никоим образом не подразумеваю какой-либо устойчивой связи между советским стихийным материализмом и коммунистической идеологией
укорененное в культуре сознание способности материи и вещей влиять на тело и личность человека — характерная черта советской знаковой системы, контролировавшей повседневное производство смыслов.
косвенно ставит под вопрос антропоцентристские концепции общества. Вслед за Биллом Брауном, автором «теории вещей», в этой книге я задаюсь вопросом: «Можем ли мы не отбрасывать этот материализм, а чему-то у него научиться?»5