Часть 1

Азамату понадобилась неделя, чтобы перестать загонять руки за спину при виде полицейских. Две недели ушли на то, чтобы расслабить шаг, выпрямить осанку. И все три месяца на то, чтобы перестать воровато озираться по причине и без.

К разнообразию еды в родном Владике он привык не сразу, да и в общем-то отказался привыкать. Сначала он смаковал традиционную осетинскую кухню, потом и привык и к ней. На каждом из этапов адаптации он всякий раз удивлялся тому, как человеческое существо быстро ко всему привыкает. В последние полгода до выхода на свободу он, бывало, предавался размышлениям о том, как вообще будет жить на свободе. Привыкнет ли? Его тошнило от мысли о том, что он просто будет просыпаться утром, завтракать, гладить одежду (ну мало ли, куда нелегкая занесет), ехать на работу, работать работу, возвращаться домой, заваривать «роллтон», принимать душ и ложиться спать.

Когда знакомые изнутри системы подтвердили, что он выйдет по УДО, если не будет шалить, тошнота от предвестья жизни свободного человека прошла. Ее место занял страх. Настоящий.

За эти двенадцать лет он слышал новые и новые слова от немногочисленной родни, навещавшей его раз в три месяца. Последнее слово было «вэпээн». Причем жалобы на «вэпээн» поступали не только от внешних, но и от внутренних — от сотрудников ФСИН.

— Гребаный вэпээн опять тупит, — ругался капитан Вова Березкин.

Азамат как человек опытный лишних вопросов не задавал. Ни ему, ни брату Сослану, ни маме, пока та была в живых. Но на ус наматывал. Пополняя запас новых слов, он страшился все больше и больше. Не самих слов, но новой жизни, которая перед ним откроется.

В каком-то смысле тюремная жизнь состояла из бесконечных аккуратно подобранных слов.

Теперь можно перестать отвечать за базар. По крайней мере, иногда можно сделать себе поблажку и ляпнуть ровно то, что на языке, но Азамат все равно не мог.

Это было последнее, к чему он пока не привык, — говорить тогда, когда тебе хочется что-то сказать, и именно поэтому он уже десять минут мялся на холодном ветру перед дверью Сослана. Что он там будет делать? О чем будет говорить?

Потом все же постучался. Внутри горел свет, но была надежда, что никто не откроет. Не откроет — значит, сами виноваты. Он дал слово, и он приперся. Мужик слов на ветер не бросает. В его случае это был короткий, не очень решительный кивок в ответ на приглашение. Когда он поднял ногу, чтобы отступить, в двери задребезжал замок.

— Привет! Не замерз? — спросил младший братишка. Такой же как всегда. Вечно улыбчивый, вечно какой-то слишком светлый, вечно не подходящий для этого мира. Будто упал с неба. Он и упал. Ведь разница между ними тринадцать лет. Прилетел, так сказать, когда никто уже не ждал сюрпризов. Называя его ангелочком, мама сама не понимала, насколько была права. На фоне Азамата уж точно. — Хотя по сравнению с тем местом… Ой, прости. Опять напомнил, — осекся брат.

— Нормально, — коротко ответил Азамат. Ему снова захотелось отступить, когда по лицу словно ударила эта улыбка, потом тепло домашнего очага, запах еды, домашний уют.

Там, в глубине дома, из кухни едва выглянула жена брата и спряталась обратно. Зрение Азамата в последние годы начало сдавать, но в местах не столь отдаленных принято замечать любое мельтешение, и тут он тоже заметил. Редкая полезная привычка, терять которую ему не хотелось.

— Заходи, заходи!

— На, — Азамат вдруг вспомнил, что в одной руке держал букетик цветов, и сунул его вперед, как суют чемодан с оплатой за криминальные услуги. — Жене.

— Лучше дай сам, — прошептал брат. — Она немного…

— Что дать? — Алина показалась за его спиной.

— Цветы. — Сос сделал шаг в сторону, но, видимо, осознав, что старший тупит, изогнул бровь почти стрелкой, чтобы указать брату на супругу. Азамат понял не сразу, но все же протянул ей цветы.

— Спасибо, заходи, — улыбнулась она так, как начальник колонии улыбался, придя посмотреть на участок за колонией, вспаханный заключенными четвертый раз за полгода. Сдержанная похвала.

Если бы эта девушка знала, каких усилий Азамату стоило решение пойти в гости.

— Где мелкий? — спросил он, вспомнив про коробку, сжимаемую в другой руке.

— Наверху. Заходи-заходи.

Они сразу прошли в гостиную, которая вроде изменилась, а вроде и нет. Комната была такой же уютной, как в детстве, когда они с братом бегали из прохода в проход, вверх и вниз п