Принципы публичного права

Монография

Под редакцией 
кандидата юридических наук, доцента 
Е. В. Титовой,
кандидата юридических наук, доцента 
Т. П. Подшивалова

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 340

ББК 67.0

П76

Рецензенты:
Киреев В. В., доктор юридических наук, директор Института права Челябинского государственного университета;
Крусс В. И., доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории права Тверского государственного университета;
Ливеровский А. А., доктор юридических наук, профессор кафедры конституционного и административного права Санкт-Петербургского филиала Высшей школы экономики.

Под редакцией кандидата юридических наук, доцента Е. В. Титовой, кандидата юридических наук, доцента Т. П. Подшивалова.

Монография посвящена исследованию вопросов установления, характеристики, содержания и реализации принципов публичного права. В книге дана характеристика принципов публичного права, рассмотрены современные проблемы действия принципов его отдельных отраслей. Значительная часть работы посвящена рассмотрению вопросов конституционализации принципов публичного права. Приведена и проанализирована судебная практика, предложены пути решения актуальных проблем, связанных с реализацией принципов публичного права.

Законодательство приведено по состоянию на март 2019 г.

Монография предназначена для преподавателей, аспирантов, магистрантов юридических вузов и факультетов, а также научных работников, занимающихся проблемами публичного права, и практикующих юристов.

УДК 340

ББК 67.0

© Коллектив авторов, 2019

© ООО «Проспект», 2019

АВТОРСКИЙ КОЛЛЕКТИВ

Алексеева Ксения Валентиновна — адвокат, аспирант кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права Южно-Уральского государственного университета (национальный исследовательский университет) (далее — ЮУрГУ (НИУ)): § 3 главы 11.

Баукен Александр Амангельдинович — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 2 главы 12.

Брусницына Светлана Владимировна — старший преподаватель кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ): § 3 главы 10.

Буртовой Максим Юрьевич — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 1 и § 3 главы 9.

Вепрев Виталий Сергеевич — доцент кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 3 главы 5; § 1 главы 6.

Гиздатов Антон Радикович — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 1 главы 2.

Громова Елизавета Александровна — доцент кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 5 главы 11.

Дубровин Олег Владимирович — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 2 главы 2 (в соавторстве с Н. С. Коневой).

Жичкина Светлана Евгеньевна — кандидат юридических наук: § 4 главы 12.

Замрыга Дарья Викторовна — старший преподаватель кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ): § 2 главы 8.

Калина Елена Семеновна — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук, доцент: § 1 главы 8.

Кванина Валентина Вячеславовна — заведующий кафедрой предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ), доктор юридических наук, профессор: § 1 главы 11.

Конева Наталья Сергеевна — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук, доцент: § 2 главы 2 (в соавторстве с О. В. Дубровиным).

Кошкин Никита Сергеевич — преподаватель кафедры социально-гуманитарных и правовых дисциплин филиала ЮУрГУ в г. Миассе: § 1 главы 10.

Кравец Игорь Александрович — заведующий кафедрой теории и истории государства и права, конституционного права Новосибирского национального исследовательского государственного университета, доктор юридических наук, профессор: § 2 и § 3 главы 1.

Кузьмин Андрей Георгиевич — профессор кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), доктор юридических наук, доцент: § 1 главы 1; § 3 главы 2; § 1 главы 4.

Куклин Сергей Вадимович — заместитель директора института специальных образовательных программ, преподаватель кафедры теории государства и права Уральского государственного юридического университета: § 2 главы 5 (в соавторстве с С. В. Шигаповой).

Лебедева Екатерина Владимировна — доцент кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 3 главы 12.

Лещина Эдуард Леонидович — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук, доцент: § 2 главы 4.

Матишова Елена Сергеевна — старший преподаватель кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ): § 4 главы 11.

Минбалеев Алексей Владимирович — профессор кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), доктор юридических наук, доцент: § 3 главы 7.

Осинцев Дмитрий Владимирович — профессор кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), доктор юридических наук, доцент: § 1 главы 7.

Останина Елена Александровна — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук, доцент: § 3 главы 6.

Подшивалов Тихон Петрович — заведующий лабораторией частного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук, доцент: § 2 главы 9.

Пушкарев Игорь Петрович — доцент кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 3 главы 4.

Смашникова Татьяна Борисовна — доцент кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 4 главы 7; § 1 главы 12.

Соловьев Сергей Геннадьевич — профессор кафедры теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), доктор юридических наук, профессор: § 2 главы 7.

Соловьева Алина Антоновна — доцент кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 1 главы 5; § 2 главы 6.

Спиридонова Алена Вячеславовна — доцент кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 2 главы 11.

Сумина Елена Владимировна — доцент кафедры социально-гуманитарных и правовых дисциплин филиала ЮУрГУ в г. Миассе, кандидат исторических наук, доцент: § 2 главы 10.

Титова Елена Викторовна — директор юридического института, заведующий кафедрой теории государства и права, конституционного и административного права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук, доцент: § 1, § 2 и § 3 главы 3.

Тихомирова Анжелика Витальевна — доцент кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ (НИУ), кандидат юридических наук: § 3 главы 8.

Фиошин Александр Владимирович — профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Московской академии следственного комитета РФ, доцент кафедры гражданского права Российского государственного университета правосудия, кандидат юридических наук, доцент: § 4 главы 6.

Шигапова Светлана Валерьевна — судья Челябинского областного суда: § 2 главы 5 (в соавторстве с С. В. Куклиным).

ВВЕДЕНИЕ

Принципы права носят императивный характер, поскольку закрепляют наиболее значимые ценности и стандарты поведения участников правоотношений. Эта императивность неоднородна, зависит от видов правовых принципов. Так, у принципов публичного права она значительно выше, поскольку в отраслях публичного права при регулировании общественных отношений императивность превалирует. Строгость и жесткость принципов публичного права и обуславливает необходимость пристального изучения и глубокого научного исследования их особенностей.

Представленная вниманию читателя монография состоит из трех разделов. Первый из них посвящен конституционализации принципов права как основы функционирования принципов публичного права. В нем достаточно подробно рассмотрены вопросы конституционализации права, предложен анализ конституционных принципов, их систематизация, раскрыты особенности реализации. При этом особенностью исследования конституционных принципов в настоящей работе является акцент на их реализации в правомерном поведении субъектов права.

Во втором разделе монографии представлены научные разработки, связанные с общетеоретической характеристикой принципов публичного права. В разделе раскрываются вопросы понятия, правовой природы публичного права и его принципов, приведена систематизация принципов публичного права. Особое внимание уделяется специфике таких универсальных принципов, как добросовестность, справедливость, разумность и гуманность.

Наиболее объемный третий раздел монографии содержит положения, освещающие современные проблемы реализации принципов отдельных отраслей публичного права. В седьмой главе рассматриваются принципы административного права, муниципального права, информационного права и миграционного права. В восьмой главе представлен анализ принципов регулирования финансовых отношений — это принципы финансового права, налогового права и принципы валютного регулирования. Отдельная глава посвящена принципам, на основе которых осуществляется регулирование международных отношений. Достаточно подробно в десятой главе исследованы принципы регулирования природоохранных отношений, которые в настоящее время приобрели острое социальное значение для граждан нашей страны. Речь идет о принципах экологического права, земельного права, при этом в центре внимания — проблема реализации конституционного права на благоприятную окружающую среду. Одиннадцатая глава посвящена публичным основам регулирования экономических отношений, таких как публичная закупка, антимонопольное регулирование, техническое регулирование и другие актуальные для российской экономики вопросы. Завершается третий раздел монографии рассмотрением воздействия некоторых принципов публичного права на регулирование ряда отдельных правоотношений.

В монографии не затронуты вопросы, связанные с принципами уголовного права и уголовного процесса, безусловно относящихся к отраслям публичного права, поскольку их исследованию будет посвящена отдельная монография, издание которой запланировано на более позднее время.

Монография готовилась вне дискуссии об отраслевой принадлежности и соотношении отраслей публичного права и основана на выводах о конвергенции отраслей публичного права, материального и процессуального права, а также взаимодействии иных элементов системы права.

Вопросы принципов права и их реализации стали основной темой исследования, которое уже на протяжении нескольких лет проводится учеными Юридического института Южно-Уральского государственного университета (национальный исследовательский университет), и результаты которого представлены в ранее вышедших в издательстве «Проспект» книг: «Принципы гражданского права и их реализация» (2017) и «Принципы частного права» (2018).

Монография представляет собой результат научно-исследовательского проекта Лаборатории частного права ЮУрГУ и стала итогом научных усилий коллективов двух кафедр: кафедры теории государства и права, конституционного и административного права и кафедры предпринимательского, конкурентного и экологического права ЮУрГУ.

Коллектив авторов будет рад отзывам на монографию и надеется, что книга будет полезна юридическому сообществу.

Раздел 1.
КОНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ПРИНЦИПОВ ПРАВА КАК ОСНОВА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПРИНЦИПОВ ПУБЛИЧНОГО ПРАВА

Глава 1.
Конституционные принципы и конституционализация

§ 1. Понятие и правовая природа конституционных принципов

Актуальную повестку государствоведческих исследований уже несколько десятилетий составляют вопросы юридической природы, места, роли и эффективности конституционных принципов. Под ними в отечественной конституционно-правовой науке традиционно понимают исходные положения Конституции, общие руководящие начала конституционно-правового регулирования общественных отношений в сфере установления положения личности, социально-экономической, культурной и государственно-правовой организации общества (В. В. Невинский), которые обладают высшей степенью нормативной обобщенности, предопределяют развитие системы правового регулирования (Н. В. Витрук, О. Е. Кутафин), составляют базис для формирования системы конституционного права (Г. Н. Комкова, Б. С. Эбзеев).

Бинарный характер правопонимания, отраженный в российской Конституции в виде сочетания естественно-правовых и позитивистских начал, позволяет по-разному трактовать понятие принципов права. Понимание принципов права как неких обобщений положений законодательства, как идей, положенных в основу закона, а не права, в целом характерно для позитивизма. Трактовка принципов права с естественно-правовых позиций включает морально-нравственные и этические ценности и предпочтения, религиозные нормы.

Указанные подходы находятся в русле тенденций развития представлений о принципах права в целом, о их понимании в рамках классической, постклассической парадигмы.

С точки зрения генетического подхода принципы права рассматриваются как закономерности — это ключевое в их понимании. При этом речь может идти как о юридических закономерностях (В. М. Сырых), так и о выражении (отражении) закономерностей общественной жизни (С. С. Алексеев, С. Н. Братусь, Д. А. Ковачев, В. Г. Румянцева, В. М. Семенов, Ю. Е. Ширяев, Л. С. Явич), либо же сами принципы права наделяются способностью выявлять соответствующие закономерности (О. И. Цыбулевская).

Д. А. Ковачев определяет конституционный принцип как объективно существующую политическую или кибернетическую закономерность, а также закономерность самой политической материи, которая нашла выражение в определенной системе конституционных институтов, направленной на обеспечение свободного ее действия1. Основываясь на данном определении, указанный автор выделяет три группы конституционных принципов. 1) Закономерности политической надстройки общества, определяемой экономическим базисом — принципы разделения властей, бюрократического централизма и демократического централизма. 2) Общие кибернетические принципы управления — принципы соответствия субъекта управления объекту управления, иерархии между звеньями системы, прямая и обратная связь в системе и др. 3) Закономерности правовой материи, среди которых в качестве примера можно выделить следующие: а) «право, предусмотренное в диспозиции нормы, является реально используемым, только если данная норма имеет гипотезу»; (во-вторых,) «поведение, требуемое в диспозиции правовой нормы, является обязательным лишь при наличии санкции»2.

Иной точки зрения на вопрос, как следует определять принцип конституционного права, придерживается Н. А. Богданова. По ее мнению, принципами конституционного права следует считать идеи, имеющие фундаментальное значение для развертывания конституционно-правового знания, в основу которых закладывается та или иная мировоззренческая позиция, закономерность, выявленная практикой, или сформулированное умозрительно положение, являющееся плодом научной мысли. Это мнение — пример так называемого субстанционального подхода к пониманию принципов права, согласно которому принципы права рассматриваются через призму философских взглядов, но с учетом специфики права3.

При этом Н. А. Богданова предлагает несколько классификаций конституционных принципов. Прежде всего, необходимо различать принципы как правовые установления (правила), получающие закрепление в нормах конституционного права, и принципы как правовые идеи (начала), воплощенные в теоретических построениях науки и косвенно определяющие направление и содержание конституционно-правового регулирования. В зависимости от значимости и роли в науке конституционного права принципы можно распределить по уровням.

Высший уровень — это имеющие первоочередное значение для права системообразующие фундаментальные принципы, к ним можно отнести принципы правового государства, социального государства, демократического государства. Следующий уровень — значимые для конституционного права общие принципы (конституционно-правовые), в которых отражается специфика предмета конституционного права: принципы верховенства конституции, признание человека высшей ценностью. К третьему уровню относятся базовые принципы, складывающиеся в основных подотраслях конституционного права (блоковые принципы): организации государственной власти, государственного устройства. Следующий, четвертый, уровень — развивающие фундаментальные принципы в конкретных конституционно-правовых институтах специальные принципы (конкретизирующие): принципы гражданства и избирательного права4.

Критический анализ подхода к определению конституционного принципа, высказанного Д. А. Ковачевым, позволяет прийти к следующим выводам. Во-первых, сложно признать в полной мере обоснованным для юриспруденции в целом и конституционного права в частности тезис о том, что какая-либо идея, гипотеза или теория лишь тогда вправе считаться принципом, когда она стала реальной закономерностью, уже нашедшей отражение в объективной общественно-правовой действительности. Ведь выдвигаемые учеными-юристами гипотезы и идеи нередко опережают развитие общественных отношений, часто на этапе возникновения они еще не воспринимаются обществом и тем более государством как значимые. Во-вторых, идея порождает теорию, которая в процессе своего развития подтверждает или опровергает ее. С помощью теории ученый апробирует, исследует идею, ее применимость в условиях существующего общественного строя и лишь в конце формулирует правовой принцип. Можно ли при этом утверждать, что данный принцип уже существует объективно и является закономерностью, на основании которой происходит регулирование общественных отношений? Ответ на данный вопрос во многом зависит от уровня развития личности, общества и государства, достигнутого в конкретный исторический период на определенной территории. Но чаще всего ответ будет отрицательным.

Более рациональным представляется подход, высказанный Н. А. Богдановой. Идеи, предлагаемые учеными и являющиеся плодом научной мысли, формируются на основании мировоззрения самих ученых и внедряются ими в правовую жизнь. При этом открытым остается вопрос взаимопроникновения правовых принципов из одних правовых систем в другие, если мировоззрение, распространенное в одном обществе, кардинально отличает его от другого. Сохранят ли в этом случае принципы, сформулированные учеными с одним мировоззрением, свою форму, содержание и значение в иной правовой системе, в обществе с другими ценностями и взглядами.

Этот второй подход часто называют субстанциональным. Как отмечает Н. В. Кешикова, он зиждется на философских канонах и одновременно учитывает специфику права, что позволяет раскрыть определенные свойства принципов права5. Слово «принцип» (от лат. principium) означает основу, руководящую идею, исходное положение. Рассматриваемый подход достаточно распространен в правовой науке и учебной литературе: под правовыми принципами понимаются руководящие положения права, его основные начала, выражающие объективные закономерности, тенденции и потребности общества, определяющие сущность всей системы, отрасли или института права и имеющие в силу их правового закрепления общеобязательное значение6.

Д. А. Ковачев определяет принципы права как основополагающие идеи, начала, выражающие сущность права и вытекающие из генеральных идей справедливости и свободы7. По мнению В. Н. Карташова, принципы права представляют собой определенные фундаментальные идеи и идеалы, сформулированные на основе научного и практического опыта8. Г. Н. Комкова подчеркивает, что принципы — это «основные начала конституционализма, являющиеся базисом для формирования системы конституционного права»9. И. А. Алебастрова понимает под ними «идеи, лежащие в основе содержания конституции той или иной страны (общие конституционные принципы или принципы конституции) либо в основе содержания ее отдельных институтов и норм (частные или институциональные конституционные принципы)»10.

При всей привлекательности однако этот второй подход (обозначаемый иногда как субстанциональный) также не лишен слабых сторон. Главная его сложность заключается в следующем. Для объяснения природы принципов права в целом и принципов конституционного права в частности обычно используются такие категории как «идеи», «руководящие начала», «нормативные начала». Именно за этими довольно традиционными и устоявшимися формулировками кроется определенное противоречие, поскольку, как указывает А. С. Сидоркин, «представление принципов права в качестве идей приводит к утрате их практического значения, нивелированию их роли в правовом регулировании». Анализ научной литературы позволяет сделать вывод, что термины «руководящее начало», «основная идея», «нормативное начало» — не имеют единого общепризнанного определения, однозначных и четких смысловых границ, в связи с чем каждый исследователь наполняет их собственным субъективно определяемым содержанием11. Очевидно, что отсутствие единых универсальных онтологических оснований не позволяет им выступать в роли общеметодологических определений и рассматриваться в качестве базовых, основополагающих категорий, которые должны единообразно восприниматься и трактоваться всеми12.

Следует затронуть также широкий подход, сложившийся в науке на основе принципов неклассической юридической рациональности. В рамках этого подхода принципы права определяются как «закрепленные в различных его источниках или выраженные в устойчивой юридической практике общепризнанные основополагающие идеи, адекватно отражающие уровень познания общесоциальных и специфических закономерностей права и служащие для создания внутренне согласованной и эффективной системы юридических норм, а также для непосредственного регулирования общественных отношений при ее пробельности и противоречивости»13. Отметим в связи с этим точку зрения А. А. Федорченко, полагающего, что коль скоро принцип есть «исходное начало», «руководящая идея», «основа», то, следовательно, он характеризуется не столько абстрактной всеобщностью, а такой всеобщностью, которая напрямую связана с сущностью, основой явлений и процессов и является весьма устойчивой, постоянной14.

Принципы конституционного права как средство правового регулирования, отличающееся от его норм, имеет ряд особенностей. Так, Н. А. Арапов весьма справедливо утверждает, что норма конституционного права формализует правило поведения, в то время как принцип — этическую конституционно значимую идею (стандарт), т. е. представление о должном в конституционном праве. Сформулированное как стандарт содержание конституционных принципов представляет собой требование наибольшего соответствия идее Основного Закона (требование оптимизации). Для достижения такого соответствия конституционные принципы не устанавливают конкретных прав и обязанностей субъектов и не регламентируют порядка своей реализации, поэтому необходимые для этого элементы могут быть лишь дедуктивно выведены из принципов. Обладая несвойственной для норм структурой и устанавливая идеальную цель, конституционные принципы могут быть реализованы лишь относительно, но не абсолютно. При этом конкуренция конституционных принципов между собой — это существенный признак, отличающий их от норм конституционного права.

Г. А. Гаджиев полагает, что все общие принципы права относятся в России к конституционным принципам, которые и являются формой выражения общих принципов права. Указанный автор считает, что общие принципы права проявляются в конституционных принципах, которые, в свою очередь, преломляются в отраслевых принципах и нормах. По его мнению, общие принципы права — это положения (правила) объективного права (т. е. не идеального или естественного), которые могут выражаться, а могут и не выражаться в текстах законов, но обязательно должны применяться в судебной практике15. По мнению Н. А. Богдановой, принципы в системе конституционного права не только объединяют знания о предмете его изучения, но и развертывают, обосновывают идею, которая положена в основу выбора модели правового регулирования, устройства государственных и общественных институтов. Конституционные принципы основываются на опыте, апробируются практикой и объясняют ее, выделение и построение их системы связаны с наиболее высокой ступенью логического обобщения, выводящей конституционно-правовое знание на уровень философии права16.

Таким образом, основной особенностью конституционных принципов, отличающих их как от норм конституционного права, так и от других принципов права, является их особое положение в правовой системе, определяемое наивысшей юридической силой Конституции как Основного Закона государства и общества. В связи с этим конституционные принципы в своей основе носят общеправовой и межотраслевой характер, имеют значение для всей правовой системы, служат фундаментом ее построения и гарантией эффективности в процессе регулирования общественных отношений, господствуют над всем позитивным правом либо выступают в качестве основы для определенных отраслей права и законодательства.

§ 2. Верховенство права и верность конституции17

Конституционная лексика формировалась в процессе осмысления теории и практики государственно-правовых институтов, которые развивались и трансформировались в эпоху буржуазно-демократических революций и перехода к индустриальному обществу. Такая лексика опиралась не только на язык государственно-правовой традиции, но и на идейные новации и новые языковые феномены, которые заложили основы современного конституционного лексикона. Конституционное право как правовое образование формировалось с начала Нового времени (особенно после возникновения конституционализма в последней четверти XVIII столетия в Северной Америке и континентальной Европе) под сильным влиянием теории и практики принятия и действия писаных конституций. Язык современных конституций и конституционного права вобрал в себя множество ценностей в сфере организации публичной власти, территориальной организации государства, регулирования и защиты основных прав и свобод личности. Такой конституционный лексикон объединяет и языковые феномены в национальной, сравнительно-правовой и международной юриспруденции. Остаются проблемы сохранения качества автохтонности в конституциях и конституционном праве отдельных стран. В российском конституционном праве вопрос об автохтонности Конституции и конституционного развития на современном этапе опирается на актуализированный концепт конституционной идентичности. В исследованиях отмечается, что «любая конституция индивидуальна». Вместе с тем конституция «содержит не только универсальную терминологию, но и терминологию для явлений отдельного или единичного в конституционном праве»18.

Могут ли быть конституции исключительно автохтонными? Или должны ли быть конституции автохтонными? Последний вопрос задает Марк Ташнет в рамках парадигмы сравнительного исследования конституций19. Опираясь на идеи Ш. Л. Монтескье, можно отметить, что право, включая и конституционное право, является следствием «духа» нации, которая сама является продуктом экономики, географии и истории, зависящей от пути развития. Такая идея возникла на ранних этапах развития сравнительного правоведения. В современном мире, для которого характерна значительная миграция конституционных идей, идея автохтонной конституции по-прежнему жива, хотя границы ее самобытности и вызывают серьезные разногласия. Конституция может считаться почти обязательно автохтонной в части регулирования отношений публичной власти, которые неизбежно отличаются от нации к нации. По мнению исследователя, «в той мере, в какой конституция страны обладает некоторой стабильностью, можно наблюдать конституционные структуры, которые мигрировали через национальные границы»20.

Конституции соединяют национальные и универсальные принципы и ценности, их нормы вовлекаются в широкий круг взаимодействия с различными внутригосударственными отраслями права, с нормами, регулирующими международные отношения, с наднациональными и транснациональными правовыми институтами и образованиями.

Набор юридических свойств конституции существенно не изменился за последние более чем 230 лет планетарного распространения конституционной географии. И по-прежнему сердцевину конституционализма исследователи видят в верховенстве конституции. Среди юридических свойств конституции как писаного — кодифицированного или некодифицированного — акта особое место занимает верховенство и высшая юридическая сила (могут рассматриваться как два взаимосвязанных юридических свойства, но при этом различных терминологически и содержательно)21. Обеспечивать верховенство конституции — ключевая цель конституционного правосудия, а обоснование границ верховенства — значимый элемент целеполагания в доктрине конституционализма.

Верховенство конституции как юридическое свойство ряд конституционалистов оценивают в контексте соотношения конституции и иных внутригосударственных нормативных правовых актов, а также внутригосударственных и международных договоров22. Другие авторы верховенство конституции рассматривают как принцип конституционализма, который имеет следующие измерения реализации: поведенческий аспект, динамика объекта конституционного регулирования, сфера территориального верховенства23. Верховенство может выступать и в качестве одного из принципов международного права. Помимо этого, о верховенстве говорят применительно к отдельным нормативным правовым актам.

С обеспечением верховенства конституции в правовой системе страны связана проекция конституционных ценностей на процессы развития, освоения и реализации различных публично-правовых и частноправовых интересов. Как отмечается в современных исследованиях, конституционные ценности подвергаются испытаниям как универсальная интегративная основа для общественного и международного взаимодействия, а также в качестве основы для оценки правового качества публичной политики24.

Ценность верховенства конституции является универсальной категорией, хотя может иметь различные текстуальные варианты закрепления в национальных конституциях. Универсальные конституционные принципы и ценности всегда требуют не только языкового, но практико-ориентированного приспособления к потребностям отечественного права и законодательства. Как отмечает другой исследователь, конституционные принципы соединяют в себе как универсальные устремления, так и практические приспособления25. Особенно это важно в контексте толкования и судебного применения конституционных принципов. Судья и профессор А. Барак, размышляя о фундаментальных принципах, отмечает, что «толкование юридических текстов продиктовано основополагающими принципами, поскольку они составляют объективную цель каждого юридического текста»26.

В юридической научной литературе и судебной практике существуют разногласия по вопросу сущности этих основополагающих принципов. Некоторые авторы отказывают конституционным принципам в праве на адекватное применение. Менее категоричный отказ от принципов был сформулирован философом Джозефом Рэзом, который допускает наличие сравнительного измерения в такой оценке. По его мнению, некоторые причины предпочтения правил принципам прямого регулирования поведения человека связаны с конкретными условиями в разных странах. Но существует одна общая причина такого предпочтения, которая довольно очевидна: «Принципы, поскольку они предписывают крайне неопределенные действия, имеют тенденцию быть более расплывчатыми и менее определенными, чем правила»27. Следовательно, если конституционные принципы не имеют ясного и вполне определенного конституционного содержания, то такое их содержание и границы применения может устанавливать законодатель и оценивать в процессе осуществления конституционного контроля суды. В частности, применительно к РФ вопрос о верховенстве Конституции всегда связан с пониманием границ действия принципов, установленных Конституцией в отношении основ правового положения личности, гражданства, оснований ограничения прав и свобод. Правовые позиции Конституционного Суда РФ, отраженные в его решениях, содержат судебно-доктринальные и судебно-интерпретационные положения о границах «работы» различных принципов Конституции РФ (в частности, основ конституционного строя), конституционных принципов правового положения личности, а также о сфере применения принципа соразмерности ограничений прав и свобод в РФ.

В условиях международной интеграции России ее участие в процессе глобализации порождает сложности в понимании верховенства национальной конституции. Во-первых, возникает проблема согласования и юридического обеспечения приоритетного действия учредительных и основополагающих норм внутригосударственного права и норм международного, европейского права, а также различных сегментов интеграционного права, которое возникает при участии России. Процессы конституционализации международного и интеграционного права и интернационализации конституционного права затрагивают вопросы развития конституционных основ правовой системы, структуры конституции, участия органов конституционного правосудия в развитии и согласовании юридических процедур — вопросы, значимые для каждого государства, играющего существенную роль в современной международной политике, и вовлекающие в «работу» как верховенство конституции, так и верховенство международного права.

Во-вторых, требует внимательного отношения и вопрос возможности расширения сферы конституционно-правового регулирования за счет его распространения на международные отношения и участие в межгосударственных объединениях. В России 25-летний период действия Конституции 1993 г. хотя и приводил к принятию поправок, однако данные поправки не затрагивали вопросы конституционных изменений в связи с участием в международных отношениях или вследствие образования новых межгосударственных объединений, учредителем (членом) которых становилась РФ.

В современных исследованиях обсуждается дилемма развития конституционализма с его набором традиционных принципов, с одной стороны, и процесса глобализации — с другой. В частности, неоднозначные спорные выводы вызывает вопрос о том, нужно ли под влиянием процесса глобализации изменять традиционный подход к структуре конституции страны, разблокировать («открывать») данную структуру для включения в нее не отдельных норм, а целых глав и разделов, посвященных регулированию на конституционном уровне механизмов имплементации норм международного права и международных договоров, членства в межгосударственных объединениях? Данный подход требует значительного изменения объектов конституционного регулирования. В этом случае предметное «рабочее» поле самой конституции расширяется, в том числе и за счет регулирования форм участия различных государственных органов в механизмах имплементации международно-правовых норм и согласования с нормами внутригосударственного права.

В современных исследованиях акцентируется внимание на возможности изменения границ, вектора, интерпретации норм Конституции РФ по вопросам соотношения внутригосударственного и международного права под влиянием потребностей государственной политики. Такой подход приводит к усилению конфликта интерпретаций одних и тех же норм Конституции, устанавливающих данное соотношение, в контексте развития российского конституционного права, конституционализма и процессов международной и европейской интеграции.

Верховенство конституции выступает и принципом российского конституционализма (а не только юридическим свойством Основного закона страны), и интегральной частью концепции верховенства права в государстве.

Верховенство права представляет собой набор правовых принципов, которые включены в доктрину и практику конституционализма, особенно в государствах, где соединяется система общего права и писаная кодифицированная конституция. С точки зрения происхождения такие понятия как «верховенство права» и «правовое государство» различаются: истоком выступают разные идеи, страны, культурные традиции. В научных работах отмечается, что исторически верховенство или господство права формировалось в странах общего права (среди них Великобритания, США и другие), в то время как доктрина правового государства вызревала и получала распространение в европейских континентальных государствах (с германской и романской подвидами правовых систем). Учитывая различия культур, их породивших, ученые высказывают неоднозначные оценки влияния указанных двух концепций на экономическое развитие и обеспечение свободы личности, при этом предпочтение чаще всего отдают концепции англосаксонского права.

Современный мир демонстрирует сближение концепций верховенства права и правового государства в основных правовых системах (тенденция характерна для различных государств). Об этом свидетельствуют исследования представителей разных научных школ и правовых традиций. Американский исследователь Джеймс Р. Силкенат отмечает, что верховенство права является постоянно развивающимся «живым» принципом, который эволюционирует с учетом потребностей современного многонационального мира28. Верховенство права как концепт разрабатывается и находит отражение и во внутригосударственном правовом порядке стран, принадлежащих к разным правовым семьям, а также в системе международного публичного права. Конституционализм как доктрина в такой же мере развивается и в контексте национального государственно-правового порядка, и в контексте сравнительно-правового и культурного опыта, содействуя формированию глобального или планетарного конституционализма на концептуальном уровне.

Верховенство права тесно связано с доктриной и практикой конституционализма. Значимость последнего для развития и обеспечения верховенства права как доктрины и целостной системы правовых принципов может значительно отличаться в странах с юридически оформленным и обеспеченным судебными гарантиями верховенством конституции и в странах, где нет писаной (кодифицированной) конституции и системы судебного надзора за конституционностью актов. В РФ нормативный конституционализм и верховенство Конституции обеспечиваются актами Конституционного Суда РФ, в отношении которых законодательством четко не определены сроки провозглашения и опубликования итоговых решений. Эта проблема заслуживает специального внимания29.

Согласно ст. 77 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ» (далее ФКЗ о КС РФ), постановления и заключения Конституционного Суда РФ как итоговые решения не позднее, чем в двухнедельный срок со дня их подписания направляются указанным в ФКЗ о КС РФ органам и лицам. При этом закон не устанавливает срок оглашения постановления Конституционного Суда РФ после того, как дело было рассмотрено с проведением слушания. Учитывая сложившуюся практику, такой срок оглашения в реальности может колебаться, как показывает анализ практики Конституционного Суда РФ за период с 2011 по 2018 гг., от 25 до 53 дней с момента рассмотрения дела (в среднем около 30 дней). Вследствие этого Конституционный Суд РФ вынужден специально объявлять для заинтересованных лиц точную дату оглашения постановления Конституционного Суда РФ на официальном сайте. Для постановлений Конституционного Суда РФ, принятых в соответствии со ст. 47.1 ФКЗ о КС РФ без слушания дела, не устанавливается срок официального опубликования. Между тем такие постановления вступают в силу только после их официального опубликования. Сведения об их опубликовании также размещаются на сайте Конституционного Суда РФ.

Поэтому необходимо внести изменения и дополнения в ФКЗ о КС РФ, установив 14-дневный срок оглашения постановления Конституционного Суда РФ со дня рассмотрения дела со слушанием и 14-дневный срок официального опубликования постановления Конституционного Суда РФ, принятого без слушания дела. Такой подход сократит фактически применяемый срок оглашения итогового решения, оптимизирует нормативные требования и сделает их более определенными.

Как во внутригосударственной практике России (и других государств), так и в международных отношениях существует множество проблем реализации и обеспечения верховенства права. Индекс верховенства права, используемый для составления рейтинга государств международной организацией World Justice Project, показывает картину по некоторым показателям в отношении различных государств, однако не применяется к деятельности международных организаций и оценке международных (межгосударственных) отношений. Поэтому вопрос о соблюдении принципа верховенства права в международных отношениях требует специального внимания исследователей, в том числе и применительно к участию РФ в межгосударственных взаимодействиях.

Современный конституционализм имеет различные формы правового воплощения. Он может существовать на основе признания верховенства конституции в качестве высшего закона страны или без провозглашения и юридического обеспечения такого верховенства в странах со смешанной или неписаной конституцией. Однако и в последнем случае различные источники конституции, судебные прецеденты содержат нормы и правовые принципы, которые обеспечивают верховенство права. При этом у принципа верховенства права отсутствует конституционное ядро в виде принципов и положений писаной конституции.

Представляется, что необходимо включать в индикаторы верховенства права и верховенства Конституции в России: степень исполнения актов Конституционного Суда РФ, реализацию посланий Конституционного Суда РФ. Для этого следует обеспечить на федеральном уровне направление посланий Конституционного Суда РФ палатам Федерального Собрания (возможно ежегодные или раз в 2–3 года), а также последующее предоставление отчетов о их реализации.

В мировом рейтинге верховенства права Россия пока занимает невысокое место. В отчете за 2017–2018 гг. Россия заняла 89-е место из 113 в мировом рейтинге верховенства права, составляемом международной организацией World Justice Project. За год Россия поднялась на три позиции и оказалась между Филиппинами (88-е место) и Доминиканской Республикой (90)30. Россия уступает Эстонии (12-е место), Грузии (38-е), Китаю (75-е), но опережает Узбекистан (91-е) и Турцию (101-е). На вершине рейтинга — Дания, Норвегия и Финляндия, последнее место у Венесуэлы.

Индекс верховенства права был разработан в 2010 г. Он измеряет достижения стран в области обеспечения правовой среды. Данные объединяются в восемь контрольных показателей: ограничение полномочий институтов власти, отсутствие коррупции, порядок и безопасность, защита основных прав, прозрачность институтов власти, соблюдение законов, гражданское правосудие, уголовное правосудие. В государствах с авторитарными и тоталитарными режимами термин «верховенство права» (Rule of Law) зачастую переводят как «верховенство закона». Правозащитники подчеркивают, что в таких государствах законы не всегда отвечают нормам современного права.

Концепт верховенства права, как и принцип верховенства конституции, содержит определенный этический императив. В случае с конституцией такой императив связан с пониманием превосходства национального конституционализма над контрольными показателями верховенства права. Причем этический императив предполагает опору на концепцию верности конституции и включает потребность в установлении национальных приоритетов развития и совершенствования контрольных показателей верховенства права.

Современное понимание верховенства и высшей юридической силы конституции необходимо связывать с концептом верности конституции, значительный вклад в развитие которого внес профессор, судья Конституционного Суда РФ в отставке Н. В. Витрук. Его труд «Верность Конституции»31 содержит анализ важнейших проблем онтологии, социологии, ценности и верности конституции; соотношения, с одной стороны, конституции, с другой, конституционного и международного права, природы и практики конституционной герменевтики, вопросов действия и реализации, охраны и защиты конституции в современной правовой системе России.

Верность конституции как правовая и культурно-семантическая концепция, предложенная Н. В. Витруком, позволяет выявлять конституционные и моральные ценности, которыми руководствуются при толковании, реализации или актуализации конституционных норм. Ключевая идея этой концепции — это особый тип конституционного правопонимания32. Приверженность такому правопониманию — непременный залог уважения Конституции, отстаивания в правотворческой и правоприменительной практике приоритета конституционных положений, обеспечения их стабильности и осуществления бережной интерпретации, развития института конституционной ответственности, недопустимости произвольно расширительного толкования конституционных норм под влиянием политической конъюнктуры33.

Российский конституционализм испытывает значительные ценностные и семантические конфликты при толковании и реализации действующей Конституции, во многом, потому, что социальная среда действия конституционных норм, в значительной степени, не разделяет ценности Конституции и их публично-правовое провозглашение и поддержание авторитетом и престижем президентской власти, а европейская и международная интеграции Российского государства оставляют обычных граждан и их объединения в стороне от активного вовлечения в число субъектов такой интеграции. Создаются условия, пока не преодоленные, для конфликта между ценностями конституционной легитимности государственной власти и верности Конституции, с одной стороны, и публично-правовыми институтами, тормозящими процесс конституционной модернизации страны — с другой.

О верности конституции можно говорить и в значении исповедования веры в конституцию, и в значении рационального обоснования и верификации соответствия конституции других правовых актов, деяний и т. п. Что такое верность конституции с точки зрения множественности смыслов самой конституции? Следует отметить следующие смысловые оттенки указанного понятия, возможно понимание верности конституции как: 1) правовому акту; 2) совокупности норм действующего конституционного законодательства; 3) конституционным ценностям, заложенным в Конституции; 4) конституционным идеалам; 5) сформированной реальной конституционной и политической практике; 6) последовательность в реализации конституционных норм и ценностей; 7) эффективность конституционализации правового порядка (процесс конституционализации выступает индикатором верности конституции).

Без концепта верности конституции, который приобретает юридическую популярность в свете вопросов как правового суверенитета, так и соотношения конституционной и наднациональной юрисдикции, не представляется возможным обосновать юридически выверенную роль федерального органа конституционного правосудия в вопросах оценки не только внутригосударственных нормативных правовых актов и договоров, но и в вопросах соотношения конституции и международных договоров, интерпретации конституции и международных обязательств РФ в сфере основных прав и свобод, исполнения решений межгосударственного органа по защите прав и свобод человека с позиций актов как Европейского Суда по правам человека, так и Конституционного Суда РФ. В научных исследованиях ставился вопрос о возможности и даже необходимости для России отказаться от принципа верховенства международного права и международных договоров в правовой системе страны. Такой отказ, очевидно, будет вступать в противоречие с положениями Конституции РФ (ч. 4 ст. 15). Поэтому ряд исследователей идут дальше и предлагают убрать из текста Конституции РФ положения ч. 4 ст. 15 о том, что международное право составляет неотъемлемую часть правовой системы РФ, а также сходные положения в иных актах — УК РФ, УПК РФ34. Когда подобные предложения инициируются учеными-юристами — государствоведами или международниками, обсуждение проблематики соотношения двух верховенств (верховенства конституции и верховенства международного права) может не выходить за пределы научной дискуссии, в случае инициирования предложения со стороны государственных деятелей — лиц, занимающих высшие государственные должности, ситуация выходит за рамки научной дискуссии (может вовсе не находиться в ее границах), что, возможно, ознаменует новый вектор государственной политики в вопросах соотношения внутригосударственного и международного права. Действующая редакция Конституции РФ (с запретом вносить поправки в главы 1, 2 и 9) не позволяет изменять положения одной из статей в главе 1 — «Основы конституционного строя». Без разработки нового проекта Конституции РФ и юридического оформления отказа от верховенства международного права новая государственная политика не сможет получить надлежащей правовой формы и будет входить в противоречие с двумя принципами одновременно: как с принципом верховенства Конституции, в которой закреплен принцип верховенства международного права, так и с принципом верховенства международного права.

Стремление обеспечить верховенство Конституции в правовой системе России, конечно, не должно приводить к отказу от другого значимого принципа — верховенства международных обязательств и международных договоров, который требует установления сбалансированного соотношения с принципом верховенства конституции. Концепт верности конституции позволяет найти необходимый баланс между двумя принципами верховенств в контексте расширительного понимания природы конституционного права как метаотрасли.

Какую конституционную цель может преследовать государство, его должностные лица, отказываясь от принципа верховенства международного права? Российский конституционализм, отстаивающий национальные приоритеты целей и ценностей конституционного и правового развития государства и общества, в случае сбалансированного соотношения принципов верховенства конституции и верховенства международного права, имеющего в основе национальный или глобальный конституционализм, создает серьезные предпосылки для открытости правовой системы страны в контексте ее совершенствования, но также, что не менее важно в геополитическом плане, развивает юридическую платформу для распространения различных моделей правового регулирования под эгидой верховенства права как глобального явления, особенно в условиях различной межгосударственной интеграции на геополитическом пространстве национальных интересов России.

Доверие к публичной власти внутри страны и доверие к стране на международной арене (со стороны стран партнеров) — важные составляющие авторитета конституции и публичной власти, действующей на ее основе. В современной России исследователями диагностируется конституционный кризис, который, в значительной мере, вызван существенным расхождением между нормами Конституции РФ и реальными общественно-политическими процессами в стране. По мнению Н. М. Добрынина, изменение качества российского конституционализма сегодня не может быть само по себе связано с полномасштабной ревизией норм Основного Закона, а популярная у ряда политиков и ученых идея tabula rasa является несостоятельной35. Доверие к публичной власти очень часто переносится на конституции, авторитет которых определяется как авторитетом органов государства, так и качеством и полноценностью реализации верховенства данного акта. Следует поддержать идею о том, что авторитет конституции может претендовать на роль неотъемлемого, имманентно присущего Конституции РФ свойства36.

Политико-правовой режим реального конституционализма должен основываться на социальной справедливости и ожидании от власти использования ее ресурсов в интересах российского общества. Именно такой социально ориентированный конституционализм и противодействие использованию публичной власти в своекорыстных целях способны стать источником возрождения доверия во взаимоотношениях между личностью, обществом и властью. Авторитет и верховенство конституции, но не слепая верность существующему порядку вещей, активное продвижение социальной справедливости через конституционно-правовые и взаимосвязанные институты способны заложить надежный фундамент для полноценной реализации конституционных ценностей и конституционной модернизации России.

§ 3. Судебная конституционализация и верность конституции37

Конституционализация правопорядка и права, его отраслей — современная парадигма юридической науки, которая стремится осмыслить проблему взаимного влияния Конституции на правопорядок, отрасли российского права, с одной стороны, и различных элементов внутригосударственного и международного права, наднационального правопорядка на Конституцию страны — с другой. Процессы конституционализации затрагивают отрасли российского права, находящиеся под «юридическим зонтиком» конституции. Одни исследователи считают конституционализацию залогом обеспечения верховенства права и верховенства конституции в правопорядке страны38. Другие видят в этом явлении процесс более широкого порядка39. Третьи рассматривают конституционализацию как аналог формирования и развития конституционных основ правовой политики в современной России40.

Научные исследования в сфере конституционализации правового порядка и отраслей российского права, конституционной телеологии показывают, что пришло время взглянуть на конституционное право не только как на ведущую отрасль российского права, но и как на метаотрасль, обеспечивающую целеполагание в правовой системе, гармонизацию различных отраслей права, конституционализацию отраслевого регулирования.

Конституционное право как метаотрасль охватывает своим регулирующим воздействием различные виды предметов ведения, так как конституционно-правовые институты, принципы конституционного права функционируют и в сфере ведения РФ, и в сфере совместного ведения РФ и ее субъектов, и в сфере остаточных предметов ведения субъектов РФ. Значение метаотрасли конституционное право приобретает в том числе благодаря основам конституционного строя как базовым принципам конституционного права и принципам Конституции РФ, а также процессу конституционализации правового порядка и отраслей российского права и конституционной телеологии, которая определяет цели развития не только для конституционного права, но и для других отраслей.

В процессе конституционализации участвует конституционное и иное отраслевое законодательство, поэтому и федеральное законодательство, для этого и законодательство субъектов РФ должно стать гармоничным и непротиворечивым. Для проведения в жизнь принципов конституции и их закрепления в системе российского законодательства необходима его новая систематизация, которая бы учитывала результаты преобразования правовой системы. В Конституции РФ 1993 г. заложены новые основы построения системы законодательства, проведено ранжирование отраслей по уровню правового регулирования. Поправки к Конституции РФ 2014 г., среди прочего, отнесли процессуальное законодательство к ведению РФ (п. «о» ст. 71 Конституции РФ). Однако конституционный судебный процесс включает правовые основы организации и осуществления правосудия по конституционным (государственно-правовым) спорам и коллизиям не только на федеральном уровне, но и на уровне субъектов РФ. Следовательно, конституционное правосудие в субъектах РФ не может быть отнесено к исключительному ведению РФ, нормы в данной сфере создаются субъектами РФ без каких-либо установленных на федеральном уровне законодательных основ (общих принципов) организации и деятельности конституционных (уставных) судов субъектов РФ. А значит судебное конституционно-процессуально право, вероятнее всего, относится к совместному ведению РФ и ее субъектов.

Конституционализация правопорядка как относительно новое направление в теории конституционной юриспруденции и практике реализации конституционных норм предполагает использование различных интерпретационных методов в процессе судебного толкования, применения Конституции и осуществления контроля за конституционностью нормативных правовых актов и договоров внутригосударственного и международно-правового характера. Судебная нормативно-интерпретационная конституционализация правопорядка, осуществляемая органами конституционного правосудия, предполагает учет системных качеств действующей Конституции в контексте ее влияния на правовую систему в целом, конституционной самобытности национального правопорядка и лежащих в его основе правовых и иных ценностей, международных обязательств государства и понимания значимости конституционно-правового прогресса для целей совершенствования нормативных основ и взаимосвязанных юридических практик реализации конституционных норм и принципов. При различии в подходах к терминологическому определению конституционализации существует неоспоримое признание того, что для этого процесса определяющее правоустанавливающее значение приобретают акты и правовые позиции Конституционного суда РФ41.

В судебной конституционализации верховенства конституции активную роль играют органы конституционного правосудия. В России судебная конституционализация верховенства Конституции осуществляется Конституционным судом РФ как в процессе рассмотрения дел об абстрактном нормативном толковании конституции, так и в ходе проверки конституционности нормативных правовых актов и договоров в рамках абстрактного и конкретного конституционного контроля. Судебная конституционализация верховенства конституции опирается на доктрину современного конституционализма, в том числе концепт судебного конституционализма, и на теорию и практику конституционной герменевтики.

Понятие конституционной герменевтики имеет большое значение для осуществляемого в рамках настоящего исследования осмысления герменевтического круга понимания системы конституции. Конституционная герменевтика — это искусство и теория истолкования норм конституции в процессе ее реализации и осуществления различных функций органом конституционного правосудия или органом судебного надзора, а также философское и теоретико-правовое обоснование и выявление конституционного смысла и значения различных нормативных правовых актов, которые попадают в сферу деятельности конституционной юстиции42.

Система конституции как совокупность структурированных и взаимосвязанных конституционных норм и положений является открытой системой, открытой для нормативной абстрактной и казуальной интерпретации, а также для частичной и полной ревизии в связи конституционными поправками, изменениями положений конституции или пересмотром конституции. Систему конституции можно рассматривать как герменевтический круг понимания конституционных норм, который в процессе реализации и толкования конституционных положений опирается на определенные интерпретационные методы. Представляется весьма значимым понимание герменевтического круга конституции как правового ресурса толкования конституционных и отраслевых норм, международных договоров РФ в контексте правового прогресса и обеспечения Россией более высоких стандартов в области прав и свобод, их реализации в правовой системе с учетом как верности конституции, так и исполнения международных обязательств государства, если они не входят в очевидное противоречие со смыслом и содержанием конституционных норм.

Герменевтический круг понимания в сфере юриспруденции трансформируется в толкование системы права с точки зрения целого и части. Системное толкование права является последовательным применением герменевтического круга понимания, круговращением юридического понимания, концентрической герменевтикой права. Конституция как юридическая основа правовой системы выступает объектом системного толкования не только конституционных норм, но и норм других отраслей права в системной связи с нормами Конституции. Следовательно, она предусматривает масштаб оценки системы отраслей российского права, а также имплементационного механизма норм международного права.

Что может выступать в качестве герменевтического круга системы конституции? Можно ли считать, что таким кругом является только текст конституции, содержащий систему конституционных норм?

Процесс толкования норм, содержащихся в конституции, вовлекает систему норм конституционного и иного отраслевого законодательства для выявления объективных границ и взаимосвязей между нормами конституции и нормами законодательства. Герменевтические методы познания системы конституции позволяют выявлять материальные и процессуальные взаимосвязи между конституцией, нормами конституционного и иного отраслевого законодательства. Герменевтика как искусство истолкования писаных текстов в отношении системы конституции включает в процесс разъяснения и правореализационный механизм, который основан на нормах конституции, но не ограничивается ими, а тесно связан с процессом оценки практики применения норм конституции и норм отраслевого законодательства.

Истолкование правовых текстов и, в особенности, текста Конституции РФ, которые попадают в сферу юридической герменевтики, предполагает применение методов толкования правовых норм для целей решения определенной юридической задачи. Может осуществляться толкование норм Конституции как системы конституционных норм, и может осуществляться конституционное истолкование положений законов или иных нормативных правовых актов в связи с оценкой их соответствия Конституции. Юридический смысл конституционных и иных правовых норм выявляется с учетом доктринальных научных позиций и практико-ориентированных методов толкования. Поддержание иерархии правовых актов в процессе осуществления толкования конституционных норм — значимая задача, которая решается с учетом системных связей как отраслевого, так и межотраслевого характера.

Абстрактное нормативное толкование конституционных норм требует решения двух взаимосвязанных вопросов, которые относятся к причинно-следственным связям актуализации и системного толкования.

Первый вопрос — установление причинно-следственных связей между юридическими фактами (различными жизненными обстоятельствами), которые вызывают потребность толкования конституционных норм, и содержанием правил, принципов или положений Конституции, которые становятся герменевтическим кругом ее понимания.

Второй вопрос — установление причинно-следственных связей между общественной, государственной значимостью юридических фактов, вызывающих потребность толкования конституционных норм, и открытием новых правил или принципов, которые не находят прямого выражения в тексте Конституции. Таким образом, герменевтический круг понимания системы Конституции вовлекает в интерпретацию конституционного смысла не только ее взаимосвязанные и взаимозависимые нормы, но и юридические факты, правила и принципы, которые напрямую могут не находить отражения в нормах Конституции.

Дискуссионным остается вопрос о том, включает ли герменевтический круг Конституции нормы международного права, международные договоры, к которым Россия присоединилась на основе Конституции РФ. В какой степени действует верховенство Конституции в сфере международных отношений? По мнению одних исследователей, Конституцией РФ предусмотрено, что ее верховенство берет начало в сфере международных отношений43. Другие исследователи ограничивают герменевтический круг Конституции исключительно вопросами предметной области национального конституционного права. На наш взгляд, верховенство Конституции предполагает построение доктрины и практики обеспечения ее герменевтического круга на основе юридической процедуры согласования участия России в международных отношениях (и взятых на себя международных обязательств) и национального конституционно-правового поля действия и толкования норм Основного закона страны.

Герменевтический круг конституции включает в себя ряд сложных правовых проблем интерпретации: 1) можно ли сохранять верность изначальному тексту конституции или в процессе конституционной модернизации государства и общества верность становится изменчивой категорией? 2) верность конституции как правовая ценность может уступать место экспансии международного опыта и международных обязательств и требовать включения новых положений как в нормативную основу, так и в реальную практику национального конституционализма? 3) верность конституции с формально-правовой и материально-содержательной точек зрения может существенно различаться в доктринальном обосновании и в конституционно-судебной практике. В частности, с формально-правовой точки зрения верность конституции предполагает обязательную или факультативную проверку конституционности нератифицированных международных договоров РФ, отказ от ратификации тех договоров, которые признаны неконституционными. С материально-содержательной стороны верность конституции требует предусмотреть надлежащую правовую процедуру сохранения приоритета и верховенства конституции в правовой системе страны, в том числе в случае необходимости включения в эту систему новых норм и принципов международного права и международных обязательств. Следовательно, современный уровень интеграционных процессов требует значительного изменения подходов к структуре Конституции, обусловливает необходимость адаптации ее традиционной структуры к новым вызовам международного развития. Ограничиваться в данном вопросе только изменением вектора интерпретации конституционного текста и базовых норм конституции (относительно места норм и принципов международного права и международных договоров) не представляется достаточным.

Верность конституции как доктрина может порождать проблему согласования национального конституционализма и наднациональной юрисдикции в контексте исполнения международных обязательств в области прав человека. Конституционализация верности конституции вызывает потребность определения границ государственного суверенитета и степени национальной самобытности конституционализма по отношению к европейскому правовому пространству в области прав человека. В 2015 г. появилась новая глава в ФКЗ о КС РФ – глава XIII.1 «Рассмотрение дел о возможности исполнения решений межгосударственного органа по защите прав и свобод человека), которая закрепляет правила, позволяющие органу конституционного правосудия лишать более высокой юридической силы акт Европейского Суда по правам человека.

Новая процедура конституционного судопроизводства не только является принципиально отличной от ранее закрепленных в ФКЗ о КС РФ, но и порождает несколько вопросов, затрагивающих ее правовую природу, цели применения, последствия для правовой системы России и обязательности международных обязательств РФ, а также формы взаимоотношений национального (российского) органа конституционной юстиции и наднационального судебного органа, каким является Европейских Суд по правам человека. Интерес представляют особенности направления запроса в Конституционный Суд РФ в рамках новой процедуры.

Допустимость запроса, которая регулируется ст. 104.2, и пределы проверки заставляют задуматься о характере (виде и форме) конституционного контроля, который применяется в данном случае. Запрос федерального органа исполнительной власти, наделенного компетенцией в сфере обеспечения деятельности по защите интересов РФ при рассмотрении в межгосударственном органе по защите прав и свобод человека жалоб, поданных против России на основании ее международного договора, допустим, если заявитель считает, что исполнение решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека невозможно, поскольку оно основано на положениях международного договора РФ в истолковании, приводящем к их расхождению с Конституцией РФ. Пределы проверки (ст. 104.3) для данного случая отличаются как от пределов проверки абстрактного, так и конкретного нормоконтроля. Критерии конституционности связаны с положениями основ конституционного строя и установленными Конституцией РФ правами и свободами человека и гражданина. С одной стороны, такая формулировка открывает значительную сферу интерпретационных возможностей и методов конституционной герменевтики, позволяющих значительно расширять содержательные компоненты как основ конституционного строя, так и основных прав и свобод человека и гражданина, установленных Конституцией РФ в контексте международных обязательств РФ. С другой стороны, установленные пределы проверки (как критерии конституционности) не содержат указание на цели и принципы, ради которых они должны применяться. Поэтому возможна ситуация, при которой Конституционный Суд РФ формально будет исходить из буквального содержания конституционных норм и положений (главы 1 и 2 Конституции РФ), не учитывая контекст их законодательного обеспечения и правоприменительной практики, а также, что не менее важно, контекст международных обязательств России и сформировавшейся практики Европейского суда по правам человека.

Так, Конституционный Суд РФ при разрешении вопроса о возможности исполнения решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека проверяет возможность исполнения в соответствии Конституцией РФ решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека, принятого на основании положений международного договора РФ в их истолковании межгосударственным органом по защите прав и свобод человека, с точки зрения основ конституционного строя России и установленного Конституцией РФ правового регулирования прав и свобод человека и гражданина. Рассмотрение подобных дел возможно в рам

...