Глава 1. ЮНАЯ ШАМАНКА
— И откуда ты такая взялась, чудо моё?
— Какая?
— А вот такая, какая есть.
— Честно-честно? — Наташка стрельнула раскосыми глазами, сводившими Саньку с ума.
— Ну…
— Я — инопланетянка… — продышала она в доверчиво подставленное ухо. И легонько куснула его.
Они были вдвоём в маленькой избушке на Китайке. Санькины друзья, совладельцы избушки, смотрели на зачастившую к нему гостью доброжелательно и частенько под благовидными предлогами оставляли их наедине. Дело житейское… Паганелю, как звали Саньку со студенческих времён, давно пора догонять корешей: их-то детки уже в пионерах бегают. Да и девчушка пришлась парням по душе своим приветливым
нравом. Как и готовностью без лишних уговоров вести немудрёное хозяйство в холостяцком приюте на знаменитых Столбах…
Трое старых Паганелевых друзей, конечно же, давно и прочно из холостяцкого сословия выпали. Даже Юрка-Червонец, прибившийся, наконец, к хорошей женщине, которая сумела слегка поубавить рыцарский размах его души. У каждого, помимо квартиры в городе, было по даче, где они честно отмеряли штыковой лопатой положенное количество субботнего отдыха. Но должно же быть ещё что-нибудь за душой у мужчин в расцвете сил? Особенно если мужчины эти ещё не сказали своего последнего слова в очень любопытном занятии, называющемся «альпинизм».
Поэтому, прикинув варианты, они сообща срубили на Столбах небольшую избушку, ставшую их тренировочной базой. И женщин сюда до поры до времени не приваживали. Разве что по большим праздникам — Ленку Безухову с её Пьером. Как говорят истинные арийцы: «Киндер, кирхен, кюхен..» Ферштейн? А кто не ферштейн, то переведём:
«Дети, церковь, кухня…»
Наташка оказалась исключением. Дивчина эта, как величал её Славян, не забывший ещё своих полтавских корней, появилась в их глухом закоулке совсем случайно. Скорее всего, слегка заблудилась с подружкой. Испив вежливо предложенного чайку, подружка навсегда исчезла с горизонта, а Наташка через некоторое время появилась вновь.
И так мила и проста была эта малышка с невероятными азиатскими глазищами, что хозяева даже не уловили, когда стали замечать не её присутствие, а наоборот — отсутствие.
Каким чудом у Паганеля склеились близкие отношения с Наташкой — до сих пор оставалось для него огромным вопросом. Ушлым бабником он себя не считал, да и в ней не уловил ни капельки кокетства. И слава Богу! Санька бабского кокетства на дух не переносил.
И вообще она вся оставалась для него загадкой. Ни разу не дала себя проводить. А в избушке появлялась тоже самостоятельно, неведомым образом угадывая те моменты, когда Санька начинал всерьёз маяться без неё. «Ведьма какая-то…» — наверное в сотый раз подумал Паганель, дотянувшись до ускользавшей, хохочущей девчонки.
— Сашенька… — обмерла Наташка, враз перестав смеяться и прижимаясь к нему.
— Наташка…
— Сашенька, милый…
— Наташ!
— Что, Сашенька?
— Где ты живёшь всё-таки?
— Глупый мой… Какая тебе разница?
Он не понял:
— Как это, какая разница?! А случись что, как тебя найти?
— А зачем?
Он будто поперхнулся от её неожиданной логики — отстранился и посмотрел Наташке в глаза. Нет, вроде бы не смеётся над ним?..
— Совсем незачем?
Теперь уже она внимательно глянула на него.
— Ещё не знаю…
Паганель внезапно разозлился. Что за чертовщина! Спишь с мужиком — и «не знаю»! Он дёрнулся встать, но Наташка не отпустила. Вроде бы и не сильно цеплялась за него, а не хватило сил оторвать. Или решимости?
— Ты чего, Наташка?
— Сашенька. — она всхлипнула, — Сашенька… Не обижайся, мой хороший…
Санька молчал, но больше не пытался оттолкнуть девчонку. Ему показалось, что они подошли к узкому мостику над пропастью. И не надо резких движений. Не надо…
— Ты думаешь, я — дура?
Честно говоря, подобная мысль в Санькиной растерянной голове мелькнула. Но он промолчал, ожидая продолжения. Ждать пришлось довольно долго, пока Наташка, видимо, не решилась.
— Я, правда, не совсем обычная, Сашенька… — она помолчала, и договорила до конца:
— Понимаешь, моя бабушка — шаманка.
Ну, наконец-то! Паганелю стало легко и весело: такую бабью дурь можно и пережить.
— Это не БАБЬЯ ДУРЬ, Сашенька… — Наташка не акцентировала произнесённое, но он понял, что произошло не простое совпадение слов.
Санька опять поперхнулся.
— Она из очень древнего рода. Только шаманами становятся
не все. Моя мама не стала…
Санька не знал, что и думать. Его европейский разум не воспринимал мистической чепухи. Другое дело, что женщины действительно, по рассказам более опытных друзей, частенько чуют то, о чём даже не догадываются мужики. Только при чём здесь шаманская чертовщина? И потом, что у них, запрет на личную жизнь? Не слишком-то она прислушивалась к таким запретам до сих пор…
— Нет у нас никакого запрета, — Наташка опять будто бы подслушала его мысли. — Просто очень тяжело быть с человеком, когда видишь его насквозь… И тебе будет тяжело. Бабушка предупреждала…
— Но ты же сказала, что твоя мама не стала…
— Понимаешь, Сашенька, и у меня этого раньше не было. А когда ты… — она покраснела и запнулась, — когда ты был со мной, я вдруг все твои мысли прочитала.
Теперь покраснел Санька. Мысли были всякие… Какие ещё они бывают, когда девчонка тебе в первый раз отдаётся?
— Ну вот, видишь — уже проблемы, — улыбнулась она. — Не пугайся, мой хороший! Ничего обидного там не было. Только не бойся больше.
— Чего? — спросил Паганель, чувствуя себя полнейшим идиотом.
— А того самого… Думаешь, я боюсь ребёночка родить?
— Но я же действительно тебя люблю…
— И я тебя, мой хороший, — она погладила его по щеке. — Думаешь, у тебя что-нибудь получилось бы, если бы я не любила? Поцелуй меня ещё…
— Тогда чего же ты боишься?
Наташка, не ответив, потянулась к Саньке губами.
— Наташка…
— Сашенька…
Наташка не сказала своему Сашеньке, о чем предупреждала бабушка. Зачем? Ещё подумает, что совсем дурочка. Да и самой не очень-то верится… А уж если ей действительно суждено родить великого шамана, то что плохого, если отцом станет самый любимый человек? И вообще, разве может быть иначе?
Глупая девчонка! Так и не сумела втолковать ей старая Айго, что шаманы вовсе не рождаются. Их бессмертные души лишь на время вселяются в человеческую плоть! В тот самый миг, когда в теле будущей матери вспыхивает огонёк новой жизни. Вот откуда всё её «ясновидение».
Глупая девчонка! Только кто из нас бывал умнее в пору своей первой любви?..
***
— Так, сэр! Вам на утряску всех дел сорок восемь часов!
— Погоди, Витась! Почему такая спешка? — обалдело уставился на товарища Паганель. Выезд команды на Тянь-Шань был запланирован только через месяц.
— Да потому, что есть шикарный вариант подзаработать! Только надо не прозевать это дело! Не всё же Божукову пенки снимать!
Санька начал соображать. Альпинисты-москвичи, возглавляемые известным высотником Божуковым, давненько подвизались на строительстве высокогорных гидроэлектростанций Киргизии. Но до поры до времени вклиниться в сферу подобного бизнеса сибирякам не удавалось. А зарабатывали божуковские спецотрядовцы очень даже прилично. По слухам…
— Ты чего рот разинул? Есть проблемы на работе? Решим! Билеты заказаны, так что гони паспорт!
— Наташка…
— А чего «Наташка»? Предупреди, объясни. Если согласится — хоть в ЗАГС тащи. Чего, спрашивается, тянул до последнего? Сколько можно девчонке голову морочить?
Паганель не дослушал. Он сгоряча выскочил из Витаськиной квартиры и только потом понял, что суетится зря. Действительно, за столько времени можно было что угодно успеть. А он даже адреса не разузнал. Как же быть? До субботы, когда он надеялся встретиться с Наташкой на Китайке, гораздо больше сорока восьми часов. Так что, если не удастся уломать Витасика…
Витасика уломать Паганелю не удалось. Впрочем, он и не пытался, когда увидел, как завелись остальные ребята. Хлопот было много, а времени мало. Наташка, как ни обидно, потихоньку отошла на второй план…
Очнулся он только в аэропорту, куда они в конце концов примчались, чудом успев завершить груду дел. Оставалось минут десять до посадки, регистрацию закончили — и теперь народ давился в накопителе.
— Сань, тебя зовут! — взяла его за локоть Ленка Безухова. — Кто
это, а? — она кивнула в сторону решётки, отделявшей накопитель от остального аэропортовского пространства.
Санька медленно обернулся, почти наверняка уверенный, что попадает впросак. Ленка ведь запросто могла и подшутить над холостякующим товарищем.
Ленка не шутила. Прижавшись к решётке необычно бледным лицом, его ждала Наташка.
— Сашенька!
— Как ты узнала? — спросил он, напрочь забыв про выпятившихся на сентиментальную сцену пассажиров. И про Ленку, которая не удержалась и мазнула по Наташке любопытным женским взглядом.
Наташка помотала головой. Саньке показалось, что ей трудно говорить — и она собирает силы, чтобы сказать что-то ужасно важное.
— Я люблю тебя!
Наташка опять помотала головой. Она знала это без слов. Было что-то более значимое. Он понял и посмотрел ей в глаза. Неужели?
Она кивнула.
— Адрес! Скажи адрес! Я напишу!
Как некстати заревели турбины готовой к вылету «тушки»! Наташка почти кричала, а Санька так и не смог ничего расслышать, пока устремившиеся к выходу на лётное поле люди не отсекли их друг от друга. Уже с трапа он последний раз помахал рукой и разглядел ответный взмах. А сев в кресло, впервые за всю свою альпинистскую жизнь понял, что больше нигде не сможет лезть на рожон. У него появился страх. Не за себя…
