Тенденции развития юридической науки на современном этапе

Материалы конференции

VI Всероссийская
научно-практическая конференция
с международным участием
(12–13 мая 2023 г.)

Ответственный редактор
Е. С. Трезубов

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 340

ББК 67.0

Т33

Редакционная коллегия:

Гаврилов С. О., доктор исторических наук, кандидат юридических наук, профессор, директор юридического института КемГУ, заведующий кафедрой государственного и административного права юридического института КемГУ, председатель оргкомитета конференции, руководитель редакционной коллегии;

Гаврилова А. В., кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой теории и истории государства и права юридического института КемГУ;

Ким Ю. В., доктор юридических наук, профессор кафедры государственного и административного права юридического института КемГУ;

Лисина Н. Л., доктор юридических наук, доцент, заведующая кафедрой трудового, экологического права и гражданского процесса юридического института КемГУ;

Черненко Т. Г., доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой уголовного права и криминологии юридического института КемГУ;

Трезубов Е. С., кандидат юридических наук, доцент кафедры трудового, экологического права и гражданского процесса юридического института КемГУ, заместитель директора юридического института КемГУ по научной работе.

В сборник по итогам традиционной VI Всероссийской научно-практической конференции с международным участием вошли материалы ученых, практикующих юристов, аспирантов по актуальным вопросам российского, зарубежного и международного права.

Для студентов и аспирантов юридических вузов, институтов и факультетов, научных и практических работников, всех интересующихся современными проблемами развития права, актуальными вопросами теории и истории права.

УДК 340

ББК 67.0

© Кемеровский государственный университет (КемГУ), 2023

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА И МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА

Историко-правовой аспект развития института присяжных в уголовном судопроизводстве в зарубежных странах

Бирюкова О. В.

Аннотация. Статья посвящена исследованию института присяжных заседателей в зарубежных странах. Были рассмотрены и проанализированы основные предпосылки формирования, процессы становления и развития системы народного представительства в уголовном судопроизводстве Великобритании, США и Франции. Также были выявлены общие черты и особенности каждой из них. В частности, общими признаками для всех вышеуказанных стран явилось зарождения с самого начала своего существования двух составов жюри — большого и малого. Кроме этого, довольно схожими имеют место быть требования, предъявляемые к кандидатам, а также процедура избрания в коллегию народных судей. В качестве особенностей каждой системы народного представительства указывается, например, что в США практически все уголовные преступления рассматриваются с привлечением присяжных заседателей. Также отмечаются такие проблемы формирования коллегии народных судей в американском судопроизводстве, как расовый фактор. Особенностью французской модели института присяжных заседателей является тот факт, что она, по сути, не является самостоятельным и независимым органом, а объединена с профессиональными судьями в одну коллегию. В заключение статьи делаются выводы о необходимости сохранения института присяжных как важного актора демократии.

Ключевые слова: присяжные заседатели, уголовное судопроизводство, вердикт, США, Великобритания, Франция, коллегия народных судей.

Historical and legal aspects of the institute of juries in criminal court proceedings in foreign countries

Biryukova O. V.

Abstract. The article is devoted to the study of the institute of jurors in foreign countries. The main prerequisites for the formation, the processes of formation and development of the system of people’s representation in the criminal proceedings of Great Britain, the USA and France were considered and analyzed. The common features and peculiarities of each of them were also identified. In particular, the common features for all the above–mentioned countries were the emergence from the very beginning of its existence of two jury compositions — large and small. In addition, the requirements for candidates, as well as the procedure for election to the collegium of people’s judges, are quite similar. As a feature of each system of popular representation, it is indicated, for example, that in the United States almost all criminal offenses are considered with the involvement of jurors. There are also such problems of the formation of the collegium of people’s judges in American judicial proceedings as the racial factor. The peculiarity of the French model of the institute of jurors is the fact that, in fact, it is not an independent and independent body, but is united with professional judges in one panel. In conclusion, conclusions are drawn about the need to preserve the institution of juries as an important actor of democracy.

Keywords: jurors, criminal proceedings, verdict, USA, UK, France, panel of people’s judges.

Наличие и активное применение института присяжных заседателей в стране позволяет говорить о существовании в данном государстве демократических принципов и реальную реализацию прав и основных свобод граждан. Однако если посмотреть на данный институт с исторической точки зрения, то становится понятным, что так было не всегда.

Родоначальником данной формы народного представительства в уголовном судопроизводстве принято считать Великобританию. Именно здесь, после норманнского завоевания британских островов, стал применяться метод использования местного населения при выявлении виновности лиц, совершивших преступление. Однако некоторые исследователи считают, что институт присяжных заседателей существовал в Англии еще в самом начале ее истории, т.е. с VI по XI в.1 И, хотя функции народных представителей в судопроизводстве в тот период еще не были четко определены, тем не менее, они присутствовали в судебном процессе.

Юридическое оформление институт присяжных получил в XII в., благодаря учреждению Кларендонской ассизы 1166 г. и Нортхэмптонской ассизы 1176 г. при короле Генрихе II (1154–1189 гг.). Но он имел мало общего с тем судом народного представительства, который существует в современной системе англо-саксонского права. По мнению Кондратчика А. Л., присяжные заседатели в уголовном судопроизводстве Англии «использовались в качестве инструмента для расширения и централизации королевской власти, а не для защиты прав индивида»2.

В частности, согласно вышеуказанным документам, двенадцать рыцарей от каждого графства являлись одновременно и свидетелями, и следователями, и судьями по данному делу. Кроме этого, существовал строгий принцип единогласного принятия решения (вердикта) всеми членами жюри.

Изначально народные представители рассматривали вопросы, связанные с захватом чужой земли. Местным жителям, избираемым рыцарями, нужно было решить вопрос о том, кто имеет больше прав на оспариваемую землю. Причем разрешали они эти вопросы под присягой, которую приносили судье.

Постепенно применение присяжных заседателей распространилось и на уголовное судопроизводство, вытеснив собой старые способы доказывания вины или невиновности подсудимого путем ордалий или поединков3. По мнению ряда исследователей, в XV в. жюри присяжных приобретает свойственные ему функции. В частности, Т. В. Апарова считает, что, появившийся в начале XV в. институт свидетельских показаний, привел к тому, что народные представители теперь не должны были до вынесения вердикта судить о доказательствах по делу4. А М. А. Чельцов-Бебутов полагает, что «утверждением в конце XV в. правила об обязанности частного обвинителя представлять присяжным проект обвинительного акта в письменном виде, завершается преобразование процесса института присяжных»5.

В течение последующих столетий, компетенции присяжных заседателей все более расширялись. В XVII и XVIII вв. он получили репутацию защитников гражданских свобод. Это было связано с тем, что по общему праву в делах о письменной клевете, “содержащей призыв к мятежу”, от присяжных требовался ответ только на один вопрос: “опубликовано ли клеветническое произведение подсудимым?” Положительного ответа на этот вопрос было достаточно для обвинительного приговора. Коронные судьи решали сами, содержит ли произведение “мятежную” клевету. По целому ряду дел присяжные, представлявшие либерально настроенные круги, упорно выносили оправдательные вердикты6. Это, как раз способствовало усилению роли народных представителей в уголовном судопроизводстве.

Однако постепенно, начиная с конца XIX в., пошел процесс снижения роли народного участия в уголовном судопроизводстве Великобритании. Причиной этому стало регулярное принятие различного рода нормативно-правовых актов, направленных на ограничение компетенции суда присяжных. В частности, Законами 1879 г., 1925 г., 1933 г. и 1952 г. значительно сократилось количество уголовных дел, рассматриваемых с использование народного элемента.

Однако говорить, что институт присяжных заседателей находится в упадке и постепенно отмирает, тоже не стоит. И хотя по Закону 1971 г. народные представители попали в большую зависимость от судов. Тем не менее, в современном уголовном судопроизводстве Великобритании данный институт занимает прочное место.

С момента законодательного оформления народного участия в суде в Кларендонской ассизе и до середины ХХ в. в уголовном судопроизводстве Великобритании существовало два состава присяжных — большое жюри (grand jury), состоящее из 24 человек и малое жюри (petty jury) из 12 человек.

Большое жюри, можно сказать, не являлось судебным органом в полном смысле этого слова. В самом начале своего существования, оно было создано как средство проверки достаточности оснований для передачи дела в суд. В состав большого жюри входили народные представители от каждой сотни графства. Постепенно данный орган утратил свои первоначальные функции, выполняя простые формальности. В этой связи, изначально Законом 1933 г. об отправлении правосудия, а потом и Законом 1948 г. об уголовном правосудии большое жюри было упразднено.

Малое жюри, состоящее из 12 народных представителей, являлось аналогичным современному суду присяжных. Оно состояло из людей хорошо знакомых с данной местностью и ее обычаями, и его члены были в действительности скорее свидетелями, чем судьями по вопросам факта. Их функции постепенно менялись по мере того, как росла практика опроса независимых свидетелей, и к XV в. судебное жюри начинает выполнять свою современную функцию судей по вопросам факта.

Говоря о требованиях, предъявляемых к присяжным заседателям, стоит отметить, что в настоящее время они достаточно демократичны, в сравнении с предшествующими эпохами. Членом жюри может быть любой гражданин страны в возрасте 18–70 лет. Главными требованиями к кандидату являются: ценз оседлости (проживание в соединенном королевстве не менее 5 лет при исполнении ему 13 лет); профессиональный ценз (присяжными заседателями не могут быть лица, связанные с правоохранительными органами), а также исключается участие граждан, страдающих душевными заболеваниями. Имущественный ценз для привлечения народных представителей к участию в качестве присяжных был отменен Законом 1971 г. о судах7.

Однако сам процесс участия в судебном заседании для присяжных заседателей не является столь демократичным, как процедура избрания. Следует отметить, что исполнение функции присяжного является обязанностью, причем принудительной. Отказ от явки члена жюри в суд без уважительной причины наказывается значительным штрафом.

Некоторые категории населения законами 1972–1974 гг. и 1994 г. были исключены из списков присяжных. В частности, привилегию освобождения от исполнения обязанности участия в суде в качестве народного представителя получили: судьи, в том числе и бывшие, регистраторы судов, секретари судов и прочие судебные чиновники, адвокаты и их секретари, коронеры, полицейские и гражданские служащие полиции, священники и монахи, практикующие медицинские работники, военные, члены обеих палат парламента, а также лица, осужденные на срок свыше 3 месяцев лишения свободы.

Хотя уголовное судопроизводство с участием присяжных заседателей в США основано на английской системе общего права, тем не менее, имеет свои принципиальные особенности. В частности, в период революционной борьбы североамериканских колоний с метрополией, создатели «Декларации независимости» одной из причин своего противостояния с Англией называли «лишение нас во многих случаях права на суд присяжных»8. В Билле о правах 1791 г. было закреплено, что «при всяком уголовном преследовании обвиняемый имеет право на скорый публичный суд беспристрастных присяжных»9. Таким образом, можно отметить, что народное представительство в уголовном судопроизводстве этой страны становится неотъемлемой частью судебной системы с самого начала своего существования.

В начале 2000-х гг. ежегодное число судебных процессов с участием присяжных заседателей достигло более 90% от общего количества рассматриваемых дел в судах. Из них 66% процессов — по уголовным делам10. Однако в последние десятилетия наблюдается тенденция сокращения роли участия народных судей в судопроизводстве. Это связано с увеличением числа сделок подсудимых со следствием о признании вины. Согласно американскому законодательству, подсудимый, признавший свою вину, может получить гораздо более меньший срок наказания, нежели его дело будет рассмотрено с привлечением народного представительства.

Еще одной особенностью американского суда присяжных является численность жюри, участвующего в деле. Первоначально законом было установлено, что состав народных представителей должен быть классическим, т.е. 24 человека — большое жюри и 12 — малое жюри. Однако впоследствии в американское законодательство были внесены поправки, согласно которым, в некоторых случаях численность коллегии присяжных не должна быть менее 12 человек в большом жюри и менее 6 человек — в малом11. Этот принцип сохраняется и поныне. Самым распространенным явлением на современном этапе является практика привлечения в жюри от 6 до 9 человек. Это обусловлено значительностью состава преступления. Если рассматривается дело, по которому может быть предусмотрено наказание в виде смертной казни, то состав малого жюри будет составлять 12 человек. Там, где будут применяться менее суровые меры ответственности, в коллегию присяжных будет входить 6 человек12.

Малое жюри созывается однократно для рассмотрения только одного дела, в то время как коллегия большого жюри может работать более 18 месяцев. К. Ф. Гуценко отмечает: «В судах с большим объемом работы большое жюри по существу является постоянным органом предания суду по наиболее важным делам, состав которого периодически обновляется (обычно раз в полгода)»13.

Кроме этого, в большинстве штатов, а именно в 45 штатах США, обязательным условием для присяжных заседателей является единогласное вынесение вердикта о виновности или невиновности подсудимого. Для остальных штатов характерно принятие решения по делу большинством голосов.

Что касается требований, предъявляемых к кандидатам в присяжные заседатели, то первоначально в США в этой роли могли выступать только белые мужчины-землевладельцы. Однако постепенно, с течением времени некоторые ограничения были отменены. В частности, женщины получили право участвовать в уголовном процессе в качестве присяжного в 1975 году14.

На современном этапе списки кандидатов в жюри присяжных формируются по спискам избирателей и к ним предъявляются следующие требования: наличие гражданства страны, проживание на территории юридического округа не менее 1 года, владение национальным языком и возрастной ценз — возраст кандидата должен быть не ниже 18 лет. Кроме этого, немаловажным аспектом при отборе кандидатов является наличие начального образования, отсутствие судимости и психических заболеваний.

Однако стоит отметить, что в американской судебной системе по-прежнему сильно влияние расового фактора на формирование жюри присяжных. В частности, перед началом рассмотрения дела по существу и в период формирования скамьи присяжных, каждая из сторон имеет право отвода некоторого количества кандидатов в члены коллегии. Американские прокуроры часто пользуются этой привилегией для удаления из списка жюри представителей афроамериканской расы. Это еще более усугубляет межрасовые конфликты и является одной из проблем в американской судебной системе.

Институт присяжных заседателей во Франции появился в результате революционных событий конца XVIII в. Великая Французская буржуазная революция внесла кардинальные изменения во все сферы жизни общества, в том числе и во французское уголовное судопроизводство.

Юридической основой формирования суда присяжных следует считать Закон от 16–24 августа 1790 г., согласно которому была учреждена особая юрисдикция — уголовный суд в департаментах, в состав которого входили профессиональные судьи и граждане по жребию. Всего должно было участвовать в процессе 12 народных представителей. Впоследствии, данная система была преобразована в институт присяжных15. Революционеры считали участие народного элемента в судопроизводстве истинным проявлением прав и свобод, за которые они боролись.

Дальнейший процесс становления суда присяжных связан с периодом наполеоновских завоеваний. Появившийся в 1808 г. Уголовный кодекс, четко обозначил компетенции народных представителей в судебном процессе. Отныне коллегия присяжных занималась исключительно рассмотрением вопросов факта, а профессиональные судьи — вопросами права.

Однако суд присяжных (ассизов) во Франции не получил значительного развития как самостоятельный орган. Уже Законом от 5 марта 1932 г. народные представители были объединены с магистратами для вынесения приговоров. Теперь они были обязаны обсуждать с профессиональными судьями определение виновному меры наказания16. Таким образом, можно констатировать, что с принятием данного закона начался постепенный переход к смешанной модели народного участия в уголовном судопроизводстве — собственно жюри присяжных и суда шеффенов.

Окончательное утверждение смешанной модели суда присяжных пришлось на период фашистской оккупации. Народные судьи были объединены с профессиональными судьями. Теперь приговор выносился 6 присяжными и 3 судьями17.

В послевоенный период, принятый Уголовно-процессуальный кодекс Франции 1958 г. оставил без изменений утвердившуюся в стране систему судопроизводства. В таком виде она существует и в настоящее время.

Дальнейшее наступление на компетенции суда присяжных во французской республике связано с принятием в 2000 г. Закона об усилении защиты презумпции невиновности (Loi Guigou)18. Он вносил изменения в Уголовно-процессуальный кодекс Франции 1958 г. Согласно данному закону, было введено обжалование приговоров судов присяжных. Отныне вердикт, вынесенный коллегией народных судей, подлежит обязательной апелляции. По мнению инициаторов этого закона, это было сделано с целью лучшей защиты прав лиц, находящихся под следствием.

Рассмотрение дел с участием народного жюри проходит в сессионном порядке. На сегодняшний день присяжные заседатели привлекаются в процесс по мере необходимости. Это позволяет говорить о снижении народного участия во французском уголовном судопроизводстве.

Что касается формирования жюри присяжных, то в настоящий период оно проходит довольно тщательный отбор. Сначала составляется список кандидатов в народные представители на весь текущий год на основе избирательных списков. Затем, примерно за месяц до начала сессии с участием коллегии народных судей, председатель суда, председатель трибунала или назначенное ими лицо, выбирают в открытом заседании из списка кандидатов 35 присяжных на календарный год и 10 человек дополнительно из специального списка19.

При открытии сессии, после уточнения представленного списка, в составе народного жюри остаются только 23 человека. Окончательный штат присяжных формируется после допустимых обвиняемыми и их адвокатами отводами неугодных народных представителей. В итоге в состав коллегии присяжных должно входить 6 членов в судах первой инстанции и 9 — во второй инстанции (ст. 296 УПК)20.

Народным представителем в уголовном судопроизводстве Франции может быть гражданин этой страны в возрасте от 23 лет и владеющий французским языком. Состав жюри по гендерной принадлежности — смешанный, т.к. женщины были допущены к участию в уголовном процессе в качестве народного судьи в 1945 г.

Таким образом, подводя итог, стоит отметить, что институт присяжных заседателей, пройдя достаточно длительный период своего становления и развития, в настоящее время переживает некоторый спад. Тем не менее, его сохранение и использование дает возможность гражданам страны на максимальную защиту своих прав от произвола в уголовном судопроизводстве, а также способствует правовому воспитанию населения.

Литература

1. Андреева И. А. Суд присяжных (ассизов) во Франции: история и современность // Закон полицейское регулирование. 2021. № 11. С. 63–69.

2. Апарова Т. В. Суды и судебный процесс Великобритании. Англия, Уэльс, Шотландия. — М.: Институт международного права и экономики. Издательство «Триада, Лтд», 1996. — 157 с.

3. Белозерова И. И., Санеев С. О. Историко-правовой анализ института суда присяжных в англосаксонской правовой семье и России // Пробелы в российском законодательстве. 2012. № 3. С. 185–187.

4. Грэм, Фред. Американские суды присяжных // Анатомия суда присяжных. — Государственный департамент США. 2009. Том 14. № 7. С. 6. URL: http://www.america.gov/publications/ejournalusa.html (дата обращения: 03.05.2023 г.).

5. Гуценко К. Ф. Судебная система США и ее классовая сущность. — М.: Госюриздат, 1961. — 152 с.

6. Камнев А. С. Формы и основания пересмотра приговоров, поставленных с участием присяжных заседателей, во Франции // Вестник Томского государственного университета. 2015. № 396. С. 122–128.

7. Кондратчик А. Л. Английский суд присяжных: исторические корни и эволюция // Советское государство и право. 1991. № 6. С. 133–138.

8. Миронова Г. И. Предание суду в Англии, Франции и США // Актуальные проблемы политики и права. — Пенза, 2001. Вып. 2. С. 119–120.

9. Полякова Н. А. Требования, предъявляемые к присяжным заседателям в англо-саксонской модели судопроизводства // Вестник Челябинского государственного университета. 2007. № 12. С. 100–106.

10. Танечник Ю. С. Сравнительный анализ правового института присяжных заседателей // Крымский вестник. 2019. № 2(23). С. 36–39.

11. Танцерева Ю. В. Сравнительно-правовой анализ процессуальных особенностей деятельности суда присяжных по УПК Франции и УПК РФ // Вестник ТГПУ. 2006. Выпуск 11 (62). Серия: Гуманитарные науки (Юриспруденция). С. 95–97.

12. Чельцов-Бебутов М. А. Курс советского уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995. — 846 с.

13. Ширев Д. А. К вопросу об институте суда присяжных в США // Вопросы экономики и права. 2015. № 5. С. 35–38.

14. Юношев С. В., Жирова М. Ю., Мычак Т. В. Становление суда присяжных в английской правовой системе// Вектор науки ТГУ. Серия: Юридические науки. 2019. № 4 (39). С. 63–68.

15. Яровая М. В. Особенности англо-американской и континентальной моделей суда присяжных и проблемы его реставрации в России // Российская юстиция. 2006. № 1. С. 61–66.

Сведения об авторе

Бирюкова Ольга Владимировна — к.и.н., доцент кафедры теории и истории государства и права Кемеровского государственного университета, г. Кемерово, Российская Федерация.

E-mail: olga1.biryukova@yandex.ru

Information about the author

Biryukova Olga Vladimirovna — Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Theory and History of State and Law of the Kemerovo State University, Kemerovo, Russian Federation.

E-mail: olga1.biryukova@yandex.ru

О международно-противоправном деянии, совершенном государством, и проблемах определения его ответственности

Демидов Г. К.

Аннотация. В сфере межгосударственного общения довольно актуальными считаются вопросы о международно-правовой ответственности государств за совершенные международно-противоправные деяния, основаниях ее наступления и о последствиях, которые могут возникнуть, в том числе связанных с возмещением причиненного вреда и любого иного нанесенного материального или морального ущерба. В статье рассмотрены обстоятельства, способствующие установлению общих правил международной ответственности при нарушении государством порядка реализации принципа обязательности исполнения, принимаемых на себя, исходя из доброй воли, договорных обязательств.

Ключевые слова: государство; имплементация; международное право; обязательство; ответственность; противоправное поведение.

On an internationally wrongful act committed by a state and the problems of determining its responsibility

Demidov G. K.

Abstract. In the sphere of interstate communication, the issues of international legal responsibility of States for internationally wrongful acts committed, the grounds for its occurrence and the consequences that may arise, including those related to compensation for damage caused and any other material or moral damage caused, are considered quite relevant. The article considers the circumstances contributing to the establishment of general rules of international responsibility in case of violation by a State of the procedure for implementing the principle of mandatory performance assumed on the basis of good will, contractual obligations.

Keywords: state; implementation; international law; obligation; responsibility; unlawful conduct.

Причиной исследования вопроса ответственности государств в международном праве, стало современное, не совсем ясное, восприятие складывающихся в мире обстоятельств, связанных со значительным увеличением количества нарушений межгосударственных договорных обязательств, послуживших основой для детального рассмотрения материалов, представленных Специальным докладчиком Комиссии по международному праву в 85-е пленарное заседание Генеральной Ассамблеи ООН21, полученных по итогам работы пятьдесят третьей сессии Комиссии и включенных повестку дня этого форума под названием «Ответственность государств за международно-противоправные деяния»22.

Справедливо считается, что последствием любого международно-противоправного деяния, совершенного государством, становится международно-правовая ответственность, возлагаемая на это государство. Международно-противоправное деяние может возникнуть в том случае, когда какое-либо поведение, состоящее в действии или бездействии, присваивается государству и представляет собой нарушение договорного условия и принятого на себя обязательства по его исполнению.

Такое деяние может определяться только посредством применения положений международного права без использования при его оценке и условий применения каких либо норм национального права. Присвоение государству поведения уполномоченных органов государственной власти либо должностных лиц и иных субъектов права, определяемых как органы, не зависит от иерархии места, занимаемого ими в государственной системе, в том числе и от того, какую функцию этот орган выполняет и к какому виду власти от относится, законодательной, исполнительной либо судебной, а также на каком уровне власти он находится: на федеральном уровне либо на уровне субъекта РФ, или на уровне любых иных административно-территориальных структур, образуемых государством, в любом случае присвоенное государству поведение, считается поведением самого государства. Здесь необходимо отметить, что понятие «орган» относится к любому лицу или любому образованию, имеющему соответствующий статус по национальному законодательству. Поведение лица либо иного уполномоченного субъекта, которые не могут быть отнесены к категории органы, однако уполномочены на выполнение отдельных государственных функций, в международном праве расценивается как деяние, произведенное государством, которое определило полномочия и статус таких субъектов, исходя из допусков, предоставляющих им право действовать в установленном качестве в случаях, если их действия не влекут нарушений либо находятся в конфликте с принятыми государством на себя обязательствами. Таким же образом оцениваются результаты деятельности отдельных лиц либо уполномоченных групп лиц, которые фактически находятся под контролем государства, которое их уполномочило на выполнение каких-либо конкретных действий, выполняя государственные функции в отсутствие или при несостоятельности официальных властей. В данном случае, поведение таких субъектов в международном праве рассматривается как деяние государства. Такие субъекты, исходя из понимания допустимости выполняемых функций и соотношения с официально выполняемыми государствами задачами, можно определить как: органы государственной власти и отдельные должностные лица, которые замещают государственные должности. Так, к поименованным в Конституции РФ органам государственной власти можно отнести: Президента РФ, Федеральное Собрание, включающего Совет Федерации и Государственную Думу, Правительство РФ, Судебную власть в составе Конституционного Суда и Верховного Суда, а также Министерство иностранных дел РФ, уполномоченных решать государственные задачи в рамках установленной компетенции. К категории отдельных лиц, замещающих государственные должности, можно отнести должности, указанные в сводном перечне государственных должностей, утвержденном указом Президента РФ, включающего должности Это отдельные должностные лица, замещающие государственные должности по сводному перечню наименований, утвержденному указом Президента РФ о государственных должностях, к которым отнесены должности: Президента РФ, Председателя Правительства, его первого заместителя, заместителей, федеральных министров, руководителей отдельных федеральных служб и федеральных агентств, Чрезвычайных и Полномочных Посолов, постоянных представителей и постоянных наблюдателей при международной организации либо в иностранном государстве, Председателей палат Федерального Собрания и их заместителей, членов комитетов и комиссий, руководителей фракций в Государственной Думе, Председателей Высших судебных органов и их заместителей и судей, Генерального прокурора, Председателя Следственного комитета, Заместителя Председателя и Секретаря Совета Безопасности, а также уполномоченных по правам человека и по защите прав предпринимателей при Президенте РФ и другие должности23.

Деяние по невыполнению условий договорных актов могут получить статус нарушений международного права только в случае совершения государством действий не соответствующих образу поведения, которое ожидается от него участниками международного договора, условия которого приняты им на себя в добровольном порядке, при этом, если государство не участвует в договоре и не связано, каким-либо иным образом с необходимостью выполнения каких-либо обязательств, и не выполняет их, то оно ни коим образом не может быть признано государством, совершившим противоправное деяние либо нарушившим, принятые на себя, обязательства.

К обстоятельствам, исключающим противоправность международно-противоправного деяния могут быть отнесены шесть видов действий, такие как: согласие, выраженное в виде юридически оформленного поручительства на совершение деяния иным государством, исключающим противоправность поручателя в части, касающейся действий по совершению деяния; самооборона, как принятая государством мера воздействия, следствием которой становится совершение деяния, которое однако, исключает его противоправность; контрмера, как ответное действие государства, принятое против другого государства допустившего не соответствующее принятому международно-правовому обязательству противоправное деяние; форс-мажор как деяние государства обусловленное обстоятельствами, при которых возникли условия действия непреодолимой силы или непредвиденного события, не поддающиеся контролю этим государством, создав предпосылки невозможности выполнения обязательства; бедствие как отсутствие у исполнителя международно-противоправного деяния в сложившихся условиях иного приемлемого способа, посредством которого стало бы возможным спасение собственной жизни или жизни других людей; состояние необходимости как вынужденная мера, предпринятая государством, когда она признается единственной мерой защиты, способом, который позволяет защитить существенные интересы от предвидящейся большей опасности, которая неминуемо произойдет, если ее не принять, при условии того, что ее действие не принесет ущерба охраняемым интересам других государств, участников договора, в отношении которых действует соответствующая договоренность; соблюдение императивной нормы при необходимости обязательного исполнения требований, которые предусмотрены этой нормой, как императивной нормой общего международного права (jus cogens), представляющей норму, принимаемую и признаваемую на международном уровне, отклонение от выполнения обязательств по которой абсолютно недопустимо, при этом вопрос о ее изменение возможно решить только принятием новой нормы общего международного права, аналогичного уровня. При этом появление новой нормы не влечет какого-либо нового признания ответственности, а положения договора становятся ничтожными, если в момент заключения они противоречили императивной норме общего международного права (ст. 33 и 84)24.

Международное деяние, совершенное государством, при отнесении его к категории противоправных неминуемо порождает юридические последствия, которые как правило предусматриваются в международных договорах, определяя ответственность государств-участников такого договора. Государство, в случае совершения международно-противоправного деяния, не имеет права, в оправдание невыполненных обязательств, ссылаться на положения собственного национального законодательства и становится обязанным принять меры по прекращению этого деяния, включая запрет на его продолжение и предоставить надлежащие гарантии по недопущению подобных действий впредь, обеспечив пострадавшему государству возмещение причиненного вреда и любого нанесенного ущерба, определяемого либо в материальной, либо в моральной форме возмещения. При этом, причиненный вред может быть возмещен путем предоставления на условиях реституции, компенсации или сатисфакции. При этом: реституция подразумевает действия по восстановлению, существовавшего до совершения противоправного деяния, положения; компенсация представляет действие по возмещению причиненного таким деянием ущерба, который исчисляется исходя из его финансовой оценки, включая расчет возможной упущенной выгоды, применяемое при условии, свидетельствующем, что ущерб, причиненный государству не может должным образом быть возмещен посредством реституции; сатисфакция предопределяет действия в случае, когда государство, допустившее противоправное деяние, не в состоянии возместить причиненный ущерб применения реституции либо компенсации. При этом выражение сатисфакции может быть оформлено признанием нарушения, выражениям сожаления, в форме официального извинения либо в иной надлежащей форме; проценты определяют действия, связанные с начислением процентов на сумму причиненного ущерба, обеспечивающие его полное возмещение, которые исчисляются от даты, в которую должны быть завершены выплаты основной суммы ущерба до даты исполнения должником платежного обязательства; усугубление вреда представляет действия по уточнению суммы возмещения причиненного вреда исходя из намеренного или небрежного действия или бездействия потерпевшей стороны, которые прямо влияют на усугубление нанесенного вреда.

Порядок привлечения государства к международной ответственности за противоправное деяние, результатом которого стал вред, можно рассмотреть на примере дела о проливе Корфу (Великобритания против Албании), которое было инициировано резолюцией Совета Безопасности ООН от 9 апреля 1947 г. принятой на основании рассмотрения Заявления Соединенного Королевства по факту причинения 22 октября 1946 г. ущерба двум британским эсминцам, получившим повреждения и потери в личном составе экипажа, от подрыва мин в территориальных водах Албании. Суд 25 марта 1948 г. объявил о правомочии по рассмотрению этого дела и на основании специального соглашения заключенного между сторонами, приступил к изучению вопроса о том, несет ли Албания ответственность за взрывы, и существует ли ее обязанность по выплате компенсации. На основании рассмотрения предоставленных материалов и слушания объяснений сторон Суд сделал вывод о том, что Албания имела обязательство о необходимости уведомлять суда следующие через пролив об опасности, которой они подвергаются, однако ничего не предприняла, допустив рассматриваемую катастрофу, что является тяжким упущением, определяющим ее международную ответственность. Одновременно Суд дал утвердительный ответ на вопрос об обязанности Албании выплатить Соединенному Королевству компенсацию и об определении ее размера, приняв специальное постановление, назначив срок предоставления сторонами мнений по условиям возмещения причинного ущерба пострадавшей стороне, исходя из которых вынес решение, обязывающее Албанию уплатить Соединенному Королевству компенсацию в сумме 843 947 английских фунтов стерлингов25. Отсюда следует, что для привлечения государства к международной ответственности, как следствие допущенного противоправного деяния нужна его добрая воля на участие в процедуре рассмотрения сути произошедшего в заседании Совета Безопасности (основание — Заявление пострадавшей стороны), существа дела, рассматриваемого компетентным Судом (основание — решение Совета Безопасности), принятие к ответственному исполнению, принятому Судом решения.

Термин имплементация в переводе из английского словаря означает какое либо внедрение чего либо, заполнение какой нибудь пустоты или претворения в жизнь каких либо желаний26. Исходя из этого понимания, соотнося значения термина с международной ответственности, можно посредством ее внедрения, определиться с призванием государства, допустившего не выполнение взятого на себя обязательства, с привлечением его к ответственности, посредством права потерпевшего государства, призвать к ответственности другое государство, при возникновении обстоятельств, когда нарушенное обязательство относится к обязательствам, которые непосредственно затрагивают интересы этого государства. Последствием неисполнения обязательств также может стать существенные изменения положения дел, которые затрагивают иные государства. В таком случае составляется уведомление, в котором указываются требования потерпевшего государства, призывающего к ответственности государство, нарушающее обязательства и указываются сведения о том поведении, которому должно следовать государство ответчик, о необходимости прекращения противоправного деяния в случае его продолжении и о той форме возмещения причиненного ущерба, которая приемлема для стороны иска. При этом, государство при предъявлении требований о возмещении ущерба должно исходить из определения их допустимости, в соответствие с применимыми нормами о государственной принадлежности требований и когда к нему применяется норма об исчерпании местных средств правовой защиты. При условии, если государство, получившее ущерб в результате противоправных действий иного государства, участвующего в договоре, официально отказалось от требований реституции или компенсации причиненного вреда или своим поведением выразило молчаливое согласие на отсутствие желания предъявлять исковые требования, то оно считается утратившим права требования призвать к ответственности государство, совершившее в отношении него международное противоправное деяние.

Здесь необходимо отметить, что в международном праве при определении ответственности за причиненный в ходе международно-противоправного деяния ущерб, существует классификация множественности потерпевших и ответственных за возмещение причиненного ущерба государств, в которой при наличии нескольких потерпевших государств, когда ответственность за противоправное деяние возлагается: на одно государство, тогда каждое из пострадавших государств имеют право на отдельное призвание к ответственности это государство; на несколько государств, тогда каждое из пострадавших государств имеет право предъявить требование о возмещении ущерба к каждому из государств, не выполнивших конкретное обязательство, послужившее причиной причинения ущерба, при этом каждое из потерпевших государств не может при компенсации получить возмещение в более высоком размере, чем понесенный им ущерб. Любое государство, имеющее право призвать иное государство к ответственности, может требовать от него незамедлительного прекращения международно-противоправного деяния и предоставления заверений о не допущении впредь подобных случаев и предоставлении гарантии исполнения обязательств, связанных с возмещением причиненного ущерба.

Наибольшую актуальность в современном порядке мироустройства имеют контрмеры как ответного действия государства, которое принято против другого государства или группы государств, допустившего не соответствующее принятому международно-правовому обязательству противоправное деяние. Введение контрмер имеет целью побуждение иного государства или группы государств на выполнение принятых обязательств и на соблюдение общепринятых принятых в мировой практике правил поведения, срок их действия ограничен временем, которое может завершиться при возобновлении исполнения обязательств и правил поведения, государством или группой государств, к которым применены контрмеры. При этом необходимо отметить ряд обязательств потерпевшей стороны, которые не должны быть затронуты вводимыми контрмерами, в числе которых: воздержание от угрозы силой или ее применения; защита основных прав человека; обязательства гуманитарного характера, которые исключают применение репрессалий, применение иных принудительных мер по исправлению сложившейся ситуации и по возвращении ее в исходный вид, при этом использование силы в качестве способа привлечения к ответственности считается непозволительным действием; иных, находящихся в зависимости от императивных норм общего международного права. В случае принятия контрмер, государство их применившее не освобождается от выполнения обязательств, которые связанны: с участием в разрешении спора; с принятием мер обеспечения неприкосновенности дипломатических агентов, консульских должностных лиц, дипломатических и консульских помещений, архивов и документов. Контрмеры должны быть соразмерны тому ущербу, который причинен государству и рассматриваться с точки зрения оценки негативного воздействия затронутых прав и нанесенного вреда от международно-противоправного деяния. Действие контрмер должно приостанавливаться в случае если международно-противоправное деяние прекращено либо спор находится в стадии рассмотрения судом, уполномоченным на вынесение обязательных для сторон решений , при этом могут быть прекращены в случае восстановления процесса выполнения государством, нарушившим установленное правило поведения своих обязательств.

Литература

1. Samuel Johnson. English Dictionary: English Grammar. P. 1065. URL: https://archive.org/details/johnsons_dictionary_1755/page/n1064/mode/1up?view=theater (accessed 21.04.2023).

Сведения об авторе

Демидов Геннадий Константинович — старший преподаватель кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Новосибирского государственного аграрного университета, г. Новосибирск, Российская Федерация.

E-mail: demidov-gk.d@mail.ru.

Information about the author

Demidov Gennady Konstantinovich — senior lecturer departments of theory and history of state and law faculty of law Novosibirsk state agrarian university, Novosibirsk, Russian Federation.

Концептуализация понятия «дети, рожденные в результате вооруженных конфликтов» в международном гуманитарном праве

Марухно Е. Ю.

Аннотация. Тяжелое положение детей, родившихся в результате изнасилования во время войны, требует особого внимания со стороны международного сообщества. Актуальность темы обусловлена, во-первых, ее низкой разработанностью в российской науке; во-вторых, в международном праве остается открытым вопрос, связанный с защитой детей, рожденных в результате сексуального насилия в период вооруженных конфликтов.

Ключевые слова: дети, рожденные в результате сексуального насилия, связанного с вооруженным конфликтом, защита детей в вооруженном конфликте, международное гуманитарное право, права человека.

Conceptualization of the concept of “Children born of armed conflicts” in International Humanitarian Law

Marukhno E. Yu.

Abstract. The plight of children born as a result of rape during the war requires special attention from the international community. The relevance of the topic is due, firstly, to its low level of development in Russian science; secondly, in international law, the question remains open related to the protection of children born as a result of sexual violence during armed conflicts.

Keywords: children born of war conflict-related sexual violence, protection of children in armed conflict, international humanitarian law, human rights.

На сегодняшний день на международном уровне остается не решенной проблема защиты женщин от сексуального насилия в период вооруженных конфликтов, а, следовательно, не закрыты вопросы возмещения ущерба жертвам, доступа ко всему спектру медицинских, юридических, психосоциальных услуг, а также обеспечение средствами к существованию данной категории лиц.

Проблема сексуального насилия в период вооруженного конфликта долгое время игнорировалась как в научных кругах, так и в государственной политике. Осведомленность в отношении данной проблемы значительно возросла с конца 1990-х годов, главным образом благодаря вниманию к ужасающим случаям сексуального насилия в ходе конфликтов на Балканах, в Руанде, Сомали, Сирийской Арабской Республике, Эфиопии, Уганде, Восточном Тиморе, Конго, Сьерра-Леоне, Либерии, Косово, Дарфуре и в других регионах. В основном зарубежные авторы исследовали ключевые области, такие как вопросы квалификации сексуального насилия, совершенного в период вооруженного конфликта, психологические аспекты последствий для выживших, мотивы и психологию преступников-участников вооруженного конфликта, а также юридические и политические последствия совершенных деяний для общества в целом. Итогом этого стало признание международным сообществом актов сексуального насилия потенциальными военными преступлениями, преступлениями против человечности или актами геноцида. Кроме того, активизировалась деятельность неправительственных организаций, государства инициировали разработку проектов стратегий борьбы с сексуальным насилием в условиях конфликта и поддержке тех лиц, которые пережили эти негативные события27.

Для женщин последствием сексуального насилия в результате вооруженного конфликта является беременность и перспектива родить ребенка от своего насильника. Число детей, рожденных в результате насилия в вооруженном конфликте, исчисляется тысячами. Как правило, об этих детях известно относительно мало, в том числе об их точном количестве, местонахождении, уровне жизни, поскольку они образуют так называемую группу «скрытого контингента».

Исследования показали, что с увеличением процента осведомленности социальной среды о происхождении ребенка, родившегося в результате вооруженного конфликта, увеличивается риск его стигматизации и дискриминации. Согласно данным ООН, маргинализация и неопределенный государством правовой статус способствуют ограничению права данных детей на гражданство. Кроме того, зачастую они имеют проблемы со здоровьем, связанные с их биологическим происхождением, имеют ограниченный доступ к образованию, здравоохранению и занятости, дети подвержены вербовке, детским бракам, становятся жертвами преступлений торговли людьми в целях сексуальной эксплуатации. Дети умирают в результате убийства со стороны близких людей, их отвергают родные семьи и подвергает остракизму общество.

Как правило, о нуждах женщин, подвергшихся насильственным действиям в результате вооруженного конфликта и детях, зачатых при такой тяжелой ситуации, общественность быстро забывает. В отсутствии целостных мер помощи со стороны государства данная группа маргинализируется и выживает исключительно самостоятельно.

На данный момент не существует общепринятой терминологии для обозначения тех детей, которые являются объектом настоящего исследования. В зарубежной литературе использовались различные термины: «дети войны»28, «дети, рожденные в результате сексуального насилия в военное время», «дети, рожденные в результате изнасилования в военное время», «дети, рожденные на войне» и «дети, рожденные в результате сексуальной эксплуатации»29. На наш взгляд, в рамках заявленного формата исследования необходима концептуализация терминологии.

В науке неоднократно предпринимались попытки разработать единую концепцию, обозначающую категорию детей, рожденных при определенных обстоятельствах вооруженного конфликта, являющихся потомками иностранных солдат и местных женщин. Одним из первых авторов, действительно назвавших и определивших конкретную группу детей, был К. Григ в проекте «Война и идентичность детей». Исследователь использовал классический термин «дети войны», применяемый к лицам, рожденных в ходе Второй Мировой войны от отцов, являвшихся представителями немецких оккупационных войск в Северной Европе. Термин означал «детей, которые подвергаются стигматизации в результате рождения от женщин, имевших отношения с вражескими солдатами, и детей, родившихся в результате сексуального насилия или изнасилования, совершенного в качестве военной стратегии»30.

Относительно толкования термина «дети войны» необходимо сделать оговорку. В российском законодательстве (Приказ Росстата от 29.07.2022 № 536) дети войны — граждане Российской Федерации, родившиеся в период с 22 июня 1928 года по 3 сентября 1945 года, постоянно проживавшие на территории Союза Советских Социалистических Республик в годы Великой Отечественной войны, которым оказывается социальная поддержка в соответствии с законами и иными нормативными правовыми актами субъекта Российской Федерации.

В поисках единого термина зарубежные исследователи продолжали использовать различные концептуализации, которые существенно отличались друг от друга. Не случайно, что масштабные исследования данного вопроса начались именно в Норвегии — стране, имеющей болезненный исторический опыт. Так называемые «Tyskerbarnas» или «немецкие дети» (дети, рожденные норвежскими женщинами, забеременевшими от немецких солдат, служивших в Норвегии во время Второй Мировой войны) в послевоенный период подвергались жесткой стигматизации.

В поисках новой концепции, профессор И. Одегаард (Мохманн) (Норвегия) в 2006 г. предложила применять термин — «дети, рожденные в войне», который включал бы всех детей, рожденных от иностранных солдат и местных матерей31. Исследователь предлагала данную группу детей разделить на четыре категории: (1) дети вражеских солдат, (2) дети солдат-оккупантов, (3) дети несовершеннолетних солдат и (4) дети военнослужащих миротворческих сил. Кроме того, профессор провела четкое различие между детьми от отношений по обоюдному согласию, детьми от интимных отношений, случившихся в качестве компромисса с целью выживания или от интимных услуг за деньги, и детьми от сексуальной эксплуатации и изнасилования. Возникает вопрос о целесообразности вышеназванного деления детей, но предложение И. Одегаард было принято и термин «дети, рожденные в войне» стал одним из ведущих в концепции защиты прав человека на национальном уровне32. По словам самого разработчика, в последующие годы область исследований детей, рожденных в войне, расширилась, поэтому исследователями были выявлены недостатки приведенной выше концептуализации. В связи с естественными изменениями моделей вооруженных конфликтов последних десятилетий такие понятия, как «иностранный солдат» и «война», не всегда соответствуют классическому толкованию. Поэтому термин «дети, рожденные в войне (вооруженном конфликте)» было переформулировано, чтобы сделать его более всеобъемлющим33. Обновленное определение звучит как «те дети, матерью которых в контексте вооруженного конфликта является местная гражданская женщина, отцом — иностранный солдат, офицер приравненной к военной службы, повстанец или другое лицо, непосредственно участвующее в боевых действиях, военнослужащий миротворческих сил, несовершеннолетний солдат. В данном контексте идет речь о конкретной категории — детей, родившихся на войне в результате сексуального насилия во время конфликта.

Новая концептуализация понятия «детей, рожденных в войне (в вооруженном конфликте)», безусловно, должна была стать отправной точкой в разработке стратегии защиты данной категории лиц в статусе жертв войны. Наравне с признанием права жертв сексуального насилия в вооруженном конфликте, в международном гуманитарном праве должна быть разработана правовая снова защиты детей, родившихся на войне в результате сексуального насилия во время конфликта.

Литература

1. Самович Ю. В., Марухно Е. Ю. Сексуальное насилие над женщинами во время вооруженного конфликта в международном гуманитарном праве // Теория и практика социогуманитарных наук. 2023. № 1 (21). С. 133–138.

2. Bogdan V., Mochmann I. C. Social Trust and Children Born of War // Social Change Review 12. № 2. 2014. P. 185–212.

3. Grieg K. The War Children of the World. War and Children Identity Project (WCIP). Bergen, 2001.

4. Mochmann, I. C. Children Born of War // OBETS. Revista De Ciencias Sociales 2. № 2. 2008. P.53.

5. Mochmann I. C. Children Born of War — A Decade of International and Interdisciplinary Research. Historical social research. 2017. P. 320–346.

6. Provost R., Denov M. From Violence to Life: Children Born of War and Constructions of Victimhood. SSRN Electronic Journal. 2019 (дата обращения: 30.03.2023).

7. Seto D. No place for a war baby: the global politics of children born of wartime sexual violence. 2011. URL: http://hdl.handle.net/1885/149747 (дата обращения: 30.03.2023).

Сведения об авторе

Марухно Екатерина Юрьевна — преподаватель кафедры гражданско-правовых дисциплин Кузбасского института ФСИН России, г. Новокузнецк, Российская Федерация.

E-mail: katja-marukhno@yandex.ru

Information about the author

Marukhno Ekaterina Yu. — lecturer of the department of civil law disciplines of Kuzbass Institute of Federal Penitentiary Service of Russian Federation, Novokuznetsk, Russia.

E-mail: katja-marukhno@yandex.ru

Органы прокурорского надзора и Советы депутатов трудящихся в 1930-е гг.: проблемы взаимодействия

Чернышев А. Е.

Аннотация. В статье рассматриваются проблемы взаимодействия местных Советов депутатов трудящихся и их исполкомов с органами прокурорского надзора в 1930-е гг. На примерах деятельности секций революционной законности, созданных при местных Советов, показывается участие депутатского корпуса и советского актива в обеспечении процессов социальной модернизации. Обращается внимание на участие региональных Советов в кампании по разоблачению и пресечению оппозиционных настроений. Отмечается тот факт, что в условиях массового террора отдельные представители прокуратуры пытались ограничить проявления административного произвола и после их вмешательства, граждане восстанавливались в правах, которых они были незаконно лишены. Отмечается позитивная роль органов прокуратуры в развитии системы регионального нормотворчества

Ключевые слова: Советы депутатов трудящихся, исполнительные комитеты, органы прокурорского надзора

Bodies of Prosecutorial Supervision and Soviets of Working People’s Deputies in the 1930s: Problems of Interaction

Chernyshev A. E.

Abstract. The article deals with the problems of interaction between local Soviets of Workers’ Deputies and their executive committees with prosecutor’s supervision in the 1930s. On the examples of the activities of the sections of revolutionary legality, created under the local Soviets, the participation of the deputy corps and the Soviet activists in ensuring the processes of social modernization is shown. Attention is drawn to the participation of regional Soviets in the campaign to expose and suppress opposition sentiments. It is noted that in the conditions of mass terror, individual representatives of the prosecutor’s office tried to limit the manifestations of administrative arbitrariness and after their intervention, citizens were restored to the rights that they had been illegally deprived of. The positive role of the prosecution authorities in the development of the system of regional rule-making is noted.

Keywords: Soviets of working people’s deputies, executive committees, bodies of prosecutor’s supervision

В 1934—1939 гг. основным структурным подразделением местных Советов, курирующим вопросы взаимодействия с судебными и правоохранительными учреждениями являлись секции революционной законности. Нормативным основанием их деятельности стало принятое в нач. 1935 г. Положение о секциях революционной законности, получившее поддержку со стороны двух наркоматов — Наркомюста и НКВД. В соответствии с Положением к функционалу СРЗ были отнесены проверочные мероприятия в отношении жалоб граждан, исполнения союзного и республиканского законодательства судебными и правоохранительными органами, предварительное рассмотрения проектов обязательных постановлений и организация групп содействия правоохранительных органов. Очевидно, что, как минимум два последних направления практической деятельности депутатского корпуса предполагали тесное взаимодействие с должностными лицами и органами прокурорского надзора34.

Полученные в ходе работы над этой статьей статистические данные, отложившиеся в фондах центральных и региональных архивов, свидетельствуют о том, что далеко не все местные органы государственной власти использовали эту организационную возможность совместной деятельности с силовыми структурами. Согласно полученным нами данным, к январю 1936 г. по Российской Федерации лишь в 85% городских Советов СРЗ были созданы хотя бы формально. В сельских же Советах соответствующий показатель составлял всего 14%35.

С нашей точки зрения, еще за год до начала политики «большого террора» многим местным руководителем был вполне очевиден тот факт, что повлиять на ужесточение репрессивной политики они все равно не смогут, а следовательно создание СРЗ была бы пустой тратой времени. Причем этот факт был очевиден, по всей видимости, не только руководителям исполкомов, но и самим депутатам, предпочитавшим участие в других секциях советов. В составе же СРЗ преобладали привлеченные представители советского актива.

Приведем данные по двум регионам страны. В Ленинградском городском Совете депутатов трудящихся, по состоянию на 1939 г., на 47 депутатов, входивших в СРЗ, приходилось 1080 активистов36. В составе районных Советов Свердловска в том же 1939 г. в СРЗ числилось чуть более 60 народных избранников, а количество привлеченных активистов было вдвое большим37.

Показатели результативности деятельности секций примерно соответствовали приведенным нами выше статистическим данным: гораздо более заметна их деятельность в составе городских Советов. В сельской же местности, там где они все-таки были созданы, СРЗ выступали лишь в качестве одного из проводников чрезвычайных экономических мер политики сплошной коллективизации. Члены СРЗ были озабочены, в первую очередь, вопросами охраны колхозного имущества, обеспечению требований Примерного Устава сельскохозяйственной артели в части размеров подсобных хозяйств и не допущению превышения последних. Члены СРЗ районных, сельских и поселковых Советов выступали в роли активных участников системы контроля за исполнением крестьянами — единоличниками своих обязательств перед государством. Данное обстоятельство свидетельствует о консерватизме мировоззрения колхозных активистов, составлявших костяк депутатского корпуса сельских Советов — восприятие ими социальных процессов по-прежнему основывалось на идеологических постулатах эпохи гражданской войны. Классовые приоритеты плавно трансформировались в национально-государственные интересы, соответственно, революционная законность воспринималась исключительно как защита интересов государства.

В такой ситуации возможность контроля за деятельностью за правоохранительных органов стремилась к нулю. Исполкомы Советов и СРЗ на этапе «ежовского террора», отнеся репрессивные меры к исключительным полномочиям органов прокуратуры и НКВД, рассматривали свое участие в реализации государственной политики в данной сферы лишь в виде пропагандистской поддержки кампании по выявлению скрытых классовых врагов.

Более того, архивные материалы нередко свидетельствую о том, что инициаторами репрессивных действий на территории региона становились не прокуратура и территориальные управления НКВД, а сами Советы. В 1937 г. на 11-й сессии Свердловского облисполкома областным прокурором был инициирован вопрос о привлечении к ответственности председателя одного из райисполкомов Шадриной. Прокуратура посчитала действия последней в рамках организации очередной хлебозакупочной кампании неоправданно жесткими, выступив в данном случае в качестве сдерживающего фактора в политике жесткого администрирования38.

Осуществленное в рамках конституционной реформы 2-й пол. 1930-х гг. реформирование организационной структуры местных органов власти, привело к преобразованию СРЗ в привело к преобразованию секций ревзаконности в постоянные комиссии по революционной законности39. Впрочем, вопрос о названии соответствующих организационных подразделений — это вопрос чисто технический. Гораздо более значимым является тот факт, что количество вновь созданных комиссий было гораздо меньшим, чем количество ранее существовавших СРЗ; в сельских Советах они вообще не были созданы. Данная ситуация подтверждает вывод, сделанный нами ранее. Последние предвоенные годы (1939—1941 гг.) характеризуются снижением размаха репрессивной политики. Прекращение эпохи «большого террора» и наступивший период стабилизации социальных процессов снимал с повестки дня вопрос о пропагандистском обеспечении кампании по поиску «врагов народа», и постоянные комиссии по ревзаконности в такой ситуации были просто не нужны.

Детальный анализ участия Советов депутатов трудящихся в правовой системе периода «сталинской модернизации» требует более детальной характеристики взаимоотношений исполкомов Советов и правоохранительных учреждений. Данное взаимодействие характеризуется полным отсутствием системного подхода и не было рассчитано на длительную перспективу.

Так, еще в кон. 1920-х гг было принято решение о создании при исполкомах Советов, так называемых, групп содействия прокуратуре. Утвержденное зам. Наркомюста И. Л. Булатом специальное Положение об этих группах, предписывала последним принимать активное участие в работе СРЗ Советов с целью своевременного информирования об антигосударственной деятельности «врагов народа»40. Тем не менее, найти данные о таком участии нам так и не удалось. С середины 1930-х гг. в основу организации деятельности групп был заложен производственный принцип, а не территориальный, как ранее. Соответственно, намечавшееся ранее сотрудничество прекращалось по чисто объективным причинам.

Данное обстоятельство, впрочем, не означало полного прекращения взаимодействия Советов с территориальными органами самой прокуратуры. Нам представляется, что такая форма сотрудничества как проведение с участием прокуратуры производственных совещаний и конференций советских работников и актива, организация сотрудниками прокуратуры тематических дней по изучению основ советского права, в условиях плачевного уровня правовой подготовки народных избранников, была вполне востребована.

Отдельного внимания заслуживает проблема участия органов и должностных лиц прокуратуры в реализации репрессивной политики, одним из объектов которой в сер. 1930-х гг. являлся советский аппарат. Традиционным является утверждение представителей отечественной историко-правовой науки о том, что именно прокурорским органам, одним из направлений практической деятельности которых являлось осуществление следствия и поддержка обвинения в суде по делам, связанным со ст.ст. 58, 59 УК РСФСР, принадлежала ведущая роль в политике «большого террора»41. При этом абсолютно игнорируется тот факт, что зачастую именно работники прокуратуры своими действиями в рамках процессуального законодательства зачастую сдерживали размах репрессивных действий территориальных органов НКВД и региональной партийно-советской элиты, пресекая слуаи наиболее откровенного беззакония.

Приведенный выше пример действий свердловского прокурора не является единичным, и речь вовсе не идет о каком-то особом регионе. Так, в 1938 г. в Ленинграде благодаря решительным действиям сотрудника прокуратуры Шамраева была пресечена попытка председателей райисполкомов Ленинградской области внести в резолютивную часть постановления, принятого по результатам их совещания, пункта о привлечении к ответственности народного судьи, отказавшегося рассматривать дело о срыве крестьянами-единоличниками плана поставок сельхозпродуктов государству42.

Конечно, в 1930-е гг. подобная правозащитная составляющая деятельности прокуратуры не была столь распространена. Тем не менее, умалчивать о ее наличии было бы неправильно, как с позиций объективной характеристики роли прокуратуры в реализации государственно-партийного курса, так и с точки зрения констатации наличия диаметрально противоположных тенденций в общественной жизни рассматриваемого периода43.

Еще одной заметной сферой взаимодействия органов прокуратуры и Советов депутатов трудящихся является нормотворчество исполкомов последних. В соответствии с Постановлением ВЦИК и Совнаркома РСФСР, изданного 30.03.1931 было утверждено Положение об издании местными Советами и их исполнительными комитетами обязательных постановлений. В соответствии с ними на все население административно-территориальной единицы, группы населения, либо на те, или иные учреждения возлагались отсутствующие в союзном и республиканском законодательстве обязанности, неисполнение которых влекло за собой административную ответственность44.

Многочисленные публикации по истории законодательного регулирования рассматриваемого периода позитивно оценивают практику издания обязательных постановлений, обращая внимание на то, что с их помощью удавалось преодолевать многочисленные пробелы в действующем законодательстве. В то же время вне поля научных исследований зачастую оказываются проблемы регионального нормотворчества рассматриваемого периода. Крайне низкий уровень юридической и даже общей культуры работников исполкомов45 приводил к погрешностям в содержании постановлений, принятию постановлений, противоречащих действующему законодательству, нарушающих законные права и интересы граждан.

05.07.1939 председатель Свердловского ОИК Фадеев в информационном материале, адресованном в информационно — статистический отдел при секретариате Президиума Верховного Совета РСФСР46, отметил наиболее типичные нарушения райисполкомами и горсоветами положения об издании обязательных постановлений.

Во-первых, исполкомы, издавая постановления, относящиеся по факту ко всем сферам управленческой деятельности, нередко выходили за пределы собственных полномочий, пытаясь урегулировать вопросы, не отнесенные к их юрисдикции. К примеру, авторы одного из обязательных постановлений, датированного маем 1938 г. (Шатковский РИК Горьковской области), попытались дополнить действующий УК, прописав в нем собственное определение хулиганства «…нанесение каких-либо побоев, не предусмотренных УК, с признаками легких ушибов, в целях хулиганства при отсутствии общественно-политического характера»47.

Во-вторых, некоторые обязательные постановления райисполкомов механически дублировали постановления, уже принятые облисполкомами.

В-третьих, обязательные постановления часто игнорировали точные правовые формулировки действующего союзного и республиканского законодательства. Постоянными были случаи нарушения сроков их вступления в юридическую силу: вместо установленного законом недельного срока, исполкомы начинали взимать штрафы за неисполнение предписаний постановления уже через сутки48. Административную ответственность авторы постановлений зачастую пытались подменить ответственностью уголовной.

В соответствии с законодательством правом отмены незаконных обязательных постановлений были наделены вышестоящие исполкомы. При этом правом опротестовать данные постановления была наделена и прокуратура, а статистические данные свидетельствуют о том, что она справлялась с подобной задачей более результативно.

Так, из 134 незаконных постановлений, принятых районными и горисполкомами Свердловской области, прокуратура опротестовала 128, и только 6 было отменено облисполкомом49. В Горьковской области большая часть незаконных постановлений исполкомов Советов также опротестовывалась районными и областной прокуратурами. Так, при проверке областной прокуратурой из 215 обязательных постановлений, принятых райисполкомами Горьковской области в 1938 г. было опротестовано 42 документа. За тот же год районные прокуратуры внесли протесты по 110 обязательным постановлениям. Как правило, после внесения прокурорского протеста исполкомы пересматривали свои решения. Так, 96 постановлений из 110 документов, опротестованных районными прокурорами, исполкомами были отменены50.

Однако, отменяя одни ошибочные документы, райисполкомы, продолжая заниматься «стихийным нормотворчеством», принимали новые, содержащие те же принципиальные недостатки. Уже к февралю 1939 г. областной прокуратурой было опротестовано два постановления исполкома областного Совета51.

Отмеченные недостатки нормотворческой деятельности местных Советов были в целом устранены лишь после выборов 1939 г., одним из итогов которых было качественное обновление депутатского корпуса и формирование нового состава исполкомов.

Литература

1. Брусничкин А., Портнов В. Советский актив на страже ревзаконности. — Л., 1934. — С. 8.

2. Гаврилов С. О. Местные Советы Российской Федерации в период подготовки и реализации конституционной реформы 2-й пол. 1930-х г.: дис. …д-ра ист. наук. Кемерово, 2003. — 470 с.

3. Гаврилов С. О., Распопин А. В. Региональная сибирская прокуратура и функция судебного надзора во 2-й. пол. 1920-х гг. // Тенденции развития юридической науки на современном этапе. Материалы IV Всероссийской научно-практической конференции. Кемерово, 18 октября 2019 г. — М.: Проспект, 2020. — С. 71–81.

4. Государственный архив Нижегородской области (ГАНО). Опись 1. Дело.541.

5. Государственный архив Нижегородской области (ГАНО). Опись 1. Дело 1330.

6. Государственный архив Нижегородской области (ГАНО). Фонд 3074. Опись 1. Дело 149.

7. Государственный архив Нижегородской области (ГАНО). Фонд 3074. Опись 1. Дело 173.

8. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Фонд 1235. Опись.111. Дело17.

9. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Фонд Р-88. Опись 1. Дело 4522.

10. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Фонд Р-88. Опись 1. Д.4634. Л.320.

11. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Фонд Р-88. Опись 2. Д.45.

12. Звягинцев А. Г., Орлов Ю. Г. Российские прокуроры. — Т.6. — М., 2000. — 483с.

13. История органов внутренних дел советского государства. — М., 1968. — С. 48.

14. СУ РСФСР. 1931. № 2.

15. Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО). Фонд 4. Опись 14. Дело 487.

16. Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Фонд 7179. Опись 10. Дело 1495.

Сведения об авторе

Чернышев Андрей Евгеньевич — аспирант юридического института Кемеровского государственного университета, ассистент кафедры государственного и административного права Кемеровского государственного университета, г. Кемерово, Российская Федерация.

E-mail: ae-ch@mail.ru

Information about the author

Chernyshev Andrey Evgenievich — graduate student of the Law Institute of Kemerovo State University, assistant of the Department of State and Administrative Law of Kemerovo State University, Kemerovo, Russian Federation.

Универсальный характер займа при становлении системы договорных обязательств России

Шулик Ю. С.

Аннотация. В статье освещается историческое развитие займа. Приведены формально-юридические и экономические характеристики, показывающие место договора займа в системе договорных обязательств. Сделан вывод о ведущей роли договора займа.

Ключевые слова: заем, история права, договорные обязательства, правопреемство, ведущий договор

The universal nature of the loan in the formation of the system of contractual obligations in Russia

Shulik Yu. S.

Abstract. The article highlights the historical development of the loan. The legal and economic characteristics are given, showing the place of the loan agreement in the system of contractual obligations. The conclusion is made about the leading role of the loan agreement.

Keywords: loan, legal history, contractual obligations, succession, leading contract

История права показывает, что договорные обязательства постоянно развиваются, совершенствуются, дополняются, декомпилируются. В построении гармоничной системы договорных обязательств большое значение играет обращение к истокам формирования обязательств, историческому опыту. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации, подготовленная на основании Указа Президента Российской Федерации от 18 июля 2008 г. № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации», ориентирует на необходимость применения накопленного ранее исторического опыта.

В ходе проведенного автором историко-правового исследования, выявлено, что тот договор, который стоял первым в системе договорных обязательств, не был случайным. Этот договор являлся главным инструментом действующего экономического и политического строя.

В период раннефеодального государства древней Руси ключевым являлся договор займа. Феодальная раздробленность и последствия монгольского нашествия побудили законодателя обратить особое внимание на договор хранения с прерогативами для поклажедателя в чрезвычайной ситуации. К моменту принятия Соборного уложения феодализм достиг своей зрелости, правление осуществлялось сословно-представительной монархией. Но главным являлось возобновление в послемонгольский период внешний и внутренней торговли, что вновь поставило первым в систему обязательственных отношений договор займа. При возрастании роли царя и переходу к абсолютной монархии ведущим стал договор дарения, используемый для проявления милости монарха. В условиях социализма закономерное развитие и популярность получили договоры имущественного найма. Целям создания материально-технической базы коммунизма служил договор купли-продажи с весьма искаженной правовой природой52.

Помимо выделения ведущего договора в каждой исторической эпохе, представляется возможным и необходимым определить универсальный, ведущий договор во все времена. Тем самым определить обязательственные отношения, регулирование которых оказывает наибольшее влияние на экономику страны, объединений, семей и отдельных лиц.

Существует мнение, что «барометром состояния гражданского оборота и удельного веса обязательственного права может служить купля-продажа как типичная сделка»53.

Проведенный исторический анализ развития договора займа позволяет прийти к другим выводам. Таким договором-барометром состояния гражданского оборота является договор займа.

В подтверждение этого утверждения выявлены формально-юридические и экономические свойства, позволяющие достоверно определить место договора займа в системе договорных обязательств.

Так, первостепенным формально-юридическим признаком особой роли займа является то, что он регулировался во всех основных систематизированных законодательных актах, начиная с Русской правды. При этом его регулирование было обширным, по сравнению с другими договорными конструкциями. Иначе говоря, заем настолько был значим для оборота, что во все исторические эпохи законодатель включал его в основные нормативно-правовые акты. Дважды (в Русской правде и в Соборном Уложении) заем упоминался законодателем первым из договоров, в то время как купля-продажа (недвижимого и движимого имущества) стабильное законодательное регулирование получила только после утверждения Свода законов Российской империи. В Русской правде и Псковской судной грамоте купля-продажа регулировалась скудно. В Соборном Уложении и в начале имперского периода, когда действовало множество указов, на законодательном уровне регулировалась только купля-продажа недвижимого имущества. А купля-продажи движимого имущества оставалась вне правового поля.

Понуждение к исполнению заемных обязательств заемщика всегда было проблемным вопросом, который в каждую эпоху законодатель пытался решить, вводя новые механизмы, совершенствую ранее действующие. Необходимость разделения личной и имущественной ответственности уже в Псковской судной грамоте способствовала появлению способа обеспечения возврата займа путем обращения взыскания на имущество должника. Обращение взыскания проводилось по формуле «у тебе есми того не закладал, а у тебе есми не взимал ничего же». Соответственно, если заложенная вещь была меньшей стоимостью, чем сумма займа, после передачи вещи в собственность залогодержателя, долг по займу считался полностью погашенным.

Отрицание долга заемщиком и одновременное устранение возможности его взыскания со стороны кредитора, по сути, утверждали современный взгляд на залог как на достаточный эквивалент за занятые ценности54. Таким образом, заемные обязательства способствовали появлению надежного и весьма распространенного в настоящее время способа обеспечения обязательств в виде залога. В свою очередь, залог продолжительное время являлся лишь частью заемных обязательств, условие о залоге включалось в текст основного договора, отдельный договор не оформлялся. А отделение его от займа полноценно произошло лишь в советский период.

Кроме того, займы с передаточной надписью стали прообразом ордерных ценных бумаг, а передаточная надпись — прообразом индоссамента. Самостоятельная оборотоспособность займа появилась в имперский период. Передать право требования долга третьему лицу можно было, сделав передаточную надпись на самом договоре займа.

Займодавец может принадлежащее ему право по займу, как и право по каждому почти другому обязательству, уступить другому лицу. Уступка эта совершается или посредством особого акта, или посредством передаточной надписи на заемном письме и совершается по займу чаще, нежели по другим договорам55.

Долгое время законодательно предусматривался механизм возврата займа путем отработки долга. При этом существовал прямой запрет на обращение закупа в рабство (ст. 111 Русской правды). Указом Петра I «О должниках» от 15 января 1718 г. должник, его поручитель, а если должник умер, его жена и дети отправлялись в принудительном порядке на работу. Из причитающейся оплаты труда вычитался рубль в месяц в счет погашения долга.

Еще одним формально-юридическим свойством, подчеркивающим уникальность займа, является стабильность его основных черт. Заложенные в древности черты остаются актуальными и в современности, такие как: форма займа в зависимости от суммы, взимание процентов, описание предмета как деньги и иные вещи, определенные родовыми признаками, ничтожность безденежного займа, защита интересов добросовестного кредитора при банкротстве должника.

Также традиционными стали и основания ничтожности займа. Кроме безденежного ничтожным являлся заем, заключенный займодавцем с финансово несостоятельным должником умышлено во вред другим кредиторам, и заем, возникший во время азартных игр, как тот, который являлся источником пополнения средств азартного заемщика, так и тот заем, который являлся результатом проигрыша заемщика.

Примечательно, что возмездность займа соблюдалась сторонами договора в добровольном порядке, даже в те времена, когда взимание процентов за пользование займом было официально запрещено. Например, в статье 255 главы Х Соборного Уложения запрещалось взимать проценты по договору займа по мотивам противоречия церковным канонам.

Что касается петровского законодательства, то оно вносило в договоры займа изменения и дополнения, соответствующие реальному времени. Корыстолюбие и жадность чиновников и должностных лиц, ви­димо, достигли такого проявления, которое становилось нетер­пимым. В этой связи и появляется Именной указ Петра I «О дол­жниках», призванный не позволять подданным попадать в финансовую зависимость от должностных лиц. Особенностью договора займа в данный период являлось то, что по нему запре­щалось взимать проценты с должника56. Взимание процентов стало особенным экономическим регулятором, влияющим на определение роли займа в экономических отношениях. Именно регулирование вопроса о взимании процентов оказывало наибольшее влияние на судьбы обычных людей, которые большую часть исследуемого периода, то есть начиная с XI века, не были свободными. Вопрос о размере платы за пользование займом регулировался по-разному. Исторический опыт регулирования займа содержит разные примеры ограничения платы. Это и путем установления фиксированного процента, как это было предусмотрено Сводом законов Российской империи в размере 6%, путем установления максимальной суммы процентов, в несколько крат превышающей основной долг (150% по Русской правде), ограничения по сроку начисления процентов, так и вовсе без ограничений.

В Древней Руси заем поддерживал стабильность оборота при стихийных бедствиях и неурожае. Так, основной причиной восстания 1113 года стали ростовщические проценты. Возникшее социальное напряжение из-за заемных обязательств вынудило Владимира Мономаха ввести ограничение на взимание процентов не более 50% годовых на протяжении двух лет. А займодавец, получивший 150% в виде процентов, не вправе был требовать возврата основной суммы займа.

Так же примером влияния на политические события является регулирование займа по Соборному Уложению, которое предусматривало оплату долга государством за своего служилого, с последующим вычитанием из жалования. Таким способом поддерживалась лояльность важного для закрепления политического строя военного сословия.

Во время действия Гражданского кодекса РСФСР 1922 года займы получили невероятное расширение, появилась возможность государства брать в долг у населения.

В Декрете от 10.04.1923 СНД РСФСР «О государственных промышленных предприятиях, действующих на началах коммерческого расчета (трестах)» предусматривалась выдача трестам государственных долгосрочных ссуд по представлению Высшего Совета Народного Хозяйства и последующим их возвратом непосредственно в казну.

Внешние и внутренние государственные займы неоднократно являлись переломными моментами в экономике России. Более того, во все времена именно договор займа являлся локомотивом развития торговли. Оборотный капитал представляет собою базовую потребность субъектов предпринимательской деятельности, а основным источником его пополнения являются займы.

С 2013 года в нашей стране введена ключевая ставка, которая, по сути, является минимальным процентом на государственном уровне при оформлении заемных (кредитных) отношений банков с Центробанком. Ключевая ставка имеет большое значение для экономики, так как является основным инструментом денежно-кредитной политики.

Заем имеет большое значение для гражданского оборота еще и потому, что любой долг трансформируется в заемное обязательство. Действующая статья 818 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает возможность новации по соглашению сторон долга, возникшего из купли-продажи, аренды или иного основания, в заемное обязательство. Аналогичные положения содержались в статье 209 Гражданского кодекса РСФСР 1922 года.

Согласно статье 2017 Свода законов Российской империи не считались безденежными заемные письма, выданные вместо наличного платежа за работу, услуги, товары и изделия, также в удовлетворение взысканий, проистекающих от договоров.

По этому поводу Д. И. Мейер писал, что «само законодательство, имея в виду, что форма договора займа не всегда соответствует существу юридического отношения между верителем и должником, допускает выдачу заемного письма и независимо от займа — вследствие другого долгового обязательства, существующего между лицами. Например, законодательство допускает выдачу заемного письма вместо платы по счету, хотя долг по счету указывает не на то, что должник занял у верителя такую-то сумму, а на то, что должник забрал у верителя товаров на такую-то сумму»57.

Таким образом, именно договор займа в любую историческую эпоху был важен для развития экономических, обязательственных и общественных отношений, поддерживал интересы государства, объединений и обычных граждан. Именно регулирование заемных обязательств помогает балансировать экономические интересы. Заем имеет и имел ведущую, универсальную роль в системе договорных обязательств России различных периодов.

Литература

1. Анучина Ю. Н. Приобретение права собственности по Соборному Уложению 1649 г. // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Право». 2009. № 1 (5). С. 5–8.

2. Данилов Ю. Б. Генезис договоров купли-продажи, запродажи и поставки в российской политико-правовой системе IX–XVIII веков // Юридическая наука и практика. 2021. Т. 17, № 1. — С. 16–24.

3. Законодательство Петра I / отв. ред. А. А. Преображенский, Т. Е. Новицкая. — М.: Юрид. лит., 1997. — 880 с.

4. История советского гражданского права / Генкин Д. М., Новицкий И. Б., Рабинович Н. В. — М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1949. — 544 c.

5. Кассо Л. А. Понятие о залоге в современном праве. Юрьев, 1898. — 423 с.

6. Мейер Д. И. Русское гражданское право. 3-е изд. , испр. — М.: Статут, 2003. 831 с.

7. Проценко Ю. Л. Образование и развитие абсолютной монархии в России (вторая половина XVII—XVIII век): учебное пособие. — Волгоград: Изд-во ВолГУ. 2004. — 162 с.

8. Хабиров А. И. Правовое регулирование договора займа в России в 1917—2017 гг. // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 2 (87) февраль. — С. 66–78.

9. Шулик Ю. С. Влияние политического и экономического строя на систему договорных обязательств в истории России // Тенденции развития юридической науки на современном этапе: материалы IV Всероссийской научной конференции с международным участием (18 октября 2019 г.) / отв. ред. Е. С. Трезубов. — М.: Проспект, 2020. — С. 319–329.

Сведения об авторе

Шулик Юлия Сергеевна — выпускник аспирантуры юридического института Кемеровского государственного университета, г. Кемерово, Российская Федерация.

E-mail: y.shulik@mail.ru

Information about the author

Shulik Yulia Sergeevna — postgraduate student of the Law Institute of Kemerovo State University, Kemerovo, Russian Federation.

ПУБЛИЧНАЯ ВЛАСТЬ И ПУБЛИЧНОЕ ПРАВО В СТРУКТУРЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Сравнительно-правовой анализ судебных систем республик Донбасса, Российской Федерации и Украины58

Аничкин Е. С., Колпакова Ю. И.

Аннотация. Исследовано становление и развитие судебной системы народных республик Донбасса (ДНР, ЛНР) как непризнанных государств со времени их самопровозглашения до принятия в состав Российской Федерации. Раскрыты основные аспекты формирования институтов судебной системы ДНР и ЛНР, проведен их сравнительно-правовой анализ. Выявлены и охарактеризованы этапы формирования и развития судебной системы ДНР, ЛНР, общие черты и различия судебных систем ДНР, ЛНР, Российской Федерации и Украины, а также специфические черты судебных систем республик Донбасса: формирование в сжатые исторические сроки в условиях военного конфликта; высокий уровень тождественности судебных систем ДНР и ЛНР; преимущественная ориентация на российский опыт.

Ключевые слова: ДНР, ЛНР, судебная система, суд, законодательство.

Comparative legal analysis of the judicial systems of the Republics of Donbass, the Russian Federation and Ukraine

Anichkin E. S., Kolpakova Yu. I.

Abstract. The formation and development of the judicial system of the people’s republics of Donbass (DNR, LNR) as unrecognized states from the time of their self-proclamation to admission to the Russian Federation is studied. The main aspects of the formation of the institutions of the judicial system of the DPR and LPR are revealed, their comparative legal analysis is carried out. The stages of the formation and development of the judicial system of the DPR, LPR, common features and differences between the judicial systems of the DPR, LPR, the Russian Federation and Ukraine, as well as specific features of the judicial systems of the Donbass republics are identified and characterized: formation in a short historical period in the context of a military conflict; high level of identity of the judicial systems of the DNR and LNR; predominant orientation to the Russian experience.

Keywords: DPR, LPR, the judicial system, court, legislation.

Важнейшим этапом в процессе становления любого государства является формирование высших органов государственной власти и конституционного законодательства59. Предпосылкой формирования системы органов государственной власти Донецкой и Луганской Народных Республик явился затяжной политический кризис на Украине, вследствие которого Президентом Украины 15.11.2014 был подписан Указ о введении в действие решения Совета национальной безопасности и обороны Украины от 04.11.2014 «О неотложных мерах по стабилизации социально-экономической ситуации в Донецкой и Луганской областях», согласно которому на территориях проведения «антитеррористической операции» была прекращена деятельность государственных предприятий, учреждений и организаций, государственные служащие и должностные лица местного самоуправления были переведены на работу в другую местность60. Фактор обострившейся политической нестабильности на территории Украины способствовал формированию государственности на территориях Донбасса, обладающих собственной идентичностью, ориентированных на «Русский мир».

Построение эффективной, доступной, независимой и качественно функционирующей судебной системы является необходимым элементом демократического правового государства, гарантирующего защиту прав и свобод его граждан. Вышеуказанное актуализирует научный и практический интерес к осмыслению специфики и тенденций развития судебной системы Донецкой и Луганской Народных Республик с августа 2014 года и до принятия в Российскую Федерацию.

К моменту сецессии на территории Донбасса действовала система органов власти, установленная Конституцией Украины 1996 г. Полагаем, что в своем развитии органы судебной системы ДНР и ЛНР прошли несколько этапов, каждый из которых имеет свою специфику, обусловленную динамикой текущих внешне и внутриполитических изменений. Нижней хронологической границей первого этапа является самопровозглашение ДНР и ЛНР в апреле 2014 г. и оперативное формирование системы высших органов государственной власти народных республик Донбасса, в том числе судебных органов.

Для второго этапа с августа 2018 г. и по 2022 г. характерно усиление пророссийской ориентации и расширение рецепции российского опыта формирования органов судебной системы. Этот вектор особенно усилился после февраля 2022 г., когда Россия официально признала независимость республик Донбасса как субъектов международного права и начала на территории Украины специальную военную операцию.

Третий этап, продолжающийся в настоящее время, юридически обособлен фактом включения территорий ДНР, ЛНР, а также Запорожской и Херсонской областей 30.09.2022 в состав России. Поскольку третий этап начал формироваться совсем недавно и необходимый для научного осмысления нормативный и эмпирический материал только появляется, он станет предметом отдельного изучения в следующих публикациях. В данной статье поставим исследовательский акцент на характеристике первых двух этапов становления и развития органов судебной власти самопровозглашенных республик Донбасса в сравнении с правовой регламентацией судебных систем России и Украины.

Становление судебной системы ДНР, как отмечает первый Председатель Верховного Суда ДНР Якубовский Э. Н., происходило в непростых условиях военного времени, когда судебная система Украины фактически прекратила осуществление своих функций. Первостепенной задачей новой судебной системы являлось создание надежных механизмов обеспечения защиты прав граждан, интересов общества и государства, с минимизацией финансовых ресурсов и временных затрат61.

Согласно данным официального сайта Верховного Суда ДНР62 формирование судебной системы ДНР начато в августе 2014 года с утверждения Постановлением Совета Министров ДНР от 17.08.2014 № 27–1 Положения о Военных Судах ДНР63. Важнейшим событием первого этапа формирования судебной системы ДНР стало принятие 22.10.2014 Советом Министров ДНР постановлений № 40–1 «О создании судебной системы»64 и № 40–2 «О судебной системе»65. До 01.01.2019 судебная система ДНР представляла собой следующие суды первой, кассационной и надзорной инстанций: 1) Верховный Суд; 2) суды общей юрисдикции — районные, городские, межрайонные суды ДНР; 3) специализированные суды: Арбитражный суд ДНР и Военно-полевой суд ДНР.

С принятием Народным Советом ДНР 31.08.2018 законов ДНР № 241-IHC «О судебной системе Донецкой Народной Республики»66 и № 242-IHC «О статусе судей»67 начался новый этап в развитии судебной системы ДНР: предполагалось создание Конституционного Суда ДНР после внесения соответствующего изменения в Конституцию ДНР, учреждены Военный суд ДНР (вместо Военно-полевого суда ДНР), а также Апелляционная палата Верховного Суда ДНР. По состоянию на 17.03.2020 судебная система ДНР была представлена судами первой, апелляционной, кассационной, надзорной инстанций и включала в себя следующие суды: 1) Верховный Суд ДНР; 2) суды общей юрисдикции; 3) Арбитражный суд ДНР; 4) Военный суд ДНР.

Следует согласиться с выводом Клищенкова А. В.68, что законодатель ДНР в процессе трансформации органов судебной ветви власти ориентировался, прежде всего, на опыт России в построении и развитии судебной системы. Так, согласно ч.2 ,3 ст.4 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»69 в Российской Федерации действуют федеральные суды и мировые судьи субъектов Российской Федерации, составляющие судебную систему Российской Федерации. К федеральным судам относятся: Конституционный Суд РФ; Верховный Суд РФ; кассационные суды общей юрисдикции, апелляционные суды общей юрисдикции, верховные суды республик, краевые, областные суды, суды городов федерального значения, суды автономной области и автономных округов, районные суды, военные и специализированные суды, составляющие систему федеральных судов общей юрисдикции; арбитражные суды округов, арбитражные апелляционные суды, арбитражные суды субъектов Российской Федерации и специализированные арбитражные суды, составляющие систему федеральных арбитражных судов. С учетом специфики территориального устройства России на ее территории создан помимо федеральных судов институт мировых судей субъектов РФ, в основном же модель российской судебной системы с несколькими инстанциями и разделением судов по сферам (общая юрисдикция, арбитражные суды), заимствована законодателем ДНР.

Схожие процессы наблюдались в формировании судебной системы ЛНР. Согласно ч.2, 3 ст.4 Закона ЛНР «О судебной системе» от 30.04.2015 № 18-II70 (в ред. от 25.09.2020 № 195-III) в ЛНР действуют суды общей юрисдикции, мировые судьи, являющиеся судьями общей юрисдикции, Арбитражный суд ЛНР, Верховный Суд ЛНР. Судебная система ЛНР включает: Верховный Суд ЛНР, Арбитражный суд ЛНР, Военный суд ЛНР, районные, городские суды ЛНР и мировых судей. Кроме того, имеется отдельный закон ЛНР «О Верховном Суде Луганской Народной Республики» от 29.05.2015 № 35-II, согласно которому Верховный Суд ЛНР является высшим судебным органом по гражданским делам, делам по разрешению экономических споров, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам, образованным в соответствии с Законом ЛНР «О судебной системе». Верховный Суд ЛНР осуществляет в предусмотренных законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью судов, образованных в соответствии с Законом ЛНР «О судебной системе», рассматривая гражданские дела, дела по разрешению экономических споров, уголовные, административные и иные дела, подсудные указанным судам, в качестве суда надзорной инстанции, а также в пределах своей компетенции в качестве суда апелляционной и кассационной инстанций.

По мнению Коваленко Т. С.71, правосудие ЛНР переняло следующие положительные характеристики судебной власти России: осуществление правосудия только судом; независимость судей и подчинение их только закону; несменяемость; неприкосновенность; открытое разбирательство дел в судах; равноправие и состязательность сторон в судебном процессе; финансирование судов только из государственного бюджета, а также некоторые ее особенности, например, излишнюю инстанционность; несовершенство механизма комплектования судейских кадров; «перекосы» в нагрузке на судей в зависимости от региона и судебной инстанции.

В целом, полномочия органов судебной системы ДНР и ЛНР схожи, имеется разветвленная система судов.

Несмотря на обстановку военного положения, в республиках Донбасса наблюдается достаточно активная судебная работа. Так, по данным официальной судебной статистики ДНР72 в 2015 году Верховным Судом ДНР рассмотрено 2209 дел (85% от общего количества дел), Арбитражным судом ДНР рассмотрено 390 дел (84% от общего количества дел), судами общей юрисдикции ДНР рассмотрено 50258 дел (90,5% от общего количества дел). Для сравнения за период с января по октябрь 2022 года73 судами ДНР было рассмотрено 68642 дела (84% от общего количества дел), в том числе: Верховным Судом ДНР — 2792 дела; судами общей юрисдикции — 63854 дела; Арбитражным судом — 1894 дела, Военным судом — 102 дела, что свидетельствует о тенденции по увеличению количества рассмотренных дел.

Как справедливо отмечает Коноплев В. В.74, общее историческое прошлое в развитии правовых систем России и Украины позволяет найти точки соприкосновения. Между тем имеются различия в правовом регулировании, обусловленные особенностями государственно-территориального устройства, уровнем правосознания и развитием национального законодательства. Этот тезис подтверждается при сравнительном анализе судебных систем России, Украины и республик Донбасса.

Конституция Украины 1996 года закрепила судебную власть как одну из ветвей государственной власти, которая не зависит от других ветвей власти, имеет свои специфические задачи и реализуется особой системой субъектов75. Данная характеристика также присуща судебным системам России, ДНР и ЛНР. Судопроизводство и судоустройство Украины определяются законами Украины от 08.07.2011 № 3674-VI «О судебном сборе», от 07.07.2010 № 2453-VI «О судоустройстве и статусе судей».

Глава VIII Конституции Украины «Правосудие» в редакции от 01.01.202076 устанавливает правовые основы судебной ветви власти. Согласно статье 125 Конституции Украины судоустройство на Украине строится по принципам территориальности и специализации и определяется законом. Согласно закону могут действовать высшие специализированные суды. В целях защиты прав, свобод и интересов личности в сфере публично-правовых отношений действуют административные суды. Создание чрезвычайных и специальных судов не допускается. Система судов в Конституции Украины прямо не закреплена. По данным официального сайта органов судебной власти Украины (https://court.gov.ua) в систему судов входят следующие виды судов: местные административные суды, апелляционные административные суды; местные хозяйственные суды, апелляционные хозяйственные суды; местные общие суды, апелляционные общие суды, Верховный суд, а также Конституционный суд.

Верховный Суд Украины по данным официального сайта (https://supreme.court.gov.ua) осуществляет правосудие как суд кассационной инстанции, а в случаях, определенных процессуальным законом — как суд первой или апелляционной инстанции; осуществляет анализ судебной статистики, обобщение судебной практики; дает выводы о проектах законодательных актов, касающихся вопросов, связанных с функционированием системы судоустройства; дает вывод о наличии или отсутствии в деяниях, в которых обвиняется Президент Украины, признаков государственной измены или иного преступления; вносит по обращению Верховной Рады Украины письменное представление о несостоятельности выполнения Президентом Украины своих полномочий по состоянию здоровья; обращается в Конституционный Суд Украины о конституционности законов, других правовых актов, а также по официальному толкованию Конституции Украины; обеспечивает единообразное применение норм права судами в порядке и способах, определенных процессуальным законом; осуществляет иные полномочия, определенные законом.

Конституционный Суд Украины по данным официального сайта (https://ccu.gov.ua) является органом конституционной юрисдикции, обеспечивает верховенство Конституции Украины, решает вопрос о соответствии Конституции Украины законов Украины и в предусмотренных Конституцией случаях других актов, осуществляет официальное толкование Конституции Украины, а также другие полномочия в соответствии с Конституцией Украины.

Хозяйственные суды на Украине, как отмечает Худолей К. М.77, разрешают возникающие в экономической сфере споры между предприятиями, учреждениями, организациями, основанными на различных формах собственности, а также между предпринимателями. После конституционной реформы 2014–2019гг. на Украине также созданы Высший антикоррупционный суд (единственный в своем роде на постсоветском пространстве) и Суд по интеллектуальным правам.

Как отмечает Валеев Д. Х.78, суды общей юрисдикции Украины специализируются на рассмотрении гражданских, уголовных, хозяйственных, административных дел, а также дел об административных правонарушениях.

Примечательно, что институты существующих на Украине специализированных административных судов, Высшего антикоррупционного суда не были имплементированы в правовую базу ДНР и ЛНР, в России также отсутствуют аналогичные суды, что свидетельствует о «пророссийском» векторе развития судебной системы республик Донбасса. Также В ДНР и ЛНР не был создан Конституционный Суд, что отличает судебную систему республик Донбасса от российской и украинской судебных систем.

Как справедливо утверждает Александрова Н. В.79, исследование конституционных положений об организации судебной власти указывает на высокий уровень суда и закрепления структуры судебной системы, что является одним из определяющих факторов развития и укрепления современных процессов государственности и демократии в постсоветских странах.

Подводя итог проведенному сравнительно-правовому анализу, отметим, что судебные системы республик Донбасса, имеют как общие черты с судебными системами России, Украины (осуществление правосудия только судом; независимость судей и подчинение их только закону, построение судебной системы на принципах территориальности и специализации), так и самобытные черты, характерные только для самопровозглашенных государств, обусловленные спецификой их правового статуса: формирование в сжатые исторические сроки в условиях военного конфликта; практически тождественные судебные системы ДНР и ЛНР; преимущественная ориентация на российский опыт на втором этапе развития судебной системы республик Донбасса. В своем развитии республики прошли два этапа и в настоящее время находятся на третьем. Первый этап характеризуется формированием собственных республиканских органов судебной власти (2014 — июль 2018 г.). Для второго этапа характерна дальнейшее совершенствование и трансформация органов судебной власти республик на фоне усиления российского правового воздействия (август 2018–2022 гг.). Третий этап объясняется принятием в сентябре 2022 года ДНР и ЛНР в состав нашего государства и началом системной работы по изменению законодательства в части создания судебных органов новых субъектов Российской Федерации.

Литература

1. Авдеенко Е. В. Особенности судов Украины как субъектов административного права // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2014. № 1(28). С. 26–31.

2. Александрова Н. В. Конституционные основы судебной системы стран СНГ // Вестник Российского университета кооперации. 2017. № 1(27). С. 77–81.

3. Аничкин Е. С. Основные черты развития конституционного законодательства Российской Федерации на рубеже XX–XXI вв. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. 136 с.

4. Клещенков А. В. Вопросы правового регулирования деятельности судебной системы Донецкой Народной Республики // Актуальные проблемы правового, экономического и социально-психологического знания: теория и практика: материалы III международной научно-практической конференции: в 3 т., Донецк, 16 мая 2019 года / ГОУ ВПО «Донбасская юридическая академия». Том 1. Донецк: Цифровая типография, 2019. С. 95–98.

5. Коваленко Т. С. Луганская Народная Республика: история возникновения и пути развития // Признание государств и правительств: проблемы и перспективы, барьеры и возможности: Мат. междун. научн.-практ. конф., г. Луганск, 18–19 мая 2017 г., МВД ЛНР, Луган. акад. внутр. дел им. Э. А. Дидоренко. Луганск, 2017. С. 99–114.

6. Коваленко Т. С. Влияние российского опыта организации судебной системы на судоустройство Луганской Народной Республики // Вестник Костромского государственного университета. 2017. Т.23. №.3. С. 230–233.

7. Коноплев В. В. Административный суд: прошлое и настоящее (на примере сравнительно-правового анализа положений Кодекса административного судопроизводства в Российской Федерации и в Украине) // Ученые записки Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского. Юридические науки. 2016. Т. 2 (68), № 3. С. 179–184.

8. Худолей К. М. Конституционные принципы организации судебной власти в зарубежных странах СНГ и Балтии // Вестник Прикамского социального института. 2022. № 1(91). С. 50–54

9. Якубовский Э. Н. Правовое регулирование деятельности судебной системы в условиях становления и развитиядонецкой Народной Республики // Право и правосознание в период вооруженных конфликтов. 2018. № 2–1. С. 109–114.

Сведения об авторах

Аничкин Евгений Сергеевич — доктор юридических наук, доцент, заведующий кафедрой конституционного и международного права Алтайского государственного университета, г. Барнаул, Российская Федерация.

E-mail: rrd231@rambler.ru

Колпакова Юлия Игоревна — главный специалист отдела судебной работы правового комитета Администрации города Барнаула, Российская Федерация.

E-mail: julya.kolpackowa@yandex.ru

Information about the authors

Anichkin Evgeny Sergeevich — Doctor of Law, Associate Professor, Head of the Department of Constitutional and International Law of the Altai State University, Barnaul. Russian Federation.

Kolpakova Yulia Igorevna — chief specialist of the judicial work department of the legal committee of the Barnaul city administration, Russian Federation.

Культурно-исторический и духовно-нравственный фактор конституционного развития современных государств

Бабурин С. Н.

Аннотация. Рассматривается важность расширения официального перечня традиционных российских духовно-нравственных ценностей, приводятся примеры их учета в Исламской Республике Иран и Республике Куба. На примере роли семейных и трудовых ценностей обосновывается влияние на конституционное развитие России. Аргументируется необходимость в ходе конституционного развития России и ее партнеров по евразийской интеграции решения таких стратегических политико-правовых задач, как синхронизация конституционной реформы, закрепление в национальных конституциях норм интеграционного конституционализма, перевода народного хозяйства на мобилизационный тип развития.

Ключевые слова: конституция, нравственное государство, культурно-исторический фактор, традиция, духовно-нравственные ценности, интеграционный конституционализм, национальное самосознание.

Cultural-historical and spiritual-moral factor of the constitutional development of modern states

Baburin S. N.

Abstract. The importance of expanding the official list of traditional Russian spiritual and moral values is considered, examples of their consideration in the Islamic Republic of Iran and the Republic of Cuba are given. On the example of the role of family and labor values, the influence on the constitutional development of Russia is substantiated. The necessity in the course of the constitutional development of Russia and its partners in Eurasian integration to solve such strategic political and legal tasks as the synchronization of constitutional reform, the consolidation of the norms of integration constitutionalism in national constitutions, the transfer of the national economy to the mobilization type of development is argued.

Keywords: constitution, moral state, cultural and historical factor, tradition, spiritual and moral values, integration constitutionalism, national identity.

В эпоху переживаемого человечеством в наши дни мировоззренческого цивилизационного кризиса возрастает необходимость при оценке конституционного развития современных государств выявлять значение культурно-исторического и духовно-нравственного фактора такого развития. Не случайно либеральному идеологическому концепту противопоставляют в отечественной истории государственного права России ценности совершенно иного порядка: соборность, общинность, симфонию властей80. Отсюда роль национальной природы, менталитета, традиций в преемственности и моделей правосудия на постсоветском пространстве81. В Основах государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностях, утвержденных Указом Президента РФ В. В. Путина от 9 ноября 2022 г. № 809, защита традиционных российских духовно-нравственных ценностей объявлена стратегическим национальным приоритетом в сфере обеспечения национальной безопасности Российской Федерации. В указанных Основах предпринята попытка показать место ценностей в человеческой культуре, дать определение и перечень традиционных российских духовно-нравственных ценностей.

Традиционными ценностями объявлены нравственные ориентиры, формирующие мировоззрение граждан России, передаваемые от поколения к поколению, лежащие в основе общероссийской гражданской идентичности и единого культурного пространства страны, укрепляющие гражданское единство, нашедшие свое уникальное, самобытное проявление в духовном, историческом и культурном развитии многонационального народа России82.

К традиционным российским духовно-нравственным ценностям в Основах отнесены жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений, единство народов России.

При определенной претензии указа на законченность перечня традиционных ценностей, этот перечень эклектичен и далеко не полон. Более того, в русской цивилизационной культурной традиции открывать этот перечень следует понятием любви. Любовь в Русском (Восточно-Христианском) мире не просто духовно-нравственная ценность, она является важнейшей из всех социальных ценностей, она есть совокупность совершенства (Посл. Св. ап. Павла к колоссянам. 3:14), наивысшая и величайшая из христианских добродетелей. Как подчеркивает Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, любовь — это совершенно удивительный Божий дар,

...