Блошиные рынки стали популярны в Европе во второй половине XX века — в период, когда активное вмешательство большой истории с ее войнами, революциями и грандиозными проектами по «усовершенствованию» человека или общества в пространство частной жизни стало замещаться ностальгией по «добрым старым временам». Тем временем «барахолки» стали точкой, где важны оказываются личные нарративы, сходятся судьбы отдельных вещей и людей — бывших владельцев, продавцов и покупателей. Книга Игоря и Натальи Нарских — это и личная история любви к блошиным рынкам и старинным вещам, которые обретают новую жизнь у новых хозяев, и исследование этого феномена как особой среды со своими неписаными законами и региональными особенностями. Авторы рассказывают о прошлом, настоящем и возможном будущем таких рынков, которые сегодня конкурируют с интернет-площадками, и делятся своим опытом хранителей материальной памяти. Книга проиллюстрирована фотографиями из их семейного архива. Игорь Нарский — историк, профессор Пермского государственного университета; Наталья Нарская — социолог.
У книги очень длинная вступительная часть. Зачем и для кого книга, как она написана, как она писалась, о чем она писалась, кто есть её авторы, как они живут и как дошли до жизни такой. Очень длинно и очень подробно. Сам текст... немного странный. То ты читаешь истории из жизни, где всё на описаниях и восторгах держится, а потом бац! - куча научного текста, сквозь который непрофессионалу продираться может быть сложновато. Потом опять описания и восторги. Но всё равно интересно. Правда, я постоянно ловила себя на мысли - куда ж они, авторы то есть, это всё, покупки свои на блошином рынке то есть, складывают. Сама немного не чужда возможности побродить, посмотреть, прицениться, но я покупаю в основном всякую мелочь - украшения, пару шкатулок, немного посуды, фотоальбом, игрушку... И то это некуда девать! А тут люди прям крупно так затариваются медведями, сумочками, посудой, лампами, вазочками, часами, чернильницами, статуэтками... Это ж всё надо где-то держать! Непонятно. :)
Приобретая старинные, то есть якобы завершившие свой функциональный путь, безвременные вещи, коллекционер старины бежит из времени вспять — в конечном счете в собственное детство
Вдруг на углу, под большим зеленым деревом, я заметил еще молодую, красивую женщину в выцветшей помятой форме Красного Креста. Она стояла, неподвижная и суровая: держа руки перед собой, словно благочестивая Вероника, она показывала женские трусы из белого шелка с кружевной оборкой и пожелтевшими лентами. Увидев ее, я покраснел. Я не мог отвести глаз от этой Вероники, от шелковых трусов, висевших на тощих смуглых руках, как на железных крюках534.
Советская Вероника, выставляющая напоказ, вместо плата с нерукотворным образом Иисуса Христа, собственные ношеные трусы, может прочитываться как символ толкучки революционной и нэповской России или барахолки сталинского СССР. Советского рынка подержанных вещей как воплощения нищеты, унижения и борьбы за существование.