Оглавление

Глава 1. День рождения

Очередной жаркий день подходил к концу. Приятная прохлада из открытого окна мурашками пробегала по ногам девушки, сидевшей в кресле-качалке. Петля за петлей, спицы мерно постукивали. Серо-зеленый комбинезон — под цвет ее глаз. «Чтобы не забыл» — подумала девушка и тут же передернулась. Она резко положила руки на живот, будто прислушиваясь к тишине внутри. Все в порядке. Только… Почему тогда вчера, на последнем осмотре, она умоляла врача спасти ребенка, если придется выбирать?

— Глупости, — вслух сказала она. — Все будет хорошо.

Но иглы почему-то дрожали в ее пальцах.

Вот-вот должен был родиться ее первый ребенок — мальчик. Возможно, именно это вызывало тянущее чувство тревоги. А, может, грядущее солнечное затмение, о котором говорили в новостях. Очень заметное событие — в самый разгар светового дня половина планеты погрузится в темноту на пару секунд. Это важный и пугающий знак.

Марина, а именно так звали девушку, нежно погладила живот. Ей хотелось скорее уже увидеть своего ребенка, прижать его к груди и понять, что все эти затмения ничего не значат. Зачем наводить такую смуту из-за обычного природного процесса?

Комбинезон был почти довязан. Оставалась пара штрихов, и сынишке не будет холодно в долгие зимние вечера. Конечно, он вырастет быстро — уже через год этот шедевр ручной работы будет мал, но память об этих днях останется навсегда.

Марина отложила комбинезон, еще раз взглянув на него. Серо-зеленый цвет, вточь как ее глаза — особо нравился ей. Она надеялась, что у ее сына будут такие же. Хотя какая разница. Какими бы ни были его глаза, она будет любить его всем сердцем.

С окна потянуло холодом. Солнце уже село за горизонт, и вечерняя прохлада набирала силу. Марина подошла к окну, чтобы закрыть его, но ее взгляд упал на детей, играющих во дворе. Скоро так и ее сын будет играть там, а она сможет наблюдать за этим. Скорее бы уже увидеть его. Приложив руки к животу, Марина продолжила смотреть во двор, хотя мысли уводили ее далеко.

— Дорогая, я дома! — послышалось из прихожей.

Марина вздрогнула. Девушка совсем забыла, что вот-вот должен прийти ее муж. Она поспешила прикрыть окно, причем сделала это так, будто пыталась что-то скрыть. И сама не поняла, почему она так поступила.

— Сережа, я здесь, — ответила Марина.

— О чем задумалась? — спросил Сергей, обнимая жену сзади. Он поцеловал ее в шею, погладил рукой живот.

— Смотрела на красивое небо после заката, — ответила Марина.

— Как себя вел наш богатырь? — спросил Сергей, продолжая поглаживать живот жены.

— На удивление тихо, — все так же отстраненно ответила Марина. — Ты голодный?

— Спрашиваешь еще, — усмехнулся Сергей, — я специально ничего не ел, чтобы скорее попробовать твой ужин.

Марина улыбнулась. Готовила она, и правда, хорошо.

— Идем на кухню, — проговорила она.

На кухне с приходом Сергея закипела жизнь. Марина принялась разогревать еду, которую приготовила еще днем, чайник вовсю кричал, что вода в нем вскипятилась, а из старого телевизора доносились звуки очередного вечернего шоу.

— Мы так и не выбрали имя, — напомнил Сергей, уплетая картофельную запеканку, — я уже столько вариантов предложил, но тебе все не нравится.

— Твои варианты хороши, — улыбнулась Марина, — но я хочу, чтобы имя начиналось на букву «М».

— Максим? — предложил Сергей.

— Хорошо, но надо подумать еще.

Сергей принялся перебирать в голове все имена, начинающиеся на «М». Марина налила чай и села напротив мужа.

— Не переживай, — ласково сказала она, — придумаем.

— Надо, чтобы имя было хорошее, — проговорил Сергей, — в школе не дразнили и…

— Марк, — вдруг сказала Марина, глядя куда-то сквозь мужа. — Пусть будет Марк.

Сергей засмеялся.

— Ты так говоришь, будто он родится завтра.

— Сегодня, — она обвела пальцем край чашки, — будет затмение. Ты же помнишь? Полмира во тьме…

Она не добавила: «Как у меня внутри». Но в глазах мелькнуло что-то, от чего Сергею стало холодно.

— Марк… — задумчиво повторил он, — Марк Сергеевич… А что, звучит неплохо.

Марина резко схватилась за живот.

— Что с тобой? — испугался Сергей, — схватки?

— Похоже… — прошептала Марина и принялась отсчитывать секунды.

Живот пронзила тянущая боль снизу.

— Так-так-та-а-ак! — испуганно завопил Сергей, — дыши и… что там еще делать надо.

Марина прокричала от боли.

— Воды не отошли… — начал проговаривать Сергей, — значит, тебя можно везти самостоятельно…

— Не… хочу… — начала Марина, пытаясь сохранить дыхание, — не… сегодня…

— Не говори ничего, сосредоточься на дыхании, — Сергей взял себя в руки.

Он помог Марине присесть, а сам побежал в спальню за сумкой с вещами для роддома. Марина взглянула на часы. Стрелки указывали на начало десятого часа вечера.

— Только не сегодня, только не сегодня — продолжала повторять Марина, отсчитывая промежутки между схватками. На боль она уже не реагировала, будто всегда была готова к ней.

Сергей выбежал из спальни и побежал в прихожую. Было видно, что он сильно переживает, но больше помочь им никто не мог. Он отыскал ключи от их старенькой машины марки «Toyota» и вернулся на кухню. Марина сидела все так же на стуле, руками держала живот, будто это могло остановить роды.

— Так, дорогая, осторожно встаем, — спокойно проговорил Сергей, помогая жене встать.

Марина понимала, что это начало родов. Сама природа была готова к этому, но только не она. Но деваться было некуда, и Марина, ухватившись за мужа, последовала в прихожую.

— Тихо… Тихо… Дышим, — проговаривал Сергей.

Внезапное начало родов воодушевило его. Где-то внутри, рядом с окутавшей тревогой теплилось мягкое чувство того, что вот-вот случится что-то хорошее, что-то светлое и так нужное ему. Это придавало сил.

До машины они добрались быстро. Схватки участились, Марина уже практически не говорила. Она пыталась сохранить дыхание, держалась за живот и смотрела на мужа таким взглядом, будто прощалась с ним. Сергей этого не замечал. Он был сосредоточен на том, чтобы аккуратно усадить жену и быстрее направиться в роддом.

Добрались они быстро. Благо роддом находился рядом, а на дороге не повстречалось ни одного сотрудника ДПС. Правда, Сергей пару раз пролетел на красный, но у него была веская на то причина.

— Моя жена рожает! — закричал Сергей, когда они вошли в здание роддома.

К нему тут же бросились медсестры и еще кто-то, кого Сергей уже не заметил. В его глазах все начало плыть от облегчения — они добрались, врачи рядом. Все будет хорошо. Он медленно опустился на сиденье, не понимая, что делать дальше. В руке у него осталась сумка с вещами, летний платок жены и ключи от машины.

— Молодой человек… — послышалось Сергею откуда-то.

Он поднял голову, повернулся в сторону того, кто его звал.

— Я здесь, — еще раз проговорил кто-то.

И только сейчас Сергей заметил, что к нему обращается девушка с регистратуры.

— С вами все в порядке? — спросила она.

— Да… кажется, — ответил Сергей.

— Воды? — предложила девушка.

Сергей молча кивнул. Надо было приходить в себя. Он рукой до боли протер глаза и встал. Девушка уже тянула ему стакан с водой.

— Назовите мне, пожалуйста, фамилию, имя и отчество той, кого вы привезли. Вы ведь муж?

— Да-да, — протараторил Сергей, — муж. Это моя жена. А я — муж.

Девушка улыбнулась. Таких, как он, она видела много, потому поведение Сергея ее не раздражало. Он залпом выпил воду и принялся рассказывать все, что нужно было. Позже он передал вещи и документы девушке с регистратуры и сел дальше ждать.

Легкое покалывание в ладонях и внезапный пот — все это говорило о том, что вот-вот произойдет что-то важное в его жизни. То, что изменит ее навсегда. Перед глазами то и дело всплывали образы жены. Какая же она красивая… Сергей улыбнулся. Нельзя так сильно любить же, с ума сойти можно. Гуляя в своих мыслях, Сергей не заметил, как заснул.

— Молодой чело… Сергей, — кто-то потрогал его по плечу.

Сергей вздрогнул и открыл глаза.

— Это я, не пугайтесь, — улыбнулась девушка с регистратуры, — вам лучше поехать домой, время для посетителей закончилось.

— Ой, извините, — очнулся Сергей, — сколько времени?

— Уже почти двенадцать, — девушка все так же улыбалась, — вы так спали, что мы не стали вас будить.

— Извините… — проговорил Сергей, — от жены нет известий?

— Роды уже начались, — ответила девушка, — она под присмотром.

— Мне нельзя дождаться здесь?

— Сожалею, но нет. Роды могут продлиться долго. А посетителям здесь нельзя в это время оставаться. Мы вам позвоним.

— Хорошо… — задумчиво проговорил Сергей, пытаясь согнать с себя сон, — я тогда пойду.

Он встал, но ноги не послушались его. Сказались недавние переживания.

— Еще воды? — предложила девушка.

— Да, спасибо, — ответил Сергей.

Он взглянул на часы. Было уже 23:56. Действительно, поздно. Он не хотел доставлять проблем этой приятной девушке, но ему хотелось дождаться того момента, когда его сын родится.

— Держите, — девушка протянула стакан с водой.

Сергей взял его в руку, хотел уже было выпить, как в коридоре появился врач. Он был явно чем-то напуган.

— Ольга Владимировна, — позвал он громко, — срочно звоните мужу Марины Авериной!

Казалось, он даже не заметил постороннего мужчину в зале регистратуры. Случилось что-то плохое. Сергей почувствовал это сразу, как только увидел его.

— Я здесь, — отозвался Сергей, — муж Марины Авериной.

— Здесь?! — удивился врач.

— Юрий Николаевич, мы пытались отправить его домой… — вмешалась Ольга Владимировна, — но он уснул…

— Неважно, — все таким же грозным голосом проговорил Юрий Николаевич, — есть разговор.

Все внутри будто сжала невидимая рука. Сергей почувствовал, как его бросило в пот, а горло тут же пересохло. Он бросил тревожный взгляд на Ольгу Владимировну. Та лишь пожала плечами. Юрий Николаевич протер лоб, будто готовился к чему. Если у них так сообщают о рождении, то у них хорошо бы получилось разыгрывать людей.

— Что… случилось? — дрожащим голосом спросил Сергей.

— Присядьте, — голос Юрия Николаевича изменился.

Сергей до сих пор не понимал, что происходит. Он смотрел на доктора, затем на Ольгу Владимировну, но все же опустился на сиденье. Ольга Владимировна смотрела на него такими глазами, будто уже все поняла. Не понимал только один Сергей.

— Роды идут тяжело, — начал Юрий Владимирович, — мы боролись за жизнь обоих — и матери, и ребенка… Но сохранить можно лишь одну жизнь…

Ольга Владимировна снова налила воду в стакан, понимая, что это сейчас пригодится. Сергей сидел, смотрел испуганным взглядом на Юрия Николаевича и все еще не понимал, к чему он ведет. В голове проплывали лишь слова «матери», «ребенка», «одну жизнь», а осознание до сих пор не приходило. Слишком внезапно все произошло в этот вечер.

— Марина! — внезапно прокричал Сергей, — сохраните жизнь ей.

Он все понял. Тяжелые роды и одна сохраненная жизнь. Это значило лишь одно: кто-то из его родных не выживет в эту ночь. И какой это тяжелый выбор: жена или сын. Женщина, которую он любил больше жизни, и сын, которого так долго ждал. И почему все так?

— Не торопитесь, — прервал его размышления Юрий Николаевич, — все сложнее.

— Как сложнее? — Сергей чувствовал, как начинает злиться. Почему врач здесь, а не там, где его жена? Почему он не борется за ее жизнь, а лишь стоит и говорит какую-то чушь?

— Марину, — повторил Сергей, — спасите ее… Она… Она нужна мне… Больше всего на свете…

Ольга Владимировна стояла в стороне и с невероятной жалостью смотрела на Сергея. Тот, казалось, даже забыл про нее. Он лишь смотрел на Юрия Николаевича молящим взглядом. А где-то в горле подкрадывался ком и страх. Страх того, что уже все случилось: Марина умерла, а врач пришел лишь рассказать об этом. Сергей пытался гнать от себя эти мысли, но они все больше и больше поглощали его. Случилось то, от чего его жизнь больше не будет прежней.

— Мы не обсуждаем то, кого мы будем спасать, — отрезал Юрий Николаевич, — мы все уже обсудили с вашей женой. Она приходила на прием, говорила, что роды могут проходить тяжело…

— Откуда она знала это? — взорвался Сергей, — а вы?! Вы! Почему вы ничего не сказали мне?!

— Ничего не говорило о том, что роды пройдут тяжело, — ответил Юрий Николаевич, — здоровая женщина, и с плодом все было в порядке. Но ваша жена настаивала на том, чтобы мы, когда наступит момент, поступили правильно.

— Вот и я о том же, — почти криком проговорил Сергей, — правильно сохранить жизнь ей.

— Мы не обсуждаем то, кого мы будем спасать, — Юрий Николаевич повысил голос, — и уже не вам это решать. Марина просила нас оставить жизнь ребенку, если что-то пойдет не так.

— Вы не понимаете! — Сергей рассвирепел. — Она не могла так решить!

Он чувствовал, как злость захватывает все его тело, как ему хочется разнести здесь все. Почему никто ему не сказал. И Марина… Почему она держала все в тайне?

— Несколько минут назад у вас родился здоровый сын, — устало проговорил Юрий Николаевич, — с малышом все в порядке, он под присмотром. Ваша жена…

— Почему вы не спросили меня?! — закричал Сергей, — зачем мне сын без нее?!

Юрий Николаевич тяжело вздохнул и ударил ладонью по щеке Сергея. Ольга Владимировна вздрогнула от звука удара и отвела взгляд. Только так его можно было привести в чувства.

Сергей внезапно замолк. Пощечина будто выбила всю его злость, заменив ее на невыносимую боль. Эта боль выступила слезами на его глазах и чувством невероятной пустоты внутри. Будто весь мир для него сегодня умер.

— Примите мои соболезнования, — проговорил Юрий Николаевич и сел рядом с Сергеем, — мы старались сделать все, что было в наших силах.

Он прикрыл глаза рукой, будто сам был готов вот-вот расплакаться. Сергей сидел рядом, смотрел в одну точку, пытаясь осознать все то, что ему сказали.

— Вы уже выбрали имя? — продолжал Юрий Николаевич.

— Марк… — тихо ответил Сергей, — она хотела, чтобы его звали Марк…

— Марк… — повторил Юрий Николаевич, — хорошее имя.

Сергей сидел и не понимал, как ему жить дальше. Еще сегодня вечером он видел свою живую, здоровую и жизнерадостную жену, а сейчас ему сказали, что ее больше нет в живых. Он больше не увидит ее ярких серо-зеленых глаз, не услышит ее звонкий смех, не коснется ее красивого и живого лица. Вся его жизнь, весь его мир был сосредоточен на ней, и больше ничего не имело смысла. Даже Марк, который только что родился. Сергею даже не хотелось видеть его, потому что он послужил причиной смерти той, кого он любил больше жизни. И что теперь делать? Как жить дальше, как растить сына, если уже сейчас скопилось столько ненависти к нему? Марина была смыслом всей его жизни, тем самым светом и той теплотой, а сейчас этого всего не стало. И нужен ли ему сын после всего этого?

— Вы ведь не оставите его? — внезапно спросила Ольга Владимировна, будто поняла мысли Сергея.

Сергей лишь посмотрел на нее. Его глаза были полны слез, которые предательски стекали по его щекам. Где-то в глубине души Сергей понимал, что не хочет видеть сына. Он готов даже отказаться от него, чтобы не видеть причину смерти своей любви. Пусть лучше он будет жить где-то далеко, где-то там, а Сергей попытается забыть о нем, храня в памяти лишь образ Марины.

Юрий Николаевич встал, взял стакан с водой из рук Ольги Владимировны, залпом выпил его и подошел к Сергею.

— Идем, — проговорил Юрий Николаевич, — ты должен подержать сына на руках.

— Юрий Николаевич, нельзя же… — начала было Ольга Владимировна, но грозный взгляд остановил ее. Она поняла: именно то, что предлагает Юрий Владимирович, поможет новорожденному Марку не остаться одному.

— Куда? — тихо спросил Сергей. Он все еще не хотел видеть сына.

— Оля, дайте ему что-то, что можно надеть, — приказал Юрий Николаевич.

Ольга Владимировна быстро подбежала к неприметному шкафу у стола, достала оттуда халат и протянула его Сергею. Юрий Николаевич одобрительно кивнул. Сергей взял халат, ватными руками попытался его надеть. Он уже был готов сбежать отсюда. Ольга Владимировна помогла ему и легонько подтолкнула.

Сергей медленно брел за Юрием Николаевичем. Мысленно он был где-то далеко — там, где он впервые повстречал Марину, он пытался держать в голове тепло ее рук, ее взгляд и смех так, будто это могло куда-то пропасть, как только он перешагнет порог послеродового отделения. Юрий Николаевич что-то рассказывал Сергею, но слова пролетали мимо. Он словно в бреду шел за врачом, будто со стороны наблюдал за тем, как Юрий Николаевич берет ребенка, укутывает его в пеленку и аккуратно протягивает.

— Это ваш мальчик, — проговорил Юрий Николаевич, — Марк Сергеевич.

Сергей пришел в себя лишь тогда, когда почувствовал едва ощутимую тяжесть на руках. Это был их сын. То, что оставила после себя Марина — его жена и любовь всей его жизни. Этот маленький и теплый комочек жизни, которого еще несколько минут назад Сергей так ненавидел.

Марк зашевелился, сморщив крошечное лицо, затем сжал палец Сергея с неожиданной силой и открыл глаза. Серо-зеленые. Точь-в-точь как у Марины. Сергей посмотрел на сына и вдруг почувствовал такую легкостью, такое неведомое счастье, будто вся радость и все тепло сосредоточились в этом маленьком человечке. И в этот момент Сергей принял для себя самое важное решение, но уже не только в своей жизни, но и в жизни новорожденного Марка.

Глава 2. Сын архитектора

С того самого дня, когда Сергей решил, что будет воспитывать своего сына Марка, прошло восемнадцать лет. Марк стал совсем взрослым: только что окончил школу и готовился поступать в университет. Отец настаивал, чтобы Марк оставался в Южно-Сахалинске, поступал на архитектурное отделение Сахалинского Государственного Университета и стал хорошим архитектором, как и отец. Только вот Марк не горел желанием проектировать здания и заниматься чем-то, похожим на это. Хотелось в политику или на худой конец — в журналистику, но сказать отцу об этом он не решался. Хоть Марку и стукнуло восемнадцать лет, отец до сих пор решал то, чем будет заниматься сын.

Переубедить Сергея было весьма сложно. Он стал строгим и требовательным — будто все счастье, тепло и радость умерли в нем тогда вместе с любимой женой Мариной. Похоронив ее, Сергей ушел полностью в работу и стал весьма узнаваемым архитектором не только в Южно-Сахалинске, но и во всем Дальневосточном округе. Сергей пытался воспитать сына так, чтобы тот был ко всему готов: был умным, спортивным и сообразительным. Во всей этой требовательности и строгости будто сосредоточилась та самая мысль оставить сына в роддоме, чтобы он не напоминал ему о Марине.

Марк долгое время пытался противостоять отцу. Он и пытался уходить из дома, и протестовал, объявляя голодовки, и даже жаловался в школе, но ничего не помогло. Ему пришлось смириться с тем, какую жизнь для него выбрал отец. Поэтому нашел несколько способов жить так, как хочется, но так, чтобы об этом не узнал отец.

— Доброе утро! Я встал! — прокричал Марк со второго этажа их двухуровневой квартиры. Так приходилось делать каждое утро, чтобы отец не приходил к нему в комнату его будить.

Сергею удалось за все это время построить карьеру, приобрести квартиру, о которой они мечтали с женой, и обустроить ее так, чтобы все было на своих местах. Недаром же он был архитектором. Квартира была обустроена идеально для жизни, что очень даже устраивало их обоих. Отец, в свою очередь, не только работал с утра до ночи, но и выполнял все обязанности по дому: готовил, убирался, стирал, хотя давно уже мог позволить себе оплачивать услуги тех, кто занимается этим профессионально. Марк часто помогал ему. Не потому что тот требовал этого или жаловался, а потому что понимал: отцу нужно помогать, чтобы он не был таким строгим. Все работало как часы если никто не нарушал правила.

Марк по запаху понял, что на завтрак что-то жареное. Отец отлично готовил блинчики, да и вообще вкусно готовил, но никогда не говорил, что все это сделано по рецептам его жены. Они вообще мало о ней говорили. Лишь фото под магнитом на холодильнике напоминало о том, что она когда-то жила, что отец знал и любил ее. Больше упоминаний о Марине в этой квартире не было. Марк раньше расстраивался из-за этого, но потом привык.

— Блинчики, — проговорил Марк, спустившись на кухню, — мне побольше!

Отец сидел за газетой и, казалось, вообще не обращал внимания на сына. И кто вообще в это время читает газеты? Марк усмехнулся и потянулся за блинами, но отец молча отодвинул тарелку, отложил газету в сторону и со строгостью, свойственной лишь ему, посмотрел на сына.

— Какой у нас сегодня день? — спросил он.

Марк не сразу понял, что отец спрашивает его на английском языке. Он принялся вспоминать, какой же день, но живот предательски просигналил, что пора бы что-нибудь съесть. Сергей молча повернул голову в сторону холодильника, на котором висело еженедельное расписание. По цвету дня Марк все понял.

Уже более трех лет в их маленькой семье существовало правило. В определенный день говорить на определенном языке, чтобы прочно закрепить знание языков. Сегодня был понедельник, а, значит, разговаривать следовало на английском языке. Во вторник они говорили только на китайском, в среду — на арабском, в четверг — на португальском, в пятницу — на немецком, в субботу можно было говорить на всех языках, кроме русского, а в воскресенье — только на русском.

— Monday, — буркнул Марк, тыкая вилкой в блин. — Можно я хоть завтракать буду по-русски?

Сергей медленно опустил газету. В его глазах мелькнуло что-то, что Марк знал слишком хорошо — холодный расчет, как перед шахматной партией.

— Правила существуют, чтобы их соблюдать, — проговорил Сергей сухо. — Как и обещания.

Марк сглотнул. Он ненавидел, когда отец говорил об «обещаниях». Как будто его мать, умирая, завещала ему… что? Быть идеальным сыном? Или отец просто придумал это, чтобы держать его в узде?

— Извини, — поспешил сказать Марк на английском, — с утра не сразу понял.

Он посмотрел на отца. Вот зачем тот придумал такие правила? Хотя за это отцу стоит отдать должное — к своим восемнадцати годам Марк уверенно знал все эти языки, свободно общался и даже думал на них.

— Все хотел спросить, — начал Марк все так же на английском, уплетая блинчики, — зачем ты читаешь газеты? Все давно в телефонах же.

Сергей отложил газету, положил несколько блинчиков к себе в тарелку и, посмотрев на сына, ответил:

— Для меня это традиция. Мы с Мар… — он резко замолчал на секунду, но тут же продолжил, — мы так делали раньше. Да и держать в руках бумажные версии всегда приятнее.

Марк лишь одобрительно кивнул, понимая, что спросил что-то личное. Не так уж это было и важно, просто нужно было разбавить напряженное утро. Взяв в руки пульт, Марк включил телевизор, чтобы не завтракать в гробовой тишине. Сергей никак не отреагировал, а лишь продолжил читать газету.

— Я подумал, — начал Марк, — почему бы нам не подать заявления еще и в другие вузы для подстраховки?

Сергей отложил газету в очередной раз. Всем своим взглядом показал, что не хочет снова начинать этот разговор, но сказать что-то надо было. Он отглотнул кофе, поставил кружку, наблюдая за своими действиями. Марк наблюдал за всем этим, ожидая, что скажет отец.

— Ты боишься, что не пройдешь на бюджет? — спросил Сергей.

— Ну как сказать… — ответил Марк, — все так делают.

— У тебя идеально сданы экзамены, золотая медаль и кубок города по теннису, — начал Сергей, — идеальная вступительная работа. Не понимаю, почему ты сомневаешься.

Марк посмотрел на отца. Для своих пятидесяти лет тот выглядел хорошо, хоть седина и проглядывалась в его волосах и бороде, которую он носил уже лет пять. Морщины на лбу выдавали возраст, но само лицо всегда казалось свежим и светлым. Сергей следил за собой — правильно питался, занимался спортом и отказался от любого алкоголя уже давно. Марк не понимал, почему такой красивый и статный мужчина так и не нашел себе кого-то после смерти мамы. Но говорить об этом он всегда боялся. Кто знает, может быть, другая женщина могла бы как-то смягчить суровость отца.

— Кстати, о теннисе, — продолжил Сергей, — тренер говорит, что ты очень хорошо себя показываешь. Может, уменьшим количество тренировок в неделю? Сможешь заходить в четверг ко мне на работу, чтобы видеть, как все устроено.

— Он так говорит? — удивился Марк, — не знаю, нужно будет все с ним обсудить. Скоро же городская спартакиада.

— Хотя, скорее всего, лучше запишем тебя в автошколу, — продолжил Сергей, будто не слышал, что сказал Марк, — к началу учебного года сможешь уже водить.

— Не уверен, что сейчас это хорошая идея, — ответил Марк. Ему не хотелось летом ходить и учиться, когда все будут отдыхать.

— Так и сделаем, — Сергей продолжал, — потом подберем тебе машину.

Он, наконец-то улыбнулся. Улыбка, да и вообще выражение каких-либо эмоций было большой редкостью для Сергея. Марк заметил это и тоже улыбнулся. Ему понравилась не идея приобретения собственного автомобиле, а то, что отец улыбнулся. Что же, придется тогда походить в автошколу, если отцу так это нравится.

— Буду поздно сегодня, — перевел тему Сергей, собирая посуду со стола, — ужин в холодильнике, пообедаешь где-то в городе.

Марк молча кивнул. Поздние возвращения отца с работы — не редкость. Марку это даже нравилось. Он мог приглашать друзей к себе, заниматься тем, чем хочет, а не уроками, чтением и изучением языков.

— Я на тренировку и домой, — отчитался Марк, чтобы отец был доволен.

— Вот и славно, — проговорил Сергей.

Он молча помыл посуду, поднялся к себе в спальню, переоделся и отправился на работу. Марк сидел за столом, наблюдая за тем, как отец уходит.

Не прошло и десяти минут после ухода Сергея, как в дверь постучали. Марк улыбнулся и побежал открывать. На пороге стоял Илья — его школьный друг и партнер по теннису — они вместе ходили на тренировки, много времени проводили вместе и успели подружиться.

— Ну и душный твой отец, — проговорил Илья, когда Марк открыл ему дверь, — как ты с ним живешь?

— Молча, — ответил Марк, — ты чего так рано?

— В смысле рано? — удивился Илья. — Нам же на игру скоро.

Илья нагло толкнул друга, прошел в прихожую и снял обувь. Не дожидаясь, он прошел на кухню, взял кружку и налил себе кофе из кофеварки. Марк лишь улыбнулся. Такое поведение друга уже стало обыденностью.

— Какая игра? Тренер же проиграл мне, — еще раз спросил Марк, как вошел на кухню.

— Ты правда забыл или издеваешься? — Илья отглотнул кофе и поморщился.

Он открыл холодильник, достал оттуда сливки и добавил в кофе. Марк молча наблюдал за всем этим.

— Игра с должниками, — наконец-то ответил Илья, — как ты мог забыть. Она в 9:30 начинается. Мы должны там быть.

Вот уже почти год Марк и Илья ходили в закрытый покерный клуб, в который их привел тренер по теннису. Играли на деньги и серьезно, но ребятам часто везло, потому у них появилось много должников — тех, кто часто им проигрывал. Марку и Илье не особо были важны деньги, им просто нравилось играть. А когда они поняли, что у них это получается хорошо, втянулись. Тренер, кстати, много раз проигрывал Марку, потому дал ему обещание рассказывать отцу, что они усердно тренируются, хотя в это время они играли в покер.

— Твой отец точно ничего не узнает? — заволновался Илья, — он и так меня недолюбливает. А узнает, вообще запретит к тебе подходить.

— Он думает, что я хорошо играю и тренируюсь, — выдохнул Марк, — поэтому решил отметить тренировки в четверг.

— Что? — воскликнул Илья. — В четверг же турнир!

— Да-да, знаю. Придется что-то придумать.

— Ты умеешь водить? — спросил Илья, — может, и учителя из автошколы в клуб приведешь? Подговорим его, и все.

— Не знаю, посмотрим… Ты допил кофе?

Илья кивнул.

— Кружку не забудь помыть.

Спустя полчаса они уже направлялись в подвал, где и проходили игры закрытого клуба. То, что школьники смогли туда попасть, стало редкостью, но то, как они играли, нравилось всем участникам, потому проблем не было. К тому же Марк и Илья доказали, что не проговариваются про клуб, добросовестно вносят пожертвования — поэтому их там всегда ждали.

— Что будет, если твой отец узнает? — спросил Илья, когда они уселись за стол, — он же не закроет этот клуб?

— Будем надеяться, что не узнает, — ответил Марк, рассматривая посетителей, — иначе здесь построят какой-нибудь торговый центр или дорогой жилой район.

— И кто придумал проводить игры в такую рань? — к ним за стол подсел очередной игрок. Это был мужчина лет тридцати. Было видно, что он не выспался.

— Так нас никто не заметит, — ответил крупье, — мы еще кого-то ждем?

— Еще двое должны прийти, — ответил Илья, — и можно начинать.

— Ты с нами будешь играть, что ли? — спросил все тот же мужчина.

— Да, а что такое?

— Да ничего, — буркнул он, — так даже лучше.

— Почему? — спросил Илья.

— Потому что кто-то из нас все же проиграет, — ответил за мужчину Марк, — это им на руку.

На удивление ни у Марка, ни у Ильи не было проблем из-за того, что они часто выигрывают. Все дело в организаторах игр. Как было известно Марку, они строго контролировали членство в клубе, и, если кто-то из проигравших стал бы решать вопросы другими способами, их тут же бы поставили на место вышибалы клуба.

Наконец, все участники игры собрались за столом, и крупье раздал карты.

Марк сам не хотел, чтобы Илья играл с ним за одним столом, но деваться было некуда. Все дело в некой способности Марка, о которой он никому не говорил. Каждый раз, когда он садился за стол и брал карты в руки, он откуда-то знал, какие карты на руках противников. Это знание приходило само собой. Поначалу он не понимал, что это работает именно так, и думал, что все это — лишь фантазии в его голове. Но когда эта фантазия оказалась правдой, все изменилось.

Когда Марк смотрел на каждого из тех, кто сидел за столом, он как будто видел их глазами. Он стал выигрывать. Чуть позже осознал, что всегда выигрывать нельзя, на него обратят внимание, потому он периодически проигрывал. Делал это тогда, когда суммы собирались небольшие, чтобы не проигрывать много. Марк решил для себя, что не будет играть с Ильей, а на остальных ему было все равно.

— Всем удачной игры, — проговорил Илья и взял карты.

Марк сразу увидел, какие карты ему достались. Пиковый валет и двойка червей. Тогда Марк перевел взгляд на остальных. У парня напротив — два короля, у седого старика слева — тройка треф и десятка пик. Узнав, какие карты у противников, он стал обдумывать ход игры. Марк мог выиграть сразу, но решил, что в этот раз выиграет Илья, если сможет. Если же он проиграет, тогда дело останется за Марком.

Каждый раз, когда крупье раздавал карты, Марк уже знал исход. Ему помогала не только его способностью, но и наблюдательность. Почти всех, кто сидел сегодня за этим столом, он знал давно, потому успел выучить их привычки. Невыспавшийся мужчина сильно натирал указательный палец, когда ему попадалась плохая карта. Старик слева брал карты в другую руку, если получал удачные карты, или на столе собиралась выигршная для него комбинация. Оставалось только все это учитывать и вовремя выходить из игры, чтобы не проигрывать большие суммы.

— Снова везет? — спросил мужчина напротив, когда поставил последнюю партию фишек.

— А тебе, видимо, нет? — улыбнулся Марк. Ему показалось, что этот мужчина что-то заметил. Но деваться уже было некуда.

— Мне тоже не везет, — выдохнул Илья. Фишек у него осталось на пару раздач.

Старик слева уже проиграл все, потому сидел с недовольным лицом, наблюдая, как школьники снова обыгрывают всех. Остался еще и тот невыспавшийся мужчина, но и у него дела шли не особо хорошо. Он пытался не подавать вид, но Марк все уже понял. В конце концов, он снова победит.

— Андрей Евгеньевич специально не пришел? — спросил Илья, когда они вышли из клуба. — Он знал, что ты выиграешь?

— По нашей договоренности, — ответил Марк, — вдруг отец позвонит или объявится.

— И что он ответит, если тебя там нет?

— Что я на другой площадке. Отец за пять лет лишь два раза был на тренировке. И если он меня потеряет, то позвонит.

— Мне уже неудобно перед нашим тренером, — проговорил Илья, — он же ни разу не выиграл ни у тебя, ни у меня.

— Жалеет, наверное, что привел нас в клуб, — засмеялся Марк. — Хотя его зависимость вызывает озабоченность.

— Да брось… — Илья ударил друга в плечо, — он взрослый, и должен все понимать.

— Мой отец тоже взрослый, — с грустью в голосе проговорил Марк, — и он далеко не все понимает…

— Ты про поступление? Все-таки на архитектора пойдешь?

— Нет, — уверенно ответил Марк, — я тайно подал заявления в Москву, Питер и Томск.

— Зачем? Отец же тебе не позволит.

— Для этого я и играю в покер. На случай того, что он не станет мне помогать.

— Копишь для учебы?

— Чтобы первое время там было на что жить, — тихо ответил Марк.

Ему не хотелось так поступать с отцом, но и оставаться в Южно-Сахалинске тоже не хотелось.

— Это очень смело. Неужели ты так с отцом поступишь? Он же не вынесет.

— Захочет, чтобы я остался в его жизни, примет мое решение. А если нет… — Марк сделал паузу, будто сам не был уверен в своих словах, — то позже поймет.

— Я тоже уезжаю, — теперь загрустил Илья, — скорее всего, в Китай. Мама так хочет, а я и не против.

— Значит, это наше последнее лето здесь.

Илья молча кивнул. Марк посмотрел на него с благодарностью за все то, что они пережили вместе в школе, на тренировках и даже в покерном клубе. Но, как учил его отец, особо нельзя к кому-либо привязываться. Тем более принимать решения, основываясь на этом.

Они еще немного поболтали о дальнейших планах и разошлись по своим делам. Илья отправился домой высыпаться, а Марк все-таки решил заглянуть к тренеру.

Глава 3. Нежданные гости

Всю неделю Марк готовился к побегу. Он складывал в походный рюкзак самое необходимое: документы, деньги, запасную одежду. Если отец снова заведет речь об архитектурном отделении университета — он будет готов в любой момент захлопнуть дверь этого дома за спиной.

Утро воскресенья пахло кофе и свободой. В этот день Сергей не будил его в семь утра упреками, не заставлял «перестать валять дурака». Марк мог спать хоть до обеда — отец давно махнул рукой на его распорядок.

Марк не интересовался тем, чем будет заниматься отец. Друзей у него было немного, и потому обычно Сергей ходил в зал, выезжал в город или просто проводил время в своем кабинете. Очень редко они вместе могли посмотреть какой-нибудь фильм или сериал, а еще реже — вместе поехать куда-то в город. Каждого это устраивало, потому никто и ничего друг другу не говорил.

— Чем займешься сегодня? — спросил Сергей, отодвигая газету в сторону.

Марк удивился. Отец редко начинал разговоры первым.

— Тренировка. Кубок через две недели, — он ковырял вилкой в омлете, избегая взгляда.

— Тоже сегодня схожу в зал, — проговорил Сергей. — Может, вечером фильм посмотрим? Закажем пиццу.

Марк чуть не поперхнулся. Отец ненавидел фастфуд.

— Ты… в порядке? — не удержался он.

— Старею, наверное, — Сергей хмыкнул. — Хочу сына иногда видеть, пока не разъехались.

Марк почувствовал странное сжатие в груди. Он машинально долил отцу кофе — жест, который они не практиковали годами. Сергей поднял глаза, но ничего не сказал. Только уголок его рта дернулся.

— Ладно, я поехал, — Марк встал, убирая тарелку. — К восьми вернусь.

Город встретил его удушливой духотой. Южно-Сахалинск казался Марку гигантским муравейником — кривые дома, чахлые тополя, люди-муравьи, спешащие по своим делам. Это наводило на мысль, что этот город для него устарел. Он попытался вспомнить детство, как ему хотелось играть во дворе, но отец заставлял учиться, как ему хотелось бегать по этим тротуарам, покупать мороженое и веселиться. Все это осталось там, в прошлом — вместе с мечтами о полноценной семье. Когда-то давно в этом городе умерла его мать, но все другое продолжило существовать. И эти деревья росли так же, и люди все так же спешили по своим делам, а в нелепых дома загорался свет. Все было так, и все будет так.

— Марк! — окликнул кто-то со спины.

Тот вылез из своих мыслей и обернулся. Это был Илья. Он как-то странно держал в руках рюкзак, будто украл его у кого-то.

— Ты чего не позвонил? — Марк нахмурился.

— Телефон сел, — запыхавшись, ответил Илья.

— Что в рюкзаке?

— Там… Это… Деньги, — Илья понизил голос.

— Деньги? — удивился Марк, — откуда и сколько? Банк, что ли, ограбил?

— Тише ты! — засуетился Илья.

— Откуда? — уже шепотом спросил Марк.

— Выиграл сегодня в покер, — Илья схватил его за рукав, — там двести тысяч…

— Сколько? — громко спросил Марк от удивления.

— Двести, — повторил Илья, снова осмотревшись, — если будешь так кричать, нас ограбят.

— Вы играли на наличные?

— Да, там новенький появился. Он это все мне проиграл.

— И что? Ты хочешь поделиться? — спросил Марк, вспоминая их недавний разговор.

— А зачем я должен делиться с тобой? — Илья переменился в лице.

— Да шучу, — улыбнулся Марк, — поздравляю с такой победой.

— Спасибо. Ты можешь подержать эти деньги у себя?

— Зачем?

— Мать всегда в моих вещах роется. Она сразу найдет их, куда бы я их ни спрятал. Тогда проблемы будут…

— А у меня не будет? Вдруг отец найдет.

— Он тоже в твоих вещах роется?

— Нет… Наверное, — Марк задумался, — сколько надо будет их хранить?

— Дней пять-шесть, — ответил Илья, — я как раз карту в банке оформлю.

Марк тяжело вздохнул. Возвращаться домой не хотелось — отец мог быть еще там. Но отказать другу…

— Пять дней, — буркнул он, хватая рюкзак. — Потом забираешь, или комиссия за хранение.

Илья лишь кивнул. Марк закинул рюкзак на одно плечо и отправился домой, обдумывая все, что рассказал Илья. Все-таки он небезопасно играет. Надо что-то с этим делать. А то его родители узнают, и тогда будут проблемы у них обоих.

Снова погрузившись в свои мысли, Марк дошел до дома. Следовало посмотреть парковку, вдруг там автомобиль отца, и он еще не успел уехать. Но Марк решил, что найдет оправдание внезапному возвращению. Надо было придумать, куда спрятать рюкзак, чтобы отец случайно на него не наткнулся.

Дверь в дом была не заперта.

Марк замер. Отец никогда не нарушал это правило. Рука сама потянулась к карману — мобильный, полиция… Но что, если отец просто забыл?

Марк тихо приоткрыл дверь и присмотрелся. В прихожей было темно. Осторожно открыв дверь, Марк пронырнул внутрь. Сердце вдруг начало бешено биться, отдаваясь глухим гулом где-то в ушах. Ладони вспотели, а дыхание стало каким-то сбитым. Марк тихо шагнул в прихожую. В глаза бросился беспорядок, которого никогда не было в этой квартире.

Куртки, что всегда аккуратно висели на вешалках, были сорваны. Обувь, за которую отец так часто ругал Марка, разбросана, а большое зеркало разбито. На стенах виднелись вмятины и трещины, будто здесь кто-то дрался. Явно что-то случилось. Скорее всего, это грабители. Видимо, застали отца, когда он куда-то собирался, потому здесь и случилась драка. Если это так, и отца нигде нет, а у дома нет полиции, значит, грабители могут быть все еще здесь, а отец мог пострадать от них.

Марк, пытаясь не издавать ни звука, прошел дальше. В глаза сразу бросилась оторванная дверь в гостиную и разбитые стекла от стеллажа. Дрались здесь не на шутку. В свете, поступавшем с разбитой люстры в коридоре, Марк увидел следы крови на полу. Он разволновался еще сильнее. Что же случилось, и где отец? Звать его Марк не стал. Мысль, что здесь кто-то еще есть не оставляла его.

Он тихо прошел в гостиную. Вдруг грабители напали на его отца, и он лежит сейчас там без сознания. Легкий сквозняк дал понять, окно открыто. Марк сразу же посмотрел туда. Окно было разбито, а половина карниза свисала с него, держась за другую половину. Марк медленно переступил через разбитый телевизор и заглянул за перевернутый диван. Отца нигде не было. Зато в глаза сразу бросилась ровная дыра в диване и песок, который Марк сразу не заметил. Песок был повсюду, будто здесь прошла песчаная буря.

Скрипнула дверь, и Марк резко дернулся. Сердце убежало куда-то в пятки, а все тело пробрал холодный пот. Что, черт возьми, здесь произошло?

В углу гостиной Марк увидел биту. Отцу подарили ее когда-то давно, и тот просто хранил ее там. Видимо, так страховался от грабителей, а, может, просто забыл переставить ее в другое место. Марк подошел и взял биту. Так он чувствовал себя уверенней, будто она могла защитить его от всего зла в мире.

В глаза бросились куски подтаявшего льда. Словно кто-то разбил здесь большую ледяную фигуру, какие делают в Новый год на площади. Песок, лед и кровь — как все это связано? Если в гостиной отца нет, и ничего не пропало, что тогда случилось?

Марк медленно прошел на кухню. Там, на удивление, все стояло на своих местах. Только кружка на столе и газета говорили, что отец был здесь, и он никуда не уходил. По крайней мере, кружку за собой он бы убрал.

Послышались шаги наверху и чей-то голос. Он не принадлежал отцу — его тембр Марк уже давно выучил. Что же делать? Звонить в полицию или проверить, что там наверху?

Марк принялся рассматривать варианты. Чтобы позвонить, нужно выйти хотя бы в подъезд — здесь его сразу услышат. Но как скоро приедет полиция? Может, отцу нужна помощь прямо сейчас? Зажав в руке телефон с набранным номером экстренной службы, а во второй руке биту, Марк начал медленно подниматься по лестнице. Он останавливался каждый раз, когда осколки или обломки мебели скрипели под его ногами. Голос наверху становился отчетливее, к нему добавились звуки ударов: кто-то кого-то бил по лицу и что-то спрашивал.

Марк поднялся на второй этаж. Прямо у лестницы был кабинет его отца. Именно оттуда слышались голоса и удары. Марк понимал, нужно, хотя бы, разглядеть кто там, сколько человек, и что они делают, чтобы продумать дальнейшие действия.

— Если ты не скажешь, где он, я буду тебя бить до тех пор, пока жизнь не померкнет в твоих глазах, — доносилось до Марка. За словами следовал звук удара.

Марк, почти не дыша и не делая лишних движений, добрался до двери в кабинет отца и взглянул в щель.

Он увидел отца, сидящего на стуле и стоящего рядом с ним незнакомца. Еще кто-то стоял напротив отца и бил его по лицу. Незнакомцы были странно одеты. На улице лето, а они в длинных серовато-белых теплых плащах с мехом на воротнике. Услышав очередной удар, Марк отвернулся, и осколки от разбитых перил предательски скрипнули под ним. Незнакомец, стоявший рядом с отцом, резко повернул голову в сторону Марка. Успел ли он спрятаться?

Подождав немного и поняв, что никто не идет проверять, Марк еще раз взглянул в щель. Теперь он увидел, чем были скованы руки отца.

Лед. Такой же, как и осколки в гостиной. Кто связывает руки льдом? Марк понял, что пора действовать. Он сможет внезапно ворваться в кабинет, ударить незнакомца рядом с отцом…

Собравшись с духом, Марк хотел было уже резко открыть дверь, но увидел перед собой лицо. Перед ним, низко наклонившись, стоял мужчина лет пятидесяти с непривычно седой короткой бородой и шрамом под левым глазом. Он прижал палец к губам, показывая тем самым, что Марку стоит вести себя тише. Откуда появился этот мужчина, ведь еще секунду назад здесь никого не было?

Мужчина резко выпрямился, обернулся назад и показал на него пальцем, будто отмечал цель. Затем медленно сжал кулак — и снова указал на него.

В этот же миг стена зашевелилась. Из трещин хлынул песок, густой, как река, и за секунду затянул лестницу ровным зыбким полотном. Марк поскользнулся, беспомощно полетел вниз к пролету, но вдруг — песок взметнулся, схлопнулся в огромную руку, схватил его и притянул к стене.

Марк остолбенел. Глаза выпучились, мечась между седовласым и живым песком. Это невозможно. Песок дышал, шевелился и подчинялся чужой воле. По спине пробежали ледяные иглы, горло сжалось от сухости.

Из темноты выплыла вторая фигура. Моложе, но с таким же каменным лицом. Густая черная борода, холодные глаза, ни тени волнения.

Марк дернулся — эти двое сейчас добьют отца! Но песчаные пальцы впились в него еще крепче. Не удостоив его взгляда, незнакомцы ворвались в кабинет как смерч.

Оттуда грянули хриплые крики на чужом языке, глухие удары, шепот рассекаемого воздуха… И вдруг дверь раскрылась, на порог рухнул тот самый незнакомец, что стоял рядом с отцом минуту назад. Его глаза были закрыты, а изо рта струился песок.

Марк собрался завопить, но внезапно перед ним материализовалась третья фигура. Женщина.

В отличие от первых, в ее взгляде не было явной угрозы — но страх сковал Марка намертво. Она подняла палец к губам:

— Тихо, — прошептала она, — мы не причиним тебе вреда.

Она снова сделала какой-то жест кулаком и стала спускаться к Марку. Рука из песка, которая все это время удерживала его, рассыпалась, и тот упал на пол. Бой в кабинете был в самом разгаре. Казалось, там дерутся насмерть, но силы равны. Марк с ужасом смотрел то туда, то на спускающуюся женщину. Рядом с собой на полу он увидел телефон и потянулся к нему. Женщина поняла это. Она махнула рукой, и телефон поднялся, а затем просто пролетел через лестницу и оказался у нее в руке.

— Меня зовут Витария, — прошептала женщина, — Витария Перейра. Ты ведь Марк?

Марк молча кивнул. Он все еще пытался осознать то, что произошло с телефоном. Как она подняла его и притянула к себе?

— Мы поможем тебе и твоему отцу, — она присела перед ним на корточки, вглядываясь в лицо, — вот ведь Кирус, как всегда, неаккуратен.

Витария коснулась лица Марка. Только сейчас он заметил, что в этом месте оно у него болит. Видимо, поцарапался, пока катился с лестницы. Витария двумя пальцами прикрыла рану на его лице. Почувствовалось тепло, легкое пощипывание и покалывание. Мгновенье, и рана на лице больше не болела.

— Что вы сделали? — испуганно прошептал Марк.

— О, это не мы, — ответила Витария, оглядывая лестницу, — это Стервятники.

— Кто? — переспросил Марк.

Витария продолжила осматривать его, будто она была врачом, а он попал к ней на прием. Звуки борьбы в кабинете отца прекратились. Марк испуганно посмотрел туда.

— Этого утилизировать, — приказал седовласый, выходя из кабинета. — Вовсе не обязательно было убивать его.

— С ними по-другому нельзя, — прогремел второй мужчина, — сам понимаешь, ситуация вынуждала.

— Вита, вижу, ты уже познакомилась с Марком? — седовласый перевел взгляд на Марка и Витарию.

Второй мужчина накрыл ладонью свой кулак, и тело, лежащее в пороге кабинета отца, превратилось в песок. Витария встала и обернулась. Марк смотрел то на нее, то на седовласого, то на его напарника, не понимая, что происходит. Он, казалось, потерял дар речи — то ли от страха, то ли от происходящего.

— Отец! — прокричал Марк внезапно, попытавшись встать, но неведомая сила снова придавила его к стене.

— Сожалею, мальчик, но он мертв, — отрезал второй мужчина, — мы опоздали.

— Мертв? — прошептал Марк.

— Дайте я посмотрю, — грозно проговорила Витария, — что вы натворили там. Кирус! Твоих рук дело?

Витария поднялась по лестнице. Она грозно посмотрела на второго мужчину и вошла в кабинет отца. Седовласый спустился по лестнице к Марку и остановился перед ним.

— Меня зовут Марадей Мирай, — начал он, — это Кирус Гадор. С Витарией, так поминаю, ты уже знаком. Мы пришли за тобой

Марк смотрел на него испуганным взглядом. Вблизи Марадей казался еще более старым и страшным. Его почти белая борода сильно контрастировала на фоне его темного плаща и свитера, скрывавшего шею. На руках у него были такие же темные перчатки, что удивляло еще больше. Марадей сжал и разжал кулак, и та неведомая сила, удерживающая Марка, исчезла.

— Кирус, убери весь песок, — приказал Марадей, не сводя глаз с Марка.

Кирус тяжело вздохнул. Он снова что-то сделал руками, и песок, оставшийся от напавшего на его отца человека, просочился в пол. Марк смотрел на все это стеклянными от страха глазами. Ему казалось, что он бредит, и такого не может быть на самом деле.

— Он мертв, — Витария не стала смягчать слова. — Стервятники не оставляют свидетелей.

Марк посмотрел на Марадея и бросился в кабинет. Его никто не стал удерживать. Даже Кирус, казавшийся все это время грозным и неприступным, отошел в сторону, давая ему пробежать дальше. Витария тоже отошла от входа, понимая, что Марку нужно увидеть все своими глазами.

В кабинете отца было жутко холодно. Все перевернуто: шкафы с книгами, рабочий стол отца, кресла — все разрушено и разбито. На полу виднелись осколки от стекол из шкафов, мелкие щепки, песок и куски льда. Марк не обращал внимания ни на что, кроме лежащего к нему спиной отца. Его рука как-то неестественно выгнулась, а одежда вся была мокрая и в крови.

— Папа? — тихо позвал Марк, думая, что отец сейчас отзовется.

Но никто не отзывался. Марк тихо подошел к нему и развернул. На руках отца виднелись ожоги — скорее всего, ото льда, которым его руки были скованы. На лице — следы от ударов и подтеки крови, такие же на шее и в области груди, футболка была разорвана в клочья. Глаз от ударов уже успел заплыть, а из уха вытекала кровь. Что же они сделали? Марк попытался растормошить отца. Будто тот уснул, а не умер. Ничего не получалось. Отец не дышал, его сердце не билось, и пульса не было совсем.

— Нам надо идти, Марк, — позвала Витария, — скоро здесь будет небезопасно.

Марк не откликался. Он сидел на коленях около отца, тряс его, словно тот мог очнуться, и продолжал жалобно звать его.

— Марк, — снова позвала Витария.

— У нас нет времени, — в очередной раз прогремел Кирус и подошел к Марку.

Он схватил Марка за воротник, с силой поднял его, взял за плечи и посмотрел ему прямо в глаза.

— Парень, надо идти, — проговорил Кирус, — иначе будет хуже!

Марк посмотрел на него. В его глазах читалась такая боль, будто они кричали от всего того, что увидели. Но Марк молчал. Просто смотрел на Кируса и молчал, пока тот продолжал держать его за плечи.

Витария взяла плед с одного из перевернутых кресел и хотела уже укрыть тело отца Марка, но Марадей ее остановил.

— Не надо, — проговорил он, — никто не должен понять, что здесь было что-то странное.

Марк будто очнулся. Что-то странное? Здесь нужно другое выражение. Он дернул плечом, вырвался из рук Кируса и снова сел на колени перед отцом. Марадей обвел взглядом кабинет и вышел. Кирус последовал за ним. Витария, понимая, как тяжело Марку, села около него.

— Нам действительно надо идти, Марк, — тихо проговорила она, — те, кто это сделал, могут вернуться.

Она прижала Марка к своей груди, понимая, что на его глазах выступили слезы. Марк держал в своих руках холодную руку отца, а из глаз неконтролируемо лились слезы. Что теперь будет?

Подождав, пока Марк успокоится, Витария встала и взяла его за руку. Тот не хотел двигаться с места, но женщина была сильнее — она тянула так, что Марку пришлось встать и последовать за ней. Осознание большой потери невыносимой тяжестью оседало на него. Но еще больше был страх неизведанного, который притаился где-то внутри, погружая Марка в непроглядную тьму.

Глава 4. Маг полуночи

Витария крепко держала Марка за руку и тянула за собой. Для него все проходило в каком-то бреду. Он бросал взгляд на разбитую лестницу, беспорядок в прихожей и все еще не понимал, что произошло. Перед глазами по-прежнему был образ израненного и измученного отца, с которым они сегодня хотели посмотреть фильм. Как это случилось, кто эти люди, и почему они пытаются увести его из квартиры?

Витария о чем-то переговаривалась с Марадеем, Кирус молча осматривал остальные комнаты, будто хотел найти в них кого-то. Марк попытался вырваться, но Витария на удивление была сильнее. Она так сильно держала его за руку, что та стала болеть. Неужели они сейчас похитят его?

— Выходить в подъезд опасно, — донеслось до Марка. Говорил Марадей.

— Пройдем через нору? — предложил Кирус.

— Мальчик еще не готов к этому, — вступилась Витария, — может, лучше прозрачарование?

— Долго и так же опасно, — Марадей был непреклонен, — Кирус, пойдешь первым, проверишь, чтобы там никого не было.

Кирус кивнул, посмотрел на Марка и улыбнулся. Руками он сложил какой-то жест, который Марк не успел отследить. Стена в прихожей начала проваливаться, образовывая подобие водоворота — такого, какой видишь, когда вода утекает в раковине. Повеяло морским воздухом и прохладой. Кирус еще раз кивнул Марадею и шагнул в этот водоворот. Мгновенье, и Кирус пропал, а водоворот схлопнулся, будто его здесь никогда и не было.

Марк смотрел на это и не мог поверить. Только что Кирус стоял около него, а теперь он шагнул в какую-то дыру в стене и пропал. Как найти всему этому логическое объяснение?

Раздался хлопок, и из той же стены прихожей вышел Кирус.

— Все в порядке, — проговорил он, — можем идти.

— Кирус первый, — приказал Марадей, — Витария, вы с Марком за ним, я за вами.

Витария молча кивнула. Кирус снова сложил тот же жест и растворился в уже знакомом водовороте в стене. Витария отпустила Марка и развернулась к нему.

— Крепко держись за меня, — сказала она, вглядываясь в лицо Марка, — отпустишь — пострадаешь.

Она не дождалась ответа, сложила такой же жест и шагнула в появившееся отверстие в стене. Марк вцепился в рукав Витарии, как утопающий в соломинку. Тело рвануло вперед — кости хрустнули, суставы выкручивало, будто его пропускали через игольное ушко. Воздух вырвало из легких. На секунду он увидел тьму, пахнущую озоном и гнилыми листьями, — а потом его выплюнуло на заброшенную пристань. Все то, что он съел сегодня за день, резко попросилось обратно. Отвернувшись, Марк опустошил желудок, понимая, как сильно болит голова, все тело и особенно ноги.

— Неплохо для первого раза, — подбодрила Витария. Ее голос звучал, будто из-под воды.

Марк опустился на колени и уперся в них руками. Голова кружилась до сих пор, тело начало покалывать, а тошнота не проходила. Витария что-то говорила еще, но Марк не слышал ее, пытаясь сосредоточиться на одной точке. Так он, хотя бы, избавился от сильного головокружения.

— Выпей это, — Витария снова обратилась к Марку, протягивая ему странного вида бутыль в кожаном чехле. Марк взял его и сразу отглотнул.

Раздался еще один хлопок и рядом с ними появился Марадей. Он осмотрелся, будто кто-то мог его преследовать. Витария и Кирус были спокойны, а Марк все еще пытался прийти в себя. Вдруг Марадей схватился рукой за голову. Казалось, что-то причиняет ему боль, но следов ран на его голове не было.

— Полная фаза? — спросила Витария, будто знала, что с ним случилось.

Марадей молча кивнул. Он еще немного покорчился от боли и опустил руку. Марк, справившись с головокружением, наконец, смог разглядеть их всех.

Марадей казался самым старшим из этой троицы. Его лицо выглядело потрепанным, особенно выделялся шрам под левым глазом. Светлая, почти белая борода, такие же густые брови и волосы. Темный плащ, скрывавший тело Марадея, подчеркивал хорошую физическую форму, а непонятный символ на спине указывал, что они из какой-то организации.

Кирус был одет в такой же плащ, но под ним виднелась кожаная жилетка со множеством узких карманов. Сам Кирус казался худым, хотя плащ скрывал и это. Марк заметил длинные черные, как смоль, волосы, которые были уложены назад, такие же черные глаза и смуглую кожу. Такая же черная борода скрывала половину лица, отчего Кирус казался суровым и даже страшным.

Витария же выглядела бодрее и живее остальных. Темные, густые волосы она уложила в небольшой пучок, из-за чего лицо казалось подтянутым, свежим и чистым — это касалось и взгляда. Она казалась доброй учительницей с такой же доброй аурой. Толстые губы и выразительные глаза подсказывали, что она, скорее всего, приехала откуда-то из Бразилии, на это указывал и подчеркивающий ее формы такой же темный плащ, как у Марадея и Кируса.

Марк оставался сидеть на коленях. Эти трое не внушали ему доверия, и он уже рассматривал варианты, куда можно будет убежать. В голову не приходило ни одной идеи, поскольку они находились на пристани, откуда был путь только в одну сторону, а там стоял Кирус. Оставался только путь через воду, но Марк сейчас был не в состоянии плыть. Что же делать? Мозг отрывками возвращал ему память. Осознание череды странностей стало наплывать волнами, но ярче всего на этом фоне выделялось тело его отца. Марк почувствовал, как его сковывает злость, отчаяние и невыносимая боль где-то внутри.

— Марк, — обратился к нему Марадей, — у нас не так много времени, но мы должны тебе все объяснить.

Витария с тревогой посмотрела на Марка. Тот, услышав свое имя, поднял голову и уставился на Марадея, будто тот сейчас мог ответить на все его вопросы. Кирус стоял в стороне, показывая тем самым, что не будет даже начинать разговор. Он явно недолюбливал Марка. Только вот из-за чего?

— За тобой приходили Стервятники, — начал Марадей, — им не нужен был твой отец. Их целью был ты.

— Стервятники? — переспросил Марк.

— Темные маги, называющие себя Разрушителями, — уточнила Витария, — мы же зовем их Стервятниками, поскольку они носят одежду, в которой выглядят, как эти птицы. И да, они не против полакомиться падалью.

— Мы из Галдуриона, — продолжил Марадей, — по приказу канцлера должны доставить тебя в Нафаркон. К сожалению, мы прибыли слишком поздно. Стервятники успели сделать часть того, что планировали, но не добрались до тебя.

— Стервятники ходят по двое, — добавила Витария, — потому с ними не было особых проблем. Вот если бы мы успели…

— Марк, — обратился Марадей, — ты же понимаешь уже, зачем мы пришли?

Марк лишь смотрел то на Марадея, то на Витарию, пытаясь уложить все в своей голове. Галдурион, Нафаркон — все это было похоже на название локаций из какой-то игры. Может, они сумасшедшие? Но, вспомнив увиденное до этого, Марк подумал, что сумасшедший уже он.

— Мы маги, — продолжил Марадей, — я маг Солнца, Витария — лесной маг, Кирус — песчаный.

Кирус, услышав свое имя, кивнул и помахал рукой Марку.

— Ты тоже маг, Марк, — Витария присела на корточки перед ним, — ты маг полуночи.

— Сильный, опасный и неконтролируемый, — вмешался Кирус, — Стервятникам это и нужно.

— Что вы такое несете?! — внезапно закричал Марк, — какой полуночи, какой маг? Из какой психушки вы сбежали?

— Я говорил, что так будет, — усмехнулся Кирус, — он точно нам нужен?

Марадей бросил грозный взгляд на Кируса. Тот сразу умолк, будто все понял. Витария расправила ладонь перед Марком, и из нее стало расти маленькое деревце. Тут же Марадей щелкнул пальцами, деревце стало быстро высыхать до тех пор, пока не превратилось в пепел. Казалось, что ее что-то выжгло. Кирус не остался в стороне. Он снова прикрыл кулак ладонью, и часть пристани обратилась в песок, обрушившись в воду. Теперь по пристани точно не сбежать.

— Ты взрослый человек, Марк, — проговорил Марадей, — мы не вправе силой увозить тебя куда-то. Ты должен решить сам.

Марк все еще не понимал, что происходит. Дерево на ладони, песок — все это не укладывалось в голове, а здесь еще надо что-то решать. Изнутри все разрывалось от избытка странностей, которые Марк видел своими глазами.

— Отец, — прошептал Марк, — я… я должен вернуться туда…

— Нельзя, — резко отрезала Витария, — там опасно.

— Как ты объяснишь смерть своего отца? — вмешался Кирус, — что ты будешь делать со всем этим?

— Не знаю, — все так же тихо ответил Марк, — что-нибудь придумаю… Что вам нужно от меня?

— Ничего, — теперь уже вмешался Марадей, — как сказали мои коллеги, ты маг полуночи, и ты опасен даже сам для себя. Потому мы пришли за тобой, чтобы помочь тебе разобраться со всем этим.

— Какой маг? — взорвался Марк, — я не в себе, что ли?

Он принялся бить себя по щекам, ожидая того, что проснется. Но боль от ударов была самой настоящей, и ни о каком пробуждении не могло быть речи. Все было реальностью, хоть верилось в это с трудом.

— Маги существуют давно на этой планете, — начала Витария, — они скрыто живут среди людей, но большая часть таких, как мы, живет в Галдурионе. Очень редко среди северян рождаются, но такое случается, и ты та самая редкость. Причем еще и такая.

— Мы объясним тебе все по дороге в Нафаркон, — сказал Марадей.

Его лицо с трудом скрывало волнение и тревогу. Будто кто-то мог напасть на них сейчас. Что не скажешь про Кируса. Тот был спокоен и уверен в себе. К этому времени можно было понять: Марадей — главный в этой странной компании, Кирус — подобие грубой силы, а Витария — просто поддержка. Недавно она залечила рану на его лице так, что даже следа не осталось, а Марадей раздает приказы, и его беспрекословно слушаются.

— Я никуда не поеду, — резко проговорил Марк, — оставьте меня в покое. У меня отец умер!

— Вот и славно, — начал Кирус, — сотрем ему память, бросим здесь. Зачем мучиться?

— Это один из вариантов, — согласился Марадей, — если Марк откажется ехать с нами, мы сотрем ему память.

— Они все равно доберутся до него, — вмешалась Витария, — что будет тогда? Мы сейчас не успели, а если что-то случится?

— Марк должен решить сам, — Марадей был непреклонен, — силой заставить мы его не можем.

— Вообще-то, можем, — проговорил Кирус, — ты видел его? Он же ничего сделать не может. Вся опасность лишь в том, кем он является — не больше.

Витария с тревогой посмотрела на Марадея, затем бросила осуждающий взгляд на Кируса и снова повернулась к Марку. Казалось, что она больше всех хотела, чтобы тот последовал за нами, будто оберегая его от кого-то или чего-то.

— Марк, ты должен пойти с нами, — с мольбой в голосе проговорила Витария, — хотя бы сейчас. Если ты захочешь, позже мы вернем тебя обратно. Но сейчас… Сейчас так будет лучше.

— Откуда вы знаете мое имя? — внезапно спросил Марк, — вы заодно с теми?

— Мы все о тебе знаем, — ответил Кирус, — куда ты ходишь, с кем разговариваешь. Даже про твои игры в покер — нам известно все. Жалкое зрелище — видеть то, куда ты направляешь свои силы.

— Откуда вы знаете? — Марк заволновался.

— Рождение магов всегда отмечается в канцелярии, — ответил Марадей, — мы знали о тебе уже тогда, когда ты только появился на свет.

— Вы убили маму?

Марадей переменился в лице.

— Свою маму убил ты, — отрезал Марадей, — одним лишь фактом своего рождения.

— Маги полуночи рождаются только в период солнечного затмения, — внесла ясность Витария, — как правило, их рождают солнечные маги. Твоя мама, скорее всего, тоже была магом. Затмение лишило ее сил, потому она умерла, дав жизнь тебе. По-другому никак…

Марк понял, что они лгут. Он родился ночью. Ночью никаких затмений не может быть. Как они могли так проколоться?

— Я родился ночью, — уверенно сказал Марк, — какое затмение ночью? Вы нагло врете мне, но зачем?

— Расскажи ему, Вита, — приказал Марадей и отвернулся.

Витария встала с колен, поправила плащ. Она будто готовилась рассказать что-то важно и страшное, но никак не могла собраться с духом. Марадей все так же стоял, отвернувшись от нее и Марка. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль — в морскую гладь.

— Ты родился десятого июня две тысячи второго года, — начала Витария, — в двадцать три часа пятьдесят шесть минут четыре секунды. Это был пиковый период кольцевого солнечного затмения. Его можно было наблюдать в Мексике, но это не значит, что в твоем городе его не было. Твоя мама потеряла все силы, потому роды убили ее. Но главную и важную силу получил именно ты — ты стал магом полуночи.

Марк встал с колен. Впервые за все это время он поверил. В слова Витарии, во взволнованность Марадея, даже в суровость Кируса. Происходящее более не казалось бредом сумасшедшего, будто в словах Витарии было что-то такое, что внезапно убедило его. Марк прошел к Марадею и встал рядом с ним, устремив взгляд куда-то вдаль — далеко за горизонт, будто там что-то было еще, кроме бесконечного моря, переходящего в небо.

Солнце смотрело на них сверху. Казалось, оно одобрительно подмигивает, отражаясь в тихих волнах, окутавших эту пристань. И только чайки где-то вдалеке беспокойно кричали о чем-то. Тишина, покой и правда, которой так не хватало Марку все это время. Впервые кто-то заговорил с ним о его маме, и все сейчас казалось правдой. Если это действительно так, и Марк — маг какой-то там полуночи, то многое становилось на свои места. Он привязал к этому недавно открывшуюся способность видеть карты других в покере, и чрезмерную любовь к лунному свету, космосу и всему, что с этим было связано. Он понимал, что странности, происходящие с ним все это время — обоснованы, и он не сходит с ума.

Вопросов становилось все больше. Отец. Знал ли это он? Если знал, почему хранил все втайне? И эта тайна убила его, не оставив ни шанса. Если бы Марк знал, он был бы готов, и вся его жизнь могла быть совершенно другой.

Только спросить у отца он уже не мог, отец погиб, унеся все свои тайны, переживания и сожаления с собой. Только эти трое могли сейчас внести какую-то ясность, пролить свет, хоть что-то расставить по местам. Может, жизнь сама готовила? К этому переломному моменту, к судьбоносному решению, которое теперь он должен принять сам.

Марк вспомнил о рюкзаке с деньгами, который ему передал Илья. Что теперь будет с ним? Расстроится ли он, что его друг пропал? Кто похоронит отца? Смогут ли те, кто этим займется, положить его тело рядом с мамой, которую отец так сильно любил и о которой не сказал ни слова?

— Это правда? — тихо спросил Марк у Марадея, — про маму?

— Правда, — так же тихо ответил Марадей, — твоя мама была солнечным магом, но решила отказаться от всего этого, чтобы прожить жизнь рядом с твоим отцом.

— Вы знали ее?

— Немного, — голос Марадея становился все тише, будто он разговаривал сам с собой, — она была совсем молода, когда решила уехать из Галдуриона.

— Мне точно следует ехать с вами?

— Она бы хотела этого, зная, что мы можем тебя защитить.

— Зачем им… Стервятникам… Зачем я нужен им?

— Ну все, хватит! — влез Кирус, — развели здесь сентиментальные сопли. Потом поговорите, нам надо уходить.

— Кто-то приближается? — изменился в голосе Марадей.

— Да, в радиусе шести миль от нас, — ответил Кирус, — не уверен, что это они, но нам лучше уходить отсюда.

— Вита, действуй, — приказал Марадей и отошел.

Витария молча прошла на его место, посмотрела на Марка и ласково улыбнулась. Затем она чуть отодвинула его рукой, чтобы не мешался, и сложила ладони вместе.

Вода у пристани начала бурлить. Казалось, что-то громоздкое и тяжелое поднимается со дна, а Витария управляет этим. Бурление становилось все сильнее, море разволновалось — волны то и дело били по берегу, но Витария продолжала. Марк наблюдал за этим с невероятным интересом.

Вдруг из водной пучины появилась крыша какой-то кабины. Марк посмотрел на Витарию. Та сосредоточилась на чем-то и продолжала держать ладони вместе, а кабина тем временем продолжала появляться из воды. За ней последовало и все остальное. Не успел Марк моргнуть, как перед ним появился небольшой катер, слегка устаревший для этого времени, но вполне достойный, чтобы на нем уплыть в открытое море. Скорее всего, так и выглядит та самая магия, о которой они только что разговаривали.

— Спасибо, — поблагодарил Марадей и прошел между ними.

Он уверенно шагнул в катер, осмотрелся. Все на первый взгляд казалось в рабочем состоянии. Тогда Марадей протянул руку Витарии, призывая тем самым зайти на борт. Витария обернулась на Марка, снова улыбнулась и шагнула на палубу. Марк понял, что нужно следовать за ней, и шагнул следом.

— Кирус, сотри наши следы, — приказал Марадей.

Кирус лишь одобрительно кивнул. Он посмотрел на Марка, подмигнул ему и поднял руки к небу. Затем он сразу же опустил их, и волны, которые долгое время были спокойны, с силой выбросились на берег, смывая под собой все следы их недавнего появления здесь. Кирус осмотрелся, потер ладони, будто они успели вспотеть, и тоже взошел на катер.

Старенький катер качнулся от его шагов. Марк почувствовал, как легкое покалывание коснулось его ладоней, как внутри все сжалось от волнения и предвкушения чего-то невероятного, что ждет его дальше.

Марадей уселся на сиденье у борта, а Витария прошла к носу катера, прикрылась рукой от слепящего солнца и посмотрела куда-то вдаль. Кирус расположился у самого окончания кормы, будто собирался выслеживать преследователей.

— На тринадцать часов, полный ход, — скомандовала Витария.

Кирус снова поднял руки к небу и медленно опустил их. Катер дернулся, словно кто-то ударил по нему со стороны кормы. Затем дернулся еще раз и начал движение ровно туда, куда до этого указала Витария. Обратного пути уже не было. Марк понял это сразу, как только заброшенная пристань пропала из поля его зрения.

Глава 5. Знакомство

Марк расположился рядом с Марадеем. Рукой он ухватился за борт катера, но его взгляд был направлен на берег. Он словно прощался с этим берегом, городом и местом, где родился и вырос. Чем дальше становился берег, тем легче на душе становилось Марку. Стресс, переживания и череда странностей сделали свое дело — Марк практически забыл, что совсем недавно у него умер отец.

Марадей сидел рядом, закрыв глаза и подставив лицо палящим лучам солнца. Витария все так же стояла на носу катера, будто ожидая чего-то. Кирус же по-прежнему стоял почти у края кормы, ни разу не пошевелившись, хотя катер то и дело заносило от сильных волн и быстрого движения.

Они плыли минут пятнадцать прямо в открытое море. Марк удивился, что ни одна лодка, катер или лайнер не встретились им, хотя в этих местах их можно было видеть довольно-таки часто. Рука уже устала от того, как сильно Марк держался за борт, а глаза уже заболели он того, что постоянно приходилось их щурить. В лицо то и дело прилетали соленые брызги воды — все это вызывало сильное чувство дискомфорта, но Марк терпел.

— Куда мы плывем? — громко спросил он у Марадея, оглянувшись. Ничего поблизости не было.

— Совсем скоро узнаешь, — не открывая глаз, ответил Марадей. Казалось, что такие путешествия для него стали уже привычными.

— Кирус, замедляй ход, — скомандовала Витария, — мы на месте.

Кирус, услышав свое имя, вытянул руки вперед. Катер резко дернулся и принялся замедляться. От неожиданного торможения Марк слетел с сиденья на пол палубы и сильно ударился рукой. Марадей увидел это, но лишь улыбнулся, будто так уже случалось с кем-то.

Не успел Марк среагировать на свое падение, как все вокруг начал застилать плотный туман. Откуда он мог взяться в разгаре дня? Туман плотными неестественными клубами заплывал на палубу, скрывая практически все из вида. Марк старался не упускать из виду хотя бы Марадея, будто он мог как-то противостоять этому туману.

— Нафаркон, — проговорила Витария, скрывшаяся в тумане.

Марк посмотрел в ее сторону, но не увидел ничего, кроме серой туманной стены. Марадей встал, опустил руку за борт, и катер остановился полностью. Туман расплылся, открыв часть корпуса огромного лайнера, который скрывался в этом тумане.

— Нафаркон — это лайнер? — спросил Марк у Марадея, когда двинулся вперед.

— Не совсем, — ответил Марадей, — поднимемся на борт, и я все расскажу.

Как подняться на борт, Марк по-прежнему не понимал. Катер казался маленькой точкой по сравнению с лайнером, и вскарабкаться по корпусу наверх не представлялось возможным.

Вдруг туман разрезал звук опускавшейся веревочной лестницы. В нескольких сантиметрах от лица Марка опустилась прочная лестница из канатов. Марадей ухватился за нее, проверил, достаточно ли она прикреплена, и принялся подниматься наверх. Витария, появившаяся из тумана, помогла Марку встать.

— Давай наверх, — скомандовала она, придерживая лестницу.

Марк оглянулся. Туман все еще скрывал все вокруг, но корпус лайнера и веревку, уходящую куда-то наверх, Марк видел отчетливо. Все еще терзали сомнения по поводу прочности, но выбора не было. Тем более Марадей был где-то наверху, а, значит, ничего страшного не произойдет. Марк, не теряя ни секунды, принялся подниматься следом за Марадеем.

Когда они поднялись на борт, Марк обомлел. Он никогда еще не видел лайнеров таких размеров, хотя с отцом они пару раз отправлялись отдыхать на подобных. Этот лайнер величаво возвышался практически до небес, а прогулочная палуба, на которую поднялся Марк и остальные, была размером чуть ли не с футбольное поле. Вся палуба была покрыта сверкающим лаком, в зеркальной поверхности которого играло морское солнце. Лайнер впечатлял своими гладкими линиями, уходящими, казалось, куда-то за горизонт, но в то же время в глаза бросались еле видимые постройки из прочного металла. В остальном на палубе было пусто, что и придавало эффект бесконечности этого судна.

— Нафаркон — это главный лайнер Галдуриона, — объявила Витария, поднявшаяся следом за Марком, — а еще Нафаркон — название столицы нашего государства.

Она похлопала Марка по плечу и встала рядом, дожидаясь, пока поднимется Кирус. Марк взглянул вниз и увидел, как туман, который прятал эту махину, остался где-то там внизу.

Чистота на палубе поражала. Марку даже не хотелось делать шаг, чтобы не испачкать это произведение искусства. Марадей ушел куда-то вперед, где их ждали люди, одетые в такие же плащи, как и он. Марк окинул взглядом место, где они поднимались, и понял, что они находятся где-то на носовой части лайнера, которая была чуть возвышена над другой частью палубы. Там у самого носа, находились уютные сиденья-шезлонги, расположившись на которых можно загорать днем или наблюдать за бесконечным звездным небом ночью. От всего этого захватывало дух и начинала кружиться голова. И как судно такого размера не было видно с берега?

— Ждали только нас, — спокойно проговорил Марадей, появившись неожиданно около Марка и Витарии. Кирус в это время собирал веревочную лестницу, поскольку поднимался по ней последним.

— Прекрасно! — преобразилась Витария и направилась куда-то в сторону построек на палубе.

Марк продолжил стоять на месте, не понимая, что делать дальше. Внезапно Витария остановилась, будто вспомнила что-то, развернулась и подошла к Марку.

— Это твое, — она протянула телефон Марка, который забрала еще тогда на лестнице в их первую встречу, — не уверена, что он тебе пригодится, но все же держи.

— Не пригодится, — вмешался Марадей, выхватывая телефон из ее рук, — это может нас выдать.