Пролог
Кенарь проснулся от того, что кот орёт. Не открывая глаз, он нашарил под продавленным диваном тапок и запустил на звук. Кот флегматично увернулся и продолжил концерт.
— Почему кот орёт? — риторично вопросил Кенарь, в миру Иннокентий, он же Кеша, — потому что он кот. Получилось почти в рифму. Кот презрительно посмотрел на него, сделал «хобу» и принялся вылизывать лапу.
— Спасибо, что в берцы не гадишь, сволочь, — пробурчал Кенарь, запрыгивая в штаны в пятнах вэдэшки, герметика, краски, и всех видов масла, начиная от горчичного и заканчивая трансмиссионным. Пятна органически сливались с камуфляжным рисунком «берёзка». Ведь, как известно, чем больше грязи, тем маскировочней расцветка.
Съёмная квартира пахла пылью, немытой посудой, не вынесенными вовремя мусорными пакетами, не стиранным постельным бельём, бардаком, нищебродством и безнадёгой. Именно так Кенарь и жил. Точнее, влачил жалкое существование.
Холодильник ревел, как Ту-95 на взлёте, в сковородке засохла вчерашняя яичница с гренками, которой побрезговали даже тараканы. Готовить что-нибудь сложнее Кенарю было влом, у него была депрессия. Последних лет пять, а может и всю жизнь, хрен его знает.
Кот путался под ногами намекая на пожрать. Кенарь потянулся рукой — погладить. Кот лениво увернулся, выразительно посмотрел на пустую банку из-под тушняка, как бы намекая и потом, презрительно — на Кенаря. Кот был стар. Кот был суперстар. Кенарь насыпал в банку из-под тушняка мягкого корма (кот был ещё и привередлив), поставил чайник и снял с зарядки телефон. Пропущенный от бывшего одноклассника Сени (чего это он на ночь глядя?), голосовуха от него же. Сеня, замдиректора чего-то там, в соцсетях сплошной успешный успех, такой, что аж, сука, тошно, спрашивал про антидепрессанты. Которые Кенарю год назад не глядя выписала психотерапевт на медосмотре в поликлинике, стоило тому только заикнуться, что он психически абсолютно здоров.
«Грандаксин» — напечатал в ответ Кенарь, — «отпуск строго по рецепту». Пить его, он конечно же не стал, прочитав длинный список побочек. Нераспечатанный блистер так и валялся в холодильнике между початыми упаковками панкреатина, гевискона, нексиума и бифидум-бактерина.
«Я на совещании, занят» — ответил за Сеню авто-секретарь.
— А я вот, блять, курьер! — гордо провозгласил Кенарь на весь подъезд, съезжая по обшарпанным перилам (лифт не работал).
Перила гнулись, но держались.
В горле колом стояла яишница. Или рефлюкс, хрен его разберёт.
Ржавая «десятка» стояла под окнами у соседнего двухэтажного барака, притулившись к бордюру, как пьяный друг после корпоратива. Дно переварено по третьему круга, пятна ржавчины по всему кузову защищены наждачкой, залиты преобразователем и покрашены из баллончика «гравитексом». Но ржавчину было уже не остановить, она лезла из под «гравитекса», лезла из под краски, лезла отовсюду, как навязчивая реклама в контакте:
«Списание долгов без банкротства!»
«Камуфляжная одежда оптом и в розницу!»
«Ищешь ту самую, единственную и неповторимую? Переходи на наш сайт знакомств!».
— Без сопливых и найдём и познакомимся, — Кенарь плюхнулся за руль, пристроил телефон на магнитный держатель и вставил ключ в замок зажигания.
Еле живой аккум еле-еле крутил полумёртвый стартер, но с третьего раза двигатель всё-таки схватил, взревел, выплюнул из проржавевшего и прогоревшего в решето глушителя (прямоток!) облако искр и сизого дыма и сразу вышел на первую космическую (реле холостого тоже барахлило). Потух и снова загорелся «чек», мигнула пару раз лампа давления масла. Кенарь с хрустом воткнул первую и выехал со двора, пока с какого-нибудь балкона не прилетел кирпич в лобовуху. Прогревался он уже на стоянке соседней «Пятёрочки», пока стоял в очереди на кассе за потенциальным обедом: цыплёнок в собственном соку, однопроцентный кефир и чиабатта.
Банка цыплёнка отправилась в бардачок, где уже лежали: товарник на сцепление с карандашной пометкой «никогда больше не ездить к Степанычу на Машиностроителей»; запасные лампы фар, поворотников, стопов и габаритов; блистер с предохранителями всех расцветок и номиналов; контролька; мультиметр; коробка с саморезами и клипсами; пакет с хомутами всех видов и размеров.
— Нет никого более испорченного, беспомощного и безответственного, чем тазовод, притягивающий тросик ручника хомутами к задней балке, — провозгласил Кенарь, вставляя в дешманскую китайскую магнитолу флешку с музлом, трогаясь и задавая навигатору маршрут.
— Я же верю, я же верю… Ты же гений, ты же гений! — проникновенно запела из динамиков очередная восходящая поп-рок звезда.
— Я, блять, курьер! — возразил Кенарь но так, чтобы это звучало гордо.
Он знал, что рано или поздно перейдёт и на эту дрянь.
