автордың кітабын онлайн тегін оқу О конституционно-правовой ответственности законодательных (представительных) органов власти субъектов Российской Федерации. Монография
Л.А. Тхабисимова, Э.С. -М. Ахъядов

Үзіндіні оқу

Кітап туралы Қазір оқып жатыр3 Тегін фрагмент

Л. А. Тхабисимова, Э. С.-М. Ахъядов

О конституционно-правовой ответственности законодательных (представительных) органов власти субъектов Российской Федерации
(с учетом нормотворчества и правоприменительной практики по Северо-Кавказскому федеральному округу)

Монография

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 342.55

ББК 67.401

Т92

Авторы:
Тхабисимова Л. А., доктор юридических наук, профессор, заместитель директора по научной работе, профессор кафедры конституционного и муниципального права Юридического института, руководитель Северо-Кавказского научно-образовательного центра политико-правовых проблем ФГБОУ ВО «Пятигорский государственный университет», почетный работник сферы образования Российской Федерации, заслуженный юрист Республики Адыгея – главы 1, 2 (в соавторстве с Э. С.-М. Ахъядовым);
Ахъядов Э. С.-М., кандидат юридических наук, старший преподаватель юридического факультета ФГБОУ ВО «Чеченский государственный университет» – главы 1, 2 (в соавторстве с Л. А. Тхабисимовой).

Рецензенты:
Колосова Н. М., доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник отдела конституционного права Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации;
Зражевская Т. Д., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры конституционного и муниципального права России и зарубежных стран ФГБОУ ВО «Воронежский государственный университет», заслуженный юрист Российской Федерации, уполномоченный по правам человека в Воронежской области.

В монографии исследован широкий круг нормативных правовых актов федерального и регионально-республиканского уровня, юридической литературы, дан анализ постановлений Конституционного Суда Российской Федерации по заданной тематике. Проанализированы нормативное конституционно-правовое закрепление и фактическая реализация конституционно-правовой ответственности законодательных (представительных) органов власти субъектов Федерации, особенности их нормативного закрепления и реализации в субъектах Федерации, находящихся в Северо-Кавказском федеральном округе.

Высказаны предложения, направленные на дальнейшее совершенствование правовой регламентации конституционно-правовой ответственности законодательных (представительных) органов власти субъектов Федерации.

Законодательство приведено по состоянию на 1 декабря 2019 г.

Для преподавателей, аспирантов, магистрантов, студентов, научных и практических работников. Может быть использована в деятельности органов власти и управления.

УДК 342.55

ББК 67.401

Предисловие

Охраняя стабильность конституционно-правовых отношений, выступая средством обеспечения продолжения поступательной модернизации конституционно-правовых институтов и условия обеспечения государственного строительства в сфере федеративных отношений, являясь залогом соблюдения прав, свобод и законных интересов российских граждан, конституционно-правовая ответственность продолжает оставаться проблемным и пробельным институтом конституционного права.

Конституционно-правовая ответственность, как и юридическая категория доктрины и науки конституционного права, а также как значимый конституционно-правовой институт продолжает оставаться дискуссионным явлением. Вышеупомянутая дискуссионность в полной мере относится к такому виду ответственности, как конституционно-правовая ответственность законодательных (представительных) органов субъектов Российской Федерации.

Совершенствование института конституционно-правовой ответственности органов власти и региональных парламентов будет, в свою очередь, способствовать повышению доверия общества к органам власти, повышать легитимность власти и ее законоустановлений в глазах граждан, способствовать развитию правового сознания и правовой культуры и противодействовать распространению правового нигилизма, что особенно актуально в субъектах Российской Федерации, расположенных в пределах Северо-Кавказского федерального округа, в связи с наличием в округе ряда сложно разрешимых социально-экономических проблем, нуждающихся в дальнейшей гармонизации этноконфессиональных отношений, необходимости обеспечить ускоренные темпы экономического роста, консолидацию власти и общества перед лицом внешних угроз.

Определено, что среди дискуссионных проблем института конституционно-правовой ответственности особое место занимает соотношение формально-юридического и политического начал в основаниях и сущности указанного института. Признавая примат формально-юридического в юридической ответственности, авторы показывают политическое начало существенно именно в конституционно-правовой ответственности, обосновывая это следующими обстоятельствами.

Прежде всего, это возможность применения санкции конституционно-правовой ответственности по т. н. «функциональным основаниям», применения санкций конституционно-правовой ответственности без указания на фактическое деяние, повлекшее применение санкции (например, в связи с «утратой доверия»), и, следовательно — без возможности достижения целей общей превенции.

Заметим, что применение мер конституционно-правовой ответственности или сама угроза их применения без оценки имеющихся доказательств — практика, не являющаяся редкой в ряде демократических государств.

Думается, сама возможность такого политического измерения конституционно-правовой ответственности лежит в характерном именно для нее аспекте общепревентивной функции: обеспечение стабильности и легитимности власти и властеотношений, сохранение доверия гражданского общества к представителям власти и самой власти в целом.

Обосновано, что кара, выполняя воспитательную, прежде всего, функцию (частной превенции), а также функцию общей превенции, не может выступать значимым сущностным элементом конституционно-правовой ответственности органов власти. Безусловно, в отставках должностных лиц, роспусках коллективных органов публичной власти (представительных органов, избирательных комиссий) существует в определенном смысле «карательный аспект». Тем не менее, это верно далеко не для всех санкций конституционно-правовой ответственности органа публичной власти.

Разделяя мнение о прежде всего деликтной природе конституционно-правовой ответственности, отметим, что даже в самом широком понимании сути деликта, как юридического явления, с включением в него не только правонарушений, но и функционального несоответствия деяний ответственного субъекта целям и задачам, например, государственного управления, тем не менее, остается возможность исключительно «субъективной» оценки деяний при применении санкции конституционно-правовой ответственности, то есть в чистом виде политические основания.

Обратим внимание на тот факт, что особенно значимым выступает разграничение конституционно-правовой и административной ответственности в случае ее наступления в связи с таким основанием, как издание органом власти акта не соответствующего Конституции и законодательству, имеющему большую юридическую силу

Обоснован подход к разграничению категорий мера и санкция конституционно-правовой ответственности. Выявлено, что категория «мера ответственности» в случае конституционно-правовой ответственности, будет выступать родовым явлением по отношению к санкции конституционно-правовой ответственности.

С учетом выявленных специфических черт конституционно-правовой ответственности, как вида юридической ответственности, полагаем более обоснованным и логичным включить совокупность признаков конституционно-правовой ответственности наличие мер и санкций с присущим именно этому виду ответственности соотношением, нежели попытку разработки специфического учения об особенной конституционно-правовой санкции, не имеющей негативных последствий для субъекта, карательных свойств и т. д. В числе мер ответственности, не выступающих санкциями, можно привести в качестве иллюстрации так называемую «оценочную санкцию», т. е. отрицательную оценку деяний субъекта.

Думается, сама задача охраны конституции, обеспечение стабильности конституционного строя, общественных и государственных интересов, позволяет включить в число мер конституционно-правовой ответственности основанные на субъективно-политическом подходе при понимании того простого факта, что для самих субъектов ответственности эти меры будут носить потенциально несоизмеримо меньший негативный характер, чем возможные последствия от их неприменения для охраняемых ими конституционно-правовых отношений.

Сложившаяся в ходе реформирования российского конституционного законодательства, в том числе в ходе Федеративной реформы, система конституционно-правовой ответственности парламентов субъектов федерации обнаруживает некоторый дисбаланс в «системе сдержек и противовесов» на региональном уровне, предоставляя, в своеобразной системе встречных мер конституционно-правовой ответственности в субъекте федерации (между главой региона и региональным парламентом), больше оснований применения указанных мер главе субъекта, предполагая также более простые процедуры реализации мер ответственности (вплоть до роспуска), причем не только в сравнении с аналогичными по смыслу процедурами применения парламентами мер ответственности по отношению к главам субъектов, но даже в сравнении со схожими по смыслу, содержанию и основаниям процедурами применения мер ответственности парламентов Президентом Российской Федерации.

Отметим последовательное усиление роли Президента Российской Федерации в региональном политическом процессе, усиление централизации и «укрепление вертикали» оправданных в большей степени для системы исполнительной власти, нежели для институтов народного представительства, их фактическое «встраивание» во властную вертикаль, что для таких органов недопустимо.

Таким образом, актуальность исследования становления, нормативного закрепления и функционирования конституционно-правовой ответственности региональных парламентов в представленной монографии, не вызывает сомнений. Указанные вопросы представляют, на наш взгляд, научный интерес и в качестве предмета теоретического и сравнительно-правового исследования, и в качестве источника рекомендаций по совершенствованию российского конституционного законодательства.

Глава 1.
Конституционно-правовая ответственность законодательных (Представительных) органов власти субъектов российской федерации: теоретико-методологические и сравнительно-правовые основы исследования

1. Категория конституционно-правовой ответственности законодательных (представительных) органов власти субъектов: теоретический анализ

Обеспечивая стабильность конституционного строя, эффективность государственного строительства и условия для дальнейшей конституционной модернизации, реализацию важнейших функций государственной власти, конституционную законность и единство конституционно-правового пространства России, конституционно-правовая ответственность продолжает оставаться проблемным и пробельным правовым институтом, а также правовой категорией, находящейся в дискуссионном поле российской юридической науки.

Юридический анализ конституционно-правовой ответственности как конституционно-правовой категории следует начинать с рассмотрения важнейших аспектов, присущих юридической ответственности в целом, далее переходя к специфическим, характерным именно для конституционно-правовой ответственности, чертам.

В современной правовой теории, в теоретических разработках правоведов — представителей отраслевых юридических наук не утихает дискуссия о сущности, содержании, строении, элементах и границах юридической ответственности. Определение содержания указанной юридической категории, определение структуры и механизмов реализации ответственности данного понятия — это вопрос, который неизбежен при осуществлении юридического анализа категории конституционно-правовой ответственности.

Итак, рассмотрим основные подходы к дефиниции и содержанию юридической ответственности.

Н. В. Витрук формулирует категорию юридической ответственности, выводя ее как своего рода видовую разновидность юридической обязанности, причем, указывает Н. В. Витрук «… имеющей ряд существенных отличий от других видов юридических обязанностей»1.

В обоснование позиции автор приводит следующие аргументы. «Во-первых, — пишет Н. В. Витрук, — юридическая ответственность есть новая, дополнительная обязанность правонарушителя, на которого она возлагается.

Во-вторых, юридическая ответственность выполняет роль гаранта юридической обязанности, существовавшей до правонарушения, поскольку при неисполнении этой обязанности может наступить юридическая ответственность.

В-третьих, юридическая ответственность как новая, дополнительная обязанность по возмещению (компенсации) нанесенного ущерба (урона) и несению справедливого возмездия как кара за правонарушение исполняется в принудительном порядке при неисполнении первичной юридической обязанности»2.

Для общей цели нашего исследования наибольший интерес, безусловно, представляет ответственность субъектов властеотношений, управленческих отношений, осуществляющих политическую деятельность и т. д. Так, Б. М. Лазарев и А. Е. Лунев указывают, что «ответственность в управлении представляет собой реализацию таких отношений, урегулированных правом, в которых субъект управления, призванный сознательно выполнять определенные обязанности, умышленно, небрежно или по неосторожности не выполняет их или выполняет с нанесением социально значимого вреда интересам государства, общества, организации, гражданам, в результате чего создает юридический факт, в связи с которым специальные органы от имени государства, общества, коллектива применяют к нарушителю меры воздействия либо наказания, цель которых -восстановить нарушенный интерес (право) потерпевшего, покарать нарушителя, воспитать его и пресечь возникновение подобных нарушений со стороны других субъектов управления и тем самым создать условия для устойчивого правопорядка и государственной дисциплины в сфере управления»3.

Одним из предметов дискуссии о сущности и содержании юридической ответственности является вопрос о наличии двух аспектов — субстанциональных элементов юридической ответственности — позитивного и негативного. Так, например, Н. И. Матузов рассматривает категорию позитивную юридической ответственности как состоящую в добросовестном (надлежащем) исполнении субъектами возложенных на них обязанностей: «позитивная ответственность, в отличие от негативной, не временная и не принудительная, а постоянная (перманентная), добровольная и глубоко осознанная ответственность личности за свое поведение в настоящем и будущем, за надлежащее исполнение своих юридических обязанностей и гражданского долга. Она предполагает не только контроль личности за своими действиями, но и положительную реакцию на контроль общества, государства. Это не что иное, как мера требовательности человека и к себе»4.

Приведем мнение Н. И. Матузова в поддержку выделения позитивного и негативного начал в ответственности: «… без категории позитивной ответственности правовая система и положение личности в ней были бы крайне неустойчивы. Государство закрепляет позитивную ответственность в законах, устанавливает ее в качестве особого правового института, призванного оказывать общее, организующее и дисциплинирующее воздействие на участников общественных отношений, формировать их ответственное, глубоко осознанное поведение»5.

Напротив, Н. М. Колосова считает, что в целом позитивная ответственность возможна, но она не является частью юридической ответственности6.

М. А. Краснов пишет о двухаспектной юридической природе ответственности следующее: «… ответственность — это средство, которое не только предотвращает нарушение правовых норм, но и стимулирует активное поведение субъекта права, содействует воспитанию у него сильных внутренних регуляторов как наиболее эффективных гарантов общественного поведения»7.

Отметим, что при этом автор выступал как раз против субстанционального деления юридической ответственности на позитивное и негативное и т. п. М. А. Краснов считал, что подобные классификаторские усилия лишь «… ведут к затушевыванию роли ответственности в человеческом поведении, не содействуют объяснению диалектики перехода позитивного в негативное»8.

При этом сам М. А. Краснов понимает ответственность как своего рода «… связь между двумя субъектами, при которой одна сторона, обладающая свободой воли и выбора, обязывается в силу своего правового положения строить поведение в соответствии с ожидаемой моделью, а другая сторона контролирует и оценивает такое поведение и его результаты, а в случае отрицательной оценки и наличия вины вправе определенным образом реагировать»9. Схожее мнение высказывают Р. Л. Хачатуров и Д. А. Липинский, дают категории юридической ответственности следующую характеристику: «… целостное правовое явление, по структуре состоящее из позитивной и негативной юридической ответственности, формами реализации которых являются добровольное правомерное поведение и государственно-принудительная форма реализации как реакция на неправомерное поведение (правонарушение)»10. Авторы осмысляют юридическую ответственность «… как обеспеченную государственным убеждением или принуждением обязанность по соблюдению и исполнению норм права, реализующуюся в правомерном поведении, одобряемом или поощряемом государством, а в случае правонарушения — реализацию обязанности правонарушителя претерпеть осуждение, ограничение своих прав»11. Обратим внимание, что такой подход к определению содержания юридической ответственности является ничем иным, как суммой категорий позитивной ответственности и негативной (ретроспективной) ответственности, предполагая исследование указанной совокупности как целостного правового явления.

Еще дальше пошел Н. В. Витрук, который в свое время предложил разделение понятий «юридической» и «правовой» ответственности12, указывая на следующие обстоятельства: «отождествление правовой и юридической ответственности, первоисточником которых является лишь воля государства, выраженная в праве (законе), обусловлено нормативно-позитивистским подходом к пониманию права (закона). Такой подход игнорирует аксиологический подход к содержанию права и закона, правовой и юридической ответственности»13. Отметим, что подобный подход к, фактически, «трехаспектному» пониманию ответственности тесно связан с концептуальными наработками либертарно-юридической школы правопонимания, прежде всего — с концепцией правовой законности или «правозаконности» (акад. В. С. Нерсесянц и др.). Полагаем, что опора на концепцию правовой законности позволит выявить сущностное отличие юридической ответственности, в том числе — конституционно-правовой ответственности по политическим (функциональным14) основаниям от «неправовых» ее проявлений, волюнтаризма, произвола и т. д.

Характеризуя «правовую» сторону ответственности, Н. В. Витрук указывает: «… правовая ответственность — это ответственность, устанавливаемая в соответствии с требованиями идеального (естественного) права, его ценностей. Она наиболее тесно связана с принципами свободы, справедливости и равенства. Правовая ответственность лежит в основе юридической ответственности»15.

Не согласен с «целостным» подходом О. Э. Лейст. Он отмечает, анализируя предпринятые рядом авторов попытки категориального анализа, что «… в большей части рассуждений о правовой позитивной ответственности правовые явления теоретически объединяются с такими категориями правосознания и морали, как «осознание необходимости примерного поведения», «добросовестное отношение к своим обязанностям», «чувство ответственности»16. Далее, О. Э. Лейст указывает на следующее существенное обстоятельство: «… уважение к праву является не правовой, а моральной категорией, подвластной не столько юридическим, сколько иным способам воздействия на личность и ее духовный мир», относя позитивную ответственность к категориям морали»17.

Размышляя о разграничении ответственности и санкции, Д. А. Липинский писал следующее: «… санкция и ответственность — близкие понятия, но не в любой санкции закрепляются меры юридической ответственности, и не всегда юридическая ответственность сводится к реализации санкции. Например, возможна юридическая ответственность без назначения наказания, сводящаяся только к властному осуждению правонарушителя.

Несмотря на то, что данная концепция сужает юридическую ответственность до реализации санкции, одновременно она представляет слишком широкое поле для толкования юридической ответственности»18. Анализируя соотношение ответственности и суммы ее мер и санкций, О. Э. Лейст, в свою очередь, указывал, что ответственность как явление шире суммы санкций: «… понятие ответственности по своему объему шире понятия «применение санкций», поскольку включает такие проблемы, как квалификация правонарушения, гарантии достижения объективной истины по делу, применение мер пресечения (обеспечения), права лица, обвиняемого в совершении правонарушения, основания освобождения от ответственности, «состояние наказанности» при реализации штрафных, карательных санкций и ряд других»19.

Рассмотрим такое проявление ответственности, как юридическая ответственность субъектов властных правоотношений или властеотношений. Отметим определение юридической публично-правовой ответственности Я. М. Магазинера из работы, во многом носящей юридико-пропедевтический характер, «Теория права на основе советского законодательства». В принципе, у Я. М. Магазинера речь идет именно об административной ответственности, однако, заметна универсальность определения юридической ответственности. Ответственность, по мнению Я. М. Магазинера, наступает «… за нарушение норм, установленных в интересах публичного порядка»20 и необходима «вообще для охраны самых разнообразных публичных интересов»21. Для сравнения можно привести мнение Ю. А. Дмитриева и Ф. Ш. Измайловой, которые расширительно определяли конституционно-правовую ответственность следующим образом: «ответственность за ненадлежащее осуществление публичной власти»22.

Итак, перейдем к рассмотрению, собственно, категории конституционно-правовой ответственности.

С. А. Авакьян, определяя категорию конституционно-правовой ответственности, формулирует следующее: «… обязанность правонарушителя отвечать за несоответствие своего юридически значимого поведения конституционно-правовым нормам, которая выражается в санкциях со стороны государства»23.

Б. Н. Габричидзе и А. Г. Чернявский указывали, что «… конституционно-правовая ответственность — особый вид юридической ответственности, используемый в исключительных, предусмотренных нормами конституционного права, случаях. Она не может применяться всегда, когда речь идет о нарушениях конституционно-правовых отношений, поскольку в этом нет необходимости. Ее основное назначение — защита Конституции и других конституционно-правовых норм, присущими ей средствами. При выполнении этой задачи, конституционно-правовая ответственность сочетается с другими видами юридической ответственности, которые наряду с этими выполняют и многие другие функции по защите правовой системы Российской Федерации, ставя при этом во главу угла все-таки охрану Конституции и других конституционно-правовых норм»24.

Л. А. Тхабисимова определяет, что «… особенностью наступления конституционно-правовой ответственности является то, что ее основания могут иметь политический характер. Это связанно с тем, что деятельность высших должностных лиц невозможно адекватно оценить с помощью исключительно правовых критериев, так как они несут не только пассивные обязанности соблюдать Конституцию и законы, но и социально-политические обязанности перед своими избирателями»25.

Соглашаясь с Л. А. Тхабисимовой укажем, что политическое начало существенно именно в конституционно-правовой ответственности, полагаем, что в российском законодательстве и правоприменении на это указывают следующие обстоятельства.

Во-первых, это возможность применения санкции конституционно-правовой ответственности по т. н. «функциональным основаниям», применения санкций конституционно-правовой ответственности без указания на фактическое деяние, повлекшее применение санкции (например в связи с «утратой доверия») и, следовательно, без возможности достижения целей общей превенции.

Во-вторых, это возможное «политическое» применение санкций конституционно-правовой ответственности к должностному лицу в ответ на выдвижение обвинений в его адрес иного отраслевого характера, и, следовательно, с нарушением одной из важнейших презумпций — невиновности, что, впрочем, является таковым только на первый взгляд, так как особенности привлечения к уголовной ответственности должностных лиц публичной власти именно в российском уголовном процессе до стадии предъявления обвинения не позволяют говорить об абсолютной бездоказательности (тем не менее, окончательная оценка обоснованности обвинения и законности получения доказательств безусловная прерогатива суда).

Отметим, применение мер конституционно-правовой ответственности или сама угроза их применения без оценки имеющихся доказательств практика, не являющаяся редкой в ряде демократических государств на самом высоком уровне (можно указать, например, на угрозу импичмента президента США Р. Никсона и т.д.)26.

В. В. Гошуляк, выделяя сущностные черты конституционной ответственности, указывает на наличие элемента кары в ее структуре: «… принуждение как общий признак юридической ответственности и установление для правонарушителя определенных отрицательных последствий. Конституционно-правовая ответственность предусматривает элементы кары за нарушения конституционных норм. Под ней понимается отрицательная оценка государством деятельности граждан, государственного органа, должностного лица, а также мера принуждения, выраженная в реализации санкции правовой нормы»27.

На наш взгляд, кара, выполняя воспитательную, прежде всего, функцию (частной превенции), а также функцию общей превенции, не может выступать значимым сущностным элементом органов власти. Безусловно, в отставках должностных лиц, роспусках коллективных органов публичной власти (представительных органов, избирательных комиссий) существует в определенном смысле «карательный аспект». Тем не менее, это верно далеко не для всех санкций конституционно-правовой ответственности органа публичной власти.

Л. А. Тхабисимова указывает на наличие следующих общих признаков ответственности как части юридической природы конституционно-правовой ответственности:

• во-первых, она носит «… государственно-принудительный характер, который может носить черты как физического, так и психического принуждения»;

• во-вторых, основанием для привлечения субъекта к конституционно-правовой ответственности является совершение противоправных действий (правонарушения);

• в-третьих, наступление негативных последствий (применение санкций) предполагается «… только после установления наличия в действиях лица состава правонарушения»;

• в-четвертых, «… правонарушитель всегда является обязанной стороной, ибо он обязан претерпевать лишения, предусмотренные соответствующей санкцией»28.

Что касается особенных, или специальных признаков, характерных именно для конституционно-правовой ответственности, то приведем мнение Л. А. Нудненко, указывающей на следующие:

«— наличие собственных юридических источников: Конституция РФ; федеральные законы; конституция (уставы) и законы субъектов Российской Федерации; регламенты законодательных органов государственной власти Российской Федерации, предусматривающие конституционно-правовую ответственность;

— наличие конституционно-правовых деликтов, суть которых заключается в нарушении вышеперечисленных норм, предусматривающих конституционно-правовую ответственность;

— специфичность санкций, свойственных для конституционно-правовой ответственности: досрочное прекращение полномочий, запрет занимать определенные должности, отставка, досрочный отзыв депутатов и др.;

— каждой санкции в конституционно-правовой ответственности соответствует присущая ей процедурная форма применения, нет единого для всех санкций конституционно-правовой ответственности порядка назначения и исполнения;

— среди санкций конституционно-правовой ответственности преобладают не карательные, а предупредительные;

— специфический круг субъектов конституционно-правовой ответственности, среди которых: государство, органы государственной власти, органы местного самоуправления, депутаты, общественные объединения, должностные лица, граждане»29.

Соглашаясь с вышеприведенной характеристикой санкций конституционно-правовой ответственности, укажем на определенную неполноту перечисленных оснований. Разделяя мнение о деликтной природе конституционно-правовой ответственности, отметим, что даже в самом широком понимании сути деликта, как юридического явления, с включением в него не только правонарушений, но и функционального несоответствия деяний ответственного субъекта целям и задачам, например, государственного управления, тем не менее, остается возможность исключительно «субъективной» оценки деяний при применении санкции конституционно-правовой ответственности, то есть, в чистом виде политические основания.

Н. Ю. Хаманева прямо указывала, что «издание незаконного акта, ущемляющего права, свободы и интересы граждан и юридических лиц, — это правонарушение, выражающееся в злоупотреблении правом издавать властные предписания, это превышение власти в сфере правотворчества. Юридическая ответственность в данном случае выражается в форме отмены незаконного акта»30.

Отметим в этой связи определение А. Б. Агапова, который обосновывал применение мер юридической ответственности Конституционным Судом, делая вывод о том, что это именно административная ответственность, писал по этому поводу: «к мерам административной ответственности, устанавливаемой непосредственно решением Конституционного Суда РФ, относятся: 1) утрата силы актов или их отдельных положений, признанных неконституционными; 2) запрещение применять международные договоры Российской федерации, не соответствующие Конституции РФ. Таким образом, к органам, наделенным полномочиями применять меры административной ответственности, относится и Конституционный Суд РФ, что, естественно, не предусмотрено действующим КоАП, принятым в условиях упраздненной конституционной системы»31.

Полагаем, что использование в вышеуказанном случае категории «мера ответственности» не случайно. Мера, в случае конституционно-правовой ответственности, на наш взгляд, будет выступать родовым явлением по отношению к санкции конституционно-правовой от

...