Роман “Дети полуночи” трижды получал премию “Букер”: в 1981 году как лучший роман, в 1993 и 2008 годах — к 25‑й и 40‑й годовщине премии как лучшее произведение из всех, ее получивших. Это роман-аллегория, рассказ об обретшей независимость Индии и о поколении, которое родилось уже в свободной стране. Это и миф, и притча, и фантасмагория, где переплетены трагическое и комическое, сатира и пафос, авантюра и драма, многоплановое повествование, рассказывающее о жизни главного героя, Салема Синая, и об истории Индии и отчасти Пакистана с 1910 по 1976 год.
Чрезмерно словоохотлив и красноречив — мастер вставить предложение в предложение, — словно восточный джинн убаюкивает внимание и раскрашивает страничку за страничкой цветными мелками своё повествование. Как будто тысячи и тысячи записей крутятся на экране одного монитора, мелькают множество событий одного момента и он старается описать их все последовательно, но, конечно, что-то не успевает, остаётся только яркий цветной слепок, но и он сразу же начинает выцветать и вянуть, потому что рядом распускаются другие красочно описанные моменты. И, после Шпенглера, очень по-иному смотришь на восточные, магические культуры, которые и не рассказать вот так просто фаустовской культуре, потому что нет языка и инструментов для этого, — мы заперты внутри своих культур. Рушди своим талантом только приоткрывает мне завесу индийской культуры, такой колдовской, древней, запутанной и перекладывает на, отчасти, понятный мне язык и это ошеломляет и сбивает с ног.
Восточная сказка, заговаривающаяся в повторениях, нанизанная на нить реальной истории Индии, Пакистана, Бангладеш, распухшая от мифологем множества верований, распространённых в регионе.
Так бывает, книга написана уникальным, красивейшим языком, но её хронометраж нереально затянут. В середине становится непреодолимо скучно и даже музейные словестные комбинаций не спасают 🙄
Погружение в Индию, где невозможно понять, что есть фасад, а что изнанка. Всё одинаково грязное и смердящее. А в центре сюжета мусорная свалка мыслей в голове главного героя, которую он последовательно разгребает, наполняя одному ему понятными смыслами.
Для меня это очень душно, хоть и красиво. Для комиссии Букера было норм, главная премия 1981 года, если чо 🙂
мисс Мари Перейра в эту минуту узнает, какого цвета Бог. – Голубого, – изрек молодой священник совершенно серьезно. – Все доступные нам сведения, дочь моя, указывают на то, что Господь наш Иисус Христос был прекраснейшего, кристально чистого небесно-голубого оттенка. Маленькая женщина за деревянной решеткой исповедальни на мгновение затихла. Напряженная тишина, скрывающая работу мысли. А потом: “Да как же так, отче? Люди не бывают голубыми. Нет голубых людей нигде во всем огромном мире!” Изумление маленькой женщины, замешательство священника… потому что не так, вовсе не так она должна была реагировать. Епископ сказал: “С новообращенными бывают проблемы… когда они спрашивают насчет цвета, а они почти всегда это делают… важно навести мосты, сын мой. Помни, – так вещал епископ, – Бог есть любовь, а индуистский бог любви, Кришна[125], всегда изображается с синей кожей. Говори им, что Бог – голубой, так ты перекинешь мост между двумя верами; действуй осторожно, ненавязчиво, к тому же голубой цвет – нейтральный, так ты уйдешь от обычной проблемы цвета, от черного и белого. Да, в общем и целом я уверен, что следует избрать именно такое решение”.
Но кто я – что я? Ответ: я – сумма, итог всего того, что прошло передо мной, всего, чем я был, что я видел и делал, всего, что делали со мной. Я – любой человек, любая вещь, чье присутствие в мире как‐то затронуто моим существованием, чье бытие затрагивало меня. Я – все то, что произойдет, когда меня не будет, и что не произошло бы, если бы меня не было вообще. И я в этом смысле не представляю собой какой‐то особый феномен: любое “я”, любой из нас – уже более-шестисот-миллионов – заключает в себе подобное множество. Последний раз повторяю: чтобы понять меня, вы должны поглотить весь мир.
