И. Э. Звечаровский

Уголовное право России

Курс Общей части, во многом определяющей действенность положений его части Особенной

Учебник

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.2/.7(470+571)(075.8)

ББК 67.408(2Рос)я73

З-43

Автор:

Звечаровский И. Э.

В учебнике на основе действующего уголовного законодательства и практики его применения, современной теории уголовно-правового регулирования приводится характеристика основных институтов Общей части уголовного права России. Содержание издания соответствует структуре расположения нормативного материала в УК РФ 1996 г. и построено по схеме «закон – поведение – ответственность».

Законодательство приведено по состоянию на 1 октября 2023 г.

Для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов и факультетов, а также для практикующих в уголовно-правовой сфере деятельности.

УДК 343.2/.7(470+571)(075.8)

ББК 67.408(2Рос)я73

© Звечаровский И. Э., 2024

© ООО «Проспект», 2024

Кафедре Уголовного права
Санкт-Петербургского (Ленинградского)
госуниверситета посвящается

ВВЕДЕНИЕ

Первые попытки «писать» свой собственный учебник по уголовному праву связаны с началом моей самостоятельно-осознанной педагогической деятельности в начале 90-х годов прошлого столетия, когда состоялась защита докторской диссертации в то время в Ленинградском государственном университете. Слово «писать» беру в кавычки, потому что, несмотря на свой научный статус доктора юридических наук, эти попытки в основном сводились к аналитической компиляции имеющейся учебной и научной литературы, и другое, если говорить объективно, было просто невозможно, причем, как мне представляется, не только мне и не только вчера, но и сегодня. Таким образом, эта работа создавалась около тридцати лет.

Оформляя теперь уже подлинно свои тексты лекций, публикаций и монографий в качестве учебного издания, я и сегодня прекрасно понимаю неоригинальность своей попытки в этом направлении, имея в виду известное изобилие учебной литературы по курсу уголовного права. Тем не менее я решился на этот шаг, и в основе этого решения лежали следующие обстоятельства.

В работе не только излагается авторское видение решения ряда вопросов, возникающих при изучении данной отрасли, но и предпринята попытка демонстрации особой практической значимости положений Общей части уголовного права, их определяющего влияния на действенность положений Особенной части. Неотъемлемым атрибутом освещения вопросов о нормативной правовой основе уголовно-правового регулирования, преступлении и ответственности за него выступают статистические данные о состоянии преступности и судимости в Российской Федерации, материалы разъяснительной практики Верховного Суда РФ, его обзоры, решения по конкретным уголовным делам.

Обстоятельством, имеющим серьезное значение для принятия решения о написании этого труда, стало стремление попытаться осветить некоторые вопросы теории и практики уголовно-правового регулирования, до настоящего времени либо вообще не освещавшиеся в учебной литературе, либо освещавшиеся не так, как мне это представляется, в частности, это касается ряда тем, связанных с характеристикой поведения и ответственности в уголовном праве, с мерами уголовно-правового характера, освобождением от наказания и от его отбывания, заменой наказания. Тема уголовной ответственности «выводится» из темы правоотношений в уголовном праве, а ее содержание служит основой для освещения вопросов уголовно-правовой реакции на совершенное преступление: вопросов ответственности и наказания.

Некоторые из моих коллег, конечно же, обратят внимание на структуру настоящего издания. Она построена по схеме «закон — поведение — ответственность» в уголовном праве, схеме, которая, совершенно очевидно, лежит в основе построения нормативного материала и в отечественном Уголовном кодексе. Как мне кажется, в этом есть своя логика, отражающая реалии механизма уголовно-правового регулирования и охраны. В силу этого обстоятельства тема «Соучастие в преступлении» освещается уже после рассмотрения всех вопросов, касающихся индивидуально совершенного преступления, тема «Освобождение от уголовной ответственности» оторвана от темы «Освобождение от наказания». Последнее, помимо прочего, объясняется тем, что с точки зрения материального и процессуального уголовного права между этими темами должны освещаться вопросы понятия, целей и видов уголовного наказания, его назначения.

Структура издания необычна еще и тем, что внимательный читатель не найдет в ней характеристики, например, отдельных видов уголовного наказания, особенностей уголовной ответственности несовершеннолетних. Объяснение тому на поверхности — в уголовном законе эти вопросы освещаются ничуть не хуже, чем в существующих учебниках, а потому не стоит, на мой взгляд, «бумагу марать». Без внимания оставляю и тему «Принудительные меры медицинского характера», поскольку, во-первых, закон, опять же, дает исчерпывающую характеристику таких мер (гл. 15 УК РФ), а во-вторых — и это главное, — эти меры не являются уголовно-правовыми по своей природе.

Я прекрасно понимаю, что названные и неназванные оригинальности могут вызвать неоднозначную оценку у читателя. Буду признателен за конструктивную критику.

Адресатом данной работы автор видит тех, кто только приступает к серьезному изучению данной отрасли права, а также тех, кто уже имеет опыт применения его нормативных установлений, объединенных прежде всего в рамках уголовного законодательства.

Глава 1. ПОНЯТИЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА

§ 1. Предмет и метод уголовного права как отрасли права

Происхождение и значение слова «уголовное» в словосочетании «уголовное право» по-разному объясняется в литературных источниках. По одной версии, оно изначально было близко по своему значению слову «главное». В те времена, когда в одних европейских странах складывалось законодательство о преступлениях, в германском праве уже утвердилось разделение всех правонарушений на «главные преступления» и «просто» преступления («законопреступник — человек, преступивший черту закона»). Затем понятие главного преступления распространилось и на законодательство других стран. В русском же языке оно приняло форму «уголовного»1. По другой версии, опирающейся на трактовку В. Даля, слово «уголовное» («уголовный») происходит от глагола «уголовить», т. е. «обидеть» или «разозлить», либо от слов «уголовь» и «уголовье», за что виновный подлежал смертной казни или тяжкой торговой каре2. Несмотря на иные подходы к освещению данного вопроса3, это объяснение получило наиболее широкое распространение в отечественной юридической литературе. Если же учесть, что в зарубежных странах данная отрасль права именуется либо как «криминальное» право с акцентом на идею преступления, т. е. право о преступлении (Англия, США, Германия), либо как «наказательное» право с переносом акцента на наказание за преступление (Франция, Болгария, Чехия, Польша), — то можно полагать, что словосочетание «уголовное право» в современном русском языке исключает подобную двойственность, объединяя в себе идеи и преступления, и наказания4.

Понятие уголовного права обычно употребляется в двух значениях: отрасли права и отрасли научного знания, соответствующей одноименной учебной дисциплине — курсу уголовного права. Вместе с тем, по мнению некоторых авторов, понятие уголовного права может употребляться еще и в значении отрасли законодательства. В связи с этим говорится о том, что понятие уголовного права «как отрасли права» является более широким, нежели понятие уголовного права «как отрасли законодательства». Правда, если, по мнению Н. Ф. Кузнецовой, такая широта обусловлена охватом первым понятием и уголовного законодательства, и уголовных правоотношений, связанных с законотворчеством и правоприменением5, то, по мнению А. И. Бойцова, за этим понятием скрывается не только система предписаний, определяющих преступность и наказуемость деяний, но и «вся совокупность уголовно-правовых норм, выраженных в законах и иных признаваемых государством источниках, образующих целостность...» уголовно-правового регулирования6. Дело, однако, в том, что автор, справедливо, на наш взгляд, критикуя позицию Н. Ф. Кузнецовой на основании недопустимости отождествления понятий «система права» и «правовая система»7, сам, в свою очередь, недооценивая то обстоятельство, что при всей взаимосвязанности и взаимозависимости понятий права и закона между ними существуют различия качественного порядка, фактически отождествляет теперь уже эти понятия.

Дать определение понятия уголовного права как отрасли права — это значит раскрыть его содержание посредством указания на предмет и метод уголовного права, то есть, собственно, на те признаки, которые и показывают специфику уголовно-правового регулирования в системе иных юридических режимов регулирования. Это, в свою очередь, позволяет определить и место уголовного права в системе других отраслей российского права.

Подразделяя право на отрасли по предмету и методу правового регулирования, необходимо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, отрасли права как элементы системы права, как область правовой материи различаются между собой именно по юридическим признакам, к числу которых в данном случае относится только метод правового регулирования. Другими словами, отрасли права как определенные совокупности юридических норм и институтов отличаются не тем, что они регулируют, а тем, как они регулируют. Во-вторых, метод правового регулирования хотя и наиболее яркий, но не единственный юридический признак, по которому устанавливаются различия между отраслями права. Для этого необходимо учитывать более сложное по своему строению юридическое явление — режим правового регулирования. Его определение, помимо характеристики особенностей приемов и способов регулирования, специфики регулятивных свойств данного образования с волевой стороны его содержания, должно дополняться характеристикой особенностей принципов, общих положений, пронизывающих содержание данной отрасли с интеллектуальной стороны8. Поэтому при определении понятия отрасли права, и уголовного в том числе, необходимо принимать во внимание не только метод правового регулирования, но и принципы права.

Сказанное не отрицает общеизвестного: особенности правового регулирования производны и зависят в конечном счете от материальных условий жизни общества, от тех общественных отношений, которые порождают то или иное «юридически различимое образование» — отрасль права, обусловливают его возникновение в рамках права. В связи с этим для определения места уголовного права в системе права предварительно следует определить предмет уголовно-правового регулирования, то есть ту группу общественных отношений, которые объективно требуют наличия уголовно-правового режима регулирования и которые фактически регулируются уголовным правом.

Предмет отрасли права — предмет правового регулирования — это всегда общественные отношения, которые объективно, по своей природе могут «поддаваться» нормативно-организационному воздействию, регулированию, осуществляемому при помощи юридических норм, институтов, всех иных юридических средств, образующих механизм правового регулирования9.

С момента принятия уголовного закона, вступления его в силу и доведения до всеобщего сведения поведение соответствующих субъектов (адресатов уголовного закона), осуществляемое в рамках отношений, обозначенных в общем виде в ч. 1 ст. 2 УК РФ, подчинено конкретным уголовно-правовым требованиям, изложенным в Особенной части УК РФ. Поэтому данные, так называемые «нормальные», «регулятивные», «общепредупредительные» отношения выступают в качестве одной из составляющих предмет уголовно-правового регулирования, предмет уголовного права.

В случае невыполнения указанных уголовно-правовых требований, выразившемся в совершении преступления, в предмет уголовно-правового регулирования, в предмет уголовного права «попадают» так называемые традиционные для уголовного права «охранительные» отношения по поводу ответственности за содеянное.

Признавая за уголовным правом способность регулировать «нормальные» (в сравнении с теми, которые возникают вследствие совершения преступления) общественные отношения, а соответственно, включая их тем самым в содержание предмета данной отрасли права, следует иметь в виду два обстоятельства.

1. Уголовное право в силу своей отраслевой специфики регулирует отношения, перечисленные в ч. 1 ст. 2 УК РФ, не в полном объеме, а лишь наиболее важные и ценные для личности, общества и государства стороны каждого из этих видов отношений. В связи с этим представляется необоснованным широко распространенное в теории права мнение о том, что каждая самостоятельная отрасль права, в том числе уголовное право, регулирует свой собственный, качественно особый вид общественных отношений. Дело в том, что тот или иной вид или совокупность общественных отношений не могут быть урегулированы в полном объеме какой-то отдельной отраслью права. Общественное отношение столь многогранно, что охватить его каким-то одним режимом правового регулирования практически невозможно. Разные проявления одного и того же общественного отношения для их упорядочения и нормального функционирования требуют наличия различных отраслевых юридических режимов регулирования10. Например, отношения собственности регулируются: 1) административным правом — передача оборудования одним предприятием другому по распоряжению вышестоящего органа на основе административно-правового акта; 2) финансовым правом — аккумуляция и распределение денежных средств; 3) гражданским правом — имущественные отношения, обусловленные использованием товарно-денежных форм, а также личные неимущественные отношения; 4) уголовным правом — отношения законности безвозмездного отчуждения, изъятия имущества у собственника с целью присвоения в собственность. В данном случае в орбиту уголовно-правового регулирования попадает хотя и наиболее ценный, но лишь один из аспектов отношений собственности. Подобная роль отводится уголовному праву и в регулировании других общественных отношений, например, в области государственной безопасности, управления, в сфере отношений, гарантирующих нормальное развитие жизни и здоровья личности.

2. Общественные отношения, составляющие предмет уголовного права, «специфичны», «сложны» и «неоднозначны» настолько, насколько это касается предмета правового регулирования любой другой самостоятельной отрасли права. Поэтому такого рода констатации, встречающиеся в литературе при характеристике предмета правового регулирования, сами по себе значения не имеют.

3. С юридической точки зрения необоснованно ограничивать (как это порой предлагается в литературе) рассматриваемую группу отношений лишь теми, которые связаны с удержанием морально неустойчивых лиц от совершения преступления посредством угрозы наказания, содержащейся в уголовно-правовых нормах11. Высказываемый в связи с этим тезис о том, что уголовное право (уголовно-правовой запрет) «фактически» регулирует поведение не всех членов общества, а лишь некоторую его часть, со ссылками на результаты различных опросов населения на предмет установления тех, кого от совершения преступления удерживает страх перед наказанием, вряд ли обоснован. Во-первых, характер мотивации поведения личности в сфере отношений, урегулированных правом, в том числе уголовным, не определяет решения вопроса о наличии у права регулирующих начал. Во-вторых, при определении круга отношений, регулируемых правом как юридическим образованием, важен не субъективный, а объективный показатель — количество лиц, которым юридически адресован конкретный уголовно-правовой запрет, а не то количество лиц, которое фактически на него реагирует своим поведением, в том числе лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу различного рода обстоятельств (возраста, правового положения, пола и т. п.). Применительно к российской действительности такой показатель хотя и примерно, но вполне определим следующим образом: при численности населения Российской Федерации в 2022 г. около 147 млн человек к числу лиц, обязанных соблюдать требования уголовного закона по достижении шестнадцатилетнего возраста, можно отнести около 119 млн человек12. Таким образом, перед нами не что иное, как количественный показатель одной стороны субъектного состава регулятивных отношений в уголовном праве (другая сторона в этом отношении — государство в лице правоохранительных органов и суда). Если же учесть, что в 2022 г. было выявлено около одного миллиона лиц, совершивших преступление (818 986)13, то перед нами примерный показатель той же самой стороны субъектного состава, но теперь уже — охранительных отношений в уголовном праве. Сопоставив этот показатель с названным выше, мы получим то, что можно назвать показателем общего предупредительного эффекта уголовного закона.

Важно отметить, что в данном случае в основе деления отношений, образующих предмет уголовного права, на регулятивные и охранительные лежит не вид норм права в зависимости от способа правового регулирования (управомочивающие, запрещающие), а характер правового поведения субъекта уголовного права — лица, обязанного соблюдать требования уголовного закона, и поступающего в связи с этим либо правомерно, либо противоправно. Уголовно-правовые требования о недопустимости преступного поведения могут быть предусмотрены только в собственно запрещающих или обязывающих нормах уголовного права. Поэтому представляются не совсем точными суждения о том, что «регулятивные уголовно-правовые отношения (в отличие от охранительных уголовно-правовых отношений)… складываются на основе регулятивных (управомочивающих) норм»14. Перед нами всегда одно уголовно-правовое отношение с одним и тем же субъектным составом. В зависимости от реакции субъекта, обязанного соблюдать требования уголовного закона, на эти требования, может изменяться содержание уголовного правоотношения, и именно это обстоятельство в свое время (в 60-е годы прошлого столетия) вызвало условное подразделение такого правоотношения на регулятивное и охранительное.

4. Своеобразно трактует содержание предмета уголовного права А. В. Наумов. Наряду с традиционными — охранительными — уголовно-правовыми отношениями, а также отношениями, связанными с удержанием лица от совершения преступления посредством угрозы наказания, в предмет уголовного права автор включает отношения, регулируемые уголовно-правовыми нормами, наделяющими граждан правами на причинение вреда при защите от посягательств при обстоятельствах, исключающих преступность деяния (ст. 37–42 УК РФ). К слову сказать, только эти отношения автор именует «регулятивными уголовно-правовыми отношениями», поскольку «они складываются на основе регулятивных (управомочивающих) норм»15. Между тем само по себе право, например, на необходимую оборону, не является уголовно-правовым правомочием, а нормы, его (это право) закрепляющие, управомочивающими (уполномочивающими). Право на совершение таких действий есть субъективное право каждого как субъекта государственно-правового отношения (ч. 2 ст. 45 Конституции РФ). В основе поведения лица, имеющего уголовно-правовое значение, лежит не право, а обязанность соблюдать требования уголовного закона, касающиеся условий правомерности его реализации (ст. 37, ч. 1 ст. 108 УК РФ). Подобного рода требования вытекают из любого другого уголовно-правового запрета, который в данном случае закреплен в ч. 1 ст. 108 УК РФ. Соблюдение таких требований, как и других — вытекающих из реализации иных обстоятельств, исключающих преступность деяния, происходит в рамках обычных регулятивных уголовных правоотношений. Что же касается функционального значения предписаний, предусмотренных в ст. 37–42 УК РФ, то сами по себе они, наряду с предписаниями, предусмотренными, например, в ч. 2 ст. 14, ст. 28 УК РФ, дополнительно отграничивают преступное от непреступного в уголовном праве.

В развитие позиции А. В. Наумова некоторые авторы дополняют регулятивную составляющую предмет уголовного права указанием на отношения, возникающие при добровольном отказе от преступления. При этом данная составляющая противопоставляется охранительным уголовным правоотношениям16. Не предрешая ответа на вопрос об уголовно-правовом значении добровольного отказа от доведения преступления до конца, заметим, что в этом случае субъект такого отказа уже нарушил требования уголовного закона, виновно совершил хотя и неоконченное, но преступное и формально уголовно наказуемое деяние, он уже субъект охранительного отношения. Причина же недоведения преступления до конца — отказ его субъекта — не меняет юридической природы содеянного до этого отказа. Вопрос лишь в нецелесообразности уголовной ответственности за деяние, выступающее юридическим фактом, прекратившим регулятивное и породившим охранительное уголовно-правовое отношение.

Таким образом, предмет уголовного права составляют две относительно самостоятельные части: во-первых, наиболее важные и ценные для личности, общества и государства стороны общественных отношений, названных в ч. 1 ст. 2 УК РФ, в рамках которых осуществляется поведение лица, регламентированное уголовным законом; во-вторых, общественные отношения, возникающие вследствие совершения преступления.

Специфика общественных отношений, регулируемых уголовным правом (особая значимость для личности, общества и государства), предопределяет особенности юридического режима их регулирования, и прежде всего своеобразие такого юридического признака как метод правового регулирования.

Среди многообразных подходов к решению вопроса о методе уголовного права как отрасли права наиболее конструктивным представляется такой, который, во-первых, отражает специфику уголовно-правового регулирования в рамках признаков, характеризующих метод регулирования, называемых общей теорией права, что сохраняет возможность сопоставить уголовное право по данному параметру с другими отраслями права, определяя тем самым его место в системе права; во-вторых, называет метод, действительно производный от своего предмета регулирования, что обусловливает в обратной связи способность оказывать на него регулирующее воздействие.

Метод правового регулирования — это обусловленная спецификой предмета регулирования система взаимосвязанных приемов, средств и способов правового воздействия на общественные отношения.

Предваряя определение метода уголовного права, подчеркнем: содержание нормативного материала данной отрасли права дает все основания полагать, что ей присущи все способы правового регулирования: запрет, обязывание, дозволение и поощрение, а соответственно и нормы, их закрепляющие. Учитывая же тот очевидный факт, что названные способы правового регулирования характеризуют любую другую отрасль права, относительно конкретной отрасли уместно говорить лишь о преобладании отдельных из них в отраслевом механизме правового регулирования и только в этом плане устанавливать специфику метода правового регулирования. Подчеркнем и другое: с точки зрения содержания уголовного законодательства несостоятельно утверждение некоторых специалистов о том, что уголовное право выполняет свою специфическую роль в обществе исключительно посредством норм-запретов. Подобное положение можно было бы признать верным применительно к регулированию общественных отношений, закрепленных в ч. 1 ст. 2 УК РФ. Однако, во-первых, это всего лишь одна из составляющих содержание предмета уголовного права; при этом не учитываются отношения, возникающие в связи с совершением преступления, в регулировании которых «участвуют» все виды правовых норм, а во-вторых, и в регулировании «нормальных» общественных отношений «участвуют» не только нормы-запреты, но и обязывающие нормы (например, предусмотренные в ст. 124, 125, 156, 157 УК РФ).

Таким образом, специфика метода уголовного права — метода уголовно-правового регулирования — выражается в том, что при регулировании общественных отношений, возникающих по поводу соблюдения уголовно-правовых требований и закрепленных в ч. 1 ст. 2 УК РФ, используется исключительно такой способ правового регулирования как запрет, то есть возложение обязанности воздерживаться от поведения известного рода (или следовать поведению известного рода); в регулировании же общественных отношений, возникающих в связи с совершением преступления по поводу ответственности за содеянное используются все способы правового регулирования: запрет, обязывание, дозволение и поощрение.

На основании изложенного можно сделать следующий вывод: современное уголовное право России как самостоятельная отрасль единой системы права представляет собой органическую совокупность норм и институтов, призванных регулировать наиболее важные и ценные для личности, общества и государства общественные отношения посредством уголовно-правового запрета (запрещающих и обязывающих уголовно-правовых норм), а в случае его нарушения — регулируя, восстанавливать эти отношения в рамках возникновения и реализации обязанности отвечать за содеянное посредством запрета, обязывания, дозволения и поощрения (запрещающих, обязывающих, управомочивающих и поощрительных уголовно-правовых норм).

С определением понятия уголовного права как отрасли права нельзя оставить без внимания наметившуюся в последние годы тенденцию именовать данную отрасль еще и как «хозяйственное уголовное право»17, «экономическое уголовное право»18, «новое экономическое уголовное право»19, «фармацевтическое», «медицинское уголовное право»20, «уголовное природоохранительное право»21. Представляется, что такие наименования носят весьма условный характер, обозначая отдельные группы преступлений, объединенных либо объектом посягательства, либо субъектом, их совершающих. Если содержание нормативного материала, скрывающегося за данными понятиями, образует подотрасли уголовного права, как об этом пишут некоторые авторы22, то тогда впору такой же статус подотрасли присваивать нормативному материалу каждого из разделов или каждой из глав Особенной части УК РФ либо объединять его в подотрасль, например, по признаку предмета преступления в «наркотическое уголовное право», по признаку субъекта — в «уголовное право несовершеннолетних» и т. д.

§ 2. Задачи и функции уголовного права как отрасли права

Важным элементом социально-правовой характеристики уголовного права является определение того, что требуется решить с помощью данной отрасли права, то есть задач уголовного права.

Определение задач уголовного права дает возможность ответить на целый ряд вопросов, позволяющих дополнительно судить о социальной роли этой отрасли права в регулировании общественных отношений. Оно дает более широкое представление об объектах уголовно-правовой охраны, то есть о тех общественных отношениях, которые регулируются (охраняются) уголовным правом, указывает основные направления его реализации (т. е. функции). Формулировка задач отрасли права в значительной мере предопределяет его содержание и систему.

Роль права в разрешении социальных противоречий весьма многообразна. Право осуществляет функции организации, согласования, субординации и координации потребностей, интересов и действий людей, регулирования и контроля их поступков. Однако при всей многофункциональности права его важнейшей задачей является охрана существующего общественного уклада от правонарушений. С этой точки зрения возникновение уголовного права в качестве самостоятельной отрасли права было обусловлено не только необходимостью должной реакции со стороны государства и общества на наиболее опасные правонарушения, но и, что особенно важно, необходимостью защиты общества от новых правонарушений. Независимо от политического строя и социально-экономических особенностей главной задачей уголовного права выступает охрана отношений, наиболее важных и ценных для личности, общества и государства, от преступных посягательств. С развитием же общества, теоретических воззрений могут изменяться круг общественных отношений, охраняемых уголовным правом, приоритеты между ними, уголовно-правовые средства решения задачи охраны. Наглядным подтверждением этому может служить сравнительный анализ прежнего и действующего российского уголовного законодательства23.

Согласно ч. 1 ст. 1 УК РСФСР 1960 г. (в ред. Федерального закона от 01.07.1994 № 10-ФЗ), «Уголовный кодекс РСФСР имеет задачей охрану общественного строя СССР, его политической и экономической систем, личности, прав и свобод граждан, всех форм собственности и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств». В соответствии с ч. 1 ст. 2 УК РФ 1996 г., «Задачами настоящего Кодекса являются: охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений».

Сравнительный анализ приведенных предписаний позволяет сделать ряд выводов.

1. В УК РФ 1996 г. в число отраслевых задач наряду с охраной общественных отношений включается предупреждение преступлений. Следует, однако, заметить, что предупредительный эффект уголовного закона вытекает из самого факта его существования; предупреждение преступлений является скорее функцией уголовного закона, чем его задачей24. Сказанное касается и воспитания граждан посредством уголовного закона, которое в Основах уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г. также предусматривалось в числе задач «советского уголовного законодательства». Неслучайно эти две задачи в Основах излагались в такой редакции: «Уголовное законодательство способствует…» (ст. 1)25.

2. В УК РФ 1996 г. изменена регламентация объектов уголовно-правовой охраны: во-первых, вместо прежней формулировки «общественного строя СССР, его политической и экономической систем» введена более точная, адекватно отражающая современные реалии формулировка «общественного порядка и общественной безопасности, конституционного строя Российской Федерации»; во-вторых, расширен круг объектов уголовно-правовой охраны за счет включения в их число общественных отношений, ранее либо вообще не охраняемых российским уголовным законом (отношений, гарантирующих мир и безопасность человечества), либо фактически охраняемых, но не указанных в числе объектов уголовно-правовой охраны при регламентации задач уголовного закона (отношения в сфере охраны окружающей среды).

3. В УК РФ 1996 г. изменен приоритет в объектах уголовно-правовой охраны. Поскольку для большинства цивилизованных стран в настоящее время доминирующей становится тенденция обеспечения надлежащей охраны прав и свобод человека и гражданина26, постольку в Общей части российского УК на первое место ставится охрана интересов именно личности (ч. 1 ст. 2 УК РФ). Это проявляется и в системе Особенной части УК, которая начинается с разд. VII «Преступления против личности».

Следует, однако, отметить два обстоятельства. Во-первых, для российского уголовного законодательства всегда было характерным в уголовно-правовой охране отдавать приоритет интересам государства в сравнении с интересами личности. Такая закономерность наблюдалась еще в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., а также в Уголовном уложении 1903 г. Особенностью было лишь то, что разд. 2 в указанных актах (то, что сегодня называется Особенной частью) открывался преступлениями против веры. И лишь после них шли преступления государственные. Эта глава открывалась преступлениями против «Священной Особы ГОСУДАРЯ и ИМПЕРАТОРА и Членов ИМПЕРАТОРСКОГО Дома». Во-вторых, изменение приоритетов в объектах уголовно-правовой охраны на уровне постановки задач перед уголовным законодательством само по себе еще недостаточно. Для этого необходимо, чтобы данное изменение нашло свое отражение не только в расположении соответствующих глав Особенной части УК, но и в самом содержании нормативного материала, в частности, в условиях уголовной ответственности «простых» граждан и должностных лиц, в санкциях за посягательства на интересы таких субъектов. Между тем, если с этой точки зрения посмотреть на содержание УК РФ 1996 г., то невольно могут возникать вопросы о том, почему, например, лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение, хотя и заведомо незаконных, но обязательных для него приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях (ст. 42 УК РФ)? Если для отечественного законодателя охрана интересов личности (человека и гражданина) является приоритетной, почему посягательство на жизнь «такой» личности уголовно наказуемо менее строго (ст. 105 УК РФ), чем посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ), лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ), жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ)27?

4. По УК РСФСР 1960 г. задачи, стоящие перед уголовным правом, решались посредством определения преступности общественно опасных деяний и установления наказаний за их совершение (ч. 2 ст. 1). По УК РФ 1996 г. эти задачи решаются посредством установления основания и принципов уголовной ответственности, определения преступности общественно опасных деяний, наказания и иных мер уголовно-правового характера за их совершение (ч. 2 ст. 2). Таким образом, отличительной чертой действующего УК РФ является включение в число средств решения стоящих перед ним задач нормативного материала, содержащегося не только в Особенной, но и в Общей части. Указание на меры уголовно-правового характера в ч. 2 ст. 2 УК РФ является новеллой лишь в том смысле, что такое понятие ранее отсутствовало в законе. Между тем и по УК РСФСР 1960 г. меры, применяемые к лицам, совершившим преступления, не исчерпывались уголовным наказанием (например, к их числу относились условное осуждение, отсрочка исполнения приговора).

В процессе решения «исторически предопределенной своим происхождением» задачи охраны (А. В. Наумов) уголовное право проявляет себя по следующим направлениям:

1) оно объективно способствует организации, упорядочению общественных отношений, составляющих предмет его регулирования, тем самым выполняя регулятивную (или регулятивно-охранительную) функцию;

2) посредством установления уголовно-правовых запретов на совершение наиболее общественно опасных деяний, а соответственно, и определения их уголовной наказуемости, оно не только фиксирует границы дозволенного поведения (то есть регулирует), но и тем самым выполняет функцию предупреждения в отношении как законопослушных граждан (общая превенция), так и тех, кто однажды уже преступил черту уголовного закона (специальная превенция), то есть выполняет предупредительную функцию;

3) включая в свое содержание комплекс мер, направленных на восстановление нарушенного преступлением общественного отношения (таких, например, как примирение с потерпевшим, заглаживание вреда, причиненного преступлением; возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате совершения преступления, конфискация имущества, наказание в виде штрафа), оно тем самым вполне реально выполняет восстановительную функцию.

Выделение данной функции уголовного права нередко ставится под сомнение либо под тем предлогом, что восстановление причиненного преступлением вреда осуществляется в процессе исполнения наказания, а потому эта функция — атрибут уголовно-исполнительного права28, либо потому, что реализация мер уголовно-правового характера далеко не всегда способна повлечь восстановление нарушенного преступлением общественного отношения, как, например, имеет место при лишении жизни другого человека — это действительно невосполнимая, невосстановимая утрата. Не отрицая последнего обстоятельства, следует, однако, заметить, что, в частности, и предупредительная функция уголовного права далеко не всегда имеет своим результатом полноценный эффект. Что же касается отраслевой принадлежности данной функции, то определение оснований, условий и размеров названных «восстановительных» мер — это прерогатива именно уголовного права. К тому же большая часть из них реализуется в рамках только уголовно-правовых отношений. А потом, никто не отрицает за уголовным наказанием такой цели как исправление лишь на том основании, что достигается она в процессе исполнения наказания.

Помимо перечисленных в качестве функций уголовного права называют и другие: поощрительную29, воспитательную30.

Представляется, что выделение первой вряд ли обоснованно. Несмотря на то, что в теоретических исследованиях по уголовному праву в самом тексте уголовного закона и в практике его применения уголовно-правовое поощрение занимает все более достойное место с точки зрения решения задач, стоящих перед уголовным правом, суть проблемы все-таки в другом: поощрение и наказание — всего лишь средства уголовно-правового регулирования. Это своеобразные элементы процесса правового стимулирования должного посткриминального поведения. Но не более того. В противном случае, следуя правилам логики, наряду с поощрительной необходимо выделить и наказательную функцию уголовного права.

Что касается воспитательной функции, то бесспорно, что и содержательно, и функционально уголовное право, как и любая другая отрасль права, несет в себе определенный воспитательный заряд, «содействует развитию правосознания населения» (А. Н. Игнатов). В социальном, широком смысле уголовное право вполне реально целенаправленно и систематически влияет на поведение человека, формируя тип законопослушного субъекта в соответствии с теми моделями (запретами), которые закреплены в его Особенной части. Элементы воспитания в той или иной степени присутствуют и в процессе применения уголовного права. Представляется, однако, что в узком педагогическом смысле говорить о воспитании, воспитательной функции применительно к уголовному праву вряд ли обоснованно, поскольку в данном случае отсутствует специально организованный и управляемый процесс формирования личности уголовно-правовыми средствами, осуществляемый специальными субъектами (педагогами) в особых учебно-воспитательных формах и учреждениях.

§ 3. Предмет, метод и задачи уголовного права как отрасли научного знания

Освещение вопроса об уголовном праве как отрасли научного знания является своеобразным связующим звеном между собственно юридическим содержанием данной отрасли и его научным осмыслением. Последнее происходит на уровне теоретических взглядов, концепций, идей, представлений о том, насколько это юридическое (и прежде всего, нормативно-правовое) содержание совершенно с точки зрения юридической техники, в какой степени оно адекватно отражает современную действительность и способно «работать» в перспективе.

При характеристике уголовного права как отрасли научного знания (науки уголовного права) принято использовать те же самые параметры, которые используются при характеристике уголовного права как отрасли права. Это обстоятельство порой приводит к тому, что при освещении вопроса о науке уголовного права допускаются такие штампы, как, например: «предмет науки уголовного права шире («значительно шире») по своему объему и содержанию предмета уголовного права как отрасли»31. Между тем это хотя и взаимосвязанные и в какой-то степени взаимозависимые, но разнородные понятия. Предмет отрасли права составляет то, что регулируется данной отраслью права (т. е. общественные отношения), предметом отрасли научного знания является то, что познается, исследуется в рамках изучения данной отрасли права (в данном случае — уголовный закон, преступление и наказание). Подобным качественным своеобразием отличаются и другие параметры — метод, задачи, принципы.

Уголовное право как отрасль научного знания — наука уголовного права — это система теоретических взглядов, идей, представлений и понятий о таких фундаментальных, социально обусловленных уголовно-правовых явлениях как закон, преступление, наказание, а также о других мерах воздействия уголовно-правового характера на лицо, совершившее преступление, в их историческом развитии.

Наука уголовного права (или, как порой ее называют, «уголовно-правовая наука») — это, во-первых, не просто часть («составная часть») юридической науки — правоведения, а часть, взаимодействующая с другими частями юридической науки, отраслевыми науками (общей теорией права, гражданским, административным, уголовно-процессуальным, уголовно-исполнительным правом как отраслями научного знания); во-вторых, система теоретических взглядов, базирующаяся на положениях других неюридических наук: социальных (криминологии, философии, социологии, психологии) и естественных (логики, математики, статистики).

О значении теоретических исследований в области уголовного права очень точно сказал известный русский профессор И. Я. Фойницкий: «…именно в области уголовного права и процесса лежат границы для вторжения государства в область личной свободы граждан, и поэтому научная разработка этих дисциплин может более всего обеспечить господство права»32. Однако при всей важности таких разработок первая научная работа по уголовному праву появилась лишь в конце XIII столетия и была посвящена вопросам Особенной части (Альберто Гандин). Это объясняется тем, что изначально теоретические исследования в области уголовного права в основном сводились к изучению отдельных видов преступлений и личности преступника. Эпоха более или менее систематизированного изложения Общей части уголовного права начинается с выхода в свет учебника Анселя Фейербаха (немецкого криминалиста, отца известного философа Людвига Фейербаха) в 1847 г. и учебника австрийского юриста Франца фон Листа33. По сведениям В. П. Малкова, первым учебником по российскому уголовному праву является работа Осипа Горегляда «Опыт начертания российского уголовного права. Часть 1. О преступлениях и наказаниях вообще», изданная в 1815 г. в Санкт-Петербурге34. И как писал И. Я. Фойницкий в 1912 г. в Курсе Особенной части, «появление Общей части есть продукт сравнительно недавних обобщений, связанных с естественной школой, под влиянием которой появляется понятие общего или философского уголовного права в противоположность положительному праву». И далее: «…прочное здание Общей части как обобщение составов отдельных преступлений может быть основано только на фундаменте части Особенной, и в этом лежит ее огромное научное значение»35. Следует, однако, заметить, что и Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., и Уголовное уложение 1903 г., которые анализировались И. Я. Фойницким в данном курсе, открывались разделами «О преступлениях, проступках и наказаниях вообще» — разделами, которые по своему содержанию выступали прототипами Общей части уголовного закона.

Начало преподавания уголовного права было положено в Болонском университете Италии в конце XII в. Комментировалось при этом римское и каноническое право, и лишь отчасти — национальное уголовное право. Начиная с XVII в. в университетах Западной Европы появляются отдельные курсы по данной дисциплине. В XVIII в. уголовное право трудами Ч. Беккариа и Монтескье преобразуется в действительно научную систему знаний, адептами которой выступают немецкие юристы. В противовес влиянию итальянской и голландской школ уголовного права на развитие теоретической мысли в период революций XVIII в. возникает новое направление — классическая школа уголовного права. Родоначальниками классической школы уголовного права были англичане — философ Джон Локк и юрист Уинстон Блэкстон. Положение Д. Локка о том, что закон может быть мерилом хорошего и дурного, впоследствии стало основой уголовно-правового принципа законности: «Нет преступления и наказания без указания на то в законе». Во второй половине XIX в. наряду с классическим направлением в уголовном праве формируются антропологическая (Ч. Ломброзо) и социологическая (Ф. Лист) школы36.

При всей развитости и достаточном совершенстве российского уголовного законодательства дореволюционного периода формирование отечественной науки уголовного права происходило под ощутимым влиянием зарубежных, и особенно немецких источников уголовно-правовой мысли. По словам А. Н. Трайнина, они для русской читающей публики представляли «своего рода окно в Европу»37. И, как отмечал Н. И. Загородников, только с отменой крепостного права, проведением судебной реформы 60-х гг. ХIХ столетия и некоторой либерализацией общественной жизни были созданы условия для появления действительно самобытных, самостоятельных исследований в области отечественного уголовного права38. Труды Н. С. Таганцева, И. Я. Фойницкого, В. Д. Спасовича, Л. С. Белогриц-Котляревского, А. Ф. Кистяковского, Г. Е. Колоколова, Н. Д. Сергиевского, А. А. Пионтковского и других ученых не только знакомили российскую юридическую общественность с зарубежным законодательством, состоянием западноевропейской науки уголовного права, но и содержали в себе конструктивную их критику, анализ отечественного законодательства и практики его применения. И для своего времени, и для современной науки уголовного права работы дореволюционных российских ученых — это не просто гордость, но тот прочный общетеоретический фундамент, на котором базировались и базируются многочисленные исследования проблем Общей и Особенной части уголовного права.

Изучающий и применяющий современное уголовное право не может игнорировать достижения отечественной науки уголовного права советского периода, нашедшие свое отражение в трудах А. А. Пионтковского (сына), М. Д. Шаргородского, М. Н. Гернета, А. А. Герцензона, Б. С. Утевского, Б. С. Никифорова, Я. М. Брайнина, Н. А. Стручкова, Н. Д. Дурманова и многих других. С корректировкой на идеологию советского периода в жизни нашего государства многие положения, сформулированные названными учеными, сохранили свое научно-практическое значение и в наши дни39.

Цвет уголовно-правовой мысли, в немалой степени способствовавшей коренной реформе отечественного уголовного законодательства в период 1987–1996 гг., представляют имена Г. З. Анашкина, Н. А. Беляева, С. С. Бородина, Б. В. Волженкина, П. С. Дагеля, Н. И. Загородникова, Б. С. Здравомыслова, И. И. Карпеца, С. Г. Келиной, М. И. Ковалева, И. Я. Козаченко, Г. А. Кригера, Л. Л. Кругликова, В. Н. Куд­рявцева, Н. Ф. Кузнецовой, Б. А. Куринова, Ю. И. Ляпунова, Г. М. Миньковского, А. В. Наумова, И. С. Ноя, В. С. Прохорова, А. Л. Ременсона, А. Б. Сахарова, Ю. М. Ткачевского и многих других.

Решение проблем современной теории и практики уголовно-правового регулирования находит свое отражение в работах таких известных российских ученых как Н. Г. Иванов, Л. В. Иногамова-Хегай, И. А. Клепицкий, В. С. Комиссаров, А. И. Коробеев, Н. А. Лопашенко, А. В. Наумов, Н. И. Пикуров, А. И. Рарог, В. А. Якушин, П. С. Яни и многих других.

В предмет современной науки уголовного права входит изучение уголовного закона, преступления как одного из наиболее общественно опасных деяний, мер уголовно-правового характера, применяемых к лицам, совершившим преступление (включая наказание).

Содержание предмета науки уголовного права исторически изменчиво, что отчасти объясняется взаимным влиянием теоретических исследований на состояние и развитие уголовного законодательства и наоборот. Так, целый ряд законодательных новелл УК РФ 1996 г. стал результатом многочисленных научных разработок в области принципов права, категорий преступления, уголовного наказания и т. д. В свою очередь, новые законодательные решения нередко инициируют и новые направления в научных исследованиях. Примером может служить введение в Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. термина «ответственность», что повлекло за собой многолетнюю дискуссию среди теоретиков о соотношении нового понятия с традиционным понятием уголовного наказания. И если до этого момента внимание ученых фокусировалось на преступлении и наказании, то с введением в уголовное законодательство понятия ответственности содержание предмета науки уголовного права значительно расширилось. Подобные изменения в характере научных исследований происходят и в связи с введением в УК РФ 1996 г., например, понятий мер уголовно-правового характера (ч. 2 ст. 2), коммерческого подкупа (ст. 204), регламентацией в нем преступлений, связанных с банкротством (ст. 195–197). Вместе с тем следует сказать и о том, что порой принимаемые законодателем решения идут в противовес общепризнанным в теории уголовного права позициям. Такая ситуация наблюдалась, например, с изменением «статуса» конфискации в уголовном законодательстве, когда в 2003 г. из вида уголовного наказания она в одночасье превратилась в «иную меру уголовно-правового характера» при отсутствии вообще какого-либо определения понятия таких мер.

Вопрос о методах науки уголовного права по-разному трактуется в теории уголовного права. Наиболее оптимальным, адекватно отражающим реалии уголовно-правовых исследований представляется решение этого вопроса А. В. Наумовым, по мнению которого к числу основных методов науки уголовного права относятся: догматический (формально-логический), социологический, сравнительно-правовой, историко-правовой и диалектический40. Учитывая, что названные методы исследования находят применение в большинстве других отраслей научного знания в сфере правоведения, особого внимания заслуживает лишь один из них — социологический.

Термин «социология» впервые введен в научный оборот в середине XIX в. французским ученым Огюстом Контом и означает учение о человеческом обществе в его статике и динамике. Когда же говорится о социологическом методе познания в рамках отдельных отраслей научного знания об обществе, в том числе в науке уголовного права, речь идет о конкретной или специальной социологии, то есть отрасли научного знания, изучающей частные социальные процессы.

Социология уголовного права как неотъемлемый сквозной элемент науки уголовного права представляет собой совокупность научных взглядов и представлений об институтах и понятиях уголовного права на основе конкретно-социологического исследования их содержания, выяснения их социальной обусловленности, анализа результатов применения уголовного закона и взаимосвязи уголовно-правовых и смежных с ними понятий и институтов41.

Предмет социологических исследований в уголовном праве составляют: социальная обусловленность и эффективность уголовного закона в целом, отдельных уголовно-правовых институтов (например, соучастия, деятельного раскаяния, условного осуждения), отдельных норм Общей и Особенной части, системы наказаний в целом и отдельных ее элементов и видов.

К задачам науки уголовного права относятся:

— изучение истории уголовного права, отечественного и зарубежного уголовного законодательства;

— изучение вопросов эффективности уголовного закона, его отдельных норм и институтов, мер, применяемых к лицам, совершившим преступление;

— комментирование уголовного закона, разработка рекомендаций по его применению и совершенствованию.

В конечном счете задачей науки уголовного права является повышение эффективности данной отрасли права в регулировании общественных отношений.

Глава 2. ПРИНЦИПЫ ПРАВА И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

§ 1. Понятие и система принципов уголовного права

Задачи уголовного права России должны решаться на основе его принципов, то есть исходных нормативно руководящих начал, идей, которые в рамках данной отрасли права обладают универсальностью, высшей императивностью и общезначимостью, а также в соответствии с ними. Принципы права, и уголовного в том числе, представляют собой один из элементов юридического режима регулирования. Наряду с предметом и методом правового регулирования, они имеют важное значение для разграничения отраслей права.

Предваряя освещение вопроса о принципах права и их отражении в уголовном законодательстве, следует иметь в виду три обстоятельства.

Во-первых, несмотря на большую степень неизменности, стабильности, в сравнении с нормами права, принципы права, равно как и само их содержание, имеют также исторически обусловленный характер. Наглядным подтверждением тому может служить современное значение принципа законности в уголовном праве, согласно которому, в отличие от ранее действовавшего законодательства (до принятия Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г.), не допускается применение аналогии закона. Во-вторых, национальные системы права одного исторического периода могут отличаться своеобразием в исходных идеях, пронизывающих их содержание. Например, в то время как в российском уголовном праве суть принципа личной ответственности сводится к ответственности только физических лиц, в уголовном праве некоторых зарубежных стран субъектами ответственных действий — субъектами уголовной ответственности — могут выступать еще и юридические лица (в Великобритании, Франции, США). В-третьих, большинство принципов права имеют «сквозное», межотраслевое значение. Поэтому необходимо учитывать, что общезначимость того или иного принципа может сопровождаться его различной отраслевой спецификой, как это имеет место, например, с принципом виновной ответственности в уголовном и гражданском праве. Если в первом случае действует презумпция невиновности и ответственность без вины недопустима ни при каких условиях (ст. 5 УК РФ), то во втором — действует презумпция виновности правонарушения, и в некоторых ситуациях, основанных на началах риска, ответственность может наступать даже за невиновное неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств (п. 3 ст. 401, ст. 901, 1079 ГК РФ).

Правовые принципы существуют независимо от того, получили они нормативное закрепление или нет. Сформированные временем и традициями в рамках конкретных правовых систем, они безотносительно формы их закрепления оказывают обратное воздействие: подчиняют не только поведение субъектов права, но и нормативный материал конкретных отраслей права. Будучи же регламентированными в законе, они не просто получают новую нормативную жизнь, то есть становятся принципами права42, но и делают более видимой проблему согласованности либо рассогласованности с ними другого отраслевого нормативного материала. С этой точки зрения закрепление принципов права в УК РФ 1996 г. имеет важное практическое значение.

Во-первых, уголовно-правовые нормы-принципы оказывают непосредственное информационное воздействие на своих основных адресатов — физических лиц, способных нести уголовную ответственность. Поэтому наличие в уголовном законе специальных статей, закрепляющих принципы уголовного права, способствует не только пониманию гражданами сущности современной уголовной политики, но и, что особенно важно, правильной ориентации граждан в сфере уголовно-правового регулирования.

Во-вторых, законодательная регламентация принципов уголовного права призвана обеспечить правильное практическое применение уголовного закона, соблюдение прав и интересов граждан, стабильность уголовной политики российского государства. Нормы-принципы оказывают определенное влияние и на процесс правотворчества, когда при изменении или отмене уголовно-правовых установлений законодатель должен руководствоваться не только объективными потребностями личности, общества и государства, но и нравственными, этическими представлениями и правовыми взглядами, в том числе отраженными в принципах уголовного права43.

В качестве принципов уголовного права в ст. 3–7 УК РФ впервые в отечественном уголовном законодательстве нашли свое отражение принципы законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости и гуманизма. Предлагавшийся в литературе и практически во всех проектах УК РФ 1996 г. принцип демократизма не получил законодательного закрепления, что объясняется исключением из уголовного закона норм, предусматривающих случаи участия общественности, трудовых коллективов в исполнении отдельных мер уголовно-правового характера (например, при условном осуждении) либо самих мер, связанных с участием названных субъектов (при освобождении от уголовной ответственности с передачей лица на поруки, материалов дела — в товарищеский суд).

В учебной и научной литературе в числе принципов уголовного права называют и другие, которые не предусмотрены в УК РФ: экономию уголовной репрессии, индивидуализацию ответственности и наказания, предупреждение преступлений и перевоспитание осужденных, неотвратимость ответственности и т. д. Однако возведение в ранг самостоятельных принципов названных понятий отнюдь не бесспорно.

Идеи-положения об экономии уголовной репрессии и индивидуализации ответственности и наказания хотя и отражают природу российского уголовного права, но представляют собой лишь отдельные аспекты реализации таких принципов как гуманизм и справедливость. Предупреждение преступлений и перевоспитание осужденных — это не принципы уголовного права, а задачи целого комплекса отраслей российского права, в том числе и не криминалистического профиля. Сказанное сохраняет свое значение и по отношению к принципу неотвратимости ответственности. Попытка сформулировать данный принцип как «каждое и любое лицо обязательно несет ответственность соответственно за каждое и любое совершенное преступление»44 не отражает не только реалии правоприменительной практики45, но и уголовно-правовой нормативный материал. В содержании последнего крайне затруднительно отыскать нормы, непосредственно развивающие идею неотвратимости ответственности, если, конечно же, не отождествлять данный принцип с принципом юридического равенства. Представляется, что идея неотвратимости ответственности, во-первых, является не принципом права, а задачей органов, применяющих закон, причем не только уголовный; во-вторых, означает, что каждое правонарушение, в том числе и преступление, не должно оставаться, прежде всего, нераскрытым, а затем — безответным со стороны государства и общества.

Не затрагивая в полном объеме дискуссию об отнесении того или иного общеправового принципа к принципам уголовного права, о выделении в их числе тех, которые якобы присущи только данной отрасли, заметим, что отражение этой проблемы в ст. 3–7 УК РФ в целом адекватно природе современного российского уголовного права. Однако на два обстоятельства в этой связи следует обратить внимание.

Прежде всего, замечание вызывает регламентация в числе принципов положения об основании уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ). Не бесспорное по своей сути данное положение если и следует закреплять на законодательном уровне, то не в качестве принципа права, а в качестве основания уголовной ответственности в гл. 4 УК РФ «Лица, подлежащие уголовной ответственности». С другой стороны, вряд ли обоснованно законодатель исключил из числа принципов уголовного права такой как принцип личной ответственности. Содержание данного принципа не нашло своего полноценного отражения ни при регламентации принципа вины (ст. 5 УК РФ), как это порой имеет место при характеристике этих двух принципов в литературе, ни при решении вопроса о лицах, подлежащих уголовной ответственности (ст. 19 УК РФ). Можно предположить, что отсутствие законодательной регламентации именно принципа личной ответственности позволило законодателю в 2003 г. ввести норму, которая полностью игнорирует его сущность: «Штраф назначается как при наличии у несовершеннолетнего осужденного самостоятельного заработка или имущества, на которое может быть обращено взыскание, так и при отсутствии таковых. Штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия» (ч. 2 ст. 88 УК РФ).

Даже при отсутствии в УК РФ указания на принцип личной ответственности приведенная норма противоречит положениям ст. 46 УК РФ о личном характере штрафа как вида уголовного наказания, на что прямо указал Конституционный Суд РФ в одном из своих определений: «штраф, как и иные виды уголовных наказаний, применяется на основании приговора суда только к лицу, признанному виновным в совершении соответствующего преступления (ч. 1 ст. 43 УК Российской Федерации), то есть неразрывно связан с личностью осужденного и не может возлагаться на других лиц»46. Отметим, что данная констатация состоялась по истечении почти пятнадцати лет действия в новой редакции ч. 2 ст. 88 УК РФ.

Упречность законодательной регламентации принципов уголовного права видится еще и в том, что само слово «принципы» в тексте Уголовного кодекса употребляется в различной интерпретации. В названии гл. 1 УК РФ речь идет о «принципах Уголовного кодекса РФ», а в ч. 2 ст. 2 УК РФ — о «принципах уголовной ответственности». Между тем нормативный материал УК не исчерпывается тем, который касается собственно ответственности (ее установления, применения, реализации в различных формах). Не исчерпывается хотя бы потому, что наряду с понятием ответственности в Кодексе присутствуют и другие однопорядковые понятия (наказания, мер уголовно-правового характера), а соответственно, и нормативный материал, их закрепляющий. Немаловажно и другое. Увязка принципов, закрепленных в ст. 3–7 УК РФ, только с уголовной ответственностью означает, например, что о справедливости в уголовном праве следует говорить лишь в связи с оценкой соотношения содеянного с мерой ответственности за него, в то время как справедливость должна проявлять себя уже на стадии решения вопроса о криминализации того или иного общественно опасного деяния. Принцип «гуманизма ответственности» в ст. 7 УК РФ расходится с действительным содержанием этой же статьи, в ч. 1 которой затрагивается совершенно иной аспект принципа гуманизма: сохранение посредством уголовного закона незыблемой ценности законопослушного человека как личности. Поэтому в данном случае более обоснованно говорить о принципах именно Уголовного кодекса в целом47. Они, в свою очередь, будучи нормативно определенными в тексте закона, являются по своей сути отражением принципов уголовного права. И в связи с этим остается говорить уже о том, насколько совершенно подобное отражение и в какой степени нормативный материал всего Уголовного кодекса соответствует таким идеям-принципам.

Анализ уголовного законодательства, практики его применения, имеющихся теоретических исследований по данной проблеме позволяет назвать в качестве принципов российского уголовного права следующие: законности, юридического равенства, личной и виновной ответственности, справедливости и гуманизма.

Названные принципы в той последовательности, в которой они изложены, представляют не просто перечень, а определенную систему хотя и самостоятельных, но внутренне согласованных и взаимосвязанных положений. Они регламентируют основания и условия, при наличии которых лицо подлежит уголовной ответственности, а также исходные начала, влияющие на определение форм и объема ответственности за содеянное.

§ 2. Уголовно-правовое значение принципа законности

Принцип законности в уголовном праве представляет собой конкретизацию его общеправового значения, закрепленного в целом ряде нормативных установлений Конституции РФ (ст. 4, 15, 19, 45–54). В свою очередь, в основе конституционного закрепления данного принципа лежат соответствующие нормы международного права, нашедшие отражение, в частности, в п. 1 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., п. 1 ст. 7 Конвенции Совета Европы «О защите прав человека и основных свобод» 1950 г. Именно этот смысл заложен в ч. 2 ст. 1 УК РФ, согласно которой «настоящий Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права».

Как «наиболее сильная гарантия спокойствия граждан» (ст. 4 УК Франции 1810 г.) данный принцип в уголовном праве выражен в классической формуле nullum crimen, nullum poena sine lege — нет преступления и наказания за него, если это не предусмотрено законом48.

Современное звучание данного принципа нашло свое отражение в ст. 3 УК РФ: «Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом. Применение уголовного закона по аналогии не допускается». Таким образом, основным элементом данного принципа является положение, согласно которому лишь то деяние признается преступлением, которое закон объявил уголовно наказуемым до его совершения. Это означает следующее.

Во-первых, преступлением признается только такое деяние, признаки которого предусмотрены уголовным законом. Данное положение уже само по себе исключает применение уголовного закона по аналогии, т. е. применение сходного уголовного закона для случаев, прямо им не предусмотренных. Поэтому наличие специальной оговорки в ч. 2 ст. 3 УК РФ о недопустимости аналогии в общем-то излишне. И ее можно рассматривать как своеобразную реакцию современного российского законодателя на существовавшую до 1958 г. возможность применения уголовного законодательства советского периода по аналогии. Такая возможность вытекала из законодательного определения понятия преступления, не содержавшего указания на такой его признак как противоправность.

Во-вторых, деяние может быть признано преступлением со всеми вытекающими отсюда уголовно-правовыми последствиями только высшим органом государственной власти и только в форме федерального закона. Этот аспект принципа законности находит свое непосредственное отражение в ч. 1 ст. 1 УК РФ, согласно которой «Уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс». Следует, однако, иметь в виду, что данное законодательное положение даже в части определения двух основных для уголовного права вопросов — преступности и наказуемости деяния — носит более функциональный, а не абсолютный характер. И фактически, и юридически источниками уголовного права выступают нормы Конституции РФ (например, закрепленные в ст. 20–25, 45, 54, 57, 59), нормы международного права, нашедшие отражение в УК РФ, в частности в ч. 3, 4 ст. 11, ч. 1–3 ст. 12, ч. 2 ст. 13. Бланкетный и бланкетно-описательный способы изложения диспозиций некоторых статей УК РФ дает основание полагать, что в подобного рода случаях условия уголовной ответственности определяются в нормах других отраслей законодательства (ГК РФ, НК РФ49) и даже в подзаконных актах50. И наконец, постановления Конституционного Суда РФ являются обязательными и превалируют над уголовным законом (п. «а» ч. 2 ст. 125 Конституции РФ).

Подтверждением того, что уголовное законодательство Российской Федерации на сегодняшний день состоит не только из Уголовного кодекса, выступает Федеральный закон № 270-ФЗ от 24.06.2023 «Об особенностях уголовной ответственности лиц, привлекаемых к участию в специальной военной операции»51. Этим законом предусматривается ряд мер уголовно-правового характера (освобождение от уголовной ответственности, наказания, досрочное погашение судимости), которые никак не соотносятся с нормативным материалом УК РФ. Можно было бы предположить, что данный закон является шагом на пути формирования законодательства Российской Федерации военного времени, однако ранее Федеральным законом № 365-ФЗ от 24.09.2022 из УК РФ была исключена ч. 3 ст. 331, предусматривающая такую законодательную практику. В сложившейся ситуации Федеральный закон № 270-ФЗ от 24.06.2023 подлежит применению «напрямую».

В-третьих, преступность и наказуемость деяния определяется законом, действовавшим во время совершения этого деяния. Уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет (ч. 1 ст. 10 УК РФ).

Помимо названных проявлений принципа законности важное значение имеют следующие его аспекты: а) меры уголовно-правового характера, равно как и основания, условия и последствия их применения, должны быть регламентированы только в уголовном законе; б) уголовно-правовое положение лиц, отбывающих назначенное судом наказание, их права и обязанности, влияющие на динамику уголовно-правового отношения, также должны определяться только уголовным законом; в) все правоприменительные органы вправе, при условии специального обоснования, толковать уголовный закон только в пределах своей компетенции и в точном соответствии с его текстом; разъяснения Пленума Верховного Суда РФ новых уголовно-правовых норм содержать не должны. В свете непрекращающейся дискуссии об обоснованности практики восполнения пробелов уголовного закона решениями Верховного Суда РФ последняя оговорка заслуживает особого внимания.

В рамках тех полномочий Верховного Суда РФ, которые определены в ст. 126 Конституции РФ, в рассматриваемом вопросе он может только одно: давать разъяснения по вопросам судебной практики. В более развернутом виде данное полномочие раскрывается в Федеральном конституционном законе «О Верховном Суде РФ»: такие разъяснения даются судам по вопросам судебной практики на основе ее изучения и обобщения, и даются они в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации (п. 1 ст. 7)52. Очевидно, что при этом идет речь о действующем законодательстве, а если это так, то такие разъяснения не могут и не должны содержать норм, единственным источником которых (формой нормативного правового акта) выступает уголовный закон. Поэтому в рассматриваемом вопросе если и есть предмет для полемики, то заключается он в другом: следует ли легализовать практику Верховного Суда РФ, время от времени вступающую в противоречие со сказанным выше53. Ответ на этот вопрос, как показывает практика, не столь однозначен. С одной стороны, в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ нередко содержатся разъяснения, по сути правильно «корректирующие» уголовное законодательство. Так, в некоторых примечаниях к статьям Особенной части УК РФ об освобождении от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием содержится оговорка о том, что такое освобождение может иметь место при условии, если в действиях субъекта раскаяния «не содержится иного состава преступления» (примечания к ст. 126, 127¹, 145¹, 178, 200¹, 205¹, 205³, 205⁴, 205⁵, 206, 208, 210, 212, 282¹–282³, 284¹, 322², 322³ УК РФ). Буквальное грамматическое толкование закона дает основание полагать, что при наличии состава другого преступления освобождение от уголовной ответственности за деятельное раскаяние в одном из названных преступлений недопустимо. Однако такой вывод очевидно не согласуется с положениями ст. 6, 8, 17 УК РФ и, в частности, с правилом об ответственности при совокупности преступлений. В связи с этим Пленум Верховного Суда РФ в п. 8 постановления от 27.06.2013 № 19 «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности» обосновано указал: «В тех случаях, когда условием освобождения от уголовной ответственности в соответствии с примечанием к статье Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации является отсутствие в действиях лица иного состава преступления, судам следует иметь в виду, что применение примечания допускается и в случае совершения лицом совокупности преступлений (например, освобождению лица, добровольно прекратившего участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшего оружие, от уголовной ответственности в соответствии с примечанием к ст. 208 УК РФ не препятствует привлечение его к ответственности за совершение убийства в составе незаконного вооруженного формирования)»54.

С другой стороны, разъяснительная практика Верховного Суда РФ знает и примеры того, как его рекомендации вступают в прямое противоречие с уголовным законом, и в частности с его принципами. Так, 15.05.2018 в постановлении № 10 «О практике применения судами положений ч. 6 ст. 15 Уголовного кодекса Российской Федерации» Пленум Верховного Суда РФ сформулировал разъяснения, призванные способствовать единообразному изменению судами категории совершенного преступления на менее тяжкую категорию. В абз. 2 п. 1 постановления говорится о том, что «Изменение категории преступления на менее тяжкую улучшает правовое положение осужденного, поскольку влияет, в частности, на… возможность освобождения от отбывания наказания в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ), примирением с потерпевшим (ст. 76 УК РФ), истечением срока давности уголовного преследования… (ст. 78 УК РФ)». И далее: «Решение суда об изменении категории преступления с тяжкого на преступление средней тяжести позволяет суду при наличии оснований, предусмотренных ст. 75, 76, 78, 80¹, 84, 92, 94 УК РФ, освободить осужденного от отбывания назначенного наказания»55. Таким образом, Пленум Верховного Суда РФ, предложив освобождать от отбывания наказания по основаниям, в законе вообще не предусмотренным56, нарушил основополагающий принцип уголовного права — принцип законности.

Приведенные примеры демонстрируют упречность позиций и законодателя, и правоприменителя в лице Верховного Суда РФ. В такой ситуации выходов может быть несколько: 1) сохранить значение положений, предусмотренных в ч. 1 ст. 1 УК РФ, исключив из уголовного законодательства внутреннюю и внешнюю противоречивость его нормативного материала; 2) «закрывать глаза» на подобного рода ситуации, имея в виду к тому же тот факт, что они характерны не только для действующего уголовного законодательства; 3) отказаться от существующей трактовки принципа законности в уголовном праве, допуская, что его источником может выступать не только уголовный закон (ч. 1 ст. 1 УК РФ), но и решения суда. Как представляется, в условиях российской правовой действительности может существовать каждый из названных вариантов. И все-таки наиболее правильным, отвечающим основам и традициям отечественного права, является первый57.

С регламентацией принципов уголовного права в Уголовном кодексе законодатель обязан обеспечить соответствие нормативного материала кодекса положениям, закрепленным в ст. 3–7 УК РФ. С этой точки зрения нельзя не обратить внимания на одну ситуацию.

Явно сомнительной, прежде всего в плане соответствия принципу законности, выглядит сложившаяся десятилетиями законодательная практика, при которой назначенное судом наказание в процессе его исполнения заменяется на более строгое наказание (ч. 5 ст. 46, ч. 3 ст. 49, ч. 4 ст. 50, ч. 5 ст. 53, ч. 6 ст. 53¹ УК РФ). И хотя Конституционный Суд РФ неоднократно признавал такую практику законной, «призванной обеспечить неотвратимость ответственности»58, аргументы, приводимые им в обоснование своей позиции, представляются малоубедительными. В пяти названных выше случаях перед нами ситуация, при которой за однажды совершенное преступление применяется: 1) новое уголовное наказание, причем более суровое, чем то, которое суд уже назначил за совершенное преступление; 2) новое наказание применяется за деяние, формально не являющееся преступлением (злостное уклонение (уклонение) от отбывания наказания); 3) более строгий вид наказания в этом случае порой применяется даже при том, что он отсутствует в санкции статьи Особенной части УК РФ, по которой ранее состоялось осуждение. Следует иметь также в виду, что рассматриваемая законодательная практика противоречит общим началам назначения наказания (ст. 60 УК РФ) и ряду положений уголовно-процессуального законодательства (например, предусмотренным в ч. 1 ст. 389²⁴ УПК РФ). В последнем случае принципиально и то, что более строгое наказание «появляется на свет» не в форме обвинительного приговора суда, а в форме определения, при этом судьба первого в юридическом смысле остается неизвестной.

§ 3. Уголовно-правовое значение принципа равенства

Ст. 4 УК РФ «Принцип равенства граждан перед законом» гласит: «Лица, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат уголовной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств».

Уголовно-правовая регламентация принципа равенства в главном отражает содержание положений, закрепленных в ст. 19 Конституции РФ, а также в ст. 26 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., ст. 7 Устава Нюрнбергского международного военного трибунала 1945 г. Вместе с тем необходимо обратить внимание на два обстоятельства.

Во-первых, в то время как в ч. 1 ст. 19 Конституции РФ говорится о равенстве перед законом и судом, в уголовном законе речь идет о равенстве только перед законом. Представляется, что это не случайно, т. к. в данном случае регламентируются прежде всего материально-правовые, а не процессуальные отношения. Доминирующим является равенство в обязанности подлежать ответственности за нарушение уголовного закона; в обязанности как элементе уголовно-правового, а не иного статуса лица.

Во-вторых, (что более принципиально), Конституция РФ говорит о равенстве всех перед законом, о равенстве прав и свобод человека и гражданина. В названии же ст. 4 УК РФ упоминаются только «граждане», хотя в содержании данной статьи речь идет о «лицах, совершивших преступления». В связи с этим название ст. 4 УК РФ противоречит не только Конституции РФ, но и реалиям уголовно-правового регулирования59. Дело в том, что в качестве потенциальных субъектов преступления (субъектов, способных нести уголовную ответственность) по российскому уголовному законодательству выступают не только граждане, но и лица без гражданства и иностранные граждане (ст. 11, 12 УК РФ). Примечательно, что отмеченного недостатка лишена ст. 1.4. КоАП РФ «Принцип равенства перед законом».

Сущность принципа равенства перед уголовным законом заключается в равной для всех обязанности нести ответственность за совершенное преступление.

Прогрессивный, в сравнении с ранее действующим законодательством, факт закрепления принципа равенства в ст. 4 УК РФ еще не достаточен для констатации действительного юридического равенства. Последнее предполагает и вторую, более важную сторону: фактическое (содержательное) обеспечение данного принципа, то есть наличие в уголовном законе норм, обеспечивающих его реализацию.

В российском уголовном праве равенство перед законом обеспечивается прежде всего законодательным признанием деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного уголовным законом, единственным основанием уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ). Именно этот единый для всех «масштаб» обеспечивает реализацию равной для всех обязанности подлежать ответственности за совершенное преступление60. Помимо этого, чтобы быть действительно «равным масштабом», уголовный закон должен, во-первых, давать признаки запрещенного деяния достаточно полно и ясно, а во-вторых, при описании признаков преступления указывать только объективные и субъективные признаки самого деяния и не касаться обстоятельств, определяющих индивидуальные характеристики лиц, совершивших такие деяния61. Данное требование, разработанное в доктрине уголовного права, не соблюдалось в прежнем уголовном законодательстве России, которое предусматривало, например, понятие особо опасного рецидивиста (ст. 24¹ УК РСФСР 1960 г.), такой квалифицирующий признак как «осужденные за тяжкие преступления»
(77-1 УК РСФСР 1960 г.), «совершенные лицом, ранее судимым» (ст. 78 УК РСФСР 1960 г.). В первоначальной редакции УК РФ 1996 г. такие изъяны отсутствовали62, однако в последующем и в этом Кодексе стали появляться квалифицирующие признаки, отражающие характеристику не самого деяния, а лица, его совершившего, например: «совершенное лицом, имеющим судимость…» — ч. 5 ст. 131, ч. 5 ст. 132, ч. 6 ст. 134, ч. 5 ст. 135, ч. 2 ст. 264¹ УК РФ.

Уголовно-правовой принцип равенства отражает ту характерную черту права, которая отличает его как «равную меру», «одинаковый масштаб»63. Однако равная для всех обязанность подлежать уголовной ответственности не означает равной ответственности за совершенное преступление, поскольку «всякое право есть применение одинакового масштаба к различным людям»64. Поэтому на стадии определения характера и меры ответственности за совершенное преступление с целью достижения фактического равенства принцип юридического равенства дополняется другими принципами уголовного права, в частности, принципами справедливости и гуманизма65. Именно на этой стадии учитываются индивидуальные особенности как самого преступления, так и лица, его совершившего: способ совершения преступления, его последствия, мотивы совершения преступления, характер посткриминального поведения лица и т. д. И именно в силу различия названных обстоятельств различны формы и размер ответственности за примерно равные по тяжести преступления.

Принципу равенства перед уголовным законом не противоречит повышенная требовательность в отношении так называемых «специальных субъектов», например, должностных лиц, которые подлежат уголовной ответственности в тех случаях, когда другие лица (общие субъекты) за такие же деяния уголовной ответственности не подлежат. Здесь равная обязанность нести ответственность («одинаковый масштаб») хотя и применяется к «различным людям», но всегда связана только с равными по своему уголовно-правовому статусу субъектами.

Таким образом, принцип равенства перед законом в уголовном праве означает равную в юридическом смысле обязанность подлежать уголовной ответственности за содеянное изначально (до момента совершения преступления) равных в юридическом смысле субъектов. Это дает основание именовать рассматриваемый принцип в качестве принципа юридического равенства.

И в ст. 19 Конституции РФ, и в ст. 4 УК РФ законодатель предусмотрел открытый перечень обстоятельств, безотносительно которых следует говорить о юридическом равенстве: «…независимо от пола, расы, национального языка… а также других обстоятельств». В связи с этим в комментариях уголовного закона в числе последних называют такие обстоятельства как род занятий, индивидуальные физиологические особенности личности, работает — не работает и т. д. Нередко, однако, это приводит к оговоркам по поводу обоснованности — необоснованности наличия правовой неприкосновенности отдельных категорий должностных лиц с точки зрения принципа равенства. Порой этот вопрос фокусируется на существующем иммунитете депутатов различного уровня, препятствующем привлечению их к уголовной ответственности даже в тех случаях, когда инициатором в этом вопросе выступает Генеральная прокуратура РФ.

Действительно, целый ряд категорий субъектов права пользуется предусмотренной законом правовой неприкосновенностью. Наряду с депутатами, членами Совета Федерации, к ним относятся судьи, сотрудники органов федеральной службы безопасности, прокуратуры и т. д. Представляется, что такое положение дел противоречит принципу равенства, поскольку вопрос о юридическом равенстве — это вопрос не абстрактного, но всегда конкретного, изначального правового статуса субъекта. Конкретного в том смысле, что он — правовой статус — в связи с определением юридического равенства или неравенства должен регламентироваться применительно и в рамках конкретных отраслей права. Особый характер наступления уголовной ответственности, например, в отношении должностных лиц предусмотрен не где-нибудь, не в нормативных правовых актах, определяющих их должностные права и обязанности, но именно в уголовном законе. Никаких изъятий в отношении же вышеприведенных категорий лиц уголовный закон не знает, а потому они вроде бы должны подлежать уголовной ответственности при прочих равных условиях на общих основаниях. С другой стороны, правовая неприкосновенность тех же депутатов Государственной Думы, членов Совета Федерации (сенаторов) установлена не где-нибудь, а в Конституции РФ (ст. 98). И с точки зрения ст. 15 Конституции РФ такого рода неприкосновенность вполне легальна и без отражения ее в федеральных законах. Поэтому остается говорить лишь о том, чтобы и уголовный закон в отношении неприкосновенности, предусмотренной Конституцией РФ, содержал изъятия при рассмотрении принципа равенства. Вместе с тем совершенно обоснованно мнение, высказанное в литературе, что правовая неприкосновенность отдельных категорий субъектов права должна распространяться лишь на их служебную деятельность, а за уголовно наказуемые и административно наказуемые поступки в частной жизни они должны отвечать на общих основаниях66.

§ 4. Уголовно-правовое значение принципа личной ответственности

Указание на принцип личной ответственности отсутствует в УК РФ67. И, на первый взгляд, тому есть объяснение тем, что не получил самостоятельного статуса данный принцип и в общей теории права68. Обычно о нем либо вообще ничего не говорится, либо упоминается как об одном из аспектов принципа справедливости ответственности в значении «ответственность несет тот, кто совершил правонарушение»69. Возможно, по этой причине принцип личной ответственности не получил самостоятельной регламентации и в УК РФ. Данное обстоятельство, тем не менее, не мешает некоторым авторам рассматривать этот принцип в качестве самостоятельного принципа уголовного права, правда, не как общего, а специального значения70.

Действительно, отдельные положения, раскрывающие уголовно-правовое значение принципа личной ответственности, предусмотрены законодателем в ряде статей Общей части УК РФ (например, в ст. 19–23, 33, 34). Однако характеристика данного принципа в уголовном законе не является исчерпывающей, а приведенная трактовка в общей теории права не в полной мере отражает специфику его проявления, например, в гражданском праве, допускающем в ряде случаев несение ответственности и теми лицами, которые фактически не совершали правонарушения. Поэтому необходимо характеристику принципа виновной ответственности, которая имеет место в ст. 5 УК РФ, предварить ответом на вопрос, о каких лицах идет речь в уголовном законе и каковы пределы их ответственности за совершенное преступление.

Принцип личной ответственности в российском уголовном праве означает, что лицо, совершившее преступление, подлежит уголовной ответственности лишь за то, что было совершено им лично.

Принцип личной ответственности включает в себя три основных элемента: а) преступлением признается акт поведения, совершенный конкретным физическим лицом — индивидом, а не коллективом или иной социальной общностью; б) физическое лицо несет уголовную ответственность за то, что было причинено его собственным деянием (действием или бездействием); в) ответственность и наказание за преступление имеют личный персональный характер, то есть должны распространяться только на лицо, совершившее преступление71.

1. В отличие от УК РСФСР 1960 г., в УК РФ 1996 г. имеется специальная глава, положения которой призваны дать ответ на вопрос о лицах, подлежащих уголовной ответственности, — гл. 4 с одноименным названием. Согласно ст. 19 УК РФ, «уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо, достигшее возраста, установленного настоящим Кодексом». Поскольку никаких оговорок по поводу значения термина «физическое лицо» уголовный закон не делает, а в гражданском законодательстве этот термин употребляется только в значении «граждане» (гл. 3 ГК РФ)72, следует подчеркнуть, что в уголовном праве России традиционно термин «физическое лицо» включает не только граждан, но и лиц без гражданства и иностранных граждан. Это можно объяснить стремлением отечественного законодателя противопоставить физическое лицо лицу юридическому, поскольку российское уголовное законодательство устанавливает уголовную ответственность только в отношении физических лиц. Исключается уголовная ответственность предприятий, учреждений, организаций, в том числе являющихся юридическими лицами.

Уголовная ответственность юридических лиц (корпораций)73 хорошо известна зарубежному праву. Достаточно всесторонне она регламентируется в УК Франции (в частности, Книга первая. Отделы II, VI, ст. 132-12–132-15; Книга вторая. Отделы V, VI гл. II)74. На уровне федерального законодательства и отдельных штатов такая ответственность традиционно реализуется в США. Так, например, согласно § 20.20. УК штата Нью-Йорк, уголовную ответственность могут нести корпорации, «виновные в неисполнении возложенной правом на корпорации специальной обязанности совершить положительные действия». По законам «О наемном труде», принятым в Великобритании в 1980 и 1982 гг., к уголовной ответственности может быть привлечен профсоюз за проведение незаконной забастовки.

В зарубежном законодательстве об уголовной ответственности юридических лиц сформировано два основных подхода: в одном случае юридическое лицо признается и субъектом уголовно наказуемого деяния, и субъектом уголовной ответственности за него; в другом — субъект преступления — это по-прежнему только физическое лицо, а субъект уголовной ответственности — и физическое, и юридическое лицо75.

Уголовное законодательство России предусматривает ряд составов преступлений, которые фактически могут быть выполнены как физическими, так и юридическими лицами (ст. 251, 252, 254 УК РФ и др.). Однако во всех этих случаях содеянное рассматривается как преступления должностных лиц и лиц, не обладающих таким статусом, то есть конкретных физических лиц, соответственно, уголовной ответственности подлежат только физические лица.

Следует отметить, что и в отечественной науке уголовного права неоднократно ставился вопрос о юридических лицах как самостоятельных субъектах преступления. Эта идея находила свое отражение в одном из вариантов проекта УК РФ 1996 г. В пользу практической ее реализации назывались два основных аргумента: высокая степень общественной опасности отдельных правонарушений в сфере экологических и экономических отношений, которая создает достаточно оснований для того, чтобы считать их преступными, и невозможность в рамках существующего юридического режима их регулирования привлекать виновных физических лиц к уголовной ответственности, поскольку это будет связано с объективным вменением, то есть ответственностью без вины. Предлагаемые в этой связи меры ответственности и наказания в отношении юридических лиц отличались от тех, которые в настоящее время имеются в гражданском и административном законодательстве, по существу, только одним: судимостью и более суровыми размерами, например, штрафа. Представляется, однако, что в рамках системы отечественного законодательства реализация идеи «юридические лица субъекты преступления» мало что даст, т. к. если та или иная социально-экономическая проблема не решается в рамках, например, гражданско-правового регулирования, то и привнесение в средства и способы ее решения уголовно-правовых начал окажется малоэффективным и создаст лишь иллюзию решения проблемы, как это не раз имело место в отечественной законодательной практике76.

Несколько иными соображениями, чем изложенные выше, идею установления уголовной ответственности юридических лиц стали обосновывать уже в период действия УК РФ 1996 г. Так, в пояснительной записке к проекту Федерального закона № 750443-6, представленного в 2015 г. в Государственную Думу депутатом А. А. Ремезковым, отмечалось, в частности, следующее: «Наличие в национальном законодательстве правового механизма привлечения юридических лиц к уголовной ответственности создаст правовые условия для экстерриториального уголовного преследования находящихся за рубежом международных организаций и иностранных юридических лиц за преступления, посягающие на интересы, охраняемые уголовным законодательством Российской Федерации»77.

Однако и в этом случае идея уголовной ответственности юридических лиц не получила поддержки у российского законодателя, поскольку при этом незыблемой осталась отечественная уголовно-правовая доктрина о неразрывной связи преступления и ответственности за него, о субъективном вменении конкретного физического лица.

2. Уголовная ответственность всегда связана с деянием конкретного физического лица. Ответственность за преступление не может быть переложена на другого человека: родителей, опекунов, супругов, общественные организации, юридические лица, хотя бы они добровольно согласились претерпеть правовые последствия преступления78. Такая трактовка принципа личной ответственности была и остается незыблемой в теории отечественного уголовного права. До недавнего времени ее неукоснительно придерживался и российский законодатель. Между тем Федеральным законом № 162-ФЗ от 08.12.2003 в ст. 88 УК РФ внесено дополнение, согласно которому штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия79. Как уже отмечалось, такое законодательное решение противоречит не только принципу личной ответственности. Оно не согласуется еще и с положениями ст. 19 УК РФ и фактически сводит на нет требования, которыми суд должен руководствоваться при назначении наказания несовершеннолетнему (ст. 60, 89 УК РФ).

Лицо подлежит уголовной ответственности лишь за те деяния, которые были им действительно совершены. Так, должностное лицо не может нести ответственность за последствия, хотя и имевшие место в сфере его служебной деятельности, но наступившие в результате действия (бездействия) других должностных лиц, которые (деяния) оно не могло и не должно было устранить80.

Принцип личной ответственности сохраняет свое значение и при совместном умышленном участии двух и более лиц в совершении одного и того же умышленного преступления, то есть при соучастии. Однако лично совершенные деяния соучастников оцениваются не только сами по себе, но и с точки зрения их «вклада» в совместную преступную деятельность. В соответствии с данным принципом, за деяния, совершенные исполнителем и не охватывавшиеся умыслом других соучастников, последние уголовной ответственности не подлежат (ст. 36 УК РФ).

Определенную специфику проявление принципа личной ответственности имеет в случаях так называемого «посредственного причинения», когда преступление совершается одним лицом посредством использования другого лица, не понимающего подлинного характера совершаемых действий и потому не подлежащего уголовной ответственности. Согласно ст. 35 УК РФ, исполнителем преступления признается не только лицо, непосредственно совершавшее преступление либо непосредственно участвовавшее в его совершении вместе с другими лицами, но и лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, заведомо для него не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотренных УК РФ.

В связи с указанными особенностями проявления принципа личной ответственности при соучастии и посредственном причинении следует подчеркнуть, что слово «лица» («лицо») используется в уголовном законе только в контексте «лиц, способных нести уголовную ответственность». Лица, не обладающие таковой, уголовной ответственности не подлежат; уголовные дела в отношении них прекращаются за отсутствием в их действиях (бездействии) состава преступления. И, что не менее важно, поведение таких лиц, будучи лишенным уголовно-правового значения, не может в рамках действующего уголовного закона влиять на уголовно-правовую оценку деяний лиц, способных нести уголовную ответственность. Поэтому только критической оценки заслуживает судебная практика квалификации преступлений, совершенных группой лиц, в ситуации, когда только одно из них обладало признаками субъекта преступления81. Нельзя ставить знак равенства между фактическим совершением преступления несколькими лицами и его юридической оценкой. Преступление может признаваться совершенным группой лиц (а равно группой лиц по предварительному сговору или организованной группой) лишь в том случае, если в его совершении совместно участвовали два или более лиц, способные нести уголовную ответственность (ст. 19, 33 УК).

3. Уголовная ответственность за совершенное преступление должна быть обращена только на личность виновного и его права, должна иметь строго персональный, личный характер. Однако поскольку применение мер уголовной ответственности за преступление, совершенное одним человеком, неизбежно фактически затрагивает интересы многих связанных с ним людей, постольку задача состоит в том, чтобы степень такого косвенного влияния ответственности за преступление на других лиц по возможности была минимальной. Отчасти этим обстоятельством продиктовано наличие в уголовном законодательстве института отсрочки отбывания наказания (ст. 82 УК РФ), а в уголовно-процессуальном — отсрочки исполнения приговора, когда немедленное отбывание наказания может повлечь за собой особо тяжкие последствия для осужденного или его семьи ввиду пожара или иных стихийных бедствий, тяжкой болезни, смерти единственного трудоспособного члена семьи или других исключительных обстоятельств, а также по другим основаниям (ст. 398 УПК РФ).

§ 5. Уголовно-правовое значение принципа вины

Действие принципа личной ответственности как в отечественном, так и в международном уголовном праве (п. 2 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.) во многом дополняется действием принципа вины. При том, что названные принципы выступают самостоятельными элементами, определяющими идею субъективного вменения в отечественном уголовном праве, именно принцип вины является ее основой и стержнем.

Принцип вины непосредственно коррелирует и с другим важнейшим принципом: законности. В то время как последний определяет пределы уголовно-правового вмешательства в общественные отношения, принцип вины как никакой другой — одну из фундаментальных предпосылок негативной реакции уголовного закона на поведение его адресатов. Можно утверждать, что именно на этих двух принципах, их отражении в законе и реализации на практике фокусируется оценка той или иной уголовно-правовой доктрины в цивилизованном обществе. И следует отметить, что в истории как отечественного, так и зарубежного уголовного права понимание вины, отношение к реализации этого принципа в правоприменительной деятельности не оставалось неизменным. Достаточно вспомнить острую научную дискуссию в отечественном правоведении в 1950–1960 гг. по поводу так называемой «оценочной теории вины», а также о том, что только в УК РФ 1996 г. впервые закреплено положение, согласно которому объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается (ч. 2 ст. 5 УК РФ).

Согласно ч. 1 ст. 5 УК РФ, «лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина». Данный принцип коррелирует с ответственностью в том смысле, что она (уголовная ответственность) может выступать правовым последствием не любого, но лишь виновно совершенного общественно опасного деяния или виновно причиненного вреда. В связи с этим необходимо обратить внимание на два момента. Во-первых, вряд ли обоснована используемая законодателем формулировка в ч. 1 ст. 5 УК РФ «…в отношении которых установлена его вина». Если не ставить знака равенства между тем, что есть, и тем, как это что-то устанавливается, если не отождествлять материально-правовой аспект вины с ее уголовно-процессуальными аспектами, то в тексте уголовного закона приведенную формулировку следовало бы заменить другой: «…которые совершены или наступили виновно». Во-вторых, как известно, действующее уголовное законодательство в целом ряде случаев связывает уголовную противоправность не с фактом совершения общественно опасного деяния, а с фактом наступления в результате его совершения общественно опасных последствий. Например, нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств (ст. 264 УК РФ), не являясь само по себе уголовно-противоправным, становится таковым лишь тогда, когда влечет за собой наступление последствий в виде тяжкого вреда здоровью человека, смерти одного или нескольких лиц. Соответственно, и вина в подобного рода случаях устанавливается только по отношению к последствиям и может быть выражена только в форме неосторожности. Между тем в ч. 2 ст. 24 УК РФ, определяющей ответственность за неосторожные преступления, речь идет о психическом отношении лица только к деянию. Поэтому, учитывая тот факт, что при определении принципа вины в ст. 5 УК РФ присутствует указание на психическое отношение лица и к деянию, и к последствиям, следовало отразить данное обстоятельство и в ч. 2 ст. 24 УК РФ.

Наличие и установление вины в совершенном лицом общественно опасном деянии, а также в наступивших общественно опасных последствиях и, соответственно, решение вопроса об уголовной ответственности, прежде всего, определяется свободой выбора у лица при принятии решения. Чтобы действовать ответственно с точки зрения уголовного закона, лицо должно, во-первых, знать свои обязанности, пути и средства их реализации с учетом последствий, к которым может привести их выполнение или невыполнение. Иными словами, адресат уголовного закона, во-первых, должен иметь возможность получения информации об уголовно-правовых требованиях к его поведению и последствиях их реализации либо нереализации. Во-вторых, на основе этого знания адресат уголовно

...