Дневник 1917–1924 Книга 1. 1917–1921
Дневник Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) можно рассматривать как художественное произведение, не менее важное, чем его проза, поэзия или драматургия. Для Кузмина это был эстетический проект, соотнесенный с динамикой его творческих задач. Выход части Дневника спустя век после написания должен заполнить лакуну в наших знаниях не только о жизни и творчестве поэта, прозаика и драматурга, но и об атмосфере и событиях первых пореволюционных лет Петрограда — Ленинграда, о литературе и театре той поры. Потенциальный читатель Дневника — не только исследователь культуры, но человек, который любит и погружаться в прошлое, и способен прочитать текст 1924 года на фоне современных событий.
Пікірлер2
Дәйексөздер57
Академическое кузминоведение началось с остроумного решения В. Ф. Маркова, выработанного им при комментировании первого «Собрания стихов поэта»: «…во многих случаях редакторы просто „спасовали“ и отделались заумно выглядящим акронимом „эпрбуирт“, что означает: „это предоставляется разгадывать более удачливым и расторопным толкователям“» (Кузмин 1977. Т. 3. С. 674). Мы не хотели бы нарушать столь почтенную традицию и потому оставляем множество «эпрбуиртов» в тексте Дневника в надежде на новые поколения «более удачливых и расторопных толкователей».
В записях 1905–1907 гг. эта фраза в разных видах («Что же было», «Не помню, что было», «Что было» и др.) встречается примерно 8 раз; в Дневнике 1908–1915 гг. — около 80 раз. В Дневнике 1917–1924 гг. ее можно встретить более 200 раз.
Лежит, бедный, в красном одеяле, говорит, что болен, а я его мучаю. Так жалко его, пусть он и капризен, и иногда дрянцо. Люблю его без меры.
