Оглавление

Погоня

Багряная пьянящая луна освещала ночные улочки Стеллантора, портового города-государства на выступе эльфийского полуострова Лонгшир. По каменной брусчатке расплывались тени масляных фонарей и нечастых прохожих. Несмотря на относительно тёплый вечерок, большинство жителей в такой час предпочитали уже находиться по домам.

И внутри небольших, чаще всего одноэтажных жилых построек окраины ярко горел огонёк свечей. В воздухе царил аромат запеченной картошки, жареной птицы, овощного рагу с бобами и пива с местных процветающих пивоварен. Иногда к этому всему примешивался запах дымящейся махорки и табака. Были слышны голоса, где-то звучали колыбельные или сказки на ночь для детворы, где-то вспыхивали громкие споры, но чаще всего велись мирные застольные беседы. Время ужина подходило к концу, но ещё никто не собирался на ночную прогулку.

Плутовке с зажатым кошелём в руках это было только на руку. Щуплая низенькая фигура в сине-сиреневом плаще громко постукивала широкими каблуками женских сапожек по мостовой. Она двигалась мимо жилых домов и уже закрытых цветочных лавок, минуя дом знахаря и аптекарский уголок, при этом спешно удирая от погони.

Иногда она оглядывалась, и в упавшем на юный лик свете из темноты плаща взирали нежно-фиалковые девичьи глаза с густыми ресничками. Сбившиеся на лицо пряди были светлыми, почти жемчужными. Лёгкий макияж с тенями у нижних век на основе пыли из ирисов и сирени подчёркивал тональность девичьих глаз. Причёска была на прямой пробор.

Чуть торчащие верхние резцы нервозно покусывали пухлые алые губы. А сильные стройные ноги в чёрных кожаных бриджах с лёгкими элементам металлической брони да высоких сапогах плотно стянутой шнуровки несли её прыжками вперёд по явно знакомым местам.

Огибая мастерские, воровка ринулась в тонкую щель между зданиями кузни и литейной. Преследователь там протиснуться не мог. Это был некто повыше и покрупнее комплекцией, однако тоже довольно стройный и проворный, а главное, быстрый, что и позволило ему ринуться в обход и практически настичь беглянку.

Едва не схватив её за руку, он споткнулся о пустое корыто для охлаждения заготовок. Девчонка нарочно выставила его на проходе, заранее предугадав перемещение преследователя вокруг каменной кладки дома кузнеца. Буроватый капюшон плаща спал с молодого лица парня-полуэльфа. Короткая светленькая стрижка пепельного оттенка с перламутром, хитрый прищур зеленоватых глаз под густыми бровями.

Он лишь глядел вслед удиравшей к докам воровке, а сам опять ринулся какими-то окольными путями, похоже, тоже прекрасно зная эту местность. Тёмно-серая кожаная куртка с плетением и размерной шнуровкой вдоль рукавов, бурые бриджи под тон коричневого плаща, удобные кожаные башмаки, поблёскивавший на поясе красивый футляр, но не для оружия, а для флейты. А вот с другой стороны как раз светло-коричневая, почти рыжая кобура для прямого кортика, чья рукоять выглядывала и просилась в руку.

В доках не оказалось ни одной свободной привязанной лодки. Перебраться на ту сторону разделявшей город реки отсюда было невозможно. Пришлось девушке двигаться в сторону арочного каменного моста, а оттуда по пустому ночному рынку, мимо великана-обелиска, чья тень в солнечные дни служила указателем времени для горожан. Камень-монумент с золотой росписью аккуратными рунами был посвящён Вейлуну Стеллантору, некогда основавшему этот город-порт. Плутовка вышла к помпезному собору, облицованному белым мрамором.

Громадные шпили, на которых расселись изваяния жутких крылатых созданий. Высокие порталы, ведущие во внутренние галереи дверями, будто бы сделанными для великанов. Весь вид главного городского храма будто бы вопил из недр давно минувших столетий, когда землями правили расы враждующих меж собой гигантов.

Где-то внутри стоял круглый алтарь из крепкого рыжеватого гелиолита — солнечного камня с солярной резьбой, куда сквозь крышу в ясные дни падал свет под молебные гимны. Прихожане водили хороводы то в одну, то в другую сторону, но в это время, скорее всего, если внутри кто и был, они молились, стоя на коленях, или же сидели на лавочках в поисках духовного утешения.

Укрыться в доме богини-солнца Дану являлось одним из обдумываемых плутовкой вариантов. Также неподалёку виднелась и покосившаяся мечеть богини-луны Домну, где алтарь был из бело-жемчужного селенита, а подобных ей полукровок принимали с куда большим рвением.

Там, конечно, могли угостить монастырским вином, прикасаться к которому старший брат чаще запрещал, нежели разрешал, но к чему было сейчас вызывать состояние лёгкости и опьянения, если необходимо сохранять рассудок чистым и здравым, чтобы скрыться от погони. Однако же никакой проповеди она сейчас не искала. Душа не нуждалась в советах и наставлениях, а вот капюшон больше мешал обзору и выбору дальнейших перспектив, нежели помогал скрыться.

Кроме эльфийских культов Луны и Солнца в городе, где-то на западе, почти симметрично со зданием главной библиотеки располагался на противоположной стороне небольшой церковный храм Клира — священной организации людей, призывающей верить в единого Творца вместо обилия богов и могучих духов. Там она никогда не была, лишь иногда прогуливалась рядом. И, конечно же, сейчас в ту сторону тоже совершенно не собиралась.

Юная леди откинула капюшон своими тонкими пальчиками с элегантным кольцом-змейкой на указательном правой руки. Лунное сиянии заиграло в прямом проборе жемчужных изгибавшихся волос. Недлинные ногти, кожа рыжевато-розового, практически «человеческого» оттенка. Однако уши её оказались заострены, но рост и комплекция никуда не годились для эльфа. Типичная полукровка, как и тот, кто её преследовал — Стеллантор вообще был городом остроухой расы дану на принадлежавшем ей же живописном полуострове. И пока плутовка здесь ужасалась горгульям и обдумывала план дальнейшего пути, преследователь не сидел, сложа руки, и не терял времени даром.

С невысокой крыши ограды торговых рядов, по которым взвивались виноградные лозы, распускаясь широкими звездчатыми листами, он спрыгнул на натянутую плотную ткань козырька опустевшей на ночь палатки, где ютилась лишь парочка пустых деревянных ящиков. А уже оттуда, простирая в воздухе руки, парень резвым движением напрыгнул на неё, повалив на брусчатку.

Сопротивлявшаяся воровка извивалась змейкой, в одно движение легко отстегнула плащ с застёжки в виде кошачьей мордочки и, ловко выскользнув благодаря гладкой поверхности облегающего кожаного одеяния из рук нападавшего, оставила того просто с тряпкой в руках.

Торс ниже её груди стягивал защитный корсет с паутинкой тонких металлических узоров, также довольно гладких, чтобы суметь выскользнуть из чьей-либо хватки. Гулкий стук башмачков прогремел вниз по улице, куда она сначала понеслась по прямой, а затем прыгнула в сторону на очередном перекрёстке.

Было похоже, что украла она деньжат больше, чем стоила её накидка. Парень не стал ту выбрасывать, сминая в руках и ринувшись следом. Всё дальше и дальше от благополучных районов, обходя маршруты патрулей местной стражи, они двигались в куда менее освещённые фонарями трущобы окраины.

Ей всё здесь было знакомо. И скромная кузня минотавра Горлака, и широкий дом Стивлеров с их шумным семейством, скромная хибара ворчливой престарелой пары лепреконов и, конечно же, самое излюбленное место — кафе «Стефан», где очень вкусно готовили. По крайней мере, по меркам окраины.

Сейчас уже было закрыто, а воспоминания так и неслись к тем открытым пирогам с овощами и кусочками мяса и грибов в тонком слое соуса, посыпанных твёрдым натёртым сыром и запечённых в нём до румяной тянущейся корочки. Розоватый язык невольно облизнул пухлые губки.

И, видимо, голод на пару с переплетавшимися с ним воспоминаниями притормозили девушку, ведь сзади из-за соседнего здания уже выпрыгнула фигура преследующего парня. Любой, кто их видел, мог без труда понять, что кошель юная леди украла, судя по всему, именно у него. Оттого тот и гнался за ней столь рьяно, не оставшись довольствоваться каким-то скинутым плащом, а выслеживая дальше.

Но у большинства питейных заведений и харчевен было хотя бы небольшое стойло. А там, где конюшни, там не только снопы сена и высокие корыта с водой, но и погрузочные цепи, при помощи которых, протянутых сквозь валики, на повозки грузили разные ящики, бочки с напитками и прочие крупные припасы. Всё на случай, если здесь какой-нибудь путник или целый отряд наёмников — «искателей приключений», как те обычно сами себя называли — решались пополнить впрок свои запасы.

Прежде чем парень своей крепкой хваткой успел сжать хрупкие девичьи плечи, она бросилась наверх. Взобравшись по цепи, как по канату, светловолосая плутовка ухватилась за крышу, быстро подтянулась и влезла на черепицу худощавыми коленями. Неприятель остался внизу, а она теперь могла щеголять по крышам домов в любом направлении кроме запада — там расстояние до ближайшей постройки шло через небольшую площадь-перекрёсток с фонтаном в виде скалистого выступа, на котором восседает козерог — винторогое создание с рыбьим хвостом и козлиным телом.

Кажется, изваяние даже поставлено в память о чём-то. О каком-то важном речном или морском сражении. Недаром что Стеллантор имеет выход к Хионскому морю через свой самый западный район, оканчивающийся большим портом. Она любила иногда там прогуливаться, хотя солёный бриз с примесью ароматов водорослей ей никогда не был по душе. Сейчас это, в любом случае, располагалось на другом конце города, так что бежать к порту целью не являлось. Надо было где-то укрыться.

Под ногами стучала крыша родного дома. Идеальное место, казалось бы, для окончания всей беготни, но какой же вор будет выдавать своё место жительства вот так, ныряя внутрь и приводя преследователя, а с тем ещё и отряд городской стражи какой-нибудь, прямиком к себе. Этот вариант она тут же отбросила, сколь удачным бы он ни казался ей поначалу.

Отсюда было видно и косую мечеть тёмных эльфов, которых называли фоморами или просто «домну» по богине-покровительнице, и помпезные остроконечные шпили храма солнца, посвящённого богине Дану, чьими племенами считались эльфы светлые, нередко звавшиеся её именем. И по правую руку возвышалась колокольня с её многогранной вытянутой крышей и тонкими башенками по углам с такими же, только уменьшенными «куполами», выстроенная в честь великого полководца древности.

Высокие сапожки тут же перепрыгнули к соседним строениям, а по ним — к городским каменным лестницам правее живописного Парка Нерид. Здесь слегка холмистый Стеллантор имел возвышающиеся ярусы в сторону центра, где она уже сегодня бывала. Неподалёку петляющие спуски вели в Нижний Город — подземные глубинные катакомбы, где, по слухам, обитают главные отбросы общества — нелегальные беженцы, криминальные личности, бездомные пьяницы и всё тому подобное.

Явно будучи воровкой, себя к такому классу жителей она явно не относила. На горизонте возникла фигура преследующего парня. Он тоже залез на крыши и не желал просто так её отпускать. Причём был быстрее: сколь бы долго не продолжалась погоня, она при всей ловкости и лёгкости ему определённо уступала по многим параметрам.

Пришлось спрыгивать у городской библиотеки с кладкой из красного кирпича. Здесь хранились многие свитки и книги, в том числе некоторые учебники, что были у неё там, дома, неподалёку, и по каким её заставляли заниматься. Учиться она не слишком любила, однако же признавала, что знания фигур и каких-то естественных процессов помогало даже в подобном бегстве.

Понимание, как катятся шары, как работают пружины, использование силы ветра и прочее взаимодействие окружающих предметов между собой не раз её выручало. Даже сейчас, присев и дождавшись, когда парень подойдёт достаточно близко, она шмыгнула за крупный флюгер в форме грифона — городского герба, хорошенько его раскрутила и отрезала тем самым преследователю лёгкий прямой путь за ней. Вращающаяся металлическая штуковина могла задеть по ногам. Приходилось двигаться по левому или правому скату, менять путь, перестраивать маршрут в голове и думать. А она, с хитрющей улыбкой гремя кошелём в зажатых пальчиках, бежала дальше, петляя среди домов.

Правда, спустившись таким образом вниз, на улочки, она совсем не учла, что парню не нужно за ней бегать, словно кошке за мышью. Он, как владелец лабиринта, вполне может и сверху отслеживать её перемещения, никуда не сползая, а так и продолжив двигаться по крышам домов.

Бросив булыжник в кучу мусора, дабы погреметь в подворотне и запутать следы, девушка ринулась в противоположную сторону. Но едва она оказалась у реки и перекинутых мостов, снова возле пивной, ощутив себя наконец в безопасности, парень в прыжке настиг её сверху. Он сжал её руки так крепко, что брыкаться и вырываться у неё уже не получалось.

Руки потянулись вниз, к карману на бедре, в котором оказался припрятан изогнутый кинжал, но хитрый зеленоглазый тип показал ей её же оружие в своей руке. Он уже вытащил его, когда хватал и ощупывал, нескромно скользя руками по её молоденькому, благо, вполне одетому телу. Девушка оскалилась и зарычала, демонстрируя своё разочарование ситуацией.

— Вот и всё, попалась, — улыбался молодой полуэльф, звуча плавным лирическим тенором, как по волнам скользит на уверенном ветру красивый парус. — Некуда теперь бежать, — угрожал он девушке кортиком.

— Да подавись уже, — отбросила она кошель в сторону и показала ему язык, словно не очень-то его и опасаясь, но всё же признав поражение.

— Зря, очень зря, — качал он головой и надавливал весом своего тела, дабы та не удрала, проведя по её волосам наглыми прикосновениями пальцев невооружённой руки.

— Бери уже да отвали, — поёрзывая и пытаясь на спине выползти из-под молодого полуэльфа, имела в виду девушка, конечно же «возвращённый» кошелёк, что теперь валялся на мостовой поодаль.

Голосок её был бойкий, подобный свече на ветру, которая, пусть и дрожит, но всё же уверенно вновь и вновь извивается танцем вокруг фитиля и держит свою изящную форму. Светло-каштановые, совсем не в тон перламутровых волос брови были густыми у переносицы и сужались в совсем тонкие полосочки по краям с лёгким завитком изгиба. Маленький и аккуратный нос от недовольства шумно раздувал ноздри, а остроконечные ушки чуть-чуть едва заметно подрагивали, словно опасаясь, что типу, кроме кошелька, может захотеться от неё ещё чего-нибудь.

— Слишком просто, — качал головой парень, потянувшись к кошелю, имея в виду, что догнал её без особых проблем.

Он взялся за бархатный мешочек с металлической застёжкой, раскрыл его щелчком пальцев, всё ещё не выпуская девчонку из-под себя. И в изумрудных глазах его вспыхнуло сильное удивление. Но едва он узрел вместо монет внутри какие-то погнутые гвозди, скрепки и другие мелкие железки, как девочка, подменившая деньги на хлам, тут же воспользовалась растерянностью и уязвимостью своего оппонента.

Весь этот хлам девчонка обычно прикарманивала в кузне соседа Горлака среди ненужных тому вещиц, брошенных в кучки для переплавки. Там была уйма различных бесполезных железок, которые могли пригодится для какой-нибудь цели. Например, соорудить крючок из изогнутого гвоздя, швырнуть, словно камушек, для отвлечения в подворотню или бросить горсть такого мусора в лицо обидчику.

Полуэльфийка сильно пихнула парня в бок, ударила по локтю, выбив возвращённый себе кинжал, и заодно оттолкнулась ногами, мгновенно поднявшись. Девчонка рванула свёрток своего плаща, что всё ещё был при этом господине, завернулась в него по пути и спешно двинулась вдоль мощёного камнем берега реки к ближайшему мосту.

Одураченный юноша со сбитым от удара по рёбрам дыханием захлопнул кошелёк и, бросив его в карман куртки, спешно пытался подняться. Хоть содержимое ему и явно было не нужно, само изделие из тёмного бархата с вышивкой тонкого цветочного рисунка и вкраплениями жемчуга определённо имело свою цену.

Погоня продолжилась. Каменные дома сменяли друг друга, прохожих становилось больше, где-то в пивных горланили опьянённые весельем мужики, в иных тавернах раздавались песни бьющих по струнам своих лютней и гитар бардов. А ботинки бегущих, словно аккомпанемент, ритмично и быстро «барабанили» мимо.

— Всё, — прыгнула она в один тёмный закуток и чуть согнулась, прижимая руку к груди, пытаясь отдышаться. — Не могу больше, я устала… Совсем выдохлась…

— А ведь были все шансы, сестрёнка, — подбрасывал свой прямой кортик вверх и ловил по пути ловкими пальцами преследующий её паренёк.

На губах у него была хитрая улыбка, а вот в глазах читалось явное разочарование, что всё кончилось именно так. Применять своё оружие в отношении беглянки он, тем не менее, не стремился. Настигнув её, у него вообще не было каких-то угрожающих её безопасности целей.

— А ещё… говорят, у эльфов лёгкие больше человеческих, — пыхтела та от усталости.

— Ну, мы всё-таки с тобой полу-эльфы, наши лёгкие могут быть и людского объёма, — справедливо заметил парнишка, убирая кинжал в кожаные ножны. — Идём домой, разберём всё по дороге. И не ври, что ноги так устали, что тебя придётся тащить. Тебе уже не семь, не восемь и не двенадцать, Ди. Имей совесть, — слегка хмурился парень.

— У-у, зануда, — только и протянула она, отпрянув от стены и шагнув снова в свет кровавой луны да ночных фонарей Стеллантора.

— Смотри, опять чёлка на глаза сбилась. Сделаю тебе другую причёску в следующий раз, нехорошо, когда волосы мешают, — провёл он пальцами по её влажному лбу, раздвигая перламутровые пряди. — Почему не двинула коленом между ног до того, как отдать кошель? Хотя, не скрою, с гвоздями внутри, вытряхнув где-то по пути монеты в карман и найдя время на такой подлог, был удивительно удачный ход. Тебе нужно было просто больше времени, чтобы скрыться. Могла бы треснуть по колокольчикам хотя бы тогда, а то по рёбрам и бедру, что это? Не надо меня жалеть, когда у нас тренировки.

— Ты же, в конце концов, мой брат! Мне же жалко! — выстроила та бровки домиком, когда они зашагали рядышком вниз по улочке.

— И что дальше? Ты же не будешь жалеть другого мужика, готового тебя убить прямо у речки, — закатывал свои изумрудные глаза молодой человек.

— Его не буду, а тебя слишком сильно лупить я не могу, — чуть розовела девушка. — И так старалась попадать по болевым точкам, как ты учил…

— Ох, Диана-Диана, — двигал нижней челюстью из стороны в сторону вздыхавший старший братец воровки, — всё-то ты можешь, когда хочешь. Нельзя давать слабину. Даже если тебя не прирежут и не изнасилуют, то отправят в тюрьму и отсекут руку за кражу. И что мне прикажешь делать в таком случае?

— Ну, на то и тренировки, чтобы отработать то да сё… — бурчала недовольно девушка. — Смотри вон, какая луна сегодня алая, — задрала она фиалковые глазки и пыталась сменить тему.

— Четырнадцатая уже для тебя. А для меня шестнадцатая, — ответил он. — Только ты мне тут зубы не заговаривай. Без разбора полётов, как говорит воздушная кавалерия, тренировка почти не имеет смысла. Практика практикой, но надо соображать. Кстати, зачем скинула плащ? Я понимаю, что я-то в любом случае тебе его верну, ну, а в реальной ситуации что? Остаться без него?

— Лучше потерять плащ, чем жизнь, разве нет? Ну, и мало кто бы бросил на улице то, что можно продать. По крайней мере, в нашем районе, — отвечала Ди. — Вир, не будь занудой. Я вертелась, как могла. За вырученные деньги купила бы новый, да и дома ещё есть. Плащ — это дешёвка.

— Не скажи, хорошие ткани, что от дождя закрывают, за дёшево не отдадут, даже за твои красивые глазки и жалобную улыбку, — говорил юноша, взяв её за руку. — Из положительного отметить могу смекалку с цепочкой, когда влезла на крышу. Флюгер, помешавший мне прыгнуть за тобой. Ну, и вот пересыпать туда гвоздей. Ты их вообще где взяла-то? Ещё скажи, носишь с собой на такие случаи, ха-ха! — закинул он ладонь за свой светловласый затылок, и, не стесняясь кого-либо разбудить, громко рассмеялся. — А вот по поводу купить новый: никогда не знаешь, сколько денег в кошельке. А если там медяки одни?

— На плащ хватит, — фыркнула сестрица. — Я что бедняков обкрадывать должна? За кого меня держишь…

— Тут-то да, твоя правда. Если овчинка выделки не стоит, нечего вообще зариться на чужие вещички. Но тебе нужен чёткий план отхода. Который раз ты творишь какой-то хаос и думаешь, что так запутаешь следы. Сделала почти круг к реке, ради чего? Сама петляла так и эдак, выдохлась. А я шёл себе вальяжно по крышам, наблюдая за тобой, — усмехался Вир, приобняв сестрёнку за плечо.

— Блин! Чёртовы крыши, я и не подумала, что меня видно! — уткнулась она, прижавшись и томно вздыхая.

— Ладно, это ещё обговорим не раз. Ты знаешь город, но те, от кого ты удираешь, тоже его, скорее всего, знают. В крайнем случае придётся научиться отличать приезжих богатеев от местных. А если у приезжего здесь какой-нибудь друг окажется среди верхних шишек типа чиновников при короле Эдриане, то тебя выследят вообще при любом раскладе. Даже в Нижний Город наведаются, а уж тебя там за чеканную монету любая пьянь сдаст с потрохами. С тамошним сбродом тебе точно общаться не стоит, — говорил паренёк Диане.

— Иногда я даже не понимаю, как ты меня терпишь, и как мы дошли до того, что ты учишь меня быть воровкой, — отвела она свой аметистовый взгляд в сторону.

— Ты с раннего детства любила стащить всё, что плохо лежит. Если в вазе выложили шесть яблок, в твоей голове первой же мыслью было: «их же всё равно куча, возьму одно, и никто не хватится». Ты тайком выискивала, где мама прячет печенье, а отец заначку, наблюдая за ними. А сейчас, когда у меня никого, кроме тебя, а у нас никого, кроме друг друга, что я? Стану пытаться тебя воспитывать? Ты и слушать-то меня не станешь, — потрепал он её плечо.

— Нет, ну я слушаю, когда это что-то интересное, — не согласилась с ним Ди, состроив скромное личико.

— Через месяц Летний Фестиваль, на прилавках будет много привозных фруктов, а на рынках тесные толпы. Тогда и заживём, как обычно. А пока продолжим тренировки. Не вздумай пока ничьи кошельки срезать с пояса, ладно? — попросил он в более строгой манере.

— Угу-угу, — буркнула та со вздохом.

— И вместо гвоздей возьми что-то другое на подмену. Ну, чтобы самой не порезаться, не пораниться, пока в спешке пересыпаешь в опустевший кошель или мешок. Кстати, верни бронзовики, мне завтра кое-что купить надо будет, — протянул он ладошку.

Девушка нехотя вынула отобранные монеты из кармашка своего тёмного кожаного наряда, обхватывавшего юную маленькую грудь. Взяла их в горсть и, возвращая быстрым перезвоном, сбрасывала поочерёдно по одной. Пересыпать их обратно в кошель смысла не имело, оттуда надо было сперва вытряхнуть всё остальное, так что Вир тоже поместил их в карман, где заодно грел руки от вечерней прохлады.

— На реке думала прыгнуть в лодку и столкнуть тебя в воду, крутанув за рею парус, но ничего не нашлось, — рассказывала она. — На конюшне думала спрятаться среди сена, но решила, что ты слишком дотошный «Козерог» и досконально всё проверишь.

— Угу, а ты упёртый «Минотавр», — щёлкнул тот девчонку по лбу, раз уж разговор зашёл о зодиакальных созвездиях.

— Ай-яй-яй! Помогите! Бьют-грабят-избивают — шутливо тихо заверещала она от щелчка. — Между прочим, Флорус — мой месяц, — гордо заявляла она. — Интересно, а господин Горлак тоже родился во флорус?

— Не неси ерунды, не могут все минотавры рождаться в месяц минотавров. Рождаются круглый год, независимо, в каком знаке на небе висит луна, — отвечал ей Вир.

— Да уж, а то представляю, как в Кернане бы праздновали целый месяц сплошных Дней Рождений, — захихикала Ди.

— Вон как тот бедолага, — ткнул юноша пальцем на тело храпящего пухлощекого старика, валявшегося в подворотне, вокруг которого копошился какой-то четвероногий маленький зверь, не то барсук, не то крыса-переросток, пытаясь вытащить из кармана что-то блестящее, — пить, не просыхая.

Наконец они вернулись в свой район на окраине и добрели до собственного одноэтажного дома. Вир огнивом быстро зажёг подсвечник с тремя свечами, поместив на центральный стол главной комнаты, служащей по необходимости и гостиной, и трапезной, и переговорной. А отсюда вели две двери в их небольшие скромные спальни.

Вся мебель была дешёвой из хвойных пород. Разве что этот самый вытянутый стол был из берёзы и имел более изящно вырезанные ножки с декором. У некоторых верхних полочек дверцы уже покосились. А у шкафа с одеждой одна створка вечно чуть приоткрывалась, никак до конца не захлопываясь и не удерживаясь в запертом положении.

— Так какие там у тебя планы на завтра? — интересовалась Диана, шаря среди съестных припасов.

Ещё один подсвечник с тремя свечами юноша поставил на столик у окна, где лежал раскрытый томик по геометрии с изображением начертанных фигур и подписанными к ним заданиями на эльфийском в изящной рунической вязи. Ниже же был лист дешёвой бурой бумаги с незаконченной на две трети работой. Вир указал сестре именно туда: мол, продолжай доделывать уроки.

Так что ей, нашедшей округлого миндального печенья, не оставалось ничего, кроме как, похрустывая с обречённым видом, подчиниться, сесть за грифель и уткнуться в книгу. Спорить с братом в отношении этого было бессмысленно, он и так многое спускает ей с рук и столько всего делает, дабы они здесь не умерли с голоду.

— Возможно, будет сделка на новую флейту, — достал он свою металлическую свирель и заиграл неторопливую мелодию горного одинокого пастуха, холмистыми волнами пейзажей льющуюся образами дола и возвышенностей в самое сердце.

— Очень подробный ответ, — хмурилась девочка, выводя ровную линию.

— Если всё состоится и пройдёт удачно, тогда и расскажу. Сейчас-то чего мечтать впустую? — хмыкнул он, прервав мелодию.

— Почему бы и не помечтать? — чуть повернулась она. — Я вот всегда перед сном представляю какие-нибудь роскошные дворцы, палаты, слуг, как всё у нас хорошо и здорово.

— Ха, наивная, — усмехнулся Вир. — Леди Диана Лафо! Звучит хоть? Замки ей… ох, с прислугой… Если б я освоил что-то струнное, то можно было бы не только играть, но и петь. Так больше заработаешь.

— Глупости! Твоя прекрасная музыка не сравнится с этими горланящими бардами, — с серьёзным видом заявляла Диана. — Приедут — и начинается… То самоубийцы со скалы прыгают, то несчастная любовь, то упыри какие-нибудь. Что ни песня, всё одна обречённость или сказочки. Может, их и нет никаких упырей этих, и драконов, и единорогов. Одна обыденная серость в тусклых красках — пыхтела полуэльфийка.

— Так тем более, раз ты любительница помечтать, должна любить и песни про сказочных персонажей. Кому-то, знаешь, и минотавры в диковинку. А у нас сосед-кузнец с отломанным рогом вон через дорогу живёт, — кивнул он в окно на дом, где уже не горел свет.

— Всё равно я больше люблю просто музыку, чем песни, — вернулась девушка к своей учёбе.

— И повтори там, перед сном, меры длины, веса, особенно времени, — велел ей брат. — Чтобы не путаться в них и никуда не опаздывать.

— Да не путаюсь я. Имперские: момент, мгновение, миг, сиг. Эльфийские: час, прима, секунда. Какие измерения времени тебе ещё нужны?! — недовольно фыркнула девочка, считая, что всё знает.

— Правописание дней недели эльфийскими рунами повтори, — советовал парень, — чтобы айрдайз с аквадайзом не путать, а то выводишь так лениво постоянно…

— Эй, у меня изящный и красивый почерк, между прочим! — возмущалась Диана. — И словообразование мы давно прошли. Дайз — «день» на древнеэльфийском, а остальное — приставки стихий. Свет, земля, огонь и так далее. Что я, по-твоему, воздух с водой перепутаю?! Четвёртый день с пятым?! Ты ещё месяцы попроси повторить или созвездия зодиака, мне не пять лет, Вир!

Юноша с лёгкой улыбкой, прикрыв глаза и не ответив ничего, продолжил практиковаться и скользить пальцами по прорезям в своей одноствольной флейте. Красивый серебристый инструмент издавал мягкое воздушное звучание. Мелодии плавно сменяли друг друга без перерывов, словно всё это было единым каскадом переходящих образов. Песнь водопадов, весёлый ритм дождя, озорные детские пляски и снова неторопливые мотивы полей и лугов, где мирно пасётся скот и в кронах густых лесов щебечут певчие птицы.

Все эти звуки и образы бард мог оформлять в подобия заклинаний, если оно потребуется. Эффекты очарования, усмирения, ехидной насмешки с провокацией, аура задорного веселья или же наоборот, настраивающий на боевой лад ритмичный военный марш с воодушевлением на схватку. Всему этому он учил и сестрёнку, на случай, если музыка вдруг станет единственным способом избежать опасности. Силу мелодий не стоило недооценивать, хотя редко когда такие, как он, могли бы сыграть реально решающую роль в масштабном конфликте. Да и она не особо-то уделяла всему этому внимание.

— Может, тебе тогда гитару или лютню там купить где? — интересовался через какое-то время Вир.

— Нет, ты что! Пальчики от струн огрубеют! Как кармашки щупать? Ха-ха! — шутливо усмехнулась та, не соглашаясь. — Если возьмёшь новую свирель, мне отдашь свою. Не зря же играть учишь, — покосилась на него девочка. — Будем выступать дуэтом.

— Ха, да уж, за твои милые глазки нам вполне накинут пару монет, — призадумался он. — А танцовщицей не хочешь?

— Вирбий, блин! — недовольно хлопнула она по столу.

— А чего? Ты и так ходишь, грудь и задница в обтяжку, чтобы все слюни пускали, осталось лишь живот и спину оголить. Может, плечи ещё. Даже отец говорил: ничего так не будоражит мужское воображение, как аккуратный вогнутый женский пупок на стройном теле. Даже раздеваться не надо, — усмехнулся парень.

— Во-первых, здесь так принято, что танцовщица почти всегда куртизанка. — Строго смотрели на него фиалковые глаза младшей сестры. — А во-вторых, я уже просила никогда не упоминать при мне нашего отца, Вир.

— Ладно-ладно, забрели на табуированные темы, ишь капризная, — фыркнул тот. — Вылезай давай, если закончила, тоже попробуй сыграть что-нибудь, — подошёл он, поглядывая, как она дописывает геометрическую работу внизу листа, сверяя выводы, и протянул свою флейту.

— Протри загубник хоть, — скривила она брови.

— Да протёр я, — из кармана бурых бридж показал он ей белёсый велюровый платок. — И это не «загубник» называется, а дульце или мундштук, как у курительной трубки.

— Ха-ха, буду теперь воображать, что я шаман, заклинающий духов, — рассмеялась та, принимая пальцами блестящую свирель и повторяя ту мелодию, с которой брат начинал сегодняшний домашний «концерт».

Выходило неплохо, разве что девушка торопилась. Темп был быстрее должного, но мелодии это даже добавляло свой необычный колорит. Как будто бы на холмы не взирали с пресловутым спокойствием, а проносились мимо дивных пейзажей верхом на лошадях. Без нервозности погони, но всё же не просто прогуливаясь, а как бы куда-то скача с определённой целью. Девочка торопила образы, не смакуя красоты вокруг, а стремилась вперёд, лишь бы доиграть для брата композицию и пойти спать. Дабы тот оставил уже её в покое.

— Вот и умница, — сдержано похвалил он, забирая флейту, никак не критикуя, ведь ошибок при игре Ди не сделала.

— Не протёр, — с чуть покрасневшим обиженным видом, выдохнув носом, встала она из-за стола, направляясь по небольшому прямоугольному ковру, прикрывающему погреб, к двери своей комнаты.

— Всё-то ты там себе выдумываешь, — фыркнул тот, удерживая флейту. — Давай, карамельных снов там тебе. С дворцами и замками в облаках. — Вновь озарила его вытянутое лицо насмешливая улыбка. — Неплохо сегодня побегали. Ты почти молодец. Если б ещё под конец удрать умудрилась… Завтра просто прогуляемся по городу в красивое полнолуние. Песнопения тёмных у мечети послушаем. Может, чем угостят. Будет здорово, — обещал он.

— «Почти» не считается, — хмыкнула Ди, хлопнув дверью, оставшись явно недовольной своей сегодняшней тренировкой.

А Вир, стоя на крыльце, снова заиграл тихую неторопливую мелодию, прикрыв изумрудные глаза и будто бы устраивая сестрёнке колыбельную на ночь, размышляя о чём-то своём. Дверь была раскрыта, так что нежные звуки лиричной свистковой свирели проливались на улицу, окутывая стены и крыши соседних домов. Заставляли навострить уши бродячих кошек, залаять пробужденных непонятными звуками сторожевых собак, возможно, даже ломали сон кому-то из соседей, хотя из большинства домов так или иначе слышались разные голоса.

— Спокойной ночи, братик, — будто пересиливая себя, раздался девичий голос из спальни сестрицы.

У юноши это вызвало двойственные, весьма противоречивые чувства. С одной стороны, конечно, было приятно, что та всё-таки пожелала ему приятных сновидений, с другой — он всё же надеялся сам навеять ей сны своей лирической спокойной музыкой, а оказалось, что та до сих пор не спит.

Алая, ещё чуть-чуть неполная луна, с которой, будто кто-то кинжалом отсёк едва заметный кусочек, полыхала над эльфийским портовым городом. В своем помпезном циклопическом очаровании она следила за здешней жизнью, наблюдала за площадями, храмами и фонтанами, наполняла паутину улиц лиловым сиянием. А оно переплеталось с танцующим огненно-рыжим светом масляных фонарей, прогоняя с переменным успехом тени и ночную черноту даже в тёмное время суток.

Исчезая во мгле

Диане удалось за ночь вдоволь отоспаться. Будь рядом с городом сельские фермы, наверняка крики петухов разбудили бы ни свет ни заря. А так, будучи внутри каменных стен Стеллантора, повезло проваляться до полудня, отдохнуть от ночной беготни и вылезти в тонкой полупрозрачной ночной рубашке из мягкого верблюжьего одеяла, купленного у бродячих торговцев с Таскарии, с новыми силами.

Босые девичьи стопы вскочили на дощатый пол, а стройное тельце лениво потянулось, в лучах ласкающего, пробивавшегося через пеньюар тёплого солнца. Буковый гребень врезался в жемчужные локоны, худо-бедно расчёсывая копну мягких прядей пополам на две стороны.

С округлого, затемнённого лаком столика были взяты кольца серёжек и серебряная змейка-кольцо с маленькими изумрудными глазками, подарок от братца на двенадцатилетие — особую дату: своеобразный праздник, когда для эльфов и полуэльфов официально заканчивалось детство и начиналась «взрослая жизнь».

В отличие от более высоких и крупных остроухих собратьев — чистокровных дану, полуэльфы мало чем отличались от людей, в то время как, например, полуорки всё равно больше походили на орков. В Стелланторе она их видела довольно мало, в конце концов, весь полуостров Лонгшир принадлежал независимым эльфийским городам-государствам, подобно тому, как на соседних землях через Хионское море расстилались такие же людские Северные королевства.

На юго-востоке же лежала обширная империя Гростерн, чаще всего именуемая просто «Империей», невероятных территориальных размеров многонациональное государство, порядки в котором также диктовали люди. Рядом с независимыми снежными землями располагался Урд, пристанище орков, а под ним сельский край Страгенхолм, где растили злаки, лён, хлопок, и многое другое.

Ди была более худой и тощей, чем многие полуэльфы и даже люди. Конечно, всему виной, скорее всего, была скромная пища. Мяса никогда не было вдоволь, а местная рыба его не слишком-то заменяла. Тем не менее, как могла, она всегда тренировала руки и ноги, дабы при хилом виде оставаться ловким и проворным бойцом.

Впрочем, сейчас, в сиянии полуденного солнца, бьющего через крестовую раму окошка, она по лучезарным ореолам светлой прозрачной ткани пеньюара и перламутровых длинных волос казалась, скорее, ангелочком, где-то потерявшим свои пуховые крылья.

Некто заблаговременно принёс сюда гранёный стакан прохладной водички, поставив здесь же, на столике, на случай, если спросонья юная леди захочет пить. Разумеется, этим «некто» был Вир. Запах картофельных оладий, сливочного масла, брусничного варенья и ноток заваривающегося кофе с примесями толчёного фундука дурманил своим букетом проголодавшийся организм.

Девочка сделала большой глоток воды и с наслаждением вдохнула аромат готовящегося завтрака, поглядывая сквозь чуть мутноватое оконное стекло на город. Неплохо было бы протереть дом снаружи, убрав водяные разводы от капель на прозрачной поверхности, убрать потемнения с уголков деревянного перекрестия рамы и счистить весь мелкий мусор, чтобы всё казалось ухоженным.

— Ты разве не должен был куда-то там сходить за флейтой, — протирая сиреневые глаза и лениво потягиваясь, словно кошка, вышла она в главную комнату дома, где сейчас вовсю к своему логическому завершению подходил кулинарный процесс.

— На площади какой-то густой туман, ничего не видно, — отвечал Вир, поворачиваясь от печи. — Решил подождать немного. Да тебя с собой взять.

Рядом поблескивала наколотая на вилку половина маленькой луковицы, с помощью которой по сковороде размазывали масло. Вытянутая банка с вареньем оставалась заполненной всего на одну пятую часть. Зато где-то в погребе, Ди точно помнила — была ещё одна доверху заполненная малиновым.

— Как вкусно пахнет! — в дверях облизывалась девочка, сладко зевнув.

— Опять голая выскочила, простудишься, — сетовал Вир на внешний вид сестры. — Дверь открыта, — кивал он на вход в дом, иначе внутри было бы так же жарко, как в бане.

Чтобы пар и духота выходили наружу, он распахнул её, как делали многие, так что ароматы позднего завтрака распространялись на всю их идущую полукругом улочку в низовьях холма. Впрочем, раз большинство жителей уже поело, мало кого запах оладий сейчас мог действительно терзать и манить столь же сильно, как Диану.

— Я не голая, на мне ночнушка! — недовольно нахмурилась та, считая, что этого достаточно.

— Ну, да, до первых ротозеев так думаешь, — хмыкнул Вир, поправляя назад чуть налезшие на лоб волосы, дабы не мешались.

Поглядев в дверной проём, никаких пялящихся на себя зевак Диана не заприметила. Там вообще не было прохожих за то короткое время, что они здесь переговаривались. На деле старшего брата она не шибко стеснялась. Тем не менее, девушка вернулась в комнату, спешно переоделась и вскоре вышла в привычном кожаном наряде.

Приталенная чёрная блуза в обтяг фигуры, плотные, блестящие переливами штаны с угловатыми металлическими пластинами на бёдрах и коленях в качестве хоть какой-то брони. Наплечники, ремешки наперекрест. Где-то среди них незаметно затерявшиеся тех же оттенков ножны изогнутого кинжала. Всё серовато-синих тонов с примесью тёмно-фиолетового, всё в застёжках, кармашках и блестяшках. Разве что высокие сапожки всё ещё были в прихожей. Зато девичьи пальцы уже натягивали тёмно-серые тонкие носочки, дабы не ходить по полу босяком.

— Оладьи, лонгширский кофе и никакой корицы на этот раз, — заявлял Вир будто бы с лёгким чувством вины за некое прошлое. — Садись скорей завтракать.

— Ненавижу корицу, — прошептала поморщившаяся и потрясшая слегка головой девушка.

Пока брат накрывал на стол, она вышла на крыльцо и умылась в тазу с дождевой водой, прогоняя остатки сна с невинного, ещё почти детского личика. Хорошая погода держалась третий день, так что водицы там было не так уж и много. Солнце сильно жарило в спину тёмного костюма, словно напоминая о вчерашней фразе Вира, что можно одеваться полегче и оголить живот.

Впрочем, вечером-то как раз и в корсете-нагруднике было максимально комфортно, даже запыхавшись от бега. Разве что можно было призадуматься над каким-нибудь летним дневным вариантом наряда и поискать что-то среди одежды.

— Вот будешь с обедом мне помогать, а то один сегодня не справлюсь, столько всего задумал! М-м-м-м! — будоражил Вир её воображение, но в то же время огорчал тем, что заставит быть ассистенткой на кухне. — Мясо, например, нужно всегда нарезать поперек волокон, запомни, — советовал он. — Тогда готовые куски будут красивыми, вдруг гостей позовём!

— Каких гостей?! Опять о своей Виоле думаешь? — недовольно хмыкнула Ди. — Духу-то хватит её позвать к нам на обед?

— Хей! Кто это тут сомневается в силе духе великолепного флейтиста Вирбия Лафо? Сыграю что-нибудь, сделаю вид, что не заметил, как она проходит мимо, но закончу мелодию точно с её подходом. Поздороваюсь, а там слово за слово… сама понимаешь! — отвечал тот. — Будет у нас и нарезка, и ростбиф, и говяжьи котлеты, а ещё суп с фрикадельками! Вот тебе ещё один секрет, сестрёнка: в фарш надо чуточку сахара добавить, чтобы мясо по итогу стало сочным!

— Лишь бы не переборщить, чтобы не сладким, — хихикала Ди, надеясь, что ей все эти советы не шибко пригодятся и в основном брат продолжит для неё готовить.

— И при жарке можно стейк тончайшим слоем сахарной пудры посыпать, тогда такая изумительная корочка получится! Никто этих хитростей не знает. Скоро среди соседей молва пойдёт, как же вкусно мы с тобой мясо готовить умеем. В южном квартале оно ни нам, ни остальным особо не по карману, понятное дело, но когда сезон забоя, распродажи или праздники, то пусть за рецептами приходят. А мне бы книгу с пустыми страницами всё это записать, — проговорил Вир.

— Попробую раздобыть, — только и пообещала Диана. — А теперь бой подушками! — бросила она братцу в затылок мягким голубеньким декором, который, видимо, планировался в форме цветка, но напоминал больше форму облачка с сердцевиной.

— Некогда, Ди. Не сегодня. Завтра поребячимся, — никак не отреагировал парень, так что подушка тут же сползла по его жемчужным волосам, рухнув на пол. — Мамина, между прочим, — оглянулся он, со вздохом посмотрев вниз. — И теперь пылится из-за тебя.

— Да потому что ты не прибрался, — с укором звонко хмыкнула Диана, подбирая мамину вышивку с пола, слегка отряхивая.

— Вот как? Я, значит, — усмехнулся Вир. — Разве не ты на этой неделе подмести обещалась?

— Неделя ещё не кончилась, — фыркнула Ди, показав язык.

И, подобрав подушку, девушка понесла ту обратно на простенький диван справа, где таких мягких вещиц было несколько: разных форм и оттенков. Видать, их мама когда-то любила вышивать подобный декор, оформляя цветастыми тканями комки хлопковой ваты.

После завтрака, разговор за которым вертелся, по большей части, вокруг съестных припасов, они вышли на улицу, пропитанную весенним ярким светом. У фонтанов резвились маленькие пташки, у вытянутых клумб с цветниками порхали пёстрые бабочки. Иногда за теми гонялись игривые котята, если не ленились, валясь на тёплом солнышке.

— Доброго дня, господин Горлак, — приветливо махала Ди рукой соседу-минотавру, в открытой части кузницы латавшему поддувальные мехи.

— А? Ди, Вир, — гремел раскатом камнепада утробный клокочущий бас лохматого рослого существа с человекоподобным мускулистым телом и похожей на бычью головой, только если б быки при этом были свирепыми хищниками. — Кинжал ещё не потеряла? — Кривились губы его вытянутой округлой морды, обнажая желтоватые клыки.

— Нет, при мне! — похлопала она себя по набедренному карману. — Настанет день, и я его у вас выкуплю. Обещаю! — журчала она тоненьким невинным голоском с нотками искренней надежды на сказанное.

Из черепа кузнеца прорастал белёсый изогнутый рог, чуть вздымавшийся остриём кверху, а второй с симметричной стороны был отколот. Видимо, после этого он и обосновался здесь, изучив ремесло оружейника, перестав ходить в завоевательные походы с остальными собратьями. Рога всегда были гордостью минотавров, так что сломать даже один было равносильно потере чести, а уж потерять оба могло сулить полное презрение и изгнание с позором.

— Смотри, аренда на следующий месяц может выйти дороже. Дела идут не лучшим образом, — предупредил однорогий кузнец.

— А что там сегодня за дымка такая в центре? — повернулся в сторону кузни зеленоглазый Вир.

— Эсфен обещался сбегать посмотреть, всё рассказать, да вот ещё не прибегал обратно. Клещи мелкие унёс с собой, кажется, шалопай, были ж здесь под рукой где-то, — всё смотрел минотавр вокруг себя.

Веснушчатого эльфа-крепыша, подмастерья кузнеца и вправду сейчас нигде не было видно, хотя обычно в это время он уже приходил из дома и вовсю помогал с работой. Тем интереснее было, что же действительно там, в густом тумане, творится на площади.

— Обычно поутру всё развевается, — произнёс Вир. — Ладно, если увидим его, пришлём к тебе. Скажем, что ты разыскиваешь.

— Подзатыльник ему тресните там, чтоб от работы не отлынивал! — демонстративно пригрозил могучим кулаком минотавр-кузнец.

Путь среди распускавшихся по правую и по левую руку цветов шёл по мощёным пролётам и небольшим ступеням между ними. Тем загадочнее выглядел морок, ведь туман всегда оседает в низинах. Осенней порой здесь бывало, что поутру можно выйти в такую дымку, но она недолго держалась бы в солнечных лучах. А тут и вправду происходило какое-то диковинное явление.

Из окон выглядывали люди и карлики. Одна старушка-низкорослик из рода краснолюдов тянула двойную бельевую верёвку, натянутую меж домами через валики. Снимала просохшую на солнце одежду и, поправляя толстенные линзы очков, чавкала морщинистыми губами, глядя на густой туман вдалеке. Птицы суматошно разлетались из дымки. А ещё на улицах было как-то удивительно тихо.

Диана пыталась сообразить, в чём же дело. Порхание птиц, редко бегающие крысы и догонявшие их кошки — это было на своих местах. Городские звуки в домах типа бренчащих ложек, постукивающей посуды, скрипа ставней — то и дело тоже раздавалось, пусть и несколько глуше обычного.

Не было пения менестрелей, но их в полдень вне праздника быть и не должно. Разве что у фоморов — тёмных эльфов, поклонявшихся лунной богине Домну в противовес альвам — эльфам светлым, приветствующим Дану, богиню солнца. Да и то серокожие бы плясали с наступлением сумерек, а никак не при свете дня, хоть сегодня и полнолуние.

У косой мечети действительно ощущалось какое-то движение. Уже начиналась подготовка к вечернему торжеству. На башню трудящиеся там высокие беловолосые служки с серо-фиолетовыми лицами поднимали крупные резные украшения ночной символики из металла: лунные знаки разных народов, колдовскую атрибутику…

Иногда Ди завидовала им. Тринадцать дополнительных праздников за год. Просто в честь каждого полнолуния. А на этот раз ещё и особого. Кровавая луна была лишь раз в году. Иногда бледно-розовая, иногда тёмно-бордовая, но та, которую они с братом видели вчера, была исключительно кровавого, насыщенного винного оттенка. Казалось, такой они не видели её ещё никогда.

И девушке это не шибко нравилось. Обычно связанные с кровавой луной пророчества не предрекали ничего хорошего для всех народов Иггдрасиля. Это был знак конфликтов, символ войн, вымпел перемен и знамя грядущих раздоров. Ничего не понимавшая в политике, она надеялась, что у эльфийского народа мир с орками, и с людьми, что с Империи, что с Северных королевств, хотя и те, и другие, понятное дело, весьма хотели бы претендовать на столь процветающее место, как Лонгшир.

И тут её осенило. В голову, наконец, пришла причина этой внутренней тревожности. Этого чувства, что что-то вокруг как-то не так. Не хватало парочки привычных дневных звуков — топота ног о брусчатку и голосов вокруг. Было ощущение, что на улицах гуляет в дымке очень мало народу, будто все перепугались и сидят где-то по домам в такой час.

— А может… ну… не пойдём? — сжала она покрепче руку Вира.

— Чего ты? Думаешь, там опасно? Это же просто туман, мельчайшие капли воды в воздухе. Что может быть там страшного? — усмехнулся он, но Ди лишь стыдливо отвела свой взгляд. — На вот, пусть придаст тебе смелости, — протянул он ей свой кортик.

Она нехотя взяла, подумав: мол, как же так, брат теперь останется безоружным. Но самой с двумя ножами было как-то и вправду спокойнее. Биться левой рукой он её тоже учил, как раз вручая свой клинок на тренировки. За этот Горлаку уже было заплачено, кинжал принадлежал лично Виру, однако дорожила им Ди даже больше, чем тем, который ни в коем случае нельзя потерять. Не зря же она вчера на тренировках теряла драгоценные секунды, ударяя по локтю, чтобы вернуть себе оружие.

Мелькнула мысль, что в густой мгле невозможна торговля, так что Диана немного волновалась за мадам Дарье, высокую местную эльфийку, торгующую разными привозным сухофруктами. Та всегда, ещё с раннего детства Ди, угощала плутовку горстью орехов и курагой, была очень доброй. И заодно чуть ли не единственной, из чьей палатки озорная девчонка никогда не подворовывала. А сейчас она беспокоилась, как же мадам теперь там, в тумане.

Чем дальше они шли, тем гуще становился морок. Видимость терялась и ускользала в клубах водяного пара, почти не имевшего запаха, разве что создавалось ощущение лесной свежести, будто они бродят не по городу, а где-то в дебрях у болот.

— Эрикель! — откуда-то с левого спуска, где туман был ещё более густым, на вилкообразном перекрёстке звучал женский голос. — Эрикель, где ты? Ну, хватит меня пугать, это уже не смешно. Взрослый мужик, называется. Ну, где ты есть? А? Дурак! — ругалась она, просвечивая сквозь дымку едва заметным силуэтом в длинном зелёном платье.

Ди и Вир прошагали мимо, до забав влюблённой парочки им не было особого дела. Если б у этой женщины в тумане пропало дитя, может, сестрица и подбила бы Вира бросить планы и попытаться отыскать потеряшку. Ну, а так её тоже не особо волновали чужие проблемы. Скорее даже были мысли о том, что в тумане идеально снимать кошельки с чужих поясов. А обзавестись несколькими монетами очень бы хотелось.

Денежная система по континенту почти везде придерживалась единого стандарта. Что в морозном западном Фуртхёгге, что в не менее оледеневшем Мимире — царстве горных кланов гномов, что в Империи, что даже у кентавров с минотаврами в Кернане или где-нибудь в Таскарии, пустыне Нид или архипелаге Настронд.

Мельчайшей монетой была полушка — пол-медяка, тонкая, лёгкая, разменная и не настолько уж редкая, так как на неё невозможно было что-то купить. Сотка полновесных медяков составляла четвертак бронзы. Одну четвёртую от полноценной бронзовой монеты. Сотка бронзовиков аналогично составляла одну четверть полновесного серебряника, такие монеты в одну четвёртую веса часто меж собой именовали «серебряком». А вот сотня серебра равнялась вовсе не четверти золотого, а всего лишь его одной десятой или так называемому «десятнику», названию созвучному устаревшему термину старшего среди рабочих или солдат.

А вот десять золотых десятников уже имели вес полноценного золотника. Толстой и тяжёлой монеты, которую Вир с Дианой отродясь в глаза не видали. Но знали, что там должен быть изображён герб правителя, на чьей территории располагался монетный двор, её отливший. Например, здесь, в Стелланторе, на королевской золотой монете был бы герб охваченного огненной магией волшебного меча, вокруг которого вертится огромная корона зубцами ввысь. Ну, или проще говоря, огненный меч внутри короны.

— А где Туррил? Куда подевался? Был же здесь сзади! — у лавочек глядела по сторонам компания разномастной молодёжи: в основном людей, но также двух карликов среди них и хвостатого фелина — представителя лохматой расы полулюдей-полукошек.

Ребята постарше Вира, кого-то из них брат с сестрой даже знавали из местных, однако сказать, чтобы прям дружили, было нельзя. Их дуэт вообще жил довольно замкнуто и необщительно. Флейтист выступал бардом в тавернах, развлекая гостей города своей музыкой, Ди чаще всего была предоставлена сама себе, бегая по крышам с городскими кошками и не стремясь обзаводиться друзьями.

Конечно, она периодически болтала и прогуливалась с кем-нибудь из встреченных ровесниц типа Герты, любящей кормить уток, но не сказать, что с кем-либо была близка. Вообще попутчики, считала Ди, лишь обуза да помеха хорошему воришке. Вир тоже обычно приглядывал за сестрой, заставлял учиться или хотя бы тренироваться. Времени шляться в компании подростков у него особо не было.

Разве что Виола, молодая эльфийка с раскосыми глазами, из семьи расы белгов, жившей от них через два дома, занимала явно особое место в его сердечке. Вот только он не решался даже подойти и заговорить с ней, не то что уж там позвать на свидание. Белги, племена так называемых «лесных эльфов», являлись самыми низкорослыми в роду, почти с человека, как и они с братом, полуэльфы, лишённые рослой комплекции предков светлых дану.

А те, с кем брат с сестрой общались в детстве и резвились в компании беззаботной ребятни, устраивая догонялки, игры в снежки и тому подобное, из города давно уехали, перебравшись в Империю в поисках лучшей жизни. Тем более что основную часть друзей детства как раз составляли люди, а эту расу в самой могущественной державе чествовали больше всего.

Хотя ни Вир, ни Ди не понимали, чем так плох Стеллантор. Крупный город с обилием кварталов и подземными трущобами, во многих местах всегда рады работникам плюс сезонные вакансии на обустройство города, разгрузку судов, Диана даже подрабатывала пару раз официанткой, пока пьяные мужланы из полуорков и фоморов не начали распускать руки на её обтянутую кожаными штанами попку.

Взрослый мир словно крутился только вокруг алкоголя и секса. Сытная еда, крепкая выпивка и симпатичные женщины на ночь — вот и всё, чем довольствовались приходящие в город путешественники самых разных слоёв общества, от незадачливых авантюристов до бывалых рыцарей и чопорных аристократов. Хлебнуть качественного напитка местных пивоварен да потискать девушку помоложе — предел возможностей и желаний буквально каждого, кто посещал городок. Так, по крайней мере, для них это выглядело со стороны. Может, потому семьи их друзей и переехали?

Те, кто предпочёл закрыть на это глаза, имели перспективы заниматься своим делом. Мастерили бочки, ковали оправы, подковы, чистили рыбу, собирали яблоки, плели кружева, в общем, промышляли разного рода ремеслом либо же занимались торговлей. Например, Ди очень нравились «жаворонки», встающие спозаранку, оббегавшие разные пекарни и с небольшой наценкой на своих прилавках сразу имевшие и слойки, и сдобу, и пирожки, и печенья, и длинные багеты, и округлый хлеб. Всё и сразу, бери — не хочу. Иначе бы пришлось всё по отдельности скупать у соответствующих пекарен. Ведь одни пекли только слоёные изделия, другие специализировались на печенье и баранках и так далее по разновидностям.

Любящая, как типичный «минотавр» по лунному гороскопу, проваляться подольше, Ди очень уважала труд этих людей и обычно стремилась что-нибудь купить именно у них. Да, тёплый хлеб ей, встающей к полудню, доставался нечасто, зато и брат меньше ворчал, что горячее тесто вредно для желудка. Не то начитался где, не то подхватил со слов мистера Тимнеса, лекаря их квартала, высокого худощавого эльфа, которого они сегодня почему-то нигде не видели, а ведь он должен был по пути продавать сушёную ромашку, корень солодки и другие лекарственные травы.

Площадок с журчащими фонтанами становилось всё больше, а вот прохожих всё меньше. Чем гуще туман, тем тревожнее было на душе, причём даже Вир изрядно переживал, что ощущала Диана по его ладони. Смотреть по сторонам было бесполезно: морок достигал такой густоты, что оседал влагой на коже и одежде, дышать становилось труднее, а видимость была такой, что, протянув вперед руку, было уже практически не видно собственных пальцев.

— Может, всё-таки домой, а? — остановилась Диана, не желая шагать дальше.

— Тебе даже не интересно, что там? — поглядел на неё Вир, обернувшись.

— Такая тишина, что даже птиц нет, — подметила она. — Как на кладбище… Только фонтаны журчат, но от этого только хуже. Когда всего один звук среди гробового молчания.

— Спокойнее, давай я поиграю тебе на флейте… — пошарил он по поясу, но её не обнаружил. — Вот чёрт, дома забыл. Чтобы не оплавилась от жара у печи, отложил в сторону, да после завтрака так и не вернул на пояс футляр со свирелью, — с досадой проговорил он.

— Вот и повод вернуться, — кивнула ему девушка.

— Ну, что ты, — оглядел её старший брат. — Ну, иди сюда, — обнял он её покрепче, прижимая к себе.

Не то, чтобы он так рвался в этот туман, совершенно забыв о безопасности, не переживая за сестру. Просто будто бы что-то манило туда. Дымка была столь необычной в солнечный яркий день, ввысь по холмам от их квартала, словно безумно хотелось разгадать её тайну.

Волосы шевелились на голове от царящего напряжения. Ощущалось вкрапление чего-то чужеродного в самой этой атмосфере вокруг. Может быть, магии, может, загадочных сил, но им обоим было сейчас как-то не по себе.

Вдруг мимо промчалась свора верещащей ребятни, отчего Диана вздрогнула в его руках, да и он сам не ожидал. Голоса зазвучали так внезапно, словно сам туман их как-то сдерживал или заглушал. Но малыши умались прочь, а за ними даже никто не гнался. Вир так и не понял, от веселья те галдят или чем-то напуганы. А прижавшая лицо к его торсу в дешёвом камзоле сестра тех и вовсе не видела, только слышала.

И вот так обычно было всегда. Этот ворох голосов, топот башмаков по уложенным небольшим камням широченного города. Всё должно было быть так, как мгновение назад, но почему-то кругом опять сгущалась тишина. А потом за спиной Вира раздался запыхавшийся голос, больше похожий на высокий писк.

Полноватый мужчина, протиравший лысевший лоб бело-голубым платком, в синем фраке, явно из зажиточных граждан, с рыжими пышными усами и ореолом небольшой полукруглой бородки, окаймлявшей его широкое круглое лицо, с вытаращенными глазами оказался в их поле зрения.

— Бегите! Спасайтесь! Оно забирает эльфов! — бежал он с толстенькой тросточкой в их сторону.

Та совсем не помогала ему при ходьбе, а была лишь статным пафосным аксессуаром. Больше теперь мешалась, чем помогала ему удрать от загадочного преследователя. Вир и Ди стоять столбом от таких слов не собирались. У мужчины тоже были острые уши, а его рыжевато-карие глаза выглядели всерьёз перепуганными, так что смысла не верить ему у них не было.

Конечно, они не понимали, что такое «оно», сам туман или же нечто, скрывавшееся в нём. Каких именно эльфов и куда забирают? Все ли рода домну, дану, лесных белгов и всех остальных? Насколько лично для них, полукровок, всё это представляет опасность? Но спрашивать было некогда, а внутренняя паника лишь нарастала.

Дуэт ринулся прочь, обратно в сторону родной окраины, мимо лавочек, фонтанов и цветников. Подхватывать мужичка под руки и тащить с собой они не решились. Не было похоже, что ему нужна помощь, хотя с его комплекцией он явно за ними не поспевал. А потом вдруг даже в сердце воровки кольнула совесть, когда за их спинами раздался его тонкий вопль, уносящийся в непроглядную пелену.

Они даже остановились, не понимая, куда растворяется голос. Стоило бы бежать без оглядки, но и Диана, и её старший брат были поражены, замерев на какое-то время. Грузный шум вокруг, в кромешной тишине, раздавался так, словно двигали большие колонны. С шелестом плетей в густом туманном воздухе мелькнули извивающиеся длинные хоботы, похожие на кольчатые усики насекомых. А потом по каменным стенам окружающих домов раздался мерзостный скрежет, подобный перебиранию тысяч остроконечных лапок, словно к ним сюда сбегалась свора гигантских пауков.

А вокруг там и тут принялись с таким же затуханием, как и у рыжего дану, вопить голоса. Мужские и женские, вспыхивающие, как пламя свечи, и угасающие где-то там, в сероватой дымке. Нечто резко с гулким клёкотом хватало эльфов, забредших в туман, и уносило в неведомую бездну. И ни Вир, ни Диана не горели желанием узреть эту точку назначения, а потому ещё сильнее под хор кричащих вокруг голосов помчались прочь.

Было похоже, что не они одни с разных кварталов вышли сюда из праздного любопытства. А теперь всех таких хватало скрежетавшее нечто, обитавшее в дымке тумана. Оттуда бежали и крысы, и кошки, которые тех даже не преследовали. Разлетались птицы, с дерева на дерево и с крыши на крышу перепрыгивали еноты и белки, типичные обитатели скверов и помоек городских трущоб.

Ближе к знакомым домам туман становился всё более редким, пока не исчезал совсем. В их квартале, как и прежде, вовсю господствовало озорное переливающееся солнце, наслаждавшееся жарким весенним днём последнего месяца перед грядущим летом. На носу был фестиваль, ночью должен быть праздник тёмных эльфов в честь очередного полнолуния, а вокруг творилась какая-то чертовщина.

— И Эрибет, и мистер Тинглвуд, все пропали! — пожилая гувернантка соседей Паттерсонов переживала из-за исчезновения своих господ-эльфов, будучи сама из рода людей.

— Туман забирает остроухих, — гремел голос кузнеца-минотавра, которому также кто-то успел это сообщить, причём вряд ли это был мальчишка-подмастерье, пропавший ещё с раннего утра в этой сгущавшейся мгле.

— Он становится ближе? — разодетый в деловой костюм маленького роста носатый гоблин по имени Форкас босяком стоял как раз на узкой улочке, на пути бегущих на него Дианы и Вира.

Те обернулись, остановившись возле своего соседа на передышку, дабы не сбить зеленокожего с ног. Тот был лопоух, и в каком-то смысле уши эти тоже имели острые кончики, однако все прекрасно понимали: кузнец рядом скорее говорил об эльфах и полуэльфах.

— Кажется, и вправду движется сюда, — глядел на приближавшийся туман Вир, покрепче взявши за руку сестрёнку.

— Может, к докам? — поглядела она на него.

— У нас нет там лодки, — парировал он. — Уповать на чудо и украсть чью-то? А если не будет?

— Красть не хорошо! — заметил Форкас, достав из кармана изогнутую трубку, словно его туман не пугал или он уже смирился с безысходностью.

— Что же делать? Вир? — умоляюще глядела Ди на брата в надежде, что тот сообразит какой-нибудь план.

А план не рождался. Неведомое зло, стыдливо скрывавшееся в дымке и не рискующее показаться во всей красе, вместе с туманным облаком двигалось в их направлении. А, может, и не одно, кто знает, сколько там скрежетавших существ да и существ ли вообще. В любом случае, вопящие голоса схваченных давали понять, что стоять на улице означало быть лёгкой мишенью для неведомых конечностей загадочных обитателей густой мглы.

— В дом бежим, живо! — потянул он сестру за собой.

Благо двигаться им пришлось всего через один соседский дом, и вот уже родное крыльцо ещё поигрывало в лучах солнца. Две клумбы с гвоздикой, опустевшее по весне гнездо трясогузок внизу ската крыши, жёлтый металлический тазик для умывания, в который набиралась вода с проливных дождей, когда те здесь шли.

Сестру Вир направил в дом, а сам быстро снаружи закрывал оконные ставни, хотя теоретически туман не должен был просачиваться и сквозь стекло. Вот только через них могло заглянуть нечто таинственное, что в нём обитало, а потому на всякий случай юноша решил не дать никому такой возможности.

— Давай, лезь в погреб. Даже если кто-то проникнет в дом, тебя не найдут, — заверял парень с такой интонацией, словно у него снаружи ещё осталось незаконченное дело.

— Нет, я пойду с тобой! — роняя слёзы хватала его за лицо сестрёнка ладонями, не желая отпускать.

— Слушай, я просто сбегаю за два дома к Виолетте и тоже приведу к нам прятаться в подвал. Ты же не против? У них погреба нет, насколько я знаю. У них пристройка, где они хранят продукты. А это не так безопасно. Туман ползёт медленно, видишь? — оглянулся он на сгущавшуюся дымку, позволяя сестре выглянуть тоже из двери вдоль улицы, но та не решилась высунуть голову. — Я мигом. Прибегу с Виолой к тебе, и будем тут втроём пережидать это всё. Идёт? — Глядели теперь его изумрудные глаза в фиалковый взор сестрицы.

— Бросаешь меня? — дрожали её губы.

— Ни в коем случае! — шагнул на порог и крепко прижал ревущую сестру к себе Вир. — Я бы никогда тебя не бросил, ты же знаешь! Никогда! И не думай, что она для меня важнее или я променял тебя, но ты бы не поступила также? Если бы тебе кто-то нравился. Если бы ты тут была с другом, а я играл в карты с Виолой, представь. Ты же помчалась бы за мной?

— Ну, то ты, а то она, — не совсем понимала девочка.

— Ди, теряем время. Я никуда не денусь, обещаю. Ты же знаешь, какой я осторожный. Метнусь кабанчиком, надеюсь, уговорю её пойти сюда. Уж под землю в кладовую никто и ничто пролезть не должны, у нас ещё плита каменная такая… Ты поднимешь сама-то хоть? Или надо вдвоём?

— Подниму, — кивнула Диана, а потом замотала головой, разбрасывая слёзы. — Нет, с тобой! Без тебя не справлюсь! — крепче обнимала она брата.

— Ну, что ты! Ди! Надо быть сильной. Ты справишься, а я сейчас вернусь. Собери, пока есть время, что-то съестное с полок и хлебниц, что можно взять с собой погрызть туда, а то припасов на троих вдруг не хватит. Вареньем одним, что ль, питаться? — пытался улыбаться Вир. — Давай, я в тебя верю! Люблю тебя! — поцеловал он её щёку, и Диана тоже прижалась губами к его гладко выбритому молодому лицу.

— Только поскорей! А, стой, твой кинжал, — шарила она по одежде.

— У меня есть, чем себя защитить, — теперь уже он ладошками держал её личико и заверял со всей серьёзностью.

Молодой человек солгал. Ди прекрасно знала этот его растерянный взгляд, когда он лишь пытался кого-то убедить, но не верил даже сам себе. У брата не было ни рапиры, ни ножен, в которые ту можно было бы спрятать, ни маленького метательного топорика на поясе.

И, тем не менее, ей пришлось разжать свою хватку, когда он ринулся на улицу, плотно закрыл входную дверь и помчался вдоль их дома, дабы через две постройки от них заглянуть к Виолетте. Черноокая кокетливая особа была тоже довольно нелюдимой, и её редко можно было встретить в компании подруг. Чаще всего одной, читающей какой-нибудь томик поэзии где-нибудь неподалёку на лавочке. Всё, что о ней ещё знала Диана, так это то, что Виола имела высший балл по всем предметам и училась лучше всех в престижной центральной школе вместе с отпрысками знати.

Внутри сестрёнки Вира прозревало даже некое зерно зависти, глядя на его воздыхания. Хотелось быть ничуть не хуже, но не потому, что хотелось ещё больше внимания братишки, а просто, словно эта Виола становилась для неё образцом для подражания. Эталоном образа девушки в глазах старшего брата, а, значит, это переносилось и на неё.

Это помогало неплохо продвигаться в изучении естественных наук. Ди любила задачи и расчёты, примеры на вычисления, черчение геометрических фигур и нахождение углов, применение всего этого в более «объёмных» заданиях на вес и движение тел в пространстве, хотя, конечно, одного только усердия и стремления было мало. Там и тут давала о себе знать невнимательность, не каждая тема давалась легко, так что ошибки вкрадывались тут и там, зато всегда было к чему стремиться.

Подходить к двери и выглядывать наружу она не решилась. Оконные ставни были закрыты, так что даже поглядеть, сколь далеко сейчас от неё туман, она не могла. Просто по совету брата начала собирать сухари да баранки из хлебницы, смотрела, где есть головка твёрдого сыра, где какой-нибудь мешочек с сухофруктами и что-либо ещё, годящееся, чтобы съесть. Она даже отсыпала с собой фундука, не представляя, как в темноте погреба тот вытаскивать из прочной скорлупы на ощупь.

И девушка весьма торопилась, при этом двигаясь чрезвычайно аккуратно, чтобы не скрипеть и не громыхать. Привлекать к себе внимание неведомого нечто из тумана совсем не хотелось. А до ушей уже донёсся этот скрежет по ближайшим строениям, соскребавший кусочки каменной кладки, отчего глиняная миска с инжиром едва не выпала у неё из рук. А вот сердце будто оборвалось в колючую ледяную пропасть.

Кто скрывается на улицах в дымном мороке? Вражеские разведчики, вырезающие мирных горожан? Неистовое чудовище? Свора уродливых детей мрака, выползших, как чума, на эльфийские города из заброшенных осквернённых некрополей давным-давно забытых предков? Вызванные тёмными чародеями демонические силы? Или же нечто иное? Ди не знала, что и думать, каждый вариант был до дрожи пугающим, а оставаться одной посреди неизвестности и вовсе было самым страшным на свете.

Туман был уже здесь. А Вир нет. Брат не успел вернуться, один или с этой своей Виолой, с которой никогда не мог даже внятно поздороваться, а тут вдруг решил погеройствовать. Маленький ровный нос всхлипывал, слёзы опять дождём катились вниз по нежным щекам. Торчащие верхние резцы нервно покусывали губы, а ноги будто отказались сходить с места.

Это не было каким-то магическим таинственным параличом, вызванным туманом. Просто горечь от мыслей про Вира, не успевшего вовремя домой, оглушала и обескураживала настолько, что мешала уже здраво соображать и даже двигаться. Казалось, она вот-вот рухнет в обморок, но оглядывающие комнату в тусклом свете, будто в гулких сумерках, глаза наткнулись на оставленный с утра футляр его флейты.

Вереница воспоминаний завертелась каруселью. Как он помогал ей залезать на верхние полки, когда мама ещё была жива и в доме всё было красиво да прибрано. Как учил играть на красивой свирели. Как защищал от отца, получая нередко вместо неё. И при этом повторял вновь и вновь, подставляя себя под удар, даже если Ди и вправду была в чём-то виновата.

Он научил её жечь сахар в карамель, она едва не спалила дом, но Вир взял всю вину на себя. Ей достался выговор за поведение, а ему десять розг, рассекающих кожу. Он покрывал её воровство, когда какой-то торговец замечал, как девчонка сунула себе в карман платья яблоко или мандарин. Брат всегда выручал и никогда не ругался.

Лет в девять её это даже раздражало. Он никогда не кричал на неё, не велел там постоять в углу, подумать над своим поведением. Не утверждал, что она что-то делает неправильно. Не будь он столь добрым, может, она и не выросла бы воровкой, которой потакают да во всём покрывают. Но, конечно, в своих привычках винить Диана могла только себя. А брата же возвышала идолом, в настоящий культ обожания и сестринской любви. Может, даже чуть большей, чем следовало бы. И жизни своей без Вира она, разумеется, не представляла.

А теперь с каждым мгновением, что он не забегал в дом, становилось всё больнее и больнее от мысли, что он, может, вообще не придёт. Оставалось думать лишь, что Виола или её семья его впустила, что у них там есть безопасное убежище, тоже какой-нибудь тайный погреб. Откуда вообще Вир мог знать, что они только в пристройке хранят припасы, если даже ни разу не был в гостях и толком не общался с самой Виолеттой? Слабый лучик надежды пронзал ледяную тьму отчаяния, казалось, ставшей безразмерной бездной внутри неё.

Вирбий всегда был для сестры авторитетом и героем. Он промывал ей волосы, дрался с мальчишками, которые отпускали в её адрес всякие шуточки или дразнили. Он заботился о ней, не покладая рук. Когда не занимался её обучением, то зарабатывал для них деньги игрой на свирели. А теперь даже она осталась брошенной дома, в то время как владелец инструмента пропал без вести. Растворился в серой зловещей дымке.

Страх подвести надежды брата помог сдвинуться с места и вновь задышать после приступа отчаянной сдавившей всё паники. Ноги едва не подкосились, но Диана всё-таки не упала. Она выстояла перед собственными опасениями, лелея надежду на лучшее. Если Вир просто не успел домой, но где-то спрятался, значит, он до смерти, больше всего на свете где-то там сейчас беспокоится о ней. Чтобы она выполнила все его указания, чтобы она всё сделала правильно. И спряталась в погребе.

Ножки в высоких сапожках сдвинули красный толстый коврик с ромбовидным расплывавшимся рисунком бесконечных завитков и переплетений. Затем маленькие девичьи пальчики кое-как подняли плоскую плиту хода в погреб. Она десять раз предлагала привинтить к нему какую-нибудь ручку, но брат всегда был против, мол, сразу станет заметно, а погреб должен быть вот таким тайным укрытием. Будто тот мечтал или просто надеялся, что это однажды им пригодится. И вот тот день настал.

Открыть ход вниз было непросто, но всё же даже её худенькие ручки были хоть как-то натренированы в процессе лазания по деревьям и крышам. Вир всё обещал уделить побольше внимания её подготовке. Научить отжиманиям и всему такому, но в итоге большая часть их ночных забав оборачивалась погоней по городу да умением использовать подручные средства себе в помощь.

Иногда он, например, одолжив топор у соседа-минотавра, учил её колоть дрова на растопку. Давал те или иные жизненные советы, которые знал сам и считал действительно стоящими. Периодически, ещё с раннего детства, брат с сестрой соревновались между собой в чём угодно: прыжки в длину, забег по улице до определённого объекта, лазанье по дереву в парке или в окрестном лесу, куда выбирались на прогулку. И все эти воспоминания мучительным всплеском ранили её сердце, заставляя сильно волноваться о Вире.

Нырнув вниз с припасами в скором времени, закрыв ход плитой, Ди оказалась почти в кромешной темноте. И прильнув к узенькому зазору, девчушка наблюдала, как сквозь щель под дверью в их дом проникает седой туман, постепенно заполняя собой всё пространство.

Иногда снаружи слышались чьи-то крики, иногда гулкие удары, будто падало что-то тяжёлое. А самыми зловещими звуками был шелест и скрежет, прорезавшие тишину раскатами звука столь мерзостно и ни на что не похоже, что Диана не могла даже вообразить, что же происходит там, на улицах квартала.

Это не было похоже на точку когтей, как если бы какой-то зверь скоблился вовнутрь. Скорее это напоминало, как иногда, когда кто-то нервничает, он перебирает пальцами по ровной поверхности, постукивая друг за другом. Так и здесь, только целый ворох синхронных или почти одновременных таких звуков, подобных перестукиванию маленьких полых молоточков по каменной кладке и иногда по черепице крыш.

Тело её тряслось, а глаза уже не могли разглядеть очертаний комнаты. И так было темно из-за запахнутых ставень, так ещё теперь и этот морок не пропускал те солнечные лучи, которые прежде находили для себя самые маленькие щели, подсвечивая пространство и скромный интерьер.

После смерти отца они почти не обзаводились новой мебелью. Деньги шли на другое, чаще всего на новую одежду. Где-то в двенадцать Ди совсем отказалась от платьев, перейдя на лиф или блузу с корсетом или же вот такие обтягивающие наряды из кожи. Вир тоже вырастал из своих рубах, присматривал жилеты и камзолы, иногда курточки попроще, иногда что-то более солидное, ведь играть приходилось и для элитных господ в центральных трактирах города. Внешний вид не должен был отталкивать от себя или создавать впечатление бедняка. Хотя давить на жалость, дабы дали монет покрупнее, иногда тоже было тактикой местных попрошаек, но брат с сестрой всегда считали себя выше этого.

Она вновь пустилась в воспоминания, и перед глазами возникло его совсем тогда ещё юное лицо. «Крутая! Стащила и молодец!» — звучал его голос, когда она показала ему припрятанную горсть белого вытянутого винограда. Ди знала, что брат не будет ругаться, а разделит с ней угощение. Тогда они сидели в парке, бросали камушки «лягушкой» на пруду, чтобы те отскочили от водяной глади хотя бы трижды, отрывали ягоды и беззаботно радовались жизни. Хотелось бы вернуть те времена… Но тем больнее становилось от мысли, что его нет рядом.

Теплилась мысль, что он появится в любой момент. Что в тумане уже нет ничего опасного, и он просто придёт сюда, как настоящий герой. Но Вир всё не шёл, не шёл и не шёл… Диана плакала несколько раз и вновь, и вновь брала себя в руки. Внушала себе его же словами, что надо быть сильной. А потом так хотелось стать слабой и прижаться к его плечу, к его груди, ощутить эти пальцы в своих волосах, его крепкие объятия. Ведь кроме Вира у неё не было никого. Ни приручённой птицы, ни даже кота. Они всё думали завести питомца, думали, может, соседская кошка однажды принесёт котят и они с братом возьмут одного, да всё не случалось.

В погребе было холодно, причём даже очень для весеннего вечера. Выложенные каменными блоками вглубь стены создавали для неё ощущение какого-то могильного склепа. Не было никакого уюта среди мешков картошки, солонины и прочих припасов.

В какой-то момент, когда уже весьма завечерело, туман начал рассеиваться. Это было понятно по розоватому свету взошедшей луны, проникающего сквозь те же щели, сквозь которые утром били лучи солнца. Очертания главной комнаты снова стали хорошо видны, насколько позволяли вообще закрытые ставни. Разумеется, толком было ничего не рассмотреть, просто какие-то общие контуры, и тонкие лезвия розового сияния наглядно демонстрировали, что тумана в доме уже никакого нет.

И, тем не менее, девушка выждала ещё где-то час, прежде чем приподнять плиту и выглянуть наружу. Кругом было темно, но никого и ничего постороннего не ощущалось. В свете луны блестел футляр с флейтой, который она тут же схватила, прижимая к себе в память о брате. Аккуратно подойдя к двери, она приоткрыла и её, выглянув на улицу. Ни следа туманной дымки. Залитые смесью лунного сияния и света фонарей мощёные даже в их бедном квартале окраины петляющие улочки. Практически обычный вечер, только вокруг как-то подозрительно тихо.

Отнюдь не было ощущения, что исчезли абсолютно все или что кругом город спит. В некоторых домах горел свет. Неподалёку звучал женский плач, и она даже знала, кому он принадлежит. Та соседка была человеческой расы, а её муж работящим эльфом, что трудился в порту на другом конце города. У них был двухэтажный дом, а двое детей давно выросли и переехали, обзаведясь собственными семьями. Пара не была ещё пожилой, так, слегка за сорок. И, похоже, что остроухий супруг этой дамы действительно исчез вместе с туманом.

Возле кузни с бутылкой дешёвого эля восседал с грустным лицом однорогий минотавр. К нему Ди и направилась в первую очередь. Он выглядел грозным и угрюмым, но, зная его вполне неплохо, Ди ведала, что у того на самом деле было вполне доброе и мягкое сердце.

— Мистер Горлак, а вы не видели Вира? — произнесла девушка, подходя к тому ближе. — На город напали? Что здесь случилось? Что за нечто хватало всех в тумане, все так кричали… было так страшно! — дрожала она, озираясь вокруг.

— А? — всматривался он в неё так, словно увидел призрака. — Диана, деточка, ты же из них. Из рода остроухих. Полукровка, тьфу, прости. Полуэльфийка же, да? — пялился он на её высовывающиеся из-под жемчужных локонов кончики ушей.

— Да, — робко отвечала она, с едва заметным кивком покусывая нижнюю губу.

— Как ты здесь… Как ты выжила?! Туман забирает всех эльфов и полуэльфов! — заявлял ей бурый минотавр, едва не разбив полупустую бутыль, столь активно жестикулируя да постукивая крупными копытами, ведь обуви представители его расы никогда и не носили.

— Спряталась в подвале… А Вир… он… — нахлынули на её фиалковые глаза опять слёзы.

— Если был снаружи, то ему… — едва он не провёл большим оттопыренным пальцем себе по горлу, но вовремя заметил её реакцию. — Да чёрт его знает, где он. Они орали, как баньши на заброшенном кладбище! Слева, справа… А-а-а-а! — изображал он, вытаращив свои огненно-жёлтые громадные глаза со звериного лика. — Это ж город дану и вообще полуостров эльфов. Здесь большая часть города пропала! Может, даже сам король Эдриан в том числе! Такое начнётся… — отхлебнул он ещё из бутылки.

А она не стала продолжать разговор, хотелось помчаться к дому семьи Виолы, проверить, может, брат там и на самом-то деле всё в порядке. Это было бы сейчас самым величайшим счастьем для неё. Будь рядом некое божество, она бы могла даже пообещать больше никогда и ничего не красть, лишь бы только Вир вернулся к ней живым и здоровым, однако никто из богов Иггдрасиля сейчас не собирался исполнять её желания.

— Ты, это… — за спиной пробурчал низкий утробный тембр минотавра, заставив её обернуться. — Кинжал-то себе оставь… — как-то нехотя выдавил он эти слова.

— Но… я ж бесследно пропаду вместе с ним, как и все, — сквозь слезы она будто принимала возможную обречённость.

— Эсфен не вернулся… Дорин и Зилия исчезли. Все Стивлеры… Старик Ухрэль, и тот вопил да хрипел, когда до него добрались. Зато Дезмонд и Нойрин здесь, — имел он в виду пожилую чету лепреконов, у которых тоже уши были весьма остроконечными. — Всё также ворчат. Едят, как не в себя. Не полнея совсем при этом. И ничему не удивляются, плевать им на нас всех, их соседей… — хмыкнул кузнец. — Знаешь, если тебя схватят… не знаю даже кто… лучше быть с оружием, чем без него. Три серебра, да к чёрту их… Если клинок хоть раз спасёт тебе или кому-то ещё жизнь, значит, и я прожил свою не зря, — принялся он пить из горла бутылки свой эль, а Диане очень хотелось обнять его в благодарность, да что-то так и не дало ей сдвинуться с места.

Робость ли, страх перед обликом минотавра, довольно отталкивающий запах от его тела и коричневой шерсти, может, тот факт, что он сейчас был слишком пьян, или древние страшные легенды о том, как его предки и собратья когда-то просто убивали и ели людей и эльфов, — не знала уже даже она сама. Запутавшись во всех своих чувствах, Ди рыдала в который раз, хотя казалось, в теле уже не осталось никакой влаги на новые слёзы.

— Спасибо, — только слетело с её пухленьких губ под почтенный кивок головы. — Вы очень добры!

— Береги себя и никому не давай в обиду, малышка, — промычал кузнец.

— Да, — кивнула на это Ди, нервно озираясь с надеждой, что вот-вот откуда-нибудь появится вылезший из укрытия Вир, да этого всё никак не происходило.

Она опять повернулась, мечтая скорее добраться до искомого дома. Завидела свет у соседа-гоблина и почему-то сначала подошла туда, где была нараспашку открыта дверь. Там, за обеденным столом, в свете свечей одетый в прямые тканые шорты, для него вполне годящиеся в брюки, и чёрный фрак зеленокожий почитывал большую книгу. И при помощи пальцев необутой левой ноги брал чашку за округлую ручку, подносил к длинноносому лицу да отпивал ароматный бергамотовый чай, не отвлекаясь от текста и раскуривая изогнутую крохотную трубку тёмно-бордового оттенка.

— Мистер Форкас, — постучалась девушка в распахнутую наружу дубовую дверь его дома, шумно всхлипнув.

— Да? О! Диана Лафо, — поглядел тот на неё поверх своего монокля, зажатого левой бровью.

Живущий в одиночестве весьма сварливый Форкас, работавший довольно скверным и придирчивым начальником обслуживающего персонала одной пивной неподалёку, сколько Вир и Ди его знали, всегда имитировал собой какого-то аристократа с различными причудами.

— Да… я… — отвечала та. — А вы случайно не видели Вира? Моего брата…

— Нет, — помотал он уверенно головой. — Знаешь, ходят слухи, что туман забрал всех эльфов. Видишь, как я тебе удивлён, — говорил он, хотя мимика этого гоблина особо богатой уж точно не выглядела.

— Я была в подвале, а Вир… — Снова аметистовый взор затуманили слёзы.

— Если увижу его, сразу же тебе сообщу, — вернулся гоблин к своей книге, поставив чашку с чаем на место.

Он не пригласил её к столу, не предложил ни чая, ни печенья, не вызвался никак утешить, проявив почти полное безразличие, но так для неё было даже лучше. Казалось, если сейчас кто-то начнёт причитать «девочка моя, не волнуйся, он обязательно найдётся» — и она точно захлебнётся в водопаде собственных слёз, не находя себе место.

В груди так и ныло это чувство, что когда утешают, становится только больнее. К тому же, сквозь приступ истерики пришлось бы ещё самой попытаться быть вежливой и отказываться от угощения, что для Дианы всегда было не свойственно. Если кто-то предлагал ей ирис или печенье, она, не раздумывая, соглашалась. Была первой в очереди на раздачу сладостей. На праздниках всегда не упускала возможности прихватить зефир, плитку шоколада или блины. Да что уж там, не упускала возможности и схватить что-нибудь вообще без спросу, если плохо лежит и есть шанс остаться незамеченной. Такова была сущность плутовки-воровки.

А когда на некоторых фестивалях храмовники раздавали сладости детям бедняков, она одевалась как можно проще, сажей красилась под замарашку-беспризорницу, чуть горбилась, чтобы выглядеть ниже и как бы «моложе» в её понимании, и тоже подбегала туда за ягодами и конфетами. И никогда не чувствовала угрызений совести за такой обман, а наоборот, очень даже радовалась своей хитрости и наслаждалась «уловом».

А теперь рядом не было того, кто во всём этом её поощрял и искренне радовался её успехам. Ди стремглав помчалась мимо двух пустующих домов, принадлежавших как раз исчезнувшим эльфам, добегая до большого дома, где жила семья этой Виолы. Девушка толком даже не помнила точно, как звучит их фамилия. Возможно, помнил Вир, но, чтобы у него спросить, требовалось сначала его отыскать.

Свет, однако же, нигде не горел. Дом был пуст, не заперт, с открытыми ставнями, словно братец не проделывал здесь всё то же, что и с их жильем первым же делом. Место казалось бы заброшенным, если б на деле не выглядело крайне ухоженным — тщательно вымыты окна, покрыт лаком конёк крыши, обновлены наличники на окнах и разве что вьюнок справа и слева от входной двери немного пожух от слишком жаркого прямого солнца за последние деньки.

Внутри же никого не оказалось. Диана побродила по всем комнатам, заглянула во все шкафы, расчётливо стащив немало еды, раз уж та больше никому не понадобится. Зажгла подсвечник, совершенно не беспокоясь о том, что её вот такую застукает в чужом доме патруль местной стражи, нечасто, честно говоря, и наведывающийся в этот район, и тщетно изучала весь пол в надежде на тайный лаз в какой-нибудь подвал.

Было похоже на то, что Вир был прав: погреба в доме вообще не было. Зато была пристройка с развешенными на сушку нарезанными фруктами и овощами, а так же личная баня, экономящая семейству часть средств, что горожане обычно тратили на общественные. Впрочем, средств на саму постройку и содержание, наверняка, уходило даже больше, просто Ди о таком не задумывалась.

Она, например, мечтала о куче слуг, ни разу не сообразив, что им всем нужно платить жалование. Да и о многих других законах мироздания она, в силу возраста, ещё даже не размышляла. Знала, откуда дети берутся, и этого для того, чтобы считать себя взрослой, ей казалось вполне достаточно.

Делать было нечего, сердце ужасно болело, к горлу подступал ком, будто бы невидимый призрак душил сейчас мёртвой хваткой. Не получалось уже даже реветь, только вздрагивать и всхлипывать. Посреди гостиной, так и не обнаружив никакого лаза, девушка рухнула на колени от отчаяния, не представляя, что могло случиться с её братом.

Ни до Виолы, ни до других исчезнувших знакомых ей не было никакого дела. Даже мальчишка-подмастерье не вызывал сейчас ни толики жалости, всю её целиком занимал только Вир и его исчезновение с пришедшим туманом. Была даже мысль назло ринуться туда за ним. Просто забраться повыше, на один из шпилей храма солнца или зубчатые башенки высотной колокольни, поглядеть, в каком районе сейчас дымка, куда именно она ушла с их квартала, и помчаться туда, будь что будет…

Но потом в воспоминаниях снова возник образ и даже голос брата, момент их расставания, тот последний раз, когда она его видела. Он готов был отдать всё, лишь бы жила она. Не взял с собой даже кинжал, соврав, что при нём есть другое оружие. Может, и не врал, например, взял какой-нибудь кухонный нож. Она ведь не поверяла, все ли приборы дома в наличии. Но по его глазам она тогда видела истинную тревогу. За себя, за неё или за обоих — уже не ясно.

Пришлось вернуться домой, но Ди даже не представляла, что делать дальше. Спать в погребе? Ложиться ли вообще? А, может, собрать пожитки да бежать из города? Но куда? Ей нигде не ждут, ей нигде не рады. Кроме потных мужланов в борделях, но такой участи следовало бы избежать любой ценой.

По крайней мере, она могла зарабатывать игрой на флейте брата, что осталась при ней. Ну, и воровством, если прокатит, конечно. Тяга ко всему, что плохо лежит — это одно, а вот умение не попасться и всё провернуть идеально — уже другое. А это далеко не всегда удавалось и требовало продолжения тренировок с Виром, с его грамотным анализом и «разбором полётов», как, по его словам, выражалась воздушная кавалерия, то есть всадники на грифонах.

Сначала Диана от усталости плюхнулась в кровать прямо в одежде. Потом не смогла там уснуть от печали и немножко из-за голода. Поначалу казалось, в такой ситуации кусок в горло не лезет, но пару часов спустя она свыклась с мыслью о том, что просто прогоняет от себя голод, а на деле сегодня не обедала и не ужинала, только погрызла пару баранок и печенье в погребе.

А встав с кровати, девушка поняла, что готовить что-то серьёзное сейчас просто не в состоянии. Пришлось перебиться украденными сухофруктами, среди которых курага оказалась по-настоящему восхитительной. Идеальное сочетание эластичной мягкости и общей жёсткости, казалось, такую она даже никогда не пробовала. Но радости всё равно не было никакой, ведь мысли об исчезнувшем без следа брате продолжали терзать до глубины души.

— Нужно быть сильной, нужно быть сильной, — шептала себе она, повторяя слова брата и пытаясь собраться, — но я не могу! — закричала она от отчаяния и разъедающей изнутри душевной боли, что было сил, даже не подумав, сколько ненужного внимания может вот так привлечь своим воплем.

Однако же никто даже не пришёл сюда узнать, как она, что с ней случилось. Кроме Вира будто более никому во всей вселенной не было дела до девушки-подростка. В какой-то момент она подумала, что нельзя всё-таки спать в кровати. Если туман вернётся, а он мог нагрянуть и утром, и днём, то эти таинственные силы проникнут в дом и схватят её из своей комнаты. Пришлось хватать подушку с одеялом и кое-как устраиваться в погребе, а затем вылезти аккуратно ещё и за пледом, потому что там было невероятно холодно.

Впрочем, ей начало казаться, что из-за тревоги и грусти ей вообще уснуть не удастся. И, тем не менее, ближе к утру усталость накатила такая, что держаться сил уже не было. И проспала она практически до обеда, очнувшись солнечным днём под щебетание птиц и скрежет енотов, перебиравшихся компанией с крыши на крышу.

Уж эти коготки она не путала ни с кошачьими, ни с птичьими, ни с тем жутким перебором маленьких лапок, что скрежетал из тумана. Сейчас всё казалось спокойным, так что девушка вылезла из погреба, так нигде и не обнаружив брата, снова серьёзно нервничая. Нос шмыгал, но даже не от истерики, а от прохлады погреба, в котором пришлось провести столько времени.

Диана поразмышляла, стоит ли переодеваться или можно и так выйти на улицу, не на свидание же собралась. Прикрепила футляр со свирелью к поясу. Кое-как умылась на крыльце, полила цветы. Вернулась в дом, чуток приводя себя в порядок перед зеркалом, дабы не бродить с зарёванным лицом на виду у всех, кто остался в городе.

Обходить всех оставшихся соседей казалось одновременно и правильной идеей — вновь заглянуть и к минотавру, и к гоблину, и, перейдя дорогу, постучаться к семейной паре гномов-лепреконов, поинтересоваться, не видели ли Вира… И в то же время она понимала, что появись её брат, он бы точно уже вернулся домой, а не стал бы бродить непонятно где.

Да и они с братом не шибко были дружны с теми, кто жил рядом в родном квартале. Даже когда их слабого здоровья мать да крепкий суровый отец-эльф были живы, среди воспоминаний ни разу не всплывало никаких походов в гости или же большого праздничного застолья с приглашением к себе кого-то из соседей. Тем не менее, шарить по опустевшим домам на глазах у тех, кто остался, было как-то стыдно. Хотя разум и подсказывал, что там можно было бы отыскать немало денег и еды.

Относились соседи к Ди и Виру, как тем казалось, по-разному. Кто недолюбливал, будто подозревая в тёмных делишках маленькую воровку, кто общался довольно холодно и нейтрально. Наиболее приветливым, на удивление, был быкоголовый кузнец, с которым удавалось найти общий язык и, к примеру, раздобыть для себя кинжалы. Ведь с увеличением трущоб на окраинах и в Подземном Городе росла кругом и преступность. А потому хотелось всегда при себе иметь хоть что-нибудь, что позволило бы за себя постоять.

Теперь она осталась совсем одна, но зато с кортиком и флейтой брата, если бы те всерьёз могли сейчас как-то помочь. Ей казалось, что тому они нужны сейчас куда сильнее. Но это теперь уже было некой внутренней целью, как-то найти его и обязательно всё вернуть. Сохранить и не потерять по дороге, ничего не сломать и не разбить, а беречь, как ценнейшие артефакты сокровищницы собственной жизни.

Он хотел бы для неё лучшей участи. Теперь, когда рядом не осталось никого, слабым ростком подавало признаки жизни чувство, что она хотя бы есть сама у себя. Нужно выживать, бороться за всё то, что с ней осталось. Надеяться, что брат вернётся или она сама отправится невесть в какие дали, лишь бы его спасти и освободить. Хотелось, то прятаться, то бежать от тумана. В грудной клетке зарождался голод, но она загасила его пламя лёгким перекусом. Готовить не было ни сил, ни желания, ни настроения.

А затем захотелось выбраться хоть куда-то. Узнать, что городские власти вообще думают о случившемся. Что творится на главной площади. Пропали ведь самые разные эльфы. И знать, и трактирщики, и работники, и мастера ремёсел. Наверняка большая часть священнослужителей. Ведь люди, гномы, гоблины и прочие расы в лучшем случае составляли все вместе лишь половину населения Стеллантора. А ещё было не совсем понятно, исчезают ли фоморы — тёмные эльфы культа ночи и луны. Они ведь ещё более близкие родственники к дану, нежели полукровки-полуэльфы, которых также забрал туман.

Кто-то ведь должен знать, что случилось? Было ли такое уже где-то ещё и как потом, удалось ли найти исчезнувших? Не набирают ли поисковый отряд, может, она бы туда и записалась, чтобы попытаться отыскать брата. Следовало без истерик здраво посмотреть на ситуацию и на самом деле хоть на пару часов взять себя в руки. Она была жива, и это даже для Вира было сейчас самое главное. Теперь требовалась самая малость — просто взять и во всём разобраться.

Бум-бом-бам!

Путь к площади выдался без особых приключений. Всё те же лестницы, всё те же дома, всё те же клумбы. Закручивающиеся вокруг палочек, деталей крылец и протянутых к стенам верёвок тонкие стебельки белых вьюнков и нежно-синей ипомеи. Пчёлы и бабочки в воздухе, стайки щебечущих птиц у фонтанов. Она не знала, который час, но ведь прекрасно понимала, чувствовала нутром, что провалилась в тревожные сны уже под утро и проспала очень долго.

Естественно, ещё до полудня, небось, было какое-то собрание, попытки что-то сообщить горожанам от лица властей, как-то всех успокоить. Кругом жители уже были в курсе последних известий, а она только спешно шла, будто её одну там, на площади, кто-то станет дожидаться… Может, хотя бы вывесили какие-то указы и объявления для вот таких, кто всё прозевал… Но расспросить встречных она попросту не решалась.

Немало прохожих, но все на неё пялятся и перешёптываются. Точнее даже не на неё саму, а на её уши. А для воровки самым ужасным было вот так оказаться вдруг в самом центре внимания. Хотелось аж вернуться домой и найти какую-нибудь шляпу, вот только Ди прекрасно знала, что головных уборов в доме нет. Даже оставшихся от мамы: та шляп никогда не носила.

Разве что что-нибудь зимнее, но если выйти в таком солнечным днём, внимания будет ещё больше. И уж точно неглупый люд сразу поймёт, что под шапкой она прячет острые уши. Мысли о какой-нибудь пышной причёске она тоже прогоняла. Ей волосами чаще занимался Вир, чем она сама. Ей даже ровно и симметрично хвостики заплести в детстве не удавалось, о чём уж говорить сейчас.

И ей очень сильно его не хватало. Ди в последние годы только и металась душевно между выпирающей независимостью, стараясь стать более самостоятельной, и нуждой в постоянном внимании и заботе от старшего брата, как это было всегда. Будто и хотелось иногда вот так, чтобы он куда-то ускакал на пару дней, перестав её опекать, но в то же время хотелось, чтобы он, когда был нужен, всегда возвращался и подставил мужественное плечо под её слабости.

Но плакать опять было нельзя. Даже если тело где-то там скопило за время сна и отдыха ещё солёной жидкости в слёзные каналы, пополнив казавшийся вчера бездонным резервуар её фиолетовых материнских глаз. Виру вот достались отцовские, зелёные, и она всегда ему завидовала. Потому что зелёные — это как у кошки, это здорово, ей нравились эти грациозные бесшумные животные, тоже любившие втихаря что-нибудь стащить из вкусненького и отправиться гордо восвояси. А вот кошачьих с сиреневым взором она никогда не встречала.

Мысль взять с улицы кота или даже котёнка довольно серьёзным стержнем пронзала сейчас её разум. Питомец был бы прекрасным другом и поддержкой, помогал бы от стресса, мурчал, свернувшись калачиком. Жить хотя бы с кем-то, но не одной, выглядело очень хорошим вариантом.

Пока Диана высматривала по пути каких-нибудь дремлющих пушистых кандидатов в свои новые домашние любимцы, вокруг раздался столь оглушительный треск и рокочущий чудовищный грохот, что казалось, разверзлось само небо, окрасившись инфернальным огнём. Облака над головой обратились клубами безудержного пламени, а мир кругом будто раскалывался и обугливался в преддверии неминуемого конца.

Кто был на улицах, хватались за голову, приседали и затыкали уши. Мощнейший порыв ураганного ветра срывал головные уборы и даже детали одежды. С шипением и перепуганными звериными голосами своры бродячих кошек бежали прочь в поисках укрытия в сторону центра, рыночной площади и Парка Нерид.

Стёкла в домах дребезжали и трескались, некоторые даже взрывались осколками, угрожая ранить рядом стоящих. Родители накрывали сжавшихся детей своими телами, с ужасом глядя куда-то ввысь, на источник всего этого апокалипсического рокота.

Кто-то боялся провалиться, ведь даже по некоторым мостовым прошли трещины. Дрожали деревья между домами и растущие в парках. Иногда порывы сносили даже плохо закреплённую черепицу с некоторых крыш, срывали бельё, вывешенное на сушку, легко уносили всякие тряпки, пустые мешки, разбрасывая по городу пустые плетёные корзины и различный мусор.

А там, в вышине прямоугольной башни колокольни, на крошащейся в пыль её многогранной остроконечной крыше, скребя городскую постройку, восседал громадный чёрный дракон, лязгая колоссальной неистовой пастью и извергая столпы пламени, застилающие своей бурей небеса.

Барельефы и изломанные статуи падали вниз на случайных прохожих. Громогласный рык разрывал воздух, словно шёл не из этого мира, а из самой черноты космической бездны, обретшей чешуйчатую крепкую плоть, необъятные перепончатые крылья и явившейся, как мрачный жнец, собирать урожай невинных душ.

К лязгу и грохоту добавлялась какофония перезвона падающих колоколов изнутри разрушавшегося здания. Вокруг в панике завыли сторожевые псы. Одни вжались в свои будки, продолжая скулить, другие яростно метались, срываясь с цепей, разрывая ошейники, ломая фасады своих дощатых укрытий, и мчались куда-то прочь, даже не защищая своих хозяев с привычной преданностью.

— Дракон! Это дракон! — звучали людские голоса там и тут.

— Что? Как?! — поднимала она глаза. — Не может быть…

Ужас и безумие охватывали город. Вокруг дрожащей и хватавшейся за свои перламутровые пряди Дианы раздавался протяжный визг прохожих, их шумный топот бегущих стремглав ног. Люди затаптывали друг друга, хотя совсем недавно казалось, что галереи улиц были попросту полупустыми.

А навстречу паникующей толпе тут же неслись мобилизованные стражники, наивно полагавшие, что стрелы и метательные копья способны пробить древнюю, окрепшую практически в каменные блоки чешую. Эта угольно-обсидиановая рептилия была просто огромной. Рыжеватые, наполненные огненной яростью глаза, размером каждый с городской пруд. Зубы, словно небольшие холмы, а рога, будто отвесные скалы. Невесть сколько крепких мужиков требовалось бы, дабы вместе поднять один только коготь, коих было по пять на каждой из четырёх лап этого невообразимого чудовища.

— Какой страшный! Какой большой! — раздавалось вокруг. — Это точно не иллюзия? Куда смотрят маги!

Город для него казался хрупким и игрушечным. Крылья поднимали вихрь, срывая торговые палатки, навесы от дождя у входов в некоторые здания, флюгера с крыш, шатры гадалок, погруженное в телеги сено, стружку с открытой части лесопилок и столярных мастерских.

Узкие башенки по углам колокольни были ещё и обителью чародеев, так что в один момент к треску расходящихся трещин и звукам падающих обломков стен добавлялись также всплески первозданной боевой магии, пронзающей буро-алые мембраны драконьих крыльев своими лучами.

На удивление, это даже имело свой эффект, однако прожжённые мельчайшие дыры толком никак не мешали исполинской твари. Он будто знал, куда следует нападать, дабы лишить город башен с магами. Один из разлетавшихся сиреневыми искрами ярких снарядов угодил по раздвоенному языку создания, когда тот снова раскрывал пасть.

Разозлённое чудовище когтями мускулистых лап, подобных нагромождению горных возвышенностей, принялось разрывать постройку под собой, дабы добраться до дерзнувшего бросить ему вызов смельчака. И, казалось, никто не уходил от беспощадного возмездия этого аспидного монстра.

Огненный поток, двигаясь веером, опять озарил небо, словно сжигая окружающий воздух. Он не задел крыш, не опустился на деревянные повозки и пристройки, однако дышать после такого всплеска становилось тяжело. Люди прятались в ближайших домах, а те вскоре обрушались на них под толчками происходивших землетрясений.

Диану едва не сбила троица гулявших женщин, нёсшихся к своим домам из ткацкой мастерской. А потом мимо неё пронёсся ещё и отряд солдат-копейщиков из местного патруля, один из которых, замыкавший строй, завидев присевшую в страхе молодую девушку, помог ей подняться.

— Бегите домой, здесь опасно! — Из-под забрала виднелся молодой парень с небольшими щёточками серых усов.

Он был немногим старше Вира, зато куда крупнее по комплекции. Не новобранец, не новичок, в глазах его волны уверенности отчаянно пытались покрыть лёгкую растерянность. Но та была даже на лицах у воевод: здесь уже давным-давно перестали верить в сказки о драконах и никто не был готов сегодня сражаться с настоящей такой бестией, да ещё подобных размеров.

— Как же… домой, — растеряно бормотала Ди, — дома рушатся, — поглядывала она вперёд, на ближайшие к сокрушавшейся колокольни постройки.

— Никослав! Не отставать! Держать всем строй! — скрежетал мощный голос командира, однако воин всё же ослушался, отведя девочку в тень к стене.

— Слушай… Ох, и влетит же мне от капитана теперь… Но, ты, вроде, не глупая. Соображать должна, — смотрел в её глаза каштановый взор молодого стражника со всей серьёзностью. — Если дракон дыхнёт огнём по улицам, не скрыться уже никак. Ни за фонарным столбом, ни за телегой, сразу смерть. Будучи в домах хотя бы есть надежда, что стены защитят. Но если тварь тут всё переломать вздумает, то, конечно, погребёт под теми же стенами. Или так их обрушит, что даже погреб изнутри не открыть будет. Если он есть, конечно. Нет безопасных мест в городе. Поняла? Храм, цитадель, стены, кузни, башни — всё крошиться будет под его весом и когтями. Запросили помощь с эвакуацией, вроде. Но пока эти придут… Лучше собирай пожитки да беги прочь, к ближайшим воротам.

— Куда же я… — опять дрожащими губами пробормотала заплаканная Диана, но стражник Никослав уже отпустил её плечи и помчался догонять своих.

Он и вправду мало чем мог помочь сейчас ей, не зная, где для горожан сейчас безопаснее. И был прав: лучше всего было тем, кто далеко в доках был на кораблях или же оказался за городской чертой. Дракона на колокольне было видно далеко, с самых разных кварталов, так что по всему Стеллантору постепенно начиналась и паника, и военная мобилизация стражников.

Ди медленно обошла здание, в тень которого её отводил для разговора молодой воин. Просто глядела, не в силах поверить собственным глазам. Буквально на днях она своим бойким звенящим голоском заявляла, что, может, и нет в мире на деле никаких упырей, единорогов и драконов. А тут немыслимых масштабов живая и настоящая тварь изрыгала пламя, разрывала на осколки одну из городских достопримечательностей и сеяла настоящий хаос.

Девушка плавно переходила от здания к зданию, с разных углов поглядывая, как затухают раскаты магии с чародейских башен, как дракон перелетает на угловые конструкции городских стен, а те вздрагивают от одного его веса расходящейся волной и дымкой поднятой пыли.

Залпы первых подоспевших отрядов просто отскакивали от крупной чешуи, не застревая даже в щелях между панцирными плитами. Слышался командирский клич заряжать, целиться и стрелять по напавшему чудищу, но и следующая туча стрел, полетевшая с разных сторон, была дракону безвредна, словно грозди бросаемого зерна для новобрачных.

Даже в храмах сейчас казалось не безопасно, ведь те могли обрушиться в одно мгновение, если этот гигантский монстр до них доберётся. Ни одно здание для юной леди сейчас не выглядело достаточно крепким укрытием от такой жуткой громадины.

— Бум! Бом! Бам! — раздалось вдаль по улочке, куда тут же, на этот задорный детский голосок отвлеклась Диана.

Рыжая девчонка, на вид не старше десяти, весело прыгала по городским улочкам, стоя к чёрному чудищу спиной. В высоких бурых сапожках, красном платье с цветочным тиснением и косым пробором своих переливающихся на солнце волос, идущих до шеи, она создавала магические желтоватые сферы в руках и швыряла их в окружающие здания.

Ввысь подскакивали и расколотые сложенные ящики, и подорванные магическим взрывом клумбы, обугленные телеги с перепуганными лошадьми, ломавшими сбрую и пытавшимися с ужасом в глазах удрать прочь. Вылетали стёкла домов, серьёзно повреждались и покрывались сажей даже каменные стены.

Она будто бы была заодно с этим драконам. Разрушала дома здесь, поодаль, пока тот занят северными оборонными башнями за колокольней. Густые брови Дианы сильно нахмурились, а вот маленькая волшебница только посмеивалась, определённо получая удовольствие от разрушения всего вокруг.

Подходить к такой, конечно, было опасно, но и остановить её, пока не пострадало ещё больше невинных жителей, укрывшихся в этих домах требовалось, как можно скорее. Так что Ди подскочила к ней, резко схватив за руку, так что очередной огненный шарик покатился по мощёному тротуару, будто стеклянная сфера. И сам по себе распался красиво мерцающими искрами какое-то мгновение спустя.

— Ты что творишь! Здесь же живые горожане! — одёрнула девушка незнакомку, мешая той колдовать.

Хотелось треснуть ей хорошенько по заднице, причём так, что б аж от души. Крепко и с размаху. Но в голове тут же возник образ косматого ревущего чудовища, в котором без труда узнавались детали внешности своего строгого остроухого отца. А также мысль о том, что, например, Вир никогда не бил и не наказывал её даже за очень серьёзные проступки. Хотелось уподобляться скорее ему, а не родителю. И тем не менее, Ди едва держала себя в руках.

— Горожане? — взглянули снизу вверх большие карие глаза с пышными ресничками.

Вид её был просто сама невинность. Ровные выразительные брови, немного угловатые контуры губ, округлое личико с нежными чертами щёк и подбородка. При этом в мимике читалось полное непонимание и явное огорчение, как будто у ребёнка отбирают конфету или прерывают какую-то уличную забаву, веля бежать домой и делать уроки.

— Именно! Люди, минотавры, эльфы, — говорила ей Ди серьёзным тоном, хоть насчёт последних была уже весьма неуверенна.

— Ну, и ладно, — пожала плечами девочка, выскользнув рукой из хватки, на подскоках, порхая в своём широком платьице, как алая бабочка, продолжая искрить руками, создавая теперь не огненные шары, а искрящиеся сгустки розовых и ярко-рыжих молний, с треском разлетавшихся повсюду. — Ямпи-дампи-БАМ! — хохотала она с довольной улыбкой.

— В смысле «ладно»?! Ты глухая или что? — глядя ей вслед, закричала Диана, после чего метнула ещё раз взор вдаль на массивного дракона, и из двух зол выбрав всё-таки попробовать остановить девочку, а не бежать тут же домой собирать из погреба всякие пожитки.

Хотя бежать из города бы стоило, эти мысли проносились в голове почти постоянно. Вот только, как же Вир? Если он вдруг вернётся? И где теперь чёртов туман, что угрожал эльфам и полуэльфам? Куда ей бежать и что теперь делать? На что жить? А если не убегать, то сколь безопасно вообще в своём доме, рискующим сделаться её вечной могилой, если тот вдруг обвалится.

— Нет, я Лилу! Глухая у меня была тётушка Семальзепаф, — чуть обернулась девчонка, сжигая пустую конюшню возле паба «Довольный лепрекон».

— Это уже ни в какие ворота! — рассвирепела Ди, подбежав туда, и из кадок с питьевой водой для лошадей принялась тушить языки пламени.

А когда всё, наконец, получилось, то из оставшейся она попыталась окатить девочку водой, дабы умерить её пыл и как-то угомонить. Но эта Лилу окружила себя яйцеобразной пламенной сферой, и всё содержимое кадки с шипением испарилось, не долетев до её кожи, волос и наряда ни единой капелькой.

— Нельзя так делать! — активно жестикулировала крест-накрест руками девушка. — Понимаешь? Запрещено! Недопустимо! Нельзя и всё!

— Нель-зя? — наклонив голову, по слогам произнесла та с непонимающим видом.

— Тебя совсем не воспитывали дома, что ли?! Да что ты такое-то! — продолжала хмуриться Диана.

— Я Лилу из рода Галар! Великих медоваров! Приятно познакомиться! — с радостной улыбкой протянула девчушка руку той, что едва не облила её из кадки.

— Диана Лафо, — неуверенно и с явной опаской пожала Ди её детскую ладонь, опасаясь подвоха и магических фокусов, но ничего подобного не последовало.

— Ух ты! Ух ты! Ух ты! Какие милые ушки! Будешь сестрёнка-эльфик! — улыбалась девочка.

— Полу-эльфик тогда уж, — поправила её Диана. — Не разрушай ничего вокруг и не убивай жителей! Им и так не сладко!

— Бабушка Хильд призывала уничтожать всех, кроме гномов, — будто бы припоминала девчушка. — Кругом опасные чудовища!

— Так нельзя! — вскрикнула Ди. — Это наш дом, наш город, наш полуостров! Здесь племена дану, немедов, фоморов и белгов живут испокон веков! И сюда приезжают разные люди, и гномы тоже, и другие расы! Все живут в мире… Жили, пока этот монстр не появился и ты внезапно вместе с ним! — хмурилась она.

— Какие странные и высокие все кругом! — отвечала та. — Мама с папой говорят, что кругом одни враги. Все, кто ростом выше гнома! И гномы всегда должны уничтожать троллей и великанов!

— Но мы не тролли и не великаны… Это Лонгшир, полуостров эльфов, здесь его города, как Стеллантор, принадлежащие расе «дану», как их зовут по покровительнице другие племена. Сами себя они зовут «альвы», люди же их называют светлые эльфы, иногда «высшие эльфы» — объясняла ей плутовка. — Потому почти у каждого эльфийского народа несколько названий…

— А что, «высшие» — это не «высокие»? — подозрительно поглядывала на неё девчонка-ведьмочка, опустив одну из своих взлохмаченных светло-каштановых бровей.

— Нет, это просто так называется за то, что они более старшая раса. Древние, как старички, в общем! А старших надо уважать! — требовала Ди.

— Дедушка Сигизмунд тоже всегда просил его уважать, — приставила та пальчик к губам, вспоминая.

— Вот именно! — восклицала Диана. — Если кто-то тебя выше, это ещё не повод его взрывать.

— Ещё можно превращать, и… — призадумалась малышка.

— Не надо! — остановила плутовка её размышления. — Не вреди никому, пожалуйста! Здесь живут «дану», есть также «домну» либо «фоморы», как они себя называют, — тёмные эльфы, у них кожа от бледно-серой до фиолетовой. В основном, сейчас живут в Арьелле, но и здесь тоже. В крупных городах всегда есть мечети их Культа Луны. Есть «немеды», оседлые эльфы Бушваля, — тараторила она поскорее, не находя времени для исторических и этнических экскурсов в такое время и всё же очень желая хоть немного просветить невежественную малявку, чтобы та тут не наделала страшных вещей. — Кстати, есть вот люди, с круглыми ушами такие, с рыжевато-розовой кожей, а ещё со смуглой, с красноватой, с тёмно-коричневой и сине-чёрной, вроде так. У них бывают такие округлые глаза, а бывают раскосые, вытянутые, как у жителей Дайкона. Есть ещё «белги» — лесные эльфы племени Фир Болг, у них обычно золотистые и зеленоватые волосы, кожа тоже может быть желтоватых и зелёных оттенков, миндалевидный разрез глаз. Самые низкорослые из остроухого семейства, почти как люди. Они когда-то вывели «зеленокожих» — это набор родственных рас орков, гоблинов, гретчинов, эттинов, троллей…

— Вот! Троллей бум-бам! — искрилась малышка, мечтая кого-нибудь испепелить. — Кто не гном, тот наш враг! Правда же? — невинно глядела она, словно в надежде на поддержку и одобрение.

— Да подожди, тут таких нет! Никаких врагов! Ох, оглянись вокруг! В лучшем случае полу-орки, они вполне разумные, способные и нормальные. А я и мой брат полу-эльфы, — объясняла Диана, беспокоясь о Вире. — Никто не желает тебе зла.

— Ты очень милая! Мне нравишься! А я Лилу, младшая дочь чародейки Лулу, дочери Хильд, дочери Лиод, дочери Брун… А, нет, не так! Расскажу заново! — трясла руку представлявшаяся девочка. — Я очень люблю читать книжки и узнавать новые заклинания! Тётушка Флокс говорит, что у меня настоящий талант! А дядюшка Сизиф благословил на путешествие верхом на драконе!

— Большая, видать, у тебя семья, — с ноткой небольшой горечи вздохнула оставшаяся совсем в одиночестве Диана. — Стоп, что?! На драконе?! — оглядывалась она на свирепую огнедышащую бестию, а потом снова на маленькую кареглазую девочку перед ней.

— Да! Фенрир меня подбросил! Ему было по пути! — заулыбалась та, мило зажмурившись с весьма гордым видом.

— Фенрир? Легендарный чёрный дракон… Гроза богов севера, вестник Рагнарёка, погибель гномов и ужас Черногорья! Какого чёрта он здесь делает?! — не понимала Ди.

— Ну, я гном и я с Черногорья, — размышляла вслух девочка. — С драконами мы там дружим. Не знаю уж, кто кому ужас, но господин Фенрир любезно согласился подбросить меня в Лонгшир навстречу приключениям! — прервав затянувшееся рукопожатие, вскинула она свои ладони в воздух, и с каждого её крохотного пальца ввысь и к окружающим стенам домов слетело по тонкому раскату громыхавшей алой молнии.

Скалы и тёмные хребты на далёком севере за свои мрачные оттенки наружных горных пород издревле получили название Черногорье. Туда вели ресурсные тракты Северных Королевств, в том числе знаменитый Ледяной Мост, заснеженный перешеек, соединявший земли севера с материком. Там в шахтах добывали самоцветы, минералы, самородки различных металлов.

А ещё выше и дальше гнездились драконы и обитали нелюдимые племена гномов Черногорья, с которыми обычно враждовали даже те их собратья, кто когда-то жил на землях северян, а теперь своими горными кланами обосновались на каменных склонах области Мимир, что далеко-далеко, на северо-востоке от Империи Гростерн.

— Гном? Не очень-то ты и похожа на гномку, — озадачено разглядывала её Диана. — Больше тянешь на человеческую девочку.

— Ну, внешность себе не выбирают, — скромно зашаркала та ножкой, опустив взор на мостовую, а затем снова подняла свой карий взгляд с искорками былого азарта. — А давай мы что-нибудь сожжём! — подпрыгнула она, опять сотворив в ладонях желтоватые шары, похожие на миниатюрные сверкающие солнца. — Всё, что горит, надо поджигать и греться!

— Нет, юная леди, не будем мы испепелять мой городок! — схватив оба её запястья и судорожно поглядывая по сторонам, опустила она её полыхавшие руки в бочку под акведуком для дождевой воды. — Здесь и так жарко!

— Ну-у, — расстроилась та, — так не интересно! Смотри, тут сколько всего можно разломать!

— Ты не понимаешь, что ли, да? Это не игрушка! Это чьи-то дома, в них обитают жители города! Живые существа, как ты и я! — возмущалась молодая девушка с фиалковыми глазами. — Пожалуйста, прошу тебя, не надо сжигать и крушить всё вокруг! Хорошо?

— У-у, дома… — изучала их, будто впервые видит такую конструкцию, Лилу. — Такие хлипкие и хрупкие, стены всего-то с дедушку Сигизмунда толщиной, тю… Но их можно сокрушить на мелкие камушки! Наверное, здорово!

— А у вас в Черногорье в чём живут? В пещерах?! — восклицала, едва не крича на неё, в истерике Диана.

— Именно, — повернулась к ней та со спокойным лицом. — Лабиринты ходов, многоярусные тоннели, ответвления с кладовыми, столовыми, литейными, спальнями, ювелирными цехами, где дедушка Сигизмунд занимается огранкой самоцветов. Греемся у костров и горячих источников. Прорываем взрывами новые шахты, так и живём. Наши стены — это горы! Врёшь-врёшь, не пробьёшь! Уи-и-и-и! — заискрилась она в малиновой ауре, вновь разбрасывая миниатюрные огненные сферки, лопающиеся, правда, в этот раз ещё до того, как до чего-либо касались.

— Мда-а, тяжело с тобой будет, — шумно выдохнула Ди.

— Взорвём тут всё, что б стало легче! — с довольным видом опять прикрыла глаза Лилу. — Папа всегда говорил: больше пространство — легче дышать! А, нет, не так. Меньше народу, больше кислороду! Во!

— Кисло-чего? — не понимала эти заумные термины умников-алхимиков из далёких гномьих ущелий Диана. — Его взорви, блин! — ткнула она на чёрную фигуру гигантского дракона, испепелявшего рыцарей на подходе к угловой башне по наружным верхним галереям стен слева и справа от себя.

— Фенрира? Нет, ты что! Он мой друг! Он меня сюда привёз на своей спине, было так здорово лететь через море и острова! Он тоже хочет поразвлекаться и поразрушать тут всё! — отвечала та весёлым журчащим, как ручеёк, голоском.

— Но зачем? За что?! Почему? — присела возле неё на одно колено Диана в надежде на какие-то ответы.

— Не знаю, разве это не весело? — опустила Лилу одну бровь в недоумении.

— Нет! Девочка, смерть — это очень не весело! Люди страдают, горят заживо, гибнут! Если б твоих тётушек и дядюшек взрывали, разве им понравилось бы?! — взывала Ди к её рассудку.

— М-м-м, наверное, нет, — призадумалась та. — Я бы наложила на себя каменную кожу. А тётушка Семальзепаф сделала бы мазь от ожогов и… — начала было она, но её тут же прервали, не желая даже слушать.

— Так поговори с ним, укроти. Прогони, не знаю, сделай что-нибудь! — трясла её Диана.

— Не могу, он не станет меня слушать, — отвечала ей Лилу. — Он же не питомец какой-нибудь, не горный баран, которых разводит дедушка Руфус.

— Да сколько у тебя там дедушек и бабушек, о боги! — взмолилась Ди, хватаясь за голову.

— Два всего, — опять опустила девочка правую бровь, приподняв левую. — Отец мамы и отец папы. Как и у всех.

— Ох, но у тебя там кто камнетёс, кто зельевар, кто ювелир… — вздыхала Ди, качая головой от переизбытка информации.

— Ну, дедушка Сигизмунд, муж бабушки Хильд, занимается огранкой, — загнула девочка первый палец, начав перечислять. — Он тоже не любит всех кроме гномов.

— Нет уж, оставим на потом твою семейку, — при очередном землетрясении от проделок дракона схватила Диана её за руку и потащила подальше из этого квартала.

— Подожди, подожди! Там такая бочка была! Знаешь, как они разлетаются? А вдруг! А вдруг там порох! — верещала та.

— Порох?! Это ещё что? — не понимала Ди очередные зарубежные словечки.

— Штука, которая сначала делает пш-ш-ш, а потом бом-бах! — по пути объясняла ей девочка.

— А есть у гномов какие-нибудь безопасные штуки, которые никого не убивают?! — восклицала ей на это Диана.

— Питный мёд! — гордо улыбалась Лилу. — Моя семья происходит из очень знатных медоваров! А однажды дядюшка Скалозуб втихаря мне дал тако-о-ое попробовать!

— Где ж у вас там, в горах, только пчёлы берутся, — забежав за возвышенность лестницы, как за стену, у решётчатого слива дождевой воды в канализацию и подземные трущобы, остановилась наконец светловласая воровка.

— На склонах есть пасеки, да и в горных лесах ульи диких пчёл. Ха-ха! Бывало, дядюшка Борис так и ходит весь облепленный пчёлами! Представляешь? Жужжащая борода из пчёл! А-ха-ха-ха! — хваталась за живот девушка, звонко заливаясь. — А тётушка Семальзепаф, его жена, глухая, не слышит, как он подкрадывается. Жарит себе блины на чугунной сковородке, повернётся, а там он с пчелиной бородой! Ха-ха-ха!

Смеющийся голосок её напомнил Ди один музыкальный инструмент, который она в жизни видела всего лишь раз. Когда Вир пару лет назад взял её с собой на музыкальный фестиваль в самом сердце города, где было много знати. Звалось это чудо, кажется, маримба — металлические пластинки разной толщины, подобные звону маленьких колокольчиков и выложенные в несколько рядов. А по ним, в свою очередь, постукивали специальными палочками приезжие талантливые исполнители из пустынь Таскарии.

— Ладно, разобрались с твоими пчёлами, — без особого интереса искала девушка, где бы им спрятаться.

— Странные какие-то холмики, — ощупывала Лилу дома горожан. — Почему они с дырками? О, а это что? — Детская ладошка гладила оконное стекло. — Это так воск застыл? Нет, это хрусталь, да? — глядела она на Диану.

— Это стекло, — объясняла та, — отойди, — на всякий случай, схватив за руку, отвела она девочку подальше от построек на середину улицы. — Это дома, а «дырки» — это окна, чтобы дневной свет видеть. У вас там, в пещерах, окон-то, наверное, нет. Только входы.

— Типа того, — бойко и весело сообщала ей гномка. — Сверкающие кристаллы и серебристые зеркала дают свет, зачем нам какой-то дневной. Но тут даже прикольно! — смотрела она на голубое небо, пока Ди глядела вокруг, куда ж им деваться.

— А стекло — это… Когда молния в песок попадает, образуются такие прозрачные камушки-стекляшки… — начала плутовка издалека.

— О, молнией в песок — это я могу! Это я завсегда, да! Где у вас тут песок? — оглядывалась вокруг гномочка, наполняясь блеском электрической ауры.

— Да подожди ты, и без тебя всё кругом рушится! Лучше б собирала обратно да укрепляла. Почему нет строительной магии? Только разрушительная! — негодовала Ди.

— Ну, если у тебя есть интересные книжечки по строительной магии, Лилу их с удовольствием почитает! Может, сбегаем в городскую библиотеку? Я очень люблю всякие колдовские книжицы! — Горели азартом её глазки, но вот Диана искала куда более достойное укрытие.

Нырять в Подземный Город не очень-то и хотелось. Крайне небезопасное место, где их могли обобрать до нитки, а то и того хуже. Да и вообще можно было затеряться в катакомбах, подцепить что-нибудь от снующих там крыс, а заодно найти последнее пристанище, если вдруг потолок и стены обрушатся прямо на них. Можно было бы отвести Лилу к себе, но двигаться ближе к дракону совершенно не хотелось. А тот как раз перелетел на башню рядом с её районом, отгоняя их теперь к спуску в сторону реки.

Кафе «Стефан» лопнуло в одно мгновение, обжигая своим исчезновением что-то глубоко внутри сердца и при этом оставляя там ледяной болезненный след. Куски крыши, стен, конюшни — всё разлеталось, будто время вокруг замедлило ход и стало вязким. А затем всё вокруг охватил рёв огня, хлопок взрыва, перестукивание осыпавшихся на дорогу камней и переломанных брусьев… Бесконечная какофония криков людей. О возвращении в родной квартал Ди теперь и мечтать не могла.

Всё сейчас было под угрозой. Мастерские, кузница Горлака, дом эльфов, где осталась одна гувернантка, здания соседей и их собственное. Не было даже возможности забежать туда и взять с собой каких-то пожитков, что-то ценное… Благо, хотя бы флейту она додумалась взять с собой, иначе бы, рискуя жизнью, точно бы безрассудно помчалась спасать инструмент Вира. А возвращаться теперь уже было попросту некуда.

Кругом слышалось аритмичное постукивание башмачков о брусчатку, люди тащили небольшие сундучки, мешки с вещами, разбегались кто куда. Будто и не исчезала половина населения. Мелькнула чёткая мысль, что, если не поторопиться, можно вообще так никуда и не выбраться. Надо было рвануть к докам, отплыть на каком-нибудь корабле. Напроситься всеми правдами и неправдами к кому-нибудь в команду. В общем, оказаться подальше от окраины, где дракон сокрушал дома, башни и стены, озаряя и без того ясный день полыхающим ярким пламенем. Да ещё мелкую эту бросать совсем не хотелось, хотя она ничегошеньки не была должна странной и чрезвычайно опасной девчушке.

— Туда, — потащила Диана её за руку. — Может, у пристани что-то найдём, — собиралась она уже украсть чужую лодку, если подвернётся такая возможно.

А на них налетел перебегавший дорогу мужчина, спешно выскочивший из трактира на той стороне и споткнувшийся о девчонок. На бежевой рубашке его было пятно от пролитого ароматного пива. На лысеющей голове тёмная округлая шапка паколь с тканым маленьким козырьком. Он был пузат, не трезв и ругался так, как не позволяли себе даже орки. Едва не споткнувшись о гномочку, он грубо наорал на Лилу, чтобы не путалась у него под ногами.

Он спешно поднялся, пытаясь сообразить, где вообще находится. Грозил кулаком и рассыпал проклятья, пока та потирала ушибленный лоб. Такое поведение гостью из Черногорья весьма разозлило. Более того, на её состояние тому вообще было всё равно, он даже не извинился, не полюбопытствовал, как она. А торопился бежать и спасать свою шкуру.

— Что б я больше вас, малявок, перед входом в пивную не видел! — бренчал его заплетавшийся язык, а толстые пальцы сжимались опять в грозящий кулак. — Нашли время! Ух! Ик! Последние профитроли, пожалуй, были лишними… — гладил он себя по огромному животу.

— Свинка-а-а-а-а! — заголосила Лилу своим звенящим тембром, и тут же этот тип со звуком лёгкого хлопка в быстро рассеивающейся бледной дымке обратился в упитанного поросёнка, озадаченно хрюкающего поверх сползавшей одежды.

— Это ещё что?! — лезли сиреневые глаза Дианы на лоб.

— Это? Заклятье превращения, — поясняла девочка. — Если мне кто-то не нравится, тётушка Цирцея, родная сестра моей мамы-чародейки и тоже волшебница, научила меня превращать других в свиней! Здорово же? Смотри, какой у него пятачок! — тыкала она пальцем в нежно-розовое рыльце перепуганного зверя.

— Не трогай, а то укусит ещё, — убрала подальше от свиньи Ди детскую руку. — И надолго вот это с ним?

— Я-то почём знаю? Дома мне так не грубят! — обиженно хмурилась Лилу, скрестив на груди ручки и недобро косясь взглядом карамельных глаз на похрюкивающее животное.

— Да я смотрю, тебя там вообще не очень-то воспитывали… Пришла сюда, взорвала несколько домов, повозок, вы там так и развлекаетесь, что ли? — не понимала Диана.

— Именно! Взрывать ходы пещер ради новых пещер! В поисках золота, алмазов, минералов, самородков! — прыгала та, разбрасывая во все стороны сверкающие сферы, взрывавшиеся огнём через определённый временной промежуток. — Взрывать троллей! Взрывать кобольдов! Взрывать пещерных чудовищ! Взрывать враждебные племена всяких волосатых страшилищ! У гномов же все враги, правильно?

— Прекрати уже! — схватила её руки и потащила прочь к реке Ди, оставив поросёнка хрюкать у пивной. — Я же просила тебя ничего не взрывать!

— Нет, ты точно сказала «взрывать!» — не соглашалась с ней та, едва поспевая следом.

— Я спросила, не повелела это делать, — фыркала девушка.

— Странные же вы тут, — качала маленькая гномка головой.

— Уж кто бы говорил! — ворчала Ди, спешно несясь по городским улочкам и иногда оглядываясь, но не на свою озорную спутницу, а на дракона, с которым сражались сбегавшиеся городские войска.

Ей было жалко их. Подумалось, как там тот, что остановился, дабы ей помочь. Не погиб ли в схватке с чудовищем, придумают ли вообще стражники, что предпринять, дабы остановить разрушение стен и построек. До сих пор не было понятно, что нужно этой рептилии, и даже знавшая этого дракона девочка никак не проливала свет на мотивы напавшей на Стеллантор бестии.

Палатка мадам Дарье с синим тканым козырьком была пуста: ни товаров, ни ящиков, ни самой торговки, как и все подобные места вокруг в этом купеческом участке. Не то чтобы площади, но удачном месте, где прогуливающиеся гости и местные могли бы что-то для себя взять подешевле, чем в крупных рыночных зонах.

— Вон тот хрюкающий великан что-то говорил про троллей! — хмурилась Лилу.