«Тебе единому согрешила» — роман русской писательницы-беллетристки, журналистки, автора кинематографических сценариев, Анны Мар (Анны Яковлевны Леншиной, 1887 — 1917). *** В романе поднимается тема запретной любви. Героиню охватывает безудержная страсть к священнику. Эту любовь подпитывает сила страдания от разделенности, невозможности быть вместе по закону. Женская религиозность в трактовке Маар приобретает эротически-жертвенный характер. Сексуальное выступает правдой и поэзией жизни, становится способом проникновения в извечные тайны природы, Бога, человеческой души… В центре творчества Анны Мар — всегда одинокая, неустроенная женщина, находящая себя в самопожертвовании мужчине. По злому року, именно мужская критика погубила писательницу. При жизни ее произведения почти не имели положительных отзывов. После выхода романа «Женщина на кресте» Анну Мар перестали принимать во многих домах. После длительной жизни в бедности писательница покончила жизнь самоубийством.
Глава четвертая В городе появилось много ксендзов. Ждали на день епископа. Епископ приехал, и его чествовали обедом. Между гостями присутствовала и Мечка. Он был высокого роста, с великолепными черными глазами, аристократичный, утонченный, обаятельный, высоко-снисходительный. Мечка отнеслась к нему с набожным восторгом. Он заметил это, как мужчина, и говорил с ней, как епископ. Вечером он уехал. Ксендз Лоскус нашел Мечку в своем саду. Она сидела, усталая, но удовлетворенная. — Какой день! — воскликнула она. Он посмотрел на нее и изумленно покачал головой. В эту минуту его сходство с ксендзом Иодко было поразительно. — Вы полюбили в католицизме худшее — его внешность; лучшее, внутреннее — не заметили. И после долгого молчания: — Я боюсь за вас… ваше тяготенье к клиру… Мало шансов на счастье. Она очень смутилась. Одну секунду он внимательно смотрел ей в глаза. — Но ведь я давно все понял, — сказал он. Слегка насмешливое и вместе с тем нежное выражение его глаз поразило Мечку. Он стоял прямо, как король, и чуточку улыбался. — Я пережил много. Теперь я — только зритель чужих страданий и своих собственных. Она воскликнула со слезами: — Нигде, никогда я не забуду вас!
Впрочем, уже заранее мысленно принимая его любовь, она ни на минуту не сомневалась, что дорого заплатит за нее. И, покупая счастье страданием, она радовалась, ибо нет ничего безвкуснее, вульгарнее слепого, сытого счастья.
неслыханной для нее дерзостью она хотела взять что-то преступно-увлекательное, грешное от жизни. Чистая и целомудренная, она хотела упиться этим, упиться до пресыщения.