Оглавление

Оглавление в цитатах

Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, — он ее и:

— Создает как раз.

Мир захвачен невидимыми существами, живущими, видимо, именно в людях.

Действовать, следовательно, только можно с помощью бога.

— Будущее — это не более того, как деформированное прошлое.

— Поэтому ты всегда поешь эту песню:

— Горят мартеновские печи

И день и ночь горят они.

— Мы и есть те двое инопланетян, которых все ищут.

— Прости, но у меня на всех зла не хватает.

Ибо все хотят, но не все — как ты, например, готовы встать в общую очередь.

— Ты не Тарзан, чтобы к тебе стояли целыми очередями.

И вот как когда-то дорога от клуба до дома — полчаса — стала тем путем, который вывел меня в очень непростые люди — так и:

— Ты что-то сказал, или просто на-просто попросил меня раздеться? — вот именно, что буквально, неизвестно как, влез в ее мысли и действия без их специального разделения.

И удивительно:

— Всё решается по одному и тому же открытию А. С. Пушкина, записанному, — как:

— Воображаемый Разговор с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана.

Расшифровка Пушкина поконкретней, чем Код Войнича, — что:

— Истина находится под микроскопом, — ибо выделено главное:

— Только и именно Человек может ее узнать — как в кино:

— Прямо в лицо!

Печальный вывод:

— Пока существует враньё — жизнь будет продолжаться.

Хотя, конечно, я и так знал, что во мне приличное количество собачек и некоторое кошечек.

Надумал, что она — это всё-таки На-Ви — первая красавица факультета, волею судьбы оказавшаяся никому не нужной. Ужас.

— Тигровые доги такие ласковые, такие маленькие до трех лет, что боятся даже овчарок.

Спал со мной почти всю его жизнь, дорогой мой, ребеночек, бывший выше меня — стоя — почти на голову. Положит лапки на плечи и кусает тихонько мне уши.

Думали — это счастье. Но уже и знал — что стоит оно на обмане. Решил:

— Пусть обманывают — я:

— Возьму.

— Продолжать заблуждаться, считать всех поголовно людьми?

— Нет, нет, этого уже не надо.

— Так и запишу: считать себя человеком уже не обязательно.

— Так и напомни всем, что Былое всё еще есть, но без Дум.

— Мы смотрели на тебя, мечтая, как ты учил нас, мил херц, что тебе всегда всё лучше видно, так как незаметно — даже для самого себя — можешь подниматься вверх для осмотра ближайших кустов и окрестностей.

Так получается, что не стесняться танцевать на столе голой — это Дар, как у Набокова:

— Найти секс там, где он почти невозможен, как до Пушкина у русских считалось невозможным любить себя в роли своей не только жены, но и, как Татьяна Ларина:

— Пока еще любовницы.

Первое отличие, которое я обнаружил здесь, если не считать, что — кажется — иногда получается летать. С другой стороны, я и на воле — так сказать — мог летать, если только видел неподалеку:

— Художественное произведение.

Бог — следовательно — это:

— Художественное Произведение, — считающиеся в Ра-Ши, — тока маленькой аномалией самого сознания.

— Искала, но не нашла. Ты мне поможешь, найти ее?

— Только за трахтенберг в полную силу.

— Ну-у, опять начинается!

— Я не проститутка.

Абсурдность происходящего в Ши-Ра настолько абсурдна, что — получается — уже не похожа на правду, — но ей является буквально:

— По определению.

В пространстве и времени существует искра, могущая соединять уже отделившиеся друг от друга части. Что и значит:

— Дубровский мог прикрыться второй своей половиной:

— Князь Верейский, — а это не одно и то же — вот в чем суть.

В конкретной ситуации всё логично просто:

— Тибальт убил Меркуцио — случайно — у Шекспира так и остается до самого конца без пояснения, — что Тибальт лишь выполнил заказ:

— Под видом случайной ссоры убить Меркуцио.

В Голливудских фильмах происходит то же самое, но в самом конце кино всё же разъясняется — как в детективе:

— Реальная причина.

Если она — эта причина — не разъясняется как в данном случае у Вильяма Шекспира, то и игра эта уже идет:

— Всерьёз, — зритель и читатель сами должны увидеть Скрытую — так сказать — Угрозу, — в:

— Себе, однако.

Еще не легче решить Древнюю Загадку немецких домохозяек:

— Не брать в магазине больше того, чем надо.

Просто так — не получится! Нужно найти в себе Это:

— Деление одного предложения на два, которое выполнил А. С. Пушкин в запрещенном в 1948 году в легендарном тексте:

— Воображаемый Разговор с Александром 1.

Ибо расшифровка этого события — воистину:

— Разгадке Жизни — равносилен, — насколько высок порог этой прелести.

Ибо происходит деление:

— Неделимого.

— Прости, но я не могу отказаться от работы на остальных. И дело не в том, что мне деньги опять будет некуда девать, но люди.

— Да?

— Уже ко мне настолько привыкли, что без трахтенберга делать вообще ничего не будут.

— Простите, дорогие боги, но все настолько хотят отвалить отсюда, что остается только узнать, — как?!

Ибо раньше думали, что для сего мероприятие надо сначала умереть.

— Я допустил где-то ошибку.

— Нет, сэр, ибо перед тем вы предупредили, что обманывать можно только тех, кого еще не трахнули, а вы — извините — уже трахнули всех.

Так как строить космические корабли уже не из чего, следовательно, приходится заскакивать на пролетающий мимо астероид, с координатами того же примерно направления.

— Там?

— Там, да, по ходу дела можно сделать пересадку на другое облако.

— На Земле счастье заражено странным вирусом, — сказала она, а здесь хорошо.

Ужаснулся:

— Она — Дэ-Вэ-Пэ — деревенская принцесса не заражена этим вирусом всех прилетевших со мной одним кораблем: помнит прошлое!

— Я уже начал считать, что его не было.

— Никогда?

— Не входит вообще в мой лексикон.

— Они это делают! — со знаком восклицания, но без особого торжества очень быстро выпалила свою речь На-Ви, — которая:

— Ждала меня всегда и на любой дороге, ведущей к счастью.

— Революция 17-го года — это именно Любовь за деньги.

Трахнуть Россию так, чтобы было всем ясно:

— Только за ее большое богатство.

— Люди ко мне тянутся, — пояснила, но все они попадаются такие безденежные, что хотят трахаться, но только за бесплатно.

— Местные мужики, да, — согласилась, особенно такие, которые нашлись у тебя в баре.

Вот почему мы покидаем Землю, что запрещено то, что — собственно — нам только и нужно, — как и:

— Констатировал Ширик-офф, проведя серию наблюдений за профессором Преображенским:

— Говорит, что посещает теа-теры, а сам — практически и денем и ночью только и делает, что трахает одну из Даш во всех частях её:

— Хождений по мукам.

Получилось так, что не только не осталось в запасе никаких идей, но и:

— Будут ли — вот что страшно, ибо, что мне делать без них — непонятно же ж абсолютно!

Неужели, — решил, — нельзя раздавать людям деньги за бесплатно, а уже тем более дарить бессмертие?

По Шекспиру:

— Нет сладостей восточнее на свете,

— Чем скрип кровати при Джульетте.

Человек, следовательно, — это есть тот Самый Хомо Сапиенс, — который только тем и занимается, что исполняет.

— Ась?

— Да, май диэ-диэ чайльд, исполняет только отрицательные роли.

Иначе Богу — ему:

— Предложить нечего.

Скорее всего, женщин и вообще-то никогда не было на свете, как производных от бога, а сам Адам и сделал это открытие:

— Почему обязательно надо трахать самого себя, если можно другого, — без знака вопроса уже, как мысль радостно-риторическая.

Что он отдал от себя:

— За Это? — надо тоже додуматься.

Иду, как Авиценна в Палестину — в Силиконовую Долину, где лечить уже мало, ибо и мечта моя не мосты переставлять с места на место, — а:

— Открытие Жизни Вечной.

Думаю, надо скрыть, что я пришел сюда — в Сили-Доли — сделать открытие о вечной жизни — некоторых:

— Натюрлих.

Или пообедать сразу всем? Но, как, если об Этом нельзя говорить вслух? Ибо самый высший уровень легко сглазить.

— Всё равно дали только Волгу, — ну и, щетку импортную к ней, чтобы чистил свои туфля, которые привез далеко не намедни из Владивостока, где делал пересадку до чемпиона мира в Мельбурне.

Вся истина не видна с фронта, поэтому не только надо, но и придется заглянуть за угол.

Объяснила так, что пришлось спросить, какова у нее есть имя и фамилия?

— Дак, эти мы, — как их?

— Естественно, милая, я тоже не знаю.

— Спасибо на добром слове, сэр

— Ибо мы и есть здесь инопланетяне?

Я это знал до Этого. И к тому же: как, то бишь тя?

— Да, Малышка мы на Мильён.

— Доллар-офф?!

— Счет идет таперь, мил херц, тока принесенными жертвами.

Вот думаю даже, что Ван Гог для того только хотел продать при жизни хоть одну картину, — чтобы таким образом сохранить ее, — именно:

— Навсегда.

И понял, что все части информации распределены между всеми прохиндиадами — я думал — моей подручности, — но, получается уже так, что они на эти полшага впереди.

Скорее всего, никто не ведет их — система работает автоматически:

— На, — а, точнее, за нас.

И мысль, что существует ли до си пор трахтенберг, прошла мимо, но как-то так:

— Не только не очень заметно, но и тень Отца Гамлета — сам Гамлет в прошлом.

— Мне тоже так хочется, — сказала она.

И.

Даже я понял, что эта возможность — значит — еще есть, чтобы мои прохиндиады так навсегда и остались со мной.

И так и решили мы ночью — она, как обычно, а я поплыву с ней рядом, но немого наверху, но как тень прошлого, — в роли самого же:

— Себя.

Я горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

ПЕРЕВОД — понимают все, — без:

— АКЦЕНТА

Глава 1

Почему Сороконожкой называют ту, у которой довольно скоро отнимут даже эти:

— Последние ноги.

Как вот этот знак вопроса, который затерялся в дороге.

На вид — именно за то, что пока что бегает и за то время, которое будет уже без ног.

Неужели я вернулся, но на свои ли точно кружева? Ибо помню, очень хорошо помню, что родился в Сили Доли.

Доказать? Не только не могу, но непросто это будет сделать даже, как подарок для самого себя.

И вот, как сказал Чарли Шин:

— Один плюс один ровняется — одному.

И вопрос:

— Что стоит за чертой — что пропущено?

И ясно понял, что почти тут же получу двадцать пять тысяч долларов. Хотя и абсолютно неясно, каким образом они будут выглядеть.

Хотелось понять заранее, как будет выглядеть ее дочь, чтобы не испугать больше, чем она сможет, не смущаясь, выдержать.

Она предложила для начала:

— Просто попробовать.

— Через стенку? — нет, не ужаснулся, а удивился.

Она спросила после всего, но не совсем:

— Почему ты захотел именно меня?

— Не знаю. Скорее всего, эксперимент, что.

— Да?

— Могу. Нет, не в том смысле, что через силу трахал тебя даже через стенку, — а.

— А?! — она уже напряглась в ожидании оскорбления.

— Не хочу тебя уверять, что очень хотел, — но.

— Но?

— Это было именно так. И не спонтанно — я знал, что ты хороший — может быть, даже человек, но не достаток уверенности, что ты не обезьяна и не бегемот.

— Ни в коей мере не могли остановить тебя.

— Ты поставила знак вопроса?

— Думаю, он на последнем этапе потерялся.

Два дня она думала, что я Жан Маре, как, если не король Франции, то его антипод:

— Почти он же сам.

— Скорей всего, именно поэтому я полюбил — едва выйдя из тьмы безвременья — того, ту, которая хочет больше других.

— Спасибо, я уже ласково глажу твою лапку. Я думаю полюбила тебя, как только что родившуюся малютку.

Спасибо, что вспомнил, что кроме бывших, у меня есть и виртуальная собака по имени Пират, мой любимый:

— Пир.

Неужели, как Иннокентий Смоктуновский я только сказал:

— Привет, привет, и вам, Мадам, тоже два-три привета приберег, — что — можно подумать — они хоть когда-то кончаются.

И не мог не ужаснуться, когда мне передали список:

— Это только уже вставшие на очередь к вам.

— Почему только девушки в этом полу-джазе?

— Да, сэр, побывавший за Границей, мы на большее, чем секс безрассудный ни на что не можем надеяться.

— Мне снилось, что многие из вас командовали ротами.

— При Штурме Зимнего?

— Не только.

— А именно?

— Брали Рейх-Стяг.

Поискал — нет, не глазами, а так, только в уме, ту, которая даже не снясь, — не раз:

— Побывала у меня на Передовой.

Какой, именно, надеюсь увидеть Потом.

Ее не было. Кого спросить:

— Как так, почему нет? — стесняюсь, и не того, что все и так всё знают, а наоборот:

— Не хочется, чтобы удивлялись.

Нашел ее — чуть позже — в мясном холодильнике, в виде разделанной на две полутуши.

Не думаю, что могу восстановить ее, — ибо:

— Не через чур ли это даже для Ван Гога?

Сомнение, да, есть, но достаточно ли его уже для провала, — нет, не во времени, а в:

— Оживлении ее, как Галатеи художником Пигмалионом.

Решил попробовать эту роль — если приживется — вернуться к Ненаглядной Итер.

Пока не могу сказать с полной уверенностью, но очень похоже, что вернулся в прежнюю реальностью, — но вот, как это объяснить:

— Какая она была, но сейчас быть не может, а чтобы сохраниться:

— Перешла в диспозицию своих запчастей, — кто их сможет опять объединить — тот — значит:

— Действительно, — вернулся.

Но вот та Тома-Дома, которую уже использовал не однажды, осталась прежней, но — естественно — только на вид, — а:

— Контакт с ней, очевидно, изменился в приличную приемлемость.

И, скорее всего, она стала лучше на основе прошлой полной неприемлемости.

Ибо в посылке:

— Каждый человек настолько хорош, что — в принципе — может когда-нибудь не только съеден, как добрый Кук, но трахнут:

— За милую душу.

Как и сказал Ван Гог:

— Не то правильно, что я вижу, а то, что рождается в результате этого миро-воззрения.

Видеть будут — следовательно — как сказал его дру-жище Гоген — не то, что было, а именно то, что есть:

— Твои картины.

Зашел ночью в холодильник, украв-взяв напрокат ключ у производственницы, — и:

— Уже этого поступка хватило, чтобы застать ее не на полке в виде колбасных обрезков, — она только не очень сильно прижимала дверь, которую я уже считал своей союзницей, — и:

— Она открылась, так как вторая Она:

— Ослабила прижим своих мощных грудей к ее подспудной притолоке.

Она не обхватила меня за шею, как я — значит — ожидал, а просто отошла под душ, не сказав ни слова. Окатил себя теплой водой, чтобы не приняла, как уже за — покойника — и приблизился, побоявшись спереди:

— Только сзади, — рвалась, как пойманная птица, — но только изнутри, оставаясь, как обычно, в виде каменной статуи.

Было так, что держала она меня, как за кол — не стал пока проверять:

— Осиновый ли на самом деле.

Облегчение было такое, что забрала себе — нет, не все, около половины моих внутренностей.

Решил:

— Ладно, ибо сейчас ее черепки на полках пусты не только от мяса, но главное, в них не было духа жизни достаточного, для соприкосновения с людьми, по крайней мере:

— Со мной.

Решил посмотреть кино Ван Гога, — говорить Про:

— Него, — менее точно.

Он сказал про Иисуса Христа, что Его узнали только через сорок-пятьдесят лет после Распятия. Но:

— Могло ли так быть, что знали Немногие, а потом это знание за полвека распространилось, что знали:

— Больше?

Сомнительно, потому что через чур логично очевидно. Ибо, кто знает, кто знал, а кто намного меньше?

Ван Гог — тем не менее — ровняется на Иисуса Христа, на Его видение Жизни.

Всё-таки, видимо, существует степень этого Видения, не зря Иисус Христос сказал Апостолам, что и:

— Вы будете делать, — как Я:

— Что значит на приличное количество процентов, — еще не делали, хотя можно думать:

— Уже делали, но не сознавали, — что:

— Именно.

— Печаль сильнее, чем радость, — говорится про Ван Гога, — ибо:

— Как думал он сам — это еще:

— Милый мой хороший, — догадайся сам.

Проблема радости в печали в том, что она:

— Трудно уловима, — только будет осознана, как уже это только печаль, — без:

— Радости, — а значит, на холст, как истина не ляжет.

Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, — он ее и:

— Создает как раз.

Следовательно, без Холста — им является сама Жизнь.

Говорится интересная мысль: на поле пшеницы с черными птицами у него не было пистолета. Скорее всего — значит — обрадовался взять чью-то вину на себя.

Число 1890 равно 18, т.е. — Девятке. У Шекспира — 5, у Пушкина!0:

— 1837 равно 19 — в сумме: десять.

Про Шекспира можно сомневаться, ибо мистификация не только в художествах, но и в жизни у него:

— Была, была.

У Лермонтова — как у Шекспира — пять. И — удивительно — то же самое при рождении — 1814 — это 14 — это 5.

Жизнь — это мистика, — или:

— Мистика — это жизнь? — есть ли какая-то разница?

Милла Йовович говорит, что не различает лиц в толпе, — но и:

— Все так, — если предположить, что не сравнивают эти лица со своими.

Имеется в виду, хорошими знакомицами.

Остается только задать завершающе решающий вопрос:

— Знаю ли я здесь хоть кого-нибудь, или это уже загробное царство, только придуманное мной для профилактической чистки пространства, — как — так-то — только обиталища злых дух-офф, — что значит:

— Без души априори.

Я вошел в душ, когда она была уже близко от двери — с другой стороны, разумеется — шла мне навстречу, уже зная, но только интуитивно, что я:

— Уже близко.

И не вскрикнула от ужаса, а точнее, от испуга только, что я вошел, — как:

— Гость званый, — но не такого же бледного вида, на самом деле!

Я тоже открыл дверь, хотя смог закрыть рот от радостного удивления, — испуг — значит — остался снаружи.

И посоветовала после почти неизъяснимого наслаждения:

— Не бойся меня.

Она мылась под душем, как за его стенкой почти в детстве — я:

— Только подсматривал, второй раз не в силах сделать даже одного шага.

Но не до такой степени, разумеется, как никогда не заходите в магазин Посыл-Торгами — очень опасно, ибо:

— Если сегодня вас выпустили из него в качестве Приманки — второго не будет — увидите злого, но не думаю, что Быка Древнеегипетского, — а:

— Неужели еще хуже?!

Я танцевал с ней на расстоянии почти полностью вытянутой руки, но всё равно сомневался, что это не груди ее мешают, а она сама уперлась в меня лапами, как медведь студебеккерный — ни поднять, ни сдвинуть — можно и не пытаться. С другой стороны, именно с этого, уже на танцах в кабаке то ли Клайпеды, то ли Паланги — начинал, нет, не свой, и даже не ее, а именно:

— Наш общий трахтенберг.

Она только на вид радовалась, а изнутри:

— Очень уже сильно, — что у меня тряслись руки до такой степени:

— Ни покараулить, ни подержать.

Как в детстве Мопассана — точнее:

— Меня, как Мопассана, — пришел к ней на дом, проверить, так сказать, уже заученную эрудицию, и не удержался положил на стол фотографию:

— Ее лично голой, и мало того — еще улыбающейся, как счастью, — и:

— Теперь думаю не только в ней, но и шофера автобуса — или даже грузовика — который привез наш класс на ту лесную экскурсию — перед ней, хотя его и не было видно на фото.

Одну я назвал по имени — или пусть будет попроще пока:

— Математичкой, — которой она и была, вторую Технологичкой, — богини, которые к счастью немного не дотягивали до слишком буйной фантазии Рубенса.

Рубенс — скорее всего — их и не трахал, ибо и вряд ли, и вообще возможно. А если, да, то я тоже не против узнать этот тайный маневр, проникающий, да, ниже пояса, но — вот именно:

— Только через душу.

Когда увидел О-Клю то ли среди гостей ресторана, то ли она пришла работать в Технологический или Нормировщицей, как обычно, — удивился и даже очень, что царство моей молодости смогло настолько приблизиться, — что, точнее, чтобы:

— Быть здесь.

Хотя, как сказал Хемингуэй, — это царство:

— Всегда со мной.

Сила противостояния этому царству местной Прохиндиады такова, что допускает возможность присутствия Хемингуэя, — но только, как:

— Пленника.

В Апокалипсисе Мела Гибсона было хуже:

— Сразу отрубали голову на Пирамиде Жертвоприношений, — но теперь понятно:

— Только для того, чтобы люди меньше мучились.

Хемингуэй, следовательно, только вводит людей в заблужденье ложной надеждой на счастье, как не только право имеющих на него, но и могущих его осуществить, как Пушкин.

— Это всё? — спросил, оглядывая тех, кто мне его передал.

Но ответили скромно, боясь взять на себя даже часть ответственности:

— Его передала Нормировщица.

И вопрос, заданный — однако — Чон-Ки-Ным:

— Почему я не уехал в Германию, — как, например, друг ситный Лайзы Миннелли.

Пусть даже с той же мыслью, что и она.

— Отвалить оттуда в Америку, благословенную для тех, кто запас для этого переезда деньги, — как обычно, — в:

— Валюте.

Осталось только узнать:

— Есть ли она у нас, на самом деле?

Утром мог вспомнить только одна, поняв, наконец. Что спал сегодня всё-таки один, — так как:

— Неужели не только с ней — удачей — но и победой хоть второй раз в жизни:

— Рассчитался до такой степени, что и они — не растерялись:

— Отвалили, — куда — уверен, искать не только не буду, но и не хочу.

Пришлось принять на веру, хотя, может, и не самое печальное:

— Вернулся я на Родину

Шумят березки стройные,

Здесь много лет без отпуска

— Что делал — теперь уже не пойму, — но:

— Вспомнить, надеюсь, удастся.

Что делал, собственно, герой моей молодости Эрнест Хемингуэй, когда уже — увы:

— Вернулся на Родину?

Ответ здесь всегда один и тот же:

— Щипал траву. — В переводе даже не древне-руз-ский:

— Ходил по кабакам и барам.

Но вот, что важно:

— Только, как в Островах в Океане, — где:

— Где проводил всё своё остальное время, — громя, нет, конечно, нет, не недобитых и не недорезанных буржуев, — ибо все ими были и так уже, — а:

— Немцев настолько славившихся своей воинственностью, — что и:

— Воевали только для того, чтобы воевать, хоть с лучшим другом даже Эс-Тэ, — тоже мечтающем быть, как — далеко не во сне:

— Завоевателем, — а — вопрос:

— На хрена это надо, — непонятно же ж не только никому, но и ему в том числе, — ибо:

— Больше народу — кислороду уже на всех не хватит, — или — по крайней мере:

— Может не хватить уже в недалеком будущем.

Решил доказать, что я все-таки граф, но советскую власть здесь, — как:

— Рабовладельческий строй, предсказанный Пушкиным в Истории Села Горюхино, — не организовывал, — хотя и не исключено, что:

— Предсказал, — но:

— Когда это было-о!

— Давно, наверное, дорогой? — услышала одна мой ответ, как вопрос, обращенный — значит — не только к самому себе.

— Разрешите? — спросила.

— Садитесь, — почти что промямлил, ибо чего-то, но, кажется, испугался.

Присмотрелся, передвигая к ней стакан коктейля, но и ее рука автоматически сделала то же самое, — поэтому:

— Повторите, пожалуйста, еще раз, так как этот стакан перевернулся.

— Вы, напрасно решили, что он был отравлен! — усомнился бармен, — впрочем, — не повышая голоса.

И добавил в тон нашему предыдущему разговору:

— Не думайте только, что я бывший царь, и буду конкурировать с вами за это звание в новом времени.

— Время всегда одно, — наконец вымолвил я, не особо соображая, что это надо было сделать.

Оглянулся назад, время было еще мало, так как народ только еще собирался на свою обычную пир.

— Ушку? — спросила она из-за колонны, и:

— Неужели только половиной слова?! — знаки и вопроса, и восклицания в данном случае имеют смысл не только последующего похмелья, но и режут содержание, которое только:

— Потом! — клеится в другое — еще неизвестное нам — содержание.

Советская власть рассматривает — если иметь в виду инопланетян — как проверка нас на вшивость:

— Ну, вы хоть понимаете чуть-чуть, что это именно так, — или уже бесполезно, и вы здесь уже все поголовно.

— А?

— Имеется в виду, окуклились?

— Нет, мил херц, я еще соображаю.

— Люди так и продолжают думать, что это произошло только в прошлом 17-м году?

— Дак, естественно.

— Но вы-то лично поняли?

— Что намного позже? — да, думаю, что именно так.

— Вы не оговорились, что наоборот?

— Еще раньше? Может быть, но когда-тогда — извините — до сих пор никакой новой информацией не располагаю.

— Почему нам всегда предлагается одно и то же, — а именно:

— Игра в рабство? — других развлечений, как и не бывает в принципе.

Трахнул одну ненаглядную на куче белья — пришла одна без прикрытия подруги, — но уже с чемоданом для — не совсем ясно — дальнейшего вместе, — или:

— На всю жизнь? — хотел спросить, но воздержался, — ибо:

— Иначе, чем на всю — и даже оставшуюся — жизнь:

— Неужели не бывает?

Меня вызвали в кабинет директора, но я его не нашел, хотя и работал здесь уже:

— Некоторое время.

В конце концов оказался:

— Под лестницей. — Хотя и в привычном дорожечно-ковровом стиле.

Смущал только телефон, ибо и ясно, что нужен только для того, чтобы вызывать свою службу ремонта — в количестве двух человек — по всем вопросам, от ремонта льдогенератора до спусковых бачков унитаз-офф.

Тем не менее, воспринималось, как льгота:

— Работа с десяти до пяти, и выходными в субботу и воскресенье, — плюс уже не просто так, — а:

— Право трахать главную технологичку треста. — На кого она похожа? Думаю, из Жюстины Маркиза де Сада:

— Его сестру, — с которой и проводил эти эксперименты жизни:

— Подобия.

Хотел на одной сразу жениться, пока не отняли — уж очень красива, хотя и не как Моника Левински, полнотой не только своей души прославившаяся, но тушеподобием здоровенной куропатки:

— Тоже.

Но и не Лайза Миннелли — тоже, так как:

— Танцевать умеет только, — нет, не в кровати, а в углу, как боксер в глухой защите, уже на всё согласный, но не для того, чтобы совсем не грохнули, — а наоборот — как у Хемингуэя:

— Платят всегда проигравшему боксеру, а не наоборот, — ибо он и:

— Поставил именно на самого себя.

Как на проигравшего.

Я испугался ставить на нее, как со мной связанную капитально, несмотря на то, что пришла с чемоданом белья, чтобы жениться, — так я понял, а мог принять только обратную сторону этой медали:

— Получается, хочет замуж — лучше.

Жениться на Мерилин Монро? Не мог — как не все сразу — но, что трахали уже все, кроме меня — несмотря на то, что по очереди, — заставило ошибиться и не жениться, — а вот даже — нет, не Одиссей многоумный, но Парис, силой бог-офф славный, — заступился до такой степени за эту жрицу храма любви и Аполлона, — и даже:

— Любви к Аполлону, — из меня — выходит — не весь вышел, — так как:

— Захотел вернуться и опять отбить ее — уже у московской толпы, — хотя и не для того, чтобы жениться, но зачислить на довольствие в моем Белом Дом-Ике, — да.

Она с ужасом — почти неподдельным отпрянула к стене, как — решил — решила:

— Ее подставляют под полк солдат, готовых, если не на всё, то на очень многое, чтобы дать, только, чтобы ее взять, как следует.

И всё же не понял, почему она так ужаснулась, когда я предложил им прокатиться вместе Дранк нах Остен.

В город, который лежал в пыли восточнее. Хотя уже не исключено, что реально расположен:

— Западней.

Взял их в штат поварихами, чтобы другие не завидовали, — а:

— Готовить они обе — не только не знаю, как, но и вообще, — как и родились безрукими.

Ибо и мечтали всегда только об одном:

— Рот есть — все остальные междометия — тоже, играть умеют такую музыку, — как сам только и просил об Этом всю оставшуюся жизнь.

Получалось так, что даже заподозрил всех остальных, но вот только непонятно:

— В чем, — ибо стали ко мне хладнокровней.

Решил пока что думать:

— Не знает никто, что я и есть теперь директор ресторана.

— Ковры и красные дорожки убрать! — повесить картины.

— Пабло Пикассо? — одна простолюдинка.

— Ваг Гога.

— Гогена, — она носом в записной журнал.

— Немного, немного.

— Тулуза Лотрека?

— В достаточном количестве. И этого.

— Кого Его?

— Не обязательно так возвышенно. Но только, чтобы было без Клары Цеткин и Розы Люксембург.

— Вы считаете, их не надо, потому что не пили сухое и полусухое вино вместе с Чеховым?

— Да, тех, кто пил водку, здесь не ставить даже одиночных бюстов.

— Так только напоминание, как запись в журнале дорогих гостей: такому-то и сопровождающим его лицам здесь понравилось не только кушать, но жрали всю неделю:

— Каждый день с таким удовольствием, что по две порции — норма.

***

— Вы, — обратился я к делающему защиту кандидатской диссертации бывшему стажеру, который хотел когда-то заставить меня не сдать экзамен по физике работы каких-то электрических схем.

— Да? — хотел он чё-то крякнуть. Но его попросили пока что воздержаться от ответа, на еще не поставленный вопрос.

Дело в том, что вся его — а, скорее всего, придуманная его руководителем система была настолько проста, что:

— Буквально-таки списана из учебника, — но!

Там, в учебнике — практически — это только пример принципа, — механизм которого, — закончил:

— Так и остался никому неизвестен.

— Вы его знаете? — спросил председатель этого предприятия защиты диссертаций.

— Думаю, да.

— Но вы не уверены, что он есть?

— Есть точно, но пройти по его тропинке еще.

— Не пробовали, — а, — закончил:

— Когда-то надо и начинать.

— Вы правы лучше сам не скажу.

Они хотели, видимо, посмеяться, но я показал, что радикалы, да, появляются в процессе реакции, но для ее продолжения используются уже до того, как будут нужны на завершающем этапе.

Они посовещались и все — друг с другом, забыв про меня, — согласись. Как:

— Замечание принято к сведению, и одобрено соискателем, — как:

— Да, не хватало одной лишней запятой, но теперь ее все-таки поставили.

Я пошел к О. и объяснил:

— Это так плохо? — не понял он, только что занятый разговором с министерством.

— Когда поймут важноcть этой реакции, на ее основе запустят в работу такие огромные не только потенциалы, но очень дорогие материалы ДНК и РНК, закупленные в Японии, — а.

— Ничего не получится?

— Да, — даже добавил, — сэр, ибо реакция, которую они с моей подсказки используют, как заводную.

— Неправильна?

— Не совсем так, сэр, — а.

— А?

— Еще не закончена.

— Дальше этой реакции идти некуда, — возразил он.

— Это верно, но они слили осадок, как отработанный материал, — а:

— А? — сам же добавил: — Значит, в нем остался тот изомер, который и нужен для дальнейшей работы.

И сел на стул, который покачнувший упал. Но сам О. — к счастью — успел удержаться на ногах, вцепившись, как когтистый попугай в стол, предварительно обитый малиновым бархатом, — как было:

— У Василия Чапаева, — чтобы и по пьянке было легко отличить себя от наступающих почти постоянно:

— Белых? — ибо мы думали они всегда отступают.

— Так-то, да, но не в мою смену командования этой злополучной дивизией.

— При таком проникновении одного в другого этому провинциальному Дол-Бику надо уже через год давать докторскую.

— Я не против, сэр, но только в детском саду.

— Его уже не возьмут по возрасту.

— Можно не обязательно зачислять его в саму группу — пусть работает.

— Сестрой хозяйкой?

— Нет, лучше вместо бабы Нюры сидит на вахте.

— Зачем?

— Чтобы каждый раз напоминал маленьким детям.

— Вытирать ноги перед едой?

— Не перед едой, ты спутал, батя! При выходе из детского сада на улицы города.

— Тогда — выходит — в детском саду грязней, чем даже на наших дорогах.

— Вы слишком упрощаете ситуэйшэн, сэр, — ибо:

— Ибо?

— Тогда мы будет работать уже не здесь — на селе — а в.

— Теперь, наконец, понял: ты хочешь получить стажировку в Сили Доли?

— Нет.

— Тогда больше ничего не понимаю.

— Хочу, да, в Сили-Доли, — но:

— Неужели хочешь уехать навсегда?!

— Как все?

— Как все! — повторил он тихо, потому что поверил: так и будет-т.

***

— Ты проиграл.

— Нет, у меня есть еще две попытки.

И расстегнул ее купальник сзади за веревочку. Хотел спросить:

— Он специально так быстро снимается?

— Ну-у, если тебе удалось — значит, ты знал его кодировку.

И мне даже не пришлось держать ее рот, чтобы не так громко кричала — сама засунула в него свою маленькую руку, — но:

— Именно, что пришлось целиком.

— Иначе я постараюсь ее вынуть и будет так больно, что все нас услышат.

— Ты?

— Да, я хочу, чтобы было инкогнито.

— Почему?

— Будут думать, что ты это начал и потом успешно закончил.

— Да.

— Нет, не да, а я тебя взяла, как Трою.

Если есть чем — поперхнись.

— Нет, проглотил, и удивительно, что не провалился.

— Назад мы пойдем разными путями? — спросила.

— Ты хочешь, чтобы нас прямо сейчас обвенчали?

— Да, а то я уже боюсь, больше никто и не трахнет.

— Хорошо, тогда разреши опять развяжу тебе купальник.

— Ну, давай, я уже не против.

— Почему?

— Мне уже больше не хочется сопротивляться.

— Спасибо на добром слове. — Но посоветовал:

— Когда опять захочешь — всегда опять сопротивляйся.

Глава 2

— Сейчас уже можно? — задала наводящий вопрос, а мы уже были на горе.

— Если только ты не против спуститься вниз.

И даже не спросила:

— Опять? — что, можно подумать, эти дополнительные, — спуск и подъем зачисляла себе, как плату за ее:

— У меня хорошее поведение? — даже спросила, но это было, когда мы поднимались в гору уже четвертый раз.

Неплохо, неплохо, думаю, лет на сорок совместной жизни хватит. Хотя:

— Сейчас посчитаю, — да:

— Это происходит в 74-м, — двадцать одно, — как говорят победители.

И уже перед самой дверью общежития попросила:

— Перекусим.

Я решил, что надо остановиться и вдвоем сесть в кружок, чтобы покушать прилично, но:

— Не подходило, ибо, — чем? — собственно.

Решил прокрутить, как повторную запись магнитофона, прежде, чем открыть дверь.

Одна из — практически — девственниц по имени Ка-Рада попросила сделать ей что-нибудь хорошее.

— А именно, Ми-Лая?

— Перекусим.

— Так бывает?

— Нет, но ты скажи.

— Хорошо, обернулся не только назад, но и по сторонам не забыл кинуть пару бросков взглядами.

— Перекуси меня, — добавил одно слово и ужаснулся!

Она разинула такую пасть, что перестало быть даже страшно.

И сделал вывод, когда сзади закрылась — уверен сама — дверь в этот диверсионник лабораторных работ, ибо никто в них ничего не понимал, кроме меня, — а я делал только:

— Наугад и по аналогии:

— Посадили в тюрьму, где нет даже космополитического кабинета, — и вот думаю:

— Нужно ли с кем-то соавторство, чтобы до этого додуматься? — пока не уверен, что знаю.

***

О. разрешил мне провести одну лекцию по новой химии, которую я придумал, но мало, — почти никто, кроме тех, кто о ней ничего не знал — верили, что может быть даже более-менее:

— Правдой.

Но и понять ее, если не трудно, то очень не сразу, так как состоит она не из целых формул, а только их:

— Частей. — Что значит, в посылке:

— Мы и в зацикленных бензольных кольцах — да, друзья мои — видим не всё.

Все предлагали обратное:

— Мы не можем видеть ничего, если перед нами нет Целого.

Возражение великолепное по своей фундаментальной неправильности.

Части мы видим, а остальной мир — всегда в:

— Посылке.

Но никто не понимал, что же всё-таки в посылке? Ибо, действительно:

— Мир Видимый — это не Она.

— Слишком велик? — спросил О.

— Наоборот, мал, Директор.

— Посылка — выходит — больше самого мира?!

— Деление мира на две части почти все понимают, кто в этом заинтересован, но вот, — что:

— Не в одной плоскости они находятся — никто не мог сделать Этого:

— Полу-разделения мир-ка.

ОБРАЗ — выходит и заменяет все личные мнения Человека, — ошибочно — значит — пишущего себя с Большученной буковки.

Хочется знать ВЕСЬ образ, чтобы мыслить его обрывками, — а:

— Эт-то-то как раз невозможно.

Поэтому и возникает вопрос:

— Как сохранить два этажа здания, — если по — хотя и приближенной — но всё равно:

— Логике, — они вообще не имеют друг с другом прямого соприкосновения?

Только один ответ:

— Надо принять во внимание Третьего, кто их соединяет.

— Я?! — да ты, что, ибо это как раз наоборот:

— Только последняя буковка в строительстве огромного Ноев-а Ковчега.

***

— Хорошо, чего вы просите?

— Ненамного больше, чем все остальные великие люди.

— А именно?

— Ну, Шерлок Холмс, — как его Конан Дойл, ну, Агата Кристи, как ее двухэтажный дом на реке, как на озере.

— Третий, кто? — произнеси-те, пожалуйста.

— Зворыкин-Муромец.

— Ясненько.

***

И, хотя на зверей охотиться не люблю и не любил — принял этот подарок, как достойную плату за работу, которую еще выполню, как шпион Альфы Центавра на Земле.

Меньше? Быть не может.

И уверен — дом мой будет виден:

— Неужели только частично, сэр?

— Да, ибо простой пример, раньше я проверял только сборы урожая пшеницы.

— По пятницам?

— Пятница здесь не причем, несмотря на то, что водила моего лимузина-джипа на высоких колесах.

— Теперь?

— Никто не заставляет? — добавила-спросила вторая прохиндиада в виде репортера со вспышкой.

— Могу даже Монику.

— Неужели имеете право пригласить даже в пар-не-ломит.

— Да, что в Ра-Ши парная — то здесь уже — это депутат, по крайней мере, от фракции колдунов Апокалипсиса Мела Гибсона.

— Как на наш А-БАМ?

— Да, стройка века, но не как в Ра-Ши почти за бесплатно, — а:

— За большие деньги?

— Деньги не так важны, как бесплатный билет до Альфы Центавра в момент последнего здесь землетрясения.

И выдали, как нагрудный пропускной знак — почти:

— Полицейского.

Решил пройти Туды-Твою через посредничество Зворыкина-Муромца, — и:

— Ты записался к нему на очередь? — На-Ви.

Решил, если жена, то не поедет вместе, но попросит взять, как наводчицу на уток, которых Муромец любил и есть, и стрелять.

Приезжаю, уже пьет с ним пиво — не стал даже интересоваться чешское или уже и американское тоже — ибо так и думал:

— Пьют английский Портер прямо на пеньке, а рядом не пару уток на вертеле, — а:

— Целый кабан.

Не стал даже спрашивать, как он здесь оказался, — про нее:

— Тоже, лучше уже не спрашивать.

На глаз? Не смог пока определить, событие идет после трахтенберга, или до него, — после:

— Об этом думать еще рано, — ибо навсегда расставаться с ней пока не хочется.

***

Приезжий — доктор — у них все ученые доктора — проводил эксперимент на нашей кафедре:

— То ли на проверку качества или просто правильность настройки Их-Него оборудования, — и задумался над неопределенностью результ-офф:

— Их показатели не были удовлетворительно положительными.

Я предложил ему считать:

— Дело не в неадекватности присланных материалов ДНК и РНК? — повторил он мой великолепный ответ, — но маленький процент, что это может быть не только моей наивной ошибкой, — у него:

— Я заметил — оставался еще.

Именно:

— Не остался, а оставался, — что значит:

— Он предполагал существование сего события еще там, в Америке! — но вот никому даже там, у себя дома:

— Не рассказал.

Боялся не поверят?

— Точно!

***

Дело — следовательно — не только в Слове, но должен быть еще его:

— Читатель! — знак восклицания всё ещё приходится ставить.

И вопрос:

— Как всё-таки заметить участие экспериментатора в эксперименте?

Со старта Жизни — если рождение человека — это уже:

— Старт, — предполагается, что есть это не только разрешение, но и как старт на:

— Стометровку! — становись.

Приглашение именно не на казнь, а просто и только:

— Принять участие в соревнованиях, — и даже не намекает-ся, — что:

— Всех жизней. — Так:

— Игра ума и не более того, так как это Более, — далеко не:

— Менее, — считается невозможно.

А, что:

— Запрещено, — да ви чито, у наз усё моно, — и вот даже с ударением обязательно на втором:

— О!

И, так как у нас официальное крепостное право, то и нельзя смываться от него за:

— Границу его существования.

Когда говорят, — нет:

— Кто захочет отказаться от этого НЕТ автоматически, а тем более добровольно.

Крепостное Право оправдывается:

— Да так же всем лучше!

Ибо, да, право крепостное, но все пункты иерархии в нем отличные, — так как:

— Её и нет!

И:

— Если радоваться — значит верить.

— Этому? — сэр, мэр, герр?

— Пожалуйста, не надо так много вопросов сразу!

— У вас будет один.

— Ась?

— Пэр.

— Смогу играть в футбол за сборную Франции?

— Ду ю?

— Ась?

— Спик инглиш?

— Ноу.

— Почему?

— Я знаю Код Войнича, Ми-Лая, — поэтому понимаю даже больше — и намного — чем все языки просто так взятые.

— Вы имеете в виду напрокат, — или наоборот:

— Только своих и — понимаете ли — достаточно вполне.

Ужас, страх, — так как:

— Они, похоже — разные, — от:

— Того, я когда-нибудь умру и от того, — что:

— Конец Света обязательно наступит! — Невероятно, но Это — оказывается — можно знать.

Печально до слез. И я это знал в пять лет. Может чуть позже, или чуть раньше, — иначе:

— Слишком трудно этот ужас около своей самодельной кроват-ки — в нескольких метрах от иконы наверху в углу на кухне — выдержать, а также, — и:

— Запомнить, — навсегда.

Так не только трудно человеку, но и вообще не хочется расставаться, — с:

— Жизнью. — Вот именно, что, оказывается, навсегда!

Вывод:

— В детстве не видна их связь, — этой жизни и вечной.

И об этой именно связи писал все свои произведения А. С. Пушкин. Она настолько фундаментальна, что легко отрицать ее существование, — насколько она — о! мама мия:

— Очевидна. — Ибо:

— Ну, разве бывают такие обнаженные секреты, — что и знак вопроса постеснялся здесь устоять.

Нельзя обыграть шулера Пушкина, — но!

— Можно заставить отказаться от своего выигрыша! — вот в чем было нанесено ему оскорбление.

Именно поэтому он продолжил путь к месту дуэли, несмотря на отрицательное указание, падающих с воза снарядов правды.

Ибо:

— Вот оно совмещение двух времен. — Ибо:

— Именно поэтому, — и:

— Я горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

Ибо:

— Слезы мои, а строки бога.

Решил попробовать доказать Великую теорему Ферма на стене-ах, — скорее всего, — банкетного зала, ибо:

— А слышь, ты, Люд-к, а Люд-к.

— Ты знак вопроса не поставил?

— Поставь ты — если захочешь — восклицательный.

— Я эту теорему никогда не пойму.

— Но ее и понимать не надо.

— Ибо?

— Она может сделать это только Са-Ма.

— Именно поэтому один из них — Шимура или Танияма.

— Ты думаешь — застрелился? Или Эта Теорема подошла к нему настолько вплотную.

— Думаете, пошла на удушающий?

— Скорее всего, так и было: она.

— Теорема?

— Да, загадала, если он ее уже понял, то поймет и, что Жизнь Бессмертна.

И она продержалась на шторах, как Летучая Мышь — долго:

— Три часа поселял в ней добрых дух-офф моего правосознания.

Она?

— Пока не уверен, что поняла всё.

Попросил двоих — Маркизу и Малину — принять участие в следующем эксперименте.

— Двести, — Маркиза.

— Сто пятьдесят, — Малина, — ибо ты мне и так нравишься, а она — ткнула пальцем, невидимым из-за колонны Маркизе, — в нее, — не разрешает снижать цены.

— Тогда может быть, — сто?

— Ты теоретик физики, химии и — главное — литературы, — а.

— А торгуюсь, как турок на базаре?

— Думаю, еще неправдоподобней.

И когда почти всё кончилось попросил ее заплатить.

— Еще до полного окончания сеанса?! — очень удивилась она.

Почесал затылок, — имеется в виду, — только мысленно, ибо уже немного боялся, — но как обычно:

— Это не слишком много?

— Я ничего тако-ва не делала.

— Ты перебирала лапами.

— Это от счастья.

— От него обычно визжат, а ты только — хотя и тайно от меня — плакала.

— Это от счастья.

— Ты узнала, что мы расстаемся навсегда?

— Нет, я никогда не обращаю внимания на погрешности в схемах нелогичных разработок.

— Я так и знал, что ты шпионка Сили Доли.

— Ошибся.

— Знаю, но нарочно, чтобы выведать от тебя правду.

— Я ничего не скажу.

— Уже сказала, эх ты, мартышка.

— Я хочу быть слоном! — закричала, но — уверен — притворяется, чтобы мне было уж совсем, — нет, конечно, не тошно, — но:

— Загребай на финише, лучше ко мне не притрагиваясь.

Сначала не понял, — как? — и даже чуть не остановился, но она так взбрыкнула, что:

— Понял, понял, понял, — пока меня не было всё-таки научили, — а она закончила:

— Всему.

Ответил пристойно:

— Му-му, — я тебя вообще перестал чувствовать.

Она обиделась:

— Ты должен понять!

— Как, Ми-Лая?

— Как ты только и можешь, с помощью Великой теоремы Ферма.

Почему-то задумался, хотя не скрою:

— Домашнее задание на эту тему было, было, и даже всё ещё есть:

— Прямо Ту-Та.

— Ну, ты чё?

— Занавеска сейчас порвется.

— Не порвется, а это я ее порву, как твоя собака.

— Она не играет с грелками.

— Я так думаю?

— Проверь, увидишь, что, да.

— Ну, хорошо, попробуй назвать меня:

— Тузик? — ты спросил или ответил.

— Мои мысли настолько вездесущи, что смешиваются с вашими, мэм.

Прошу прощенья, леди.

— Ты уже назначил меня любимой женой.

— У меня уже нет такого права. Если только ты сама не соизволишь меня выбрать.

— Перед всеми?

— Нет, перед пирамидой Хеопса.

— Значит, я буду править в Африке, как Клеопатра!

— Как царица Савская.

— Вы имеете в виду, сэр, что она настолько незаконная царица, что и никому, кроме своего слуги-господина:

— Да, невидна.

— Я должна хорошенько подумать, насколько уже к Этому взаимодействию способна. Ибо:

— Да, я буду знать, что настоящая царица, — а:

— Еще-то кто?

— Я.

— Ты — Я?

— Ну, не буквально до такой степени, но, — задумался:

— Не исключено, что ты даже права целиком и полностью.

И только тогда она поползла с занавески вниз, что и не увидел, куда делась, — как — получается — сползла прямо на меня, — и:

— Даже не заходя сзади, — послышалось.

— Ась? — ибо я не понял, — а.

— Попросить стесняешься?

— Разумеется.

— Это не очень хорошо, если ты привык только командовать.

Вернулся в бар, чтобы спросить бармена, кто здесь был до меня, — и:

— Он ответил, как Стивен Кинг с помощью Джека Николсона, — правда, в кино или на самом деле:

— Уже не могу определить точно:

— Вы и были, сэр.

— Всегда?

— Именно, именно, — подтвердило видение Маркизы, что даже подумал:

— Неужели решила дать за бесплатно, — имеется в виду:

— Почти?

— Да, как тот индеец Апокалипсиса Мела Гибсона, что и переехал жить на постоянное место жительства именно, — как Мел-Пел.

— На постоянной основе?!

— Вы испугались?

— Да, ибо боюсь там встретиться с той, которую — нет, до сих пор еще и уже не делаю так, но раньше, да:

— Почти каждый день пропускал мимо себя.

— Разошлись?

— Да, как только увидел ее папу, выступающего на театере, но не как Кевин Костнер:

— С конем?

— А он — вот именно — в белых тапочках.

— Это плохо?

— Ибо так и до гроба можно плясать, не замечая, что уже мертвый.

— Трахал ли я ее когда-нибудь? — уже не узнавая до и после этого?

Скорее всего, ибо.

— Ибо?

— Умею.

Хотя иногда ждать приходится долго.

— Но это еще не обман с открытым забралом?

— Простите: вас не понял — прошу повторить.

И решил — правда, не сейчас, а уже, пожалуй, намного раньше:

— Счастье хорошо, а правда лучше?

— Нет, ибо это уже априорная посылка, а для ее достижения, увы, или наоборот:

— Нужны, оказывается, еще остановки.

— Это то же самое, мэм, — сказал одной прелестнице, которая пришла сюда подзаработать, но, чтобы думать так, — надо принять именно:

— Невероятное за очевидное.

— Наоборот?

— Думаю, и то, и другое для меня — пока:

— Слишком? Пожалуй, ты прав, мартышка, запредельные вещи тебе знать пока немного рановато.

— Как Высоцкому, справа в челюсть?

— Да, мне будет неудобно трахать вас.

— Снизу до верху?

— Нет, этот-то я могу, но вот одновременно, боюсь еще.

— Может не получиться?

— Согласен.

И она решила, что я смогу, а не наоборот: когда-нибудь потом решу:

— Можно ли?

Пришли к ней, чуть ли не на чертов угол, — и:

— Трахаю ее, как почти весь почти публичный дом, — а, как посмотрю на стол, где мы пили шампанское:

— Сидит за ним, и даже не усмехается, что я почти уже ломаю ее кровать от возбуждения и восхищения.

Колдунья? Ерунда! Ибо:

— Да, вы правы, сэр, они все помешанные.

— Ай ду.

Очень не хочется встречаться с врагами, а с одним, — тем более.

Но, видимо, придется. Их уничтожать.

— Как Стивен Кинг? — но всегда ли у него получалось, если сам не смог обратить внимания на своё же предвидение, что сзади идет опасная машина.

Ибо не выполняется простой завет Иисуса Христа при даче лепты:

— МЫ не должны ее давать, но правильно дать, — под видом, чтобы:

— Не приставали понапрасну из-за такой мелочи.

Сложность приличная. Но она и значит, как очень надо подставить вторую щеку, ибо отомстить, — как:

— Они делают, — у нас:

— Не получится.

Вот Стивен Кинг сейчас попробовал в Иногда Они Возвращаются, — и только смог:

— Превратить видимый — более-менее человеческий вид этих существ — в их настоящее ушастое:

— Подобие мерзости. — Удар, ибо наносится не по ним прямо, а по тому месту пятиконечной звезды, — где они и реализуются, как на вид:

— Люди, — но ими — трудно понять человеку — не являющиеся.

В Ра-Ши предложили облегчение, — считать это только образом воображения.

Здесь не выдерживают такой встречи с этим далеко не прекрасным, — и только:

— Смеются, — как над Лео Илем и Ником Сэром Хру. — Несмотря на то, что они визжат или шепчутся на трибуне, — очень, очень, очень:

— Нечеловеческими голосами.

Предложили шулерский выход:

— Смейтесь над ними, — как над дурачками, ибо они не такие уж большие монстры, — как:

— Может показаться с первого взгляда.

— Проблема в том, — сказал один умный парень, садящийся всегда на одно место дальше слева от колонны, платя обычно не больше, чем за один или два коктейля, — что не делают сразу следующего хода.

А потом, действительно, становится уже поздно:

— Забывается над чем нельзя было смеяться, — а так как плакать не всегда хочется, то и логично, да, выпить, но только немного, чтобы разум сам — если его человек пьяный:

— До нее достучался.

Ибо дуркование — это оружие, а мы думаем, что это люди такие:

— Сами и свихнулись.

Мир захвачен невидимыми существами, живущими, видимо, именно в людях.

Действовать, следовательно, только можно с помощью бога.

И так как боги бывают разные, — то именно, — фa, — хотя и отделенного от нас непреодолимой для нас чертой, — тем не менее:

— Доступного Разуму.

— Высшему? — они же, — как на лекции, но уже не о международном положении своего хвоста.

Было выдвинуто смелое предположение, что Ра-Ши и тем более Мос-Кау правят не отсюда, а из:

— Амера, — но вот не все еще пока определились:

— Из самой ЮЭСЭЙ, — или.

— Или?

— Из мексиканского Миделинового Картеля.

Некоторые печально отшатнулись:

— Здесь надо понимать Разницу-у.

— А?

— Привыкли считать, что ее нет.

И вот Пушкин ехал отомстить, но пули, падающие с воза, показывали:

— Ты не сможешь, — или все-таки, несмотря на смерть Пушкин победил в этой дуэли?

Как Невольник. Однако:

— Чести.

Выходит, он всё-таки выиграл эту дуэль. Но, — как?!

— Надо понять.

Ибо главное достижение цивилизации — это Разумность.

Собственно, дело не в том, где правда, а очевидно, — что:

— Психический визг, — это уже само по себе:

— Большая ложь.

И:

— Неужели люди способны визжать и крякать, — за:

— Неправду?!

Решил всё же пойти на Вы, — но:

— Всё равно без понимания видимости возможной победы, — как просто, но без на-просто, — а именно:

— Прусь-ь! — хотя и без этого знака восклицания для посторонней видимости, а только для себя.

Под видом, чтобы не ужаснуться в невидимой перспективе, взял и еще одну в эти наложницы, ибо, да, она боялась, что ее застукают со мной, а потом всё расскажут мужу — большому начальнику:

— Не должна ничего знать, пока сама не захочет решиться на это дело:

— Большого секса.

Ибо не думаю, что ничего об этом не знает, — а:

— Только боится узнать больше именно со мной. — Хотя и есть тайное подозрение, что знает если не больше, то всё равно:

— Побольше, чем многие надеются даже научиться мечтать.

И шагнул за этот перелом с замиранием сердца, — она:

— С радостью отступила назад, но не более полутора шагов, — а могла и вообще закрыть дверь, приметив всю мощь своего великолепного большегрудого тела.

Контакт произошел, я трахнул ее Бальзак-овским способом, — как Пушкин свою:

— Спящую — почти мертвым сном — красавицу.

— Получилось?

— Да, проснулась через некоторое время.

Танцевал с ней вечером, практически, как Герасим с Барыней, которым только совместными усилиями удалось спасти это Му-Му, — своей:

— Счастливой наследственности.

— Контакт на расстоянии, — сказала Маркиза, когда я закончил, и добавила: — Я пробовала.

— Не получается?

— Только один раз.

— Когда было?

— Только еще будет.

— С маршалом?

— Да, почти.

— Со мной?

Она:

— Только фыркнула.

Тем не менее, попросил объявить кого-то, но не Малышку на Миллион:

— Твоей последней женой?

— Нет, нет, ни каких полиглот-офф больше не будет.

— Почему?

— Я не хочу и всё.

— Как вы не понимаете, досточтимый член, что этого мало?

— Это такое ваше утверждение?

— Я понимаю, что в виде вопроса оно не бывает, но — боюсь — ты не захочешь проверить его.

— На месте вашего мужа, мэм?

— Нет, нет, ибо он уже слаб здоровьем, потерянным на почти профессиональном воровстве продуктов питания из нашего общего с главным начальником общепита, так как.

— Да, понимаю:

— Несмотря на это — продолжает кушать всеми своими двумя-тремя семьями.

Такому размаху удивился, — ибо:

— Очень, очень многие — но только не замдиректора — кушают не только здесь, но и дома всё за те же всегда отсутствующие деньги, — но и — главное:

— Себе остается много.

— Насколько, — вы думаете, сэр?

— Настолько, что скрывать приходится.

Глава 3

Поэтому.

Не решился предложить именно ей разработку плана, как мне трахнуть плановую начальницу.

Ясно уже, что наглости хватит не только сорвать мой дефицитный план, но и вообще перейти в стан моих официальных врагов, которых еще не видели, несмотря на предположение, — что:

— Должны, должны быть.

Ибо?

— Ибо, да, если я уже набираю команду для дальнего плаванья на изобретенном мной, но не пропущенном местной почти Академией Наук, но именно потому:

— Почти, — что в этом деле реальных перемещений в большом пространстве, — здесь вообще нет, не только никаких сведений, но и отрицается само понятие, — как в Библии:

— Уже завтрева там, вместе со Мной — будете.

Поэтому, да, воровать в Амере можно, но только, чтобы никто больше не знал не только, — об:

— Этом, — да, сэр, понимаю:

— Ни о чем больше вообще.

Воруют — воровать им можно — только те, кто, — аб:

— Солютно не понимает, — зачем?

Что вот даже такие вещи, как Луна и Солнце — это только видимость, что они есть.

— А так-то?

— Разумеется, ничего подобного не бывает, и вот не только над Ра-Ши, — как само собой разумеющееся, — но и над Амерой.

— Тоже?

— Ну, разумеется, конечно!

— Простите, не могу додуматься, как можно быть такой дурой.

— Простите, но Амером пока еще правит мужик, — ибо бабой он будет называться.

— Кондо-Лиза Райс?

— Не обязательно она — есть и другие умные люди.

— Дуры? — вы сказали.

— Исправьте мой текст на просто:

— Сапиенсы?

— Не думаю, что они еще здесь остались, — так только, если:

— Скрываются в древних пещерах вместе со своими генетическими свитками?

— К сожалению, вообще пока неизвестно, где они скрываются. — И вот интересный моментум морэ:

— Кто это сказал: я или она — не только мало ясно, — но и:

— Вообще определить более трудно, чем это кажется.

— Я запишу — практически — невозможно.

— Даже без — практически.

— Абсолютно?

— Тоже уточнять не надо.

Пока сомневался, что надо сообщать не только о цели нашего движения в то ли очень близкие, то ли:

— Куда подальше Дали, — но и вообще, главное — не знаю:

— Куда-куда — не удалилась наша весна на Заречной улице, — но и главное:

— Куда, куда? — меня пошлют.

— А именно?

Сообщил только ей одной на уши — на оба, но сразу прошипел:

— Мы пойдем.

— Отменять татаро-монгольское Иго-го? — что и понял, — так умна может быть только О-Клю.

Но.

— Надо еще умней?

— Да, ибо идти придется еще.

— Дальше?

— Вот именно, что настолько ближе, — вплоть.

— До невидимости, — угадала, но кто — определитель лиц — не сработал даже, — след-но:

— Придется вам освободить на некоторое время банкетный зал — я иё.

— Да, и так уже все поняли, что трахать — так или — наоборот — иначе, но будете, будете всех.

— Пусть вы правы — завещал — но всё равно.

— Никаких зайце-фф?

— Да, друзья, только согласно проданным билетам, — И предложил тут же разыграть третьего лишнего.

Резюме:

— Никто не захотел не только оставаться на Этой Земле, — но и сдаваться — в случае неочевидного проигрыша:

— Тоже и даже — без компромисс-офф.

— Я не пойду против Петра Пей-Вого, — выставила одна настолько вперед свою жопу, что уже начал опасаться:

— Неужели май диэ, диэ чайльд Бух-Галтер — большой, большой бюстгальтер, что даже на дни рождения и остальные праздники по календарю, — собирать деньги:

— Да, мэр, и, да, сэр, еще помучаешься.

— Что значит:

— Ся?

Вы китаянка?