А. Д. Попова

ДЕМОКРАТИЯ, ПРАВОСУДИЕ, ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО.
СТАНОВЛЕНИЕ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 341.231.14

ББК 67.91

         П41

Автор:

Попова А. Д. – доктор исторических наук, профессор Рязанского государственного университета имени С. А. Есенина и Рязанского филиала Московского университета МВД РФ имени В. Я. Кикотя.

Рецензенты:

Безгин В. Б., доктор исторических наук;

Демичев А. А., доктор юридических наук.

Монография посвящена анализу процесса становления демократического правосудия как механизма формирования гражданского общества. Используя хроно-дискретный подход, автор исследует роль в процессе формирования гражданского общества двух наиболее значимых в отечественной истории судебных реформ: 1864 г. и современной – рубежа ХХ—ХХI вв. Преобразования в судебной сфере им рассмотрены с различных сторон, выделено значение реформ для процесса формирования рыночной экономики, демократизации политической системы, эволюции общественного сознания. Работа опирается на широкий круг источников: нормативные правовые акты, архивные материалы, публикации газет обоих периодов, мемуары, статистические данные. Особое внимание уделено особенностям реализации реформ в провинции, для чего использовались данные различных регионов.

Книга представляет интерес для историков, юристов, работников правоохранительных органов и для всех, кто интересуется историей судебного ведомства.

УДК 341.231.14

ББК 67.91

© Попова А. Д., 2016

© ООО «Проспект», 2016

ВВЕДЕНИЕ

	Член гражданского общества имеет право искать суда и обязан предстать перед судом и получить, только через суд, оспариваемое им право.
	Г. В. Ф. Гегель

Становление гражданского общества рассматривается как одна из основополагающих целей современного общественно-политического развития Российского государства, так как гражданское общество является обязательным атрибутом демократического и социального государства, где приоритетными признаются демократические ценности, права и свободы людей.

Понятие «гражданское общество» зародилось еще в древнегреческой философии и прошло длительный путь эволюции. В современной исторической, политологической и юридической науке нет единого подхода к пониманию этого явления. Признаками и институтами гражданского общества традиционно принято считать наличие негосударственных объединений и организаций, негосударственных средств массовой информации, органов самоуправления. Экономическим базисом гражданского общества является рыночная экономика, которая базируется на основе негосударственной собственности. Важным условием формирования гражданского общества является становление правового государства — то есть такого государства, в котором власть ограничена правом, все должностные лица, органы власти, учреждения действуют строго на основе права. Однако деятельность этих институтов существует не сама по себе, а для реализации прав и свобод людей, давая им возможность проявлять себя как личность, защищать свои интересы и воздействовать на власть. Таким образом, гражданское общество можно рассматривать как определенное состояние социума. Поэтому под гражданским обществом автор понимает определенный характер взаимоотношений общества и государства, которому присущи взаимная ответственность, высокий уровень защиты прав и свобод людей, возможность общества воздействовать на власть и отстаивать свои интересы.

В европейских государствах процесс формирования гражданского общества неотрывно связан с модернизациями XVIII–XIX вв. Модернизация и сейчас рассматривается как главный стержень внутренней политики Российского государства¹, а становление гражданского общества — как одна из целей модернизационного процесса. Под модернизацией автор понимает процесс комплексного обновления всех общественных систем, включающий введение рыночной экономики и передовых технологий производства, демократизацию общественной жизни, повышение уровня законности и правового статуса граждан, расширение возможностей социальной мобильности, увеличение роли образования и науки, а также закона как регулятора общественной жизни, трансформацию общественного сознания, секуляризацию, которые ставят задачей преодоление отсталости и поднятие общества на новый качественный уровень развития².

Большое значение для формирования гражданского общества имеет деятельность судебной системы. Именно работа судов обеспечивает воплощение принципов гражданского общества в жизнь, и прежде всего такой важнейшей составляющей, как реализация прав и свобод людей. В гражданском обществе важно защитить все права и свободы, без разделения их на значительные и малозначительные. Суд дает возможность такой защиты в самых различных ситуациях: от пресечения произвола со стороны зарвавшегося чиновника до урегулирования конфликта между жильцами коммунальной квартиры из-за мест общего пользования. Причем преимущество судебного порядка состоит в том, что конфликт разрешается строго на основе закона, и обе стороны ставятся в равноправное положение, исключая возможность злоупотребления с какой-либо стороны. Значение правосудия также велико при обеспечении условий для свободной деятельности общественных организаций и независимой прессы: в гражданском обществе деятельность общественных объединений и изданий может быть ограничена только в судебном порядке. Развитие демократии также нуждается в правосудии, так как разрешение конфликтов между политическими партиями и защита интересов избирателей могут быть обеспечены наиболее справедливо только в судебном порядке. Без суда невозможно развитие экономической основы гражданского общества — рыночной экономики. Разрешение споров и конфликтов между предпринимателями, а также между предпринимателями и потребителями их товаров и услуг тоже наиболее эффективно и справедливо осуществляется в судебном порядке.

Деятельность суда гарантирует сохранение справедливости при реализации такого признака гражданского общества, как взаимная ответственность государства и граждан: именно в суде граждане имеют возможность заставить государство выполнить свои обязанности перед гражданами (например, предоставить жилье, выплатить компенсацию за незаконное осуждение). В то же время судебный порядок позволяет привлечь гражданина к ответственности за невыполнение своих обязанностей, не допуская при этом злоупотреблений и превышения полномочий со стороны государства. Большую роль играет деятельность правосудия при формировании именно такого типа общественного сознания, который свойственен именно гражданскому обществу. В гражданском обществе преобладающие ментальные установки характеризуются уважением к праву, стремлением разрешать конфликтные ситуации правовым способом, готовностью учитывать права и интересы других лиц, выполнять свои обязанности перед обществом. Публичность правосудия как раз содействует формированию данных установок и эрозии правового нигилизма. Таким образом, суд является важнейшим механизмом формирования гражданского общества.

Однако так многопланово содействовать реализации признаков гражданского общества может не любой суд, а только суд, устроенный в соответствии с принципами демократического правосудия. Прежде всего, правосудие должно быть независимым. Судья при вынесении приговора или решения должен руководствоваться только законом и представленными доказательствами. Обязательным условием деятельности суда, содействующим становлению гражданского общества, является состязательность. Обе стороны должны быть в равных условиях, иметь равные возможности представлять свои аргументы правосудию. Еще одно важнейшее условие работы суда в качестве механизма формирования гражданского общества — доступность и оперативность правосудия. Даже самое справедливое правосудие не будет эффективным механизмом защиты прав и свобод, если решение суда будет приниматься медленно. Граждане и юридические лица просто не станут обращаться в суд, если рассмотрение дела будет затягиваться на годы. Доступность правосудия также является неотъемлемым требованием к работе судебной системы: говорить о соблюдении прав и свобод можно только тогда, когда абсолютно каждый, независимо от образования, места жительства, финансового положения, имеет возможность обратиться за защитой своих прав в суд. Важным условием успешной деятельности органов правосудия как механизма формирования гражданского общества является наличие высокопрофессионального состава судей. С одной стороны, необходимо обеспечить подбор судей, сочетающих целый ряд качеств: хороший уровень образования, безупречная репутация, стрессоустойчивость, ответственность. С другой стороны, не менее важно обеспечить и ряд условий для самих судей (достойная зарплата, безопасность), в противном случае будет невозможно подобрать судей, соответствующих высоким требованиям.

Особую роль в обеспечении демократического характера правосудия играет полноценное финансирование судебной системы. Быть независимым и оперативным может быть только суд, работа которого не является предметом экономии, а его деятельность обеспечена всем необходимым. В противном случае независимость суда может оказаться под угрозой: желающие с легкостью получат привилегированное положение в суде, оказав ему «спонсорскую» помощь. Также нехватка необходимого оборудования и персонала может стать причиной медленного рассмотрения дел, а низкий уровень зарплат судей — фактором возникновения сложностей с подбором высокопрофессиональных судей. Большое значение имеет достойное финансирование судов и для трансформации общественного сознания. Удобное и красивое здание суда не просто создает комфортные условия для граждан, у которых возникла необходимость разрешить свою проблему в судебном порядке. Этим демонстрируется уважение со стороны государства к стремлению граждан решать свои проблемы цивилизованным способом. Если граждане будут приходить в здание суда, в котором не созданы даже самые элементарные условия, то они не просто сами начнут отказываться от ведения дела в суде, но и понесут свои негативные впечатления в ту социальную среду, в которой они вращаются, их семья, коллеги по работе, друзья также будут избегать обращения в суд.

В то же время для того, чтобы суд был механизмом формирования гражданского общества, необходимо, чтобы работа самой судебной системы, а также смежных с ней правоохранительных органов находилась под контролем общества. Особенно это важно в уголовном процессе. Поэтому большую роль в развитии гражданского общества играет суд присяжных. Именно участие граждан в отправлении правосудия ставит работу судов и правоохранительных органов под контроль общества и повышает уровень защиты людей от произвола правоохранительной системы и судебной ошибки. Кроме того, участие представителей народа благотворно действует на состояние общественного сознания, повышая как уровень доверия к суду, так и чувство гражданской ответственности.

Становление гражданского общества — процесс сложный и длительный, может протекать даже не десятилетиями, а веками, и сопровождается серьезными изменениями в политической, экономической, социальной и духовной сферах. В каждой стране этот процесс имеет свою специфику и особенности. Особенностью формирования гражданского общества в России следует назвать хронодискретный характер этого процесса: он включает разные периоды, разделенные большими промежутками времени. Наибольшее значение для формирования гражданского общества в нашей стране имели преобразования второй половины XIX в. и рубежа ХХ–XXI вв. Сопоставление процессов формирования гражданского общества, имевших место в разные периоды истории, позволит более глубоко вникнуть в теоретические аспекты изучения этих процессов, выявить общие закономерности их протекания, показать значение различных мероприятий.

В современной российской исторической науке активизируется интерес к «хронодискретным монографическим сравнительным исследованиям»³, под которыми понимается сравнительный анализ схожих, но не преемственных в исторической хронологии процессов, имевших место в одной стране. Обращение к историческому опыту при анализе событий современной истории вполне распространено в исторической науке. Отметим попытки сравнивать современные экономические реформы с эпохой нэпа⁴, перестройку — с эпохой Великих реформ, деятельность современной Государственной Думы — с Думой 1906–1917 гг.⁵, земскую реформу 1864 г. — с современной реформой органов самоуправления⁶, столыпинскую аграрную реформу — с современными попытками реформирования сельского хозяйства⁷, события на Кавказе в XIX в. и на рубеже ХХ–XXI вв.⁸ В этом контексте следует также назвать докторскую диссертацию И. Т. Янина⁹, который поставил задачу сравнить ход культурного развития страны на рубежах XIX–ХХ и ХХ–XXI вв. Рост внимания историков к хронодискретным исследованиям представляется весьма обоснованным, так как сопоставление современности с аналогичными периодами не просто интересно в познавательном отношении, но и весьма продуктивно с теоретической и практической точки зрения. С теоретической стороны такие сопоставления позволяют детально проанализировать исторические закономерности и сделать выводы об общих тенденциях развития того или иного процесса. С практической стороны — учесть исторические уроки прошлого, скорректировать современные управленческие решения.

Современный процесс формирования гражданского общества вполне может быть сопоставим с процессом его зарождения в ходе модернизации 60–70-х гг. XIX в., известной в истории как эпоха Великих реформ и называемой в исторической науке Александровской модернизацией. В сравнительно короткий срок в стране был проведен целый комплекс реформ, затрагивающих самые различные аспекты общественной жизни. Было отменено крепостное право, созданы всесословные органы самоуправления, введены новые школьные и университетские уставы, отменен рекрутский набор и осуществлен переход к всеобщей воинской повинности, отменены наиболее суровые телесные наказания, гуманизирована пенитенциарная система. Эти реформы значительно содействовали становлению гражданского общества: происходил процесс слияния сословий, развивались рыночная экономика и местное всесословное самоуправление, резко увеличилось количество различных общественных обществ (просветительских, предпринимательских, медицинских, спортивных, благотворительных и пр.), эволюционировало общественное сознание.

Поэтому хронологические рамки исследования охватывают два периода: первый — 1855–1881 гг., второй — 1985–2007 гг. Выбор хронологических рамок обуславливается хронодискретным характером формирования гражданского общества в нашей стране. Большую роль в становлении гражданского общества сыграли мероприятия эпохи царствования Александра II, в рамках которых разрабатывалась и проводилась судебная реформа 1864 г. Поэтому нижняя и верхняя хронологические границы первого периода определяются временем данного царствования — 1855–1881 гг. С началом нового царствования (1855 г.) началось активное обсуждение и подготовка судебной реформы. Выбор верхней границы (1881 г.) обусловлен сменой в этом году политического курса, последовавшего после убийства 1 марта 1881 г. Александра II. Нижней границей второго периода выбран 1985 г., так как именно с апрельского Пленума ЦК КПСС начинается процесс преобразований, в ходе которого рождается потребность в судебной реформе. Верхней границей данного периода обозначен 2007 г., когда основные мероприятия судебной реформы воплотились в жизнь.

Конечно, нельзя однозначно ставить знак равенства между обеими эпохами. Николаевская Россия представляла собой монархическое государство с преобладанием аграрного производства и сословной организацией общества. Советский Союз формально являлся демократической республикой с высоким уровнем развития промышленных технологий, формальным признанием всеобщего равенства, номинальным провозглашением прав и свобод людей. Однако при этом между эпохами есть и сходство, которое позволяет проводить соответствующие параллели. Страна в канун обеих эпох преобразований исчерпала резервы для дальнейшего развития в рамках прежней политической и экономической системы. Для обеих эпох характерны отставание в научно-техническом прогрессе, спад производства, нарастание недовольства в обществе, низкий для своего времени уровень развития демократических механизмов. Следует отметить, что общее направление обеих модернизаций также имеет схожие черты: демократизация, повышение уровня законности, повышение уровня защиты прав и свобод, создание рыночных отношений в экономике.

Объединяет обе эпохи еще одно обстоятельство: в оба исторических периода важнейшим механизмом формирования гражданского общества стала судебная реформа. Государство играет большую роль в формировании гражданского общества, оно создает правовое поле для деятельности своих институтов, обеспечивает защиту прав и свобод людей, восстанавливает нарушенное право. Решающую роль в этом играет правосудие. Не случайно один из ведущих теоретиков идеи гражданского общества Гегель отмечал развитое правосудие в качестве ведущего признака гражданского общества¹⁰. Анализируемые в исследовании судебные реформы — 1864 г. и современная, которая может быть обозначена как судебная реформа рубежа ХХ–XXI вв., — имеют много схожих черт.

Во-первых, обе реформы по целям и содержанию весьма похожи и во многих аспектах совпадают. Обе реформы ставили задачи сформировать независимое, оперативное, справедливое и доступное правосудие. Во-вторых, схожими являются мероприятия обеих реформ. Обе они закрепляли такие принципы, как гласность, независимость, несменяемость судей, состязательность, равенство перед судом и законом, вводили суд присяжных, мировую юстицию, институт судебных приставов. В-третьих (и это самое главное), обе судебные реформы выполняли схожую историческую миссию. Они проводились в схожих исторических условиях, когда обществу и стране требовалось обновление практически во всех сферах. Следовательно, обе судебные реформы были призваны не просто улучшить работу судебной власти, а создать условия для проведения остальных реформ, стать механизмом формирования гражданского общества. Таким образом, поставленная в исследовании проблема является актуальной в свете задачи построения правового государства и гражданского общества и имеет большое значение для дальнейшего продвижения по пути демократических преобразований и развития рыночных отношений.

Сопоставление обеих судебных реформ позволяет полнее разработать представления об особенностях эволюции взаимоотношений общества и государства в условиях догоняющей модернизации. Значительный интерес представляет изучение исторической роли реформ судебного ведомства в процессе становления гражданского общества, их влияние на преобразования в различных сферах жизни, в частности на становление рыночной экономики, изменение повседневной жизни людей, трансформацию общественного сознания. Эти вопросы мало исследованы в отечественной исторической науке и требуют тщательного изучения и концептуального осмысления.

Учитывая хронодискретный характер формирования гражданского общества в России, необходим сравнительный анализ хода судебных реформ второй половины XIX в. и рубежа ХХ–XXI вв. Такой анализ будет способствовать выявлению общих закономерностей формирования гражданского общества в нашей стране в условиях догоняющей модернизации, более глубоко покажет значение судебных реформ в этом процессе. Это позволит скорректировать современный реформаторский курс, избежать повторения прежних ошибок и просчетов, создать более совершенный механизм защиты прав и свобод людей и других институтов гражданского общества, выбрать наиболее оптимальные меры для их развития, выстроить более совершенную модель взаимоотношений общества и государства.

Работа над монографией потребовала обобщения большого фактического материала. Было проанализировано законодательство, как современное, так и XIX в., партийные документы — материалы XIX Всесоюзной партийной конференции, XXVII съезда КПСС, пленумов. В изучении процесса реализации судебной реформы 1864 г. большую помощь оказали архивные материалы, большинство из которых используется впервые. Большое значение имело знакомство с официальными материалами: «Положением о введении судебной реформы» 1864 г., «Соображениями комиссии высочайше утвержденной для окончания работ по преобразованию судебной части о порядке введения в действие Судебных Уставов» 20 ноября 1864 г., «Концепцией судебной реформы» 1991 г., докладами Уполномоченного по правам человека, материалами Высшей квалификационной коллегии судей, материалами съездов судей, данными управления Судебного департамента при Верховном Суде РФ в Рязанской области и Рязанского областного суда. Изучались публикации периодических изданий — как XIX в., так и современных. В частности, были использованы современные периодические издания десяти регионов (Воронежской, Орловской, Рязанской, Нижегородской, Ульяновской, Владимирской, Липецкой, Смоленской, Тамбовской и Амурской областей). Использование мемуаров людей, живших в XIX в., и интервью с современными судьями позволили дать «взгляд изнутри». Также в процессе работы над книгой автором было проведено четыре социологических опроса, в том числе один опрос среди судей.

В исследовании используются современные виды источников: официальные интернет-сайты учреждений и организаций, в частности сайты Верховного Суда РФ, Совета судей РФ, судов областного звена, Уполномоченного по правам человека и адвокатских коллегий. Официальные сайты государственных учреждений содержат официальные материалы (нормативно-правовые акты, новостную информацию, отчеты и обзоры). Фактически это новейшие способы фиксирования исторической действительности и диалога власти и общества. Новым является и использование в историческом исследовании таких видов источников, как результаты социологических опросов и интервьюирования, которые, в свою очередь, являются новыми для исторической науки и введение которых в научный оборот позволяет показать их потенциал и возможности для изучения исторических явлений.

Концептуальной основой исследования является теория модернизации, включающая комплексный анализ политических, социально-экономических и социокультурных изменений как взаимообусловленных процессов, направленных на преодоление отсталости и переход общества на новый качественный уровень развития. Данный процесс предполагает формирование рыночной экономики, демократизацию общественной жизни, повышение уровня законности, трансформацию общественного сознания и др. В работе использовались теоретические положения о гражданском обществе, разработанные философами, юристами и политологами.

Обращение к проблематике повседневности и регионоведения предполагает выделение особенностей протекания исторических процессов в провинции, а также оценку реформаторских мероприятий через призму интересов рядовых граждан и значения изучаемых преобразований для повседневной жизни людей.

Использование историко-антропологического подхода обусловило выявление значения исследуемых реформ для трансформации общественного сознания, изменения стереотипов мышления, в том числе в сфере правосознания и эволюции правовой психологии.

Методической основой работы является совокупность общенаучных, исторических, социологических и юридических методов. Большое значение имело использование междисциплинарного подхода, что обусловливается междисциплинарными аспектами темы. Обращение к двум историческим периодам предопределило ведущую роль сравнительно-исторического и сравнительно-правового методов, предусматривающих сопоставление различных исторических и правовых явлений и нормативно-правовых актов, принимавшихся в разные исторические эпохи. Большую роль в исследовании темы играют системно-структурный и социокультурный подходы. Их использование предполагает рассмотрение судебной системы как части государственного механизма, играющей значительную роль в общественной, экономической, политической и культурной жизни. Соответственно, судебная реформа изучается как элемент сложного преобразовательного процесса, что подразумевает выявление социальной значимости реформы и ее влияния на общественную жизнь. Использовались различные социологические методы: социологический анализ документов, в частности анкет присяжных заседателей, социологические опросы, интервьюирование.

Таким образом, данная монография стремится оценить роль преобразований в судебной системе в контексте их значения для развития демократических преобразований, осуществления защиты прав и свобод людей, формирования рыночных отношений. Обобщенный в ней материал позволяет показать особенности и сложности процесса становления и развития институтов гражданского общества в условиях догоняющей модернизации.

1. ЭВОЛЮЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВА О ПРАВОСУДИИ И РАЗРАБОТКА ПРОЕКТОВ СУДЕБНЫХ РЕФОРМ

Справедливость составляет нечто
великое в гражданском обществе…

Г. В. Ф. Гегель

1.1. Эволюция взглядов власти и общества на цели и принципы деятельности судебной системы

Рубеж XX–XXI вв. ознаменовался крупномасштабными преобразованиями во всех сферах жизни нашей страны. Начиная с 1985 г. и по сегодняшний день, общество переживает сложные взаимосвязанные преобразования, затронувшие различные стороны жизни — политику, экономику, культурную жизнь, социальную сферу. Их целью является построение демократического правового государства и гражданского общества, что предполагает кардинальное изменение политического и экономического строя. В этом плане данные преобразования сопоставимы с эпохой Великих реформ, имевшей место в 60–70-е гг. XIX в., в период правления Александра II. Тогда за два десятилетия был проведен многоплановый комплекс реформ, затрагивающих самые различные стороны жизни: крестьянская, земская, судебная, военная, финансовая, школьная, университетская и другие реформы.

Преобразования существенно повлияли на экономическое, политическое и культурное развитие страны, повлекли трансформацию социальной структуры общества и общественного сознания. Современные преобразования с эпохой Великих реформ роднит не только масштабность и многоплановость, но прежде всего схожий вектор реформаторских мероприятий: создание рыночной экономики, внедрение передовых технологий производства, демократизация системы управления, расширение возможностей для социальной мобильности, повышение уровня законности и правового статуса граждан/подданных, повышение качества жизни, уровня образованности общества и доступности культурных ценностей.

Таким образом, Великие реформы XIX столетия и преобразования последних двух десятилетий могут рассматриваться как хронодискретный процесс, который был направлен на формирование гражданского общества и осуществлялся в условиях модернизации.

1.1.1. Концепт модернизации и понятие гражданского общества. В современной отечественной науке существует целый ряд определений понятия «модернизация». Согласно социологическому словарю под редакцией Г. В. Осипова, модернизация — это «взаимообусловленные общественные процессы и изменения на базе индустриализации, которые характеризуются: ростом специализации и дифференциации труда, бюрократией, формированием политических институтов современного типа (избирательная система, политические партии, парламентаризм), открытой стратификационной системой, высокой мобильностью, ослаблением традиционных ценностей (семьи, религии, морали), ростом индивидуализма и т. д.»¹¹. В похожем русле определяют понятие модернизация Б. И. Исаев и Н. А. Баранов, понимая под ней «совокупность процессов индустриализации, бюрократизации, секуляризации, урбанизации, ускоренного развития образования и науки, представительной политической власти, ускорения пространственной и социальной мобильности, повышения качества жизни, рационализации общественных отношений, которые ведут к формированию “современного открытого общества” в противоположность “традиционному закрытому”»¹². М. В. Заковоротная пишет, что модернизация — «это деятельность, направленная на изменение окружающей действительности, в которой традиция рассматривается как контекст, требующий пересмотра и открытий для вмешательства»¹³.

Вместе с тем автор считает необходимым предложить свое определение данного понятия, понимая под модернизацией процесс комплексного обновления всех общественных систем, включающий формирование рыночной экономики и передовых технологий производства, демократизацию общественной жизни, секуляризацию, повышение уровня законности и правового статуса граждан, расширение возможностей социальной мобильности, трансформацию общественного сознания, увеличение роли образования, науки и закона как регулятора общественной жизни, которые ставят задачей преодоление отсталости и подъем общества на новый качественный уровень развития.

Соответственно, модернизация включает ряд взаимосвязанных процессов в различных сферах жизни.

В экономической — переход к передовым технологиям производства, формирование рыночной экономики.

В политической — демократизация общественных отношений, создание представительных механизмов и разделение властей, повышение правового статуса граждан, создание механизмов защиты определенных прав и свобод, в то же время формирование боеспособной армии и сил правопорядка (милиции, полиции, службы безопасности).

В социальной — индивидуализация общественного сознания, расширение возможностей социальной мобильности, увеличение доли населения, занятого интеллектуальным трудом.

В духовной — рационализация сознания, повышение уровня доступности образования и других культурных ценностей, свобода творчества, веротерпимость, трансформация роли в общественном сознании обычаев, традиций и религии, повышение уровня открытости общества для межкультурного диалога как внутри государства, так и между странами.

Однако указанные признаки в полном объеме проявляются на современном этапе. В другие исторические эпохи, в различных условиях они могут проявляться неравномерно и в различной степени. Традиционной для исторической науки является классификация модернизаций на органические и неорганические (термин «догоняющая модернизация» используется как равнозначный)¹⁴. Органические модернизации имели место в странах, в которых раньше началось становление капиталистических отношений, — страны Западной Европы, США. В этих странах изменения происходили относительно равномерно в различных сферах. Формирование капиталистического способа производства сопровождалось изменением политической и юридической сферы (закладывались основы демократии, принимались акты, закрепляющие права и свободы людей), повышением уровня образованности общества, трансформацией общественного сознания. Догоняющие модернизации имеют место в странах, которых позже встали на путь капиталистического развития: Россия, страны Востока. Для догоняющей модернизации характерна неравномерность происходящих изменений, При этом указанные признаки модернизации проявляются в различной степени, некоторые на определенных исторических этапах могут не проявляться совсем. Так, быстрый экономический рост может сопровождаться медленным развитием демократических институтов (или демократия вообще подавляется), высокий уровень развития высшего образования может сочетаться с неграмотностью основной части населения. В. А. Красильщиков отмечает: «Неорганичная модернизация означает, что одни элементы общественной системы “убежали” вперед, более или менее сопоставимы с их развитием в передовых странах, а другие еще не “вызрели”, отстают в развитии или вовсе отсутствуют»¹⁵.

Важным ориентиром модернизации является формирование гражданского общества. Понятие «гражданское общество» в философии и политологии начало формироваться очень давно, впервые его начали использовать еще мыслители Древней Греции. Затем оно развивалось в трудах Т. Гоббса, Дж. Локка, Ш. Л. Монтескье, И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля. На сегодня не существует единого подхода к трактовке этого понятия. Чаще всего гражданское общество трактуется как «совокупность социальных отношений и институтов, функционирующих независимо от политической власти и способных на нее воздействовать, общество автономных индивидов и автономных социальных субъектов»¹⁶. Институтами гражданского общества принято считать политические партии, органы самоуправления, различные общественные организации, клубы по интересам и т. п.

Данное исследование не ставит задачу глубокого анализа различных подходов к определению понятия «гражданское общество» и выявления всех существующих подходов к его трактовке, так как это является предметом не исторического, а политологического, философского или юридического исследования. Однако автор считает необходимым уточнить свою позицию по данному вопросу и рассмотреть это понятие не столько через наличие институтов гражданского общества, выражающих его внешнюю форму, сколько через задачи, ради которых они создаются, т. е. через внутреннее содержание.

Можно выделить ряд признаков гражданского общества.

1. Уважение к личности и возможности реализации личного интереса, полное обеспечение прав и свобод людей. Г. Гегель отмечал: «В гражданском обществе каждый для себя — цель, все остальное для него ничто»¹⁷. Каждый гражданин может проявить себя в любой сфере — политической, предпринимательской, творческой. В гражданском обществе крайне узок круг ограничений — культура, образование, государственная служба доступны широким слоям населения. При этом реализация одного частного интереса не может ущемлять интересы другого лица. Гражданское общество несовместимо с нарушениями прав человека, репрессиями и т. д., в нем существует эффективная система восстановления нарушенных прав и свобод. Обязательным атрибутом гражданского общества является сильная независимая судебная власть, которая разрешает споры, восстанавливая нарушенные права. Также определенным критериям должна отвечать правоохранительная система (полиция, прокуратура).

2. Правовое государство. Это государство, где абсолютно все, включая должностных лиц, действуют только на основе закона. Закон является основой деятельности государства, от ответственности не может быть освобождено даже самое знаменитое или высокопоставленное лицо.

3. Демократический характер власти. Невозможно говорить о гражданском обществе, если граждане не имеют права участвовать в управлении государством, если нет институтов демократии (парламента, выборов). При этом выбор осуществляются именно на состязательной основе, а не проводится формальное голосование. Существование различных политических партий обеспечивает возможность выражать интересы различных социальных групп, создает политическую конкуренцию, ограничивает возможности какой-либо силы монополизировать власть, предоставляет обществу возможность воздействовать на власть.

4. Развитое самоуправление.

5. Свободное формирование общественного мнения, деятельность средств массовой информации различных учредителей, возможность для каждого говорить, что думаешь. Существуют только небольшие исключения, которые вытекают из необходимости защищать права людей. Так, запрещается разжигание религиозной или национальной и другой ненависти, призывы к свержению государственного строя, клевета и оскорбления.

6. Возможность для общества воздействовать на власть. В гражданском обществе существует целый ряд механизмов такого воздействия: выборы, обсуждение властных инициатив в прессе, проведение митингов и пикетов. Граждане могут открыто выражать свое отношение к деятельности официальных властей, протестовать против их решений и даже вынуждать власть менять свою позицию¹⁸. Также в современных демократических государствах важным способом воздействия на власть является суд. В гражданском обществе через суд можно не только добиться восстановления нарушенных прав, но и потребовать отменить закон, который ущемляет права и свободы людей.

7. Многоукладность экономики. По мнению многих авторов, экономическим базисом гражданского общества является рыночная экономика¹⁹, которая базируется на негосударственных формах собственности, в том числе как частной, так и коллективной. В гражданском обществе инициативу в предпринимательской деятельности может проявить как любой индивид, так и объединение индивидов²⁰. Именно частная собственность делает человека независимым, а уничтожение рыночной экономики ведет к ликвидации свободы и равенства²¹.

8. Высокий уровень жизни. Следует выделить еще одни важнейший признак гражданского общества, обязательный в современные дни: высокий уровень жизни населения²², когда основу социальной структуры общества составляет middle class — средний класс²³.

9. Состояние общественного сознания. Для гражданского общества характерен также определенный уровень развития общественного сознания и наличие определенных ментальных установок: высокий уровень уважения к законам и к правам и свободам других членов социума, ответственная жизненная позиция. Доктор исторических наук Н. А. Невоструев выделяет такую черту гражданского общества, как наличие в общественном сознании общества чувства гражданской ответственности и долга.

Таким образом, под гражданским обществом следует понимать определенный характер взаимоотношений общества и государства, которому присущи взаимная ответственность, высокий уровень защиты прав и свобод людей, возможность для общества воздействовать на власть и отстаивать свои интересы.

Представляется, что нецелесообразно противопоставлять институты гражданского общества и государство. Государство создает правовое поле для деятельности институтов гражданского общества, регламентирует права и свободы, а также механизм их реализации. Как отмечал отечественный философ С. Л. Франк, «гражданское общество не только вне себя предполагает государство, но в лице права и само внутренне пронизано государственным началом»²⁴. Именно на государстве, на его органах лежит в первую очередь обязанность защитить права и свободы людей, обеспечить возможности для деятельности общественных организаций. И только государство может осуществить функцию пресечения нарушений закона и восстановления попранного права. Как отмечал Гегель, преступление против какой-либо личности или собственности — это не частное дело, а нарушение общественного интереса. Не случайно Гегель в качестве признака гражданского общества выделяет развитое правосудие. Без него создание гражданского общества невозможно. Суд уравнивает всех тем, что обеспечивает рассмотрение споров и конфликтов на основе права: «Член гражданского общества имеет право искать суда и обязанность предстать перед судом и получить только через суд оспариваемое право»²⁵.

Процесс формирования гражданского общества в европейских странах неотрывно связан с процессом модернизации, в ходе которой устанавливается капиталистический уклад в экономике, демократизируются формы правления, признаются отдельные права и свободы людей. Одним из наиболее значимых условий и составляющих элементов модернизации является судебная реформа. Без оперативного, независимого (а значит — справедливого) правосудия осуществление модернизации и формирование гражданского общества невозможны. Развитие рыночных отношений и становление предпринимательства требуют наличия возможности быстрого и объективного разрешения споров между хозяйствующими субъектами. Защита прав и свобод людей, обеспечение демократических механизмов, реализация принципа равенства также не могут быть воплощены в жизнь без правосудия, построенного на принципах состязательности, гласности, независимости. Не случайно буржуазные революции XVII–XVIII вв. (английская, американская, французская) содержали мероприятия в судебной сфере: введение процедуры Хабеас Корпус Акт (Habeas Corpus Act)²⁶, установление независимости и несменяемости судей, гарантий на участие в рассмотрении дела присяжных заседателей и доступности правосудия. Буржуазные преобразования XIX в. как в Европе (например, в Германии), так и на Востоке (в Японии) тоже не обошлись без реформирования судебной системы.

В отечественной историографии нет единодушного мнения о том, какие периоды истории нашей страны можно рассматривать как модернизацию или в качестве этапов единого модернизационного процесса. Профессор МГУ им. М. В. Ломоносова Л. И. Семенникова, исходя из того, что личностный фактор в жестко централизованных системах играет очень большую роль, выделяет пять вариантов модернизаций, определяя их названия по главам государства в соответствующие периоды: 1 — Петровская, 2 — Александровская, 3 — Столыпинская, 4 — Сталинская, 5 — Ельцинская²⁷. Использует персонализированный признак и философ Н. В. Голик. Он выделяет Петровскую модернизацию, модернизацию Екатерины II, модернизацию С. Ю. Витте, модернизацию большевиков и модернизацию М. С. Горбачева²⁸. Несколько иной принцип для классификации российских модернизаций использует О. Л. Лейбович. Он считает, что в истории России имел место единый модернизационный процесс, в котором выделяются три цикла: первый — автократически-буржуазный (продолжался от Великих реформ 1860-х гг. до революции 1917–1921 гг.), второй — социалистический (охватывающий период с 1921 г. до начала перестройки), третий — либерально-рыночный, который еще не завершился полностью²⁹. Также три волны российской модернизации выделяют авторы коллективной работы «Опыт российской модернизации. XVIII–XX века» (М., 2000): феодальная, или доиндустриальная (XVIII в. — первая половина XIX в.), пореформенная, или раннеиндустриальная (вторая половина XIX — начало ХХ в.), советская, или позднеиндустриальная (30–50-е гг. ХХ в.)³⁰.

Наибольшие споры в отечественной науке вызывают мероприятия 30–40-х гг. ХХ в. Ряд исследователей (Л. И. Семенникова, Ю. А. Васильев, Н. В. Голик, В. А. Красильщиков) рассматривают этот период как крайне своеобычную, но все-таки модернизацию. При этом В. А. Васильев высказывает мнение, что модернизацию в рамках социалистической системы не стоит ограничивать только сталинскими мероприятиями, а необходимо ее расширить до 70-х гг. ХХ в.³¹ В то же время другие исследователи считают, что этот период не может рассматриваться как модернизация. Так, А. С. Ахиезер, исходя из того, что модернизация возможна только в условиях развития демократии, называет события советского периода антимодернизацией³². Аналогичные аргументы приводит В. В. Согрин³³. Л. С. Васильев использует термин «марксистская псевдомодернизация»³⁴.

Относительно преобразований эпохи Петра I и Александра II исследователи более единодушны, рассматривая их как наиболее успешные российские модернизации. Однако относительно хронологических рамок этих модернизаций также существуют различные подходы. Так, профессор Л. И. Семенникова рамки Александровской модернизации ограничивает мероприятиями³⁵, которые проводились во время правления Александра II и Александра III, а Ю. А. Васильев и О. Л. Лейбович все преобразования второй половины XIX — начала ХХ в. рассматривают как элементы единой модернизационной волны³⁶.

Традиционным для отечественной науки стало выделение в качестве главной особенности российских модернизаций их догоняющий характер. Россия, как многие другие страны, была вынуждена заимствовать достижения стран первого эшелона капитализма. Это обстоятельство существенно повлияло на характер модернизаций и их результаты: модернизации осуществлялись ускоренными темпами, поэтому преобразования происходили неравномерно. В странах первого эшелона капитализма (страны Европы и Северной Америки) становление капиталистических отношений вызывало серьезные изменения в социальной структуре общества, меняло правовые устои, уровень культуры, ментальные установки. В частности, формировались представления о правах и свободах людей, происходило их медленное правовое закрепление, расширялись возможности для населения воздействовать на власть. В XIX в. многие европейские государства получили конституции, культура и образование стали более доступными — к концу XIX в. большинство населения ряда европейских государств было грамотным³⁷. Таким образом, в европейских государствах модернизационные процессы вели к формированию гражданского общества.

В России догоняющий тип развития обусловил особенности всех модернизаций, которые заключаются в большей роли государства в модернизационных процессах. В частности, В. А. Красильщиков считает, что в России развивалась особая модель модернизации — имперская, относя этот термин ко всем российским модернизациям³⁸. Догоняющий характер модернизации предопределил еще одну важную особенность — неравномерность происходящих изменений. В нашей стране модернизации вызывали существенную трансформацию экономической сферы, однако они не всегда сопровождались такими же глубокими изменениями правового, социального и культурного характера, как это было в европейских странах, что существенно тормозило формирование гражданского общества. Как отмечает Ю. А. Васильев, «модернизация может породить не только прогресс, но и различные общественные противоречия и опасности»³⁹.

В наибольшей степени становлению гражданского общества содействовали две модернизационные эпохи: Александровская второй половины XIX в. и современная рубежа ХХ–XXI вв. Уже отмечалось, что обе они были порождены похожими причинами и имели один вектор. Конечно, нельзя однозначно ставить знак равенства между СССР начала 80-х гг. ХХ в. и Российской империей середины XIX в. и, соответственно, между перестройкой и эпохой Великих реформ. Формально Советский Союз представлял собой демократическое государство, в котором есть парламент, а власть народа осуществляется через Советы. Российская империя являлась абсолютной монархией с неограниченной властью царя. В Российской империи того периода царствовало крепостное право, являвшееся основой всего социального и экономического устройства, все подданные были поделены на сословия, каждое со своим правовым статусом, причем весьма ограниченным. В СССР все граждане пользовались одинаковыми правами, Конституция СССР гарантировала широкий спектр политических и социально-экономических прав и свобод. Согласно ей граждане имели право на труд, отдых, образование, бесплатную медицинскую помощь, право на участие в управлении страной, проведение митингов и демонстраций и др. Даже трудно представить, что какой-либо нормативный акт XIX столетия мог содержать подобные нормы. Существенно отличается и экономическое развитие Российской империи и СССР. Российская империя представляла собой аграрную страну, где большая часть населения была занята в сельском хозяйстве, а СССР по производству металла и добыче газа занимал одно из первых мест в мире.

Однако следует выделить и принципиальное сходство в уровне развития обеих систем. Во-первых, развитие СССР и Российской империи в равной мере характеризуется сильным отставанием в научно-техническом отношении и внедрении новых способов производства, только для Российской империи это отставание выражалось в отсутствии машинного производства, а для СССР — в отсутствии компьютеризации и наличии высокого уровня ручного труда. Во-вторых, общим является экстенсивный путь развития хозяйства. В-третьих, обе системы отличало слабое развитие для своего времени демократических институтов, реальное бесправие подданного Российской империи и гражданина СССР было схожим. Формально за советским человеком закреплялся целый спектр прав и свобод, но реально в жизнь он воплощался частично: если некоторые социальные права (право на отдых, на образование и др.) более или менее реализовывались, то политические права только декларировались. Легальных возможностей разрешать противоречия между обществом и государством не было ни в середине XIX в., ни в конце ХХ в. Общей для обеих эпох была потребность в модернизации — только проведя многоплановые преобразования, затрагивающие самые различные сферы, можно было преодолеть кризис. Схожими являются основные цели и направления обеих модернизаций: создать условия для свободного развития разных форм экономической деятельности на конкурентной основе, обеспечить реализацию прав и свобод людей, создать демократические институты, повысив уровень участия общества в управлении государством и преодолев при этом отставание от передовых стран мира, сформировать правовое государство и гражданское общество.

Кардинальное сходство обоих модернизационных периодов заключается также и в том, что одними из важнейших их мероприятий стали судебные реформы. Причем судебные реформы не просто оказались одним из центральных звеньев всего модернизационного курса, а осуществлялись на одних и тех же демократических началах. В ходе именно их в нашей стране были предприняты попытки наиболее полно реализовать демократические принципы правосудия, выработанные на Западе еще в ходе первых буржуазных революций: доступность правосудия для каждого, равенство всех перед судом и законом, презумпция невиновности, гласность и состязательность судопроизводства. Обе судебные реформы важны не только сами по себе, но и по их месту в процессе модернизации: они создавали условия для проведения всех остальных преобразований и могут рассматриваться как механизм формирования гражданского общества в оба периода.

Судебная реформа 1864 г. была одной из наиболее ярких страниц эпохи Великих реформ. Как выразился американский адвокат С. Тейман, «реформа 1864 г. была островком либерализма в море царской автократии»⁴⁰. Американский историк Р. Уортман высказывается не менее образно: «Судебная реформа представляется яркой вспышкой света, озарившей мрачный пейзаж царистских институтов, не имевшей никакого отношения к их предшествующей эволюции»⁴¹. Конечно, оба автора в силу своего профессионального и научного интереса несколько умаляют роль других буржуазных реформ (земской, военной, школьной и др.), но в целом их высказывания лишний раз подчеркивают великое значение судебной реформы 1864 г. в процессе осуществления Александровской модернизации. Современная судебная реформа также является неотъемлемым атрибутом нынешней волны модернизации. И это не случайно — судебные реформы обеих эпох должны были создать предпосылки для развития рыночной экономики (свободная хозяйственная деятельность невозможна без эффективного способа урегулирования различных споров на правовой основе), а также повысить правовую защищенность людей и уровень законности в обществе. Поэтому обе модернизационные волны не могли быть проведены без создания независимого, скорого, справедливого и доступного правосудия.

В оба исторических периода судебные реформы становились условием проведения всей модернизации и механизмом построения гражданского общества. Задачи, стоящие перед судебной реформой XIX в. и современной, очень близки и в ряде моментов совпадают, так как вытекают из общих задач модернизаций, цели и направления которых, как уже отмечалось, были похожими. Совпадают и многие мероприятия обеих реформ: суды отделены от администрации, определен новый правовой статус судей, введен суд присяжных, мировой суд, институт судебных приставов, изменены процессуальные нормы. Все это ставит задачу сопоставления обеих судебных реформ как механизмов формирования гражданского общества. Осуществление этой задачи позволит более детально как проанализировать общие закономерности хода модернизационных процессов и формирования гражданского общества, так и выявить роль судебных реформ в этом процессе.

1.1.2. Кризис как причина модернизации. Модернизационные мероприятия второй половины XIX в. и рубежа ХХ–XXI вв. были порождены глубокими общественно-политическим и экономическим кризисами. В оба периода страна оказалась в крайне тяжелом положении. Александровская волна модернизации была вызвана целым комплексом проблем в обществе и государстве, центральной причиной которых являлось крепостное право. Этот главнейший социально-экономический институт оказал свое влияние на все стороны жизни российского государства — политику, экономику, культуру. Крепостное право повлияло на русский быт, психологию и традиции русского народа.

Крестьяне находились в положении живых вещей: их продавали, обменивали, оставляли как залог. Помещик или его управляющий был полновластным хозяином в деревне или на селе, он воплощал и полицию, и администрацию, и порой даже суд. Он имел право сам наказывать своих крепостных, в том числе и за некоторые уголовные преступления, ссылать в Сибирь, заключать на определенный срок в смирительный дом. Формально помещик не имел права лишить жизни своего крепостного или причинить ему увечье. Однако произвол помещиков приобретал самые ужасные и уродливые формы. В некоторых имениях пытки и истязания крестьян были обычным делом. Чтобы такой произвол отдельного помещика был пресечен, требовалось, чтобы он достиг небывалого размаха. Помещица Дарья Салтыкова была привлечена к суду только после того, как количество замученных ею людей перешло за сотню.

Историк Б. Н. Миронов приводит цифры, сколько помещиков в XIX в. было привлечено к ответственности за произвол в отношении крестьян: в 1834–1845 гг. было привлечено к суду 2838 человек, но только 630 было осуждены⁴².

При этом дорога к обвинительному приговору могла занимать годы. В фондах Государственного архива Рязанской области хранится одно из таких дел. Помещик Касимовского уезда Рязанской губернии Ерин обвинялся в жестоком обращении с крестьянами. В деле приводится целый ряд случаев самого настоящего истязания помещиком своих крепостных. Причем часто это делалось не тайно, а на глазах соседей, знакомых и даже в чужих домах. Так, крестьянина Василия Платова, который не смог вовремя выплатить оброк, два часа избивали на кухне в трактире⁴³. Истязание было остановлено только тогда, когда уже знакомые помещика стали его останавливать и говорить, что недопустимо проявлять такую жестокость. Еще один случай имел место в доме купчихи Грушиной, которая потом на следствии рассказывала, что в то время когда Ерин был у нее в гостях, в этот момент к нему пришли двое крестьян, один из них был уже старик. О чем просили крестьяне помещика, в деле не указано, но Ерин жестоко избил обоих, рвал за волосы и бороду, так что крестьянин был весь в крови. Они на коленях просили пощады, но Ерин продолжал бить. Сцена была настолько ужасной, что кричала сама свидетельница.

Также другие свидетели показали, что Ерин часто наказывал крестьян розгами, крапивой, избивал, бил палками, причем столько, что человек час потом не приходил в сознание. Число ударов могло варьироваться от 25 до 300. При этом часто Ерин был пьян. От произвола и жестокости Ерина страдали не только мужчины, но и женщины. Крестьянка Хавронья Лукьянова была наказана за то, что не смогла управиться с лошадью. Ерин стал ее бить кнутом, бил больно, сколько ударов было, она не помнит, но потом 10 недель была больна. Решением суда Ерин был признан виновным в истязании крестьян, приговорен к содержанию в смирительном доме сроком 2 года⁴⁴. При этом нельзя не отметить, что в приговоре упоминаются эпизоды истязания, которые имели место за 5 лет до вынесения приговора. То есть факт истязания (даже публичного) не влек немедленной ответственности. Наличие свидетелей говорит об ощущении полной безнаказанности со стороны помещика. Скорее всего, он был уверен, что никто не будет заявлять о фактах произвола властям, как, собственно говоря, и было. Люди, став свидетелями диких расправ, в лучшем случае взывали к совести, но не спешили обращаться в органы власти.

Учитывая сильную латентность, т. е. скрытость данных явлений, можно только догадываться об их истинных масштабах. Можно предположить, что в силу достаточно закрытого характера жизни дворянских поместий большинство случаев произвола оставались безнаказанными. Помещик был полным хозяином над жизнью, имуществом и даже душой крестьянина. В любой день жизнь крепостного могла кардинально измениться по малейшей прихоти хозяина. Так, актеры частного театра, приученные к жизни в искусстве, могли в один момент оказаться скотниками. Художник или музыкант, привыкший творить, пусть даже по воле барина, мог оказаться птичником или пастухом. Помещик мог беспрепятственно распоряжаться личной жизнью крестьянина. Отдать крепостную девку замуж по своему велению, завести гарем — все это тоже не было редким явлением.

Яркие картинки помещичьего произвола нашли отражение даже в художественной литературе своего времени, примеры — «Пошехонская старина» М. Е. Салтыкова-Щедрина или «Дубровский» А. С. Пушкина. Прототипом пушкинского помещика-самодура Троекурова стал рязанский помещик Измайлов, который поражал светское общество Москвы тем, что приезжал туда не один, а вместе с гаремом из 30 девушек. Он также прославился различными «забавами», жертвами которых становились не только крепостные, но и мелкопоместные дворяне: так, травля гостя медведем, описанная поэтом в романе, не раз практиковалась Измайловым. На Измайлова не раз жаловались, но все проверки и ревизии заканчивались для него благополучно. Только однажды, после того как в его доме были найдены железные орудия пытки, было постановлено орудия сломать, а самому помещику приказано жить в Туле или Рязани. Вот и вся ответственность⁴⁵.

Еще одним ярким литературным хрестоматийным примером антигуманности крепостного права может быть назван известный рассказ М. Е. Салтыкова-Щедрина «Миша и Ваня». Сюжет рассказа прост и в то же время производит огромное впечатление: два крепостных мальчика, находясь в качестве дворовых людей в доме помещицы, доведенные до отчаяния жестоким обращением, решают покончить самоубийством, зарезавшись ножами. Не может не производить впечатление разговор мальчиков: они смакуют, как помещица окажется без прислуги в день приема гостей, при этом собственная судьба и жизнь им безразличны. В основу рассказа был положен реальный случай: в 1859 г. в доме рязанской помещицы Кислинской имел место похожий эпизод — два мальчика 14 и 11 лет пытались зарезать себя. Один погиб, другого удалось спасти. При этом городская молва утверждала, что причиной такого поступка были систематические издевательства над детьми со стороны помещицы⁴⁶. М. Е. Салтыков-Щедрин находился в Рязани на государственной службе — он занимал пост вице-губернатора. Поэтому он истребовал дело к себе и пытался взять расследование под свой контроль, однако вскоре был переведен в другой город. В архивах можно найти и другие аналогичные дела. В 1818 г. также пытался зарезать себя крепостной рязанской помещицы Нееловой Анисим Алексеев. Он нанес себе рану в шею, но был спасен и отправлен в больницу. Поводом стало обвинение со стороны помещицы крестьянина в том, что он украл тулуп, и обещание сдать его в рекруты⁴⁷. Показательный момент: в деле даже не рассматривается вопрос, насколько хорошо обращалась помещица со своими крепостными, имел ли место факт доведения до самоубийства. Мельком упоминается, что никаких доказательств, что крепостной совершил кражу, не имеется. В результате был вынесен обвинительный приговор в отношении самого… Алексеева. За членовредительство и попытку избежать призыва он был приговорен к наказанию в виде 20 ударов плетьми и потом должен был быть возвращен помещице⁴⁸.

Однако крепостное право было не просто антигуманным: к середине XIX в. оно стало несостоятельным по своей сути, постепенно становясь тормозом развития страны. Историки считают, что у феодальной системы был еще определенный потенциал для существования⁴⁹. Однако возможностей для перехода на более прогрессивные формы развития она не давала. На мировом хлебном рынке Россия стремительно сдавала позиции Америке⁵⁰. Хозяйство развивалось по экстенсивному пути. Попытки отдельных помещиков использовать интенсивные методы разбивались о крепостнические традиции: крепостной крестьянин был не заинтересован и не был обучен более рациональным методам хозяйствования. Наличие крепостного права тормозило развитие торговли, промышленности, предпринимательства. Капиталистическое предприятие требует рынка свободной наемной рабочей силы, которого не могло возникнуть из-за крепостного права.

Под требования крепостного права был устроен весь государственный механизм России первой половины XIX в.: система органов управления, армия, правоохранительная система. При этом государственный аппарат был серьезно «болен» классическими болезнями бюрократизма: волокита, взяточничество. Бесправное положение и нищета низшего чиновничества, произвол чиновников высокопоставленных были характерны для всех ведомств. Общей бедой управленческого аппарата был низкий уровень образования чиновников, несмотря на принимаемые меры как в период правления Александра I, так и Николая I⁵¹. Поэтому в середине века кризис крепостного права проявлялся многолико: упадок экономики, дефицит бюджета, нарастание волнений в крестьянской среде.

Все назревавшие беды России обострились после ее вступления в Крымскую войну. Война разорила страну. Дефицит бюджета за годы войны достиг небывалых размеров — около 800 млн руб. серебром. Упадок наблюдался и в сельском хозяйстве — сократилась площадь посевов, поголовье скота сократилось на 24 %, рекрутские наборы изъяли из сельского хозяйства более полутора миллионов работников⁵². В деревне было неспокойно, недовольство крестьян росло. Как отмечает профессор Л. Г. Захарова, в советской литературе, конечно, несколько преувеличивалась роль крестьянского движения, однако не учитывать этот фактор нельзя⁵³. Отставание страны стало причиной горького поражения в Крымской войне. Российская армия была вооружена значительно хуже своих противников: использовалось гладкоствольное оружие, в то время как в Европе уже освоили выпуск нарезного оружия. У России был парусный флот, у противника — паровой. Единственная железная дорога соединяла Москву и Петербург, а к театру боевых действий вооружение можно было доставить только гужевым транспортом.

Поражение в Крымской войне поставило на повестку дня не просто частичное усовершенствование всего государственного и экономического механизма страны, а его кардинальное преобразование. Перед государством стоял целый ряд важнейших задач. Упадок крепостнической экономики требовал решения крестьянского вопроса. Развитие торговли и промышленности было возможно только при наличии достаточного количества образованных людей, что делало актуальным проведение реформы системы образования. Давно назрела необходимость преобразований в армии. Проблемы бюджета, несовершенство банковской системы ставили на повестку дня проведение финансовой реформы.

Аналогичными причинами была вызвана и волна модернизации рубежа ХХ–XXI вв. Так же как в середине XIX в., страна оказалась в глубоком кризисе, не имея никаких возможностей для дальнейшего развития в рамках сложившейся политической и экономической системы. К концу 70-х гг. ХХ столетия в стране явно стали проявляться признаки надвигающегося глобального коллапса. В политической, экономической, социальной, духовной сферах назревали кризисные явления. В первую очередь это проявлялось в экономике. В годы советской индустриализации была заложена главная черта несбалансированности советской экономики: приоритет отдавался производству средств производства (так называемая группа А), а производству товаров потребления (группа Б) отводилось второе место, сельское же хозяйство долгие годы рассматривалось как источник ресурсов, а не как самостоятельная отрасль, нуждающаяся в инвестициях. Это соотношение свято соблюдалось на протяжении всего пути развития социалистической экономики. Например, к 1975 г. прирост группы А составил 46 %, а группы Б — 37 %. По данным официальной статистики, в этом году группа А по сравнению с 1940 г. выросла в 23,3 раза, а группа Б — в 9 раз⁵⁴. Только 1/7 часть всех производственных фондов была сосредоточена на производстве товаров народного потребления⁵⁵.

Советская экономика развивалась по экстенсивному пути, т. е. не за счет повышения производительности имеющихся мощностей, а за счет ввода в строй новых производственных сил и вовлечения дополнительных человеческих ресурсов. В СССР была целая система привлечения дешевой рабочей силы: ею являлись так называемые лимитчики, т. е. жители провинции, приехавшие в крупные города и согласные работать в худших условиях, чем, например, коренные москвичи или ленинградцы. Источником дешевой рабочей силы были также военнослужащие, студенты, привлекаемые в стройотряды и для сбора урожая, обитатели ЛТП (лечебно-трудовых профилакториев для лиц, страдающих алкоголизмом), заключенные. Каждая «зона» была прежде всего производственным участком, приносящим прибыль⁵⁶. Доктор экономических наук В. С. Смирнов отмечает: «Социализм обладал уникальными трудовыми и природными ресурсами (в этом была его сила и слабость) и затраты мог не считать»⁵⁷.

На производство любого продукта в СССР тратили гораздо больше ресурсов, чем в США. Так, по подсчетам экономиста Е. Т. Гайдара в СССР на производство единицы конечного продукта тратилось в 1,6 раза больше сырья и в 2,1 больше энергии⁵⁸. Крайне медленно внедрялись новые технологии, слабо использовались достижения научно-технического прогресса. Из всех разработок различных НИИ и КБ треть так и не доходила до массового производства. Для предприятий модернизация производства была невыгодна, так как это не влияло на главный показатель работы — выполнение плана по объему продукции. Доля ручного труда оставалась слишком высокой: в промышленности она составляла 60 %, на транспорте — 50 %, в строительстве — 60 %, в торговле — 70 %, в сельском хозяйстве — 80 %. Если в 1975 г. высокотехнологичные изделия составляли 32,7 % советского импорта, то в 1983 г. — всего 5 %⁵⁹. Уровень развития электроники в СССР был в 7 раз ниже, чем в США. СССР сильно отставал в компьютеризации: если в США в первой половине 80-х гг. ХХ в. использовалось 800 тыс. электронных вычислительных машин, то в нашей стране — только 50 тыс.⁶⁰

Труд ученого, инженера постепенно становится все менее престижным. Если в 1955 г. инженерные работники получали на 70 % больше, чем рабочие, то в 1985 г. разница сократилась до 10 %⁶¹. Да и само качество подготовки специалистов было пусть не самым худшим в мире, но далеко от идеала. В 1987 г. рядовой коммунист В. М. Гарбузюк в письме на имя Генерального секретаря КПСС М. С. Горбачева, высказывая беспокойство о ходе перестройки, среди прочего с горечью отмечал проблему качества подготовки специалистов в вузах и ссузах: «Да и если посмотреть на выпускников вузов. Одна треть — откровенные “двоечники”, и только 30–40 % выпускников соответствуют диплому»⁶². Конечно, автор письма несколько утрировал ситуацию. Однако нельзя не согласиться с тем, что в Советском Союзе студенты были нацелены прежде всего на получение оценок в зачетку (порой любыми способами), а не знаний как таковых.

Большим бременем на развитии советской экономики лежала борьба за лидерство в гонке вооружений. В результате некоторые сектора экономики были развиты слабо, зато предприятия «оборонки» находились в привилегированном положении. Однако это больно ударяло по всем остальным отраслям, сдерживая развитие гражданского сектора экономики⁶³. М. С. Горбачев на ХXVIII съезде КПСС сказал: «Я уже не говорю о милитаризации экономики, поглотившей колоссальные, причем лучшие, материальные и интеллектуальные ресурсы»⁶⁴. В результате на потребление, как личное, так и коллективное, приходилось 50 % валового национального продукта (ВНП), в то время как в западных странах — 70–80 %⁶⁵. Как результат, постоянно нарастающий спад производства с вытекающими отсюда последствиями: рост национального дохода в восьмой пятилетке составил 41 %, в девятой — 28 %, в десятой — 21 %, в одиннадцатой — 17 %.

Складывалась потрясающая ситуация: страна, обладая огромными ресурсами, сырьевыми и людскими, не могла обеспечить себя всем необходимым. Простые советские люди ощущали изъяны советской плановой экономики по нарастающему дефициту промышленных и продовольственных товаров, очередям в магазинах, низкому качеству товаров и услуг, нехватке жилья. Не случайно отмечалось, что экономика социализма — это экономика дефицита⁶⁶. Дефицитом становилось все — от товаров повседневного спроса до бытовой техники и автомашин. За товарами приходилось ездить в другие города, жилье ждать годами, покупки машины тоже, и не потому, что не было денег, а потому, что не хватало машин. С болью констатирует ситуацию в письме на имя Б. Н. Ельцина рядовой коммунист В. С. Шалыгин. Он пишет, что является коммунистом с 1961 г., но если руководители государства действительно чувствуют поддержку партии, то про себя он этого сказать не может. Как следует из его письма, он коммунист, который всю жизнь честно работал, не щадя здоровья, «а когда коснулось, что он на старость вздумал купить за честные деньги себе автомобиль, чтобы на пенсии хоть на рыбалку поехать. И что же? Оказывается надо 10–20 лет простоять в очереди, а очередь, как обычно, для рядового долго идет. Через 10–20 лет ему уже машины не нужно, ему нужны доски»⁶⁷.

Существовали нормы распределения товаров по различным населенным пунктам. Самые высокие они были для столиц — Москвы и Ленинграда, меньше — для крупных городов, самые низкие — для села. Если жители Москвы и Ленинграда имели возможность покупать необходимые товары, то в провинции приходилось «ловить» нужный товар в магазине, искать знакомств с торговыми работниками, совершать товарные «экскурсии» в столицу. Причем верхом мечтаний было не просто «отловить» пальто или сапоги нужного размера, а купить товар, произведенный за границей, так как для промышленных отечественных товаров актуальна была еще и проблема качества. В уже цитируемом письме коммуниста В. М. Гарбузюка ставился злободневный практически для каждого жителя страны вопрос: «Почему мы не можем выпускать приличную обувь или хорошие костюмы?»⁶⁸ Провозглашенный рост благосостояния осуществлялся крайне медленно. Крайне плохо была развита сфера услуг. Решение самых различных больших и малых вопросов повседневности (ремонт в квартире, переезд, похороны, обращение к услугам парикмахера, портного, сантехника) было сопряжено с унизительным поиском связей, знакомств и выплатой вознаграждения в традиционной валюте — бутылкой водки или самогонки.

В этих условиях расцветает так называемая «теневая экономика», т. е. нелегальное предпринимательство, которое в первую очередь касалось товаров народного потребления. Ресурсы, прежде всего сырье для нелегального производства, находили на государственных предприятиях за счет экономии, а точнее — снижения качества официальной продукции. Это, в свою очередь, создало базу для появления организованной преступности, или, проще говоря, мафии.

Налицо была и деградация политического строя. Формально Советский Союз являлся демократической республикой, в которой власть принадлежит народу, и это народовластие осуществляется через Советы народных депутатов, а каждый гражданин СССР наделен широким спектром политических и социально-экономических прав и свобод. Однако реальность была другой. Ядром государственной и политической системы Советского Союза была Коммунистическая партия. Именно партийная верхушка, а не народ, управляла страной. Статья 6 Конституции СССР 1977 г. официально закрепляла руководящую и направляющую роль партии. Выборы и народовластие превратились в красивую ширму и простую формальность — реально Советы власти не имели и занимались решением только мелких вопросов под бдительным контролем партийных органов. Даже большинство членов единственной правящей партии было далеко от реальной власти: рядовые коммунисты превратились в послушное орудие партийной верхушки. Выборы не только в советские, но и в партийные органы проходили формально, единогласно утверждая заранее подобранных кандидатов⁶⁹. Деятельность государственного аппарата была сильно бюрократизирована, простой человек оказывался бесправным перед властью чиновника любого ранга. Проблема незащищенности простого человека от произвола власти становится актуальной и для советской системы. Растет взяточничество в чиновничьей среде, причем эта болезнь затрагивает даже самые высокие эшелоны власти. В 70-е гг. ХХ в. началось сращивание бюрократии с представителями «теневой экономики»⁷⁰. Слабо были развиты институты гражданского общества, деятельность общественных организаций (которых было немало — профсоюзы, Союз журналистов, Союз писателей и др.) находилась под бдительным контролем государства. Многие права и свободы декларировались, но не реализовывались на практике (свобода совести, свобода слова). Деятельность прессы была под контролем, религия формально не была запрещена, но фактически религиозные убеждения были крайне нежелательны для морального облика советского человека. Советское общество было закрытым — только избранные после длительных проверок могли выезжать за рубеж. Информация о жизни за рубежом, достижения зарубежной культуры поступали к советским людям в очень ограниченном, дозированном виде.

Одним из главных проявлений кризиса советской системы стало ослабление веры в социалистические идеалы. В 30–50-е гг. ХХ в., когда положение простых людей было еще хуже, подавляющее большинство советских людей верили, что строят коммунизм и что их страна самая лучшая в мире; даже если и случались выступления против власти, то они, как правило, были направлены против сталинских извращений ленинской концепции социалистического строительства. В 1954 г. в Воронежский обком партии поступило письмо без подписи: «Не подумайте, товарищ секретарь, что мы антисоветские люди, нет! Один из нас еще в гражданскую войну с оружием в руках завоевывал Советскую власть, один имел три ранения и пролил кровь во вторую империалистическую войну за власть Советов, третий тоже имеет контузию в этой войне. Так что в этом не сомневайтесь. Наша страна с каждым годом идет не вперед, а назад. Возьмите наш Воронеж — рабочему классу живется сейчас труднее, чем год назад. Ведь в магазинах кроме хлеба ничего нет. Сахар появился на 3–4 месяца и исчез, мяса нет, масла нет, да и вообще по государственным ценам ничего не достанешь, а покупать все на базаре, получая 600–700 рублей в месяц и имея семью 5–6 человек, — это просто, что ничего»⁷¹. Авторы этого письма особо оговорили, что они горячие сторонники советской власти, проливали за нее кровь, недовольство вызывает только отсутствие товаров в магазинах, и это даже не высказывание недовольства, а нижайшая просьба к власти, которой они безгранично доверяют, обратить внимание на этот вопрос. Недовольство самим политическим строем высказывалось весьма редко, порой в достаточно робких формах. Так, студенты ряда московских вузов на военных сборах соревновались на самый хлесткий политический анекдот. В других вузах возникали идеи организовать подпольные кружки, однако до реального воплощения дело доходило редко⁷².

В 1970-е гг. люди уже меньше верили в социалистическую идею. Оппозиционное движение становится более массовым, по данным КГБ, за 1967–1971 гг. было выявлено 3096 «группировок политически вредного характера»⁷³. Широка география возникновения таких групп: Москва, Ленинград, Свердловск, Тула, Владимир, Омск, Казань, Тюмень, Украина, Литва, Эстония, Белоруссия, Молдавия, Казахстан, Закавказье и другие города и республики, фактически весь Советский Союз. Самое главное — это уже были выступления не против искажений идей социализма, а против социализма как такового. В диссидентское движение включались широкие слои населения, даже дети. В Рязани в 1970 г. ученики одной из школ распространяли листовки с критикой правительства и призывами устраивать забастовки и демонстрации⁷⁴. Аналогичная группа была выявлена в Туапсе, в которую входили 14 учащихся 8–9 классов. Скептическое отношение к прежде бесспорным идеалам становится массовым явлением. В 1971–1974 гг. КГБ провел «профилактическую» работу в отношении 63,1 тыс. человек, в той или иной форме проявивших нелояльность к политическому строю⁷⁵. Характерная черта общественного сознания конца 1970-х — начала 1980-х гг. — политическое двуличие: днем на партсобрании люди говорят о преданности идеям социализма, о единстве партии и народа, о прозорливости советских руководителей, а вечером слушают «Голос Америки», рассказывают анекдоты про советских руководителей и читают «тамиздат» и «самиздат». Как верно отмечает Е. Т. Гайдар, «в столичных городах для образованных людей незнакомство, скажем, с запрещенными публикациями А. Сахарова или А. Солженицына стало неприличным»⁷⁶. Именно это в наибольшей степени свидетельствует о кризисе социалистической системы.

Так же, как в середине XIX в., перед страной стояла задача кардинального обновления. Обойтись «косметическим ремонтом» и небольшими реформами было нельзя. Выходом из сложившейся ситуации могла быть только новая модернизация.

1.1.3. Состояние судебных систем обоих периодов накануне реформ. С общими проблемами в политическом и экономическом развитии страны в оба периода были тесно увязаны проблемы и судебной системы. В канун обеих модернизационных волн судебные системы нуждались в серьезных преобразованиях. Судебные системы как николаевской России, так и Советского Союза были устроены под требования авторитарных режимов и не соответствовали новым веяниям, приносимым модернизацией. Американский исследователь Р. Уортман относительно дореформенной России XIX в. справедливо замечает: «Главная цель старого суда заключается в защите власти, интересов и престижа правительственной администрации, а не прав населения»⁷⁷. Старый суд николаевской эпохи был полностью скроен под крепостнические порядки и являлся серьезным препятствием для развития страны. Дореформенная судебная система была организована по сословному принципу — для каждого сословия существовали свои суды. Для дворян в каждом уезде существовал уездный суд, члены которого (уездный судья и два заседателя) избирались дворянами на 3 года. Апелляционной инстанцией для уездных судов были верхние земские суды. Они состояли из двух департаментов: по уголовным и гражданским делам. Верховный земский суд был один на губернию. В него входили назначенные императором председатель и вице-председатель и избранные дворянством на 3 года заседатели.

Для горожан низшей судебной инстанцией был городской магистрат, а апелляционной — губернские магистраты. Члены городского и губернского магистратов избирались на 3 года из состава горожан.

Государственные крестьяне были подсудны уездным нижней расправе и верхней расправе, последняя была апелляционной инстанцией. Судьи этих судов назначались. Кроме того, существовали так называемые совестные суды. Совестный суд был предназначен для рассмотрения гражданских дел. В нем тоже сохранялся принцип сословности — судебная коллегия состояла из председателя и двух заседателей, которые специально избирались каждым сословием для себя. Дела дворян рассматривали заседатели-дворяне, дела горожан — заседатели-горожане, дела крестьян — заседатели-крестьяне. Формально сословные заседатели были призваны как представители общественности следить за правильностью применения закона; они имели право приносить протесты на действия судей, но на практике делали это редко. Талантливо нарисовал «старания» заседателей в судах М. Е. Салтыков-Щедрин: «Не дурные люди и заседатели: придут в суд и слоняются из угла в угол, покуда секретарь почти насильно не засадит их за докладную и не заставит резолюцию переписывать»⁷⁸.

Решение верховного земского суда, губернского магистрата, верхней расправы можно было опротестовать в судебной палате. Этот орган был уже всесословный. Существовали уголовные и гражданские палаты. Высшей судебной инстанцией для всех судов был Сенат⁷⁹.

Суд не был независимым и не был отделен от администрации. В рассмотрении ряда дел принимал участие губернатор. В частности, он утверждал приговоры палат уголовного суда, по его решению могло быть начато дополнительное расследование. Функции судов осуществляли также и некоторые административные органы (ратуши, полиция). Полиция вела гражданские дела, собирая доказательства. Маловажные дела решались окончательно, но вести эти дела полиция могла годами. Контроля за полицией не было. Формально эта функция возлагалась на губернские правления, но она не осуществлялась⁸⁰.

Правосудие отправляли люди, не имеющие юридического образования: знание законов требовалось только от секретаря суда, который должен был знакомить судей с соответствующей статьей закона при разборе дела. Предварительное следствие предопределяло ход судебного разбирательства. При этом возможности у полиции для злоупотреблений были безграничные. Обвиняемый мог неограниченное время находиться под стражей⁸¹. Сама процедура судопроизводства отличалась крайним архаизмом. Не было устного производства. Дела не «слушались» в современном понимании этого слова — суд не заслушивал показания сторон, свидетелей, обвиняемых и потерпевших, он только читал бумаги, представленные сторонами, если дело было гражданским, и протоколы допросов свидетелей и других фигурантов, если дело было уголовным.

Не меньшим архаизмом была теория формальных доказательств. Доказательства делились на совершенные и несовершенные. Даже целый ряд несовершенных доказательств ничего не значил, если не было хотя бы одного совершенного. Судье четко предписывалось, какие доказательства должны присутствовать, чтобы признать человека виновным в преступлении; при этом регламентировалось, чьи показания должны считаться более достоверными (мужчинам следовало доверять больше, чем женщинам; знатным — больше, чем незнатным). Самым совершенным считалось личное признание. Это толкало полицию на использование пыток во время предварительного следствия. При этом, как отмечает Р. Уортман, именно теория формальных доказательств играла на руку закоренелым преступникам, помогая им уходить от ответственности⁸². Уже упоминалось, что все деяния рязанского помещика-самодура Измайлова оставались безнаказанными. Зато неопытному человеку, не имеющему связей и денег, было легко запутаться во время процесса и быть осужденным без вины. Фактически не было состязательного процесса. Во время процесса подсудимый, а также истец или ответчик (если дело было гражданским) не могли пользоваться юридической помощью. Юридическое посредничество осуществляли ходатаи, не имеющие юридического образования. В результате при чтении уголовных дел дореформенной поры нередко возникает ощущение, что обвинительный приговор был вынесен практически без основания.

Судебная система была сильно «больна» волокитой и взяточничеством. Взятки стали обыденным явлением в судебной системе, что получило отражение в мемуарах⁸³ и даже художественной литературе XIX в.⁸⁴ Широко было распространено
не просто взяточничество, а вымогательство взятки. Даже самая прочная с точки зрения закона позиция истца, ответчика или подсудимого становилась шаткою, если не была подкреплена казначейскими билетами. Взяточничество достигло небывалых размеров. Как правило, решение принималось в пользу того, кто сильнее «вознаградил» служителя Фемиды. Судебные чиновники могли легко и безнаказанно разорить любого человека, попавшего в колеса судебной машины. Во многом взяточничество и низкий уровень профессионализма судей объяснялись плохим финансированием судебной системы. Жалованья в судебном ведомстве были небольшими. Служить по «юридической части» было непрестижно. Молодые дворяне стремились поступить на военную службу⁸⁵.

Не менее больной проблемой была волокита. Даже самое пустяковое дело могло переходить из одной инстанции в другую годами, обрастая ворохом бумаг, или, как говорили в народе, «волочиться». Например, в 1837 г. Николай I потребовал решить дело двух купцов. Дело было завершено только в 1856 г., т. е. велось 19 лет⁸⁶. В Сенате часть дел вообще терялась⁸⁷. Такая судебная система была не просто антигуманной и антидемократической, она серьезно мешала экономическому развитию страны. Рост предпринимательства и торговли невозможен без такой системы правосудия, которая способна быстро и справедливо разрешать споры, охраняя интересы собственников.

Аналогичная ситуация сложилась в советской судебной системе в канун преобразований конца ХХ в. В принципе, слова Р. Уортмана о дореформенной судебной системе николаевской России могут быть применимы и к советской судебной системе: ее деятельность также была направлена не на защиту прав и свобод людей, а на защиту власти. Многие беды советской судебной системы созвучны с проблемами николаевского суда.

Многие из этих проблем были запрограммированы идеологической доктриной государства. Советская идея государства, разработанная В. И. Лениным, отрицала деление власти на три ветви. Само государство представлялось ему как диктатура рабочего класса. Представители народа должны были принимать законы и сами же контролировать их исполнение. Народные избранники не должны отрываться от народа. Поэтому они продолжают трудиться на своих рабочих местах, только время от времени собираясь на сессии. При этом народ имеет право в любой момент отозвать своих представителей, если они будут ненадлежащим образом исполнять свои обязанности. Эти принципы были сформулированы В. И. Лениным летом 1917 г. в работе «Государство и революция». В ней особо подчеркивается, что главным принципом формирования всех органов власти должны стать выборность и сменяемость: «Полная выборность, сменяемость в любое время всех без изъятия должностных лиц, сведение их жалованья к обычной заработной плате рабочего… служат в то же время мостиком, ведущим от капитализма к социализму»⁸⁸.

Отдельной цельной концепции относительно строительства судебной власти у Ленина не было. Вопросы, связанные с деятельностью судов, им затрагивались или в общем контексте государственного строительства, или в контексте осуществления диктатуры пролетариата и ликвидации сопротивления свергнутого класса. К дореволюционным судам Ленин относился, как ко всему буржуазному государственному аппарату: они виделись ему орудием угнетения и подавления революционного движения. Как отмечалось им на Третьем Всероссийском съезде советов, буржуазный суд «изображал собой защиту порядка, а на самом деле был слепым, тонким орудием беспощадного подавления эксплуатируемых, отстаивающим интересы денежного мешка»⁸⁹.

Новые суды должны стать частью механизма осуществления диктатуры пролетариата. Цель деятельности судов им воспринималась через призму задачи осуществления диктатуры пролетариата: карать тех, кто не хочет сотрудничать с властью, допускает разгильдяйство, халатность и пр. В многочисленных телеграммах Ленина за разные периоды не раз содержится угроза отдать того или иного нерадивого сотрудника советского аппарата и врагов советской власти под суд.

Основатель Советского государства понимал, какое воздействие на общество имеет гласное правосудие. В своих работах он подчеркивал, что воспитание есть важнейшая функция суда. В статье «Очередные задачи советской власти» он писал: «…суд есть орудие воспитания к дисциплине»⁹⁰. Однако если до революции в теоретических работах воспитательная функция суда трактовалась как просвещение народа, то у Ленина воспитательная функция сводится к устрашению народа путем показательного наказания виновных, чтобы остальным было неповадно. Так, прочитав в газете «Известия ВЦИК» статью о волоките советских чиновников, он пишет наркому земледелия В. Г. Яковенко: «…найти виновных в волоките и бюрократизме, создать вокруг этого дела громкий судебный процесс»⁹¹. В феврале 1921 г. он требует от наркома юстиции Д. И. Курского: «Обязательно этой осенью и зимой 1921–1922 гг. поставить на суд в Москве 4–6 дел о московской волоките, подобрав случаи поярче и сделав из каждого суда политическое дело»⁹².

Естественно, задача сделать суды орудием пролетарской диктатуры предопределяла классовый характер суда, фактически отрицая равенство всех перед судом и законом. В статье «О продовольственном налоге», написанной в 1921 г., В. И. Ленин подчеркивал: «Суды у нас классовые, против буржуазии». Аналогичная мысль была проведена в его речи на XI съезде РКП(б): «…мы не признаем судов внеклассовых»⁹³. Очень важно мнение Ленина о том, на какие источники права должен опираться суд. С одной стороны, лидер большевиков считал отступление от закона серьезным преступлением против государства и партийной дисциплины. Однако, с другой стороны, там, где законы еще не созданы, суд должен ориентироваться на революционное правосознание, что было высказано в записках к проекту новой программы РКП(б) в 1919 г.: «Отменив законы свергнутых правительств, Советская власть поручила выбираемым Советами судьям осуществлять волю пролетариата, применяя его декреты, а в случае отсутствия таковых или неполноты их руководствоваться социалистическим правосознанием»⁹⁴. Таким образом, Ленин отказывается от принципов разделения власти на три ветви, независимости и несменяемости судей, отправления правосудия только судом, равенства всех перед судом и законом.

В 20–30-е гг. ХХ в. ленинские теоретические положения относительно судебной власти развиваются двумя известными советскими государственными деятелями — Н. В. Крыленко и А. Я. Вышинским. Их работы, стремясь доказать, что только в СССР суд является справедливым и демократичным, строятся на противопоставлении буржуазного и советского суда. «В капиталистическом обществе суд всегда был и остается орудием угнетения и эксплуатации трудящихся»⁹⁵, — подчеркивал Н. В. Крыленко. Механизмом, обеспечивающим зависимость буржуазного суда от эксплуататорских классов, авторы называют такие дореволюционные принципы судопроизводства, как назначаемость и несменяемость судей. По их мнению, именно это обеспечивает возможность любого произвола в капиталистическом суде: «При помощи принципа несменяемости буржуазия лишь защищает себя от народа и обеспечила себя комплектованием судов выходцами из буржуазии»⁹⁶.

В результате деятельность советских судов, как и советских правоохранительных органов, приобрела своеобычный характер. Суды, прокуратура, милиция провозглашались как народные. И было несправедливо сказать, что абсолютно таковыми они не являлись. В советскую милицию нередко шли по призванию, с искренним желанием защищать интересы простых людей. Среди сотрудников судов, милиции, прокуратуры было много людей, которые добросовестно исполняли свой долг, защищая интересы простых граждан. В годы Гражданской войны, в годы нэпа, после Великой Отечественной войны страна страдала от резкого подъема преступности. Только благодаря упорству и мужеству сотрудников милиции преступность шла на спад.

Однако суды и правоохранительные органы работали в рамках советской государственной системы. Судебная система действовала в рамках советского правового поля и была не только частью государственной системы, но и элементом политического строя. Одной из самых неприятных болезней советского правосудия следует назвать зависимость судов. Так же как в дореформенной России XIX в., в Советском Союзе не было самостоятельной ветви судебной власти. Формально в Конституции СССР 1977 г. ст. 15 провозглашала независимость судов: «Судьи и народные заседатели независимы и подчиняются только закону». Реально же говорить о независимости судей не приходилось. Можно согласиться с формулировкой американского профессора Германа Швартца, который писал, что советский суд не был предназначен быть независимым⁹⁷. Только если в дореформенной николаевской России суд был неотъемлемой частью чиновничье-бюрократического аппарата, то в СССР суд был частью сросшегося бюрократического и партийного аппарата.

Советская судебная система, как и все остальные учреждения и организации, находилась в сфере политического руководства Коммунистической партии. Советский суд был одним из инструментов проведения партийной линии. Все судьи составляли партийную номенклатуру. Подавляющее число судей были членами партии или комсомольцами. Партийность кандидата в судьи имела принципиальное значение при обсуждении его личных и деловых качеств. Не случайно в справке о кадровой политике в судебной системе Молдавской ССР по данным о зачислении в резерв судей 49 человек, составленной главным специалистом отдела кадров МЮ СССР А. Малакевым, особо отмечается, что из них 90 % являются членами КПСС⁹⁸. В аналогичной справке по Могилевской области уменьшение количества партийных среди вновь избранных судей с 94,8 % в 1982 г. до 79,6 % в 1987 г. оценивается как существенное снижение требовательности к подбору кандидатов в судьи⁹⁹.

В результате независимость судей подминалась партийной дисциплиной и была очень призрачной. Судьи нередко согласовывали свои решения с партийными органами и вышестоящими судами. В 70-е гг. ХХ в. зависимость судей от партийных органов усилилась. Крайне распространенным становится так называемое «телефонное право», т. е. негласное право партийных руководителей давать указания (как правило, это делалось по телефону) судьям, как надо решать то или иное дело. Как отмечал председатель Орловского областного суда в 2004 г. А. И. Карпов, «некоторые судебные функции брали на себя партийные органы, например, в решении семейных, земельных вопросов, вплоть до уголовно-правовых. Доходило до того, что партийные руководители решали, возбуждать или не возбуждать уголовное дело в отношении члена КПСС. Такое влияние компартии объяснялось просто — рекомендации на должности судей давали парторганы, и особенно принципиальные судьи страдали. Давление на них было огромным»¹⁰⁰.

Само законодательство было достаточно идеологизировано, «суды вынуждены иметь дело с откровенно политизированным законодательством, содержащим сплошь и рядом не юридические, а в лучшем случае социологические понятия и определения»¹⁰¹.

В отличие от николаевской России судопроизводство формально основывалось на демократических принципах. Формально провозглашалась состязательность, право на защиту, но на практике в советских судах преобладал обвинительный уклон, и проблема торжества справедливости порой была так же актуальна, как и в первой половине XIX в. «Самый гуманный суд в мире» крайне редко выносил оправдательные приговоры — в 1984 г. их было всего 0,2 %¹⁰². Ведущий специалист Института государства и права И. Л. Петрухин отмечал: «В треугольнике “суд — прокурор — следователь” судья был своим человеком, добрым и покладистым в отношении коллег-юристов, тенденциозным в отношении обвиняемых. Понятие “обвиняемый” и “виновный” нередко сливались»¹⁰³. Данная позиция была видна в самом ходе судебных разбирательств.

Формально провозглашенные состязательность и равенство сторон на деле соблюдались плохо. Прокурор в ходе судебного заседания чувствовал себя гораздо вольготнее, чем адвокат. Прокурор имел больше возможностей задавать вопросы, его редко ограничивали по времени выступления, редко снимали его вопросы к свидетелям и подсудимому. Адвоката же могли оборвать на полуслове. Так, в «Концепции судебной реформы» приводится факт, что в результате изучения 343 уголовных дел, по которым осужденные были впоследствии реабилитированы вышестоящими судебными инстанциями, в 98 % случаев адвокаты просили оправдать их подзащитных, но суды на их доводы внимания не обратили¹⁰⁴. Более привилегированное положение стороны обвинения, т. е. прокуратуры, подчеркивалось и в мелочах. Например, во время перерыва прокурор мог свободно пойти пить чай в кабинет судьи, а для адвоката это было недопустимо¹⁰⁵. Более того, для судей считалось предосудительным даже здороваться с адвокатами. Так, председатель Верховного Суда В. М. Лебедев вспоминал, что в начале судебной карьеры он однажды поздоровался за руку с адвокатом, после чего был вызван «на ковер» председателем суда¹⁰⁶.

Во многом обвинительный уклон был предопределен тем, что фактически не было независимой судебной власти, судебные органы были тесно связаны с органами предварительного следствия. Если судья начинал дотошно и критично оценивать представленные доказательства, то со стороны органов предварительного следствия могли последовать обвинения в потакании преступникам. Суды, прокуратура, милиция — все представляли единую систему органов, которая постепенно бюрократизировалась, все в большей и большей степени превращаясь в инструмент политической системы. Как бы ни был настроен отдельный следователь, прокурор или судья защищать интересы людей, он все равно в той или иной степени включался в правила игры, которые формировались не идеей защищать права и свободы людей, а ведомственными инструкциями, интересами, отчетами, идеологическими догмами. На следователя давило начальство, а на того — партийное руководство. Прокурор и следователь могли давить на судью через партийные органы. Оправдательные приговоры нарушали устойчивые идеологические установки, считалось, что они вредно влияют на авторитет государства, подрывают воспитательную функцию суда. Раз совершено преступление, то виновный должен быть обязательно назван и публично осужден. Из опрошенных Г. М. Резником 305 судей 40 % не согласились с утверждением, что «лучше оправдать десять виновных, чем осудить одного невиновного», а 80 % считали, что нельзя оправдывать в выездном заседании¹⁰⁷.

Так же как в дореформенной России, в советской судебной системе низким было значение общественного элемента — народных заседателей. Конечно, они избирались не по сословному признаку, как в XIX в., но были призваны содействовать торжеству справедливости в судах и обеспечивать народный характер правосудия. На практике участие народных заседателей в рассмотрении дела чаще сводилось к простому присутствию в зале суда, ведение же процесса, вынесение решения или приговора — все это было в руках судьи. Порой судья даже не считал нужным полностью проинформировать заседателей, что он написал в приговоре или решении. Заседатель Ю. В. Феофанов приводит пример, когда в одном суде заседатели уже при чтении приговора узнали, что их решением (которое должно быть совместным) подсудимые приговариваются не только к лишению свободы, но и к конфискации имущества¹⁰⁸. Активность народных заседателей порой просто пресекалась¹⁰⁹. Подобный пример приводит осужденный Д., который в 1989 г. был признан виновным Верховным Судом Казахской ССР в хищениях в особо крупных размерах. В своей жалобе, адресованной Съезду народных депутатов СССР, он пишет, что как только в судебном заседании одна из заседателей начала задавать вопросы, которые ставили под сомнение выводы следствия, ее устранили из процесса под предлогом отзыва на работу. «Судью вполне устраивал второй заседатель, который весь процесс проспал»¹¹⁰, — отмечает он. Как признали авторы «Концепции судебной реформы», «суд был и остается чисто государственным органом, чья сущность слегка закамуфлирована безмолвствующими народными заседателями. В государственных судебных местах не обеспечена общественная функция правосудия — оно оказалось в безраздельной власти государства»¹¹¹.

Проблемой судебного ведомства следует назвать и достаточно низкий уровень подготовки самих судей. Конечно, судьи советской поры были более образованными, чем в первой половине XIX в. Закон требовал от кандидата в судьи высшего юридического образования, но ценз опытности (т. е. требование наличия стажа работы по юридической профессии) отсутствовал. В результате не было редкостью, когда правосудие отправляли новички в судебном деле. В 1987 г. среди всех избранных судей 31,7 % не имели опыта судебной работы, а 3,4 % получили юридическое образование в этом же 1987 г.¹¹² Недостаточный профессиональный уровень отражался даже на качестве составления приговоров, иногда содержащих «перлы», достойные пера сатирика. Например, журнал «Социалистическая законность» опубликовал следующие выдержки из судебных приговоров и решений судов: «Осужденным в конфискации имущества отказать»; «Чернова И. А. подвергнуть аресту на 20 рублей с содержанием в изоляторе временного содержания»; «Дрезина, принадлежащая заводу, врезалась в нож трактора, принадлежащего леспромхозу, в результате чего он был травмирован, длительное время находился на лечении»; «Превращая животное в мясо копченое, подсудимый не создал другой продукт. Он лишь видоизменил его, улучшил вкус и вид»; «Сбритие усов после свершения преступления еще раз убеждает его отношение к содеянному с целью уйти от уголовной ответственности»; «Подсудимый Р. периодически имел поощрения, и относительно вырос его авторитет в окружающей среде»; «Пьяного тащили войлоком»¹¹³. Встречаются подобные опусы и в частных определениях суда: «В судебном заседании выяснилось, что распитие спиртных напитков вечером 22 января 1986 г. происходило бригадным методом»; «Смолин стал алкоголизироваться»¹¹⁴. Низкий уровень подготовки советских судей констатируется и в зарубежной литературе¹¹⁵. Наличие подобных опусов не так безобидно, как может показаться на первый взгляд: несмотря на всю их анекдотичность, они влекут за собой конкретные юридические последствия. Так, для гражданина Чернова совсем не безразлично, какому наказанию его подвергли — административному аресту или штрафу. Если в приговоре потерпевшим признается леспромхоз, в который врезалась дрезина, то таковым не признается и соответственно не получает компенсации реальный пострадавший.

Еще более страшным последствием было некачественное рассмотрение уголовных и гражданских дел. В обзорных справках о работе судов того или иного региона периодически можно было встретить фразу: «Качество работы судов остается низким»¹¹⁶ или «Отдельные суды допускают еще значительное количество ошибок при назначении наказаний»¹¹⁷. Как было признано в «Концепции судебной реформы», по оценке экспертов, не выявленные ошибки правосудия составляют 40 % от учтенных статистикой нарушений. Только в первом полугодии 1991 г. в кассационном порядке по делам о восстановлении на работе отменено и изменено 9,8 % вынесенных решений, по другим трудовым спорам — 7,6 %, по искам о выселении — 8,1 %, по жалобам на неправомерные действия государственных органов и должностных лиц — 7,0 %¹¹⁸. В Узбекистане в 1986 г. был отменен почти каждый десятый приговор, вынесенный народным районным судом, а в судах областной инстанции дело обстояло еще хуже: коррективы были внесены в каждый второй (!) приговор¹¹⁹. Еще более страшным признанием можно считать встречающиеся в подобных обзорах фразы типа: «Судьи допустили необоснованное осуждение граждан»¹²⁰. Причем за незаконное осуждение судей крайне редко привлекали к ответственности. В 1986 г. в Казахской ССР 96 судей вынесли неправомерные обвинительные приговоры, но только 17 из них были наказаны в дисциплинарном и партийном порядке¹²¹.

Общей проблемой обеих дореформенных судебных систем можно назвать и проблему финансирования. Советская юстиция также финансировалась очень плохо. Уровень заработной платы в судебном ведомстве был достаточно низок, ниже средней зарплаты по стране. При этом судебную службу легкой не назовешь, она связана с сильными физическими и моральными перегрузками. Даже повышение в должности не давало серьезной прибавки к зарплате: разница в зарплате народного судьи и председателя народного суда составляла всего 10 рублей¹²². Среди судей остро стояла жилищная проблема — судьям квартиры выделяли неохотно: на 1991 г. 7 тыс. судей нуждались в улучшении жилищных условий. В то же время на судей возлагали совсем не свойственные им функции, в том числе крайне далекие от отправления правосудия, вплоть до прополки грядок в подшефном совхозе¹²³. Это приводило к текучести кадров: 40 % судей покидали свою должность до истечения срока, на который были выбраны. В 1988 г. в Москве, Калужской и Читинской областях 60–80 % судей имели стаж работы до 3 лет¹²⁴. «Служение правосудию становится все менее престижным», — констатировалось в «Концепции судебной реформы»¹²⁵.

Общего числа судей в стране было явно недостаточно. В ФРГ количество судей на 100 тыс. человек населения было в 4,7 раза больше, чем в СССР¹²⁶. Это обуславливало крайне большую нагрузку на работников судебного ведомства и медлительный темп производства. В 1990 г. судами РСФСР рассмотрено в первой, второй и надзорной инстанциях более 4 млн гражданских и уголовных дел, или по 42 дела ежемесячно на каждого народного судью, а на судью областного суда — 176 дел¹²⁷. В результате правосудие в нашей стране явно не могло претендовать на звание «скорого и правого». Нарушение сроков рассмотрения дел в судах (как впрочем, и на предварительном следствии) стало делом далеко не единичным. В том же 1990 г. 14,8 % уголовных дел были рассмотрены с нарушением сроков¹²⁸. Это существенно подрывало авторитет судов в глазах людей.

Подрыву авторитета способствовало и отношение государства к судам. Оно явно не демонстрировало уважения к судебной ветви власти. Это проявлялось не только в зависимости судей от райкомов и обкомов, но и в низкой зарплате судей, в убогом состоянии помещений судов. Просторное и удобное помещение суда — редкость для нашей страны еще с дореволюционных времен. В начале 90-х гг. ХХ в. 39 % народных судов были размещены крайне неудовлетворительно, свыше 300 судов располагались в аварийных помещениях¹²⁹. Суды практически не были оснащены современной техникой: диктофонами, видеомагнитофонами, компьютерами. Обеспеченность оргтехникой для оперативного тиражирования документов не превышала 3 %.

Нищета Фемиды сказывалась на принципах судопроизводства: половина уголовных и гражданских дел рассматривались в кабинетах судей, а не в залах судебного заседания, нарушая этим принцип гласности судопроизводства. Общее следствие всех перечисленных проблем — падение престижа судебной власти, недоверие к ней со стороны общества. Народ привык видеть в суде не защитника законных прав и свобод человека, не наиболее авторитетного арбитра, а репрессивный орган. Продолжала сказываться психология сталинской эпохи, во время которой политика массовых репрессий надолго внушила людям страх перед судебной и правоохранительной системами. Так же как и в первой половине XIX в., судебный способ защиты своих прав не был признан в обществе как один из наиболее приемлемых, само обращение в суд нередко воспринималось как кляузничество и стяжательство. Известная поговорка про закон, который как дышло, была популярна и в советском обществе. Более того, в самом судейском корпусе начало формироваться представление о суде как об органе карательном, а не об органе, призванном защищать права и свободы людей, разрешать споры и конфликты. Так, судьи, рассматривающие уголовные дела, порой позволяли себе подтрунивать над коллегами, занимающимися гражданскими делами: занимаетесь «тряпичными» делами, «зря зарплату получаете»¹³⁰. То, что сами судьи не осознавали, насколько значимо может быть для отдельного гражданина его «тряпичное» дело, свидетельствует о серьезной коррозии системы.

Все эти проблемы не только были симптомами болезни судебной сферы, а говорили о серьезном кризисе всей общественно-политической системы. Можно сказать, что как в николаевской России, так и в Советском Союзе был сформирован облик судебной системы как отображение недемократического режима. Поэтому реформы в судебной системе должны были создать условия для кардинальной модернизации, но преобразования в судебной сфере были невозможны без изменений политической и экономической систем. Нельзя было реконструировать только один корпус без перестройки всего государственного здания.

1.1.4. Начало преобразований. Самого факта кризиса в стране было недостаточно для начала модернизации. Кризис вызывает потребность модернизации, но не создает автоматически возможность ее проведения. Для того чтобы модернизация стала реальностью и начался процесс формирования гражданского общества, нужны дополнительные предпосылки, главная из которых — осознание как широкими слоями, так и элитой общества (включая главу государства) потребности модернизации и наличие определенного идейно-теоретического базиса ее осуществления¹³¹. Обе модернизационные волны не стали бы реальностью и процесс формирования гражданского общества не стартовал бы, если бы в общественную мысль каждой эпохи не проникли прогрессивные для своего времени идеи, если бы в умах передовых людей не созрели идейные обоснования необходимости преобразований, которые в целом определяли бы общее направление и содержание модернизаций, в том числе и выделяли в них место для судебных реформ.

Особенностью России является большая роль государства в процессе модернизации и формирования гражданского общества. Поэтому для нашей страны было особенно важно, чтобы потребность в модернизации осознавалась прежде всего главой государства, так как в недемократических государствах генеральная линия внутренней и внешней политики зависит не столько от мнения народа, сколько от правителя. Однако, с другой стороны, только одного настроя главы государства на преобразования недостаточно: ему обязательно нужна поддержка в обществе, иначе все благие начинания повиснут в воздухе. В оба исторических периода осознание необходимости модернизации в обществе и во властных структурах происходило медленно и постепенно.

Назревание кризиса в царской России начало ощущаться с начала XIX в., когда стали появляться первые ростки капитализма. Власть в лице Александра I и его окружения сумела осознать необходимость перемен, сделала ряд либеральных шагов и даже поручила М. М. Сперанскому разработать проект кардинального преобразования общественного и государственного строя. Проект (знаменитое Введение к Уложению государственных законов) был составлен, и даже получил одобрение императора («признать нужным и полезным»). Однако он так и остался на бумаге — у Александра не хватило духа начать его реализовывать, преодолевая сопротивление консервативной части дворянства. Россия потеряла уникальную возможность начать продвижение к конституции и парламентской монархии.

В ответ на обманутые ожидания общество откликнулось первым в истории России организованным нелегальным оппозиционным движением — в стране стали формироваться дворянские нелегальные кружки, целью которых были насильственная смена власти и проведение реформ. В историю это движение вошло под названием движения декабристов. Декабристы оставили о себе память не только трагической попыткой государственного переворота 14 декабря 1825 г., а главным своим наследием — проектами предполагаемых реформ. Два знаменитых конституционных документа — «Конституция» Н. Муравьева и «Русская правда» П. Пестеля, хоть и по-разному, предлагали отменить крепостное право, ликвидировать сословный строй, демократизировать политическую систему, введя парламентскую демократию. Однако по известным причинам проекты остались нереализованными. Была упущена еще одна возможность изменить ход развития страны.

Пришедший к власти новый император Николай I иллюзий по поводу состояния государства не испытывал: не случайно у него на столе всегда лежал свод из показаний декабристов как напоминание о том, какие проблемы в стране требуют решения. Более того, он воспринимал свою должность как ответственную и многотрудную службу, был готов работать на пользу государства с утра до ночи. Понимал император и значение четкого стройного законодательства: бесспорная заслуга его правления — кодификация законодательства, без чего преобразования 60-х гг. XIX в. были бы невозможны. Однако Николай не осознал главного — с бедами России можно справиться только путем проведения глубоких реформ и демократизации общественных отношений. Нельзя сказать, что император совсем игнорировал идею преобразований: однако их обсуждение велось исключительно бюрократическим способом, принимало затяжной характер и больше напоминало, по остроумному замечанию Б. Г. Литвака, «танец кота вокруг котла с горячей кашей»¹³². Николай главным образом направлял свою энергию на усиление контроля и бюрократизации, выявление недовольных. Агенты III Отделения действовали по всей стране, пресекая малейшее свободомыслие. В результате Николай I не только не вылечил больной организм, а, наоборот, чуть не залечил его до смерти.

В этот период общество все глубже продолжало осознавать необходимость реформ. Дальнейший поиск путей обновления вылился в появление двух ветвей либеральной мысли: в салонах 30–40-х гг. XIX столетия активно спорят западники и славянофилы. И те и другие были представителями либеральной мысли, активно выступали за отмену крепостного права и проведение крупномасштабных реформ¹³³. Во всех этих модернизационных проектах большое внимание отводится судебной реформе. Задача создания независимого состязательного правосудия на основе западных принципов присутствует как в проекте М. М. Сперанского, так и в проектах декабристов. Рассуждения о судебной реформе нашли отражение и во многих проектах либералов¹³⁴. И это было закономерно: авторы проектов хорошо осознавали, что без судебной реформы все остальные модернизационные мероприятия не будут реализованы.

Надежду на преобразования страна получила только со сменой царствования. Надо отдать должное Александру II как государственному деятелю — он сумел осознать необходимость проведения реформ. У либералов появилась надежда быть услышанными. В адрес Александра II направляется целый ряд записок с предложениями реформ: «Восточный вопрос с русской точки зрения» (Б. Н. Чичерин), «Мысли вслух об истекшем тридцатилетии» (Н. А. Мельгунов), «О внутреннем состоянии России» (К. С. Аксаков), «О денежных средствах в настоящих обстоятельствах» (А. И. Кошелев), «Дума русского во второй половине 1855 г.» (П. А. Валуев). Всего только за 1855–57 гг. было подано 63 проекта с различными предложениями о реформах¹³⁵. Одними из наиболее распространенных замечаний были рассуждения о несовершенстве российских законов, низком уровне законности. В частности, Мельгунов критикует сложный государственный механизм, засилье бюрократии, плохое правосудие. Чрезмерная централизация в управлении привела к неразберихе в деятельности министерств и ведомств. Автор говорит о низком уровне уважения к закону. О чрезмерной бюрократизации и централизации пишет и Валуев¹³⁶.

Не все из этих проектов будут приняты императором, но они давали пищу для размышлений, а самое главное — они были слепком общественного мнения, на фоне которого Александр не мог не задумываться о реформах. Потребность в реформах осознается не только в обществе, но и в правящих кругах. В окружении царя люди были разные: были и ярые консерваторы, как, например, министр юстиции В. Н. Панин, но были и те, кто понимал неизбежность реформ: брат царя великий князь Константин, великая княгиня Елена Павловна, братья Милютины. Все это создавало предпосылки для глубоких реформ. В 1857 г. журнал «Русский вестник» напечатал следующие строки: «Нынешнее время богато новыми мыслями, новыми стремлениями. Русский ум встрепенулся… Сколько важнейших вопросов пересмотрено, или хоть поднято в последние 2 года… Мы никак не отстаем от мысли, что нашему времени предначертано быть эпохою важных преобразований в России»¹³⁷. Анонимный автор этих фраз даже не предполагал, насколько пророческими окажутся его слова. Россию ждало время больших перемен, вошедших в историю как эпоха Великих реформ.

Великие реформы действительно кардинально изменили общество. Первое событие этой эпохи состоялось в России 19 февраля 1861 г. — было отменено крепостное право. Несмотря на свою противоречивость и непоследовательность, крестьянская реформа имела огромное значение — наконец-то было ликвидировано рабство на российской земле, созданы условия для образования классов промышленников и наемной рабочей силы. Реформа кардинально поменяла правовой статус бывших крепостных крестьян. Крестьяне получили право самостоятельно, без разрешения помещиков вступать в брак, заключать сделки, торговать, создавать предприятия, самостоятельно распоряжаться имуществом, наследовать его по местным обычаям, отстаивать свои права в суде. Важным моментом крестьянской реформы было создание крестьянского самоуправления в виде сельских и волостных сходов¹³⁸.

Не меньшее значение имели реформы в сфере местного самоуправления — земская (1864 г.) и городская (1870 г.). Обе реформы основывались на двух принципах: создаваемые ими органы самоуправления — земства и городские думы — были всесословными и в рамках своих полномочий получили полную самостоятельность. В России впервые создавались органы самоуправления, участвовать в работе которых могли представители всех сословий, включая бывших крепостных крестьян. Полномочия земств и городских дум были ограничены: они могли решать хозяйственные и культурные вопросы развития своего региона, им запрещалось вмешиваться в политические вопросы. Контроль за работой земств возлагался на губернаторов. Однако в рамках хозяйственных и культурных вопросов эти органы самоуправления могли сами расставлять приоритеты, выбирать формы деятельности — строить дороги, открывать больницы и школы, содействовать развитию сельского хозяйства¹³⁹.

Для упорядочения финансов и развития экономики много значили ряд мероприятий, проведенных в 1862–1866 гг. Результатом стала централизация финансового дела — единственным распорядителем всех доходов и расходов стало министерство финансов, а не каждое ведомство, как это было раньше. Смета доходов и расходов государственного бюджета отныне должна была проходить утверждение в Государственном совете. Принципиальным новшеством стали опубликование государственного бюджета и гласность государственных расходов и доходов¹⁴⁰.

Целый ряд шагов был предпринят для улучшения дел в сфере народного образования. В 1864 г. была проведена школьная реформа: были учреждены «Положение о начальных народных училищах» и «Устав гимназий и прогимназий». Эти акты давали возможность открывать школы всем желающим (чем активно пользовались земства), при этом на учредителе лежала забота о материальном обеспечении школ, а за ходом учебного процесса наблюдали уездные и губернские училищные советы. Реформа вводила принцип формального равенства в среднем образовании всех сословий и вероисповеданий. В учебные заведения принимались дети всех сословий. В 1863 г. был подготовлен также новый Университетский устав. Этот Устав называют самым либеральным из всех университетских уставов в дореволюционной России. В соответствии с Уставом расширялся круг предметов, преподаваемых в университетах, вдвое увеличивалось жалование профессорам и преподавателям. Университетам представлялась широкая автономия — все ректоры, проректоры и деканы избирались, совет университета получал право самостоятельно решать все научные, учебные и административные вопросы. Книги и журналы, выписываемые университетами или их профессорами, не подлежали проверке на таможне.

Демократизации общественной жизни содействовала цензурная реформа (1865 г.). Реформа отменяла предварительную цензуру для сочинений объемом не менее 10 печатных листов, а для переводных — не менее 20 листов. Центральные периодические издания могли освобождаться от цензуры. Эти новшества не распространялись на

...