Государственное регулирование экономической деятельности

Монография

Под научной редакцией 
доктора юридических наук, профессора  
Г. Ф. Ручкиной

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 338.24

ББК 65.050

Г72

Монография подготовлена в рамках научной школы «Государственное регулирование экономической деятельности» (научный руководитель – Г. Ф. Ручкина).

Под научной редакцией доктора юридических наук, профессора, почетного работника высшего профессионального образования РФ, декана юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ, действительного члена Российской академии естественных наук Г. Ф. Ручкиной.

Монография посвящена всестороннему исследованию вопросов государственного регулирования экономической деятельности. Раскрываются особенности взаимоотношений государства, общества и индивида при регулировании экономических отношений. Учитываются современные тенденции, направленные на цифровизацию экономики, обозначаются приоритетные экономические задачи и направления государственного регулирования в этой сфере.

Законодательство приведено по состоянию на 1 декабря 2020 г.

Предназначена для преподавателей, студентов, практических работников и всех интересующихся вопросами государственного регулирования экономической деятельности.

УДК 338.24

ББК 65.050

© Коллектив авторов, 2022

© ООО «Проспект», 2022

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

Алексеева Диана Геннадьевна, д-р юрид. наук, профессор, руководитель департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 6, пар. 4).

Андреева Любовь Васильевна, д-р юрид. наук, профессор, профессор кафедры предпринимательского и корпоративного права МГЮА имени О. Е. Кутафина (глава 7, пар. 5).

Афанасьев Илья Владимирович, канд. юрид. наук, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 4, пар. 2).

Барков Алексей Владимирович, д-р юрид. наук, профессор, профессор департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 1, пар. 1).

Баракина Елена Юрьевна, преподаватель департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 5, пар. 1).

Васильева Оксана Николаевна, канд. юрид. наук, доцент, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 3, пар. 4).

Венгеровский Евгений Леонидович, заместитель декана по международному сотрудничеству и академической мобильности, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 1, пар. 2).

Вильская Наталья Викторовна, ст. преподаватель департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 3, пар. 2).

Галушко Дмитрий Вячеславович, канд. юрид. наук, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 3, пар. 3).

Гримальская Светлана Александровна, канд. юрид. наук, доцент департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 6, пар. 1).

Гулиева Мехрибан Эльбрус кызы, менеджер юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 3, пар. 2).

Демченко Максим Владимирович, заместитель декана по научной работе, канд. юрид. наук, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 7, пар. 4)

Дорохов Николай Иннокентьевич, канд. ист. наук, доцент, доцент департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 6, пар. 2).

Дугужева Муминат Хатизовна, канд. юрид. наук, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 7, пар. 1).

Ефимова Нина Александровна, канд. юрид. наук, ст. преподаватель департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 2, пар. 3).

Иванова Светлана Анатольевна, д-р юрид. наук, профессор, профессор департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 4, пар. 3).

Илюшина Марина Николаевна, заслуженный юрист РФ, д-р юрид. наук, профессор, профессор департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 2, пар. 2).

Исмаилов Исмаил Шапурович, заместитель декана по дополнительному профессиональному образованию и магистратуре, канд. юрид. наук, старший преподаватель департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 1, пар. 2).

Карпухин Дмитрий Вячеславович, канд. юрид. наук, доцент, доцент департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 6, пар. 3).

Короткова Мария Владимировна, канд. юрид. наук, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 4, пар. 3).

Нарутто Светлана Васильевна, д-р юрид. наук, профессор, профессор департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 1, пар. 4).

Николаева Юлия Валентиновна, д-р юрид. наук, доцент, профессор департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 6, пар. 1).

Овчинников Алексей Александрович, канд. юрид. наук, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 7, пар. 3).

Павлов Владимир Павлович, д-р юрид. наук, профессор, профессор департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 2, пар. 1; глава 2, пар. 4; глава 3, пар. 1).

Павликов Сергей Герасимович, д-р юрид. наук, профессор, руководитель департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 1, пар. 2; глава 5, пар. 2; глава 5, пар. 3).

Петюкова Оксана Николаевна, д-р юрид. наук, доцент, профессор департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 7, пар. 2).

Рахматулина Римма Шамильевна, канд. юрид. наук, доцент, доцент, департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 7, пар. 2).

Ромашкова Ирина Ивановна, заместитель декана по учебной работе, канд. юрид. наук, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 1, пар 1).

Ручкина Гульнара Флюровна, декан юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ, д-р юрид. наук, профессор, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации, действительный член Российской академии естественных наук (глава 5, пар. 1).

Тория Рита Александровна, д-р юрид. наук, доцент, профессор департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 4, пар. 1).

Фатхутдинова Альбина Мансуровна, канд. юрид. наук, доцент департамента правового регулирования экономической деятельности юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 1, пар. 3).

Шайдуллина Венера Камилевна, заместитель декана по сотрудничеству с партнерами и воспитательной работе, доцент департамента международного и публичного права юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ (глава 2, пар. 3).

ВВЕДЕНИЕ

Перспективы науки всегда определялись перспективами развития ведущих научных школ. В современных условиях значение научных школ возрастает и в связи с необходимостью быстрого решения масштабных научных проблем, требующих консолидации усилий ученых, функционирования устойчивых научных коллективов, состоящих из ученых-единомышленников.

В Финансовом университете приказом от 14 июля 2013 года № 1274/о было утверждено Положение о научных школах Финансового университета.

Несмотря на то что понятие «научная школа» многозначно и имеет различные смысловые оттенки, неоспорима необходимость динамичного движения по направлению дальнейшего развития и эффективного функционирования научных школ. Тем более что научные школы не создаются одномоментно, это уже сложившиеся научные сообщества, прошедшие долгий путь становления, формирования. Целью деятельности научных школ являются создание нового научного знания, актуального для теории и практики, и на этой основе развитие научного потенциала, обеспечение преемственности поколений в научном сообществе, обеспечение интеграции науки и образования.

Объединение исследователей по научным направлениям приносит гораздо больший научный эффект, позволяя серьезно «погрузиться» в тематику и всесторонне и комплексно подойти к исследованию.

Представленная вниманию читателя монография подготовлена коллективом юридического факультета Финансового университета при Правительстве Российской Федерации в рамках научной школы «Государственное регулирование экономической деятельности», руководитель — профессор Г. Ф. Ручкина.

Глава 1.
ПРАВО КАК ОСНОВНОЙ СОЦИАЛЬНЫЙ РЕГУЛЯТОР ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ ГОСУДАРСТВЕ

1.1. Правовое регулирование и саморегулирование экономических процессов: тенденции и перспективы

В настоящее время стратегически намеченный программный переход к модели цифровой экономики1 не только изменит все значимые сферы общественной жизни, преобразуя под влиянием цифровых технологий «устоявшиеся государственные и общественные институты»2, но и неизбежно окажет влияние на трансформацию и соотношение государственного регулирования и саморегулирования, как важнейших элементов системы социальной регуляции экономической деятельности в современном государстве. В связи с этим исследование закономерностей и тенденций правового регулирования и саморегулирования экономических процессов, способных повлиять на обоснованность научного прогноза о перспективах трансформации модели правового регулирования предпринимательства в цифровом пространстве, может представлять значительный теоретический и практический интерес.

В научной литературе обращается внимание на то, что современный этап трансформации системы правового регулирования, связанный с процессом формирования постиндустриального общества и ускорением его «технологизации», характеризуется сближением, гармонизацией государственного правового регулирования и саморегулирования3. Вместе с тем на теоретическом уровне идея «гармонизации»4 этих отношений оценивается позитивно не всеми учеными. По мнению М. А. Егоровой, «саморегулирование и государственное регулирование предпринимательских отношений является, несомненно, взаимосвязанными, но совершенно автономными видами правового регулирования»5. Попробуем разобраться, настолько обоснованы данные точки зрения?

В настоящее время исследованию различных правовых аспектов механизма саморегулирования посвящено достаточно большое количество научных монографических работ6, однако единство мнений среди ученых и практиков по вопросу оптимального соотношения государственного регулирования и саморегулирования не достигнуто. Ю. Г. Лескова, рассматривая саморегулирование как экономическое и правовое явление, пришла к выводу, что в доктрине существует два концептуально различных подхода к решению данного вопроса. Первый подход заключается в том, что саморегулирование следует считать продолжением (формой) государственного регулирования7, второй — в противопоставлении саморегулирования государственному регулированию8. Думается, что такое расхождение во взглядах ученых обусловлено прежде всего тем, что саморегулирование обеспечивается как публично-правовыми, так и частноправовыми нормами, образующими в совокупности комплексный институт предпринимательского права. Предмет дискуссии по проблеме оптимального соотношения государственного регулирования и саморегулирования — вопрос о соотношении императивных и диспозитивных норм.

Второй подход, по мнению Ю. Г. Лесковой, является наиболее обоснованным, так как саморегулирование представляет собой разновидность негосударственного правового регулирования9. Считая саморегулирование одним из необходимых элементов механизма правового регулирования предпринимательских отношений, исследователь характеризует его «через институционное (как субъект права — саморегулируемая организация) и регулятивные (как корпоративные акты, договоры, односторонние сделки) средства», как специфическое правовое воздействие «субъектов на свое поведение с целью регламентации и организации собственного поведения»10.

Вместе с тем возможно выделить и третий, компромиссный, концептуальный подход к соотношению государственного регулирования и саморегулирования. К примеру, Д. А. Петров полагает, что саморегулирование является способом «регулирования при минимальном государственном вмешательстве, когда участники группы с организованной правовой целью определяют правила осуществления деятельности, контролируют соблюдение этих правил и применяют меры воздействия на нарушителей»11. Однако и этот подход в большей степени ближе ко второму, нежели первому.

В доктрине саморегулирование исследуется в узком и широком смыслах. В узком понимании — изучение этого вопроса осуществляется в рамках исследования общего и специальных режимов саморегулирования, определяемых конкретными федеральными законами. Общий режим установлен законом о саморегулируемых организациях12 (далее — СРО). В соответствии с законом саморегулирование — это «самостоятельная и инициативная деятельность, которая осуществляется субъектами предпринимательской или профессиональной деятельности и содержанием которой являются разработка и установление стандартов и правил указанной деятельности, а также контроль за соблюдением требований указанных стандартов и правил» (п. 1 ст. 2 Закона о СРО).

Принимая во внимание, что в соответствии с законом о некоммерческих организациях допускаются любые добровольные объединения граждан и организаций, включая СРО, тем не менее появление этого закона обусловлено прежде всего административной реформой, в рамках которой часть государственных функций по управлению экономикой в определенных видах предпринимательской и профессиональной деятельности было предложено делегировать СРО. В связи с тем, что государственное лицензирование для определенных субъектов предпринимательства заменялось необходимостью обязательного участия (членства) в СРО, требовалась нормативная регламентация ряда общих вопросов, составляющих предмет этого закона (ст. 1 Закона о СРО).

Вместе с тем в соответствии с Законом о СРО, допускалось установление специальными федеральными законами особых требований, с учетом специфики деятельности в некоторых видах предпринимательской и профессиональной деятельности, что в последующем нашло практическую реализацию в закреплении специальных режимов саморегулирования. С появлением в начале 2016 года специального правового режима саморегулирования на финансовом рынке13 устранен и этот пробел общего закона о СРО, который имеет ограниченную сферу действия и изначально на претендовал на решение этого вопроса, исключив его из предмета правового регулирования. В настоящее время наиболее полное научное обобщение существующих доктринальных взглядов на общий и специальные режимы саморегулирования содержится в труде коллектива авторов под руководством И. В. Ершовой14.

В широком значении саморегулирование в научной литературе выходит за границы дефиниции, сформулированной в Законе о СРО, его понимание включает все аспекты самостоятельной деятельность субъектов по регулированию экономики и предпринимательства без участия государства15. Ю. А. Тихомиров рассматривает самоуправление еще шире, как один из методов управления государственными и общественными делами16. Авторитетный ученый обращает внимание на одну из противоречивых тенденций, характеризующую развитие государства, экономики и права не только в настоящее время, но и на протяжении многих веков, заключающуюся в противоборстве «двух систем управления — государствоведческой и самоуправленческой»17, меняющих представление о должном соотношении данных методов управления.

В последнее время обращается внимание на то, что в сфере экономики «саморегулирование является наиболее адекватным методом, средством сочетания интересов субъектов экономики, установления режима свободы экономической деятельности»18. В концепции совершенствования механизмов саморегулирования раскрываются преимущества института саморегулирования в сравнении с прямым государственным регулированием19. Они заключаются в возможности оптимального выбора и применения эффективных форм регулирования, в наибольшей степени отвечающим потребностям конкретных отраслей, механизма стандартизации предпринимательской и профессиональной деятельности и производимой продукции; повышенной имущественной ответственности и более оперативном контроле; развитии механизмов внесудебного урегулирования конфликтов.

Вместе с тем, несмотря на отмеченные достоинства саморегулирования, по мнению Е. П. Губина, реализация принципа свободы экономической деятельности невозможно без непосредственного государственного воздействия20. В связи с этим перспективы развития государственного регулирования и саморегулирования, как двух неразрывных элементов механизма воздействия на экономическую деятельность субъектов предпринимательства, следует связывать не с противопоставлением, а с поиском оптимального баланса, то есть, в конечном счете, с «гармонизацией» государственного правового регулирования и саморегулирования, которая, как думается, будет только усиливаться в процессе перехода к модели цифровой экономики.

В то же время, по мнению М. В. Барановой, проявление тенденции «гармонизации» государственного регулирования и саморегулирования характеризуется тем, что в России становление и совершенствование механизма саморегулирования происходит «при действенном инициативном участии власти, т. е. «сверху»21, что не типично для развитых западных правопорядков. Особенность этого процесса, по ее мнению, обусловлена тем, что для российского общества «нетипична традиционная, устоявшаяся во времени активная позиция западного потребителя»22. Более привычна модель поведения при которой «недовольство» выражается в частной межличностной коммуникации, поэтому россияне склонны надеяться на волевое участие государства силами принуждения. Не привычность к механизмам саморегулирования свидетельствует о недостаточном развитии гражданского общества, эволюция которого будет зависеть от совершенствования саморегулируемых институтов. При этом представляется, что ускорению саморегуляции будет служить активное внедрение инновационных технологий, которые неизбежно окажут влияние и на трансформацию механизма правового регулирования.

Вместе с тем, если огромное количество правовых исследований в сфере саморегулирования может свидетельствовать о сложившейся доктрине этого вопроса, то изучению тенденций трансформации модели саморегулирования в условиях цифровизации посвящены отдельные исследования23, начинающие появляться лишь в последнее время. Несмотря на содержащиеся в них ценные наблюдения и выводы, вряд ли следует полагать, что сформировалось однозначное целостное научное представление по данной проблеме, способное нивелировать существующий доктринальный пробел.

В последнее время в научной литературе все чаще обращается внимание на трансформацию правового регулирования, обусловленную усилением регулятивной роли инновационных технологий в механизме организации общественных отношений24. Вместе с тем прорывная технология распределенного реестра блокчейн, успешно применяемая во всем мире в сфере государственного управления и бизнеса, порой не может быть обеспечена принудительной силой существующего правопорядка25. Очевидность факта, что государственное регулирование майнинга26, как в целом и всего интернет-пространства, сводящееся к блокировке ресурсов и удалению материалов, содержащих запрещенную информацию, фрагментарно и неэффективно, приводит к осознанию перспективности организации данных отношений на принципах саморегулирования27. При этом отмечается, что подобная правовая трансформация проходит в условиях социализации и демократизации предпринимательства, являющихся тенденциями развития современного законодательства, нацеленного на обеспечение экономических отношений28. Представляется, что в целях более глубоко понимания процессов трансформации правового регулирования и саморегулирования современных общественных отношений, следует подробнее остановиться на характеристике отмеченных тенденций.

Социализация на фоне обострения «проблемы соотношения права и социальной справедливости»29 признается одной из наиболее устойчивых тенденций эволюции законодательства. По оценке В. Ф. Яковлева и Э. В. Талапиной, «социализация» права происходит в результате «цивилизации», «конвергенционного» взаимопроникновения частного права в публичное и, наоборот, «публицизации» частного права, способствующих «нарастанию комплексности в праве»30. При этом «публицизация», появление в частном праве большого количества императивных норм, призванных обеспечить социально-имущественные потребности граждан, в первую очередь свидетельствует о «социализации права»31. В условиях социально-экономического кризиса — это закономерный процесс, стремящийся компенсировать «отставание нормативно-правовой регламентации хозяйственно-экономических отношений от изменений социального содержания этих отношений, заметно ускоряющихся по мере развития процессов глобализации»32, нацеленный «на улучшение социально-экономического положения граждан России»33.

Социализация права в доктрине рассматривается в различных аспектах: социализации юридических лиц34, вещных прав35, договоров36. Различные взгляды на содержание тенденции социализации правового регулирование ранее уже получили надлежащую оценку в научной литературе37.

Вместе с тем, тенденция социализации права, имеющая интернациональный характер, опосредуя процесс обеспечения соответствующих экономических реформ, имеет непосредственную взаимо­связь с социализацией предпринимательства, получившей развитие в идеологии социального предпринимательства и последующей его легализации в странах, строящих модель «социальной и солидарной экономики»38. Социальное предпринимательство в этих странах — это продолжение социально-экономической политики не патерналистическим, а рыночным инструментарием, основу которой составляет поддержка социально и эколого-ориентированных корпораций, вносящих вклад в решение различных социальных проблем. Подобные корпорации, миссия-ориентированность которых позволяет достигать «конкурентные преимущества не ценовыми, а нематериальными факторами, за счет долгосрочного инвестирования в человеческий капитал, в последующем реинвестирующими прибыль в решение данных проблем»39, являются ядром социальной экономики.

Принципы социальной экономики, разделяемые гражданским обществом, заключающиеся в признании «примата личности и социальной цели над капиталом; добровольного и открытого членства; демократического управления; сочетания интересов участников (пользователей) и (или) общего интереса; защиты и применения принципов солидарности и ответственности; автономного управления и независимости от органов государственной власти, с разумным сочетанием межсекторального сотрудничества; реинвестирование большей части прибыли для достижения целей в области устойчивого развития, представляющих интерес для личности и или общества»40, в Европе получили официальное оформление в ст. 4 закона Испании № 5/2011 «О социальной экономике»41. В последующем данная идеология, в соответствии с которой часть социальных функций государства передается бизнесу, нашла легальное закрепление в Греции42 (2011 г.), Словении43 (2011 г.), Португалии44 (2013 г.), Франции45 (2014 г.), Румынии (2015 г.)46, Латвии (2017 г.)47, Молдове (2017 г.)48. Свидетельством интернационального влияния тенденции социализации права на экономику и предпринимательство является тот факт, что социальное предпринимательство легализовано сегодня в большинстве стран мира.

Принимая во внимание успешный зарубежный социально-предпринимательский опыт, в России сегодня также легализован данный антикризисный инструментарий49, решающий социальные задачи и одновременно способствующий развитию гражданского общества как «сверху», так и «снизу». Уникальность российского подхода к легализации социального предпринимательства заключается в том, что в качестве объектов государственной поддержки рассматриваются только субъекты малого и среднего бизнеса, отвечающие установленными в законе критериям. Несмотря на отмечаемые в научной литературе недостатки российской модели50, в целом факт официального признания социального предпринимательства, на возможности которого в борьбе с бедностью россиян возлагаются большие надежды, оценивается экспертами положительно51.

Социализация бизнеса в России находится под контролем и подлежит государственной регламентации. Включение в реестр социальных предприятий, предоставляющий право на государственную поддержку, зависит от целого ряда социально-полезных условий, контролируемых соответствующими службами. Статус социального предприятия субъекту МСП присваивается в 4 случаях, если оно: «1) обеспечивает занятость социально уязвимых категорий граждан; 2) способствует реализации, производимой ими продукции; 3) само производит товары для социально уязвимых групп; 4) осуществляет деятельность, направленную на достижение общественно полезных целей, способствующих решению социальных проблем граждан и общества в целом»52. При этом очевидно, что оценка степени общественной полезности социального предприятия становится главной проблемой государственного контроля.

В зарубежных странах подходы к оценке социально-предпринимательского полезного воздействия имеет различия. В странах Евросоюза и Южной Корее применяется государственная сертификация, в США — сертификация не государственная, в Великобритании, достигшей наиболее заметных успехов в развитии социального предпринимательства, успешно соседствуют оба подхода53. Следовательно, социализация экономики и предпринимательства может осуществляться как на принципах государственного регулирования, так и саморегулирования. При этом при гармонизации государственного правового регулирования и саморегулирования социализация протекает более успешно.

В России, есть все основания считать, что социализация предпринимательства происходит по европейскому сценарию, основанному на успехах итальянского социально-предпринимательского подхода. Вместе с тем, идея привлечения опыта саморегулирования для оценки степени общественной полезности социальных предпринимателей, активно разрабатываемая в российской научной литературе54, представляется достаточно перспективной и требующей дальнейшей проработки. Представляется, что реализация данного предложения придаст импульс развитию саморегулируемого инструментария «снизу», что в целом положительно отразится на укреплении институтов российского гражданского общества.

Следующей тенденцией, оказывающей воздействие на развитие экономических процессов, является демократизация предпринимательства, проявление и усиление которой связывается с активной цифровизацией всех сфер общественной жизни55. По мнению Л. В. Санниковой и Ю. С. Харитоновой, социализации, посредством неограниченного вмешательства государства в частные отношения граждан, которая может иметь и некоторые негативные последствия, в настоящее время противостоит встречная тенденция «снизу», основанная на инициативе граждан. Суть демократизации бизнеса заключается в расширении возможностей осуществления предпринимательской деятельностью, не выходя из дома и без государственной регистрации, используя новые цифровые технологии. По мнению ученых, есть все основания «говорить о тенденции демократизации предпринимательства в эпоху четвертой индустриальной революции»56.

Подробно демонстрируя возможности участия в гражданском обороте с использованием краудсорсинговых бизнес-моделей (от англ. crowd — толпа, sourcing — использование ресурсов), Л. В. Санникова и Ю. С. Харитонова приходят к выводу, что данный новаторский, коллективный подход граждан к производству общественных благ, которых государство не в состоянии обеспечить в нужном объеме, так же является проявлением социальной экономики57. В добавление к государственной социальной защите все более востребованной становится самозащита граждан, мобилизующих внутренний потенциал для самостоятельного выхода из трудной жизненной ситуации. При этом подобная самозащита осуществляется с наибольшей выгодой для незащищенных слоев населения.

Отмечается, что наибольшие возможности для получения дохода граждан, как мелких инвесторов, на современном этапе развития социальной экономики представляет краудфандинг, являющийся разновидностью краудсорсинга. Среди краудфандинговых цифровых платформ, связывающих инвесторов через Интернет, наиболее популярными являются социальные проекты на блокчейне, такие как: Reward or pre-payment crowdfunding, при котором вознаграждение осуществляется в виде услуги или товара, созданных в результате совместного финансирования; Loan-based crowdfunding, или Crowdfunding lending («одноранговое кредитование»), как инструмент накопления капитала, необходимого для осуществления бизнес-проекта, осуществляемого за счет срочных долговых инвестиций, подлежащих возврату с определенными процентами, составляющих определенный в соглашении доход; Equity crowdfunding (краудинвестинг), как форма совместного инвестирования в ценные бумаги, обеспечивающего получение дивидендов с прибыли корпорации58.

Следует акцентировать внимание на то, что краудинвестинговый интерес представляют в первую очередь миссия — ориентированные корпорации, оказывающие наибольшее позитивное социально-экологическое воздействие на местные территории, то есть социальные предприниматели. По оценке зарубежных экспертов, такое социально-ответственное поведение демонстрируют более 68 миллионов американских граждан, отдавая предпочтения акциям сертифицированных Benefit corporation (социально-полезных корпораций) и товарам, отвечающим критериям социально полезного бренда «B-Lab certification», игнорируя безответственные компании59. Таким образом, социализация и демократизация предпринимательства в эпоху цифровизации становятся не противопоставленными, а встречными, дополняющими и взаимообуславливающими тенденциями, обеспечивающими реализацию принципа социальной справедливости.

Вместе с тем следует согласиться с выводом, сделанным Л. В. Санниковой и Ю. С. Харитоновой, в том, что «цифровые решения позволяют подчинить поведение людей четко прописанным алгоритмам, что делает необязательным участие государства в регулировании этих отношений»60. Очевидно, что данное обстоятельство снижает государственные возможности влияния на краудфандинговые операции посредством определения законодательных правил. В связи с этим, по мнению экспертов, в целях организации данных отношений целесообразно использовать преимущества саморегулирования61.

Введение саморегулирования на рынке цифровых технологий может быть выгодно всем сторонам процесса. Для потребителей введение СРО в этой сфере обеспечит дополнительные гарантии качества и имущественной ответственности за ненадлежащее оказание услуг, для профессиональных участников рынка — возможность донесения предложений по легализации эффективных правил организации их деятельности. Преимущества легализации саморегулирования для государственных органов заключаются в осуществлении контроля за деятельностью СРО, как единого представителя рынка цифровых технологий, что позволит «вывести из тени» неконтролируемых профессиональных участников и не вводить жестких и не эффективных запретительных регламентов62.

Таким образом, можно сделать научный прогноз, что на фоне социализации и демократизации экономики и предпринимательства процесс гармонизации государственного регулирования и саморегулирования будет только усиливаться, чему будет способствовать дальнейшее развитие цифровых технологий.

Одним из убедительных примеров, свидетельствующим о гармонизации правового регулирования и саморегулирования, является трансформация под влиянием цифровизации традиционного бизнеса, получившей название диджитализации63, оказывающей воздействие на смену приоритетов в модели корпоративного управления. Если модель корпоративного управления в традиционном предпринимательстве ориентирована на акционера, заинтересованного в получении максимально возможной прибыли, то сегодня технологические корпорации все чаще отдают приоритет миссия-ориентированности, модели, в большей степени реализующей саморегулирующий потенциал, более эффективно способной обеспечить их конкурентные преимущества. Свидетельством переосмысления приоритетов в условиях цифровизации нацеленности модели корпоративного управления является легализация в большинстве стран развитых правопорядков миссия-ориентированных социально-предпринимательских корпораций и применение, для оценки этого опыта, термина «корпоративное управление 2.0» в едином смысловом логическом ряду с понятиями «корпоративная социальная ответственность 2.0», «Интернет 2.0», «миссия ориентированная корпорация» и «социальный предприниматель»64. Думается, что исследование вопроса о возможных перспективах диджитализации модели корпоративного управления, как проявления гармонизации правового регулирования и саморегулирования в России, может представлять значительный теоретический и практический интерес.

В первую очередь следует отметить, что доминирующим взглядом на нацеленность корпорации в «стратегической теории фирмы»65), базирующимся на имеющих общемировую известность в науке корпоративного управления подходах: «трансакционного»66, «ресурсного»67, «процессного»68, «основанного на знаниях»69; и концепциях: «динамических способностей»70, «предпринимательских теориях фирмы»71; являющимся общепризнанным и неподвергающемуся сомнению, признается «повышение акционерной стоимости компании». Российский законодатель в п. 1 ст. 50 Гражданского кодекса РФ при формулировании основной цели деятельности коммерческих юридических лиц, исходя из нацеленности на извлечение прибыли, как основного квалифицирующего признака предпринимательской деятельности, так же разделяет устоявшуюся точку зрения.

Вместе с тем начиная с 1991 года даты легализации в Италии социального предпринимательства, на государственном уровне начинают признаваться различные миссия-ориентированные корпоративные организации, для которых прибыль является не целью, а средством достижения общественного блага, связанного с решением различных социальных и экологических проблем. В числе подобных социально-предпринимательских корпораций можно назвать социальный кооператив (Италия, 1991), компанию с социальной миссией (Бельгия, 1996); кооператив общественной солидарности (Португалия, 1998), социальный кооператив с ограниченной ответственностью (Греция, 1999); кооператив социальной инициативы (Испания, 1999); кооператив коллективного интереса (Франция, 2001); компанию общественного интереса (Великобритания, 2004); низкодоходную корпорацию с ограниченной ответственностью (США, Вермонт, 2008); социальную корпорацию (США, Мэриленд, 2010); корпорацию с гибкими целями (США, Калифорния, 2012); компанию, действующую в интересах общества (Канада, Британская Колумбия, 2012); некоммерческое общество с ограниченной ответственностью (Германия, 2013); компанию общественного блага (Италия, 2016); компанию c расширенным социальным объектом (с миссией) (Франция, 2018) и другие72.

Изменились и взгляды на классическую и, казалось бы, незыблемую акционер-ориентированную модель корпоративного управления. Во Франции, в Гражданском кодексе, традиционно не меняющимся со времен Наполеона, скорректировано понятие корпорации. В статью 1833 Французского ГК внесено дополнение о том, что «управление компанией осуществляется в соответствии с интересами компании, учетом экономических, социальных и экологических последствий ее деятельности»73, свидетельствующее о возможности расширения социального объекта (цели) коммерческой организации, в соответствии с которым объектом корпорации, наряду с получением прибыли, должна признаваться и ее миссия — решение социально-экологических проблем. В ст. 1835 ФГК обращается внимание на то, что в уставе должна быть сформулирована миссия и принципы корпоративного управления, в соответствии с которыми компания намеревается распределять ресурсы при осуществлении своей деятельности74. Следовательно, допускается распределения прибыли не только интересах акционеров, широкого круга стейтхолдеров.

И это не единичный случай подобных изменений гражданского законодательства. В Голландии, легализующей в 2020 году социально-предпринимательскую корпорацию, также планируются соответствующие изменения75. К сожалению, в России, несмотря на настойчивые призывы ученых закрепить в ГК РФ в легальном определении предпринимательской деятельности критерий «социальной направленности и общественной полезности»76, этот вопрос остается неизменным.

Следует отметить, что основой концептуальных изменений взглядов на корпоративное управление, получившее закрепление во французском законодательстве, явились теоретические разработки, эмпирической базой которых служила оценка опыта миссия-ориентированных моделей управления вышеотмеченных социально-предпринимательских корпораций. Примечательно, что данные научно-практические рекомендации, разработанные в докторской диссертации Кельвина Левилейна77, нашли в 2018 году поддержку и реализацию в плане действий правительства Эдуарда Филиппа «Новый бизнес и новое управление»78.

Заслуживает внимание в контексте настоящего исследования так же концепция британского ученого Уэйна Виссера, объясняющего процесс эволюции корпоративной социальной ответственности, трансформирующейся под влиянием цифровых технологий в модель «корпоративной социальной ответственности 2.0», как основы миссия-ориентированного управления, позиционируемой автором как «новая ДНК бизнеса»79. Подвергая критике не оправдавшую надежд в условиях мирового социально-экономического кризиса современную акционер-ориентированную модель корпоративного управления, версии 1.0, основанную на международных стандартах корпоративной социальной ответственности, рекомендованных ОЭСР, исследователь предлагает альтернативную конструкцию корпоративного управления КУ) и корпоративной социальной ответственности (КСО), стоящей на более высокой ступени эволюции, версии 2.0.

В настоящее время в научной литературе термины «версии 1.0 и 2.0» успешно применяются для изучения современных закономерностей и тенденций при обосновании научных прогнозов о возможных ближайших и последующих перспективах развития и трансформаций объектов исследования80. Применяя эти термины как метафоры Уэйн Виссер проводит параллели между КУ, КСО и Интернетом (world wide web — Web), демонстрируя аналогию необходимого обновления модели управления, как революционной трансформации Web 1.0 в Web 2.0, то есть от односторонних стандартных решений к масштабным интерактивным подходам81. Переход от акционер-ориентированного КУ 1.0 к миссия-ориентированному КУ 2.0 должен начинаться с переориентации системы бизнеса, управления и этики, переосмысления принципов корпоративной социальной ответственности и включения их в ДНК управления корпорации82. КСО 2.0 должно стать не правом организации, а обязанностью, как у социально-предпринимательской корпорации.

В концепции Виссера новаторский способ ведения бизнеса заключается в служении обществу, а не акционерам, в обеспечении устойчивого позитивного развития. Эти идеи созвучны парсипаторным принципам управления и самоуправления, востребованными на современном этапе развития гражданского общества, при которых учитываются интересы не только акционеров, а всех заинтересованных сторон (местных общин, потребителей, поставщиков, инвесторов, кредиторов, сотрудников, администрации и других групп стейтхолдеров)83. На этих принципах формируется деятельность совета директоров миссия-ориентированных корпораций.

Наиболее четкое проявление демократических, саморегулирующих принципов корпоративного управления нашло в деятельности высокотехнологичных миссия-ориентированных корпораций последнего поколения: американских социально-полезных корпорациях «Benefit corporation», британских компаний общественных интересов «Community Interest Company», французских компаний c расширенным социальным объектом (с миссией) «Société à objet social élargi», итальянских компаний общественного блага «Societa’ Benefit». Наиболее эффективно оценка полезности их социально-экологического воздействия осуществляется институтами гражданского общества с использованием саморегулирующего инструментария, подобного онлайн-инструменту «B Impact Assessment», успешно применяемого американским негосударственным сертификационным агентством «B Corp» в более 50 странах мира84.

Дальнейшая неизбежная «диджитализации» корпоративного управления, по мнению В. А. Миловидова, с появлением технологий искусственного интеллекта приведет к эволюции КУ 2.0 в версию 3.0. С его точки зрения, вероятной видится трансформация парсипаторной (коллаборативной) системы отношений, свойственной КУ 2.0, учитывающей интересы всех стейкхолдеров, в децентрализованную автономную систему управления с алгоритмизацией управленческих решений на базе цифровых токенов (КУ 3.0). Стратегическое корпоративное планирование станет осуществляться на базе анализа Больших данных. Деятельность совета директоров, формируемого с учетом представительства всех стейкхолдеров, при переходе к КУ 3.0 с большой вероятностью трансформируется в открытые виртуальные «хабы». В результате управление корпорацией и принятия корпоративных решений станут доступными в онлайн режиме, что обеспечит участие всех владельцев цифровых токенов, имеющих право участия в сетевых платформах, в открытом и прозрачном управлении85.

Сегодня трудно спрогнозировать трансформацию модели корпоративного управления на долгосрочную перспективу, так как искусственный интеллект способен изменить все сферы общественной жизни до неузнаваемости. Существует мнение, что на смену правовому регулированию придут алгоритмы86. Однако в ближайшем обозримом будущем очевидно, что на пути к научно-техническому прогрессу, в связи с неизбежной цифровизацией современных экономических процессов, роль саморегуляции будет только увеличиваться, а диджитализация моделей бизнеса и корпоративного управления в условиях социализации и демократизации правового регулирования и саморегулирования только облегчат процесс их гармонизации.

1.2. Конституционные основы регулирования экономической деятельности и «социально ориентированная рыночная экономика»

В современном государстве концепция народовластия приобретает аксиоматичный характер правового регулирования общественных отношений; не является в этом плане исключением экономическая деятельность, сущность и вектор и развития которой определяются основным сувереном власти. Эти фразы могут показаться пафосными и неубедительными с учетом тех трудностей, которые испытывает наше государство (последствия и угроза пандемии коронавирусной инфекции, фактор «старения» населения, нестабильность цен на экспортируемые товары и услуги и т. п.) и, главное, наличием слоев населения, негативно относящихся к самой сути формируемого экономического строя, ностальгирующих по советской плановой модели хозяйствования.

В этом плане основная миссия конституционных основ Российской Федерации — найти и закрепить компромисс между этими слоями населения, создать механизм, который позволит выявить и закрепить с учетом выше указанной ситуации консенсус при закреплении базисных начал правового регулирования государством экономической деятельности.

Можно утверждать, что разрешить эту задачу удалось именно представителям юридического сообщества. В последнее время стало «модным» критиковать правоведов (вплоть до утверждений об их «избыточности» и «ненужности»). Позволим напомнить, что в девяностые годы прошлого века под воздействием различного рода факторов сформировалась ситуация, когда сам факт существования российского государства ставился под угрозу. Реальный риск распада Федерации и начала гражданской войны был обусловлен во многом именно экономическими причинами: «шоковая» экономика, крушение привычной массе населения «планово-распределительной» системы, появлением масс людей, не «вписавшихся» в новые рыночные реалии; ситуация «подпитывалась» сепаратистскими настроениями руководителей некоторых регионов и нечистоплотных политиков.

Именно юристам на основе принятия в 1993 г. Конституции удалось предотвратить негативный вариант развития событий, закрепив на конституционном уровне феноменальное явление конституционного компромисса, который позволил избежать как отмеченных, так или иных угроз (например, формирования «прозападного», а, по сути, марионеточного, политически и экономически зависимого от других стран квазигосударства) и обеспечить возможность существования и поступательного развития суверенного российского государства и, соответственно, регулирования им экономической деятельность на основе волеизъявления населения.

В чем же состоит обозначенный компромисс и какие мы можем привести аргументы, подтверждающие связь этого консенсуса с базовым постулатом народовластия? Начнем с того, что в Конституции Российской Федерации нет главы об экономической системе (что в целом нехарактерно для большинства современных Основных законов), не указано на рыночный характер ее характер и т. п. Как думается, такой подход позволил обеспечить баланс интересов всего российского народа, который на данном этапе был буквально «расколот» на сторонников и противников рыночных преобразований. Более того, в 2020 г., учитывая число приверженцев «антирыночных» моделей, Конституция была дополнена ст. 75.1, согласно которой «в Российской Федерации создаются условия для устойчивого экономического роста страны и повышения благосостояния граждан, для взаимного доверия государства и общества, гарантируются защита достоинства граждан и уважение человека труда, обеспечиваются сбалансированность прав и обязанностей гражданина, социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность» [выд. С. П.].

История подтвердила оправданность именно такого подхода к конституционно — правовому регулированию экономических отношений. Реальным показателем объективации народовластия при выборе экономической модели стала поддержка народом конституционного текста, в том числе в части регулирования экономических отношений Закон Российской Федерации о поправке к Конституции подтвердил неизменность основ конституционного строя и, соответственно, гарантирования: единства экономического пространства, свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержки конкуренции, свободы экономической деятельности, признания и защиты равным образом частной, государственной, муниципальной и иных форм собственности (ст. 8), свободного использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности (ст. 34).

Поправки к Конституции, предложенные президентом России Владимиром Путиным, за первые четыре дня голосования поддержали 78% россиян87, в целом за поправки проголосовало вдвое больше россиян, чем в 1993 году, когда принималась сама Конституция.

Безусловно, в том числе учитывая статус Финансового университета, мы не можем игнорировать роль Правительства в реализации на практике этой конституционно — правовой характеристики.

Также нам представляется необходимым отметить, что представленная монография содержит попытку синтеза концепций, суждений, проектов относительно сути и перспектив процесса развития и совершенствования регулирования экономической деятельности ученых различных отраслей права; но нас объединяет одно — базисом, «отправной» точкой своих исследований ученые обоснованно называют Конституцию России: это, в частности, характерно в равной для представителей цивилистической науки88, уголовно-правовой, административно-правовой науки89, теоретиков90 права и т. п.

Изложенное позволяет обосновать тезис о том, что конституционно-правовые основы регулирования экономической деятельности можно охарактеризовать как легальную форму объективации народовластия при выборе экономической модели. Форма эта — «социально ориентированная рыночная экономика» (аргументы, подтверждающие обоснованность такой характеристики мы проанализируем в дальнейшем).

Согласно ст. 3 Закона РФ 2020 г. о поправке к Конституции РФ, его основные положения могли вступить силу только со дня официального опубликования результатов общероссийского голосования и считаются одобренными, если за них проголосовало более половины граждан Российской Федерации, принявших участие в общероссийском голосовании. Одобрение конституционные поправки получили у значительно большей части российского населения и в этом плане указанный акт подтвердил уже не только факт закрепления на конституционном уровне базовых принципов регулирования экономики (единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности, признание и защита равным образом частной, государственной, муниципальной и иных форм собственности (ст. 8), свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности), но и их признание подавляющим большинством граждан Российской Федерации [выд. С.П].

Эти конституционные базовые принципы правового регулирования экономической деятельности детализируются в законодательстве и этому вопросу мы очень много внимания уделяем в представленной монографии. Однако специфика российского варианта изучаемого процесса состоит в том, что не на конституционном уровне определен ключевой его ориентир (понятие «рыночная экономика» отсутствует в Конституции России), но в актах Конституционного Суда России. Роль этих актов и выраженных в них правовых позиций по юридической силе сопоставима с самой Конституцией (такую позицию, в частности, неоднократно высказывал Председатель Суда В. Д. Зорькин). Заметим, что Закон РФ 2020 г. о поправке к Конституции о поправке не только сохранил, но и расширил полномочия Конституционного Суда РФ в части формирования института предварительного конституционного контроля.

Неизменны и общеобязательны позиции Конституционного Суда, детализирующие цель государственного регулирования экономических отношений — формирование «социально — ориентированной рыночной экономика». В их числе можно выделить соответствующие установления общего характера, например, согласно которым:

– «в России должны создаваться благоприятные условия для функционирования экономической системы в целом, что предполагает необходимость стимулирования свободной рыночной экономики [здесь и далее выд. С.П.], основанной на принципах самоорганизации хозяйственной деятельности предпринимателей как ее основных субъектов, и принятия государством специальных мер, направленных на защиту их прав и законных интересов и тем самым — на достижение конституционной цели оптимизации государственного регулирования экономических отношений»91;

– «Конституция Российской Федерации как правового демократического государства с социально ориентированной рыночной экономикой, предусматривая необходимость создания условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (статья 1, часть 1; статья 7, часть 1), гарантирует гражданам не только свободу труда, но и право на социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом»92 и т. п.

Имеют место такие позиции и применительно к конкретным сферам правового регулирования:

– «…что касается размера жилищной субсидии, то, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, в условиях рыночной экономики он может составлять как полный эквивалент рыночной стоимости жилья, так и усредненную расчетную величину денежных средств, позволяющих гражданину в зависимости от особенностей избранного им места жительства приобрести жилье в собственность либо полностью за счет этих средств, либо добавив собственные или заемные (кредитные) средства»93;

– «распределении неблагоприятных последствий на всех законных владельцев транспортных средств и которое применяется в правовом социальном государстве с рыночной экономикой в защиту прав потерпевших на возмещение вреда, причиненного иными лицами их жизни, здоровью или имуществу при использовании транспортных средств»94;

– «конструирование квалифицированного состава мошенничества посредством дополнения его основного состава признаком использования при его совершении своего служебного положения предопределяется тем, что это преступление сочетает в себе как признаки хищения, так и признаки злоупотребления специальным субъектом (в том числе должностным лицом) юридическими или фактическими возможностями, которыми он обладает благодаря занимаемому служебному положению. Анализ указанного квалифицированного состава с очевидностью свидетельствует, что по своей природе он предполагает разнородные объекты, находящиеся под охраной уголовно-правовой нормы (собственность и интересы государственной службы или службы в органах местного самоуправления), и специфическую объективную сторону, которая выражается в незаконных действиях по службе, не только посягающих на отношения собственности, но и представляющих угрозу — вследствие использования субъектом при их совершении своего служебного статуса — для верховенства закона, демократических институтов и ценностей, равенства и социальной справедливости, надлежащего функционирования рыночной экономики, устойчивого развития и для других сфер общественных отношений, подверженных деструктивному влиянию коррупции в результате криминализации представителей публичной власти, чья легитимность во многом основывается на доверии общества»95.

Особый научный и практический интерес имеют особые мнения судей этого Суда. Так, С. М. Казанцев при вынесении Постановления Конституционного Суда РФ от 15 февраля 2019 г. № 10-П отметил, что «меры федерального законодателя и законодателей субъектов Российской Федерации были направлены на более справедливое, с точки зрения рыночной экономики, распределение налогового бремени граждан. Вместе с тем это привело к заметному повышению общего уровня налогообложения в регионах, перешедших на кадастровую оценку налогооблагаемой базы96. К примеру, в центре Москвы разрыв между рыночной и инвентаризационной стоимостью в ветхом жилом фонде в среднем составлял от 20 до 40 раз. В случае же определения налоговой базы в отношении объектов обложения налогом на имущество физических лиц исходя из их инвентаризационной стоимости налоговые ставки устанавливаются органами местного самоуправления в пределах от 0,3 процента до 2 процентов, если суммарная инвентаризационная стоимость превышает 500 000 рублей (пункт 4 статьи 406 Налогового кодекса Российской Федерации). Применение значительных по размеру налоговых ставок в сочетании с предположительно небольшой величиной налоговой базы, определяемой исходя из инвентаризационной стоимости налогооблагаемого объекта (которая, как предполагается, многократно уступает по величине кадастровой или рыночной стоимости), было призвано способствовать достижению наибольшей справедливости и экономической обоснованности размера взимаемого налога на имущество физических лиц, что не расходится с предписаниями статьи 57 Конституции Российской Федерации, действующей во взаимосвязи с ее статьей 19, и вытекающими из них принципами соразмерности и нейтральности налогообложения»97.

Однако можно выделить и еще более сложные вопросы в процессе государственного регулирования экономической деятельности, в правовом разрешении которых наиболее активное участие принял федеральный орган конституционного контроля.

В развитии любого государства, которое начинает формирование рыночных экономических механизмов, имел место этап, когда собственность на средства производства переходит от одного субъекта («народа», реже конкретных физических юридических лиц) к другому. Как правило эти «новые» субъекты на начальном этапе [здесь и далее выд. С. П.] становление рыночной экономики — наиболее предприимчивые и активных индивиды…

Судьи Конституционного Суда России, в целом, допускает такой, например, вариант: «деятельность компании [ОАО “ЮКОС”. — С. П.], с учетом занимаемого ею места в экономике страны — даже если оставить вне правового анализа вопрос о справедливости способов формирования активов компании в стратегически важной и одной из наиболее доходных отраслей российской экономики, благодаря которым она вошла в число крупнейших хозяйствующих субъектов… имела праворазрушающий эффект»98.

Однако в любом случае — приватизация — «точка отсчета», в том числе в сфере предпринимательства, которую современные государства с эффективной экономикой не «пересматривают», ибо такой «пересмотр» можно уподобить притче о добром хозяине, любящем свою собаку и отрубающем ей хвост по кусочкам. Каждый такой «пересмотр» — это угроза хаоса, социальных и, возможно, революционных потрясений; но, главное, в каждом случае — всегда это полное отсутствие гарантий законности и справедливости, ибо рыночные механизмы таковы, что люди даже с равными стартовыми возможностями в итоге получают различный результат, что имело место в конце прошлого года России, когда выяснилось, что способностями заниматься предпринимательством наделен далеко не каждый индивид.

Рынок имеет жесткий характер: два лица — даже с одним и тем же стартовым капиталом — по итогам предпринимательской деятельности получают нетождественный статус, в том числе по причине, что одному из них — скажем прямо — просто больше повезло. Это реалии рыночного оборота, но можно, конечно, «поиграть» в разные притягательные «модели», например, пообещать, формирование «народной собственности» (красивые слова за которыми стоит собственность государственная), либо гарантировать «мягкий рынок», т. е. условия, при которых реформы будут происходить медленнее и носить более болезненный характер.

Отрадно, что представители российского государства не стали использовать столь популистские приемы. «Я против передела собственности, — откровенно заявил В. В. Путин. — Не подвергая сомнению при этом цели и задачи, которые ставились в ходе этих преобразований в 90-е годы, думаю, следует прислушаться и к вопросам по поводу того, как это делалось. Причем вопросы эти задаются не только сторонниками плановой экономики, но и либералами. Однако передел собственности может быть для экономики и социальной сферы страны еще более вредным и опасным»99.

Признаем, что, возможно, не все согласны с такой позиций, но это вполне ординарная ситуация для демократического государства, которым Россия провозглашена в ст. 1 Конституции.

Следующий ключевой момент связан с тем, что приватизация «социалистической собственности» — как в любом государстве, трансформирующем правовые и экономические ориентиры — имела очень «болезненный» характер, вызвала вопросы по-прежнему актуальные для развития предпринимательской и экономической деятельности.

Разумеется, специфика правового регулирования предпринимательской и экономической деятельности связана со многими другими факторами, равно как и находит свою неординарную объективацию в праве. Мы обращали внимание на достаточную лаконичность конституционных норм в части фиксации основ российского экономического строя, которая обусловила «компенсацию» этого фактора в актах Конституционного Суда России, где, прежде всего, четко определены ориентиры предпринимательской и экономической деятельности. Так, в Определении Конституционного Суда РФ от 11 апреля 2019 г. № 867-О указано, что в «России должны создаваться благоприятные условия для функционирования экономической системы в целом, что предполагает необходимость стимулирования свободной рыночной экономики, основанной на принципах самоорганизации хозяйственной деятельности предпринимателей как ее основных субъектов, и принятия государством специальных мер, направленных на защиту их прав и законных интересов и тем самым — на достижение конституционной цели оптимизации государственного регулирования экономических отношений»100.

В своих трудах автор монографии много внимания уделял процессу конституционно-правового регулирования экономической деятельности. Стремление избежать повторений обусловливает постановку непростого исследовательского вопроса: можно ли выделить в нем новые признаки и свойства? Рискнем ответить утвердительно, поскольку, например, впервые в 2019 г. Конституционный Суд России указал на неотвратимость конституционной ответственности субъектов, наделенных властными полномочиями, в случае принятия ими необоснованных экономических решений.

В Определении Конституционного Суда РФ от 2 апреля 2019 г. № 854-О «По запросу группы депутатов Государственной Думы о проверке конституционности положений статей 4 и 7 Федерального закона “О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам назначения и выплаты пенсий” прямо указано, что «парламентское большинство, реализовав свое преимущество при голосовании, несет риск утраты электоральной поддержки и доверия избирателей ввиду возможных негативных последствий принятых законодательных решений»101.

Автор монографии неоднократно подчеркивал свою убежденность в том, что Конституционный Суд России внес значительный вклад в процесс оптимизации и стабилизации правового регулирования общественных отношений. Так, федеральный орган конституционного контроля указал, что принципы правовой справедливости и равенства, на которых основано осуществление прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации как правовом и социальном государстве, в том числе права на социальное обеспечение (в частности, пенсионное обеспечение), по смыслу статей 1, 2, 6 (часть 2), 15 (часть 4), 17 (часть 1), 18, 19 и 55 (часть 1) Конституции Российской Федерации, предполагают правовую определенность и связанную с ней предсказуемость законодательной политики102. Нами доказывалось, что изучение судебной практики подтверждает тот факт, что Конституционный Суд способствует стабилизации отношений в сфере регулирования собственности, обеспечивает баланс интересов частных собственников, общества и государства.

Постановление Конституционного Суда РФ от 3 июля 2018 г. № 28-П «По делу о проверке конституционности пункта 6 статьи 1232 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с запросом Суда по интеллектуальным правам» допускает возможность одновременной государственной регистрации в Роспатенте двух не зарегистрированных ранее переходов исключительного права на товарный знак при реорганизации юридических лиц в форме присоединения и продления срока действия данного права103.

Вспомним, что в этом Постановлении (как и в любом акте этого Суда) содержится напоминание о том, что «конституционно-правовой смысл пункта 6 статьи 1232 ГК Российской Федерации, выявленный Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Постановлении, является общеобязательным, что исключает любое иное его истолкование в правоприменительной практике».

С учетом этого обстоятельства Суд императивно указал: «признать пункт 6 статьи 1232 ГК Российской Федерации не противоречащим Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования содержащееся в нем положение предполагает, что:

– при реорганизации юридических лиц в форме присоединения юридического лица к другому юридическому лицу исключительное право на товарный знак считается перешедшим к последнему с момента внесения в единый государственный реестр юридических лиц записи о прекращении деятельности присоединенного юридического лица, при том что реализация правомочий, составляющих содержание данного права, в полном объеме возможна только при условии государственной регистрации состоявшегося перехода права в установленном порядке;

– при решении вопроса о продлении срока действия исключительного права на товарный знак по заявлению юридического лица, к которому исключительное право на этот товарный знак перешло в результате реорганизации в форме присоединения к нему другого юридического лица, при отсутствии государственной регистрации его перехода обеспечивается рассмотрение данного вопроса одновременно с вопросом о государственной регистрации перехода исключительного права на товарный знак»104.

Однако «точка опоры» в этом процессе имеется; трудно не согласиться с утверждением о том, что Конституционный Суд, «официально толкуя Конституцию Российской Федерации, опираясь на нее в деле разрешения иных конституционно-судебных затруднений, относится к ней как к развивающемуся регулятору (“живому организму”), аутентическое воспроизводство которого в меняющемся социальном контексте заставляет корректировать конституционно-судебные интерпретации. Это означает не то, что Конституционный Суд при толковании Конституции вправе произвольно “приноравливать” ее к политической конъюнктуре, а то, что сохранение в неизменности “духа” Конституции, баланса конституционно защищаемых ценностей при существенном изменении социально-исторических условий не исключает изменения ее интерпретаций»105. Как считает В. Д. Зорькин, «такого рода функция Конституционного Суда обеспечивает формирование конституционно-оправданной целесообразности»106.

Вместе с тем такой динамизм сочетается с неизменностью основ конституционного строя России и системой ее конституционных ценностей. Так, например, предложения Президента Российской Федерации о внесении поправок в Конституцию Российской Федерации, прозвучавшие в его Послании 2008 г., сопровождались требованиями неизменности основных конституционных ценностей107. При этом Глава государства отметил: «…речь идет о народе с тысячелетней историей, освоившем и цивилизовавшем огромную территорию. Создавшем неповторимую культуру. Мощный экономический и военный потенциал. Действующем на прочной основе выработанных, выстраданных, выверенных за века ценностей и идеалов. О наших ценностях, об общественных идеалах и нравственных принципах хочу сказать особо… Твердо нужно знать: есть вещи, которыми нельзя поступиться, есть вещи, ради которых нужно бороться и побеждать. Это то, что дорого вам, дорого мне, дорого нам всем. То, без чего мы не можем себе представить нашу страну»108.

Эти ценности остаются неизменными, что и было подтверждено при принятии Закона РФ 2020 г. в ходе общероссийского голосования граждан Российской Федерации.

1.3. Правовое регулирование предпринимательской и экономической деятельности: имманентный характер кризисных факторов и явлений

Имманентный характер любого явления можно определить как действие, которое замкнуто на самом себе и не влияет на окружающий мир109. Если говорить об имманентном характере кризисных явлений и факторов, то это могут быть внутренние причины возникновения любого кризиса, как социального, так и экономического, которые, например, зависят от деятельности компании (производство, управление, рынок, банкротство, увольнение сотрудников).

В настоящее время состояние права в мировой системе в целом и в России в частности, вызывает оживленные дискуссии и беспокойство. К основным характеристикам такого состояния относятся подмена международного права правом национальных самостоятельных систем, ослабление государственной роли при правовой регламентации, а равно при реализации отдельных государственных полномочий, в том числе, но не исключая иные, формирование права, рост правового нигилизма и преступности, осуществление правосудия судом и прочие характеристики. Фактически подобное состояние именуется кризисом, а возникающие проблемы — проблемами кризиса.

1. Юридическая характеристика кризисных факторов и явлений

Рассмотрим понятие «кризис» как такового, а также понятие «кризис в праве» («правовой кризис»). Так, юридические словари толкуют термин «кризис»110 в качестве состояния, характеризующегося неадекватностью средств достижения целей, в результате чего происходит формирование ситуации, проблемы, которые невозможно было предсказать.

«Кризис права» можно рассматривать как негативное явление, представляющее опасность уничтожения регулятивных принципов и свойств правового качества. Кроме того, одним из важнейших вопросов можно назвать установление момента (или хотя бы периода времени) начала кризиса в праве. Проведение исторического анализ правовых источников позволяет определить, что термин «кризис в праве» стал использоваться в отечественном государстве в начале ХХ века. Известный российский ученый П. И. Новгородцев рассматривал проблематику кризиса правосознания, который развился, по его мнению, в 1900-х годах и знаменовал собой крушение старых основ и начало формирование новых111. Понятие «кризис в праве» ученый раскрывает посредством несоответствия между существующими социальными потребностями и юридическими нормами, закрепленными в законе.

Философ И. А. Ильин под кризисом в праве понимает такой конфликт, который происходит между положительным правом и естественным правом в процессе правотворчества112. Интересно мнение иностранного ученого — Г. Дж. Бермана. Он исследует проблему кризиса не в глобальном смысле, а отдельные проявления в различных правовых традициях, школах, системах. Например, одним из объектов изучения является кризис западной традиции права. Результатом глубоко анализа явился вывод о том, что о кризис права проявляется в качестве совокупности норм, формально объединенных посредством различных приемов юридической техники.

Г. Дж. Берман совершенно справедливо указывает на имманентность кризисных явлений, используя правовые аспекты, — он убежден, что в современных условиях кризиса права не имеет никакого смысла обращаться к истории права113.

Действительно, такое восприятие кризисной проблематики через призму правовых аспектов допускает логичный вывод о том, что право обладает такими присущими критериями, как субъективность, фрагментированность, удобство, а его целью являются «мгновенные» последствия, а не преемственность и последовательность.

Таким к кризисным явлениям в праве следует отнести:

– решение с применением правовых норм возникших морально-нравственных проблем. При этом такое применение будет лишь способствовать росту правового нигилизма и снижению доверия общества к праву;

– снижение роли международной юстиции при решении мировых конфликтов;

– стагнация юридической науки, проявляющееся в отсутствии конкретных предложений по разрешению проблемы.

Факторы кризисных явлений в теории принято подразделять на две группы: внешние и внутренние. Одной из причины возникновения кризиса можно назвать неспособность права адекватно реагировать на возникновение различных угроз. Если рассматривать кризис с учетом правовых аспектов, то в современное время существует пренебрежение к человеческой личности, людским жизням, что является частью имманентного характера кризиса. Здесь можно выделить незаконную миграцию, торговлю наркотиками, людьми и т. п.

Развитие права в современной России происходит в стремительно меняющейся социальной обстановке. Такая обстановка определяется множественностью проводимых реформ, их характером, направлениями в управлении государством, структурными преобразованиями во власти.

В настоящее время среди факторов кризиса с учетом правовых аспектов можно назвать:

– давление общественно-экономического кризиса с его негативными, отрицательными последствиями;

– принятие в отношении России международных санкций;

– возрастающее чувство неуверенности в будущем среди населения;

– отсутствие чувства защищенности;

– рост экологических проблем.

В совокупности указанные факторы представляются как мощные правообразующие импульсы, посылаемые социумом во вне. Однако правовую реакцию на эти импульсы зачастую нельзя назвать адекватной. Проявляется это, в частности, в том, что право применяется в качестве способа разрешения проблем, которые невозможно решить с помощью юридических механизмов. Отсюда проявление разочарования среди населения, правового нигилизма, нежелание соблюдения обществом юридических норм, регламентированных законодательно.

2. Особенности отдельных кризисных явлений в правовых отношениях

Одним из кризисов, который наиболее ярко проявляется в российском обществе и, конечно, на международной арене, который тесно сопряжен с правом, является экономический кризис. Проявляется такой кризис, в первую очередь, в сокращении инвестиционных проектов, производственных объемов, инфляции, возрастанию цен, оттоке капиталов, увеличении безработицы, ухудшении условий общественной жизни в целом, социально-экономические последствия в результате пандемии.

Экономический кризис относительно всей совокупности юридических факторов выступает в качестве объективного явления, которое не зависит от общественного сознания, воли индивидов, вступающих в правоотношения различного рода.

По своей сути, исследуемый вид кризиса мог бы рассматриваться как масштабная материальная закономерность, которую невозможно спрогнозировать, и, следовательно, осуществить действия, направленные на предотвращение. Однако, несмотря на имманентность характера явления, здесь важны конкретные исторические обстоятельства, предшествующие любому кризису в экономике. Например, в России в настоящее время насчитывается уже четвертый по счету кризис за последнее двадцатилетие. Так, можно выделить следующие кризисные периоды:

– 1994 год — черный «октябрь»;

– 1998 год — августовский дефолт;

– 2004 год — резкое падение курса рубля, отсутствие наличных денег;

– 2008/2009 года — финансовый кризис, отток капиталов;

– 2015/2016 года — снижение цен на нефть, финансовые санкции иностранных государств, замедление темпов роста производства;

– 2020 год — социально-экономические последствия пандемии COVID-19.

Причины каждого кризиса нуждаются в проведении комплексного анализа. Такой анализ, исследование результатов представляются одной из первоочередных задач органов государственной власти — Президента России, Правительства РФ совместно с рабочей группой, которую следует сформировать специально для этой цели, Госсовета, новые функции которого закреплены в пункте е.5) ст. 83 Конституции РФ114 «Формирует Государственный Совет Российской Федерации в целях обеспечения согласованного функционирования и взаимодействия органов публичной власти, определения основных направлений внутренней и внешней политики Российской Федерации и приоритетных направлений социально-экономического развития государства».

В сформированную группу надлежит включить представителей различных отраслей — экономики и финансов, права, политологии, истории, которые бы занимались детальным исследованием кризисных факторов, а также разрабатывали механизмы, направленные на предупреждение и, главное, предотвращение наступления кризисных явлений.

Прослеживая периодичность кризисов в экономике России, можно говорить о реальной возможности выявления их причин и выработке мер предотвращения последующего наступления. В юриспруденции и в экономике уделяется недостаточно внимания именно правовым аспектам кризисных явлений, что может быть достаточно странным, поскольку любые проявления кризиса в экономике в результате отражаются на правоотношениях между субъектами экономической деятельности и гражданских правоотношений.

Любой экономический кризис порождает множество различных проблем в экономической и предпринимательской деятельности. Такие проблемы следует подразделить на сферы — публично-правовую и частноправовую.

К проблемам публично-правовой сферы относят возникновение внешнего долга страны, формирование дефицита образование бюджета, затруднения в реализации государственных программ, исполнения обязательств.

К проблемам частноправовой сферы относятся такие проблемы, в которых принимают участие физические и юридические лица, вступившие между собой в какие-либо взаимоотношения, то есть непосредственно сами предприниматели. Например, это угроза исполнения обязательств по договорам, снижение личных доходов, наличие признаков банкротства и другие проблемы.

Также в период кризисов, происходящих в экономике, наблюдается деформация рынка, отдельных его частей. При этом следствием этой деформации является деформация и правоотношений, характерных для того или иного рыночного сегмента.

С учетом правового аспекта кризис в экономике представляет собой изменение условий реализации экономической, и в первую очередь, предпринимательской, деятельности в государстве. При этом данные условия подлежат ухудшению — многие субъекты предпринимательской деятельности не в состоянии поддерживать ее нормальное развитие, направленное на систематическое извлечение дохода, наблюдается увеличение кредиторской задолженности, снижение рентабельности, зачастую появляются признаки банкротства.

В целом экономический кризис отражается на всех в совокупности экономических отношениях, а будучи объективным явлением, он отражается и на отношениях субъектов права.

3. Соотношение экономического кризиса и правовых отношений

Соотношение экономического кризиса и правовых отношений проявляется в разных аспектах.

Первое: экономический кризис и непреодолимая сила. Согласно подпункту 1 пункта 1 ст. 202 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) «Приостановление течения срока исковой давности»115, течение срока исковой давности приостанавливается, если предъявлению иска препятствовало чрезвычайное и непредотвратимое при данных условиях обстоятельство. Такое обстоятельство называется непреодолимой силой (иногда, заимствуя английскую лексику, в литературе и практике ее называют форс-мажором или форс-мажорными обстоятельствами). Аналогичным образом непреодолимая сила охарактеризована в пункте 3 ст. 401 ГК РФ «Основания ответственности за нарушения обязательства»116.

Экономический кризис — тоже чрезвычайное и тоже непредотвратимое при данных условиях явление. Можно ли поэтому признать его непреодолимой силой и установить в связи с его наступлением те же правовые последствия, которые предусмотрены в подпункте 1 пунк­та 1 ст. 202 и пункта 3 ст. 401 ГК РФ? Скорей всего нет. Ведь непреодолимая сила — это, как правило, одно обстоятельство, которое может продолжаться какое-то время, может быть связано с другими обстоятельствами. Непреодолимая сила может выражаться и в совокупности обстоятельств, которые наступают не одновременно, но, тем не мене, взаимосвязаны между собой. Например, засуха наступает не сразу и может длиться весь сезон, а то и несколько сезонов подряд. Такие сложные обстоятельства, несмотря на их особенности, могут быть признаны непреодолимой силой.

Если же конкретизировать возникший феномен во времени и пространстве невозможно, он не может быть квалифицирован как непреодолимая сила. По времени экономический кризис продолжается, как правило, один-два года; его точные временные границы от даты до даты установить невозможно, да и смысла в этом с юридической точки зрения нет. Действительно, проявления экономического кризиса сказываются так или иначе на всей экономике страны, во всех отраслях производства и обращения. Экономический кризис как таковой в целом не может рассматриваться как некий юридический факт, который непосредственно влечет возникновение, изменение или прекращение каких-либо правоотношений. Нельзя представить экономический кризис и как совокупность или состав юридических фактов. Поэтому признавать экономический кризис непреодолимой силой нет оснований.

Второе: экономический кризис и изменившиеся обстоятельства. В правовом регулировании не может не учитываться тот факт, что во время экономического кризиса изменяются условия предпринимательской и иной экономической деятельности. Экономический кризис влияет на коммерческий (торговый) оборот, меняются условия совершения операций (сделок) в различных сегментах товарного и финансового рынка, что особенно сильно проявилось в 2020 году в период пандемии COVID-19. Какие-то намеченные сделки не совершаются, какие-то уже заключенные договоры расторгаются, условия каких-то обязательств изменяются, возникшие обязательства не исполняются и т. д.

Положения ст. 451 ГК РФ «Изменение и расторжение договора в связи с существенным изменением обстоятельств»117 предоставляют участникам оборота право, если иное не предусмотрено договором или не вытекает из существа обязательства, изменять или расторгать заключенные договоры в связи с существенным изменением обстоятельств — либо по соглашению сторон, либо при отсутствии соглашения — в судебном порядке по требованию одной из сторон, которая в тексте ст. 451 ГК РФ именуется заинтересованной стороной.

Если обстоятельства, при которых был заключен договор, изменились настолько, что, если бы стороны могли это разумно предвидеть, то договор вообще не был бы ими заключен или был бы заключен на значительно отличающихся условиях, то это изменение обстоятельств признается существенным и является основанием для изменения или расторжения договора — абзацы 1 и 2 пункта 1 ст. 451 ГК РФ.

Существенное изменение обстоятельств может проявляться по-разному. Как существенное изменение обстоятельств может квалифицироваться даже какой-либо отдельный значимый факт, например, резкое — на несколько пунктов сразу — падение курса рубля по отношению к евро и американскому доллару; увеличение — также на несколько пунктов — ключевой ставки или ставки рефинансирования.

Изменение конъюнктуры рынка как изменение всей совокупности условий совершения операций на этом рынке также может быть признано существенным, если очевидно — с экономической точки зрения, — что для данного участника заключение договора на изменившихся условиях было бы явно невыгодно, и он не стал бы совершать заведомо убыточную для него операцию.

В пункте 2 ст. 451 ГК РФ оговорены условия, при которых суд может удовлетворить требование об изменении или расторжении договора в связи с существенным изменением обстоятельств, причем требуется, чтобы все четыре названные здесь условия наличествовали одновременно. Например, если «изменение обстоятельств вызвано причинами, которые заинтересованная сторона не могла преодолеть после их возникновения при той степени заботливости и осмотрительности, которые от нее требовались по характеру договора и условиям оборота» (подпункт 2 пункта 2 ст. 451 ГК РФ).

Важным фактором в судебном процессе будет являться доказательственная база. Нельзя ограничиваться ссылками на выступления политических лидеров или мнения крупнейших ученых-экономистов, в которых констатируется наступление экономического кризиса. Для разрешения судебного спора этого явно недостаточно. Необходимо привести конкретные статистические данные о сокращении объемов производства и оборота в данном сегменте рынка. Истец должен предоставить сведения о загрузке своих мощностей в предшествующий кризису период и о состоянии производства в настоящий период с тем, чтобы можно было сопоставить показатели и установить причинно-следственную связь между экономическим кризисом и отсутствием у истца потребностей в сырье и материалах, поставка которых предусмотрена договором.

Еще одно условие, которое обязательно должен установить суд, не вытекает ли из обычаев или существа договора, «что риск изменения обстоятельств несет заинтересованная сторона» (подпункт 4
пункта 2 ст. 451 ГК РФ). Это указание законодателя ориентирует правоприменительную практику на выявление самого сущностного момента о последствиях экономического кризиса в частноправовой плоскости — кто должен нести риск последствий экономического кризиса в случаях возникновения споров между хозяйствующими субъектами, являющимися контрагентами в договорных обязательствах.

Но наступление экономического кризиса предотвратить невозможно. Пострадавшая от кризиса сторона — участники предпринимательской деятельности или участник гражданского оборота — могут защитить свои права. При этом важным фактором защиты будет являться то, что в ходе судебного разбирательства сторона, предъявившая иск об изменении или расторжении договора, должна будет доказать, во-первых, что произошло существенное изменение обстоятельств и что, во-вторых, это изменение обстоятельств вызвано наступлением экономического кризиса.

Любой кризис может стать причиной банкротства как юридического лица, так и индивидуального предпринимателя (ИП) или физического лица. Банкротство регулируется Федеральным законом «О несостоятельности (банкротстве)» от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ118. Конечно, о полном «списании» долгов речь не идет: если мировое соглашение или реструктуризация долга будет признана невозможной, с кредиторами придется рассчитаться за счет продажи всего ценного имущества. Исключение составят единственное жилье (не ипотечное!) или земельный участок банкрота, вещи индивидуального пользования, доходы социального характера.

Данный закон регулирует порядок удовлетворения собственником или учредителем всех требований кредиторов, учтенных в реестре, или предоставления должнику денежных средств в необходимом объеме. Важно, что в соответствии с законом меняется роль собственника в процедурах банкротства: вместо пассивного созерцателя он становится активным участником процедуры, играющим роль эффективного противовеса в случае необоснованных притязаний кредиторов на имущество должника.

Вместе с тем закон не решает всех проблем, связанных с деятельностью предприятий, поскольку почти каждое из них является сложной социально-экономической и технической системой, интегрирующей разнообразные ресурсы и факторы.

Рассмотрим яркий пример деятельности Правительства РФ по оказанию помощи предпринимательству для обеспечения стабильности экономики в исключительных случаях (при чрезвычайных ситуациях природного и техногенного характера, существенном изменении курса рубля и подобных обстоятельствах), то есть в условиях внутреннего кризиса, а именно 1 апреля 2020 г. был принят Федеральный закон № 98-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций», внесший изменения в Федеральный закон от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» в виде новой статьи 91 «Мораторий на возбуждение дел о банкротстве».

Мораторий на банкротство по сути является запретом на банкротство предприятий-должников по инициативе кредиторов в течение определенного его срока действия. Введен запрет на принятие судами заявлений от кредиторов о возбуждении дел о банкротстве в отношении должников, которые наиболее пострадали от коронавируса или были включены в перечень стратегических предприятий.

Но мораторий на банкротство не распространяется на так называемое разрешенное по собственному заявлению добровольное «самобанкротство» юридических лиц и ИП. Даже если должник относится к категории из перечня наиболее пострадавших должников.

Указанный мораторий касаясь юридических лиц и ИП, не затрагивает физических лиц, которые могут объявить себя банкротами и в период действия моратория. Кредиторы физических лиц так же в праве заявлять о банкротстве своего должника. Одновременно с этим уже открытые процедуры банкротства не приостанавливаются и не прекращаются.

Запрет на проведение процедуры банкротства наложен постановлением Правительства РФ от 3 апреля 2020 г. № 428119 на юридических лиц и ИП, основной код ОКВЭД которых отнесен к отраслям, которые наиболее пострадали от введения режима самоизоляции из-за пандемии коронавируса COVID-19 (Постановление Правительства РФ от 3 апреля 2020 г. № 434 «Об утверждении перечня отраслей российской экономики, в наибольшей степени пострадавших в условиях ухудшения ситуации в результате распространения новой коронавирусной инфекции»), а именно:

авиаперевозки, автоперевозки;

– культура, организация досуга и развлечений;

– турагентства, гостиничный бизнес;

– деятельность по предоставлению бытовых услуг населению;

– общественное питание;

– физкультурно-оздоровительная деятельность и спорт;

– организации дополнительного образования, негосударственных образовательных учреждений

– компании по организации конференций и выставок

– деятельность в области здравоохранения (стоматология).

Также в этот список попали:

– системообразующие организации;

– стратегические предприятия и стратегические акционерные общества; стратегические организации;

– федеральные органы исполнительной власти, обеспечивающих реализацию единой госполитики в отраслях, в которых ведут деятельность эти организации.

Указанный перечень отраслей также размещается на официальном сайте федерального органа исполнительной власти.

Мораторий на банкротство действует с 3 апреля 2020 года по 7 января 2021 года. Первоначально срок моратория составлял 6 месяцев (до 6 октября 2020 года), и был предложен Президентом. Но связи с обстоятельствами, указанными в абз. 3 ч. 1 ст. 9.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ Правительство продлило этот срок, что явилось одной из форм поддержки предпринимателей в период кризиса.

Во время моратория действуют исключительные правила, введенные в следствии пандемии COVID-19:

– должник получает право не подавать собственное заявление о банкротстве самого себя. Компания или ИП могут подать данное заявление, но не обязаны;

– не начисляются неустойки, штрафы, пени за неисполнение обязательств; не выплачиваются дивиденды;

– требования не погашают взаимным зачетом;

– не допускаются зачеты, если при этом нарушается установленная ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» очередность платежей;

– на имущество должника не обращают взыскание, в том числе по внесудебной процедуре;

– приостанавливают незаконченные исполнительные производства по имущественным взысканиям, если требование возникло до введения моратория на банкротство. Однако с имущества должника не снимают арест и иные ограничения;

– практически все совершенные в период моратория сделки (кроме совершаемых в обычной хозяйственной деятельности ценой менее процента от балансовой стоимости активов) признаются ничтожными;

– упрощается заключение мирового соглашения, предоставляется судебная рассрочка, изменив сроки исполнения своих налоговых обязательств.

Эти меры помогут предпринимателям сохранить свой бизнес без потери имущества и прекращения деятельности. Одновременно с этим любое лицо, на которое распространяется действие моратория, может отказаться от применения в отношении него моратория, подав заявление и внеся сведения об этом в Единый федеральный реестр сведений о банкротстве.

Добровольное банкротство ООО, ИП и физических лиц в период действия моратория не запрещено. Пандемия и принятые меры самоизоляции в связи с коронавирусом COVID-19 послужили причиной для закрытия многих индивидуальных предпринимателей. Поддержка Правительства, к сожалению, для многих стала недостаточной и большое количество ИП прошли процедуру банкротства. Поэтому в самой процедуре банкротства в 2020 году произошли некоторые изменения, а именно был введен упрощенный вариант.

Сложившаяся сложная эпидемиологическая ситуация оказала влияние на банкротство части индивидуальных предпринимателей, это касается и запрета ликвидации ИП с определенным основным видом деятельности по инициативе кредиторов.

Минэкономразвития внесло поправки в законопроект об упрощенном банкротстве физических лиц, и с 1 сентября 2020 г. заработал внесудебный порядок банкротства гражданина (Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 289-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О несостоятельности (банкротстве)” и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части внесудебного банкротства гражданина»120). Закон установил право гражданина подать в МФЦ заявление о признании банкротом, если: общий размер неисполненных денежных обязательств составляет не менее 50 тысяч рублей и не более 500 тысяч рублей, на дату подачи заявления в отношении его окончено (не возбуждено иное) исполнительное производство в связи с возвращением исполнительного документа взыскателю.

При подаче заявления о признании гражданина банкротом во внесудебном порядке гражданин обязан представить список всех известных ему кредиторов.

МФЦ в течение одного рабочего дня со дня получения заявления проверяет наличие сведений о возвращении исполнительного документа взыскателю, а также отсутствие сведений о ведении иных исполнительных производств, возбужденных после даты возвращения исполнительного документа, после чего в течение трех рабочих дней осуществляет включение сведений о возбуждении процедуры

При этом упрощенное банкротство ИП через МФЦ не предусмотрено. Каждое банкротство индивидуального предпринимателя вне зависимости от того, добровольное оно или принудительное проходит через Арбитражный суд. Таким образом, пандемия коронавируса не оказала существенного влияния на процедуру банкротства и не упростила ее для индивидуальных предпринимателей.

При добровольном признании банкротства был вариант дистанционной подачи заявления о банкротстве. В период пандемии Арбитражный суд принимал подобные заявления, но такая процедура имела ряд особенностей. Наибольший вопрос в дистанционном банкротстве ИП вызывали уведомление, собрание кредиторов и аукцион.

В связи с тем, что до 30 апреля 2020 г. Правительством был установлен нерабочий период, то существующая правовая неопределенность понятия «нерабочих дней» и вызванная этим сложность обеспечения ознакомления кредиторов с материалами повестки собрания за требуемые законом пять рабочих дней, при этом учитывая, что до 30 апреля все дни были нерабочими, увеличивало срок рассмотрения с материалами.

Также в связи с принятыми мерами самоизоляции многие суды отказывали в признании заочного собрания кредиторов. Хотя поправки о моратории на банкротство давали право арбитражным управляющим проводить собрания кредиторов в заочной форме (пункт 5 ст. 9.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ), независимо от числа кредиторов и от того, подпадает ли должник под мораторий. Таким образом, арбитражные управляющие вправе были сами решать, проводить собрание заочно или отложить его.

Банкротные торги в период пандемии проводились в особом режиме. Нерабочий период сказывается и на банкротных торгах: если дата первых или вторых торгов попадает на «нерабочий период», то ее необходимо было переносить, так как заявки на аукцион должны поступать в течение рабочих дней.

В итоге требуется публиковать сообщение об изменении даты торгов, для которых положенный срок (25 рабочих дней) будет отсчитываться с первого рабочего дня после отмены режима повышенной готовности.

Большое значение для осуществления антикризисных мер в предпринимательской деятельности имеют налоговые преобразования, сдерживающая фискальная политика, в частности налоговые вычеты. Налоговую нагрузку необходимо снижать не только из соображений стимулирования экономического роста, но и для предоставления в условиях рыночной экономики равных условий для всех участников экономических отношений.

Налоговые вычеты для индивидуальных предпринимателей в 2020 году — это суммы, на которые можно уменьшить налогооблагаемую базу, что является один из способов снижения налоговой нагрузки для предпринимателя.

Вычет является способом, возможностью уменьшить финансовую нагрузку на предпринимателя, а значит, тема налогового вычета для индивидуальных предпринимателей всегда актуальна. В письме № 03-04-03/66945 от 19 ноября 2015 г.121 Минфин России даже дал разъяснения, может ли ИП получить налоговый вычет. Согласно ответу министерства, индивидуальные предприниматели, как и все физические лица, имеют право на налоговые льготы, в том числе на вычет, если получают доходы, облагаемые 13%-ной ставкой. И право на вычет не имеет отношения к выбранной ИП системе налогообложения.

В период пандемии COVID-19 ФНС России реализовала меры по поддержке бизнеса, занятого в пострадавших от коронавируса отраслях, включая малое и среднее предпринимательство (постановление Правительства РФ от 2 апреля 2020 г. № 409 «О мерах по обеспечению устойчивого развития экономики» (вместе с «Правилами предоставления отсрочки (рассрочки) по уплате налогов, авансовых платежей по налогам и страховых...»122. Федеральная налоговая служба России подготовила проект постановления Правительства РФ о переносе срока уплаты налога по упрощенной системе налогообложения за 2019 год. Также налоговые органы предлагают поддержать малый и средний бизнес в условиях ухудшения экономической ситуации из-за пандемии COVID-19 смещением сроков уплаты авансовых платежей по налогу на прибыль, транспортному и земельному налогам за первый квартал, а также налогу на имущество и налогу по единому сельскохозяйственному налогу (ЕСХН) за полугодие 2020 года. Налог ЕСХН освобождает сразу от трех налогов (абз. 4 пункт 3 ст. 346.1 НК РФ)123: налога на доходы физических лиц (в отношении доходов от предпринимательской деятельности); налога на имущество физических лиц (в отношении имущества, используемого для осуществления предпринимательской деятельности (в части имущества, используемого при производстве сельскохозяйственной продукции, первичной и последующей (промышленной) переработке и реализации этой продукции, а также при оказании услуг сельскохозяйственными товаропроизводителями); налога на добавленную стоимость (за исключением НДС, уплачиваемого при ввозе товаров на таможне, а также при выполнении договора простого товарищества или договора доверительного управления имуществом)

То есть освобождают от уплаты налогов, сборов, страховых взносов за отчетные налоговые периоды, относящиеся ко II кварталу 2020 года.

Согласно Федеральному закону от 8 июня 2020 г. № 172-ФЗ (ред. от 15 октября 2020 г.) «О внесении изменений в часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации», освобождены от уплаты налогов следующие категории налогоплательщиков: индивидуальные предприниматели, занятые в наиболее пострадавших отраслях; юридические лица, которые включены на основании налоговой отчетности за 2018 год в Едином реестре субъектов малого и среднего предпринимательства, занятые в наиболее пострадавших отраслях экономики; юридические лица, включенные в реестр социально ориентированных некоммерческих организаций, которые с 2017 года являются получателями грантов Президента РФ, субсидий и грантов в рамках специальных программ. Их реализуют федеральные органы исполнительной власти, органы исполнительной власти субъектов РФ, органы местного самоуправления, исполнители общественно полезных услуг, поставщики социальных услуг; централизованные религиозные организации, учрежденные ими социально ориентированные некоммерческие организации, а также религиозные организации, входящие в структуру централизованных религиозных организаций; некоммерческие юридические лица, включенные в реестр некоммерческих организаций, в наибольшей степени пострадавших из-за распространения новой коронавирусной инфекции

Для освобождения от уплаты налогов налоговая инспекция самостоятельно обнуляет все исчисленные в представленных декларациях суммы.

Порядок использования вычета в 2020 году: вычет применяется автоматически (беззаявительно); вычет уменьшает в полном объеме сумму начисленного налога, задолженности и пени до полного использования вычета; не использованная в 2020 году часть дополнительного
налогового вычета в 2021 году будет аннулирована.

Сроки и правила предоставления вычета: дополнительный налоговый вычет в размере 12 130 руб. предоставляется всем самозанятым гражданам с 1 июня 2020 года; с 1 июля по 31 декабря 2020 года налоговый вычет будет автоматически применяться для полной оплаты налога, задолженности и пени по налогу на профессиональный доход; 1 января 2021 года неиспользованный остаток дополнительного налогового вычета будет аннулирован, основной налоговый вычет будет сохранен; с 1 января 2021 года остаток налогового вычета будет применяться, как и ранее: уменьшать ставку налога на 1% в отношении доходов, полученных от физических лиц, и на 2% — в отношении доходов, полученных от юридических лиц и ИП; налоговый вычет после его использования повторно не предоставляется;

В условиях ухудшения ситуации в результате распространения новой коронавирусной инфекции сильно пострадали и самозанятые граждане. Государство в качестве меры социальной поддержки всем зарегистрированным до 31 декабря 2020 года самозанятым гражданам предоставляет дополнительный «налоговый капитал» в размере одного МРОТ (12 130 руб.), за счет которого они смогут в 2020 году оплатить налог на профессиональный доход, а также задолженность и пени по соответствующему налогу.

Неиспользованная в 2020 году часть дополнительного налогового вычета в 2021 году будет аннулирована. В условиях кризиса с предприятий не освобождается от обязанности выплаты свои работникам заработной платы. Но при отсутствии экономической деятельности это очень сложно делать. Поэтому работодателям государство выделило субсидии в размере одного МРОТ на одного работника. Субсидия выплачивалась в мае-июне 2020 года по предложению Президента РФ Владимира Путина. Право на эту безвозмездную единовременную помощь получили представители малого и среднего предпринимательства (юридические лица и ИП) из отраслей, пострадавших от коронавирусных ограничений. Условий для получения выплаты 12 130 рублей на каждого работника (ИП без работников получали 12 130 руб. на себя): отсутствие налоговой задолженности по состоянию на 1 марта 2020 г.; сохранение не менее 90% штатной численности работников, по сравнению с мартом.

Практически все работодатели, обратившиеся за помощью на выплаты зарплаты, а их оказалось 2 172 375 субъектов, получили деньги за два месяца. И это существенно им помогло.

Таким образом, правовое регулирование предпринимательской и экономической деятельности тесто связано с кризисными факторами и явлениями, которые существуют на определенный момент времени. Способы и методы регулирования зависит от экономической политики государства.

1. Кризис как явление представляет собой состояние, характеризующееся неадекватностью средств достижения целей, в результате чего происходит формирование ситуации, проблемы, которую невозможно было предсказать. При этом кризис в праве надлежит рассматривать в качестве негативного явления, представляющего опасность уничтожения регулятивных принципов и свойств правового качества.

К кризисным явлениям с учетом правового аспекта относятся:

– решение с применением правовых норм возникших морально-нравственных проблем. При этом такое применение будет лишь способствовать росту правового нигилизма и снижению доверия общества к праву;

– стагнация юридической науки, проявляющееся в отсутствии конкретных предложений по разрешению проблемы.

2. Факторы кризисных явлений надлежит подразделить на две группы: внешние факторы и внутренние. Обобщая обе группы, среди основных факторов кризиса следует назвать:

– давление общественно-экономического кризиса с его негативными, отрицательными последствиями;

– принятие в отношении России международных санкций;

– возрастающее чувство неуверенности в будущем среди населения;

– отсутствие чувства защищенности;

– рост иных проблем, в том числе правового характера.

Одним из видов кризисов, который наиболее ярко проявляется как в России, так и на международной арене, и который тесно сопряжен с правом, является экономический кризис.

С учетом правового аспекта кризис в экономике представляет собой изменение условий реализации экономической, и в первую очередь предпринимательской, деятельности в государстве. При этом данные условия подлежат ухудшению — многие субъекты предпринимательской деятельности не в состоянии поддерживать ее нормальное развитие, направленное на систематическое извлечение дохода, наблюдается увеличение кредиторской задолженности, снижение рентабельности, зачастую появляются признаки банкротства.

В целом экономический кризис отражается на всех в совокупности экономических отношениях, а будучи объективным явлением, он отражается и на отношениях субъектов права.

В условиях имманентных кризисных явлений рыночной экономики правовое регулирование предпринимательской и экономической деятельности содержит меры организационно-экономического и нормативно-правового воздействия со стороны государства, которые направленны на защиту предпринимательства от кризисных ситуаций, предотвращение его банкротства или упрощенная ликвидации, оказания налоговой поддержки в виде предоставления налоговых вычет, отсрочек налоговых платежей.

Государство определяет общую экономическую политику, направления и приоритеты в развитии отдельных отраслей, издает законы, указы, постановления и другие нормативно-правовые акты. Таким образом, в условиях кризиса проявляется важная роль государства в регулировании предпринимательской и экономической деятельности, в обеспечении определенных действий по формированию нормативно-правовой базы антикризисного управления.

1.4. Организация правового регулирования экономической деятельности в федеративном государстве с единой системой публичной власти

Правовое регулирование экономической деятельности в России осуществляется с учетом федеративного устройства нашего государства, ориентированного на разграничение предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов РФ, а также на сохранение единой системы публичной власти (ст. 11, 71–73, 80, 132 Конституции РФ). При этом единство системы публичной власти в федеративном государстве не означает сверхцентрализацию и не сводится лишь к иерархии и соподчинению. Каждый из органов власти действует самостоятельно в пределах своей компетенции, определенной Конституцией РФ и законами.

Вопросы экономики и финансов регулируются не только федеральными нормативными актами, но и региональными, причем столь обширно, что позволило ряду ученых выделить отрасли права и законодательства — региональное экономическое право РФ, региональное финансовое право124. При этом решающими принципами, характеризующими общий экономический облик России, остаются экономические основы конституционного строя, определяющие содержание правового воздействия на экономическую сферу жизни общества. К ним Конституция РФ относит свободу экономической деятельности, единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержку конкуренции. Особое значение имеют ст. 15 и 14, закрепляющие принцип верховенства Конституции РФ и федеральных законов. Реализация данного принципа актуальна в условиях федеративного государства. Конституционный Суд отмечал, что принцип единства экономического пространства, имеющий своим предназначением экономическое обеспечение государственного единства и государственной целостности России, предполагает осуществление такого законодательного регулирования экономических отношений, включая финансовые отношения, которое способствовало бы достижению указанному принципу и поддержанию единства бюджетной системы как финансово-экономической основы реализации публичных функций Российской Федерации и субъектов РФ125.

Следует подчеркнуть, что регулирование вопросов экономического характера в большей степени отнесено к федеральному ведению, что, прежде всего, отражено в закреплении на конституционном уровне в качестве предмета ведения Российской Федерации гражданского законодательства, правового регулирования интеллектуальной собственности; федеральной государственной собственности и управления ею; установления основ федеральной политики и федеральных програ

...