Оглавление

Пролог

Ты был моей выдумкой.

Моим забвением.

А стал кошмаром наяву.

***

— Добрый день, Вероника. Или лучше обращаться к тебе — Ника?

— Как хотите, — отвечаю безразлично, отстукивая ногтями по столешнице.

— Сними с неё наручники, — кивает охраннику женщина в идеально выглаженном деловом костюме, красивым макияжем и блестящими светлыми волосами, стянутыми в тугой конский хвост.

— Не положено, — отвечает ей тот.

— Под мою ответственность! Снимай.

— Отличное начало. Мне нравится. А вы собственно… кто? Новый следак?

— Я судебный психоаналитик, Ника. И я не собираюсь тебя мучить тебя допросами. Я приехала, чтобы помочь тебе.

— О, серьёзно?.. Ещё один мозгоправ? До вас уже пытались. Так что если не собираетесь перерезать горло охране и вызвать на крышу СИЗО спасительный вертолёт, то помочь вы мне ничем не можете.

— Для начала, я попытаюсь понять твою историю. Но не с помощью личного дела, — я хочу услышать её от тебя.

— И зачем же вам эта пустая трата времени, доктор? Вы ведь всё равно не собираетесь верить мне, так потратьте же эти часы с пользой для себя.

— Я хочу попытаться…

— Попытаться поверить в то, чего, по сути, существовать не может?.. А вы уверены, что выбрали правильную профессию, доктор?

***

— Мне плевать. В психиатрической лечебнице, куда меня отправят, срок меряется не тяжестью совершённого преступления, а тяжестью психического состояния. А это значит, что торчать мне там до старости. Так что не могли бы вы все уже отвалить от меня со своими бесконечными тестами и допросами?!

— Боюсь, я не могу этого сделать. Слишком многое в твоей истории не сходится, а результаты тестов вызывают много вопросов. Твоя история, она… слишком странная, Ника. Именно поэтому я здесь.

— Надо же. Такие как вы ещё существуют?

— Ты должна верить мне. Я, правда, хочу помочь.

— А, вы не в курсе? Так я же созналась в преступлении. Вы ведь этого хотели! Вы все! Что ещё вам от меня надо?

— Твоя история. И даю слово, если получится убедить меня, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вытащить тебя отсюда и помочь забыть обо всём, как о кошмарном сне.

— О, правда, что ли?.. Думаете, способны помочь мне?.. Вы ошибаетесь… эм-м… как вас там?

— Зови меня — Ева. И я готова выслушать тебя.

***

— Вы заставляете повторять меня одно и то же! Но никак не можете понять, что вам не найти ЕГО! Никому из вас… его не найти, потому что ОН этого не хочет! Думаете, он внушил мне это?.. О, это не так, — он внушил это всем ВАМ!

— Ника, прошу, успокойся. Я вовсе не пыталась поставить под сомнение его существование, я лишь…

— Ха! Но это так. Вы здесь зря теряете время, доктор. Делаете свою долбаную важную работу, просто потому, что этого требует следствие? Вам хоть сверхурочные за это платят?.. Почему бы вам просто не убраться из этой грязной вонючей коробки, набрать в грудь свежего воздуха, выпить кофе и подумать над тем, что же такого вкусного приготовить на ужин, чтобы угодить детишкам и муженьку?

— У меня нет семьи.

— Оу. Тем проще. Вопрос об ужине снимается. Можете перекусить пиццей и выпить бокал вина. Ведь именно так вы проводите свои одинокие вечера, да, доктор?

— Ника…

— Вам не найти его! Сколько ещё раз это повторить, чтобы хоть кто-нибудь принял мои слова всерьёз? Вам. Его. Не найти! Потому что не вы позвали его, А Я! Потому что ОН МОЙ! А для вас его нет! Никогда не было! И не будет! Я придумала его!

***

Ты был придуман мною в самые тяжёлые моменты жизни. Когда меня некому было защитить… Когда не у кого было просить о помощи..

Ты был моим забвением. Был моим миражом в огромной пустыне боли без конца и края. А потом… потом ты вдруг, как ураган ворвался в мою реальную жизнь и перевернул её с ног на голову! Заставил меня взглянуть на мир другими глазами! Убедил в том, что всё может быть по-другому…

Для чего?

Для того чтобы спасти? Или сжечь дотла?

***

— Выпей воды, Ника. Давай, всего пару глотков.

— Вам не найти призрака, Ева, — шиплю, перегнувшись через стол. — Так что и наказать вам его не удастся. Он вне закона. Всё, что вам остаётся, это залезть ко мне в голову и тогда… возможно… вам удастся взглянуть в его бесстыжие глаза, замереть взглядом на наглой ухмылке, тяжело сглотнуть, а затем, если дар речи останется с вами задать один из сотни своих бессмысленных вопросов, над которым ОН просто рассмеётся. Вы этого хотите?.. Тогда будьте осторожны, доктор, ведь тогда вы возможно станете следующей.

***

Знаешь, мне всё чаще кажется, что ты так и остался плодом моего воображения. Как ни странно, но поначалу в твоё существование было поверить проще, да и не так страшно, как убеждать себя в этом сейчас, — спустя время. Когда ты пропал, оставив меня наедине с твоими секретами. Оставил меня душиться ими. Давиться ими. Не иметь возможности поделиться ими… ни с кем… потому что никто мне не поверит.

Ты вычеркнул себя из этого мира, — из моего мира. Ты достиг своей цели. Получил

желаемый приз. И тебя не стало.

А был ли?

Был ли ты?..

И теперь всё чаще из уст моих звучит напряжённый шёпот: «А что если нет? Что если я действительно свихнулась? Окончательно спятила? Так для чего пытаюсь доказать твоё существование? Себе. Им. Всему чёртовому миру»!

Я спятила, правда?

Это многое бы объяснило…

Да. Пожалуй, мне стало бы легче. Стало проще! Не так больно! Не так невыносимо обидно, но…

…ты ведь БЫЛ.

Был!

— Глупая. Если я призрак, то почему могу касаться тебя?.. Вот так… скользить губами по коже… Ты ведь чувствуешь это? Тебе нравится это, — дразнил меня ты. В глазах цвета горького шоколада плясали чёртики, на губах блуждала насмешливая ухмылка и на щеках всегда появлялись ямочки.

Эти ямочки… Они делали тебя самим очарованием. Глядя на них никто и мысли не мог допустить, что за личиной сущего ангела скрывается самый настоящий дьявол воплоти, у которого вместо сердца чёрная дыра. Жестокий, бесчувственный, не умеющий сострадать и видеть хорошее в людях монстр. О, да… ты презирал их всех. Использовал в своих корыстных целях. Брезговал ими. И никогда этого не скрывал.

А меня защищал, — так я думала до последнего.

Говорил, что я другая. Что я особенная. Для тебя.

Ты лгал.

Ты говорил лишь то, что я хотела слышать. А когда пришло время уйти, беспощадно выставил счёт.

Ненавижу тебя.

Ненавижу.

Больше НЕ твоя,

Рони.

Глава 1

** ** **

Мне снится сон. Он прекрасен. Лето. Август месяц; тот самый месяц, когда мы с папой достроили наш домик на дереве, в деревне. Поют птицы. Воздух наполнен ароматами луговых цветов. Солнце в зените, светит ярко, теплом разливается по коже и приятно щекочет нос. Сделав козырёк из ладони, щурясь, смотрю как по лазурному небу проплывают пушистые облака, похожие на забавные фигуры… Вот это на котёнка похоже, что потягивается, колесом выгибая спину. А вот это на корабль с большими белыми парусами, раздувающимися попутно ветру. А вот это… это на улыбающуюся женщину… Так странно, кажется, что каждую чёрточку её лица видно, каждую морщинку на лбу и в уголках глаз; на щеках, похоже, румянец, а длинные волосы собраны в тугую косу и переброшены через плечо.

Мама?

«О боже! Дима, смотри! Смотри же, скорее! Наша крошка сделала первые шаги»!

«С днём рождения, милая. Я люблю тебя. Сладких снов».

«И я люблю тебя, мамочка»!

«Держись, ласточка! Взлетаем к небесам»!

«Выше, папочка! Выше-е-е. Как самолётик»!

«Ты всегда будешь рядом, папочка? Я не хочу летать ни с кем кроме тебя».

«Конечно, ласточка. Обещаю».

«ЛЖЕЦ».

«Не плачь. Твой папа он… он теперь в лучшем мире, дочка. Но он всегда будет рядом, вот здесь — в твоём сердечке».

«Что это?.. Сигареты? И где ты шлялась всю ночь?! Я места себе не находила! Почему не позвонила?! Вероника»!!!

«Прости, мам… телефон разрядился»…

«Что с тобой стало, Ника?! Что ты творишь?! Во что превращаешь свою жизнь»?!

«Тебя это не касается, мама»!

«Ника! Куда ты собралась?! Ты наказана! Немедленно вернись в свою комнату»!

«Иди к чёрту»!!!

Облако взрывается пушистым фейерверком и, большими белоснежными хлопьями, кружась в танце, устремляется к земле, где среди сочной полевой травы стою я и с улыбкой наблюдаю за столь завораживающим зрелищем.

Раскинув руки в стороны, звонко весело смеясь, бегу вперёд, а высокая трава послушно расступается передо мной, рисуя длинный узкий коридор, в конце которого меня будет ждать небольшой, но уютный домик на дереве — моё укрытие.

Наше с папой укрытие.

«Держись, ласточка! Взлетаем к небесам»!

Слышу шаги за спиной.

Цок-цок-цок. Цок-цок-цок. Совсем не похоже на то, как трава шелестит под ногами.

Цок-цок-цок, — стучат каблуки. И это так знакомо. Так страшно.

Ну же, ещё несколько шагов, несколько вдохов, несколько громких ударов сердца о рёбра и я буду в своём домике! В своём укрытии! В его объятиях!

Он поможет. Он спасёт. Спрячет меня, защитит! Только он это может! Нужно лишь добраться до домика и тогда…

«Выше, папочка! Выше-е-е. Как самолётик»!

«Я всегда буду рядом, доченька.

«Обещаешь?»

«Обещаю»!

ЛЖЕЦ залезший в петлю!!!

Цок-цок-цок. Звучит всё ближе.

Цок-цок-цок. А укрытие моё всё дальше… дальше и дальше.

Руку протягиваю. «Нет, не отдалялся! Не бросай меня! Не оставляй!»

«Помоги мне, Август! Спаси-и-и…»

Поздно.

Цок… Цок…

— Глория?..

Нет…

Нет-нет!

— Глория, девочка, просыпайся. Ну же, соня… Солнце давно уже встало, а ты всё спишь. — Это она. ОНА пришла.

Снова.

— Гло-ри-я… — ласковым шёпотом и по слогам, так что мороз по коже, так что сон, как рукой сняло.

ОНА всегда забирала моё сокровище, моё убежище, моё солнце, запах травы и цветов, причудливые облака, и рисунок мамы в небе.

Она не пускала меня к Августу.

— Глория-я-я-я…

Это не моё имя.

Марго замерла возле койки, на которой я лежала, одновременно с тем, как в груди моей замерло сердце. Мороз побежал по коже, а на лбу проступила испарина от одного её укоризненного взгляда подведённых чёрным прищуренных глаз. Короткое выражающее недовольство прищёлкивание языком и от страха мои челюсти сжались с такой силой, что заскрипели зубы и стало больно. Но эта боль была ничем по сравнению с тем, что должно было начаться с минуты на минуту.

Вот сейчас сверкнёт лезвие…

Вот сейчас коснётся кожи…

— Что-то не так, девочка? — елейным голоском протянула. — Что за взгляд такой?.. Боишься меня? Боишься МЕНЯ, дрянь ты неблагодарная?!

Вздрогнула. Так вышло само собой. Я не хотела! Честно!

И тут же получила по лицу.

Марго любила давать пощечины. Видела это по вспыхивающему в глазах азарту и наслаждению, каждый раз, как раздавался хлопок. И каждый раз… каждый раз она жалела, что позволила себе эту слабость.

— Филип снова будет недоволен, если на моём лице появятся синяки, — позволила себе я произнести хриплым дрожащим голосом. Но пригрозить Марго Филипом — было единственным шансом избежать очередного удара по лицу.

Марго боялась Филипа. Он был гораздо сильнее и авторитетнее её.

— Ох, да, ты права. Филип слишком любит твоё красивое личико, — спохватилась, поправляя съехавший набок парик.

Взмокшая ночная сорочка сползла с моего плеча, и холодная рука Марго коснулась кожи. По обонянию ударил запах её невыносимо сладких духов, а лицо склонилось над моим и лоб защекотали кончики искусственных белоснежных волос.

— Глория-я-я… — с обожанием прошептала, сверкнув глазами, и мурашки вновь побежали по телу: от кончиков ледяных пальцев до самой макушки. — Глория, девочка, ты же знаешь, я не люблю когда ты плачешь, но… но иногда ты не оставляешь мне выбора.

Внутри всё задрожало от страха, от неизбежности, грудь стянуло тугим кольцом и захотелось плакать… Громко, отчаянно, с подвываниями. Вот только… слёз уже давно не осталось. А голос сел от долгих бесполезных криков по ночам.

Но в этот раз, как ни странно, Марго не стала делать мне больно. Думаю, моё поведение, мой сломленный дух и моё исцарапанное лезвием тело, наконец начало приносить ей долгожданное удовлетворение.

— Давай, будь послушной девочкой и поблагодари меня за доброту, ведь я принесла тебе завтрак раньше, чем сама поела, — ласково улыбнулась Марго, что навело ещё больше жути.

— Спа… сибо.

— Что? Не слышу.

— Спасибо.

— На здоровье, девочка, — припала алыми губами к моему лбу, наверняка оставив жирный след от помады, затем спустилась ниже, едва ощутимо оставив поцелуй в уголке рта, и вновь раздался стук каблуков по бетонному полу.

Повернув голову набок, лёжа на скрипучей ржавыми пружинами койке, я с ужасом наблюдала, как Марго разливала по стаканам жидкость тёмно-красного цвета: мне и себе.

— Томатный сок, — бросила взгляд на меня и вновь с обожанием улыбнулась. — Ты ведь любишь томатный сок?..

***

— А вы любите томатный сок, доктор?

— Не особо, — спустя паузу отвечает Ева.

— А меня вот им как-то каждое утро поили. До сих пор чувствую во рту его мерзкий привкус.

Бросив взгляд в личное дело, доктор негромко прочищает горло, позволяя себе эту маленькую слабость, и вновь поднимает глаза на меня.

Тут её винить не в чем. Одно дело — читать историю на бумаге, написанную с моих слов чьей-то рукой, и совсем другое — слышать от меня лично.

Признаться, я бы не хотела быть на её месте.

Но раз доктор так просит…

— Дело о моём похищении возбуждать не стали. Потому как моя мать заявила, что подобные «загулы» для меня не редкость. А Марго вдруг бесследно исчезла. В общем, ничего нового: меня как обычно не стали принимать всерьёз.

— Твой похититель… исчез?

— А разве не так сказано в деле?

— А какая твоя версия, Ника?

— Малоправдоподобная, — отвечаю невесело и награждаю Еву насмешливым взглядом. — Мне продолжать, или как?

— Здесь сказано, что дом, в подвале которого тебя держали, сгорел дотла в ту же ночь, когда тебе удалось спастись.

— Какая ирония, не правда ли?

— А ещё здесь сказано, что на то время у тебя были проблемы по части запрещённых препаратов и самоконтроля. Это так? — Ева, оторвав взгляд от бумаг, вновь направляет его мне в лицо.

А я скучающе вздыхаю:

— Да, но Марго потрясающе быстро удалось решить эту проблему. И всего-то нужно было запереть меня в подвале.

Проходит несколько невыносимо долгих секунд, пока застывший на моём лице взгляд Евы устремляется в стол, но я успеваю разглядеть в её глазах лёгкое недоумение.

— Тебе не обязательно возвращаться в своих воспоминаниях так далеко в прошлое, Вероника. Давай поговорим об Августе. Начни с того дня, когда вы впервые встретились, — наконец продолжает разговор.

— Хм… так ведь с этого я и начала. С того момента, когда переступила черту.

— Ты впервые встретила Августа пять лет назад? — брови доктора едва заметно выгибаются, но она тут же спешит вернуть себе выдрессированное самообладание.

— Не встретила, — мрачно усмехаюсь я, пожимая плечами. — Я его придумала.

Глава 2

Около четырёх месяцев назад

** ** **

«…следов борьбы в квартире не обнаружено. Заключение судмедэкспертов, проводивших вскрытие, официально подтвердило, что двадцатидвухлетняя Елизавета Гусарова покончила жизнь самоубийством через выход из окна. Что стало причиной суицида, пока не известно. Напомним, что тело студентки было обнаружено дворником»…

— Подожди секунду, — подперев мобильный плечом, дотянулась до пульта на тумбочке, уменьшила громкость телевизора и плюхнулась обратно на подушку. — Что ты там говорила?

— Я говорила: как свидание прошло? Резко со слухом туго стало? — прищёлкнула языком Дина и, голосом, который компромиссов не предусматривает, громко протянула: — Ну-у-у?!

Не было никакого свидания. Но Динка около трёх недель и едва ли не со слезами на глазах меня на него уламывала, так что в итоге пришлось сдаться. Точнее — пришлось солгать, что парень, регулярно заглядывающий в «ЗООрай» за кормом для своих мопсов, вдруг показался мне настоящим красавчиком с небывалым обаянием и чувством юмора на сто баллов, и вот вчера я вся такая наряженная, на каблуках и крыльях любви летела к нему на свидание. На самом же деле всю эту прелесть мне с лихвой заменила любимая пижама, глинтвейн и «Американская история ужасов» по нетбуку.

Прости, счастливый обладатель мопсов, и дело не в том, что твой маникюр идеальнее моего, и даже не в том, что твои джинсы настолько тесные, что становится страшно за шов на заднице… Допускаю мысль, что ты даже можешь оказаться вполне приятным парнем, вот только вряд ли у тебя есть волшебная иголочка способная заштопать рваные раны на моей потрёпанной душонке. Как там говорится?.. «Оно тебе надо»?

Прости, Динка. И тебе я вновь солгала. И пусть ты, вероятно, единственный человек в этом мире искренне желающий мне добра и счастья, но меня устраивает мыльный пузырь, в котором я существую. Здесь тихо, спокойно, комфортно. И я никому ничего не должна.

— Алё-ё-ё гараж! Ты там спишь, что ли?

— Об этом я только мечтаю, но мне через час на работу, — широко зевнув, поплелась на кухню, где ещё со вчерашнего дня меня заждалась гора немытой посуды.

— Ну так как прошло? — Дина отставать не собиралась; вынуждала и дальше ей врать. — В чём он был? А как от него пахло? Цветы принёс? А куда ходили? В кино? А на какой фильм?

— Не знаю. Не помню. На сопливую фигню какую-то… кажется. — Подперев мобильный плечом, я включила воду и взялась за первую тарелку.

— Вот ничего себе! Это чем вы двое там таким занимались, что девятичасовой сеанс «Мстителей» стал сопливой фигнёй, м-м-м?.. Ну давай, детка, порадуй старушку! Скажи, что дело было на последнем ряду, его язык у тебя во рту, а его проворные пальцы у тебя в…

— Ещё слово о твоих больных сексуальных фантазиях и, клянусь, я с чистой совестью забуду, как тебя мама назвала.

— Чёрт. Так и знала. Значит, не дала Витьку? — с досадой вздохнула. — Да ну тебя! Он же такой секси!

Да, Дина часто перебарщивала. И она всегда была на позитиве; порой многократно и намеренно преувеличенном. И за это я не могла на неё злиться. Если бы ещё и она со мной на пару унывать начала и смотреть на мир сквозь очки самого закоренелого пессимиста, боюсь, на два трупа в этом Богом забытом городе стало бы больше.

У Дины и своих проблем хватало. И Дина не знала о моём прошлом всего. Но знала достаточно, чтобы отыскать в себе здравомыслие, сбросить груз «имени меня» с плеч и оставить тщетные попытки по перетягиванию каната с тёмной стороны на сторону добра, света и волшебных единорогов блюющих радугой. Но, по правде говоря, порой Динке удавалось сделать то, чего не удавалось никому, — с ней я улыбалась. Да и… думаю, здравомыслием эта сумасшедшая была от рождения обделена.

— Ну он хотя бы пытался? — протянула с надеждой. — Боже, только вот не расстраивай меня сейчас, умоляю-ю-ю!

— Да чёрт с тобой, — пытался! — вновь я лгала. Ещё немного и сама в эту ложь готова была поверить.

— Бинго! — взорвалось в трубке. — Глядишь, и в следующий раз наш Витёк раскрутит тебя-таки на страстный, животный, умопомрачительный секс! Ну или хотя бы двухминутный перепихон в туалете кинотеатра, — уже неплохо. Одолжить тебе кружевной лифчик? Нет, я серьёзно, подруга, спали на хрен всё своё спортивное бельё! Тебе двадцать два, а не пятьдесят! Успеешь ещё пожить скучной комфортной жизнью! И кеды свои на помойку отнеси, пусть бомжы таскают. Где туфли, что я тебе на восьмое марта подарила?

— В коробке.

— А коробка где?

— Эм-м… поищу. Сегодня. Может быть.

— Да уж… — разочарованно вздохнула Дина. — Ника-Ника… когда до тебя наконец дойдёт, что нужно выглядеть женственно, чтобы мужикам нравиться?

— В смысле — как ты выглядеть? — цинично усмехнулась я.

— А как я выгляжу?

— Как проститутка.

— Именно! Стоп. Что?

С издёвкой посмеиваясь, поставила в сушилку последнюю тарелку и принялась избавляться от мусора.

— Кстати, слышала, третья уже из окна вышла, — вдруг сменила тему Динка. — И это всего-то за месяц. А что дальше будет? Что с мозгами вообще у этих кур? Они что суицидную эстафетную палочку друг другу передают?

— Не знаю, — вздохнула я, резко помрачнев. — Черте что в этом городе творится.

— Не то слово, подруга. Не то слово. Но-о-о… мы-то с тобой на позичивчике, да-а-а?

— Разумеется, — протянула в ответ вяло. — На позитивчике. А как иначе?

— Кстати, как твой синяк? — опомнилась на мою голову. — Точно в больницу наведаться не хочешь?

— С синяком на бедре диаметром в пять сантиметров? — усмехнулась в ответ я. — Хочешь, чтобы с меня весь медперсонал ржал?

— Вообще-то, в том, что тебя чуть не сбила машина, нет ничего смешного, — проницательно заметила Дина. — И с тобой постоянно что-то такое происходит! Ты что, со смертью играешь?

— Машина меня едва зацепила.

— А могла и по капоту прокатить.

— Но не прокатила же!

— Но могла!

— Ты невыносима.

— Знаю, — довольно хрюкнула Динка, и я решила, что пора заканчивать этот затянувшийся разговор.

На самом деле моя подруга просто не решилась спросить — а не было ли неудавшееся столкновение с автомобилем запланированным?

Дина боялась, что мне надоест эта жизнь.

Дина ошибалась.

***

— Я пыталась почувствовать наконец укол совести за то, что лгу своей лучшей… нет, — своей единственной подруге, но… Но так ничего и не почувствовала. На тот момент у меня вообще были проблемы по части эмоций. Иногда я казалась самой себе куском древесины, или… или бездушной куклой с пластиковыми ручками, ножками, глазками… И с таким же пластмассовым сердцем.

— А сейчас? Какие эмоции ты по большей части испытываешь сейчас?

— Хотите знать: какие эмоции вызвало у меня ЕГО появление, доктор? Думаете, ОН стал моим триггером?..

— Думаю, Август сильно изменил тебя.

— Это так.

— Значит, в тот день, после разговора с Диной по телефону, ты и Август впервые встретились? Разумеется — вне твоей головы, — поспешила добавить.

— Он ждал меня на лестничной клетке. И даже если попытаюсь описать своё потрясение… увы, ничего не получится.

** ** **

Не успела хлопнуть дверь за моей спиной, а я уже почуяла неладное. Такое странное липкое ощущение, когда нутром чувствуешь, будто кто-то жадно пожирает тебя глазами, смотрит настолько пристально, что невольно хочется поёжиться. Вдоль позвоночника побежал холодок, и тут же резко бросило в жар. Помню, что даже испугалась своего нового состояния; оно изменилось так внезапно… Даже обернулась для чего-то, бросив взгляд на закрытую дверь квартиры, словно в ней мог остаться кто-то посторонний и сейчас наблюдает за мной через глазок.

Жутко стало. А в сознании эхом далёкого прошлого вдруг пронеслось: «Цок-цок-цок».

Я вспомнила эти ощущения. То же самое испытывала каждый раз перед тем, как сбежать от Марго в мир грёз и фантазий, где меня ждали: синее небо над головой, густая трава щекочущая голые ступни, запах луговых цветов и придуманный мною мальчик в нашем с ним домике на дереве. В нашем укрытии.

Я назвала его Август. Как летний месяц. Мой любимый месяц.

У Августа были густые и чёрные, как крыло ворона, волосы; непослушные и топорщащиеся во все стороны. А как они блестели на солнце… Потрясающе. И глаза у него были такие же удивительные — цвета летнего неба, большие, яркие, искрящиеся, как два хрусталика льда! Улыбка красивая, белозубая и настолько заразительная, что невольно и самой хотелось улыбаться. Каждый раз. Ведь эта улыбка принадлежала лишь мне одной.

Я придумала его высоким, подтянутым и жилистым. Куда более крепким и куда более зрелым, чем многие его ровесники. И пусть кроме меня Августа никто не мог видеть, я была горда тем, что мой друг, мой защитник намного сильнее и красивее любого из знакомых мне парней! Такого как Август ни у кого не было и быть не могло! Моё надёжное укрытие. Моя тихая гавань. Мой. Только мой.

Хотелось ли мне наплевать на мусор и вернуться обратно в квартиру?..

Больше, чем кто-либо может себе представить.

Но ещё больше мне хотелось дойти до конца. Вновь через страх и боль вскарабкаться на ту самую вершину, испытать те же ощущения, что обрушивались на меня с приходом блаженного забвения. Когда сознание под пытками Марго и Филипа наконец уплывало и на смену грязным серым стенам подавала, в котором меня несколько месяцев держали, приходило долгожданное солнце и объятия Августа.

Его ласковый шёпот:

«Я с тобой. Обещаю, всё будет хорошо»…

Я искала в нём спасение. В нём одном! Но Август всё не правильно понял.

А когда спасение пришло, мой друг оставил меня. С годами черты его лица затёрлись, а придуманные мною объятия стали в фантазиях холодными и ненастоящими. Не такими, какими они были раньше.

Я скучала. Я так сильно по нему скучала, что стоило лишь единожды сердцу вспомнить, что такое биться в предвкушении встречи с моей любимой фантазией, я, идя на поводу у внезапно разыгравшегося воображения, с клокочущим о рёбра сердцем сломя голову бросилась на лестничный пролёт, вниз по ступеням.

Я не чувствовала себя безумной, или спятившей, нет, — я точно знала, что там, на площадке между восьмым и девятым этажами меня будет ждать что-то, что каким-то образом всколыхнуло в памяти такие далёкие, но ещё живые воспоминания об Августе. Мои самые драгоценные воспоминания.

Вот только я и представить себе не могла, что воспоминание окажется настолько живым.

Он стоял привалившись спиной к стене. Весь в чёрном. Плечи были расслаблены, руки в карманах кожаной куртки, волосы и лоб скрыты капюшоном, а голова слегка опущена, так что взгляд тёмных, как ночь и блестящих, как хрусталь глаз казался ещё выразительнее. Ещё притягательнее. Обезоруживающий, абсолютно гипнотический взгляд, направленный на меня из-под тяжёлых прямых бровей, не просто лишал дара речи, — он парализовал. Даже дышать удавалось с трудом.

А раньше в его глазах жило небо…

Пакет с мусором вывалился из рук, и пальцы сжались в кулаки. И в тот же миг уголок губ моей ожившей фантазии дрогнул в насмешливой ухмылке.

И всё поплыло, завращалось! Казалось, мир перевернулся с ног на голову, земля и небо поменялись местами, как и всё во мне зашевелилось, застучало, заиграло по-другому, новыми и такими незнакомыми красками!

Эмоции накрыли с головой.

На смену шоку пришёл страх. На смену страху — дикий ужас. А на смену ужасу очень быстро пришло понимание — я сошла с ума. Я стала шизофреником. Передо мной галлюцинация. Ведь Августа не существует! Его не может здесь быть! Он — моя давняя выдумка!

Боже… это был настоящий бунт чувств и эмоций. Хотелось сорваться с места, сбежать к себе в квартиру, да как можно скорее и, в то же время, хотелось до бесконечности смотреть на мою ожившую фантазию. Пока не растворится в воздухе. Пока не вернётся обратно — в потёмки души, кладовую воспоминаний.

«Он ненастоящий, — роем пчёл жужжало в голове. — Моргну и исчезнет. Моргну и исчезнет»!

Ну же, исчезай!

— Что за взгляд такой? — вдруг прозвучал его голос, с вызовом, с холодной насмешкой, и всё во мне взорвалось с новой силой. По коже побежали мурашки, руки задрожали, лоб покрылся испариной.

Он здесь.

Он говорит.

Невозможно…

Ухмылка на губах стала ярче, а в глазах заплясали хорошо знакомые мне чёртики, — предвестники того, что Август планирует повеселиться. А в его понимании веселье — ещё не значит «весело» в общепринятом понятии этого слова.

Подняв голову, он вытащил руки из карманов, выждал несколько мучительно долгих секунд и вдруг сделал в сторону остолбеневшей меня два небольших шага. Напряглась, с трудом сглотнула и попыталась отстраниться, но ноги не слушались, словно не моими стали.

И тогда солнечный свет упал на его лицо, отчертив каждую хорошо знакомую мне чёрточку. Тогда и убедилась окончательно — это он. Повзрослевший, возмужавший, но точно он — мой Август. Мальчик-фантазия.

— Бред какой-то, — голоса своего не услышала. Больше было похоже на короткий судорожный выдох. Но не для него. Не для Августа.

— Бред? Кто? Я? — выразительно выгнув бровь, поинтересовался, а на губах всё блуждала его любимая ухмылка, словно он над всем миром насмехается, играет с ним, а люди — всего лишь куклы в его руках.

Я его таким создала.

Я хотела, чтобы Август любил только меня. Ценил и дорожил лишь мною! Потому что мир — несправедливая дрянь! А люди в нём жестокие, злые и эгоистичные! Люди приносят лишь боль и страдания, — так я думала. И Август должен был с лихвой заменить мне всё и всех в последние дни моего существования. На это была моя ставка. Это было моим последним желанием. Но… я не умерла в том подвале. И если с годами я и не стала лучше, то, по крайней мере, ненависть, однажды овладевшая моим сердцем, постепенно угасла.

А Август остался всё тем же.

— Что это? — нахмурился, и на лбу проступили тоненькие морщинки. — Я чувствую… страх. Ты боишься меня? — протянул с осуждением и выгнул брови. — С каких пор ты боишься меня, глупышка?

Я не могла говорить. Словно разучилась это делать. Я всё ещё была парализована и всё, что могла это смотреть на него застывшим взглядом и мучительно вспоминать, что такое дышать.

Он стал выше меня на целую голову и шире в плечах. И я всё ещё искала отличия в чертах его лица, наивно полагая, что ошиблась. Что передо мной вовсе не Август, а очень похожий на него парень. Нереально похожий. Как две капли.

Не считая цвета глаз.

Склонив голову набок, он сделал медленный глубокий вдох, словно пытаясь уловить аромат, что лишь одному ему доступен.

— Ты пахнешь всё также прекрасно, — шёпотом. Таким зловещим, пугающим, словно и не шёпот вовсе, а шипение ядовитой змеи.

Развёл руки в стороны и растянул губы в широкой улыбке, так что ямочки на щеках вмиг завладели вниманием и, несмотря на потрясение, сковывающее меня по рукам и ногам, внутри вдруг вспыхнул тёплый трепетный огонёк.

— Что, даже не обнимаешь меня? Столько лет прошло… — смотрел настойчиво. А я по-прежнему стояла на месте и даже не понимала, что уже какое-то время щипаю себя за руку, чтобы прийти в чувства, чтобы «развидеть» его.

Но Август заметил это первым. Схватил меня за запястье и резко вздёрнул руку кверху.

«Боже. Он может меня касаться. Он осязаем.»

Взгляд чёрных глаз наливался свинцом, черты лица ожесточались.

— Зачем ты делаешь себе больно?! Как часто это происходит?! — зарычал с осуждением, так что ледяная дрожь пробежалась вдоль позвоночника. — Что?.. Почему так смотришь?.. Это ведь Я. Меня не нужно бояться. Только не тебе, забыла?

— Кто… кто ты такой? — словно предсмертным шёпотом вырывалось изо рта, а следом во мне будто что-то щёлкнуло и вернуло контроль над телом. Отдёрнула руку и одновременно с этим сделала шаг назад, поднявшись на одну ступеньку.

А руки Августа упали по швам, глаза сощурились, а взгляд наполнился недоверием, от которого в конец стало жутко. Словно не только я сомневалась в том, что передо мной тот-самый-Август, но и его теперь терзали сомнения — а та-же-самая-ли-перед-ним-Ника?

Ещё на ступеньку выше. Ещё… и ещё… и раздалось рычание, от которого сердце упало в самые пятки, а изо рта вырвался приглушённый крик.

Позади стояли два огромных чёрных добермана, глядя на меня ядовито-красными глазами, рыча и скалясь.

— Они не тронут тебя… пока я им не прикажу, — с неприкрытой угрозой прозвучал голос Августа, и лишь спустя долгую паузу я сумела оторвать взгляд от собак и вновь взглянуть на свою ожившую фантазию.

— Я не понимаю… — зашептала, слабо качая головой. — Ты… здесь. Как? Как это возможно?

— Успокойся, Рони. Ты забываешь дышать, так и до обморока недалеко.

Рони. Только Август меня так называл, выдрав середину из моего полного имени и сочтя это оригинальным.

Боже… но как? Как?..

— Я… Ты мне кажешься? Или снишься? Это… ведь сон, да?

— Погладь собачку — проверишь, — скривил губы в едкой ухмылке и ещё шаг вперёд сделал, оказавшись в полуметре от меня. — Вот же как нехорошо получается, — нахмурил брови и прищёлкнул языком, — когда ты ко мне приходила, у меня и в мыслях не было сомневаться в твоей реальности, в том… что ты нуждаешься во мне. А стоило мне прийти в гости к тебе и-и-и… что в итоге?.. Воздух воняет страхом. В глазах отторжение. В словах холод. Вот уж не рассчитывал на такой приём.

Псы зарычали громче.

— Видишь? Ты даже Барсика с Рексом расстроила, — цокнул и усмехнулся. — Что? Неужели даже на чай не пригласишь? Объедать тебя не стану, даю слово.

— Боже… я сошла с ума. Спятила… — схватившись за голову, попыталась смотреть, куда угодно только не на Августа и его псов. Надеялась, что таким образом они растворятся, оставят меня в покое, потому что я не хотела… не могла… не желала верить в то, что ВСЁ ЭТО происходит на самом деле. В то, что ЭТО может быть реальным. Ведь если это реально, то я безоговорочно точно сошла с ума!

Ещё на одну ступень выше… Размытое пятно пронеслось перед глазами, а миг спустя руки Августа тугим кольцом обвились вокруг моей талии, и он прижал меня к своей груди настолько плотно, что, клянусь, я слышала, как громыхало в груди его сердце. Я проводила каждый его удар через себя.

Знакомое тепло растеклось по телу. Знакомое покалывание возникло в кончиках пальцев…

— Отпусти, — попыталась вырваться, но хватка Августа стала лишь сильнее. Брови выгнулась, а взгляд наполнился укором.

— Кажется, ты совсем не скучала по мне, Рони.

— Я не могла скучать по тому, кого не существует, — солгала.

— А вот это было обидно, — спустя паузу прошипел. — Разве не ты звала меня?

Набрав в лёгкие побольше воздуха изо всех сил постаралась, чтобы голос не дрогнул:

— Я не звала тебя.

— Разве?.. А мне казалось… ты умоляла меня прийти. Умоляла спасти тебя. Умоляла защитить.

— Это… это было пять лет назад. И я не…

— Всего-то пять лет назад! — перебил громко. — Всего пять лет, когда у нас с тобой впереди должна была быть целая вечность! Помнишь, я обещал тебе её?.. Нет? Не помнишь? Как же много ты успела забыть… Я так разочарован.

Это был первый раз, когда я по-настоящему его испугалась. Этот дикий пронзительный взгляд, стальная хватка рук на моём теле, тяжёлые брови сдвинутые к переносице, напряжённые челюсти, губы собранные в тонкую линию. И голос… голос, которым он говорил проникал в самую глубь меня и распространялся по телу, как вирус, поражающий каждую клеточку кожи, каждую частичку организма, вынося смертный приговор.

Это был не тот Август, каким я его знала. Мой Август никогда и ни за что не стал бы меня пугать.

— Ты изменилась, — его голос вдруг стал низким и с лёгкой хрипотцой, а каждое слово казалось шёпотом промозглого ветра. — Мне нравится твоя кожа, — костяшками пальцами провёл вниз по скуле, — такая мягкая… Мне нравится твоё тело, — вниз по шее и тёплыми подушечками пальцев отчертил ключицу, а затем каждый побелевший с годами шрам. Замер. — Ты дрожишь.

Да, я дрожала. Просто не могла это контролировать.

Он был там. Держал меня в объятиях. Говорил со мной. И пах точно так же, как и пять лет назад… Запах лета, солнца и полевых цветов. Мне нравился этот аромат.

— Но больше всего… — заскользил взглядом вверх: от высоко вздымающейся груди, по изгибу шеи и замер на губах, — больше всего я люблю твои губы. Такие же… сочные, яркие. Нежные, как лепестки розы. Так и хочется…

— Я тебя не знаю, — выдавила из себя натянутым, как струна голосом. И повторила громче, с требованием: — Отпусти! Я тебя не знаю!

Псы вновь утробно зарычали. Одновременно с тем, как во взгляде Августа появилось что-то новое, что-то… что заставило меня оставить попытки вырваться из его объятий и замереть на месте, неотрывно глядя в глаза, в глубине которых вдруг забрезжил тот самый свет, что Август дарил мне изо дня в день.

Это он…

Боже, это он!

— Как?..

— Ну наконец-то, — признала, — небесно-голубой свет в глазах вмиг погас, уступив место мраку ночи, а губ его коснулась колючая ухмылка. — Думал, не дождусь уже. Ну? Теперь будут обнимашки? Нет?.. Ну и ладно.

Я его почти не слышала… То, что творилось у меня внутри, в моей голове, в моих мыслях, это было похоже на… на мощное землетрясение, после которого уже ничто не вернётся на свои места.

— Почему сейчас?.. — просипела, неотрывно глядя ему в глаза. — Прошло пять лет…

Плечи Августа дрогнули, уголки губ опустились, а задумчивый взгляд устремился в сторону, прежде чем прозвучал легкомысленный ответ:

— Вообще-то… я всегда был рядом, Рони. Всегда. Просто ты не могла меня видеть.

Голова вдруг закружилась, а в ногах появилась такая слабость, что, больше чем уверена, если бы Август не держал меня, я бы без сил рухнула на пол. И он почувствовал это…

— Всё такая же слабая и беспомощная, — прищёлкнул языком, глядя с пренебрежением. — Ничего не изменилось, Рони. Абсолютно ничего.

Никогда он не говорил со мной в таком тоне, так грубо. Кем бы ни был этот Август, он пугал. Он не вызывал ни капли доверия и тёплых чувств.

— Ладно, — на тяжёлом выдохе опустил руки по швам и с явным удовольствием наблюдал за тем, как я едва успела схватиться за перила, чтобы к чёртовой матери не свалиться с ног. — Наша игра затянулась. Пришло время платить по счетам, маленькая моя. Для этого, собственно, я и здесь.

— Что? — шёпотом. — О чём ты?

— Ха! — холодный смех вороньим карканьем вырывался у него изо рта, а голова запрокинулась, будто я его очень повеселила. — А ты думала, моя помощь будет бесплатной? Серьёзно, Рони?! БЕСПЛАТНОЙ!? Дьявол… да ты сама наивность! Что хорошего ты за свою жизнь сделала, чтобы получать такие подарки?

— Я… я ничего не понимаю, — затрясла головой и с силой заморгала, всё ещё рассчитывая на то, что он — галлюцинация и вот-вот исчезнет.

Но самым ужасным было то, что я готова была признать себя сумасшедшей, но не была готова к тому, чтобы признать Августа таким, каким он предстал передо мной спустя пять лет.

Сделав шаг вперёд, он сложил руки на груди и пронзил меня острым взглядом исподлобья, так что вновь мурашки побежали по коже.

— Верни то, что по праву моё, — голосом, словно приговор вынося. — Верни… и может быть… я позволю тебе умереть максимально безболезненно.

— О чём ты говоришь? — голос мой слабел, а перед глазами всё раскачивалось, как на волнах. Во рту было сухо и горячо, а ещё я чувствовала жжение в глазах… Это было самым странным, — мне хотелось плакать, но не от потрясения, а от чувства, словно… словно меня только что жестоко предали.

— Ты ненастоящий. Тебя не существует. — В тот момент отрицание стало моей спасительной таблеткой от чувств, что словно лавина обрушились на голову. — Тебя нет. Тебя нет! Исчезни! Тебя не существует!

Поднявшись ещё на несколько ступенек, почувствовала, как в обнажённую икру уткнулся холодный нос одного из доберманов, но я больше не боялась… Я точно знала, что ни Август, ни его псы не смогут причинить мне вреда. Потому что он был создан по МОЕМУ сценарию! На МОИХ условиях! Самым главным из которых было — никогда не причинять мне вред! Я разрешала ему ненавидеть всё и всех, делать всё, что ему вздумается, но никогда и ни при каких обстоятельствах не делать больно мне.

— Стой на месте, Рони! — прозвучал его приказ, но я проигнорировала. И я не ошиблась — псы не тронули меня. Так же, как этого не мог сделать их хозяин.

Ещё шаг вверх по лестнице и доберманы, надобность в которых пропала, двумя чёрными дымками растворились в воздухе.

— Отдай её мне, Ника!

— Его нет. Его нет…

— Отдай её мне! — он вихрем устремился ко мне, схватил за плечи и несколько раз встряхнул.

— Его нет… — Мои глаза были закрыты. — Его не существует!

— Вер-р-рни мне её!

— Тебя нет! Н-е-ет!

— ВЕРНИ!

— ТЕБЯ НЕТ!

— Верни мне мою свободу, Рони!!!

— Вероника? — прозвучал вдруг озадаченный женский голос, и стало поразительно тихо. Везде: вокруг, в моей голове. Удивительно спасительно тихо. — Что случилось? Почему кричала?

Моя пожилая соседка с восьмого этажа выскочила на лестницу в одном халате и с бигуди в волосах, и теперь смотрела на меня совершенно обескураженным взглядом. Точно так же, как я смотрела на то место, где секундами ранее стоял Август. Но больше его там не было.

— Вероника? Всё хорошо?

— Д-да… Да, — ответила тихим слабым голоском, обливаясь потом с ног до головы.

Ещё смогла подхватить с пола пакет с мусором, бросить его в мусоропровод, извиниться перед соседкой за то, что навела шуму из-за безобидного паучка, а затем закрылась в квартире и…

***

— …и напившись снотворного, лучшее, что смогла сделать, это с головой залезть под одеяло и провалиться в сон. Что? Что за недоумение во взгляде, доктор? Уже жалеете, что взялись за это гиблое дело?

— Нет, я… я задумалась. То есть после того, что случилось, ты захотела уснуть?.. Даже будучи в курсе, что Август может прийти к тебе во сне?

— Вы плохо слушали, доктор?.. Моя фантазия стала реальностью. Августу больше незачем было приходить ко мне во снах, если он мог просто постучать в дверь. Если раньше я сбегала в сон, где Август мог спасти меня от реальности, то пять лет спустя я начала сбегать в сон, чтобы спастись от Августа. Я говорила вам: это черта, переступив которую, дорогу обратно уже не найти.

Глава 3

Я создала тебя прекрасным: от кончиков пальцев и до макушки.

Потерялась в глазах твоих ясных и забыла создать тебе душу.

** ** **

— Всё в силе? Сегодня вечером?

— Да, как и договаривались.

— Эй, Ник, ты в порядке? Голос какой-то странный.

— Да, всё отлично, — выдохнула я в трубку. — Уволили разве что.

— ЧТО?! — заорала Динка, да так громко, что пришлось отдёрнуть телефон от уха и смачно чертыхнуться, — прохожие на улице оценили. — Тебя уволили и ты… ты вот так просто об этом говоришь?!.. Когда этот старый козёл выпер тебя?!

— Эм-м… два дня назад.

— Класс! И говоришь ты мне об этом только сейчас? Вот так, да?.. Почему сразу не сказала?!

— Ну… не знаю. Просто не сказала. Что такого? — тяжело вздохнула, борясь с раздражением.

Если честно, к тому дню, я всё ещё не отошла. Сомневаюсь, что кто-либо вообще в этом мире способен был справиться с такого рода потрясением всего за сорок восемь часов. И я всё ещё не разобралась в том, что это было: видение или реальность.

Август больше не появлялся, но с тех пор мне казалось, что он везде. Наблюдает за мной и гнусно улыбается тому, как я шарахаюсь каждого внезапного звука, стука ботинок на лестничной клетке, шелеста листвы, шёпота ветра.

Иногда я чувствовала его запах…

Я становилась параноиком. Я была не готова к подобному. Я не знала, как с этим справиться. И самое страшное — мне не было с кем об этом поговорить.

Дина?.. О, зная о моих сложностях, она бы ни за что не приняла меня всерьёз. Максимум — сделала бы вид и всеми силами попыталась вытащить меня из состояния некого дикого транса… Возможно, настояла бы на встрече с психиатром, на которого я забила пару лет назад, но, так или иначе, моя подруга не поверила бы в то, что моя давняя фантазия вдруг ожила и наведалась гости. Серьёзно, — как? Если даже я до конца не верила.

— Это третья работа за полгода! — верещала Дина в трубке. — Твою мать… Вероника! Ты неисправима, в курсе? И что на этот раз?

— Четвёртый прогул.

— Круто. И что теперь планируешь делать?

— Искать новую работу, что же ещё?

— А может, для начала, поищем тебе мозги?

Я тяжело вздохнула:

— Давай потом поговорим?

— Буду у тебя к семи, — ответила Динка. — И только попробуй лечь спать!

Сбросив вызов, я запихнула мобильный в задний карман джинсов и остановилась, глядя, как по мощённому гладким булыжником тротуару, словно патока, разливается солнечный свет.

Красиво.

Май радовал теплом. Казалось, ещё две недели назад на улицу невозможно было выйти без шарфа и перчаток, и вот… все уже сбросили куртки, облачились в пёстрые наряды, натянули на лица улыбки и предвкушают празднование Дня Победы, которое власти в этом году обещали провести с небывалым размахом для нашего крохотного провинциального городка.

Меня это и раньше мало заботило. А сейчас так и вовсе стало всё равно. Мне бы со своим «праздником» жизни разобраться.

***

— Значит, тебя уволили из магазина зоотоваров?

— Да, «старый козёл», — как называла его Дина, не поверил во внезапно скосивший меня кишечный грипп. Пришлось срочно искать новую работу, чтобы не остаться на улице со всеми пожитками.

— Твоя квартира съёмная? — интересуется доктор.

Киваю.

— А квартира матери? Насколько я знаю, после её смерти, она осталась твоему сводному брату?

— Да. И он попытался её продать, но попытка не удалась.

— А твой отчим?

— Выписался и свалил куда-то со своей новой пассией.

— Но ты ведь всё ещё прописана в квартире матери… — вновь во взгляде Евы мелькает недоумение. И вновь она с ним очень быстро справляется. — Почему так легко отказалась от положенных тебе по закону метров?

Вздыхаю.

— После того, как мою мать «сожрал» рак, её квартира потрясающе быстро с руки моего так называемого братца стала напоминать притон. И если два года назад на территории положенных мне метров можно было найти лишь пустые бутылки и горстки окурков, то очень скоро ко всем этим сокровищам присоединились еще и шприцы. Я не хотела воевать за территорию, на которой мне тошно находиться. Проще было уйти.

— Твой брат наркоман?

Выжидаю паузу, и, не отводя глаз от сосредоточенного лица Евы, отвечаю:

— Мой брат угробил себя сам, но больше это не имеет никакого значения. Но… он видел Августа. Не верите — спросите его сами.

— Мы говорили с твоим братом, Ника, — поджав губы, кивает Ева и выглядит неутешительно. — Он сказал, что не знает никакого Августа.

— Ха! — отвернув голову, невесело смеюсь. — И почему я не удивлена? Август замёл за собой и этот след.

И вновь наступает пауза, за время которой я в лишний раз понимаю — этот разговор не имеет смысла, он пустая трата времени. Они все, и добрый доктор Ева в том числе, уже давно сделали вывод… А вывод таков: я — слетевшая с катушек убийца, а никакого Августа не существует и никогда не существовало.

Но Ева почему-то настаивает на продолжении разговора. Не знаю… может и вправду больше заняться нечем?

— Давай продолжим, хорошо? — добродушно улыбается. — Расскажи немного о своём сводном брате. Когда он впервые повстречал Августа?

— Хм… так вы же не верите в это.

— Я этого не говорила, Ника. И я очень хочу услышать твою версию. Пожалуйста, продолжай.

** ** **

До прихода Дины оставалось несколько часов. И так как полы в моей маленькой однокомнатной квартирке уже были вымыты, одежда выстирана и развешана на балконе, пиццу вот-вот должны были доставить, а пиво охлаждалось в холодильнике, решила уделить время поиску вакансий и рассылке резюме.

Выбор был невелик. А, учитывая то, что работу я меняю со скоростью света, а за спиной имеется лишь одиннадцать школьных классов, решила, что придётся мне, скорее всего, плестись в очередной фастфуд и умолять взять меня посудомойкой, или уборщицей на испытательный срок. Ну не могла же я всем объяснять, что после похищения пятилетней давности, я всё ещё не смогла прийти в себя, воспылать желанием взяться за ум, вернуться к учёбе и получить образование. Динка часто поднимала эту тему, уговаривала хотя бы в училище какое-нибудь поступить, но… боюсь, что моя психическая нестабильность, социопатия а, с недавних пор, ещё и галлюцинации, ну никак не могли поспособствовать в получении знаний и поиске новых друзей. А ещё этот любимый вопрос незнакомцев: «Боже! Откуда у тебя эти ужасные шрамы?.. Бедняжка-а-а»…

На тяжёлом вздохе закрыла нетбук и взялась за блокнот и карандаш.

Вот что мне действительно нравилось — рисовать. Особенно животных и портреты людей. Особенно…

Раздался звонок в дверь. Пиццу привезли даже раньше, чем это обычно бывает.

Но за дверью оказался вовсе не доставщик, а…

— Приве-е-ет, малая! Давно не виделись. Скучала по братишке, небось? Ха, ещё бы не скучала. Ну, я зайду. Давай, подвинься.

— Чего тебе, Ден? — Стоило только взглянуть на этого утырка, что по стечению обстоятельств является моим сводным братом, и внутри всё протестовать начинало, кричать, возмущаться и требовать немедленно выгнать его из квартиры, пока он и её в притон не превратил!

И каждый раз меня что-то останавливало, стопорило и лишало нужной решительности. И я никак не могла понять, что мною движет. Денис собрал в себе все качества, что я ненавижу, презираю, то, чем брезгую, то, что вызывает у меня дикое отвращение и напоминает о том, какой я раньше была, какими ужасными вещами занималась. Но каждый раз, стоило Дену появиться на пороге моей квартиры (а это случалось стабильно раз в пару месяцев), и вся моя злость на него угасала, оставляя на душе лишь призрачный след, а на место ей приходила жалость.

Да, вот так бывает…

Когда-то давно, «в прошлой жизни», я и сама была не прочь напиться в стельку, закинуться таблеткой и в компании друзей-отморозков отправиться в какой-нибудь затхлый клуб на окраине города. Злая ирония, что мой похититель в какой-то степени сумел стать и моим спасителем.

Иногда я думала, что мы с Деном не такие уж и разные — оба изгои этого мира, и кто, как не я способна его понять?.. Оба мы зависимые — оба жалкие безвольные трусы.

— Уходи, Ден. У меня нет денег, — глядя на то, как он в своих вонючих грязных обносках рухнул на моё свежее постельное бельё, пришлось с силой прикусить язык, чтобы не наорать на него благим матом и не начать угрожать полицией. Дело в том, что на таких, как Ден подобное не действует, а скорее даже срабатывает с точностью да наоборот. Стоило повысить голос, и он превращался в самого настоящего безумца с налитыми кровью выпученными глазами, и чёрт пойми какими мыслями в голове. Злить его было опасно.