Оглавление

ИДЕЯ КИНОСЦЕНАРИЯ

(КИНОПОВЕСТЬ)

для фильма-погружения в 90-е

Давно ли вы читали книгу, как смотрели фильм? Да еще и слышали музыку при этом?

Эта книга написана максимально приближенно к просмотру фильма, как идея киносценария для фильма-погружения в 90-е, с шутками, приколами, цитатами из КВН, фильмов и мультиков, которые мы тогда смотрели, книг, которые мы тогда читали, ставшими для нас классикой навсегда! И музыкой, которую мы тогда слушали, ведь именно музыка играет здесь огромнейшую, наиглавнейшую роль. Именно она и создает «эффект переброски» во времени. Именно музыка перенесет и полностью погрузит вас в то время, в ту эпоху…

А потому кликать на ссылки при чтении более чем рекомендуется. Ну или сканируйте QR-код и держите плейлист под рукой.

***

(см. на стр. 12)

Мой опыт работы в биоэнергетике

говорит о том, что среди многочисленных нарушений, которые люди допускают в бескрылой приземленности повседневности, есть одно, самое тяжкое, — это убийство любви в самых разнообразных проявлениях, все остальные нарушения вторичны и являются следствием отсутствия у человека любви к Богу, Вселенной, к родным, к детям, к природе, к людям.

С. Н. Лазарев

Все события, имена и образы героев являются вымышленными. Любое совпадение — незапланированно или случайно. Хотя… нет ничего «by chance» в нашем мире…

Пардон, если в кого-то попала. Как говорится, я не хотела вас обидеть, случайно просто повезло :)))

Все мысли, идеи, темы и сюжеты из области эзотерики являются моим личным видением, восприятием и ощущением законов Мироздания. На истину не претендую и никому не навязываю. Лишь предлагаю задуматься…

Автор

***

P.S. Моему родному городу, вернее, его преображению, посвящается

Good evening.

This is the voice of Enigma…

In the next hour

We will take you with us…

Into another world,

Into the world of music, spirit

and meditation…

Turn off the light,

Take a deep breath…

And relax…

Start to move slowly,

Very slowly…

Let the rhythm be your

Guiding light…[1]

***

Enigma — The Voice Of Enigma

***

— Нет, нет, нет, пожалуйста! Не надо… — испуганно шепчу я какое-то время, а затем отпускаю его, почувствовав, что он больше не дышит. От осознания этого накатывает какое-то тупое оцепенение.

— Ты убил его! — поднимаю я голову и перевожу ошарашенный взгляд на Толстолобика.

Тот тупо моргает, пытаясь сообразить, что произошло.

Некоторое время все пребывают в шоке, затем его свора приходит в себя и бросается к машинам.

— Погнали отсюда, Алекс! Валим! Быстро!

Толстолобик очухивается.

— Она поедет с нами! — хватает он меня за руку.

Я дико кричу и вырываюсь, он продолжает тащить меня к машине. Я упираюсь, колочу его куда придется, но он не выпускает меня.

Вдруг кто-то с силой отрывает его от меня и швыряет на землю. Тот катится кубарем, несколько раз перевернувшись, но затем проворно вскакивает и несется к своей «золотой побрякушке».

— Кирилл, не надо, оставь, ты убьешь его! — повиснув на Кирилле и не пуская его, кричит Ярик.

И вот тут я снова увидела Биста, вырвавшегося из него.

Волны какой-то нереальной, запредельной мощи, силы, агрессии, бешеной энергетики… Такого лица у Кирилла я не видела никогда — застывшая мертвая маска. Маска убийцы, который уже принял решение и которому теперь все равно.

Он пытается скинуть Рыжего, но тот крепко вцепился в него.

В ушах у меня стоит звон, я делаю несколько шагов по направлению к Спэйсу и вдруг вижу темно-бурое пятно, расплывающееся вокруг него. Фонари горят через один. В парке уже достаточно темно, тем более в это время года. Да еще и снег неожиданно растаял, обнажив заасфальтированные дорожки. Темно-бурое пятно на асфальте… До меня даже не сразу доходит, ЧТО это… А затем мои ноги подкашиваются, в глазах темнеет, я медленно опускаюсь рядом с ним на колени.

ЗА НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ ДО ЭТОГО…

 Добрый вечер. Это голос Энигмы… В течение следующего часа мы приглашаем Вас с собой… В другой мир, в мир музыки, духа и медитации… Выключите свет, глубоко вздохните… и расслабьтесь… Начинайте двигаться медленно, очень медленно… Позвольте ритму музыки вести Вас по жизни… (англ.).

Part 1

Remember the time…

***

Michael Jackson — Remember the Time

1

Небо заволокли тучи.

«Наверное, завтра опять будет дождь, — устало подумала я. — Нет, как же все-таки я ненавижу Москву».

— Нет, ну ты даешь, Голуба! Ты, в натуре, никогда не мечтала стать моделью? — ошалело допытывался Рыжий (он никак не мог в это поверить). — Да все девчонки просто спят и видят! Глумишься опять?

— Да нет, Ярусь, правда не хочу. А на фига?

— Ну как же? А обложки модных журналов?

— С шикарными лимузинами, виллами и яхтами с загорелыми красавцами, — усмехаюсь я.

— Я тебе не верю! — останавливается у скамейки Ярик.

— Ох, блин, пережить бы, — улыбаюсь я. — Да мне правда фиолетово на всю эту глянцевую шумиху. Мне никогда не было интересно, какие шорты надела вчера Клаудиа Шиффер для игры в теннис. Это смешно.

— И богатой и знаменитой ты, конечно же, тоже никогда стать не мечтала? — хитро прищуривается Яря.

— Ну, на нехватку денег мне грех жаловаться. Славка мне ни в чем не отказывает, — пожимаю я плечами.

— Но это же ЕГО деньги, а не твои вообще-то. А накроется его бизнес медным тазиком вдруг, и че — отправишься на поиски спонсора? — хихикает Рыжий и тут же получает подзатыльник.

— Офигел?!

— Ладно-ладно, шучу, не дерись. Ну, а слава, известность нас тоже не прельщают?

— В какой области?

— На подиуме, в рекламном бизнесе, в кино, да мало ли где?

— Нет, на панель меня не тянет, — усмехаюсь я. — А уж в «Show-girls» тем более.

— Ах вот, значит, ты какого обо мне мнения?

— Да не о тебе, дурачок, а о структуре бизнеса в целом.

Ярик демонстративно плюхается на скамейку и отворачивается, скорчив обиженную морду.

Я понимаю, что переборщила, подхожу и сажусь рядом.

— Ой, шеф, а я вас вижу!

— Аналогично, — не смотрит он на меня.

— Да ладно тебе, Голуба. Ну че ты вредничаешь? — толкаю его плечом.

— Я с тобой больше не вожусь, — продолжает дуться тот.

— Окей, могу быть свободна, Ваше Модельное Величество? — делаю я попытку встать, но он дергает меня за руку назад.

— Вот ты противная! Тебе действительно так сложно мне помочь?

— У вас в театре нехватка моделей?

— Я же тебе объяснял — нет подходящей для меня. С моим уникальным цветом смотрится только светлый тон, темный его будет просто подавлять.

— И блондинки у вас, конечно, также закончились?

— Блондинка — тоже не то! Нужен именно твой оттенок — светло-русый с золотистым отливом. Golden sunset… on the beach… on our Black Sea[1], — корчит он мне преданную морду лица, закусывая губу.

— О, блин, как мой «русский» цвет называется, оказуется, — офигеваю я. — Столько лет жила и не знала. Все перекраситься собираюсь, да вот не решила только, в какой. Хотя, чего это я — в рыжий! Для усиления закатного эффекта. Однозначно, только в рыжий, без вариантов! — смеюсь я.

— Я тебе перекрашусь!

— Тебя не спросила!

— Ты не посмеешь затмить мою индивидуальность и неповторимость! Друзья, НАСТОЯЩИЕ друзья так не поступают! — становится в пафосную позу Яря.

Я начинаю хохотать:

— Ярусь, я тебя обожаю!

— Ну так что, — договорились? — сразу же оживляется тот.

— Снова здоро́во…

— А я не отстану! Ты разве не замечала, как мы с тобой замечательно смотримся вместе? — продолжает паясничать он.

— А ты разве не обращал внимания, что я ростом несколько в модельный бизнес не вписываюсь?

— Да нормальный у тебя рост, плюс каблуки. Прокатит. Ну а для фотомодели рост вообще не важен.

— Ой, ну прямо комплекс неполноценности снял, гора с плеч! Что б я без тебя, Ярь, вообще по жизни, блин, делала б?

— Ты знаешь, Голуба, — подсаживается он ко мне рядышком, берет мои руки в свои, делает абсолютно серьезную мину и, преданно глядя мне в глаза, продолжает: — Я и сам… иногда… ну просто вот С УЖАСОМ… — выкатывает он на меня глаза, — задумываюсь над этим вопросом!

Сначала я ошарашенно смотрю на него, а потом мы снова начинаем ржать как ненормальные.

***

Второй год я в Москве, но все никак не могу привыкнуть к этому холодному и неприветливому городу.

Remember the Time By Michael Jackson — YouTube

В Сочи после школы я получила среднее специальное образование и наивно полагала, что этого мне по жизни хватит. Но родители почему-то считали по-другому.

Из Москвы примчался старший братец Славка и устроил кипиш:

— Быстро собирайся, завтра вылетаем, я за тебя с нужными людьми договорился — в МГИМО будешь учиться!

— Отвали, Макфлай! Какое еще МГИМО? Не хочу я больше учиться!

— Цыц мне, глупая! Ты что, не понимаешь, что это самый престижный вуз в стране? А тебя туда возьмут без экзаменов!

— Вот удружил — добровольно еще на пять лет каторги? НИ ЗА ЧТО! — отрезаю я.

— Ты с предками, типа, остаться хочешь? — выразительно смотрит он на меня. — Они тебя не достали еще разве?

Из-за стены доносится извечная ругань родителей.

— А ты как думаешь? — вздыхаю я.

— Ну так погнали в Москву. Спасаю тебя из замка драконов, считай!

— Не хочу больше учиться. Хочу жениться, — кривляюсь я.

— Ну это чуть попозжа. А пока рассматривай учебу, как вклад на будущее, в безбедную жизнь, — ехидничает Славка.

— Да мне и так неплохо живется в принципе, — пожимаю я плечами.

— А будет еще лучше! Выучишь языки — не помешает в жизни, по-любому, ну и пристроим тебя по дипканалам куда-нибудь в СШУ!

— Почему в СШУ?

— А ты что, — уже передумала? А как же Диснейленд, Голливуд, Майкл, в конце концов? — кивает Славка на постеры Джексона по стенам.

— Так он женился, подлец, не дождался меня… — типа, вздыхаю я.

— Ничего, на нем свет клином не сошелся, и женихи в мире не закончились. Мы тебе другого найдем! На твой век Джексонов в Америке хватит! — заржал Славка.

Славка был старше меня на десять лет и постоянно пребывал в своем компьютерном мире. Программисты — народ вообще специфический, нам, смертным, непонятный. Мы и раньше с ним не были особо дружны и близки, теперь же в Москве он пропадал на работе днями, а часто и ночами напролет, как же — «творец будущего», как он сам себя называл.

С другом детства, Никитой, тоже отмороженным программутером, они основали компьютерную фирму, и бизнес неожиданно не пошел, а буквально взлетел в гору.

Они занимались переводом программ на русский язык, сотрудничали со многими фирмами по установке и обслуживанию компьютерных систем, разрабатывали и продвигали свои программы. Искали и привлекали талантливых программистов по всей стране — постоянно расширяли бизнес и открывали все новые и новые филиалы. Брата не бывало дома неделями. Он постоянно торчал в офисе или в командировках, а я оставалась одна в четырех стенах, в чужом городе, без друзей и знакомых, с вечно серым небом за окном.

И если бы не Ярик, я, скорее всего, вернулась бы все-таки назад в Сочи. Я обожала этот город и ненавидела Москву!

Первого сентября я одиноко сидела в аудитории и, глядя на окружающую московскую публику, в основном состоящую из мажоров и деток «новых русских», уже сожалела о том, что вообще сюда попала.

И тут в аудиторию вошел какой-то рыжий пацан, и я просто уставилась на него, уверенная в том, что я его где-то видела.

Он заметил мой взгляд, «отягощенный хоть какой-то мыслью», как он сам потом выразился, подошел и сел рядом.

— Тут не занято?

— Да фиг его знает… — продолжаю я напряженно соображать.

— Ты на меня так странно смотришь, — улыбается он.

— Слушай, я тебя где-то уже видела, — щурюсь я, продолжая внимательно его разглядывать.

— Да ну? В девичьих снах… или грезах… возможно… — подмигивает он мне.

— Ну, на принца ты, допустим, не похож, — усмехаюсь я.

— Чего это?

— А принцы разве бывают рыжими?

— Ну в Ирландии, возможно, бывают.

— А ты че, типа, из Ирландии?

— Не-а, круче! У меня свое… Кавказское королевство в наличии… с резиденцией в Сочи!

— В смысле?

— Ну в смысле, живу я там. Жил, вернее. Теперь пока туточки обитать планирую. На время учебы.

— Да ладно! — таращусь я на него. — Серьезно, что ли? Не может быть!

— Почему это? И че за странная риэкшн? — настораживается слегка он.

— Потому что я тоже из Сочи.

— Да ладно?..

— Прикинь?..

— Слушай, ну так это ж здоровски, что мы тут с тобой… завстречунялись!

— Да не сказала бы.

— Почему?

— Сижу обдумываю, не рвануть ли обратно…

— А че такое?

Я молча обвожу публику в аудитории выразительным взглядом.

— Ах, ты об этом? Раз, два, три, четыре — распальцовку делай шире… — выворачивает он пальцы веером.

— Три, четыре, раз, два — расступись, идет братва! — тут же подхватываю я, и, глядя друг на друга, мы принимаемся хохотать под недоуменные взгляды «толстолобиков» — так мы потом окрестили деток «новых русских».

После института мы возвращались домой и болтали без умолку.

С этого первого дня мы и подружились, и сразу скажу, что у меня в жизни не было такого друга! Никогда. Я и не подозревала, что между людьми бывают такие отношения.

Мы были просто друзья.

У нас всегда находился миллион тем для обсуждений, нам постоянно было что рассказать друг другу — и обсудить, и согласиться, и поспорить, и подискутировать, и поучиться друг у друга, ну или просто оборжать что-нибудь или кого-нибудь.

Он все время раздобывал где-то «Красную Бурду», и мы визжали с ним как ненормальные, когда читали этот журнал.

Roxette — Joyride

Мы прикалывались со всего, вечно ржали с наших, только нам понятных по «Бурде» и КВНу, приколов и пошутилок. Нас поэтому мало кто вообще понимал — москвичи поначалу довольно странно на нас реагировали, а мы специально над ними издевались.

Например, Ярику могла прийти в голову идея строить из себя влюбленного идиота. Он залезал на парту и с такой силой любви в голосе читал мне стихи Маяковского, что все остальные просто рыдали, а я, еле сдерживая смех, смотрела на него полными восторга глазами.

Нас вообще долгое время считали влюбленной парочкой, так как многие просто не понимали наших прогулок в обнимку по коридорам института, что для него было абсолютно нормально, — какие проблемы? А мне даже играло на руку, спасая от повышенного внимания мажоров с «толстолобиками», — типа, я была занята. А Яруся это активно, типа, изображал.

Но мы были просто друзьями, во что никто не верил!

«2 unlimited»[2], как нас все называли.

За все это время мы с ним ни разу не поссорились. Ругались иногда, конечно, но до ссор дело не доходило. Он всегда находил выход с помощью какой-нибудь шутки.

Такого заразительного смеха я не слышала никогда и ни у кого. Даже если ты не хочешь, через пару минут вот просто, ну все равно, будешь гоготать вместе с ним. Как он это делал? Не знаю.

— Лю-Лю, не ругайся на меня. Ну я же у тебя хороший… в общем и целом… Ну, если разобраться-то, — закатывает он глазки в потолок.

— Да уж, подарок Вселенной, какой поискать, — хмыкаю я.

— Ну так уто ж! Слушай, и за шо я в тебя такой влюбленный? Уси-пуси, моя сладкая коврижечка, — тут же лезет он обниматься, так как лучшая защита, по его мнению, это ОБНИМАНИЕ. В чем он был недалек от истины.

— Ты мне наследного принца Рупрехта из «Отпетых мошенников» напоминаешь со своими вечными обнимульками, — прыскаю я.

— А ты мне тогда «Шакала» оттудава же! Такая же непростая бэйба при всем твоем наивно-придурашенном виде, — принимается ржать и он.

— Ах ты паразит! — отпихиваю я его.

— Шучу, шучу, не дерись! Труля ты моя и конзюма к тому ж! — хохочет он, снова сгребая меня и прижимая к себе. — You truly consumed my thoughts, my beyba[3], — стряпает Яруся придурковатую рожу влюбленного идиота, и мы снова визжим с ним с очередной дебильной фразы очередного любимого фильма.

Savage Garden — Truly Madly Deeply

И, глядя на эту прикольную рожу, я просто не могла долго дуться. Я ему так и говорила:

— Ты знаешь, что у тебя прикольная рожа?

— Никак не въеду, это комплимент или оскорбление? — удивленно приподнимал он бровь.

***

Все называли Ярусю «Рыжим». Он не обижался, просто привык.

Его густые, ярко-рыжие волосы, темно-карие, почти черные глаза и детские щеки приводили меня в бешеный восторг. Он мог рассмешить меня одним своим видом.

Я обожаю людей, с которых смешно, просто от одного их вида, типа Пьера Ришара или Юрия Никулина.

В Москве он жил у тетки, но у него была и своя отдельная квартира. Родители постоянно мотались из Сочи в Москву — у них был какой-то бизнес на два города, и за чадом присматривала мамина двоюродная сестра.

Ярик тоже был не из бедной семьи.

Под Москвой они купили дачу. На двадцатилетие, в прошлом году, а также и в связи с поступлением в институт, ему подарили машину — красную BMW. Но ему и в голову не приходило понтоваться: «А зачем? Вот еще глупости — время тратить!» За это я его и обожала.

Наши дома стояли неподалеку — их как раз и отделял парк, что позволяло нам часто совместно готовиться к зачетам и экзаменам. Мы любили гулять по нему. Он чем-то напоминал нам о Сочи, нашем вечнозеленом городе, по которому мы оба очень скучали. «Наш маленький Дендрарий» — назвали мы этот парк.

***

— Ну так что, мы договорились? — оторвал меня от воспоминаний голос Ярика.

Не так давно он устроился на работу в какой-то современный Театр мод с каким-то новым, необычным подходом в демонстрации моделей и показов коллекций и подрабатывал там моделью в свободное от учебы время. И вот теперь его посетила новая «идея фикс» — затащить туда и меня.

— Отвали, Макфлай! — устало смотрю я на него.

— И не подумаю! Программируй давай, Док, свою машину на Бейсике, — прыскает он.

— Тем более, что я умею? — усмехаюсь я.

— Короче, выставляй давай, Голуба, таймер на LP — и погнали!

— На SP[4] качество лучше.

— Зато на LP больше влезет!

— Какой ты жадный, однако.

— Я не жадный, я — дОмОвитый, — ржет он, изображая Кузьку. — Сколько раз тебе повторять? Ой, бяда-бяда, ОгОрчение!

— Куда погнали-то? В 2015-й, — как в фильме?

— Ага, на Хиллдэйл[5] одним глазком глянуть.

— Тогда уж лучше в Сочи, — грустно улыбаюсь я.

— Как скажешь, моя пупочка. Главное, — погнали! Пацики, айда жечь кастрики! — хохочет он, обнимая меня за плечи.

— Вот прицепился.

— Да, и не отстану! Хорош выделываться, Голуба!

— Да не выделываюсь я! Завтра зачет, а тут еще ты со своими глупостями, — хмурюсь я, глядя в серое небо.

— Значит так, я тебе помогаю с зачетом, а ты завтра идешь со мной! Abgemacht?[6] Тем более теть Клау пирожков напекла, — выразительно подмигивает он мне.

— Кажется, дождь начинается, — ловлю я ладонями первые капли.

— Пятачок, у тебя зонтик с собой?

— Нет, кажись, я его дома забыл.

— А воздушный шарик?

— Тебе какой — синий или зеленый?

— Фиолэтовый, — тащит он меня за руку, и мы несемся через парк, смеясь и шлепая по лужам.

A-ha — Take On Me

***

Дверь открыла тетя Клава — теть Клаудиа, как Ярик ее называл, дико обрадовалась мне, так как я давно уже, по ее мнению, — неделю (!!!) у них не была:

— Алисонька, Голуба наша, совсем нас позабыла, не заходишь вообще, милок! — тут же принимается, как обычно, причитать она.

— Ну что Вы, теть Клав, как можно? Но Вы ж понимаете, мы же учимся: зачеты — семинары — библиотеки — экзамены, будь они неладны! — всплескиваю я руками, как теть Клава, и зыркаю на Ярю.

Тот собирает морду «в кулачок», чтобы не разоржаться, как обычно.

— Мы ж, студенты, народ подневольный, — продолжаю я, повторяя наш извечный с ней диалог, пока снимаю куртку и обувь в прихожей.

Ярик, стоя за ней, изображает игру на скрипке с проникновенным выражением на «морде лица».

Я прыскаю первой, не выдерживая, как всегда.

Теть Клава резко разворачивается и принимается лупестить его полотенцем.

— Ярька, паразит такой, ничего святого! Дай мне с Алисочкой пообщаться, охламон! Как у вас там учеба? Все хорошо?

— Конечно, теть Клав, грызем гранит науки, — улыбаюсь я.

— Теть Клаудиа, усэ под контролем! Ну ты ж «у курсе»: орешек знаний тверд, — весело хохочет Яруся, уворачиваясь от полотенца. — Но мы его упорно разгрызаем, аки белочки, ну или бурундучки. Да, Гаечка? — подмигивает он мне.

— Конечно, мой Толстопуз!

— Где? Чего это? — удивленно разглядывает он свой живот. — Нету у меня бирбауха![7]

— Ну пока нет. Так еще ж не вечер! С таким аппетитом-то, лапуль, — хихикаю я.

— Но-но, я попрошу! У меня просто молодой, растущий организм, как тебе известно, — закатывает он глазки в потолок.

— Как нам всем известно! Вечно растущий, я бы добавила! — продолжаю веселиться я.

— Не, ну ты вконец офигела, подружка!

— Шучу, Голуба, расслабься! — хохочу я. — Предпочитаешь быть моим фанатом Дэйлом? Или Вжиком?

— Не, Рокки! Сыр! Or rather — «The eye of the tiger»![8] — ржет он.

— Мой ужас, летящий на крыльях ночи! — растопыриваю я локти, изображая плащ.

— Ну-ка, от винта! — тут же подхватывает Яря.

— Ой, дети!.. — вздыхает теть Клава. — Вам бы еще мультики смотреть!

— Да в куклы с танчиками граться? — заканчивает он ее извечную присказку, за что тут же снова получает полотенцем. — Все-все, нету времени на твои глупости, теть Клау! Мы заниматься! Тащи давай свои суперпирожки лучше! — посылает он ей воздушный поцелуй, подталкивая меня в направлении своей комнаты.

— Эх, Малыш, попадешь к вам в дом, научишься есть всякую гадость!.. — прыскаю я, но так, чтобы теть Клава не услышала.

— Посмотрю я, как ты щас эту гадость за обе щеки уплетать будешь, Карлсончик дорогой, — хмыкает Яруся.

A-ha — The Sun Always Shines on T.V.

Мы пьем чай с пирожками в его комнате, и Яря что-то втирает мне по истории США.

Я сижу на тахте, по-турецки поджав под себя ноги, и отрешенно смотрю в окно.

— Лю-Лю, ты меня че, — не слушаешь?

— Нет, Ярусь, слушаю.

— Да нет, ты явно где-то далеко.

— Слушай, насколько все-таки это свободная страна. И как американцы ей гордятся.

— Мы тоже гордимся своей.

— Что? Этот беспредел и беззаконие — им, что ли, гордиться? Ты совсем, что ли, поехал? Вот уж точно — але, Макфлай! Anybody home?[9]

— Да у нас одна только теть Клаудиа своим полотенцем пол-армии разгонит!

— Да уж… раз своей армии больше нет… без теть Клаудии явно не обойтись, — усмехаюсь я. — Может, хоть она порядок в стране наведет, наконец-то?

— Ты че это? Опять бузишь, Кеша?

— Да надоел этот бардак! Тебе нет?

— Ой-ой, че, брудер Луи снова попер? Прям слышу его выражансы.

— Да причем здесь брудер Луи, может, я и сама так думаю!

— Может?

— А что? Будешь опять отрицать очевидное?

— Родину вообще-то не выбирают.

— Ну да, типа, где родился — там и сгодился?

— Именно. И даже если это сейчас звучит глупо, я верю в Россию. Это действительно великая страна!

— Была.

— И будет!

— Патриот…

— Да. И горжусь этим. А ты разве нет?

— Нет.

— И ты бы уехала жить в Америку?

— Запросто, — отвечаю я не задумываясь.

— Медом вам всем в той Америке намазано, что ли? — бормочет Яря чуть слышно.

— Что? — смотрю я на него удивленно.

— Ничего. Голливуд будет у твоих ног, говорю! — усмехается он.

— Ну это само собой, — развожу я руками, состроив томную мину.

— Come here, baby! Say you’re leaving on a 7:30 train and that you’re headin’ — Оut to Hollywood![10] — орем мы с ним вместе любимую песню, снова весело хохоча.

— О, а подготовку к карьере начинаем завтра! — тыкает он в мою сторону пирожком.

— Посмотрим.

***

Утро. Собираюсь в институт — ношусь по квартире как свихнувшийся таракан. Под окном сигналит машина.

Славка стоит в дверях, потягивается и недовольно ворчит:

— Да хватит перед зеркалом вертеться — иди уж! А то твой жо́них опять весь дом перебудит.

— Он мне не жо́них! — ору я. — Сколько можно повторять?

— Да ну? А кто? — ехидно щурится братец, типа, в первый раз слышит.

— Друг!

— А, ну да, ну да… Все всегда и обычно с дружбы именно и начинается. Так что не расслабляйся там, Голуба, и держи ухо востро. Вернее, не ухо вообще-то… если призадуматься и разобраться, — ухмыляется Славка, выразительно глядя на меня.

— Щас схлопочешь! Зависнет твой «Нортон Коммандер», и надолго!

— Вах, баюс, баюс, баюс… — почесывается тот, изображая «грузинского Буратино». — И смотри, чтоб никаких мне там «рыженьких потомчиков»! По крайней мере, до окончания института!

— Что? Ты совсем там уже, что ли, берега попутал со своими программутерскими алгоритмами? — принимаюсь я швыряться в него тапками.

Тот уворачивается, довольно гогоча.

Опять сигналит машина.

— Что ж, свезло тебе снова, брудер Луи! — поворачиваюсь я у двери к Славке. — Времени у меня нет, а то б я тебе устроила форматирование дискет! И по полной причем, блин, программе!

Бегом спускаюсь по лестнице. Выскакиваю во двор, запрыгиваю на переднее сидение, быстро чмокаю Ярю в щеку, он меня тоже.

— Мы когда-нибудь приедем в институт вовремя?

— Не судьба, — пожимаю я плечами.

— Да, это был «калор стэй»?[11] — просыпается он.

— Конечно, Ярусь. Мог бы и не спрашивать, сам прекрасно знаешь.

— Да, а вдруг тебе опять захочется поприкалываться? От тебя вечно не знаешь, чего ждать, — принимается ворчать чего-то вдруг он.

— Оба-на, ты сегодня такой вредный, потому что у тебя велосипеда, типа, нет? — прыскаю я.

— Зачем он мне? На багажнике тебя катать?

— Ну да, твоя бибика покруче явно будет. А я сяду в кабриолет! И уеду… — затягиваю вдруг я. — Партия, дашь порулить? — вцепляюсь я в руль, пока мы стоим на светофоре.

— Перебьешься! — снимает он мою руку. — Пристегнись лучше.

— Да не угроблю я твою любимицу. Может, и в институт как раз не опоздаем в таком случае, — подмигиваю я ему.

— Ну да, день на дороге или, скорее, в отделении проведем в результате!

— Ой, да ладно тебе. В тот раз все ж обошлось. Даже почти без царапин, — делаю я невинную мордочку.

— Почти? — недовольно зыркает он на меня.

— Ну лак для ногтей такого цвета в моей коллекции присюсьвовал, — пожимаю я плечами.

— Иди ты на фиг, мастер твою класс! Права́ сестренке брудер Луи купил?

— Ни фига, сама сдавала! В Сочи еще! Не водила потом долго просто.

— Вот и не води дальше! В целях безопасности Вселенной, да даже Галактики!

— О-ля-ля, наша Голуба сёдни не в духе. Че случилось?

— Ничего, все нормально. Что ты решила насчет Театра мод? Ты идешь сегодня со мной?

— Ярь…

— Так, только не начинай сначала! Красота должна принадлежать народу, ты знаешь это?

— Да, если народ в состоянии ее оценить!

— Не выкручивайся. Я на тебя обижусь!

— А вот это уже шантаж.

— А хотя бы и так!

— Слушай…

— И не собираюсь! Отвечай: да или нет?

— Хорошо, хорошо, я пойду с тобой, вымогатель.

— Йо-хо! Not a broken heart, now we’re gonna start! It’s for me and you, let the dream come true, — принимается он подпевать песне D. J. Bobo по радио, тут же вмиг повеселев.

— Хитрый маневр, — усмехаюсь я.

DJ BoBo — Let the dream come true

***

Вот уже полчаса мы с Рыжим спорили, что мне надеть. Он доказывал, что мини-юбку, я — что джинсы в обтяжку.

— Ну вот че ты вредничаешь? Ты же не знаешь моего шефа! — размахивает он руками.

— Это ты не знаешь мужскую психологию с точки зрения женской!

— Чего? — приподнимает он бровь. — Это как это? Голуба, сама поняла, че ляпнула-то в очередной раз? — прыскает Яря. — «Хару-Мамбуру», чисто конкретно. Ну как обычно, впрочем, — ржет он.

— Если я приду, как все ваши «синди» в юбке, то не буду ничем от них отличаться. А джинсы — это нагло, я понимаю, но оригинально!

— Оригиналка, — усмехается он. — Упертая, блин, как тумбочка!

— Милый, купи мине тумбочку! — начинаю веселиться я.

— Я не могу без ней жить? — подхватывает и он.

— Купишь? А то никуда не пойду! — становлюсь я в позу.

— Куплю-куплю, и красные туфли в придачу, моя пупочка, — ржет он с любимой фразы дебильного анекдота.

— Почему красные? Давай тогда уж лучше фиолетовые в крапинку, — продолжаю я ломать комедию.

— Да хоть серо-буро-пошкарябанные!

— Ну а этот вариант тем более, только с джинсами-резинками — однозначно!

— О гос-с-спади! Женская логика!.. — закатывает он глаза в потолок. — Короче, тебе фиг че докажешь с твоим вечным «Всрамся, но не дамся», — в сердцах машет он руками. — Надевай че хочешь, а то опять опоздаем! — недовольно смотрит он на часы.

Я быстро выскакиваю в свою комнату и возвращаюсь в изумрудной водолазке, «джордашах»[12] и в туфлях на шпильке.

— Идем, — говорю, натягивая короткую замшевую куртку.

Рыжий стоит, открыв рот:

— Епть!.. И биться сердце перестало… Who is it[13], ё-моё? Потрясно выглядишь, Голуба! Хороша… ну прямо вот до безобразия… а также во время безобразия и после безобразия!.. — гыгыкает он.

— Погнали, пока не передумала, безобразник! — смеюсь и я с ним.

— Походкой от бедра, помнишь? — приподнимает он палец, выразительно глядя на меня.

— Как на фотосессиях репетировали?

— Именно! Попу только не вывихни, как обычно! — гогочет он, уворачиваясь от моих щипков. — Лёлик, только без рук!

— Сейчас огребешь по полной, блин, программе, Болек!

***

В дверях Театра мод сталкиваемся с каким-то высоким крупным парнем.

Sandra — Heaven Can Wait

— Привет, — кивает ему Ярик.

— Привет, — пропускает он нас вперед. — Ну что, нас ждет сегодня очередная серия мексиканского сериала? — усмехается он, насмешливо глядя на Рыжего.

— Ну зачем же так сразу? Я ее привел! — светится от гордости тот. — Вот, познакомьтесь: это Кирилл — наш инструктор по танцам и немножко хореограф, — поворачивается ко мне Яря улыбаясь.

Я в это время рассматриваю Кирилла: крупный, высокий, под два метра, спортивного телосложения. Ему лет 25. Короткие каштановые волосы, красивое лицо с правильными чертами. У него темно-карие, завораживающие глаза. Взгляд изучающий и какой-то немного грустный, задумчивый. Приятная, располагающая улыбка.

Я отмечаю про себя, что он красив — не просто симпатичный, а именно красивый какой-то сильной, мужественной красотой. На него хочется смотреть.

— Алиска, можно и Лю, и Лю-Лю, и Лёлик, и Голуба — кому как нравится, короче, да, лапуль? — продолжает Яря, обнимая меня за талию. — Моя подру-у-ужка, — вытягивает он губы трубочкой, преданно глядя на меня.

— Не паясничай, Голуба, — поворачиваюсь я к нему.

— Это я паясничаю, Голуба? — изображает возмущение тот.

— Нет, я! Жю сью лю лю гри, бонжур Шаперон руж![14] — типа, пугаю я его как в любимом детском фильме.

— Но, сэ муа лю лю гри, а вот ты — именно Шаперон руж[15].

— Но, сэ муа лю лю гри, а ты — кот! Сэ туа лю ша![16]

— Ну а я че сказал? Вот вечно тебе лишь бы поспорить со старшими!

— Ах ты! Взросляк тоже мне, блин, год разницы! — замахиваюсь я на него.

— Тихо-тихо, ну что ты? Руки прочь от ведущей модели страны! — отскакивает от меня и хохочет Рыжий, да, как обычно, так заразительно, что мы начинаем смеяться вслед за ним.

— Мы тебя уже очень давно ждем, — улыбается мне Кирилл.

Вопросительно смотрю на Ярю.

— Ну, у нас просто уже почти вся программа отработана, остались недоделанными только несколько моих выходов. Они мне все пытались Изольду навязать, но я их убедил, что приведу тебя. И вот они уже неделю ждут, — объясняет тот.

— Ты молодец, конечно. Ну а если бы я не согласилась?

— Я бы на тебя очень обиделся!

— А почему бы ты не согласилась? — разглядывает меня Кирилл с интересом.

— Видите ли, товарищ хореограф, — поворачивается к нему Яруся, озорно поглядывая на меня. — Перед вами уникальный экземпляр. Барышня никогда не мечтала стать моделью, а когда ей дают шанс, еще и выделывается: типа, вах, ну она не зна-а-ает… Хочу-ли-я?.. Могу-ли-я?.. А! Магнолия! — продолжает кривляться тот. — Ай! Больно! — отскакивает он от меня, потирая руку. — Ну вот, опять синяк будет, хорошо у нас сейчас зимняя коллекция! Ты ж думай, че делаешь-то, Голуба! Так и весь показ загубить на корню можно же! — продолжает причитать он, выразительно размахивая руками.

Мы с Кириллом смеемся, глядя на него.

— Вы сейчас куда? — спрашивает Кирилл.

— К Валерке.

— Так его нет, кажется, сегодня.

— Как нет? Я ведь должен ее сначала к нему отвести.

— Ну слышал вроде так. Хотя, может, он позже подойдет, пойдем пока на репетицию. А Голуба посидит, посмотрит, вдруг ей и не понравится, — смеется Кирилл.

— Ну хватит мне ее запугивать! Я и так ее еле сюда затащил.

— А я думал, ты прикалываешься, что она не хотела стать моделью, — искренне удивляется Кирилл.

— Да, не хотела! — не выдерживаю я. — И ну вот совершенно не расстроюсь, если ваш Валерка меня не возьмет! — начинаю раздражаться я.

— Все, все, идем в зал! — моментально реагирует Яря. — Иль фот алле а травер ля форэ![17] Цигель-цигель, ай-лю-лю… да, Лю-Лю? — ржет он, подталкивая нас в спины.

***

Я сижу на третьем ряду с краю и равнодушно смотрю на царящий на сцене хаос.

Девочки, все поголовно, в шортах и мини-юбках носятся по сцене и явно рисуются перед пацанами, которые оживленно спорят о чем-то своем, не обращая на них внимания.

Я замечаю, что девчонкам не больше семнадцати, причем почти всем. Пацаны постарше — всем явно больше двадцати.

На подиум поднимается Кирилл, Ярик что-то оживленно ему рассказывает. Кирилл смеется.

Девочки всем скопом бросаются к нему и начинают вопить все разом, что им что-то не нравится, причем каждая из них стремится привлечь его внимание. Из отдельных воплей я понимаю, что одной не нравится «выходить за Настей», другой просто не нравится ее выход, третьей подавай другого партнера и так далее и в таком же духе.

Кирилл молча и устало слушает эти вопли, видимо, не в первый раз. Ярик пытается их отогнать и что-то кричит, но те продолжают вешаться на Кирилла и что-то требовать. Он беспомощно озирается вокруг, потом все-таки не выдерживает и орет:

— Да тихо вы, блин! Мне это уже надоело! Сколько раз вам повторять? По организационным вопросам к Стасу! Я этим не занимаюсь!

«Синди» опешили. Оказалось, что он на них вообще не повышал голос, но сегодня он чем-то раздражен.

В зал вбегает какой-то мелкий человечек, весь какой-то немного нелепый и смешной, в ядовито-зеленой водолазке и солнцезащитных очках на пол-лица, и начинает орать с места в карьер:

— Так — снова здоро́во?! А ну все брысь от Кирилла! Живо! Взяли моду — массаж ему делать! У нас тут Театр мод вообще-то, а не массажный салон, вашу дивизию! Быстро по местам!

Но, заметив вдруг, что все и так уже отпрянули от Кирилла, слегка успокаивается.

Тут Ярик хлопает Кирилла по плечу и начинает ржать:

— Классно ты их! Давно так надо было! Я все время удивлялся, как ты их терпишь? Девчонки, а я вот не против массажа абсолютно! Мне спинку почешете? Мур-мур-мур! — подмигивает он им и тут же распускает руки, сгребая в охапку и прижимая к себе сразу несколько моделек.

Пацаны смеются тоже, «синди» обиженно отходят, но Кирилл остается мрачным.

— По местам, я сказал! Отставить бесцельные брождения по сцене! У меня сегодня времени в обрез — алюминёвые балки завезли под новую коллекцию! — продолжает командовать этот Мелкий.

Сам усаживается на первый ряд по центру.

— Может, сегодня без разминки? — раздается чей-то голос.

— А для особо умных чугунёвые балки тоже в наличии! С разминкой, но короткой. Повезло вам сегодня, а то б я вас всех на разгрузку припахал, — ржет он со своей, только ему понятной, шутки. — Ладно, проехали! Кирилл, начинай!

Этот Мелкий оказался режиссером всего этого действия. Его звали Стас. Невысокий рост ничуть не мешал ему вовсю командовать всеми, что у него, кстати, неплохо получалось, — комплекс Наполеона всегда успешно срабатывает практически в любом бизнесе, как я не раз замечала. Яркая одежда, драные джинсы и вечно какие-то нелепые аксессуары — ему нравилось оригинальничать и выделяться из толпы.

C-Block — So Strung Out (The Distance & Riddick Edit)

Разминка представляла собой быстрый современный танец, состоящий из различных танцевальных движений, иногда даже довольно-таки непростых, которые, как потом оказалось, все входили в программу показа коллекции.

Всем этим делом руководил Кирилл, причем очень даже неплохо, он хорошо двигался, видно было, что он профессионально занимался танцами. На него было приятно смотреть. Какая-то особая, мужская энергетика исходила от него волнами. Он завораживал. Что-то странное, необъяснимое искрилось в нем. Такого я еще не видела.

Мелкий тем временем, повертевшись по сторонам, замечает меня и отправляется ко мне выяснять, в чем дело.

Ярик спускается со сцены и, подбежав к нам, объясняет, кто я. Стас, приспустив очки, внимательно смотрит на меня, надувает пузырь из жвачки и усмехается:

— Так вот ты какой, цветочек аленькый… Ну хоть не наврал про свою Голубу, и на том спасибо, — поднимает он взгляд на Рыжего. — Ладно, пусть остается, поживем — увидим… Смотря с кем поживем… Бубен, надеюсь, захватила? Без бубна у нас никак! — глядит он, нахмурившись, на меня.

— Чего? — не въезжаю я.

— Стасян, хорош придуриваться. Полегче давай для начала — сам знаешь реакцию нормальных людей на твои сверхоригинальные шутки!

— Чья б корова… молчала!.. — довольно ржет Стас и отправляется на свое место.

Рыжий тоже пытается смыться, но я хватаю его за руку.

— Ты куда меня привел? На аэробику, что ли?!

— Сиди, потом все увидишь, главное, первый кастинг у суперпрофи ты прошла, а у него глаз-алмаз! — довольно подмигивает он мне и возвращается на сцену.

Через десять минут Стас хлопает в ладоши, останавливая разминку:

— Хватит! Поехали дальше!

Кирилл спускается со сцены и садится рядом с ним. Все уходят за кулисы.

Madonna — Vogue

George Michael — Too Funky

Под быструю танцевальную музыку выходят по двое-трое моделей и не просто бродят по сцене, а танцуют. Показ моделей построен, как спектакль. Но сейчас, конечно, без демонстрации коллекции, просто репетиция всех передвижений по сцене. По мере все новых вариантов действие усложняется, прямо школа спортивных танцев в стиле «Тодес-лайт».

Особенно мне нравится выход Яри с двумя сестрами-близняшками. Они двигаются лучше всех остальных, даже Мелкий на них меньше покрикивает. На остальных же он орет, не переставая, — ему все не так!

— Не та нога! Нога, я сказал! Опять не с той ноги пошла — потому-то они у тебя и заплелись, как обычно! Денис, отстаешь! Музыку хоть кто-нибудь слушать будет вообще, вашу дивизию, или как? Где улыбка? Вы что — на похоронах? Ну и че лыбимся без причины на развороте? Развернулся — улыбнулся, не ранее! Понять реально — нереально, че ли? Не так, боже мой, ну не так! Да не нервируйте же меня! Неужели так сложно запомнить это движение?! Кирилл, пойди покажи!

Все это время Кирилл флегматично сидит рядом, в то время как Стас постоянно вскакивает, особенно когда чем-то недоволен, стаскивает очки, швыряет их в проход между креслами, поднимает и снова водружает на нос. В увлечении творческим процессом раздирает джинсы еще сильнее, но даже не замечает этого.

Кирилл поднимается на сцену, спокойно объясняет движения под счет 1-2-3-4, проходит пару раз вместе с парнями, пока они не уясняют, что делали не так, по мнению режиссера. Даже я с моим музыкальным кретинизмом понимаю, что все не так уж и сложно, как мне показалось поначалу. Даже хочется присоединиться. Мне определенно нравятся идея и постановка проекта.

— Так, все, Кирилл, спускайся, продолжаем! — распоряжается Стас.

Кирилл спускается со сцены и направляется в мою сторону. Подходит и садится рядом:

— Ну как?

— Мне нравится. Оригинально. Не люблю, когда манекенщицы просто болтаются по сцене.

— Да, это действительно очень скучно, — усмехается он.

— А ты че сегодня такой злой?

— Откуда ты знаешь, что только сегодня? Может, я всегда такой злой?

— Нет.

— Нет?

— У тебя глаза добрые, — улыбаюсь я.

— Разве? Вывели они меня просто сегодня.

— Неужели не приятно, когда столько красивых девушек откровенно тобой восхищаются?

— Кто — эти малолетки? Где они их только понабирали? — смеется вдруг он.

— А по сколько им?

— Близняшкам только, по-моему, восемнадцать. Остальным еле-еле пятнадцать.

— Пятнадцать?! Ни фига себе, это они все еще школьницы? — офигеваю я. — Поздновато начинаю…

К нам подходит Ярик, так как их уже отпустили.

— Стас угарцевал ужо. Прикинь, он сказал, что Валерки неделю не будет, он уехал, — смотрит он на Кирилла.

— Что будем делать?

— А кто вместо него?

— Арнольд, — хмыкает Кирилл.

— Пойдем к нему.

— Я бы на твоем месте этого не делал, — поднимается он.

— Но у меня нет другого выхода, — задумывается Яря.

— Сам смотри. Заходите тогда вдвоем.

Они отправляются переодеваться.

 Золотой закат… на пляже… нашего Черноморского побережья (англ.).

 «2 безбашенных» (поп-группа из 90-х).

 Ты действительно завладела всеми моими мечтами и помыслами, детка (англ.).

 LP/SP — разные скорости воспроизведения в видеомагнитофонах.

 Городок из фильма «Назад в будущее».

 Договорились? (нем.).

 Пивной живот (нем.).

 Или, скорее, «Глаз тигра» (песня группы «Survivor» — саундтрек к фильму «Рокки»).

 Есть кто дома?! (англ.) (фраза из фильма «Назад в будущее»).

 Иди сюда, крошка! Допустим, ты уезжаешь поездом в 7:30 и направляешься в Голливуд! (строчка из песни «Crazy» группы «Aerosmith»).

 Название марки стойкой, впитывающейся и не оставляющей следов помады небезызвестного бренда в 90-е.

 Название марки джинсов в обтяжку.

 Кто это? (англ.).

 Я — серый волк. Здравствуй, Красная Шапочка! (фр.).

 Нет, это я Волк, а вот ты — именно Красная Шапочка. (фр.).

 Нет, это я серый волка, а ты — кот! (фр.). (фразы из детского спектакля из фильма «Приключения Петрова и Васечкина»).

 Надо идти через лес! (фр.).

2

Кирилл сидел на перилах лестницы у кабинета Арнольда.

Я мельком взглянула на постеры моделей на стенах и повернулась к нему.

— Его и правда зовут Арнольд?

— Нет, это мы его так называем.

— Почему? Он похож на Шварценеггера?

— Нет, скорее, на Дени де Вито, — мрачно усмехается Кирилл.

Дверь открывается, и из нее высовывается Ярик.

— Заходи.

Я вхожу в кабинет, здороваюсь.

Маленький, толстый, лысый и уже в возрасте мужичок сидит, развалясь, в кресле. Хитрые маленькие глазки с интересом разглядывают меня. Ярик молча стоит рядом со мной.

Толстяк поднимается из кресла и направляется ко мне. Нагло берет меня за локоть, поворачивает, потом зачем-то несколько раз обходит вокруг меня, останавливается.

— Ярик, оставь нас.

— Но…

— Твое присутствие при подписании контракта не обязательно, — хмыкает толстяк, выразительно глядя на Ярю.

— Но желательно, — мило улыбается ему тот и кладет мне вдруг руки на плечи.

— С чего вдруг? Что за недоверие, не понял?

— О чем Вы, шеф? Ваш авторитет непререкаем и неоспорим.

— Иди в коридоре погуляй, говорю. Не беспокойся, много времени это не займет, — снова окидывает меня Арнольд оценивающим взглядом.

— Тем более, чего мне туда-сюда бегать? — принимается вдруг канать под дурачка Рыжий.

— Будешь делать то, что я тебе скажу.

— В честь чего это?

— А зарплату тебе кто платит, новобранец? Упал-отжался! — бросает он высокомерно Ярику.

— Бухгалтерия вообще-то платит.

— Ну вот и сгонзай туда пока — подпиши ведомость.

— Так вчера ж уже все получил и все подписал.

— Ну так еще раз переподпишешь, значит! Не понял. Тебе че — работать у нас надоело, что ли? — начинает раздражаться вдруг Арнольд.

— Подожди меня в коридоре, — спокойно киваю я Ярику.

Тот бросает какой-то странный взгляд на Арнольда и выходит из кабинета.

— Зачем ты оставил ее одну? — поднимается ему навстречу Кирилл.

— Он меня просто выставил, — слегка растерянно глядит на него Ярик.

— Я бы свою девушку не оставил наедине с этим старым козлом! — раздраженно передергивает плечами Кирилл.

— Она не моя девушка.

— Что? — не понимает Кирилл. — Ты ведь сказал…

— «Моя подруга», сказал я, а не моя девушка. Мы просто друзья.

— У вас что-то было раньше?

— Нет. Абсолютно. Она мне как сестра. Младшая сестренка. Оберегаю и защищаю по-братски: гоняю от нее толстолобиков и мажоров в институте. Ты не представляешь, какой у нее успех, — усмехается он. — Красивая девочка? — подмигивает он Кириллу. — И неглупая к тому же. Прикинь, бывает и так… Редко, но встречается.

Кирилл удивленно смотрит на него и только было собирается что-то сказать, как вдруг резко распахивается дверь, и я с воплем: «Да пошли вы все на хрен вместе с вашим Театром!» вылетаю из кабинета и мчусь мимо них вниз по лестнице.

Ярик недоуменно глядит на Кирилла. Тот первый очухивается:

— Беги быстро — догони ее!

А сам заходит в кабинет и закрывает за собой дверь.

У окна стоит раздосадованный Арнольд.

Кирилл молча направляется к нему, подходит, спокойно приподнимает его за отвороты пиджака и встряхивает.

— Если еще хоть раз я услышу, что ты пристаешь к девчонкам, старый пердун, тебе не поздоровится. Ты понял?

Арнольд болтает в воздухе ногами и зло смотрит на Кирилла.

— Пусти.

— Ты понял? — спокойно повторяет тот.

— Пусти, сказал! Тебе работать у нас надоело, что ли?

Кирилл опускает его на пол.

— Вы нуждаетесь во мне гораздо больше, чем я в вас.

— Незаменимых у нас, как известно, нет. Тем более с таким… неоднозначным прошлым… — хмыкает Арнольд.

— За совращение малолетних у нас предусмотрена статья, если ты не в курсе. И Валерка тебя, по-моему, уже предупреждал, и не раз.

— За собой следи, специалист… по уголовному кодексу. А со своим компаньоном я разберусь сам.

— Последнее предупреждение, теперь уже от меня.

— Ой, как страшно! А ты давай — стукни ему! Ну или меня. В этот раз тогда уже точно сядешь, — нахально ухмыляется Арнольд.

Лицо Кирилла вдруг меняется, он резко хватает заместителя директора и с силой впечатывает его в стену у окна. Тот испуганно вскрикивает, а затем съеживается, пытаясь закрыть голову руками. Кирилл резко приходит в себя, вновь становясь прежним, выдыхает и разжимает руки. Арнольд падает на колени. Кирилл поворачивается и выходит из кабинета.

— Понабирали уголовников, — зло цедит Арнольд, поднимаясь, вслед Кириллу.

***

Я выбежала из Театра на улицу злая как черт. Уже стемнело, и я быстро зашагала в сторону метро. Через минуту меня догнал Ярик.

Я продолжаю быстро идти не останавливаясь. Он на ходу что-то говорит мне о том, что через неделю приедет Валерка и все будет нормально.

— Ты что, думаешь, что я еще хоть раз туда пойду?! — резко останавливаюсь я, разворачиваясь к нему.

— Но Валерка нормальный, — пытается оправдаться Яря. — Это Арнольд у нас… вечно надеется, что ему что-то обломится.

— Что?! Ты хоть понимаешь, что говоришь?! — продолжаю я на повышенных тонах. — Этот старый козел…

— Пойдем ко мне, — пытается меня успокоить Яря, потому что мы стоим посередине улицы и прохожие боязливо обходят нас. — Успокойся. Не надо так нервничать из-за этого старпера.

— Нет, я радоваться, наверное, должна!

— Пойдем, ты кричишь на всю улицу.

— А мне плевать! — вновь начинаю орать я, но тут же осекаюсь и замолкаю. Из глаз брызгают слезы.

Ярик обнимает меня за плечи и ведет к машине.

Всю дорогу до дома мы едем молча, лишь я хлюпаю носом на заднем сидении.

— Куда ты меня везешь?

— Ко мне.

— С ума сошел? Хочешь объяснять теть Клаве, чего я зареванная?

— Не, ты че? Она же меня пристукнет сразу, не разбираясь, — хмыкает он, глядя на меня в зеркало. — Едем на предковскую.

— Еще лучше! Мозги сегодня вообще в отключке?

— Родителей нет. Они на этой неделе в Сочи. Так что хата в моем полном распоряжении, — самодовольно лыбится он.

— Извини, — усмехаюсь я.

— За что?

— Что срываю тебе куролесы…

— Все нормуль, подружка. Могу посвятить вечерочек иногда и тебе. И даже ночку… — подмигивает он мне.

— Иди ты к черту! — отворачиваюсь я вновь к окну.

Я продолжаю реветь, сидя с ногами на диване.

— Ну вот, снова здорово! Ты ж угомонилась уже вроде. По второму кругу? — протягивает мне Ярик стакан воды.

Я сначала беру стакан, а затем, снова всхлипнув, ставлю его рядом на журнальный столик и закрываю ладонями лицо.

Я и сама не понимаю, почему я реву. Из-за этого старого козла? Скорее, от беспомощности и безысходности, которую я ощущаю в России, где все продано и куплено, и вот такие старые козлы что хотят, то и вытворяют.

Ярик притягивает меня к себе и пытается успокоить. Он что-то говорит мне, а я продолжаю реветь, уткнувшись в него.

— Голуба, ну я совершенно тебя не понимаю sometimes[1]. Вот тоже-т мне, блин, устроила трагедию, е-мое. Не плачь, Алиса, ты стала взрослой! — принимается вдруг распевать он. — Праздник наступил, и тебе уже шестнадцать лет. Да даже двадцать вообще-то, — задумывается он вроде как, закатив глазки в потолок.

— Спасибо, что напомнил, — всхлипываю я.

— Ну и в чем трагедия-то? Призрак пенсии на горизонте замаячил уж, что ли? — прыскает он. — Да не реви ты, фрекен Бок! — изображает он Карлсона. — А хочешь услышать рассказ о встрече с диким, но симпатишным привидением? — пытается он растормошить меня. — Только уберите детей от наших голубых экранов!

— Ярик, мне не смешно абсолютно.

— Алиска, ну ты правда, блин, ну как вчера на свет родилась. Такие, как ты, вообще бывают разве еще? — заглядывает он мне в глаза. — Реально, какая-то «сказочная» девочка! Ну бегают они все за тобой табунами, — хмыкает он. — Ну так радоваться надо вообще-то, что такой успех имеешь, Chérie Lady[2].

— Что? Ты о чем вообще? На фига мне такого «рода» успех? — перестаю я даже реветь на время, удивленно глядя на него.

Тот довольно хохочет и продолжает как ни в чем не бывало:

— А че такого? Кто-то изо всех сил вон пыжится, да ничего не выходит, а ты отбиваться от фанатов не успеваешь. Хороводятся вокруг тебя без устали и продыху.

— И чему радоваться? Что они все на меня ки́даются?

— Любая барышня на выданье, — хихикает он, — ну просто вот обязана уметь собирать вокруг себя «собачьи свадьбы» вообще-то. Ну и использовать это в своих интересах. В очередь, сукины дети, в очередь! Абырвалг!

— Что? Какие, на фиг, «собачьи свадьбы»? Какой, на фиг, Абырвалг? Ты совсем уже там сбрендил, что ли?! — отстраняюсь я от Рыжего и смотрю на него во все глаза, обалдев от услышанного.

— Да не, я не в том смысле! Без всяких пошлостей. Ну просто интерес к себе подогревать тоже уметь надо, Голуба, — поднимает он указательный палец.

— Ну и на фига мне это?

— Да хотя бы, чтоб жить веселее было. Ценить вообще-то надо красоту, данную тебе Вселенной.

— Да мне и так не скучно по жизни, — мрачно усмехаюсь я. — Толку от этой красоты, если вокруг одна похоть? Вот счастье-то привалило…

— Счастье! Слыхали? Ле́шим счастье привалило! — продолжает кривляться тот.

— Себе забери счастие сие, Кузенька!

— Ой, блин, точно! Кузеньке «Вискаса» не купил! — вспоминает вдруг Рыжий. — Ох и вставит мне теть Клаудиа. Не буду говорить, что и куда… — прыскает он.

— Пошляк! — толкаю я его. — Ничего святого. Даже мультик умудрился испоганить! — качаю я головой, недовольно зыркая на него.

Тот радостно гогочет.

— Ну на то ж я и гамадрил! О, точно! А может, мультики лучше позырим? Давно не ржали, — кивает он на видик. — Все лучше, чем потоп устраивать.

— Не хочу. Ничего не хочу.

— Давай-давай! Молодец! Будешь, как «Великий Нехочуха»!

— Ярик, мне не до мультиков, — вновь всхлипываю я.

— Ой, блин, снова здоро́во. Че, у тебя сегодня «Crying in the rain»[3] внеплановый? — прыскает снова он. — Да ладно тебе, Лю-Лю! — обнимает он меня, прижимая к себе. — Любишь ты порыдать иногда. Все вы, блин, любительницы поистерить на досуге, — хмыкает он.

A-ha — Crying in the Rain

— А кто нас к этому вынуждает? — огрызаюсь я.

— Ой, давай только не надо ля-ля! Тебе действительно не льстит такое повышенное внимание со стороны… хм… противоположного пола? Оно вам всем обычно ну просто, как воздух! Причем ВСЕМ поголовно и без исключений необходимо! И Всегда! И не дай бог, если его б не было, — усмехается он.

— Что за бред? Зачем?

— Да чтоб королевишнами себя чувствовать. Как в рекламе: «Все люди, как люди, а я — КОРОЛЕВА!», — подмигивает он мне. — Корона не жмет?

— Да задолбало меня ваше «повышенное внимание», — недовольно смотрю я на него.

— Что — часто непристойные предложения получала по жизни? Ну, неудивительно, красопупица ты моя, — хмыкает он. — Да еще и секси ты к тому ж, лапуль. И весьма причем, — выразительно оглядывает он меня.

— В смысле?

— Ну… я ж видел тебя на море в купальнике. Аищь-ваищь, ВАХ, какой красывый дэвушька! Угу-гу, Голуба… Смерть им всем! — лыбится Рыжий, качая головой и прицокивая на манер наших сочинских джигитов.

— Че вообще началось-то? — недовольно зыркаю я на него, отстраняясь. — ТЫ еще давай полезь ко мне сегодня для полного счастья! — мрачно усмехаюсь я.

— И не мечтай! — ржет он. — Инцестом не увлекаюсь, даже по пьяни. Забыла? — приподнимает он бровь.

— Яря, ты бываешь просто невыносим со своими пошлостями! — принимаюсь я колотить его ладонями.

Тот довольно хохочет, потом снова сгребает меня и прижимает к себе.

— Сиди тихо, не барахтайся! Истерика быстрей закончится, — продолжает веселиться он.

— Лучшая защита — это обнимание? — грустно усмехаюсь я.

— Ну так уто ж! Допэрло, наконец, как говорит теть Клаудиа, — хмыкает он, качая головой. — Голуб, а чего вам всем вообще по жизни надо-то?

— Как чего? Любви, конечно.

— Большой и чистой? — усмехается он.

— Нет, маленькой и грязной!

Рыжий принимается снова гоготать.

— Я обожаю твое чувство юмора, моя девочка-шутница-КВН-щица. Ну а если серьезно?

— ЛЮБВИ. Просто любви. Обычной любви. Чтобы тебя кто-то действительно полюбил… оценил как личность, а не просто тупо захотел. Чтобы понимал тебя, думал о тебе, переживал, заботился, на руках носил, — задумчиво перечисляю я. — Знаешь, как на вкладышах в «лавзиках». Много там сильных и хороших фраз встречается, бывает.

— Коллекционируешь? — приподнимает он бровь.

— Да иди ты. Я же серьезно.

— Да ладно? — типа, задумывается он. — Ой, е-мое, вам реально это надо? — глядит он на меня с интересом. — Вы вот правда думаете, что нам по кайфу вас таскать? Хотя… ну до кровати разве только что. И то, не всякую королевишну и подымешь-то порой, — снова ржет он.

— Яря, с тобой ну просто невозможно разговаривать! Тебе вот, блин, обязательно нужно все опошлить? — толкаю я его ладонью в плечо.

— А че такого? — продолжает веселиться тот. — Это вы там, барышни, вечно на диетах по дурости своей сидите, а нам, мужчинам, нравится, когда есть что потрогать и за что подержаться. Учти, Голуба, секреты тебе мужские сдаю буквально по дружбе, — выразительно смотрит он на меня.

— Что? Иди ты на фиг! Вечно надо мной издеваешься! — толкаю я его, но он не пускает.

— Сиди, не дергайся, сказал. Быстрее узбагоишься, недотрога, — усмехается он, прижимая меня к себе. — Я серьезно, между прочим, абсолютно. И про «свадьбы» — а там энергетика, особая женская энергетика из «восьмого дома». И она вмиг чувствуется!

— Какого дома? — не въезжаю я.

— Астрологического.

— Чего?

— Забудь.

— Почему?

— Да ты че — не дай бог запомнишь!

— И что?

— И все! Вся память занята, вах-мэй, мама-джан! Не останется на дискетке больше места! — гогочет он.

— Ты задолбал надо мной насмехаться!

Enya — Only Time

— Да даже и не начинал еще. Я серьезен как никогда. И про сэкси-формы, кстати, тоже — то, на что мы, мужчины, всегда в первую очередь внимание обращаем. На фига нам сушеная вобла? К пиву, что ли? — снова прыскает он.

— Яря, ты просто вот обожаешь меня шокировать временами своими «выражансами».

— Зато успокоилась вроде? Сработала моя «шоковая» терапия? Вот учу тебя жизни, учу… второй год уж как. Толку вот только, моя наивная ромашка, — хмыкает он. — Сколько раз тебе повторять? Встала, отряхнулась, напялила корону — и вперед, походкой от бедра! На завоевание новых горизонтов! Ну или на поиски этой своей ЛЮБВИ с большой буквы ЛЮ… для Лю-Лю. Я вас лю… — изображает он кузнечика из мультика. — Эх, молодежь, — принимается снова ржать он.

— Тоже-т мне, великий специалист в вопросах любви и отношений!

— Ну опыта уж поболе твоего имею! И кое в чем явно уж получше тебя разбираюсь, — усмехается он.

— Да уж, в плане опошлить все — в этом тебе и правда равных нет!

— И че — сама ж первая вечно гогочешь с моих шуток! Да и вообще, что бы ты без меня реально по жизни бы, блин, делала? Явно во что-нибудь по своей наивности да вляпалась бы уже, Паганель ты мой… А уж в и́нстике особенно. Там, в двадцать лет, никто ни о чем серьезном еще не задумывается. Гуляем мы все, пока гуляется.

— Все?

— В основной своей массе. Ну сама посуди, Голуб, ну зачем мне сейчас жениться? Стирает, убирает, гладит, готовит мне теть Клаудиа.

— Воспитывает и мозг выносит временами пока тоже только она? — хмыкаю я.

— Не, ну тут ты тоже участвуешь в процессе, само собой, — снова гогочет он, запрокинув голову. — Мне тебя с теть Клаудией в этом плане выше крыши до окончания и́нстика! Зачем мне еще и жена? — округляет он «от ужаса» глаза.

— И это все, что тебе нужно? — усмехаюсь я.

— А че еще-то? Родаки денежку подкидывают постоянно. Плюс сам теперь зарабатываю. Пьянки, гулянки, дискотеки. С девчонками тоже проблем не возникает. Всегда в наличии, — самодовольно хмыкает он.

— Ну а как же единственная и незаменимая?

— А на фига она мне сейчас? Всю малину свободной жизни перепортить? Обожаю разнообразие, как тебе известно, — цинично ухмыляется он.

— Фу, Яря. Договорились же — без подробностей! — хмурюсь я недовольно.

— Не я начал вообще-то, ты ж спросила, — ржет он. — Так что все у меня классно и прекрасно, в общем и целом.

— Ну а влюбишься если?

— Да ты знаешь, пока как-то не планирую.

— А-а! Ну да, это ж «по плану» обычно происходит.

Он некоторое время насмешливо смотрит на меня.

— Повторяю, меня в моей жизни все устраивает. Пока. И не только меня. У всех пациков на курсе, считай, тот же расклад.

— Да ладно.

— Уж поверь мне. Все мы «такие-такие»… — ухмыляется он. — Так что не вздумай верить всем тем сказкам, что мы вам рассказываем, чтобы добиться того, что нам ВСЕМ от вас в первую очередь нужно, да и во вторую, в принципе, с третьей тоже.

— Сказки? То есть вы все нам врете? Всегда? — таращусь я на него в обалдении.

— Ну, не всегда, конечно, и не все. Бывают и исключения. Но в основном да — ВРЕМ. Просто чтобы заполучить то, что нам от вас для полного счастья заполучить… хм… необходимо. Пока, на данном этапе, только это. Какая на фиг семья? Какие на фиг дети? Голуба, не смеши меня — на фига оно нам сейчас? Вот вам — да, всем и поголовно замуж, ясен пень. Вы ж по-прежнему, как в Советском Союзе, пятилетками планируете?

— Почему? Да не сказала бы. Времена-то сейчас другие! Свободные отношения многих устраивают. Да и я как бы тоже замуж пока не собираюсь, вообще-то.

— Но ведь без любви, по-любому, не твой вариант? Ты ж у нас девушка сурьезная. Я ж не забыл… — хмыкает он, выразительно глядя на меня.

Я улыбаюсь, отводя взгляд.

— Ну че, не так, что ли, Голуб? — приподнимает он бровь, продолжая полувопросительно-полуутвердительно смотреть на меня.

— Поразительная проницательность.

— Ну а я о чем? А, не дай бог, влюбишься в какого-нибудь козла, а он тебе разобьет сердечко, назовем это так, — ухмыляется Яря. — А мне — бей ему морду и разгребай потом все это, — типа обреченно, вздыхает он. — На фиг-на фиг! Лучше сразу тебе весь расклад — на блюдечке да по полочкам.

— Так ты о себе в первую очередь печешься, что ли?

— Ну ясен пень, не о тебе же!

— Вот ты, блин, шкура!

— Да шучу я, Голуб. Ясен пень, не по фиг мне на тебя. Вот и гоняю поэтому от тебя всю эту шатию-братию с шантрапой в институте, — выразительно смотрит он на меня.

— Слушай, Ярусь, вот реально, представить прям страшно свою никчемную, да что там, «загубленную буквально на корню» жизнь БЕЗ ТЕБЯ! — усмехаюсь я.

— Ну так уто ж! Догнала, наконец, какой подарок тебе Вселенная у моем фэйсе… — задумывается он, подыскивая подходящее слово.

— Удружила? — услужливо подсказываю я. — Фэйсом об тэйбл буквально.

— Но-но, я попрошу! — хохочет он. — Хотя именно за это я тебя и обожаю, Голуба, что приколы вмиг догоняешь.

— «О» — это буква?

— Ноль — это цифра! — тут же подхватывает он.

— Oh, I am crazy, I can speak English?..[4]

— Именно! — гогочет Рыжий. — Ну все, узбагоилась? — заглядывает он мне в глаза.

— После всех этих твоих откровений? — вздыхаю я отворачиваясь.

— А ты предпочла бы этого не знать? Как страус, что ли? Не понял, а где бабы? — гыгыкает он с фразы любимого анекдота.

— Да ну тебя, Яря, со всеми твоими, блин, теориями.

— А что тебе кажется в них нелогичным?

— В том-то и ужас, что все вполне логично, — мрачно констатирую я.

— Не дрейфь, Голуб, прорвемся! Тебе просто товарищ посерьезней, а значит, постарше нужен, — задумывается он, закатывая глазки в потолок. — Ничего, мы тебе Simply the best! Вернее, Best Of The Best! О! of the BEAST…[5] — осеняет, типа, его, — организуем! Точняк! — даже подпрыгивает он вдруг от внезапного озарения. — Так, все, приступаем к плану Б! Есть ли у вас план, мистер Фикс? Разумеется, мистер Фикс!

— Слона мышью напугать?

— Тоже вариант, Паспорту́! — гогочет он. — Ну а все несогласные или непрошедшие медкомиссию идут у нас, как обычно, КУ-У-УДА? — подмигивает он мне.

— Ты реально хочешь услышать ответ?

— Фи, и где ты набралась этой пошлости, Cherry Lady… Любимая? — выразительно таращится он на меня.

Modern Talking — Cheri Lady

— Действительно. А главное, совершенно непонятно — от кого, Любимый?

— Абсолютно! — корчит он мне преданную мину. — Учу тебя, учу, — сокрушенно качает он головой. — Идут строем и по известному адресу… На фиг с пляжа! — принимается он опять ржать.

— Нет, ну ты просто невозможен! — снова всхлипываю я.

— Так, все! Прекратите реветь, Прокофья Людмилна! Вам по должности, между прочим, реветь не положено! И я вам тут вообще-то не нянька! — кривляется он.

— Я вам тоже, между прочим, не барахло, — улыбаюсь и я сквозь слезы.

Постепенно я успокаиваюсь.

— Ярь, я останусь у тебя? Не хочу в таком состоянии домой…

— Да без проблем.

— Звякнешь Славке?

— Океюшки, — выходит он из комнаты и возвращается спустя какое-то время со стаканом воды и шипящей в нем таблеткой.

— Пей.

— Что это?

— Успокоительное.

— Да все уже нормально.

— Пей-пей, хуже уж точно не будет, Little Darling[6].

Я выпиваю воду и начинаю устраиваться на диване на ночлег. Ярик приносит мне подушку.

— Тебе одного пледа хватит или одеялко притаранить?

— Хватит, у вас тут не холодно.

— Еще что-нибудь надо? Пижамку выдать?

— Мамину? Или дежурную, для бэйб твоих? — усмехаюсь я.

— Мои бэйбы, как ты и сама понимаешь, здесь не для того, чтобы в пижамках ночевать, — гыгыкает он многозначительно.

— Избавь от подробностей, — морщусь я.

— Что естественно, то не безобразно.

— Со всеми подряд?

— Нет, конечно, я ж соображаю, с кем связываться не стоит.

— Да неужто? — хмыкаю я.

— Пижамку давать?

— Не надо, я лучше так, — разворачиваю я плед.

— В джинсах? — приподнимает он бровь.

— Сниму, конечно.

— Ух ты ж, когда? — типа оживляется он.

— Как только ты выйдешь.

— Не, я останусь, пожалуй, в таком случае.

— Яря!

— Вот так теряют друзей… — щурится он, продолжая валять дурака.

Я молча смотрю на него.

— Ладно, давай, спокойной ночи, малыши, — ржет он, отправляясь в свою комнату.

***

Утром меня будит Ярик.

— Ой, шеф, а я вас вижу! — радостно таращится он на меня.

— Аналогично, — автоматически отвечаю я фразой из любимого мультика. — Почему так рано и что ты тут делаешь? — удивленно моргаю я, но тут вспоминаю вчерашний день, и настроение моментально портится. — Я никуда не пойду! — натягиваю я на голову плед.

Рыжий стягивает его.

— Нет, пойдешь. Или ты еще денек собралась прореветь? Вот уж фигушки! Весь свитер мне вчера косметикой изгваздала. С тебя новый — свяжешь мне потом из крапивы, как заколдованному братцу, если этот не отстирается. А теть Клаудиа меня тогда точно заколдует, мягко говоря, — хмыкает он. — Одни проблемы от тебя, блин, Голуба! Сдать тебя, правда, что ли, на опыты?

— Иди ты знаешь куда, почтальон Печкин! — пытаюсь я снова спрятаться под плед.

— Нафаня, на помощь! Сундучок украли! Сундучок со сказками! — пытается он снова стащить с меня плед. — Вставай, говорю! Завезу тебя домой, соберешься, через час заеду. И вперед — труба зовет! На поиски сундучков, прынцев, любви… Че у тебя там еще в списке было-то? Ну или хотя бы приключений на небезызвестное нам всем место. Поржем, короче, по-любому! — подмигивает он мне.

***

Дома залезаю под контрастный душ, сразу просыпаюсь. Протираю запотевшее зеркало на стене ванной комнаты и какое-то время разглядываю припухшие от слез глаза. Вздыхаю и начинаю краситься, а затем сушу волосы феном.

***

Теть Клава в цветастом ярком переднике жарит сырники. На кухню спиной, в стиле Майкла Джексона, втанцовывает Ярик, делает разворот и с воплем: «Хи-хи!» хватает со сковородки сырник, после чего начинает перекидывать его из руки в руку, так как он горячий.

— Ярька, куда? Сядь поешь нормально! — рявкает на него теть Клава.

— Нормально? А как это? — типа задумывается он, плюхаясь на табуретку.

— Снова опаздываешь? Вечно тебе некогда, — ворчит она на племянника.

— Ну ты ж меня знаешь, спешу жить, теть Клау!

— Где? По ночным клубам с дискотеками?

— Не, по семинарам с библиотеками, ясен пень.

Теть Клава ставит перед ним на стол полную тарелку сырников. Наливает племяннику чай в кружку и садится напротив.

— Вот где ты вчера всю ночь ошивался? В библиотеке? — продолжает она свой допрос.

— В Театре. Говорил же тебе уже.

— Ночные смены у вас там, что ли, в том вашем Театре?

— Практически, — гыгыкает Рыжий, жуя сырник.

— Ты Вискаса купил Кузеньке?

— Ой, блин, сорян, Кузян, забыл, — кивает он входящему на кухню рыжему коту. — Ниче, сегодня куплю обязательно!

— Ты нам с Кузенькой уже третий день обещаешь, балабол!

— Ну и ничего страшного. Думаю, Кузьма и от сырничков твоих не откажется! Да, Кузян? — отламывает он кусочек сырника и протягивает сидящему рядом коту. Кузька сначала обнюхивает его, затем ест.

— Куда, балбес, там сахар! Кошкам нельзя сладкое! — хмурится теть Клава.

— Во, блин, жизнь!.. Знаешь, теть Клау, правила создаются для того, чтобы их нарушать. Как говорится, если нельзя, но очень хочется, то можно. Главное, чтобы никто не видел, — протягивает он коту еще один кусок сырника. Тот сразу хватает его, без обнюхиваний.

— Ярька, прекрати, сказала, мне кота портить!

— А кто портит? У нас с ним крепкая мужская дружба с взаимовыручкой, да Кузян? — гладит он кота, и тот запрыгивает ему на колени.

— Кузька, ну-ка брысь! — сгоняет его теть Клава. — Сейчас весь в шерсти будешь! — кивает она недовольно племяннику.

— Ну и не смертельно — ты ж почистишь? — корчит он преданную морду. — Я там, кстати, свитер кинул — постираешь? — заискивающе улыбается он тетке.

— Когда ты уже женишься, оболтус?

— А зачем?

— Затем, что мы с родителями внуков хотим понянчить! — заводит теть Клава свою извечную песню.

— Вона че? Ну раз так, тогда, пожалуй, послезавтра. Устроит? — продолжает Ярик валять дурака.

Теть Клава молча выразительно смотрит на него.

— Чего такое? Опять не угодил? Рано, типа, — подготовиться не успеете? Зато существенно на организации свадьбы сэкономим. Скромненько так, по-семейному, дома погудим с твоими фирменными голубцами. А лучше на даче — в нашем дурдомике в деревне! Классно придумал? — тыкает он в сторону теть Клавы откусанным сырником в руке. — Вот видишь, тё, какой у тебя племянник гениальный, а главное домовитый! Всё в дом, в гнездо! Для молодой семьи!

— Тебе все хихоньки?

— Напротив, серьезен как никогда! — заглатывает он очередной сырник. — Осталось выбрать на ком. Поможешь? Че там у тебя — племянница очередной соседки на выданье? А давай, давно не ржал! — гыгыкает Рыжий. — На когда запланировано наше с ней знакомство «невзначай» при полном параде с празднично накрытым столом?

— Тьфу ты, дурень, а! Я же с тобой серьезно!

— А-а-а, прости тады, теть Клау, сразу не понял. Слушай, а институт как же? Я думал, диплом вообще-то сначала и все такое. Ну а потомчики… потомчики потом! — разводит он руками, вопросительно глядя на теть Клаву.

— Ну и учись себе дальше — одно другому не мешает.

— Ну да, не мешает! Сказанула! — серьезно кивает Рыжий. — А внимание молодой жене уделять? Холить, беречь, лелеять, там!.. Прочие глупости… А вы ж еще и потомчиков сразу хотите — а это вопли, какашки, погремушки с бессонными ночами в придачу! А у меня зачеты, семинары, коллоквиумы! — воздевает он многозначительно палец в потолок.

— Дискотеки-библиотеки забыл, — усмехается теть Клава, насмешливо глядя на племянника.

— А то! — ничуть не теряется тот. — Работа еще! Запамятовала, что ли? Я ж работаю теперь к тому же.

— Добытчик… Ты мне зубы не заговаривай!

— Да даже и мысли подобной не было! Пока ты мне не сказала… — типа задумывается он, а затем переводит «озаренный» взгляд на тетку.

— Ярька, перестань! Надоели нам с родителями загулы твои бесконечные. Остепениться тебе пора.

— Ну раз мне пора, — кидает он взгляд на часы на своем запястье, — погнал я в инстик тады. Остепеняться!

— Подожди, доешь хоть!

— Некогда, теть Клау, опоздаю вдруг, не дай бог… на раздачу знаний… Гы-гы… А мне еще и Алиску забирать — пущай тоже остепеняется! Неча мне одному отдуваться!

— Вот, кстати, Алисочка — такая хорошая девочка! — тут же подхватывает теть Клава. — Спокойная, воспитанная, неиспорченная, умница, а красавица какая к тому же. Мы с родителями не понимаем, что тебе еще надо? — всплескивает она руками. — Чего ты девочку мучаешь?

— Оба-на! А она че, — мучается? — заинтересовывается вдруг он.

— А ты слепой, что ли?

— В смысле, от любви ко мне, что ли? — приподнимает он бровь.

— Ты ей предложение делал?

— Теть Клав, ты че, какое на фиг предложение? Я ж объяснял уже, и не раз, что инцестом не увлекаюсь.

— Каким еще инцестом? — хмурится теть Клава, недовольно глядя на племянника.

— Ну… темно-зеленым таким… — поднимается он. — С мохнатыми, как у мухи, лапками… наверное, — закатывает он глаза в потолок.

— Чего? — таращится тетка на него в обалдении.

— Того… Я и сам не в курсе, как он должен выглядеть. Предполагаю, что как-то именно так, — разводит он руками, а затем, радостно гыгыкнув, уворачивается от полотенца, которым она пытается его шлепнуть, и выбегает из кухни.

— Ой, балабол!.. — качает головой теть Клава, глядя ему вслед.

***

Приведя себя в порядок, выхожу на кухню. Славка пьет там чай с бутербродами. Молча тоже наливаю себе чай и присоединяюсь к нему.

— Тяжелая ночь, сестренка? — пытается ехидничать он. — Да вроде ж не в «обезьяннике»? Уже не плохо! И на том спасибо, — хмыкает он, выразительно приподнимая бровь.

— Да пошел ты, — раздраженно отвечаю я.

— Да ладно, уж и пошутить нельзя. Хотя в каждой шутке… — усмехается он. — Ты сегодня че-то вообще не в форме, Голуба. А че у тебя с глазами?

— Ничего. Все чики, — цежу я сквозь зубы.

— А, понял! — хлопает себя по коленям Славка. — С Рыжим поссорилась? А где ты тогда всю ночь ошивалась? Или нет, он же звонил мне вчера, вроде с вашей конспиративной квартирки, — задумывается он.

— Отвали, брудер Луи!

Под окном сигналит машина.

— Так, следствие явно зашло в тупик, — продолжает кривляться братец. — Приступаем к написанию следующего алгоритма!

— Control — Alt — Delete?[7]

— Execute![8] — хмыкает Славка.

Army Of Lovers — Li De Parade Radio Edit

Army Of Lovers — Lit De Parade — Dante Vivaldi Bass Rework (Unofficial Video)

Устало плетусь вниз по лестнице, залезаю в машину.

Ярик целует меня в щеку, я не отвечаю. Он понимает, что лучше не цепляться, и не ворчит, как обычно, что вот опять опоздаем.

Весь день хожу мрачнее тучи и отвечаю невпопад.

Рыжий настороженно на меня поглядывает, бросает быстрый взгляд на преподавателя, бормочущего что-то у доски, и придвигается вдруг ко мне.

— Голуба, слушай, помощь твоя срочно нужна.

— Какая?

— Да теть Клау, по ходу, очередную невесту подогнала.

— Поздравляю, — усмехаюсь я.

— Издеваешься? Еще подруга называется, — корчит он мне обиженную морду.

— От меня-то ты что хочешь?

— Ну как что? Сработаем по схеме?

— Нет.

— Почему?

— Мне того раза хватило… с твоей гениальной схемой… — зыркаю я на него выразительно. — Теть Клава до сих пор нас женит с тобой или попустило ее уже?

— Ну так… Периодически.

— А ты ей объяснил, что это была шутка?

— Ну объяснил.

— А она?

— А она твой фанат навеки, — закусывает он губу.

— Тем более. Сам теперь разбирайся. Я в твоих аферах больше не участвую.

— Ну так есть идейка, как все исправить.

— Да что ты? И какая же?

— Ну, если в этот раз ты придешь, допустим, в рокерской кожанке с заклепками… С жвачкой, не, лучше с сигаретой в зубах, плюс начес там и все дела…

— Боевой раскрас в стиле солисток «Миража»?

— Точняк! — даже подпрыгивает он. — Сделаешь? Вот тогда она точно фанатеть с тебя вмиг перестанет, — подмигивает он мне.

— Ну да, и на порог больше точно не пустит! — хмыкаю я.

— Не факт.

— Нет уж, я, пожалуй, лучше воздержусь… от твоих суперидей.

— Ах вот ты как? Судьба лучшего друга тебя не волнует, значит?

— Ты и сам без меня прекрасно справишься. С твоими-то талантами, — усмехаюсь я, насмешливо глядя на него.

— А если нет? — глядит и он, прищурившись, на меня.

— Окольцуют хлопца тогда, значит. И под венец утащат… на радость теть Клаудии, — продолжаю я издеваться над ним.

— Бессердечная! — отодвигается он от меня, демонстративно отворачиваясь.

— Какая уж есть, — мрачно констатирую я.

По дороге домой молча смотрю в окно. Яря не выдерживает:

— Голуба, ну шо опять — снова здоро́во? Завязывай давай!

— С чем?

— С вредничаниями своими.

— А я вредничаю?

— А то! Харе принцессу из себя корчить! Не надоело?

— А это здесь при чем?

— Из-за этого старпера отравлять себе жизнь? Тьфу на него! Уже ж обсудили: не первый и не последний козел на твоем жизненном пути по дороге с облаками. И уж явно не тот самый… долгожданный прЫнц! — гыгыкает он, весело поглядывая на меня.

Я поворачиваю голову и молча смотрю на него.

— А ты меня правда на опыты сдай! Чтоб жизнь тебе твою развеселую да разудалую не портила, — мрачно усмехаюсь я.

— Ни фига! С тебя свитер сначала! — ржет он.

— Что — получил уже от теть Клаудии?

— И снова из-за тебя, между прочим! Невинно пострадал с утра, как Карлсон от фрекен Бокк.

— За свитер?

— За Вискас, — гогочет он.

— А я здесь при чем?

— А кто мне Кузеньку приволок?

— У твоего подъезда нашла. Не могла же я его там бросить? Да и не заметила, между прочим, чтобы ты против был. Визжал от восторга погромче теть Клавы.

— Так он же ж моя уменьшенная копия! Тоже вечно фигни понаделает и морду кубиком-рубиком, вернее, шариком-дурика: «А я че, я че? Я сам офигел! Без понятия, че там свалилось и уж тем более почему? И «мур-мур-мур» тут же включает с терками об ноги.

— И что самое интересное — как всегда, прокатывает?

— А то! Это у нас врожденное. Умеем лишать теть Клаудию всех аргументов! — довольно ржет он.

— Ну и в чем проблема тогда?

— А кто мне про Вискас вчера не напомнил?

— Офигеть, логика! Ах, ну да, забываю все время, что все беды у нас по жизни от женщин. Даже дети!.. — смотрю на него с усмешкой.

— Именно! — хохочет и он с нашей любимой шутки. — Лю-Лю, и за шо я в тебя такой влюбленный? Да-да, даже несмотря на всю твою дурканутость с прибабахами!

— Но-но! Чья б корова… молчала, — усмехаюсь я, вспомнив вчерашний «выражанс» Стаса.

— Держи, Sweet Little Sheila[9], — подмигивает он, протягивая мне какую-то коробку.

— Что это?

— Подарок.

— По-моему, день рождения у меня летом.

— Ну и что? Я что, не могу тебе сделать подарок?

— С чего бы это?

— Просто так. Лям-пам-пам-пам-пам!

Открываю коробку — там ворох каких-то скомканных журнальных листков.

— Ищи, — довольно лыбится Яря.

Я разворачиваю каждую бумажку и через какое-то время начинаю уже психовать и чертыхаться, уверенная, что там ничего нет.

— Женское любопытство — главная движущая сила во Вселенной, да, Голуб? — гыгыкает снова он.

Я запускаю в него скомканной бумажкой, разворачиваю следующую и вдруг нахожу серебряный медальончик на цепочке в виде сердечка. Он открывается, и внутри вставляются фотографии. Моя уже вставлена, вторая половинка пустая. Вопросительно смотрю на Рыжего.

— Ты мне предложение, типа, делаешь?

— Дурында! Делал бы — совместную фотку вставил бы! Кстати, теть Клаудиа уверена, что ты по мне сохнешь… — ехидно поглядывает он на меня.

— Само собой, разве может быть иначе-то? — развожу я руками.

Тот довольно ржет.

— И что мне с ним делать? — киваю я на медальон.

— Как что — носить. Но сначала вставишь фотку своего Любимого.

— Из коллекции «лавзиков»? — усмехаюсь я.

— Появится скоро по ходу «риал лавзик» и в твоей жизни, — хитро улыбается он.

— Что за намеки? — не понимаю я.

— Я думал, ты более наблюдательна, а еще повсюду кричат о женской интуиции…

Но мне сегодня не хочется прикалываться. Кладу медальон в сумку.

— Спасибо за подарок, — целую Ярю в щеку, которую тот тут же с готовностью подставляет.

— Кстати, насчет дней рождений: мой празднуем на даче — в нашем «дурдомике в деревне»!

— Посреди недели?

— Нет, придется перенести на выходные. Ты мне поможешь, мой знаменитый французский шеф-повар — Оливье Жюй дэ Глотай? — вытягивает он губы трубочкой, подмигивая мне. — Никто, кроме тебя, не умеет так «гидротировать пиццу до четвертого уровня», — продолжает веселиться Яруся.

— А самому че, слабо? Мужское ток-шоу «Я сам» организовать? — осеняет меня идея.

— Ара, биратан, в натуре — ти што? — тут же подхватывает он. — Она если дома и появляется, то обязательно с подвипивщими подружьками. Ара, стоишь на кухне, салат-малат готовишь, они заходят, тэбэ щипают, а когда ты ей жалуэшься, она только смэётся! — гогочем мы с ним вместе.

КВН — Мужское ток-шоу «Я сам»

— Ну так че, ара-биратан, поможешь, в натуре?

— А теть Клаудию попросить не хочешь — тем более, что ты умеешь? — усмехаюсь я.

— Вот ты, блин, могильщица, — недовольно зыркает он на меня.

— А что, безалкогольный день рожденья — праздник детства. И никуда, никуда, никуда от него не деться, — подмигиваю ему я.

— Смысл тогда его делать, — пожимает он плечами.

— Ну в том году ты, конечно, дал копоти, нефтяник! — выразительно гляжу я на него.

— А че, я че? Я сам офигел! И это не я, между прочим! Это Задорновские идеи про «шило» с «буравчиком». А мне, как любому русскому «нефтянику», надо было все самолично проверить ну и усовершенствовать… оба коктейля!

— Ага. Причем одновременно! Ты еще лампочку себе в рот засунь, исследователь!..

— О, а это программа этого года будет, — типа озаряет его идея.

— Тогда в этот раз без меня!

— Да шучу я!

— Правда обойдешься без пьянки до поросячьего визга? — недоверчиво смотрю я на него.

— Ну ты ж меня уже отучила вроде как бы, Голуб, — приподнимает он бровь, выразительно глядя на меня.

— Точно?

— Не, ну ты меня тогда реально так развела! — усмехается он, качая головой.

— Ну и чего ж спужался-то, лапуль? Мы ж, типа, взрослые люди, — хихикаю я. — Встретились, полюбили друг друга. Комнату дадут — поженимся, — хохочу я с любимой фразы любимого фильма.

— Иди ты на фиг, дурында! Я так пересрал тогда. В натуре, чуть не обделался.

— Фу, Яря! — толкаю его я, вспоминая одну историю.

***

Как-то Рыжий закатил на даче очередную пьянку с кучей приглашенного народа.

Лишних комнат, как всегда, не осталось, и нам опять пришлось ночевать в одной. В принципе, не впервой. Он всегда спал на диване, а я на кровати, как и положено принцессе. Но в тот раз, когда я поднялась наверх, Яря уже вовсю храпел, развалившись и оккупировав всю кровать полностью.

Промучившись всю ночь на неудобном диване и так толком и не выспавшись, я решила устроить ему «Варфоломеевскую ночь». Вернее, «Утро стрелецкой казни». Ну а заодно и отучить его от пьянок до «поросячьего визга» с абсолютным и беспробудным беспамятством.

Утром, когда он начал стонать, просыпаясь и хватаясь за голову, я стянула с плеч тонкие бретельки ночной сорочки и, завернувшись в плед, выставила наружу голые плечи, типа, я раздета. С взволнованно-счастливым видом я уселась на краю кровати, поджав под себя ноги и испуганно-влюбленно глядя на него.

Pet Shop Boys — It’s a sin

— Доброе утро, Любимый…

— Кому как, любимая, — бормочет он, не открывая глаз.

— Поднимите мне веки? — хмыкаю я по привычке, но тут же, спохватившись, принимаюсь счастливо улыбаться и корчить влюбленную морду лица.

— Ой, блин, Голуба, рассольчику не притаранишь по-братски? — приоткрывает он один глаз.

— Что? Как? — сползает вдруг улыбка с моего лица. — И это все, что тебя интересует?! — расстроенно-возмущенно смотрю я на него.

— На данный момент да, — садится он на кровати, потирая лоб. — А че такое?

— Да, действительно, — «а че такое»? То есть тебе реально по фиг?! Вот правда — по барабану, абсолютно? — наполняются вдруг слезами мои глаза.

— В смысле? — глядит он на меня в непонятках.

— Как? Ты правда ничего не помнишь? — продолжаю я ломать комедию.

— А должен? — вздыхает он, снова закрывая глаза и откидываясь на спинку кровати.

— Ты… Ну и сволочь же ты! Да как так можно? Кем же надо быть?! — принимаюсь я вдруг рыдать, изображая Дженет «из «Отпетых мошенников». — Ты же мне всю ночь в любви признавался. Такие слова шептал!..

— Чего шептал-то? — приоткрывает Рыжий один глаз наполовину со вторым и вновь со стоном закрывает оба.

— Что ты меня уже год почти как… любишь, с той нашей самой первой встречи еще. И что ни жить, ни дышать без меня не можешь!

— Ну да, и в груди прям жгет? — усмехается он.

— Ну ты и скотина! — выдыхаю я, глядя на него во все глаза. — Ты же… Ты же полночи на коленях простоял… Клялся. Умолял. Рыдал. Я же… Я же ПОВЕРИЛА!

По моей щеке медленно скатывается слеза.

— Э-э… ты че? Че началось-то? Мы, типа, с тобой?.. Да ладно! — таращится он на меня более чем ошарашенно теперь уже в оба открытых абсолютно круглых глаза.

Я молча закрываю лицо руками и, типа, принимаюсь плакать навзрыд.

— Во, блин, допился. Ничего не помню… — бормочет он, запуская ладони в свою огненную шевелюру. — Че, правда было что-то? — все никак не может он прийти в себя.

— Тебе предъявить засосы с синяками, что ты мне понаставил вчера в порыве страсти? — поворачиваюсь я боком и, откидывая волосы, демонстрирую ему следы от его пальцев на моем плече (синяк недельной давности, который сейчас пригождается как нельзя кстати!).

— Серьезно?

— Нет, блин, шучу! — зло зыркаю я на него. — Я сколько раз тебя просила не хватать меня? Ты же знаешь мою кожу! А то, что ты вчера вытворял… Страстный Яря, — хмыкаю я. — Платье теперь только закрытое, а я их терпеть не могу! — качаю я сокрушенно головой.

— Какое платье?

— Свадебное!

Рыжий тупо моргает, глядя на меня.

— А ты что думал? Как порядочный человек, ты теперь просто обязан на мне жениться, вообще-то. Мужчина должен отвечать за свои поступки! — вхожу я вдруг в раж. — Ответственности избежать тебе, по-любому, не удастся. Иначе сам знаешь, Славка тебя просто посадит! Он тебя разве не предупреждал? — несет меня дальше по кочкам.

— Предупреждал, — задумывается Яря.

— Да ладно, — офигеваю теперь и я. — Когда?

— Ну в самом начале еще.

— И че сказал?

— Спрашивал просто — че у нас, как.

— И что ты ответил?

— Что-что? Правду. Что мы просто друзья.

— Были… до вчерашней ночи, — всхлипываю вдруг снова я.

— Не, ты это… серьезно? — настороженно пялится он на меня.

— По-твоему, такими вещами шутят?! — задыхаюсь, якобы от возмущения, я. — Ты же… Ты же знал, как я к этому отношусь! Что мой муж будет первым и единственным для меня, — продолжаю я ломать комедию. — Тем более, мы же с тобой все-пре-все уже обсудили!

— Че обсудили-то?

— Да все! И свадьбу в Сочи, и ресторан на берегу моря, и платье с шикарным шлейфом, — закатываю я мечтательно глаза в потолок. — И где мы жить будем, и сколько детей у нас будет.

— Какие, на фиг, дети? — очумело таращится он на меня.

Я снова «впадаю в истерику» со всеми составляющими: судорожными всхлипываниями в голос, подпрыгивающими плечами и размазыванием слез по щекам.

— Ты не хочешь детей? Ты же умолял меня вчера о них! Да, я сама офигела, конечно. Не поняла, че за спешка. Но надо так надо! Я даже институт согласилась бросить. Мы же… Мы… не предохранялись…

— А-А-АФИГЕТЬ! — выдыхает он и таращится на меня в полной прострации.

— Ты настоял. Я согласилась, раз Любимый ТАК хочет… Тем более, чего уж теперь-то… раз мы все уже распланировали.

— Не, че — в натуре? А че я тогда в одежде? — задумывается Яря.

— А я откуда знаю? Вспотел — замерз, наверное. Всю ночь любовью заниматься… Стахановец, блин! Мы в город изумрудный?.. — усмехаюсь я, цитируя его любимый выражанс по этому поводу.

— Че, реально? С тобой? Да нет… Не может быть! — трясет он головой и тут же прекращает, со стоном схватившись за нее.

— Все, протрезвел? И я тебе на фиг больше не сдалась? Как все эти шалашовки твои? — усмехаюсь презрительно я, а затем вновь захожусь в истерике. — Да без проблем! Свободен! Нужен ты мне, как рыбке зонтик. Тоже-т мне, блин, Гудвин, Великий и Ужасный! — стряпаю я гордо-оскорбленную морду. — И без тебя детей воспитаю! Не пропадем!

— Да нет, я не в этом смысле. Ты че? — не знает он, бедняга, что вообще уже и думать.

Я вновь закрываю лицо руками, так как сдерживаюсь из последних сил.

Рыжий озадаченно пялится на меня какое-то время.

— Слушай, Голуб, а сколько у нас, кстати… хм-м-м… детишек по нашему с тобой госплану? — настороженно глядит он на меня, видимо, не веря все-таки до конца в мой «концерт».

— Пятеро.

— Ско-о-олько?! — открывает он даже рот от услышанного.

— Твоя идея. Ты заказал. Пятерых очаровательных рыженьких потомчиков… в перспективе, — смотрю я на него сквозь раздвинутые слегка пальцы. — Четыре сыночка и лапочку-дочку! — прыскаю и начинаю гоготать, не в силах больше сдерживаться.

— Вот ты жучка! Тфу ты, дура, напугала! — выдыхает он и принимается швыряться в меня подушками. — Ни фига себе! Я правда чуть не поверил! Вот ты, блин, зараза! — принимается он колошматить меня подушкой под мой истерический хохот.

— Ты отказала мне два раза, «Не хочу», сказала ты? — продолжается у меня истерика.

— Вот такая вот зараза, девушка моей мечты! — присоединяется к моему гоготу и Яря.

— Этой ночью в темном городе

Я летаю черной птицей,

А потом придет мне в голову:

«Надо ж было так напиться»…

Упаду с шестого этажа

И пойду, пути не зная…

Виновата в этом только ты —

Голова моя дурная…

КВН — Запорожье — Кривой Рог — Транзит. Юрмала 96

Как ни странно, моя «шоковая терапия» действительно сработала. Пить он, конечно же, не перестал, но вот «в хлам» больше, правда, никогда не надирался.

***

— Точно отучила? — недоверчиво смотрю я на него. — Ты теперь серьезный и ответственный товарищ ЦК КПСС?

— Обижаешь, Голуба! Я ж уже взросляк вообще-то. Американское совершеннолетие, как-никак. Какой, на фиг, КПСС?

— Ха! Американец, тоже-т мне, блин! America, America! — смеюсь я, затягивая гимн Америки.

— Что мне в тебе, Лю-Лю, больше всего нравится, так это то, что ты по пять раз на дню можешь плакать и смеяться, — весело хохочет и Яря вместе со мной.

— Ну спасибо!

— И че, неправда разве? Зато с тобой фиг соскучунишься! Жизнь как на вулкане. Повезет же ж какому-то вулканологу, — продолжает веселиться он. — Come here, baby! Crazy, crazy, are you, baby?[10] — принимается горлопанить вдруг он, подмигивая мне.

— Яря, щас выпросишь! Сам салатики строгать будешь.

— Все-все, молчу-молчу, моя пупочка, — поднимает он ладони, типа сдаваясь.

— Какие планы на этот раз?

— В этом году я не буду устраивать «День рождения Майкла Джексона» — только самые близкие друзья. Ты их почти всех знаешь, не буду перечислять.

— Сколько хоть человек будет?

— Человек десять.

— А кто будет все-таки?

— Не скажу. Будет небольшой сюрприз, Little Darling, — подмигивает он мне.

— Don’t let me go, Little Darling! No no no no no Little Darling! — принимаемся мы вместе подпевать песне Модерна по радио, снова весело хохоча.

Modern Talking — Don’t Let Me Go Little Darling