Ю. А. Зюбанов

Понятие и происхождение названия «Уголовное право»

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.21

ББК 67.408

З-98

Автор:
Зюбанов Ю. А., кандидат юридических наук, доцент, член-корреспондент РАЕН, член Союза писателей России.

В книге, посвященной понятию и происхождению названия «Уголовное право», исследуется генезис данного многозначного оборота. Процесс его формирования рассматривается в контексте принципов диалектического метода познания. Кратко излагаются фазы становления определительного прилагательного «уголовное», начиная с предыстории уголовно-правовой мысли и до зарождения российской науки уголовного права. Раскрываются основные этапы формирования понятия уголовного права и его ипостаси.

Издание совмещает в себе двуединый общетеоретический интерес, который характеризует как научные труды, так и произведения научно-популярной публицистики духовно-просветительского характера. Соседство этих направлений позволяет рекомендовать работу широкому кругу читателей, в том числе научным работникам, аспирантам, студентам, а также практическим работникам, занимающимся правоприменительной деятельностью.

УДК 343.21

ББК 67.408

© Зюбанов Ю. А., 2021

© ООО «Проспект», 2021

Древнейшие законы всех
народов были уголовные.
Карамзин Н. М.
История Государства Российского

ПРЕДИСЛОВИЕ

Актуальность исследования темы о происхождении названия уголовное право определяется, прежде всего, своей фундаментальностью. Настоящим словосочетанием обозначается древнейшая классическая отрасль права, состоящая из общих правил поведения преимущественно запретительного вида, официально закрепляемых государством в законах и обеспечиваемых его принудительными возможностями. Значение уголовного права невозможно переоценить. В науке общепризнанно, что оно возникло одновременно с первоначальным появлением частной собственности, разделением общества на классы, созданием государства и права. Данная постоянно развивающаяся правовая форма организации государственного принуждения в борьбе с преступностью имеет классовый характер, является необходимым признаком любого государства и представляет собой значительную ценность для реализации интересов личности, общества и государства. Кроме того, определительное прилагательное уголовное входит в круг интересов и других правовых наук, таких как уголовная политика, уголовно-процессуальное право, уголовно-исполнительное право и международное уголовное право. Поименование столь метким и универсальным словом таких важных отраслей правового регулирования поднимает его значение на более высокий уровень в современной юриспруденции.

Присвоение имени всякому учению является обязательным, а потому «на входных вратах излагаемой науки должно быть прежде всего написано ея понятие»1. В первую очередь надлежит обращать внимание на «название, которое всегда скажет много, особенно когда будем следить за его изменениями»2, происходившими с ним шаг за шагом с момента зарождения. Это процесс научного познания, осуществляющий свое движение «от единичных образов к формированию общих понятий». Они первоначально возникают благодаря тому, что человек «фиксирует и осмысливает выявленное практикой тождество». В ходе дальнейшего развития «люди дают отдельные названия целым классам этих предметов, которые они уже отличают на опыте» от остальных. Такое «словесное наименование лишь выражает в виде представления то, что повторяющаяся деятельность превратила в опыт»3. Только приверженность идеям историзма, анализа, синтеза и другим принципам диалектического метода познания позволяет постичь генезис оборота уголовное право. В процессе осмысления этой фразы использовались методы систематизации, классификации, теоретического обобщения и ретроспективный.

По существу рассмотрения вопроса исследователи, как правило, заключают, что происхождение прилагательного уголовное в русском языке до конца не выяснено и единого ответа на этот вопрос до сих пор не существует. По их мнению, этимологическую природу этого словосочетания можно лишь предположить, потому как существующее наименование, в отличие от названий других отраслей права, не дает представления о признаке, положенном в его основу. Несмотря на такой пессимистический настрой, следует засвидетельствовать, что наиболее реальной правовой версией, заслуживающей право на существование и подтвержденной достаточными данными, является та, которая связывает происхождение термина уголовное с главой человека и ответственностью таковой. Древние верования, античные правила и религиозные каноны ответственность личности напрямую связывают с органом, принимающим решение о совершении запретного деяния. Это соответствует господствующей на заре человечества теории воздаяния равным за равное. По идее талиона всякий, вносящий грех в этот мир, должен инстинктивно чувствовать, что он подлежит тому же злу по закону возмездия, какое он внес в общество. С этим соглашается первый убийца на земле и молвит: «и всякий, кто встретится со мной, убьет меня» (Быт. 4:14). Латинское правило об этом гласит: «Negue enim lex justior ulla est, guam necies Artifices Arte perire sua»4. Как зарождается в главе человека всякий внутренний злой умысел, так и должен он рассчитаться этой частью тела за содеянное.

Монография объясняет происхождение исследуемого прилагательного от слова голова. Хронология анализа включает девять разновеликих этапов. Рассмотрение начинается с предыстории древних народов, в том числе славянских, а завершается кратким тематическим изложением научных и учебных произведений XVIII—XIX вв., в коих определяется понятие уголовного права и его ипостаси.

Объект исследования — сакральный статус главнейшего органа человека, его место и роль в формировании многозначимых определений в религии и законодательстве. Предмет исследования — основы происхождения названия уголовное право, содержание текущего понятия и спектр его значений.

Цель настоящей работы состоит в комплексном и всестороннем исследовании происхождения наименования уголовное право. В соответствии с поставленной целью основные задачи таковы: провести исторический экскурс темы о научном интересе к вопросу о происхождении названия уголовное право; проанализировать опыт санкционной значимости главного органа человека как объекта возмездия; охарактеризовать многозначимость термина голова и его поэтапное применение в религии и законах; выявить нормативные акты и литературные произведения в коих изначально употребляется прилагательное уголовный, и раскрыть его национальный статус; выяснить время становления названия; определить этапы формирования понятия уголовного права и те ипостаси в коих оно употребляется.

Научная новизна исследования не вызывает сомнений. Судя по всему, это дебютное произведение монографического характера в летописи науки уголовного права. Научно-практическая значимость данного материала состоит в том, что он может быть использован при изучении правовых дисциплин.

Специфика настоящей работы заключается в обильном цитировании и многочисленном употреблении термина голова и его производных. Данное обстоятельство продиктовано узостью темы, а также объектом и предметом исследования, а потому автор просит не причислять это к числу существенных недостатков. Выражаем надежду, что издание будет с интересом воспринято юридической общественностью и использовано как для решения теоретических и практических проблем российской юриспруденции, так и в учебных целях в процессе преподавания уголовно-правовых дисциплин.

Без истории предмета нет теории предмета;
но и без теории предмета нет даже мысли
о его истории, потому что нет понятия
о предмете, его значении и границах.
Чернышевский Н. Г.
Избранные философские сочинения

Глава I.
ИСТОРИЯ НАУЧНОГО ИНТЕРЕСА К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ НАЗВАНИЯ «УГОЛОВНОЕ ПРАВО»

Откуда пошло название многозначного оборота уголовное право? Конкретизация этим термином отрасли законодательства и права, науки права, учебной дисциплины (учебного курса) многих приводит в недоумение: почему они названы именно уголовным правом? Вопрос о происхождении настоящего устойчивого словосочетания и времени его образования не лишен научного интереса. Уже на протяжении длительного времени имеет место желание узнать ответы на них. Первое исследование по данной направленности стартовало более двух веков назад и впоследствии вылилось в комплексное научное рассмотрение истоков поименования. С тех пор стремление разгадать его природу проявляют не только правоведы, но и исследователи других сфер деятельности.

Дебютное суждение о происхождении русского термина «уголовное наказание» по всей видимости, принадлежит М. М. Сперанскому. Он связывает его с законами, предусматривающими суровые наказания. Эти слова цитирует Н. С. Таганцев. На одной из страниц в сноске его лекций по русскому уголовному праву (1902 г.) значится: «В объяснениях к проекту, представленных в 1824 г. в Государственный Совет, было указано: “законы наказательные, объемлющие проступки, суть законы исправительные; те же, все объемлют преступления, суть законы уголовные”. Уголовные наказания, указывается далее, “суть те, где дело идет о голове, т.е. о жизни, diminutio capitis, а жизнь каждого лица в обществе есть троякая: физическая, политическая и гражданская; две последния именуются правами состояния. Всякое наказание, непосредственно удручающее или умаляющее бытие или состояние лица, есть наказание уголовное”»5. Данное объяснение М. М. Сперанский якобы изложил в 1813 г., но возможно и раньше. Потому что над планом государственного преобразования России он работает с 1808 г. и до сентября 1812 г. т.е. до своей ссылки в Пермь, а уже после возвращения и восстановления в должности он представляет проект с объяснениями в Госсовет.

С той поры многие авторы учебных изданий по уголовному праву непременно предваряют изложение материала словами о происхождении этого названия. А. Ф. Кистяковский учебник по общей части (1875 г.) начинает с параграфа «Определение уголовного права». По его мнению, этот термин имеет «двоякий смысл». Прежде всего, он обозначает «совокупность законов» о преступлениях и наказаниях. Во-вторых, «им именуется та наука, которая исследует, определяет и излагает понятия о преступлении и наказании». Как наука она появилась на свет «гораздо позже» всей «совокупности уголовных законов». Вдобавок «наука уголовного права, в смысле отдельной науки, обязана своим происхождением новым народам». Начала ее преподавания он связывает со временами становления итальянских университетов, а «главным материалом, для преподавания уголовного права как в Италии, так потом по ее примеру и в других странах западной Европы, служило римское и каноническое право»6.

В процессе написания учебника по общей части уголовного права Н. С. Таганцев (1902 г.) использует упомянутые работы М. М. Сперанского и А. Ф. Кистяковского. Он развивает идею двусмысленности и пишет, что «преступное деяние как юридическое отношение заключает в себе два отдельных момента: отношение преступника к охраняемому законом юридическому интересу — преступление и отношение государства к преступнику, вызываемое учиненным им преступным деянием, — наказание». Исходя из этого «и уголовное право может быть конструировано двояко: или на первый план ставится преступное деяние, по отношению к которому кара или наказание является более или менее неизбежным последствием, или же вперед выдвигается карательная деятельность государства и преступное деяние рассматривается только как основание этой деятельности. Отсюда и двойственное название науки». Здесь же он также склоняется к суждению А. Ф. Кистяковского о возникновении этой отрасли права как науки «у новых народов»7.

В связи с приводимой полемикой нельзя обойти вниманием трактовку фразы в толковом словаре В. И. Даля (1863—1866 гг.), хотя он не говорит о праве, а изъясняет словосочетание «уголовное дело». Это устойчивое высказывание равнозначно по смыслу таким словам как «преступленье» или «уголовщина» либо «уголовь» и «уголовье», «за что виновный подлежит смертной казни, или тяжкой, торговой каре». Кроме того слова «уголовник», «уголовница», «уголовщик» и «уголовщица» обозначают опасного преступника8.

Дебаты ученых советских времен относительно этого вопроса не отличаются особой активностью. Тем не менее, в учебной литературе (1968 г.) признается весьма вероятная связь термина «уголовное право» с одним «из основных наказаний старого русского права — головничеством». И далее М. Д. Шаргородский проявляет солидарность со старорежимной позицией относительно получения этой отраслью своего названия. Оно происходит «от двух своих основных институтов: либо от наказания — “Strafrecht”, “droit penal”, “наказательное право”, “prawo karne” и т.д., либо от преступления — “criminal law”, “droit criminele”». И уже вошло в традицию при рассмотрении этого вопроса ссылаться на слова М. М. Сперанского о том, что русский термин «уголовное право» происходит «от того, что законы уголовные — это те, где дело идет о голове, т.е. жизни — “diminitio capitas”»9. Хотя тот говорил не о таковом законе, а об уголовном наказании, но с тех пор эта цитата трактуется именно так.

С. И. Ожегов в советское довоенное время публикует свой вариант толкового словаря, где он наряду с толкованием дает характеристику употребления слов. После слова «уголовник» имеется помета, указывающая его стилистическую характеристику «(разг.)», а далее толкование — «уголовный преступник». Приведенная помета означает, что это слово свойственно «устной, разговорной речи», а также служит «характеристикой явления в кругу тех или иных бытовых отношений»10. Другой советский словарь также относит к устарелому разговорному стилю слова «уголовник», «уголовница», «уголовный», «уголовная» и «уголовщина»11. Под уголовным правом в то время понимается «отрасль права, нормы которой устанавливают принципы уголовной ответственности, применения наказаний за преступления, определяют конкретные составы преступлений и меры наказания за них»12.

В постсоветский период к данному вопросу проявляется всеохватывающий интерес. Интернет пространство пестрит авторскими объяснениями разнохарактерного профиля на сей счет. Практически каждый учебник начинается с вариаций о глубинных корнях прилагательного уголовный и его этимологии. Словари различной направленности содержат его расширенные толкования. Многочисленные научные статьи посвящены рассмотрению версий о его истоках. Причем со временем всеобщий интерес к текущей проблематике не прекращается, а наоборот, становится предметом научных дискуссий.

К числу исследователей внесших весомый вклад в разработку этой задачи следует отнести А. В. Наумова. Он первым в новейшее время после смены уголовного законодательства (1996 г.) обращается к вопросу о зарождении российской науки уголовного права и истокам появления ее имени. Заинтересованность связана с тем, что «точное происхождение названия “уголовное право” в русском языке до сих пор не выяснено». В связи, с чем он продолжает традицию классического изложения учебного материала и начинает свой учебник с предложения: «Вначале несколько слов о названии уголовного права». По его мнению, в некоторых европейских странах аналогичное поименование закона зависит от того, «какая идея лежит в основе уголовного права». Если на первый план выдвигается идея преступления, то это право о преступлении. В том случае, когда наказание, то это право о наказании. Развивая мысль он резюмирует, что «в русском языке такой двойственности в названии нет». Отечественное понятие «как бы объединяет обе идеи (и преступления, и наказания), не отдавая предпочтения ни одной из них». Еще в древности «уголовными стали называться такие законы, в которых речь шла об ответственности головой, т.е. жизнью». В первых памятниках Древней Руси «ответственность головой вообще связывалась с ответственностью субъекта за те или иные поступки и что истоки такой ответственности можно отыскать в кровной мести». И далее А. В. Наумов заключает: «подобное объяснение следует считать вполне правдоподобным». По крайней мере «понятие уголовного права всегда связывалось с правом (законом), определяющим наказание за преступное поведение»13.

В новейшее время стародавняя традиция написания учебников продолжается. Изложение специального материала предваряет дискурс о понятии этого права и причинах подобного поименования. По поводу известнейшего русского словосочетания «уголовное право» А. И. Бойко (1999 г.) высказывает свою точку зрения согласно которой «этимологические корни прилагательного “уголовное” теряются в глубине веков». Вот почему «наиболее правдоподобным выглядит мнение, что терминологическое обозначение древнейшей отрасли права у восточных славян происходит от самого распространенного рецепта ответственности за обиду (преступление): “головы не имати”». Другие исследователи «склонны увязывать название отрасли с наименованием одного из наказаний по Русской Правде — головничеством». Для специалистов вполне очевидно, что «существующее название отрасли не тяготеет ни к одному из трех слагаемых предмета уголовного права — преступлению, преступнику и наказанию». Это обстоятельство, по мнению автора, продиктовано народной проницательностью, которая «лишний раз демонстрирует здравый ум и осмотрительность, оставляя вопрос о приоритетах уголовного права для научных дискуссий»14.

По объяснению А. Н. Игнатова (2000 г.), термин «уголовное право» сложился «исторически от употреблявшегося в древности понятия “отвечать головой”, т.е. жизнью, за совершение наиболее опасных деяний» и он «является специфически русским»15.

Н. И. Ветров пишет (2002 г.) о продолжающейся дискуссии ученых в связи с тем, что «точное происхождение названия этой отрасли права до сих пор не выяснено». Далее он приводит откорректированное мнение М. М. Сперанского о суровом характере законов, «где дело идет о голове, т.е. о жизни». Не исключает он «связь термина “уголовное право” с одним из основных наказаний старого русского права — головничеством». Еще «в Псковской судной грамоте слово “головщина” (ст. 26, 96–98) означало “убийство”». В дополнение к этому он приводит объяснения, что «слово “уголовный” происходит от глагола “уголовить”, т.е. “обидеть” или “разозлить”, либо от слов “уголовь” и “уголовье”, за что виновный подлежал смертной казни или тяжкой торговой каре». Он считает данные версии «вполне правдоподобными» и дополняет: «так или иначе понятие уголовного права всегда связывалось с правом (законом), определяющим наказание за общественно опасное деяние». И только «уголовное право предназначено охранять наиболее значимые общественные отношения, сложившиеся в обществе»16.

Пятитомный курс уголовного права (2002 г.) начинается с рассмотрения вопроса о происхождении изучаемого термина. Его авторы этимологически связывают «слово “уголовный”» со словом «“голова”, которое в древнерусском языке имело значение “убить”». В латинском языке ему «соответствует “penal”, что значит “головной” и “уголовный”». По иному толкованию, в том числе В. И. Даля, «слово “уголовный” происходит от глагола “уголовить”, т.е. “обидеть”, либо от слов “уголовь” и “уголовье”, за что виновный подлежал смертной казни или тяжкой торговой каре». Кроме того, в «Псковской судной грамоте “головщина” по ст. 36, 96–98 означала “убийство”»17. С приведенным объяснением солидарна и Н. Крылова18.

Электронная версия одного из учебников приводит следующую трактовку. Термин уголовное произошел от слова «голова», что по нормам Правды русской и других отечественных законов обозначает убитого человека. Оно является исконно русским словом общеславянского происхождения (в старочешском языке hlava — «убитый»). Слово «уголовный» известно в русском и белорусском языках. Оно образовано с помощью приставки у — со значением усиления от головьный — «убивающий», зафиксированного в древнерусских памятниках письменности, в том числе древнерусское головьникь — «убийца». В обоснование этого упоминаются производные слова из русского языка — «уголовить», «уголовь» или «уголовье»19.

А. В. Бриллиантов (2015 г.) вновь обозначает проблему и констатирует: «этимология понятия “уголовное право” точно не установлена до настоящего времени». Однако «наиболее вероятная версия состоит в его соотнесении с тем, что в Древней Руси и позднее наказание за определенные деяния состояло в выдаче виновного головой или ответственности головой, т.е. ответственности жизнью»20.

Одновременно с объяснением происхождения заданного поименования в учебных изданиях выходят отдельные публикации посвященные истолкованию этого термина. О. И. Смирнова в исследовании о древнерусской культуре и терминологии (1991 г.) связывает «этимологию современного прилагательного уголовный» с древнерусским словом «голова», т.е. убитый человек. На самом деле слово голова имеет «сложную семантическую структуру и большое количество фразеологизмов, многие из которых отражают ситуации, понятия и представления, восходящие к древним историческим эпохам». Это заключение автор подтверждает словами многочисленных исследователей, в том числе Е. Ф. Карского комментирующего «слово голова». Оно в Правде русской по древнейшему списку употребляется как в обычном смысле так и «встречается в значении “убитого человека”». Причем в последнем значении «сохранилось оно в таком смысле и до сих пор: уголовное право».

Для того чтобы установить, в каком звучании еще «употребляется слово голова» О. И. Смирнова подвергает историческому анализу и другие памятники права славян. В результате относительно значимости главы человека и наказуемости убийств она заключает, что у славян повсеместно, во-первых, голова обозначает как «живого, так и мертвого человека». Это значение отражает «сложное сплетение представлений древнего человека о жизни, смерти и личности с головой». Во-вторых, соблюдается «закон, выражавшийся в формуле “голову за голову”». В-третьих, ритуал «отделения головы от туловища» является «завершением акта мести». У многих древних народов «отдаление головы от туловища» носило «сакральный характер и могло символизировать победу над врагом или завершение акта мести». В-четвертых, фактическое «отсечение головы» — это «акт правосудия, утвержденный судом и совершаемый самим обиженным». В-пятых, юридический термин голова, по словам автора, способствует образованию целого «ряда фразеологизмов» значения которых «отражают понятия гибели, смерти»21.

Ю. Голик и С. Елисеев в статье (2002 г.) отмечают далеко не праздный характер вопроса о происхождении этого словосочетания, потому как «язык закона живет по законам жизни языка. И по своим законам». Они проводят анализ «понимания самого термина “уголовное право”», заглядывают в историю и приводят спектр мнений о его становлении. Авторы называют конкретный период зарождения устойчивых словосочетаний «с прилагательным “уголовный” в качестве определения». Они «впервые появились в российском законодательстве в последней четверти XVIII века». Затем «с появлением права, эпитет “уголовное” стал ассоциироваться именно с той его отраслью, которая карала за наиболее тяжкие посягательства на наиболее ценные общественные отношения». Во времена Екатерины II составители «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи» (1775 г.) и Устава благочиния (1782 г.), «по всей видимости, посчитали не вполне удачными термины» с прилагательным «криминальный» и «ввели в текст нормативно-правовых актов определение “уголовный” как более близкое в семантическом отношении древнерусскому юридическому языку, в частности, таким его терминам, как “голова”, “головник”, “головщина”, “головничество”». При этом в процессе данного законотворчества не исключается влияние латинской и иной зарубежной юридической терминологии. Причины подобного предположения таковы. Во-первых, «в римском праве прилагательное “capitalis” (от caput — голова, человек, индивидуум) входило в названия самых суровых наказаний, связанных с лишением жизни, свободы или римского гражданства». Во-вторых, «все основы современного уголовного права восходят к Древнему Риму». В-третьих, «в российском законодательстве термин “уголовный” получил свое значение и под влиянием немецкой юридической терминологии».

По мнению авторов, выражение «уголовное дело» исходя из текста учреждений для управления губерний, стало «основой» целого смыслового ряда. После этого «термин “уголовный” стал использоваться в определениях материального права для образной характеристики преступления как наиболее опасного вида правонарушений и преступника как субъекта этих правонарушений». Вплоть «до начала XIX века термин “уголовный” не входил в названия российских узаконений о преступлениях и наказаниях». Сравнительно долгое время «не придавала ему значения обобщающего определения (применительно к отрасли права и отрасли науки) и российская правовая мысль» и «лишь в начале XIX века в российском юридическом языке появились словосочетания “уголовное уложение”, “уголовное право”, “уголовный закон”, “уголовное наказание”». Последующий досоветский этап ничего нового в терминологическом плане не внес. Лишь «с 1922 года и по сей день в нашей жизни твердо закрепилось название “Уголовный кодекс”». Заключают свое исследование авторы выводом, что «в отличие от других языков… русский язык исторически предписал говорить об уголовном праве как о праве жизни (право у головы), которая может быть изменена или даже прервана властью в случае совершения лицом осуждаемых обществом действий. Таким образом, уголовное право — это право на применение наказания». Однако «у государства есть не только право наказывать, но и обязанность наказывать виновных. Такое понимание роли государства было характерно для Российского государства». И наконец, Ю. Голик и С. Елисеев предсказывают последствия его генезиса. Были времена когда «уголовного права не было», наступило время когда «уголовное право есть» и вероятно в будущем «уголовного права не будет. Останется только жизнь, которую сегодня охраняет уголовное право»22.

Несколько статей, посвященных данной тематике (2009—2010 гг.), излагают взгляды различных авторов относительно понятия уголовного права, а также истоков происхождения его названия. Приводится краткий исторический обзор религиозных канонов и античных положений, которые ответственность человека напрямую связывают с органом, принимающим решение о неправомерном поведении. Анализируются значения терминов «голова», «головник» и «головничество» в отечественном законодательстве. Упорядоченное исследование памятников права древности, периода централизации и абсолютизма позволило установить те первые нормативные акты, в коих уже в середине XVII в. употреблялось исследуемое прилагательное. Один из выводов автора повторяет авторитетное заключение о том, что «наиболее реальной версией, заслуживающей право на существование и подтвержденной достаточными данными, является та, которая связывает происхождение термина “уголовный” с головой человека и ответственностью таковой»23.

В довольно объемной статье Г. О. Бабкова (2014 г.) анализирует понятия криминальный и уголовный в законопроектах времен Екатерины II. Данный кропотливый труд позволил выявить те документы, в коих употребляются эти термины. Среди них выполненный в 1774—1775 гг. перевод проекта «Преступническаго или розыскнаго суда, по которому сыдебныя места, производящия сии суды поступать должны». В окончательном варианте Екатерина II «последовательно заменяла словом уголовный слово преступнический». Подобную замену понятий императрица производит и в материалах к обнародованному 8 апреля 1768 г. «Начертанию о приведении к окончанию Комиссии проекта нового Уложения». В нем она также «использовала слово уголовный: в данном случае вместо прилагательного криминальный». Предшествующие «акты екатерининского царствования, так и основные действовавшие в первой половине XVIII в. источники уголовного права… артикулировали повеления верховной власти в традиционных для российского законодательства понятиях — вина, воровство, злодейство/злодеяния, разбойные, убийственные, татиные/татебные дела, преступление». Проведенный анализ законодательных актов и законопроектов «позволяет с высокой степенью вероятности утверждать, что в XVIII в. “Начертание о приведении к окончанию Комиссии проекта нового Уложения” стало первым законодательным актом, в котором было употреблено слово уголовный». Однако в окончательном варианте Наказ Екатерины II содержит термин криминальный. Задолго до этого события слово уголовный входит в отечественный «языковый узус». Словосочетание уголовное дело впервые «фиксируется в 1731 г. в “Немецко-латинском и русском лексиконе” Э. Вейсмана». Один из его переводов гласит: «за уголовное дело в тюрьму посажену быти, в уголовном, головном деле держатися». По смыслу данного написания явствует, что «в качестве синонима уголовный» используется «слово “головной”». Из-за недостатка исторических источников первой половины XVIII в. не представляется возможным более глубоко «реконструировать бытовой дискурс» слова «головной». В русском законодательстве «XII–XVI вв. он прилагался к преступлениям, отягченным убийством: головная татьба/воровство, сопровождавшееся убийством; головной тать/вор, обвиняющийся в краже с убийством. “Головником” называли убийцу». И далее автор высказывает меткое предположение о принадлежности термина «головной/уголовный» к «ведомым словам». Это та категория слов, по категоризации М. В. Ломоносова, кои «хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах; однако всем грамотным людям вразумительны». Таким образом, заключает Г. О. Бабкова, в представлении отечественного законодателя, «стремившегося очистить язык правоотношений от заимствований и тем самым поставить его в один ряд с европейскими языками, слово уголовный и его производные несли достаточную “древность”, чтобы быть понятными для всех и гарантировать единство словоупотребления и правоприменения в системе судопроизводства»24.

Рассматривая общетеоретические вопросы уголовного права, связанные с пониманием и определением понятия отрасли Н. В. Генрих и В. Е. Квашис (2016 г.) отмечают, что «к настоящему времени в правовой литературе сложилась довольно пестрая картина разнообразных суждений и взглядов на понятие… уголовного права». Данное разнообразие «объясняется сложностью и многосторонностью самого феномена права и особенностями проявления уголовного права в его существенно различных ипостасях, а в субъективном плане — политическими и идеологическими причинами, а также разными мировоззренческими суждениями исследователей». Все «подходы к анализу и трактовке понятия “уголовное право” в литературе, авторы связывают, с его историческим происхождением и корнями, с его этимологией, а также с разным значением этого понятия в той или иной правовой культуре», а последняя как известно «не является застывшим образованием и, развиваясь, со временем может менять русло своего социального предназначения и направленности». В настоящее время «применительно к толкованию происхождения и этимологическим корням рассматриваемого понятия» можно полагать «в отечественной правовой литературе достигнут определенный научный консенсус, хотя в рамках наиболее распространенной версии приводились разные интерпретации». Тем не менее от примата двух идей зависит «наименование уголовного права как отрасли права», а именно «какая идея в той или иной культуре права — идея преступления или идея наказания — является господствующей». Таким образом, заключают авторы в современной правовой культуре «термин “уголовное право” исключает такого рода двойственность, он объединяет в себе и идеи преступления, и идеи наказания»25.

Вызывает изрядный интерес и национальный статус термина. К его исконно русским корням склоняется значительная часть правоведов. Однако некоторые прочат ему иностранное, в том числе латинское происхождение. К их числу принадлежит известный филолог Б. В. Казанский. В работе «Приключения слов», первое издание которой состоялось в 1931 г. воспроизводится авторская версия родословной термина «голова». Сразу следует отметить, что настоящее произведение неоднократно переиздавалось и в аннотации издателей оно значится как «научно-популярное и занимательное издание». Тем не менее в нем автор подтверждает сакральный статус этого органа, ведь «голова недаром помещается выше других частей человеческого тела», а «человек издавна понял — головой! — что ей надлежит господствовать над телом». И в настоящее время наше сознание «еще склонно очеловечивать все явления и представлять их как бы в соотношении частей тела». И далее он пишет следующее: «Латинское капут (caput), которое значит голова, имеет еще более разнообразное потомство». В том числе «Уголовный — еще один перевод с латинского. Наконец от головы произведены головотяп, головастик, головань, головизна»26.

Этимологический словарь советского периода толкует слова «уголовный, уголовщина». Они связаны с термином «голова, которое имело в др.-русск. также знач. “убитый”», а «в семантическом отношении лат. capitalis “головной”, затем “уголовный”», что, «по мнению Пизани», — «непосредственная калька с лат. capitalis или нем. Наuрt-vеrbrесhеn “уголовное преступление”»27. В другом этимологическом словаре русского языка это объяснение повторяется. Исследуемое прилагательное «имеет смысловую связь с древнерусским словом “голова”, которое употреблялось и в значении “убитый”». Оно «образовано путем калькирования с латинского capilalus или немецкого словосочетания Haupt verbrechen»28.

Каких-либо других доказательств иностранного происхождения словари не приводят, в отличие от современных исследователей. Один из них уверенно описывает процесс создания этого слова «в конце XVIII — нач. XIX вв. на пустом месте». Будто бы это происходило так: «Чаще всего брали латинские, немецкие, французские слова и калькировали их на русский, то есть буквально переводили части слова и складывали вместе». Так, «лат. crimen capitalis — “главное, старшее” преступление (по порядку расследования) — от лат. caput — “голова” — ну и вот “головное, оголовное”, а вскоре уже — “уголовное” преступление. Ну то есть “уголовный” = “главный”»29.

Другой исследователь С. Колибаба задается вопросом: «Какова этимология слова “уголовный”?» И сам же отвечает, что «слово “уголовный” действительно того же корня, что и “голова”, но его объяснение через ответ головой за преступления — дилетантский миф». По его мнению, «на формирование современного значения слова “уголовный” могли повлиять также латынь и немецкий язык, где развитие значений шло сходным образом»30.

При изучении этого вопроса выдвигаются различные исходные даты его употребления в законословии. Это прилагательное введено в правовой лексикон и приобретает свое современное звучание в следующие годы: последняя четверть XVIII в.31; конец XVIII — нач. XIX вв.32; середина XIX в.33 и даже называется конкретный 1768 год34.

По одной из версий обыденно-бытового отображения действительности этот термин происходит от слова «угол». Оно и определяет значение прилагательного35. Человека изобличенного в совершении тяжкого преступления фактически загоняют в жизненный угол, а выход из него один, понести заслуженное наказание именуемое углом или четвертаком — 25 лет нахождения в казенном углу, т.е. в местах лишения свободы. Пожалуй, это единственное исключение, которое не связывает исследуемое прилагательное с головой человека. У других исследователей не вызывает сомнений тот факт, что прилагательное уголовное заключает в себе понятие головы.

Итак, даже далеко не полное изложение накопленного материала впечатляет своим изобилием исследовательских версий и их интерпретаций. Все они пытаются подтвердить свою гипотезу и выяснить происхождение названия уголовное право однообразным способом. В данном познавательном процессе рассматривается лишь прямая связь между этим прилагательным и каким-либо древним понятием или зарубежным словцом. Другие вероятностные идеи, включая поэтапные и промежуточные варианты его формирования не обсуждаются. Это противоречит условиям принципа детерминизма, требующего «рассматривать вещи в самодвижении и развитии». Причем «требование рассматривать вещь в ее движении и развитии составляет важнейший момент содержания принципа историзма»36. В данной работе поиск корней постигаемого названия производится с точки зрения поэтапной эволюции значения термина голова и существовавшего в законах обозначения дел о преступных деяниях. Общеизвестно, что именно данным прилагательным и его синонимами издавна именуют собранные и систематизированные в определенном порядке документы и предметы, составляющие содержание дела, которое в дальнейшем подлежит судебному рассмотрению, в том числе «о голове, т.е. о жизни». Об этом свидетельствуют нормативные акты, толкования, изложенные в словарях Ф. И. Ланганса и В. И. Даля37. Однако, несмотря на очевидный исторический приоритет словосочетания уголовное дело, попыток объяснить его поименование не предпринималось, что вызывает справедливое недоумение.

Одним словом, упомянутые принципы нацеливают провести исследование основной версии об ответственности головой. Этот процесс изучения как того требует диалектический метод познания охватывает главные хронологические вехи эволюции человека, учитывает влияния религиозной идеологии, а также этапы развития отечественного и зарубежного законодательства.

Душа находится в голове,
имея ум, как светлое око, в себе,
и наполняет все тело силою своею.
Златоструй.
Древняя Русь. X—XIII вв.

Глава II.
САКРАЛЬНЫЙ СТАТУС ГЛАВНЕЙШЕГО ОРГАНА ЧЕЛОВЕКА ВО ВРЕМЕНА ПОЛИТЕИЗМА

Сакральное значение головы человек разумный старейший (лат. homo sapiens idaltu) уясняет для себя на ранней стадии своего развития. Основанием для подобного умозаключения является ее схожесть с мирозданием и первостепенная ценность в силу особой многофункциональности. Причем еще «в отдаленном прошлом для обозначения верхней части мира (неба) и верхней части человека (головы) употреблялось одно и то же слово»38. Священнодейственный характер этой части тела и ее главенство над другими членами подтверждают первые вариации права — ранние формы религии, обычаи, мифы, обряды и другие социальные нормы многочисленных первобытных племен и древних народов.

В отличие от других органов голова занимает верхнюю часть тела. Она состоит из черепной коробки и лица. Эта «часть тела, состоящая из черепа с мозгом, из мышц»39 вмещает в себя органы чувств (зрения, слуха, обоняния, вкуса), носоглотку, язык, жевательный аппарат, а также кровеносную и нервную системы, которые выполняют важнейшие жизненные функции. Именно от «главы, от которой все тело, составами и связями будучи соединяемо и скрепляемо, растет» (Кол. 2:19). Все «члены телесные — под властью одной головы, связанные духовными жилами»40.

У первобытного человека «вместе с развитием руки шаг за шагом развивалась и голова, возникало сознание — сперва условий отдельных практических полезных результатов, а впоследствии, на основе этого, у народов, находящихся в более благоприятном положении, — понимание законов природы, обусловливающих эти полезные результаты»41. Быстро растущее познание законов природы способствует развитию мозга человека, в котором отражаются «всеобщие связи внешнего мира… как связи сосуществования»42. Наполняющий череп мозг отвечает за умственные способности и рассудок, кои руководят поступками землянина. Именно он умышляет совершить то или иное деяние. Буддийские каноны достоверно утверждают, что «все определяется мыслью», а «нечистые собственные мысли» не только «бесполезны, но и приносят огромный вред». Поэтому «отгони плохие мысли» и все делай только с чувством «искренней любви, смирения и веры»43.

Покрывает голову волосяной покров, а мягкие ткани лица обеспечивают мимику, т.е. выражение различных эмоций на лице. Когда оно приветливо и улыбается, то производит приятное впечатление и привлекает ближнего, а когда сурово и недружелюбно, то отталкивает. В довербальный период становления разумного существа мимическая мускулатура наряду с жестами и звуками заменяет ему членораздельную речь. Лицо имеет большое значение для человеческой личности, поскольку служит своеобразным зеркалом души, в котором можно разглядеть возраст, здоровье, темперамент, злость, гнев, высокомерие, а также другие качества и эмоции. Кроме того, все люди узнают друг друга в первую очередь по чертам лица и другим приметам внешности головы. В связи с этим примечательно одно из положений римского права разрешающее вопрос об истинном месте погребения расчлененного трупа. Когда части тела одного человека похоронены в разных местах, то «религиозным» является лишь «то место, где похоронено главное, т.е. голова, которая дает образ, по которому нас узнают» (Тит. VII, кн. 11 Дигест Юстиниана)44. В эпоху родового строя член рода мог определить (узнать) своего сородича по особому родовому знаку, который, как правило, отображался на какой-либо части главы.

У древних народов «голова рассматривается как особенно священная часть тела — это наблюдается особенно в обычаях табу». В пользу сего утверждения «говорит встречающийся довольно часто культ черепов». По представлениям негров и новозеландцев «голова есть табу». В связи с тем что «голова есть телесный представитель мышления и рассудка» устанавливается «более близкая связь между душой и мозгом». Мозг выступает в роли «седалища души». В Средние века под влиянием учения французского философа Рене Декарта получает всеобщее признание точка зрения о нахождении душевной субстанции в мозгу. Душа якобы «пребывает в мозгу», занимает место внутри шишковидной железы этого пространственного вместилища. Об этой привилегии писал еще древнегреческий философ Платон, считая, что «голова, как благороднейшая часть тела, одна только, достойна быть носителем бессмертной мыслящей души»45.

По воззрению индуистов в теле человека есть несколько отверстий и «наилучшим из них является отверстие в теменном шве, называемое брахмарандхра». Оно располагается «над мозгом и служит средоточием йогических сил», где «дух наиболее проявлен, так как именно здесь находится его вместилище». Тибетский буддизм предписывает «не прикасаться к умершему, чтобы не помешать выходу принципа сознания через отверстие Брахмы, находящееся на макушке головы»46.

В языческой юстиции египтян душа изображена «в виде символа с человеческой головой». После смерти душевная субстанция усопшего предстает пред богами загробного царства с целью «избавиться от всякого совершенного им греха и узреть лики богов». Она обращается к каждому из них, приветствует поименно, уточняя, что «голова» каждого из богов «священна»47.

На графических рисунках многих народов сам дух изображается в виде главы. Так, у калифорнийских племен существовал мифический покровитель церемоний. В племени «винтун и некоторых других — это Куксу (большая голова)». Он же в племени майду «считается первым человеком»48. Согласно верованиям «индейцев-нутка, душа имеет вид крошечного человечка; его местонахождением служит макушка; пока она держится прямо, владелец его крепок и здоров; когда же она по какой-то причине выходит из вертикального положения, тот теряет сознание»49.

И наш дальний предок уверовал, что душа полагается «в крови», а головушка является ее основным обиталищем50. Погребальные обряды и иные траурные церемонии доказывают, что «славяне имели некоторое понятие о бессмертии души»51. Относительно дуализма тела и души, а также места пребывания последней установлено, что «та душа находится в голове, имея ум, как светлое око, в себе, и наполняет все тело силою своею»52.

Почему эта часть человеческого организма имеет такое сложное строение, так уникальна и для чего предназначена? Существует множество ответов на этот вопрос, в том числе слова святителя Луки, раскрывшего ее специальное назначение через первоначальные помыслы Творца. В то время «когда еще не было греха — человек был создан для жизни (“человек” имеет “чело вечности”)»53.

Все вышеназванные качества, собранные в одном месте человека убеждают в первостепенной важности главы. Именно с ней как частью тела связаны личностные признаки. Будучи верхним и наиболее выдающимся центром человеческого тела, т.е. сре

...