Евгений Александрович Малякин

Скорость тьмы

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Евгений Александрович Малякин, 2018

Люди перестали умирать. Но это коварное бессмертие, которое ведет планету к катастрофе. Ее пытаются предотвратить, жертвуя собой несколько людей — от боссов ЦРУ до аристократов Европы и простых людей из Израиля. Но получится ли?

18+

ISBN 978-5-4493-4400-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Скорость тьмы
2. ПРОЛОГ
3. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   1. Глава первая
   2. Глава вторая
   3. Глава третья
   4. Глава четвертая
   5. Глава пятая
   6. Глава шестая
   7. Глава седьмая
   8. Глава восьмая
   9. Глава девятая
   10. Глава десятая
4. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Любовь, похожая на смерть
   1. Глава первая
   2. Глава вторая
   3. Глава третья
   4. Глава четвертая
   5. Глава пятая
   6. Глава шестая
   7. Глава седьмая
   8. Глава восьмая
   9. Глава девятая
   10. Глава десятая

…И когда скорость света

влетит в такую же скорость тьмы —

концом времен,

хрустом снежка в варежке станем мы,

каскадами эха, которые не унять.

(Е.М. «Физический цикл»)

Всё, что только способен вообразить человеческий мозг

во Вселенной существует реально.

ПРОЛОГ

Тель-Авивский медицинский центр Сураски, родильный дом «Лис»

— Он опять остановился! Мамочка совсем прекратила рожать! — акушерка Татьяна Будлов излишне нервно вскрикнула, что не понравилось доктору Вересу. Опытный специалист и сам увидел, что у пациентки вдруг прекратилась родовая деятельность, хотя поначалу все шло удовлетворительно: после тщательного обследования было решено проводить вагинальные роды, и роженице сделали эпидуральную анестезию. Однако что-то пошло не так, и теперь доктор понимал, что придется делать экстренное кесарево сечение.

Не дай бог будет гипоксия мозга, и ребенок задохнется в родовых путях — страшно даже представить последствия этого для всех, в том числе и для репутации крупнейшей клиники Израиля.

Как правило, родовое разрешение посредством оперативного вмешательства не происходит спонтанно, решение о его необходимости принимают заранее, тем более такие профессионалы, как доктор Верес.

Не раздумывая долго, хирург приказал:

— Готовим операцию!

Уже через несколько мгновений доктор Верес разрезал живот роженицы по предлобковой складке, ловко рассек стенку матки, извлек через эти разрезы на свет божий новорожденного и передал того на руки медсестре. Малыш закричал.

+++

Молодая мама Ева Барак тихо плакала в послеоперационной палате, ее мутило и подташнивало после наркоза и получасового зашивания разреза. «Шов, конечно, сделают косметический… Но ведь он есть! — крутилось у нее в голове. — Почему мне говорили, что осложнений не будет, все пойдет по плану? Неужели это я такая нездоровая… или врачи плохо отнеслись к своей работе?».

Ева взяла себя в руки, вытерла слезы. «Надо радоваться, что с малышом все в порядке, в конце концов! И надо быть сильной и мудрой, не сопротивляться тому, чему противиться невозможно», — решила она и выпила теплой воды. Затем девушка по привычке полезла в интернет, включив в голубоватом полусумраке палаты свой смартфон. Нашла интересующую ее информацию.

Оказывается, чуть ли не со времен вымирания неандертальцев постепенно умнеющее человечество училось принимать роды посредством рассечения живота матери в случаях, когда женщина не могла родить естественным путем. Повитухи испокон веку умели с разной степенью ловкости рассечь не только живот роженицы, но и ее матку, после чего было нетрудно вынуть плод.

Однако на этом все хорошее в данной истории заканчивалось, поскольку — и Ева это хорошо уяснила для себя — белое рано или поздно уступает место черному, Бог невозможен без Дьявола, Свет — без тьмы Космоса, а радость обязательно сменяется горем или разочарованием. Диалектика. Единство и борьба противоположностей.

Вот и здесь так случилось, что люди нивелировали свое умение спасать кесаревым сечением детей. На протяжении тысячи лет радость спасения дитяти разрушалась дурным суеверием принимающих роды повитух и хирургов, пребывающих в уверенности, что матку зашивать нельзя. Да, за всю историю человека разумного были спасены сотни миллионов младенцев, но при этом погибло ровно столько же рожавших матерей. Даже когда изобрели анестезию, из-за этой медицинской дикости в людских головах кесарево сечение приводило к поголовной смертности рожениц.

Так Свет умения бодался с Тьмой суеверия до той поры, пока немецкий врач, акушер и гинеколог Макс Зенгер не взял и не зашил матку впервые в истории. Случилось это в 1882 году от Рождества Христова. С тех пор, как Зенгер добился возможности сохранения женской матки при кесаревом сечении, недолгая операция под наркозом почти не несет риска для рожениц.

«Как поздно к нашему людскому роду приходят те самые озарения, которые потом, с течением времени, становятся рутиной, и все удивляются: а разве когда-то было иначе? А разве мы так поздно додумались до столь очевидного прогресса? И почему?» — подумала, отложив смартфон на прикроватную тумбочку, молодая мама.

…Ева вздохнула, вдруг почему-то вспомнив последний свой сон перед днем родов. Тогда она летела над океаном, вытянувшись в струну с выпиравшей вниз полусферой — животом. Давя на ушные перепонки диким воем за ней вырастал страшный гриб взрыва, а потом она попала в некий огромный ангар, населенный уродливыми людьми, тянущими свои руки с длинными корявыми пальцами к ее животу, где сильными толчками давал о себе знать ее сыночек…

«К чему бы присниться такой чуши?» — удивилась Ева, но отогнала от себя мрачные воспоминания. Ей принесли покормить новорожденного сына. Мать нежно поцеловала влажное темечко ребенка и начала успокаиваться — в конце концов, и дурные сны, и шрам на животе ничто в сравнении с тем, что у нее есть теперь ее маленький, любимый…

«Как же его назвать… уже все мозги поломала… Мама, когда еще жива была, на будущее просила для ребеночка имя Давид выбрать, в честь деда. А что, пожалуй, неплохое имя, да и дед заслужил такую память о себе».

Ева приняла решение и даже повеселела, а заглянувшей к ней в палату акушерке Татьяне Будлов сказала: «Спасибо за все», хотя та начала горячо оправдываться и рассказала, что в эту ночь по всей клинике пришлось делать экстренные сечения, и никто ничего не понимает. Больше того, ей позвонила подруга из Memorial Regional Hospital в США и пожаловалась, что у них в это же время пришлось делать два десятка срочных операций из-за полной остановки родовой деятельности у рожениц. Там все в панике, говорят о родовом вирусе…

В самом деле, в родовспоможении происходило что-то ненормальное. Утром 13 декабря в Иерусалиме на улице Хефтман, 1 по заданию Главного управления Министерства здравоохранения срочно созвали Ученый совет. Собравшимся на нем специалистам и руководителям окружных отделений Министерства пришлось узнать удивительное: этой ночью во всех родильных домах Израиля у рожениц внезапно, в полночь, одновременно прекратились регулярные, да и вообще какие бы то ни было схватки, и во избежание осложнений всем пришлось экстренно делать кесарево сечение. Например, в крупнейшей клинике Ближнего Востока, в акушерском комплексе государственного медицинского центра «Шиба», где ежедневно в среднем рожает 25—27 молодых мам, этой ночью пришлось сделать почти 17 незапланированных кесаревых. Остальные мамаши, к счастью, успели разродиться еще днем.

Иначе как не имеющим аналогов в истории акушерским феноменом происходящее назвать было трудно. Тем более что многим израильским светилам родовспомогательной медицины уже успели позвонить коллеги и друзья из разных стран мира, от Японии до Голландии, Германии, Австралии и Китая, и все в один голос рассказывали о необычной «эпидемии сечений», которая накрыла их клиники и центры одновременно в разных часовых поясах и не проходит до сих пор. Никто не рожает нормальным, естественным образом.

Однако для срочного совещания медицинских светил страны и мира был еще один, не менее потрясающий повод.

+++

12 декабря, год 2020, время 11.59.59, Швейцария, помещение, арендованное клиникой «Caritas»

Врач и юрист Людвиг Маноли, директор и второй сын основателя клиники «Caritas» Эммануэля Маноли этой ночью решил лично присутствовать при очередном акте «милосердного убийства».

Начинавшаяся на его глазах процедура была в тонкостях отработана за два десятка лет существования организации, которая помогала неизлечимо больным при их горячем желании покидать наш грешный мир. И, конечно же, двум специально обученным «техникам», которые на месте уже приготовили безболезненно и мгновенно действующий ядовитый состав, присутствие босса не требовалось. Однако в этот раз клиент был старым другом Людвига, с которым они вместе постигали азы юриспруденции и даже как-то пытались устроить дурацкую дуэль на бейсбольных битах из-за прелестей прекрасной молодой Греты.

— Ты готов, дорогой мой Юрген? — спросил Людвиг Маноли, держа за руку неизлечимо больного приятеля, сидящего в удобном кресле перед полыхающим камином. В бытность свою молодым учеником этот человек дружилдаже с его отцом и поэтому был для Людвига буквально членом семьи.

— Да, я готов и подтверждаю свое желание добровольно уйти из жизни по причине болезненного и неизлечимого недуга, — твердо, хотя и слабым голосом заявил Юрген Вальц, глядя в камеру, которая вела съемку специально для последующего предъявления записи полиции.

Слегка дрожащей рукой он принял от ассистента маленькую пиалу с бесцветной жидкостью и, не желая затягивать давно решенное дело, выпил ее одним глотком. Затем в последний раз поднял взгляд на друга, провожавшего его в иной мир, и откинулся на спинку кресла. Дрова в камине трещали, ассистенты смотрели на хронометры — конец должен был наступить через две-три секунды.

Однако через полминуты Юрген открыл глаза и недоуменно посмотрел в сторону Людвига Маноли.

— Выходит, на том свете меня тоже ты, Людвиг, встречаешь? — спросил он.

Шутка вышла натянутой. Доктор ошеломленно расширил глаза, затем грозно посмотрел на ассистентов:

— Вы все точно исполнили?

Перепуганные парни вытянулись в струнки и выдавили из себя:

— Несомненно, ошибки быть не может…

В течение последующего часа яд, милосердно убивший не одну сотню добровольных смертников, был лично два раза приготовлен главой клиники и выпит его старым другом. Эффект был тем же — друг продолжал жить и уже высказал свое возмущение:

— Да вы надо мной издеваетесь, что ли? Я вообще-то заплатил положенные восемь с половиной тысяч евро. И вот за эту пытку, что ли, я плачу, а, Людвиг? Сказал бы прямо, что я тебе дорог, и ты не хочешь меня травить.

Пациент попытался слабо улыбнуться. Даже в этой дикой ситуации Юрген Вальц сохранял всегда присущее ему чувство легкого юмора. А вот на доктора Маноли было страшно смотреть. Он был бледен и, казалось, сейчас сам выпьет очередную порцию яда, лишь бы доказать свою честность и поддержать репутацию.

Доктор пока еще не мог знать, что этой ночью из семи человек в Нидерландах, которые должны были либо тем же способом, либо путем отключения от аппарата искусственного дыхания отправиться на тот свет, все семь выжили, и милосердно убить их оказалось невозможным.

Аналогичная ситуация сложилась и в двух штатах США, Орегоне и Вашингтоне, где была разрешена эвтаназия; три человека таким же образом не умерли в Бельгии, один в Люксембурге, шесть в Германии…

«Такое ощущение, что Господь Бог в минувшую полночь отменил смерть от яда, в том числе и эвтаназию», — растерянно думал Людвиг Маноли, возвращаясь под утро домой. Он был шокирован происходящим, ведь смертельно больного друга удалось успокоить и усыпить только мощной дозой снотворного: лекарственные препараты на организм, как оказалось, подействовали.

— Но что делать дальше? Неужели это не экстраординарный случай, и теперь дальше дело так и пойдет? Вернее, не пойдет? — спрашивал себя Маноли.

Настоящую новую реальность глава клиники пока и представить себе не мог. Ему доложили, что подобное произошло этой ночью еще с двумя их клиентами, то есть проблема заключалась явно не в составе и качестве яда.

…Уснуть под утро у крайне взволнованного Людвига так и не получилось. Он стал звонить близким друзьям и коллегам в разные страны мира и рассказывать о феномене. В том числе руководитель клиники «Caritas» поговорил и с бывшим однокашником, ныне министром здравоохранения Израиля. Доктор Иаков Липман был крайне удивлен и, выслушав доктора Маноли, сказал следующее:

— А у нас обратная история. За последние шесть-семь часов, начиная с полуночи, самостоятельно не родила ни одна женщина, а тем, кто уже начал рожать, сделали кесарево, потому что схватки, даже самые сильные, необъяснимым образом прекратились.

— Получается, Иаков, у нас теперь нельзя умереть, а у вас — родиться? Что за проклятие?! Интересно, а других странах что происходит? — произнес в трубку Людвиг.

— По родам мы тщательно мониторим ситуацию в Евразии и Америке — везде тоже остановка, какой-то стоп-кадр. Абсолютно необъяснимая массовая патология. Ладно, будем разбираться, — откликнулся Иаков Липман и заторопился на совещание Ученого совета.

Израильский министр еще не знал, что уже в пятидесяти семи странах в эти часы собирались аналогичные советы медицинских светил, чтобы попытаться дать объяснение происходящему за последние сутки, начиная с полуночи с 12 на 13 декабря по иерусалимскому времени.

Везде творилось одно и то же: миллионы рожениц не могли родить, и надо было срочно принимать решение о небывалом в истории массовом применении кесарева сечения для спасения жизней матерей и младенцев.

В то же самое время миллионы дряхлых стариков, которым врачи уже не давали на жизнь и пары часов, так же, как и тысячи смертельно больных и готовых на «милосердное убийство» людей, никак не могли умереть своей смертью. Приходили только сводки о катастрофах, ДТП со смертельным исходом и убийствах. Умирать люди продолжали, но только неестественными способами. Естественная смерть будто бы приказала человечеству долго жить…

…Саму жизнь некоторые мудрецы считают пассивной эвтаназией. И вот эта пассивная эвтаназия в одну секунду прекратилась, остановилась, замерла на некой невозможной точке.

Как будто с сумасшедшей скоростью в 300 000 км/сек. летел луч света. И вдруг натолкнулся даже не на стену из Вечности — нет, он столкнулся с таким же лучом тьмы, летящим ровно с той же скоростью. Это как материя сталкивается во Вселенной с антиматерией, после чего и происходит не взрыв, а что-то вроде стоп-кадра, зеро, оглушительная неподвижность и тишина.

Бог и дьявол, Жизнь и Смерть уперлись друг в друга невидимыми миру лбами. И никто — до поры — не может победить на этой, недоступной миру людей границе.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Бог против всех

«Господи! Да будешь ты ни за, ни против нас!»

(Симон Бар-Кохба, вождь восстания против Рима, 132—135 гг)

Глава первая

Израиль, Тель-Авив, 17 декабря 2020 года, 12. 30 по местному времени

Ева Барак собралась смотреть по телевизору чрезвычайную сессию ООН. Звук был сильно приглушен. Молодая мама недавно покормила грудью новорожденного Давида, и тот, благодарно причмокнув губками, уснул в кроватке в соседней комнате. А израильтянка тут же бросилась к «ящику».

Страсть к просмотру телепрограмм появилась у Евы внезапно, и если бы ей еще неделю назад кто-то сказал, что она с таким вниманием будет слушать скучные токовища мировых политиков, она бы только посмеялась. Несмотря на молодость, девушка отлично знала: суть политики кроется во лжи и парадоксах типа того, что «лучшая республика — это монархия», как говорили во Франции середины девятнадцатого века.

Однако сейчас неожиданная тяга к новостям была вполне объяснима: в мире стали происходить пугающие и странные вещи.

«В такое время жить без информации для нормального человека просто невозможно. А я — молодая, стройная, красивая женщина двадцати семи лет, без внутренних комплексов и самоуничижения — как раз считаю себя нормальной, — думала Ева, перещелкивая кнопки на пульте в поисках самой информативной передачи. — Меня, как и большинство людей обычного склада ума, притягивают к себе три „з“ — загадочное, золотое, знаменитое. Ну, пожалуй, еще мне очень интересны вопросы грядущего изменения человека во всех смыслах — от биологического, до духовного. Это одно из „з“ — загадочное…».

Помимо всего прочего, девушка любила современную музыку и кино, с удовольствием танцевала, когда выпадала возможность оттянуться на вечеринках, занималась по мере сил спортом. Внешне Еву Барак вряд ли можно было отнести к определенному племени и, скажем, назвать «дитя еврейского народа». Однако сама молодая женщина помнила высказывание Сартра о том, что Израиль — единственная страна в мире, где можно назвать человека евреем, не опасаясь прослыть антисемитом.

В общем, ни социальная принадлежность к определенной группе, ни национальность Евы Барак не были ярко выраженными. Но при всей простоте поведения было в ней что-то неуловимо аристократическое — в осанке, поворотах головы, движениях рук, манере говорить…

Обладательница копны темно-каштановых волос, Ева так и завораживала людей взором оливковых, с печальной поволокой глаз, которые еще называют « болотными», потому что на ярком свете они становятся зелеными. Ее кожа, несмотря на жаркое израильское солнце, была очень светла, и покрывалась под его лучами веснушками.

При всей смешливости характера и добродушии, девушка глубоко внутри была очень серьезно и даже трагически настроена: «от многой мудрости — многие печали». Она всегда помнила, что ее род — из земных страдальцев, что, например, ее прабабушка-полька содержалась в одном из западногерманских концлагерей, который в 1945-м году освободили американцы.

«Я уцелела чудом и таким же чудом сумела перебраться в США, там и познакомилась со своим будущим мужем. Мы вскоре переехали из Америки в новое государство Израиль. И, как ты видишь, милая, мы неплохо в итоге устроили жизнь и себе, и своему потомству, — рассказывала она девочке. — Только вот горе у нас какое с тобой случилось, мама и папа твои погибли от теракта в Иерусалиме… Бедная ты моя сиротка…»

Ева тяжело пережила гибель родителей, подростка долго водили к психологу. Девочка рано повзрослела и поумнела. В душе она возненавидела террористов и поклялась мстить им, насколько возможно, всю оставшуюся жизнь. «Как может тот, кто презирает собственную жизнь, наглеть настолько, чтобы становиться хозяином твоей жизни и решать — умереть тебе, твоим близким, или нет?!» — душа в себе злость, размышляла девушка, прочитав изречение Сенеки на эту тему.

При этом Ева в принципе не питала неприязни к обычным, мирным и трудолюбивым арабам, в «Фейсбуке» среди ее друзей, с которыми она иногда переписывалась, была и палестинка Фатима, и иорданец Марван. «Мусульмане как религиозная сила пришли на историческую сцену позже христиан, но это не значит, что они глупее или их религия хуже… Ведь в раннее средневековье, когда в Европе царила тьма мракобесия, именно арабские врачи, математики, поэты были светочами образования и прогресса, — размышляла юная Ева, читая книги по истории и культуре. — Другое дело, что экономические трудности, большая перенаселенность стран Ближнего Востока с их безработицей и неравенством, выталкивают мусульманскую молодежь в руки террористических проповедников. И от этого многие беды нашей общей цивилизации».

Но потрясения юности, связанные с гибелью родителей, с годами слегка потускнели. Ева успешно окончила обычную государственную школу, получила аттестат зрелости. Несмотря на тягу к исторической и культурологической литературе, специальность Ева Барак выбрала себе иную — из естественных наук. Ей хватило знаний и усидчивости, чтобы поступить в Научно-исследовательский институт имени Вейцмана в Реховоте. Но перед этим девушка, как положено по закону, отслужила в Армии обороны Израиля, где провела два года, физически хорошо окрепла и закалилась.

В институте Ева выбрала направление биотехнологий и изучения в связи с этим возможностей ДНК-компьютеров, которые пришли на смену компьютерам кремниевым. Молодую женщину сначала заворожила простая мысль, что двойная спираль ДНК, по сути, не что иное, как программный код, общий для всех живых организмов на Земле, что по простоте и универсальности он стоит на одной ступени с машинным двоичным кодом. Однако при этом с ДНК возможно вытворять такое…

Затем она оценила перспективы того, что ДНК-компьютеры будут вести вычисления с высокой параллельностью, позволяющие анализировать все возможные решения задачи одновременно при помощи биохимических реакций.

Сделать молекулярные вычисления удобными и технологичными — такую задачу поставил перед своей группой ученых и примкнувших к ним студентов «на подхвате» доктор Эхуд Шепиро, один из создателей конечного биоавтомата, биологического транзистора. Группа занималась молекулярными, клеточными биохимическими технологиями и даже создавала для замены поврежденных — раковых, например — клеток орфанные препараты.

Ученые, помимо прочего, считали себя последователями знаменитого Крейга Вентера, который в 2010 году синтезировал первую в мире искусственную бактерию, фактически, став первым Создателем живой материи после Бога. Группа Шепиро негласно поставила себе цель вплотную подойти к созданию в искусственных условиях человеческого организма вплоть до мозга. Эти исследователи, в отличие от многих других, бесстрашно использовали знаменитую систему редактирования генов CRISPR-cas9 и получали почти фантастические результаты.

Ева с увлечением работала вместе с коллегами над этими потрясающими в перспективе проектами. «Мы лезем в компетенцию богов, — записала она тогда в смартфон, где вела что-то вроде личных дневниковых записок. — Программируемая молекулярная вычислительная машина, при условии ее дальнейшего развития, боюсь, будет способна в обозримом будущем участвовать в создании не только искусственного разума, но и искусственного тела человека. А реконструкция базовой генетической матрицы, вмешательство в генетический код? Впереди у нас — метабиологическая эволюция человека по Джонасу Солку. Как же это все интересно!»

Окончив основной курс, девушка даже решила пойти в существующую при институте школу постдипломного образования имени Файнберга — туда принимали студентов, желающих получить вторую и третью академическую степень.

Уже учась в школе и работая в статусе лаборанта-практиканта в группе Эхуда Шепиро, Ева довольно быстро и решительно — в штурме и натиске ей невозможно было отказать! — вышла замуж за надежного, хорошего парня и через год забеременела.

Весь год после замужества был тяжелым, в чем-то мучительным, ведь беременности от Евы ожидали чуть ли не мгновенной. Из-за явно надуманной задержки родители мужа даже предлагали молодой снохе лечение, так как боялись, что кто-то из молодоженов бесплоден. Но все разрешилось благополучно, и маленькое новое счастье семьи теперь тихо посапывало в кроватке светлой просторной квартиры семьи Барак.

+++

…Ева чуть прибавила звук телевизора. «Попробую отнестись к предстоящему зрелищу серьезно, хотя это и непросто, ведь ООН как-то назвали «групповой терапией для населения мира» и «бабушкой, которую все уважают, но никто не слушается», — подумала она.

Однако сейчас был тот самый редчайший в мировой практике случай, когда жаркие прения дипломатов и политиков привлекли внимание доброй трети из восьми миллиардов населения Земли, и даже тех, кто смотрит в своих жалких лачугах еще ламповые телевизоры.

Мир уже неделю находился в состоянии шока, и этот шок был далек от завершения. Наоборот, с каждым днем творящееся с людьми биологическое безумие становилось все непонятнее, страшнее. Поэтому и Ева Барак, ранее почти равнодушная к происходящему вне ее квартиры и семьи в Тель-Авиве, сейчас прилипала к экрану, как только младенец успокаивался и давал ей такую возможность.

— Ученые разводят руками и ничего не могут объяснить, потому что все это пока вне понимания науки! Однако наше руководство пришло к выводу, что налицо отвратительный акт международного биологического терроризма, — кричал с трибуны, перекосив холеное лицо российского вельможи, Василий Золотов, спецпредставитель страны в ООН. — Но не только это! Речь идет и о генетическом терроризме, применении новейших разработок теневых специальных лабораторий США и НАТО. Все беременные мира, по нашим данным, закончили либо выкидышами, либо вспомогательными сечениями, поскольку сами родить женщины уже не могут! Вот до чего довели род человеческий подлые политиканы Запада! Все мы тут на самом деле давно уже стали организацией разъединенных наций!

В зале, обычно флегматично выслушивавшем любую политическую ахинею любого представителя почти двухсот стран мира, на этот раз остро реагировали на все заявления такого рода, что свидетельствовало об общем паническом настроении мировой элиты. Раздались крики, свист и даже заунывные звуки какой-то африканской трубы из кости носорога.

— Как вам не стыдно перекладывать проблему с больной головы на здоровую! Мы уверены, что это продолжение вашей, российской агрессии против мировой цивилизации, которую вы начали военным путем с Крыма и Украины в 2014 году, и потом нагло разбомбили всю Сирию, в придачу с Эстонией и Польшей. А теперь вы занялись генетическим, биохимическим терроризмом, развели террор уже на клеточном уровне! — злобно закричала в ответ спецпредставитель США Саманта Оруэллс. — Не вам в нас тыкать вашими окровавленными пальцами, господин Золотов! Мы знаем и про генетическое оружие, которое вы начали разрабатывать еще при СССР, а потом только сделали вид, что прекратили!

Здесь Золотов, уже плюнув на протокол, снова выскочил на трибуну, с которой было ушел, и буквально вытолкал оттуда мулатку Оруэллс:

— Наш президент Вячеслав Владин не имеет к этому и к решениям 2014 года никакого отношения. Мы помогли миру избежать Третьей мировой после Польши и Эстонии, когда мы извинились перед ООН за допущенные перегибы.

— Ничего себе… перегибы! — возопила оправившаяся после наглого нападения русского дипломата американская язва Оруэллс. — Это так теперь называется возникшая у вас вдруг привычка засыпать ракетами страны НАТО?! Только наше христианское терпение и мудрая политика не позволили утопить планету в ядерном огне из-за вашего бывшего параноика….

…Ева зевнула и взяла с тарелки очередную виноградину. Она быстро уставала от потока политической злобы, хотя и понимала, что людям и государствам в новых условиях надо выпускать накопившийся пар, иначе кипящий котел просто рванет.

Ее Арон скоро придет с работы, и тогда они обсудят все самое важное, что происходит с большим миром и их маленьким мирком. Они с супругом были ровесниками, поэтому их естественным образом объединяли общие интересы.

+++

А познакомились Ева с будущим мужем во время ее учебы на последнем курсе в институте Вейцмана. Она пришла в гости к своей подруге, и там как-то быстро разговорилась с ее братом Ароном, вернувшимся из армии. Это был высокий, спортивный молодой мужчина с темными волнистыми волосами и почти черными глазами, смуглый, с крупным носом — все в нем свидетельствовало о мощной, древней породе сыновей Израиля. Правда, Ева любила иногда приколоть курчавого мужа тем, что у него среди предков «точно был араб». Но что бы там ни было на самом деле, а молодой крепкий парень отслужил в Армии Израиля 36 месяцев и сейчас работал в офисе своего отца начальником отдела коммуникации.

Как женщина с сильным характером, мужа Ева Барак выбрала сама, сразу тогда решив: «Этот красавчик будет мой, не отдам! Буду доводить его до „кондиции“, обтесывать и воспитывать, аккуратно, без нажима, чтобы не взбунтовался». Представления о слабостях мужской психологии девушка, в основном, черпала из книг и фильмов, но думала, что сможет ими воспользоваться к своему удовольствию.

О сути и странностях любви Ева в ту пору не сильно задумывалась, скорее, ее волновало бытовое удобство. Молодая семья получила в наследство квартиру из трех комнат в столице страны, купила недавно новый автомобиль. Шекелей, в принципе, хватало, и будущее до последнего времени рисовалось вполне себе в радужных тонах.

…«Какой же хорошенький у нас получился малыш, и глазки, как у меня и у бабушки, — с нежностью подумала Ева, на цыпочках прокравшись в соседнюю комнату, чтобы полюбоваться на спящего сына. — Только вот появился он в смутное время… Что со всеми нами будет? Рождение ребенка меняет твой мир, изменяет приоритеты — это правильно говорят опытные люди. До беременности я наслаждалась собственной свободой пойти куда захочу, увидеться с кем хочу, могла с радостью, без остатка, тратить на себя свободное от учебы или работы время. Я видела мир ярким, цветным и милым, а если чего и боялась, то только, наверное, смерти… да и боялась я за себя только, даже не за мужа. Зато теперь почти все мои страхи и тревоги — об этом маленьком существе, которое сегодня так забавно ухватило губами мой сосок, ища молоко…»

Молодая мать вернулась к телевизору и еще больше прибавила звук. Выступал представитель Китая, сухопарый, смахивающий на старого ученого Сунь Чжон.

— Что касается генетического оружия, то мир, конечно, может иметь дело с этой страшной разновидностью оружия биологического, запрещенного, как известно, Женевским протоколом 1925 года. Однако прекращение родовых функций у всех известных нам женщин планеты и прекращение естественных смертей говорят о неизбирательности нового вируса или оружия, а главное — непонятно, кто и в каких интересах устроил над нами этот жуткий эксперимент. Поэтому Китай считает, что прекращение биологического цикла «рождение-смерть» у гомо сапиенс, и сохранение этого цикла у всех остальных живых организмов на планете говорит о чем-то совершенно неизведанном в научном плане, а не о злом умысле отдельных государств или групп людей.

«А ведь он, пожалуй, прав, — подумала Ева. — У какого сумасшедшего есть такие ресурсы, чтобы в один миг, совпавший, судя по всему, с моими родами, остановить важнейшее для человека — его биологические часы? И для чего это делать? Неужели только для того, чтобы в обозримом будущем десятки миллиардов людей на оскудевшей ресурсами планете не передрались в атомной бойне за воду, хлеб и жилища? Писатель Габриэль Лауб как-то сказал: „Время от времени человечество отклоняется от логической линии своего развития. Поэтому оно еще существует“. А вдруг он прав и теперешнее отклонение — просто механизм самозащиты нашего рода от исчезновения?»

Вспомнив об одном из любимых писателей и журналистов, Ева сняла с полки над компьютерным столом любимую книгу с мудрыми мыслями и полистала ее. Она тут же нашла еще несколько, как ей показалось, подходящих к нынешней ситуации высказываний:

«Человечество стоит на распутье между смертельным отчаянием и полным вымиранием. Господи, даруй нам мудрость сделать правильный выбор», — взмолился однажды актер и режиссер Вуди Аллен.

«Люди становятся орудиями своих орудий», — говорил еще полтора века назад американский писатель Генри Торо. Ему век спустя вторил поляк Станислав Лем, заявив: «Мир нужно изменять, иначе он неконтролируемым образом начнет изменять нас самих».

…Дверь негромко хлопнула, Арон поцеловал в губы подошедшую к нему жену и приласкал подбежавшего усатого мурлыку — в семье оба взрослых любили кошек, а Ева даже активно подкармливала попадавшихся иногда бездомных животных.

— Малыш спит? — спросил Арон, погладив мать семейства по спине.

— Ага, уже второй час, я его покормила, он не плакал сильно, так что все в порядке.

— Вот и отлично, давай пообедаем, я на полчаса заскочил, потом снова поеду в офис, там важная встреча.

Они сели за столик перед телевизором — так было заведено всю последнюю неделю, когда «ящик» не выключался все дневное время, поскольку волна пугающих новостей день ото дня поднималась все выше, и не интересоваться ими было невозможно. Ева быстро накрыла, и Арон, прожевав первый кусок мяса, спросил:

— Ну что, в ООН еще не начали стрелять?

— Боюсь, скоро и до этого дойдет. Мордобой дипломатов Южной и Северной Кореи утром уже был, к обеду сцепились русские с украинцами, прямо ноутбуками швырялись, как снежками, — усмехнулась Ева. — И вообще, «…чтобы стать пророком — достаточно быть пессимистом», как заметила Эльза Триоле.

— Опять мудрых мыслей начиталась? Только что, похоже? — шутливо погрозил ей пальцем Арон.

Оба супруга улыбнулись, а затем понимающе покивали головами. Телевизор в это время гудел голосами дипломатов. Судя по происходящему, было очевидно: нервы сдают не только у отдельных людей, но у целых государственных элит, даже дипломатических. А это дурной знак, потому что уже мало кто сомневается: достаточно какой-то крупной провокации, крупной техногенной катастрофы или теракта, чтобы человечество пошло совсем вразнос. Ведь эти ощущения — то ли Третьей мировой, то ли глобальной катастрофы неведомого масштаба — витали в воздухе и поселились в душах людей, пожалуй, чуть ли не с миллениума…

— Да, наверное, все покатилось под откос с того самого 11 сентября в Америке, — открыв бутылку вина, начал уже вечером, после ужина еженедельный семейный диспут Арон Барак. Эти диспуты они с Евой решили устраивать по нескольким причинам. Во-первых, и это не скрывалось, чтобы убивать семейную скуку, которая губит семьи, а также, чтобы не пялиться до одури в «ящик». И чтобы было весело. И чтобы развивать навыки общения и дискуссии. И чтобы повышать культурный и образовательный уровень. И, во-вторых, и, в-третьих…

В общем, им просто нравилось находить в словаре слово наугад — на определенную в этот вечер букву — и плести вокруг найденного слова интеллектуальные паутины смыслов и понятий. Начали, конечно, с буквы «А» — армия. «Фуражка деформирует голову» — тут же ввернула Ева цитату, поддразнивая Арона, который к Армии относился с большим уважением. Он отвечал на это другой цитатой, мол, я изучаю военное дело для того, чтобы мои сыновья могли спокойно изучать философию, искусство или математику. Спорить было, кажется, не о чем, пошли дальше.

На «Б» выпало слово «будущее». И снова Ева поддразнила Арона цитатой, которых она помнила тысячи. «Будущее будет черным», — сказал как-то негритянский писатель Болдуин. Арон обвинил ее в бытовом расизме и напомнил «закон Финнигана»: «Чем дальше будущее, тем лучше оно выглядит». Тут они проспорили долго. Молодая супруга упражнялась в пессимизме, а ее муж уверял, что будущее светло и прекрасно. Общего языка в этом вопросе они так и не нашли.

На «В» — выпало слово «восторг», и так далее…

К этому вечеру они дошли до буквы «С», и Ева наугад ткнула пальцем в раскрытый том словаря. «Самоубийство».

— А при чем здесь 11 сентября 2001 года в США? — откликнулась Ева на самую первую фразу мужа.

— Это был первый театральный звоночек новейшего времени перед началом последней общей суицидальной драмы. Я хочу начать с самоубийства человечества, которое мы сейчас наблюдаем. Будь я писателем, то сочинил бы роман о самоликвидации, самоубийстве рода людского, который истребляет себя войнами, терактами, паразитирующим на природе образом жизни, разрушающим экологию. Если цитировать твоих любимых мудрецов, то я помню слова поляка Антония Регульского: «Мы вышли из пещер, но пещера еще не вышла из нас».

— Да, согласна полностью с ним и с тобой — не стала спорить Ева. — Насчет романа о самоубийстве гомо… Здесь и сочинять особо нечего, бери и описывай то, что видишь за окном. Но почему люди, их серьезные институты вроде Совбеза ООН не отдают себе четкого отчета в происходящем? Или отдают — но все засекречено, чтобы раньше времени не поднимать панику? Думаю, в глобальном масштабе у нас медленно, не очень заметно, но верно отключается базовый родовой биологический инстинкт самосохранения, размножения… Даже мои странные роды и все происходящее в эти дни подтверждают этот тезис.

— Но если львиная доля обычных людей к самоубийству не склонна, то почему все индивидуумы вкупе толкают сами себя под откос?

Арон налил себе в бокал вина. Торшер мягко освещал комнату, ребенок спал, и мир казался вечным и прекрасным.

— Психология толпы, безумие масс, — откликнулась Ева. — Все это подробно описано в соответствующей литературе. А частные лица… В мире, по данным ВОЗ, ежегодно прибегает к суициду около 800 тысяч человек, население среднего города. Почему? Вот что тебе в теории надо, чтобы поднести пистолет к виску?

Арон помолчал несколько секунд, потом сказал:

— Полностью отчаяться в смысле жизни, потерять цели и мотивации, всех дорогих любимых людей… Зачем тогда топтать землю?

Ева тоже немного подумала, представляя себе обрисованную мужем ситуацию, а затем произнесла:

— Что интересно, по статистике второй причиной смертности в нашей с тобой возрастной группе, то есть, от 15 до 30 лет, становятся именно самоубийства. Но вот как в таком молодом возрасте можно потерять все то, о чем ты сказал? И даже если потерял, есть еще куча времени, чтобы начать все сначала. Зачем ставить бесповоротную точку? Я бы никогда не стала этого делать. Кстати, все авраамические религии считают суицид греховным.

— Но мы-то с тобой люди светские, — улыбнулся Арон, поцеловал жену, обнял за талию и ласково стал двигать в сторону спальни.

— Предлагаю, милая, закончить эту увлекательную дискуссию под теплым одеялом.

Ева улыбнулась и слегка отстранилась:

— Ну… поговорить там еще можно… а вот все остальное — увы… я ж еще не отошла от родов, так что терпи.

И девушка щелкнула мужа по носу.

+++

Нидерланды, Амстердам, 17 декабря 2020 года, 13. 30 по местному времени. Международная конференция «Проблемы биологического цикла человечества», отель InterContinental Amstel

Этим утром доктор Людвиг Маноли прилетел на срочно созванную конференцию, где собрались не только медицинские светила Европы, Азии, Австралии и Америки, но и видные представители важных экспертных, деловых и политических кругов мира. Он поселился в том же отеле, где проходили дискуссии, и уже провел ряд встреч с целью прощупать настроения и планы в данной кризисной ситуации своих коллег из истеблишмента.

На важную конференцию известный доктор был зван не случайно. Он и его семья прочно вошли в европейскую элиту, и, надо сказать, вполне заслуженно. Людвигу было 50 лет с копейками, он родился в 1970 году. А началось все с того, что его отец Эммануэль на волне хрущевской «оттепели» в 1962 году приехал в Советский Союз, где влюбился в манекенщицу столичного Дома моды Светлану. Женившись на красавице, Эммануэль увез ее в Женеву.

Через три года у молодых влюбленных родился их первый сын Виктор. Повзрослев и осознав, что он является отпрыском известного в Европе «милосердного убийцы», Виктор не сумел принять отцовского занятия. Сначала парень, как мог, бунтовал: секс, наркотики, рок-н-ролл… Ну а потом, подлечившись, стал католическим священником.

Младший сын был назван Людвигом и внешне оказался очень похож на мать — высокий, русый, с круглым и даже миловидным лицом. Всю жизнь Людвиг Маноли сохранял стройность, занимаясь спортом и стараясь минимально предаваться разрушающим здоровье порокам. Он знал несколько языков почти в совершенстве.

Годы словно припорошили его пылью, он поседел, но красоты не утратил. Людвиг всегда очень любил мать. В отличие от старшего брата, Людвиг Маноли всегда считал отцовскую деятельность настоящим милосердием, поэтому стал ему помощником и подлинным наследником, хотя, конечно, отцовские деньги они с братом поделили поровну, и вышло по 16 миллионов евро с хвостиком на брата.

Людвиг с отличием закончил школу Institut auf dem Rosenberg в Сант-Галлене — его привлекло там многообразие языковых программ. Позже он закончил в Университете Джона Хопкинса медицинский факультет, давший миру 19 нобелевских лауреатов. Однако этого ему показалось мало для успешной деятельности клиники и собственного престижа, поэтому он еще получил юридическое образование в Швейцарии.

Людвиг Маноли никогда не был женат, хотя любовницы у него не переводились — женщин привлекала загадочная и несколько таинственная репутация знаменитого «доктора Смерть». Его любимая мать Светлана умерла в 2000 году от опухоли мозга, которую не смогли вылечить. Она мучилась долго, но принципиально не просила о смерти, так как была верующей и не хотела обрекать своего сына и мужа на убийство, да и сама не смогла. Это событие стало для Людвига внутренней трагедией.

У Маноли-младшего было несколько квартир в Швейцарии, Франции, Нью-Йорке и Лондоне. В каждой стране он до недавнего времени предпочитал содержать по любовнице. Однако год назад Людвиг резко прекратил эту практику, очевидно, пылко влюбившись.

…А сейчас доктор Маноли внимательно слушал очередного докладчика на конференции — знаменитого профессора молекулярной биологии из Мичиганского университета США Джона Апдейка.

— Многие мои товарищи по научной работе так же, как и я, провели срочные исследования на клеточном уровне, в том числе и уважаемый нами всеми Нобелевский лауреат, доктор Есинори Осуми. Некоторые выводы очевидны и не вызывают сомнения: в клетках человека выключился механизм переваривания клетками их собственного «мусора», выделения энергии от переваривания и за счет этого — создания себе подобных клеток. Новые клетки не создаются — старые не отмирают, проще говоря. Отключилась биологическая «команда» программирования смерти клетки у вида гомо. Причем, особо подчеркну: только этого, нашего с вами вида во всем биологическом разнообразии мира. Такое впечатление, коллеги, извините за образность, что Господь решил: «Хватит вам плодиться и размножаться». Клетки всех человеческих организмов будто застыли в развитии-обновлении-умирании на «стоп-кадре», в состоянии на момент 01.59.59 секунд 12 декабря, года 2020, по Гринвичу. Это невозможно с точки зрения любой из наших научных школ, с точки зрения биологии, антропологии, физики и химии, всех известных науке теорий развития. Это абсолютно невозможно!

Зал зашумел, причем трудно было понять, одобряют или осуждают присутствующие утверждения Джона Апдейка.

— Остановлены рождения новых и умирания старых людей, закончивших свой биологический век. Кто, как и зачем это сделал — боюсь, здесь мы с вами этого не поймем, не узнаем и не решим. Не хочу грешить на Бога, да и не мое это дело. Про инопланетян тоже говорить здесь не буду, у нас достаточно истеричных ток-шоу в мировых СМИ, колдунов, магов, целителей и политтехнологов, чтобы все желающие могли насладиться всеми доступными разуму теориями заговора. Мы же как ученые должны еще раз попытаться понять, как такое стало возможно, какие из известных нам механизмов природы могли привести к такому вот трагическому результату…

Апдейк покинул трибуну, уступив место вертлявому профессору биологии из МГУ Юрию Воскобойникову, который тут же оптимистично крикнул в зал:

— Но, господа, позвольте не согласиться с уважаемым коллегой Джоном насчет трагедии. Мы же с вами присутствуем при фантастическом развитии событий, когда сбылась главная мечта человечества — мечта о бессмертии. Если привычные биологические часы человека вдруг снова не запустятся, или нам как ученым не удастся их запустить, то мы с вами станем счастливейшим поколением Земли — поколением бессмертных. При всех, конечно, издержках…

Воскобойников вдруг помрачнел и быстро покинул подиум. Место на трибуне занял глава Департамента по экономическим и социальным вопросам в составе Секретариата ООН Жювье Грац. Он строго посмотрел в зал и заявил:

— Уважаемые господа ученые, коллеги! Только что здесь были произнесены слова об издержках. Должен вам рассказать о том, каковы же эти издержки в мировом масштабе по нашим данным за одну только прошедшую неделю.

Он долго и мучительно кашлял, видимо, его подтачивала какая-то болезнь. Однако чиновник при этом активно шелестел бумажками, подыскивая нужную. Наконец глава Департамента ООН произнес:

— По нашим данным на критический день 12 декабря в мире было официально зафиксировано 21 миллион 560 тысяч беременностей. В большинстве случаев произведено кесарево сечение, остальные беременности закончились необъяснимыми с точки зрения гинекологии выкидышами.

Средняя рождаемость по Земле примерно 4 человека в секунду прекратилась, как и средняя смертность примерно 2 человека в секунду. Из восьми миллионов стариков всех стран, которые по всем показаниям должны были на этой неделе покинуть наш мир, никто так и не умер, Однако их страдания по болезням продолжаются.

Вечным взрослым», которыми теперь мы все стали, еще повезло: у нас есть, как правило, работа и возможность себя обеспечивать. Но что нам делать с миллиардом «вечных детей» возрастом от одной секунды до 15—16 лет, которые вряд ли в состоянии зарабатывать? Сколько времени мы сможем их содержать, не угробив мировую экономику? Что нам делать и с «вечными стариками», которые одну ногу уже как бы опустили в могилу, а шагнуть туда второй не могут? Кто будет их непрерывно обслуживать и кормить? Эти вопросы пока что остаются риторическими.

К концу этой недели из тысяч гинекологических клиник и кабинетов поступили данные о задержках месячного цикла у примерно полутора миллиардов женщин, что настораживает и ставит вопрос: а не прекратятся ли вскоре месячные вообще у женской половины человечества по уже известным нам печальным причинам? Одновременно анализы, взятые у экспертной группы мужчин, показывают, что их организмы перестали вырабатывать сперматозоиды, что в худшем варианте приведет не только к бесплодию, но, возможно и к массовой импотенции…

Зал ахнул и загудел. Людвиг почувствовал, как внезапно тошнота подступает к горлу и ослабил узел галстука. Он сидел с краю на дальнем ряду, поэтому встал и быстро вышел из зала.

В просторном и прохладном холле Людвиг сел в мягкое кресло под огромной люстрой, и ему стало легче. Рядом на столике лежали газеты из крупных стран мира, и поскольку Маноли знал несколько языков, то, чтобы отвлечься от мрачных раздумий, он стал просматривать короткие сообщения. Но облегчения это явно не принесло.

«Новая газета» (Россия): «В Сергиевом Посаде настоятель одного из монастырей о. Варсонофий (Мундяев) выбежал в туристический двор абсолютно голый, прикрывая срам только свисавшим до колен животом, и стал кричать Богу анафему, махать кадилом вокруг головы и орать во всю мощь: „Армагеддон грядет, покайтесь!“ Полиция с трудом скрутила священника и отвезла в больницу. Аналогичные случаи отмечены еще в десятке российских областных городов с крупными церквями и монастырями. Крестные ходы и молебны, идущие в массовом порядке, парализовали многие транспортные магистрали. Начались столкновения с водителями автотранспорта, не имеющими возможности проехать к месту назначения».

The Times of India: «Известная секта Бхагван Шри собралась в районе Нового Дели на общую сходку. После длинной и яркой призывной речи гуру в центр круга из тысячи человек вытолкнули всех беременных сектанток и, введя их в транс, заставили вскрыть себе животы, после чего другие сектантки помогали извлекать оттуда и тут же душить младенцев. „Мир прошел мимо Будды. Мир проходит мимо нас, просветлитесь, непросветленные! Смерть тьме!“, — кричал при этом Бхагван и люди царапали себе лица. Подоспевшая позже полиция лишь зафиксировала массовое убийство младенцев, но мер реагирования принять не смогла ввиду превосходящей численности сектантов».

USA Today: «Подросток из Орландо Майкл Смиттсон вскрыл сейф с отцовским винчестером и отправился в местный хоспис, где уже неделю не мог умереть и мучился его дед. Убив охранника, он застрелил после этого не только своего деда, но и еще 14 лежачих пациентов хосписа, после ч