автордың кітабын онлайн тегін оқу Граф — М
Владимир Буров

Владимир Буров

Граф — М

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Книга о девушках, потерявших работу в начале 90-х годов. Об их удивительных приключениях, и о том, как они нашли фантастический выход. Не без сокровищ, как в Графе Монте-Кристо. В романе почти наравне с людьми принимают участие собаки и кошки, и не только. Граф ЭМ один из них.

18+

ISBN 978-5-4485-3216-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Граф — М
ГРАФ — М
1. Глава 1
2. Глава 2
3. Глава 3
4. Глава 4
5. Глава 5
6. Глава 6
7. Глава 7
8. Глава 8
9. Глава 9
10. Глава 10
11. Глава 11
12. Глава 12
13. Глава 13
14. Глава 14
15. Глава 15
16. Глава 16
17. Глава 17
18. Глава 18
19. Глава 19
20. Глава 20
21. Глава 21
22. Глава 22
23. Глава 23
24. Глава 24
25. Глава 25
26. Глава 26
27. Глава 27
28. Глава 28
29. Глава 29
30. Глава 30
31. Глава 31
32. Глава 32
33. Глава 33
34. Глава 34
35. Глава 35
36. Глава 36
37. Глава 37
38. Глава 38
39. Глава 39
40. Глава 40
41. Глава 41
42. Глава 42
43. Глава 43
44. Глава 44
45. Глава 45
46. Глава 46
47. Глава 47
48. Глава 48
49. Глава 49
50. Глава 50
51. Глава 51
52. Глава 52
53. Глава 53
54. Глава 54
55. Глава 55
56. Глава 56
57. Глава 57
58. Глава 58
59. Глава 59
60. Глава 60
61. Глава 61

Посвящается моему белому коту, которого не удалось спасти

Чтобы ввести Вас сразу в курс приведу одну сцену из романа и один куплет из известнейшей песни:

Есть в саду ресторанчик приличны-й

Лёльке скучно и грустно одной-й.

Вдруг подходит к ней парень приличны-й,

Парень в кепке и зуб золото-й.

Ансамбль Аринушка

ГРАФ — М

Жека хотел опять встать, но тут в аллею, как бы нехотя повернули сержанты.

— Милиция! — негромко рявкнул Миша.

— Нам это по барабану, — сказал Юра, — у меня жена — дочь директора завода, — и кстати обнял Галю, которая ради справедливости его поправила:

— Не директора, а главного инженера.

Более того, — мягко добавила она, — я обречена заниматься проституцией.

— Почему? — успел ошарашенно спросить Юра, пока еще сержанты не дошли до Заведения, ибо двигались весьма вальяжно, как будто были не местными милиционерами, а такой сладкой парочкой, как Камилла Палья и Грэм Грин. Или Мария Каллас со своим уже Онассисом.

— Иначе я просто на просто равнодушна к этому делу. Я имею в виду к сексу, да и вообще к любому траханью.

— То вы тут ошиваетесь без конца, то вас не дозовешься! — приветливо рявкнула барменша.

Милиционеры устало брякнулись на последний из оставшихся здесь столов.

— Вина и женщин, — весело сказал один из них. А другой добавил:

— Но сначала к делу.

— Вижу вам не до дел, — сказала барменша. — Устали. Шли, шли из ментовки, аки евреи из плена египетского через моря и окияны. А ведь здесь всего пятьсот метров!

— Тихо! — поднял руку Вася и положил на стол пустой планшет.

— На кого будем писать заяву, хозяйка? — спросил второй, Валера. — На всех?

— Да, как обычно: пиши на всех.

— О чём? — спросил Вася.

— Организация мордобоя напополам с публичным домом.

Сержанты обернулись в разные стороны.

А, впрочем, эта книга о красивых и симпатичных девушках.

Эпиграф

Ты меня любишь?

А как ты меня любишь?

Глава 1

— Кто? Что? Какой, еще Граф? Нет, вы меня разыгрываете, или правду говоришь?

— А ты как думаешь? — спросил я.

— Я как думаю?! Я сейчас ничего не думаю. И знаешь почему? Голова шумит с похмелья. Или ты хочешь принести выпить? Ты кто такой вообще?

— Граф М.

— И что это значит? Граф Монте Кристо, что ли? Я тебя спрашиваю, ты кто такой? — она помолчала, и сказала, что если есть деньги, то: — Мы можем встретиться в парке.

— Я хотел приехать к тебе, но забыл…

— Забыл, где я живу? Я так и знала.

— Почему?

— По кочану. Все забывают. Не поверишь, кому ни дашь — больше никто не приходит. Хотя я беру недорого. Ты даже представить себе не можешь до чего дело дошло.

— А именно?

— Иногда приходится давать за пачку сосисок, ну и плюс оплата такси. Редко кто дает еще полтинник на завтрашний завтрак.

— Может…

— Не в этом дело, — перебила она меня, — просто ты представить не можешь ситуацию. Ни у кого нет денег.

— Неужели так бывает?

— Только так и бывает почти всегда. Думаю, госбанк печатает недостаточно денег. Так нельзя делать. Обрекают народ почти на сплошное безденежье. Ну, ты все сказать? Сказал. А то мне некогда. Тем более, еще возможно убраться придется.

— Может произойти что-то неожиданное? — спросил я, так как не понял, почему убраться будет можно, а почему нельзя.

— Прости, я не поняла, ты кто? Я это спрашиваю в том смысле, что в тебе есть что-то знакомое. Ты не этот, как его? Впрочем, по барабану, пригласи меня в парк.

— Днем?

— Ночью туда уже никто не ходит.

— А днем ходят?

— Разумеется.

— Я не понимаю, что делать в парке днем?

— Ну, а что я могу тебе сказать? Удивительно, вот и все. Я щас трахаюсь только днем. Впрочем, может быть, тебе это неизвестно. Ты кто вообще?

— А ты? — спросил я для смеха. — Я думал, это телефонная станция. — Она бросила трубку.

Я сел за столик, но меня попросили уйти, так как я ничего не заказываю.

— Холодное пиво есть?

— И так жара, — сказала барменша, — зачем тебе еще холодное пиво.

— Фантастика. Кстати, — добавил я, — это какой город?

— Там все написано, — сказала барменша.

— Где? — не понял я и машинально взглянул на вывеску.

— В Африке, — сказал один из парней за столом.

— А это Африка?

— А что же это еще?

— Нет, я думал, это какая-то деревня.

Я отошел на двадцать метров и сел на скамейку. Уже хотел подняться и уйти совсем, как появилась она.

— О, привет! — сказала она, когда уже прошла мимо и обернулась.

— Я тебе не звонил, — сказал я. А она ответила:

— Ах, это ты звонил! — и села рядом.

— Зайдем в шашлычную?

— Это шашлычная? — я показал на кусты, за которыми скрывался навес с деревянной косой решеткой и стенами.

— Оттуда идет дымок, — ответила она, — а я хочу есть. — И добавила:

— Ты там уже был? Картофельное пюре с котлетой там есть?

— Возможно, они там всегда есть.

— Вот и я думаю, возможно. А вдруг нет? Я ведь уже настроилась.

— Ты так хочешь есть?

— Я пила три дня. Ты представляешь, меня три дня трахали, а есть не давали.

— Почему?

— У них ничего не было.

— Зачем тогда было с ними ходить? — удивился я.

— Обещали, что деньги будут.

— Сколько они тебе должны?

— С каждого по тысяче.

— Итого три тысячи?

— Да. Хотя, если честно, я обещала им сделать скидку.

Мы сели за столик у другой стены. Потому что у той, у левой от входа так и сидели трое парней, а по середине уже находились две девушки. Молодые и, можно сказать, красивые. Но курили. Одна, правда уже не курила, но дымящаяся сигарета лежала наготове. Правда, на той же тарелке, что картофельное пюре.

— Котлеты, наверное, не очень вкусные, — сказал я.

— Почему? Ты на нее не смотри, — Наташа кивнула на соседний столик.

— Думаешь, без пива она не привыкла завтракать?

— Дело не совсем в этом. Ей тоже вчера не заплатили. Все малолетки хотят без денег. Но она не потому много не ест, что денег мало, а потому что расстроена.

— Опять не заплатили? — удивился я. И добавил: — Не люди, а какие-то… какая-то…

— Скотобаза. Конечно.

— Зачем тогда надеяться, что заплатят?

— Иногда у них бывают деньги. Здесь во всех деревнях делают двери, зарплата большая.

— Сколько?

— Не знаю точно, я сбилась со счета. Доллар меняется, а мои мозги за ним не успевают. Но где-то тысяч пять, или десять, я думаю.

— Сколько это будет в долларах?

— Надо разделить на шесть.

— Рядом с тобой я что-то тоже потерял способность делить и умножать.

— В каком смысле? Если хочешь, мы можем прямо сейчас отойти за эти кусты, и ты меня трахнешь. Пойдем? Нет, подожди, я сначала доем котлету с картофелем пюре. А то как знать, когда опять подадут. Между прочим, у меня уже есть ребенок. Где взять деньги на прокорм — неизвестно. Вроде бы придумали выход вместе со Светкой заняться основательно проституцией — никакого толку.

— Почему?

— Народ не привык платить за удовольствие. Нет, за котлеты с картошкой они платят, а за это не хотят. Не приучены, мать их. Все бы просто так, по любви. Скоты. Одно слово:

— Скотобаза.

— Кстати:

— А ты где был? В Москве? А Светка дура хочет замуж выходить. Ты же ее любил больше меня.

— Ей сколько лет-то уже? — спросил я.

— Больше двадцати.

— Это не ответ.

— Двадцать пять. Но лучше никому об этом не говорить. Знаешь почему? Здесь считается, что в этом возрасте не трахаются уже. Нет, точно тебе говорю, они считают нас за покойников.

— Кто?

— Малолетки. А какие мы были! Помнишь, как бросали всех и ходили вдвоем с тобой одним? Соревновались, кому ты кончишь ей ли мне. Почему ты кончал ей, а не мне?

— Ты хочешь, чтобы я подарил тебе сапоги?

— Да. Ей ты тогда подарил. Я тебя держала, держала за жопу, а ты все равно на нее полез. Зачем ты это сделал?

А задумался, но всё же сказал:

— Ты пошла с другим.

— Да. Ты не хотел трахаться каждый день. А я не могла отказаться, если предлагают. Я конечно поняла, что поэтому ты отдал ей модные двойные сапоги. Но все равно ты бы должен мне что-нибудь подарить. И знаешь почему?

— Почему?

— Я переводила к тебе всю нашу группу. Помнишь, ты все просил привести тебе Пастушку. Помнишь, дочь пастуха? Жопа у нее была:

— Во! — Намного больше нормы.

— Она собралась замуж, а ты очень уж хотел ее трахнуть. Хочешь спросить, где она сейчас? Не знаю. По-моему, тогда ты перетрахал всех Пэтэушниц в городе.

Кстати, эти твари не из нашего города. — Она показала на двух девушек, ожидающих за картошкой с котлетами, что трое парней догадаются за них заплатить.

— Вполне возможно, у них вообще нет денег, — сказала Наташа. — Хотя нет, по полтиннику за ночь, наверное, им дали.

— Сидят так, как будто ночи им было мало.

— Просто это обычная посадка тех, кто всегда готов заработать.

— Наверное, на электричку в свою деревню не хватает.

— Молодые сучки, — сказала Наташа, — эти трое их снимут.

— Что-то не видно, чтобы они обращали на этих дам внимание.

— Сейчас нажрутся, напьются барматухи и полезут. Проблема в другом: мало заплатят. Впрочем, — добавила она, — я могу заставить их заплатить. Вот даже за меня, не очень накрашенную заплатят. Хочешь?

— Что? Посмотреть? Лучше не надо. Скандалу будет много.

— Купи мне стакан вина.

— Может пятьдесят коньяку?

— С коньяка меня развезет.

— С пятидесяти грамм?

— Я по пятьдесят не пью. Лучше шампанского. На шампанское у тебя деньги есть?

— Конечно.

— Давай тогда. И закажи шашлыки на углях. Не бойся, за шашлыки тебе платить не придется. Они заплатят.

Глава 2

— Э, послушайте, — обратилась она — как она их назвала: дровосекам, хотя они и были предположительно обработчиками древесины под двери — скока будет?

— Чё скока? — спросил один высокий в белом с черными змеями свитере. И выпил кстати. — Впрочем, извольте, я отвечу: — Скока сможешь — столько и будет. Плюс скидка на пенсионный возраст.

— Ты сказал плюс? — спросил второй, — а имел, наверное, в виду минус.

— Почему? Ибо: кому-то всегда плюс. И знаете почему? Потому что кому-то всегда минус. — И все трое многозначительно улыбнулись, как люди имеющие свой не только целый лес деревьев, но и достаточно профессиональных проституток.

Она выпила шампанского, к которому я раньше приучал всех, и встала.

— Нет, я еще не пьяная, — сказала Наташа, — налей еще. Можно?

— Да, без сомнения.

Но они подошли все-таки к молодым, с дымящимися на картофельном пюре окурками. Точнее, подошел пока один, и увел одну, которая первой положила окурок на тарелку. Хотя партнеры по лесопильному делу советовали ему начать с другой.

— Почему? — не понял он.

— Она красивая, — сказал один.

— А что это значит? — сказал второй.

— Я не знаю, — сказал Миша, который первым решился подойди к девушкам. Не то, что бы другие очень уж стеснялись от недопития, а просто боялись заразиться. Как сказал один из них:

— Прошлой ночью вполне могло не хватить презервативов.

Тем не менее, этот Миша в бело-черно-змеином свитере не мог удержаться.

— Она мне напоминает какую-то старую актрису.

— Что это значит? — спросил Юра. — Ломаться, что ли, будет сначала?

— Точно! — обрадовался Миша, что нашелся человек, который его понимает.

— Я Станиславский — я не верю, — сказал Женя, он не был, кстати говоря, дровосеком, а просто был бывшим капитаном, уволенным в запас досрочно за взятки, которые он называл бизнесом по освобождению некоторых просящих отпустить их пожалуйста на все четыре стороны без необходимой службы в армии. И он им обычно отвечал:

— Собственно, я только этим здесь и занимаюсь. — Тем не менее выгнали, ибо мало давал начальству, так как считал, что:

— Этим баранам, хватит и полштуки в месяц. — Впрочем, это его личное дело, каждый по-своему с ума сходит, как любили говорить в этом городе.

— В общем, я пошел, — сказал свитерный Миша, и потопал.

— Чё, идти, что ли? — спросила вторая маленькая светловолосая подруга.

— Не с тобой, — крякнул Миша. И девушка, похожая в молодости на исполнительницу роли:

— Жить на земле без любви невозможно-о-о! Это я точно тебе говорю-ю-ю, — пошла за ним, как будто была немая.

И даже в процессе продолжительного секса за кустами, она не проронила ни слова. Миша тоже удивился, что очень хотел спросить ее:

— Ты немая? — Но так и не спросил. Решил:

— В следующий раз. — Их чего следует, Актриса ему понравилась. А насчет непредвиденных заболеваний — у него всегда была с собой пачка, резервная пачка презервативов, о которой он никому не говорил.

Дама получила два стольника, и так же молча и грациозно двинулась назад к своей, правда уже погасшей на картофельном пюре сигарете.

А Миша сначала зашел в туалет. А когда из него возвращался понял:

— Дал слишком много. — Ибо:

— Если трахнуть всех троих, не считая барменшу, и они так же ему понравятся — уйдет шесть сотен, а это много, ибо представляет собой в результате неизбежной конвертации:

— Сто баксов!

— Да за такое бабло я могу и Заграницей кого-нибудь оприходовать, — рявкнул он вслух. — Да и вообще, поднимать цены до такой степени не стоило. Полтинник — красная цела любой — слово на букву б — в этом городе! — крикнул он так громко, что все повернулись в его сторону, но никто — что замечательно — не разобрал сути его безапелляционного предложения.

Пока они молча шуршали за кустами, Наташа обратилась к лесникам — как она мне объяснила — с речью:

— Следующий будешь ты! — показала она пальцем на рыжего Юру. И добавила: — Со мной. — А между прочим выпила уже почти всё шампанское. Правда, оно было холодное, хотя и без льда. Но первую бутылку можно пить и без льда, если оно только что из холодильника.

— Заткнись, ты, кобыла! — рявкнул Женя.

— Нет, нет, не кобыла, — заторопился Юра, так как испугался:

— Сейчас ведь обломают весь уже начавшийся кайф.

— Он оговорился.

— Пусть извинится, — сказала Наташа.

— Не буду, — сказал капитан, который никак не мог стать майором: его уже выгнали из военкомата, а за одно и из всей остальной армии.

— Ну, ты чё, — обратился к нему миролюбиво Юра, — хочешь, чтобы я опять уехал на свою лесопилку, никого не трахнув предварительно?

— Ладно, извини, — крякнул Женя, — я больше так делать не буду.

— А как ты будешь? — спросила Наташа.

Он поставил перед собой руки в боксерскую стойку. Правда, пока в сидячую.

— Пусть извинится, — повторила Наташа.

— Хорошо, хорошо, — сказал Женя, видя разочарованное лицо Юры, что, мол, трахаться уже больше ни с кем не придется. А мысленно, он ведь трахнул здесь уже многих.

— Не так, — сказала Наташа.

— А как?

— Поцелуй меня сюда, — она подняла юбку.

— Лучше ты у меня отсоси, — выдал Женя-боксер. Не боксер, а просто пока что кандидат в мастера спорта. Правда, не пока, а уже навсегда, так как капитаны, не ставшие майорами в дальнейших спортивных достижениях не нуждаются.

— Ты сам это сказал, — сказала Наташа, — я тебя за язык не тянула. — И добавила: — Пойдем.

Они уже хотели юркнуть в кусты, в сторону противоположную той, откуда еще не вернулся Миша, когда Наташа вдруг хлопнула себя по лбу:

— Чуть не забыла!

— Что? — удивился Женя-боксер.

— Отдай ему тысячу-то, чтобы я уже знала:

— Бабло-то у меня есть! — Наташа сладко улыбнулась.

— Тысячу? — переспросил Жека. — А не много?

— Дак с таких скотов, как ты, я меньше не беру, — на этот раз серьезно сказала девушка.

Жека сделал обиженную рожу, и… и согласился.

Они ушли, а Миша, наоборот, вернулся. Но вернулся с такой расстроенной рожей, что не только Юра, но и барменша рассмеялись.

— Не хватило, что ли? — удивленно спросил Юра.

— А что, заметно?

— Очень. Такое впечатление, что тебе не только она не дала, — Юра кивнул на Актрису, пытавшуюся разжечь размокший уже в картошке окурок, но и вообще:

— Никто не дает.

— За деньги-то дураку дашь, — ответил Миша, не пытаясь пока объяснить другу, почему он заплатил Артистке двести Рэ, так как и сам этого понять не мог.

— Короче, как говорили древние турки, я пошел, — сказал Юра, и предложил маленькой девчушке, но между прочим, блондинке, нет, не руку и сердце, а сразу сто пятьдесят рублей. Он сначала хотел дать сто, но подумал, что очень хочет счастья. А как достигнуть счастья без счастья другого человека? И решил, что пятьдесят рублей сверх того, что он задумал для собственного счастья, сделают его обоюдоострым.

Он ждал ответной улыбки, но девушка — Галя — спокойно, как удав, пошла впереди него, но, видимо, хорошо не подумала:

— Двинулась туда, где уже были Жека с Нат.

К счастью, они не столкнулись. Хотя с другой стороны, когда каждый думает о своем, можно пройти рядом и не заметить тех, кто уже кончил дело и гуляет смело. Тут можно даже попытаться разобраться, кто чувствует себя более свободно и независимо:

— Тот, кто с поля, или тот, кто только еще едет в поле. — Но мы, разумеется, делать этого не будем.

Наташа села за стол, подняла бутылку, вздохнула:

— Пусто, — и уставилась на меня вопросительными глазами.

— Что? — спросил я. — Не заплатил?

— Ты догадался? Нет, я в том смысле, что:

— Или знал заранее?

— Я ему скажу, чтобы заплатил.

— Хорошо. А то мне обидно.

— Эх, ты, чума, — сказал я, — заплати, пожалуйста, даме.

— Я?! — даже дернулся, как загнанный конь Миша в своем белом с черными узорами свитере.

— И ты тоже, — неожиданно вставила Нат. — Прошлый раз, помнишь, обещал двести пятьдесят, а дал и итоге только сто.

— Зря ты это сделала, — сказал я.

— Почему? — спросила Нат. — Надо ковать железный, пока горячий. Ты сам всегда так говорил.

— Так-то так, но я могу с двоими не справиться.

— Ты не один, — ответила Наташа, — я с тобой.

— Все равно, пока сиди, не встревай.

— Дай мне денег на бутылку шампанского, я пока куплю, хорошо?

— Хорошо, конечно, — я дал полтинник.

— Две взять? — спросила она негромко.

— Возьми, но пусть пока вторая стоит в холодильнике.

— Не-е, надо брать сюда. И знаешь почему? Вдруг придется драться? Шампанским хорошо бить по балде — сразу наповал.

— Хорошо бери обе.

— Заодно я оплачу свой ужин.

— Конечно. И мой не забудь.

— Что у тебя было?

— А ты не помнишь?

— Я вообще никогда ничего не запоминаю.

— Яичница с ветчиной и свежим огурцом.

— Точно, теперь вспомнила. Но это больше похоже на завтрак.

— Да? Хорошо, заплати, как за завтрак.

— А разница?

— Думаю, что ужин можно повторить, а завтрак — никогда.

Она пошла к прилавку, а я уже должен был лицезреть перед собой Жеку-боксера.

Но тут вернулся радостно-измученный Юра с Галей и сказал, чтобы мы не портили ему:

— Обедню.

— Нет, нет, я хоть и насладился вполне, но и хочу еще не меньше. Честно! Более того, это, скорее всего, моя будущая жена.

Народ начал безмолвствовать. Но этот Женя решил все-таки один раз меня ударить. Он вытянул вперед руку, которую я давно ждал. Поэтому схватил ее, как подарок, и используя ее, как спортивного коня, взлетел вверх ногами, одной из которых зацепил этого боксера за подбородок. Можно сказать, что ударил по шее, но с другой стороны. А значит, по горлу, и таким образом, заставил потерять равновесие.

Боксер изумился, что оказался на полу, а лапа его у меня на болевом. Он вроде уже начал стучать по полу, что, мол, сдается, но я решил:

— Слишком рано, — и сломал ему руку.

Зря, конечно, но теперь уж думать поздно.

Далее, вместо того, чтобы угомониться, Жека просит купить ему шампанского. Тогда он всё забудет, и не будет заявлять в милицию о сломанной руке. Галя — дочь главного инженера. Барменша просит трахнуть и ее. Иначе она напишет заявление подошедшим сержантам, что мы здесь устроили драку напополам с публичным домом.

Глава 3

— Купи и мне шампанского, — сказал Жека. Я повернулся кругом.

— Ты к кому обращаешься? — спросил я.

— К тебе. И знаешь почему? Я заплатил тысячу до того, как сделать миньетори.

— Почему ты так решил?

— Просто вспомнил.

— Он, видимо, еще не понял, что рука-то у него сломана, — сказала Нат, ставя на стол холодные бутылки.

— Налейте, конечно, — попросил Миша, — ибо мы шампанское не пьем, и налить ему на рану не можем. Всё-таки рука у него болтается, как будто на самом деле сломана.

— Налить, что ли?

— А он заплатил?

— Нет.

— Тогда пусть сосет лапу.

Жека встал, и сделал несколько ударов по воздуху левой рукой.

— Опять тренируется.

— Мало получил.

— Я заплатил, налейте мне шампанского.

— Опять начал свою песню, — сказала Наташа. И добавила: — Он заплатил?

— Честно?

— Да, лучше всегда говорить больше правды.

— Если честно, я не помню.

— Ну-у! Тогда точно не давал. Из него вытащить деньги, все равно что у голодной собаки отнять кость. Не отдаст ни за что.

— Да, теперь я вспомнил: не давал, однозначно.

— Если бы я не давал, как бы ты пошла со мной? — занялся логикой капитан.

— Честно? Сама не знаю. Чё-то завидно, наверное, стало, что всех трахают, а меня даже с триппером всё равно никто не хочет.

— Если это правда, я оторву тебе голову, как креветке, — сказал Жека, но было видно, что теперь он немного действительно испугался. Жена у него была завсклад и обещала ему не сегодня завтра припереть кроссовки Адидас, а он, соответственно, обещал ее трахнуть именно сегодня — как следует. Что означало:

— Довести ее до такого экстаза, чтобы она сама попросила:

— Миньету! — А не так, чтобы как обычно пришлось ее долго об этом умолять.

— Не боись, — сказала Наташа, — это было намедни.

— А теперь?

— А теперь прошло. Теперь только этот, как его? остался.

Жека хотел опять встать, но тут в аллею, как бы нехотя повернули сержанты.

— Милиция! — негромко рявкнул Миша.

— Не директора, а главного инженера.

Более того, — мягко добавила она, — я обречена заниматься проституцией.

— Иначе я просто на просто равнодушна к этому делу. Я имею в виду к сексу, да и вообще к любому траханью.

— То вы тут ошиваетесь без конца, то вас не дозовешься! — приветливо рявкнула барменша.

Милиционеры устало брякнулись на последний из оставшихся здесь столов.

— Вина и женщин, — весело сказал один из них. А другой добавил:

— Но сначала к делу.

— Тихо! — поднял руку Вася, и положил на стол пустой планшет.

— На кого будем писать заяву, хозяйка? — спросил второй, Валера. — На всех?

— Да, как обычно: пиши на всех.

— О чем? — спросил Вася.

— Организация мордобоя напополам с публичным домом.

Сержанты обернулись в разные стороны.

— Здесь некого трахать, — сказал один. — Ты как, Валера, стал бы кого-нибудь, или кого-либа трахать из присутствующих? Я — нет.

— Я буду.

— Кого?

— Вот эту… — сказал он, но пока что водил пальцем туда-сюда. — Ни по эту, ни то ту, — и неожиданно показал пальцем на саму барменшу.

— Да ну, брось ты, врешь ведь, наверное. А впрочем, слово не воробей — пошли.

— Куда? — испугался Валера.

— За занавеску. Давай, давай, а то, действительно, я не хочу больше ждать.

Валера обвел подозрительным взглядом окружающий его партер, и резюмировал:

— Она шутит.

И все поняли, что, как минимум, придется заплатить.

— Сколько? — спросил я.

— Мы сами будем решать, — сказал Вася, — не надо спрашивать дополнительно.

— Отдай им мою тысячу, — сказал Жека.

— Ты кому это сказал? — спросил милиционер.

— Не тебе, надеюсь.

— Смотри не надейся, а то сам сейчас заплатишь, — сказал второй, Вася.

— Давайте не будем обострять отношения, — сказала барменша, — пусть кто-нибудь трахнет и меня, и разойдемся полюбовно.

— Не, не, не! — замахал авторучкой Валера, — теперь обязательно кто-то должен заплатить. Иначе всё не будет иметь никакого смысла.

— Отдай им мою тысячу, — опять сказал Жека-боксер.

— Ты мне ее давал?

— Прекратите посторонние разговоры, — сказал Вася. И добавил: — Ты, иди сюда.

— Я? — удивилась Наташа. — Меня трахают практически бесплатно, и я еще отвечать должна, по-вашему?

— Никто тебя не съест, садись за стол, — сказал Вася.

— При таком отношении никто не будет сюда ходить, — сказал я.

— Да ей-то все равно, — сказал долго молчавший Миша, — это не ее кафе.

— Она только барменша, которую никто не трахает, — добавил Юра, и заодно пощекотал Галю за коленку.

— Я должна дать сначала всем остальным, чтобы опять захотеть тебя, — прошептала она ему на ухо, что заставило Юру задуматься:

— Способен ли он это понять когда-нибудь? Или нет. Скорее всего это можно сделать, если очень захотеть. Но с другой стороны и вероятности для этого тоже немного. Как быть? А ведь очень хочется.

— Ты, — показал пальцем на Юру милиционер, — тоже сядь сюда.

— Это обязательно?

— Да, желательно.

Когда сержанты исписали штук шесть каких-то заявлений и объяснений, и вздохнули облегченно со словами:

— Сейчас бы пива! — Наташа наблевала им на стол. Да так, что с него полилось на все четыре стороны.

— Мать твою-ю! — воскликнул Вася, — как ты могла?

— Это все из-за него, — Наташа показала на Женю-боксера. — Он мне кончил в рот.

— Так это когда было-то! — нагло ответил Жека.

— Да, было давно, но вспомнила я об этом только сейчас, — сказала Наташа, и опять наклонилась над столом.

Все разбежались в стороны.

Как будто кто-то бросил гранату в центр этой забегаловки.