Екатерина Дей

Амир

Часть VII

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Екатерина Дей, 2018

Последняя часть из серии книг Екатерины Дей «Амир» в жанре любовного фэнтези о любви Тёмного и вождя хасов Амира и человеческой женщине Рине.

12+

ISBN 978-5-4490-6740-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Амир

1

Подготовка к встрече с Хранителем происходила без меня. То есть я присутствовала в сонном состоянии в спальне. Амир решил — достаточно с жены нервных переживаний, один разговор о мудрой женщине чего стоит, и, недолго думая, усыпил.

Фиса разбудила меня утром того дня, когда заканчивались те самые сорок восемь часов, которые назначил Хома.

— Поднимайся, лебёдушка, времечко пришло.

— Какое… Фиса… идём, да?

— Идём, милая, идём.

Я сразу всё вспомнила и сладко потянулась — всё будет хорошо. Хома хороший парень, он со мной хочет просто поговорить за жизнь. Фиса только головой покачала, а я сразу спросила:

— Кто с нами поедет? Мари здесь? Виктор?

— Не мельтеши. Вождь ишо не возвернулся.

— А куда…

— Не отчитался вот мне!

Ведьма хлопнула себя по бокам и отвернулась к окну. И что опять произошло, пока я спала?

— Фиса, говори.

— А что говорить-то?

Она уже одумалась и изобразила на лице умильную улыбку.

— Фиса.

Последовал тяжёлый вздох, и Фиса присела на краешек постели.

— Фиса.

— Родю с ловушками отправил.

— Куда?

— Да к этим… Собирателям.

— Зачем?

— Возвернул всех.

— Всех… а их что, много было?

— Дак коробок энтих не хватало! Налетели коршуны! Как унюхали, что…

И крепко сжала губы, спрятала глаза, но отворачиваться не стала — сказала и сказала, чего уж теперь.

— Что не могут проникнуть в мой сон?

Фиса закивала головой, на всякий случай ладошкой прикрыла себе рот, и так опять много наговорила. Я медленно встала, и мой задумчивый вид встревожил её, она сразу встрепенулась:

— Ты, голубушка, не думай об них, выловили всех, Родя и возвернёт, мол, заберите свое добро, нам оно не надобно.

— А может, они что-то хотели мне сказать?

— Сказать?! А ты мысли не держишь, что от сказанного… едва спас тебя Хома, а ты опять?!

Я вздрогнула от крика Фисы, действительно — не проснулась ещё, раз такие мысли посещают.

— Фиса, я…

— Дурында!

— Она самая.

Появившийся Виктор усмехнулся и поздоровался:

— Доброе утро.

— Изыди! Не видишь, не прибрана жена вождя, опосля придёшь.

Ну, да, теперь в ночной рубашке неприлично перед ним стоять, хотя всего скорее Виктор явился выяснить, что за крик такой в спальне жены вождя. Но на удивление он не ушёл, демонстративно отвернулся лицом к двери и доложил:

— Рина, ловушки — это те самые аппараты, которые мы забрали у Акиро. Некоторые умельцы их модифицировали и теперь они могут ловить послания Собирателей.

Ну, можно же сказать нормальным человеческим языком! А вождь наговорил умных словечек и веселился над глупой человеческой женщиной. Я накинула на себя халат, не будем сердить Фису, да и вождю тоже надо сохранить настроение перед важной встречей, и подошла к Виктору:

— Значит, это не сами Собиратели?

Виктор сначала мельком глянул на меня, убедился, что можно смотреть, раз я успела прибраться в халат, только потом ответил:

— Нет, это энергетические послания, но очень мощные по своему воздействию на твой организм.

Фиса сразу подскочила к нам и указующе ткнула пальцем в мою неразумную голову:

— Вот!

— Фред едва выжил.

— Что?!

— Амир решил выяснить, что в них записано, и он предложил себя в качестве экспериментального человеческого тела. Вместо Мари.

А вот этого Фиса не знала, глаза выкатились из орбит, и она смогла только прошептать:

— Машенька…

— Амир сразу ей отказал, и Фред убедил его использовать себя.

И какие у меня могут быть нервы? Слово это надо забыть, не говоря уже о том, чтобы воспринимать себя как обычную женщину, у которой они могут быть в принципе.

— Где Фред?

— Рина, с ним всё хорошо, его Вито уже подлатал.

— Под… что? Виктор!

— Завтрак для тебя приготовил его брат. Он тоже хороший повар.

— Веди…

— Рина, Амир скоро вернётся, и мы сразу поедем к Хоме. Ты же хочешь с ним поговорить?

Чуть ироничный взгляд показал — вряд ли вождь будет доволен, узнав, что я ходила навещать пострадавшего за меня повара.

— Я покажу Фреду эту запись. Как ты за него волнуешься.

Он прав, ходить мне к нему перед встречей с Хранителем нельзя, ясно — Фред понимает, что за разговор у меня предстоит, и только будет волноваться. Я уточнила:

— Где камера?

— Везде.

Коротко и ясно — прозрачная жизнь. Я отошла от него и встала у окна, через несколько вздохов заговорила:

— Фред, я благодарна тебе за твой подвиг. Спасибо… я… ты спас меня, как всегда спасал… мороженным своим, вкусностями разными, своим ко мне добрым отношением. Выздоравливай скорее.

Приложила к губам ладонь и послала неизвестно куда воздушный поцелуй. Сразу последовала реплика Фисы:

— Ишь ты, чего надумала… а красиво… Федя, я уж такого выделывать не стану, это у нас некоторые такую красоту изобразить могут, токмо и моя благодарность за Рину, да за Машеньку.

И Фиса по-крестьянски поклонилась в пояс. Виктор изумлённо наблюдал за нами и ничего не смог сказать, только головой покачал. А я заявила:

— Бассейн и завтрак.

Фиса тут же стала выгонять Виктора:

— Иди, милок, ожидай вождя, покудова Рина красоту для Хомы наводить будет.

— Рина, позволь с тобой поговорить.

Я догадывалась, о чём собирался со мной говорить Виктор и решительно отказала:

— Виктор, ты ни в чём не виноват…

— Рина, моя задача…

— Ты её исполнил… выполнил. Я слышать ничего не хочу. Фиса, пошли купаться.

Но Виктор встал передо мной и строго взглянул на Фису, она кивнула и вышла из спальни.

— Виктор…

— Рина.

Мгновение и он уже стоял на коленях передо мной.

— Я не выполнил своей задачи по твоей охране.

— Выполнил! Виктор, я не вождь…

— Вождь может сам за себя постоять. Ты — человек.

Вот это да! Я даже замолчала в изумлении, ничего себе заявление выдал. А Виктор опустил голову и глухо произнёс:

— Вождь прав — я не достоин…

Наконец, я обрела дар речи и неожиданно для себя крикнула:

— Ну, вот, теперь разбежитесь все, да?! Как недостойные! А кто со мной к Хоме пойдёт? Тебе будет легче, если я тебя стукну… или выпорю ремнём? Легче?

А сама уже готова была хихикать от выражения лица крутого великолепного, он округлил глаза и смешно опустил губы от такой перспективы.

— Вот! Буду вас всех пороть… этим, как это… вицей! Фиса! Неси вицу!

Виктор осторожно уточнил:

— Вица — это что?

— Ага! Испугался! Вот и помни, если что…

— Пори его, можешь и мне тоже наказание назначить, я всегда готов.

В дверях стоял довольный улыбающийся Олаф. Я строго предупредила:

— Всем достанется. Я не вождь, моё наказание покруче будет.

Фиса прошмыгнула мимо Олафа и махнула кулачком:

— И чего явился-то, ишь чо надумал! Да заслужить наказание-то надобно, чтобы жена вождя вас ручкой своей белой порола!

Не выдержав строгого выражения лица, я хихикнула, вот вам и ведьма, теперь они будут наказание заслуживать, а тогда кто меня будет охранять? Фиса кинула на меня грозный взгляд:

— А ты чо хихикаешь? Этим балбесам лишь бы с тобой словечком перекинуться, да оком бесстыжим глянуть! Брысь отседова!

Виктор вскочил с колен, но я его остановила, пока не исчез:

— Подожди.

Какая же я маленькая рядом с ними, и как они все здесь помещались? Да ещё с Робертом и Вито. И пространство для вождя осталось.

— Я вам верю, всегда верила и сейчас верю. С вами ничего не боюсь.

Они рухнули на колени и склонили головы.

— Да идите уже! Охрану исполняйте, заслуживайте наказание!

— Фиса!

— Вождь явится, а ты немытая!

Фиса была непреклонна, даже ножкой топнула, и ироды исчезли.

— Ишь придумала, вицей… да этих хоть древом целым… токмо вождь и может приструнить. Ты смотри, слабину им не давай, мужиков в строгости держать надобно, а то они…

Но не смогла придумать, что с ними произойдёт от моей моральной слабости, как жены вождя, да ещё такого, и приказала мне:

— Иди уж, булькайся.

Пока я плавала в бассейне, тёмная фигура кого-то из великолепных стояла у выхода, но не подошла ближе, не издала ни звука, чтобы я могла понять, кто это. Фиса бдила строго, грозно посматривала на неё, но не изгоняла, охрана должна быть постоянно, ведь со мной надо ухо держать востро, мало ли кто может покуситься на мой разум. Да и сама тоже — та ещё штучка.

В столовой на диване сидел Амир и говорил по телефону. Разговор был серьёзным, судя по напряженным глазам и по тому, что Амир его не прервал, хотя чувствовал моё приближение. Он улыбнулся мне, сверкнул голубым взглядом, но продолжил говорить на своём странном языке. И на его галстуке опять сверкал камень тайных знаний. Был у Собирателей?

Мы с Фисой быстро поели, кстати, еда была вкусной, брат Фреда действительно готовит хорошо. Когда я уже пила какао, а Фиса свой травяной чай, Амир закончил разговор и ослепительно мне улыбнулся:

— Доброе утро, Рина.

— Доброе. Когда едем?

— А как будешь готова, так и поедем, Хома ждёт тебя.

— Ты его уже видел?

— Встретились.

Он чему-то рад, весёлый взгляд был ясен и честен. И Фиса решилась спросить:

— А Родя уже доставил посылку-то?

Вождь не посчитал зазорным ей ответить:

— Доставил, уже возвращается.

Странная улыбка заиграла на губах вождя, и мы с Фисой напряглись — явно вождь что-то придумал. Но Амир не стал ничего говорить, встал и выдал приказ:

— Пять минут на переодевание. Платье ждёт в спальне.

— Платье?

Я только хлопнула глазами, а Амира уже не было.

— Чой-то задумал…

— Ага…

Когда Олаф открыл коробку, мы с Фисой рухнули на постель. Он ожидал нас у двери и таинственно подмигнул мне.

— Олаф…

— Платье принёс.

А сейчас стоит и любуется нашими вытянувшимися лицами. В коробке лежал мамонт в драгоценностях.

— Ой… да… Лесь, а зверь откедова… я знать такого не знаю…

То, что произнёс Олаф, в моей женской памяти никак не отозвалось, никаких тебе соболей и норок. Одним словом — мамонт. Длинная пятнистая шерсть заполняла всю коробку.

— Платье? Олаф, это — платье?

Он хмыкнул и выразился точнее:

— Женская одежда.

Фиса решительно вздохнула и поднялась:

— Иди отсель… наряжать Рину будем.

— А вот и платье!

Мари появилась стремительно и сразу наклонилась над коробкой:

— Красиво… Рина, тебе будет тепло и шубки не надо.

Вот это верно, какая ещё поверх этого может быть шуба? Я испуганно вздрогнула, ни за что не надену это безобразие на себя. Но Мари подняла на меня глаза, весело усмехнулась и приказала Олафу уходить. Он несколько обиженно скривил губы, Фиса даже бровки подняла, неужто надеялся пуговки застегнуть?! Мари повела глазами совсем как вождь, Олафу ничего не оставалось, как исчезнуть. Фиса возмущённо хлопнула руками по бокам:

— Вот ирод!

Общими усилиями они достали произведение мехового искусства, и я ужаснулась — я там потеряюсь, если только мы втроём, а может и ещё какой ирод поместится. Мари хитро на меня посмотрела и хихикнула, а Фиса ещё более откровенно высказалась:

— Вот ирод, сюды хотел забраться, к жонке вождя поближе.

И мы дружно расхохотались, непрост Олаф, ой непрост. Мари махнула рукой, ему же хуже, Амир всё увидит и объяснит неразумному, на какое расстояние он может подойти к жене вождя.

Я стояла перед зеркалом и пыталась понять, на кого похожа в этом невероятном одеянии из непонятного зверя. Как-то она у северных народов называется, хотя там просто плащ с капюшоном из оленьих шкур, а это… конверт с ногами. Камешки висели на полосках из кожи и ярко поблёскивали на пятнистой шкуре.

— Шаманка.

Фиса изрекла определение и кивнула головой:

— Точь как точь — шаманка.

Послышалось длинное слово, и мы оглянулись — в дверях стоял Амир. Он встал рядом со мной и широко улыбнулся:

— Ты ослепительно выглядишь.

Ужас — меховой колобок рядом с прекрасным принцем. Я подняла на Амира глаза, а он подхватил меня на руки и приказал:

— Едем.

В машине я спросила Амира:

— Это что за зверь? И почему именно он?

Амир повторил непонятное слово и выдал страшную тайну гномов:

— Эти животные живут в горах со времён…

Хитро посмотрел на меня и чмокнул в щёку.

— Давно. Человечество считает их вымершими, но гномы иногда ловят. Это платье — подарок от Сарвана.

Я кивнула, и капюшон упал мне на лицо, Амир тихо засмеялся и приподнял его.

— Тебе смешно…

— Ты удивительная красавица.

— А зачем я его сегодня надела?

— У этих животных есть одно свойство — их шерсть не пропускает энергию. В пещерах их практически невозможно обнаружить. А в камнях энергия великолепных.

— Сам Сарван его поймал?

— Да.

Сорок восемь часов, большую часть из которых я проспала. А мне и зверя поймали и прикид пошили.

Мы приехали в другое место. Красивый берег моря, никаких скал, ровное пространство, вдалеке даже виднелись какие-то строения. Трава весело зеленела, местами росли высокие кусты, покрытые большими белыми цветами. С неизъяснимым удовольствием я втянула в себя воздух, наполненный ароматами моря и цветущих кустов. Ветра не было, и море ласково ложилось на жёлтый от солнца песок.

— Красота…

— Скоро будешь купаться в море.

Мой взгляд получился тоскливым, и я сразу опустила глаза. Никто не знает, что со мной будет через секунду, а уж о купании в море я даже не загадываю. Амир нежно прижал меня к себе и сразу прозвучал жёсткий приказ:

— Готовность.

Рядом с нами оказались Мари с Сержем. Я обеспокоенно взглянула на Амира и он сразу понял, о ком я хочу спросить:

— Анфиса в другом месте.

В другом, так в другом, вождь лучше знает, где ведьма нужнее. Мы встали спиной к морю, и я сразу догадалась — где-то рядом Вера, Надежда и Любовь. Они основа нашей жизни.

Хранители появились ниоткуда, просто оказались в нескольких шагах от нас. Три серые фигуры на фоне зелени кустов. В центре стоял Хома с веточками на петлице. И он заговорил первым:

— Приветствую тебя, Рина, человек.

И никакой жены вождя. Интересно, почему вдруг я стала свободной человеческой женщиной? А с остальными вообще здороваться не будет?

— Только разговор. Рина, человек, информация для тебя. Никого рядом.

Я ответила сразу:

— Нет. Разговор со всеми.

— Только человек.

— Амир, мы уходим.

Удивительно, но я совсем не волновалась, говорила спокойно и уверенно. Может, так костюм на меня подействовал, а может, ослепительная улыбка Амира в столовой и его уверенный весёлый взгляд перед зеркалом. С ним я ничего и никого не боюсь. И моя уверенность сработала — как только Амир повернулся, чтобы уйти, прозвучал голос Хомы:

— Амир. Жена и человек Рина — цель Собирателей.

Вот и женой Амира признал, я сразу спросила:

— Почему я? Ведь их интересует София?

— Нет. София — результат эксперимента. Цель — Рина.

Амир повернулся к ним и спросил:

— Задача?

— Проведение экспериментов.

— Со мной?

— София — первичный результат. Промежуточный.

И тут на шаг выступил стоявший справа от Хомы Хранитель, произнёс глухим, едва слышным голосом:

— Человек. Ведьма. Тёмный. Хранитель.

А зачем он всех перечислил? Пока я пыталась это понять, рядом сделал шаг Серж, но Амир его опередил:

— Эксперимент по соединению энергий?

— Да. Всех видов энергий. Три — София.

Тёмный Амир, ведьма Анабелла, человек — я. Осталось только энергию Хранителя добавить. Но почему я — цель? На этот вопрос ответил тот, кто стоял слева:

— Энергия Хранителя через человека — Рина.

А они не хотят создания такого монстра, на самом деле они пришли за помощью к Амиру. Но почему вдруг разговор только со мной? А потому, что знают — Собиратели проникли в моё сознание.

— Вы знаете, что Собиратели мне снились?

— Сознание человека — полное подчинение Собирателям.

Ну, в этом он ошибается. Мало того, что Амир ловушек наделал, так ещё и я сама уже стала относиться… а давно ли? И полностью? А вдруг я на самом деле им подчинена?

— Мы можем определить воздействие на человека Рину Собирателей.

Вопрос Амира был логичен:

— Каким образом?

— Обследование.

— Каким образом?

— Нет повреждений организма. Энергия.

Хома отвечал на вопросы Амира тем же тоном без эмоций, да и в жёлтых глазах ничего не менялось. И вдруг вперед выступила Мари:

— Хома, сначала покажите на мне способ обследования.

— Мари! Ты что, не смей!

Но она даже не оглянулась на меня, вытянула руку вперед. А Хома отступил на маленький шаг и сразу отказал:

— Нет. Энергия не соответствует.

Чтобы уже больше не дать возможности никому совершать подвиг вместо меня, я заявила:

— Хорошо. Обследуйте.

— Нет.

— Амир, это же только энергия, никто мне не…

— Нет.

Тон Амира был таков, что я не посмела перечить, мало ли по какому поводу он не согласен. И оказалась права, Амир тем же тоном продолжил:

— Никакого контакта. Энергию передадут мутанты. Я видел ваши возможности.

— Повторения не будет. Нет повреждений организма.

— Повторения не будет.

Амир высказал своё мнение, развернулся и пошёл в сторону машины. Неожиданно перед нами появился Хома.

— Амир. Есть предыдущая энергия.

Он протянул руку и в его ладони появился маленький голубой шарик.

— Консервация.

Руки Амира заледенели, я это почувствовала даже через свой меховой скафандр. Но голос был спокоен, когда он ответил Хоме.

— Я был там и всё видел. Энергия Рины — её жизнь.

— Нет повреждений организма.

Мне показалось, что голос Хомы изменился, стал звонче, в нём проявилась тональность. И Амир ответил на это изменение:

— Ты один с её энергией. И не отвечаешь за остальных Хранителей.

— Сохранённая консервация.

— Нет.

Мы оказались в машине, и она рванула с места сразу на сумасшедшей скорости. Олаф вёл машину так, что она летела над асфальтом. Амир произнёс несколько слов, и он отчитался перед ним двумя длинными фразами. А я вся скукожилась, заледенела в своём меховом скафандре. Амир почувствовал моё состояние:

— Рина, как ты?

— Это энергия королевы?

— Да.

— И ты видел… как…

— Видел.

Он обернул меня в свои руки и жарко задышал в лицо:

— Никогда, я не позволю никому, слышишь, никому…

Амир касался моего лица своими горячими губами и шептал слова любви, грел собой, своей энергией. Потом достал мои руки из меховых рукавов и поцеловал каждый пальчик. А я, согревшись, решилась на вопрос:

— Это так страшно?

— Не думай об этом.

— Скажи…

— Страшно.

Я прислонилась к нему и опять сжалась в комочек. Королева всё это перенесла, и теперь Хома хранит часть её энергии в консервированном виде. Они её всю хотели законсервировать вместе с Глебом.

— И Глеб пострадал?

Амир усмехнулся, но честно ответил:

— Да.

Какова же тогда сила, если даже Глеб ничего не смог сделать?! И эту Силу Собиратели хотят… никогда! Я подняла глаза на Амира и он сразу забеспокоился:

— Рина…

— Мы не отдадим им Софию. Если они смогут… и снова придут в мой сон, я им… всё скажу словами Фисы.

Амир видимо ожидал чего-то другого, потому как синева не сразу проявилась в тёмных глазах, но вот он улыбнулся и спросил:

— А ты их знаешь?

— Знаю.

Подумала и добавила:

— Выучу.

Не буду же признаваться, что Роберт уже успел их услышать в моём очень эмоциональном мысленном исполнении. Амир засмеялся и прислонился ко мне щекой.

— Хорошо, говори.

— Амир… не отдадим же?

— Нет.

Мне зачем-то понадобилось уточнить у Амира, сама не знаю, почему я вдруг засомневалась. Хотя почему не знаю, очень даже знаю, только не хочу себе в этом признаваться. На самом деле Амиру легче убить Софию, и тем самым хотя бы на некоторое время обезопасить меня от Собирателей. Или показать им, что он убьёт любого, кого они создадут. И не отдаст меня никому на разные опыты. Тем более, что я спросила: «отдадим», не допуская возможности даже думать о том, что он может её убить. Амир понял тайный смысл моего вопроса и сразу на него ответил:

— Я спрятал Софию глубоко в пещерах. С ней Сарван.

Сарван везде успевает. У них, наверное, в сутках часов больше, ага, особенно в сравнении с теми, которые спят теми самыми сутками.

— А Яна и Алекс?

— Они с сестрами.

— Ты их разделил?

— Да. Все в разных местах.

— Две… а третья с кем?

— Сэм.

Значит, с дядюшкой уехала.

— А Сарван справится с Софией?

— Я ей показал, что произошло с королевой, когда Хранители пытались забрать у неё энергию.

Она же ребёнок, маленькая девочка! Но я ничего не сказала Амиру, удержала в себе возмущение. Он прав, абсолютно прав — девочка должна понимать свою силу.

— Ты знал, что собираются сделать эти…

— Нет.

— Хома тебе не сказал?

— Нет.

— Ты на всякий случай готовился?

И зачем я спрашиваю? Амир всегда ко всему готовится. А так как не верит Софии, то убирает её сразу, как только возникает хоть малейшая опасность для меня. Амир честно ответил:

— Готовился.

— Ты поможешь Хоме?

— Я?

Изумление было совершенно искренним, и машину слегка вильнуло в сторону — Олаф тоже удивился.

— Конечно. Только ты можешь остановить этих… мелких.

— Кого?

— Ну… они ещё совсем дети, не понимают, что творят.

— Их внешний образ в твоём сне ни о чём не говорит. Их никто не видел.

Амиру не понравилось моё оправдание, он отвёл глаза и плотнее завернул меня в шкуру мамонта. Но я не уступала:

— Они как София… чему-то научились, вот и смешивают ингредиенты по вкусу. Понимаешь, они на самом деле спасали Софию… плакали. А потом… а потом увидели, что она стала такая интересная, столько всего может…

Картинка перемешанной еды в Испании стояла перед глазами, и я попыталась объяснить Амиру своё видение ситуации:

— София… нет, не так. Волна энергии изменила и Собирателей… подожди, что-то я неправильно думаю.

— Отдохни, тебе надо поспать.

— Амир. Я тебе скажу, а ты думай. Ты вождь. Так вот, эти дети… ты же говорил, что этих детей, которые будущие собиратели ищут… они проходят испытание и становятся Собирателями. Правильно?

Недовольный кивок высказал мнение Амира о моих размышлениях, но я уже не могла остановиться:

— Это другие Собиратели.

— Как это — другие?

— Те, кого подняла волна энергии… они уже сразу имеют Силу… или что там они имеют. А законов не знают. Они испытание ещё не прошли, с ними никто не занимался.

Ещё одна мысль пронеслась в голове, и я сразу её сказала, чтобы не забыть:

— Ты встречался с теми, которые… как сказать… официальные, настоящие. Вот им нужна София, а этим действительно нужна я. Ложка.

— Ложка?

— Ну да, та ложка, которая перемешает все ингредиенты.

2

Удивительный всё-таки у меня муж. И за что мне такое счастье? Когда мы приехали домой, он сразу перенёс меня в спальню, снял меховой скафандр и долго плавал вместе со мной. Ни слова о Собирателях и Хранителях — только я. Удивительная и самая прекрасная в мире я. Может быть, те несколько слов, которые он сказал Олафу, выходя из машины, и были важными заданиями, но больше никто нас не беспокоил.

И даже ночью муж не ушёл. Я сразу открывала глаза, как только он начинал шевелиться, не важно, хоть мизинцем двинул. Амир едва слышно спросил:

— Тебя что-то тревожит?

— Нет… не уходи.

Всего скорее, он понимал, что я жду сна с детьми, и только в его руках чувствую себя спокойно. И никуда не ушёл. Амир обнимал меня руками и обернул своим гигантским телом, я была в коконе его энергии, тёплой и очень уютной. Дети не приснились, но спокойно я уснула только под утро.

А в обед к нам попросился Хома. То есть я завтракала, а муж держал меня на коленях, смотрел умильным взглядом и отказывался отвечать на вопросы о Собирателях.

— Амир, скажи откровенно, я же права?

— Не знаю.

— Мало информации?

— Мало.

— Ты кресло в кабинете не устанавливай, я всего лишь высказала своё мнение.

Взгляд вождя продемонстрировал, что мнение женщины в гареме вообще-то ничего не значит, но он его выслушал. А хозяина гарема больше интересует нежность кожи его женщины, что и доказывал, постоянно поглаживая своей горячей ладонью отдельные части моего тела. И вдруг замер, рука остановилась на моей коленке, медленно поднялась, и он встал, пересадил меня с колен.

— У нас гости.

— Гости? В доме?

Усмешка была такой жёсткой, что изменилось всё лицо — вождь на тропе войны.

— Твой друг пришёл.

— Мой друг? Хома?

— Ты его ждала?

Понятно, что шпионов и в гареме поймают.

— Не то чтобы ждала, но догадывалась, что… вы же не договорились, а он должен тебя убедить им помочь. Ему.

— Ему?

И взгляд стал соответствующим. Ревность двигатель прогресса — Амир пойдёт на встречу только чтобы выяснить, почему Хома так стремится встретиться с его женой. Ну да, ревновал же к кузнечику со смешным именем Фавн.

— Только у него энергия королевы… подожди, ты же говорил, что они сообща думают…

— У Хранителей объединённая энергия.

— Ну! А Хома смог от всех энергию королевы спрятать! Зачем? Почему ни с кем не поделился? Законсервировал и держит в собственном кармане… что-то не так… только я не понимаю…

И понимать мне сие не следует. Амир мрачно на меня посмотрел, но доложился:

— Хранитель проявился демонстративно, ждёт встречи со мной.

— Вот видишь! Ему сейчас нужен ты. А я… ещё посплю… можно?

Эта идея ему понравилась, но усыплять не стал, нежно поцеловал и исчез. Я посмотрела на костюм в кресле и вздохнула, хорошо, что они двигаются так быстро, никто и не заметит, что вождь-то голый.

Но уснуть больше уже не смогла. Особых мыслей не было, только воспоминания проявлялись перед глазами. Так необычайно изменилась моя жизнь, а я вроде ничего особенного и не делала, не успевала думать и что-то осознанно решать. В своей прошлой человеческой жизни я сто раз передумывала мысль, долго ходила с ней, но и после этих дум могла ничего не решить. Только чемодан мужа выставила в один момент и оказалась права — жизнь изменилась. А в этом таинственном мире не думаю ни о чём, сразу что-то говорю, иногда устраиваю истерики, почему иногда, получается всегда. А эти удивительные существа слушают меня… и чем-то даже восхищаются. И муж оказался невероятным, на самом деле это он добивался меня, шаг за шагом шёл к моему сердцу. Тот самый ужасный ирод, которого так боится Лиза. Она его боится, его физических возможностей, хитромудрости и жестокости. Наверное, она и своих сыновей боится, поэтому и не находит с ними общего языка чтобы помочь в их жизни иродов.

Я встала и подошла к окну, море спокойно разлеглось синим одеялом и грелось под лучами солнца. Мой взгляд упал на костюм Амира, и я поняла, почему думаю такие мысли. На самом деле я ложка, которая должна перемешать различные виды энергии у этих невероятных существ. И самое важное во мне то, что я их не боюсь. Не вижу в них никаких ужасных монстров, они для меня все как я — то есть ничем от меня не отличаются. Никакой скалистости этих гигантов, смотрю снизу вверх и не вижу невероятной силы, только глаза и улыбку. И в мутантах не вижу их отличительной внешности, всего несколько часов общения в столовой, и я уже не видела растекшегося по дивану петушка, только слышала приятный голос интересного собеседника. Вот что нужно Хоме — кусочек моего отношения к этому миру. У него уже есть энергия королевы, которая не испугалась конкретно их и боролась за свою любовь. А теперь наши энергии вместе должны спасти тех, кто только нарождается в этом новом мире с новой энергией, они должны… должны уметь обращаться со своей силой. Понимать её. А для этого их надо правильно перемешать. Мной. Ну, не совсем мной, а как-то через меня.

Фиса влетела как фурия и сразу быстро заговорила шипящим рассерженным звуком:

— Почто мужа так обидела?

— Какого мужа?

— А у тебя их сколько?! Тоже гарем устроила?!

— Я его не обижала… он с Хомой пошёл встречаться…

— Так я и говорю!

— Фиса, он сам пошёл, я его не гнала…

— Так энто ты его позвала!

— Хому? Нет, не звала. Он сам пришёл.

Мой невинный взгляд и уверенное выражение лица немного успокоили Фису, и она села рядом со мной на пол. Я решила сама пойти в наступление, чтобы остановить Фису в очередных обвинениях:

— А ты сама где была? И почему решила, что я обидела Амира?

Она опустила голову и задумалась, а я сразу догадалась — говорить о том, где была ей нельзя, а об Амире не очень хочется самой.

— Они что, с Хомой ругаются?

— Кабы так!

— Дерутся?

Фиса аж подпрыгнула, а я улыбнулась, чем вызвала очередной гневный выпад:

— Да что наговорила-то? Почто меж ними…

— Я ничего не говорила… Амир меня к Хоме ревнует.

— Ревнует? Как это?

— А так. Возмутился, что Хома сам ко мне пришёл, не поверил, что он к нему за помощью обращается.

— Хома?

— Да. И помочь ему могу только я.

Фиса запуталась, но кивнула, потом пожала плечами и уточнила:

— Так кто — ты али муж?

— Я. Но помогать будет Амир.

И сразу пронзительный взгляд ведьмы, которая всё поняла.

— Сказывай, чего надумала.

— Пока не надумала… так мысли…

— Рина, изрекай…

— Ты лучше скажи, где ты была…

— Далече. Изрекай.

— Так они не дерутся?

— Рина!

Но я молча склонила голову, и Фиса была вынуждена ответить:

— Родя с Сережей как стена рядом, а муж твой аж руками махнул перед носом-то… в таком гневе… в гневе он, Рина, муж твой в сильном гневе.

— Фиса, он поймёт. Я с ним поговорю, и Амир поймёт.

— Да о чём говорить-то будешь?!

— О детях… Собирателях.

— Неужто… не лезь!

Я кивнула и улыбнулась, а разгневанная Фиса не смогла ничего сказать на мою робкую улыбку. Если бы я стала её горячо убеждать в своей правоте, приводить логические доводы, то она так же эмоционально высказала своё мнение, а на мой задумчивый взгляд не нашлась что сказать. Вздохнув, я решила изменить тему разговора — пока Амир не вернулся, говорить бесполезно, только Фису расстраивать:

— Фиса, давай готовиться к свадьбе.

— Свадьбе? Какой такой свадьбе?

— Мари и Вито, вашей с Родей, да и Яну с Алексом тоже давно пора поженить.

— А уж… этих куда денем?

— Кого?

— Да хмырей в саду… в твоей бошке-то которые мельтешат?

— Никто уже не мельтешит, разбежались все… никто не приходит.

— А ты и исстрадалась вся!

— Фиса, что тебе подарить на свадьбу?

— Рина.

Фиса смущённо опустила голову, что мне и требовалось:

— А платице Родя тебе уже прикупил?

Она кивнула головой и смутилась так, что лица не стало видно, не выдержала, прикрылась ладошками.

— Я же хочу на вас таких красавиц всё-таки успеть посмотреть! А перед Мари и Вито уже совсем стыдно, всё из-за меня откладывают и откладывают. Амир вернётся, и назначим дату.

Фиса вдруг подняла голову и взглянула строгим тревожным взглядом:

— Что удумала?

— Свадьбу… только её дома будем отмечать, посидим, песни попоём. Фред вкусностей наготовит…

Маленькие жёсткие пальчики обхватили мою руку, и грозный голос ведьмы прогремел на весь дом:

— Амир! К жене возвернись!

— Фиса… что случилось… Амир занят, зачем ты его зовёшь?

Но она не слушала меня, крепко держала за руки, как будто я могу сейчас исчезнуть неизвестно куда, просто испариться легким туманом. В дверях проявился Олаф и почти сразу Амир, я только растерянно подняла на них глаза:

— Амир… я…

— Хватай, лебёдушку, да крепко в руках держи… разумом тронулась!

Амир действительно схватил меня на руки и прижал к себе, а в спальне проявились почти все великолепные вместе с Робертом и Вито. Я попыталась возмутиться, но не успела, муж начал раздавать команды и постепенно все разошлись по приказам — кивнут головой и исчезнут. Когда мы остались только с Фисой и Олафом я, наконец, воскликнула:

— Фиса! Что случилось?! Каким разумом?

— Вождь, задумала твоя жонка мысль побега.

— Фиса, какой побег? С ума сошла?!

Но Амир был серьёзен, взгляд потемнел, и губы сжались в ниточку, таким же грозным тоном спросил:

— Рина, что ты придумала?

— Амир! Это вы сошли с ума! Я о свадьбе говорила! Свадьбе Мари и Вито!

И Фиса чётко повторила мои слова, что я всё-таки хочу посмотреть на свадьбу. Они переглянулись с Амиром, и Олаф раздражённо взмахнул рукой:

— Рина! Всё уже готово, не переживай! Только не переживай!

Амир сказал несколько слов, и Олаф, мрачно взглянув на меня, исчез. Фиса подошла ко мне и погладила ладошкой по ноге:

— Ласточка ты наша, ты только держись, только держись…

— Фиса! Что такое?! Амир! Кто-нибудь объяснит мне?!

Я пыталась освободиться из рук Амира и одновременно пнуть Фису, но у меня не получилось ни то, ни другое — Амир из рук не выпустил, а Фиса увернулась.

— Рина, ты смотри на меня глазками своими ясными, смотри, то я, Фиса я…

— Фиса! Я не сошла с ума!

— Не сошла. Посмотри на себя.

Амир вышел в будуар и встал перед зеркалом, я ахнула — взъерошенная тётка с огромными чёрными глазами и волосами, стоявшими во всю длину как антенны. Это была не я, никакого сходства с моим лицом — все черты перекошены, а глаза сверкали абсолютной темнотой.

— Ужас…

— Так я как глазки-то увидела, так и поняла…

— Фиса, что это со мной?

Амир вздохнул и отошёл от зеркала, устроился на диване, честно признался:

— Это воздействие Собирателей.

— Но ведь я их не чувствую…

— Ты думаешь так, как им необходимо.

— Думаю? Но я…

Неужели мои мысли были… но я ничего такого и не думала, обычные мысли о себе. Не совсем, всё-таки я думала о том, что должна им помочь.

— Они чувствуют мои мысли?

— Эмоции, они чувствуют твои эмоции.

— Это тебе Хома сказал?

— Да.

— Он тоже чувствует мои эмоции?

— Нет.

— А откуда знает?

— Энергия… он чувствует изменение твоей энергии.

Амир как-то тяжело задумался, сжал губы и нахмурил брови, а я всё поняла и тут же выдала:

— Амир… Они… они хотят моими эмоциями… усилить… нет… изменить свою энергию! Поэтому антенны — чтобы усилить… чтобы всем досталось!

— Чего досталось-то? Дурында! Твоей жизни-то!

— Нет… не может быть… они… они меня не убьют…. Я им нужна.

Взгляд, каким меня окинул Амир, не поддается описанию — это даже не ирония, он, конечно, не может назвать меня как Фиса дурындой, но очень близко по смыслу. Моя наивность его поражает до самых глубин шестисотлетней души.

— Они предупреждают… но я… со мной всё хорошо… ничего не поменялось… с энергией всё хорошо…

Мари появилась как мгновенно проявившаяся тень, почти как ироды, и сразу схватила меня за руки:

— Рина!

— Всё хорошо…

— Маша! Ты только глянь как хорошо-то!

Судя по взгляду Мари, выглядела я не очень, она смотрела на меня тревожными глазами Амира. И когда посмотрела на своего отца, то в них уже был ужас:

— Никто не может остановить… никакой купол…

— Они меня не тронут! Мари… это они так со мной разговаривают! Во сне не могут… а так… как получается…

— Ты… ты… вождь… куда её… в казематы…

— Фиса, не спасут казематы. Ты спросил Хому, чем ты ему можешь помочь?

Теперь уже мой взгляд совсем не понравился Амиру, он высоко поднял голову и крепко сжал губы. Я погладила его ладошкой и медленно проговорила:

— Я свадьбу хочу… песен попеть… давай быстренько все дела порешаем и организуем, давай? А что Олаф уже приготовил? Почему мне ничего не сказали?

— Рина… да как порешаем-то? Очумела совсем!

— Фиса, я не хочу такой оставаться… муж, ты меня разлюбишь? Синяя была, полосатая, лысая… теперь совсем ужасная… разлюбишь…

Я жалобно посмотрела на Мари, хоть ты помоги убедить грозного ирода, потому как он сам только вздохнул и совсем от меня отвернулся. И дочь вождя приняла решение:

— На встречу с Хранителями пойду я…

— Мари, им нужна я, только я. И София. Амир, ведь об этом просил Хома?

— Да.

Амир с трудом выговорил короткое слово и опять тяжело вздохнул. На меня он гневаться не может, но думаю, Хоме многое сказал.

— Он просил кусочек моей энергии… а как её кусочками можно… он её законсервирует? А у Софии так же возьмет?

— София волнуется. И сёстры нервничают.

Мари призналась вопреки воле отца и проигнорировала короткий гневный взгляд, сразу продолжила:

— Сработали все ловушки, Собиратели пытались на них воздействовать.

И я задала вопрос, на который Амир мне уже не ответил с утра:

— А что сказали официальные Собиратели? Они забрали то, что поймали ловушки?

Фиса вздрогнула и закрыла рот ладошкой, это был тот редкий случай, когда тайна в ней удержалась. Амир вздохнул, прошипел слово, но Мари его опять проигнорировала и выдала тайну:

— Нет.

— Ну, правильно, зачем им чужая новая энергия. Хотя странно, это же будущие новые… Нет! Они их не принимают… они не их будущие Собиратели… они им не нужны.

— Не нужны.

Бедная Мари, скоро её вместе со мной запрут в гареме, без права даже в окно выглянуть. Взгляд Амира стал таким, что Фиса опустила голову и тоненько вздохнула, но неожиданно поддержала нас с Мари:

— Вождь… так вот и получается… можа ведь и помогут.

И Фиса с нами в гареме посидит, а Вито с Робертом будут охранять за дверями. Кстати, Роберт уже явился за ведьмой. Вытянувшись доложил почему-то мне:

— Купол удерживает лишь пятьдесят процентов воздействия.

Амир величественно кивнул, типа принял доклад, скорчил ехидную усмешку и спросил меня:

— А как ты с остальным воздействием сможешь бороться?

— А я не буду бороться. Понимаешь, сила действия равна силе противодействия. Вот.

Интересно, и откуда я такую умную фразу знаю? Из тех законов физики, которые уже однажды нарушила?

— Амир… это они тебя так уговаривают, показывают, что всё равно заставят, а меня они не тронут… когда я соглашусь.

Мари приподняла бровь, как же они с Амиром похожи, просто удивительно, неужели он этого не замечает? Я подняла голову и посмотрела на отца — понимает. Эта приподнятая бровь уже показала ему, что если его дочь так делает, то спорить с ней бесполезно. Так же как с ним.

— Рина, мы с тобой пойдём вместе.

— Зачем?

— Я человек, который может управлять энергией. Отца они не допустят. Ни одного Тёмного. А меня примут.

— Серёжу возьмите!

— Да, пожалуй, с ним они тоже будут говорить.

Терпению вождя пришёл конец, и он грозно заявил:

— Никакой встречи с Собирателями не будет.

— Амир…

— Нет.

— Они ещё не Собиратели… они эксперимент!

Но вождь сказал слово, и Роберт одним движением исчез вместе с Мари и Фисой.

Мы сидели у окна и сердито молчали. Амир гневался, не на меня, на ситуацию, которую не может изменить сам и вынужден слушать меня. Он, Тёмный и вождь, мужчина, создавший гигантскую империю, держащую в страхе весь Тёмный мир, вынужден прислушиваться к мнению женщины. И не просто женщины, а жены, которую любит и должен защищать от всего мира. Это его сверхзадача жизни — спасти меня, и вдруг выясняется, что я сама решаю что-то и мало того, спасаю его мир. Однажды он уже высказался по этому поводу и очень чётко дал мне понять, что так делать не следует. Это уже не гарем, и даже не вождь, это непонимание мужчины. Одно дело, когда я с перепугу нарушила законы физики — такой энергетический импульс простился женщине нервического склада с истериками. А уж осознанное решение включиться в борьбу с сильным врагом — а Собиратели для него враги, это сомнению не подлежит — Амир понять не может.

— Амир, не сердись…

— Я никогда не сержусь на тебя.

Он погладил меня по голове, но в этот раз мои торчащие в разные стороны волосы даже ему не подчинились — сразу выпрямились ёжиком.

— Амир, я правда хочу быстрее стать нормальной… ты не успеваешь меня даже запомнить… всегда что-то происходит, и я превращаюсь в ужас какой-то…

— Ты прекрасна.

— Ага… шутка такая, я же видела себя в зеркало. Конечно, ты всегда красивый…

— Не всегда. Я монстр.

— Ну, с этим мы давно уже выяснили…

— Что выяснили?

Наконец мне удалось отвлечь его от мрачных мыслей, Амир склонился и с интересом заглянул в глаза.

— Конечно, выяснили. Я-то тебя всегда вижу красавцем, а ты? Даже не перечислить, какого цвета я уже была… не женщина, а хамелеон.

Я вздохнула тридцать пятый раз и захныкала:

— Амир, я устала болеть и синеть, хочу стать просто женщиной в твоих руках, а если начать сейчас с ними войну… то это может продлиться веками. Ты успеешь увидеть окончание этой войны, а я могу не дождаться. Я действительно хочу посмотреть на свадьбу, на красивые платья, потанцевать с тобой… Сам сказал, что скоро буду плавать в море, ага, море… посадишь в казематы, а сам на войну пойдёшь, жди тебя лет сто.

Это был страшный удар по самолюбию всех сразу — Тёмного, вождя и мужчины. Я сама не верила, что смогу ему это сказать: обвинить в невозможности устроить мне нормальную жизнь под крылом силы и безопасности. Несколько секунд абсолютной тишины и мраморные руки чуть не сподвигли меня на усиление эффекта путем ручьёв слез, но я вовремя одумалась — не стоит перегибать палку, вождь может и догадаться о хитроумной интриге своей жены. Пусть думает, что я всего лишь наивно рассчитываю на доброжелательный настрой детей из сна.

— Рина, им нельзя верить.

— Мне сто раз говорили, что тебе нельзя верить. Ты сам говорил.

Этот удар он перенёс стойко, даже не вздохнул, только длинно выпустил воздух, и я сразу отступила:

— Амир, я не хочу ни с кем бороться, совсем не хочу. Понимаешь, я только помогу им совсем немножко, совсем-совсем, под твоим жесточайшим контролем. Ты знаешь этот мир, знаешь всех: Хранителей, Собирателей, мутантов и ещё всяких других, а я только хочу мира со всеми. Я не хочу войны, я совсем обычная женщина, мне бы у тебя под бочком лежать в отпуске… где-нибудь на солнышке…

И что-то произошло в пространстве, какое-то лёгкое дуновение энергии. Я замерла, не страх, а волнение заполнило сердце — кто-то отреагировал на мои слова, тот самый кто-то, кто руководил воздействием на меня. Амир тоже почувствовал это изменение, но его реакция была именной той, которая единственно возможна для него — он прикрыл меня своим телом и уложил на пол. Сразу несколько тел накрыли нас, мы оказались в коконе энергии и полной темноте. Великолепные, это они прикрыли нас с Амиром своими телами. Я ничего не видела, только сердце грохотало в голове, и билась мысль — надо сказать что-то этой энергии, объяснить ей, что Амир не враг ей, он меня таким образом защищает от всего и от всех. Амир не давил на меня своим телом, странным образом извернулся и завернул меня в себя, обнял руками и горячо дышал в лицо. И я зашептала лихорадочным шёпотом в его губы:

— Я люблю тебя, что бы ни произошло, помни — я люблю тебя, только ты существуешь для меня в этом мире… только ты… единственный, кто меня держит на этом свете… я умру без тебя…

— Рина…

— Слушай, Амир, слушай меня… я может быть больше не смогу сказать тебе этих слов, просто не успею… я люблю тебя…

— Рина!

— Молчи и слушай. Никто не сможет ничего со мной сделать, только ты и твоя любовь могут изменить мир… всё изменить в этом мире… только ты… я живу лишь рядом с тобой… не будет тебя, и я исчезну… если ты бросишь меня…

— Рина, я люблю тебя…

— … найдёшь другую женщину, то я сразу умру от ревности… даже если уйдешь на войну, я не смогу долго ждать… мне без тебя не жить… всей моей жизни осталось только на мгновение рядом с тобой… не бросай меня…

— Я люблю тебя…

— Люби… люби меня и помни — я живу только рядом с тобой…. Я дышу твоим дыханием, мое сердце бьется твоим сердцем…

— Рина…

— Никто не сможет меня заставить разлюбить тебя… моя жизнь слишком коротка для вашего мира, чтобы можно было заставить меня что-то сделать без моей воли… слишком коротка… она мгновение… один единственный миг…

Неприкрытый шантаж подействовал самым неожиданным образом — воздух сначала загустел так, что я стала задыхаться, но почти сразу волна сильной энергии разбросала великолепных, только Амир удержался, всем телом придавил меня к полу. И сразу прозвучал крик:

— Рина! Воздух! Рине нужен воздух!

Амир подскочил и встряхнул меня, воздух с трудом проникал в лёгкие и я хрипло застонала.

— Дыши! Рина, дыши!

Олаф коснулся ладонями моей спины, и горячий поток его энергии помог мне вздохнуть полной грудью. Амир удерживал меня за плечи и шептал:

— Дыши, Рина, дыши…

— Ды… дышу…

Наконец вздох получился, и я постепенно пришла в себя. Амир подхватил меня на руки и что-то спросил у великолепных, Олаф ответил за всех и тревожно рассматривал меня мрачным взглядом. Сквозь всхлипы и вздохи я уточнила:

— Я дышу… силы нет… этой энергии?

— Нет, ты разогнала всех.

И чего он такой мрачный? Амир жёстко произнёс слово и Олаф исчез. Остальные великолепные остались в спальне и встали вдоль стен.

— Они не придут… Амир… они не придут пока… только когда я их позову сама. Или ты сам захочешь с ними встретиться.

Я проговорилась, но Амир сделал вид, что не понял, через несколько секунд раздумий отпустил великолепных коротким приказом.

Купанием это назвать нельзя — Амир просто несколько раз окунул меня в воду, быстро достал и завернул в одеяло тем конвертом, из которого выбраться самостоятельно невозможно. Он не сказал ни слова с того момента, как исчезла энергия Собирателей. Только глаза темнели всё больше. Я сначала робко улыбалась ему, а потом решила, что не буду ничего говорить, не хочет разговаривать — и не надо. И в постели сразу отвернулась от него, зажмурила глаза и крепко сжала губы. Ещё немного и рыдания, настоящие рыдания обиды вырвутся из глубины души горными реками.

— Рина.

Глухой голос и мрачный тон не произвели на меня никакого эффекта, я только сильнее зажмурилась.

— Рина.

Я замотала головой и тонко застонала, чтобы не выпустить поток слёз.

— Что с тобой?

И он ещё спрашивает?! Как не может понять великий вождь, что я всё это сотворила только для того, чтобы обратить внимание Собирателей именно на него?! Что я буду говорить с ними только через него?!

— Рина, скажи… что с тобой?

— Ничего! Уходи!

— Рина…

— Уходи! Воюй со всем миром! Хоть тысячу лет! А я тут полежу… даже ждать тебя не буду.

Я выплеснула на него свою обиду и опять зажмурилась — не хочу ни видеть, ни слышать. Амир попытался погладить меня по голове, но я отвернулась и прошипела:

— Уходи.

— Рина…

— Молчи. Я тебе всё сказала, а ты можешь ничего не говорить. Ты вождь и Тёмный, ты не должен мне ничего говорить. Мужчина вообще ничего не должен говорить женщине…

Он закрыл мне рот губами, и я вынужденно замолчала, поцелуй всё-таки отвлекает от гневной речи. Амир не давал мне возможности продолжить, держал мои губы своими, а потом вообще закрыл рот своей ладонью. И я заплакала, слёзы катились и катились горячими капельками по щекам.

— Рина, я боюсь за тебя…

Я промычала гневное нечленораздельное слово.

— Собиратели неизвестные сущности… невероятные мутации человеческого организма. Их энергия отличается от всех возможных видов энергий. Никакие стены не могут остановить эту энергию. И никакая сила.

Ну, это я уже поняла, на себе почувствовала. Амир смотрел тёмной синевой и говорил жёстким тоном вождя. Мои слезки постепенно высохли, и горячая ладонь отпустила губы.

— Рина, Собиратели могут в любой момент…

— Нет, они хотят… они рассчитывают, что я сама, понимаешь, сама поделюсь с ними энергией.

— Почему сама?

— С Софией я добровольно делилась своей энергией, спасала её, вот и получается, что именно тогда и лучше всего получается… я не знаю, как правильно сказать…

Амир прижал меня к себе и горячо зашептал на ушко:

— Любимая моя, единственная, самая прекрасная в мире женщина, моя жена и моя жизнь, я не могу рисковать тобой…

— Не надо рисковать, они поняли меня, услышали… они же уступили… ушли. А теперь будут ждать, когда я их позову.

— Рина…

— Я верю им. Они дети, Амир, они на самом деле ещё дети… их никто ничему не учил… они как София и девочки. Они поэтому так чувствуют друг друга…

— А ты? Значит, и ты ребёнок?

И такая смешинка в глазах, ему понравилось такое сравнение, а что, конечно — по сравнению с ним я ребёнок. Этакое дитя человеческое в нечеловеческом мире. Так, ну и подумала, окстись, и приди в себя, тётенька, они конечно дети, а уж ты давно не маленькая девочка. Просто ума в голове маловато, вот за ребёнка и сходишь, понимаешь их, и они тебя понимают.

— Я не ребёнок… но кто-то же должен их понять, почувствовать их одиночество.

3

По негласному соглашению с Амиром я не говорила о Собирателях два дня. Во время ужина, который он принёс в будуар, а я смогла не спросить у него, куда делись Мари и Фиса, он мрачно уточнил:

— И когда ты собираешься говорить с ними?

Он даже не назвал слова, и я пожала плечиком, состроила невинное личико:

— Пару дней отдохну, а потом посмотрим.

— Пару дней?

— Да.

Почему именно столько и куда я буду смотреть, неизвестно никому, но видимо мой мозг решил дать Амиру возможность прийти в себя. И он воспользовался этими днями: уходил всего на несколько минут, плавал вместе в бассейне, а ночью страстно любил и шептал слова любви на своём языке. Я уже точно знала — никто не появится в моём сне до тех пор, пока я сама их не позову. Как я это сделаю, мне было непонятно, но думать об этом не стала — найду возможность.

И всё-таки Амир остаётся вождём с гаремом. За эти два дня я опять не выходила из спальни дальше будуара и бассейна. А Фису и Мари он отправил по делам, так и сказал на мой вопросительный взгляд:

— Они уехали по делам.

Естественно, по каким делам отчитываться не стал, уехали и всё тут. Я как жена должна оставаться дома, особенно когда он сам в нём присутствует. А ведьма и дочь могут заниматься делами. За эти два дня в будуар один раз заходил Роберт и один раз Олаф, причём меня Амир относил в спальню и заворачивал в конверт. Я хотела возмутиться, но решила не накалять обстановку — найду возможность высказать ему свои претензии после разговора с Собирателями. Пусть муж хоть иногда считает, что властвует над женой. Но он сам не выдержал и вечером второго дня спросил, рассматривая меня пока я ужинала:

— Неужели ты ничего не скажешь?

И так улыбнулся хитро, что я кинула в него ложечкой. Поймав невидимым движением, он положил её рядом с собой и снова спросил:

— Ни одного упрека?

— Нет. У нас было два дня отпуска, я счастливо их провела.

Я смотрела в яркую синеву глаз и удивлялась сама себе — и где я этому научилась? Никогда не умела кокетничать, даже в молодости, а сейчас изображаю Амиру всякие удивительные картинки на лице, строю глазки, двигаю плечиком и бровкой. И счастлива всем телом под умильным взглядом грозного вождя, готового на всё ради этого женского кокетства, даже выслушать жесточайшую критику своих действий.

— Любимая жена, я глупый вождёк, недостойный твоего внимания, для меня величайшим счастьем является твоё присутствие рядом… дыхание в ночи, бархатная кожа твоего тела и блеск глаз… улыбка изумительных губ…

Амир признавался в любви, а его глаза всё темнели, и я не понимала, почему говоря о своей любви, он так страдал. Я хотела спросить, что случилось, но он приложил палец к моим губам и продолжил:

— Рина, я слышал тебя, когда ты говорила Собирателям и верю… что ты любишь меня… верю… хотя ирод во мне не должен…

— Амир…

— Ты забываешь об этом, и я счастлив… хоть на мгновение звука твоего голоса…

— Я говорила тебе…

— Ты говорила им — детям, которые, как и я, не знают, что такое любовь.

Вот уж этого я совсем не ожидала — что Амир признается в том, что не верит в мою любовь. Или в свою? Глаза всё темнели, и он не выдержал — отвернулся от меня, а потом отскочил к окну. Я растерянно протянула к нему руки, но он отвернулся и склонил голову так низко, что её не стало видно за широкими плечами. Глухой голос едва слышался, и я подскочила с дивана, но энергия не позволила приблизиться — холодный ветер оттолкнул меня.

— Рина, мне нельзя любить тебя, нельзя прикасаться к твоему прекрасному телу и смотреть в глаза…

— Амир!

— Но я ничего не могу с собой… я должен был отпустить тебя… спрятать и никогда больше не появляться… никогда…

— Почему… Амир, почему спрятать?

— Как Мари… спрятать и не позволять никому видеть тебя. Твоё появление в мире…

Громкий стон безнадёжности прозвучал как рык раненного льва:

— Ирод захотел жить как человек! Мечта… мечта, которая губит тебя! И я ничего не могу изменить!

Вот оно — страдание вождя, который всегда отвечает за всё. Не может изменить ситуацию и готов спрятать меня глубоко под землю или под воду, а сам ринется бороться со всем миром. И заодно может отказаться от своей мечты, только чтобы спасти мне жизнь. Вернётся в состояние страшного Тёмного без сердца и души.

— Не надо меня прятать… Амир, всё будет хорошо…

— Рина…

Амир повернулся ко мне, и я попыталась встать, но ледяная энергия только сильнее припечатала меня к дивану.

— Собиратели отказались говорить с Мари и Фисой.

Оказавшись передо мной, волна энергии совсем придавила меня к спинке дивана, Амир проговорил, жёстко произнося слова:

— Фиса едва выжила после удара энергии Собирателей.

Я ахнула и закрыла ладошками лицо, но сразу вскинула на него глаза:

— А Мари? Что с Мари?!

— Они лишь взяли у неё кровь.

— Взяли… как взяли? Амир! Как взяли?!

— Мари жива.

— Жива…

— Ей помогают мутанты.

И что-то со мной произошло, внутри меня образовался ком гнева, он кипел и полыхал огнём, опаляя весь организм. Тон, которым я заговорила, поразил Амира, он откинул голову и изумлённо взглянул на меня:

— Вы не дети! Вы трусы и мерзавцы! Я не буду делиться с вами своей энергией! Вы недостойны любви и нежности, вы недостойны ничего! Нельзя заставить любить, любовь можно только чувствовать самому и… пытаться научиться… как научился и почувствовал Тёмный! Великий Тёмный! А вы… вы мелкие проказники с дубинкой в руках! Дети любят, они просто любят… своих родителей, сестёр и братьев… тех, кого любят просто потому… что любят!

Амир обнял меня и закрыл всем своим гигантским телом, он первым почувствовал волну энергии, проявившуюся вокруг нас, а я продолжала кричать:

— Вы получите мою ненависть, а не любовь! Я вам показала… рассказала о любви, а вы… вы посмели обидеть тех, кого я люблю! Кого мы любим все!

Энергия давила уже так сильно, что я дышала с трудом, но всё же досказала то, что кипело внутри меня:

— Ненависть уничтожает… она грызет изнутри и убивает душу… слабеют от ненависти… сила уходит…

В сознание я приходила моментами, видела лица Амира, Олафа, ещё кого-то, кого не узнавала. Вздохи были настолько редкими, что мне казалось — я уже не дышала. И вдруг всё изменилось, стало легко, воздух проник в лёгкие и кто-то рядом громко сказал:

— Дышит! Рина дышит!

Амир держал меня на коленях, а вокруг стояли Роберт, Олаф и Вито. Они образовали кольцо вокруг нас, и их объединенная энергия слегка вибрировала голубоватым куполом. Я хриплым шёпотом спросила:

— Как Мари и… Фиса?

— Всё хорошо, ты только дыши, любимая, ты только дыши…

Амир окутал меня своей энергией, а я послушно задышала, закрыв глаза. Роберт вдруг удивлённо произнес:

— Энергия спала… они ушли.

И у меня началась истерика. Я билась в руках Амира и кричала хриплым голосом, перемежая слова со всхлипами и попытками вздохнуть:

— Амир… я во всём… виновата… они из-за меня пострадали… мне нужно было сразу… говорить… Роберт…. Вито… простите меня….

— Рина, успокойся, с ними всё хорошо…

— Я виновата! Я не смогла им объяснить… неправильно сказала… они меня не поняли… они дети…. Глупые дети… с дубинкой в руках… силы много, а ума… нет… они не могут чувствовать… а я… простите меня…

— Они их не тронули, Рина, Собиратели их больше не замечают…

— Им нужна я… только я… отдай меня им… отдай… нельзя доверять, им нельзя доверять… ты прав, Амир, ты прав!

Амир прижимал меня к себе, а остальные тревожно оглядывались вокруг, не доверяя Собирателям, которые опять вторглись в охраняемый ими дом. Они сканировали пространство своей энергией, отголоски которой я чувствовала.

— Рина, всё хорошо, они ушли, Собиратели ушли… они услышали тебя.

Я неожиданно успокоилась, утёрла слезы, несколько раз глубоко вздохнула и заявила:

— Завтра я встречусь с официальными Собирателями.

— Рина…

— Утром я их позову, и они придут. Амир, им нужна я…и я готова с ними встретиться.

— Нет.

— Да. Этих… мелких надо остановить. И я это сделаю. А ты мне поможешь. Вы все мне поможете.

Амир молчал, и я добавила:

— Они меня выслушают. Нас выслушают.

— Нас?

— Да. Ты… вы пойдёте вместе со мной. Роберт, ты же их видел?

— Видел их энергетические…

— Не важно, это они… мне всё равно, в каком виде они решат со мной встретиться. А ты к Фисе иди, и ты Вито тоже к Мари уходи. Сегодня ко мне никто уже не явится.

Тёмные глаза всех смотрели на меня удивлённо, но лишь Амир смог уточнить:

— Почему ты так уверена?

— Кто-то услышал про любовь, а кто-то… про ненависть. Каждый своё. Олаф… ты тоже уходи, мне с мужем надо поговорить.

Амир несколько долгих секунд молчал, но всё же отпустил охрану:

— Свободны.

Роберт спросил его о чем-то, но ответа не последовало, и они все исчезли.

— Я… Амир, давай искупаемся… хочу от них отмыться… от их энергии.

Муж героически молчал, пока мы плавали: носился со мной на руках по всему бассейну, иногда уходил почти на дно, но очень быстро возвращался на поверхность, волнуясь за моё дыхание.

А потом я затребовала второй ужин и очень вкусно съела всё, что он принёс. Амир сидел на полу и внимательно на меня смотрел тёмной синевой, так и не задал ни одного вопроса. Вот что значит вождь — абсолютное владение собой, даже с такой сумасшедшей женой как я. Он научился дожидаться того момента, когда я сама выскажусь. Вообще, Амир с первых дней отличался неразговорчивостью, даже сейчас может целый день только смотреть на меня и лишь изредка высказывать слова восхищения моей красотой и удивительностью. До сих пор не знаю — плохо это или хорошо.

— Ловушки в доме есть?

— Да.

— Убери.

— Зачем?

— Они сегодня придут… дети…

— Нет. Я им не верю.

— Я тоже. Но они должны высказаться…

— Нет.

— Хорошо, тогда… тогда завтра со всеми и встретимся.

Амир насторожился, и я сразу постаралась его успокоить:

— Я только буду присутствовать… они придут, а с ними будешь говорить ты.

Недоверие в глазах и усмешке было слишком явным, чтобы можно было его игнорировать, и я честно призналась:

— А я только через тебя с ними и буду говорить.

— Всё-таки говорить будешь ты?

— Нет, я скажу пару слов, а остальное ты.

— Пару слов о чём?

— О них.

— И что ты будешь говорить?

— А я ещё не знаю.

У вождя, который продумывает свои действия на столетия вперед, глаза слегка округлились, а так как я на самом деле не знала, в каком настроении проснусь утром, то честно заявила:

— Придумаю за ночь.

Амир кивнул головой и засмеялся, взял меня за руку и коснулся лбом ладони.

— Рина, ты удивительная женщина…

— Конечно удивительная. Вот все и удивляются. А ты им объяснишь, что я просто твоя жена, обычная, ничем не примечательная. Только волосами от всех и отличаюсь.

И неожиданно вождь со мной согласился, кивнул головой и очень серьёзно сказал:

— Хорошо.

— Ты согласен?

— Да. Мы встретимся завтра с Собирателями. Официальными и преемниками.

— Преемниками?

— Да.

Интересная мысль. А ведь действительно, новые Собиратели пришли на смену старым, в смысле официальным, и те… не хотят их признавать! Амир прав, как он прав, об этом мог догадаться именно вождь, удерживающий свою власть многие столетия. А тогда кто я? Амир внимательно следил за моими умозаключениями и сразу ответил на этот вопрос:

— Ты королева, которая выбирает — кому оставаться, а кому уходить.

— Я? А как я могу выбирать?

— Твоя энергия выбирает. Кому ты отдашь свою силу — тот и останется.

— Волосы выберут?

Представить, что я, лично я, могу выбирать, кому из Собирателей оставаться у власти, я не могла. Но Амир грустно взглянул на меня и вздохнул:

— Ты.

Эту мысль я думала, прижимаясь ночью к горячей груди Амира, а потом утром за завтраком. Ничего умного не придумала и решила — как повернётся, так и будет. Да и вождь будет рядом, он точно знает, как с кем себя вести. Вот на него и возложим ответственность выбора.

Амир сразу мне доложил, что Мари и Фиса уже чувствуют себя хорошо, но на встречу с Собирателями он их брать не хочет.

— Не нужно! И Сережа пусть не идет. Только вы.

— Кто — мы?

— Тёмные.

Вождь задумчиво склонил голову, а я быстро заговорила:

— Они должны понять, обе стороны, что будет так, как я решу. И ты с ними будешь говорить — как вождь и Тёмный. Не так, как мой муж, которого я люблю. Без тебя разговор не получится.

Амир поднялся и прошёлся по комнате, руки в карманах — тяжело даётся решение. Хотя он вчера согласился встретиться с Собирателями, но видимо за ночь тоже много чего надумал и сомнение не даёт ему покоя.

— Они будут тебя слушать.

— Почему ты так уверена?

— Потому что я уже объявила им, что умру без тебя. А я им нужна. И они ушли, как только поняли, что мне… плохо.

Наконец синева в глазах победила, и Амир склонился ко мне:

— Где будем встречаться?

— Как ты решишь. Только не дома.

Амир кивнул и сказал несколько слов, сразу появился Роберт.

— Едем через…

Приподнятая бровь уточнила у меня, сколько мне нужно времени, чтобы собраться, и я ответила:

— Пять минут.

Роберт улыбнулся и исчез. А муж позвал:

— Мари, Фиса помогите моей жене.

Я только успела радостно вздохнуть, как они уже зашли, а он исчез. Фиса сразу кинулась ко мне:

— Лебёдушка, как ты…

— Фиса, как вы, расскажите мне, Мари, как ты себя чувствуешь? А ты, Фиса, ты конечно, ведьма, но Амир сказал, что ты едва выжила…

— Да что мне сделается, вот Машеньке досталось…

— Со мной всё хорошо.

Вскочив, я обняла их и гордо заявила:

— Девочки, я с ними поговорю, и всё будет нормально, им будет не до нас…

— Что придумала-то? Машенька, я так и знала, опять эта дурында…

— Фиса! Не смей на меня ругаться! Мари, не слушай её, ты лучше расскажи, как вы сами с Собирателями умудрились встретиться?

Мари была такая бледная, что я прижала её к себе, а потом посадила на диван:

— Расскажи мне всё. Я должна знать, чтобы высказать своё возмущение.

— Да что удумала?

— Им нужна я, правильно?

— Оно, конечно…

— Так вот, Мари, расскажи мне.

Она кивнула и жестом остановила Фису, та покорно села рядом с ней и взяла её за руку.

— Мы с Фисой ехали в школу, у Роберта появилась идея… нам нужен был определённый мутант. А по дороге обсуждали Собирателей… детей, которые тебе снились…

— Они всех… Рина, они всех боевиков разметали как пушинок!

Фиса от возмущения даже руки Мари отпустила, хотела встать, но в комнату вошёл Амир, и она опустила голову.

— Рина… Собиратели ждут.

— Уже?

— Да. Я их пригласил.

Мари схватила меня за руки:

— Рина, отец, это очень рискованно…

— Мари, всё будет хорошо. Это не я к ним в гости прошусь, а они меня… чего-то там хотят.

Амир улыбнулся и напомнил:

— У тебя осталось…

— Всё-всё, минуточка и я буду готова.

Фиса подскочила, но Амир сказал ей слово, и они вышли. Мари только развела руками: у вождя и ведьмы свои отношения.

— Мари, пока я буду одеваться, расскажи мне…

— Рина, ничего страшного…

— Ага, а ты потом говоришь отцу, что очень опасно. Рассказывай.

Мари отвернулась к окну и медленно произнесла:

— Звёздочки облепили меня и… и взяли кровь… следы по всему телу.

— Звёздочки?

— Да… маленькие яркие образования, похожие на звёздочки. А Фису ударили энергией, и она сразу потеряла сознание. Нас спасли гномы.

— Гномы?

Я замерла с платьем в руках, а появившаяся в дверях Фиса ответила:

— Под землю затащили да под скалу запихнули, энти и не добрались. Ты, милая, платьице да шубку зазря… вона что накинь…

И достала из гардеробной коробку. Когда муж успевает такие прикиды покупать? Не покупать, рисовать на бумажке клану внутренней охраны. Это был настоящий блестящий скафандр из тонкой серебристой ткани. Ну, не совсем скафандр — комбинезон с длинными рукавами, капюшоном и пришитыми варежками. С ужасом представила себя в этой… этом… но уже хорошо, что нет драгоценностей и вес можно выдержать. Я зря радовалась, когда Фиса его с трудом достала из коробки, вздохнула — опять руки не поднять самостоятельно. Мари помогла натянуть на меня скафандр, и когда пришёл Амир, я только безропотно вздохнула, понимала — только крайняя необходимость защитить от энергии Собирателей заставила его в него меня поместить.

— Красиво смотришься.

Я ехидно уточнила:

— А шлема не будет?

— Будет.

— Шлем… настоящий шлем?

— Настоящий.

Вошёл Олаф и торжественно объявил:

— Космонавт готов к полёту.

И водрузил мне на голову прозрачный колпак. Чтобы я уже точно не сомневалась в том, что настоящий космонавт, Амир подошёл к зеркалу. Я захохотала — точно космонавт, кругленький космонавтик на руках у гиганта в чёрном костюме. Фиса только головой покачала, а Мари вздохнула, почему-то не верила, что этот костюм сможет меня защитить от Собирателей. Без всякой надежды быть услышанной, я всё-таки заявила:

— Я их не боюсь!

К моему удивлению голос прозвучал достаточно громко и Амир подтвердил, что услышал меня:

— Ты никого не боишься.

— А как…

— Специальное стекло, гномы многое умеют. Подарок для тебя.

Амир подготовился к встрече со всей своей ответственностью, поэтому и согласился. А я полянку с цветочками представила.

— Почему гномы помогают? Им Собиратели тоже не нравятся?

— Они помогают тебе.

Фиса была настроена категорично:

— Но Бабу ты им не отдавай!

— Не отдам. А где София?

Амир задержался с ответом, но признался:

— Она далеко.

— Ну и хорошо. Пошли?

И мы сразу оказались в машине. Хотя этот вид транспорта машиной назвать можно с трудом — даже не танк, нечто среднее между автобусом и самолетом. Автобус по размерам, самолёт по космосу управления. Я задала глупый вопрос:

— А этот… драндулет ты тоже за ночь приготовил… построил?

— Нет. Он уже был, его только немного усовершенствовали.

Мы сидели внутри на большом мягком сидении, а вокруг — непонятные аппараты с множеством мелькающих лампочек. Амир прижал меня к себе и неожиданно стал рассказывать:

— В моих кланах много разной техники. Разведка следит за техническими новшествами, при необходимости покупает изобретение или инженера.

Чудо техники неслось куда-то, а муж развлекал меня:

— Мне принадлежит несколько заводов, официально они производят автомобили известных фирм, а на самом деле изготавливают технику для кланов.

Я не могла поднять голову и посмотреть на него — колпак не давал возможности даже двинуть головой — и только широко распахнула глаза, как интересно, муж решил рассказать о себе. Не так, о своей работе. Значит, пытается отвлечь от осознания опасности встречи, добровольно он бы на это не пошёл. А этот самый муж продолжил:

— Твой самолёт тоже на таком заводе сделали. За десять дней.

— Самолёт за десять дней?

— Много времени ушло на отделку.

То есть, истребитель бы изготовили значительно быстрее. Я хихикнула, муж добился своего — я совершенно успокоилась.

— А танки у тебя тоже есть?

— Нет. Нецелесообразно в современных условиях.

— У тебя вместо танков гномы.

Амир засмеялся и согласно погладил меня по руке в серебристой варежке. А ведь он тоже спокоен, хотя может изображает для меня? Нет, он бы ни за что не согласился, если бы была на самом деле настоящая опасность.

— А как ты их позвал?

— Вышел к морю и сказал, что ты готова их выслушать.

— И всё?

— Всё. Волна энергии подтвердила, что кто-то меня услышал.

— И сказал где?

— Нет. Они двигаются параллельно.

— Откуда…

— Посмотри.

И показал на какой-то аппарат — по экрану двигались многочисленные огоньки.

— Это они?

— Да.

— А они не пытаются… как-то уже воздействовать?

— Нет. Ни одна ловушка не сработала.

Я с трудом подняла руку и указала варежкой на аппараты:

— Это и есть ловушки?

— Всего десять, остальные в машинах сопровождения.

Ну, их я точно не вижу. Но и о них Амир сегодня готов говорить:

— Нас сопровождают четыре машины и два вертолета. На всех есть ловушки.

Помолчал несколько секунд и доложил:

— Великолепные.

Ещё через несколько секунд добавил:

— Роберт и Вито ждут на месте.

Так же неудобно в этом колпаке, ни в какую сторону невозможно повернуться. И как его Олаф на мне устроил?

— Рина, у тебя десять минут на разговор.

— Почему?

Совершенно наивный вопрос, ему лучше знать, сколько времени он сможет удерживать энергию Собирателей. И ответ был соответствующим:

— Ловушки рассчитаны на определенное количество энергии Собирателей.

— Они на меня не нападут. Ни на кого не нападут.

Амир не стал со мной спорить, но я чувствовала его сомнение. Мне с трудом удалось промолчать, но всё же я решила ему больше ничего не говорить. На самом деле сама не очень понимала своей уверенности.

Когда машина остановилась, Амир не сразу вышел, перекинулся фразой с Виктором и только когда тот ему о чём-то доложил, напомнил мне:

— Рина, десять минут.

Я скривила губы — ну и как я смогу определить, когда они закончатся?

— Ровно через десять минут я унесу тебя от них.

А куда я денусь, всё равно унесёт.

Большая поляна среди длинных рядов фруктовых деревьев зеленела тем цветом, который бывает только весной. Потом она тоже будет зелёной, но в траве уже появится оттенок солнца и исчезнет настоящая сверкающая яркость только что зародившейся жизни. Амир встал посередине поляны, а я попыталась вздохнуть аромат начинающих цвести деревьев, но колпак, пропуская воздух, почему-то игнорировал запахи.

Дети проявились как кадры из фильма — фигурки образовались на фоне зелени как серые контуры, которые постепенно заполнялись цветом. Это были они — те самые дети из моих снов. Маленький шепелявый мальчик сразу засмеялся, как только весь проявился на фоне зелени травы:

— Мы ждали, жнали, ты придёшь… молодеш…

А девочка чуть старше, когда-то поразившая меня своей худобой, тоже улыбнулась и пропела:

— Рина, Рина, нарисована картина…

Остальные подхватили песенку и запрыгали на месте, размахивая руками. Я не стала их считать и рассматривать, заговорила строгим серьёзным тоном учительницы начальных классов:

— Я пришла с вами поговорить. Песни петь потом будете.

И дети послушались меня, остановились в своих прыжках, мальчик шмыгнул носом и утёрся, а девочка постарше поправила растрепавшиеся волосы. Выдержав паузу и строго оглядев всех, я спросила:

— Почему вы обидели моих друзей? Я вам помогала, всегда делала всё, что вы просили…

Не успела я договорить, как дети дружно закричали:

— Это не мы! Мы никого не обижали, мы только разговаривали, это другие!

— Они не хотят с нами играть, мы хотели с ними играть, а они только кусаются!

— Они нас к тебе не пускают, мы тогда только говорили, а они тебя задохнули, воздух не пускали и кусали нас!

— Это не мы! Мы помогаем, Софии помогали, она наша, и они наши, они проснулись как мы, а ты Софии помогла…

Амир произнес тихий шипящий звук, и все сразу замолчали. Старшая девочка сделала шаг вперед и неожиданно тонким голосом попросила его:

— Тёмный, ты нас видишь, скажи Рине, что мы её не обижали…

— Ваши энергетические сущности ничем не отличаются.

— Отличаются! Отличаются! Цвет другой, смотри!

Девочка взмахнула рукой и из её ладони взлетела маленькая сверкающая звёздочка, а мальчик достал из кармана мешочек и тряхнул его, тут же из него вылетела такая же звёздочка. Я не заметила никакой разницы, они одинаково сверкали всеми цветами радуги. Звёздочка из мешочка сразу подлетела к той, которая повисла недалеко от ладошки девочки, стала ярко-красной, и вдруг произошел маленький взрыв. Передо мной проявилась чёрная спина и Амир резко что-то сказал. Я испуганно вскрикнула:

— Что с детьми? Дети живы?

— Мы же далеко! Рина, мы же далеко, не бойся за нас!

Чёрная спина отошла, голос Роберта что-то сказал Амиру, и он сразу доложил мне:

— Рина, это только изображения, сами дети в ста километрах отсюда.

Дети, проявившиеся почти рядом с нами, заволновались, и старшая девочка удивлённо спросила:

— Тёмный, ты знаешь, где мы?

— Знаю. Бежать вам некуда — кругом боевики.

Девочка суетливо стала озираться и испуганно прикрыла глаза ладошками, увидела боевиков. А я быстро заговорила:

— Не бойтесь, они вас не обидят, вы ничего своей энергией не делайте, не нужно. Тёмные вас не обидят, они помогут вам! София вам поможет, я вам помогу!

— Рина.

Голос Амира был строг, он такого обещания не стал давать. Махать руками я не могла, совершенно невозможная тяжесть у этого скафандра, но крикнуть крикнула:

— Амир, они ни в чём не виноваты! Им помочь нужно, только помочь!

— София уже едет к ним.

Сбившиеся в кучку дети удивлённо подняли на нас глаза, а мальчик спросил:

— Ты пустишь её к нам?

Условие вождя прозвучало как приказ:

— Если вы больше не будете использовать свою силу против Рины.

— Нет, мы её никогда не обижали! Только она может нам помочь! И София может нам помочь! Мы только играться хотели, мы одни такие, а эти нас не берут, делают больно и кусаются!

Они увидели кого-то невидимого мне и замахали руками, почти сразу изображение стало таять, и скоро на их месте уже зеленела трава. Я только собралась спросить Амира, как он так быстро выяснил, где находятся дети, и направил туда Софию, но вдруг Роберт изменившимся голосом сказал:

— У нас гости.

4

Я стояла в центре круга, образованного гигантскими телами Тёмных. Над нами сверкал купол энергии, а вокруг него летали звёздочки, яркие красные звёздочки Собирателей. Других — официальных Собирателей. Всё произошло мгновенно: Амир поставил меня на ноги и превратился в гиганта, моя голова оказалась где-то на уровне его пупка, лапы с длинными когтями обняли и завернулись вокруг моих плеч. И даже его ноги странным образом оплелись вокруг меня. Казалось, что Амир обернул меня своим ставшим невероятно большим телом. Испугаться я не успела, только вздрогнула и захлопала глазами.

Амир заговорил жёстким властным голосом короткими фразами на непонятном языке с множеством свистящих звуков. Как будто большая змея выплёвывает из пасти раздвоенный язык и сердито разгоняет мелочь вокруг себя. Я опустила глаза и посмотрела на вытянувшуюся из рукава пиджака серую толстую… не руку, лапу гигантского зверя. Она была покрыта плотной короткой чёрной шерстью, стоявшей дыбом. Промелькнула неожиданная мысль, что и эти волосинки страшное оружие — они могут разрезать любую плоть на всю длину. А о когтях лучше не задумываться — им и камень как масло. Но почему-то лицо Амира я никак не могла представить с клыками, хотя и видела его таким. Та ужасная морда, проявившаяся после ритуала свадьбы, стёрлась из памяти, осталось только лицо со сверкающими от счастья голубыми глазами. Я даже седину на висках не замечаю, только глаза — то тёмные синие, то яркие голубые, а иногда чёрные от гнева и возмущения. А клыки и когти не вижу. С трудом подняв руку, я погладила лапу варежкой. Амир замолчал, через секунду спросил:

— Рина, как ты?

Его голос ещё не совсем оправился и звучал хрипло, а я быстро ответила:

— Амир, всё хорошо, я ничего не боюсь. Я люблю тебя.

И вдруг послышался тонкий голосок:

— Любишь? Ты — человек и любишь Тёмного?

— Люблю.

— Ты его видела настоящего?

— Я знаю его настоящего.

Амир что-то рявкнул страшным рыком и голос, уже начавший что-то говорить исчез в этом звуке. А я крикнула:

— Я хочу им сказать! Позволь мне им сказать!

Прошло какое-то время тяжёлой тишины, и, наконец, Амир сказал:

— Говори.

Он опустил свои руки, освободил меня от своего объятия, сказал слово и отошёл на шаг. Я оказалась одна в окружении гигантских тел. Где-то наверху прозвучал голос Амира:

— Рина, прежде чем говорить… посмотри на меня.

Но я смогла чуть поднять голову и лишь уперлась взглядом в широкую грудь, которая разорвала пиджак — Амир стал больше в несколько раз, как в высоту, так и в ширину. Пожать плечами не удалось, и я тихо засмеялась:

— Амир, большой муж, который летает в облаках — моя мечта, а ты ещё к тому же умный и хозяйственный. Я люблю тебя, всякого люблю, даже когда ты на меня сердишься.

— Рина…

— Клыки и когти не показатель личности. Это мои губы относятся к личности, потому что ума мало.

И крикнула во весь голос:

— Слышите вы, звёздочки, вы отстали от жизни! Уже весь мир изменился, а вы всё храните свои запасы в ямках!

Почему я так сказала? Почему в ямках? Но останавливаться не стала и, набрав воздуха, крикнула ещё громче:

— Я обычная тётка и никому не отдам своего мужа! Не позволю обижать своих родных! Они все моя родня! Самые близкие мне существа! Они все мои! Слышите — все! Тёмные, мутанты, ведьмы, гномы — все! А вы своих сыновей и дочерей признавать не хотите! Они — это вы! Только умнее и лучше, прекраснее вас!

Амир подошёл ко мне и положил лапы с когтями на плечи, а я набрала полные лёгкие воздуха и продолжила, с трудом удерживаясь от крика:

— Тёмный их спас! Не вы помогли им в новой жизни с Силой, а — Тёмный! Он их спас, помог разобраться и научил жить с этой Силой! А вы? Чего добиваетесь вы? Хотите меня убить? Ну и что будет? Появится другая — я, сильнее и умнее, мудрее и создаст новых Собирателей и Хранителей… вам не остановить Жизнь!

Очередной раз вздохнув, я обратилась к тем, кто окружал меня:

— Тёмные, вы самые страшные хищники, вам нет равных, и вы сильны не своей физической Силой, а своей готовностью спасти… именно спасти — меня, Мари, Фису. Мы по сравнению с вами мошки, а вы нас спасаете от всего на свете. Это и есть Сила сильного, настоящая Сила, которая спасает слабого и беззащитного.

Попытавшись махнуть рукой, я чуть подняла её, Амир сразу подхватил меня, и я прижалась к его груди.

— Собиратели. Красивое слово, за ним опыт тысячелетий и Сила… только вы закостенели, испугались изменений, которые наступили в мире… во всём мире — вашем и человеческом.

Когтистая лапа аккуратно держала меня, и я погладила её варежкой.

— Я сказала Вам всё, что думаю о Вас, а теперь мы уходим. Если у Вас появится желание поговорить, я думаю, Амир согласится. Но это его право.

Амир повернулся уходить, а я продолжила:

— Собиратели, я не угрожаю, лишь хочу предупредить — если вы посмеете тронуть кого-то из моих родных, я отвечу своей энергией сильнее, чем все Тёмные вместе взятые. А они добавят.

Такого хохота Амира я не слышала никогда — громогласный, жуткий хохот огромного великана. И его поддержали другие такие же голоса, смеялись все великолепные, которые окружали меня. На мгновение я смутилась, тоже угрозу высказала — мошка пискнула, но Амир остановился и проговорил между своим жутким смехом:

— Рина… может… ещё как может… а мы добавим.

И это его «добавим» прозвучало уже как обещание Великого Тёмного. Множество мужских голосов повторили:

— Добавим.

Мгновением Амир оказался рядом с машиной, остановился у двери и, медленно произнося звуки, сказал:

— Рина, Собиратели ушли. Виктор доставит тебя домой.

— А ты?

Из-за этого дурацкого шлема я не могла посмотреть на него, даже приподняться на его руках не могла.

— У меня есть…

— Амир, сними с меня этот шлем.

Я попыталась хоть руку поднять, но костюм мешал, и я громко крикнула:

— Сними с меня это!

Он тяжело вздохнул, но через несколько секунд приказал:

— Олаф.

Трубный голос Олафа высказал сомнение:

— Амир, Собиратели ушли, но им нельзя верить…

— Они не тронут меня! Снимай этот колпак!

Послышался такой же тяжёлый вздох, и появилась лапа с когтями, не меньшими, чем у Амира. А я подумала — как он ими сможет снять шлем? На удивление когтистая лапа справилась с задачей очень быстро, и я облегченно вздохнула ароматы цветущего сада.

Они стояли вокруг меня — гигантские тела и когтистые лапы вместо рук. Я подняла глаза и увидела лица, центром которых был рот без губ с длинными клыками. Круглые глаза светили жёлтым цветом, особенно выделяющимся на фоне серой кожи. И все они были совершенно одинаковыми — я переводила взгляд с одного лица на другое и не могла выделить никого: ни Олафа, ни Виктора, ни ещё кого-то, но не боялась этих морд. Лица, на самом деле я воспринимала их как лица в гневе. Моя улыбка поразила их — я улыбнулась и проговорила:

— Ребята, Собиратели же ушли, можно уже и в человеков превращаться.

— Рина…

— Амир, я не боюсь вас, совсем-совсем.

С огромным трудом я всё-таки подняла голову и взглянула прямо в желтизну глаз без зрачка:

— Муж, ты надолго остаёшься? Я могу тебя подождать, может, помогу чем-нибудь. Только в этом скафандре неудобно…

Послышался тихий смешок и почти нормальный голос Вито произнёс:

— Рина, нам с тобой никто не страшен…

И грянул такой хохот, от которого вздрогнули близлежащие скалы. Даже Амир смеялся, прижимая меня к себе. И этот смех постепенно превратил клыкастые морды в нормальные весёлые мужские лица. Странно было наблюдать, как длинные клыки исчезали во рту, проявились губы и отдельные черты лица, засветились глаза, получившие снова свой естественный цвет, а желтизна исчезала. Оказалось, что Вито стоит совсем рядом со мной, он поднял на Амира глаза, как будто попросил разрешения что-то совершить, и протянул руку — серая шерсть уходила под кожу, а когти втягивались в пальцы. Я сразу посмотрела на руки Амира, державшие меня и увидела, что они уже превратились в нормальные руки с длинными пальцами.

— Ух… вот это да…

А потом Тёмные стали уменьшатся в размерах, скоро стояли передо мной обычным строем, и я уже могла на них посмотреть, не очень задирая голову, потому что Амир держал меня на руках. И вдруг их глаза стали темнеть, они опустили головы, через мгновение единым движением встали на колено передо мной.

— Что вы? Зачем? Амир…

— Рина… ты — человек.

— И что? Я не боюсь вас… теперь я уже и смотреть на вас не могу?

— Ты видела нашу настоящую сущность…

— Ваша сущность — не клыки и когти, вы сами и есть сущность… если я толстая, то теперь на меня и смотреть совсем нельзя? А когда была лысая и синяя в полосочку? Вы же на меня смотрели, почему я на вас не могу смотреть, когда вы сердитые?

— Какие?

Вито поднял голову и удивлённо смотрел на меня.

— Вы из-за этих Собирателей рассердились, вот ты же на меня кричал, а когти не выпустил — значит, не так сильно на меня рассердился.

Амир произнёс смешной звук, и Вито виновато опустил голову. Тут прозвучал громогласный рык Олафа:

— Ты что, на Рину кричал?!

Я тут же пожаловалась на Вито:

— Олаф, аж два раза! Он этот… как… Вито, я забыла, напомни, кто ты…

— Истерический невротик.

— Невротический истерик.

Вито обиделся:

— Ты каждый раз меняешь определение.

Муж откровенно засмеялся и приказал:

— Невротическому истерику выполнить все действия. Виктор — домой.

Уж не знаю, как вождь пережил едва сдерживаемый смех своей команды, а Вито так низко опустил голову, что я не видела его лица, но плечи слегка подрагивали. Пожалуй, Вито получил тайное прозвище, хотя почему тайное — вождь сам его озвучил.

В машине Амир достал одеяло, что-то сказал Виктору и мгновенно снял меня скафандр. Завёрнутая в конверт из одеяла, я счастливо прижималась к его груди и пыталась задавать вопросы:

— А что ты сказал Собирателям?

— Что я много о них знаю.

— И что ты знаешь?

— Достаточно.

Разговорчивость мужа ограничилась информацией о технике в его кланах. Сейчас же меня не надо успокаивать, поэтому можно и помолчать, дать волю рукам и губам, а звуки издавать не обязательно. И я поняла — он страдает. Амир в ужасе от того, что я увидела его истинную внешность. Его пальцы слегка подрагивали, а губы постоянно касались моего лба. Я не знала, как его успокоить, какие слова ещё найти, чтобы он понял — я не боюсь его никакого, я его люблю.

Эту песню мы с Фисой иногда пели вечерами в горах. Вернее, её пела Фиса, а мы с Мари слушали, подперев щёки ладошками. Почему-то именно она сейчас вспомнилась, и я тихонечко запела:

Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет,

Лучше нету той минуты, когда милый мой придёт.

Как увижу, как услышу, всё во мне заговорит:

Вся душа моя пылает, вся душа моя горит.

Мы в глаза друг другу глянем, руки жаркие сплетем,

И куда — не знаем сами словно пьяные бредем.

А кругом сады белеют, а в садах бушует май,

И такой на небе месяц — хоть иголки подбирай.

Мы бредём по тем дорожкам, где не кошена трава,

Где из сердца сами рвутся незабвенные слова.

За рекой гармонь играет, то зальётся, то замрет…

Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет.[1]

Амир гладил меня по волосам и вздыхал, я попыталась посмотреть на него, но он не позволил — прижал мою голову к груди и продолжил вздыхать. Я не выдержала этих вздохов и спросила:

— Ты отвезёшь меня домой и уедешь?

— Нет. Я останусь с тобой.

— Поплаваешь со мной?

— Да.

Именно этот совершенно домашний разговор успокоил Амира, он перестал вздыхать и коснулся губами моего лица.

— С тобой я научился получать удовольствие от воды. Мне нравится с тобой плавать.

— Правда?

— Правда. Всё, что связано с тобой — удовольствие.

Он странно произнес это слово — «удовольствие», подумал немного и продолжил:

— У Тёмных нет чувств. Когда я… стал обычным вождьком, мне не хватало чего-то, я не понимал своих ощущений, но точно знал — я чего-то лишился.

Молчание длилось долго, а я замерла и лишь иногда позволяла себе вздохнуть, боялась, что Амир больше ничего не скажет.

— Рина, ты изумительная человеческая женщина, которая смогла научить глупого, старого вождька ощущать удовольствие. Я из своей жизни вождя… человека помню лишь одну радость…

Амир опять надолго замолчал, я не выдержала его молчания и прошептала:

— Море.

— Да… море. Благодаря тебе снова ощутил… когда мы неправильно управляли кораблем, рулили… сейчас я понимаю, что забыл об этом на шестьсот лет.

Тихо засмеялся и провёл пальцем по щеке:

— А женщину познал впервые…

Я покраснела до состояния кипения крови во всём организме, а муж чмокнул меня в нос и прошептал:

— Любимая… единственная женщина… человек… невероятная женщина и Тёмный.

— Амир…

— Я ужасный Тёмный. Монстр…

— Ничего страшного… мог и раньше показаться.

Мой голос был хриплым от такого резкого перехода, я закашлялась, и Амир сразу приподнял меня.

— Дыши…

— Ага… дыши… а как дышать, если ты… то, значит, красавица, а то не могу с человеками жить…

— Рина…

— Ты ужасный монстр. Понял?

— Я знаю.

— Ничего ты не знаешь. Но сейчас я с тобой говорить не буду. Вымоюсь от этих звёздочек, поем и всё тебе скажу.

Закрыла глаза и изобразила обиду губами, но на самом деле ушла от разговора. Слишком много сегодня произошло, надо как-то это всё переварить, прежде чем разговаривать с Амиром. Он нежно коснулся моих губ и прошептал:

— Хорошо, я буду готовиться к разговору.

И ослепительно улыбнулся. Я едва удержалась, чтобы не хихикнуть — только что говорил о монстризме, а уже целуется. Вот как с таким мужем серьёзно разговаривать?

Больше мы не говорили, Амир только прижимал меня к себе и время от времени задумчиво смотрел в окно. А я вспоминала встречу с Собирателями. Вернее, Тёмных на этой встрече. Я действительно их не боялась: ни гигантских размеров, ни когтей, ни клыков. Хотя… впечатление на самом деле было сильным. Это я сейчас понимаю, а в тот момент ни о чём не думала, знала — за этими мордами, как за масками, знакомые лица тех, кому доверяю. Как ирокез Андрея, который на самом деле хохолок курицы со щупальцами. Удивительный эксперимент Природы — создать хищников в абсолюте похожих на свои жертвы. Только в определенные моменты опасности… и приёма пищи… вот почему при мне никто не есть! Не только потому, что кровь — они меняются в этот момент! Принимают… как правильно выразиться… средство для восстановления организма и появляется тот облик, который… в котором их создала Природа. От этого открытия я завозилась в одеяле, мне захотелось подвигаться, и Амир сразу спросил:

— Рина, что случилось?

И что я ему скажу? Что всё поняла о его страхе? О множестве его страхов?

— Ничего. А скоро мы приедем? Хочется в бассейн.

— Мы дома.

В своих мыслях я не заметила, что машина уже стоит. Амир перенёс меня сразу в бассейн, развернул из одеяла и опустил в воду. А сам медленно снял порванный костюм, долго его рассматривал, потом скомкал и раздражённо бросил в угол:

— Урод.

— Ткань бракованная?

Мой хитрый взгляд и приподнятая кокетливо бровь заставили его одним прыжком броситься в воду. Амир выплыл рядом со мной и ослепительно улыбнулся:

— У меня много костюмов.

А потом началось действо под названием — мы плаваем. Муж обхватил меня руками и носился как торпеда, иногда вылетая из воды почти до потолка. Время от времени я повизгивала, но больше от удовольствия, чем от страха. Наконец, Амир остановился в своём стремительном движении, усадил меня на бортик и усмехнулся:

— Места маловато.

— Ты обещал, что будем плавать в море.

— Будем.

А у самого глаза стали такими тоскливыми, что я прикрыла их ладошками, и он опустил голову.

— Амир, море же скоро нагреется, можно мутантов попросить нагреть заливчик, и купаться. Собиратели не помешают… ведь не помешают?

— Нет. Уже нет.

— Ты что-то знаешь?

— Вито провёл с ними переговоры.

— Вито?

— Невротический истерик договорился по всем пунктам.

— Амир… я зря так сказала…

— Он на тебя кричал.

— Я сама тогда… и потом…

— Сама.

— Не называй его больше так… и Мари обидится.

Амир хитро на меня взглянул, улыбнулся и не выдержал — расхохотался на весь дом.

— Ну, Амир, ну, пожалуйста, я глупая… теперь над ним все будут смеяться.

Бровь приподнялась, и взгляд стал взглядом вождя — кто посмеет смеяться над его преемником? Только сам вождь. Я вздохнула и отвернулась от него, конечно, сама виновата, но и он должен был… а что должен был? Почему он всегда в ответе за мои глупости?

— Я не буду Вито называть невротическим истериком.

— Это я истеричка! Он же не виноват, что я истерики закатываю на пустом месте…

Сказала и задумалась — не на пустом, на самом деле я в те моменты думала об очень важных для себя вещах. Амир рассматривал моё лицо внимательным взглядом, а потом поднял руку и коснулся щеки горячими пальцами.

— У тебя не бывает истерик на пустом месте.

И я кивнула головой, ему можно в этом признаться — не бывает.

— Я не слышал тебя, не понимал… Тёмный не может понять человека.

Амир подчеркнул слово, и я подняла на него глаза — без разговора не обойтись, иначе он сам себя утопит в страдании.

— Ты принесёшь для меня еды?

— Да, ты же голодна.

Муж не удивился, что я не хочу идти в столовую — помнил об обещанном разговоре и ждал его.

Вкусно пообедав, я усадила Амира на диван в будуаре, встала перед ним и спросила:

— Ты готов меня выслушать?

— Готов.

А сам побледнел до синих прожилок на лице. И чего он так боится, если я ему уже сто раз говорила, что люблю его? Заложив руки за спину, я прошлась несколько раз, а он следил за мной тёмными глазами. Наконец, встала перед ним и сделала лицо строгой учительницы.

— Амир, ты монстр, настоящий монстр.

— Монстр.

— Великий и ужасный.

Он кивнул, подтверждая, но взгляд изменился, в нём проявилась синева — вспомнил мой рассказ о Гудвине.

— И знаешь, почему ты монстр?

— Знаю.

— А вот и нет! Ты вождь и Тёмный, сам говоришь, что Тёмные не понимают людей!

— Сегодня ты видела монстра.

— И что я видела? Стояли и стояли, я и не видела ничего — колпак натянул, запихнул в скафандр, варежки… а вот Андрей, вот тогда я испугалась, даже извиняться пришлось… Но я о другом.

Я надула щёки, не удержалась и прыснула, захихикала и постучала пальчиком по лбу:

— Ты монстр, потому что постоянно придумываешь разные глупости, и заставляешь меня страдать.

— Рина…

— Конечно, я страдаю! Значит, я тоже монстр — то синяя, то лысая, а сейчас что? Узнать невозможно, волосы дыбом, лицо кошмар! А ты стоишь, в смысле сидишь, весь такой красивый… а монстра какого-то придумал! Это ты мне намекаешь, что я такая ужасная!

— Ты прекрасная человеческая женщина…

— Ага, в этом всё дело! Ты мне не доверяешь.

— Я верю тебе.

Его взгляд поразил меня, я вдруг поняла — именно сейчас он решает для себя есть ли у нас будущее. В этом взгляде было столько сомнения и какого-то внутреннего ужаса, что у меня свело губы. Весь шутливый разбор, который придумала, вылетел из головы, я опустилась перед ним на колени и прошептала:

— Амир, я люблю тебя… правда люблю…

Он попытался поднять меня, но руки подрагивали, и я схватила его ладони.

— Я никогда никого не любила, я была как ты… женщина без любви. А потом всё случилось, и ты появился… такой…

С трудом двигая губами, Амир проговорил:

— Монстр…

— Мужчина, который смотрел на меня и искал мою душу… искал… надеялся найти. Ты тогда так крикнул, и я поверила — ты никогда меня не убьешь, что я тебе нужна больше своей жизни… я тебе сразу поверила, а потом… потом я со своими страхами… а тебя виноватым делала, хотя ты… ты меня спасал от Пустоты…

Амир подхватил меня на руки, и я прижалась к нему.

— Понимаешь, во мне всегда жила пустота, она ведь не только от боли бывает…

— Прости…

— Нет, Амир, нет, мне боль помогла… я многое поняла… потом поняла…

— Рина…

— Подожди… дай мне сказать. Тебе сложнее на самом деле… Амир, я давно хотела тебе сказать… ты каждую минуту со своей жаждой боролся, а я всегда рядом… скандалы тебе устраивала по глупости. Ты прости меня… я совсем не понимала, как тебе со мной сложно, потому, что я просто есть… дышу рядом.

Я приложила палец к его губам и не позволила говорить, даже головой покачала:

— Ты для меня всегда был человеком, мужчиной, настоящим мужем.

Амир поцеловал мой палец и уточнил хриплым голосом:

— Человеком?

— Человеком.

Слёзы не удержались и хлынули волной, я зарыдала, уткнулась в грудь Амира.

— Любимая… прости меня… прости…

— Я помню всё… всё в боли… я бы не выжила… если бы уже не любила тебя… я сама не знала, что люблю… а уже любила. И ты меня любил! Ты не знал ещё, совсем не понимал, а уже любил!

— Я люблю тебя, любимая моя, я люблю тебя…

— Твоя любовь сделала тебя человеком, ты человек, с того мгновения, как полюбил меня, никакой не Тёмный, любовь приносит только свет, слышишь — Свет! Никакой зверь не сможет победить этот Свет в твоём сердце… никакая кровь не заставит тебя забыть мои глаза, мои руки, мою любовь…

— Рина, это твой Свет…

— Это твоя любовь! Твоя! Или ты сомневаешься в себе? Ты не любишь… меня… да?

Едва смогла проговорить эти слова, стала замерзать мгновенно, и Амир крикнул:

— Рина! Я люблю тебя!

— По… почему сомневаешься?

Амир полыхнул волной энергии и быстро заговорил:

— Любимая, самая прекрасная женщина, самая любимая женщина, единственная… Я люблю тебя, я причинял тебе только боль, невероятную боль тела и сердца, я не понимал тебя, обижал…

— Оби… обижал… Люську эту…

— Люську?

— Да… обнимался с ней… а сам… мол только ты, а сам с Люськой целовался.

Он замер, сложил в голове события и с трудом догадался:

— Люси?

— Люська.

— Прости…

— Ни за что! Твои клыки и когти ничего не значат по сравнению с этой Люськой!

Я что-то ещё изрекла в адрес несчастной Люси, а сама в душе радовалась растерянному лицу Амира — не позволю ему рухнуть в очередной монстризм. Ревность лучшее лекарство, тем более, что сам он меня ревнует ко всему.

— Но хочу тебе сказать, что ты молодец.

— Молодец?

Амир уже не знал, чего от меня ожидать и смотрел взглядом готового к обороне вождя. Я притворно вздохнула и опустила голову. Жаль, но придётся признать — больше мне его ревновать не к кому. Хорошо, что хоть Люси тогда появилась.

— Повод был всего один… одна женщина…

— Ты единственная моя женщина, самая любимая…

— Конечно, я тебя ревную! Как я могу быть в тебе уверена, если сама уже неизвестно какая…

— Ты самая прекрасная, самая удивительная…

— Ну, да, где ещё такую найдешь…

— Рина, я люблю тебя.

Он опустил голову и спрятал глаза, длинно выдохнул воздух и признался:

— Я ужасный монстр невероятной силы… урод с когтями и клыками… питающийся кровью… человеческой…

— Ты восстанавливаешься донорской кровью! Донорской! Амир, я не хочу ничего знать о твоём прошлом, сколько бы… чего бы там не было… я люблю тебя сейчас, понимаешь — сейчас.

И неожиданно для себя призналась:

— Я увидела тебя… такого… и хорошо, что сейчас. Я знаю твою душу и внешность уже ничего не значит. Амир, я поверила тебе, поверила в твою любовь… и даже если ты всегда будешь таким, то пусть будет… только целоваться неудобно. Ничего… научусь… ты же всему учишься, приноровимся как-нибудь. А летать ты таким можешь? Вот! Я хочу летать! Ты умеешь столько всего, а я ничего не умею…

— Рина, ты такая удивительная… я не могу выразить словами свои чувства…

— А ты вообще редко разговариваешь.

Я опять изобразила обиду, надо отвлечь его от монстризма и обратить внимание на наши отношения, он должен понять, что это важнее — ведь я отношусь к нему как к человеку, соответственно и требования предъявляю человеческие.

Амир хмыкнул, погладил меня по плечу и честно признался:

— Ничего интересного в моей жизни…

— Интересного — кому? А шестьсот лет? Мне всё интересно! Всё! Что делали, как жили хасы… ты сам сказал, что книги по истории неправильные. Ты везде был, всё видел, а я из своего города никуда не выезжала, а тут такое! Ты стольких в своей жизни видел: гномы, ведьмы, всякие люди, принцессы кучками… оборотни!

Глаза сверкнули яркой голубизной, и я обрадовано вздохнула, но вопрос Амира меня шокировал:

— А ты расскажешь мне о своей жизни?

— Я?

— Да.

— В ней ничего интересного…

— Интересного — кому?

Он повторил мой вопрос и улыбнулся:

— Я Тёмный и не знаю жизни человеческой женщины. Мне всё о тебе интересно.

— А принцессы? Ты же был столько раз женат…

Моя приподнятая бровка и вопросительный, очень и очень ехидный взгляд развеселили арабского шейха — глаза стали неприличными, сладко-умильными, а губы растянулись в улыбке, которая обещала страстный поцелуй. Но ответ меня опять поразил:

— Меня интересовала конкретная информация. И она к принцессам не имела никакого отношения.

— Но ты же с ними разговаривал…

— Двойник заменял меня через десять дней. Реже больше.

— Так быстро…

— Я вычислял возможность получения информации и уходил.

— Подожди… значит, ты сразу готовил себе двойника?

— Сразу. В течение этих дней он иногда заменял меня.

Конечно, когда Амир забыл свои чувства, считал, что много со мной общался.

5

Утром я лежала и размышляла о том, что мужчина, который хочет понравиться женщине, даже не просто понравиться, а завоевать её, может стать другим человеком. Мы проговорили до глубокой ночи, Амир оказался удивительным собеседником — умным, тонким слушателем, не совсем то слово, но я не знаю другого, которое бы объяснило его поведение. Я рассказала ему о себе всё. Все свои страхи, начиная со смешных детских, заканчивая рыданиями о вечном одиночестве души. А он за моим ужином весело показывал сценки из жизни греческих купцов, с которыми плавал на какой-то остров. И вообще много рассказывал о море, своих путешествиях. В глубине души я понимала, что это игра, муж старательно пытается соответствовать моим требованиям человеческого общения, но глаза сверкали яркой голубизной, а улыбка и смех заражали.

И уже ночью, когда муж заявил, что мне пора спать, я не удержалась и упрекнула его:

— Амир, и почему нельзя было со мной вот так раньше поговорить? Просто поговорить, не дожидаться очередной моей истерики, рассказать о чём-то самому, спросить меня на крайний случай… почему ты со мной не разговаривал?

Он ответил сразу, поднял на меня тёмные глаза и признался:

— Я не знал, о чём с тобой говорить.

— Не знал? Я такая глупая?

— Не глупая… я боялся, что тебе не интересно говорить со мной.

И что на это сказать? Легче молчать и отворачиваться, а ещё лучше исчезнуть, чем просто поговорить?

— Поэтому и не разговаривал?

— Поэтому.

Я подозрительно спросила:

— А может, тебе самому со мной было не интересно?

Амир тихо засмеялся и поцеловал мне пальцы.

— Я пересматривал твои разговоры по нескольку раз… но когда приходил к тебе, не мог ничего сказать.

Хитро-мудрый вождь и не мог ничего придумать? Моё сомнение опять развеселило Амира.

— Рина, я никогда не знал, как ты можешь отреагировать на мои слова.

А в этом он прав, я сама не знала, что ему скажу, слова вылетали раньше, чем ответ продумывал мозг. И мои оледенения тоже… да, сложно со мной общаться.

Когда я проснулась, Амир чмокнул меня в нос и ушёл по делам, пообещав вернуться к ужину.

— Собиратели?

— Нет.

Вождь ослепительно улыбнулся, вот уж о делах он мне рассказывать точно не будет. А теперь я лежу и думаю о нас. Мы — вот и наступило то время, когда я могу сказать о нас это удивительное слово. Амир и я, я и Амир. Никогда и ни о ком я так не думала, то есть говорила, конечно, но вот так — в полном единении ощущения любви душой и телом — ни о ком. И эта мысль возникла не потому, что Амир наконец стал со мной разговаривать — особой надежды на то, что он теперь всегда так будет со мной общаться у меня нет — но что-то вчера произошло и это что-то изменило нас обоих. Как будто мы заново друг друга увидели, посмотрели в глаза и ощутили боль души.

Какими глазами Амир смотрел на меня, когда я сквозь слезы рассказывала о своём вечном одиночестве: кругом люди, а ты всё равно чувствуешь себя одной на всей земле. И этот взгляд показал мне, что он чувствовал себя также все свои шестьсот лет — глаза постоянно меняли цвет и то становились совершенно чёрными, то блистали неожиданной яркой голубизной. А губы о чём-то рассказывали, они подрагивали и, казалось, признавались в своих тайнах вечного одиночества. И только сейчас я поняла — история с купцами тоже признание в своём одиночестве. Амир так весело показывал мне каждого морского волка, очень точно изображал движения и выражения лиц, как будто тосковал по этой компании простых людей, живущих в постоянной опасности существования на море. Тёмный, обладающий невероятной силой и способностью восстанавливаться, практически бессмертный по сравнению с ними, вождь и кланы, чувствовал себя в этой компании обычным моряком. Человеком. Я вспомнила его выступление на турнире в Англии, там он тоже был воином, не Тёмным, а вождём, человеком — хасом. Лиза права, Амир сохранил в себе человека за все свои сотни лет существования в теле Тёмного.

Заставив себя подняться, долго плавала в бассейне, никто ко мне не пришёл, и я была рада этому. Всё потом, сейчас только мы, ведь на самом деле именно сейчас рождается наша семья — Амир и я. Или — я и Амир? Интересная мысль, впервые я поставила себя на первое место. А почему нет? Ведь именно моё появление и вернуло Амира-человека, всколыхнуло его воспоминания и ощущения. Это его стремление спасти меня так на него подействовало, всё внутри перевернулось — стремление души победило сущность зверя. А во мне, обычной человеческой женщине всё выжгли Боль и Пустота, и я тоже смогла измениться, принять этот таинственный мир. И я очень надеюсь, что Амир поверил мне, моей любви.

Выбравшись из воды и устроившись на скамеечке, я вдруг вспомнила, как Амир кинул свой костюм в угол. А потом назвал себя «уродом», не монстром, а именно «уродом», то есть физически неполноценным… и это он о себе?! Я вздохнула и взмахнула руками, удивительно, как неожиданно могут реагировать мужчины на свою внешность. Мне доказывает, что я красавица неземная хоть в каком виде, полосатом и всех цветов радуги, с волосами как шапка инопланетянина, а сам так расстроился, когда я увидела его истинную внешность, на самом деле даже не увидела, а смогла заметить кусочек. Тот его вид, который он больше мне добровольно не покажет. Никогда бы не подумала, что именно собственная внешность так его беспокоит. Точно — артист.

— Лебёдушка, вылезла из водицы, Федя уже вокруг стола круги нарезает, а ты все сидишь и сидишь.

— Фиса, скажи честно, ты Роберта видела… ну, то есть он тебе себя показал… такого… прости…

— Ты чего это? Чего опять надумала?

— Скажи, мне нужно знать.

Она подошла ко мне и схватила за руку, тревожно взглянула в глаза.

— Рина…

— Скажи.

— Показал.

— Сам?

— Сам. Вот, изрёк, какой я урод рядышком с тобой посмел встать.

Я кивнула, значит, это их общее мнение о своей внешности. А Фиса спросила шепотом:

— Неужто испугалась?

— Да Амир сам себя испугался! Я и не увидела ничего, ну, большой, так и всегда не маленький — метром больше или меньше уже не важно! Клыки и когти я уже видела, так себе когти… А он костюм как кинул, тоже уродом себя обозвал, это он, понимаешь?!

Дёрнув себя за волосы в виде антенн, я вытянула ногу, хлопнула себя по животу и заявила Фисе:

— А мне тогда что?! Он такой только иногда бывает, а я-то всегда! Хорошо хоть волосы немного улеглись и глаза не как у сумасшедшей!

Фиса присела рядом со мной, внимательно рассмотрела моё лицо и кивнула — в норму вошли, только потом вздохнула:

— Родя на колени встал, руку мне… мол, прости, уж такой родился… а я… а я… Рина, ведь ведьма старая, а токмо одна мысль и была — неужто уйдёт, неужто бросит…

— Так я об этом и говорю!

От дверей послышался голос Мари:

— Вито тоже переживает.

Подойдя к нам, она села на скамеечку и обняла меня. А я уточнила животрепещущий вопрос:

— Уродом себя обзывал?

— Обзывал. Сказал, что я не могу такого любить.

— Тебе легче, он хоть сейчас…

— Рина, он это вчера сказал, когда вернулся после встречи с Собирателями.

И они с двух сторон посмотрели на меня, как явную виновницу переживаний грозных иродов. Я растерянно пожала плечами:

— А разве они вам не рассказали…

— Ни слова.

— Дак Родя токмо и был всего ничего, да обратно по делам уехал.

Мари кивнула и доложилась:

— Вито тоже почти сразу уехал.

Выходит, что вождь всех по делам разогнал, а сам со мной беседы вёл. Я вздохнула и начала рассказывать:

— Это я во всем виновата…

— Вот что, иди-ка красавица, накинь халатик, простынешь ишо, да поесть тебе надобно. На кухне и рассказ свой изречёшь.

Но в столовой я сначала обняла Фреда, чем ввела его в краску и немыслимое смущение, и поблагодарила за подвиг. Он долго не мог ничего сказать, только передвигал блюда на столе. Лишь когда уже уходил, подошёл ко мне и поцеловал руку:

— Благодарю тебя, жена вождя, вождь показал мне запись.

И быстро ушёл. Я не поняла, какую запись он имел в виду, и, вспомнив, догадалась, что она сначала прошла цензуру Амира, и только с его разрешения её показали Фреду. Но Фису такие нюансы не интересовали:

— Изрекай.

Мой рассказ произвёл на Мари и ведьму сильное впечатление. Несмотря на то, что я больше махалась руками и говорила не о Собирателях, а о том, как вели себя вождь и остальные Тёмные, вывод Фисы меня поразил:

— Спасла ты их.

— Детей?

— Всех.

Мари тоже не поняла Фису, пожала плечами и подвигала стаканом, не выдержала и спросила:

— И этих… официальных?

— Энтих наперво.

— Фиса, ещё неизвестно чем всё закончится. Не зря отец уехал, да и Вито с Робертом половину великолепных с собой забрали.

Я вздрогнула и испуганно на неё посмотрела:

— А великолепных зачем?

— Все главы кланов отца ночью были в доме.

— Ах, ты, вот зачем вождь-то меня в светлицу отправил, мол, отдыхай!

Фиса возмущённо взмахнула руками, а я заставила себя успокоиться — Амир вождь, великий воин, грозный Тёмный, поэтому сиди у оконца и жди мужа. Вздохнула и уточнила у Фисы:

— Я не поняла, почему я всех спасла? И кого — всех?

Так как Фиса всё еще гневалась на вождя за то, что он скрыл от неё подготовку к какому-то опасному событию, она долго на меня смотрела, и только выпив свой травяной отвар, коротко ответила:

— Всех.

— Подробнее, пожалуйста. С именами.

Ведьма хмыкнула, налила из чайничка полную чашку отвара, выпила его и обратилась к Мари:

— Машенька, ты скажи… погодь, скидай платье.

— Зачем?

— Скидай говорю… следы знакомства пусть глянет жена вождя.

Платье Мари снимать не стала, но приподняла подол, и я ахнула — вся нога Мари была в мелких синих пятнах.

— Это тебя… Собиратели?

— Проходит.

— Уж чем только не пробовали: и травки разные и мутанты всякие, энергией ихней, Вито да вождь… а смотри ж, всё след синий по телу белому…

— И ты говоришь, что я их спасла?!

— Спасла, милая, спасла.

Фиса погладила Мари по коленке и аккуратно поправила подол платья.

— Путь указала.

Я мрачно взглянула на неё и взяла Мари за руку, всё из-за меня, она пострадала за то, что я влезла в разборки Собирателей с новым поколением.

— Никакого пути не указывала, раскричалась… но я им сказала, что только если посмеют кого обидеть…

— Тепереча не посмеют.

— Вождь им своё мнение высказал, он…

— Его слово воина да вождя, токмо твоё решение.

— Так уж меня и испугались…

— Не испугались, путь, указанный тобой…

Взмахнув рукой, я уронила чашку, какао разлилось по скатерти, от этого настроение у меня совсем испортилось, и получился крик:

— Да какой путь!

— Вид свой сохранить.

Как-то у меня плохо получается понимать Фису, когда она так резко переходит на современные слова в своей речи. Я растерянно посмотрела на Мари, и она уточнила:

— Какой вид?

— Вид созданий Матушки-земли. Она их такими создала да тыщи лет сохраняла, чтобы по пути шли, а тепереча путь другой. Ты его им и указала. Тем спасение.

Пожалуй, в чём-то она права — эти дети пришли, не так, природа изменила новое поколение, а старые не поняли, посчитали их врагами, даже не врагами…

— У них нет продолжения… обычных детей, которые всегда появлялись… волна новой энергии создала новых будущих Собирателей, а они не поняли.

— Истинно говоришь. А ты им и изъяснила — коли не поймёте, то конец вам как виду живых существ. Ты новых под своё крыло лебединое приняла, Соню спасла с сестрами да Силу им дала немыслимую, уму-разуму научила.

А вот с этим Фиса погорячилась, уж чему, а уму-разуму я точно никого не учила. Она же сама меня всегда глупой курицей обзывала.

— Рина, ты на меня глазками-то ясными не сверкай. Сердце у тебя умнее головы, коли ему волю даешь, так… хотя, и с ним…

Фиса обреченно махнула ручкой, а я расхохоталась — Фиса есть Фиса. Мари взяла меня за руку и внимательно посмотрела в глаза.

— Мари, со мной всё хорошо… ума только маловато…

— Рина… Вито вчера сказал…

Она вдруг опустила голову, а я испугалась — вот и вылезло это глупое определение, права Фиса, я курица.

— Мари, прости меня, не надо было так говорить, я только хотела их отвлечь… они вдруг на колени встали, и я… Мари прости, Амир сказал, что больше никогда Вито так не назовёт…

Фиса встрепенулась и грозно спросила, сразу вступившись за своего любимца:

— Как парня обозвала? Чего такого изрекла?

— Ну… однажды мы ехали… я тогда… а Вито… ну я его и обозвала…

— Истерический невротик.

Мари улыбнулась, потом тихо засмеялась, а Фиса только глаза к планетам подняла, чтобы самой не сказать разных интересных слов.

— Я не знала, что делать, они на колени передо мной встали…

Мой виноватый взгляд произвёл на ведьму неожиданный эффект — она улыбнулась мягкой улыбкой:

— Так они ж тебе… бабе человеческой, которая страха перед ними не имеет, на защиту встаёт, вождя любовью своей наградила, надежду зверству всему показала, спасение да Свет. Нету у них умения сердце своё перед тобой распахнуть, которое уже кровью истекает да радостью полнится. Ты для них спасение.

— Вито вчера сказал, что ты его не испугалась… его когтей…

— Мари! Это же Вито! Как я… я же знала, что это они… все они — Роберт, Олаф, Виктор… неужели я могу их испугаться?!

— Ты никого не боишься.

В дверях стоял Олаф. И почему-то я именно сейчас обратила внимание на то, какой он большой. Представив его рядом с Амиром, поняла — они внешне одинаковые, и ростом, и шириной плеч. Пожалуй, Олаф даже массивнее. Он подошёл к столу и неожиданно опустился передо мной на колено:

— Приветствую тебя, жена вождя.

— Здравствуй, Олаф.

— Позволь сказать.

— Тебе не нужно моё разрешение… говори.

Олаф поднялся и отошёл на несколько шагов, расправил плечи и внимательно посмотрел на нас строгим серьёзным взглядом. Фиса сразу напряглась и, сделав лицо важной тётушки при молодых девицах, спросила:

— Ты чего это надумал? Смотри, как вождь рассердится…

— Я спросил у Амира разрешения говорить с Риной.

А вот это серьёзно, мы переглянулись и уже в шесть глаз ждали продолжения. Мари вдруг подскочила и собралась уходить:

— Рина, у меня дела, Фиса, пойдём…

— Не уходите.

Олаф опустил голову и вздохнул:

— Я хочу вам всем сказать.

Фиса не удержалась в своем ехидстве и уточнила:

— А с вождем-то токмо об Рине договаривался?

Но Олаф был не так прост — таким же тоном спросил Фису:

— Мне у Роди спросить, вдруг он не разрешит с тобой словом перекинуться?

И уже хотел что-то сказать Мари, но она его опередила:

— Говори.

Дочь вождя в полном расцвете сил: внимательный взгляд, уверенная поза и чуть ироничная улыбка — конечно, она замужняя женщина, но решение говорить или не говорить с кем бы то ни было принимает сама. Всё-таки у неё свои отношения с великолепными, кровь отца, как она тогда сказала — полный дом кровинушек. Маленькая растерянная девочка превратилась в настоящую спутницу преемника вождя и готова управлять империей отца. Почему я так подумала? Значит — может, такие мысли у меня просто так не возникают.

Олаф ещё раз задумчиво осмотрел нас и вздохнул, Фиса не выдержала:

— Да уж изрекай!

И последовал рассказ о предательстве всех, кого он мог и хотел любить. Олаф говорил, не двигаясь и не опуская глаз. Он родился горбатым, кривобоким, с левой ногой значительно короче правой и заячьей губой. Родители сразу продали его в цирк уродов, где матерью ему стала бородатая женщина.

— Да как же с бородой-то…

Олаф усмехнулся и перевёл взгляд на меня, видимо, как на образец постоянно меняющейся внешности:

— Люди бывают разные.

Фиса только сокрушенно покачала головой, но Мари не спускала с него глаз — её такими рассказами не удивить. А я окинула его взглядом — это он был горбатым и кривобоким?

— Я выжил. И в возрасте двадцати лет решил посмотреть на свою семью. Отец погиб в войне с Польшей, мать горевала недолго, снова вышла замуж и уехала в имение нового мужа, всем заправляла сестра.

Подошёл к Фисе и убрал руки за спину.

— Ты ведьма, лекарка… знаешь, что бывает с беременной женщиной, когда она падает с лошади…

— Да какая ж дура-то, ребёночка небось сгубила!

— Выжил, это была моя мать.

— Так ты из-за энтого таким уродился…

— Она очень любила верхом скакать по рощам.

Первой его предала мать, он ей был не нужен — мешал весело проводить время. А потом предала сестра.

— Маришка уговорила меня остаться дома. Всё повторяла, что я её единственный родной человек, а потом продала местному колдуну.

— Силу он в тебе учуял! Рода всего Силу! У… стерва…

— Оказалось, что он сразу пришёл к Маришке, как только я вернулся.

Олаф в полной тишине прошёлся по столовой, несколько раз поднимал глаза на планеты, потом решительно вздохнул и обратился ко мне:

— Рина, я был созданием своей матери и воспитанником цирка… никогда не верил, что смогу полюбить, такой не имеет права любить.

— Олаф, любовь…

Он не дал мне возможности договорить, спокойным голосом продолжил:

— У колдуна не получалось забрать мою Силу, что-то шло не так, ритуалы не действовали. Он обращался со мной хорошо, часто повторял, что я ему не слуга, а друг. У него была дочь — очень красивая девушка, тихая, всё с книгами какими-то уединялась, а я грамоты не знал.

Странно он сказал последнюю фразу, что-то она значит в его повествовании. Так и оказалось:

— Агнешка всё чаще со мной гуляла по берегу пруда, помогала по хозяйству… яблоки любила собирать.

— Погодь… не та ли Агнешка, волос такой, как седина?

— Она.

— Олесь… так она же…

— Агнешка была дочерью своего отца.

Я не выдержала и закрыла руками лицо — она его предала, по указанию отца заставила его себя полюбить и предала. Твёрдые пальцы убрали мои руки и Олаф жёстко произнёс:

— Рина, не переживай — от того Олеся ничего не осталось.

— Осталось! Ты остался! Душа твоя израненная!

Он резко встал с колена и отошёл к стене. Я хотела сказать ещё что-то, но Мари схватила меня за руку, а Фиса зашипела на Олафа:

— Что ты, что ты…

— Фиса, пусть говорит… я дышу. Мари, я дышу. Олаф, говори.

Тёмные глаза стали совсем чёрными, и он быстро сказал:

— Говорить особо нечего.

— Она вышла за тебя замуж?

— Да.

— И ты отдал ей Силу?

— Не успел… Агнешка всё говорила о любви, но не смогла меня поцеловать. Из петли меня достал Амир.

И вдруг жёсткая усмешка изменила всё лицо, оно стало похоже на маску ужаса в театре:

— Кровь Амира победила моё физическое уродство — клыки и когти ничто по сравнению с тем, каким я был в человеческом обличье.

Конечно, он мне не доверял, беспокоился за Амира, что я разобью ему сердце, как когда-то с ним это сделала Агнешка. Я встала и подошла к нему, Олаф вытянулся во весь свой гигантский рост, но понял, что для меня высоко и опустился на колено. Положив ему руки на плечи, я прошептала:

— Она обязательно придёт.

— Кто?

— Она. Она уже ждёт тебя, как я ждала Амира. Ты её жди, а ещё лучше — ищи её, смотри вокруг, ведь женщине сложнее первой подойти к мужчине. Посмотри на Фису…

Я оглянулась на неё, а она повела плечиком и только залепетала:

— А что я, завсегда ведьма во всём виноватая…

— Ты же видел, как они с Робертом друг друга мучили, а всё потому, что Роберт не позволял себе…

— Ой, уж, сама на себя глянь…

— Мы с Амиром отдельная история… хотя, почему отдельная? Такая же. Поэтому, Олаф, у тебя есть несколько примеров развития событий, анализируй, делай выводы.

И засмеялась — Олаф то бледнел, то краснел, хлопал глазами и растерянно оглядывался, не совсем понимая, о чём я говорю. Мари тоже засмеялась, и куда делась дочь вождя, юная влюблённая девушка, счастливая в своей любви:

— Вот, Олаф, судьба твоя и решилась.

А он не выдержал, хриплым голосом спросил:

— Кто… она?

— Ну, тебе ещё имя назвать, да фотографию показать… хотя, неси карту.

Я сама не понимала, откуда во мне вдруг появилась такая уверенность, что точно могу указать место, где живёт судьба Олафа, но поддалась этой радостной волне и заявила:

— Жена вождя укажет тебе направление поиска.

И Мари меня поддержала:

— Олаф, пользуйся шансом.

Да и Фиса встрепенулась:

— Олесь, беги за бумажкой-то, пока пальчик Рины не остыл, она такая — то палец зудит, то колено.

Олаф не двигался, и я попыталась потрясти его за плечи, но ничего из этого не получилось, потому как он превратился в статую. Мари хихикнула и приказала:

— Виктор, карту.

В столовой появился Виктор и направил пульт на планеты, Земля опустилась над столом и на её поверхности проявились континенты. Ойкнув, я подошла к столу, подняла палец, но тут же его опустила:

— Виктор, а нельзя как-то её увеличить… Олаф же не будет по всей Африке бегать…

— К неграм-то не отправляй, ты уж девицу ищи покраше…

— Фиса, судьба — так судьба, какую невесту жена вождя найдёт, на той Олафу и придётся жениться.

Мари откровенно расхохоталась, а Виктор улыбнулся, явно рад, что не ему невесту ищет эта весёлая женская компания. Он понажимал кнопки на пульте и объяснил:

— То место, куда ты укажешь, будет увеличиваться в масштабе…

Радостно я ткнула пальцем в изображение и попала именно в Африку, Фиса сразу возмутилась:

— Рина, убери перст-то оттедова!

На радость Фисе я действительно ничего на этом континенте не почувствовала, Америки тоже никак не отреагировали, а вот Индия полыхнула жаром, и я испуганно убрала палец. Мари сразу вскочила:

— Рина, что с тобой?

— Горячо… Олаф… она в Индии…

Осторожно приблизила палец к изображению, и карта изменилась, появилась точка с названием города — «Фаридабад». Тепло от букв на карте ощущалось плотной волной, и я радостно заявила всем:

— Судьба Олафа живёт здесь!

Мари вдруг кинулась ко мне, схватила за руки и крикнула:

— Энергия, Рина может потерять энергию! Как я забыла!

Олаф оказался рядом, подхватил меня на руки и полыхнул таким потоком, что я задохнулась:

— Всё… хорошо… жарко…

— Дыши! Токмо дыши!

— Всё хорошо… отпустите меня!

Я попыталась освободиться из рук Олафа, но он всё сильнее прижимал меня к себе. Фиса одумалась и скомандовала:

— Олесь! Сломаешь берёзку, усади на стул, отпусти, я сказала!

Наконец и Мари поняла, что со мной всё в порядке, громко приказала:

— Олаф, отпусти Рину.

Дисциплина сработала — Олаф медленно опустил меня на стул. Я облегченно вздохнула, пришлось даже руками помахать, чтобы потратить хоть часть энергии Олафа. Успокоившись, я заявила:

— Не надо так за меня бояться, я никому не передаю никакой энергии, я же только ищу невесту Олафу…

И сразу стала заваливаться со стула, Олаф подхватил меня на руки, а Мари крикнула:

— Лан!

Придя в себя в скафандре и шлеме, я попыталась оглядеться, и появилось лицо Лана.

— Рина, как ты себя чувствуешь?

— Собиратели пришли? Что-то случилось?

— Ты решила слетать в Фаридабад, а туда без скафандра не долететь.

— Куда? Зачем? Я?

— Фаридабад. За невестой для Олафа. Ты.

Я решила, что на самом деле летим все вместе в Индию, но не услышала гула самолёта.

— Мы уже летим?

Лан отвернулся и мрачно ответил:

— Нет. Олаф один улетел на истребителе.

— А тогда зачем скафандр?

На мой наивный вопрос ответила Мари:

— Чтобы ты истребитель не подгоняла.

— Я? Истребитель… почему?

Она склонилась надо мной и умоляюще попросила:

— Рина, Олаф сам найдёт свою женщину… не надо ему помогать…

— Но я только указала ему место…

— Ты отдала много энергии Олафу и только скафандр остановил процесс. Отец уже едет…

Мари склонила голову и исчезла из поля моего зрения в шлеме, послышался её тихий голос:

— Рина, прости меня, я должна была тебя остановить.

— Маша, не переживай, эту птицу неземную ничем не остановишь! Даже вождь не успевает, а уж нам куда…

Круглое лицо Фисы на мгновение появилось передо мной, затем последовал приказ:

— Скидывай одеяние космическое, травки запрели, пора заливное из птицы готовить.

Но Мари сначала сняла серебристую варежку и проверила мою энергию.

— Фиса, Рина ещё слаба.

— Главное, чтобы посылку Олесю вслед не посылала…

— Фиса…

— Ты вот умишком своим хоть тепереча подумай — как птицу железную догонишь? Сам найдёт, твоего дела нету, токмо сам пусть и изыскивает. Да и жарко в Индиях, взопреешь.

А я только осознала, что Амир едет домой, а Олаф улетел в Индию.

— Мари… а Олаф как полетел в Индию?

Лан издал непонятный звук и доложил вместо Мари:

— Амир послал.

— Чем быстрее найдёт красавишну, тем меньше ты… Машенька, а можа ей в ём и жить?

Ткнула пальцем мне в шлем и противореча сама себе тут же заявила:

— Скидывай… а ты иди, мы сами тута…

Лан бережно уложил меня на постель, оказывается, мы были в спальне, и исчез. Мари с Фисой сняли с меня космическое одеяние, и я облегченно вздохнула. Но Фиса не могла смолчать, хотя Мари и укоризненно посмотрела на неё:

— Птица ты наша златокрылая, забрала силушку у зверя, да сразу и выдала ему с добавкой. Мальчонка совсем, девицу без тебя не сыщет… А пацан этот и ехать не хотел, кабы не вождь…

Ведьма поняла, что очередной раз проговорилась, и Мари, куда деваться, рассказала всё:

— Олаф не сразу понял, что ты ему энергию отдаёшь, пытался помочь. Лан принёс скафандр, и тогда нам удалось остановить поток твоей энергии. Оказалось, что отец в этот момент смотрел на тебя и всё видел, он сразу позвонил и отправил Олафа в Индию.

Мари, наконец, улыбнулась, заметив, что я взмахнула рукой в удивлении:

— Чем быстрее Олаф найдёт свою невесту, тем меньше опасности, что ты снова будешь передавать ему энергию.

Фиса пришла в себя и деловито затребовала:

— Ну, всё, вождь возвернётся, а лебедушка крылом взмахнуть не в силах. Машенька, бери девицу, да в отвар, легшее красавице будет…

Мари легко подняла меня на руки и отнесла в ванную комнату, там ожидал отвар из трав. Шутница Фиса — раз курицей обзывает, то и блюдо заливное из меня можно делать.

6

Всё-таки энергетическая слабость действует на мыслительный процесс. Только когда я полежала в ванне Фисы, а потом поела под её же бдительным оком, мозг начал думать. Мари внимательно следила за моими размышлениями, наконец, не выдержала и спросила:

— Рина, о чём ты думаешь?

— Мари… получается, что я делилась с Олафом энергией для того, чтобы он нашёл свою девушку? А ты знала, что так может получиться… так было у королевы?

— Да. Рина, прости, я не подумала… надо было остановить Олафа…

— Он не причём, всё хорошо, я себя уже нормально чувствую.

— А вождь вернётся, каково? Он уж Лесю-то сказал…

Фиса подняла хитрые глаза к потолку, изобразила ухмылку, а Мари отвернулась и доложила:

— Олафу дан срок — он должен за день найти…

— День?!

— Сутки.

В дверях стоял Амир. Мари подскочила и хотела что-то сказать, но он её остановил:

— Свободны.

Вождь сердит, хотя и пытается сдерживаться. Фиса тоже встала, но удержалась и ничего не сказала, молча вышла вместе с Мари. Я виновато опустила глаза и посмотрела на него только тогда, когда почувствовала горячие пальцы, обхватившие мою ладонь. Амир стоял на коленях перед постелью и склонил голову к моей руке. Слабость ещё давила на меня, но я, хоть и с трудом, погладила его по голове.

— Всё хорошо, Амир, я уже хорошо себя чувствую.

— Рина, я виноват, не предупредил тебя…

— Понимаешь, я всего лишь указала на место, ты же не можешь предугадать всё, что я натворю.

— Должен.

— Не ругай Мари…

— Мари должна понимать, что, когда меня нет в доме — она отвечает за твою жизнь.

Строгий голос и тёмный синий взгляд недовольства. Я изобразила мольбу всем лицом, но он был непреклонен:

— Мари дочь вождя и знает наш мир… она знает многое из того, что происходило с королевой и что может произойти с тобой.

На мгновение он опустил глаза и повёл губами, а потом продолжил:

— Жена преемника вождя хасов должна уметь предугадывать поступки своего окружения.

— Мари просто молодая девушка! Амир, она — твоя дочь! Она не может отвечать за то, что я совершила…

Он не стал спорить, разделся и обернул меня в свое тело, полыхнул энергией, и, чтобы я ничего больше не изрекла — закрыл рот поцелуем. И я решила отложить разговор, пусть успокоится рядом со мной, убедится, что уже чувствую себя хорошо, ничего страшного не произошло.

Когда я проснулась, Амир смотрел на меня взглядом, полным боли и тоски. Он попытался улыбнуться мне, но вместо улыбки у него получилась кривая усмешка. А я сладко потянулась всем телом и заявила:

— Хочу есть.

— Я принесу тебе ужин.

— Уже ужин?

— Обед ты проспала.

— А давай пойдём в столовую.

— Рина…

— Я хорошо себя чувствую… Амир… ну, пойдём…

Мой хитрый взгляд насторожил его, но я сложила губки и чмокнула его в нос, и глаза посветлели.

— Хорошо, пойдём в столовую.

Я действительно легко встала с постели, хотя немного волновалась — вдруг качнусь, и Амир сразу оставит меня в спальне. И устроит разборку с Мари.

Затащив его в гардеробную, я долго примерялась — то это меня не устраивает, то другое. Амир сначала улыбался, потом засмеялся над моими комментариями:

— Амир, посмотри на меня… какое красивое платье, а я в нем Рина-колобок…

— Ты прекрасна…

— Ага, кругленькая Рина-колобок… а это? Смотри, какая красота — узор блестящий, красненький…

Приложила платье к себе, изобразила лицо с глазками и приподнятой бровью, повела обнажённым плечиком:

— Рина — бегония золотистая… полосатая… в крапинку…

На шестом платье Амир не выдержал и расхохотался, схватил меня на руки и выдал своё мнение:

— Мне нравится Рина обнажённая!

— Амир! В столовую же я не пойду такая!

— Никуда не…

— Пойдём!

С трудом вырвавшись из его рук, я надела первое, попавшее в руки, платье и прижалась к широкой груди:

— Амир, я так люблю тебя, мне удалось поднять тебе настроение?

— Удалось…

Страстный поцелуй подтвердил слова и Амир опять взял меня на руки, но я его остановила:

— Подожди… я хочу тебя попросить…

И сразу синий внимательный взгляд, как будто на заседании штаба.

— Амир…

— Я не буду ругать Мари.

— Это не её ошибка! Это я… ругай меня.

Опустив глаза, я вздохнула, прижалась к его груди, всем телом изображая, что жду наказания. Амир тихо засмеялся, но вдруг резко замолчал и руки затвердели. Я сразу подняла на него глаза:

— Что? Амир…

— Ты только из-за Мари…

— Глупый вождь! Ты просто глупый вождёк! Я воспользовалась моментом твоего хорошего настроения! Я так хотела, чтобы ты улыбнулся… порадовался, что я хорошо себя чувствую… а ты… а ты… как ты не понимаешь…

— Рина, я люблю тебя.

В столовой за столом сидели поникшая Мари и решительная Фиса. Когда мы вошли, Мари опустила голову, а Фиса встала. Я сразу заговорила, чтобы остановить ведьму:

— Я уже хорошо себя чувствую, правда, Амир?

— Правда.

— И есть очень хочется. Фиса, а чего вкусненького нам приготовил Фред?

Но она обратилась к Амиру, который встал рядом с моим стулом:

— Вождь…

— Анфиса, Олаф уже летит с невестой в указанное место.

Мари вскинула голову, а Фиса рухнула на стул. Я радостно захлопала в ладоши — нашёл, всё-таки Олаф её нашёл!

— А как её зовут? Кто она? Откуда ты знаешь?

Амир засмеялся от количества моих вопросов и ответил сразу на все:

— Олаф только сообщил, что он её нашёл.

— Амир, я хочу на неё посмотреть, когда мы к ней поедем?

— К ней поедет Мари.

— Я?

Когда Амир подошёл к ней, она встала и робко подняла на него глаза.

— Ты действовала правильно — сразу поместила Рину в скафандр, остановила поток энергии.

Он улыбнулся и неожиданно положил ей ладони на плечи:

— Мари, объясни невесте Олафа… что он совершенно не умеет разговаривать с женщинами.

Мы с Фисой только изумлённо переглянулись, а он поразил нас ещё больше — обнял Мари и что-то прошептал ей на ушко. Она замерла от слов, а потом порывисто прижалась к нему. Я чуть не вскочила от радости, но вовремя остановила себя — они осознают друг друга, они сейчас не великий вождь и девочка из гарема, а отец и дочь. На мой взгляд Фиса только головой покачала, и чтобы ничего не изречь прикрыла рот ладошкой.

Как только Амир опустил руки, Мари сразу кинулась ко мне, и я обняла её, зашептала:

— Мари, отец любит тебя, он совсем не сердится…

— Рина, это ты… это ты…

— Ты прекрасная девушка, ты удивительная дочь, слышишь, и прекрасная жена. Поэтому ты будешь помогать Олафу и его невесте…

— Я?

— Конечно! Мы не отдадим девушку Олафа на растерзание Фисе.

Фиса аж подскочила на стуле, Амир расхохотался на весь дом — вот уж он настрадался от ведьмы по полной программе и даже Мари удивленно хихикнула. А я подняла палец и громко прошептала в ушко Мари:

— Но песню Фисы можно…

Договорить я не успела — дуэтом послышался мужской смех и в столовую вошли Роберт и Вито. Фиса то бледнела, то краснела, вставала и снова падала на стул. Добрый Роберт подошёл к ней, опустился на колено и признался:

— Мне эта песня очень нравится.

Фиса стукнула его и обиженно прислонилась к плечу. А Вито, с трудом удерживая улыбку, подошёл к Амиру и что-то сказал, вождь кивнул и сел на диван.

— Её зовут Ананда. В переводе — счастье.

Вито встал в центре столовой, достал пульт из кармана, сразу опустилась планета и преобразовалась в экран. Вот это повезло Олафу, я даже схватила Мари за руку от восхищения — девушка была ослепительной красоты, настоящая индийская красавица в сари.

— Возраст — двадцать пять лет. Вдова.

Фиса обрела, наконец, дар речи и оторвалась от плеча Роберта:

— Уж больно молода для вдовы-то…

— Их поженили в возрасте десяти лет. Муж погиб, когда ему исполнилось двенадцать лет.

Очередное удивление Фиса выдала, уже плотно усевшись на стуле и гордо приподняв подбородок:

— И всё вдова?

— Она бы больше никогда не вышла замуж. У…

Вито произнёс длинное слово, и я догадалась, что так называется народ Ананды. Я что-то слышала о кастах в Индии, но названий не помнила.

— … женщина выходит замуж один раз. Вдова считается умершей вместе с мужем.

— Вито, но такие традиции были в прошлом веке!

— В Индии много удивительного.

Мило мне улыбнулся и продолжил:

— Ананда жила в семье брата, который работает в аэропорту диспетчером и в этот момент шла к нему. Олаф сразу её встретил…

— А как… Вито, а как он уговорил…

О чём я спрашиваю?! Кого я спрашиваю?! Можно подумать, меня кто-то сильно уговаривал, Амир же ясно сказал — не отпустил бы, никуда не отпустил. Кто попадает в их руки, никого не отпускают. И я сама себе ответила:

— Схватил и в самолёт…

— Истребитель.

— Да как же она в звере-то летучем?

— Истребитель усовершенствованный.

И я представила состояние несчастной женщины, которую хватает на ходу гигантский мужчина и заталкивает в истребитель. Вито нас успокоил:

— Ананду Олаф сразу усыпил. Она и сейчас ещё спит.

Мы с Мари переглянулись, а что с индийской красавицей будет, когда она проснётся неизвестно где, и главное — кто будет рядом с ней? Олаф. Который с женщинами разговаривать не умеет. Мари встала и попросила Амира:

— Отец, я бы хотела сейчас поехать к Ананде.

— Хорошо.

Амир вскочил с дивана и с улыбкой, больше похожей на ироничную усмешку, подошёл ко мне.

— Рина, прости, я скоро вернусь.

Они исчезли, и в столовой мы остались вдвоём с Фисой. Я вздохнула и мельком посмотрела на неё, но она сразу отвернулась от меня. Вкусно поужинав в полной тишине, я уже наливала себе чай, когда Фиса ехидно спросила:

— Растерзание говоришь? Это ты-то растерзанная? Али Машенька? А Ясеньки где кусочки… под столом что ли…

Демонстративно поискав останки Яны под столом, Фиса гневно сверкнула на меня обиженным взглядом и опять отвернулась. Сначала я хотела повиниться перед ней, неудобно получилось, а потом передумала — воспитывала она меня жестоко, одно маслице чего стоит, да пение в горах. И нашла выход из щекотливого положения:

— А ты хинди знаешь?

— Чего?

— Язык, на котором говорят в Индии. Мари выучит его за полчаса.

Об этом в своём возмущении ведьма не подумала и сердито поставила чашку с отваром на стол. Но молчание длилось несколько минут:

— Неужто так уж и забижала вас?

— Фиса… ты представь состояние этой женщины: только что была в своей жаркой Индии, а тут… кстати, а куда они её отправили?

— Да уж спрятали, у мужа твоего пещер много, гномы, небось…

— Вот-вот, каково ей: неизвестно где, а вокруг… неизвестно кто…

Я замолчала и тяжело вздохнула, вот он — самый важный вопрос. И Фиса поняла мой вздох, повела губами, тоже вздохнула:

— Машенька мудрая…

— Так я об этом и говорю! Она молодая жена, она всё знает об этом мире, в который попала… ой, забыла, как зовут…

— Ананда. Счастье… вона как, Олесь всю жизнь свою… а счастье его в жарких странах ожидало. Глянь на неё, не узришь более…

— Как это? Я обязательно к ней поеду.

Фиса посмотрела на меня как на курицу, которая закудахтала во дворе, но снизошла до объяснений:

— Вождь глянуть не позволит, а уж гостям не бывать никогда.

— Почему? Это же мне только сейчас пришлось немного поделиться энергией, чтобы он её нашёл…

— Потом Витьку девицу начнёшь искать, да мало ли кому счастья возжелаешь… много их тута вертится. Муж королевы-то настрадался от доброты ейной, да тебя саму-то задорого… вождь мудрый.

И я поняла. Вот откуда тоска и боль в глазах Амира — он сразу вспомнил, как королева платила за меня своей жизнью. А ведь он тогда был ей врагом.

— Да не об энтом мыслишь!

Фиса как всегда поняла мои мысли, вскочила и подошла ко мне, стукнула кулачком по столу:

— Жизнь твою оберегает! Знает, каково это — плату за счастье других жизнью вносить! Сам видал! А ты размахалась, едва оправилась… своей-то жизни на понюшку, а туда же…

— Я только…

Она вдруг успокоилась, села рядышком и вздохнула:

— Смотрю на тебя и удивляюсь — и умница бываешь, даже мудрая. Амира человеком сделала, дочь воспитала так, что теперь семьёй стали… мне счастье за мои грехи…

— Фиса…

— … а иногда… так бы по голове и дала половником! Амир только и думает, как бы тебя спасти, любовь твою заслужить…

— Заслужить?

— А ты как думала? Ты ведь человек, думаешь, как человек, требуешь, как человек. Только мир этот… если бы не заслуживал твоего доверия, то разве позволил твою жизнь отдавать ради боевика?

Погладив меня по руке, вдруг зашептала:

— Ты же испугалась, что Машенька боль…

— Нет! Невозможно девочке такое пережить…

— Вот и Амир боится.

— Мне только в спальне лежать…

— Усохнешь.

И ни тени улыбки на лице, опять вздохнула и призналась:

— Я бы тоже усохла.

— Фиса, я же не думала…

— Ты, вот, Машу защитила перед отцом, гневался сильно…

— Я только…

— Вождь Олафа так вразумил, что во всём доме было слышно, будто бы рядом стоял.

Фиса не удержалась и хихикнула, а я только улыбнулась — вот и Олафу из-за меня досталось.

— Он долго с духом собирался, Олаф-то. Олесь из него уже весь вылез, а Тёмный в нём воли не давал, вот и смотрел на тебя… сердцем тосковал. Вождь даже убрать его хотел из охраны, но Собиратели появились — без Олафа никак. Да и гномы признают, Серван как щенок за ним…

— Гномы?

Я с интересом слушала Фису, она почему-то неожиданно заговорила без своих этнографических словечек, наверное, чтобы я уж точно её поняла. Фиса иронично взглянула на меня и вздохнула:

— Ничего ты о них не знаешь, но не твоя в том вина. Прав вождь — нельзя тебе близко их к себе допускать… всего-то кусочек страдания Олеся сердцем своим увидела, а сразу жизнью раскидалась, бросилась душу его спасать да счастье по миру искать.

— И что теперь делать? Совсем ни с кем не разговаривать? Фиса… это уже добровольный гарем…

— Гарем?

Амир неожиданно проявился рядом со мной и вопросительно посмотрел на Фису. Я подняла на него глаза и спросила:

— Мне ни с кем нельзя говорить?

— Можно.

Разрешил и опустился на колено, взял меня за руку, но обратился к Фисе:

— Анфиса, у тебя всё готово?

— А как же, токмо Машенька…

— Она успеет вернуться. Рина, хочешь погулять?

— Хочу!

Фиса ворчала всё время, пока помогала мне переодеваться, потому что я была готова бежать, в чём была:

— Не мельтеши! Ночь на дворе и куда несётесь? Вождь тоже с ума сошёл… холодом дышать…

— Да какой холод, Фиса, лето уже… а о чём тебя Амир спрашивал….

И тут же забыла свой вопрос, потому что Фиса заявила:

— Без шубы не…

— Какая шуба!

— Энта.

И ведь сняла с плечика шубу и протянула мне:

— Голяком никуда не пойдёшь!

— Амир! Спаси меня от Фисы!

Он сразу явился на мой зов и со смехом подхватил на руки.

— Фиса меня в шубу хочет…

— Шуба не нужна.

— Вот!

— Так ночь…

И тут муж сказал такое, от чего Фиса сначала замерла, а потом взмахнула руками:

— Мы вернёмся… когда-нибудь…

— А куда мы едем?

— Сюрприз.

Ведьма, наконец, обрела дар речи:

— Куды это… Рина ещё слаба…

— Вы с Родей поедете с нами.

Показав Фисе язык, я прижалась к груди Амира — шубу какую-то придумала, когда муж рядом.

Амир медленно шёл по дому, как будто не решался что-то мне сказать, и я спросила:

— Что-то случилось?

— Почему должно что-то случиться?

— Ты так молчишь…

И он признался с ноткой сомнения:

— Я приготовил для тебя морское путешествие.

— Морское… Амир, я так хочу на море…

Амир даже остановился, а я обняла его за шею и спросила:

— На яхте?

— Нет… но…

— На корзине?

— Корзине?

— Хоть на чём: корзине, яхте, корабле… тазике, ванне. Я готова плыть с тобой в любом… любой кастрюле.

Чмокнув его в подбородок, я прижалась к груди и вздохнула — море, мы будем плыть в ночном море. Амир тоже облегчённо вздохнул, оказывается, на самом деле волновался в выборе сюрприза. Неужели сомневался, что я не соглашусь на морскую поездку, особенно ночную?

Но сначала Амир показал мне новый сад. К счастью, я не видела его разрушенным после нападения, только Фиса мне тогда призналась, что вместо сада — голая земля, хотя, я и на улицу-то редко выхожу.

Для меня словосочетание «Сады Семирамиды» — просто слова, но именно их я вспомнила, когда Амир оказался в центре ярко освещённой множеством фонариков поляны. К морю вела широкая лестница, а от поляны ровными линиями расходились аллеи из фруктовых деревьев, поднимаясь всё выше по крутому склону. Между ними, сверкая разноцветными бликами, в середине небольших круглых цветников гордо высились фонтаны и фонтанчики. Я заметила несколько беседок, обвитых зелеными широколистными растениями с крупными белыми цветами. От восхищения я не могла ничего говорить, только длинно вздыхала и Амир не выдержал:

— Рина, тебе нравится?

— Я никогда не видела… такая красота… а что за шум? Там ещё что-то есть?

Амир улыбнулся:

— Есть.

Водопад! Настоящий водопад грохотал внутри рассечённой на всю высоту гигантской скалы и образовал вокруг себя туман из мельчайших капелек. Струи воды пронизывали лучи света и создавали невероятный многоцветный шлейф над голубой поверхностью озера. Мое восхищение прозвучало едва слышным шепотом:

— Амир… его же не было… как… реки же не было… а куда вода девается?

Озеро было совсем маленьким и на удивление не бурлило от падающей на него воды, лишь легкая волна набегала на белый песок. Присмотревшись, я заметила водоворот сразу в месте падения потока воды — там есть отверстие, в которое и стремится поток. Вытянув руку, я указала пальцем на своё открытие:

— Водоворот! Она сразу уходит! Вода стекает туда!

Амир не стал близко подходить к водопаду — мы бы через мгновение промокли от водяного тумана — но для того, чтобы я его лучше рассмотрела, медленно поднялся почти к вершине скалы.

— Ух… красота… столько воды…

Свой голос даже я сама не слышала от шума воды, но Амир есть Амир, он склонился ко мне и громко доложил:

— Две местные реки слегка изменили русло.

Уже опустившись на берег озера, добавил:

— Гномы для тебя постарались.

— Гномы? Это гномы сделали?

Он пожал плечами и честно признался:

— В моём проекте водопада не было.

— Ты сам? Сам рисовал проект сада?

Амир только улыбнулся, конечно — сам. Он всё создает сам, всё-всё, и сразу вспомнились слова Роберта, что Амир всегда дает очень точные указания. Чтобы не задумываться над тем, чем я сама занимаюсь, пришлось задать вопрос:

— Значит, гномы сами предложили?

— Подготавливая берег для сада, они нашли возможность изменить русла рек и создали этот водопад. Для тебя.

— Я не понимаю… я для них ничего не делала… Золотую Бабу не отдала…

Тихий смешок меня удивил, и я подняла на него глаза, вождь откровенно веселился — глаза сияли голубизной, а улыбка растягивалась всё шире.

— И не отдавай.

Вот он — вождь. С бесплатным водопадом согласился, а заначку в виде Золотой Бабы отдавать не хочет. И вообще, гномы для него не та тема, которую он бы добровольно стал обсуждать. Одно дело сообщить, кто построил такой прекрасный водопад, а совсем другое — принимать их всерьез, какие-то они для него мелкие… даже не могу подобрать слова, не враги и не соперники, просто мелкие. Несмотря на размеры некоторых представителей. Тем более, чтобы его жена считала себя в долгу перед ними за подарок. Ну да, подарки надо просто принимать. Правильная мысль — вождь им всего лишь позволил создать этот водопад и пусть радуются, что он мне понравился.

— Очень красиво… удивительная красота… скажи им спасибо за такой подарок.

И ведь уточнил, затребовал конкретную оценку подарка:

— Что тебе понравилось?

Я сразу растерялась:

— Водопад…

Амир усмехнулся и отвернул голову, смешно повёл губами и медленно пошёл в сторону едва слышного прибоя. Какая же я глупая! Надо срочно что-то придумать, как-то ему сказать, что мне всё понравилось, не только водопад.

— Амир, а здесь скамеечки есть?

— Есть.

— Давай посидим… на звёзды посмотрим…

Но до скамеечки мы шли ещё долго: я попросила Амира остановиться у сначала маленького фонтанчика, потом большого, заставляла наклоняться и брызгалась в него водой из ладошки, затем затребовала цветок из клумбы, а клумб было много, и у меня на руках образовался большой букет из разнообразных цветов.

Амир выбрал скамейку под сенью большого дерева с видом на море. Я удобно устроилась на его коленях и, перебирая цветы в букете, спросила:

— Ты все звёзды знаешь?

— Не все.

— Но ты же капитан…

— Это ты капитан.

— Амир, моё руление…

— Ты прекрасный капитан моей судьбы.

Коснулся пальцем кончика моего носа и засмеялся лёгким смехом удовольствия:

— Самый удивительный, невероятный, восхитительный, поразительный…

— Кругленький, глупенький…

— Самый любимый капитан.

— Амир… мне очень понравился сад, так всё красиво… он и днем прекрасен, но сейчас… такая пленяющая красота. Я не умею передать словами, что чувствую… Ты знаешь, ночью всё так меняется, все разговаривают: море шепчется, деревья шелестят и на клумбах цветы между собой секретничают.

— У них есть секреты?

— Конечно! Именно у цветов больше всего секретов.

Амир хмыкнул, а я выдала самую главную тайну цветов:

— Они чувствуют энергию любви… их жизнь… удивительно прекрасная и такая короткая…

Рука Амира замерла и перестала поглаживать моё колено, а я быстро продолжила:

— … поэтому они чувствуют любовь во всех: в садовниках, которые за ними ухаживают… тех, кто мимо них проходит по саду, тех, кто выбирает их, чтобы кому-то подарить, а потом друг другу рассказывают.

Прошло время, прежде чем прозвучал хриплый голос:

— И что сказали тебе цветы?

— Они не выдали секрет, я ведь не понимаю языка цветов.

Горячие губы коснулись моего лба и Амир прошептал:

— Цветы говорят, что Тёмный посмел полюбить прекрасную человеческую женщину… которая платила за эту любовь своей жизнью…

— Эта женщина не платила за любовь, она его сама любит. И цветы об этом знают. Амир… понимаешь, если бы не было… всего, что было… то я бы не узнала тебя по-настоящему… не увидела твоей души…

— Рина, мрачный Тёмный…

— А в этом ты прав. Вспомни — сам со мной не разговаривал и другим не позволял. Одна Фиса только и могла… ну, она всегда много чего могла.

— И сейчас может.

Мой хихик неожиданно поддержал Амир, расхохотался на весь сад, и я догадалась, что грозная речь ведьмы после Испании была для него не единственным воспитательным моментом. Отсмеявшись, он обернул меня руками, прижался щекой к волосам и признался:

— Любимая жена, твой муж не находил слов, чтобы говорить с тобой… они сразу исчезали, как только я… твои невероятные глаза… ты смотрела на меня, и я знал, что ты видишь мою Темноту, лёд, царивший в душе… и не мог говорить с тобой.

А я вдруг подумала, что этот смех Амира над Фисой, её жестоким воспитанием — на самом деле волнение, так оно вырвалось из разорванного сердца грозного вождя.

— Зато я много говорила.

И опять тихий смешок, хриплый от едва сдерживаемого внутреннего напряжения:

— Тебе приходилось кричать, чтобы я услышал.

— Прости… я стала такой истеричкой, а ещё Вито ругала…

— Правильно ругала.

Пожалуй, Вито сильно досталось за несдержанность в общении с женой вождя. Я выбрала большой синий цветок из букета и стукнула им Амира по носу:

— Не смей его обижать, он переживал за меня, пытался объяснить, что я не права… а я… а я в те моменты тоже никого не слышала, вот ему и пришлось крикнуть на меня, чтобы остановить. И вообще… он твой преемник, значит, во всём ведет себя правильно.

Амир наклонился, чтобы посмотреть мне в глаза, а я изобразила строгое лицо и заявила:

— Преемник не может быть не прав хотя бы потому, что ты его выбрал.

Чтобы Амир не напомнил мне, что он был вынужден назначить Вито преемником, я быстро добавила:

— И ещё он муж твоей дочери.

Он хмыкнул, и я опять не дала ему возможности высказаться:

— Вы его выбрали оба… вождь и дочь вождя, поэтому он… идеал.

Как-то я с этим определением погорячилась — разве вождь может признать кого-то идеалом? Пришлось выпутываться:

— Идеальный преемник при идеальном вожде.

— При вожде?

Такой ехидный тон, как будто и не было «идеального вождя» и мнение Вито что-то для него значит. Ничего путного в голову не приходило, и я перевела взгляд на море, всё-таки это не совсем та тема, которую обсуждают в прекрасном саду с любимым мужем. Амир повернул моё лицо к себе, улыбнулся нежной улыбкой:

— Хасами занимаются Вито и Мари. Вождь в дела не вмешивается.

7

Нашим плавучим средством оказался гигантский плот с шатром. Я только ахнула и протянула руку в сторону высокой конической крыши, сверкающей золотом в свете прожекторов.

— Шатёр вождя.

Гордый взгляд и властное лицо, Амир даже плечи расправил и высоко поднял голову — он вождь, настоящий вождь своего возрождённого народа. Никакие препятствия ничего уже не значат, они всего лишь часть обычной жизни любого народа в любом мире, и вождь их преодолеет вместе с преемником и своей дочерью. Главное — они есть, и они хасы.

Амир помнит всё из своей жизни вождя хасов. Он медленно спустился по лестнице, переступая со ступеньки на ступеньку, шаг за шагом приближаясь к золотому шатру. Тяжелая ткань волной ложилась по всему периметру плота, и казалось, что шатёр сам приплыл к берегу у нашего сада. На мгновение вождь остановился у входа — золотых дверей, по всей поверхности украшенных растительным орнаментом без намёка на ковровые надписи хасов — и, склонившись к моему лицу, прошептал:

— Любимая жена, это твой шатёр.

Я только растерянно подняла на него глаза — это же шатёр вождя хасов, женщинам место в гареме. Глаза Амира светились ярким голубым светом счастья, и улыбка проявилась на лице, только что являвшем собой маску власти и силы.

Двери распахнулись сами по себе, и я поразилась множеству цветов — они стояли в вазочках на низеньких столиках среди блюд с фруктами, цветными пятнами бутонов украшали полотно шатра, лежали разноцветьем лепестков на полу, покрытом мягким однотонным ковром жёлтого цвета. Столики стояли перед широкими диванами, покрытыми мягкими коврами, а между ними — нечто похожее на узкие высокие шкафчики из тёмного дерева. В центре расположилась большая постель под полупрозрачным пологом, нисходящим с потолка волной голубоватого тумана.

— Хочешь чего-нибудь поесть?

Амир задал вопрос так, как будто мы не в золотом шатре, а у себя в столовой.

— Хочу… а что… откуда еда?

И почему я каждый раз задаю вождю глупые вопросы? Амир улыбнулся и посадил меня на диван. Я не заметила, каким образом в его руках появилось золотое блюдо с мясом. Это было мясо с костра — оно дымилось и шкворчало, брызгалось каплями сока, и весь шатёр наполнился невероятным ароматом, который ни с чем не спутать. И который мой организм сразу вспомнил. Амир аккуратно поставил блюдо на столик и ответил на мой изумленный взгляд:

— Секрет доставки.

Кивнув головой, я сразу протянула руку, сил не было дожидаться, пока мясо остынет, но он перехватил её:

— Мясо горячее, подожди минуту.

Поцеловал пальцы, уложил ладонь мне на колено, чтобы не хваталась за мясо, а сам повернулся и достал из ближайшего шкафчика хлеб. Всё как тогда в пещере, только костра нет. Кстати, мы уже плывем или ещё нет? Никакого движения я не чувствовала и посмотрела в сторону открытой двери — в темноте сверкали звёзды.

— Мы уже плывем?

— Да.

— А… я ничего не чувствую…

Амир улыбнулся, начал разрывать хлеб на кусочки, раскладывая их на блюдо, я сразу забыла и о море, и о звёздах. Я поедала мясо, даже не вспомнив, что вообще-то ужинала: едва прожевав один кусок, сразу брала другой, собирала хлебом с блюда вкуснейший сок и заталкивала его в рот, при этом неприлично чавкала. Амир устроился на полу и смотрел на меня счастливым взглядом, иногда улыбаясь своим мыслям.

— Ты очень вкусно ешь.

Я подняла на него глаза, попыталась прожевать мешанину во рту, но вместо этого положила туда ещё один кусок мяса. Амир засмеялся:

— Нравится?

Мой кивок его удовлетворил, и он больше не задавал вопросов, пока я не доела всё мясо. Когда я вытерла остатки мясного сока с блюда кусочком хлеба и так же вкусно, как и мясо, съела его, Амир откровенно расхохотался. Я утёрла губы и грозно свела брови — сам накормил и теперь смеётся — а он подхватил меня на руки, и мы оказались в море. То есть, совсем в море — под водой.

Большое тело Амира образовало вокруг меня водоворот, и я оказалась голой с прозрачной маской на лице, но дышать не посмела — выпучила глаза и надула щёки. Пришлось мужу на пальцах объяснять мне, что в этой маске можно дышать.

Темноту прорезал широкий луч фонаря, Амир вручил мне узкий предмет, похожий на длинный карандаш, нажал на кнопку, и всё вокруг озарилось ярким светом. Пока я восхищалась видом вокруг, он успел раздеться и взял меня на руки. Мы медленно двигались среди колышущихся водорослей и стаек мелкой рыбёшки, не обращавших на нас никакого внимания. Лишь однажды появилась большая длинная рыба с огромным беззубым ртом и выпученными глазами, но она тоже не обратила на нас особого внимания и, вильнув хвостом, скрылась в сумраке. Я не могла спокойно сидеть на руках Амира — махалась руками, и мы иногда оказывались в темноте, так как фонарь светил в разных направлениях; тянулась к водорослям, даже один лист оторвала и долго его рассматривала; пыталась поймать рыбок, но они легко проскальзывали между пальцев. Когда Амир показал рукой, что пора выплывать, я только замотала головой, но он так красочно изобразил, как задыхается, даже язык высунул, что я от испуга схватила его за плечи и уронила фонарь.

Завернутая в одеяло, я лежала на постели и любовалась смеющимся Амиром. Он никак не может успокоиться, мне показалось, что он захохотал еще в воде, по крайней мере, непонятные бульки я слышала по мере выплывания или выплытия, то есть медленного движения наверх со дна моря в полной темноте. А сейчас лежит рядом со мной, счастливо сверкает невероятной голубизной глаз и продолжает смеяться. Какой грозный вождь — юный влюбленный, седина на висках только подчеркивает яркость взгляда. Я запретила себе сомневаться в нём, не допускала даже намёка на мысль, что на самом деле он может играть в любовь. Пусть хоть как, любит или играет — не важно, слишком мало времени мне осталось, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Главное — я его люблю и хочу, чтобы он был счастлив хоть мгновениями, как сейчас, просто смеялся надо мной, тянулся губами к моим пальцам и гладил мою щеку, в невозможности не сделать этого. Ведь в эти мгновения лёд в его душе тает, омывает разорванное сердце и уносит Темноту. Я верю, что когда-нибудь наступит момент, и это сердце оживёт, новая любовь заставит его забиться сильно и счастливо. А я выполню своё предназначение — отдам свою жизнь этому сердцу.

Амир вдруг замолчал, обнял меня и зашептал:

— Рина, ты удивительная, такая живая, настоящая… я с тобой живу как человек… я так никогда не жил, никогда… вождь так не умел…

— Есть мясо?

И опять смех, Амир даже голову склонил, и его широченные плечи задвигались в попытке сдержаться. Я смотрела на него и не понимала — и что смешного в том, как я ела? Ну, измазалась вся, забрызгала всё вокруг, видел уже в пещере. Отсмеявшись, он ослепительно улыбнулся и признался:

— Ты очень вкусно ешь, я вспомнил вкус мяса у костра… шестьсот лет не помнил… ничего не помнил из жизни. И как вождь я не жил, только управлял народом — действовал в соответствии с ситуациями, воевал… даже в море лишь иногда ощущал скорость и волну.

Кровь для него не еда — лишь способ восстановления организма. Способ существования для достижения цели. Амир существовал в своей цели — восстановление народа любой ценой. И действовал так, как его учили с детства, совсем младенчества. Глаза Амира потемнели, и я быстро заговорила:

— А я раньше ела всё подряд, что муж хотел, то я и ела, а в детстве, что родители дадут. Так никто для меня мясо не готовил, оно такое вкусное, костром пахнет… только я ем его неправильно…

— Почему неправильно?

— Руками… все кругом закапала, но руками вкуснее! Берешь кусочек в руки, мягкий, нежный, такой красивый… возьмешь в рот… и он тает.

И сразу вспомнила, как рот забила мясом и хлебом так, что даже произнести ничего не могла. Но всё равно заявила:

— Руками вкуснее. Фред вкусно готовит, мне нравится… только мясо, которое ты готовил… это совсем другое… это ты специально для меня готовил.

— Для тебя… тогда в пещере, я впервые за сотни лет захотел развести костер… впервые это было моим собственным желанием, не целью вождя, а желанием. Я люблю… теперь я знаю, что означает это слово.

— А что оно означает?

Мои попытки выбраться из одеяла Амир задавил на корню — сел, усадил к себе на колени и обернул руками. И на вопрос не сразу ответил, думал так долго, что я отвернулась и вздохнула, а ведь так красиво начиналось.

— Я постоянно думаю о тебе, везде и всегда. Куда бы я не уехал, чем бы не занимался… даже… думаю о тебе…

— Даже — это что?

Ответ был коротким:

— Бой.

И ничего в глазах не изменилось, даже улыбнулся лёгкой улыбкой.

— Бой… ты думал обо мне во время…

— Да. Я разносил лабораторию Тимура и видел тебя… в боксе для мутантов.

Изморозь мгновенно покрыла мою кожу, и Амир её почувствовал, поцеловал меня в лоб и полыхнул энергией.

— Любимая, прости… прости меня…

— Амир, ты прав, ты всегда прав.

— Я люблю тебя, люблю… я не прошу верить мне, невозможно верить Тёмному… особенно мне… я буду говорить тебе о своей любви, чтобы произносить это удивительное слово… ты сама любовь.

Согревшись от энергии Амира, я подняла голову, и он меня поцеловал, а потом положил ладонь на лоб:

— Спи, любимая.

Утром меня разбудила Фиса:

— Лебёдушка, птица наша сизокрылая, солнышко…

— Фиса… а как ты здесь…

— Так мы рядом плыли.

— Рядом? А где Амир?

— В море оба кинулись.

Ясно, поэтому она меня и разбудила — поболтать, пока нет мужчин. Сладко потянувшись под невесомым одеялом, я ехидно спросила:

— А ты шубу с собой не принесла?

— Так кто ж знал, что муж-то тебя в заморское плавание отвезёт! Да море-то кипятильником согреет…

— Чем?

— Да вона… все выплыли… можешь глянуть.

Она подала мне халат, и я пошла к распахнутым дверям, посмотреть на кипятильники, согревшие для меня море. Но никого не оказалось — ровная синяя гладь под яркими лучами солнца. Фиса только растерянно руками всплеснула:

— Так были же…

— Кто был?

— Да все… каракатицы твои, шары разные, хвостатые, да… слизни всякие…

И догадалась, закивала головой:

— Вождь близко, вот они в глубины и вернулись.

Я опустилась на колени и похлопала ладошкой по воде, громко крикнула:

— Спасибо вам всем! Я желаю вам счастья!

На мой призыв приплыла стайка мелких жёлтых рыбёшек, и я радостно с ними поздоровалась:

— Привет рыбки, это вы согрели для меня море?

— Это сделал я.

Я оглянулась на хрипловатый голос и увидела полупрозрачную фигуру, по пояс высунувшуюся из воды. Это был мужчина с широкими плечами и длинными руками, которыми он упирался на борт плота, большие тёмные глаза рассматривали меня, а безгубый рот растянулся в улыбке. Я не сразу поняла, что ощущение прозрачности фигуры появилось от серебристого обтягивающего костюма с тёмной полосой по бокам. Фиса сразу заволновалась:

— И чо вылез? Жена вождя…

— Фиса…

Махнув на неё рукой, я обратила свой взгляд на появившуюся фигуру:

— Спасибо тебе, я вчера впервые плавала ночью… очень красиво и тепло, мне очень понравилось. Как тебя зовут?

— Мутант.

Амир и Роберт двумя тёмными фигурами появились на плоту, но я не обернулась на них и продолжала смотреть на того, кто старался для меня. И удивительно, он не испугался грозных Тёмных и недовольного голоса Амира, даже глазами не повёл. Помолчав, представился:

— Абхат. Мой народ живёт на берегу моря.

— Вы все такие — умеете греть море?

— Нет, я мутант.

— Абхат, у тебя уникальный талант, твой народ должен гордиться тобой.

— Им горжусь я.

В голосе Роберта не было усмешки и тем более ехидства, он действительно гордится этим мутантом с невероятными возможностями. Народ Абхата, всего скорее, избавился от необычного ребёнка, а Роберт его нашёл и взял в свой клан.

— Свободен.

Амир подхватил меня на руки и спросил Фису:

— Вы завтракали?

— Так не успели, Рина токмо поднялась…

— А где вы были?

Задавая вопрос, я только хотела отвлечь Амира от мыслей о непослушном мутанте, который после приказа сразу исчез в воде, и совсем не ждала ответа. Однако он прозвучал устами Роберта:

— Цветов набрали на полянке.

Он быстро посмотрел на Амира и позвал Фису:

— Я тебе тоже букетик собрал, пойдём?

Интересно, а куда они в костюмах за цветами плавали? Вода стекала с Роберта тоненькими ручейками, а мой халат уже весь намок в тех местах, которые прислонялись к Амиру. Я подняла глаза и увидела камень власти на галстуке. Ничего себе, что это за полянка такая в морских глубинах, куда только при полном параде за цветами плавают? Пока я рассматривала галстук, Фиса с Робертом исчезли. Амир скомандовал:

— Завтрак.

Цветами оказались удивительно красивые водоросли: длинные листья меняли свой цвет от красного у основания ствола к ярко-розовому на краях, а сам ствол желтел как луч солнца. Амир уложил их на один из столиков и когда подошёл к нему, я почувствовала аромат полевых цветов, тот невероятный запах, которым пахнет жаркий летний день.

— Амир…

— Их можно есть.

— Есть? Эту красоту?

— В виде салата.

Усадив меня за другой столик, он открыл очередной волшебный шкафчик и достал большое блюдо, доверху наполненное мелко нарезанными красными, жёлтыми, зелёными и розовыми листиками. Подавая вилку, муж уточнил состав:

— Водоросли…

И чтобы мне вкуснее было, произнёс несколько слов на латинском. Я скорчила унылую рожицу, и Амир развеселился:

— Я только хотел сказать, что в салате разные виды водорослей. Очень для тебя полезно.

Ослепительно улыбнулся и добавил:

— Несколько сортов оливкового маслица помогут…

— Это Фиса… я не буду есть!

— Рина, это я. Анфиса тоже сейчас ест такой салат… почти такой.

И расхохотался на всё ближайшее море. Месть состоялась — вождь обеспечил ведьме удовольствие поедания её экспериментальных лекарств, и, думаю, ещё вкусностей добавил, судя по тому, как произнёс слово «почти». Бедный Роберт, ему же перед ней отдуваться, но я тоже захихикала: вот-вот, пусть сама попробует огненное маслице и красную кашицу. А салат оказался на удивление вкусным, некоторую горечь и остроту водорослей смягчало оливковое масло, и я с удовольствием съела всё.

Амир сел напротив на пол, и вскоре вокруг него образовалось мокрое пятно. Я не удержалась и, вылавливая последние листочки салата, спросила:

— А эти водоросли только в костюме можно собирать?

Он пожал плечами и честно ответил:

— Могли кого-нибудь по дороге встретить.

— Ну да, на дне морском толпами всякие ходят… важные такие, с ними только с камнем власти и разговаривать. Или водоросли растут на чужом поле?

Смешинка со вчерашнего дня так и осталась — Амир сверкнул синим взглядом и опять расхохотался. Я залюбовалась им, хоть какой салат съем, хоть с маслицем Фисы, только бы он вот так радостно смеялся. Немного успокоившись, но продолжая улыбаться, Амир признался:

— Встретились с одним… слишком любопытным и объяснили границы дозволенного.

Мне никогда не избавиться от страха за него. Сидит рядом счастливый и довольный, но сказал, что с кем-то выяснял отношения, и у меня уже мороз по коже. Амир заметил мой взгляд и сразу успокоил:

— Мы просто поговорили.

— Цунами не было?

— Нет, в волне сложно собирать водоросли.

И вдруг вопрос:

— Тебе салат понравился?

— Да… немного необычный вкус, но мне понравилось.

Долгий задумчивый взгляд насторожил, и я нахмурилась:

— Что с салатом?

— Такой салат готовили хасы в своих плаваниях. Мы брали с собой только оливковое масло, а пищу предоставляло море. В своём первом плавании я отвечал за эти водоросли. Лишь в третьем походе мне доверили ловить рыбу.

Так как я ничего не спросила, а что спрашивать — явно ему было лет шесть, когда его первый раз взяли на корабль, Амир продолжил:

— Свою первую рыбу я поймал в пять лет.

Представив четырехлетнего мальчика — ну, не в три же года он по дну морскому ползал! — который прыгает с корабля в глубокую воду и ищет эти водоросли, я опустила глаза. Амир вспоминает свою человеческую жизнь, счастлив от того, что мне понравился салат, а я в ужасе от его детства. Как я могу что-то от него требовать! Приставать с глупостями, своими мелкими переживаниями, когда он слова-то такого не знал…

— Рина, посмотри на меня.

Оказалось, что я уже сижу у него на коленях, скукожилась в комочек, даже плечи болят от напряжения. Горячие пальцы гладили меня по голове, а губы пытались коснуться лба.

— Любимая, прости, прости меня…

С трудом я зашептала:

— Я люблю тебя, помни всегда, что бы я не говорила… я люблю тебя… я за всех тебя люблю… за мать… за отца… за всех. И Мари тебя за всех любит.

Энергия Амира полыхнула по всему телу, и я вздрогнула, а он быстро заговорил:

— Мне нужна только твоя любовь, только твоя… я понял тебя… только сейчас осознал, что ты мне тогда говорила… что прошлое должно уйти, уступить место будущему, иначе будущему будет некуда прийти.

Мы очутились на постели, Амир скинул свой мокрый костюм и снял с меня халат. Обернув своим телом, укрыл коконом теплой энергии.

— Любимая… такое прекрасное слово… самое прекрасное… любимая… ты самая прекрасная, невероятная, удивительная… ты удивляла меня каждый день. Я смотрел на тебя, не понимал твоих слов и поступков… поражался твоей жертвенности…

— Чему? Какой жертвенности?

— Ты готова была…

— Я ничем не жертвовала… это не жертва… это добровольность. Амир, я ни о чём не жалею, не смей думать, что я чем-то жертвовала… я люблю тебя… вот как из бассейна достал, так и полюбила.

— Мокрая ты была такая… такая…

— Можно подумать, тогда ты…

И замолчала, вот сказанула, только о жажде сейчас и вспоминать. Но неожиданно услышала смех:

— Ещё как увидел… сам потом удивлялся… тогда не понял, что со мной произошло, почему моё тело так себя повело… какая-то тоска…

Амир тогда действительно долго стоял и смотрел на меня непонятными глазами, такой странный взгляд. И вообще, все первые дни были для меня странными.

— А почему тоска? Ужаснулся тому, какая тебе досталась?

— Я потом понял… когда жажда… это была тоска мужчины, что эта женщина никогда не полюбит такого… моё тело уже стремилось к тебе.

— Это я тебя первой поцеловала… моё тело тоже умнее оказалось, мозг сопротивлялся, а тело уже знало, что ты мой единственный.

— Я всегда тебя ревновал… и сейчас ревную…

— Сейчас? К кому ты сейчас можешь меня ревновать, если я лежу в твоих руках, и вокруг никого нет?

— Ко всему.

Мой смех обидел Амира, и он тяжело вздохнул:

— Рина… мужчина, который никогда не знал такого чувства… такой боли от взгляда… молчания… Меня постоянно преследует мысль, что ты отвернёшься и тебе будет всё равно… рядом я или…

— Поэтому ты не позволяешь мне ни с кем общаться? Всех сразу разгоняешь? Думаешь, что я влюблюсь в какого-нибудь красавца? А ты меня к нему так и отпустишь — иди, дорогая…

— Нет. Не отпущу.

А ведь действительно ревнует, судя по сразу затвердевшим рукам и очередному тяжёлому вздоху. Но этот процесс надо как-то остановить, иначе скоро даже Фису, да и Мари не будет ко мне допускать.

— Ты меня раздавишь.

— Прости.

— Кстати, у человеческих женщин есть одно качество…

Я замолчала в попытке сформулировать свою мысль, и он сразу спросил:

— Какое качество?

— Но ты же всё о людях знаешь, жил среди них, легко общаешься…

— Я никогда не знаю, что ты можешь придумать.

— Вот-вот, именно то, что нужно. Так вот, женщины, человеческие женщины, могут себе придумать героя… и полюбить его. Насочиняют распрекрасного принца, придумают, что он и умный, и добрый, всё им позволяет, подарки делает, никогда с ними не спорит…

— Я не добрый.

— Я о прекрасном принце говорю. Как ты думаешь, я смогу себе такого принца придумать?

Мрачное молчание длилось очень долго, я с трудом удерживала себя, чтобы не засмеяться, пришлось уткнуться Амиру в плечо и зажать губы. Вот пусть думает, каким образом меня от собственных мыслей оградить. Даже если запрёт в каземате, то бишь гареме, я и там найду возможность от него сбежать. Ответ меня поразил:

— Я никогда не смогу стать твоим прекрасным принцем.

Пожалуй, получилось из огня да в полымя. Теперь придётся мне ему доказывать, что он и есть мой любимый принц. А не буду ничего доказывать — он вождь, вот пусть и разрабатывает план удержания меня в своих руках.

— Фиса сказала, что я усохну в гареме. Похудею совсем…

И опять неожиданная реакция — Амир сжал меня в объятиях и грозно изрёк:

— Не позволю усохнуть, ты мне именно такая нравишься… тепленькая и мягонькая… вся мягонькая…

Страстный поцелуй прекратил дискуссию, и муж привлёк на свою сторону моё тело, раз сама призналась, что оно первым в него влюбилось. А с головой он как-нибудь договорится.

За обедом, который опять волшебным образом появился из шкафчика, я решила выяснить общую ситуацию за пределами шатра. Изобразив на лице полное равнодушие, мол, не очень и интересно, просто так спрашиваю, я задала вопрос:

— А как там Собиратели? Или ты ловушками всё вокруг обложил?

Амир положил руки на столик и устроил на них подбородок, посмотрел на меня снизу вверх, неожиданно улыбнулся:

— Ловушки есть, но они настроены не только на Собирателей. Они сканируют пространство вокруг нашего шатра.

И сразу добавил, не дав мне возможности задать следующий вопрос:

— Расстояние покрытия волной — сто пятьдесят метров. Лодка Фисы входит в это пространство.

— Лодка? Фиса в лодке?

— Подводная лодка средней глубины.

Я широко распахнула глаза — средней глубины это как? В ней нельзя уплыть на дно Марианской впадины? Амир поиграл губами, но не выдержал и засмеялся:

— Рина, ты удивительная…

— Потому, что не знаю…

— Ты не можешь себе представить… какое это удовольствие — смотреть на тебя в такие моменты.

Мне не удалось уточнить, какие такие моменты — когда я интересуюсь мужскими делами? — Амир оказался рядом на диване и посадил меня себе на колени. И выдал отчет:

— Вито договорился с Собирателями, официальными и неофициальными, по всем пунктам.

— Ты эти пункты…

Вот почему мне так сложно смолчать?! Я опустила голову, но сразу получила ответ:

— Мы их обсудили ещё до встречи с Собирателями.

Амир погладил меня по голове и признался:

— Ты права, во всём права… Вито должен научиться самостоятельно принимать решения.

Вот это да! И что такого в этих водорослях? Или море так на него подействовало? Я подняла голову и взглянула в синие строгие глаза — они смотрели на меня уверенно и честно. И я решилась:

— В саду ты сказал, что хасами занимаются Вито и Мари…

— Вито о хасах говорит со мной только перед Советом.

— И ты даёшь указания…

— Нет. Принимаю информацию.

— Амир… хасы — твой народ…

— Вито преемник. В нём есть Сила народа. И он муж моей дочери.

Мне удалось приподняться на коленях Амира, и я взяла его лицо в свои ладони, провела пальцами по седине на висках. Мой взгляд заставил Амира опустить темнеющие глаза, не всё так просто в решении вождя и я высказала свое мнение:

— Он сможет. Мари твоя дочь, мудрая дочь великого вождя… она поможет ему во всём, и ты будешь рядом с ними, всегда рядом, будешь им помогать. А потом внуков воспитывать. Они родятся, обязательно родятся, а ты… как Великий Вождь будешь заниматься их воспитанием… настоящим воспитанием, как дедушка.

Прижавшись к нему всем телом, я зашептала:

— Амир, ты будешь их любить, и они тебя будут любить… дедушки всегда внуков любят… а внуки… обязательно мальчики и ещё девочка, она будет так же прекрасна, как Мари. Я всё сделаю, для того чтобы они родились…

В переживании за Амира я проговорилась о своих тайных мыслях, и он сразу отреагировал:

— Рина! Говори! Что ты придумала? Говори!

Схватил меня за плечи и ощутимо тряхнул:

— Что?

— Ничего… Амир… я ничего не придумала… не тряси меня…

Прижав меня к себе мгновенно затвердевшими руками, он хрипло зашептал:

— Рина, не смей, слышишь, не смей… мне никто кроме тебя не нужен… никто… я убью их! Если только ты придумаешь отдать за них жизнь, то знай — я их убью!

Никакие попытки освободиться из его рук не помогли, он прижимал меня к себе всё сильнее. Я крикнула:

— Амир! Ты меня сейчас убьешь!

И тут же отлетела на постель, а Амир оказался за дверью у самой воды. Пытаясь выбраться из-под подушек, я опять крикнула:

— Ну и уходи! Беги от меня! Я всегда всё делаю не так, как тебе хочется! Это меня надо в лодку… поглубже… в эту… впадину…

Спокойный голос Роберта произнёс:

— Марианскую.

Амир низко склонил голову, а Роберт появился из-за двери, что-то ему сказал и рукой перегородил вход. Он его останавливает, чувствует его состояние и не позволяет ко мне подойти. И тут у ног Амира из воды появилась голова Фисы: пряди волос легли на лицо, платочек съехал на шею, а гневный взгляд ярко выделялся голубыми искрами. Она фыркнула и заявила обернувшемуся к ней Амиру:

— И что удумали? Чуть не утопла…

Рядом с ней выплыл Абхат, всего скорее, он помогал ей удерживаться в воде, но как только Роберт оказался рядом и достал Фису на плот, он исчез. Амир покачал головой, но не успел ничего сказать, Фиса махнула на него рукой и предложила:

— Вы бы делами занялись… покудова я с Риной посекретничаю.

Но Амир мгновением оказался рядом со мной и опустился на колени перед постелью. Мне пришлось несколько раз вздохнуть, прежде чем хватило сил поднять на него взгляд. Тёмные глаза смотрели с такой болью, что я не выдержала и опустила голову.

— Прости.

— Амир… они родятся, обязательно родятся.

Ледяной вихрь задел меня, и я поняла, что Амир ушёл. Закопавшись в подушки, я только вздыхала и пыталась удержать слёзы. Ну почему?! Почему он меня не слышит? Не хочет понять, что эти дети и есть его продолжение!

— Рина, я тут цветочек тебе принесла…

Фиса тоже вздохнула и погладила меня по спине, я только плечами повела, не хочу ни с кем говорить.

— Птица ты златокрылая, лебедь белая… во Тьме свет свой…

— Фиса! Никакой я не свет! Амир… он не понимает меня, не хочет понять, что эти дети…

— Умом тронулась! Да какие ироду дети!

Она жёстко схватила меня за плечи и повернула к себе лицом:

— Окстись! Вождь едва-едва от жажды отошёл… токмо человеческое каплями в душе своей тёмной лужицей собирает, а ты… радость в тебе одной видит, да Машеньку краем глаза…

— Почему… Мари краем…

— Да если бы не ты, то наказал за упущение… за жизнь твою бесценную, очи ясные, да тело белое!

— Фиса, но ведь она…

— Токмо кровь вождя. Рина, он твоими глазами на дочь свою посмотрел… твоими! Учится тобой… ясли, сам дитёнышь человеческий, зверя обуздал, жить токмо начал… а ты — дети! Да ещё и жизнью своей платить!

Я растерянно смотрела на ведьму, как это — ясли? Вождь хитро-мудрый, опыта столетиями, с людьми постоянно… как только зверя обуздал? А Фиса головой покачала, и руки к небу подняла:

— Мудра ведь, мудра… а терпения как не было, так и нет!

— Зверя… Фиса, ты сказала…

— Счастье всем, что в них зверя-то не видишь, как к людям относишься… токмо звери они ещё… звери.

8

Разговор с Фисой оказался долгим, я пыталась спрятаться в подушки, рыдала, отворачивалась от неё, но она была непреклонна и продолжала уговаривать меня посмотреть на Амира трезвым взглядом:

— Любишь его… токмо взгляд твой… чистый, не видишь в нём зверя-то…

— Фиса, Амир вспоминает свою человеческую жизнь, мальчика… как он может быть зверем?

Она вздохнула и повернула в другую сторону:

— Ты ему шестьсот лет подарком, а зачем ему эти годы без тебя? Изыскивает всё, что можно и не можно использует, Собирателей да Хранителей на колени установил, Соней согнул, а ты готовность изъявила за каких-то деток остатки жизни своей у него забрать…

— Как это у него? Это моя жизнь…

— Твоя.

Согласно кивнув, Фиса легко со мной согласилась, но искоса посмотрела тёмным взглядом и отвернулась. После долгих раздумий я с сомнением в голосе высказалась:

— Но это же его внуки должны родиться… его продолжение…

— Его. Только он их переживёт, если не иродами… да каждый момент тебя в них видеть, счастье своё утерянное…

— Другую найдёт.

Слишком быстро я ответила, Фиса только усмехнулась и ехидно спросила:

— Это ты кого уговариваешь?

Не выдержав собственного волнения, я вскочила с постели и заходила по шатру. Наконец, остановилась у столика с водорослями, на удивление они совсем не повяли, и грустно спросила всезнающую ведьму:

— И что делать?

— Поверить Мари и Вито.

— Поверить?

— Дак сами разберутся.

Фиса произнесла их имена очень торжественно, и я подошла к ней, мрачно посмотрела сверху вниз:

— Я им верю.

— Не веришь, коли жизнью своей раскидываешься. В их истинную любовь не веришь, всё бы тебе их подтолкнуть. А мысли нет, как они потом жить-то без тебя будут… каково им этих деток любить да холить, такой ценой оплаченных. Да вождю в глаза смотреть… коли жив будет.

— Фиса… я…

— Дурында ты! Дурында!

Она подскочила с постели и взмахнула кулачком:

— Ума палата! Токмо ту палату в своей голове изыскать не можешь! Такого ирода… такого… Зверя лютого силы невозможной… вождя жестокого любить себя заставила, а помыслить никак, что нету ему без тебя Света! Жизни нету! Он токмо жить начал…

И вдруг резко успокоилась, сверкнула голубым сиянием глаз:

— Я вот что тебе скажу… сядь на диванчик… сядь говорю.

Так как я не двигалась, она схватила меня за руку и усадила на диван. Помолчав и поглаживая мою руку своей тёплой ладошкой, она вдруг заговорила смущённым голосом:

— Родя мне каждый пальчик целует, смотрит на него и целует, а однажды признался… я, говорит, чуть сознание не потерял, когда ты на балу ругаться начала… понял — это я… ты меня любишь…

Лихорадочно вздохнула и продолжила:

— …утащил тогда в закуток и смотрел бешеными глазами… держит железными пальцами, аж синяки выползли, молчит и смотрит… я всяко на него ругалась, а он смотрит и молчит… так слова и не вымолвил.

— Фиса, он любил тебя, уже сам любил…

— Любил… теперь говорит, что не знал, что с ним… не понимал себя.

И улыбнулась счастливой улыбкой:

— Всё на нас смотрел… вождь его уже и так, и этак… а он — как минутка, так опять смотреть.

— Сильно доставалось?

— А как ты думала?

Фиса вложила в вопрос всё своё ехидство и притворно вздохнула:

— Доставалось… им всем доставалось.

— Он на тебя смотрел…

— Коли не ты… не заметил даже.

— Фиса!

— Сам изрёк.

Ничего себе! Я не знала, что на это сказать и отвернулась. Тоже мне влюблённый мужчина, нашёл о чём говорить со своей возлюбленной, а ещё глава и много чего в Тёмном мире, тоже свою палату с умом никак найти не может. Но Фиса тихо засмеялась:

— Ежели не ты, то я бы так и сидела в своей избушке, да Амира кознями счекотала.

Ну да, сложно обычной ведьме с ближайшим сопровождением Амира встретиться. Хотя, кто знает, судьба — женщина.

— А вдруг…

— А если вдруг, то Родя бы меня своим мутантам отдал на прокорм. Или сам… говорит, что ведьмы ему на вкус не нравились… от трав горечи в крови много.

Я с ужасом посмотрела на Фису — неужели они могут так говорить друг с другом?! Обсуждать с любимым мужчиной… как бы он её съел?!! А она улыбнулась мягкой улыбкой и призналась:

— Роде понимание моё надобно… каково ему в шкуре зверя-то, когда душа воспылала.

— Фиса…

— Так не сразу… много я его пытала, покуда признался.

— Ты?!

— Да неужто думаешь сам? Токмо шантаж.

И гордый взгляд женщины, добившейся своего. А я ни разу не спросила, как Амир чувствовал себя рядом со мной во время жажды, наоборот, всегда стремилась уйти от разговора.

— А я боюсь с Амиром говорить о жажде…

— Так тебе и не надобно. Ему радость от взгляда твоего ласкового, что человеком его видишь. А ты уж сама знать должна, чем помощь ему, словом аль делом.

Мой тяжелый вздох — с этим у меня не очень, и со словом, и с делом — только вызвал на её лице улыбку:

— Вождь сам всё и за себя, и за тебя сделает, ты токмо не мешай ему… не лезь куды ни попади, да жизнью не кидайся.

— Да я…

— Ты, милая, ты… токмо ты для всех… неужто мысли нет? Для всех — ты единая надежда… для всего мира.

— Фиса, нет… Амир сейчас уже не сможет стать прежним…

— А откель знаешь? Коли не нужен тебе, коли жить для него не хочешь…

— Я ради него живу!

— Докажи.

Спокойный взгляд мудрой ведьмы, которая сотый раз объясняет глупой курице, почему она курица и дурында. Взмахнув руками, я вскочила с дивана и опять заходила по шатру.

— Не мельтеши. Возвернётся вождь-то, вот и…

— Фиса! Да я опять наговорю ему дуростей…

— А ты ничего не говори.

Хитрый взгляд и умильная улыбка объяснили направление действия, и я только вздохнула — а утром? О чём я буду говорить с Амиром утром?

Фиса накормила меня обедом, скрытым в недрах шкафчика. Я заглянула внутрь и ничего не увидела: обычная пустая полочка обычного шкафчика.

— А как еда там появляется?

— По лифту.

— Какому лифту?

Ведьма хихикнула и нажала ладошкой на выемку узорчатой боковины, сразу открылась верхняя дверца шкафчика — внутри стоял кувшин с соком. Устанавливая кувшин на столике, снизошла до объяснения:

— Под плотом Федя трудится.

Интересно, а мясо с костра кто готовил? Вряд ли Фред, такое блюдо готовить вождь никому не доверит, только сам.

— И много там… кроме Фреда?

— Обслуживающий персонал. Но ты не тревожься, глушитель на километры.

— А откуда тогда Роберт…

Фиса вдруг смутилась, поправила мокрый платок и отвернулась в сторону. И я догадалась:

— Это ты попросила Роберта мои мысли прочитать?

— Я… мы… да что уж, волновалась… мало ли чего ты… так вовремя же.

Опустив голову — ещё как вовремя, я только очередной раз вздохнула, хоть не один куда-то исчез, Роберт его сейчас не оставит. Ближний круг.

— Фиса, Роберт остановит Амира…

— Сам бы жив остался.

— Прости… Фиса… вы все из-за моей…

А она вдруг беспечно махнула ручкой:

— Сами мужики разберутся, ты ешь давай, неча о них думу думать.

— Ты вся мокрая, простынешь, надень мой халат.

— Ишо чего, ведьма я аль нет?

Фиса гордо подняла подбородок и звонко чихнула, а я засмеялась — вот вам и ведьма.

— Будь здорова.

В дверях стоял Амир. Я сразу вскочила, но Фиса меня опередила, невероятно быстрым движением оказалась рядом с ним:

— Лебёдушка, я поплавать…

И красивым движением опытной пловчихи кинулась в море. Амир проследил за её прыжком взглядом и не сразу повернулся ко мне, как будто рассматривал что-то в воде. А я опустилась на диван и закрыла лицо руками — муж пришёл, и что я ему скажу?

— Рина… мы можем вернуться домой.

Амир так и стоял у двери, даже шаг в мою сторону не сделал. И посмотрел куда-то вверх, высоко подняв голову. Я пригладила халат на коленях, сжала кулачки и позвала его:

— Амир, подойди, пожалуйста…

Не двинувшись с места, он посмотрел на меня тёмными глазами и спросил:

— Ты не хочешь возвращаться?

— Хочу… Амир… подойди… у меня ноги не встают…

Мой умоляющий взгляд наткнулся на тревожное лицо Амира, оказавшегося на коленях передо мной.

— Что с тобой?

— Всё хорошо… я… должна тебе сказать…

Не выдержав тёмного взгляда, я кинулась ему на шею и зашептала:

— Амир, я люблю тебя, только тебя, прости меня… я… вся моя жизнь, всё, что осталось… только ты, слышишь, только ты…

Никакой реакции на мои слова и объятие не последовало, Амир подхватил меня на руки и вышел из шатра. Даже не прижал к себе, держал как предмет, который надо куда-то доставить. Я медленно опустила руки и сжалась, неожиданно для себя прошептала:

— Я боюсь тебя…

Амир замер на полушаге, а меня как прорвало — волнение дня, слова Фисы и собственные страхи, безразличие Амира всё сразу выплеснулось громким шёпотом:

— Я боюсь тебя… никогда не знаешь, что с тобой может произойти, от чего ты вдруг закаменеешь или начнешь возмущаться на меня… сразу кричать… я, может быть, только о тебе и думала, чтобы тебе было хорошо… узнал, как человек живёт…

Мои волосы вдруг напряглись так, что потянуло кожу, казалось, они встали вверх на всю длину и продолжали вытягиваться, пытаясь оторваться от головы. Амир прижал меня к себе, полыхнул энергией по всему телу, но я уже задохнулась от собственного крика.

Голос шептал, иногда кричал странные звуки, они успокаивали боль, но лишь на мгновение, она снова накрывала меня, и я теряла сознание до следующего звука. Тело разрывалось изнутри, кровь билась огненным потоком в венах и жгла невыносимым жаром, от которого всё вокруг превратилось в вулкан. Кости ломались, и крошево мелких острых кусочков впивалось в мышцы, вызывая невыносимую боль, иногда перекрывавшую пламя кипящей крови. Пустота, опять Пустота одиночества боли. Боль, только боль и одиночество, надо найти силы и уйти, отдать всё и уйти… только сказать Амиру…

Разорванные губы едва двигались, язык распух и не хотел шевелиться, глаза заволокло кровавым туманом, но я пыталась говорить. Я не могу уйти и не сказать самого главного — Любовь победила Тьму. Амир изменился, он уже чувствует, как человек, он вспомнил себя человеком, он поможет Мари и Вито, он всем поможет в новой жизни. Откуда в этом кровавом месиве могут быть мысли? Чем кипящий мозг может думать? Думать, пока могу, пока есть остатки сил… думать… хотя бы думать… Родя прочитает…

Нет сил, больше нет никаких сил, все ушли на боль, даже думать не могу, мысли не связываются… слова исчезают… всё исчезает… пророчество сбылось… Амир… всё тебе… вся моя кровь тебе… моя любовь тебе… дурачок… не верил…

В Пустоте самое страшное не боль, а Пустота, сама Пустота, отсутствие всего. Даже боль куда-то исчезла, ничего не осталось, только Пустота, абсолютная Темнота. Темнота заменила Пустоту? Тьма? Неужели Тьма победила?! Я не успела! Я не исполнила свой долг! Всё зря! Вихрь безнадёжности разорвал Темноту, огненный смерч пронёсся по всему телу, от него отделились искры и осветили своими маленькими огоньками скалы. Откуда скалы в Пустоте?

— Рина…

Тоненький голосок проник в сознание и вернул боль. Такие хрипы и стоны не может произносить человеческое горло, кто-то есть, кто-то другой, кому тоже больно.

— Рина…

Зачем этот голос зовет меня? От него боль всё усиливается, пусть лучше будет Пустота, в ней нет боли, в ней ничего нет…

— Рина!

Боль взорвала тело, и Пустота заполнилась кровавыми каплями, медленно улетающими в тёмное пространство. И вдруг луч света рассеял темноту, разогнал капли крови, ставшие розово-прозрачными в этой яркости солнечного цвета. Откуда свет? Почему он в Пустоте? Здесь не может быть света…

— Рина… свет там, где ты. Только глаза не открывай, просто дыши… медленно дыши… ты жива…

— Мы все с тобой…

— Мы рядом…

— Ты не одна…

Голоса звучали лёгким шелестом, но я их не узнавала, просто голоса, которые не причиняют боли.

— Спи, лебёдушка, спи…

Меня разбудили, когда кожа почти зажила, и можно было снять конструкции для заживления костей. Когда я открыла глаза, то увидела Амира, склонившегося надо мной.

— Рина…

— Амир…

Звук, который я произнесла, мало походил на имя, но он понял и невесомо коснулся моих губ:

— Я люблю тебя… молчи… пока молчи. Ты потом скажешь мне всё, что думаешь, а пока молчи.

— Ну, уж нет! Рина, запрет накладываю! Неча трепать языком, коли… такое уж надумала… такое… вождь в гарем её, токмо там и быть ей…

Фиса не появлялась в видимом пространстве, только грозно выдавала очередное недовольство, но её голос подрагивал от волнения, да и гарем не к месту вспомнила. Я попыталась оглянуться вокруг, но голова сразу закружилась, и пришлось закрыть глаза, чтобы мир вокруг остановился. Амир ещё раз коснулся моих губ горячим пальцем:

— Мы тебе сейчас снимем… не больно, любимая, тебе не будет больно…

— Косточки зажили, вот веточки и достанем… ты очи ясные покедова не открывай, так полежи, щёкотно токмо… щёкотно… Витёк, тяни уже…

Не имея представления, что они собираются со мной сделать, я на всякий случай напряглась, и голос Вито меня предупредил:

— Рина, тебе не будет больно, не бойся, боли уже не будет.

Боли действительно не было, что-то потянулось из руки, тоненькое, как будто волос из-под кожи достали. То же проделали с другой рукой и ногами. Но вздох облегчения был таким общим, что я открыла глаза. Дрожащим голосом Фиса зашептала:

— Ты не боись, лебёдушка, не боись… закончилось уже… ты отдыхай.

Амир кормил меня маленькой ложечкой кашицами Фисы, не позволял даже двигать головой. Для того, чтобы я лежала ровно в непонятной вязкой субстанции моё тело оказалось закрепленным тонкими полосками ткани, получилось что-то вроде сети. Говорить тоже запрещали все сразу, даже Мари попросила:

— Рина, пожалуйста, помолчи, всё уже хорошо, мы сами тебе расскажем… что случилось…

— Немного позже, а пока кушать и спать.

Приказ вождя никто не посмел нарушить, но время от времени кто-нибудь склонялся надо мной и изображал ободряющую улыбку. Лучше всего такая улыбка получилась у Роберта, хотя глаза сверкали непонятным мне гневом. Самая вымученная, со слезами на глазах и подрагивающими губами оказалась у Яны. Я радостно замычала, но Амир резким словом заставил её исчезнуть, и она больше не появлялась. Чаще всего на меня поглядывала Фиса, хотя её поведение не было просто беспокойством о моём состоянии — она очень хотела со мной поговорить, но Амир всегда был на чеку, и, изредка покидая меня, забирал её с собой. Как всегда, самым спокойным был Вито, он улыбался искренне и радостно, даже позволял себе иногда мне подмигнуть. Алекс появился один раз, бледный до синевы и с провалившимися глазами. Он смог слабо улыбнуться только в ответ на мою улыбку, которой я попыталась показать ему свою уверенность в том, что чтобы не случилось со мной — он не виноват.

В один из вечеров, когда Амир накормил меня очередной кашкой, но ещё не усыпил, Фиса долго ему что-то говорила на странном шипящем языке. Впервые в её голосе я услышала мольбу, она просила его о чём-то очень важном, а вождь не соглашался. Мой организм уже устал просто лежать в непонятной вязкости без запаха: повернуться невозможно, руками двинуть нельзя, даже пальцами пошевелить, и я попыталась высказать своё мнение единственно возможным способом — мычанием. Звук получился достаточно звонким, и я радостно заявила:

— Я могу говорить!

Амиру моё открытие не понравилось, судя по тому шипению, которое он издал в адрес Фисы. И она неожиданно для меня с ним согласилась:

— Рина, нельзя тебе… помолчи, свет наш ясный…

— Как молчать?

От возмущения я попыталась взмахнуть рукой, но она так увязла в непонятности, что не поднялась.

— Что это? Где я? Почему?

Голову повернуть тоже не удалось, все эти дни я так ничего и не видела, кроме потолка своей спальни и кусочка неба в окне. Ну и тёмных глаз Амира. Редкие посетители не в счет. Ещё один шипящий звук выдал мужа с головой — он специально не разрешал мне говорить. И я даже догадываюсь почему.

— Рина…

— Я хочу знать, что случилось… почему я в этом лежу…

Пытаясь сдержаться и не закричать, я дернула руку, но она опять не поддалась. Лицо Амира проявилось передо мной и совершенно бескровные губы произнесли:

— Твоя кожа ещё не зажила полностью… поэтому ты лежишь в субстанции из наших энергий.

— В чём… это как?

— Хранители объединили наши энергии: мою, Мари, Вито, Сержа, Роберта и… некоторых других.

— Да всех собрали! Всех, лебёдушка сизокрылая, токмо чтоб тебя спасти! Собиратели стаями округ тебя летали, чуть Соню с сёстрами не извели…

— Анфиса.

Дёрнувшись изо всех сил, я опять попыталась выбраться, но закричала от боли и потеряла сознание.

Теперь я лежу в этой самой субстанции, и ко мне никого не пускают. Только муж с кашами и настоями из трав. Он молчал, а я вопросов ему не задавала, правда и времени на разговоры он мне не давал: разбудит, посмотрит тёмным взглядом и сразу ложка с кашей у губ.

Сегодня Амир разбудил меня и достал из того, в чём я лежала — несколькими резкими движениями отделил вязкое нечто от моего тела. Это была ванна из прозрачного материала, похожего на стекло, заполненная… непонятно чем голубоватого цвета. Я забыла, что не разговариваю с мужем и удивлённо спросила:

— Это ваша энергия?

— Да.

Амир отнёс меня в ванную и вымыл в зелёном настое, потому что я двигаться не могла. Абсолютное бессилие тела, даже голова болталась как у тряпичной куклы. Мягкие пальцы касались моей кожи, и энергия горячим потоком обволакивала тело… но не проникала в него, уходила холодным ветром в пространство. И в какой-то момент Амир не выдержал, вскочил с колен, застонал грозным рыком и закрыл лицо руками.

— Амир!

Роберт обхватил его за плечи, и они исчезли. А я заплакала, наконец, поняла, почему Амир так себя ведёт. Виноват, опять кругом виноват, тем более, что был повод — та самая мелкая ссора… стоп, надо вспомнить, что говорила Фиса… Собиратели и Соня! Опять дети!

— Фиса…

На мой тихий призыв явился Вито и встал на колени у ванны.

— Рина, я отнесу тебя…

— Подожди, я хочу спросить…

— В нашей энергии тебе будет легче. Амир скоро вернётся.

Вито накрыл меня простынёй прямо в воде — как же вождь их круто воспитал — и перенёс в субстанцию энергий. И сразу появился Амир.

— Рина, ты хотела знать, что случилось…

Он встал перед ванной, и я ужаснулась от вида его лица — голый череп, обтянутый кожей с ввалившимися глазами.

— Вито всё тебе расскажет…

— Почему Вито?

— Я забираю у тебя жизнь. Собиратели определили границу воздействия в пределах ста километров… они смогут защитить тебя.

— Амир! Я придумаю, слышишь, я придумаю… Стой! Не уходи! Я знаю! Ты не виноват! Вернись… вернись…

Амир исчез, даже не попытавшись выслушать меня. Слёзы катились градом по лицу, но при этом мозг невероятным образом продолжал думать мысль, которая родилась в ванне. И Роберт эту мысль успел схватить, проявился в спальне и склонился надо мной:

— Рина, ты будешь плакать или спасать себя? И Амира с нами заодно? Кстати, он не ушёл, его твои подруги пока прикрыли, но их надолго не хватит, поэтому изрекай быстро и чётко.

— По… какие… подруги?

— Да те самые, Рина, говори.

Вера, Надежда, Любовь. Они сейчас защищают Амира, его любовь, веру и надежду.

— Собиратели… мы с Амиром о детях говорили, я говорила, что отдам всё ради них… чтобы внуки родились… он как дед…

— Рина, мало времени, говори чётко, я не улавливаю твои мысли.

Вито зашевелился за спиной Роберта, но не стал его останавливать, понимал, что меня иногда только таким строгим тоном и можно заставить осознать действительность.

— Лебёдушка, ты что, Родя? Почто обижаешь?!

— Вито.

Голос Роберта не изменился ни на йоту, и Вито исчез вместе с ведьмой, а я сразу успокоилась, хорошо, когда рядом есть кто-то такой спокойный и уверенный.

— Мы говорили о детях, а София меня чувствует… может не только энергию… а состояние души… не знаю, как сказать…

Роберт задумчиво повторил:

— Чувствует.

— А для неё дети… это её сёстры и теперь ещё новые Собиратели… вот она и как-то перемешала наши энергии… а раз Амир был против… не против… он не хотел, чтобы я свою жизнь за них отдавала… ну, за будущих детей Вито и Мари… они его от меня отключили… вместе. И ведь эти официальные тоже могли подключиться как-то… им же новые не очень нужны… они им мешают, Амир заставил их, а сами они не хотят… вот через меня и… ложка!

Вздрогнув от моего крика, Роберт переспросил:

— Какая ложка?

— Я ложка! Я говорила Амиру! Это я и есть та ложка, которая перемешает все энергии! Только через меня можно их так перемешать, чтобы всем подошло! София не виновата… она… она мне помочь хотела, на самом деле помочь… чтобы дети родились… всякие дети!

— Какие — всякие? Я не понял твоих мыслей…

— Да всякие! Дети Тёмных, Собиратели новые, народ Софии… понимаешь, она для этого энергии перемешивает… связать пытается… она же ещё ребёнок, она как картинку рисует… надо ей сказать, что Амир не против детей… Роберт… она…

Роберт догадался, почему я замолчала в ужасе и сразу ответил:

— София жива.

Несколько мгновений он думал, низко склонив голову, потом поднял повеселевшие глаза и подмигнул мне:

— Рина… ты гений… удивительная человеческая… гения.

Я не успела ничего сказать, как он вскочил и командным голосом приказал:

— Записи состояния Рины Алексу, всё с первого момента потери энергии. Показать Софии и сёстрам. И наш разговор.

— Пусть им сначала наш разговор покажут… надо им объяснить сначала… Роберт, а может моё состояние ты зря…

— Отправить немедленно.

Роберт замер на мгновение, вытянулся и кивнул кому-то незримому. Ну да, Амир же слышал наш разговор, значит, согласился с решением Роберта. А я вспомнила Яну и Алекса, какими они были виноватыми, переживали… и даже не могу представить, как они защищали Софию и её сестёр перед Амиром.

— А где Мари?

От взгляда Роберта я зажмурила глаза и вздохнула, ну и что я ещё сотворила? И совершенно не ожидала тихого шёпота у самого уха:

— Рина, мы родим тебе этих детей… за твою кровь и страдание, боль которую ты за нас перенесла… сами… ты нам так не помогай, а то Амир мне голову оторвёт. Да и жена у меня ведьма… наколдует.

Я распахнула глаза, и Роберт резко встал.

— Амир уехал к Софии, он сам с ней поговорит.

Облегчённо вздохнув, вот и хорошо, они поймут друг друга, должны понять, я всё же повторила свой вопрос:

— Ты не ответил…

— Мари отец отправил к Олафу… ты же и ему обещала детей. Сразу троих.

— Я?! Троих?

— Тройню.

Ослепительная улыбка не отвлекла меня от пронзительного и всё ещё с оттенком гнева взгляда.

— Роберт, что-то случилось?

— Ну… если не считать твоего состояния физического бессилия, но умственной активности, ничего серьезного.

Это радует, хотя, даже если бы и случилось, он бы мне ничего не сказал. Надо воспользоваться моментом, пока Роберт настроен со мной говорить, и всё-таки узнать, когда я успела столько детей Олафу пообещать:

— А почему именно троих детей… я ничего такого не помню…

— Да ты вообще целый детский сад перечислила!

Роберт тоже стал истерическим невротиком — глаза сверкнули желтизной, и он отвернулся, а потом совсем исчез из поля моего видения. Несколько тяжёлых шагов, лихорадочное дыхание, больше похожее на урчание медведя, и снова недовольный выпад в мою сторону:

— Рина, у тебя сил уже не было, крови на понюшечку осталось… а туда же — только о том и думала… как бы детей побольше все родили. И ведь перечисляла по списку… давно составила?! Мне-то зачем столько, куда я их… Рина, вот сама и будешь эти ясли воспитывать.

Я хихикнула и уточнила:

— Сколько?

— Пять! Фиса в обморок упала… ты вся в крови, едва дышишь, и она в обмороке! Рина, ты так больше не шути! Вождь в гневе это… зрелище не для слабонервных… а мы все уже с тобой…

— Роберт, у тебя получится, ты же мутантов воспитываешь и своих воспитаешь… у вас будет футбольная…

— Рина! Не смей! Я ещё этих не родила!

Лицо Фисы на мгновение показалось передо мной, но тут же исчезло и послышались звуки отчаянной возни, наверное, Роберт пытался остановить ведьму в её искреннем возмущении:

— Родя! Эта курица… хоть бы одного, а то кучу… крови своей не пожалела, муки терпела… а всё за то, что песенки петь заставляла… растерзала их с Машенькой…

— Фиса, ты же сама мечтала…

— Да плата слишком велика! Дурында, курица безголовая, кровью ведь изошла, ни одной косточки целой не осталось, токмо голова твоя дурная!

— Анфиса.

Мне показалось, что в комнату вошёл Амир, но оказалось, что это Роберт таким образом пытался остановить Фису, и она замолчала. Он встал рядом со мной, удерживая её на руках, а я растерянно спросила:

— Поэтому я… в субстанции… да?

— Рина, у тебя множественные повреждения костной и мышечной системы, кожа уже почти восстановилась.

— Родя! Мне значит замолкнуть, а сам…

Но я вдруг почувствовала, что мне стало жарко, а потом всё внутри загорелось, и закричала от боли.

— Рина!!!

Огонь пронесся вихрем в крови и почти сразу затух, осталось только тепло, обернувшее тело мягким одеялом. Сознание я не потеряла, поэтому постепенно успокоила дыхание и смогла открыть глаза. Они стояли рядом со мной — Вито, Роберт и Фиса. И только она смогла прошептать:

— Ласточка…

— Всё… я дышу… прошло… странный огонь…

— София!

Вито достал мою руку из непонятности и радостно сообщил:

— Она! В тебе энергия Софии.

Он бережно достал меня и перенёс в ванну, Фиса суетилась рядом:

— Рина, ты только дыши, дыши, красавица, дыши, милая…

Роберт одним движением вылил всю воду из ванны, я только глаза распахнула, очередной раз удивившись невероятной силе иродов, а он скомандовал:

— Фиса, травку постелить…

Она тут же появилась с охапкой травы в руках и раскидала небольшими кучками в ванну, а Роберт заливал её водой. Прижатая руками Вито к его груди, я только головой покачала — какая слаженность движений у этой необычной семьи. Я двигаюсь, голова не висит, а двигается!

— Вито, я ожила!

9

Так как Амира не было, Фиса воспользовалась моментом и всё мне рассказала. Ну, не всё, конечно, Роберт и Вито время от времени её останавливали. После ванны из трав Роберт уложил меня на постель, а Вито тщательно проверил, как я двигаюсь, проигнорировав стремление Фисы заняться мной:

— Я всё должен проверить сам.

Он крутил мои руки и ноги, щупал, не обращая внимания на моё хихиканье и возмущение Фисы:

— Ты мягшее, токмо ожила, кожица тонюсенькая, смотри сосудики-то…

— Фиса, я глава медицинского клана и в курсе… какая должна быть кожа у человека после таких повреждений.

Руки Вито дрогнули, и я быстро спросила:

— Расскажите мне, что же произошло, почему такое со мной случилось?

Роберт усмехнулся:

— Ты сама всё поняла.

— Ну, я… теоретически…

— А практически ты девка мужа-то сильно напугала, криком изошла, да в руках биться начала, удержу никакого, аж крылышки обломала об руки егонные…

— Фиса.

— Что Фиса! Что Фиса! Ложка она! Да я сама Сонюшку едва… кабы не вождь…

— Вождь?

— А кто ж ишо? Налетели стаей, дурь твою унюхали, да помысел Сонин, вот и…

— Фиса.

— Роберт, я хочу знать… Амир меня спас от Собирателей?

— Так ежели токмо они! Бурю ты учинила! Бурю! Недоверием своим…

Растерянно оглядывая напряжённые лица, как это не верю, я прошептала:

— Я… Фиса… Вито… я вам верю…

— А мужу что изрекла?! Страх твой все унюхали… вот и навалились скопом…

— Но я….

— Ты! Весь мир на тебе повязан! И Соня…

Фиса неожиданно замолчала, отвернулась от меня, но Роберт не позволил отойти, положил руки ей на плечи и приказал:

— Начала говорить — говори.

Но тут вмешался Вито:

— Фиса, вернётся Амир, ему решать…

— Вито, пусть говорит… я тогда действительно сказала Амиру, что боюсь его… но я не об этом! Я же только…

— А мысли нет, что мир на тебя весь смотрит! Мир! Каженно слово… никакой глушитель Сонечку не остановит! Ты обиду свою… а ребёночек ишо, как поняла, так энергией своей… а эти токмо того и ждали, кады ты открылася, да она спасать тебя ринулась…

— Спасать? От кого спасать? От Собирателей?

— От мужа твово! Раз он обидчик, так его и… а тута все и кинулись тебя губить! А он тебя от всех закрывал, от тех и от энтих! Нас как пёрышки разметало! Один он и держался, да эти… каракатицы с пацанами…

Она тяжело вздохнула и, уже успокоившись от возмущённого крика, подняла голову и прижалась к Роберту:

— Кабы не Родя, от меня токмо косточки остались…

— Я ведь для него… чтобы он как человек жил… дочь, внуки…

Роберт засмеялся и перевёл разговор:

— Ага, а по ходу дела и нам кучу…

— Вот-вот, как я пятерых рожу?! Обалдела?! Этим вот только двоих… почто так? Машенька молодая, вот она пусть за всех и отдувается.

Вито сразу заволновался, покачал головой и осторожно попросил:

— Рина, давай пока не будем так далеко заглядывать, я ирод и…

— Ишо чего, рожайте, раз жена вождя предрекла! Народу всему радость, дитятки продолжение рода… крови хасов…

— Фиса, подожди… я хочу понять.

— А что понимать-то…

— Получается, что Соня почувствовала мой… но я же не по-настоящему Амира испугалась…

— А слово-то изрекла… мужа обидела.

Мои глупые слова, мимолётная обида на Амира привели к тому, что я чуть не погибла сама и едва не погубила всех. Слёз не было, только в сердце что-то разорвалось, и Вито кинулся ко мне:

— Рина!

— Я…

— Молчи, дыши и молчи, тебе тепереча…

— Фиса.

Роберт посмотрел на ведьму, и она сразу осеклась, опустила голову — всё не так рассказала, опять меня расстроила.

— Рина, Амир скоро вернётся, поговорит с Софией и вернётся.

— Вернётся… Вито, а ты знаешь, где она?

— Кто?

Вито напрягся и по моим пальцам понёсся горячий поток энергии.

— Впадина… как она называется… Роберт, ты знаешь…

— Марианская. Зачем тебе?

— Вы меня на своей лодке туда отправьте…

— Рехнулась!

— Нет.

Никакого волнения, только энергия Вито перестала поступать, он даже встряхнул мои пальцы.

— Рина, ты…

— Не нужно… я сама восстановлюсь.

— Да как ты… с ума рехнулась опять!

— Фиса, я в трезвом уме и…

— Никакой памяти.

Роберт опустился на колено и взглянул на меня с нескрываемым ехидством.

— Ты забыла самое главное наше правило.

— Правило?

— Да. Если кто попадается к нам в руки, то мы его уже не отпускаем. А тем более такую важную вещь, как ложка. Без ложки никак.

— Я — вещь?

— Конечно. Если ты сама не хочешь ничего решать… тогда вещь.

Ни тени сомнения в глазах, уверенность ирода. Только Роберт мог тогда так изобразить превращение Амира в тирана, чтобы не только я поверила, но и Фиса. И сейчас смотрит на меня спокойным взглядом готовности заточить в пещеру до приказа вождя. Именно такой и именно для априори непокорной Фисы. Я улыбнулась своим мыслям, но обмануть Роберта, это так же как пытаться обмануть Амира:

— Рина, ты нас и из Марианской впадины достанешь, тебе же десять километров воды не помеха.

— Головушку вправь… и маслица выпей!

— Лучше в пустыню, там дворец без дела стоит.

И Вито подключился, в его глазах вдруг появилась смешинка и он выдал:

— А мы с Мари так в отпуск и не выехали, всё как-то не собрались.

— Из-за меня…

— Дела с хасами всё никак не позволяют.

— Вито…

— Рина, кстати, тебе Сара просила передать, что истребитель летит правильно — в нужном направлении.

Пытаясь меня отвлечь от тяжёлых дум и заставить принимать его энергию, Вито готов был сказать что угодно. Можно подумать, Сара так уж и думает обо мне…

— Сара просила Амира о возможности встретиться с тобой, но он не позволил.

— Со мной? Зачем?

— Поговорить с женой вождя о народе.

— Вито… я…

— Ты жена вождя и Совет всегда называет имена Амира и твоё, приветствуя меня как преемника.

Растерянно оглядев всех, я задала глупый вопрос:

— А моё зачем? Так Амир приказал?

— Нет. Совет так решил. Единогласно.

Вито таинственно улыбнулся и добавил:

— Принимая решение, Сара каждый раз спрашивает членов Совета: «А что бы об этом сказала жена вождя?».

И ослепительно улыбнулся.

— Вито так нельзя, ведь Мари…

— Мари чаще всего и объясняет членам Совета, с чем ты можешь быть не согласна.

— Так она участвует…

Смущённая улыбка не сдержала вздоха:

— Ещё как…

Мы с Фисой переглянулись, и Роберт выдал признание:

— Хорошо, что я не преемник нигде.

Фиса тут же парировала:

— Так у тебя целый клан.

У Роберта вытянулось лицо, но он быстро нашёл выход:

— Начнём с маленьких… слизняки и ящерки.

Ведьма поняла, что с ним бороться бесполезно и только махнула рукой, да и у мутантов нет никакого Совета, только приказы Роберта. И всё же удивительно — как Амир позволил Мари… а почему позволил? Мари решила быть настоящей женой преемника вождя и стала ею. Дочь своего отца.

Роберт почувствовал моё настроение и сразу насторожился:

— Рина, это ты воспитала Мари такой.

— Мари — дочь своего отца.

Мне не удалось отвести взгляд от его пронзительных глаз, и мои губы дрогнули, слёз не было, только отчаяние из-за своего непонимания Амира — его страдания и боли. Мари тоже его боль…

— Мари его радость. А ты — его счастье.

Фиса и Вито понимали, что мы с Робертом ведём свой разговор, он читает мои мысли и сразу на них отвечает, поэтому молчали.

— Которое чуть его не погубило…

Вот уж смеха я не ожидала — Роберт расхохотался и закрыл лицо руками. А Вито усмехнулся и очень серьёзно выдал:

— И хуже было.

— Хуже? Как может быть хуже?

Роберт сразу успокоился и так же серьёзно признался:

— Рина, да Амира мы уже несколько раз… не совсем частями, но собирали. Угрозы в лице тебя ещё не было.

Глаза Фисы округлились, и она неприлично открыла рот в изумлении:

— Амира?!

Роберт хотел погладить её по коленке, но в последний момент увел руку в сторону и вздохнул:

— Империя не сразу создалась. Рина, мы ироды, среди нас Амир — сильнейший. То, что может тебя напугать… женщину напугать, даже ведьму, для нас обычная работа.

И вдруг Фиса как подскочила, руками взмахнула, чем насторожила Роберта, да и я испуганно захлопала глазами, все мысли сразу вылетели из головы.

— Фиса, что?

— Так я токмо и поняла…

Снова села на краешек постели, чинно сложила ручки и задумалась. Какое-то время мы напряжённо ждали продолжения, или хотя бы намёка на откровение, которое посетило ведьму, но она продолжала хмурить брови и безмолвно шевелить губами. Я не выдержала и задала самый привычный для себя вопрос:

— Что случилось?

Ведьма подняла на меня сверкающие алмазами глаза и сказала лишь одно слово:

— Закон.

— Какой закон?

— Единый. Для всех единый.

Вито тоже не выдержал и затребовал объяснений:

— Фиса, давай постатейно.

Приподнял бровь и чуть склонил вопросительно голову:

— Статья первая…

Ну, конечно, с ним Собиратели во всём согласились — Вито ещё тот законник, небось, статьями законов Амира довёл их до умопомрачения. А Хранители вообще связываться не стали, сразу… Стоп. На Амира напали все — Собиратели, Хранители и София. И напали на него из-за моего обещания… Дети! Королева обещала детей своему ближнему кругу — и они родились! Не я им была нужна — Амир! Он спас Софию, он возродил хасов, спас новых Собирателей и Хранителей, Хома — новое поколение…

— Рина.

Оказалось, что все смотрят на меня, а Вито опять держит мои руки и энергия уже пробивается теплым ручейком по пальцам. Роберт понял рассуждения и решил остановить, значит — я думаю правильно.

— Правильно.

— А воздействовать на него можно только через меня.

— Да.

— И вернуть в… Темноту…

— Туда, милая, туда, в Ужас и Тьму.

— Но София…

— По неразумению! Она…

— Ребёнок.

— Дитятко!

Роберт смешно повёл губами, явно подумал о своих пяти будущих детях. Да, сложно ему будет их воспитывать, имея перед глазами такой пример как София. И решил быть со мной откровенным:

— Рина, София испугалась за тебя, она решила, что Амир тебе мешает. И в этот момент на вас напали…

— Все?

— Все.

Роберт встал и отошёл к окну, спрятал руки в карманах, долго смотрел на море, Фиса вздохнула, но не посмела прервать его размышления. А передо мной вдруг всплыла картинка — скалы и стон.

— Кто-то ещё был… скалы… кто-то стонал…

Оказавшись рядом со мной, Роберт удивлённо склонился и взглянул мне в глаза:

— Неужели ты…

— София! Это ей было больно!

— Нет, это не София.

Фиса лихорадочно стала поправлять на мне одеяло и приговаривать:

— Да неужто конца этому не будет… почто всё на лебёдушку нашу, почто токмо ей страдание…

— Кто-то… Роберт, кто это? Кто за меня…

— Не за тебя. За своё будущее.

— За меня! Всё из-за меня!

— Вещь.

— Что?

Взгляд Роберта потемнел, и проявилась скалистость, даже холодом потянуло по комнате. Фиса руками на него замахала, а Вито полыхнул энергией и рыкнул:

— Роберт!

Но Тёмный решил высказать мне своё мнение и никак не отреагировал, только усмешка тронула губы.

— Ты всё правильно понимаешь… очень правильно, но никому не доверяешь. Даже иродам, всё тебе кажется, что только ты и можешь изменить мир.

— Я не хочу менять…

— Амир.

Ну да, я только и делаю, что пытаюсь изменить Амира, заставить его жить как человека. Обычная ошибка женщины — стремление перевоспитать своего мужа. Скалистость Роберта вдруг спала, и он оглянулся на Фису:

— Любимая, ты тоже меня перевоспитываешь?

Она вздрогнула, скосила на меня тревожный взгляд, догадалась, что Роберт из-за моих мыслей на неё обратил внимание, но ответила неожиданно честно:

— А как же… баба она завсегда мужику мозги вправляет.

Вито только кивнул, он давно смирился с решительными действиями Мари по собственному перевоспитанию. Роберт хмыкнул и сверкнул посветлевшими глазами, что с нами сделаешь — с женщиной спорить самому дороже. А я воспользовалась моментом и переспросила:

— Кто? Роберт, кто плакал среди скал?

— Мутант.

— Она…

— Плачущий мутант.

— Яна?!

— Нет, она была занята Софией и её сёстрами.

Роберт рассматривал меня как какое-то экзотическое создание, водил губами и щурил глаза, наконец, признался:

— Рина, ты испортила моих мутантов… очень сильных, между прочим. Таис отличалась повышенной агрессией, и я уже собирался… вывести её из своего клана, но она вдруг заволновалась, перестала принимать кровь. А когда мы пытались тебя спасти… почувствовала твою боль и заплакала. Она находилась в клетке внутри скалы.

— Клетке?

— Рина, вспомни Софию.

— И что сейчас с ней?

— Таис осталась в клетке.

— Но ведь она заплакала…

— Так что?! Вот что ты о ней-то беспокоишься?! А о себе?

— Мне уже хорошо…

Фиса возмущённо взмахнула руками, подскочила и заходила по комнате, а Вито заговорил тоном лечащего врача:

— Рина, сейчас ты уснешь, а проснёшься совсем здоровой.

— Вито, я хочу спросить…

— Амир всё расскажет.

Положил ладонь мне на лоб, и я сразу уснула.

Иногда я просыпалась и чувствовала то воду, то вязкую энергию, то тонкий шёлк постели. Но ничего не видела — абсолютная темнота. Вопросов задавать мне не позволяла Фиса, сразу прикладывала пальчик к губам и заявляла:

— Уста не отверзай.

Кормила через трубочку кашицей, и кто-то сразу прикладывал горячую ладонь ко лбу, чтобы я уснула. Сколько это длилось — неизвестно, но однажды меня разбудили, и Фиса заявила:

— Будем очи светлые…

— Рина, с очами всё нормально, это Фиса решила…

— Родя!

Фиса вдруг пискнула, Роберт что-то сотворил, каким-то образом не позволил ей высказать возмущение, произнёс почти серьёзным голосом:

— Рина, ты на самом деле уже почти восстановилась…

— Это я приказал.

Оказалось, что Амир тоже в комнате, и я повела головой, пытаясь понять, откуда прозвучал голос.

— Лежи, я сниму повязку.

С моего лица что-то поднялось, какая-то тёмная ткань, и я увидела сияющие глаза Амира:

— Здравствуй, любимая.

— Здравствуй… любимый… я ждала тебя.

— Я знаю.

Оглядевшись, я не увидела ни Фисы, ни Роберта.

— А…

— Они оставили мужа и жену наедине.

И что это с ним? Глаза сверкают счастьем, но звёздочек нет, даже грустинка проскальзывает. Наверное, я слишком внимательно смотрела на Амира — он опустил голову и поцеловал мне пальцы.

— Ты не виноват…

— Рина…

— Ты не виноват. Амир, я обычная женщина…

— Которая перевоспитывает мужа.

Не сразу вспомнив разговор, я только удивлённо смотрела на непокорные вихры, а муж тихо засмеялся и добавил:

— Сложно с мужем-иродом… ничего в человеческой жизни не понимает.

И вдруг зашептал:

Полюби меня просто так…

За глаза, что никогда не плачут,

За тепло, что хранится в руках,

За удачу… и за неудачу,

Полюби меня всем назло…

Бедам всем и любым ненастьям.

Чтоб сияло моё лицо…

Повяжи мне галстук на шею

Полюби меня просто так…

Так, как любят цветы и небо…

И прости меня… прошу,

Я люблю тебя… где бы ты не была…

Амир не поднимал головы, так и сидел, склонившись над моей рукой, и я чувствовала его горячее дыхание, а сама не могла даже вздохнуть.

— Рина, я не могу сказать себе «довольно»…я собственных желаний лишь затворник…

— Я люблю тебя…

Он изменил стихотворение, понял моё одиночество и признался в своём… в своей невозможности отказаться от меня. Ага, очередной раз. Глубоко вздохнув, чем вызвала быстрый взгляд синих глаз и всполох энергии по пальцам, я решила признаться в своих собственных грехах, иначе муж ещё какой ужас насочиняет. Всё уже продумано в снах, которые снились мне, пока я спала, вернее, тех отрывках, которые я вспоминала. На самом деле мой мозг только делал вид, что спит — то есть организм восстанавливался физически, а он думал.

— Амир, я виновата…

— Рина…

Приложив подрагивающий от волнения пальчик к губам, я заставила его замолчать.

— … я неправильно тогда сказала… на самом деле я только о тебе думала. Я не боюсь тебя. Никогда не боялась, сейчас не боюсь и никогда бояться не буду. Мне стало обидно, что ты меня не понимаешь… никак не хочешь понять, что я к тебе как к человеку отношусь. А человек… а человек — очень тонкая структура. И получилось, что я была неправа.

Амир запутался в моих объяснениях, судя по шторму в глазах, но на всякий случай согласно кивнул головой. Ну да, видел уже, к чему приводит сопротивление воспитательному процессу.

— Прости меня, я тороплюсь радоваться за твою человеческую жизнь. Мне так хочется всё увидеть… всё-всё… свадьбу, детей, плачущих мутантов. И я увижу. Всё закончилось.

Шторм в глазах превратился в бурю и Амир опустил веки, спрятал её от меня, но энергия полыхнула так, что я ойкнула.

— Прости…

Он оказался у окна, а я помахала кистями рук, чтобы они хоть немного остыли от буйства чувств Амира. И чтобы он не исчез, высказала первое, что пришло в голову:

— Я так страдала из-за этого стихотворения, но я тогда плакать совсем не умела. Удивительно, да? А сейчас сразу рыдать…

Амир, сделавший шаг ко мне, остановился.

— Ты плачешь из-за меня.

— Ну, уж нет, придумал тоже… я из-за себя плакала… обиды опять нарисовала, а совсем не замечала, как обижала тебя. Я глупая женщина и как все глупые женщины старалась тебя перевоспитать.

Муж легко согласился:

— Перевоспитывай.

— Нет, не хочу. Я только сейчас поняла, что, если ты будешь другим… не таким, какой ты есть…. Это уже будет другой Амир. И о чём я буду устраивать скандалы? Женщина и скандал — две нераздельные субстанции. Особенно у меня.

Весёлый голосок я не удержала, подняла на Амира глаза полные слёз и зашептала:

— Я просто люблю тебя… не просто, я люблю тебя сильнее, чем солнце с небом. Если их не будет, в пещере какой-нибудь, я переживу, а если не будет тебя — умру сразу. Поэтому буду жить долго.

Для Амира такая логика оказалась совершенно непонятной, ну, то есть — абсолютно. Особенно если я при этом заливаюсь слезами.

— Теперь я осознала, что живу не для кого-то, а для себя.

Ещё одно удивление Амир не выдержал, опустился рядом с постелью на пол и крепко сжал пальцы. Такого он от меня ещё не слышал: всегда готова отдать жизнь ради кого-то и вдруг — только для себя. И глаза сразу потемнели в ожидании очередного нелогичного вывода. Утерев слёзы ладошкой, я облегчённо вздохнула и выдала:

— Амир, я была неправа, влезая в жизнь Мари и Вито, твою жизнь… вообще всех. Фисе вот пятерых предрекла… а может Роберт и не хочет столько… совсем не хочет детей.

Брови Амира поднялись на невероятную высоту, а глаза превратились в круглые тёмные жемчужины. Звуки издавать он не мог, только губами шевелил. Полюбовавшись на такого хитро-мудрого вождя и несколько раз вздохнув, я продолжила покаянную речь:

— Обидела тебя… Амир, я люблю тебя, просто люблю и думаю, как человеческая женщина, старая… молчи.

Амир вздохнул и кивнул головой, лучше сразу всё выслушать, чем потом разбираться с моими сомнениями.

— Понимаешь, я потому тороплюсь, что мне уже столько лет… хочется всё сразу… у меня никогда ничего такого не было в жизни… Сразу всё… я минуты чувствую, когда ты рядом… и сразу жду, что ты опять уйдёшь… ты рядом, а я боюсь, что уйдёшь…

Взмахом руки я остановила Амира, когда он вскочил:

— И я хочу, чтобы и потом тебе было хорошо, чтобы частичка меня оставалась рядом. Амир… подожди… я так думала.

Он остановился в движении и склонился надо мной, я договорила:

— А теперь я хочу быть с тобой рядом… просто быть… растянуть время… ни за что не бороться, ни за кого… они сами всё сделают так, как хотят они… без моей указки. Я буду думать только о тебе… не так, я буду думать о себе рядом с тобой, как мне хорошо, считать минуты и радоваться. Постараюсь жить долго-долго, чтобы быть рядом с тобой. Буду сидеть у оконца и ждать мужа… просто ждать.

По лицу Амира прошла гримаса боли, как будто у него вдруг заболел зуб, и он оказался у окна со сжатыми за спиной руками. Он мне не поверил, решил, что я опять оправдываю себя и его, ведь это он виноват в том, что произошло. Всегда виноват в моих страданиях, всяких страданиях — сразу сказал, что он ирод и не понимает человеческих отношений. Никак не поддаётся моему воспитанию.

— Амир…

Никакого движения долгих несколько секунд, затем последовал тяжёлый вздох и неожиданный тихий смех. Наконец, он повернулся и спросил:

— Ты сама решила жить в гареме?

— Амир… пусть будет гарем, всё, что ты захочешь… Никого ко мне не пускай, совсем никого — ни Мари, ни Фису…

Опустив глаза, я сложила руки на коленях и вздрогнула, когда Амир коснулся их пальцами.

— Рина, я ирод… глупый вождёк… ревнивый муж… и я люблю тебя.

10

Вождь есть вождь, он никогда и никому не верит. В особенности мне. После страстного поцелуя с убранными за спину руками, чтобы уже точно не помять ничего у своей любимой жены, Амир предложил пойти пообедать в столовой, так как время завтрака уже прошло. На мой удивлённый взгляд сверкнул ироничной голубизной:

— Я разрешаю тебе выйти из гарема.

Он сам помыл меня в ванне, осторожно касаясь пальцами кожи, иногда целовал тонкие розовые шрамы. Я сама их только заметила, не было желания рассматривать себя, догадывалась, что опять выгляжу как… как разорванная кукла.

— Больше уже не будет так…

— Ты обещала, что всё закончилось.

Взгляд Амира стал грустным, и я хлопнула ладошками по воде, брызги разлетелись по всей ванной. Радостно заявила Амиру:

— Я намочила тебе костюм.

— Намочила… я столько костюмов из-за тебя испортил…

— Что?

— Только сошьют новый костюм из экспериментальной ткани и сразу тебя приходилось доставать откуда-нибудь. Я даже поручил Роберту новые костюмы проверять на разрыв. Но ты продолжала где-нибудь тонуть.

Хитро взглянул на меня и опустил руки в воду, неприлично погладил по животу, я хихикнула:

— Амир… в белом костюме ты меня не спасал…

— Его сшили специально для Испании.

И вдруг глаза потемнели, появился легкий прищур, и последовало неожиданное признание:

— Он разорвался в клочки, ткань оказалась неудачной.

Но к такому я была готова и изобразила изумление по всем правилам: широко распахнула глаза и собрала губы бантиком:

— А с кем ты тогда выяснял отношения?

Муж ослепительно улыбнулся:

— С рыбками.

И опять мне удалось совершить подвиг и не хихикнуть:

— С теми, которых мне Вито в книге показывал?

Не выдержал Амир — расхохотался на весь дом:

— С ними… маленькие рыбки… а костюм испортили.

Первое испытание на тревожность я прошла успешно. И в столовую Амир тоже не просто так ведёт, явно что-то уже придумал. Он не верит в мою истинную решимость беречь себя. Ну, конечно! Королева! Она тоже многократно обещала Глебу, что больше никому и никогда. А потом появилась я, дети и ещё неизвестно кто…

— Рина…

Амир смотрел на меня грустными глазами, как будто не смеялся только что над врагами в виде рыбок.

— Я… я буду стараться, честно-пречестно… не пойдём в столовую… я в спальне поем.

— Усохнешь.

Даже взгляд был как у Фисы, когда она признавалась, что и сама бы усохла в гареме. Доставая из ванны, Амир коснулся губами моего лба и признался:

— Я тоже усохну.

— Со мной?!

Мудрый вождь усмехнулся и выдал такое, что я прижалась к его плечу и спрятала пылающее лицо:

— Я готов провести все свои шестьсот лет в постели с тобой… мечта…

И добавил с грустью в голосе:

— Ты человек и тебе нужен ближний круг друзей, одного меня тебе не хватит.

— Амир, я люблю тебя.

— Тебе будет грустно только со мной… лет через сто ты…

— Сто?

— Ты же хочешь жить долго.

— Хочу. А почему только сто лет? Ты, значит — шестьсот, а я только — сто?

Амир хмыкнул, а я поняла, о чём надо говорить, чтобы отвлечь его от грустных мыслей:

— Ага, я постарею совсем, и ты найдёшь себе новую… в гарем. Я буду жить долго и не позволю привести молодую и красивую! Буду ванны принимать из вашего источника… пить… что там ещё с этой водой можно делать? Признавайся!

Для мужа сегодня день удивлений — глаза опять стали как алмазы, а губы сложились в трубочку, он что-то промычал, а я развила тему:

— Ты даже не надейся, что я тебя кому-нибудь отдам! Вот из вредности буду жить долго, ты вождь, не посмеешь при живой жене заводить себе любовницу!

Ага, рассуждаю про гарем вождя и заявляю, что не посмеет другую женщину привести. Взгляд Амира стал внимательным и заинтересованным, ободрённая этим взглядом, я совсем разошлась:

— Я по этим линиям… как-то там… выясню, что ты собрался мне изменить, ищешь другую…

Постучала пальчиком по мудрому лбу, находящемуся в шоковом состоянии.

— Сразу великолепным пожалуюсь, и они её… спрячут!

С логикой у меня совсем неважно, даже женская и та сдалась — угрожаю вождю, что не позволю ему завести себе любовницу, когда самой будет сто лет. И как это я великолепным пожалуюсь, если сама буду сидеть безвылазно в гареме? Амир приподнял бровь в сомнении — великолепные посмеют пойти против него? Но тут же глаза изменились, стали голубыми-голубыми, и он притворно вздохнул:

— Да, с ними шутки плохи.

Точно, Фиса часто учит его жизни, скоро её словечками заговорит. Или продолжает брать уроки разговорного языка у Фриды?

— А как там Фрида поживает?

Мой вопрос мужа не удивил, хотя я только что собиралась навечно оставаться в одиночестве в гареме. Хитрая усмешка заиграла на губах:

— Хочешь с ней встретиться?

— Просто спрашиваю.

Вот уж невинный честный взгляд я научилась изображать — ни тени сомнения в сказанном. Если бы это не был Амир.

— Она просила у меня разрешения встретиться с тобой.

Амир переместился в гардеробную, и я ахнула — там появилась стойка с мужскими костюмами и рубашками.

— Ты не против, если я…

— Амир, я не против! Совсем не против!

Мы целовались и никак не могли переодеться: я вообще была голая, а муж в мокром костюме. Потом муж разделся, и мы опять целовались, делая вид, что выбираем мне платье, а ему костюм. Наконец, Амир схватил первое попавшее в руки платье:

— Вот это.

— А ты наденешь этот костюм.

Протянула руку и куда-то указала пальцем, муж удивился, но согласно кивнул головой и мгновенно переоделся. Ну да, серый в крупную тёмную клетку — английский джентльмен на отдыхе, только собачки и трости не хватает. А я оказалась в красном бальном платье с золотым боа. Амир остановился в будуаре, и мы долго смеялись над собой перед зеркалом.

В столовой наступила пауза, когда мы вошли: Мари замерла с открытым ртом; Фиса подняла руки, чтобы хлопнуть от удивления по бокам, но не смогла их опустить; самыми устойчивыми оказались Роберт и Вито — у них только глаза округлились. Помахав замершим фигурам ручкой, я поздоровалась:

— Вас приветствует совершенно здоровая жена вождя!

Амир усадил меня за стол и внёс комментарий:

— Почти.

— Я хорошо себя чувствую…

Фиса сразу ожила и всё-таки хлопнула себя по бокам:

— Головку подняла лебёдушка, так сразу и крыльями махать!

— Смотри!

Взмах почти получился, но новая кожа на шрамах ещё натягивалась, и, хотя мне не было больно, я ойкнула, чем вызвала тревожный взгляд Амира и гневное возмущение Фисы:

— Окстись! Токмо вздохнула, а уже и крыльями машет!

Мари тоже ожила и кинулась меня обнимать:

— Рина, не стоит так пока, пусть кожа заживёт…

— Как я рада тебя видеть, Мари, со мной всё хорошо… и дальше тоже…

У Мари на глаза навернулись слёзы, и Амир вступил в разговор:

— Доложи Рине о состоянии Олафа.

Она всхлипнула и улыбнулась, а я прижала её головку к себе:

— Не плачь, всё прошло и больше никогда не повториться.

— Неужто одумалась?

— Фиса, я теперь буду думать только о себе.

И опять у Фисы не получилось привычно возмутиться — она приподняла руки и посмотрела на Амира, он только изобразил на лице картину с ухмылкой. И эта ухмылка повторилась на лицах Вито и Роберта. Я решила не обращать внимания на недоверие мужчин и попросила Мари:

— Мари расскажи об Олафе и его невесте… Ананде… так её зовут?

— Да.

Роберт с Вито так демонстративно отвернулись друг от друга, что я догадалась — с Олафом неладно, они поэтому смотрят в потолок и на стену, чтобы не выдать усмешки и не засмеяться прилюдно над несчастным женихом. Мари оглянулась на них и пожала плечами — мужчин не понять, а Фиса возмутилась:

— Почто Леся забижаете? Тяжко парню… всё один да один, а тута невеста, да ишо из далёких краёв.

Мари улыбнулась и поддержала её:

— Бедный Олаф, он несколько раз пытался показаться ей на глаза, но так и не смог.

— Неужели Ананда его ещё не видела?

— Нет. Он наблюдает за ней в камеры, но так и не рискнул поговорить.

Амир со знанием дела вставил своё мнение:

— Олаф не умеет вести себя с женщинами.

Мне с трудом удалось удержаться от замечания, что он сам, между прочим, тоже со мной не очень разговорчив. Амир понял мой взгляд и вдруг приказал:

— Роберт, связь с Олафом.

Земля опустилась с небес, и почти сразу на образовавшемся экране появилось бледное лицо Олафа. Вождь тоном, от которого я вздрогнула, потребовал:

— Отчёт жене вождя о состоянии Ананды.

Вовремя вспомнив, что поведение мужа лишь часть проверки меня на всплеск энергии, я мило улыбнулась испуганному жениху:

— Здравствуй, Олаф.

— Приветствую тебя, жена вождя.

Ну конечно, как может быть иначе, он и на колено не опустился только потому, что с экрана исчезнет. А уж о том, что виноват передо мной — речи нет.

— Олаф, а в доме, где вы живёте с Анандой, есть бассейн?

— Мы… живём? Да… есть.

Олаф не упал только потому, что чувствовал взгляд вождя. А я защебетала:

— Ты же хорошо плаваешь, все боевики хорошо плавают… научи Ананду плавать. Она ведь ещё не купалась в бассейне?

Новоиспечённый жених только что-то промычал, и вождь помог ему прийти в себя:

— Ты не ответил.

— Нет. Не плавала.

Приподняв бровь, я состроила взгляд жены вождя и Олаф отрапортовал:

— Ананда не выходит из комнаты с тех пор, как уехала Мари.

Фиса сразу высказала своё мнение:

— Измучил небось девку-то, почто слово ласковое не скажешь?

А я одумалась, представила Олафа без костюма… пожалуй, Ананда утопится в бассейне, когда он предложит ей вместе поплавать. Ну да, если крутой великолепный посмеет перед девушкой хоть галстук снять. Олаф на экране тяжело вздохнул, отвёл глаза, а Фиса грозно свела брови и выдала:

— Коли по-ихнему лопочешь, так должон уже романсы под луной петь!

Вождь издал хриплый звук, а Роберт закрыл лицо ладонями, но смех удержать не смог. Вито невероятным усилием воли удалось сохранить спокойную улыбку, хотя сверкающие иронией глаза выдавали — и что будет с девушкой, когда Олаф запоёт? Фиса поняла, что погорячилась, а признаться в этом, естественно, не смогла и только собралась дальше воспитывать Олафа, но вождь произнёс несколько слов, и у Олафа вытянулось лицо. Я уже хотела возмутиться, но вовремя вспомнила о главной цели мужа и взмахнула ручкой:

— Амир, подожди… ты потом Олафу приказы…

И обратилась к Мари:

— Ты что Ананде рассказала?

Она взглянула на Амира, вот оно — он придумал Олафу какое-то страшное испытание и Мари его приказ выполнила.

— Что она понравилась одному миллионеру, и он её выкрал.

— Миллионеру?

— У Олафа на личном счете более двух миллионов.

Амир выдал информацию и улыбнулся — никакого обмана. Хитро-мудрый вождь замутил спектаклю, чтобы заставить Олафа общаться с Анандой в условиях обычной человеческой жизни, такая ситуация всё же более понятна, чем мутанты и Тёмные. Заодно выяснит, как индийская красавица относится к богатству. Почему я так подумала? А потому, что кто знает, как несчастная вдова, живущая по милости брата, отнесётся к миллионеру — его дворцу и драгоценностям — вдруг изобразит любовь ради безбедного существования. И Олаф получит ещё один удар в сердце. Нет, не так, Амир даёт ему шанс заслужить любовь самому, показать себя, раскрыть своё разорванное сердце.

— И как Ананда… что она… как отреагировала?

Мари улыбнулась:

— Она не поверила, решила, что её выкрали бандиты для извлечения органов. В Индии это распространённый бизнес.

Ещё один страх для Олафа — поди докажи, что ты не бандит… ага, всего лишь Тёмный.

— А как ты сама представилась?

— Пресс-секретарь миллионера.

Гордая улыбка продемонстрировала уверенность Мари в своих силах. Дочь своего отца. Бедный Олаф, конечно, он не может с собой совладать: мало того, что передо мной виноват ведь жизнь мою забирал, так ещё и дочь вождя его секретарём заделалась. Амир пожал плечами, когда я изумлённо на него подняла глаза.

— Ананда его будущая жена — ему с ней и разбираться.

У меня возникло подозрение, что если бы со мной всё так стремительно не произошло, то неизвестно какой спектакль изобразил мой будущий муж.

— А если… сразу…

Слово «жажда» у меня не произносилось, но Мари поняла, о чём я хочу спросить, и быстро ответила:

— Пока состояние Олафа…

— Я спокоен.

Судя по прозрачным глазам и желвакам на лице — спокоен до дрожи в коленях.

— Олаф, а кто вокруг Ананды… ну, еду приносит, или совсем никого?

— Девушки-мутанты из клана внутренней охраны. Я обратил внимание, как она реагирует на них и выбрал двух девушек… Ананда как-то спокойнее при них…

И так тяжело вздохнул, что стало понятно — пример вождя его пока спасает, даже вдохновляет некоторым образом, тот тоже проблемы общения со своей женой взвалил на ближний круг. Фиса сразу встрепенулась:

— А здоровье как? Может мне…

Роберт округлил глаза, а вождь расхохотался, Мари махнула ручкой и тоже засмеялась:

— Фиса, здоровье хорошее… одна из девушек специалист по человеческому организму… она контролирует.

Всё под контролем, вождь всё продумал и организовал, только Олаф в шоке от ответственности. С трудом удержавшись от хихиканья, я обратилась к будущему мужу похищенной невесты:

— Олаф, ты для неё единственный в мире мужчина… только она этого ещё не знает, тебе нужно себя ей показать, рассказать о себе. Да хоть просто рот открыть и поговорить о погоде!

Он вздрогнул от моего строго тона, а я решила не сдерживаться, ведь неизвестно, сколько у них времени до момента передачи энергии:

— Ты её спасёшь только в том случае, если Ананда сама, понимаешь — сама! Добровольно захочет тебе отдать жизненную энергию…

И вспомнила своё же решение не вмешиваться в жизни своего ближнего окружения. Сцепив руки на столе, я глубоко вздохнула и неожиданно для себя заговорила тоном жены вождя:

— Олаф, у тебя два пути. Один лёгкий и быстрый — ты зажуёшь Ананду и получишь свои годы бессмертия. Второй — будешь ломать себя, мучиться рядом с ней и каждое мгновение бороться за её жизнь. Выбор только за тобой, никто тебя ни в чём не упрекнёт, ведь это твоя жизнь и тебе решать.

— Ты что?! Умом рехнулась?

— Нет. Ананда ничего о нашем мире не знает, поэтому и решать ничего не может. Только Олаф, он и за себя, и за неё отвечает.

Фиса изумлённо обернулась на Амира, и что сотворил со мной за такое короткое время утренней встречи? А он тоже удивлённо хлопал глазами, вот уж такого он от меня не ожидал. День удивлений для всех, ай да — я!

— Рина, я понял тебя.

А вот с Олафом произошло преображение — ясный взгляд, никакого страха и сомнения.

— Тогда вперёд. Как сможешь — так и будет.

Амир пришёл в себя и на всякий случай уточнил:

— И тебе не будет жалко Ананду? Вдруг Олаф решит…

— Рина, я клянусь, что Ананда останется жива.

Олаф поклялся мне, не жене вождя и вождю, а мне — обычной человеческой женщине, которая перевернула ему жизнь. Я только пожала плечами:

— Твоя жизнь.

— Я спасу Ананду.

— Не ценой своей жизни. Уход с поля боя — трусость.

Пожалуй, вождь свои мысли вспомнил, поэтому и понял, на что решился Олаф лишь бы спасти жизнь Ананды. Амир встал с дивана и подошёл ко мне, все замерли от его слов, и он выдержал длинную паузу, прежде чем продолжить:

— Неизвестно, что будет с Анандой после твоей гибели… вы уже объединены энергией, и она тоже может умереть.

Олаф опустил голову, и этим движением подтвердил подозрения вождя. А я думала только о том, что должна быть совершенно спокойна, раз обещала мужу, что никогда и никому — буду такой. И как это часто бывало, все точки расставила Фиса:

— И что удумал?! Девку выкрал, у Рины жизни бесценной… а сам в кусты?! Не бывать тому! Жениться завтра! Платье, небось, не купил? А кольца? И дом — чей?

Несчастный Олаф смог ответить только на последний из вопросов Фисы, хриплым от волнения голосом произнёс:

— Мой… дом.

В попытке спасти Олафа от гнева ведьмы, я быстро спросила:

— А откуда у тебя дом?

Этот вопрос оказался простым, по крайней мере — конкретным, и Олаф облегчённо вздохнул:

— Купил по случаю… красивые места вокруг.

— А защищённый?

— Да, я его переоборудовал.

Они меня не перестают поражать: то Роберт на свои деньги покупает мутантов, практически спасает от гибели, то Олаф дом приобретает и переоборудует так, чтобы защитить свою будущую любовь. Мари поняла мои размышления:

— Я же говорю — судьба.

Взгляд Олафа стал таким, что его поняли все — и что ему теперь с этой судьбой делать? Пришлось мне поделиться своим опытом:

— Разговаривать!

А вождь добавил:

— Учиться разминированию.

Герой дня переводил свой взгляд с моего лица на вождя и не находил путей соединения этих задач. Роберт засмеялся и нашёл выход:

— Олаф, я тебе потом… этого двумя словами не объяснить, заминированные предметы бывают разными… у кого посуда, у кого метла.

На мой ехидный взгляд Амир опять пожал плечами и очень серьёзно парировал:

— Ты использовала самые разные виды мин, кто знает, какими владеет Ананда.

И тут же предложил:

— Олаф, Сарван в твоём распоряжении, пусть он попытается…

— Я сам.

Ага, ещё один сложный момент вспомнил муж в наших непростых отношениях. И он прав — ревность именно тот двигатель, который уж точно поможет Олафу решиться поговорить с Анандой хотя бы о погоде в Индии. Только вот Сарвана он, пожалуй, глубоко под землю отправит. Вито с Робертом переглянулись и жалобно вздохнули, посочувствовали гному. Взглянув на Олафа, я поразилась — он действительно уже ревнует Сарвана, судя по блеснувшим гневом глазам. И не видела Ананда ещё гнома… и уже не увидит до ритуала замужества. Талантливый у меня муж, всегда найдёт на кого стрелки перевести и помочь самому совершить телодвижение. Ведь теперь Олаф только и будет думать о том, что его будущая жена может выбрать кого-то другого, того, кто появится первым перед её прекрасными очами. Одна фраза вождя и незадачливый жених уже готов бежать к своей прекрасной незнакомке.

А для полного понимания ещё Фиса добавила:

— Я вона как Джона-то… едва замуж за него не пошла.

Всё-таки между ними есть какая-то связь умов, или ведьма так часто объясняла вождю, как с человеческими женщинами следует обращаться, что теперь легко вычисляет его хитро-мудрости. Вождь усмехнулся и решил, что достаточно времени выделил для объяснения задачи:

— Действуй. Роберт.

Экран преобразовался в планету Земля, и повеселевший муж протянул к ней свой длинный палец, коснулся какой-то точки, она сразу увеличилась, и я прочитала название города:

— Варшава.

— Хочешь прогуляться?

Гарем отменился, меня приглашают на прогулку, и я от избытка чувств только закивала головой. Фиса сразу выразила протест:

— И куды это в дорогу? Токмо глазки открыла, едва ходит лебёдушка…

— Фиса! Не пешком же!

— Не пешком. Анфиса, а ты разве не хочешь побывать на свадьбе Янины?

Утро удивлений: Фиса широко распахнула глаза, замерла на несколько секунд, и естественно гневно обернулась на Роберта — почему ничего не сказал о такой новости — а он только руками развел, мол, приказ вождя не мог нарушить. Но и эта новость оказалась не самой главной, не позволив Фисе сказать даже слово, Амир продолжил:

— Рина, к тебе прибыли гости.

Меня насторожил потемневший синий взгляд, и я посмотрела на Мари в попытке найти объяснение такому необычному поведению мужа. Она только улыбнулась:

— Они хотят тебе помочь.

Вот уж этого Фиса не смогла молча пережить — она и вдруг не знает, кто к лебёдушке в гости заявился:

— И кто энто к нам пожаловал?

— Хома с друзьями.

Спокойствие, только спокойствие, никаких волнений и переживаний. Сцепив руки на коленях, я вздохнула и подняла глаза на мужа, а он опустился на колено и положил свою ладонь на мои пальцы:

— Рина, они своей энергией помогут тебе восстановиться.

Даже не буду пытаться выяснить, что тогда произошло, кто нападал, и кто помогал защищаться. Муж — вождь, кланы, просто умный и сильный, вот пусть он и думает, раз решил кому-то меня доверить, значит, я тоже доверяю. И тут же уточнила:

— А друзья — кто?

— Собиратели… новое поколение, Фрида, ещё кое-кто, сама увидишь.

— Вся эта кодла в избе?! Все зараз?!

Фиса подскочила со стула и оказалась рядом с нами, ещё мгновение и закроет меня своим маленьким телом от незваных ею гостей, да и от неразумного мужа заодно:

— И ты умом рехнулся?!

— Фиса…

— Рина обещала жить долго, надо ей помочь.

Амир поднялся, взглянул на Фису сверху хитрым взглядом и приказал:

— Десять минут на обед.

Секунда и мы остались в столовой втроём, мужчины исчезли. Фиса сразу накинулась на Мари:

— И ты всё знала?!

Но не дала ей возможности ответить:

— Токмо ведьме никакого доверия!

— Фиса…

— А я думаю, почему в бегах, едва вернётся, пошепчется с отцом и опять испарится!

— Фиса, тебе с Риной…

— Я что?!

— Её нельзя волновать…

— А тепереча можно?!

Мари встала и остановила возмущение ведьмы строгим взглядом и тоном вождя:

— Теперь можно… если отец решил… нужно.

Обиженно надувшись, Фиса села за стол и загремела посудой, Мари улыбнулась и тоже опустилась на стул — буря почти прошла. А я решила не задавать вопросов, пусть будет как будет, и уже не обращая внимания на Мари и Фису, спокойно поела. Но Фиса не могла просто так отступить, поставив чашку с отваром на блюдце, изрекла тоном учительницы, нашедшей всё-таки ошибку у отличницы:

— А Соню в пещерах навеки заточили.

Как решил, пусть так и будет, ему лучше знать — так я себя уговаривала, не поднимая глаз.

— И слова неужто не изречёшь? А ишшо жена вождя…

Мари только улыбалась, и я очередной раз за этот день удивилась: всё не так просто, вождь что-то придумал, но хочет преподнести сюрприз. И Яна не сможет бросить Софию на произвол судьбы.

— Мари, расскажи, что с Софией?

— С ней всё хорошо. Вы уже пообедали?

В столовой проявился Амир в униформе ирода и камень на галстуке новый — алый сгусток крови. Непростая встреча с друзьями.

— Я готова…

— Не в этом же безобразии к Хоме пойдёшь!

— Не в этом.

— Скафандр?

Амир ослепительно улыбнулся:

— Нет. Мари, помоги Рине переодеться. Анфиса, а ты идёшь с нами.

— Куда это?!

— С Хомой поговорить.

11

Всё же я не выдержала и спросила Мари, когда она помогала мне переодеться в просторный костюм из светлой тонкой ткани:

— Мари, расскажи о Софии… как Яна с Алексом? Амир не хочет ничего рассказывать…

Она обняла меня и прошептала на ухо:

— Рина, не переживай, всё удивительно, ты не представляешь, что придумал отец. Верь ему.

— Я верю.

— Подожди немного, ты всё увидишь сама.

Мари знает о сюрпризе Амира и радуется ему — глаза так и светятся. Вздохнув, я согласилась:

— Подожду… значит, скоро поедем… подарок! А что подарим Яне и Алексу на свадьбу?

— Отец уже подарил. И ты этот подарок увидишь.

Мой грустный взгляд — конечно, мне самой им нечего подарить — вызвал у Мари улыбку:

— Рина, ты им подарила друг друга, а это самый ценный подарок. И ещё детей.

— Вы готовы?

Амир уже стоял в дверях в позе скучающего денди. Я улыбнулась — учёт и контроль в гареме самое важное дело.

— Готовы.

Встреча состоялась в нашем саду. Амир сел на скамеечку рядом с фонтаном, удобнее устроил меня на коленях и позвал:

— Хранитель.

Но появился не Хома. Хранители встали строем из пяти серых фигур, и ни у одной не было отличительного знака в виде веточек на петлице. Я прижалась к Амиру, а он спокойно уточнил:

— Почему все?

— Приветствуем жену Тёмного Амира, человека Рину. Разговор.

— Говорите.

От группы отделилась одна из фигур и встала перед нами на расстоянии нескольких метров, мне показалось, что повеяло нежным цветочным ароматом. Глухой голос произнёс:

— Рина, человек, жена Тёмного Амира. Твоя энергия меняет некоторых представителей Хранителя. Мы отделены от общего разума и создаём своё сообщество.

У него глаза зелёные! Яркие зелёные глаза! Энергия королевы изменила их… а почему он говорит обо мне? Хранитель замолчал и чуть двинул головой, неужели ждёт от меня какой-то реакции, ну создают, я-то тут при чём? Амир молчал, и я решилась спросить:

— Я рада за вас, я могу чем-то помочь?

— Мы явились высказать готовность защитить и делиться энергией.

— Спасибо. А где Хома?

— Хранитель, имеющий знак, работает с ведьмой.

— Как работает?

— Увеличивает возможности организма для создания последователей.

— Кого?

— Люди называют их «дети».

Амир не дал мне возможности поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза, прикрыл её ладонью, ощутимо надавил и приказал:

— Действуйте.

— Тёмный Амир, благодарность человеку Рина.

— Говори.

— Человек Рина, мы получили твою энергию и приобрели личностные характеристики, отличительные черты от общего Хранителя. Мы другие. Благодарность от всех других Хранителей.

Не в состоянии поднять голову, я всё же извернулась и спросила:

— А вам нравится быть другими?

— Да. Личность… иначе движение энергии… ощущения… мысли… есть мысли.

И как будто не было задумчивого признания в новом ощущении себя, тем же голосом обратился к Амиру:

— Тёмный, мы готовы.

— Действуйте.

Волна аромата усилилась, окутала меня лёгкой дымкой, и цвета вокруг изменились — казалось, что трава стала зеленее, а бутоны цветов ярче. Сначала по пальцам, а потом по всему телу прошли мурашки, и я непроизвольно ойкнула. Амир сразу заволновался:

— Тебе больно?

— Нет… щёкотно

Длилось воздействие Хранителей совсем недолго, мне, по крайней мере, так показалось — вот уже и аромат стал слабеть, и мурашки исчезли. Стоявший ближе всех отчитался:

— Рина, человек, кожный покров восстановится в течение суток. Наполнение энергией на десять лет. Защита от воздействия чужеродной энергией. Защита разрушается при сильном эмоциональном всплеске. Нельзя допускать волнение. Внутренние переживания. Стресс.

Неужели он сейчас перечислит всю медицинскую энциклопедию? Но Хранитель опять протянул руку и повернул её ладонью вверх:

— Рука Рины человека.

Амир недовольно спросил:

— Зачем?

— Запас энергии на год. Будет храниться в ладонях на случай непредвиденного всплеска энергии.

Я радостно протянула ладонь, вот и выход — если что, запасом можно делиться. Но Амир моей радости не разделял:

— Защита на ладони?

— Усиленная. Только внутреннее переживание, стресс, сильное волнение.

— Амир, я вообще уже не волнуюсь…

— Конечно.

Усмешку в голосе я почувствовала и не стала спорить, а вот и докажу… полдня уже продержалась. Мурашки пробежались по ладони, но Хранитель продолжал стоять рядом с нами, может ещё что будет усовершенствовать в моём организме? Но как оказалось, он ждал указания Амира:

— Я сообщу время следующей встречи.

— Рина, человек, мы готовы защищать и делиться энергией.

— Спасибо. Передайте привет Хоме.

— Привет — это энергия?

Амир сразу внёс коррективы:

— Нет. Это приглашение на встречу. Время и место я укажу.

На меня пахнуло цветочным ароматом, и Хранители исчезли. Амир убрал ладонь с моей головы, и я сразу подняла на него глаза:

— Создание последователей Фисы?

— Ты же обещала Анфисе пятерых… группу последователей. Хома добавит ей энергии, подготовит организм к этому сложному процессу.

— Амир…

Муж вздохнул и честно признался:

— Я пытаюсь сохранить жизнь своей любимой жене.

Синева тревожно сверкала сомнением, а я подумала о том, что он изо всех сил пытается продлить мне жизнь. И использует опыт Глеба, заранее ищет способы защитить меня от моего стремления помочь своему ближнему кругу.

— Амир, я не буду волноваться, никаких стрессов…

— Фрида, надежда только на тебя, объясни жене вождя, что пятеро детей я не выдержу. Знаешь, что София сотворила с Алексом?

Роберт аккуратно опустил Фриду с рук на скамейку и вытянулся перед нами:

— Хранители покинули территорию. Хома тоже.

А ведь он волнуется: глаза блестят и руки подрагивают, конечно, неизвестно, что сотворил с его любимой ведьмой Хранитель, пусть даже со знаком на петлице. Война… они же с ними воевали, а теперь он вынужден с ними общаться и доверить свою любовь. Роберт прочёл мои мысли и сразу попытался успокоить:

— Рина, это было давно.

А по глазам этого не скажешь — цвет никак не хотел вернуть свой истинный счастливый оттенок. И Роберт признался, как это только что сделал Амир:

— Я на всё готов ради Фисы.

— А что — ты? Всё зависит от Рины.

Непререкаемый тон Фриды заставил всех посмотреть на неё.

— От меня?

— Только от тебя.

Она поправила платье на коленях и поздоровалась со мной:

— Здравствуй, Рина.

— Здравствуй, Фрида, рада тебя видеть.

— Муж тебе сказал, что я просила встречи с тобой?

— Да.

Фрида величественно кивнула, важное для неё уточнение, и строго посмотрела на Роберта:

— Анфиса сильная ведьма, если Рина не вмешается, то родит всех детей без ущерба для здоровья. И Хранители большая сила, особенно теперь.

— Я могу вмешаться и всё испортить?

— Да.

— Но почему?!

— Твоя энергия раздавит энергию Фисы, её собственную, которая будет защищаться от чужеродной, и эта борьба навредит детям. Я волчица и чувствую ведьму как никто другой. И Мари не смей помогать — её Сила хасов защитит, а ты можешь снова поднять волну. Дай руку.

Вздохнув, я протянула ладонь, но Фрида её не стала касаться, сразу усмехнулась:

— Хранитель прикрыл.

Вдруг повернулась всем корпусом и погладила меня по голове:

— Растёт волос золотой, растёт. Ты вот что, Рина, удержи себя, не дай волосу упасть с твоей головы… за внуков Амира и так уже много выпало, едва собрали.

— Вы собрали мои волосы? Но их же не видно…

Фрида рассмеялась неожиданно звонким смехом, хитро посмотрела на Амира, и выдала тайну:

— Муж твой всё собрал, море вдоль и поперёк с избранными по капельке… в камне они теперь, кровь твою берегут.

И я догадалась, коснулась камня на галстуке — сгусток крови в платине моего страдания.

— А почему он… ведь волос золотой?

— На тебе он золотой, а как с головы упал, так кровью твоей излился. Сила в волосе — уходит вместе с жизнью. Амир сумел собрать, не дал жизни уйти и сохранил в камне, поэтому и новый растёт.

Амир пошевелился, провёл пальцами по моей щеке и выдал ещё одну тайну:

— Фред колдует над твоей фигуркой, на ней тоже золотые волосы растут.

Фрида закивала головой:

— Сильный оказался колдун. Рина, ты открыла в нём родовое знание.

— Я ничего не…

— Поцелуй.

— Фрида, да я тогда только… за мороженое… только…

Ну вот, Амир напрягся, да и у самой Фриды взгляд изменился, как похолодел, и всё из-за того чмока?! Но женщина есть женщина, даже если она волчица-оборотень, близкая к ведьмам, первой решилась сказать правду:

— Заклятое слово на нём, на всём его роду, потому и вид ужасный — чтобы никто не смел снять слово. А ты не испугалась, увидела его душу, закрытую страшным обликом от внешнего мира. Сразу увидела, с первого взгляда. Слово твоим поцелуем разрушилось и теперь его дети, все дети рода вернут свой истинный образ.

Облегченно вздохнув, всё-таки хоть не вина очередная за глупость и незнание законов. А случилось так потому, что память потеряла и рвалась на кухню, посмотреть — кто чистит картошку. И Роберт, внимательно слушавший наш разговор, сразу меня выдал:

— Я продолжаю тебе удивляться. Рина, хоть с памятью, хоть без неё не всякая женщина посмеет подойти к такому как Фред, а ты сразу целовать.

— Роберт, понимаешь, я ведь тогда… совсем не о нём думала…

— В том и сила твоя, что нет умысла — только естество сердца, истинная любовь.

Фрида вздохнула каким-то своим мыслям и продолжила:

— Рина, я волчица, зверь в облике человека, а ты сразу мою боль и тоску увидела… помню твой взгляд… когда я призналась. Фред чашку уронил, не знал… а ты энергией мне, сочувствием своим… волчице.

И сразу резкий переход к делу:

— Теперь моя очередь. Амир, через тебя придётся, чтобы защиту Хранителя не нарушать. Роберт, а ты купол держи.

Но Амир не понадеялся только на Роберта, произнёс слово и вокруг нас встали великолепные, сразу воздух завибрировал и над их головами образовался голубоватый купол. Фрида покачала головой, уж не ей ли недоверие выказал вождь, но ничего не стала говорить, встала со скамеечки и высоко подпрыгнула. Что произошло потом, я не видела, только почувствовала удар энергии и в глазах потемнело.

В сознание меня привёл тихий шёпот:

— Рина… открой глаза…

Амир тревожно рассматривал меня, а я вздохнула глубоко-глубоко, появилось ощущение лёгкости облака в небесах, ещё немного и взлечу.

— Хорошо… так легко…

Послышался тихий рычащий звук, и я скосила глаза — рядом появилась большая серая волчья морда. Жёлтые глаза строго взглянули на меня, и морда исчезла.

— Фрида…

— Она ушла.

— Амир, а она точно волчица?

— Ты же видела.

— А разговаривает как Фиса. И совсем не похожа…

— Не похожа?

— Ну, морда… только взгляд другой.

— Чем другой? Ты видела волков?

— Не видела… но у волка должен быть другой взгляд.

— Фрида смотрела на тебя.

— Не важно… она не волк.

Усмешка скривила губы, а в глазах проявилась ирония.

— Для тебя она дама Фрида.

— Не смейся, она действительно дама, волк не изменил её души.

Амир произнёс смешной звук, какой-то непонятный хмык, и задал неожиданный вопрос:

— А у Собирателей есть душа?

— Есть.

Неожиданно зазвучали детские голоса:

— У нас есть душа! Ты её увидела!

Из клумбы вылетели яркие разноцветные звёздочки и закружились вокруг нас.

— Смотри! Это наша душа!

Звёздочки покружились красочным вихрем, а потом собрались в большой сверкающий множеством огоньков шар.

— Как красиво…

Не удержавшись, я протянула руку и коснулась пальцем блистающей поверхности. Амир не стал меня удерживать и сам коснулся шара. Хихикнув, я поделилась впечатлением:

— Щёкотно… тебе тоже?

— Да. Много энергии.

— Амир, мы готовы и с тобой делиться! Мы стали такими сильными! Нас много!

Шар рассыпался прекрасным многоцветным дождём, но у самой земли звёздочки резко развернулись и образовали удивительную птицу, которая размахивая широкими крыльями, взлетела над садом и села на верхушку фонтана. Восхищённо ахнув, я прошептала:

— Жар-птица…

— Наша душа! Птица — наша душа!

— А только что шарик был.

Скептический комментарий Роберта неожиданно вызвал громкий детский смех колокольчиками, Собиратели совсем не обиделись, а объяснили непонятливому Тёмному:

— У каждого своя душа…

— Это у меня шар!

— А у меня — птица!

— Я — змея!

И тут же жар-птица преобразовалась в сверкающую змею, она обвила своим длинным телом фонтан, а треугольная головка с изумрудными глазами выглянула среди струек воды.

— Рина, наши души ты придумала!

— У нас их не было, а ты придумала!

— Я?

— Ты!

— Тебе снилось, ты во сне нам показала!

На мой растерянный взгляд Амир только тихо засмеялся:

— Ты не говорила, что тебе змеи снятся.

— Не снились…

— В бреду! Тебе было плохо…

— Ты не помнишь, а мы тех змей своими душами выбрали, и они перестали тебя мучить!

— А птицу ты мне подарила! Заплакала и протянула на ладошке, сказала — возьми, она красивая, это жар-птица!

Амиру не понравилось, что Собиратели вспомнили о моих страданиях, и он приказал:

— Действуйте.

— Я не помню, не было никаких змей, и жар-птицы не было…

— Не бойся! Ничего не бойся! Не помни, мы тебя уже от них спасли.

Змейка выскользнула из фонтана и рассыпалась на множество звёздочек, а общий хор детских голосов пропел:

— Рина! Мы тебе срок жизни изменили! У тебя теперь нет никакого срока! Мы умеем это делать!

И тут же кто-то не выдержал:

— Амир, это София научила!

— Она всё может!

— София просит встретиться с Риной! Она хорошая, Рина…

— Я встречусь, Амир, я хочу с ней встретиться… Амир…

Он опустил глаза, и желваки выдали: никакой встречи с Софией не допускает в принципе, слишком велико его недоверие к маленькой девочке, которая уже не единожды лишала меня жизненных сил.

— Амир, София маленькая девочка, она только учится жить…

— Рина…

— София ничего мне не сделает…

— Хорошо.

Амир неожиданно быстро согласился, его глаза блеснули яркой синевой, и я догадалась — он что-то придумал и доволен своей придумкой. Ну да, воспользуется ситуацией в своих целях. Так и оказалось:

— Собиратели, Рина встретится с Софией в присутствии Мари и Вито.

Интересно, а зачем ему Мари и Вито?

— Встреча состоится после нашей поездки в Польшу.

Тон вождя, взгляд опять стремительно изменился, Амир никому не позволяет собой управлять — любой разговор продумывается за миллисекунды и тут же принимается решение на столетия.

— Действуйте.

Звёздочки, замершие вокруг нас, закрутились вихрем, от мелькания цветных полос я зажмурилась и опять потеряла сознание.

Амир носил меня вдоль берега и вздыхал. Я прислонилась к его плечу и тоже время от времени вздыхала. Наконец, не выдержала и спросила:

— Мы совсем не поедем в Варшаву?

— Поедем.

— Тогда почему ты вздыхаешь?

Он ещё раз вздохнул, прежде чем ответить:

— Я виноват… энергия Собирателей опять причинила тебе боль…

— Совсем немного…

— Ты кричала…

— От неожиданности…

— Рина, прости меня.

— Ты не виноват, ты же не мог знать, что дети таким образом решат мне помочь… они ведь помогли.

— Дети. Их сила настолько велика, а ум не развит.

На это мне возразить нечем — для Собирателей оказался важен результат, а о боли, которую я могу чувствовать при процессе, они просто не подумали. Уже придя в сознание и потянувшись всем телом от ощущения радостной силы, я почувствовала боль во всём теле, от неожиданности всхлипнула, а потом закричала во весь голос. И пришла в себя под шум прибоя на руках вздыхающего Амира.

— А с Софией мы… я уже не встречусь?

— Встреча состоится.

Да, пожалуй, Амир ещё что-то придумал, судя по тону и сжатым губам. Рядом с нами проявился улыбающийся Роберт с Фисой на руках:

— Рина! Каково ты… Амир, ну ты и устроил, я с Хомой… да глаза б мои его больше никогда не видели!

Но Амир не был настроен выслушивать причитания ведьмы, и приказал Роберту:

— Домой.

Счастливый влюблённый исчез, не дав Фисе даже звук издать. Я хихикнула и спряталась от гневного взгляда вождя, сегодня его выдержка уже сдаёт, нервов не хватает на всё семейство. А когда все предсказанные мной дети родятся? Амир как услышал мои мысли:

— Пусть Роберт сам со своей женой разбирается.

А вот и тема проявилась, надо срочно выяснить вопрос о замужестве Фисы. Раз Амир решил поженить Яну и Алекса, то и отношения Роберта с Фисой надо как-то узаконить.

— А когда у них свадьба будет?

— У кого?

Взгляд Амира посветлел, явно понял, о ком я спрашиваю, только делает вид, ждёт моего предложения.

— У Фисы с Робертом.

Он пожал плечами, хмыкнул, но не удержался и захохотал на всё море, эта невероятная парочка его тоже веселит. Наконец, устроился на скамеечке, обнял меня и жарко зашептал на ушко:

— Любимая жена, у нас несколько свадеб намечается… и одна из них — наша.

— У нас ещё одна свадьба будет?

— Да. Всех переженим… и устроим свою.

Мне показалось, что он хотел что-то сказать другое, но в последний момент передумал. А чтобы я не задавала больше вопросов, заговорил о Фисе:

— Анфиса ведьма, соответственно не может быть обычного ритуала человека с Тёмным. Насколько я знаю, таких прецедентов ещё не было.

— Ты создашь новый ритуал?

— Роберт. Он уже что-то приготовил… по крайней мере активно общался с представителями Круга.

Даже не буду удивляться, когда он всё успел, но знает ли об этих приготовлениях сама ведьма?

— А Фиса знает?

— Нет.

Амир поцеловал меня в ухо, я хихикнула, а он шёпотом выдал тайну:

— Роберт решил жениться сразу после Парижа.

— Парижа?! Но он же ещё ничего не знал?

— Надеялся.

— А вдруг бы Фиса не согласилась? Отказала Роберту?

— Роберту?

Синева так сверкнула, что я полностью уверилась — вот уж Роберту никто не сможет отказать. Как интересно, оказывается, Родя сразу решил жениться, как только узнал, что Фиса любит его. И не просто бумажку где-нибудь в мэрии оформить, а провести настоящий ритуал по законам Круга. На самом деле это он боролся за любовь Фисы, своей маленькой ведьмы с крутым характером. А она глупая ко мне его ревновала.

— Я тебя ревновал к Роберту.

Амир поднял голову и посмотрел на море, губы сжались и брови нахмурились.

— Я тебя ревновал ко всему… не понимал, что сам должен измениться, чтобы стать достойным тебя…

— Амир…

— Рина, ты — человек, удивительная человеческая женщина, которая терпела рядом с собой мрачного типа с кровавым прошлым… и настоящим.

Что-то в тоне Амира остановило меня, и я только прижалась к его груди.

— Вождь без памяти любви и Тёмный, кровавый ирод, хитро-мудрый… властитель обмана. А ты верила мне, верила в меня… страдала от невыносимой боли и верила. Сколько раз я пытался обмануть тебя, продумывал ситуации, создавал их… и не мог… увижу твои глаза… и отменял всё. Ты единственный человек в мире, которого я не смог обмануть.

Совсем не к месту промелькнула мысль о королеве, но я ничего не сказала — не о ней речь. Амир вздохнул и сам признался:

— Королеву я обманывал… обещал добиться её доверия, а сам нападал на Глеба. Пытался убедить его, что я более достойный её, чем он. И у меня почти получилось.

Вот что пытался мне сказать Амир тогда в своём кабинете, говоря о том, что у королевы мужской ум. Именно она поняла все его уловки и убедила Глеба в своей любви. Их единственной невозможной в природе любви. Но я не озвучила свою догадку, пусть Амир сам расскажет, если захочет о своих отношениях с королевой.

— Рина… ревнивый вождёк сходил с ума каждый раз, когда ты кому-нибудь улыбалась. Мне казалось, что улыбкой ты отдаёшь часть своей любви… той любви, о которой я даже не смел мечтать. Я не верил тебе и сейчас не понимаю, как ты можешь любить меня.

Амир коснулся губами моих волос и прошептал:

— Я готов был убить Софию… она ошибалась… я мог убить их всех.

Ему нелегко далось это признание — руки на мгновение заледенели, но, понимая, что может сделать мне больно, успокоился и продолжил:

— Меня остановила Янина, она сказала, что ты умрёшь вместе с ними — настолько сильна между вами связь. Ты связана со всеми, кому передавала энергию… от них зависит твоя жизнь.

В нём клокотала ярость, он сдерживался, но голос выдал его — невозможная для Тёмного и вождя зависимость от кого бы то ни было. Особенно, если это касается моей жизни. А я вдруг увидела картинку — как Амир кричит: «Нет!!!» и поняла, что должна ему ответить на такое признание.

— Ну, я тогда могу не переживать о своей жизни.

— Ты веришь…

Амир даже не продолжил, не смог, моя наивность его уже не возмущала — зачем сотый раз объяснять опасности, через которые сама прошла. А я подняла на него глаза и улыбнулась мрачной темноте:

— Больше всего моей энергии в тебе… так что — береги себя, пожалуйста. Сам сказал, что у детей разума мало, мало ли чего могут сотворить: упадут и коленку поцарапают… а я чихать от этого начну.

Мыслительный процесс великого ума замер на стадии абсолютного непонимания: глаза округлились, зрачок исчез, а синева просвечивала лишь тонкими прожилками в черноте ночи. Немного насладившись этим зрелищем — долго оставлять мужа в таком состоянии нельзя, ведь неизвестно как сработает железная мужская логика — я объяснила уверенность в собственной безопасности от детского безобразия в развитии энергетических способностей:

— Если я не волнуюсь за тебя… не устраиваю истерики… то есть никакого волнения, депрессии… и чего там ещё говорил Хранитель?

Муж непроизвольно напомнил:

— Переживание.

— Вот-вот… если я буду спокойна за тебя, не буду переживать, что с тобой что-то случится… то проживу шестьсот лет. А дети вырастут за это время, поумнеют…

Мы взлетели так высоко, что я почувствовала холод безвоздушного пространства, мне, по крайней мере, так показалось. Амир носился по небу, обнимая меня и целуя лицо, а я боялась открыть глаза, чтобы не видеть моря далеко внизу и солнца почти рядом. Наконец, муж вспомнил, что человеческая женщина не истребитель какой-нибудь и опустился на ту же скамейку. Он целовал меня и в перерывах между поцелуями лихорадочно говорил на своём певучем языке. Таким я его ещё никогда не видела: пальцы, державшие моё лицо, подрагивали, глаза сверкали всеми цветами радуги, как звёздочки собирателей, а голос пел песню любви. Тёмный исчез — передо мной был счастливый влюблённый муж. А ведь Амир может петь, прекрасный баритон… о чём я думаю?!

— Любимая… удивительная… самая невероятная женщина… прекрасная птица… ты мудрая змея… в водах моей любви…

Я косо посмотрела на мужа — может, оно конечно, у хасов это и звучит как комплимент, но я вспомнила другие сравнения жены со змеёй, более современные. А он засмеялся и прошептал мне в губы:

— Теперь я всё понял… у тебя не будет поводов за меня волноваться.

И тут же последовало неожиданное признание:

— Глупый вождёк… как я не догадался…

Надо сразу выяснить, что он себе надумал, его догадки могут очень сильно отличаться от моих мыслей:

— А мне расскажешь?

Амир таинственно улыбнулся, но голубизна потемнела, а руки обернулись вокруг меня в твёрдом захвате.

— Прости, я был глуп.

— Амир, мы не понимали друг друга… оба не понимали.

Можно подумать сейчас постоянная идиллия, просто ещё не вышли на спорную тему. Амир тоже решил не углубляться в ошибки прошлого и заговорил тоном учителя физики:

— Хранитель совершенно прав — тебе нельзя волноваться. В момент волнения нервной системы ты раскрываешься и твоя энергия доступна для влияния… любого постороннего влияния. Все твои потери энергии происходили в состоянии возбуждения, переживания за кого-нибудь или волнения от собственных мыслей… внутреннего стрессового состояния.

Как только он начал говорить, я опустила глаза, ну, что-то подобное и подумала, не так конкретно, но близко по смыслу. Однако обсуждать внутреннее стрессовое состояние совсем не хотелось, поэтому, как только Амир замолчал, я быстро спросила:

— А как ты сделаешь, чтобы я за тебя не волновалась? Будешь жить безвылазно в гареме?

Голубизна глаз слегка затуманилась, а на губах заиграла умильная улыбка:

— Прекрасная идея… но всё же иногда мы будем совершать путешествия, чтобы ты не заскучала.

И такой честный невинный взгляд, что я хихикнула, ага, вождь, кланы и всякая другая интересная работа — а он при мне в гареме будет сидеть. Естественно, тут же последовало уточнение:

— Мы некоторые дела завершим и сразу в гарем.

Мне осталось только согласно кивнуть поникшей головой и тоскливо вздохнуть, дело привычное, я уже давно готова сидеть у оконца и ждать мужа.

— Рина, ты отдала мне свою жизнь, связала себя со мной и из-за меня постоянно теряла жизненные силы…

— Амир, я…

— Твои потери сил происходили в моменты нашего непонимания…

— Моих истерик…

— Различных обид, которые… Я не понял тебя с внуками, и ты переживала, поэтому на нас напали. Именно твоё переживание за меня и из-за меня, как основного потребителя твоей жизни, приводило к тому, что у некоторых появлялась возможность влиять на тебя и забирать энергию.

Вот это сказал… потребитель… ну, да, мне только так и надо высказать, чтобы уж точно поняла. Амир прав, как всегда прав.

12

После ужина Амир устроил демонстрацию своих возможностей, из женщин присутствовала только я. Мари он куда-то отправил, как только мы вернулись в дом. Сказал несколько слов по дороге в столовую, Мари сразу появилась в коридоре и попрощалась со мной:

— Рина, я сейчас уеду, и мы встретимся в Польше.

— Мари…

— Не переживай ни о чём.

Пожала мне руку и быстро ушла. А я решила поговорить с Амиром о его дочери, нельзя же так с юной девушкой, пусть и женой преемника. Но не успела и слова вымолвить, Амир выдал ещё один приказ и появился Роберт.

— Самолёт готов?

— Да.

— Отправляй.

Роберт исчез. Усаживая меня за стол, Амир между прочим объявил:

— Анфиса встретит тебя в Варшаве.

И зачем он всех разогнал? Чтобы мы с Фисой не успели обменяться мнениями… о чём? Как Хома улучшал ей здоровье для рождения пяти детей? А Мари куда отправил? Готовить свадьбу Яны и Алекса? На мой вопросительный взгляд муж ослепительно улыбнулся и последовал приказ для меня:

— Ужин.

— Амир…

— Поешь и поговорим. Фред.

Вот это да! Амир решил пригласить главного повара и по совместительству колдуна на ужин? До чего-то очень интересного додумался Великий Тёмный, пока летал в небесах.

Фред вошёл в столовую и быстро взглянул на меня, явно тоже удивлён приказом вождя. Амир широким жестом предложил Фреду сесть за стол, чем привёл его в состояние шока, но приказ есть приказ и Фред присел на краешек стула. Амир довольно улыбнулся, сел на диван и потребовал:

— Фред, расскажи, как ты готовишь еду для Рины.

Главный повар слегка побледнел, а я решительно схватила вилку и стала есть, неужели Амир теперь не доверяет ему, раз в нём открылись колдовские способности? Едва прожевав кусочек огурца, высказала своё мнение:

— Фред, очень вкусно, мне нравится, как ты готовишь…

Подскочив со стула, он встревожено посмотрел сначала на Амира, потом на меня:

— Рина, я…

— Что ты добавляешь в еду?

Амир задал вопрос голосом вождя, хотя глаза сверкнули яркой голубизной, значит — не сердится. Тогда что его волнует? А Фред опустил голову и признался:

— Слово… я добавляю Слово моего народа.

Тут уже я округлила глаза: как можно добавить Слово в еду? А чему я удивляюсь, собственно говоря, если можно забирать энергию за сотни километров, то уж вложить её через слово в еду — пустяк. На всякий случай изобразила уточнение, явно не просто так Амир устроил этот допрос:

— А какое Слово?

То, что произнёс Фред, словом назвать можно с трудом: длинное выражение больше похожее на куплет песни с повторяющимися звуками.

— Это песня?

Не поднимая головы, Фред объяснил мне:

— Слово… моя энергия для укрепления твоего здоровья.

— Очень красиво звучит.

Амир встал с дивана, подошёл вплотную к Фреду, но тот на удивление не испугался, а выпрямил плечи и поднял голову — готов отвечать перед вождём за свои действия. А вождь неожиданно спросил:

— Фрида посоветовала?

— Сам.

По тому, как быстро Фред ответил, даже я поняла — точно, без неё не обошлось. Амир усмехнулся и хитро посмотрел на меня, от него ничего не скрыть, всё видит и всё знает. То, что он выдал дальше, ввергло меня в шок:

— А поработать с кровью для меня сможешь?

Фред превратился в статую, а я уронила вилку. Амир сверкнул голубым сиянием и ослепительно улыбнулся, полюбовавшись картиной изумлённого выражения моего лица, позвал подкрепление:

— Вито.

Нынешний преемник и будущий вождь хасов пребывал в таком же состоянии изумления, только двигаться мог, хотя и с трудом — пришёл ногами, а не проявился в пространстве. Амир произнёс слово, и Фред побледнел ещё больше, а Вито обратился ко мне:

— Рина, твоё состояние… физическое состояние организма не пострадало от воздействия Слова Фреда. Хасы, которые вместе с тобой ели еду, приготовленную Фредом для тебя, отмечают улучшение состояния…

— Я верю Фреду! Амир, мне нравится, как он готовит, почему ты заставил хасов…

— Не заставлял, предложил и они согласились.

Ну да, конечно согласились! Но Амир не дал мне возможности высказать возмущение — призвал Роберта. Он уже двигался нормально, то есть появился рядом со мной из ничего, и сразу доложил:

— Рина, мы испытали на боевиках кровь, которую поместили на кухню, где Фред готовил еду для тебя, и они тоже… в смысле боевики, стали двигаться быстрее.

— Боевики?

Фред совсем растерялся и опустился на стул, вот уж этого он не ожидал. Амир хмыкнул, надо же, повар при нём осмелился сесть без приказа, но опять ослепительно мне улыбнулся и спросил:

— Так что, доверим Фреду кровь для меня?

Костюмы в моей гардеробной, а теперь и еда объединена одной энергией. И Амир сказал откровенно — кровь. Слабый кивок, который я смогла изобразить, порадовал его, и он озвучил приказ:

— Фред, кровь для меня и великолепных.

Главный повар опять вскочил и промычал:

— Поставки… я не в курсе…

— Я организую.

Роберт взял Фреда под локоток и вывел из столовой, сам объяснит сложности питания вождя. Амир внимательно наблюдал, как они уходили, и выражение лица поменялось — стало строже, и он даже на несколько секунд опустил голову. Я вскочила из-за стола и подошла к нему:

— Амир…

Меня встретила ослепительная улыбка, но глаза ещё не вернули своей голубизны — темнота слишком их заполнила.

— Извини, ты не успела поесть.

— Амир, Фред колдун, он тебя заколдует, и ты не сможешь от меня уйти к молодой и красивой. Не боишься довериться ему?

Синева заволновалась, явно не этих слов от меня ожидал страдающий Тёмный. А я изобразила на лице картину сомнения — губку закусила, брови уголком подняла и повела глазками.

— И Фрида с ведьмами знакома… тоже, небось, разные заговоры знает.

Амир повторил на лице мою гримасу и пожал плечами:

— Я рискну.

Он мечтает о настоящей семье, которой у него никогда не было, но попытка создать её наталкивается на этот страх: кровь, человеческая кровь, которая поддерживает в нём силы. Саму жизнь.

— Учти — я сама буду проверять, чтобы Фред не забыл положить твой пакетик рядом с моим супчиком, вдруг отвлечётся и ты не получишь свою порцию Слова. Вам, мужчинам, доверять нельзя, вдруг ты убедишь его… а убеждать ты умеешь…

Амир подхватил меня на руки и засмеялся, даже глаза прикрыл, а я постучала пальчиком по лбу:

— Только посмей меня бросить через сто лет…

Муж состроил уморительное лицо и выдал:

— Ну, не знаю, через сто вряд ли, а вот через пятьсот…

— Что?! Вито!

— Рина, не переживай, ты искупаешься в нашем источнике и станешь ещё прекраснее… прекраснее всех женщин в мире.

Я призвала Вито, но оглянувшись на него, вздрогнула, такое у него было лицо. Боль, тоска и безнадёжность в глазах, опущенные уголки губ, которые не могут растянуться в улыбке, диссонировали со словами о самой прекрасной женщине в мире. Мари, он думает о короткой жизни своей любимой!

— Амир, у меня предложение. Чего мелочиться — каждый день Фреду слова шептать… в смысле заговор произносить… пусть он на ваш источник наговорит!

— Источник…

Мысль вождя не успевала за моими стремительным выводами. Он понял, что я думаю уже о Мари, но пока не мог связать меня, её и источник.

— Ну да! Мы с Мари будем пить воду, а вы купаться. И все получим силу колдовства Фреда и Фриды. Фисе тоже отольём.

Как мне нравится этот многоцветный мыслительный процесс: темнота глаз Амира сменилась синевой, потом яркая голубизна заполнила зрачок и сверкнула звёздочкой. И Вито воспрянул — исчезла безнадёжность, и взгляд посветлел, а губы смогли, наконец, улыбнуться:

— Источник не уходит, все возможные сроки уже прошли, а он не высыхает.

— Вот!

Чтобы мужчина не страдал, нужно дать ему направление действия. Мудрая мысль, и, хотя вся дружная компания этого дома всё время находится в действии, иногда толчок всё же необходим. Особенно, когда это направление касается красоты и долголетия, то есть — чисто женское.

— Источник для вас, он дождался, когда возродился народ хасов… он для вас с Мари…

Заметив, что бровь Амира поднялась, я быстро добавила:

— Для нас всех и для меня.

И тут же прозвучал приказ:

— Проверить совместимость воды из голубого озера и источника.

Вито сразу исчез, зато появился Роберт. Амир посадил меня за стол и сказал Роберту несколько слов, от которых у главы клана мутантов глаза округлились, но достал пульт, и Земля преобразовалась в экран. Однако, прежде чем включить изображение, он всё же уточнил у Амира:

— Всю запись?

— Да.

Амир сел напротив меня и сложил ладони друг к другу — признак сильного волнения. Помолчал несколько секунд, склонив голову, и кивнул Роберту, тот понажимал кнопки и на экране появился комплекс из нескольких зданий среди скал. И что это? Почему-то я подумала о Тимуре, всего скорее потому, что рядом высился круглый диск, очень похожий на астрономическую обсерваторию, и вообще все здания ощетинились антеннами и непонятными сооружениями на плоских крышах домов. Видимо, съемка велась с высоты, раз видно было всё ущелье, но вдруг изображение стремительно приблизило край скалы, на которой появилась чёрная фигура. Мне казалось, что Амир просто наблюдает: внимательный задумчивый взгляд и сложенные на груди руки, лишь губы скривились в горькую усмешку. В позе не было никакой угрозы, поэтому я решила, что ошиблась и это совсем не ужасная лаборатория Тимура.

Момент, когда появились некто в серебристых костюмах, я пропустила, так как разглядывала длинные пальцы Амира, чуть шевелившиеся на локте, как будто он считал что-то про себя. Серебристые фигуры в шлемах окружили Амира, но близко не подходили — ощетинились длинными палочками со смешными набалдашниками размером с апельсин.

— Движения так, чтобы Рина увидела.

Голос Амира прозвучал в столовой с обычной тональностью, как уточнил — хорошо ли мне видно. Подняв на него глаза, я увидела опущенную голову и сжатые на столе руки.

Головы отлетали одна за другой: медленно падали с плеч и кровь веером разлеталась вокруг, заливая падающие серебристые тела. Никто даже рукой с палочкой не успевал взмахнуть, и я поняла — Амир двигался с такой скоростью, что остальные фигуры казались каменными статуями. Ничего в его лице не менялось в момент убийства, та же усмешка на губах, даже прищура не появилось. И вдруг изображение совсем замедлилось — ладонь с длинными пальцами ударила ребром по очередной серебристой шее, и голова сразу брызнула кровью.

— С охраной я не использую энергию.

Так же склонённая голова и спокойный тон, он лишь объяснил жене, что сэкономил ватты энергии. Это не обычный приступ монстризма, что-то другое, Амир ничего не делает просто так, я должна что-то понять в нём и принять. Неожиданно для себя я уточнила:

— Это боевики?

Амир сразу вскинул голову и удивление победило черноту глаз:

— Нет, создания Тимура.

Кивнув головой, я подняла взгляд на экран, значит, всё-таки была права — Амир решил показать мне как он уничтожил лабораторию Тимура. Только зачем?

На уступе скалы высилась гора окровавленных тел, оказалось, что их много — голова Амира едва виднелась. И вдруг камера опять изменила ракурс — крупным планом показала ящерку с длинным хвостом и высоким гребнем на спине. Она пробежала по телам и исчезла.

— Мой. Три раза подряд может скинуть хвост. А с гребня бьет разрядом в триста вольт.

Роберт скосил на меня глаза, ослепительно улыбнулся и уточнил глупой человеческой женщине:

— Электричеством.

Они Амира сопровождали, эти ящерки с электрическим гребнем, не просто следили за развитием ситуации, но и могли в случае чего сами вступить в бой. Только Роберт знает, сколько их было: этих ползучих и летающих, с электричеством в триста вольт или ещё чем-нибудь совершенно невероятным для обычного существа.

Амир тоже смотрел в экран, где его на уступе уже не оказалось, а крыши домов стали оседать, поднимая тучи пыли. Складывалось такое ощущение, что стены исчезали сами по себе, и крыша падала, не имея точки опоры. Целым осталось только одно здание — с самой большой антенной. Картинка замерла на моменте взрыва стоящего крайним невысокого здания. Я так и не поняла, зачем Амир мне это показывает, на мой взгляд он лишь грустно улыбнулся и приказал:

— Запись в лаборатории.

Очередной ужас мне сейчас продемонстрирует, какой он монстр и ирод. Но я уже вспомнила тот разговор, когда он показал, что сотворил Тимур, и была готова увидеть своих клонов. Но на этой записи их не было: Амир шёл по коридору и убивал всех подряд одним взмахом пальцев — человек просто падал и замирал в позе жуткой боли. В какой-то момент к нему стремительно рванулся гигант с двумя головами и четырьмя руками, но и он отлетел к стене и разломился на две кровавые половинки. Амир задержал на нём взгляд не больше секунды и пошёл дальше.

— Всю охрану к тому моменту я уже уничтожил.

Оглядываться на него я не стала, продолжала наблюдать, как он идёт по коридору и по ходу взмахом руки рушит стены, видимо, убивать по одному уже надоело. Люди в белых халатах беззвучно кричали и пытались выскочить из кабинетов, но не успевали, а я думала о том, что именно они создали монстров, готовых убивать всех подряд. И клонов меня и Мари — перед глазами всплыла картинка рядов детских кроваток с зеркальными экранами — что бы они сотворили, если бы Амир их не остановил?

Фигуры, появившиеся на пути Амира назвать людьми нельзя — гиганты с маленькой головкой и несколькими длинными тонкими руками, извивавшимися как змеи. И на кончиках пальцев виднелось синее свечение.

— Концентрация энергии на удар тысяча вольт.

От комментария Роберта я вздрогнула, но глаз от экрана не отвела — Амир сидит рядом, он жив и здоров, всё это было давно. Даже на минимальной скорости изображения боя я не увидела, вернее ничего не поняла — только сверкание кривых сверкающих молний и отлетающие части тел. Но видимо всё-таки это были сильные противники потому, что, когда молнии перестали сверкать, Амир на экране длинно вздохнул и резко встряхнул кистями рук. И стали заметны длинные когти. Изображение опять остановилось, и Роберт доложил:

— Остальные записи восстановить не удалось.

— Почему?

Я задала вопрос и наивно посмотрела на Роберта, они же всегда и везде… вот дурочка — бой! Это же был настоящий бой!

— Тимур сжёг камеры… да и Амир по пути тоже…

— Сжёг? Специально?

— Тимур взорвал здание… они сгорели.

— Взорвал?

Амир улыбнулся, но улыбка не совсем получилась, губы скривились, и получилась больше усмешка.

— Для меня взрыв… такой взрыв не опасен. Хотя костюм жалко.

А Роберт вообще улыбнулся так, что стало ясно — постоянно вождь костюмы портит. Они ему шьют, а он их рвёт в бою и сжигает во взрывах, даже обидно. И вошедший в столовую Вито тоже с вождём согласился:

— Очень был хороший костюм, выдерживал сверхвысокие температуры. Как этот.

И протянул мне в доказательство руку:

— Потрогай.

Непроизвольно я коснулась ткани: обычная ткань, ну синтетика, ну тянется. Роберт ухмыльнулся, подошёл к Вито и резко дёрнул за плечо — ткань натянулась, но не порвалась.

— Вот видишь, даже я не могу порвать.

— Я могу.

Амир встал и оказался рядом с Робертом, тот сделал кислое лицо — опять костюм новый шить, но безропотно протянул руку. Рукав порвался у локтя от короткого движения длинных пальцев. Я приподнялась и рассмотрела место разрыва — прямая линия, как будто разрезали ножом. И тут же стала выяснять подробности:

— А рука?

Роберт закатал рукав рубашки, которая, кстати, осталась цела — чистая кожа, никаких повреждений. И подняла глаза на мужа — зачем устроил весь этот цирк? Не из-за костюма же показал записи разгрома лаборатории Тимура.

— Рина, я сильный. Очень сильный.

Синева глаз менялась от тёмной, практически чёрной, до ярко-голубой, а губы подрагивали, как будто что-то беззвучно шептали. Амир молил меня понять его… ну, конечно! Он пытается мне объяснить, что он сильный, очень сильный и жучки, и ящерки кругом, я не должна за него переживать! А значит — не давать возможности кому бы то ни было воспользоваться моей энергией! И его энергией! Ничьей!

Роберт понял мои мысли и с улыбкой добавил:

— Амир никогда не бывает один. Мы всегда его сопровождаем… вдруг запнётся за кочку, поцарапается случайно, а мы ему сразу бинтик и йод, под локоток поддержим.

Переведя свой взгляд на Роберта, я закусила губу и хихикнула — такое может быть только со мной. Муж и самый крутой ирод пытается мне доказать, что я зря за него переживаю: он и скалы может стереть с лица земли и в небе полетать. Только ведь я помню и то, как он недвижимый лежал на каменном постаменте!

— А как ты лежишь вся в крови? Это мы все помним. Но всегда надеемся, что вопреки здравому смыслу… вообще любому смыслу, ты всё-таки выживешь.

Сжав губы, Роберт недовольно отвернулся, а Вито неожиданно выдал:

— Может тебе наш тренировочный бой показать? Как нас Амир воспитывает?

Роберт сразу оживился:

— Точно! После Испании Амир тебе чуть голову не оторвал… у меня есть запись.

Амир усмехнулся, когда я отрицательно замотала головой — вот уж этот мордобой я видеть не хочу. Но уточнила:

— А за что?

— За своеволие.

Ответ короткий и однозначный, Амир встал, и я улыбнулась — как можно сомневаться в нём, его силе и воинском умении? Я привыкла к ним: росту, саженным плечам, крепким рукам, уверенному взгляду и воспринимаю как обычных людей, постоянно забываю об их уникальных возможностях. И они меня стараются ими не пугать.

— Амир… я тебя не боюсь… и вас не боюсь…

Роберт от возмущения даже глаза поднял к планетам — ну никак жена вождя не хочет понимать очевидного — а Вито улыбнулся, ему понравилось, что я заговорила именно о том, что страха перед ними у меня нет. Амир тоже улыбнулся, но улыбка была грустной: задуманный сценарий очередной раз не сработал.

— Но если ты будешь иногда мне показывать, в качестве развлечения… некоторые моменты… твоих встреч с некоторыми…

Я не смогла сразу придумать с кем я бы хотела увидеть встречу, но Амир отреагировал мгновенно:

— Запись в пещере.

В пещере? С Силой? Или гномами? Роберт вопросительно поднял глаза на Амира и произнёс длинное слово, вождь кивнул. Интересно — это название пещеры Силы хасов? Но Амир никогда мне его не называл, просто пещера с Силой.

— Рина, историю со Зверем ты помнишь…

Зверем?! Ничего себе вспомнил, неужели покажет? Амира удовлетворило моё изумление, и он продолжил, сложив руки на груди:

— Зверь — явление уникальное по своим физическим возможностям и мне не удалось сразу его схватить…

— Амир… скажи мне, что же он…

— Нет. Так вот…

— Почему? Почему ты не хочешь говорить, что он тогда сказал обо мне? Ведь уже всё давно закончилось.

Глаза изменились у всех, а Вито даже голову склонил и повёл плечами в готовности даже сейчас ринуться в бой из-за этих когда-то сказанных слов. Лицо Амира превратилось в маску жестокого вождя, руки опустились и сжались в кулаки. Да что же такого ужасного мог сказать этот дурак?!

Амир покачался с носка на пятку, ещё немного и взлетит, и неожиданно сказал:

— Послание.

Послание? Совсем непонятно, какое может быть послание от Зверя? Роберт удивлённо округлил глаза, а Вито откровенно вздрогнул, но Амир был непреклонен:

— Роберт, послание.

Обнажённые женские тела лежали на траве ровными рядами, руки аккуратно сложены на животе, глаза открыты, а на бледных лицах жуткая улыбка. В ужасе я закрыла лицо руками и прошептала:

— Это послание… да? Зачем?

— Рина… посмотри.

С трудом я подняла взгляд на экран и увидела крупным планом лицо — яркие голубые глаза были распахнуты и такая же жуткая улыбка… она похожа на меня! Даже волосы как у меня!

— Тридцать две женщины из пятнадцати стран. Внешнее сходство с тобой у всех. Изнасилованы и лишены жизненной энергии с использованием…

— Это послание тебе… что будет со мной? Что он со мной бы сделал?

Амир не ответил, кивнул Роберту и послышался чуть насмешливый голос — на экране возник Зверь. И он говорил по-русски, на моём языке:

— Твоя женщина всего лишь материал для эксперимента и скажу откровенно — не очень качественный. То, что она выжила при передаче энергии, лишь показатель физической выносливости и твоей мудрости. Но создавая иллюзию на этот раз, ты переиграл — позволил эксперименту воздействовать на себя.

И повторил мой жест — когда я машусь руками в попытке найти слова. Этот жест был слишком не его, слишком женский, слишком — мой! Зверь ослепительно улыбнулся, он специально так сделал, чтобы показать, что всё обо мне знает.

— Амир, твой холодный разум никогда не сможет смириться с таким экспериментом над собой. Посмотри на эти элементы… они передали свою жизнь мне совершенно безропотно, как и должно быть в эксперименте, а ты позволяешь игре развиваться, давая свободу элементу цепи. Элементу позволено быть, изображать личность…

Зверь так скривил губы, как будто действительно говорил о нейтроне с зачатками мысли. И даже покачал головой в явном удивлении:

— Ты перемешал многие элементы цепи: зачем-то включил ведьму, недоразвитого мутанта с сомнительной кровью, даже позволил меняться своей чистой крови энергией элемента…

Амир быстро объяснил:

— Он говорит о Мари.

— … а уж зачем ты включил в цепь таких как Роберт и Вито… ну, Вито с натяжкой понятно — часть энергии элемента Глеба, а Роберт?

И такой невинный взгляд, как будто Амир сделал совершеннейшую глупость.

— Он же полукровка с неустойчивой психикой, в любой момент может вылететь из цепи.

Мы переглянулись с Робертом, и я неожиданно для себя сказала:

— Ты тоже оказывается истерический невротик.

— Нет, он невротический истерик.

Вито поставил диагноз Роберту, и я засмеялась, махнула рукой в сторону продолжавшего говорить Зверя:

— Дурак, такой дурак…

Но Амир не поддержал моего смеха, и я вслушалась в слова Зверя:

— … поэтому я разорву твою цепь. Твой элемент будет моим тридцать третьим, я уже и место приготовил. А остальные пригодятся в качестве деталей для моих малышек.

— Амир, так он мог у любого человека забирать энергию?

Я демонстративно отвернулась от экрана и постучала вилкой по блюду, показывая тем самым, что не хочу больше слушать послание Зверя. Как на собрании прервала выступление надоевшего всем оратора. Роберт меня понял и нажал на кнопку — экран погас. Амир приподнял бровь, косо посмотрел на Роберта, но ничего не сказал, а я выдала своё мнение:

— Ты в следующий раз, когда такой появится… а я думаю такие, время от времени, появляются в любом мире, среди человеков тоже хватает разных идиотов… покажи мне эту запись…

— Зачем?

— … чтобы я понимала, от какого мусора ты идёшь чистить мир. Меня же пугает неизвестность, а сейчас я знаю — чем ты занимаешься… ты не просто нас защищаешь, но и весь человеческий мир. И я буду считать, что ты ушёл на работу, которую никто кроме тебя сделать не может, потому что ты самый сильный и умный… и ты не один.

Амир внимательно меня слушал, даже голову склонил и, хотя глаза не вернули своей сияющей голубизны, синева не потемнела. Я воодушевилась и продолжила:

— Я буду за тебя переживать, как любая жена, но страха, что с тобой что-то случится…

— Ты не будешь за меня бояться?

— Не буду.

Сомнение проявилось не только в глазах Амира, но и в лицах Роберта и Вито. Пришлось выставить условие своего спокойствия:

— Если ты сам не будешь бояться время от времени летать со мной… ну, чтобы я видела твои возможности. А что ты ещё умеешь делать? То, что скалы рушишь, это я уже поняла.

В глазах Амира проскользнула ирония, и я догадалась, о чём он подумал — кресло рядом с ним в его кабинете и присутствие на заседаниях штаба. Ну, уж на это у меня есть достойный ответ женщины:

— Дом построил, сад посадил, дочь вырастил… врагов разгоняешь, летать умеешь, друзей полон дом… так что у тебя ещё есть за душой?

Глаза Амира становились всё больше и больше, даже рот приоткрылся, а я уже готова была рассмеяться — вот вам хитро-мудрый вождь, а ты что думал? Неужели мне хочется видеть твои разборки с использованием истребителей и другой бездушной техники? Или слушать как ты даёшь указания на всех возможных языках мира?

— Да, забыла, ещё по воде ходишь как по земле…

— Пью человеческую кровь.

Да что ж ты… ещё немного, и я как Фиса выдам интересные слова и хлопну руками по бокам от упорного желания Амира терзать себя и меня заодно виной и страданием. Нависла тяжёлая тишина, я склонила голову — не могла смотреть в чёрные глаза мужа, наконец, обратилась к Роберту и Вито:

— Скажите… я теперь должна переживать о том, что Амир может сорваться с диеты?

Роберт опустил голову, но по губам, сведённым в тонкую ниточку и спрятанным в карманы рукам, поняла — он тоже готов стукнуть своего вождя по глупой голове. А Вито выдержал мой взгляд и обратился к вождю:

— Амир, на расстоянии семидесяти шести километров есть деревня с населением в сто восемь человек. Шестьдесят взрослых, сорок восемь детей возрастом от одного месяца до пятнадцати лет. Кого тебе доставить?

Неужели это сказал Вито? Спокойный ничего не выражающий взгляд полного подчинения, руки по швам и готовность хоть младенца доставить вождю на стол. Амир сделал два шага, и было непонятно, к кому он собирался подойти, а Вито вдруг уточнил:

— Или Рину для тебя подготовить?

Вито отлетел за дверь, а Роберт оказался перед Амиром и так же спокойно повторил вопрос Вито:

— Рину подготовить?

Амир поднял руку, но Роберт устоял, хотя и качнулся, и я пришла в себя:

— Амир! Не смей! Роберт уходи! Я сама! Немедленно уходи!

Оба повернули головы и посмотрели на меня чёрными провалами глаз.

— Роберт уходи… мне с… мужем поговорить…

Никто не двинулся, и я тяжело встала, Роберт оказался рядом со мной и глухо спросил:

— Рина, ты сможешь?

— Да, иди.

Роберт исчез, а я опустилась на стул и сложила руки на коленях. Какой ужас… мгновение назад Амир пытался мне доказать, что… что доказать? Что я не должна переживать о нём, что он любит меня так… как?

— Рина…

— А как готовят?

Амир стоял передо мной на коленях, но не пытался коснуться, даже руки отвёл за спину. Я не подняла головы, упёрлась взглядом в стол и повторила вопрос:

— Как готовят? Моют? Что мне сделать?

— Рина…

— Или чем-то кормят? Для тебя как-то по-особенному готовили людей? Амир, я же не сопротивляюсь… если тебе для счастья только моей крови не хватает…

— Прости…

— Только не уходи.

Мгновением удивившись своему жёсткому тону, я продолжила:

— Если ты сейчас уйдёшь, на нас нападут. София почувствует… или кто-нибудь ещё из твоих знакомых.

Что это со мной? Никакого волнения, абсолютное спокойствие, как будто холодной волной обдало, только обида на Амира, что он испортил такой счастливый день. Наверное, это и есть семейная жизнь, настоящая, когда любое сказанное слово — это не только ответственность того кто произнёс, но и того — кто услышал. Мне понадобился ликёрчик Фриды, чтобы высказать свои страхи… ага, и ещё сто истерик, а у Амира такой возможности никогда не было, вот и выходит весь ужас его души. Самый большой страх, что я отвернусь от него, не сейчас, когда-нибудь, пойму наконец, что он — ирод, питающийся человеческой кровью. Что в этом самая главная отличительная черта. И именно сейчас, когда он действительно счастлив со мной, он и смог говорить об этом.

— Рина…

— Скажи… почему ты мне не веришь? Потому, что не веришь никому?

Тяжело вздохнув, я заставила себя поднять глаза — Амира не было, он исчез.

13

Вито прижимал меня к себе и ходил по саду. Он подхватил меня, когда я стала падать со стула, обнаружив, что Амир ушёл. Сразу попытался меня успокоить:

— Амир в доме.

— Ты не пострадал?

— Рина…

— Вито… а как готовили…

— Рина…

— Я хочу знать.

Ещё слово и у меня начнётся истерика, Вито это понял и переместился в сад, мы просто оказались на лестнице с множеством ступенек. Глубоко вздохнув, я лихорадочно зашептала:

— Вито, он не верит мне, совсем не верит… ему со мной тяжело, а я не знаю, как… не понимаю…

И вдруг испугалась, что может быть Амир потому и ушёл, что на нас действительно напали:

— Вито, что-то случилось? Амир… воевать?

То, что изобразил Вито: длинный сердитый вздох, кривые губы и попытка спрятать гневный взгляд — ясно дало понять, что Амир просто очередной раз сбежал.

— Не напали… Амир уединился… думать.

Как интересно они очеловечиваются. Представить раньше, что Вито может так реагировать на поступки Амира, это как увидеть другую сторону Луны. А уж совершить такую провокацию… и Роберт туда же — ведь видел, как вождь Вито отправил одним взглядом, а всё равно встал перед ним. Да и вождь стал нервным, очень похоже на мои истерики, только без воплей и махания руками и ногами. А ведь Фиса права, что заставила Роберта говорить о своей сущности ирода, как она сказала: ему нужно её понимание.

— Вито.

— Я не буду…

— Не надо… я не хочу знать… а где Роберт?

— С Амиром.

И как мне теперь с Амиром разговаривать? Что ему сказать? И как это сказать, чтобы он меня услышал? В том, что он не тронет Роберта, я была уже уверена — ближний круг, который защищает нас обоих друг от друга. От глупости друг друга. От наших глубинных страхов хищника и предначертанной жертвы… что-то я пропустила… предначертанная… Олафа я больше не увижу и его прекрасную индийскую… Вот о чём переживает Амир!

— Вито, а детей к королеве… она их видела? Ну, как-то общается?

— Нет. Причём дети?

— Мне нужно поговорить с Амиром. Пошли к нему.

— Рина…

— Пошли.

И как это у меня сегодня получается? Вито даже спину выпрямил и плечи расправил от моего тона, я сразу одумалась:

— Вито, прости, но мне действительно надо с ним поговорить.

— Жена вождя.

В голосе Вито не было ни капли иронии, он даже чуть голову наклонил, показал, что понял приказ.

Амир сидел на полу перед экранами в своём кабинете, а Роберт стоял за его спиной как страж, прикрывающий спину своего вождя. Вито на секунду остановился и внимательно посмотрел на меня, я ответила решительным вздохом. И сразу послышался приказ мужа:

— Свободны.

Вито посадил меня в кресло командующего, и они с Робертом исчезли. Сложив руки на коленях, я сжалась, чтобы случайно не задеть стол и подлокотники кресла, вот уж истребители мне совсем не нужны. Экраны мелькали различными изображениями, но Амир склонил голову и не смотрел на них, руки бессильно повисли с колен.

— Покажи мне Фису.

Амир даже не поднял головы, тихо произнёс несколько слов, и на всех экранах появилась Фиса в центре огромного зала. Присмотревшись, я заметила, что она стоит на постаменте из красного камня, поблёскивающего движущимися искорками. Искорки жили своей собственной жизнью: перемещались по камню, время от времени вспыхивали настоящим пламенем, но обходили ноги Фисы. Изображение увеличилось, и я увидела, что она в туфлях на высокой шпильке и красивом тёмном костюме! Никакого фартука и платочка — красиво уложенные волосы и шикарное колье на шее. Вот вам и сельская ведьма.

— Где она?

— Выступает перед старейшинами Круга.

Звука не было, да и говорила всего скорее на каком-нибудь неизвестном мне языке, но я вдруг поняла, о чём она говорит:

— Фиса предупреждает Круг, что уходит из ведьм?

— Почему ты так решила?

В глухом от напряжения голосе Амира проскользнуло удивление, но головы он так и не поднял.

— Она же замуж выходит и будет заниматься воспитанием детей, ей будет не до колдовства.

— Анфиса передаёт моё послание… и ты права — она выходит из Круга.

На экране Фиса явно высказалась достаточно резко, судя по взмаху кулачком, да и глаза сверкнули праведным гневом. Но камера больше никого не показывала, и я не видела, кому же Фиса так эмоционально передаёт послание Великого Тёмного.

— А искорки — это собиратели?

— Да. Их послание.

— Вы вместе решили выступить на Круге?

Усмешку я определила по чуть двинувшимся плечам, и высказала свою гипотезу образования такого необычного союза:

— Ты взял их под свою защиту? Новых Собирателей?

— Нет. Они взяли под защиту тебя. В моём послании предупреждение тем, кто надеется использовать…

И замолчал, непонятно, то ли не хотел отчитываться передо мной в собственном кабинете, то ли не хотел обсуждать возможные опасности. Я высказала собственное видение:

— Ты объяснил Кругу, что не дашь в обиду тех, кто появился в этом мире… новых Собирателей, народ Софии… будущих детей.

Голова Амира опустилась ещё ниже, а голос прозвучал жёстче:

— Круг то место, откуда информация распространится по всему миру. Я предупредил, что готов защититься любыми способами от любого нападения. И защитить свой ближний круг.

А границы этого ближнего круга разошлись теперь очень даже широко.

— Амир… ты же будешь мне иногда показывать Мари и Фису… можно же на камере… И Яну…

Он оказался рядом со мной и посмотрел сверху тёмными глазами, руки сцепил за спиной.

— Почему ты решила, что я…

— Не только ты так решил… Амир, я всё понимаю… ведь поручиться не могу… за себя не могу… Фрида права, и ты прав. Они будут далеко-далеко от меня, все… но ты же будешь рядом, и я уже счастлива… а когда уедешь по делам я сяду у окошечка и буду тебя ждать.

— Я отменил празднование свадьбы дома.

Взгляд посветлел, но об отмене домашнего празднования сказал тем же тоном, каким говорил о выступлении Фисы — решил уже сразу обсудить спорный вопрос. Не спорный, а переживательный для меня, и я безропотно согласилась:

— В Польше всё отпразднуем.

Мы смотрели друг на друга, и я не выдержала, улыбнулась: опять гляделки, кто кого пересмотрит — как началось когда-то очень давно, так и продолжается. Интересный у меня муж, всё всегда подготовит, а я только соглашаюсь. Все события вокруг образуются из-за меня, и он всеми своими силами их разруливает, да ещё и оправдывается.

— Амир, я твоя жена и теперь тебе от меня никуда не деться на ближайшие шестьсот лет. Только если будешь иногда сбегать в этот кабинет.

Муж ослепительно улыбнулся, но не мог так сразу отступить и выдал очередное сомнение:

— Или ты сама меня выгонишь.

— Не дождёшься. Развода я тебе не дам.

— Заведу молоденькую секретаршу.

И это говорит древний вождь с гаремом? Я ошалело округлила глаза, а он повёл плечом и сверкнул хитрым взглядом:

— Ты будешь меня ревновать и врываться на секретные совещания с половником.

На мгновение отвёл глаза и выдал:

— Я уволю эту секретаршу… и заведу другую — ещё моложе и красивее… красивше…

— Ещё чего вздумал!

От возмущения я хлопнула ладонью по столу, раздался громкий тонкий вопль оскорблённой техники и на экранах вместо Фисы появились ломанные графические линии. Амир расхохотался и подхватил меня на руки:

— Я же говорю — половник! Страшное оружие в руках жены…

— Да я тебя без половника… собственными руками… вместе с истребителями!

Мои махания руками и попытки пинаться, Амир воспринимал с умильным лицом и счастливо улыбался. А ведь такое уже было в этом кабинете: только я тогда боролась с гаремом в собственной душе, ревновала к королеве и даже не пыталась понять Амира. Перестав сопротивляться, я прижалась к груди любимого мужа и заявила:

— Только посмей завести себе гарем… придушу ночью.

Амир засмеялся и высоко поднял голову:

— Души.

Моих пальцев не хватило даже чтобы просто обхватить могучую шею, и я нашла выход:

— Поясом от халата задушу.

И мы сразу оказались в спальне. Вот кто кроме меня это выдержит — Амир уложил меня на постель и принёс из гардеробной пояс от халата. Ну-ну.

— Кто она?

Недоумённый взгляд синих глаз и скривившиеся губы, ага, уже не понимаешь. А туда же — жене устраивать испытания: мол, я ирод кровавый, не тебе чета. Изобразив личико ревнивой жены, я снизошла до объяснения:

— Раз ты принёс орудие наказания, значит — есть за что. Кто она?

Всё-таки непонятно, почему у хитро-мудрого вождя не хватает логики мышления со мной? Всё же ясно и понятно, а он смотрит на меня удивлённо и хлопает своими длинными ресницами в полном недоумении. После задумчивого мычания и разнообразных гримас, наконец, нашёл выход из сложного положения:

— На будущее… вдруг ты найдёшь за что.

Как Амиру нравится такая игра между нами, особенно после очередного непонимания, не так — всплеска монстризма на фоне счастья и надежды на будущее.

— Обязательно найду, можешь не сомневаться. Только за каждый проступок будет своё орудие наказания. Пояс от халата — за попытку измены и создания гарема. Так кто она?

Мне удалось изобразить строгий взгляд, хотя губы уже растягивались в улыбке. Амир оглянулся вокруг и внимательно осмотрел комнату.

— А какие…

— Вилки, ножи, ложки, тарелки, чашки… найду. Утоплю в бассейне.

Сама подсказала, каким образом можно избежать признания в измене — Амир стремительно раздел меня, и мы оказались в воде.

— Топи.

Ночью, завёрнутая в горячие руки и зацелованная счастливым Амиром, я думала о том, что теперь мне придётся следить за каждым своим словом, за каждым взглядом, ведь мы остаёмся вдвоём. Хотя, почему вдвоём? А великолепные? А Фред и Фрида? Можно и к Наде с Неро съездить или в гости пригласить. Мало ли какие ещё интересные знакомые есть у Амира. Да и поездки обещал, всего скорее разных сюрпризов у него много спрятано в рукавах. А от меня только требуется здоровье и спокойствие, всё остальное муж сделает сам. Придумал молоденькую секретаршу, надо же как работает фантазия, осознал, что я поняла его страх и сразу устроил спектаклю.

— Почему ты не спишь?

— Амир, мне никогда не бывает с тобой скучно… особенно когда ты со мной разговариваешь, рассказываешь о себе. Когда просто рядом тоже хорошо… мне будет не хватать Мари, Фисы, Яны, но я за них очень рада, ведь началась новая жизнь и дети. Друзья же уезжают в другие города и живут там своей жизнью. Ты мне будешь о них рассказывать… будешь?

Амир вздохнул длинно-длинно, погладил меня по голове и признался:

— Когда все родятся.

— Хорошо… но у Фисы целых пять… ты мне по мере появления на свет всех покажи.

— В Польше ты с ними встретишься.

— А Фисе что подарим на свадьбу?

— Ты подарила ей пятерых детей. Вполне достойный подарок на свадьбу.

Это как с гномами: пообещала жена вождя группу последователей — вот и радуйся, что не футбольную команду. Пока я соображала, как ответить, Амир внёс дополнение:

— Роберт достаточно богат, чтобы обеспечить всех.

— Но он сам мутантов…

— Теперь деньги на детей будет тратить.

Оказывается, вождь действительно экономный и хозяйственный. И вдруг послышался смешок:

— Роберт специалист по мутантам… очень хороший специалист, заработает.

А вождь позволит заработать. Или теперь совсем его отделит от себя?

— Но… ведь… или совсем сам по себе вместе с Фисой?

— Как это — сам по себе?

Зря задала такой вопрос… а не зря!

— Он останется как глава твоего клана? Или ты его отпустишь в свободное плавание?

Судя по звуку, который изобразил Амир — свободное плавание никак не подразумевалось.

— Анфиса будет жить в одном из замков клана в Англии.

Вот теперь всё понятно: Амир отделяет от меня женщин, а мужья как трудились, так и будут трудиться под руководством вождя. Вот опять ближний круг хоть частично расширяется. Я облегчённо вздохнула, а муж сразу заволновался:

— Что с тобой?

— А Мари с Вито будут жить в ковровом дворце?

— Нет. В нём учебный центр для хасов.

И опять я не удержала облегчённый вздох, и сразу его объяснила:

— Он не дом для жизни… ты прав — только как…

— Место памяти хасов. Музейная экспозиция шатра вождя.

Но на этом обсуждение было прекращено самым кардинальным образом — ладонь на лоб и приказ:

— Спи.

Утром Амир меня внимательно осмотрел и объявил, что кожа почти восстановилась, и мы можем ехать в Польшу. Интересное зрелище — Амир домашний муж, вернее, когда учится быть человеческим мужем. Он за ночь решил свои дела вождя, а теперь занимается женой: отнёс в бассейн, выбрал платье и помог одеться, даже сам причесал мне волосы. Вот как своими делами занимается, очень подробно и конкретно объясняя задачи, так и со мной действует. Пожалуй, это ещё то испытание — жить с таким мужем без буфера в лице Фисы.

И почему-то мы поехали на машине, хотя с их скоростями передвижения в пространстве Европа — дачный посёлок. Я не стала уточнять, почему такой способ движения, пусть будет машина, тем более, что Амир сам сел за руль.

Машина неслась по дороге, а я смотрела на Амира и никак не могла понять — как он сумел при такой внешности воина и вождя вести себя так, что я не видела в нём этой невероятной силы и… власти. Те несколько моментов, заседание Совета хасов или в пещере с великолепными и боевиками, когда он мог их продемонстрировать, показали лишь подчинение ему, но не показали его. Вернее, он не показывал себя сам. Амир не хочет, чтобы я видела его таким — вождём народа и Тёмным с кланами и боевиками. Даже тогда на скале, он был больше растерян, чем властен в разговоре со мной. Потеряв память, его мозг всё равно ограждал меня от его темной стороны, какими-то нейтронами помнил — меня нельзя собой пугать. Я не думаю, что нам будет просто в нашей семейной жизни, но в одном совершенно уверена — никогда он не покажет мне себя воина и настоящего вождя, не говоря уже о Великом Тёмном. И вчерашняя попытка продемонстрировать свою силу лишь подтверждение этой мысли. Он силён, но насколько — не важно, я должна поверить ему и не бояться за него, чтобы не страдать самой. Все действия направлены на спасение меня.

— О чём ты думаешь?

— О тебе.

Моя протянутая рука сразу оказалась в его ладони, и я улыбнулась — семейная традиция.

— Я верю, что ты бы меня нашёл в человеческой жизни.

— Нашёл.

Невероятное стечение обстоятельств: моя неожиданная решимость ехать в жаркую Турцию и именно на ту экскурсию, которая привезла меня в ту пещеру. А кто знает, может и в человеческой жизни я бы встретила Амира, решилась на что-нибудь этакое… ну да, я сейчас так думаю, а тогда… а тогда уже решилась на заграничную поездку! Всем правит Судьба, она женщина и поэтому знает точно — как и что делать. Я с разных сторон обдумала эту мудрую мысль, но так и не придумала ситуации, в которой смогла бы встретить такого Амира. Не в ресторане же, а я и в рестораны редко ходила — слишком контингент в нашем городе был неинтересный, пьяно-обыденный. Все мужчины казались копиями моего бывшего мужа, одного взгляда достаточно, чтобы понять каков он в жизни.

— Мы заедем в одно место.

— Куда?

— Хочу тебе кое-что показать.

Амир таинственно улыбнулся, и машина свернула в лесок среди высоких холмов. Джип, ехавший перед нами, вдруг исчез, и наша машина резко наклонилась вперёд, я только ахнула, но тут же увидела, что мы с крутого берега заехали на паром.

Горная река бурлила и пенилась, сердилась на механическое чудище, плавно двигавшееся по её высоким волнам. Невероятно, но, несмотря на бешеное течение и круговороты, паром неукротимо двигался вдоль скал без всякой качки, волны неистово били в высокие борта, но это никак не сказывалось на устойчивости парома. Я хотела выйти из машины, однако Амир предупредил, что сразу промокну, да и приедем скоро. Действительно, не прошло и минуты, как паром свернул в пещеру и поплыл по совершенно спокойной воде, никакого буйства и бурунов — ровная гладь прозрачной как слеза воды.

Пещера оказалась лишь проходом в большое озеро, на берегу которого стоял полуразрушенный дом с остатками стены и части крыши. На мой вопросительный взгляд — мы это приехали смотреть? — Амир опять таинственно улыбнулся и помог мне выйти из машины. Мы обошли руины, и я увидела маленький садик, всего несколько деревьев вокруг круглого фонтанчика, неожиданно весело бьющего струёй воды.

Амир подошёл к фонтанчику и подставил ладонь под падающие капли, медленно произнёс по буквам:

— Х-и-й-я-м.

Какое-то время смотрел, как вода стекает с его пальцев, потом повернулся ко мне:

— Мою мать звали Хийям.

Я лихорадочно вздохнула, вот и этой тайне пришёл черёд — у Амира появилась мать. Теперь он не просто мальчик-хас, ставший вождём, он сын своей матери.

Мы сидели на красивой скамеечке, явно её только сейчас установили на берегу озера, и Амир рассказывал о своей матери:

— Хийям единственная женщина в гареме отца, которая подходит по описанию внешности и возрасту. Её купили в Риме у торговца детьми для публичных домов…

— Кого?!

Амир усмехнулся и повторил когда-то уже сказанную истину:

— Учебники истории имеют мало общего с реальной жизнью того времени. Ей было восемь лет.

Он приложил мою руку к своему лицу и долго молчал, а я в ужасе пыталась осознать — значит, его мать попала в гарем ещё совсем ребёнком, тогда во сколько лет она его родила?! Амир вздохнул и улыбнулся мне в ладонь, резко поднял голову:

— Моя мать родом из племён северной Африки, и судя по тому, что была обучена грамоте и помнила своё настоящее имя — из богатой семьи.

— Наверное, её выкрали… могло так случиться?

— Могло.

— А что означает её имя?

— Любовь.

Это всё-таки Судьба, мать Амира — Любовь. Юная девочка с чёрными как смоль волосами и голубыми глазами.

— Продал её торговцу купец по фамилии Эспозито, что означает «найдёныш». Это его дом, в котором Хийям прожила несколько месяцев.

Я возмущённо взмахнула рукой:

— Он пират!

Амир усмехнулся и кивнул головой:

— Вполне возможно. Или имел связи с пиратами. Очень удобное место выбрал для своего дома: нужно знать фарватер реки, и пещера полностью закрывает проход. Боевики нашли остатки цепи на дне, она перекрывала выход в озеро.

Мне понадобилось время, чтобы задать вопрос, очень важный вопрос:

— А у неё был голубой шар? Энергия для твоего отца?

— Нет. Она была просто женщиной гарема.

Может потому, что я сама долго чувствовала себя лишь сгустком энергии для Амира, мне стало легче на душе. Хотя, если вдуматься, то жизнь Хийям в гареме счастливой нельзя назвать, вряд ли отец Амира испытывал к ней чувства, даже просто жалости к юной пленнице. Но опять же — не детский публичный дом в Риме.

— Отец продал мою мать сразу, как только назначил меня преемником. В тот же день.

— Значит, она тебя могла видеть уже вождём! Где-нибудь на улице… какой ты стал красавец вождь! Шла со своим мужем и…

— Тот, кому он продал мою мать, никогда не выпускал своих женщин из гарема. Никогда.

Лицо Амира вдруг превратилось в маску, а взгляд стал жёстким и пронзительным.

— Его звали Аргус. Лучший воин вождя.

Перед глазами всплыла картинка, как маленького Амира бьют копьем — тоже небось лучший воин бил, воспитывал преемника вождя.

— Он… тебя…

— Да.

И этот… днём бил мальчика, а ночью измывался над юной матерью. Странно, но я подумала именно так — измывался, а почему не любил? Ведь только вождю было отказано в любви, может этот воин… нет, тогда бы он так не издевался над её сыном.

— Хийям родила меня в четырнадцать лет.

Ей было всего шестнадцать! Шестнадцать лет, а уже и плен у пиратов, и невольничий рынок, гарем вождя, сын, которого отобрали и снова рабство в другом гареме… Ужас!

Амир не отрываясь смотрел на озеро. Задумчивый тёмный взгляд и жёсткий прищур, даже руки затвердели, и мне пришлось прижаться к Амиру, чтобы он меня не сломал.

— Прости.

Он провёл щекой по моим волосам, коснулся губами и прошептал:

— На самом деле он меня ненавидел… Аргус меня ненавидел за мою мать. Я вспомнил слова… он однажды крикнул мне: ты такой же как она… непокорный.

— Я люблю тебя, слышишь, люблю… и она тебя любила! Ты был единственным лучом света в её жизни! Хийям любила тебя…

— Заряна меня ненавидела.

— Но Мари она любила! Заряна любила свою дочь!

— И бросила её.

На несколько секунд я потеряла способность говорить и думать. Как разобраться в этом клубке, который уже невозможно распутать, но и рубить нельзя — как вождь сейчас поймёт, так и наша с ним жизнь дальше будет идти.

— Амир… Хийям не Заряна…

— Если Заряна ненавидела меня, то и Хийям ненавидела моего отца. Она не могла любить ребёнка от мужчины, которого ненавидела.

Логично с точки зрения вождя. И ирода. А с точки зрения человека? Почему всё-таки Заряна пыталась бежать? Почему этот вопрос так важен? Почему я…

— Амир, а ты помнишь своих женщин из гарема? Ты помнишь — кто родил тебе мальчика? Как её звали?

Тёмный взгляд сверкнул иронией:

— Тебе перечислить имена?

— Кто родил тебе мальчика?

И снова картинка перед глазами — как Мари рассказывала о своих воспоминаниях гарема.

— Ты бы её продал своему лучшему воину. В его гарем, из которого она бы уже никогда не вышла. И Мари бы никогда не вышла из гарема. Совсем никогда, так бы и умерла незаметно для жизни хасов. Как будто её и не было. Заряна бежала от того гарема, в который ты бы её продал.

Мужчины в конечном итоге все одинаковые — хоть вожди, хоть ироды. Амир смотрел на меня долго и задумчиво, цвет глаз не менялся, но время от времени терял свой блеск, как покрывался серым туманом. Он вспоминал свою жизнь вождя в гареме. Одно дело — когда винишь себя за убийство женщины, которая могла спасти твой народ от гибели, другое — пытаешься понять, почему она ушла от тебя как мужчины, мужа. И о своей матери он задумался только потому, что я заговорила о ней, как истинный вождь стал искать информацию, и получилось так, что пришлось оценивать себя, собственное отношение к женщинам гарема. Всё правильно, только разобрав этот клубок взаимосвязей, Амир сможет по-настоящему понять свою роль отца, значение Мари в своей жизни. Заодно переосмыслит и наши с ним отношения, не зря я всё время боролась именно с гаремом — он основа его понимания роли женщины. Кто знает на самом деле, что с нами произойдёт через несколько лет? Одно дело, когда я была уверена, что жизни той совсем капелюшечка, просто выживай хоть несколько дней, другое — жить те самые десять лет, которые мне обещали Хранители. Не получится ли так, что Амир постепенно, а может очень быстро, устроит гарем персонально для меня?

— Я продал мать своего сына одному из воинов.

Амир пересадил меня с колен на скамеечку и отошёл к воде. Мне хотелось подойти и обнять его, но я остановила себя — пусть сам думает. Этот вывод он должен сделать сам, никто не может помочь ему, даже я. Он стал другим, уже думает иначе и главное — чувствует, любит.

— Преемника назначить я не успел.

Интересная у вождя логика, а я всё про любовь и про любовь. Амир подошёл ко мне и навис скалой:

— Женщина ничего не значила в жизни хасов, не могла значить из-за физической слабости и…

Долгое молчание и взгляд вдаль на скалы совсем высоко в небо. Мне пришлось помочь мужу в определении:

— Глупости?

— Отсутствии…

— Ума?

Моё хихиканье не рассердило Амира, он улыбнулся и покачал головой:

— Даже женщины-воины, охранявшие гарем, не имели права участвовать в состязаниях.

И вдруг совсем неожиданный поворот:

— Заряна происходила из северных племён, где женщина была равна мужчине…

— А Хийям была из богатой семьи. Она могла быть дочерью вождя.

— У вождей тех племён тоже был гарем.

— Но отец любил её… именно отец. Он учил Хийям, холил свою маленькую красавицу… это он дал ей имя — Любовь. У хасов было такое имя?

— Я такого не знаю.

Ну, конечно! Зачем вождю знать женские имена? Я не успела спросить, что означает настоящее имя Мари, Амир назвал сам:

— Приносящая счастье. Заряна так назвала свою дочь.

— Вот видишь! А как тебя назвала Хийям?

— Мальчикам имена давал вождь.

И сразу другой взгляд потемневших глаз, но мне показалось, что он продолжал думать о Мари, проговаривая про себя значение её имени — приносящая счастье. А я всё поняла, всё сразу, весь клубок, который невозможно разобрать и разрубить:

— Заряна любила тебя. На самом деле она ждала тебя каждый день и каждую ночь… и когда родилась Мари, она была счастлива — ведь это частичка тебя.

Реакция была предсказуемой:

— Почему тогда бежала?

Я не успела ответить, Амир опустился на колени и схватил меня за руку:

— Ты тоже пыталась уйти от меня…

Прикрыв ему губы пальцами, не обо мне речь, я продолжила:

— Заряна хотела, чтобы именно ты её убил… она бежала от нелюбви… она поняла, что ты никогда не полюбишь её, а Приносящая счастье не будет счастлива. Она не могла знать, что пройдёт шестьсот лет и Мари найдёт свою любовь…

Но Амира Заряна больше не интересовала:

— Ты хотела уйти от меня… отдать свою жизнь и уйти.

Вот и дошли до настоящего разговора — будем считать, что клубок распутался.

— Амир, когда любишь… ты же ревнуешь меня ко всем, представить не можешь, что я буду с кем-то другим…

— С кем?

Мой смех Амир уже не выдержал, стремительно схватил на руки и куда-то пошёл. Ревность решила все проблемы, пожалуй, сегодня мне уже не выяснить… Стоп. Именно сегодня, пока он ещё думает о своей матери и Заряне — Мари, Амир должен определиться в своём к ней отношении.

— Амир, а куда мы идём?

— Гуляем.

Раздражённый тон и сердито сжатые губы — вот вам и вождь во всей своей красе.

— Заряна пыталась своим побегом обратить на себя твоё внимание… хоть таким образом. Кстати, а как ей это удалось?

Амир остановился в своём гулянии на скорости среднего бегуна и объяснил:

— Заряна договорилась с одной из женщин, охранявших гарем…

И задумался, может быть, впервые за эти сотни лет поступок женщины-воина привлёк его внимание с другой точки зрения. Наступила моя очередь иронизировать:

— А революция-то у вас уже тогда назрела… воинам-женщинам не нравилось, что они не могли участвовать наравне с мужчинами в состязаниях. Они тоже хотели свободы. Заряна рассказала ей, что в её краях женщины имеют равные с мужчинами права, и та решилась бежать вместе с ней.

Мой хитрый взгляд Амир не смог игнорировать, но приподнятая бровь свидетельствовала о сильном сомнении в причинах побега. Пришлось выдать конкретную мысль для размышления:

— Мари — дочь вождя, свободная и счастливая, умная, вернее — мудрая. Она твоя дочь и дочь женщины, любившей тебя. Приносящая счастье.

14

Мы неслись со скоростью вихря и Амир думал. Он держал меня за руку, и я чувствовала его мысли — пальцы то горели пламенем, то остывали до состояния мрамора. Слишком неожиданный оказался разговор, вождь хотел мне сказать, что нашёл свою мать, а получилось так, что и свою дочь увидел другими глазами. Только вот до чего додумается?

То, что Амир что-то для себя решил, я поняла, когда мы остановились в маленьком городке на обед. Это оказался домик внутри большого сада, мы долго ехали по узким дорожкам, крутившимся между гигантских дубов. Наверное, здесь когда-то стояла усадьба, но от нее остался только этот маленький домик в несколько комнат. Самым большим помещением была столовая: высокие потолки с хрустальными люстрами и круглый стол в центре, несколько стульев с мягкой обивкой. И как всегда — золотая посуда и улыбающийся Фред с кофрами для еды.

— Здравствуй, Фред.

— Всё готово, жена вождя.

Пока я ела, Амир сидел напротив и говорил по телефону, несколько раз прозвучало имя Вито. Сначала я насторожилась, а потом поняла — мысли о Мари сформировались в чёткое решение. Он ни разу не назвал её имя, но я догадывалась, что именно о ней и идёт речь — муж и преемник ответственен за её жизнь и счастье. Как сам Амир за моё.

Попивая какао, я наблюдала за своим мужем, как у него меняются глаза в зависимости от того, с кем он говорит: то строгие и властные, то голубые с хитринкой, явно что-то придумал, какой-то сюрприз. Но больше всего меня поразил совсем короткий разговор в несколько фраз, на той стороне его не поняли и Амир повторил слова, чётко произнося отдельные слоги, и почему-то улыбнулся, а не устроил разнос за непонимание.

Чтобы отвлечься от разгадывания мыслей и решений Амира, которые он пока не собирается мне оглашать, я спросила Фреда:

— Как поживает твоя богиня?

— Она едет с тобой.

— Она с нами?

— В багажнике.

Амир внёс ясность в местоположение богини горы, и заодно меня в роли этой самой богини. Радостный Фред закивал головой:

— Она рядом с тобой.

Всё-таки в очень интересном мире я сейчас живу — даже богини ездят со мной, несмотря на то, что их везут в таком месте как багажник машины. Непроизвольно я провела руками по своим волосам, наконец-то стали нормально расти, и нет этого состояния проволоки во все стороны, или лысой головы. Фред отчитался:

— Твои золотые волосы растут, растут каждый день. Я строго слежу за этим.

— А если бы не росли, то что? Стал поливать как огурец?

Зря я решила пошутить над своим изображением в виде фигурки, Фред побледнел, а Амир поднял глаза и отложил телефон. Теперь строгость досталась мне от мужа:

— Они должны постоянно расти.

— Но…

— Твои волосы растут каждый день, и золотой волос должен расти вместе с ними.

— Признак здоровья?

— Орудие силы и связи со мной.

Фреска в пещере: златовласая женщина и вождь на троне, а над ним склонилась тёмная туча силы хасов. Вздохнув, я покрутила ладошкой над головой:

— Но я их всё равно не вижу… а вдруг запутаюсь в них, упаду…

Амир улыбнулся и неожиданно подмигнул Фреду:

— Фред их каждый день причёсывает и убирает в косы, правда?

Бедный колдун, он опять вынужден признаться в своих действиях, которые вождь ему не поручал:

— Причёсываю.

— Раз у богини волосы в косах, то и на твоей голове они тоже красиво уложены.

Амир встал и выдал очередной сюрприз:

— По дороге мы заедем ещё в одно место.

Уже усаживая меня в машину, дал указания Роберту.

— Роберт нас сопровождает?

— Да.

Сюрприз оказался шикарной виллой на берегу большой реки. Высокие окна, стен практически нет — сплошное прозрачное стекло с редкими полосками металла. Но когда мы вошли внутрь, нас окружили каменные стены и узкие бойницы.

— Амир…

— Официально это лаборатория по изучению бубонной чумы.

— Чумы?

Ослепительная улыбка и конкретное объяснение:

— Люди сюда не особо стремятся попасть, а остальных останавливает моё имя и охрана.

И где эта охрана могла прятаться, если перед домом только лужайка, даже ни одного дерева нет, а забор вообще отсутствует? Иллюзия, очередная иллюзия.

Амир сказал несколько слов, и стена из крупных булыжников разошлась на две половины. Огромный зал, разделённый на секции из стекла, внутри которых на полках лежали книги — маленькие и настоящие фолианты — иногда тубусы рядами стояли в специальных стойках, а у одной секции я остановилась и шёпотом спросила:

— Неужели это карты?

— Самая древняя принадлежит египетскому фараону.

Наверное, это глиняная таблица с изображениями птиц и животных, но я не смогла определить какие на ней изображены континенты — ничего общего с современными очертаниями. А вот эта уже ближе: на куске кожи яркой голубой краской закрашено Средиземное море, что-то похожее на сапог Италии и часть северной Африки.

— Неизвестная карта путешественника Аль — Идриси 1276 год. С ним на корабле были хасы.

Взяв за руку, Амир подвёл меня к другой секции.

— Карты хасов.

Квадратные кусочки тёмной кожи с множеством мелких буковок и только по углам какие-то четыре значка, я радостно объявила:

— Стороны света! Эти знаки — стороны света.

— Да. А цифры — расстояние до берегов определённого континента.

Никакого рисунка — только цифры в виде буковок. Кто же догадается, что эти буковки и есть карта? Амир гордо улыбнулся и объяснил:

— Каждая карта имеет свою точку отсчёта, определённое место, с которого рассчитано расстояние до другого берега… например от Неаполя до Карфагена.

Мой мыслительный процесс замер на стадии абсолютного непонимания и Амир откровенно засмеялся, прижал меня к себе и обрадовал:

— На нашей яхте есть автопилот.

— Зато я знаю… как вязать кофточку!

Нашёл, что объяснять женщине: карты, понимаешь ли, у них были таинственные, никто в них разобраться не мог, а я должна! Я обиженно надулась, а муж ухватился за идею:

— Ты свяжешь мне кофточку?

— Что? Ты будешь носить вязаную кофточку?

— У меня была накидка из кожаных и металлических нитей. Она защищала даже от прямого удара мечом.

Я сразу представила, как сижу со спицами на диване, а муж вслух читает мне газету. Ага, вот и у меня родилась идея:

— А ты мне расскажешь о хасах? Амир, хоть что-нибудь из этих книг…

— Если ты хочешь, я могу перевести некоторые… тебе интересно?

— Очень! Как вы жили, куда плавали… вообще — мне всё интересно! Ведь в каждом документе чья-то жизнь.

— Даже отчёт о поставках зерна?

Вот почему он во мне сомневается? Откуда такая ирония в глазах? Ну конечно — гарем, вот как был гарем, так и остался: женщина не должна ничем интересоваться, потому как глупа от природы.

— Да, отчёт о поставках зерна очень интересно, потому что это жизнь тех людей, для которых зерно привезли. Значит, вождь думает о своём народе, чтобы он был всегда сыт, не голодал… в зависимости от количества зерна можно определить, сколько народа живёт в том месте, куда это зерно привезли… а если ещё и…

Поцелуй остановил мои рассуждения и послышался тихий шёпот:

— У нас всегда будет еда, всегда будет дом и всегда будет чем заняться. Таких хранилищ по всему миру двенадцать, и ещё есть картинная галерея…

— Картины? Ты и картины собираешь?

— Картины, фрески… любые изображения, на которых могли быть хасы.

Я сразу заканючила:

— Амир… ты мне покажешь?

— Археологические раскопки на местах проживания…

— Поедем!

Он как будто впервые меня увидел, рассматривал лицо и удивлялся — неужели это я, та самая женщина, которая его жена. Ну да, вот почему Мари занимается делами, а я только и сижу в спальне. Не только потому, что восстанавливаюсь от всяких потерь энергии и физических страданий: Мари он испытывает и воспитывает, раз посмела объявить себя самостоятельной личностью, а я просто жена в гареме. Любимая и желанная, но предназначенная только для ублажения тела и души, ум не предполагается. Поэтому у королевы мужской ум, ведь у Глеба не было гарема, и он по наивности позволял ей участвовать в делах, раз она во всё ввязывалась. И в кланах у Амира женщин нет, только мутанты и иногда боевики, типа Селин, то есть — исполнители низшего уровня. Среди великолепных женщин нет.

— Рина, мы поедем сначала в Польшу.

Поедем, естественно поедем, но зря он мне о двенадцати хранилищах признался. И особенно о картинной галерее, я ведь вспомню их, обязательно вспомню, и ему придётся всё мне показать.

Амир повёл меня к выходу и почти у двери заявил:

— А потом мы поплывём…

И замолчал, мне пришлось ткнуть его кулачком в бок, чтобы он продолжил:

— … на остров, где я построил корабль хасов.

— И мы… ты… в море на нём?

— Мы выйдем на нём в море. Это учебный корабль для тех молодых хасов, которые захотят научиться морскому делу по нашим традициям.

Я сразу встала перед ним:

— Им сколько лет?

— Почему ты спрашиваешь?

— Скажи.

— От десяти до девятнадцати.

Амир сначала удивился, но потом понял моё беспокойство:

— Рина, я восстанавливаю традиции мореплавания, а не способы воспитания преемника вождя.

И такая улыбка на лице, можно подумать решил на Вито некоторые испробовать. Я среагировала как Фиса:

— Не смей парня обижать!

Хохот вождя пронёсся по всем залам хранилища и привлёк внимание Роберта, он выглянул из-за стены и спросил:

— Вы уже все книги прочитали? А я только одну…

И протянул показать Амиру, тот глянул на название и покачал головой, всё же решил выдать мне секрет чтива Роберта:

— Тайные ходы женских монастырей Италии, записи аббата Лоренцо, 1452 год. Есть что-то интересное?

— Очень даже много интересного. Надо пустить моих ползущих и летающих, в некоторых подземельях могут быть подходящие для нас помещения.

— А вдруг там кто-то уже поселился?

Амир только усмехнулся на мой наивный вопрос, а Роберт изобразил скалистость и грозным голосом заявил:

— Выселим без права проживания в пределах досягаемости ящерок. А не поймут, так Сарван убедит.

Так всё и делается — прочитали книжку, ящерок пустили и выселили всех.

— Ты платье Фисе пошил?

Переход оказался слишком резким — Роберт захлопал глазами, и вся скалистость исчезла.

— Она сама сшила.

— Фиса?

Роберт пожал плечами:

— У ведьм свои причуды. Я избу приготовил.

Неожиданно Амир уточнил:

— По всем правилам проживания детей ведьмы?

— Фиса уже проверила, сказала, что годится.

А Фиса-то когда всё это успела сделать? Я понимаю ироды не спят, а она-то… а когда ей? Только ночами, когда лебёдушка на попечении мужа находится. И мне стало грустно, вот и получается, что мы с Фисой после её свадьбы долго не увидимся — родить пятерых детей не шутка — и мне будет не хватать её ехидного тона, жестоких методов воспитания, да просто того, что она постоянно была со мной. Собственно говоря, это она меня с этим миром связала, заставила посмотреть на Амира, увидеть его и попытаться понять. В прошлой жизни, человеческой, у меня такой подруги не было, такой, которая бы жила моей жизнью.

— Роберт, я так рада за вас. Ты будешь хорошим отцом.

Он побледнел, вздохнул:

— Рина, я… за Фису я тебе очень благодарен…

— Роберт…

— Ты меня дослушай.

Ещё несколько раз вздохнув и быстро взглянув на Амира, Роберт всё-таки высказался:

— А вот за этих… последователей… чему следовать-то будут? Фиса я понимаю… а я? Ты мне ответь — какой я отец? Чему я их буду учить?

— Жизни.

— Какой?

Амир тоже внимательно на меня смотрел и не собирался прерывать Роберта, взгляд стал такой заинтересованный, даже голову наклонил, чтобы лучше услышать мой ответ.

— Обычной скучной жизни. Сначала просто ходить будешь учить, ножками передвигать, потом говорить, а они будут говорить, представляешь? И не просто говорить, а повторять слова… поэтому тебе придётся следить за тем, что может сказать Фиса.

Роберт сразу порозовел, а вождь не стал смущаться и засмеялся тихим ехидным смешком. Насладившись видом растерянного Роберта, я продолжила:

— Мальчиков куда ни шло, ты их можешь сразу воинскому искусству обучать вместе с мутантами, а вот с девочками сложнее… с ними всегда сложнее.

— Их Анфиса будет обучать своему ведьминому знанию.

— Не факт, не всякая девочка захочет стать ведьмой. Может девочка танцевать в балете захочет? Или стихи писать?

— Стихи?

Глаза Роберта оквадратились, а вождь наивно спросил:

— Но ведь Анфиса сама решает, чем будут заниматься её дети?

— А может и на мечах вместе с братьями…

— Девочка?

— А почему нет? Были же у вас воины-женщины, вот и дочь Роберта может захотеть стать воином.

Такая перспектива озадачила Амира и ввела в панику Роберта, вот уж дочь с мечом в руках он совсем не хотел иметь. И характером Фисы. И неизвестно какими энергетическими способностями. Изобразив сочувственный взгляд, я закивала головой:

— Придётся тебе, Роберт, больше времени уделять своим детям, чаще домой приезжать, контролировать процесс воспитания…

Будущий папаша быстро нашёл выход:

— Замуж выдам.

— Лет в пять?

Роберт радостно закивал головой:

— За сыновей Олафа.

Амир что-то промычал, и Роберт испуганно на него взглянул — неужели вождь против такого союза? А я продолжила издевательство:

— Я думаю, Фиса будет против такого раннего брака, да и Олаф тоже вряд ли согласится воспитывать ещё и девочек. И почему ты решил, что у Олафа будут только мальчики? Может он тоже сейчас думает выдать за твоих мальчиков своих девочек?

Это Роберта совсем не устраивало, и он разу помрачнел, а я добавила удовольствия:

— И вообще — нынешняя молодёжь сама себе выбирает любовь… возьмёт и влюбится твоя прекрасная дочь, владеющая всеми возможными ведьмиными умениями Фисы и твоей силой… в человека. Что будешь делать? А другая — в гнома? А сын…

— Женщинами пусть Фиса занимается, а мужиков я как-нибудь приструню.

Вот вам и глава клана выбрался, даже скалистость снова образовалась. Но тут Амир высказался:

— Тебя не удалось приструнить.

И взгляд такой ехидный — много чего было, некоторым пришлось сразу голову опустить, тогда он из-за Фисы против разгневанного вождя пошёл, и уж точно об этом не жалеет. Я засмеялась и решила прекратить пытку, а то Амир ещё какой-нибудь грех будущих многодетных Роберта и Фисы вспомнит:

— Родя, с ними надо просто быть! Находиться рядом и разговаривать, дети всё понимают… а потом принять то, что ты в них воспитаешь. Вы с Фисой мудрые, у вас получится.

Бровь вождя высоко поднялась, согласно кивнул — мудрые, но тут же опять съехидничал:

— С Олафом будешь советоваться.

Подумал немного и уже серьёзно добавил:

— И Вито.

— А они с тобой.

Ближний круг отцов. Роберт вздохнул, покрутил книгу в руке, одним плавным движением отправил её на полку, и она осторожно легла рядом с такими же мудрыми древностями, всё равно ничего умного о воспитании детей в ней нет.

Мы ехали на сумасшедшей скорости, Амир держал мою руку и думал: морщил лоб, кривил губы и иногда посматривал на меня задумчивым взглядом. А я удивлялась тому, каким эмоциональным стало его лицо, представить раньше, что он вот так сможет открыто показывать свои сомнения и переживания было невозможно. И почему он вдруг начал ехидничать над Робертом? По привычке? Нет, вряд ли, не те были отношения: приказ не подразумевал эмоции, даже такой, как ехидство. Мари. То, что я говорила о воспитании детей — он никак не участвовал, даже не знал их в лицо, ни сына, ни дочери. Откровенно признать, что совсем ничего не понимает в детях, вождь не может, поэтому реакция такая. Но о Вито уже сказал с другими глазами и выражением лица, он рад, что именно Вито будет с кем советоваться о воспитании его внуков, вообще говорить о них — потому что сам он помочь в этом вопросе не может. У преемника есть друзья! И Амир это осознаёт, именно сейчас осознаёт, после нашего разговора. Вито никогда не бросит Мари, не продаст её в гарем своего лучшего воина, и самое главное, то чего у самого Амира не было — они любят друг друга.

— Спой мне.

Взгляд был таким мрачно-тоскливым, что я испугалась — неужели опять надумал какой-то вины передо мной? А может перед Мари? И пела всё подряд, все песни, какие вспомнились, от весёлых детских считалок и романсов, до тягучих песнопений Фисы. В вечернем сумраке проносились леса, поля, огоньки деревень, яркие вспышки городов, а я пела и пела. Когда совсем осипла, Амир остановил машину среди поля.

— Рина…

Отвернулся от меня в сторону и убрал руку с руля, положил себе на колено, как припечатал. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он заговорил:

— Неизвестно, кто родится…

— Дети, Амир, родятся — дети. И они будут такими, какими их воспитают.

— София…

— Она попала к Анабелле, поэтому так получилось… у неё свой опыт маленькой жизни. А сейчас она уже знает, что её любят такую, какая она есть. И рядом с ними со всеми… представляешь — скоро будет целый детский сад… а если еще…

— Хватит.

Хрипло хихикнув, я весело взглянула в сердитые глаза мужа — не готов оказался к такому повороту судьбы.

— … и рядом с ними будешь ты. Великий вождь и невероятный Тёмный, который всегда их защитит… от всего-всего… да и родители… представляешь, что могут сотворить Фиса или Мари, если кто-то посмеет обидеть их чадо? Да и Яна с Алексом. А Роберт? Это он пока боится, пока ещё никого нет, пока ещё всё впереди, а потом…

Я изобразила взмах рукой, мало не покажется, и Амир опять ехидно усмехнулся, уж это он знает — как может Роберт. Но Амир волнуется за меня, что я начну раскидываться своей энергией всем подряд, и ему придётся постоянно меня спасать. И я легко заявила:

— Поэтому я совершенно спокойна за них. Нисколечко не переживаю.

Однако мужа таким обещанием не удивить и сомнение не рассеять, поэтому я выдала продуманный ход:

— Да и некогда мне будет за них переживать. Дел много.

Ага, сразу глаза изменились, блеснули интересом: какие такие дела могут быть у его жены, а он о них ничего не знает. И, конечно же, сразу уточнил:

— Почему — некогда? Каких дел?

— Кофточек тебе навязать, галерею посмотреть, прочитать книги из твоих двенадцати хранилищ… ты представляешь, сколько там интересного? На корабле хасов поплавать… но самое важное — ты должен меня научить языку хасов.

Закусив губу, вот это сказанула, я умоляюще взглянула на Амира и попросила:

— Научи меня… я, конечно, понимаю, что это очень сложно — меня учить…

— Ты хочешь говорить…

— Амир, я хочу сказать тебе о своей любви на твоём языке… прочитаю циферки на карте… до Карфагена. А много букв в алфавите?

Муж меня научит всему: алфавиту и языку, заставит морское дело изучать, кофточки вязать, смотреть картины и фрески, раскапывать раритеты в местах обитания хасов. Фиса покажется милой няней. И ведь сама предложила.

— Сто двадцать три.

— Сколько?!

— Сто двадцать три. Меньше чем иероглифов.

Это чтобы не сильно расстраивалась, а в глазах уже счастье — и самому удовольствие и мне отвлечение от мыслей о детском саде. Мозг вождя мгновенно вычислил все плюсы и заработал в указанном направлении:

— В твоём доме в Испании есть очень интересные документы… на испанском, английском…

— Амир!

— У тебя получится.

Стой в центре будуара и пой. А потом ванны горячие и холодные, массажик с маслицем. Никакого сомнения в глазах — уж он-то сможет меня всему научить, тем более, что изучение языков как раз то дело, которое напрочь исключает посторонние мысли. А я смогу научиться?! Вот к чему привела борьба с гаремом: вождь нашёл способ защитить меня от внешнего мира, отстранив всех, а я сама предложила, как защититься от самой себя — отстранив собственный мозг от мыслей. И я мрачно изрекла:

— А ты боялся, что нам будет скучно…

Машина взревела, и радостный муж понёсся как стрела. Я даже уже не удивляюсь тому, как быстро Амир реагирует на изменения в жизни, он так существует сотни лет: позволил себе пять минут расслабиться в страдании и тут же наметил пути выхода из положения. Благо некоторые сами указали этот путь. Вот так и я должна думать, пусть он рассчитывает, что жена такая умница-разумница, всё буду изучать, всякие испанские и английские языки, мне бы с одним справиться. А что? Язык хасов очень певучий, он звучит как красивая мелодия, вот петь слова и буду, а в тональности пусть разбираются те, кто меня будет вынужден слушать. Песни же слушают. На этой позитивной мысли я стала засыпать и Амир предложил:

— Скоро мы заедем в туннель, ты можешь поспать.

Я сразу проснулась:

— Туннель?

— Чтобы двигаться быстрее.

Куда уже быстрее?! Амир ослепительно улыбнулся, что-то сказал, остановил машину и пересадил меня назад, за руль сел Роберт.

— Рина, отдыхай, пока мы под землёй прокатимся.

— Дорога гномов?

— Наша.

А ведь это Европа, не глухомань в Сибири, где сто человек на миллион километров и дорог нет, одни направления.

— Амир, неужели люди не находят ваших дорог? Неужели такой туннель через всю Европу никто не заметил?

— Все геологи знают, что в этих местах сплошные скальные образования.

— А геологам ты об этом сказал?

— Роберт.

— Рина, мы им, геологам, сломали сто буровых установок, конечно, они в это поверили. Как не поверишь, если бур ломается о покрытие нашего туннеля.

Мы въехали в какой-то городок, покружили по тёмным улочкам, и на полном ходу заехали… в гору. Ну, то есть объезжали очередной дворик, примостившийся на склоне горы, и сразу в зелень травы на склоне. Конечно же — очередная иллюзия! Абсолютная темнота, ни огонька нигде, я понимала, что мы едем только по едва слышному гулу мотора.

Наверное, и среди людей есть такие как Амир, но мне они как-то не успели встретиться на пути. Мне с ним никогда не будет просто, мы слишком разные по всему: воспитанию, мировоззрению, просто жизненному опыту. Но самое главное различие между нами — организованность ума.

— Амир… а среди Тёмных может быть… нет, не может.

— Не может быть — что?

— Вы же всегда в действии, не спите… всегда чем-то заняты… нет, не может быть. Такие только среди людей встречаются.

— Какие?

Амир коснулся пальцем спинки переднего сиденья и в машине зажёгся свет, я зажмурилась и уткнулась ему в грудь.

— Рина, о чём ты говоришь?

И это тоже наше различие — Амиру всегда необходимо докопаться до истины, а я могу просто забыть, о чём думала минуту назад.

— Ленивые.

Подняв голову, я посмотрела на него одним глазом и увидела ироничный взгляд. А спереди послышались звуки едва сдерживаемого смеха Роберта.

— Такие этот тоннель строили.

— Этот тоннель строили ленивые Тёмные?

— Они больше ни на что не годились, только носить камни.

Роберт не удержался и высказал своё мнение:

— Рина, да мои ящерки умнее некоторых… поэтому они в разведке, а эти тоннели строят, как гномы.

Нотку презрения я почувствовала и изумлённо спросила:

— Они же ленивые, как они…

— Боевики помогали. Если есть только сила, а с головой не в порядке и нет желания что-то в неё положить, то рабство обеспечено. Ты помнишь мальчика, который создавал иллюзию самолёта в Париже?

— Да, такой юный…

— У него не было особых талантов, собственно я его купил вместе с братом… как дополнение.

— Купил?

— Рина, жизнь у них была всякая. Так вот, брат подавал большие надежды, а он ничем не выделялся: то одно делает средненько, то другое… тоже ниже среднего. Я его уже собирался… в другое место перевести, а он вдруг на занятии как махнул рукой и получился сад, представляешь — цветущий сад. Я его спросил: почему сад? А он плечами пожал и показал картинку из журнала. Потом уже признался, что постоянно тренировался, чтобы хоть что-то получилось. Теперь один из лучших, а заниматься продолжает, теперь гору держит, куда мы въехали.

Придётся учить языки. Рядом с ними я выгляжу уж совсем…

— Я всегда поражался твоему упорству… сил уже нет, а сожмёшь губы и дальше идёшь.

Интересно о ком это Амир говорит? Подняв голову, я посмотрела на него, а он улыбнулся:

— Анфиса каждый раз мне говорила — посмотри Рина какая, вы ей в подмётки не годитесь. Я уточнил значение… она права.

— Фиса так говорила?

Амир весело усмехнулся:

— Говорила.

И мы засмеялись, оба настрадались от методов воспитания домашней ведьмы. Неожиданно наш смех поддержал Роберт, и ему от неё тоже доставалось:

— Ангельский характер у моей жены… хоть и ведьма.

Смех Амира перешёл в хохот, а я представила Фису с крылышками за спиной — картинка мне понравилась, хотя отношения к прекрасной ведьме она иметь не могла, в особенности к тому, что иногда вылетало из её уст. В голосе Амира не было ехидства, я думаю, он тоже представил себе Фису в образе чистого Ангела в белоснежных одеждах, покорно сложенными руками и склонённой головой — совершенно невероятная поза для всегда имеющей собственное мнение на всё настоящей ведьмы. Роберт не обиделся на наш смех, тоже смеялся радостно и счастливо, ведь он полюбил Фису именно такой, никакая другая, пусть даже с ангельским характером женщина ему не нужна.

Мы стремительно неслись в темноте, а я прижималась к груди Амира и думала о том, что всегда была готова к встрече с ним. Мысль невероятная с первого взгляда, но с точки зрения меня сегодняшней я именно его и ждала всю жизнь, только такого и только для меня. И сопротивлялись мы, он тоже сопротивлялся, от страха, что вот оно и пришло — настоящее, то, о чём мечталось. И не просто мечталось, а то, что было предначертано Судьбой. Мы оба боялись, страхи ломали нас прошлым опытом, и мы никак не могли оторваться от них, посмотреть друг на друга чистым взглядом нас самих. Тела сразу реагировали, они почувствовали химию любви, а мозги замерли от страха и эту химию не принимали. Я никогда не боялась Амира, не помнила — кто он по своей природе, не хотела знать его кровавого прошлого, только человеческое.

Амир не стал выключать свет в машине, мне всё-таки сложно ехать в абсолютной темноте, и он догадался, лишь слегка приглушил яркость.

— Поспи.

— Не хочу. Я думаю о тебе.

— И что ты обо мне думаешь?

Довела собственного мужа: глаза сразу потемнели и губы сжались.

— Я всегда… всегда-всегда, ещё в человеческой, скучной жизни ждала тебя, только тебя. И я бы сразу поехала с тобой, не ждала три дня.

Погорячилась, конечно, но сейчас я уже так думаю, и пусть он в это верит. Вот учу всех, как жить, а сама? Разве я с Амиром всегда откровенно разговаривала? Говорила ему, что уже люблю его? И сразу решила быть честной:

— Я выучу твой язык, но морское дело изучать не буду.

— Морское дело? А зачем его тебе изучать?

— И испанский с английским… могу не осилить.

Амир приподнял бровь, хмыкнул и поставил условие:

— Ты же хочешь узнать, что написано в документах… выбирай: или морское дело или испанский.

15

Утро встретило меня солнцем в окне и поцелуем мужа в щёку, всё-таки я уснула в машине.

— Доброе утро.

— Мы уже приехали?

— Приехали.

Светлая комната, в которой нет никакой мебели, кроме постели под прозрачным пологом. А окна! Вот это да… узкие бойницы едва пропускали свет, один из редких лучей и светил мне в лицо.

— Мы где?

— В родовом замке Янины.

— Где?

— Это замок королевы Ядвиги.

— Бабушки Яны?

— Да.

Амир чмокнул меня в нос и усмехнулся:

— Этот замок я забрал у одного твоего знакомого.

— Моего?

— Ты называла его Дракула и переживала, что я продам ему Янину.

— Амир! Я люблю тебя! Ты знаешь об этом?!

— Знаю.

Только необходимость поесть перед торжеством заставила меня оторваться от мужа. Это оказалось сложным процессом не только для меня, но и для него тоже: он уложил меня на себя, обнял и уже готов был перенести действо на завтра:

— Один день ничего не решает… всё готово, я соскучился…

— А что готово?

— Всё.

И ведь отменит! Придумает что-нибудь… или вообще ничего не будет объяснять, заявит — отменяю, переношу на завтра, и все будут ждать завтра.

— Ты что?! Сегодня, только сегодня! Всех поженим и на несколько дней домой. А потом на остров плавать на корабле хасов.

— Ты хочешь сначала домой?

— Да. Устроим отпуск, ведь все уже будут женатые. И мы сможем… ну, дома побыть вдвоём… только мы. И ты научишь меня нескольким словам.

Пожалуй, свадьба сократиться до короткой церемонии в несколько слов. Выстроит всех брачующихся в один ряд, объявит грозным голосом что-нибудь на непонятном языке и стремительно доставит меня домой.

— Я хочу с Фисой и Яной вместе позавтракать. И Мари ведь тоже уже здесь?

— Здесь… они заняты подготовкой.

А сказал, что всё готово… я сразу догадалась и сникла:

— Я их больше не увижу?

— Только на церемонии.

Мне был понятен этот синий тревожный взгляд. За ним — разные попытки спасти меня от всяких таинственных сил, собственной глупости и непонимания. А теперь Амир пытается оградить заранее, чтобы ничего ни с кем никогда. Рядом со мной только он.

— Хорошо.

Спрятавшись на его груди, я удержала слёзы и попросила:

— Потом покажешь мне на камере.

— Я и сейчас тебе могу их показать.

Амир достал пульт из-под подушки и с потолка опустился большой экран. Первой он показал Мари: они стояли с Вито у окна и смотрели куда-то вдаль, муж и преемник вождя обнимал её так же как это делал Амир — касаясь её волос губами. Вито что-то шептал ей, и она счастливо улыбалась.

— Тебе нравится костюм Мари?

Костюм? Ну да, что-то очень интересное: разноцветная туника поверх белоснежной рубашки, видны только рукава и часть ворота. А осиная талия подчёркнута широким кожаным поясом.

— Это костюм ваших женщин?

— Нет, Мари сама так решила… но туники наши женщины носили.

Настроение у меня поднялось, и я с трудом удержалась, чтобы не хихикнуть — ага, так бы и стерпела Мари гарем, она древнюю моду уже меняет на ходу, и никакой сложной причёски, какая была у меня. Ну да, сравнила тоже — мои космы и её удивительные волосы. Я радостно вздохнула:

— Какая Мари красавица…

— Красавица… вы похожи.

— Амир…

— Вы родственники.

И сразу нажал кнопку на пульте, уверенность в наших с Мари родственных отношениях для него сомнению не подлежит. Я только открыла рот, чтобы возразить — это они с Мари похожи — но увидела Фису и расхохоталась. С образом ангела мы сильно погорячились: разгневанная Фиса распекала несчастного боевика в полную мощь ведьмы, только метлы в руках не хватало. Рядом с ней стоял Роберт и откровенно хихикал, даже подмигнул в камеру, точно знал, что Амир записи посмотрит. Или догадывался, что и мне покажет. Фиса затылком заметила непристойное поведение мужа и что-то ему сказала, теперь уже боевик сжал губы, чтобы спрятать улыбку, но сверкающие глаза выдали. Я вспомнила Вито, как он держался в первые дни моего лечения после передачи энергии Амиру. Пожалуй, только выдержка иродов позволяет им оставаться спокойными рядом с прекрасной ведьмой.

— А где звук? Что она Роберту сказала?

— Рина… детям это слушать нельзя. Анфиса хочет с тобой встретиться перед церемонией и Роберт… виноват в том, что не помогает ей справиться с боевиком у нашей двери.

Смех вырвался и Амир захохотал, откинулся на подушки и прижал меня к себе.

— Роберту срочно нужен противогаз… для жены.

Я смеялась вместе с ним, а сама думала о том, что он всё обо мне помнит, каждое моё слово. И не просто вспоминает, но и анализирует, пытается изменить моё отношение к прошлым нашим непониманиям. Противогаз не может быть для меня — он только для того, чтобы остановить Фису в её очень народных выражениях! Только для неправильных выражений, а я говорю правильно и думаю правильно. Всегда.

Чтобы отвлечь Амира от моего задумчивого взгляда, я воскликнула:

— А какое она платье сшила! Вот это красота!

Фиса действительно выглядела как настоящая ведьма: странное одеяние с множеством ярких ленточек по всему полотну, а ещё какие-то сверкающие камешки и жёлтые бляшки-монетки. И тоже затянуто на талии широким кожаным поясом!

Роберту удалось увести Фису, видимо смог убедить её, что без разрешения вождя она ко мне никак не попадёт, а раз боевик не пускает, значит — такового нет. И она грустно что-то произнесла, посмотрев прямо в камеру. Амир эти слова повторил:

— Лебёдушка моя.

И сразу опять нажал кнопку пульта, на экране появилась Яна в каком-то тёмном помещении без окон.

— Где она?

— Разговаривает с Софией.

— Она всё ещё на цепи?

— Нет… она в подвале этого замка. Даже не проси.

— Не буду.

Амир хмыкнул, удивляясь покорности, приподнял моё лицо и улыбнулся:

— С ней Собиратели… новое поколение хорошо понимает друг друга.

— Ты разрешил им встречаться?

— Тебе пора завтракать, все ждут только нас.

Весело перекрутился всем телом, удерживая меня руками, и заявил:

— Я хочу уже сегодня вернуться домой.

Завтрак появился прямо из пола: одна из плит приподнялась, отошла в сторону, и в отверстии показался стол.

— Фред здесь?

— Да.

Амир уселся на полу перед столом и устроил меня на коленях.

— Ешь, тебе ещё платье надевать, церемония продлится долго.

Никакая свадьба его больше не интересует, только домой в отпуск. А я вспомнила картинку, как Амир крикнул мне, чтобы я жила, если не хочу ради него, то хотя бы ради них. Это не ревность мужчины, а недолюбленность маленького мальчика, который никак не может поверить, что эта женщина на самом деле любит его больше всех. Я для него всё — жена, мать и ребёнок. Он человек, ирод уже уступил человеку, пылающее любовью сердце победило холод Тьмы.

Прожёвывая вкуснейший пирожок, я, как бы между, прочим спросила:

— А мы сможем когда-нибудь ещё на шатре поплавать… то есть сначала на твоём корабле, а потом…

Внимательный взгляд, а муж очень внимательно следил, как я ем, слегка затуманился:

— Тебе было плохо…

— Мне там было очень хорошо, правда-правда, это потом было плохо… но шатёр же не виноват, а он сам мне очень понравился. А ещё я хочу с тобой погулять по нашему саду, с цветами поговорить. Мне дома очень уютно, так спокойно, особенно когда ты рядом.

Амир взял мои пальцы и закрыл своей ладонью, как спрятал в свои руки.

— Я всегда буду с тобой.

— Ты не переживай, когда ты уедешь по делам я сяду у оконца и буду тебя ждать.

Он долго на меня смотрел, потом поцеловал пальцы и признался:

— Шатёр разобрали.

— Совсем?

— Я построю для тебя новый шатёр.

— Строй… такой красивый-красивый… как у Шамаханской царицы.

Ага! Великий вождь не знает о такой! Откуда ему, он же не читает сказки, вот и ещё одно дело проявилось — сказки на ночь рассказывать.

— Я тебе о ней расскажу.

Но замешательство мужа длилось несколько секунд, взгляд посветлел:

— Шамаханская царица — как Гудвин?

— Это сказка!

Не удержавшись, я постучала его ложкой по лбу, и он радостно засмеялся, вскочил:

— Ты моя сказка! Немедленно одеваться, быстро проведём свадьбу…

— Амир! Это их праздник, никаких быстро! Я хочу на всех хоть посмотреть!

Но он меня уже не слушал, перенёс на постель и неизвестно откуда достал большую коробку:

— Твоё платье. Надя поможет тебе одеться.

— Надя?

— Ты не хочешь…

— Хочу!

Амир кивнул и даже не одевшись, вышел в дверь, сразу за ним появилась Надя в чёрном кожаном костюме. Она встала на колено у постели, и я возмутилась:

— Надя, я рада тебя видеть… встань! Немедленно встань!

Она поднялась и обратилась ко мне:

— Рина, ты жена Амира и я счастлива…

— Надя. Слушай меня внимательно… очень внимательно. Слушаешь?

— Да.

Мне показалось, что она даже вытянулась как боевик.

— Я просто Рина, обычная тётка неопределённого возраста. Ты Фису спроси, как со мной нужно обращаться…

— Анфиса мне объяснила…

— Фиса? Это она тебе сказала… на колени? Фиса?

— Со мной говорили Мари, Анфиса и Янина.

Ужас какой-то, не может быть, чтобы они так обо мне, неужели я дала повод? Я растерянно смотрела на Надю, а она так и стояла передо мной навытяжку. На всякий случай всё-таки решила уточнить:

— Вставать на колени?

— Они рассказали мне о тебе… что ты перенесла… как ты…

— Надя, если я захочу, то сама тебе расскажу.

И я поняла задумку Амира — раз он всех от меня убрал, то теперь Надя может стать моим ближним кругом, хотя бы знакомое лицо. И он ей доверяет.

— Значит, так… забудь всё, что они тебе наговорили, если хочешь, чтобы мы с тобой подружились.

Нахмуренные брови и строгий взгляд произвели неожиданный эффект — Надя рухнула на колени и прошептала:

— Я не достойна… мне нельзя быть рядом с тобой…

— Надя! Прекрати немедленно и встань. Я как жена вождя тебе приказываю.

Вот только встречу Фису! Уж я ей скажу! Ага, и Мари с Яной, наговорили бедной Наде, а я теперь отдувайся. Надя встала, но головы не подняла.

— А может тебе Амир что-то сказал? Надя, говори, я ведь его всё равно спрошу.

Она сразу вскинула на меня тревожные глаза.

— Обязательно спрошу и устрою выволочку, если он тебя заставил…

— Нет, Амир не заставлял… он только сказал, что от меня зависит твоя жизнь.

— Он прав, жизнь зависит, поэтому давай без этих дуростей… мне надо платье надеть, а то скоро муж явится.

Всё равно я с ними поговорю, обязательно выскажусь. Никогда не думала, что они так настроят Надю. Фиса, конечно, может, но — Мари? А Яна?

— Как Неро? Он тоже здесь?

— Нет.

Надя открыла коробку, достала сияющее всеми цветами радуги нечто из полосок, и я сразу обо всём забыла.

— Это что?

— Платье. Я знаю, как его на тебя надеть.

Неужели это такое же платье, которое на меня надевала Мари на нашем ритуале? Надя накинула его на меня, и я согнулась от тяжести бриллиантов, но возмущаться не стала — понимала, что каждый камешек наполнен энергией защиты. Всё как всегда не просто, если Амир меня в такое одеяние наряжает — будут гости. Чтобы уже не сомневаться я спросила:

— Платье хасов?

— Вождь изменил количество полос и крепления.

— Изменил?

Растерянный взгляд Нади показал, что уж действия вождя она никак не может комментировать, тем более объяснять. Ладно, потом разберёмся в поведении моего будущего ближнего круга.

— Крути полоски, а то мы задерживаем церемонию.

Радостно кивнув, Надя начала обматывать меня сверкающими частями удивительного творения под названием «новая мода хасов». Невероятные всё-таки они существа, что Мари, что сам вождь. Однажды решив, что хасы будут теперь жить по новым законам, они не разрушили всё, как обычно происходит в революциях, а сохранив традиции, лишь слегка изменили их, как это платье, но молодёжь уже будет чувствовать себя в этих новых законах легче и проще. Действительно, Надя очень быстро обернула вокруг меня полоски, закрепила на маленькие петельки и, достав пульт, одним нажатием кнопки опустила на стену большое зеркало.

Наверное, это как-то связано с тем, что мне пришлось приводить в чувство Надю, потому что в зеркале стояла жена вождя. Дело даже не в том, что платье сверкало бриллиантами так, что ткани не видно, и обернулось вокруг меня, обозначив талию и приподняв грудь, то есть образовало фигуру. Стать стала иной — гордой и властной. А глаза светились спокойной уверенной голубизной. Надо же, мои глаза приобрели настоящий голубой цвет, совсем такой, как у Амира и Мари. Как я однажды подумала: я только для Амира, а он для меня, значит — не приобрели, а вернули свой истинный цвет. Только волосы никак не хотят принимать никакой формы, как были космы, так и остались.

— Надя, мне бы волосы причесать… или ты будешь делать мне…

— Волосы причешет сам вождь.

— Амир?

— Да.

И опять отошла от меня и опустилась на колено. Надо что-то с этим делать, сразу давить на корню это раболепие.

— Надя, встань.

Ага, вот и голос жены вождя прорезался. Надя встала и вытянулась как солдат.

— У меня к тебе вопрос…

— Я исполню всё, что прикажешь.

— Хорошо. А то Фиса никогда меня не слушалась, всё делала по-своему… и этим спасала меня.

Нелогичное высказывание с точки зрения абсолютного подчинения, Надя склонила голову, чтобы обдумать его, а мне это и было надо. Она учёный, талантливый учёный и должна во всём найти логику. То, что она превратилась в неведомое невероятное существо, не могло изменить её мышление, этим и воспользуемся.

— Я человеческая женщина… обычная человеческая женщина с глупостями и капризами, разным настроением и обидами, а тебе придётся меня от всего спасать. Как ты это сделаешь, если будешь слушать только мои приказы? А вдруг я придумаю… ну, я многое чего могу придумать… что-то такое, что может мне же и навредить? И что — ты послушаешься? Или встанешь на колени и будешь умолять? А я ещё какую-нибудь дурь прикажу?

Вот и растерянность в глазах проявилась, как это — жена вождя может неправильный приказ изречь? Наивная, ещё как могу, вот о чём ей должна была сказать Фиса, да и Мари предупредить.

— Надя, я прошу тебя…

С трудом сдвинувшись с места, я подошла к ней и обняла, а она вдруг порывисто прижала меня к себе и лихорадочно зашептала:

— Рина, прости меня, я не умею, я ничего в этом мире не понимаю, Амир зря меня… мне доверил тебя…

— А я-то ты думаешь — понимаю? Давай вместе разбираться.

Она даже отодвинулась от меня, изумлённо взглянула широко раскрывшимися глазами:

— Ты? Ты не понимаешь?

— А я тебе о чём говорю? Я просто живу в этом мире и если бы Фиса не гоняла меня как сидорову козу, то совсем пропала. А Мари? Ты знаешь, как она мне помогала во всём… а без Яны? Что я без них? А теперь тебе придётся со мной вместе разбираться. Только с колен неправильно видно… ракурс другой.

Логика учёного сработала, Надя робко улыбнулась, а я сразу затребовала ответа:

— Где Неро?

В глазах Нади сразу исчез цвет, и лицо стало маской, но ответ прозвучал предельно откровенно:

— Он не смог перебороть свой страх передо мной. Амир перевёз его в другое место.

— Рина, вы готовы?

В дверях появился сияющий Стефан. Счастлив откровенно, какой боевик — пацан, которого взрослые взяли с собой на свадьбу к родственникам. Я схватилась за голову:

— Волосы, Стефан, Надя сказала, что Амир должен меня сам причесать…

— Амир ждёт тебя.

— Я так и пойду?

— Ты прекрасно выглядишь.

Ослепительная улыбка будущего повесы, пожалуй, Роберт многому его научил. Или сам такой, только некому было улыбаться. Надя встала рядом со мной:

— Я отнесу тебя…

— Даже не думай! Стефан меня отнесёт, а ты женщина, носить никого не должна… только если спасать придётся.

Стефан подхватил меня на руки и вдруг прошептал на ушко:

— Королева, я твой паж. Назначен Амиром.

Надя скосила на него глаза, и в них проявился жёлтый волчий отблеск. Паж сразу оправдался:

— Амир приказал мне везде тебя сопровождать.

И тут же радостно сообщил:

— Все цветы в замке — подарок отца.

В дверь постучали, и я автоматически ответила:

— Заходите.

А сама удивилась — и кто может стучаться, прежде чем войти в дверь? Как-то среди иродов это не принято.

— Приветствую тебя, жена вождя.

Олег опустился на колено и склонил голову.

— Здравствуй, Олег, ты хочешь что-то мне сказать?

Стремительным движением Олег встал и доложил:

— Амир поручил мне сопровождать тебя по замку.

Вот и второй паж объявился, но Надя этим оказалась категорически недовольна — глаза совсем пожелтели, и мне пришлось напомнить ей, что они явились по приказу Амира:

— Надя, ты иди впереди, а я с пажами за тобой. Раз так Амир решил.

Она побледнела и кивнула головой, я догадалась — это обычный страх: Амир ей не доверяет, поэтому и послал пажей, вдруг что-то не так сделает, обидит меня от незнания и непонимания своей роли.

— Олег, ты гостей пугать будешь?

Мой весёлый тон и хитрые глаза смутили пажа, но он улыбнулся:

— Если потребуется.

— Надя, ты ещё не знаешь, Олег…

— Я знаю, что он умеет воздействовать…

— Олег восхитительно танцует!

Бедный парень чуть не рухнул от моего заявления, а Стефан, не моргнув глазом, подтвердил:

— Я видел, настоящий талант.

Надя растерянно оглядывала пажей, а я подумала, что среди них Стефан единственный, кто общался со мной и ведёт себя… как человек. Тот самый человек, который уже сбросил с себя панцирь Тёмного. А Олегу ничего не остаётся, как научиться танцевать. Полюбовавшись на немую сцену, я приказала:

— Стефан, идём меня причёсывать. А где Амир?

— Идём.

За дверью стояли великолепные в белых костюмах с красными гвоздиками в петлицах и улыбками во всю ширь лица. Я хихикнула, но сразу прикрыла голову руками, вот шутник муж, выставил меня растрёпой перед всеми. Великолепные единым строем встали на колено и опустили головы, а когда встали у них в руках оказались букеты белоснежных роз. Растерявшись, я же не невеста, не знала, что делать и спросила:

— Стефан, а что…

— Идём.

Он сделал шаг, великолепные перестроились в два ряда и образовали из цветов арку, в которую мы и вошли. Даже непонятно, как они умудрялись так держать цветы в руках — ни одного просвета, только цветы и зелёная листва. Я улыбалась и махала ладошкой, а сама думала: вот только доберусь до мужа, опять цирк устроил, не мог сначала меня нормально причесать, если этого требует какой-то обязательный ритуал. Он явно что-то придумал, сделал меня участницей, но предупредить, как всегда, не удосужился.

Пройдя сквозь живой коридор, мы подошли к высоким дверям из чёрного металла с вырезанными в них изображениями человеческих фигур, и в отверстиях виднелись отблески живого огня. И куда это мы идём? Вернее, меня несут в растрёпанном виде… и босиком! Я забыла надеть туфли! Не забыла — этого требует ритуал.

Двери распахнулись, и мы оказались в тёмном зале, освещённом только факелами, в центре возвышался постамент с двумя креслами-тронами. Из темноты появился Амир в чёрном одеянии ирода и сверкающем бриллианте на галстуке.

— Рина.

Амир протянул руки, и Стефан передал меня ему, куда делись Надя и Олег, я не заметила. Шёпотом я спросила:

— Что мне делать?

— Ты моя жена.

И как это понимать? Амир мгновенно оказался у тронов, посадил меня и сам сел рядом. Оглянувшись вокруг, я увидела, что зал полон людьми, они стояли вдоль стен ровными рядами… хасы, это были хасы в национальных костюмах. Женщины в разноцветных туниках, а мужчины в кожаных рубашках и широких штанах, широких поясах, иногда наоборот — кожаные штаны и расшитая узорами холщёвая рубаха. Амир решил меня представить своему народу? Как единственную жену, если посадил рядом с собой? А почему тогда сам в униформе ирода?

Неожиданно факела вспыхнули высоким огнём и вокруг постамента появились великолепные, но уже в другом одеянии — кожаные костюмы цвета крови обтягивали высокие сильные тела, а длинный плащ с накинутым на голову капюшоном превратил их в средневековых служителей таинственного культа. Почти рядом со мной стоял Виктор, он чуть скосил на меня глаза, и на его губах проявилась лёгкая улыбка: ничего не бойся жена вождя — мы всегда рядом.

Смутившись своих босых ног, я подобрала их под платье, но Амир тут же заявил:

— Рина, положи ножки на подушечки.

Какие подушечки? И увидела, что рядом со мной появилась Надя с красными подушечками в руках. Мне пришлось вытянуть ноги, и она мягко положила их на неожиданно твёрдые поверхности подушечек. Интересно, из чего они сделаны, твёрдые как камень… это действительно камень, чуть шершавая поверхность слегка холодила кожу ступни. А Надя встала рядом с Виктором — точно как моя личная охрана. И сразу послышался громкий звук удара в барабан, один сильный удар, эхом прозвучавший по всему залу.

Амир коснулся моей руки и встал, заговорил властным голосом на языке хасов. Даже мелодичность слов не могла смягчить тона, вождь сообщал народу свою волю, приказ как жить. Но уж очень мрачно и властно, как будто они перед ним в чём-то виноваты, неужели история с Бальзаком так на него подействовала, и он теперь совсем никому не верит? Я всматривалась в лица и видела, как головы постепенно склонялись, а глаза опускались. Зачем он так? И вдруг увидела Сару, сразу узнала её и радостно улыбнулась, кивнула ей, едва удержалась, чтобы не подмигнуть. Сара сначала робко ответила мне едва заметным движением губ, но потом глаза сверкнули, и она даже подняла руку и чуть повела пальцами в приветствии. Амир заметил движение Сары и сразу на меня обернулся, а я пожала плечиком, просто знакомую в толпе увидела.

— Ты хочешь обратиться к хасам?

Ну, конечно, гарем отменён, но слова жене без воли мужа пока ещё не дают.

— А можно?

Вместо ответа он протянул мне ладонь, я оперлась на неё и встала, с трудом удержав равновесие на каменных подушечках. Но оглядев зал, сразу испугалась, ну и что я им скажу?

— Хасы, вы великий народ.

Откуда-то послышался мягкий женский голос, и я вздрогнула, не сразу догадалась, что он перевёл на язык хасов мои слова. А дальше? Я растерянно подняла глаза на Амира, одно дело перемигиваться с Сарой, другое — говорить всему народу. Муж только хитро улыбнулся, а ему что, он свою волю уже изрёк. Вздохнув для храбрости, я решила говорить всё, что придумает мой мозг, доверимся интуиции:

— Каждый из вас несёт в себе удивительную кровь удивительного народа, но ещё свою личную память и свой личный опыт. Вы жили своими жизнями до того, как кровь хасов напомнила о себе. Теперь вы — уникальные создания, воплотившие в себе память предков и современное знание жизни.

Остановившись для того, чтобы невидимая переводчица успела перевести мою речь, я заметила, что головы стали подниматься, и взгляды удивлённо рассматривали меня, а Сара уже радостно улыбалась, прижав руки к груди.

— Сохранив невероятные знания хасов, вы сможете применить их в современной жизни, направить на добро и любовь. А сила, та самая сила, которая спасала и хранила все эти века, поможет и теперь. Главное… чтобы вы поняли, все поняли — только в единстве и понимании этого единства вы сможете сохранить себя и свой народ. Единство — вот основа всего. И любовь… без неё на самом деле нет жизни.

Опять как с истребителем, я опустила глаза и закусила губы, и зачем напросилась, надо было отказаться. Может Амир не хотел, чтобы я выступала, вообще рот открывала, а теперь ему распутывать. И сразу заговорила, перемежая слова с лихорадочным придыханием, как будто торопилась сказать:

— Любовь объединяет, она заставляет видеть друг друга, видеть других, тех невероятных созданий, которых вы без любви не сможете увидеть… потому, что глаза будут закрыты и вы не увидите их, останетесь слепыми в этом невероятном мире. Только любовь может очистить кровь и вернуть память, победить любую силу и двигаться вперёд вопреки… вопреки всему… смерти вопреки…

И вдруг вспыхнула невероятным огнём с головы до ног, но огонь не обжигал, а превратил меня в светящийся кокон. Я испуганно прикрыла глаза, а когда открыла, то увидела, что свечусь ярким золотым светом по всему телу. Послышался общий громкий вздох, и чёткий голос Амира произнёс:

— Рина, ты можешь увидеть свой золотой волос.

Присмотревшись, в общем свечении я выделила тончайшие золотые нити — мои волосы? Чуть двинула головой, и нити тоже шевельнулись, как будто прошли волной по пространству. Коснувшись одной из волосинок, я её даже не почувствовала, а она сама обернулась вокруг пальца и осталась тонким золотым невесомым колечком. На мой испуганный возглас Амир хмыкнул и признался:

— Я не знал, что золотой волос может превратиться в настоящее золото.

Осмотревшись, я определила длину волос чуть ниже колен, но, когда подняла глаза на Амира, свечение начало гаснуть и вскоре исчезло.

— Всё…

Сразу подняла руку и радостно вздохнула — колечко из золотого волоса осталось на указательном пальце. Амир взял мою ладонь, едва коснулся губами кольца и высоко поднял руку, оно ярко сверкнуло в огне факелов — толпа ответила громким восхищённым криком. Хасы махали руками и кричали что-то, глаза сверкали, а Сара прижала пальцы к губам и плакала.

— Рина, ты моя единственная жена.

Голос Амира сразу остановил крики, он на секунды прижал мою руку с колечком к своей груди, потом наклонился и приложил кольцо к своему лбу, затем к камню на галстуке. Бриллиант неожиданно сверкнул ярким лучом, и Амир резко отодвинулся, но камень продолжал светиться своим внутренним светом. Тревожный взгляд вывел меня из состояния шока, и я быстро прошептала:

— Всё хорошо, ничего не случилось.

Рядом оказались Надя и Виктор, они схватили меня за руки, и Виктор первым доложил:

— С энергией никаких изменений.

А Надя секундой позже добавила:

— Возбуждение нервной системы в норме.

Не Фису ли номер два я получила в подарок от мужа? Амир кивнул, и они вернулись на место рядом с моим креслом-троном. Муж помог мне сесть, а сам снова обратился к хасам, которые сразу замолчали и вытянулись в ожидании речи вождя. На этот раз он не стал говорить на своём языке, и я поняла почему:

— Я Тёмный и вождь. Рина права, всё изменилось: изменились вы, изменился вождь и наступило время менять законы.

Неужели Амир официально объявит, что отменяет гарем? Мысль пронеслась, но подумать её я не успела — прозвучал удар барабана и в зал вошли Мари и Вито. Какие же они красивые! Мари распустила волосы, и они лежали тяжёлой светлой волной на плечах, на их фоне очень ярко смотрелись таинственные узоры на тунике. А Вито… значит, вот как выглядел вождь в те времена: расшитый такими же узорами как у Мари, только золотом, он состоял из широких штанов и куртки, или что-то похожее на неё, затянутой на талии поясом с длинными кистями. Они подошли к постаменту и встали на колено, я хмыкнула, но сжала губы, ничего не поделаешь — традиция. Амир подал мне руку, и я встала, пытаясь уравновеситься, как же неудобно на этих каменных подушках стоять.

— Преемник Вито и твоя жена… моя дочь Мари. Объявляю вас равноправными правителями народа хасов.

16

Сколько можно молчать?! Я уже задала Амиру сто вопросов, а он смотрел на меня голубым сиянием и молчал. Поцелует робким касанием пылающих губ и молчит.

После заявления Амира наступила такая тишина, что казалось слышно вибрирование барабана после удара. Мари подняла голову и встала с колена, вслед за ней поднялся и Вито, изумление на лицах и в глазах — они к такому не были готовы, явно Амир не говорил дочери о том, что она станет равна своему мужу в управлении народом. И я нарушила всю серьёзность и торжественность церемонии — кинулась на шею Мари, вернее попыталась, потому что рухнула с этих каменных подушечек. То есть, упасть я не успела, Амир подхватил меня на руки, а Вито и Мари оказались рядом. За их спинами встали Виктор и Надя.

— Мари, Вито, я так рада за вас… Амир, ты самый лучший в мире вождь…

И только поняла, что сотворила, сразу уткнулась Амиру в грудь, прошептала:

— Прости.

Звук аплодисментов я расслышала не сразу, слишком была занята самобичеванием: и какая жена вождя, позор сплошной, а ещё что-то изображала в зеркале…

— Рина, посмотри…

Амир коснулся моей щеки губами и повторил:

— Посмотри, как хасы приветствуют тебя.

Только несколько раз вздохнув, я смогла открыть глаза и посмотреть в зал. Хасы стояли ровными рядами и, высоко подняв руки, ритмично ударяли ладонями, но это были не совсем аплодисменты, слишком чёткие движения, да и звук не походил на хлопок, действительно, больше похоже на ритуальное приветствие. Мари и Вито стояли перед постаментом и тоже повторяли эти движения. Я растерянно подняла глаза на Амира, а он улыбнулся и произнёс длинное мелодичное слово. Все сразу опустили руки, а Мари и Вито встали на колено.

— Поможешь мне?

Вопрос неожиданный, и я только кивнула: интересно, в чём я могу помочь Великому вождю? Глаза сверкнули голубой звёздочкой, и Амир поставил меня на ноги, к счастью, не на эти каменные подушки. Рядом со мной оказался Роберт, едва двинул губами в улыбке и подал на резном подносе золотую подвеску с белым камнем. Камнем власти хасов? Оглянувшись на Амира, я увидела, что рядом с ним стоит Алекс и тоже держит в руках такой поднос. И снова проявилась мысль, что Амир выступает перед хасами не как вождь, а как Тёмный, получается — вручать знаки власти будут Тёмный и человеческая женщина.

Мари вздрогнула, когда я всё-таки не удержалась и обняла её, надев на неё знак правительницы народа хасов. Камень оказался очень тяжёлым и тёплым, он ощутимо чувствовался, когда я прижалась к ней и прошептала:

— Мари, помни всегда — я люблю тебя, просто люблю. И горжусь тобой, ты настоящая… надо придумать, как ты называешься, не просто жена вождя…

Амир произнёс красивое слово, и Мари вскинула на него счастливые глаза:

— Отец… я оправдаю твоё доверие…

— Ты мудрая дочь. И ты… я горжусь тобой. Приносящая счастье…

Её настоящее имя, он обратился к ней, как к своей любимой дочери, именно сейчас вождь показал хасам, что любит дочь и она равна мужу по положению. И он сделал то, что повергло хасов в трепет — обнял Мари и поцеловал в лоб. А я притянула к себе за рукав ошалевшего от поведения вождя Вито, обняла и выдала угрозу:

— Вито, только ты можешь принести Мари счастье, но если хотя бы одна слезинка…

— Рина, я клянусь тебе…

— Не мне — ей. И не позволяй Мари много трудиться как правительнице… ты мог справиться с Фисой…

Мы перекинулись понимающими взглядами: вот уж ему от ведьмы досталось по полной программе, и ясно понимает, что Мари только он сможет хоть иногда останавливать в стремительной жизни новоявленной правительницы. Особенно теперь, когда Амир её поддержал как отец.

Ритуал продолжился длинной речью Амира на языке хасов, вождь решил, что его жена не должна знать о таких мелочах, как будущая жизнь народа. Я сидела на троне и смотрела на него, это мой муж — Великий вождь великого народа, который никогда и никто не смог победить и, несмотря на сотни лет, возродил свою кровь и не утерял уникальных способностей. И Великий Тёмный, единственный на весь сумрачный мир, сумевший сохранить в своей душе Великого вождя. Сохранить саму душу.

Амир встал рядом с Вито и говорил как бы и от его имени. Я не сразу поняла его замысел, да и Вито не был готов — попытался передвинуться за его спину, но Амир удержал движением пальцев. А потом он протянул руку Мари, вставшую чуть в стороне, ближе к моему креслу, она распахнула глаза до невероятных размеров, но смогла подойти и подать ему свою ладонь. Так они и стояли до конца речи Великого вождя: Вито с левой стороны, напряжённый как струна, Мари с правой — рука в руку со своим отцом. Хасы очень внимательно слушали Амира и время от времени переводили глаза то на Вито, то на Мари, и я догадалась, что он разделяет сферы влияния между ними, уточняет, кто за что отвечает в управлении.

Закончив говорить, Амир склонил голову, задумался на несколько секунд, и обернулся ко мне:

— Рина, благослови новобрачных.

Пока я приходила в себя от такого предложения, он подошёл ко мне и протянул руку. Вот это да! Вот это вождь с гаремом, как же я, однако, на него давила, практически размазала по стенам своей спальни. Да он на всё уже согласен, только чтобы я не закатывала больше истерик — вдруг вернёмся домой и я заявлю: как это не благословили, как это я никакого участия не приняла… и т. д. и т.п., то есть минное поле. Синева глаз ещё сохранила строгость речи вождя, но улыбка уже раздвигала губы: жена, всё для тебя, любое желание — закон.

Мари и Вито встали передо мной на колени, склонили головы. И как я должна их благословить? Амир с неподдельным интересом наблюдал за мной, ведь я когда-то устроила скандал именно из-за того, что он неправильно вёл себя с Вито — не благословил, видите ли, его и свою дочь. И хасы заулыбались, ждали от меня этого непонятного благословения, сегодняшний ритуал оказался поразительным действом, заявление вождя об изменении законов получило такой неожиданный оборот.

Мне пришлось прошептать Вито, чтобы он поднял голову, невероятное напряжение сковало парня так, что он не почувствовал моих пальцев:

— Вито, подними голову… Вито…

Амир уже качнулся в его сторону, но Вито расслышал меня и вскинул прозрачные глаза без зрачка, да, тяжёлое бремя для новобрачных — свадебный ритуал. Я сочувственно погладила его по голове и коснулась губами лба:

— Ты удивительный друг, спасибо за всё, что ты сделал для меня и вождя… будь счастлив. Любите друг друга и береги её, Мари — твоя любовь и жизнь.

— Ты отвечаешь перед Риной и мной за жизнь и счастье моей дочери.

Дополнение было внесено строгим голосом отца, хотя и знающего, что уже ничего не изменить в выборе безалаберной дочери, но считающего необходимым предупредить жениха об ответственности. И ведь меня первой назвал, вроде как страшнее передо мной провиниться. Вито повернулся к Мари:

— Клянусь.

Она улыбнулась ему и подняла на меня счастливый взгляд, всё-таки женщины, особенно дочери вождей, лучше скрывают волнение. И я подошла к ней, она не выдержала и встала, сама обняла меня и зашептала на ухо:

— Рина, это ты, всё ты… отец… я так счастлива… это ты… я не знаю, как благодарить тебя… это всё ты…

— Девочка моя, любите друг друга, просто любите. Слушайся Вито, он любит тебя, больше всего на свете любит. И отец тебя любит, мы все тебя любим… ты удивительная девочка…

Амир издал звук, и Мари сразу опустила руки, склонила голову для благословения. Коснувшись губами её лба, я прошептала:

— Пусть все боги хранят тебя, моя девочка, а я просто люблю тебя. Сила твоего народа будет хранить и оберегать вас, тебя и твоих детей.

Когда я произнесла слово «Сила» Мари вздрогнула, но я была уверена, что ничего не произойдёт, Сила хасов меня уже не тронет, ведь теперь дочь вождя стала настоящей правительницей, а гарем… что ж, времена меняются. Амир на мои слова никак не отреагировал, значит — готовился и всего скорее Любовь находится где-нибудь рядом, стоит, например, колонной в ближайшей комнате. Или даже в этом зале.

— Мари… я твой отец и сделаю всё, чтобы ты была счастлива.

Амир нежно улыбнулся, и Мари не смогла удержать счастливых слёз. Он почувствовал себя отцом, настоящим отцом, который видит свою дочь и любит её.

Прозвучал очередной удар по барабану и все хасы опустились на колено, Мари и Вито тоже. На мой удивлённый взгляд Амир только улыбнулся, подхватил меня на руки, и мы оказались в спальне. А теперь лежит рядом на постели, обнимает меня и молчит.

Когда я уже потеряла всякую надежду, что Амир вообще заговорит, он длинно вздохнул и прошептал:

— Любимая, невероятная женщина… человек.

— Ты только об этом узнал?

— Да. Идём.

Решительно встал, властным голосом произнёс несколько слов, подхватил меня на руки и объявил:

— Ведьма уже заждалась, охрана может не выдержать.

И поддержал моё хихиканье громким смехом.

Роберт устроил настоящее представление с танцами, песнями и выходом с коленцем. Если благословение Мари и Вито — ритуал, то свадьба ведьмы оказалась весёлым действом со спектаклей, гостями и подарками. И муж меня очередной раз поразил.

Большая круглая площадка где-то внутри замка, окружённая со всех сторон высокими каменными стенами и украшенная цветами, ветками деревьев, в основном дубом и берёзой, разделялась на две половины невероятным образом текущим по каменному полу ручьём шириной метра в два. Весёлый такой ручеёк с бурунчиками и всплесками волн, как будто он течёт с высокой горы, хотя на самом деле вытекал из отверстия в стене и уходил в такую же стену с другой стороны. Ни капли воды не выпадало на сторону, и я догадалась, что этот ручеёк движется по воле мутантов, того же Фавна или ещё какого милого существа из подопечных Роберта. Ручеёк как бы разделял два пространства: с одной стороны были мы с Амиром и новобрачные, с другой — гости.

Никаких тронов и кресел, для нас на высоком постаменте из толстых брёвен была подготовлена скамья из стволов берёзы, оплетённая свежими ветками с густой листвой. Амир даже замер в сомнении, прежде чем посадить меня на это сооружение. И как оказалось, правильно замер, потому как послышался голос Фисы, произносящий нараспев слова какой-то песни, я поняла только то, что самый важный гость должен быть посажен в красном углу на мягкие подушечки. Перед нами встали четыре молодых парня в простых холщёвых рубахах и штанах, в руках они держали невероятного алого цвета большие подушки. Амир хмыкнул, они положили подушки на скамейку и исчезли. Весёлым голосом муж спросил:

— Рискнём?

— Рискнём!

Пожалуй, в этом случае Амир не успел проверить подготовку Роберта к свадьбе и оказался действительно обычным важным гостем. Как только мы сели, рядом со мной появился Олег, а у ног легла огромная седая волчица. Моя личная охрана. Но и этого оказалось недостаточно, Амир произнёс слово и перед постаментом встали великолепные в одеяниях цвета крови. И сам изменился, даже во время ритуала взгляд хотя и был строгим, но не таким жёстким. Как однажды сказала Фиса, что он лишь один раз появился на Круге, ни слова не сказал, но все поняли его молчание. Круг для Амира то сборище, которое ему как вождю непонятно: никто никому не подчиняется, обычная болтовня ни о чём, то есть для них самих важном, а для всего остального мира не имеющем никакого значения. Поэтому использует эту болтовню для распространения нужной ему информации. Как и свадьбу Фисы, как догадываюсь.

Пока я рассматривала Амира — а он чувствовал мой взгляд, но не стал оборачиваться, и вскоре на губах заиграла улыбка — вокруг залетали разноцветные бабочки и одна из них села мне на руку.

— Бабочка… смотри, какая красивая…

Крылья бабочки затрепетали, и она вдруг запела, ну то есть не запела голосом, а стала издавать тонкий мелодичный звук. Остальные образовали собой фигуру большой пёстрой бабочки, и она высоко взлетела, размахивая крыльями.

— Амир… какая красота…

И вдруг сверху полилась прекрасная мелодия… все бабочки исполняли тот же звук, что и та, которая сидела на моей руке!

— Они поют! Бабочки… поют…

— Мутанты.

Кривая усмешка и ироничный взгляд, Амир меня всегда будет ревновать к Роберту. Именно к нему за его вольное поведение со мной, и никакая женитьба и группа последователей на эту ревность не повлияют. Вспомнился момент, когда я засомневалась, вдруг Фиса могла отказать Роберту, как Амир на меня посмотрел! Разве Роберту может кто-то отказать? Ага, и я в том числе. Всё ему вождь простил, только чтобы тот скорее на Фисе женился. И небось рад, что именно ему пятерых обещала, некогда будет к жене вождя наведываться.

Бабочка исчезла в вышине, улетела и та, которая пела на моей руке. Мне стало грустно, нескоро мы с Фисой встретимся, чтобы за жизнь поговорить. Амир привлёк мое внимание к действу:

— Невеста.

Послышалась песня и прямо из стены стали выходить девушки в длинных белых туниках с ветками берёзы в руках, в центре шла Фиса в своём невероятном ведьмином одеянии. И почему-то в её руках не было ничего, она прижала их к груди и голову покаянно склонила.

— Жених.

Амир указал на другую сторону, и я увидела Роберта в униформе Тёмного. Его тоже вели… и где только таких набрал — вокруг него высились громадные фигуры многоруких созданий с мечами в руках и масками на лице.

— Гости.

Оказалось, что пока я рассматривала жениха и невесту, другая сторона за ручейком заполнялась невероятными созданиями. Они входили и устраивались кто как мог: волки ложились, медведи садились на задние лапы как в цирке, змеи скручивались кольцами, ведьмы в таких же одеяниях как Фиса усаживались на маленькие стульчики, непонятным образом оказавшиеся в разных местах. Пришли и Тёмные, их фигуры высились чёрными пятнами вдоль стены. Я сразу знала, что они чужие, совсем чужие. А остальных даже не смогла определить, слишком их внешность отличалась от тех мутантов, которых видела. Круг Сумрачного мира.

Пока я рассматривала гостей, а они меня, жених и невеста, вернее процессии с ними, встретились, но стояли всё ещё разделённые друг от друга: Роберт многорукими, а Фиса девами в туниках.

— А вот и ты.

— Я? Почему я? Зачем…

Откуда я появилась, я не успела заметить: золотовласая девушка в белоснежной тунике встала в центре между процессиями и высоко подняла руки, как бы обращаясь к обеим группам, потом прижала их к груди… и залилась кровью! Кровь вытекала из неё тоненькими ручейками и мгновенно залила тунику!

— Амир…

— Это ты.

Роберт разметал многоруких и подхватил меня на руки, а Фиса выскочила между девами с ножом в руках! Она кинулась к нему, попыталась меня ударить ножом, и в этот момент появился некто, очень похожий на Амира, и оттолкнул её, кровь сразу перестала литься, а туника снова стала белоснежной.

— Зачем она…

— Кругу повторяет, чтобы уже точно запомнили.

А вождь относится к членам этого Круга, мягко говоря, без всякого уважения, даже хуже, чем к гномам. На его лице появилось такое выражение, как бывает у взрослых, которым приходится десятки раз повторять неразумным подросткам, что нельзя лезть пальцами в розетку. И сразу вспомнилось, как они с Глебом показывали некоторым наивным Зверя, а те всё равно не понимали. Поэтому Фиса и затеяла эту спектаклю, чтобы напомнить членам Круга… что? Я же не вождь и кланы… что жизнь изменилась! В Сумрачном мире изменилось отношение Тёмных и людей, да и они с Робертом тоже относятся к этим изменениям, ведь ведьмы и Тёмные уж точно детей ещё не рожали.

Пока я размышляла, златовласая я освободилось от рук того, который Амир, и подошла к склонившейся до земли Фисе, подняла за плечи, скинула с неё ведьмино одеяние — Фиса оказалась в белоснежной тунике, такой же, как и у девушек из сопровождения — затем обняла её и подвела к Роберту, положила её руку в его ладонь. И исчезла. Я растерянно обернулась к Амиру:

— А куда…

— Смотри.

И опять усмешка и мрачный взгляд в сторону гостей, они внимательно рассматривали меня, и взгляды мне не понравились — хищные и жёсткие.

— Ты для них исчезла. А я остался.

Действительно, тот кто изображал Амира превратился в скалу и произвёл такой рык, что я закрыла ладошками уши. Получается, Фиса изобразила спектаклю с картинками для лучшего понимания действительности, слов для Круга, наверное, не хватило. А свадьба — лишь повод показать свою силу. Только я подумала эту мысль, как великолепные изменили строй и окружили Фису и Роберта, а тот, кто изображал Амира исчез. Зато настоящий Амир встал, коснулся пальцами моего плеча и оказался рядом с новобрачными, а великолепные окружили меня с моей личной охраной. И начался спектакль одного актёра, потому что новобрачные оказались не в курсе такого продолжения.

— Анфиса и Роберт, друзья, разрешите мне поздравить вас со знаменательным событием в вашей жизни.

Амир выдал эту фразу и обернулся ко мне:

— Рина, я правильно сказал?

Не в состоянии ничего сказать от удивления я только кивнула, и откуда такого набрался, как будто годами сидел на наших корпоративных праздниках. У Фисы лицо вытянулось, она тоже не знала, как реагировать на такой неожиданный финт вождя. Только Роберт, вот наглец, вдруг заявил:

— Разрешаем.

— Поздравляю.

Это вам не с мутантами разборками заниматься, вождь и на свадьбе ответить может, мало не покажется. Роберт опустил голову, но улыбка уже распирала и плечи подрагивали. Почему-то мне кажется, что они уже такие спектакли устраивали, хотя Роберт и оказался не готов к именно такому развитию сюжета своей свадьбы. Но среагировал быстро:

— А подарок?

Муж хмыкнул и опять обернулся ко мне:

— Рина, дарим?

— Дарим!

Не имея никакого представления, что собирается подарить муж, я развеселилась — мне такая свадьба больше нравится, чем строгий ритуал хасов. Фиса прижалась к Роберту и посматривала на меня — что такое опять случилось, а я её не предупредила, ведь с вождём нужно держать ухо востро, мало ли до чего он додумается. Но она зря боялась, Амир тоже был настроен веселиться, особенно при наличии таких зрителей.

Первым привели белого тигра размерами даже больше Нади в волчьем обличье. Два дюжих молодца едва удерживали его на цепи. Амир медленно подошёл к нему, тигр заскулил и опустил голову — вот я и увидела, как от них тигры убегают. Молодцы явно были боевиками, не люди же, но вождя он испугался до дрожи в лапах, Амир только усмехнулся на такое поведение крутого хищника и мило улыбнулся Фисе:

— Котёнок для деток.

Повернулся к гостям и внёс дополнение:

— Котёнок смирный, только реагирует на чужую энергию… за километры чужого чувствует. Да и убить невозможно… как Тёмного.

Рядом со мной послышался длинный вздох, и волчица простонала тонким человеческим стоном. Амир поднял на нас голову и подтвердил подозрения:

— Надя, ты его знаешь… Максим. Он ещё не умеет обратно в человека превращаться, но Анфиса поможет ему. Поможешь?

Фиса хлопнула руками по бокам и готова была сразу обниматься с грустным тигром Максимом, но Роберт её остановил, прижал к себе и ответил:

— Поможем Максимке.

Вот когда он всё успевает? Вроде всегда был со мной и почти по телефону не разговаривал, а как придумал, ведь Фисе работа теперь и отвлечение от меня — снова этого Максима вернуть в человеческий облик. А вождь ещё добавил удивления:

— Мари тоже такой подарок получила, белого льва по имени Федерик.

Надя даже подскочила, повела ушами в разные стороны, и послышался злобный утробный рык. Амир поднял на неё глаза:

— Моя дочь и не таких укрощала.

Ох, непростой этот Федерик, раз Надя так заволновалась, но и некоторые гости зашевелились, стали переглядываться и перешёптываться. Добился своего Тёмный, заговорил, высказал своё мнение, чтобы точно знали — даже котята у него непростые и раз этих дарит, то какие у него самого? Амир нашёл таких, как Надя, помесь оборотней и Тёмных, показал их Кругу и заявил, что его дочь укротит кого угодно. А у его жены такая в ногах лежит.

Вторым подарком оказался документ. Его занесла красивая девушка в строгом тёмном костюме с портфелем, такое чувство, что явилась юрист адвокатской конторы… или секретарша Амира. Он хитро на меня взглянул, повернулся к ней и взял в руки красивый лист с гербами, который она достала из портфеля. Голосом важного начальника отпустил её:

— Спасибо, можете идти.

Артист! Вот какой же он артист! Всё помнит и обыгрывает при первой же возможности: никакого Тёмного, самого-самого сильного, так, бумажки в офисе перебирает. А как она на него посмотрела! Такого взгляда мне никогда не состроить, так телом изогнуться… Фиса громко изрекла любимое слово:

— Стыдоба!

Роберт тоже глазки состроил, плечиками повёл и сразу получил кулачком в бок:

— Окстись.

Амир всей этой ситуацией что-то демонстрирует Кругу, всем тем фигурам в разных физических видах, которые рассматривали нас из-за ручья. Вот оно — человеческие отношения! У них звериные — только сила и злоба, а у нас любовь с ревностью и игрулькой.

— Лорд Роберт Бэверли, Рина вручает тебе с женой в качестве подарка на свадьбу поместье семейства Бэверли.

Я?! Муж протянул в мою сторону руку, чтобы все поняли, что это именно я и есть, и вручил Фисе документ:

— Землицы полтораста гектаров, будет, где твоим деткам гулять.

Вождь, истинный вождь, не оставил без ответа ни один удар, пусть даже словом — кто сказал, уже не помню, только Роберта назвали полукровкой, да и Жаклин Фису обозвала сельской ведьмой — Амир на все обвинения выдал официальный ответ документом. И указал всему миру место, над которым даже в космосе летать не рекомендуется, не то что приблизиться.

Роберт и Фиса стояли в состоянии полного шока, пока тигр не издал что-то похожее на писк и все посмотрели на него. Первой пришла в себя Фиса:

— Цыц! Разорался тута…

Обиженный тигр опустил голову и вздохнул, тяжело Максиму придётся, уж я это знаю — Фиса получила очередную жертву для воспитания, пока дети не родятся. К тому времени он точно превратится в котёнка. Опять же отвлечение от переживаний — как там поживает лебёдушка. И она почувствовала мои мысли: подняла на меня тоскливые глаза, и я не выдержала, вскочила, но Надя была начеку и тоже поднялась.

— Надя… я хочу Фису… пожелать им…

Амир кивнул Роберту, и они оказались на постаменте. Мы обнимались с Фисой, и она всё шептала:

— Голубушка, свет моя ясный… не замолить мне… счастье ты наше… ты токмо живи, слышишь, живи… ироду спуску не давай! Он за тебя горы сравняет, да землю перевернёт, счастье ты наше, его счастье… жизнь его, да Машенькина, наша жизнь… токмо живи, об нас не думай, сами разберёмся… ты живи, да радуй всех солнышко наше, свет ясный…

— Фиса, будь счастлива! Ты обо мне не думай, у меня всё будет хорошо, отлично просто, Амир мне вас покажет…

— Думать не смей!

Фиса резко оттолкнула меня и грозно посмотрела на Амира:

— Вождь! Мысли чтоб не было! Сами мы… ты Свет береги, словом обидеть можешь, седина в голове, а дурости…

— Клянусь.

А я воспользовалась тем, что Амир отвлёкся на Фису, и обняла Роберта:

— Будь счастлив! Роберт, спасибо тебе за всё…

— Рина, прости меня…

— Роберт! Молчи и слушай. Вы будете счастливы с Фисой, и даже не думай ни о чём, вы сами такие удивительные, невероятные… любите друг друга.

Руки мужа легли мне на плечи, и я обернулась:

— Дом Роберта в целости и сохранности? В нём можно жить?

— Роберт перестроит по собственному вкусу. Анфиса, ты обещала танцы.

Как будто и не было подарков, даже не посмотрел на Роберта, подхватил меня на руки и сел на берёзовую скамейку. Фиса вовремя осознала опасность и приказала Роберту:

— Махай девам выход.

И сама спокойно села рядом с нами, Амир хоть и скосил на неё глаза, но ничего не изрёк. Роберт издал тонкий звук, и ручеёк вспенился, вода поднялась на несколько метров вверх и из неё вышли девушки в длинных одеждах цвета утреннего неба с проблесками зари. Они ступили на камни, и началось волшебство: образовав хоровод, они неожиданно взлетели на несколько метров и в воздухе меняли фигуры танца — то кружились парами, то поодиночке разлетались в разные стороны как фейерверк, то снова брались за руки и вели свой хоровод.

Движение великолепных я не заметила, восхищаясь девушками в небе, только когда перед нами оказалась спина Нади, удивлённо захлопала глазами.

Спокойный голос Амира вернул её на место:

— Хорошая реакция.

Когда спина с вздыбленной седой шерстью исчезла, открылась картина, в которой великолепные стояли на другой стороне ручья среди гостей. Никакого напряжения на лицах боевиков, уверенный взгляд и улыбки, а вот гости… их придавило энергией так, что некоторые сжали плечи и склонили головы, а Тёмные вообще стояли на коленях.

— Ты что это?! Силу мою проверить схотела?! Али мужа мово?!

Я не поняла к кому так гневно обратилась Фиса, вроде всё в порядке, и вдруг заметила, что в стене воды едва заметной тенью кто-то стоит, широко раскинув руки. А Фиса уже бежала к ручью, размахивая кулачком. Но Роберт естественно оказался перед фигурой раньше и мановением пальцев отправил её на другую сторону. Из воды вылетела молодая женщина с длинными светлыми волосами, упала на землю, и рядом с ней сразу встал Лан. Он одним резким движением поднял ведьму и повернул к нам лицом.

Амир прав в своём отношении к Кругу: при наличии такой охраны, великолепных, ближнего круга, в присутствии самого вождя ведьма попыталась напасть на меня. Или на Фису, не важно — вообще напасть! Наивность невероятная, просто поразительная, вот так они и со Зверем небось думали расправиться. А может вместе с ним против Амира бороться. Есть такие… не наивные, а совершенно бездумные, ведь дар иногда получает тот, кто и не готов им пользоваться. Или ненависть так застит глаза и разум, что уже не важно, чем закончится — только отомстить за свою обиду.

Ведьма оказалась действительно очень молодой, совсем юной, но даже в руках Лана страха не показала: гордо вскинула подбородок и что-то попыталась крикнуть, только не успела — Лан закрыл ей рот ладонью. Прав на самом деле, потому, что любая даже самая слабая ведьма сильнее человека, то есть — меня. Амир встал, пересадил меня на скамью и оказался рядом с ней, гости кинулись врассыпную, но их естественно никто не выпустил. Великолепные оказались быстрее и собрали их в небольшие группы у стены.

Разговор Амира с ведьмой был недолгим и закрытым коконом его энергии, всего несколько фраз, судя по движению губ девушки, и Лан вместе с ней исчез. Роберт удерживал Фису на нашей стороне ручья, хотя она и выкрикивала что-то очень гневное в адрес нарушительницы. Постояв несколько секунд в задумчивости, вождь покачал головой и обратился к гостям с короткой речью, я это поняла по тому, как гости стали поднимать головы и заинтересованно на него посматривать. А Фиса взмахнула руками и удивлённо подняла глаза на Роберта, тот только пожал плечами и тоже покачал головой, чему-то сильно удивившись. Вождь очень ехидно сказал Роберту несколько слов и появился рядом со мной. Я сразу спросила:

— Что случилось? Она хотела напасть на Фису?

— Роберт пользуется большой популярностью среди ведьм.

— Попу… она… из-за Роберта на Фису напала?

Вождь получил массу удовольствия: соорудил лицо, скривил губы, пожал плечами, помахал пальцами, как я иногда делаю, а взгляд! На ближайшие сотни лет Роберту обеспечены возмущение Фисы и повод для ехидства вождя.

— Роберт слишком часто посещал Круг.

Помолчал несколько секунд и добавил:

— Аморальный тип. Ещё не женился, а уже…

— Это же не он, эта дурочка сама…

— Роберт позволил…

— Амир! Интересно, а ты сам? Жаклин, значит, не имеет значения, а та девушка в Англии? Ты же с ней в шатёр ушёл, ещё сказал, мол надо познакомиться, а уже женатый был!

— Ты меня ревнуешь?

В состоянии праведного гнева я не сразу заметила, что взгляд мужа изменился: синева уже сверкала звёздочками и улыбкой.

— Роберт не виноват… он свадьбу готовил, а эта дурочка и влюбилась…

— Я Кругу так и сказал.

— Что сказал?

— Поведение ведьмы не считаю нападением Круга.

Простил, значит… Амир развлекается, глаза так и сверкают удовольствием, мало того, что над Робертом теперь с полным правом может изгаляться, так ещё и Круг придавил так, что мало не покажется. Да и я ревность изобразила.

— Смотри, Анфиса уже простила Роберта.

Гигантский Роберт стоял на коленях перед Фисой, а она обнимала его голову и гладила по волосам — настоящая идиллия семейной жизни. Я думаю, те создания, которые Круг Сумрачного мира, ещё никогда не видели такой картины.

А потом был ритуал свадьбы ведьмы и Тёмного. Юные девы, наконец, опустились с небес — и как они смогли так долго висеть в воздухе? — окружили Фису и запели тягучую песню-плачь о дальней дороге из дома юной невесты. Роберта взяли в кольцо те самые многорукие с мечами, а когда отошли от него, он уже был одет в белую рубаху с красными узорами и широкие штаны, заправленные в сапоги. Но на крестьянина похож не стал, всё равно остался лордом, переодевшимся на маскарад.

Амир вдруг взял меня за руку:

— Наш выход.

— Куда?

— А благословить?

Только Роберт с Фисой об этом не знали, и наступила немая недвижимая сцена: все встали, где стояли и обернулись на нас. Амир подхватил меня на руки и оказался перед новобрачными, но на землю опускать не собирался, не доверял аморальному типу. Фиса первой догадалась, что нужно делать и потянула Роберта за руку:

— На коленях благословение-то принимают.

Девушки снова запели, но мелодия оказалась немного веселее, и я произнесла своё благословение:

— Будьте счастливы, любите друг друга и детей своих. Подруга моя, мудрая ведьма Анфиса и друг, многократно спасавший меня Тёмный лорд Роберт, благословляю вас на многие лета счастливой жизни.

Я гордо посмотрела на Амира, доволен муж моим благословлением? Он хмыкнул и добавил:

— Блага и Слава уже есть и у Тёмного и у ведьмы, а счастье от самих зависит.

Секунду подумал и выдал:

— Анфиса, жалобы на мужей я принимаю в любое время.

Я тут же встала на защиту Роберта как жена вождя:

— А я на жён!

Это станет семейным анекдотом в жизни Фисы и Роберта, будет что детям рассказывать — как их благословляли Великий вождь и его жена. А что происходило с гостями, никого особенно не волновало, за ними присматривали великолепные и моя личная охрана.

17

После свадьбы Фисы и Роберта Амир объявил обед, даже больше ужин, судя по темноте за окнами. Устроился со мной на коленях и радостно смеялся над церемонией. Я пыталась защитить Роберта, но он был непреклонен:

— Ведьмы, какие бы они не были, представляют опасность своим непредсказуемым поведением.

— Женским!

— Женским.

И тут же ушёл от дальнейшего обсуждения: возмутился на Фису, которая обещала ему танцы, но нам потанцевать так и не удалось.

— Но это же церемония…

— На ваших свадьбах гости танцуют. А мы с тобой самые важные гости свадьбы. Судя по подушкам.

Неужели это Амир? Великий и ужасный? Сверкает глазами и хохочет над тем, что у Роберта от волнения не всегда получались движения в танце, когда новобрачных водили кругами между парами девушек в белоснежных одеждах и страшных многоруких воинов в чёрных кожаных костюмах и масках. Хорошо хоть мечей в руках уже не было, но смотрелись очень интересно — высокие девушки казались рядом с этими воинами почти подростками, а Фиса среди них едва виднелась. Но ехидничать больше не стал, позволил себе благодушно простить даже то, что документы о регистрации брака, вручённые им важным от значимости события Вито, Роберт сразу отдал Фисе.

А песни ему понравились, особенно те, которые пели маленькие девочки, подобранные так, что казались близнецами: все рыжие с яркими зелёными глазами и такими голосами, что казалось — ангелы спустились с небес. Правда, всё же высказал претензию:

— А почему вы с Анфисой не спели?

— Ну, это всё-таки официальный ритуал… Круг присутствовал…

Вот уж гости из Круга Амира совсем не волновали, он их вообще не видел, вернее не обращал на них никакого внимания. И опять как с гномами — пусть радуются, что простил выходку ведьмы, и они все остались в живых после свадьбы. Могут теперь рассказывать всему миру как Амир придворных ведьм замуж выдаёт за своих крутых глав кланов ближнего круга.

Я смотрела на Амира и очередной раз не понимала, как он может меня любить по-настоящему, как мужчина. Ведь он уже человек, ощущает всё как человек и видит меня как обычный мужчина. Не совсем обычный: вождь с гаремом и соответствующим воспитанием. Интересно, почему эти мысли опять вернулись ко мне? Потому, что теперь мы будем вдвоём, и никакая мудрая Фиса не будет нас убеждать — вы созданы друг для друга и должны спасти мир? Мир спасён… Амир тоже спасён. Может выходка ведьмочки так на меня подействовала — она ведь тоже не понимает Роберта: и зачем ему эта старая карга, когда она рядом, такая юная и прекрасная?

— Что с тобой?

Амир сразу чувствует моё настроение, или я не могу его скрыть, конечно, стала лихорадочно сводить полы халата, чтобы спрятать свои круглые колени.

— Всё хорошо… мне надо переодеться во что-нибудь… в скафандр?

— Церемонию перенесём на завтра.

— Завтра? Почему?

Внимательный взгляд потемнел, и голубизна уже исчезла из глаз. Амир не ответил, пересадил меня на постель и вышел. А я завернулась в одеяло и замерла от своих мыслей. Почему со мной так происходит? Всё же хорошо, просто замечательно — Мари счастливо вышла замуж и будет вместе со своим любимым Вито возрождать народ хасов. Родит детей и у вождя появится продолжение во внуках и внучках. Народ хасов будет продолжать традиции и в то же время жить новой жизнью. Значит, Амир будет счастлив все свои шестьсот лет… Ну почему?!! Почему я всё порчу сама?! Такая свадьба у Фисы и Роберта изумительная: со всеми атрибутами настоящей свадьбы — песнями, танцами, только драки не было. Ага, потому что Амир решил простить Круг. И Амир стал как человек, настоящий человек, даже ехидство чисто по-человечески из него вылезает, как из ревнивого мужика. Будь счастлива! Просто будь рядом с ним, радуйся счастливому взгляду, смеху, объятиям! Сама ведь когда-то уже решила, что главное — я его люблю, моя любовь.

— Ритуал состоится завтра.

От тихого голоса Амира я вздрогнула всем телом, и он опустился на колени перед постелью.

— Рина… что случилось? Тебе плохо?

— Всё хорошо… мне плохо, как мне плохо…

Я была уверена, что он сразу позовёт кого-нибудь спасать меня от неизвестности, а он склонил голову и длинно вздохнул, медленно убрал ладони с постели.

— Ты почувствовала…

А это уже интересно, значит, я правильно подумала… он на самом деле играет, спектаклю устроил, чтобы жизнь мне продлить. Сейчас признается и всё… а что — всё? Обещала — делай, как сможешь — так и будет. Амир действительно такой, самый настоящий. Настоящий во всём — вождь, Тёмный и мужчина. Он ни разу меня ни в чём не обманул, просто не объяснял, как не обманывает. Обещал жизнь мне спасти — спас, а что для этого влюблённым притворился, так я сама этого хотела, вот он моё желание и исполнил. На самом деле он исполнял все мои желания, только я сама их не всегда понимала, сегодня — одно, завтра — другое. А он исполнял все. Я ведь и сейчас не знаю, чего от него хочу, какой такой любви.

Амир встал и отошёл к узкому окну, которое на самом деле бойница, едва видна темень ночи. Опущенные плечи и склонённая голова превратили его мощную фигуру в горбуна со сжатыми кулаками. Надо быть мудрой и не доводить мужа до такого состояния, он ни в чём не виноват, нельзя портить праздник Яны и Алекса. Да и Фиса с Мари сразу поймут, что я очередной цирк устроила и будут переживать.

— Амир…

Он не шелохнулся, и я откинула одеяло, чтобы подойти к нему.

— Не подходи.

Это был даже не шёпот, а легкое дуновение звука и я испугалась — вдруг сразу и исчезнет, испарится в темноте, и я его уже никогда не увижу.

— Амир… пусть будет так, как ты хочешь… я смогу… я люблю тебя и смогу…

— Ты не можешь меня любить! Я зверь… никогда не стану человеком.

Грозный рык перешёл в жуткий шёпот, а фигура склонялась всё ниже, превращалась в неведомое, чёрное существо и энергия ледяным вихрем пронеслась сквозь меня. Этот вселенских холод остудил лихорадочно бьющееся сердце и прояснил разум — Амир признаётся в чём-то другом, совсем не о спектакле, о чём-то более ужасном и ломающем его душу. И неожиданно он оказался у моих ног, но не коснулся, отвёл руки за спину и низко опустил голову.

— Амир… скажи мне, прошу… скажи…

— Ты почувствовала…

— Да я о своём думала, не о тебе… о себе…

Но он как не слышал меня, опять повторил:

— Ты почувствовала…

— Я думала о себе… я неправильно думала, испугалась, что ты меня разлюбишь через сто лет.

Как бы ни было, какой бы спектакль он не играл передо мной, пусть будет, всё равно я его люблю и прощу, только чтобы оставаться рядом с ним.

— Амир…

— Рина, ты почувствовала мою Темноту, злобу зверя… я не смог удержаться.

Абсолютная чернота космоса в глазах и губы, едва выговаривающие слова. Будь мудрой и спокойной, молчи, только молчи, пусть скажет о своём страдании и боли. Ведь он не может устраивать истерики и пинаться ногами как я, носит все камни с собой, ни один не кинул, только убирал с пути, да ловил мною разбросанные. И сразу вспомнился взгляд Амира на гостей, который заметила краем глаза, когда мы уже уходили, вернее он меня подхватил на руки, а я махалась, прощаясь с Фисой. Этот взгляд был взглядом Тёмного, с жутким жёлтым отблеском хищного зверя. Но в тот момент я была слишком занята своими мыслями о Фисе, которая тоже обливалась слезами и откровенно всхлипывала, хватаясь за Роберта, останавливавшего её в попытке бежать ко мне. А так как руки Амира продолжали нежно меня прижимать к себе, и ничего не изменилось в состоянии его тела, то сразу и забыла об этом.

— Рина, я не человек… не могу быть человеком, я зверь… и я не могу научиться любить. Я говорю тебе слова… такие прекрасные слова, удивительные, невероятные для зверя…

Молчи! Только молчи, пусть скажет свою муку, выпустит из себя страхи и сомнения, освободит душу и разум. Подрагивающими от волнения пальцами я коснулась седины на висках, но Амир склонил голову и мои руки повисли в воздухе.

— Я не чувствую того, что должен… что чувствует человек… это не настоящая любовь… суррогат, фантазия хищника… мечта… я не знаю, почему боюсь тебя потерять. Может быть потому, что ты — энергия? Хочу думать, что любовь, а на самом деле — энергия?

Ни проблеска синевы, абсолютная чернота ирода — Амир смотрел на меня снизу вверх и не дышал, а я успокоилась и облегчённо вздохнула: уж этот вопрос я давно для себя решила.

— Любовь энергия… моя любовь энергия для тебя. А твоя любовь — для меня. Ты самый главный потребитель моей любви. Я твоей…

С трудом я поняла хрип, который вырвался из груди Амира:

— Я не умею любить…

— Давай вместе учиться, вдвоём легче. Ты же мне помогал, когда я истерики закатывала…

— Рина, я зверь… самый…

— Самый-самый, я знаю. Только я тебя никогда не боялась.

— Не боялась… я не прекрасный принц…

— Ты вождь и Тёмный, я знала это, когда выходила за тебя замуж. И полюбила тебя.

— Вера, Надежда… Любовь… у меня только надежда на любовь…

— Вот видишь, надежда есть, а я верю в тебя.

Амир поднял голову и посмотрел на меня своей чернотой, горько опустил губы, но я приложила к ним палец и заявила:

— Я верю тебе, слышишь, всегда верила…

И опять хриплый шёпот:

— Мне нельзя верить…

— А я верю. У человеческих женщин так бывает… все говорят нельзя — а она всё равно верит и любит.

Моя улыбка поразила его, в глазах даже мелькнула синева, а я думала только о том, что не отдам его никому, страданию и сомнениям в первую очередь. Я научу его науке любви, а чему учить? Он сам всё умеет, он уже любит, но ещё не позволяет себе в это поверить, достаёт зверя из глубин души и рычит от страха, что тот его победит. Вот это подумала — Амир сам себя боится? А я? Лучше не вспоминать, вытворяла такое, от чего Фиса в обморок падала, и как на моём примере Тёмному разобраться в человеческой любви?

— Амир, мы вместе, а вдвоём сможем разобраться. Подумаешь, я каждый день буду истерики закатывать, а без Фисы тебе придётся самому в них разбираться. Ужас… разговаривать со мной…

Только бы не ушёл, только бы не бросил одну в гареме, пусть не любит, хоть как, только бы не исчез из моей жизни.

— Рина, научи меня любить… не оставляй меня…

— А ты мне записи переведёшь?

— Что…

Нет у меня нервов, ни одного нейтрона нервов уже нет, проволока толщиной в метр. Я умудрилась изобразить кокетливый взгляд, притворно вздохнула и призналась самой себе, что я теперь артистка та ещё, Амиру не уступаю.

— Я тебя буду учить языку любви, а ты меня не будешь заставлять учить испанский… английский тоже. Я только язык хасов выучу.

Но чернота не изменилась, осталась той же вселенской темнотой неверия в себя. Неожиданно вспомнились слова Лизы о том, что он неведомое природе существо, не просто Тёмный и не просто вождь — Амир. И что делается в душе этого невероятного существа, не знает никто.

— Я люблю тебя…

— Любишь…

Свистящий звук разрезал меня на множество частей, миллионы и миллиарды крупинок, готовых рассыпаться крохотным барханчиком и удерживались только энергией Амира, а он разогнулся и одновременно увеличился в размерах до такого состояния, что, даже подняв голову, я не увидела лица. Костюм не выдержал и порвался, а в разрывах виднелась чёрная шерсть. Гигантская, серая лапа с длинными когтями приподнялась к моему лицу, и прошелестел сухой треск:

— И такого… любишь?

— Люблю…

Мой шёпот мало отличался от звука, который произнёс Амир, но рука поднялась и пальцы коснулись длинного острого когтя, мгновенная боль и я ойкнула от неожиданности — порезала сразу три пальца. Кровь хлынула неожиданно сильно, сразу залила всю руку, а я вместо того, чтобы чем-нибудь прижать ранки, стала трясти рукой и кровь разлетелась по комнате красными каплями. Дальнейшее происходило так быстро — я успела заметить лишь проносящиеся перед глазами тени и секундой объятия ледяных рук — что осознала себя лишь на постели в пустой комнате без окон с заклеенными прозрачным пластырем пальцами. В комнате никого не было.

— Амир.

На удивление мой голос прозвучал звонко и чисто, никакой хрипоты и волнения. А почему я собственно должна волноваться? Подумаешь, пальчики порезала об когти мужа, всякое бывает. И он сошёл с ума от моей крови.

— Амир.

Вошёл Роберт в униформе ирода, но я замотала головой и махнула на него рукой с пораненными пальцами:

— Амир!

Он открыл рот, но скривил губы и вопросительно на меня посмотрел, я повторила:

— Амир.

— А…

— Уходи к жене.

— Но…

— Иди. Скажи Фисе, что со мной всё хорошо, муж вернётся и лягу спать.

— Рина…

— Уходи.

Роберт склонил голову, пытаясь понять мои мысли, но я так красочно представила, как он растерянно смотрит на молоденькую ведьмочку, что издал непонятный бульк и вышел.

Время шло, но Амир не приходил. Рассмотрев пальцы, я удивилась: странный пластырь, почти не различим на пальце, невозможно даже кусочек оторвать, кажется, что врос в кожу. Порезов уже совсем не видно, а крови-то столько было, как будто я всю руку отсекла. И поняла — это когти такие у Амира, чтобы одним прикосновением разрезать любую плоть. Он не вернётся, ведь я порезалась об его когти, когти зверя.

Я ходила по комнате и ничего не видела, думала только одну мысль. Мысль проявилась и не хотела исчезать, вернее даже не мысль, а слова: «меня научили словам «Верить», «Любить», «Мечтать». Амир ушёл навсегда, признался, что не может меня любить и ушёл, потому что я порезалась об его образ в виде когтей. Почему же я всё повторяю и повторяю эти слова именно в таком… не вера, надежда и любовь, а вот так… Песня, какая-то песня бьётся в голове, требует, чтобы я её вспомнила, что-то мой мозг придумал. Какие-то слова, очень важные… Начнём вспоминать, хоть какое-то дело. Я понимала, что пытаюсь не думать о случившемся, и волновали меня не только наши с Амиром отношения, но рядом София и остальные, кто знает, как они отреагируют на наше выяснение — что такое Любовь. И кто мы в этой Любви.

Сначала вспомнился мотив, я его пролялякала несколько раз, а потом и слова вспыхнули в памяти. Ну, конечно!

Меня научили словам красивым: «Верить», «Любить», «Мечтать»…

Я их заменил беспощадным и сильным: «Думать», «Хотеть» и «Знать»!

Припев я вспомнила почти сразу, но пропеть не решалась, несколько раз промурлыкала, и только вздохнув, почти проорала:

Я докажу судьбе назло,

Назло, судьбе назло,

Что мне повезло!

Благой обман мне не нужен, нет, нет, нет!

Лишь только правды бесстрашный свет!

А из второго куплета таким же ором выдала только две строчки:

Жизнь мне дала беспощадную смелость —

Думать, хотеть и знать!

Но всё равно Амир не приходил, никто не приходил. И я заплакала в голос, с криками и рыданиями, битьем кулачками по полу и топаньем ногами. Когда силы закончились, легла на пол и свернулась комочком.

— Рина…

Амир стоял у двери, опустив голову и сжав кулаки, чёрная фигура отчаяния.

— Бить пришёл… или сразу зажуёшь?

Что я говорю?! Но остановиться уже не могла — губы продолжали двигаться сами по себе, мозг не участвовал:

— Спектакля закончилась, теперь можешь быть таким, каким решил стать… сам выбрал… собственное решение. Или так изначально было задумано?

— Рина… я таков, какой есть… ирод…

— Да знаю я… не удивил… успел уже всех разогнать?

— Я был у Софии.

Был и был, я отвернулась от него и закрыла уши ладошками — ничего не хочу больше слышать и ни в чём убеждать. Мир спасён, и он спасён. Яну с Алексом жалко, праздник испортила, опять я виновата… нет — Амир. И неожиданно промелькнула мысль: он реагирует как обычный человек, не вождь и не ирод, обычный мужик, которому надо постоянно доказывать, что и с пузиком его любят. Не важно, что вместо пузика когти и клыки. Даже не мужик, а подросток — резанул матери по пальцам и теперь прячется за шкафом от собственной вины. И ходил пожаловаться на жизнь такому же ребёнку: что теперь делать, как у матери просить прощения? С Фисой советоваться не будет, уже знает, что она ему скажет. Ох уж эти… а ведь правильно подумала, что я для него все женщины сразу — и мать, и жена, и ребёнок. Амир придумывает для меня роль и ведёт себя соответственно, только меня не удосуживается предупредить.

Молчание затянулось, и Амир не выдержал, оказался рядом со мной, опустился на колени.

— Ты меня сразу в гарем отправишь?

— Ритуал состоится.

— Неужели доверишь присутствовать?

— Рина…

— Или я обязательная фигура?

Так я с ним никогда ещё не разговаривала: или истерика или мягкая кошечка, ничего, стервозность жены он тоже должен узнать.

— Не переживай, я выдержу… и не такое…

— Рина, я виноват.

— …выдерживала. Ты можешь не стараться, будь таким, какой есть, не играй ничего… я выполню всё, что при…

— Рина…

— …кажешь. И не умру. И энергию никому не буду отдавать.

Я легла на спину и вытянулась во весь рост, а холодно на полу лежать, могу и простыть. И сразу Амир подхватил меня на руки и перенёс на постель:

— Пол холодный.

Роберт читает мои мысли и передаёт Амиру, мысль была чёткой и ясной, никакого тумана в голове. Амир встал рядом и сложил руки на груди, неожиданно отчитался:

— Я ходил к Софии, чтобы объяснить ей, что испугал тебя…

— Не испугал.

— Ты порезалась о мои когти, потому, что я обидел тебя.

— Не обидел.

— Обидел тем…

— Не обидел.

И опять гляделки — мы мрачно смотрели друг на друга и не уступали, пока у меня не заслезились глаза и Амир сразу опустил взгляд.

— И что тебе сказала София?

— Что я прав. И она не волнуется за тебя.

— Конечно, прав.

Судя по взгляду, Амир не понял, в чём он оказался прав. Ему понадобилось несколько долгих секунд, чтобы попытаться уточнить:

— В том, что признался…

— В этом тоже.

Я решила не помогать ему, ещё не простила своей истерики и рыданий, хотя уже догадалась, почему он сразу ушёл именно к ней — очередной раз предупреждал опасность для меня. Да и заниматься разборками не хотелось, он прав во всём, кроме одного — недоверия мне, что я испугаюсь, не смогу любить его такого, не монстра, а мужчину, сомневающегося в своей любви. Поэтому сразу возложила на него ответственность за всё:

— Как мириться будешь?

Амир так испуганно на меня посмотрел, что я хихикнула, интересно — изобразил или на самом деле не знает, как поступить? Но испуг длился мгновения, глаза сверкнули синевой, и он… исчез. Какие нервы?! Ну и кто, кроме меня, сможет такое выдержать? Хоть бы чмокнул в нос и слово сказал?! Извинение какое промычал: мол, прости дорогая, я за подарком сбегаю? Принесёт очередной килограмм драгоценностей, который я больше никогда не надену, если только на случай редкого посещения гостей в качестве блестящей линии обороны от всего. Да хоть что… только бы пришёл и перестал демонстрировать свой очередной монстризм. Ну не любит, что теперь с этим поделать, пусть только рядом… ага, а тебя так это и устроит. Зато есть чем заняться ближайшие десять активных лет, которые мне обещали Хранители, а Собиратели — так вообще неизвестно сколько, почти бессмертие. Я люблю его, просто люблю, он мне нужен всегда: с когтями и клыками, сердитый и ласковый… любой. И прощу ему всё, лишь бы рядом был, смотрел на меня своим сиянием любого цвета, хоть серобуромалинового…

— Подарок.

На полу стояло нечто круглое, своими размерами походившее на большую клетку для попугаев, покрытое чёрной тканью, и оттуда доносились странные звуки: то рычание то попискивание. Амир ослепительно улыбнулся и двумя пальцами взял ткань сверху:

— Я хотел вручить его тебе после ритуала.

Взмах волшебника и ткань взлетела, я ахнула:

— Это… кто… не может быть… неужели…

— Дракон.

В клетке сидел настоящий дракон с тремя головами на тонких шеях и изображал плевки струйками дыма и писклявым шипением. Дракоша размерами с кошку.

— Дра… дракон?

— Дракон. Оказывается, гномы иногда находят кладки драконов… один вылупился.

С трудом разобравшись с ногами, я встала с постели и подошла к клетке, одна из треугольных головок сразу обратила на меня внимание и выпустила струйку дыма, а потом очень жалостливо пискнула от страха. Я вздрогнула и отошла от клетки на шаг, Амир оказался рядом и поддержал за локоть:

— Дракону десять дней, но растёт быстро — через два месяца на нём можно будет летать.

И только после этих слов я заметила, что на спине у диковинного зверя примостились крылья из серой тонкой кожи, которыми он время от времени пытался взмахнуть, но они только слегка подрагивали. По всему хребту и хвосту ряд пупырышек, а на головках рожки! Маленькие такие рожки.

— А разве у драконов были рога?

— У этого вида.

Амир положил ладони мне на плечи, очень осторожно, как будто ждал, что я скину их, и облегчённо вздохнул.

— Драконов… как выяснил Вито, было несколько видов. Этот алтайский.

— На Алтае жили драконы?

Мой изумлённый взгляд опять вызвал ослепительную улыбку:

— Да. Они жили по всему… везде… Рина… этого дракона я дарю тебе.

— Мне? Дракона? Этот дракон будет жить у нас?

Звук, который издал Амир, поддержал дракон, и я поняла — если через два месяца на нём можно будет летать, то явно не в доме. И Амир нашёл выход:

— Для него подготовят пещеру.

А меня всё подмывало погладить дракончика, и я попыталась просунуть палец сквозь проволоку клетки, но муж был начеку и отвёл мою руку:

— Он кусается.

Дракон сразу показал свой характер и неожиданно подпрыгнул, с лязгом вцепился всеми тремя головами именно в то место клетки, где только что был мой палец. Взвизгнув, я прижалась к Амиру, он обнял меня, коснулся щекой волос:

— Рина, прости старого глупого вождька… я не умею любить, не умею разговаривать… с прекрасной, удивительной…

— Ревнивый, самодовольный дурак.

— Самодовольный?

— Конечно.

Амир склонил голову и попытался посмотреть мне в глаза, но я прижалась к его груди и прошептала:

— Ещё какой самодовольный… я спать хочу. Мы будем спать в этой комнате?

— Рина…

Он взял мою руку и провёл пальцем по местам порезов, а я заявила:

— В постели никаких когтей. Пошли.

Безропотно следуя за мной, он встал столбом у постели и не отрывал от меня ярких синих глаз. Я уточнила:

— А Дракоша с нами спать будет?

Амир исчез на секунду вместе с клеткой и снова встал рядом с постелью. Руки сначала плотно сложил на груди, но не выдержал и спрятал в карманы, а сказать ничего не мог, только губы сжимал. Мне было непонятно такое поведение мужа, ведь сама позвала, дала понять, что никакие когти меня не испугали. А он стоял и стоял, и лицо становилось всё грустнее.

За галстук Амир боролся — что-то у него очень личное связано с этим атрибутом мужской одежды — вцепился как в границу своих владений, едва заставила разжать ладонь. Конечно, что мои пальцы в сравнении с его силой, но уступил, хотя и поднял высоко голову, даже глаза закрыл. И я осознала — его никогда не раздевала женщина… матери он не помнил, воины отца отдельная история, а женщины в гареме — другая, в которой нежности не подразумевалось. А потом он стал иродом, и отношение к своему телу изменилось совсем в другую сторону — оно превратилось в орудие силы и власти. И со мной он всегда раздевается и одевается мгновенно, да и я даже не успеваю заметить, как оказываюсь совсем без ничего.

Неужели это я? Неужели это мои руки так медленно, сантиметр за сантиметром опускают с широких плеч пиджак? Неужели это мои пальцы так расстёгивают пуговку за пуговкой на рубашке, нежно поглаживая обнажающуюся кожу. Неужели… брюки снять муж не позволил — обхватил всем телом и прижал к себе, лихорадочно зашептал на своём певучем языке. И я опять не успела заметить, как мы оказались в постели уже без одежды.

— Глупый, глупый Амир…

Я заговорила, приложив пальчик к его губам, надо сказать ему, что я буду любить его всегда, во всех видах, но гарема не допущу. Амир поцеловал мне палец пылающими губами.

— Рина…

— Изобразился… я тебе красоту… смотри…

Вытянув ногу, я покрутила ступнёй и гордо заявила:

— Красивая ножка.

— Прекрасная… а у меня лапа с когтями…

— Когда ты сам хочешь, чтобы у тебя была лапа. А мне нравится твоя нога.

— Нога?

Чернота в глазах исчезла, и синева ярко проявилась удивлением, а я повела плечиком и изобразила глазки:

— В Англии… когда ты боролся… я любовалась твоими стройными… очень красивыми ногами. Но если тебе больше нравится лапа, то пусть будет, только когти не выпускай, а то я могу порезаться. Или ты сам меня разрежешь на части, когда будешь обнимать.

Хочешь иметь пузико — пей пиво, но не жалуйся. Женская логика абсолютно недосягаема мужскому уму, особенно уму великих вождей с гаремом. Права Фиса — женщина умнее мужчины по своей красоте. После долгого молчания Амир поднял бровь, скривил губы, а потом вытянул ногу из-под одеяла и так же покрутил ступнёй. Ну да, красивая нога… я с трудом удержала себя, чтобы не спрятать свою, она смотрелась рядом с длинной мускулистой ногой Амира коротким обрубком. И, конечно же, муж для полного понимания уточнил:

— Тебе нравится?

— Очень… но если тебе самому больше нравится лапа…

Нога Амира потёрлась о мою ногу, замерла на мгновение, и я внутренне уже готовилась к тому, что она сейчас превратится в жуткую лапу, но неожиданно послышался тихий смех:

— У меня будет мужской секрет.

От удивления — надо же, можно подумать, у него других тайн от меня нет — я хихикнула, быстро спрятала свою ногу и спросила:

— Лапа будет твоим секретом?

— Ты её уже видела… Рина… только ты так можешь…

— Как? Раскрывать мужские секреты?

Устроившись на его груди, я дотянулась до подбородка и чмокнула, а он замер всем телом, затвердел как статуя. И что я опять не так сделала?! От буйства полыхнувшей жаром энергии меня чуть не скинуло с кровати, Амир обнял, завернул в своё тело, и поток сразу спал, успокаиваясь от какой-то мысли. Только в глазах плотно поселилась грусть, а я вдруг вспомнила, как он с раздражением бросил остатки костюма после встречи с Собирателями и обозвал себя уродом.

— Рина…

— Подожди, я думаю.

Амиру придётся сначала закрывать мне рот, а потом уже пытаться что-то сказать — я приложила палец к его губам и замотала головой. Мысль носилась по голове, тревожила сомнением и категорически требовала её додумать, а уже потом изрекать слова. Всплыла ещё одна картина, которую я представила, когда Мари рассказывала о встрече с вождём в гареме, а она причём? Муж героически молчал, обхватив мой палец губами, и внимательно наблюдал за моими размышлениями. Тогда я подумала, что он так относится к своей внешности потому, что артист по природе, но так ли это? Слишком просто для хитро-мудрого вождя, который пользовался всеми возможными… нет, не в артистизме дело.

— Амир, скажи, вы же внешне не меняетесь после обращения?

Он попытался втянуть мой палец в рот, но я не позволила и совсем убрала руку. Тяжёлый вздох показал, что эта тема его не вдохновляет, но ответил:

— Рост и сила. Становимся монстрами.

— Я о другом… ты же внешне был таким же: высоким, красивым, голубоглазым. И нога была такой же?

— Обшивка остаётся.

Амир не шутил, слишком напряглось лицо, и слишком быстро опустил веки, прикрылся длинными ресницами, чтобы я не увидела темноты в глазах. И мысль оформилась — он ненавидит своё тело монстра, всегда ощущает его таким, какое мне продемонстрировал. А я удивлялась, как он может часами наблюдать за мной, рассматривая моё тело сантиметр за сантиметром, касаясь губами и восхищаясь нежностью кожи. Человеческой кожи.

— Ты бы не смог уговорить меня за три дня уехать с тобой… я бы сбежала.

Глаза распахнулись, а губы сложились непонятной буквой, мне пришлось опустить глаза и уткнуться ему в грудь, чтобы он не заметил, что я играю. Не играю, пытаюсь обратить внимание на свои чувства, чтобы он понял, как я его люблю, и полюбил себя через мою любовь.

— Сбежала? От меня?

— От тебя.

Подняв меня лицом к лицу, муж внимательно посмотрел тёмными тревожными глазами — что это я решила опять заговорить об этом?

— Тогда, в своей прошлой жизни, я была уверена, что такой как ты не может любить меня…

— Рина…

— Подожди… а теперь я буду бороться за тебя каждое мгновение… за каждый твой взгляд, за каждое прикосновение… я заставлю тебя полюбить себя… и развода не дам.

18

Пока я завтракала, хотя по времени это был почти ужин — в узкой бойнице проглядывали лучи закатного солнца, Амир не спускал с меня внимательных глаз и продолжал думать о том, что я ему ночью наговорила.

Всё-таки я правильно осознала — гарем, вот, что мешает Амиру ощущать жизнь. Гарем не только отношение к женщине, это ещё и отношение к себе. Получивший от своей свободолюбивой матери независимый характер, он был воспитан отцом как машина, у которой нет осознания себя — только боевые функции. Впрочем, как был воспитан сам.

Амир внимательно слушал меня, когда я говорила о своей любви, но грусть в глазах лишь темнела, а я не знала, как ему объяснить, какие найти слова, чтобы он понял — любовь в нём уже живёт, раз он в ней сомневается. Удержав слёзы бессилия, я стукнула его по груди:

— Прикрылся бронёй! Бетон… ты бетонный монстр!

— Монстр.

— Самодовольный дурак!

— Почему самодовольный?

Хоть интерес в глазах проявился, а я задумалась, сама не очень поняла, почему так его обозвала, вроде как он самодовольством не отличается… Ага, правильно подумала!

— Конечно — самодовольный. Ты на самом деле специально меня пугаешь: я такой страшный, ужасный-преужасный, бойся меня.

Амир вскочил с постели, отлетел к стене, а я села и упёрла руки в бока, подняла на него гневный взгляд:

— Ты доволен своей внешностью монстра! Она тебе нравится! Так и ищешь повод себя продемонстрировать. Любуешься монстром… а ведь знаешь, что красив по-человечески, пользовался, когда надо было своих принцесс обаять. Только перед женой не обязательно — она тебя и такого любит. Вот и показываешь… смотри мол, какой я на самом деле… как я сам себе нравлюсь с когтями и клыками.

Стервозность проявилась во всю мощь женской обиды. Кошечка выпустила свои коготки, они хоть и маленькие, не чета некоторым, но царапают по душе.

— Перед Люськой небось не показывал когти, только глазками сверкал, да ручками лапал!

Вот опять она пригодилась, почему же так мало женщин-то было, список не продолжить. Но именно упоминание несчастной испанской девушки, наивно влюбившейся в прекрасного седого принца, неожиданно успокоило Амира, и он оказался рядом. Возвышаясь мрачной скалой и сложив руки на груди, спросил:

— Почему ты решила, что мне нравится быть монстром?

— Конечно — нравится! Если бы не нравилось, то не носился как с писаной торбой!

— Писаная торба — украшенный рисунками предмет для ношения тяжестей. Моя внешность монстра предназначена для ношения тяжестей?

Невероятная логика… я даже рот открыла от удивления, а муж-монстр смотрел на меня и ждал откровенного ответа, судя по чёрному гневному взгляду. Хочешь откровенности — получи.

— Да! Для боя, драки какой-нибудь, разборки с врагами… напялил монстра и дерись! Я видела и знаю, что всех с такой внешностью напугаешь и перебьешь всех врагов, а для меня ты красавец и ласковый муж.

— Это моя сущность.

Как же можно сразу согласиться?! Надо чтобы уговорили, объяснили старому глупому вождю, что он теперь уже другой, не тот, каким прожил свои шестьсот лет.

— Ты так жил сотни своих лет, потому что боролся всегда, каждый миг были только враги… прирос к своему скафандру. Если бы мне пришлось постоянно от врагов защищаться, то я бы тоже приросла к тому… ну, когда к Собирателям ходили и думать не думала, что можно шлем снять. И ты таким стал.

Ну вот, и прищур появился, мысль задела, даже локти чуть опустились, спало напряжение камня.

— Но я-то вижу тебя совсем другим. Я даже сквозь твою броню вижу прекрасное тело, невероятные глаза… удивительные глаза и светлую душу, которую ты сохранил за сотни лет борьбы.

Обессилено опустившись на постель, я почти прошептала:

— А ты всё своими латами передо мной бряцаешь… то когти, то клыки. Я женщина, мне это не интересно… ещё истребители запусти в спальню.

И добавила, не удержавшись в демонстрации ревности:

— Люське показывай, может она оценит.

Вот уж смеха не ожидала совсем, Амир тихо засмеялся и улёгся рядом со мной, обнял и прошептал на ушко:

— Я выдал её замуж, и она уехала в Америку.

— Замуж? Ты выдал её замуж? Ты?

— Я направил в их город красивого молодого мутанта с большим наследством.

— Мутанта?

— Обшивкой ничем не отличается от людей.

— Но…

— Люси согласилась выйти за него замуж на третий день знакомства. Таково было задание, он его выполнил.

Уверенность в глазах, никакого сомнения в действиях — раз он может, то и мутант должен. А может не просто так именно три дня? Хочет мне показать, что Люси ничего для него не значит, поэтому обычный мутант… каково оскорбление для их рода, богатого и высокомерного.

— Она за деньги вышла замуж?

— За красивого молодого миллионера. Мы были официально приглашены на церемонию бракосочетания.

Амир ничего никогда не забывает, не оставляет ни одного дела незавершённым. И хотя сам виноват в том, что я раскидалась энергией от ревности, убрал бедную Люси за океан.

— А как… она же поймёт, что он мутант…

— Поймёт.

Испытания для всех, кто попал ему на пути. Или месть?

— Почему мутант?

— Она говорила, что готова ради меня на всё… отдаст жизнь, примет меня любого… и жена ей не помеха. Мутант питается кровью.

Изрекла — выполняй, Амир предоставил Люси возможность исполнить своё обещание. Да ещё и меня хотела подвинуть, и теперь уже не важно, что сам Амир дал ей повод.

— Но он же не…

— Не убьёт.

Но жизни в сумрачном мире научит. Я прижалась к нему и спросила:

— Ты меня тоже испытываешь?

— Нет… прости.

На мгновение его тело превратилось в мраморную статую, но сразу полыхнуло энергией.

— Женщина… ты невероятная женщина, единственная для меня женщина.

— Всего лишь женщина… глупая, слабая, обычная.

— Рина, ты единственная, кто меня понимает… все мои сомнения… ты чувствуешь меня… видишь то, что я не вижу и не понимаю…

— Я люблю тебя, просто люблю… всякого.

— Прости. Ты права, женщине не должно знать, каким может быть её муж.

Как-то гаремом запахло от этих слов, то — смотри какой я монстр, а теперь — и знать ничего не должна. Сама напросилась, сначала в себе разберись, а потом к мужу приставай.

— Амир, я…

— Ты Свет… чистый, наполненный любовью и добром. Даришь любовь всем, кого встречаешь на своём пути, освещаешь Тьму лучами любви, исходящими из сердца. Самому ужасному монстру, воплощению ужаса и страха…

— Амир…

— … отдала свою кровь и жизнь… каплю за каплей. Монстр боялся дышать своим зловонием на этот свет, взглянуть злобным оком… задеть когтистой лапой. А ты продолжала светить, сверкать искорками, раскидываться удивительными фейерверками счастья, собирала из своих лучей счастье и отдавала мне.

— Я счастлива с тобой…

— Солнце во Тьме, любовь растопившая лёд… айсберг боялся надеяться, что маленькое Солнышко, зацепившееся за его острый чёрный гребень, будет резать себе пальчики, истекать кровью, но не уйдёт… не исчезнет во мгле. Это Солнышко светит жаркими лучами, согревает чёрный лёд ненависти и ужаса, заливает его своей кровью, делится последними капельками своей жизни только для того, чтобы хоть маленькая трещинка расколола этот вселенский лёд… и в душу, о которой айсберг уже не помнил, попал лучик Света. Солнышко светило из последних сил, не жалело своего тепла и наконец, трещины раскололи айсберг, и он рухнул чёрными глыбами льда. Но душа, скрывавшаяся за ними… душа не знает… не умела никогда… не знала любви… мечтает только о том, чтобы Солнышко осталось с ним, светило ему и своими лучами освещало жизнь… жизнь, которой он не знал… не умел жить… только воевать, убивать телом монстра.

Слёзы не удержались в моих глазах, и Амир собирал их горячими губами, целовал меня едва ощутимым касанием и говорил о своём одиночестве айсберга.

— Тело монстра не выдержало капелек счастья, которые проникали в трещинки… никакая Сила не смогла заставить его забыть волну Света от руления кораблём, от купания с прекрасной незнакомкой в бассейне, маленького гномика… оно помнит то место, куда коснулся пальчик.

Я уже всхлипывала, и он обнял меня, сильно прижал к себе и прошептал:

— Броня монстра останется за пределами дома. Может только в кабинете…

Закивав головой, я пообещала:

— Я… я… не буду… врываться… никогда…

— Ты простишь мне молоденькую секретаршу?

И это всё он — Великий Тёмный, грозный вождь, влюблённый муж, артист, мальчишка-подросток… тысяча лиц одного неизвестного в природе существа по имени Амир.

Чтобы я уже ничего не изрекла, муж поцеловал меня в опухший от слёз нос и приказал:

— Спи, завтра будем дома.

— Амир…

— Отдохни, моя удивительная человеческая жена… солнышко…

Коснулся ладонью лба и разбудил только вечером, дал мне возможность выспаться. И ничего не ответил, когда я пыталась узнать, как там гости, лишь пожал плечами и усмехнулся — подождут.

— А в каком платье я предстану перед гостями?

— Надя поможет тебе одеться.

На мгновение он опустил взгляд, как бы сомневаясь в чём-то, и всё-таки решился:

— Ты не сможешь поговорить с Яниной и Алексом.

Я округлила глаза, но сразу догадалась, что присутствие Собирателей и Хранителей заставляет Амира принимать дополнительные меры безопасности для меня. И София с сёстрами.

— Будут ещё гости… Рина…

— Я понимаю… ты же будешь рядом?

— Рядом.

А сам задумался, даже голову склонил, и я погладила его по руке на своей коленке:

— Амир, как решил, пусть так и будет… это твой мир, я в нём рядом с тобой.

Он поднял на меня голубой взгляд и удивил:

— Ты создала новый мир… я его не знаю… только твой Свет помогает ориентироваться в пространстве.

Чмокнул меня в щёку, ослепительно улыбнулся и исчез, а я осталась с открытым ртом. Но ничего подумать не успела, в комнате появилась Надя в неожиданном виде.

— Надя… привет… а почему ты в этом?

Настоящая амазонка, только копья не хватает: короткая туника из чёрных звериных шкур с лапками, а руки и ноги в жуткой татуировке — как будто удав вокруг неё обернулся. И босиком. Она повернулась вокруг, чтобы я смогла её рассмотреть и доложила:

— Приказ Амира. Татуировка увеличивает силу, а шкуры привёз Сарван, они не позволяют…

— Точно! Я носила такой — он энергию не пропускает… а тебе хорошо, таинственно… только волосы…

Надя тряхнула головой и её седые волосы взлетели широкой волной.

— Тебе нужно заплести косы. Иди сюда.

— Рина, я должна помочь тебе надеть платье…

— Сначала твои косы. Неужели платье такое сложное? Скафандр?

Она растерялась:

— Нет, платье.

— Я приказываю — заплетаем тебе косы.

Так как в комнате никакой мебели, кроме постели не было, Надя села на пол, и я с удовольствием погрузила пальцы в шёлковую густоту волос. Через некоторое время Надя уже напоминала африканскую принцессу с множеством косичек, Фреду бы понравилось.

Решив, что если гости ждут уже второй день, то полчаса ничего не значит, я радостно наблюдала за Надей, удивлённо крутившейся перед большим зеркалом, появившемся из стены. Всё-таки как интересно устроено в домах, такое ощущение, что иллюзия во всём: стена не стена, а — зеркало, никогда не знаешь, что на самом деле у тебя перед глазами.

Амир, проявившийся в комнате уже в полном облачении ирода, только хмыкнул, а я пообещала:

— Пять минут, мы быстренько.

Амир развёл руками, что с этими женщинами сделаешь, и ещё раз оглядел Надю, вытянувшуюся в струну, но строгости в глазах не было, только удивление преображением грозной волчицы. Вряд ли он представлял косички на её голове.

Когда Амир исчез, Надя достала пульт и одна из стен комнаты разошлась на половинки, за ними оказалась гардеробная.

— Янина подготовила для тебя на случай, если ты здесь задержишься.

После моего тяжёлого вздоха, неизвестно, когда мы с Яной увидимся, Надя вдруг упала на колени и зашептала:

— Рина, мы все почувствовали запах твоей крови…

— Надя, ничего страшного не произошло, ну порезалась… я сама…

— Теперь я понимаю Анфису и Мари. Янина…

— Надя, я не боюсь своего мужа.

Мой голос прозвучал неожиданно жёстко, и она встала, вытянулась передо мной в такую же струну, как перед Амиром. И вдруг улыбнулась, хищно сверкнула желтизной в глазах:

— Ты настоящая жена Великого Тёмного.

Ну вот, теперь ещё и это. Пожалуй, в её голове полный бардак, но ничего, вернёмся домой, там и приведём её в порядок в спокойной обстановке. Подумала и хмыкнула, а будет ли она — эта спокойная обстановка?

— Надя, давай уж неси платье, а то гости разбегутся.

Она исчезла в гардеробной и появилась с большой коробкой в руках. А я только просила про себя: поменьше драгоценностей, опять согнусь от тяжести. Но прежде чем открыть коробку, Надя обратилась ко мне:

— Рина, Мари просила тебе передать: «Рина, ты во всём права. Отец поймёт».

— Так она…

— Мы все почувствовали, все были рядом.

А я только сейчас поняла: значит, и гости почувствовали, но спросить не успела, Надя предугадала мой вопрос:

— Над замком энергетическая защита, чужих в нём нет. Только Глеб с ближним кругом.

— Глеб здесь?

— Да.

Прибыла тяжёлая артиллерия, Амир задумал произнести речь на весь мир. И эти пушки безропотно ждут, пока я высплюсь и сплету косички персональной волчице. Я сначала заволновалась, вот уж перед Глебом неудобно, но сразу успокоилась — явно он сам разгонял всех ради того, чтобы его любимая королева спокойно спала. Глеб как никто другой понимает Амира.

Рассматривая себя в зеркале, я несколько раз вздохнула, и Надя не выдержала:

— Рина, ты настоящая королева.

Амир заменил крупные камни на маленькие, но взял количеством — я светилась как новогодняя ёлка внутренним алым светом. Тончайшая парча ткани была такого алого оттенка, что многочисленные бриллианты на едва заметных золотых цепочках разной длины только усиливали цвет. И к счастью, у этого платья был глухой ворот по шее, а рукава широким треугольником доходили до кончиков пальцев. Хочется думать, что не добавится какое-нибудь колье в десять рядов.

Я зря надеялась: вместо колье меня ожидала корона. Конечно, не настоящая корона королевы, но нечто очень похожее. Такая шапочка из сплошных камешков разного цвета, закреплённых на золотом обруче и множестве цепочек, соединённых на макушке в кольцо, в центре которого сияли три крупных бриллианта красного, зелёного и синего цветов. Тяжести соответственной, но сидела на голове как влитая.

— Хорошо, что волосы под этой шапочкой особо укладывать не надо… чудо ювелирной энергетической техники.

Надя улыбнулась и покачала головой, а я опять вздохнула:

— Будем надеяться, что церемония не будет долгой.

— Ты не любишь драгоценности?

Я пожала плечами и призналась:

— В человеческой жизни у меня их не было, а теперь… камешки и есть камешки, только тяжёлые. Раз они меня защищают, то придётся носить.

— Вы готовы?

Амир оказался рядом со мной и восхищённо произнёс:

— Ты великолепна.

— Мне бы халатик…

Вздохнув, я уточнила:

— А обувь?

Надя подала мне сверкающие цветными камешками туфли, к счастью без каблуков, и Амир сам надел их на мои ноги. Он так чувственно провёл пальцами по ступне, что я начала краснеть, смущённо взглянула на Надю, а она нежно и немного грустно улыбнулась мне.

Амир подхватил меня на руки и предложил:

— Закрой глаза.

— Мы полетим?

— Вылетим из замка.

— Куда?

— Подышишь воздухом Польши.

Когда Амир разрешил мне открыть глаза, я увидела большую поляну, окружённую со всех сторон высокими деревьями. Лучи закатного солнца едва виднелись за кронами, но сумрак освещали многочисленные фонарики, непонятным образом висевшие в воздухе. Мы стояли на большой круглой белой площадке, и только внимательно присмотревшись, я заметила, что вокруг нас вибрирует голубоватая энергия. И никого вокруг. На мой растерянный взгляд — а где гости? — Амир произнёс резкое слово, дождался, когда на площадке непонятным образом появились несколько больших кресел, и только потом объяснил:

— Я разрешил Софии встретиться с тобой.

Он усадил меня в кресло, сам сел рядом и взял за руку:

— Рина…

— Всё будет хорошо, она уже другая, она изменилась.

Тяжёлый вздох и грустный взгляд тёмной синевой выдали сомнения Амира.

— Яна с Алексом будут рядом, сегодня свадьба, Амир… ничего не случится.

— Не случится. Алекс.

Они проявились перед нами вдвоём: громадный Алекс в униформе ирода и девочка с длинными светлыми волосами в ярком цветастом платье. Однако, неужели это та самая малышка-шкелет хватавшаяся за руку Яны, как за единственную ниточку, удерживающую её в жизни? Да ей же лет десять, не меньше, и когда успела так вырасти? Ирод, она ирод и развивается иначе.

— Здравствуй, София. Рада тебя видеть.

Она схватилась за руку Алекса и даже отступила на шаг, робко посмотрела на Амира и едва слышно поздоровалась:

— Здравствуй, Рина.

— Ты так выросла, стала красивой девочкой, и у тебя волосы изумительные. Расскажи, как ты живёшь, мне всё интересно о тебе.

Её большие зелёные глаза вспыхнули радостью, и она быстро заговорила:

— Я научилась твоему языку, хотела сама разговаривать, я иногда понимала твои мысли…

Сразу испугалась и подняла голову, посмотрела на Алекса, а он погладил её ручку и опустился перед ней на колено:

— Говори, не бойся, ты же не причинишь Рине боли…

— Нет! Рина, прости… я не понимала, я тогда запуталась… не умею жить как человек… Амир мне объяснял, а я не понимала.

Она прижалась к Алексу, и он обнял её, ласково погладил по спине, пытаясь успокоить. Я подскочила с кресла, но Амир остановил меня и мягко посадил обратно, его глаза совсем почернели и молнией пронеслась мысль, что мне же нельзя волноваться при ней, неизвестно, как отреагируют наши энергии. София ребёнок, а ты взрослая тётенька, веди себя соответственно.

— София, не переживай о прошедшем, у всех бывают ошибки. Я тоже часто ошибалась, знаешь, скольких я обидела, пока научилась понимать… всем доставалось.

Ребёнок есть ребёнок, даже если он ирод и энергетическая непонятность, София шмыгнула носом и выдала:

— Да, ты Амира тоже обижала.

— Ему больше всех попадало… а Фисе…

Я с трудом изобразила смешок, и София уже хитрым взглядом скосила на меня глаза. Амир хмыкнул, но к счастью ничего не сказал, и я улыбнулась Софии:

— А сейчас тебе весело с сёстрами.

— Да! Мы учимся!

Алекс поднялся и доложил:

— София с сёстрами учится управлять энергией. Они занимаются отдельно друг от друга, а потом встречаются и показывают, чему научились.

— А Яна учит нас жизни!

Зелень глаз стала слепящей, заискрилась радостью, и София взмахнула рукам:

— Мы учимся благородным манерам и этикету, это как правильно вилкой пользоваться и вести себя за столом, а ещё танцуем и поём песни! Яна поёт твои песни, и мы их тоже поём. Только мне больше нравятся песни Анфисы…

Она опять смутилась и покрылась розовым румянцем, а я засмеялась, вот так Фиса — везде успевает. Только, пожалуй, Амиру это признание не очень понравилось: ещё ведьминых знаний и не хватает такому уникальному ребёнку.

— А я не смогла их выучить.

— Твои песни тоже красивые, когда собираемся мы всегда эту поём…

И запела песню о девчатах звонким красивым голосом, Алекс облегчённо вздохнул и неожиданно поддержал её красивым баритоном. Мы с Амиром переглянулись, и он высоко поднял бровь, оказывается такого таланта за своим крутым боевиком не знал.

София спела ещё несколько детских песенок, а я смотрела на неё и восхищалась Яной и Алексом. Они сумели в этом ребёнке, которого почти с пелёнок мучили и превращали в зверя, возродить детскую счастливую душу. И не позволили убить, когда она запуталась в сложной жизни носителя невероятной энергии и возможностей. Вот и сейчас Алекс поддерживал своего ребёнка, она его ребёнок, настоящий любимый ребёнок, улыбкой и иногда подпевал куплеты. Вспомнились слова Яны, что София любит играть с Алексом, он для неё опора с первых дней, как бы невероятно это не казалось, если вспомнить, что он ужасный ирод и кровопийца. Как он изменился, совсем другой… человек, он теперь человек, папаша с ребёнками, ага, многодетный папаша. И всё у него с этими девочками получается. Действительно, именно девочки — при всей своей крутизне боевика, он мне всегда казался ласковым, мягким по характеру, как раз то, что нужно при воспитании девочек.

Амир наблюдал за Софией и всё больше мрачнел, хорошо, что она в своём радостном пении смотрела только на меня и этого не замечала. Но Алекс внимательно следил за Амиром и тревожно взглянул на меня, а я улыбнулась и качнула головой: можешь не переживать, сегодня Амир ничего ей не сделает, а потом мы уедем, и они с Яной будут продолжать воспитывать своих красавиц. Только вот Алекса мой взгляд не успокоил, и когда София закончила петь он сразу предложил:

— София, ты молодец, но пора начинать ритуал, все ждут Рину.

Она закивала головой и обратилась к Амиру:

— Я всё поняла, ты можешь не переживать за Рину. И Собиратели сказали, что теперь я уже не могу воздействовать на неё.

Взяв Алекса за руку, София прижалась к нему и попросила:

— Амир, Рина, а можно Собирателям и Хранителям быть с нами?

Я улыбнулась и уже хотела сказать, что можно, но вовремя подумала о том, что она сама по себе страшное оружие, а уж вместе с ними — что сможет натворить? И совсем оказалась не готова к ответу Амира:

— Можно. И ты будешь отвечать за них.

Он встал, подошёл вплотную к стене энергии и заговорил властным голосом Великого Тёмного:

— София, ты ответственна за жизнь Рины. Я убью всех, если с ней что-то случится. Уничтожу тот новый мир, который она создала.

Вскочив с кресла, я подошла к нему и хотела остановить в угрозе, но он положил мне руку на плечо, взглянул синим строгим взглядом, давая понять, что ещё не всё сказал, и мне лучше выслушать его. Амир прав, как всегда прав, только он знает, как с ней разговаривать, ведь ещё вчера он сам к ней ходил, объясняя всплеск моей энергии от пореза… вернее от нашей очередной разборки. И она поддержала его, значит, у них сложились какие-то свои отношения, в которые мне лучше не влезать. Дождавшись от меня взгляда понимания, он повернулся к Софии и продолжил тем же тоном:

— Я не буду разбираться — кто виноват. Ты отвечаешь за всех, кто появился в новом мире. Ты первая и должна быть самой сильной и мудрой, думать за всех и о всех, как они могут поступить, предугадывать каждый шаг и каждую мысль. Рина простила тебя, поэтому ты жива и живы те, кто появился после тебя.

К моему изумлению София слушала Амира очень внимательно и спокойно, так дети слушают интересный урок учителя. И ведь на самом деле он учил её жить в этом новом мире, и не просто выживать, а управлять им и теми, кто в нём появился вместе с ней. Мне, как обычной человеческой женщине, такой способ обучения кажется ужасным, но именно он видит в ней ту силу, которая способна не только разрушать, но и создавать. Правда, условия жёсткие, но как иначе сохраниться им всем? Просто выжить. Амир видит в Софии ту личность, которая может быть ведущей силой… может быть вождём. Всего скорее, он всё о ней понял ещё в маленьком худеньком шкелетике, поэтому так волновался. А я, моя жизнь и боль — условие взросления этого юного светловолосого зеленоглазого вождя с танцами и песнями, этикетом и управлением невиданной ранее энергией.

— Алекс и Янина относятся к тебе как к человеку, но ты сама знаешь, что ты — не человек и никогда им не будешь. Тьма навсегда останется в твоей душе, и только от тебя самой зависит — как ты сможешь её удерживать. Учись сама контролировать силу Тьмы и научи других.

Побледневший Алекс опустил голову, а София посмотрела на него и сказала чистым звонким голоском:

— Алекс, я смогу вас защитить.

Уж не от Амира ли она собирается его защищать? Но София правильно поняла слова Великого Тёмного:

— Ты им скажешь, что теперь я за них перед Риной отвечаю?

А я тут причём? И опять не успела ничего возразить, Амир чуть надавил пальцами на моё плечо и ответил:

— Ты должна сама доказать, что можешь ими управлять. Силой и умом.

Вот оно — Амир сам так действовал всю жизнь: сила и ум, тот кто понимал — шёл за ним, а кто не понимал отставал и был ему не нужен. Наступила очередь новому поколению учиться действовать как он, чтобы сохранить свой мир и возродить народ Софии. Да! Именно она — как Мари, она была единственной и Амир её спас, теперь ей возрождать свой народ.

Софию ничуть не смутили слова Амира, она только кивнула — сделаю, и радостно улыбнулась мне, я ответила ей улыбкой:

— София, у тебя получится, ты хорошая и умная девочка, ты сможешь.

— Я смогу, ты не переживай. Мы с Яной часто говорим о тебе, она много рассказала, да и записи пересматриваем, которые Амир послал. А теперь благодаря тебе у меня есть сёстры и друзья.

Амир заранее прижал меня к себе, чтобы ничего не изрекла, и я сдержалась, пусть будет так, как думает эта удивительная девочка. Тем более, что Амир не скрывает, что будет жёстко контролировать всё и вся и при необходимости включится в процесс, но она должна понимать — лучше бы этой необходимости не было. Ей нужен кто-то… Софии нужна бабушка, которая хоть и живёт где-то далеко, но помнит о ней и учит жизни. Вот и бабушкой заделалась стараниями мужа. Ага, раз предрекла ему внуков, теперь побудь-ка бабулей сама. И какой хитро-мудрый вождь, организовал так, что Софии будет не до меня — разобраться бы со всеми, кто появился в новом мире. И я попыталась изобразить бабулю:

— А играть вы успеваете? Или только учитесь?

— Мы играем энергией… Рина, ты не волнуйся, Амир видел, как мы играем и разрешил. Я могу тебе…

— Нет.

Спокойный тон, от которого вздрогнула стена энергии, окружавшая нас с Амиром. Мне даже показалось, что она стала толще, потому, что яркое платье Софии слегка поблёкло.

— Никакой энергии в присутствии Рины. Никогда. Ты поняла?

Первое и последнее предупреждение Тёмного после назначения маленькой девочки ответственной за новый мир. Он не спрашивал, он ей угрожал, и больше не скажет ни слова, а сразу будет действовать. Бабуля во мне сразу заволновалась, и я быстро проговорила:

— Амир, София всё поняла правильно. Ведь правда?

Она кивнула и опустила голову, прижалась к Алексу, и я не выдержала:

— Я очень хочу посмотреть на твои возможности, но я человек… и слабый человек…

— Рина.

— Амир, я должна это сказать… София, моя энергия настолько слаба, её на самом деле почти нет… своей нет… поэтому я могу не выдержать даже твоей игры.

Девочка сразу вскинулась и протянула ко мне руку, Алекс прижал её к себе и что-то шепнул, но всё же она крикнула:

— Я могу помочь!

— София, мне помочь может только Амир.

Вот теперь девочка всё осознала — только вместе с ним я могу существовать в этом мире. Нельзя заставить слушаться такую девочку как София одними угрозами, даже Великого Тёмного, она должна понимать и не просто понимать умом — чувствовать своим маленьким сердечком. Внимательный взгляд зелёных глаз оглядел Амира с ног до головы несколько раз, прежде чем София заговорила:

— Я доверяю тебе Рину.

19

Ритуал задерживался, только теперь по вине самого Амира. Когда София с Алексом исчезли по мановению длинных пальцев, он посмотрел на меня со своей высоты и неожиданно спросил:

— Все человеческие дети такие?

— Все.

Мне с трудом удалось не хихикнуть над растерянным лицом Великого Тёмного. Но откуда ему знать, какими бывают человеческие дети? Как они взрослеют? Поведение Софии шокировало его — надо же, он её угрожал убить, а она только после долгого размышления доверила ему меня! Ему!

Характер девчушки оказался даже круче, чем у Мари, но ведь и скорость взросления стремительная… как у самого Амира. Они очень похожи: слишком рано судьба заставила их окунуться в жестокую жизнь принятия взрослых решений. И дело даже не в том, что Амира готовили как преемника, а София попала к Анабелле как энергетическая подпитка — они каждый момент выживали, а не жили как дети. И характеры проявились в полную мощь. Причём, София ответственность за свой народ получила даже раньше, чем Амир. Ага, а заодно за новых представителей Собирателей и Хранителей.

— Она хорошая девочка…

Амир хмыкнул так демонстративно, что я догадалась — контроль над ней будет удвоен и утроен после высказанного недоверия в его адрес. Её слова он воспринял наоборот — кто она такая, чтобы говорить подобные слова, как она может вообще говорить о доверии ему меня?

— София учится любить. А любовь — это ответственность за того, кого любишь.

Строгие синие глаза мгновенно изменились, он подхватил меня на руки и сел в кресло, ох, пожалуй, до чего-то додумался. Перебирая мои пальцы и склонив голову, Амир заговорил неожиданно смущённым тихим голосом:

— Рина… ты тоже считаешь… что ты… за меня…

— Конечно.

Ответив уверенно, я лихорадочно пыталась подобрать слова, перед кем за Амира отвечаю в своей любви, и хотя в голове крутилась только речь Фисы о борьбе Света и Тьмы в его душе, сказала совсем другое:

— Я мечтаю только об одном — чтобы ты был счастлив и пытаюсь сделать всё, что от меня зависит… как я понимаю твоё счастье… я перед тобой ответственна и перед нашими чувствами…

Совсем запутавшись, я тихонько пропела:

Как много лет во мне любовь спала, мне это слово ни о чём не говорило.

Любовь таилась, в глубине она ждала, и вот проснулась и глаза свои открыла.

Энергия полыхнула по всему телу Амира, и он длинно вздохнул, а я успокоилась от этого всплеска и добавила:

— Но я ведь понимаю твоё счастье по-своему… как обычная человеческая женщина. Вот если ты со мной будешь разговаривать, рассказывать о своих мечтах, мне будет легче нести за тебя ответственность.

И вместо ласкового женского участия в трудном процессе понимания любви иродом, ехидно добавила:

— Так бы и сказал, что тебе надоело быть монстром, хочешь стать красавцем… каким ты собственно и являешься для меня… а то — смотри какой я ужасный с клыками и когтями.

Амир замер, превратился в мраморную статую, не ожидал от меня такого, а я уже не могла остановиться:

— Вот ты не доверяешь Софии, а она не доверяет тебе.

Мрачный голос уточнил:

— Ты знаешь — почему?

— Знаю. Ты ей не рассказал о своей любви ко мне. Вы оба меня любите, а поговорить откровенно не хотите. София умная девочка… она очень похожа на тебя и пока не умеет открывать свои чувства, может только Яне и Алексу.

Статуя от моих слов даже не потеплела, не готов вождь и ирод разговаривать с маленькой, очень опасной девочкой о своей любви, и я решила ему помочь:

— Ты же ей только ужасы со мной показывал, а мог бы другие записи… как мы рулили кораблём, на яхте плавали, купались в бассейне… что-нибудь из нашей обычной жизни. И она поймёт, почему ты за меня так борешься со всеми… с ней кстати тоже.

Судя по тому, как руки потеплели, и энергия постепенно оживила тело, Амиру понравилась эта идея, всяко лучше, чем самому словами рассказывать. И сразу настроение поднялось, он погладил меня по шапочке с камешками, провёл пальцем по шее и мечтательно заявил:

— Домой поедем сразу после церемонии… устроим отпуск.

— И даже разговаривать обещаешь?

— Обещаю.

Прозвучало как клятва, и я недоверчиво скривила губы, а муж усмехнулся и выдал:

— Женщины любят ушами.

Моё изумление таким оборотом в мышлении его повеселило, и он повторил:

— Женщины любят ушами… слова любви поддерживают огонь в сердце.

Ох, Фиса, и когда успела, небось ночами только и делала, что вкладывала в голову Тёмного и вождя премудрости общения с женщинами, вот и понял наконец.

— Ты когда-то говорила с Мари, после истории с купальником… что у меня замерзают слова на губах… я их растоплю.

Неужели я именно так и выразилась? Но Амир не дал мне возможности вспомнить тот давний разговор, чмокнул в щёку и выдал приказ жёстким властным тоном — разрешил всё-таки церемонии начаться.

Фонарики ярко вспыхнули, и вся поляна озарилась мягким светом, как будто солнце снова взошло. На деревьях сверкнули звёздочки и послышались весёлые детские голоса:

— Рина, мы с тобой! Ты молодец! У Софии всё получится! Она с нами играет энергией! Мы ей поможем! И Хомы помогут!

Они слышали наш с Софией разговор, Амир продемонстрировал свои с ней отношения всем представителям нового мира. Не демократические выборы, конечно, но уже не прямое назначение. Ага, а ответственность за всех на неё возложить прилюдно? Не просто ответственность — угроза уничтожения всех. Но значит и наш разговор тоже все слышали?! Амир ослепительно улыбнулся и кивнул на мой невысказанный вопрос — слышали. Муж никого не боится и никого не стесняется в своём отношении ко мне, никого не существует — только мы вдвоём, наши чувства.

Пока я размышляла, на поляне появились серые фигуры Хранителей, я догадалась, что это они по ярким красным веточкам на лацканах пиджаков. Точно, Собиратели же сказали — Хомы! Они теперь все Хомы — всё новое поколение Хранителей. Поляна озарилась вспышками фейерверков, и гигантские фигуры окрасились в яркие цвета. Я щурилась и прижималась к Амиру, какая красота, прекрасное начало удивительной свадьбы Яны и Алекса.

И невероятным образом фигуры Хранителей после того, как погасла последняя вспышка фейерверка, остались такими же яркими и сверкающими всеми красками, никакой серости, как будто сохранили в себе весь блеск огней. Но присмотревшись к ним внимательнее, я заметила, что в каждом доминирует какой-то один цвет: вот в этом больше зелёного, в другом — синего, а следующий сверкает как солнце среди голубого неба. А ещё на этих недвижимых лицах появились улыбки, странные улыбки растянутых губ, как на масках, но ведь раньше они вообще рот не открывали!

Мелодия проявилась тонким звуком скрипки, к которой присоединилась гитара и зазвучала прекрасная мелодия весёлого танца. Амир коснулся губами моей щеки и прошептал:

— Ты же будешь со мной танцевать?

— Сейчас? Сначала новобрачные, а гости уже потом.

— Мы на ритуале не танцевали… это и наша свадьба…

— Сегодня свадьба Яны и Алекса, они главные.

Поднятая бровь усомнилась в главности, но я повторила:

— Это их свадьба.

Неожиданно прозвучал весёлый мужской голос:

— Рина, Амир, а действительно? Почему бы сегодня не отметить и вашу свадьбу?

Перед площадкой за мерцающей стеной энергии стояли четыре богатыря в светлых костюмах: Глеб, Олег, светловолосый молодой парень и мужчина с чёрными волосами и пронзительными весёлыми глазами. И этот мужчина, ослепительно улыбнувшись, представился сам:

— Рина, меня зовут Виктор, Глеба видела, Олега тоже, а это Андрей.

Андрей склонил голову и улыбнулся:

— Здравствуй, Рина.

Виктор подошёл совсем близко к стене энергии и весело предложил:

— Ты соглашайся праздник отметить, гости есть, музыка играет. Пользуйся моментом, а то когда ещё все соберутся. Да и подарки придётся везти обратно.

Посмотрел куда-то в сторону и позвал:

— Анфиса, не прячься и Мари с собой веди.

Смутившись, я робко посмотрела на Амира, позволит ли он говорить мне с мужем королевы и ближним её кругом? Не скажется ли на ней эта встреча? Олег как услышал мои мысли:

— Рина, не переживай о королеве, она сейчас под защитой, да и ты окружена Хранителями и Собирателями.

А Виктор, ничуть не оглядываясь на присутствие Амира, заявил:

— Между прочим, я знаю, что у людей невесты на свадьбах танцуют с дружками жениха. Амир, ты благословил меня на ритуале, я ведь теперь твой… этот, поэтому мне же можно пригласить Рину на танец?

И такое лицо состроил, что я хихикнула, на удивление Амир расхохотался и кивнул головой, правда, внёс ограничение:

— Один танец.

— Да вы девку-то сначала замуж выдайте!

Появившаяся Фиса грозно упёрла руки в бока и гневно оглядывала компанию, а Мари подошла к Андрею и о чём-то заговорила, прижав руки к груди. Этот парень знает её ещё той самой маленькой девочкой, шестисотлетним ребёнком, которого спасла королева. Он чем-то неуловимым похож на Алекса, наверное, мягкой улыбкой и светящимся добрым взглядом.

Глеб спокойно прошёл через энергетическую защиту и встал передо мной на колено:

— Приветствую тебя, Рина.

— Рада тебя видеть, Глеб.

Он протянул ладонь, и я вложила в неё свою. Разве может быть иначе — он просканировал моё состояние и улыбнулся, внимательно рассмотрел меня яркими синими глазами.

— Прекрасно выглядишь.

— Спасибо.

— Катерина передаёт тебе привет и пожелания здоровья и счастья.

Вздрогнув всем телом, я опустила голову, он впервые назвал королеву её именем, и я вспомнила о своей тайне. Глеб погладил мою руку, наполняя своей энергией, а голос мужа тихо произнёс:

— Ты для меня Рина, прекрасная Рина, удивительная и невероятная.

— Разве… ты знал…

— Знал.

И назвал дату, когда я изменила своё имя в паспорте: из Катерины я превратилась в Рину, ровно наполовину его сократив. Вот жизнь и изменилась.

— Ты Рина, а моя жена Катя.

Глеб сверкнул улыбкой и счастливым взглядом любви к своей человеческой жене, изменившей мир. Рядом с Глебом появился Олег и протянул ладонь, я подала ему другую руку, и он тоже просканировал меня своей энергией.

— У тебя свой путь, ты королева в своём удивительном королевстве.

Он как Роберт, как только я подумала эту мысль, Олег согласно кивнул:

— Я вижу твои мысли.

— Рина, ты не бойся, Олег лишнего никому не скажет, мужу тем более.

Виктор тоже пересёк линию энергетической защиты, с сомнением посмотрел на коленопреклонённых и вздохнул — ему явно места не хватит, да и рук у меня всего две. Но быстро нашёл выход:

— Я в танце… проверю энергию.

О том, как Амир перенёс его взгляд и приподнятые кокетливо брови, лучше не думать. Небось Фису вспомнил с её «постчупает». Олег вскинул на меня глаза и улыбнулся:

— Красивое слово, из лексикона Фисы? Она интересно разговаривает, я не всегда понимаю.

Ну, в это я не поверю, такие как Олег всё всегда знают и понимают. Он сразу засмеялся и оглянулся на Глеба, а затем поднял глаза на Амира:

— Катерина многое объясняла нам словами, приходилось и на пальцах, иногда кидалась предметами… всякими.

Счастливо улыбнулся и добавил:

— Арни тоже чашками кидается, когда я неправильно понимаю её мысли. Или успевает передумать.

Глеб погладил мою ладонь другой рукой, энергия понеслась сильнее, тихо засмеялся и посочувствовал Амиру:

— Я до сих пор ловлю чашки, иногда блюдца, а ты?

Глаза Амира посветлели, а на губах проявилась улыбка, но вместо него ответила вездесущая Фиса:

— Да каменьев накидала столько, что можно заново энтот замок построить!

Виктор ослепительно улыбнулся, но состроил физиономию и попросил Олега:

— Ты о камнях Нелли не рассказывай, а то Катерина купалась в море и теперь мы все мокнем.

Мне удалось справиться с волнением, и я призналась:

— Амир любит со мной плавать.

Все трое переглянулись и сокрушённо покачали головами, Виктор жалостливым тоном произнёс:

— Уже любит… да… сильна ты Рина…

Такого сочувствия Амир уже не выдержал и произнёс слово, широким жестом пригласил компанию сесть в кресла, которые опять непонятным образом появились рядом с нашими. Спустя несколько секунд он пригласил Мари и Фису, которые никак не могли расстаться с Андреем:

— Мари, Анфиса пройдите сюда.

Удивительно, но грозный Тёмный меняет свои планы на ходу: вряд ли он предполагал, что Мари и Фиса ещё раз встретятся со мной так быстро, судя по тому, как они со мной прощались. А появление дружной компании Глеба всё изменило, и он рад, хотя слишком внимательно посмотрел в сторону Виктора. И ощутимо прижал меня к себе.

Фису и Мари сквозь энергию перенёс Андрей — сами они бы не смогли её преодолеть. Он подхватил их на руки и вокруг него образовался поблёскивающий маленькими молниями кокон, Фиса ойкнула, а Мари попыталась коснуться его пальцем, но Андрей предупредил её:

— Мари, не стоит… я изменился.

И ласково улыбнулся. Они постоянно меняются, становятся сильнее любыми способами, чтобы защитить королеву… Катерину и своих любимых. А я истерики мужу устраиваю. Мой задумчивый взгляд встревожил Амира, его глаза потемнели, и он спросил:

— Что с тобой?

— Ничего… прости…

— За что?

— За монстра… я была не права.

Уверенный голос Глеба произнёс:

— Ты всегда права. Амир научится, как учимся мы все каждый момент. Только вы можете научить нас человеческой жизни и не позволи