Глава 1. Не успела Саня оглянуться, как дурочкой стала

В камине весело горел огонь и создавал уют. Как создавали его и солидные тяжёлые столы и стулья темного дерева, обитые кожей диваны и кирпичные стены. В углу большого помещения призывно поблескивал бутылками и носами пивных кранов бар. А слева, в открытый проем гостеприимно расстелил зеленое сукно бильярдный стол.

В помещении было тихо. Лишь потрескивали поленья в камине. Да периодически раздавались мерные шлепающие звуки.

Издавал их человек. Высокий, мощного телосложения и задумчивого вида, облаченный в футболку и свободные шорты до колена, он мерил шагами пространство кают-компании. Именно его ноги, обутые в сланцы, издавали этот мерный шлепающий звук.

Второй человек в помещении, занятый до того камином, наконец, удовлетворился тем, как разгорелся огонь, приставил кочергу к каминной стенке и обернулся.

– Сашка, прекрати мельтешить, у меня от твоего чпоканья уже в голове тоже что-то чпокает.

Человек, к которому обратились, сделал еще несколько чпокающих шагов, замер, заложив руки за спину. И произнес ровно.

– Поскольку бабы мне не дают, я хожу в сланцах. Чтобы хотя бы звук не забывать.

Человек у камина после небольшой паузы заливисто расхохотался.

– Нет, Сашка, это не тебе бабы не дают, это ты бабам не даешь!

– От перемены мест слагаемых… – зевнул Саша и со вкусом потянулся. – Пойду я, Ген, спать. Все равно делать нечего.

– Как это – нечего? – Геннадий встал с дивана и прошел туда, где виднелось зелёное сукно. Вернулся он уже с инвентарем. – Я Волобуев, вот мой кий! Давай партеечку, а, Сашка?

– Нет, – проявил неуступчивость Александр. – Я – спать. Спится у тебя тут исключительно хорошо. Воздух волшебный, что ли.

– Ну иди, спи, – Геннадий задумчиво почесал кием в затылке и вернул его на месте. – А мне еще Санчеса ждать. Что-то… – озабоченно посмотрел на часы на стене. – Что-то долго нет.

Саша поднялся по лестнице на второй этаж, стихли его шаги. Геннадий в очередной раз взял телефон, набрал номер. Абонент не доступен. Значит, Санька уже вне зоны покрытия сотовой связи. Может, рация сможет достать? И словно в ответ на его беспокойные тревожные мысли рация, стоящая на барной стойке, ожила. Ожила великолепным отборным русским матом.

* * *

Женская рука с тонким запястьем, опоясанным черным пластиковым ремешком спортивных часов, со всей силы саданула по рулю. Клаксон взревел, но слышать его могли тут разве что птички да лисички.

– Генрих, мать твою Гертруду!

– Кстати, Гертруда Карловна передавала тебе привет, – радостно отозвались из рации.

– Генри, не переводи разговор! Какого ты не сказал, что тут уже зима?! – девушка за рулем еще раз тоскливо оглядела расстилавшееся перед ней белое пространство. – Я взлетаю на последний перевал, а там – снег! А я на лете*, между прочим!

– Санечка, я сам не знал! – принялась бойко оправдываться рация. – Я приехал еще посуху. А три часа назад резко задуло, похолодало, прилетела туча и разгрузилась. Это же горы, ты понимаешь. Тут все быстро.

Саня вздохнула и еще раз выругалась – уже безо всякого запала.

– Ну давай, я эвакуатор вызову из Макарьево? – между тем деловито приложил Гена. – Тимоха, эвакуаторщик, на ходу, буквально сегодня мне звонил. Часа через полтора приедет за тобой, а, Сань?

– Вот только на эвакуаторах я еще не ездила! – огрызнулась Саня. В рации раздался звук хлопнувшей двери.

Саня вышла на разведку. Сквозь тонкие подошвы кед выпавший снег холодил ступни. Но его было немного, да и температура все же выше нуля. Девушка смотрела вниз. Начинает темнеть. Огней Генкиной турбазы, конечно, не видно – до нее еще километров тридцать пять дороги, извилистой, как график сложной функции. Саня передёрнула плечами в нейлоновой курточке. В городе еще осень, яркая, желтая, солнечная. А здесь уже в лицо дышит зима.

Еще раз хлопнула дверь, и рация снова ожила.

– Попробую сползти. Пока не совсем стемнело.

– Сань, давай без героизма, – заныл Геннадий. – Дождись Тимоху, так лучше будет.

– У меня полный привод, сползем.

– Санька! Ну вот почему ты как человек не можешь, а?

– Ты за меня переживаешь или за оборудование? – фыркнула девушка и уперлась ногой в педаль тормоза. – Не дрейфь, довезу твои железки в целости и сохранности.

– Ладно, тогда я пошел растапливать фурако**.

– И глинта свари!

– Обижаешь, дитя мое, уже настаивается.

– Ну все тогда. Благослови, падре.

– Аккуратнее, Сань.

– Буду.

И синий кроссовер медленно тронулся вниз с перевала в присыпанную первым снегом долину.

* * *

– Ну я в тебе и не сомневался, крошка.

– Генри, не льсти! И не мельчи!

– По второй?

– И по третьей сразу!

– Была у меня одна дама очень романтичной профессии – нарколог…

– Не начинай! – рассмеялась Саня, вытягивая свои длинные ноги к камину. – Если бы ты был со мной на этом спуске – ты б сейчас хлестал из горла.

– Понимаю, – согласился Геннадий. А потом сунул под нос девушке блюдце с нарезанным яблочком. – Но ты все ж закусывай.

После того, как Саня согрелась, поела не только яблоко и рассказала все свои дорожные приключения, друзья отправились осматривать помещение базы отдыха.

– Слушай, ну ты тут колоссальный объем работ провернул, – Саня проводит рукой по краю бильярдного стола. – Я в положительном шоке. Как твои инвесторы – довольны?

– Инвестор никогда не бывает доволен, это азы менеджмента, – хмыкнул Гена.

– Персонал уже подобрал?

– Да, осталось закрыть по мелочи – одной горничной не хватает да разнорабочего надо бы еще одного.

– К открытию готов?

– Ну вот вы с электриком мне за выходные свет и интернет до ума доведете и можно народ запускать. У меня, собственно, ноябрь на шестьдесят процентов уже выкуплен.

– Главное, чтобы снег не подвел.

– Этот никогда не подводит.

Друзья вернулись в кают-компанию и устроились на диванчике у камина.

– Саня, девочка моя… – мужские пальцы зарылись в мягкие светлые волосы.

– Ой, как мне не нравится твой тон, Геннадий, – девушка, тем не менее, милостиво позволяла гладить себе голову, даже склонила в сторону шею. – Нутром чую – сейчас будешь вспоминать, как ты в детстве сажал меня на горшок и вытирал мне жопу.

– Какая же ты неромантичная, девочка моя.

– Твое воспитание, Геннадий!

Геннадий расхохотался.

– С этим не поспоришь. Слушай, Сань, ну ты же без меня все тут знаешь, была раз пять, где и что – все прекрасно помнишь, да?

– Знаю и помню, – Саня подняла голову со спинки дивана. – К чему клонишь, Генрих?

– Так я тогда поеду, а? У меня там это… дела… в городе.

Саня несколько секунд изучала друга взглядом красивых голубых прозрачных и очень проницательных глаз.

– У тебя новая баба, – вынесла она вердикт. И потянулась за хайболом.

– Она не баба!

– Она фея, ага, – Саня сделала глоток. – Генка, сколько раз ты влипал в неприятности из-за своего неугомонного либидо?

– Я делаю выводы и учусь! – принялся оправдываться Геннадий.

– По крайней мере, она не замужняя?

– Нет! Гертрудой Карловной клянусь!

– Ну хорошо, – Саня сделал еще глоток. Спиртное начало оказывать свое действие и сделало обычно несговорчивую девушку более мягкой и уступчивой. Это было только начало удивительных трансформаций нынешнего вечера, но Саня об этом пока не знала.

– Только это… Сань…

Голос друга детства и своего в доску парня Генки Брауна был столь несвойственно ему нерешителен, что Саня отставила стакан.

– Чего? Все белье надо перегладить перед заездом гостей?!

– Да не, белье все у кастелянши готово, – отмахнулся Геннадий. – Ты это… Сашку заберёшь на обратной дороге, ага? А то он со мной приехал.

– Сашка? Какой Саш… – Саня наморщила лоб. – А, это электрик который?

– Он самый.

– Заберу, не вопрос, – беспечно согласилась Саня. Положила голову обратно на спинку дивана и блаженно зажмурилась. – Все, вали, пока я добрая и не передумала. – А потом резко открыла глаза и приподняла голову. – Ты как поедешь-то? Или ты переобутый?

– Переобутый.

– Ну все тогда, лети, голубь, – Саня снова вернула голову на прежнее место. – Не мешай мне надираться на лоне природы и в одиночестве.

Однако Геннадий не спешил воспользоваться щедрым разрешением, вставать с дивана и идти собираться. Саня лениво открыла один глаз и обнаружила на лице управляющего комплексом крайне виноватое выражение.

– Чего еще?

– Сань, его в Белоярск надо…

Сане пришлось открывать глаза, садиться и материться.

– Двести километров крюк, Генри!

– Должен буду, Санечка!

– Ты мне и так должен!

– Вот! – клятвенно прижал лапки к груди Гена. – Приеду – первым же делом тебе деньги оставшиеся перечислю.

– Вот говорили мне умные люди – не делай бизнес с друзьями…

– Санечка, ну будь другом, ну очень надо… – заныл Геннадий.

– Вот и какой ты друг после этого? – вздохнула Саня. – Деньгами покупаешь дружеские услуги?

– Ну давай я тебе что-нибудь сделаю хорошее, а? – Генка подвинулся вплотную. – Фирменный куни хочешь?

– Типун тебе на язык!

– Так он только мешать будет – типун-то. Хотя…

– Все, вон с глаз моих! – фыркнула Саня. – Вижу – тебе точно надо, все мысли об одном.

– Люблю тебя, Санечка, сил нет как! – чмокнул Гена свою подругу детства в румяную от близости камина и виски щеку. – Все, помчал.

– Погоди, – передумала Саня. – У меня два вопроса.

– Давай.

– Этот электрик когда мне все сделает, чтобы я могла работать?

– Завтра к обеду все будет – Сашка мужик исполнительный.

– Тогда вопрос номер два – где он?

– Оболенский-то? Дрыхнет, – рассмеялся Гена. – Умаялся в городе да в дороге человек.

– Электрик Оболенский… – протянула Саня, прикладываясь к бокалу. – Как романтично, – и замурлыкала. – Сантехник Голицын, подайте… ммм… что там у сантехников бывает… ну ладно, пусть будут патроны, монтер Оболенский, надеть ордена…

– Я смотрю, ты в форме, дитя мое, – расхохотался Гена, вставая.

– Я вообще без формы, падре. Как амеба, – Саня прикрыла глаза. – И предупреждаю, любвеобильный ты мой – я имею большие виды на твой бар.

– Имей, – рассмеялся Гена. – Альказельцер лежит на том же месте.

– Вот спасибо, добрый человек, – пробормотала Саня. – Давай, исчезай уже.

– Исчезаю.

* * *

Саня смотрела вслед исчезающим в темноте красным габаритам. Вот, наконец, понемногу утихая, совсем перестал слышаться звук автомобильного двигателя. И накатила тишина – глухая, первозданная, могучая. Саня запрокинула голову. Банально, но факт – небо здесь другое. И звезды. Они не ближе. Они просто здесь видны. И пелена спадает с глаз. А главное – с души.

За этим она сюда и приехала. Скинуть лишнее, перезагрузить мозг. Выдохнуть.

Саня вдохнула холодного, пахнущий сыростью и снегом воздуха и пошла инспектировать фурако. Но сначала завернула в бар.

* * *

Спустя час Саня могла с уверенностью констатировать – с поставленной задачей она справилась. Лишнее – скинулось. Саня в первозданной наготе нежилась в горячей воде, периодически выныривая на край купели, чтобы остыть. И чтобы глотнуть глинта, в который Саня для аромата добавила коньяк. Вышло вкусно. А, главное, голову выключило. Наконец-то. И капитально.

И где-то далеко остался шумный суетливый город, пробки, воздух с выхлопными газами, звонки, проблемы, клиенты-идиоты и партнеры-сволочи. Все слезло. И осталось только огромное темное небо с россыпью звезд, едва угадываемые очертания леса вокруг, а выше – уже невидимые, но чуемые – горы. И кувшин глинтвейна, в который для вкуса и убойности добавлен французский коньяк. Запрокинув голову на бортик и глядя на яркие звезды, Саня отчетливо поняла – это стоило того, чтобы сползать на летней резине с присыпанного первым снегом перевала, обливаясь потом и матерясь.

В общем, в душе Сани воцарились мир, гармония и покой. В который вдруг нагло вторглась окружающая действительность.

Вторглась звуком.

За Саниной спиной открылась, а потом закрылась дверь на задний двор.

Из живых существ здесь только электрик Оболенский и, возможно, медведи. У которых, может быть, осенняя депрессия, биполярочка и бессонница. Но Саня оптимистично поставила на первый вариант.

– Александр? – вопросительно произнесла Саня. Вышло отчего-то хрипло и томно. Саня развеселилась. Вытащила из воды руку и, не оборачиваясь, помахала ею. – Добрый вечер.

– Добрый, – раздалось после паузы приятным, низким, немного хриплым и очень мужским голосом.

Мир и гармония в Саниной душе вдруг уступили место жгучему интересу. А все потому, что вода горячая, глинтвейн вкусный, коньяк крепкий, а голос – низкий и приятный. Прямо до мурашек. Или от порыва холодного воздуха по шее мурашки?

А вдруг, ну вдруг – не только голос? А все остальное тоже? Ну и что, что электрик? Саня не была снобом. Да и вообще, в современном мире без электричества никуда. Главное, чтобы человек был хороший. И чтобы высоченный. И с плечами. И чтобы попа была упругая. Да, у Сани были высокие требования к внешним данным. Которым она, между прочим, со своей стороны, соответствовала. Спортивное прошлое давало себя знать. Может быть, только плечи чуть мускулистее, чем положено иметь девушкам, зато все остальное – высший класс. Саня это знала, безо всякого кокетства, просто как факт. Как и то, что к ее отточенной фигуре и вполне симпатичной физиономии прилагался довольно сложный характер. Ибо, как известно, нет в мире совершенства.

– Прекрасный вечер, вы не находите, Александр? – Саня решила продолжить светскую беседу.

Ответом ей стало неопределённое хмыканье. Жаль. Голос-то приятный. И тут приятный голос задал вопрос.

– А где Геннадий?

– Геннадий? – переспросила Саня. Ей с каждым словом становилось все веселее. Давало себя знать промилле в крови. Алкоголь Санин организм переносил вполне сносно – поэтому и могла себе позволить время от времени отключение головы таким вот проверенным дедовским способом. А вот нейроны головного мозга на алкоголь реагировали непредсказуемо. И в стройной эффектной блондинке мог проснуться кто угодно – алкаш Валера, знающий стопицот похабных анекдотов, или грустный и брошенный пес Хатико. А сегодня, похоже, проснулась шальная императрица. Которая сейчас тем же томным голосом ответила на заданный вопрос: – А Геннадий уехал.

– Как?!

– Молча. У него дела в городе. Оставил вас на мое попечение. Велел меня во всем слушаться и исполнять все мои капризы.

Тишина в ответ была достаточно красноречивой. А Сане становилось все веселее и веселее. Поэтому она великодушно снизошла до человеческих объяснений.

– Вы, Александр, завтра доделаете электрику. Я настрою спутниковый интернет и вай-фай – и все. Мы садимся в машину, и я отвожу вас в Белоярск. Ясно?

– Ясно.

Ответ прозвучал так, что Саня вдруг отчетливо почувствовала, что сейчас снова услышит звук открывшейся и закрывшейся двери.

– Александр, а вы не желаете присоединиться? – Саня изобразила по водной глади вполне приличную волну. – Водичка исключительная.

– Спасибо, не хочу.

– Стесняетесь голой девушки?

– Просто не хочу.

Сказал – как отрезал.

Да он не знает, от чего отказывается! А она не знает, кого уговаривает. Может, и не стоит он ни слова больше. Учитывая Санино фирменное везение, у электрика Оболенского наверняка залысины, пузо и общий вид человека, измученного нарзаном. В общем, хватит разговаривать с ним спиной.

И шальная императрица Александра Первая обернулась.

В кои-то веки везение повернулось к Сане лицом, а не как обычно.

Спасибо! Мой любимый цвет, мой любимый размер.

Такие габариты ее друг, Генрих Браун, бывший старше ее на три года и ниже на тринадцать сантиметров, называл «шифоньер с антресолями». Сам Генка своего совсем не шифоньерского роста нисколько не стеснялся и не комплексовал, утверждая, что он в корень пошел. Ну да не о Генке сейчас речь.

Саня оперлась локтями о борт купели и разглядывала… шифоньер. Метр девяносто в высоту точно есть, антресоли – шикарные, широченные, вместительные. Лицо… нормальное лицо. Матушка природа, когда это лицо делала, использовала минимум самых простых инструментов, поэтому получилось без изысков. Но вполне симпатично. Хороший открытый лоб, немного глубоко посаженные глаза, зато уверенный крепкий подбородок и нос без выкрутасов, простой и ровный. В общем, фигура – отпад, лицо – вполне. Портила картину только одна вещь. Точнее, две. Отвисшая челюсть и выражение глаз.

Электрик Оболенский смотрел на Саню ошарашенно. Это если сказать мягко. А если как есть – так практически с ужасом. Саня опустила глаза. Ах, да. Она высунулась из воды практически по пояс, и грудь виднелась над краем купели. Ну так красивая же грудь!

– Так вот вы какой, корнэт Оболенский…

– Терпеть не могу эту идиотскую песню, – отчеканил «корнэт». Кажется, он справился с первым шоком, и теперь удивление на его лице уступило место хмурому выражению.

– Хорошо, не буду петь, – покладисто согласилась Саня. Она опустилась в воду чуть ниже. Во-первых, грудь мерзнет. Во-вторых, мужчина нервный. – Так что смело залезайте.

Он смотрел на нее все так же мрачно.

– Спасибо, я не большой поклонник принятия ванн на улице в плюс пять по Цельсию, – он повел своими великолепными плечами в темно-оранжевой флиске.

– А вы пробовали? – вкрадчиво поинтересовалась Саня. В ней пробудился он. Нет, пока не тот он. Пока – спортивный азарт. Побуждающий любой ценой добиться своего.

– Не пробовал и не хочется, – Александр Оболенский – явно сама неуступчивость и несговорчивость.

– Вы просто боитесь, что я начну к вам приставать, верно? – самым что ни на есть светским тоном поинтересовалась Саня. Оболенский открыл рот, но что сказать, видимо, не придумал. Поэтому снова закрыл. А Саня продолжила. – Не переживайте, Саша, у нас как в сказке про Золушку. До полуночи я совершенна безопасна.

– Там вроде как-то иначе было – в той сказке.

– Признаю – я не сильна в сказках, – Саня беспечно махнула рукой, а потом, протянув ее, взяла с подставки стакан и сделала щедрый глоток. Оболенский наблюдал за ее действиями с явным интересом. И с некоторой опаской. – Но сути это не меняет. До двенадцати вы можете совершенно не переживать за свою невинность и смело поплескаться со мной.

– За мою… – он прокашлялся. – Что?

– За ваш благоуханный цветок невинности, – Саня понятия не имела, откуда берется в ее голове вся эта чушь, но с большим удовольствием ее несла. – Я могу даже закрыть глаза, чтобы не смущать вашу наготу.

Он некоторое время молча смотрел на нее. Потом перевел взгляд на кувшин с глинтвейном, на бутылку коньяка, красовавшиеся на подставке рядом с купелью.

– Все ясно, – он изобразил кивок, не посрамивший бы любого корнета. – Хорошего вечера.

Развернулся и пошел к двери.

У Сани кровь прилила к щекам. И это не горячая вода и не алкоголь. Тоже мне, нашелся тут… руссо туристо, облико морале… Больно надо… Ну и вали… только настроение испортил. И тишину.

Она тоже повернулась к нему спиной, прижалась лопатками к мокрому теплому дереву. За спиной щелкнул замок.

– Трус.

Замок щелкнул еще раз. Ушел или нет?! Да какая к черту разница? Саня, не оборачиваясь, протянула руку за стаканом. Шарила – и все никак не могла нащупать. Пока ей стакан не сунули прямо в руку.

А когда на борт купели легла мужская рука – Саня зажмурилась. Как и обещала. Но совсем не поэтому.

* * *

Он разделся. Совсем – это было видно сквозь воду по одному краткому взгляду. Но и только – Саня не могла себе позволить пялиться на его пах долго. Кажется, она вообще резко протрезвела. Добивалась, чтобы он разделся и влез к ней в воду. Добилась. Дальше что?

Не чувствуя вкуса, Саня допила содержимое стакана и отправила его на полку. Александр, устроившийся напротив, лег затылком на бортик, раскинул по нему же руки и прикрыл глаза.

– А тут и правда здорово, – протянул он – почти мечтательно.

Да кто бы спорил!

Вот такой, запрокинувший лицо к небу и закинувший руки на края купели, он казался прекрасным, как языческий бог.

Четкая линия челюсти, мощная шея, крутой изгиб ключиц и широкая грудь. Мышцы на плечах и руках поднялись валами. Все такое мужское, что прямо запах тестостерона в воздухе витает.

И Саня поняла, что влипла. Что вот сейчас бы выскочить из купели – и дать деру в свой номер, и там закрыться на всякий случай. Но этого не будет. Алкоголь, ноги ватные, в голове туман, и взгляда оторвать от мужчины напротив – невозможно. И что-то шальная императрица притихла.

Ох, не к добру…

Александр поднял голову, только хотел что-то сказать – и поморщился.

– Что случилось? – Саня не узнавала свой голос. Если до этого он звучал томно, то сейчас… Низко и еще как-то.

– Шея, – все так же морщась, ответил он.

– Затекла?

– Уже неделю ноет.

– Давай, сделаю массаж.

Неизвестно, кого эти слова изумили больше.

– Не думай, я умею, – с удивлением слышала Саня собственный голос. – Меня массажист сборной учил – и даже хвалил. Говорил, что у меня руки правильные.

К Александру вернулся все тот же взгляд – настороженный и с опаской. Да кого же черта он так Саню боится?!

Неожиданная мысль, содержащая ответ, вдруг пришла в голову. Женатый, наверное. Ну, точно. Ему тогда реально не по фен-шую с голой девкой в одной лохани плескаться. Снова накатило окно просветления – и Саня бросила быстрый взгляд на руку. Кольца не было. И последовавшее от этого чувство облегчения было таким сильным, что…

…что…

В общем, шальная императрица притихла не зря. Готовилась.

Саня стремительной русалкой взлетела на борт купели, устроилась удобнее, широко развела ноги и приглашающе шлёпнула себя по бедру.

– Сюда садись, передо мной, спиной. Шейно-воротниковая зона как раз доступна так будет, именно то, что нужно.

По разгоряченной розовой коже стекали капли воды, и от нее начинал потихоньку подниматься пар. Взгляд Александра двигался снизу вверх.

Да, сначала он посмотрел именно туда. И временный проблеск сознания, оравшего «Сведи ноги!» – застрял в этом взгляде. Саня под ним словно окаменела. Потом он поднимался выше, и она его буквально чувствовала. Как взгляд Александра двигался по животу, груди, наконец, к лицу. И тут она, наконец, увидела, что у Саши серые глаза.

А потом, вызвав в фурако настоящее цунами, он двинулся к ней, развернулся спиной и устроился на скамейке между ее ног.

– Хорошо. Спасибо. Давай.

Давай. Давай, блин! А у Сани кружится голова – от перепада температур и от глинтвейна с коньяком. А, там еще был до этого виски. Ох мать моя, шальная императрица…