Первопонятия. Ключи к культурному коду
В книге рассматриваются основополагающие для культуры первопонятия — своего рода общечеловеческие универсалии, которые широко употребляются, но с трудом поддаются определению и однозначному толкованию. Речь идет, например, о жизни и судьбе, о любви и желании, о смерти и бессмертии, o власти и народе, о реальном и возможном. Автор ставит перед собой задачу раскрыть игру каждого понятия, богатство его смыслов, его ментальный горизонт, многообразие контекстов, куда оно может быть вписано. Для этого привлекается широкий круг философских источников и приводится множество примеров из художественной литературы. Эти предельно емкие по смыслу единицы языка и мысли обладают властью над общественным сознанием и определяют бытие человека в культуре.
Михаил Наумович Эпштейн — российско-американский философ, культуролог, литературовед, лингвист, эссеист, лауреат премий Андрея Белого, Лондонского института социальных изобретений, Международного конкурса эссеистики (Берлин-Веймар), Liberty (Нью-Йорк). Профессор университета Эмори (США), автор сорока книг и множества статей и эссе, переведенных на двадцать шесть иностранных языков.
Михаил Наумович Эпштейн — российско-американский философ, культуролог, литературовед, лингвист, эссеист, лауреат премий Андрея Белого, Лондонского института социальных изобретений, Международного конкурса эссеистики (Берлин-Веймар), Liberty (Нью-Йорк). Профессор университета Эмори (США), автор сорока книг и множества статей и эссе, переведенных на двадцать шесть иностранных языков.
Пікірлер2
Дәйексөздер668
Кризис литературы может наступить из-за нехватки читающих в условиях, когда пишущих становится все больше
Первопонятия представляют собой древние, универсальные мыслеобразования, более или менее общие для всего человечества. В отличие от юнгианских «архетипов», они принадлежат сфере коллективного сознания, а не бессознательного.
Желание
Видишь перед собой существо, которое скроено по твоей мерке. Ты начинаешь бредить этим существом, в тебе раскрывается внутренняя пустота, которую только оно может заполнить. Желание — самая понятная, физиологическая и как будто даже физически заданная сторона любви. Между любящими возникает магнитное поле, их все время тянет друг к другу, хочется быть так близко, чтобы уже не отличать себя от не-себя. Это не только телесное влечение, но и душевная невозможность обойтись без другого. И если позавчера еще можно было говорить о политике, а вчера о мистике и психологии, то сегодня хочется говорить только о самих себе. Всякая иная предметность начинает томить и раздражать как преграда для внутренней близости.
День и ночь заполнены этим внутренним разговором, этой жаждой непрерывного общения. И странное, порой страшное чувство охватывает — что ты себе уже не принадлежишь, что есть только это исхождение из себя в надежде на то, что другой тебя примет и даст место в своей душе. Сила душевного желания такова, что можно все приобрести, но и все потерять, если нет отклика: это ставка на бесконечность.
Вдохновение
Первым предчувствием зарождающейся или хотя бы возможной любви становится странная свобода, которую двое, едва познакомившись, вдруг испытывают в присутствии друг друга. Открывается воздушное пространство, в котором каждое слово обретает гулкость созвучия. Каждое твое движение, слово, запинка, неловкость вдруг приобретают смысл в глазах другого: меня принимают всяким, каким я могу быть.
Если в желании мы испытываем радостную и мучительную зависимость от другого человека, то вдохновение — это взаимная свобода от себя прежних, свобода стать такими, какими мы еще никогда не были. Это состояние «встреченности с Беатриче» Данте назвал «новой жизнью» и навсегда соединил лю
Видишь перед собой существо, которое скроено по твоей мерке. Ты начинаешь бредить этим существом, в тебе раскрывается внутренняя пустота, которую только оно может заполнить. Желание — самая понятная, физиологическая и как будто даже физически заданная сторона любви. Между любящими возникает магнитное поле, их все время тянет друг к другу, хочется быть так близко, чтобы уже не отличать себя от не-себя. Это не только телесное влечение, но и душевная невозможность обойтись без другого. И если позавчера еще можно было говорить о политике, а вчера о мистике и психологии, то сегодня хочется говорить только о самих себе. Всякая иная предметность начинает томить и раздражать как преграда для внутренней близости.
День и ночь заполнены этим внутренним разговором, этой жаждой непрерывного общения. И странное, порой страшное чувство охватывает — что ты себе уже не принадлежишь, что есть только это исхождение из себя в надежде на то, что другой тебя примет и даст место в своей душе. Сила душевного желания такова, что можно все приобрести, но и все потерять, если нет отклика: это ставка на бесконечность.
Вдохновение
Первым предчувствием зарождающейся или хотя бы возможной любви становится странная свобода, которую двое, едва познакомившись, вдруг испытывают в присутствии друг друга. Открывается воздушное пространство, в котором каждое слово обретает гулкость созвучия. Каждое твое движение, слово, запинка, неловкость вдруг приобретают смысл в глазах другого: меня принимают всяким, каким я могу быть.
Если в желании мы испытываем радостную и мучительную зависимость от другого человека, то вдохновение — это взаимная свобода от себя прежних, свобода стать такими, какими мы еще никогда не были. Это состояние «встреченности с Беатриче» Данте назвал «новой жизнью» и навсегда соединил лю
