Оглавление

Глава 1

Король умер, да здравствует король!

Темные улочки старого города, по которым не пройти в ясный полуденный час, сегодня пребывали в состоянии туманной полудремы. С наступлением темноты, несмотря на опустевшие улицы, казалось, что город все равно не спит. Время от времени в гулкой тишине прохладной ночи можно было услышать едва различимые голоса, обсуждавшие одну — единственную новость. Новость, что вот уже несколько дней подряд не давала покоя Парижу. Впрочем, как и всей остальной Франции…

Женщина сидела в полной темноте на краю широкой кровати и крепко прижимала к груди мирно спящего ребенка. Она внимательно слушала, как за окном барабанит мелкий осенний дождь, и тихо напевала мелодию старинной французской колыбельной. Время от времени она смахивала нависшие на ресницы слезы. Ее мысли были погружены в сладостные воспоминания о минувшем лете: воскресных пикниках и возвышенных беседах об искусстве в тени косматых деревьев Луары. Ей нравилось вести непринужденные разговоры с супругом, играть с маленьким сыном, кататься на лодке, утопая в теплых объятиях солнечных лучей, и не думать о том, что летняя пора скоро закончится и придется вновь возвращаться в Париж. В этот пропитанный омерзительным смрадом и пылью бездушный город, где каждый день приходилось бороться, чтобы не стать частью очередной придворной интриги или заговора.

Днем Париж представлял собой пеструю цирковую арену, кишащую алчными, бесчестными и вечно недовольными персонажами; но уже после захода солнца столица Франции превращалась в страшный лабиринт, в котором правили беспризорники, грабители, куртизанки и эксцентричные искатели приключений в напудренных париках и кричащих нарядах.

За окном внезапно раздался резкий топот копыт, заставив женщину вздрогнуть. Она отбросила неприятные раздумья и вновь вернулась к реальности: небольшой комнатке в старом, совершенно неприметном доме близ улицы Сен-Жермен-л'Оксерруа.

— Мадам, вы слышите? Всадники! — испугано прошептала горничная, внезапно появившись на пороге хозяйской спальни.

— Тише, Леони, — приказала женщина и изящным жестом руки попросила девушку подойти ближе. — Ты почему не спишь? — шепотом спросила она и заметила неподдельный страх в серых глазах горничной.

— Как можно спать, когда говорят, что король умирает? Ох, мадам, страшно все это! Ходят слухи, что некоторые в Лувре делают ставки на то, сколько он еще протянет и что станет с Версалем после его смерти. Другие боятся народного восстания, — взволнованно пробормотала Леони и опустилась на край кровати. — Весь Париж только об этом и судачит. А еще говорят, что днем в Лувр прибыл гонец из Версаля и вести, которые он принес…

— Будем надеяться, что это всего лишь сплетни придворных шутов, которым от скуки нечем заняться, — перебила горничную встревоженная женщина и мягко улыбнулась. — Лувр без сплетен и интриг существовать не может. Ты же и сама об этом прекрасно знаешь, Леони.

— Мадам, вы слышите? Там, на улице! Около нашего дома!

Женщина неодобрительно фыркнула в сторону горничной и стала всматриваться в плохо освещенную светом луны улочку, и заметила, как за окном движется чья-то тень. Спустя мгновение послышался уверенный стук в дверь. Леони подпрыгнула от неожиданности и, поджав губы, уставилась на хозяйку.

— Мадам…

— Возьми Армана и сиди здесь, пока я не позову тебя.

Дама бережно передала спящего ребенка в дрожащие руки девушки, расправила складки на платье и направилась в сторону входной двери, за которой слышался нетерпеливый топот копыт лошадей. Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и, сосчитав до десяти, повернула ключ и отворила дверь, впуская в комнату поток свежего ночного воздуха. Перед домом, повернувшись к ней спиной, стоял высокий мужчина и изо всех сил старался успокоить своего коня, который то и дело норовил встать на дыбы.

— Какого дьявола ты так долго не открываешь, Бланш? — не оборачиваясь, сердито воскликнул он и передал поводья подошедшему к нему молодому человеку.

Мужчина повернулся к перепуганной Бланш и устало улыбнулся.

— Здравствуй, дорогая. Знаю, не меня ты ждала, но, увы, как видишь… Нам есть о чем поговорить. Огюст! Дай лошадям немного отдохнуть и заложи экипаж! Да поживее, друг мой! — громко приказал он молодому человеку и, оглядевшись по сторонам, вошел в дом, наглухо заперев за собой дверь.

— Что происходит, Жоэль? Где мой муж? Он должен был вернуться в Париж еще три дня назад! Он обещал передать мне письмо с Бернардом, но тот так и не явился. Что стряслось? — взволнованно спросила молодая женщина и поспешила зажечь свечу от слабо тлеющего огонька в камине. Мужчина сбросил на пол мокрый дорожный плащ и тяжело опустился на грубый деревянный стул.

— Дорога была тяжелой. На нас напали. Чертовы разбойники… А твой муж остался в Версале. Он дал мне необходимые указания и велел немедленно скакать в Париж. А Бернард… Бернард был жестоко заколот на просторах треклятого Версаля. Слава Богу, что письмо, которое Тибо передал с ним, было всего лишь обманкой, пустышкой, не содержащей ни единой строчки. Пока все крутились вокруг тела нашего несчастного Бернарда и пытались понять, кто и зачем его убил, мы с Огюстом уже вовсю гнали своих коней в Париж. Так что, дорогая моя Бланш, теперь к моему послужному списку не поленятся приписать еще и убийство старого друга. К сожалению, наш побег сыграл на руку истинным виновникам этой кровавой игры… Будь они все прокляты, Бланш!

— Боже милостивый! — воскликнула Бланш, пытаясь совладать с эмоциями. — Бернард… Говорят, что Людовик при смерти. Неужели это правда?

— Правда. И боюсь, что он не дотянет и до рассвета.

В тусклом отблеске неровного пламени свечи мужчина заметил, как отхлынула кровь от лица его собеседницы.

— Этого не может быть! — сказала она и взглянула в окно. Темнота непроглядной ночи уже начала рассеиваться, уступая место первой осенней заре.

— Что же теперь будет с нами? — взволнованно прошептала молодая женщина и вздрогнула, услышав тихие шаги со стороны черного входа.

— Не бойся, это Огюст. А с нами… С нами и так все ясно. Как только король испустит последний вздох, регент не заставит себя долго ждать, и тогда все мы окажемся на Гревской площади[1], — обреченно произнес Жоэль и усмехнулся.

— Тибо не вернется, — с отчаянием произнесла Бланш и невидящим взглядом обвела небольшую комнатку, в которой вот уже четыре дня она с сыном и преданной горничной ждала своего мужа.

Мужчина молча покачал головой и невольно отметил, как за долю секунды изменилось лицо когда-то такой веселой и жизнерадостной женщины: уголки губ опустились, взгляд потускнел, а лоб прорезали незаметные до этого морщинки. Тяжело вздохнув, Жоэль встал и подошел к старому комоду, на котором одиноко стояла бутылка красного вина и несколько бокалов. Ему не хотелось видеть искаженное болью и горем лицо невестки, которой он только что принес весть о том, что все ее ожидания и надежды на светлое будущее были напрасны.

— Нет, Бланш. Не вернется, — мрачно подтвердил он ее слова и наполнил один из бокалов вином. — Собственно, нам тоже осталось недолго. Ты и сама это отлично понимаешь, — мужчина сделал несколько жадных глотков так любимого им напитка. — Эх, хорошее вино, между прочим! Это единственное, чего мне будет не хватать на том свете, — он кисло усмехнулся. — Бланш, я пойму, если ты решишь…

— Нет, я не нарушу данной мной клятвы! — горячо воскликнула женщина. — Я не предам своего мужа и остальных. Тем более меня все равно казнят. Бежать у меня не получится. Так что рано или поздно этот день должен был настать. Только я не думала, что это случится настолько скоро. Как думаешь, сколько у нас времени? — спросила Бланш и снова обреченно уставилась в окно.

Она смотрела, как мелкие капли дождя бесшумно падают на тротуар, будто само небо заранее оплакивало неизбежные последствия визита ночного гостя.

— Не знаю точно. От силы несколько часов. Бежать мы не успеем. Постовые расставлены по всей Франции. Нас в любом случае поймают, Бланш, — тихо прошептал Жоэль и медленно подошел к невысокой фигурке молодой женщины. Он заметил, что она стала еще бледнее, а дрожащие пальцы хаотично перебирают четки из горного хрусталя, надетые на запястье левой руки. — Моему брату очень повезло с женой, — мягко произнес он и обнял Бланш за тонкие плечи. — У тебя несгибаемая воля. Собственно, как и у него. Вы были прекрасной парой. И я благодарен тебе за верность и моему брату, и нашему ордену. А теперь нужно поспешить.

— Да, ты прав. Ты как всегда прав, — обреченно произнесла она и сжала четки с такой силой, что от напряжения побелели костяшки пальцев. — Леони! — позвала Бланш, изо всех сил стараясь придать своему облику как можно более уверенный вид. — Леони! Подойди, пожалуйста!

— Да, мадам, я здесь, — тихо прошептала перепуганная горничная.

— Леони, нам нужно поговорить, — тихо сказала Бланш и жестом указала на кресло, приглашая девушку сесть.

Горничная в недоумении уставилась на Бланш и ее гостя, который по-хозяйски расхаживал из угла в угол с бокалом вина в одной руке, а другой поглаживал золоченый эфес шпаги.

— Я вас очень внимательно слушаю, мадам.

— Помнишь, шесть лет назад, когда Арман только появился на свет, ты сказала, что так полюбила его, что готова пойти на все, лишь бы он был счастлив? — начала Бланш, внимательно всматриваясь в испуганное лицо девушки.

— Мадам, я…

— Просто ответь!

— Да, конечно. Я все помню. Я же вам слово дала! Но, мадам, я не пойму, к чему Вы ведете?

— К тому, что пришло время это слово сдержать, — отчаянно воскликнула Бланш и вновь провела рукой по ресницам, смахивая предательские слезы.

— Мадам, я не понимаю…

— Молчи, Леони! Молчи и слушай. Слушай внимательно! — Быстрым движением руки Бланш сняла с исхудавшего пальца массивный золотой перстень с огромным кроваво-красным рубином. — Возьми этот перстень и спрячь его. Спрячь как можно лучше. И сделай все, чтобы он не попал в руки регента или кого-либо из его приспешников! Ты поняла меня? — твердым голосом спросила Бланш у Леони и, не дожидаясь ответа, подобрала юбки и бросилась к старому шкафу в самом углу небольшой комнаты.

— Здесь письмо, — вмешался в разговор Жоэль и протянул конверт горничной. — Это письмо для Армана. Его написал Тибо. Отдашь его Арману, когда он повзрослеет. Если, конечно, вам удастся остаться в живых, — едва слышно прошептал он и продолжил бесцельно бродить по комнате, совершенно не обращая внимания на ужас, отразившийся на лице горничной.

— А здесь, — прошептала Бланш и протянула девушке небольшую деревянную шкатулку с искусной резьбой на крышке, — здесь деньги и кое-какие драгоценности. Их должно хватить на некоторое время. Шкатулку тоже можно будет продать. В случае чего скажешь, что Арман — ваш с Огюстом сын, и вы были в Париже проездом. Жоэль тоже оставил кое-какие деньги и указания Огюсту. Он знает, что делать. Постарайтесь ничем не выделяться, ни с кем не общаться, по возможности экономить и… Леони, ты моя единственная надежда! — внезапно Бланш упала на колени и схватила девушку за руку, при этом больно сжав ее. — Ты же не оставишь его? Обещай, что не бросишь моего сына! — вскрикнула Бланш и заметила, что в комнату вошел Огюст и, не проронив ни слова, уверенной походкой направился в спальню, где мирным сном младенца спал ее сын.

Девушка не понимала, что происходит, и отчаянно искала помощи со стороны Жоэля, который теперь, словно зачарованный, не сводил взгляда с перстня, который она крепко сжимала в руке.

— Нет, мадам! Как можно? Я обещаю, что с вашим сыном все будет в порядке! Только что мне делать с этим кольцом?

— Экипаж готов, месье. Мы можем отправляться, — тихо произнес вошедший в комнату молодой человек, держа на руках мирно спящего мальчика, плотно закутанного в теплый плед.

— Не в кольце дело, — задумчиво пробормотал Жоэль. — Все дело в камне. В этом чертовом рубине. Он не должен попасть в руки тех, кому он не принадлежит; иначе последствия будут самыми плачевными для всех. Так что смотри в оба, Леони. Никому не доверяйте, не показывайте и не рассказывайте о нем. И Бога ради, не продавайте его! А теперь пора прощаться, — тихо сказал Жоэль и придержал Бланш за локоть, помогая подняться. — Крепись, Бланш. Осталось совсем недолго.

Женщина с трудом подавила стон отчаяния и нетвердой походкой направилась в сторону юноши, который бережно держал в руках ее драгоценное дитя.

Стараясь не разрыдаться, чтобы не разбудить ребенка, Бланш медленно подошла к молодому человеку, наклонилась к бледному личику и нежно поцеловала сына в щеку. Она невольно вздрогнула, когда мальчик повернул голову в ее сторону. Женщина больно прикусила губу, закрыла глаза руками и тихо заплакала.

— Надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь меня. Поймешь и простишь, — сквозь слезы прошептала Бланш и в последний раз горячо поцеловала сына. Она аккуратно сняла четки с руки и несколько раз обернула их вокруг тоненькой ручки мирно спящего мальчика, после чего отвернулась и небрежным жестом руки велела Огюсту уйти.

— Леони! Собирайся немедленно! Уже светает! — громко произнес Жоэль. — Вам пора ехать! Огюст будет с вами до конца. Доверяй ему. Я сейчас спущусь и провожу вас.

Не на шутку перепуганная горничная крепко сжала в руках шкатулку и, спотыкаясь, бросилась в сторону своей спальни. Жоэль грустно покачал головой и присел на одно колено около онемевшей от горя женщины. Сидя на голом полу и закрыв лицо руками, Бланш, наконец, дала волю слезам. Безмолвно рыдая и задыхаясь от ненависти к самой себе, больно заламывая руки и царапая их в кровь, она пыталась заставить себя остаться на месте, чтобы не выбежать вслед за Огюстом и вернуть сына.

— Мы знали, на что шли. Таков был наш выбор, — мрачно произнес Жоэль и достал из кармана сюртука стеклянный пузырек с густой темной жидкостью. — Здесь хватит на двоих. Через двадцать минут все будет кончено.

— Месье, мы готовы, — тихо прошептала горничная и побледнела от ужаса картины, представшей ее глазам.

Мужчина поднял на нее уставший взгляд серых глаз и мягко улыбнулся.

— Я сейчас подойду, Леони. Возьми мой плащ. Мне он больше не понадобится, — хриплым голосом произнес он.

Не задавая лишних вопросов, горничная молча схватила плащ и выбежала из комнаты. А Жоэль вновь склонился над Бланш.

— Бланш, дорогая, посмотри на меня, — попросил он и взглянул прямо в затуманенные горем серые глаза женщины. — Ты готова?

Лицо Бланш на мгновение просветлело, на нем словно отразился лучик смирения, а на бескровных губах появилось жалкое подобие улыбки. Она медленно кивнула и в последний раз бросила в окно грустный взгляд. Тонкими слабыми пальцами она обхватила пузырек с темной жидкостью и, закрыв глаза, сделала жадный глоток. Не дав допить до конца, Жоэль тут же выхватил пузырек и, последовав примеру невестки, мгновенно опустошил его.

— Да хранит тебя Господь, — прошептал он, поцеловал Бланш в висок и быстро вышел из дома, оставив ее наедине с собственным горем.

Пошатываясь, Жоэль вышел на улицу и подошел к карете, где сидела оцепеневшая от ужаса Леони, крепко прижимая к груди спящего мальчика.

— А теперь слушай меня внимательно, Леони. Если что-то стрясется, если вам будет угрожать опасность, за вами будут гнаться или что-то еще, достань этот чертов перстень и сделайте все возможное, чтобы расколоть камень! Понятно? — спросил Жоэль и заметил, как предательски задрожал голос, к горлу подкатила горячая волна, а в глазах начало стремительно темнеть. — Ты меня поняла, черт тебя подери?!

— Да, месье. Поняла, — прошептала горничная.

— Прощай, Леони. Не забудь про письмо! Огюст, друг мой! Гони! Гони во весь опор! Вон из Парижа! И чтобы духу вашего здесь больше не было! Никогда! И да поможет вам Бог! — воскликнул Жоэль и, едва не упав, развернулся на каблуках и нетвердой походкой направился обратно в дом.

Он вернулся в комнату, взял почти истлевшую свечу и поднес к гардине, неплотно прикрывавшей крошечное окно. Пламя мгновенно взметнулось вверх, быстро перекидываясь на стены. Мужчина усмехнулся и, небрежно затушив свечу, бросил огарок в дальний угол комнаты и опустился на пол рядом с уже бездыханным телом несчастной Бланш. Он с облегчением отметил, что облако печали, скользившее по лицу его несчастной невестки на протяжении их последнего разговора, полностью испарилось, уступив место маске вечного смирения. Смирения с судьбой, которую они сами для себя выбрали. Дрожащими пальцами Жоэль провел по холодной щеке Бланш, услышал тревожные крики с улицы и спустя минуту скончался.

В то же пасмурное утро 1 сентября 1715 года в четверть девятого утра из окон королевского дворца в Версале было провозглашено: « Le Roi est mort, Vive le Roi[2]!»

«Король Солнце» Людовик XIV[3] умер.

И в то же время регент короля Филипп II, герцог Орлеанский[4], отдал тайный приказ капитану королевской гвардии: разыскать рубин «Психеи[5]» и всех, кто мог быть причастен к его исчезновению. Виновных следовало допросить и казнить, но сделать это как можно тише, не привлекая лишнего внимания двора.

Супругу господина Тибо де Мерсье Бланш де Мерсье, приказано обвинить в ведовстве и после допроса с применением пыток вывести за пределы Парижа и сжечь заживо. Самого господина Тибо де Мерсье и его брата, заговорщика и подстрекателя Жоэля де Мерсье, а также всех их сторонников обвинить в непокорности королевской власти, клевете и колдовстве, после чего устроить публичную казнь на Гревской площади. Останки «изменников» скормить бродячим собакам, чтобы показать парижанам и всей Франции, что предательство и неуважение к королевской власти будут наказываться с беспощадной жестокостью.

 Гревская Площадь — старинное название площади перед ратушей в Париже, в 1806 заменённое названием «площадь Ратуши» (Place de l’Hotel-de-Ville). Г. п. приобрела известность в связи с тем, что в течение многих веков (до 1830) была местом казни. На площади стояли виселица и позорный столб. В средневековой Франции было принято преступников из числа простых людей вешать, а преступникам-аристократам отрубать голову, разбойников колесовать, а еретиков и ведьм сжигать на кострах.

 Le roi est mort! Vive le roi! (фр.) — «Король умер — да здравствует король!» Такими словами во Франции из окон королевского дворца извещали о кончине одного короля и начале царствования другого.

 Людовик XIV де Бурбон, получивший при рождении имя Луи́-Дьёдонне́ («данный Богом», фр. Louis-Dieudonné), также известный как"король-дитя», а затем — «король-солнце» (фр. Louis XIV Le Roi Soleil), также Людовик XIV Великий, (5 сентября 1638, Сен-Жермен-ан-Ле — 1 сентября 1715, Версаль) — король Франции и Наварры с 14 мая 1643 г. Царствовал 72 года — дольше, чем какой-либо другой европейский монарх в истории.

 Филипп II, Герцог Орлеанский (фр. Philippe, duc d’Orléans) (2 августа 1674 — 2 декабря 1723) — регент Французского королевства при малолетнем короле Людовике XV с 1715 по 1723 годы, племянник Людовика XIV.

 Психе́я или Психе (др.-греч.«душа», «дыхание») — богиня из древнегреческой мифологии, олицетворение души, дыхания; представлялась в образе бабочки или молодой девушки с крыльями бабочки.

Глава 2

Новый Орлеан. Наши дни

О том, что такое настоящий мальчишник

Я проснулся от «легкого» ощущения пребывания в невесомости. Причем в невесомости пребывала исключительно нижняя часть моего тела. Та, что ниже шеи. А вот голова моя странным образом преобразовалась в колокол, по которому огромными молотками долбили тысячи невидимых садистов. Тех, которые обитают в мозгу каждого человека и тщательно скрываются. До определенного момента, естественно. Такие моменты в народе обычно называют простым, но многогранным словом «пьянка»!

Итак, я пребывал в состоянии все-таки очень нелегкой невесомости и не мог оторвать голову от подушки. Не раздирая глаз, я попытался проанализировать сложившуюся ситуацию. То есть понять, насколько сильно я себя «упил»? Каковы были причины столь сильного попоища? А также какими окажутся его последствия? Ведь как бы я ни старался, так и не смог вспомнить, с чего все началось.

Я попытался перевернуться на правый бок и обнаружил неприятную ноющую боль во всем теле и еще более громкий колокольный перезвон в голове. Повертевшись еще немного, я был застигнут врасплох присутствием следующих неприятных симптомов: наличием полнейшей засухи во рту, непонятно откуда идущего в уши гула, жутчайшей тошноты и теперь уже четкого осознания того, что о происходящем прошлой ночью я совершенно ничего не помню! А раз уж не помню, значит, стыдиться тоже нечего…

Что-то влажное и холодное громко засопело прямо в мое и без того больное ухо, затем резко уткнулось в щеку и фыркнуло. Я попытался оттолкнуть то, что так усердно старалось меня разбудить, но у меня этого не получилось.

— Гигантер, отвали! — невнятно пробубнил я и в очередной раз убедился, что без посторонней помощи даже глаза разодрать не в состоянии.

Как и любой нормальный человек, живущий на планете Земля, я периодически выпиваю, но так, чтобы переживать похмелье, да еще такое… Да Боже упаси! Но тут, видимо, что-то пошло не так… А значит, нужно разобраться в причине того, что именно заставило меня так нажраться.

Итак, что было два дня назад? О, а это я помню! Два дня назад мы с моей второй половиной грызлись, как кошка с собакой. А почему? А потому, что я в самой категорической форме заявил об отказе лететь во Францию. А зачем нам надо лететь во Францию? Ах да, у нас же свадьба! Вот оно! У нас свадьба ровно через неделю! Вернее, на тот момент оставалась ровно неделя. Но ведь не из-за этого я так… И, кстати, сколько времени прошло?

— А я вам, между прочим, говорила, что этот их «бильярд» добром не кончится, — послышался обиженный женский голос. — Но меня, как обычно, никто не слушал.

Господи, неужели моя совесть наконец-то дала о себе знать? Где же ты раньше-то была, родная? Что она сказала? Бильярд? А вот и ответ на вопрос, который мучил меня с момента возвращения способности производить мыслительный процесс.

Очередной мокрый толчок в щеку заставил меня вздрогнуть. Я умудрился взять себя в руки и повернуть голову в сторону безжалостно атакующего сопящего неприятеля, чтобы взглянуть ему прямо в лицо. Вернее, в морду. После нескольких неудачных попыток мне все-таки удалось продрать веки. Прямо напротив моего распухшего лица я увидел не привычную недовольную физиономию моего кота, а преданный взгляд теплых карих глаз. Заметив мое пробуждение, моя любимая блондинка резво вскочила на лапы и громко залаяла.

— Абби, фу! Не ори! — кое-как выговорил я, не в силах понять, как золотистый ретривер родителей оказался в моем доме. Прилагая колоссальные усилия, я перевернулся на спину и уставился в потолок.

— Ну надо же! Проснулся, — ехидно произнес голос рядом со мной, и я решил, что пора выяснить, чем же закончился мой так называемый «мальчишник».

Пришлось проделать некоторые весьма болезненные телодвижения, после чего я все-таки сумел сесть. От затраченных сил в глазах потемнело, к горлу подкатила тошнота, голова закружилась. Собрав волю в кулак, мне удалось осмотреться по сторонам. Каким-то волшебным образом я очутился в доме своих родителей.

— Как самочувствие? — спокойно поинтересовался голос справа от меня. Я повернул голову и увидел перед собой сердитую женщину невысокого роста, с бледной кожей, темными волосами, убранными в аккуратную прическу, и ясными зелеными глазами. Уперев руки в бока, женщина застыла в ожидании ответа на свой вопрос.

— Воды, — умоляюще пробубнил я, не в силах вымолвить еще хоть слово. Женщина недовольно фыркнула и скрылась за дверью, ведущей на кухню, громко орудуя посудой. Затем, словно волшебница, вновь появилась передо мной с почти полным стаканом спасительного виски.

— Мамочка, я тебя обожаю, — с любовью, но все еще невнятно произнес я, дрожащими руками взял стакан и сделал глоток обжигающей жидкости.

— Да что ты? Правда? И это все, что ты хотел мне сказать? — скрестив руки на груди, поинтересовалась миссис Рэнтон и впилась в меня колючим взглядом.

— А надо еще что-то? Ты мне скажи, что именно, я повторю. Обещаю, — искренне произнес я и мысленно ужаснулся тому, насколько невнятно звучит моя собственная речь. Да и челюсть как-то странно побаливает…

— Знаешь, Джек, я была бы не против, если бы ты бросился на колени и ползал за мной по всему дому, умоляя о прощении и рассыпаясь в благодарностях, — мечтательно произнесла мама и вновь уставилась на меня, явно намереваясь вызвать чувство вины за действия, о которых я совершенно ни черта не помню.

— Извини? — неуверенно спросил я.

— Допустим. А где спасибо?

— Спасибо! — и вновь все та же неуверенность в голосе и ноющая боль в челюсти.

— А за что? — поинтересовалась мама, снова уперев руки в бока.

— За попытку избавить меня от похмелья?

— И за это тоже!

— Мам, ты издеваешься, что ли? Вот если бы ты мне напомнила, я бы наверняка….

— За то, что вытащила тебя из полиции, — спокойно перебила мою тираду мама и присела на край журнального столика, таким образом оказавшись прямо напротив меня.

— Из полиции? Мам, скажи, что ты шутишь! — не веря своим ушам, промямлил я, героически пытаясь воспроизвести в памяти хотя бы часть произошедших событий. Ни фига! Пусто!

— Джек, милый, ты и сам знаешь, что чувство юмора у меня отсутствует напрочь. А вот у тебя, судя по всему, его не отнять!

— Мам! За что?

— За драку, — спокойно произнесла мама, сняла очки и стала аккуратно протирать стекла уголком кухонного фартука.

— За какую драку? — переспросил я. Хотя этот ответ уже частично приоткрывал завесу тайны больной челюсти.

— За драку с офицером полиции, — спокойно произнесла мама, невозмутимо устремив на меня взор своих пронзительных зеленых глаз.

— Обалдеть! — удивленно пробормотал я. — Какая, к черту, полиция?

— Нового Орлеана, вроде как. Мы ведь здесь живем, если ты об этом помнишь, конечно.

— Мама! Давай рассказывай мне все! Я ни фига не помню!

— Нет уж, я лучше помолчу, а то иначе меня удар хватит от очередного осознания того, какого сына я воспитала. Вот правильно отец говорит: пьешь ты исключительно для запаха. Дурости у тебя своей хватает! — сердито воскликнула мама и, театрально закатив глаза, легким движением руки смахнула с ресниц невидимую слезинку. — И в кого ты у нас такой? Это же ужас какой-то… Двадцать пять лет, а ты все дурью страдаешь! Бренда, дорогая, он вполне адекватен. Можешь выходить!

Бренда? Та самая Бренда, которая так любит копаться в мозгах ничего не подозревающих людей, вытаскивать из них все самые сокровенные мысли, а потом по разумной цене продавать «истину» недоброжелателям? Она-то тут какого черта делает?

Я проследил за Абби, которая, громко жуя резинового цыпленка, протрусила в сторону кухни, где все это время пряталась испуганная Бренда. Девушка сделала глубокий вдох и нерешительно вошла в комнату.

— Вот это сюрприз. Ты-то что здесь делаешь? — недовольно спросил я.

— Привет, Джек, — мягко произнесла Бренда и стала нагло меня разглядывать, из-за чего стало очень не по себе. — Не обижайся, но ты сейчас так на гоблина похож! — весело воскликнула девушка и звонко рассмеялась, чем вызвала очередной приступ головной боли.

— Выкладывай давай! Какого хрена я делал в полиции? Ты же уже наверняка поковырялась у меня в башке, пока я тут… спал.

— Да, поковырялась. И знаешь что? Никогда не догадаешься…

— Бренда! Ты сейчас щелбан получишь, если так и будешь мямлить!

— Ладно, только не злись, а то голова еще больше болеть начнет, — пропищала Бренда и присела на край столика рядом с мамой. — Ваш мальчишник вышел из-под контроля.

— Очень исчерпывающий ответ, — кисло заметил я.

— Вы играли в бильярд и ты так заехал по шару, что тот отскочил и ударил Дерэка прямо в лоб. От неожиданности он отлетел и зацепил какого-то здоровенного качка рядом с баром, да еще и пиво его опрокинул. Конечно, тот разозлился и решил выяснить у Дерэка, какие у него проблемы и все такое. А ты уже был настолько пьян, что решил вступиться за него. Тут-то и началось… Крики, вопли, мордобой… А потом еще и оказалось, что тот здоровяк — полицейский.

— Твою ж мать! — пробубнил я и опустил больную голову на руки.

— Угу. В полиции ты грозился надрать всем задницы.

— А ты как узнала, что я в полиции? — поинтересовался я у мамы, которая все это время молча сидела на самом краю стола и изображала из себя оскорбленную диву.

— Знаешь, дорогой мой сын, иногда я смотрю на тебя и не понимаю, под какой счастливой звездой ты умудрился родиться?

— Тебе виднее… Мам, ну хватит уже! Я воспользовался правом на один звонок? Да?

— Нет, милый мой! Именно им ты как раз был не в состоянии воспользоваться, — съязвила мама. — Тебе повезло, потому что вчера ночью на дежурстве оказался отец одного из моих лучших студентов. И он был так любезен, что позвонил мне с просьбой забрать своего ужасно невоспитанного, непутевого пьяницу сына из участка.

— На самом деле он просто попросил забрать тебя, — поправила маму Бренда, за что была жестоко наказана тяжелым взглядом со стороны миссис Рэнтон.

— Что же, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается! — дружелюбно подвел итог я и выдавил из себя некое подобие улыбки. — Главное, что папа не в курсе, а то он бы обиделся, что я его не позвал.

— А он в курсе, — тихо прошептала Бренда и вновь испуганно взглянула на меня.

Ну все! Вот оно. Чувство вины за то, что я, единственный сын своего отца, не позвал его на собственный мальчишник, тяжелой кувалдой опустилось на мою нездоровую голову. Теперь мне придется долго ходить за ним и рассказывать о том, что это была самая отвратительная вечеринка в истории Нового Орлеана. Что, конечно же, подтвердит мой колоритный «друг» Дерэк, который теперь занял полноправное место члена нашей небольшой семьи и…

— А где Дерэк? — поинтересовался я у Бренды, внезапно вспомнив о существовании веселого хиппи кровопийцы. Ведь именно из-за него невинный вечер в баре перерос в так называемый «последний холостяцкий отрыв». Я уставился на девушку, которая, как мне показалось, готова была разрыдаться.

— Бренда, чего еще я не помню? — спросил я и с радостью заметил, что стакан выпитого мною виски, наконец, дал о себе знать. В голове перестало звенеть, тошнота отступила, а разум немного прояснился. — Говори уже!

— Да, Бренда. Расскажи. Расскажи ему все! Пусть хотя бы раз в жизни ему станет стыдно, — подбодрила девушку миссис Рэнтон.

— Мам…

— Позор, Джек! Стыд и позор!

— Ну, я даже не знаю, стоит ли, — начала девушка, но миссис Рэнтон не унималась.

— Как думаешь, что испытал отец, когда посреди ночи раздался телефонный звонок и нам сообщили, что мы должны срочно приехать в полицию и у них для нас плохие новости. Сломя голову, мы бросились в участок, где обнаружили тебя, пьяного в дым и ругающегося матом так, что мне дурно стало от осознания нашего… непосредственного родства.

— Да ладно тебе, мам!

— А потом к нам подошел офицер и сказал: «Крепитесь. Мы должны сообщить вам плохие новости. Ваш сын Дерэк скончался по дороге в больницу!»

Я не поверил своим ушам! Последняя фраза, вылетевшая из уст матери, резанула слух так, что я окончательно протрезвел и даже приоткрыл рот от удивления.

— Чего? Ваш кто? — изумленно воскликнул я. — Скончался? По дороге в больницу? Какая, на хрен, больница? И как это он скончался? Он не может скончаться! Он же вампир!

— Вот и мы про то же, — тихо ответила Бренда. — Твой отец сейчас голову ломает над тем, как вывести это «бренное тело» из морга незамеченным и не распевающим песни.

— Из морга? — повторил я. Надо же! А я то наивно полагал, что после пережитых прошлогодних событий меня уже ничем не удивишь. Оказывается, я ошибался. — Ну дает! Вот уж парень оторвался!

— Тебе совсем не стыдно? — всплеснув руками, вновь накинулась на меня сердитая миссис Рэнтон.

Видимо, ей очень хотелось увидеть меня пристыженным. Я уставился на маму, которая готова была сорваться с места и врезать мне как следует. В последний раз я видел ее в таком состоянии, когда мне было восемь лет, и мы с моим лучшим другом Эриком случайно подожгли ковер в гостиной.

— Бренда, — шепотом позвал я притихшую девушку. — Спасай!

— Просто это была твоя идея, — загадочно ответила Бренда и бросила на меня убийственный взгляд каре-зеленых глаз.

— Бренда, я пока еще не в том состоянии, чтобы читать между строк! — слишком громко рявкнул я, за что был тут же вознагражден острой болью в голове и в челюсти.

— Ты подрался с тем здоровым мужиком, за что вас всей кучей загребли в полицейский участок. Судя по всему, вид Дерэка привел офицеров в некоторое… замешательство, потому что они решили вызвать скорую…

— Ну, насколько я помню, не так уж и ярко он был одет.

— Да нет, не в одежде было дело. Просто, как выяснилось, он не очень хорошо переносит алкоголь, — заявила Бренда и вновь кинула в мою сторону осуждающий взгляд. — Он потерял счет выпитым коробочкам с соком, запивая ими виски. И к моменту приезда полиции превратился в распухшую ходячую гематому! Да еще и до одури пьяную! — взвизгнула Бренда и, к нашему с мамой удивлению, разрыдалась.

— Бренда, что ты несешь? Он вампир! Он не пьет виски! А что касается крови, то он и раньше не знал нормы! — я в недоумении уставился на миссис Рэнтон, которая, видимо, решила окончательно добить меня, подойдя к камину и демонстративно закурив одну из отцовских сигар. — Мама! Ты что творишь? Ты же не куришь!

— Я не курю, и сын у меня просто идеальный. Ну, хоть университет, наконец, закончил, и на том спасибо, — ехидно парировала мама и элегантно опустилась в кожаное кресло с высокой спинкой.

— А почему он в морге?

— А потому что кое-кто умный решил, что когда приедет скорая и врачи увидят перед собой распухшее, черное от синяков тело, то немедленно предпримут меры по спасению этого «человека», — пояснила мама. — И велика вероятность того, что они начнут измерять его пульс. Представляешь, как бы они удивились, если бы обнаружили, что пульса у него нет? Вот ты, гений наш, и не придумал ничего умнее, кроме как предложить Дерэку «скончаться». Тот и «скончался»! Сразу же после отъезда кареты скорой помощи.

— Какой молодец! — гордо заявил я и уставился на Бренду. — Ну а ты то чего ревешь? Скоро эта пиявка будет дома, почти живая и уж наверняка здоровая.

— Вот честное слово, Джек, как вы вместе — жди беды…

В дверь неожиданно постучали, заставив Бренду прервать бурную проповедь и вытереть слезы.

— А вот и Сабрина! — пропела мама, нарочно растягивая слова, чтобы они в полной мере докатились до моего сознания. — До сих пор не понимаю, что она в тебе нашла? Такая умница, красавица и… и ты, — пробормотала она и, затушив сигару в пепельнице, поспешила открыть дверь.

На пороге действительно стояла она. Девушка, которая согласилась провести со мной остаток всей своей жизни. Причем согласилась вполне добровольно и, судя по всему, также добровольно сейчас пошлет меня на все четыре стороны. Я принял как можно более невинный вид и порылся в поисках толстовки, которая, как я помню, была на мне прошлым вечером.

— Она за диваном, — буркнула Бренда и направилась в сторону кухни, где уже вовсю суетилась моя мама.

Сабрина красиво продефилировала мимо меня и молча села на то место, откуда еще минуту назад причитала Бренда. Я не придумал ничего более оригинального и решил, что будет лучше сразу же перейти в наступление.

— Я не знаю, что сказать в свое оправдание, — решительно заявил я и посмотрел в огромные голубые глаза своей возлюбленной.

Девушка сидела прямо напротив меня, скрестив руки на груди, и пристально разглядывала мою распухшую физиономию.

— Оправдываться будешь перед Эриком. Ты даже не представляешь, как он психанул, когда узнал, что ты «пришил» вампира, да еще и без его помощи! — тихо произнесла Сабрина и звонко рассмеялась. — А ведь вчера утром ты кричал, что это я веду себя отвратительно! Да по сравнению с тобой я просто ангел во плоти! Как ты себя чувствуешь? Выпил нереально много, да еще и в драку полез. Тебе со мной так скучно живется? Я могу это исправить.

— Просто выпивка была крепкой. А так, не очень то и много ее было, — попытался оправдаться я и уставился в пол, чтобы не видеть того с каким удовольствием Сабрина издевается надо мной.

— Нет, милый, ее было много. И да, она была крепкой. А рассказала мне об этом Триша, которую я сменила как раз после того, как вас, двух дуралеев, забрали в полицию, — совершенно спокойно сказала сидевшая напротив меня девушка. И, видя мою реакцию, закусила губу, чтобы вновь не рассмеяться.

Я внезапно осознал, что мой злосчастный «мальчишник» начался с обычной пары стаканов пива в том самом баре, в котором работает моя девушка. И, к моему стыду, там же он и закончился.

— Триш вызвала полицию? — любезно поинтересовался я, не отрывая глаз от пола.

— Нет, ей было интересно, чем закончится ваше представление, но кого-то из посетителей вы сильно достали, и он решил сдать вас копам.

— Ладно, черт с ним, с этим доброжелателем. Ну, когда ты начнешь высказывать мне, какая я сволочь, споил и «умертвил» твоего любимого вампирчика?

— Да не собираюсь я тебе ничего высказывать. Тебе и так плохо, — тихо произнесла Сабрина и плавным движением руки откинула упавшую прядь темных волос. — Ну и, в конце концов, у меня скоро девичник, — девушка загадочно улыбнулась, поймав на себе удивленный взгляд моих почти трезвых глаз.

— То есть ты собираешься побить мой рекорд?

— Всякое может быть… Но, Джек, если Дерэк не успеет закончить платье ко дню свадьбы, я тебя прибью, и не посмотрю на то, что ты мой жених, — зловещим шепотом произнесла моя невеста и снова улыбнулась. Я же в недоумении уставился на нее.

— Серьезно? Ты доверила свадебное платье пиявке? — как оказалось, слишком громко воскликнул я, чем привлек внимание мамы.

— У него отличный вкус, — пришла на помощь Сабрине миссис Рэнтон.

— Конечно, когда дело касается феничек и прочего говн… аксессуаров для хиппи, то тут…

— Не ты ли кричал, что тебе все равно, в каком я буду платье? — мягко спросила Сабрина.

— Саби, это ведь и моя свадьба тоже! Как мне может быть все равно? — я даже всплеснул руками, за что был вознагражден одной из самых теплых улыбок сидевшей напротив девушки. И новым приступом головной боли.

— Ты бы лучше привел себя в порядок. А то несет так, будто ты только что из помойки вылез. И твое лицо… Иди сюда, — прощебетала Сабрина и пересела с края журнального столика на диван рядом со мной. Девушка легонько коснулась пальцами моей разбитой физиономии, и я услышал тихий хруст и ощутил резкую боль, которая тут же исчезла.

— Ну вот, так-то лучше, — сказала Сабрина и нежно поцеловала меня в заросшую щетиной щеку.

— Вот за это я тебя очень люблю, — тихо прошептал я и уставился в сторону входной двери, позади которой послышалось громогласное невнятное пение…

Глава 3

Возвращение с того света

Спустя несколько минут дверь, ведущая в дом, отворилась, и на пороге показалась высокая фигура полного, грузного мужчины с густой седовласой шевелюрой и такими же серебристыми усами. Мужчина тяжело дышал и фыркал, то и дело сжимая и разжимая кулаки. А это могло означать лишь одно: мистер Корнэлл старший в ярости.

— Габриэль, дорогая! По-моему, я сейчас кого-то прибью! — громко, сквозь зубы проговорил отец и вошел в гостиную. Заметив меня, он расплылся в улыбке и уже сделал шаг в мою сторону, как позади него, со стороны входной двери раздался протяжный вопль.

— Дерэк! Прекрати выть! — запричитал отец и, всплеснув руками, молча прошел мимо нас с Сабриной и устало плюхнулся в свое любимое кожаное кресло с высокой спинкой.

— Я не вою, а пою, мистер Корнэлл. Разница между этими двумя понятиями колоссальная, — заявил вампир, после чего, наконец, вошел в дом. — Сейчас поясню…

— Боже мой! — послышался возглас из кухни. Мы с Сабриной переглянулись и, раскрыв рты, уставились на странное существо, которое то и дело прижимало к груди счастливого ретривера.

— Абби! Фу! — рявкнул отец на обезумевшую от радости псину. — Дерэк, оставь собаку в покое. Она, в конце концов, не плюшевая игрушка.

Дерэк замялся, но все-таки выпустил свою любимицу из цепких объятий и, широко улыбаясь, промаршировал в гостиную. Я почувствовал, как Сабрина застыла на месте, крепко схватив меня за руку; Бренда разревелась пуще прежнего и вновь скрылась на кухне; мама неодобрительно цокнула, а отец, не сумев совладать с эмоциями, встал и принялся бродить по комнате. Я же, вытаращив глаза, разглядывал своего ночного собутыльника. Передо мной стоял высокий, распухший, почерневший от запекшейся крови труп, закутанный в старый отцовский коричневый плащ, под которым, судя по всему, больше ничего не было. Волосы всклокочены, глаза практически полностью затекли, напоминая две яркие переспелые сливы, по которым кто-то изрядно потоптался. Длинные когти, еще вчера украшавшие тощие пальцы, были сломаны. На босых ногах надеты рваные бахилы, а на большом пальце левой ноги болталась именная бирка.

— Привет, дружище! — поприветствовал меня вампир. — Я смотрю, ты тоже пришел в себя! Прикинь, я сумел напиться! Решил составить тебе компанию, думал, что вся эта непотребная жидкость там, куда я ее залью, и останется, а нет! Ошибся! Впервые за столько сотен лет! Знал бы я раньше! Столько времени потерял! — весело воскликнул Дерэк и расплылся в блаженной улыбке, обнажая окровавленные клыки.

— Что значит «ошибся»? — тихо поинтересовалась Сабрина, глядя, как ее «дизайнер» плавает по комнате и передразнивает моего отца.

— Пап, как ты его вытащил?

— Его стошнило прямо в морге, — вставил отец, оставив мой вопрос без ответа. — Вы представляете? Прямо в морге! Стошнило! Вампира! А знаете, что случилось с врачом, когда он решил его осмотреть, а тут…

— А тут я! Как в старых ужастиках! Открываю глаза, отпихиваю этого странного человека в белом халате и бегу к раковине! Я, конечно, слышал грохот, но не думал, что он окажется таким впечатлительным. Упасть в обморок на работе… Совершенно непрофессионально. Вот раньше люди были другими. Ничего не боялись! А сейчас что? Малахольные все стали, — пояснил кровопийца и уселся в кресло моего отца. — А ты как, Корнэлл? Вчера ты показал свое истинное лицо: «Дайте мне точку опоры, я произнесу тост!» — передразнил меня вампир и громко рассмеялся. — Угроза прозвучала вполне реально!

— В любом случае, Джек, когда в следующий раз решишь напиться, а я надеюсь, что этого больше не повторится, выбери для компании более смертного приятеля, — произнес тихий незнакомый голос позади нас. — Вы привлекаете слишком много внимания. И к себе, и к тому, о чем людям знать не следует.

Я обернулся и заметил, что в темном углу коридора стоит высокая фигура. Мужчина практически не двигался, бесшумно и очень внимательно наблюдая за нами. И как ему удалось так тихо и незаметно войти в дом?

— Феликс, если мне не изменяет память, ты еще не знаком с моим сыном? — поинтересовался отец у таинственного незнакомца.

— Нет, Эллиот. Но, полагаю, ты нас представишь друг другу. Хотя я очень наслышан о подвигах мистера Корнэлла младшего, — все тем же тихим хрипловатым голосом произнес мужчина и сделал шаг вглубь гостиной, позволяя лучам заходящего солнца дать нам возможность рассмотреть нового знакомого.

Перед нами стоял высокий статный мужчина лет сорока пяти. Гладко выбрит, аккуратно причесан и элегантно одет. Мужчина обладал совершенно обыкновенной внешностью делового человека, если бы не одна маленькая деталь: неестественно серый цвет кожи и тонкая, бледная пелена, застилавшая глаза. Незнакомец подошел ближе и склонил голову в знак приветствия, после чего широко улыбнулся, обнажая ряд ровных, острых, словно бритва, клыков.

— Феликс Тиммонс, — представился мужчина. — Куратор отдела старинных писем «Гардия». А по совместительству главный наставник вот этого недоразумения, — мужчина кивнул в сторону кресла, в котором вальяжно расположился Дерэк. — Столько веков учу его уму-разуму, и, оказывается, все впустую.

— Не принимай близко к сердцу, Феликс, — поддержал вампира отец и ткнул в меня указательным пальцем. — Вот этот человек, мой сын, прости Господи, тоже ходячая катастрофа. А что было бы, если бы еще Эрик был здесь? Саби, милая, не обижайся, но это была бы еще та компания. Даже боюсь представить, что бы они натворили. Пришлось бы ввести чрезвычайное положение во всем штате!

— Преувеличиваешь, пап, — пробубнил я.

— Нисколько! И постарайтесь сделать так, чтобы подобных вечеринок больше не было!

— Я обещаю, мистер Корнэлл, больше такого не повторится, — пообещала Сабрина, не дав мне ответить. — А если и повторится, то причиной больной челюсти стану я, — девушка посмотрела мне прямо в глаза и зловеще улыбнулась.

— Будем надеяться, что именно так и будет, — пробубнил отец и уставился на Дерэка. — Тебя это тоже касается, «сын мой». Это же надо было додуматься… Балбесы.

— Так как вы его вытащили из морга? — я все еще пытался понять, как отец умудрился вытащить это косматое подобие человека из больничной морозилки, причем сделать это незаметно.

— Мы с Феликсом пришли «опознать тело». Вошли в морг и обнаружили врача в бессознательном состоянии, а Дерэк тем временем распевал песни и шнырял в поисках одежды. Я вернулся в машину за плащом, и пока Феликс флиртовал с медсестрой, умудрился вывести его из больницы. Должен признаться, что нам чертовски повезло, — подытожил мистер Корнэлл старший и усмехнулся. — Да, парни, вы, должно быть, сговорились и решили внести разнообразие в нашу тихую жизнь. Главное, чтобы наши внуки не переняли замашки своих родителей, да, Феликс?

— Это точно. Иначе Эллиот этого не переживет, — поддержал отца вампир и с интересом взглянул в сторону моей девушки.

— Соланж де Маншанд! — громко произнес Феликс и вновь склонил голову в знак приветствия. — Или, как Вас называют друзья, Сабрина! Для меня большая честь познакомиться с талантливым потомком великой семьи! Я знал многих женщин из вашего рода, но должен признаться, что ни одна из них не была столь обаятельна и настолько талантлива! — не скрывая восторга, заявил Феликс. И я заметил, как заблестели до этого бездушные мертвые глаза нового знакомого. — Дерэк рассказал мне, что является автором вашего подвенечного платья. Честно говоря, я был удивлен…

— Вы знаете, я тоже. Я тоже очень удивлен. Да чего уж там, просто шокирован! — решил вмешаться в разговор я и заметил, как высокие брови моей спутницы жизни сошлись на переносице. Верный признак того, что Сабрина начинает злиться.

— Что ты имеешь в виду, Джек?

— Дело в том, что я ожидал чего угодно и даже был готов на что угодно, только вот не к свадьбе в стиле хиппи.

— Эй! Ты чего это, Джек? Недооцениваешь меня? — оскорбленно воскликнул Дерэк и медленно поднялся с кресла. — По-твоему, я только феньки умею плести, да? Саби! А ну-ка давай, скажи ему!

Феликс растерянно водил взглядом по всем присутствующим в комнате, в которой внезапно воцарилась напряженная тишина. Судя по тому, что Сабрина молчала и все это время старалась не вступать в словесную перепалку, то сейчас настал тот момент, когда ее терпение должно было лопнуть. Видимо, почувствовав это, Феликс извинился и, последовав примеру моего отца, извинился и скрылся на кухне, плотно закрыв за собой дверь.

— Как вы оба меня достали! — холодно, чуть ли не по слогам проговорила девушка и сделала глубокий вдох. — Ты! — рявкнула она, ткнув пальцем в сторону Дерэка. — Если через четыре дня мое платье не будет готово, я кремирую тебя заживо! И никакие вопли и слезы Бренды тебя не спасут! Можешь быть в этом уверен. А ты! — теперь Сабрина повернулась в мою сторону и приняла воинственную позу, уперев руки в бока. — Тебе тоже достанется! Можешь не сомневаться! А теперь собирайся! Мы едем домой! — девушка резко развернулась на каблуках и быстро направилась в сторону входной двери. Мы с Дерэком молча переглянулись.

— Передай отцу, что мама курит, — пробубнил я, обращаясь к притихшему кровопийце. Напялил толстовку и, пошатываясь, потопал в сторону выхода.

Глава 4

Предсвадебная каторга

Через два дня наша семья благополучно приземлилась в Париже. Именно здесь, в провинции Иль-де-Франс, в родовом замке семьи де Маншанд, должно было состояться наше торжественное бракосочетание. Мама упорно дергала меня за руку и без умолку болтала о том, как еще недавно мы с Сабриной ненавидели друг друга и готовы были перегрызть друг другу глотки. Она постоянно вспоминала подробности своей свадьбы и без конца сравнивала меня с отцом. И, естественно, сравнение было не в мою пользу. Ну просто добрейшая женщина!

Я стойко терпел мамину болтовню, а сам украдкой наблюдал за своей благоверной, от которой, к слову, старался держаться подальше, чтобы не ввязываться в ненужные споры из-за свадебных мелочей и не портить всем праздничное настроение. Отец заметил мою нервозность еще перед вылетом, когда я любезно попросил маму пересесть на мое место рядом с Сабриной. Мистер Корнэлл старший долго старался держать себя в руках и не читать напутственных речей, но все-таки не выдержал:

— Не переживай так, сын. Это всего лишь свадьба, — попытался подбодрить меня отец. — Волноваться перед таким событием — вполне естественно, а вот убиваться из-за этого точно не стоит.

Я не стал спорить. Просто улыбнулся в ответ и вставил в уши наушники, чтобы избежать дальнейших разговоров.

«Это всего-навсего свадьба»… Эти слова, словно бесконечные удары кувалды, долбили у меня в голове. Я наивно надеялся, что наша свадьба пройдет скромно: в маленькой часовне нашего родного города, в кругу самых близких и друзей, а не пойми кого, «благодаря кому тебя еще не выперли из ордена». Так как моя репутация в ордене была, мягко говоря, не очень, то я искренне переживал, смогу ли достойно держаться в день собственной свадьбы, а Сабрина… Сабрина, как ни странно (хотя это и было вполне ожидаемо), волновалась из-за своего подвенечного платья. Ведь автором долгожданного шедевра грозился стать великий дизайнер по имени Дерэк. Но Дерэк, как я и предполагал, исчез из нашего поля зрения более суток назад, предварительно отключив свой сотовый.

Мы молча стояли около зоны выдачи багажа в аэропорту Шарль-де-Голля; родители о чем-то шептались, а Сабрина нервно озиралась по сторонам в поисках своего самопровозглашенного кутюрье. Я же прикусил язык, чтобы не выдать очередную порцию: «а я тебя предупреждал».

— Джек! Я не переживу, если Дерэк так и не прилетит! — прошептала моя будущая супруга и схватила меня за руку. — Пообещай, что если он не появится, ты его найдешь, а я его убью!

Ну вот! А я же говорил! И почему эта девица никогда меня не слушает?

— Знаешь, милая, даже если он не появится, о чем я, кажется, предупреждал, и не один раз, между прочим, волноваться не о чем! Нафиг тебе вообще этот Дерэк? Мы, черт возьми, в мировой столице моды! Неужели здесь платьев мало? Я на сто процентов уверен, что здесь можно найти такое платье, увидев которое, Дерэк сам откинется. Уж это он умеет! — моя тирада прозвучала довольно грубо, за что Сабрина наградила меня испепеляющим взглядом.

— Ты издеваешься надо мной? — прошипела она, не отрывая от меня глаз.

— Издеваюсь? Нет, дорогая моя. Просто я жду не дождусь, когда закончится весь этот долбанный цирк! — я не выдержал и вспылил. Резко освободив руку, я порылся в карманах в поисках сигарет. — Ты что, все мои сигареты сдала в багаж? — сердито воскликнул я, так как карманы оказались пусты.

— Я тебя сейчас так ненавижу, Джек. Ты даже не представляешь! — сердито прошептала Сабрина и, тяжело вздохнув, направилась к выходу, где нас ждали машины, любезно предоставленные орденом.

— Да, ситуация выходит из-под контроля, — пробормотала Бренда, которая, как всегда, вовремя оказалась рядом. Я одарил девушку недовольным взглядом и молча последовал к выходу.

Всю дорогу до замка де Маншанд мы с Сабриной упорно молчали, а я, несмотря на легкие угрызения совести, тупо пялился в окно. Нам повезло, и Франция встретила нас прекрасной солнечной погодой.

— Говорят, сентябрь в этом году будет очень теплым, — вставила Бренда, сидевшая на переднем сиденье. — И в день вашей свадьбы обещают солнце.

Я услышал, как Сабрина тяжело вздохнула, н