Оглавление

Предисловие

Я часто задумывалась над весомым вопросом: «Что будет, если я узнаю, сколько мне осталось жить?» И совершенно неважно этот злосчастный отрезок времени будет измеряться в часах, годах, днях или минутах.

Разница, конечно, есть между десятью годами и десятью минутами, но результат один — скорость жизни станет либо заметно быстрее, либо медленнее.

Возможно, кто-то думает, что десяти лет достаточно, чтобы успеть доделать недоделанное, но это заблуждение. Каждую минуту мы что-то доводим до конца и каждую минуту начинаем новое.

Как ни старайся, в последний день будет достаточно «хвостов», ради которых захочется остаться пожить еще. А если подумать, незаконченное дело — повод, чтобы жить. У меня таких поводов предостаточно.

Все хотят ЖИТЬ, и я не исключение.

Часть 1. Глава 1. Телефонный разговор

В то утро я встала как обычно — в семь. Утренняя пробежка, апельсиновый сок и вперед — на любимую работу. В приметы я никогда не верила, поэтому разбитый стакан отправился в мусорную корзину без зазрения совести.

Прохлада утреннего воздуха и приближающейся весны давала надежду на грядущие положительные перемены. И пусть перемены — не всегда влекут за собой то, чего от них ждешь, зато надежда продолжает теплиться в душе, заставляя верить, что в этот раз все точно будет по-другому — так, как хочется сердцу.

Размеренный бег помогал собраться с мыслями, и разложить по полочкам предстоящие дела и их очередность.

«В первую очередь, позвонить руководителю отдела и попросить снять запрет на дозвон постоянного клиента — он нуждается в этих звонках. Затем предоставить отчет о проделанной работе за месяц шефу…»

И пусть мысль о последнем уничтожала на корню даже признаки хорошего настроения — это было нужно. Лучше сразу расставить все точки над «i» перед этим напыщенным индюком, чем быть у него на крючке. Он ведь не упустит возможности продемонстрировать свою власть, если я не уложусь в сроки. Не хотелось бы доводить до препираний.

С первого дня работы в центре психологической помощи у нас с шефом возникло взаимное сильное чувство. И его нельзя было отнести к разряду положительных. Та ненависть, с которой он смотрел на меня, ничем не объяснялась. Она просто возникла и все тут. Беспричинно и бесконтрольно. Не взять меня на работу он не мог — спасибо Эдмону. Но выгнать мог, и копать пришлось бы не глубоко, была бы почва. Я старалась не оставлять следов и укладываться в сроки.

Эдмон (мой парень) с Роланом (моим шефом) познакомились задолго до появления самого центра. По рассказам первого, они ходили в одну и ту же школу, но вскоре Ролан с родителями переехал в Париж. Связь они старались не терять, и все время были в курсе событий друг друга. Ролан очень ответственно относился к просьбам приятеля и неизменно пытался не пасть в грязь лицом. Для него Эдмон всегда был авторитетным человеком, его слова имели не маленькую цену, а идеи доводились до самой финальной точки.

Спустя время Эдмон следом переехал в Париж, и счастью Ролана не было предела:

— «Ты же мой самый близкий друг… Да мы с тобой теперь сможем горы сворачивать!» — и все в таком духе.

Но тут Эдмон приводит на собеседование меня, и Ролан оказывается в ударе — без стажа, только из университета и сразу на полную ставку. Отказать он уже не в силах — заочно сказал «да».

С моим появлением в Центре Психологической Помощи «Линия жизни» изменилось многое. Все сложные ситуации, требующие незамедлительного разрешения, и звонки, поступающие в наш центр, стали перенаправляться на мою линию. Справиться с таким потоком было нелегко, поэтому приходилось порой оставаться сверхурочно и спасать чужие жизни, отдавая взамен личное время. А попрекнуть новенькую выскочку было практически не за что, вот и кипел босс в собственном соку.

P.S. Ненависть — порой самостоятельное чувство. Она может быть спонтанной и относиться к категории: «сам не знаю почему, знаю, что сильно».

Но все на самом деле не так важно, главное наработать стаж, а затем спокойно подыскивать другое место. О рекомендациях позаботится Эдмон.

Пока я бежала навстречу новому дню, мысли «бежали» не отставая.

«Эдмон — человек, которого я помню столько же, сколько себя. Он так много сделал для меня, что я в жизни расплатиться за это не сумею».

С ним всегда комфортно. Мне нравится проводить с ним вечера в его загородном доме — жарить на огне рыбу, есть ее перед камином, запивая вином и разговаривая об очередном клиенте и интересном случае (если, конечно, этот случай не затрагивал личное пространство клиента и не являлся врачебной тайной).

Эдмон — мое детство, отрочество и юность — он мой ангел и черт, брат и отец, советчик и наставник. Ему тридцать лет, он холост, работает в клинике для душевнобольных и обожает свою работу.

Окончив университет, я наотрез отказалась от его предложения работать с ним. Я собиралась уехать в большой город и найти себя там, пусть даже не по профессии, только бы вырваться из оков родного города. Но, как и ожидалось, загубить мой красный диплом психолога он не позволил. Спасибо ему в очередной раз. Он устроил меня у Ролана, так и не сумев уговорить идти с ним в клинику.

На месте его работы я никогда не была. Мне больно. Точка. Я просто не могу пересилить себя и смотреть на эти несчастные, беспомощные и наказанные Богом лица и тела. И пусть люди после этого станут утверждать, что я не истинный психолог, что я слабонервная, слабохарактерная, самозванка и так далее — у меня своя епархия — я делаю то, что умею и то, что нравится. И телефонное консультирование подходит под это описание. Если бы не Ролан, я бы раскрылась сильнее. Но, нет худа без добра, ну или добра без худа.

Закончив с пробежкой, я простояла минут десять под душем, пять минут на прическу, пять — на одежду, две — на сок и в итоге, в десять минут девятого в дверном замке повернулся ключ, и я сбежала по лестнице. Выйдя на воздух во второй раз за утро, я не ощутила того блаженства, что в первый. Все прекрасно своей первичностью.

Открывая дверцу машины, я бросила короткий взгляд вокруг и осталась довольна. Почки на деревьях набухли до предела. Еще пару дней и они взорвутся новой свежей зеленью нового свежего лета.

До работы я добралась без пробок и в половину девятого уже переходила улицу, направляясь к большому серому зданию Центра. Улица, перекресток, пешеход и я у цели. Ближе припарковаться не удалось — понедельник.

— Алана! — я резко обернулась на голос.

— Привет, Эдмон! Ты разве не сегодня вступаешь в смену?

— Верно, но с вечера, — он замялся, — Хотел пообедать вместе. Как смотришь на это?

— Ты же знаешь, что я понятия не имею, когда выползу из этой серой коробки, а тем более смогу ли пообедать. Хочешь приходи, мы пообедаем в моем кабинете?

— Договорились. В два буду у тебя. Раньше не могу. Увидимся!

Он поцеловал меня в щеку и растворился в людском потоке так же, как и появился — незаметно.

В Центре царила повседневная суета. Люди носились по коридорам, обсуждали предстоящие отчеты и готовились предстать перед Роланом, чтоб подвергнуться его критике.

«Господь Бог тоже мне!» — гневно подумала я.

Мой кабинет напоминал стеклянную банку, с разницей лишь в форме — скорей стеклянная коробка. Я могла работать и одновременно следить за тем, что происходит в соседних кабинетах и чем занимаются коллеги.

Разумеется, имелись жалюзи, и при желании скрыться от людских глаз, я могла щелкнуть кнопкой пульта и в спокойной обстановке пообедать или же растянуться на диванчике, в случае, если моя смена превзошла всякие границы дозволенного. Домом это место назвать было сложно, но максимальный уют создать удалось.

— Вечный завал! — сидя за рабочим столом, причитала я.

Сортируя карты вызовов в соответствующие папки, я заинтересовалась, не виденными мною ранее, многочисленными опросниками, созданными на одно и то же имя.

— Кто такой Эмиль Маркони? — тщетно напрягала я память, силясь вспомнить что-то такое, что впопыхах могла забыть. Но на ум не приходило вообще ничего — я действительно не знала человека с таким именем.

«Как все это оказалось на моем столе?»

— Катрин, зайди, — задумчиво пробормотала я в трубку служебного телефона.

Я всегда была в курсе того, что творится в моем кабинете, ведь без меня никто в него не входил, но этих документов я ни разу не видела, и этот факт наводил на раздумья.

В дверях возникла длинноногая и фигуристая секретарша шефа.

— Что это за документы? — помахав кипой бумаг, спросила я, глядя ей прямо в глаза. Она подошла ближе, и шустро просмотрев парочку листов, произнесла:

— Не знаю, мадмуазель.

— Кто их принес? Кто был в моем кабинете? — настаивала я.

— Я не заметила, мадмуазель, — опустив голову, ответила та.

— Как не заметила? Мой кабинет был на замке!

— Я не видела, чтобы к вам кто-либо заходил, — испуганно пробормотала она.

— Так, хорошо, — я понемногу выходила из себя, — Среди наших сотрудников есть некто, по имени Эмиль?

Она нахмурила аккуратные брови и сделала губки трубочкой. Так и хотелось ее растормошить и прикрикнуть, что она не у босса в кабинете. В конце концов она проговорила:

— Нет. Даже среди новеньких такого имени я не встречала.

Понимая, что продолжать бессмысленно, я отпустила ее, и снова принялась рассматривать документы, в поисках контактных номеров.

Не успела я и строчки прочитать, зазвонил телефон. Я взглянула на часы — 10:02.

***

В 13:30 я положила трубку и перевела дух. Такого количества звонивших не было уже давно. Двадцать три вызова — из них восемь — суицидального характера. Я была вымотана и не могла отдышаться.

Откинувшись в кресле, мне представилось как, должно быть, сейчас хорошо на улице: свежий воздух, теплое солнце и голубое небо.

Но мои мысли снова были прерваны.

— Линия жизни, Алана. Слушаю. Что у вас произошло? — ответила я на очередной звонок.

— Алана, это я.

— Простите? — нахмурилась я, потирая переносицу от усталости.

Мне на рабочий телефон близкие люди никогда не звонили, да и была у меня только мама. Поэтому я даже не задумалась, что это мог быть кто-то свой.

— Мы с Вами разговаривали неделю назад в последний раз, — я молчала, выжидая продолжения, — Ну, о смерти…

— Ах, да! — почесав бровь мизинцем, еле слышно ответила я, приготовившись к тяжелому разговору.

«Должно быть, все-таки ему открыли доступ…»

— Что вас беспокоит на этот раз, мисье?

— Эмиль, — представился он.

— Эмиль? — всполошилась я, и рука скользнула к папке с документами на краю стола. Взяв бумаги, обомлела.

Имя «Эмиль» вообще нигде не фигурировало! Они все были на мое имя! А самое удивительное, я могла точно сказать, кто и когда мне их принес — это были мои документы!

«Разве могло такое показаться?! Обман зрения? Но как же так?! Ведь даже секретарша их видела!»

Я взяла себя в руки, выдохнула и вернулась к ожидающему на проводе клиенту.

— Как вы, мисье?

— Алана, Вы верите, что есть другие миры? — без переходов и, не утруждаясь ответить на мой вопрос, начал он.

— Какие, например?

— А какие знаете Вы? Но только не сказочные, а действительно существующие?

Его голос был напряжен. Мне показалось глупым так серьезно интересоваться тем, чего на самом деле нет в реальности.

— Зачем Вам мое мнение? — устало ответила я.

У меня совершенно не было настроя на интеллектуально — пустые беседы.

— Ответь, пожалуйста.

С этим клиентом общение переходило все грани, я чувствовала себя куклой в его руках, но при этом знала, что он нуждается во мне. Я была почти уверена в том, что у него обостренная шизофрения — все разговоры сводились к невозможности и неустроенности этого мира, а тело, по его словам, стремилось в иной мир. Он утверждал, что точно знает дату своей смерти, но это знание не зависит от болезни.

Он был на обследовании, прошел всех врачей, в его диагнозах не обнаружилось ничего серьезного, но он продолжал утверждать, что скоро умрет. И самое интересное, психологическая экспертиза поставила неоспоримый диагноз — здоров.

Обо всем этом поведал мне он сам, в течение предыдущего месяца. Для меня уже стали привычными постоянные разговоры с ним и признаюсь, что логики в его словах практически не было, но поглощающий и непреодолимый профессиональный интерес я так и не научилась скрывать. Он знал это. И пользовался.

— Так, ладно, — выдохнула я, — Играем по Вашим правилам и пусть это не профессионально с моей стороны. В моих представлениях, помимо реального мира, в котором я живу, существует еще два: один из них — Мир Морфея — иначе Мир Грез или просто Сны. Второй — Фантазия — моя личная фантазия, представления и воображение.

— Не плохо! — пропел он и чуть тише добавил, — Для обычного человека.

— Что, простите? — уже почти не воспринимая всерьез его слова, переспросила я, давая ему возможность исправиться.

— Я говорю, что у Вас радикальные взгляды и суждения.

— А какие суждения и взгляды у Вас? — передала ему пас.

— Я просто верю.

— Во что же?

— Во все, что вижу. Я знаю: кто я, кто Вы, кто есть каждый. Я знаю, кому принадлежу и кем ведом. Я знаю, когда умру, и кто за мной придет. Я знаю кто я. А вы?

— А мне просто нравится жить в неведении, — откинувшись в кресле, выдохнула я и прикрыла глаза.

— Возможно, Вы правы, Алана. Но как изменилась бы ваша жизнь, знай Вы, когда умрете?

— Не знаю и просто счастлива. Мысль о смерти всегда пугает сильнее, чем сама смерть, — даже не задумываясь, отчеканила я.

Он выдержал паузу.

— Скажите, существует ли хоть минимальная возможность услышать ваш голос не в трубке телефона, а в настоящей жизни?

— Прошу простить, но это предложение переходит рамки дозволенного. Наши разговоры записываются, и я не хотела бы, чтоб у меня были проблемы.

— На протяжении месяца Вы — единственный человек в ЭТОМ — он сделал ударение на слове, — мире, кто разделял со мной мои мысли! — не унимался он, — Не отказывайтесь! Я не причиню Вам вреда. Обещаю.

Я думала, что ослышалась — он предлагал мне встречу с глазу на глаз. Мое тело напряглось, и я, выпрямившись в кресле, нервно сглотнула. После всех моих насмешливых мыслей о его нормальности и нелепости высказываний, я неуверенно прошептала:

— Я не… Не думаю… — как будто кроме отрицательного ответа могло быть другое решение этого вопроса. Не могу понять, почему мой голос дрогнул, а сказать твердое «нет» не повернулся язык.

Вошел Эдмон. Я сразу пришла в себя, будто пробудившись от дурманящего сна, и проговорила в трубку:

— Простите, это невозможно.

— Я позвоню Вам завтра, — уловив мое настроение и невозможность продолжать разговор, закончил он, — Надеюсь, Вы измените свое решение. Всего хорошего.

Я положила трубку и наигранно повседневно выдохнула, вымученно улыбнувшись собеседнику. Эдмон присел на край стола и пригладил мой выбившийся непослушный локон, заправив его за ухо.

— Устала? — спросил он, но взгляд его странно блуждал по кабинету, пока и вовсе не остановился на стуле напротив меня.

— Можно вопросом на вопрос? — глядя на его лицо, произнесла я.

Он улыбнулся в ответ.

— Ролан не рассказывал тебе, открывали ли заблокированному парню доступ на мою линию?

— Какому парню?! — задумался он, наконец оторвав взгляд от стула и направив его на меня, — Ах, это… Нет, ничего не говорил. Все звонки проходят через Рауля, у него и спроси.

Я вскочила и направилась к Раулю, бросив только:

— Сейчас вернусь, ставь чайник.

Глава 2. Его зовут Эмиль

По дороге обдумывала, что именно заставило меня усомниться в вопросе встречи с этим ненормальным типом:

«Неужели способна была сказать „да“!? Как вообще могло в голову прийти такое?!» — стуча каблуками по серой плитке, злилась я.

— Рауль, привет! — я вошла без стука и сразу направилась к его столу.

— И тебе, коль не шутишь! — привычно отшутился он.

— Кто звонил мне в последний раз? Ты отследил звонок? Почему не оборвал? Ведь тебе не давали разрешения на доступ вызовов этого парня? — я завалила его вопросами, не дожидаясь пока вновь запоют практически неумолкающие телефонные аппараты.

— Стоп! Стоп! — вытянув вперед руку, воскликнул он, — О ком речь? Последней звонила женщина, — сверившись с монитором, испещренным мелким шрифтом, понятным только ему, сказал он, и продолжил, — И если мне не изменяет память, говорили вы о ее проблемах с ребенком-подростком, — он взглянул на мое лицо и уверенность в его голосе все больше стала сходить на «нет», пока он и вовсе не стал спотыкаться о слова, — Который… Эмм, приходит домой за полночь. Или нет?

— Ч-тто? А… — тут же поправила я, — Ну да, да! — и словно отключилась, почти не слыша последних его слов.

«Как такое возможно?! Полчаса разговаривать с человеком и чтобы его звонок не был отслежен?!»

Я запаниковала.

Рауль оценивающе обсматривал меня и хмурил брови, решая, о чем именно надо спросить в первую очередь.

— Все нормально. Переутомилась, — опередила его я, глупо улыбаясь.

Он недоверчиво кивнул, но продолжать не стал, спросил только:

— Ты была у Ролана? Он уже рвет и мечет.

— Никуда он не денется, — кинула я, выходя из кабинета.

Вернувшись к себе и, прикрыв за собой дверь, обреченно облокотилась на нее, закрыв глаза. Эдмон озадаченно обсмотрел меня с головы до ног и с набитым ртом спросил что-то вроде:

— В чем дело?

— Устала. Давай сдам отчет, и ты меня отвезешь домой?

— Нет проблем! — быстро отозвался он и встал, — Может повременить с отчетом? На тебе лица нет. Алана, что-то случилось?

— Ты ешь, я быстро. Не хочу создавать тебе проблемы, — проигнорировав его вопрос, схватила папку и вылетела из кабинета, желая поскорее сдать отчет и оказаться за пределами Центра.

Ролан был как всегда хорош: три ошибки, восемь недочетов и, в конце концов, он сдался — мой отчет отправился в дальний ящик его рабочего стола.

— В следующий раз будь внимательнее! — командным тоном поддел он, но я не дослушала и вырвалась из плена его ядовитых слов.

Пройдя в кабинет и схватив со стула жакет, я кинула Эдмону связку ключей и направилась к лестнице. Он запер дверь и догнал уже на выходе, протягивая на ходу ключи.

— Алана, возможно, я могу помочь? Я же вижу, что-то происходит! Почему ты вспомнила того парня, он тебе…

— Эмиль, — оборвала я.

— Что Эмиль? — отчего-то чересчур встревоженным показался мне его голос.

— Его зовут Эмиль.

— Очень трогательно. Когда вы познакомились? — насторожился он, и в его взгляде промелькнуло нечто похуже, чем ревность.

— Это моя работа. А представляться или нет — сугубо личный выбор каждого!

— Понятно.

Пришлось смириться с тем, что я задела его своим тоном. Необъяснимым было то, что происходило со мной в ту минуту. Почему я злилась, когда речь заходила о том парне?

Мне срочно нужен был воздух. Много воздуха. И желательно свежего.

Я остановилась, оглянулась вокруг и, сделав глубокий вдох, закрыла глаза. Эдмон, шедший следом, встал напротив, перекрыв собой дорогу.

— Поговори со мной, — снова попросил он.

— Прости меня, но мне нечего сказать. Это усталость. Ты, наверное, езжай домой, а я сама доберусь. Нужно еще кое-куда заехать, — чтоб хоть как-то его успокоить, я улыбнулась.

— Ты уверена, что хочешь остаться в одиночестве? Не хочу быть назойливым, но это не то состояние, в котором можно садиться за руль.

— Все нормально! До завтра! — я ступила на кишащую машинами дорогу и услышала вдогонку:

— Позвони мне, прошу. Я буду волноваться!

Мне не хотелось отвечать. Голова гудела то ли от усталости, то ли от быстроты несущихся машин.

Мне представлялся лес, густо зеленый, а ещё шум реки. Я уже видела ее каменистый берег и почти бежала к ней навстречу, но голова кружилась, ноги заплетались, а отчетливые звуки вдруг превратились в глухой гул, доносящийся издалека.

Внезапно я распахнула глаза и увидела перед собой, всего на мгновение, капот приближающегося «ягуара», затем противный скрежет колес, изумрудно-зеленые глаза водителя, полные страха, а затем темноту.

Когда я снова приоткрыла глаза, то увидела Эдмона:

— Ты с ума сошла? Ненормальная!

— Что я сделала? — встревожено спросила, не в силах скрывать дрожь от пережитого ужаса.

— Не помнишь? — разозлился он.

— О чем ты, Эдмон? Меня чуть не сбил придурок на крутой машине, а я еще и ненормальная?

— Этот «придурок» уступил тебе дорогу! Ты уже почти перешла на другую сторону улицы, но развернулась и зашагала обратно. А он не справился с управлением и разбил свою машину об этот столб. Зачем ты сделала это? Что происходит?

Я обомлела. Стоя в его объятиях, я готова была биться об заклад, что ничего подобного не делала.

«Что происходит? Почему я как будто перестаю контролировать свою жизнь? И если все действительно так, как говорит он, почему на мне ни царапины?»

Белая полицейская машина остановилась рядом с нами через пятнадцать минут. Предстояло длительное выяснение деталей.

Водителя «ягуара» не нашли. Никто из свидетелей его так и не вспомнил. Как будто не было вовсе. Только я знала, что он БЫЛ! Я навсегда запомнила его зеленые горящие глаза!

Глава 3. Страх перед смертью сильнее смерти

Спустя три бесконечных часа, проведенных в отделении выяснилось, что машина принадлежала Маркусу Вилману, умершему пять лет назад. Наследников и родных у Маркуса не было, а машина давно в розыске. Дело оказалось темным и весьма запутанным, но главное, что за неимением обвиняемого оно было закрыто. Судьба «лепешки» осталась мне неизвестна.

Оказавшись дома в девятом часу, я выпила горячий чай, завернулась в плед, и, недолго думая, уснула.

Разбудил меня телефонный звонок. Оказалось, расслабиться мне так и не удалось, и я на автомате выпалила:

— Линия жизни, Алана. Что у вас? Черт… — потерла глаза и вспомнила, что уже дома, — Да, слушаю, кто это?

С трудом разлепив веки, взглянула на циферблат будильника. В густоте темноты виднелись четыре горящие цифры: 03:00.

— Алло? Я вас слушаю! — раздражено повторила я.

— Алана…

— О, Господи! — я вытянулась в струнку, а сон как рукой сняло, — Откуда у тебя мой номер? Как ты нашел меня?

По коже поползли мурашки.

— Нужно поговорить. Это срочно! От этого зависит твоя жизнь!

— Ну все! С меня достаточно! Больше никаких разговоров! — прорычала я, бросила трубку и вжалась в диван.

Уснуть мне так и не удалось. Сидя на диване и глядя в темноту, не могла сосредоточиться на конкретной мысли и, честно говоря, ждала повторного звонка. Обдумывала, что буду делать, если он позвонит снова. Но он не звонил. Тревожить Эдмона мне не хотелось, ведь я с трудом уверила его, что все хорошо и ничего кроме переутомления меня не тревожит. Но страх сковывал.

Потянулась к ночнику, собираясь пойти на кухню за свежей кружкой чая. Но вместо привычного выключателя рука прикоснулась к чему-то теплому. Я не удержала крик.

Ночник сам собой зажегся, а передо мной возник незнакомый мужчина лет тридцати. Сомнений не было, что этот человек и есть Эмиль — узнала этот скрипучий хриплый голос, полный мужества:

— Постой, Алана! Выслушай меня и я уйду!

— Пошел вон! Я вызову полицию! Убирайся! — наспех заматываясь в плед, я быстрым шагом направилась на кухню, постоянно испуганно оборачиваясь.

Нервная дрожь сводила в безжалостных объятиях все мое тело и в тот момент я отчаянно молилась, чтоб мне все на самом деле снилось: три часа ночи, этот глупый кошмарный сон, чуть не сбившая меня машина, зеленые глаза водителя.

«Господи! Пусть на утро все окажется неважным и пустым. Я снова встану и улыбнусь новому дню!» — мысленно причитала я.

Но в мои уши настойчиво вливался чертов голос:

— Ты умрешь через полгода! Я могу тебе помочь избежать этого!

Я включила свет на кухне и уставилась на своего гостя, периодически сотрясаясь от дрожи.

— Ты ненормальный! Что ты вообще хочешь от меня? Сначала звонки на работе, теперь ты добрался до меня в моей же квартире. Как ты здесь оказался? И как хочешь помочь мне спасись от тобой же выдуманной смерти? Хотя нет, я ничего не хочу слышать! Убирайся! И если еще хотя бы раз я услышу о тебе, Эмиль Маркони, то подам на тебя в суд!

— Это бесполезно. Я не человек — меня нет!

— Что значит… — опешила я.

— Позволь мне все объяснить. Я понимаю, что тебе страшно!

— Я не в состоянии тебя выслушать и, честно говоря, не имею никакого желания! — перебила его я и сложила руки на груди, пытаясь таким образом унять надоедливую дрожь и спрятать охвативший ужас в глубине своего сердца.

Он совершенно точно разгадал мое состояние, понял, что меня душит страх и не стал давить:

— Я позвоню тебе завтра. Очень прошу, не затягивай! У нас совершенно нет времени.

— У меня времени предостаточно! Хватит! Уходи! Оставь меня! — отвернувшись к окну, выходящему на ночной город, твердо выговорила я.

— Помни, я могу тебе помочь!

После его ухода я закуталась в плед поуютнее, в бессилии опустилась на стул, положила голову на руки и закрыла глаза.

***

Утром проснулась в полном непонимании и задалась вопросом: «Что я делаю на кухне, ведь все это было лишь правдоподобным сном? Или нет?»

Эмиля нигде не было, но в воздухе витали напряжение и страх. Мой страх.

…Утро рядовой пчелки-трудяги началось по расписанию. Захлопнув входную дверь, отправилась к машине, прекрасно зная, что как только войду в свой кабинет, начнется бурный рабочий день — такой же бурный, как все предыдущие и последующие.

«А сколько их осталось-то — последующих?» — от этой мысли передернуло.

В голове кипели мысли о вчерашнем дорожном происшествии, о моей грядущей смерти и о жутком парне, назойливо твердившем о моей смерти.

«Неужели он говорит правду?! Хочется верить, что это очередной шизофреник. Только понять не могу, как ему удается дозваниваться на мою линию без ведома профессионального оператора?! И тем более проникать в мою квартиру! Значит так, сначала к Раулю. Нужно кое-что выяснить».

Серое здание уже распахнуло для меня автоматические двери, зазывая внутрь — вершить добро и спасать мир. Я сделала шаг навстречу, принимая приглашение. Но не успела открыть дверь своего кабинета, как раздался звонок:

— Алана, выручай, нет свободных линий и три входящих. Перенаправляю, не справляемся! — не давая мне сказать и слова, выпалил Рауль, и я решила отложить свой допрос до лучших времен.

— «Линия Жизни». Алана. Я вас слушаю!

Глава 4. Эдмон

В 18:30 — я положила трубку и, закрыв глаза, отказалась вспоминать, какой по счету звонок был мной принят и обработан. Сбилась еще в 14:00 на семнадцатом.

«И черт с ним, со счетом, компьютер все посчитает за меня!» — отмахнулась и набрала Катрин, попросив списать меня на время.

Выскочив из кабинета, я направилась к Раулю, и, войдя к нему, затараторила прежде, чем он успел поздороваться и пока не зазвонили аппараты снова.

— Пробей мне пожалуйста имя и данные того парня, которому запретили доступ на мою линию. Сколько времени это займет?

— Линия жизни… Две минуты, пожалуйста, я соединю вас с нашим специалистом, — в сотый раз за день произнес Рауль в трубку заученную фразу.

Разговаривая по телефону и параллельно роясь в ящике стола, он вскоре извлек худощавую папку. Положив документы на край стола, он указал на них пальцем и движением руки дал понять, что не располагает временем. Я послушно взяла папку, вышла и, не дожидаясь свободной минуты, глазами пробежалась по вложенным в нее бумагам, желая увидеть жгущее изнутри имя — Эмиль. Но папка содержала документы на имя некого Андре Мариуса.

Я вернулась и спросила:

— Ты уверен, что не ошибся?

Он приложил ладонь к трубке и произнес:

— Вчера шеф ее требовал. Я не мог перепутать. Дай поработать!

— Прости-прости! — улыбнулась ему и, прикрыв дверь, рассеяно зашагала узкими коридорами по направлению к своему кабинету.

«Все еще хуже, чем я предполагала. Выходит, что в день, когда я сорвала очередной вызов Эмиля и нажаловалась на него Раулю, он подал раппорт шефу на имя абонента, звонящего перед Эмилем — этого самого Андре. То есть, они отключили не того! Но самое страшное в другом — КАК!? Как Эмиль звонит мне, обходя оператора?»

Я не знала, что и думать. Мне снова стало страшно. Слова Эмиля стали въедаться ядовитым шипом в мое сознание и искать лазейку к моей вере, подрывая тем самым спокойствие.

«Я не человек — меня нет!» — жутким эхом раздавались его слова в моей голове.

До панической атаки, влекущей все симптомы вчерашнего вечера, меня разделяли считанные секунды. А дальше — чувство внезапной паники, буквально сводящее с ума и разгоняющее сердце до 210 ударов в минуту, безудержный туман в голове, мороз по коже, жар по телу, дрожь, слабость и потеря здравого смысла, выражающаяся во внезапно наступающем сне.

«Только не здесь! Надо собраться» — приказала