В. В. Сорокин

Общее учение о духе права

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 340.1

ББК 67.0

С65

Автор:
Сорокин В. В. – доктор юридических наук, профессор, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации.

Рецензент:
Перевалов В. Д., доктор юридических наук, профессор Уральского государственного юридического университета.

Монография специально посвящена обоснованию духа права. Если прежде юристы употребляли понятие «дух права» неопределенно и нередко бессознательно, теперь с появлением этого научного труда можно признать решающий практический смысл духа права и приблизиться к пониманию его регулятивных возможностей. Научная новизна исследования определяет фундаментальный характер работы.

Книга представляет интерес для законодателей, судей, следователей, оперативных сотрудников органов внутренних дел, иных правоприменителей, адвокатов, ученыхправоведов, преподавателей и студентов юридических факультетов вузов.

УДК 340.1

ББК 67.0

© Сорокин В. В., 2020

© ООО «Проспект», 2020

ВВЕДЕНИЕ

Написать эту книгу стало делом необходимым и актуальным, особенно если представить неспособность науки дать ответ на запрос общества о порядке и безопасности. Беспомощность научного знания перед мистическим господством зла в человеке и современном обществе юристы ощущают остро. Светская наука пыталась объяснить что-то, но убедительно сделать это так и не смогла. В результате во многих странах мира наблюдается перепроизводство законов и увеличение числа правоохранительных органов с нагрузкой на государственный бюджет.

Примечательно, что даже в советские времена в пору воинствующего атеизма юристы активно пользовались в своей деятельности понятием «дух права». В этом заключалась необходимость, очевидная для всех.

Юристы не имели возможности разрешать споры о праве, руководствуясь исключительно буквой закона. В жизни всегда есть ситуации, не урегулированные законом, сколь бы обильным ни было законодательство. Апелляция к принципам права и правовым ценностям, а также процесс толкования права неизбежно предполагают отступление от буквы закона в пользу духа права.

Стремление правоприменителей к познанию духа права всегда означало стремление к правде, тягу к справедливым решениям, поиск истины по делу. Всех при этом посещала догадка, что истина, правда и справедливость только в поверхностной степени запечатлеваются буквой закона. И если ставку делать на формальное следование букве закона, возможно игнорирование важнейших обстоятельств жизни, а значит — вынесение неправосудного решения.

Парадоксальность ситуации состоит в том, что на протяжении XIX–XX столетий категория «дух права» употреблялась вполне легально, несмотря на скептическое отношение либеральной интеллигенции к термину «дух» как таковому. Следовательно, за понятием «дух права» все это время скрывался вполне реальный феномен, игнорировать который в правовой действительности было невозможно.

Вызывает удивление и тот факт, что востребованное юридической практикой понятие «дух права» никогда не было предметом специального монографического исследования. Даже статей на эту тему нет ни одной.

А между тем это фундаментальная проблема юриспруденции, которая имеет не только теоретическое, но и ключевое практическое значение. Без правильного понимания роли и места духа права по отношению к букве закона мы не сумеем обеспечить правовой порядок, не умиротворим общество, правильно не сориентируем правоохранительные органы.

«Актуализация духовно-нравственных оснований права России» — это проект, начатый нами в 1999 г. За это время нами опубликованы десятки монографических исследований, проводились грантовые исследования, объединялись ученики и сторонники данного научного направления. Постепенно научное сообщество разворачивалось к восприятию религиозно-нравственного измерения права. В дискуссиях признавалась глубина, ценность и перспективность соответствующих разработок.

Примерно с 2010 г. государственная власть России обратилась к риторике духовно-нравственного воспитания граждан. Федеральный закон «Об образовании» одним из первых отметил важность изучения основ духовно-нравственной культуры народов России1. Региональные власти, судя по законодательству субъектов Федерации, тоже осознали свою миссию в данном направлении деятельности. Так, в Липецкой области появился закон, ставящий вопрос о «Духовно-нравственном и патриотическом воспитании жителей области»2. В Алтайском крае приняли закон «Об охране общественной нравственности»3. Закон Краснодарского края упоминает «Меры по содействию физическому, интеллектуальному, психическому, духовному и нравственному развитию детей»4. На подзаконном уровне выходило распоряжение губернатора Новосибирской области, посвященное «Формированию условий для развития духовности, высокой культуры и нравственного здоровья населения Новосибирской области»5. Правительство Ростовской области выпустило Постановление от 15 ноября 2012 г. № 1018 «Об утверждении Концепции духовно-нравственного и патриотического воспитания обучающихся в образовательных учреждениях Ростовской области с кадетским и казачьим компонентом» (в нем отражена «1. Миссия, идеология, сущность и особенности духовно-нравственного и патриотического воспитания в субъектах кадетского (казачьего) образования на территории Ростовской области»)6.

Часть научного сообщества России еще скептически воспринимает аргументацию, далекую от нормативизма, но расширяется круг ученых, которым духовно-нравственная проблематика права представляется самой важной. А. И. Косарев написал в своей монографии: «Основанием подъема российской экономики также лежат в духовно-нравственной сфере»7. В работах Н. С. Малеина находим следующий тезис: «Человек вправе требовать удовлетворения тех законных интересов, которые не обеспечены непосредственно правовыми формами реализации и защиты, но вытекают из духа и принципов закона»8.

Дух права выше буквы закона. Данный юридический постулат требует ясности правосознания всех поколений юристов, независимо от их процессуальных ролей и принадлежности к различным школам правопонимания.

У любой правовой системы в мире существует изначальный базисный ориентир, который задает содержание норм права, форму права, виды правоотношений и соответствующие особенности правосознания. Изначальным базисным ориентиром выступает дух права, воспринятый конкретными сообществами юристов, политиков и обывателей. Он выражается в правовых идеалах, принципах права, юридическом стиле, во многих других духовно-нравственных своих проявлениях. Поэтому совершенно некорректно отождествление правовой культуры с духом права или рассмотрение духа права в качестве выражения культуры. Дух есть базис, основа правовой культуры всякого общества.

Буквально каждое происходящее в рамках правовой системы событие (от принятия нового законодательного акта до выборов власти) демонстрирует первостепенную значимость духа права и невозможность эффективного решения других социальных проблем без преодоления нравственного кризиса общества.

Нельзя мириться с тем, что значение многих важных понятий юристам остается неизвестным. Например: дух права, сущность, правосознание, свобода, добро, зло и др. Сторонники формально-юридического и либертарного подходов теряют самообладание при упоминании духовно-нравственных оснований права, тем самым не одно десятилетие они пытаются скрыть наиболее глубокий смысл права.

В мире существует представление о некой особой «русской духовности», присущей, в частности, нашей литературе и обыденному массовому правосознанию. Отечественная правовая культура сумела обнаружить свою чрезвычайную продуктивность именно благодаря системе духовно-нравственных ценностей, воспроизводимых на протяжении, минимум, десяти веков9. Самоопределение русского духа произошло, когда народ обрел вполне жизнестойкое самосознание. В правовой сфере это объясняет причину конкурентоспособности и современности российской правовой системы. В нынешней ситуации складываются условия, при которых Россия становится нравственным центром мира. Значит, страна не ошиблась в свое время с выбором духовно-нравственного ориентира.

Западный человек, увлеченный возможностями разума, переоценил свои возможности в управлении своей духовной природой, отверг такие способы регулирования свой деятельности как религия и нравственность. Однако игнорирование этой стороны духа лишает человека и преимуществ перед природой, и прав на управление природой, что оказалось основной причиной кризиса Запада.

В начале XXI в. на мировом уровне стартовал проект цифровизации обществ. Под него усиленно подготавливается общественное мнение — проводятся международные форумы, конференции, телевизионные и интернет-обсуждения. Современный человек охотно готов пользоваться гаджетами и другими новинками технического прогресса, но не отдает себе отчета в том, что все это служит средством управления и контроля над ним. Цифровизация абстрактных обществ на самом деле означает цифровизацию вполне конкретных общественных отношений и самого человека, при которой достижим тоталитарный электронный концлагерь.

Уже сейчас погоня за готовыми алгоритмами правовых решений зомбирует сознание юристов, когда вместо необходимости размышлять и переживать совестный акт им предлагают отыскивать нужную норму в массе юридических предписаний. При такой юридической квалификации дела думать практически не надо, со-переживать и со-чувствовать — тоже. Сознание вытеснено. Актуализованы справочно-поисковые навыки при параличе совести и воли. Страх потерять рабочее место оказывается ведущим чувством правоприменителя, более высоким, чем чувства милосердия и справедливости. Проявление добрых чувств сопряжено с рисками, а потому имеет ограниченное распространение. И получается, что авторам глобалистского проекта вовсе не обязательно изобретать специальные машины либо роботов для регистрации и бездушной квалификации юридических споров. Подготовленная ими новая генерация юристов, зомбированная формалистским подходом и материальными приоритетами, и так выучена беспристрастно переводить букву закона в буквы правоприменительных решений. Использовать машин-роботов глобализаторам не выгодно, дешевле запрограммировать и зомбировать людей.

Представленная вашему вниманию монография впервые обобщает весь доступный материал о духе права на протяжении эволюции общества и в перспективе его дальнейшего развития.

Объектом исследования выступают духовно-нравственные основания права. Предмет исследования представляет собой категория «дух права» в ее доктринальном, методологическом, регулятивном смысле.

Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы обосновать фундаментальный характер понятия «дух права» для методологии юридических исследований, правосознания и механизма правового регулирования.

Для достижения поставленной цели в исследовании решаются следующие задачи:

1) оценить перспективы использования понятия «дух права»;

2) глубже уяснить сущность, внутреннюю логику и назначение права;

3) обосновать признаки духа права;

4) понять ключевые причины противоречий, существующих между законодательством и складывающимся правопорядком;

5) соотнести дух права и букву закона по юридически значимым критериям;

6) выяснить проявления духа права в юридически значимых сферах;

7) выяснить значение духа права для правопонимания;

8) раскрыть практическую роль духа права в механизме правового регулирования общественных отношений;

9) определить значение духа права для методологии права;

10) определить значение духа права для правовой культуры общества;

11) определить значение духа права для процесса и результата толкования права;

12) определить значение духа права для вынесения правомерных юрисдикционных решений.

Методология исследования духа права предполагает адекватный подбор средств познания. Нельзя изучать дух права инструментарием материализма либо экономического детерминизма. Предмет исследования обуславливает выбор научного метода. Важно учитывать, что чем больше российская юридическая мысль занималась пересказами и заимствованиями зарубежных юридических учений, тем определеннее располагалась на периферии мировой науки.

Самым оптимальным для познания духа права является духовно-нравственный метод. Он позволяет покончить с доминированием в правовой науке комментаторских тенденций.

К сожалению, юридическая наука продолжает переоценивать роль отражательных методов познания10. Но напряженность в мире не передаваема простым зеркальным отражением. В отражении нет напряженности. Когда в отечественном правоведении утверждалось, что правосознание есть отражение производственных отношений, в этом случае грубый материализм дезавуировал правосознание как таковое.

Сильны до сих пор позиции атеизма, который стремится превратить науку в исключительно атеистическое направление мысли. Здесь торжествуют рационалистические, материалистические, прагматические и цинические взгляды, лишающие существование права и государства высокого смысла. Атеистическая доктрина несет ответственность за то, что подвела теоретические основания под практику вмешательства деструктивных сил в духовную жизнь людей и тем самым прямо способствовала трансформации права в несправедливое, жестокое и конъюнктурное образование.

Ложно полагать, будто человек может развиваться сам из себя, не имея вне своего земного абсолютных и вечных ценностей. Ну, сказали мы два тысячелетия назад, что нельзя устремиться к прогрессу и материальному благополучию, забыв про то, что человек — это не животное, что он — личность, а поэтому у него должны быть духовно-нравственные идеалы. Что в этом ужасного?

Более того. Десятки мировых цивилизаций обрекли себя на гибель (имея довольно совершенное хозяйственное законодательство), потому что стали служить душевредным духовным идеалам. Древние цивилизации Египта, Месопотамии, Ассирии, Майя, Рима увлеклись сатанизмом и погибли. Если вера приводит в тупик — наступает крах цивилизации или отдельного человека.

Нашим оппонентам не удается ответить на вопрос, почему духовный прогресс не идет в ногу с материальным, а, наоборот, происходит его упадок в том смысле, что внешняя сторона жизни ценится выше, чем внутренняя. Атеисты, материалисты, формалисты попустительствуют примитивизации души человека. За этим происходит интеллектуальная примитивизация, а затем — рост ненормальности. Среди современников немало полулюдей, интересы которых ограничиваются их собственным индивидуальным существованием, основой которого являются максимизация удовольствий и стремление к завоеванию престижного статуса. А современная юриспруденция, сталкиваясь с самоутверждением сформированных эгоистов, пребывает в отчаянии и не знает, что с этим делать.

Право было лишено духовных оснований и признавалось результатом действия материальных факторов и даже смешивалось с законом — системой норм права. Из этого русла господствующее положение получил нормативизм. Значение правовых исследований состояло преимущественно в познании форм права. Сферу права низвели до вопросов юридической техники и казуистики. Право становилось этатистским, что выражалось в преклонении перед нормативно-правовым актом как идеализируемым источником права. Правовая доктрина при таком положении использовалась только в качестве партийной программы того клана, который пришел к власти.

Не принимает во внимание материалистическая юриспруденция то обстоятельство, что большая часть правовой системы общества нематериальна и невидима, а материя составляет лишь ее ничтожную часть. Право в известной степени состоит из норм — правил поведения, но не целиком.

Теория права и государства пытается представить свой предмет, игнорируя дух права. Не одно десятилетие она позиционировала себя материалистической и позитивистской. Но позитивизм обделил и обокрал эту фундаментальную науку, потому что в рамках материалистического подхода право лишается своих регулятивных возможностей.

Материализм осваивает лишь нижний мир, да и делает это формально и механически.

Материализм есть проявление низкого уровня правосознания, ограниченного знанием о формах нормативных актов и процедурах разрешения споров о праве. В рамках позитивистской доктрины правом считается только то, что закреплено государством в официально признанных формах права. Значит, позитивисты выдают вторичные юридические тексты за первоначальные источники права. С позиции позитивистского подхода принципы права — это руководящие начала, выраженные в нормативно-правовых актах и обращенные к правоприменителю и иным субъектам права. Это значит, что их главная черта — императивность, проявляющаяся в отсутствии возможных толкований. В этом заключается подмена, ибо именно в принципах права должна выражаться гибкость правового регулирования тем более при использовании расширительного и ограничительного видов толкования права.

Материализм добивается зависимости мышления от экономики, вообще от материального фактора. В. М. Сырых назвал раздел одной из своих монографических работ «Экономические, материальные отношения как объективная основа права»11. Из содержания данного раздела становится ясным, что духовно-нравственные основания права автор объективными не считает. Но почему тогда при жизни Виктора Михайловича сменилось так много экономических укладов, а содержание права как такового сохраняло ценности добра, справедливости, милосердия? Не оттого ли, что типы экономических и производственных отношений оказывались преходящими и нередко спекулятивными, а духовно-нравственная основа права по сути подтвердила свою вечность. Марксистско-ленинская идеология с ее доминантой мертвого закона над реальной жизнью была побеждена и выброшена за борт. Однако модель рыночной экономики не позволит нынешнему Западу отказаться от материалистического мировоззрения.

Индивидуалистическая традиция Запада реализовала свой главный посыл в пользу материального бытия человека, для которого отчуждение от человечности, духа и духовности стало пропуском в цивилизацию. Расизм новейшего времени заключается в том, что рассуждают о правах только «экономического человека», который в понимании либералов и есть единственно человек. Остальные все недочеловеки, не имеющие права на жизнь. Либералы готовы поддерживать людей всех национальностей, лишь бы они разделяли ценностные и целевые установки этого типа культуры — нелояльным суждено положение изгоев.

Юридические системы многих стран мира приводят к тому, что человек утратил свою субъектность, превратился в функцию, в вещь. Цифровизация обществ призвана довести людей по положения винтиков нового мирового порядка.

Уровень развития правовых систем зависит от духовности общества. Определив духовность главной характеристикой мы можем объяснить необъяснимое в правовой сфере — юридический стиль правовой системы общества, регулятивную роль обыденного правосознания, взаимозаменимость источников права и многое другое.

Ученые материалистического направления пытаются смикшировать свой поверхностный взгляд присвоением себе критериев научности. Так, в одном из источников читаем: «Задача же ученых — объяснить людям смысл научного метода, воспитать у них научное материалистическое мировоззрение»12. Выходит, материалистический взгляд на право, например, — это наука, а любой иной — не наука. За таким самозванством мы не находим главного — истины. Радикальный секуляризм исключает любую точку зрения кроме своей и предполагает, что весь мир должен выстраиваться по присущей ему модели.

Все признаки деструктивного проекта имел метод деидеологизации. Идеология была дезавуирована как признак тоталитаризма и запрещена на уровне Конституции.

Аналитический подход ведет к разложению и отъединенности формы и содержания права и поэтому неперспективен для исследования духа права.

Светская материалистическая наука (которая не имеет никаких оснований претендовать на монополию на научность), рассуждая о духовности, имеет в виду музыку, театр, литературу, бытовую культуру, интеллект. То есть духовность рассматривается ею как область искусства или культуры. Разумеется, при таком подходе дух права остается непостигаемым. Проблема светской науки заключается в том, что она умышленно замалчивает существование важнейших феноменов реальности. В этом заключаются ее идеологический заказ и буржуазная ангажированность. А буржуазия со времен великих буржуазных революций нетерпимо относится к классическим религиям и, максимум, что допускает в качестве развлечения — это многообразие сект, бесконечный протестантизм и, конечно, сатанизм.

Диалектический подход, к которому активно прибегали марксисты, связывал духовность исключительно с социальной сущностью человека. Существование духовной реальности здесь тоже отрицалось либо допускалось в виде продуктов культуры, форм искусства, норм быта. Познавая законы, светские ученые (или того хуже: ученые атеисты) не хотят познать и Законодателя, давшего природе целесообразность, разумность, гармонию, красоту.

При этом понятие «духовность» широко используется в качестве неких неизбежных оговорок в таких словосочетаниях как «духовное единство общества», «духовно-нравственное развитие», «духовная культура», «духовное воспитание», «духовная безопасность», «духовно-культурные традиции народа», «духовная жизнь», «духовный мир человека» и т. д. Получается, что эти понятия входят в наш лексикон без научного определения, поскольку светская наука со времен Просвещения изгоняет дух из поля научных исследований. Потому-то и остается неясным, с помощью каких критериев и методов общество будет оценивать уровень духовного развития детей или степень своей духовной безопасности.

В разные исторические периоды и в различных регионах мира правосознание граждан находится не в прямой зависимости от решений законодателя. Не тонны нормативного материала, а духовное состояние общества определяет собой перспективы правопорядка в стране.

Духовность как состояние субъекта права выражается через переживания высших чувств, что субъективно испытывается как ощущение слияния с чем-то большим и высоким, чем «Я». Духовность сопряжена с поиском смысла, в результате чего и открывается субъекту ценность законопослушного поведения. Духовность как уникальное свойство, присуще человеку. Она проявляется как устремленность к высшим ценностям, таким как Истина, Добро и Красота.

Противопоставление нравственности и эффективности стало характерным для современного общества, что загоняет его в ловушку. Ориентация любого коллектива на повышение эффективности естественна, но безнравственное общество эффективным быть не может, а бессовестное государство обречено на неэффективность.

В предлагаемом исследовании подвергается критике формально-юридический подход, для которого свойственно отождествление права с нормами. Сущность и содержание права нельзя замещать формами права. Нормы не являются смыслообразующим центром права. Прочно утвердившийся юридический формализм позволяет довлеть повсеместно букве над духом. В этом источник всякой творимой несправедливости.

Право относится к разряду фундаментальных ценностей человеческой культуры. Ценностные свойства права обуславливают необходимость использования ценностного (аксиологического) подхода. «Само функционирование правовых норм возможно только при наличии ценностных отношений между ними и соответствующими субъектами», — заметил А. В. Поляков13.

В советский период правоведы сводили разнообразные аспекты ценности права к инструментальной его ценности. Известно, что в СССР проблему социальной ценности права разрабатывал С. С. Алексеев. При этом он использовал такие характеристики, как «величайшая», «самостоятельная», «экономическая», «политическая», «моральная», «культурная» и «идеологическая ценность права»14. Ни о какой духовной ценности права он тогда не упоминал. И только незадолго до смерти выпустил книгу с названием «Самое святое, что есть у Бога на земле» (Москва, 1998).

А. Ф. Черданцев повторял, что можно говорить об экономической, политической, моральной, культурной и т. п. ценности права. «Названные аспекты ценности права, как правило, не выходят за рамки его характеристики в качестве инструментальной ценности. — писал он, — Во всех случаях право ценно как инструмент достижения конкретных целей, в отрыве же от них оно никакой ценности не имеет»15. Опасность данного заблуждения российское общество прочувствовало именно в советский период своей истории. Там ставили бездуховные цели, а путем репрессий принуждали к внешней лояльности.

Но право и во времена беззаконий оставалось абсолютной ценностью, поскольку действовало как духовное явление. Право одухотворено воплощением высших ценностей изначально. А уж потом, во вторую очередь, общество ставит цели. Эти вещи соотносятся как первичное и вторичное. Право — абсолютно и вечно, цели — производны и преходящи. Право ценно даже когда не востребовано. Право как явление духа имеет ценность в любые эпохи. Ценность эта обусловлена сосредоточением высших абсолютов истины, добра и красоты, поэтому инструментальная ценность права возможна только как продолжение и дополнение его духовной ценности.

Таким образом, сводить ценность права к его регулятивным свойствам, значит, сужать правопонимание. Полноценное восприятие права требует связывать его ценность с тем духовно-нравственным значением, которое право имеет для всякого общества.

Основа любой теории и идеологии — мировоззрение. Теория права и государства тоже является наукой мировоззренческой, исходящей из определенных ценностей. Позитивистский лозунг «наука должна быть свободна от ценностей» (М. Вебер) к науке неприменим, даже такой как теоретическая физика. Поэтому столь важно определиться с мировоззренческими основами правовой доктрины России.

Президент Российской Федерации В. В. Путин говорил: «Мы знаем, что в мире все больше людей, поддерживающих нашу позицию по защите традиционных ценностей, которые тысячелетиями составляли духовную, нравственную основу цивилизации, каждого народа: ценностей традиционной семьи, подлинной человеческой жизни, в том числе и жизни религиозной, жизни не только материальной, но и духовной, ценностей гуманизма и разнообразия мира»16. На этом фоне теряют прежнюю привлекательность такие категорические установки либеральной аудитории: «Точные науки поглотят психологию и теорию познания, этику и социологию, а следовательно, не останется места для рассуждений о духе, сознании и даже о добре и зле» (академик Н. Амосов)17. Председатель Конституционного Суда РФ В. Д. Зорькин перед той частью интеллигенции, которая ведет себя обскурантистки и антинаучно, использует категорию духа. Рассматривая печальный опыт Югославии, Ирака и Ливии он отметил «дух» десяти принципов международного права, который действует и нуждается в уважении международным сообществом18.

Применяя аксиологию, мы должны связывать право не только с нравственностью, но определить общность метафизического основания бытия права. Религия, как метафизика, и право, как система регулирования, имеют общую интенцию. По существу, когда мы говорим о духовно-нравственных основаниях права, на самом деле мы имеем в виду религиозно-нравственные основания. Ментальные акции религиозного сознания, направляемые верой в Бога, имеют очевидные преимущества при изучении духа права. Ведь если для исследователя Бога нет, нет и абсолютного критерия правомерного поведения людей. И любая оценка будет проявлением частного вкуса. Нравственность может быть только религиозной. Получается уникальная комплексная системность: религия — нравственность — право. В неразрывности этого регулятивного синтеза заключался секрет высокой социальной действенности права, его способности обеспечивать стабильный порядок на протяжении многих веков.

Для Иисуса Христа идеалом явилось полное тождество правового и этического. Требуя от людей взаимной любви друг к другу («Да любите друг друга!», «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мк. 12; 31), «Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?» (Иоан. 4; 20)), Христос не принимал возражения, что такая любовь невозможна. Для этой идеи внешнее поведение и внутренняя мотивация неразрывны и насыщены энергией одного и того же источника — духа права. Лица, разорвавшие системную связь религии, нравственности и права, знали, что делали — они ослабили регулятивный эффект этого мощного духовного комплекса, подточили веру в божественное происхождение и высокое предназначение человека. В итоге в общественный отношения хлынул хаос безнравственности, бонусы от которого стригут очень скверные типы.

Именно религиями создавались цивилизации. Ученые изучают законы природы, называют их человеческими именами — закон Ньютона, Архимеда, Джоуля, Ленца, а Творца этих законов отвергают. Суть кризиса науки заключается в принципиальном расхождении между теоцентризмом мироздания и теми его секулярными моделями, которыми руководствуется ученый, не верующий в Бога.

Религиозность есть потребность человеческого духа подниматься над суетой повседневности, относительности и обыденности к абсолютным и вечным смыслам и ценностям. Независимо от чьих-либо идеологических предпочтений в психике людей религиозные понятия неразрывно связаны с морально-нравственными понятиями, а через них — с правом. Религиозность и нравственность вообще присущи личности человека. Данные качества взаимосвязаны, поскольку не может быть нравственности без опоры на абсолютные и вечные ценности. Очевидно, что нельзя прийти к духовному совершенству, минуя нравственность как практический ориентир в жизни.

Через религиозность человека Бог преображает человеческое сознание, переводя хаос в упорядоченный мир смыслов и норм. Религиозность выполняет роль базового основания индивидуальной духовности, что особенно наглядно в условиях разного рода кризисов («На фронте атеистов не бывает»). В этом заключается подтверждение того, что человеку открывается надмирная духовная реальность, делающая его духовным существом, осознающим свою связь с миром первоначал и первопричин.

Вера в высшее представляет собой порыв духа к высшему. Такой порыв означает очищение, освобождение. Вера как порыв и взлет духа уже не позволяет остановиться. Для правовой сферы это гораздо лучше атеизма, при котором царит позиция бездумного и циничного негативизма относительно ценностей, норм и смыслов, а следовательно — нигилизм по отношению к праву.

Метафизический подход позволяет исследовать право как явление духа во всех измерениях духа (истина, добро, красота) в диалектике личностной и надличной духовности, через весь объем внутреннего мира субъекта и внешних по отношению к нему обстоятельств. Метафизика — это модель, открывающая мировоззренческие и ментальные предельные смыслы бытия, сознания и деятельности любого субъекта. Это получение ответа на сущностные вопросы человеком как частью надличного духа. Абстрактные мысли метафизика превращает в программу воспроизводства одухотворенной, мирной, упорядоченной жизни.

Вне метафизического подхода исследование права оказывается поверхностным, формально-описательным. П. И. Новгородцев высказал такую мысль: «возможное возражение на представленный мной взгляд могло бы сводиться к тому, что русские учения — о подчинении культуры и государства религии и Церкви, об установлении связи между правом и нравственностью — следует рассматривать лишь как отрицание и расшатывание всех прочных принципов новейшей философии права, как варварство и извращение понятий, как возвращение в Азию. Но в этом скифстве, в этом нашем азиатском ходе мысли заключен исток того нового, что мы несем миру. То, что западному взгляду кажется искаженным понятием, есть в действительности дух новой жизни, который начинает давать о себе знать в истории. Время от времени понятия должны переворачиваться, чтобы могла начаться новая жизнь. Существенно при этом лишь одно: чтобы этот переворот всех понятий вел от человеческих интересов и самообмана к вечной божественной Истине и святым ее законам»19.

Теоретическая разработанность духа права в отечественном и зарубежном правоведении отсутствует. Секуляризация, начиная с эпохи Нового времени, привела к отторжению духа и духовных проблем мироздания из эпицентра научных исследований. Секуляризация предполагала отторжение сферы духа в пользу сфер искусства, досуга и развлечений. Уже к XIX в. слово «секуляризация» стало пониматься как освобождение государства, общества и культуры от влияния церкви. Таким образом, секуляризация — это реализуемый на практике переход духовного опыта в область опыта чувственной жизни, что привело в конечном счете к обесцениванию духовного и сакрального. Применительно к правовой сфере секуляризация означает «освобождение» от всех явлений духа, к каковым принадлежат само право, а также правовые идеалы, принципы права, юридическое мировоззрение, юридический стиль и т. д. Другими словами, это переход, когда некогда почитаемое, священное становится обыденным и профанным. Право проделало этот путь с большими потерями. Механизм правового регулирования при этом существенно истощился.

Мракобесы воинственного атеизма отучили ученых-правоведов заниматься духовно-нравственной проблематикой права. Но, как это бывает встречались ученые-борцы. Ближе всех к духовно-нравственным проблемам юриспруденции в ХХ веке в своих сочинениях подошел И. А. Ильин. Научное направление, намеченное И. А. Ильиным, не могло получить продолжения в советском государстве. К ХХI столетию в отечественной юридической науке появились заметные научные работы, в которых право рассматривалось преимущественно как духовное явление. Авторами этих работ выступали В. Н. Синюков, О. И. Цыбулевская, В. А. Бачинин, А. М. Величко, Р. С. Байниязов, В. А. Томсинов, В. П. Малахов, А. А. Тер-Акопов, И. Д. Мишина, В. Иванов, А. Куприянов, А. Борисов, В. Мельник.

Незадолго перед смертью С. С. Алексеев, длительное время возглавлявший нормативистское направление правопонимания в СССР, опубликовал монографию под названием «Самое святое, что есть у Бога на земле» (Москва, 1998), которую посвятил духовному обоснованию права. В. М. Корельский отметил перспективность данной научной темы. Надо отдать должное Н. И. Матузову, В. В. Лазареву, В. Д. Перевалову, Т. Н. Радько и В. М. Сырых, которые способствовали актуализации духовно-нравственных оснований права. Изучая нравственные основания права, проблему духовности права ставили Г. В. Мальцев и В. Г. Графский.

Тем не менее правоведы констатируют время от времени неразработанность духовно-нравственных оснований права. Как отмечается А. А. Тер-Акоповым, причинно-следственные связи духовно-нравственного характера, действующие на уровне конкретного человеческого поведения, наукой практически не исследуются, что представляется значительным ее упущением; игнорирование духовно-нравственного детерминизма существенно обедняет общее представление о причинности и ее проявлениях, в частности в уголовном праве, оставляет в тени целый блок вопросов, связанных с противодействием преступности. Вопрос о духовности как причине и ее роли в механизме конкретного поведения, в том числе преступного, не поднимается20.

В предлагаемом исследовании был проявлен интерес к фундаментальным трудам, в которых хотя бы частично ставился вопрос о феноменологии духа. Это известное сочинение Г. Гегеля21. Он попытался осуществить синтез понимания природы духа. Центральным в его учении стало понятие абсолютного духа, обозначающее главного субъекта развития мироздания — природы, истории, общества, государственности, морали, права. Для абсолютного духа все цивилизационные и культурные формы суть проявления его направляющей активности.

Полезны для современных исследователей духа права книга Ш. — Л. Монтескье «О духе законов»22, книга И. Бентама «Введение в основания нравственности и законодательства»23, книга С. Л. Франка «Духовные основы общества»24, сочинение В. Франкла «Духовность, свобода и ответственность»25, сочинение Н. А. Бердяева «Дух и реальность»26 и др.

Р. Иеринг в работе «Дух римского права» разделил юриспруденцию на низшую и высшую: первая, по его мнению, занимается толкованием правовых норм и приведением в порядок законодательства, а вторая — формированием юридических понятий и созданием конструкций для построения единой правовой системы.

Общая теория права концептуальна. Духовно-нравственное обоснование права видится нам такой концепцией, которая способна объяснить подлинное значение правовых явлений и процессов.

Практическая значимость исследования духа права заключается в изучении механизма его действия, когда идейные, ценностные и психологические образы облекаются в юридические решения и формы.

Духовно-нравственное состояние современного общества требует активного участия юридической науки в изменении сложившейся ситуации, в разработке конкретных практических рекомендаций.

Даже в советский период, когда из духовной сферы жизни общества вытравлялись самые важные факторы системообразования и категория духа не использовалась теоретиками марксизма-ленинизма, практики государственного строительства так или иначе отдавали должное воспитанию духа народа. В книге министра обороны СССР А. А. Гречко 1974 года издания можно найти такую установку: «Моральный фактор — это духовные качества людей, понимание ими целей и задач, во имя которых они действуют, ведут борьбу, их готовность пойти на жертвы ради достижения этих целей. Применительно к вооруженным силам моральный фактор означает состояние духа личного состава, его решимость вести боевые действия и переносить любые испытания, трудности и лишения для достижения победы над врагом. Моральный дух армии является прямым отражением, частью морального духа народа. Чем полнее цели войны соответствуют интересам народа, тем выше его моральный дух, а следовательно, и моральный дух армии»27. Примечательно, что у другого министра обороны страны С. Г. Шойгу есть такое высказывание: «Если восстанавливать традиции российского офицерства, надо вначале возрождать дух офицерства, который был в дореволюционной и советской России. Я всячески стараюсь насаждать его»28.

Начиная с 2010-х гг. в России на самом высоком официальном уровне был поднят вопрос о духовной безопасности, которая сейчас рассматривается как составляющая национальной безопасности. Таким образом, исследования духа права приобретают дополнительную практическую значимость. Такие исследования пригодятся для разработки программ духовной безопасности страны в целом и отдельных ее регионов. Среди приоритетных направлений реализации «Концепции национальной безопасности Российской Федерации» ключевую роль играет деятельность по защите духовно-нравственного наследия, исторических традиций и норм общественной жизни, сохранение культурного достояния всех народов России, формирование государственной политики в области духовного и нравственного воспитания подрастающего поколения, а также противодействие негативному влиянию противоправной деятельности незаконных религиозных организаций, сект и миссионеров29.

Актуализация духовно-нравственных оснований права означает обращение субъектов права к высшим ценностям как основополагающим ориентирам бытия, признание наличия у них смысла жизни как нормального состояния и мотива правомерного поведения, выделение категории совести как показателя проявления духовности человека, признание необходимости саморегуляции поведения.

Когда человек духовен, он имеет устремленность к высшим целям, его личностный рост не противоречит нравственным абсолютам, такой человек способен подниматься до совершенства. Это исключительно важно для поддержания правопорядка. В условиях массовой духовности граждан правопорядок занимает место вспомогательной инструментальной ценности. Поэтому важнейшим направлением юридической науки мы считаем изучение законов духовной жизни и согласование с ними правовых средств.

По этой причине, рассматривая историю права, нужно обращать главное внимание не на нормативные акты, а на состояние духовно-нравственной основы изучаемой правовой системы. Именно духовное измерение позволяет объяснить потенциал жизнеспособности того или иного правопорядка. «Противостоять всеобщему разрушению и пожару может только то, что стоит на вечной, незыблемой духовной основе», — отмечал Е. Н. Трубецкой30.

Если удается понять основную проблему, то все другие, ранее воспринимавшиеся в качестве самостоятельных, окажутся второстепенными и производными. Их значение полностью зависит от результатов, полученных при рассмотрении главного вопроса. Все разделы и рубрикации, присущие правоведению, могут получить надлежащую проработанность, если наука продвинется в познании духа права.

Настоящая апологетика права — это актуализация его духа.

Глава I.
ПОНИМАНИЕ ДУХА ПРАВА

§ 1.1. Дискурс духовности в сфере права

Примерно с конца 1980-х гг. в нашей стране заявили о себе многочисленные организации, называющие себя «духовными» на уровне самоназвания. С 2010-х гг. российское государство развернуло работы по духовно-нравственному воспитанию молодежи. Сложности в определении понятия «духовное» и «духовность» оказываются вызовом для исследователя, обращающегося к изучению духа права.

Российское законодательство и научные комментарии к нему активно используют понятия «духовные», «духовность» и т. п.

Статья 19 Федерального закона N 185-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» называется «Духовные образовательные организации» и гласит: «Централизованные религиозные организации в соответствии со своими уставами имеют исключительное право создавать духовные образовательные организации для подготовки служителей и религиозного персонала религиозных организаций посредством реализации образовательных программ на основании лицензии на осуществление образовательной деятельности».

Статья 2 Федерального закона от 12 января 1996 г. N 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» закрепила: «Некоммерческие организации могут создаваться для достижения социальных, благотворительных, культурных, образовательных, научных и управленческих целей, в целях охраны здоровья граждан, развития физической культуры и спорта, удовлетворения духовных и иных нематериальных потребностей граждан, защиты прав, законных интересов граждан и организаций, разрешения споров и конфликтов, оказания юридической помощи, а также в иных целях, направленных на достижение общественных благ».

Статья 12 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» установила: «Образовательные программы определяют содержание образования. Содержание образования должно содействовать взаимопониманию и сотрудничеству между людьми, народами независимо от расовой, национальной, этнической, религиозной и социальной принадлежности, учитывать разнообразие мировоззренческих подходов, способствовать реализации права обучающихся на свободный выбор мнений и убеждений, обеспечивать развитие способностей каждого человека, формирование и развитие его личности в соответствии с принятыми в семье и обществе духовно-нравственными и социокультурными ценностями».

Статья 3 Федерального закона от 24 мая 1999 г. N 99-ФЗ (в ред. от 23 июля 2013 г.) «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом» закрепляет: «Признание своей принадлежности к соотечественникам лицами, предусмотренными пунктом 3 статьи 1 настоящего Федерального закона, является актом их самоидентификации, подкрепленным общественной либо профессиональной деятельностью по сохранению русского языка, родных языков народов Российской Федерации, развитию российской культуры за рубежом, укреплению дружественных отношений государств проживания соотечественников с Российской Федерацией, поддержке общественных объединений соотечественников и защите прав соотечественников либо иными свидетельствами свободного выбора данных лиц в пользу духовной и культурной связи с Российской Федерацией».

В Указе Президента РФ от 31 декабря 2015 г. N 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» сказано:

«п.7. Государственная политика в сфере обеспечения национальной безопасности и социально-экономического развития Российской Федерации способствует реализации стратегических национальных приоритетов и эффективной защите национальных интересов. В настоящее время создана устойчивая основа для дальнейшего наращивания экономического, политического, военного и духовного потенциалов Российской Федерации, повышения ее роли в формирующемся полицентричном мире.

п.11. Возрождаются традиционные российские духовно-нравственные ценности. У подрастающего поколения формируется достойное отношение к истории России. Происходит консолидация гражданского общества вокруг общих ценностей, формирующих фундамент государственности, таких как свобода и независимость России, гуманизм, межнациональный мир и согласие, единство культур многонационального народа Российской Федерации, уважение семейных и конфессиональных традиций, патриотизм.

п.77. Основой общероссийской идентичности народов Российской Федерации является исторически сложившаяся система единых духовно-нравственных и культурно-исторических ценностей, а также самобытные культуры многонационального народа Российской Федерации как неотъемлемая часть российской культуры.

п.78. К традиционным российским духовно-нравственным ценностям относятся приоритет духовного над материальным, защита человеческой жизни, прав и свобод человека, семья, созидательный труд, служение Отечеству, нормы морали и нравственности, гуманизм, милосердие, справедливость, взаимопомощь, коллективизм, историческое единство народов России, преемственность истории нашей Родины.

п.79. Угрозами национальной безопасности в области культуры являются размывание традиционных российских духовно-нравственных ценностей и ослабление единства многонационального народа Российской Федерации путем внешней культурной и информационной экспансии (включая распространение низкокачественной продукции массовой культуры), пропаганды вседозволенности и насилия, расовой, национальной и религиозной нетерпимости, а также снижение роли русского языка в мире, качества его преподавания в России и за рубежом, попытки фальсификации российской и мировой истории, противоправные посягательства на объекты культуры».

Указ Президента РФ от 9 мая 2017 г. N 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы обозначает приоритет традиционных российских духовно-нравственных ценностей и соблюдение основанных на этих ценностях норм поведения при использовании информационных и коммуникационных технологий. Для формирования информационного пространства знаний Указ предусматривает:

а) проводить мероприятия в области духовно-нравственного воспитания граждан;

г) сформировать безопасную информационную среду на основе популяризации информационных ресурсов, способствующих распространению традиционных российских духовно-нравственных ценностей.

Указ Президента РФ от 30 ноября 2016 г. N 640 «Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации» в п.19 установил: «Подлинное объединение усилий международного сообщества влечет за собой необходимость формирования ценностных основ совместных действий с опорой на общий духовно-нравственный потенциал основных мировых религий, а также на такие принципы и понятия, как стремление к миру и справедливости, достоинство, свобода, ответственность, честность, милосердие и трудолюбие».

Указ Президента РФ от 3 мая 2012 г. N 573 «Об учреждении ордена Святой великомученицы Екатерины и знака отличия «За благодеяние» установил, что Орденом Святой великомученицы Екатерины награждаются известные своей высокой духовно-нравственной позицией и милосердием граждане Российской Федерации и граждане иностранных государств за выдающийся вклад в миротворческую, гуманитарную и благотворительную деятельность, сохранение культурного наследия.

«Концепция общественной безопасности в Российской Федерации» (утв. Президентом РФ 14 ноября 2013 г. N Пр-2685) содержит следующие положения:

«п.6. Для целей настоящей Концепции используются следующие основные понятия:

а) угроза общественной безопасности — прямая или косвенная возможность нанесения ущерба правам и свободам человека и гражданина, материальным и духовным ценностям общества;

п.25. Целями обеспечения общественной безопасности являются:

а) достижение и поддержание необходимого уровня защищенности прав и свобод человека и гражданина, прав и законных интересов организаций и общественных объединений, материальных и духовных ценностей общества от угроз криминального характера».

Авторы комментария к Федеральному закону от 25 июля 2002 г. N 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» определяют труд как индивидуально или общественно полезная целенаправленная деятельность человека, реализующего физический и умственный потенциал для получения материальных и (или) духовных благ31.

К. П. Победоносцев называл духовные объекты гражданских прав: «Ранее выдвигались возражения по формальному признаку, которые сводились к тому, что объектом права собственности могут быть только материальные вещи. В литературной же собственности, напротив, «предмет права имеет свойство духовное, бестелесное. Философ Кант первый обратил внимание на это свойство авторского права, а за ним вслед стали исследовать его новейшие мыслители». Данная группа возражений еще позволяла говорить об авторском праве как об аналогии права собственности, когда «создается особливая категория прав по имуществу, в которой власть над имуществом сходится с вещным правом по своей безусловности, но отличается от него тем, что простирается и за пределы материальной вещи, служащей предметом права»32.

А. М. Эрделевский при характеристике морального вреда определил нравственные страдания как страдания, относящиеся к внутренней, духовной сфере человека. Под видами нравственных страданий, как правило, понимаются: страх, горе, стыд, беспокойство, унижение и другие негативные эмоции, связанные в нашем случае с временным ограничением или лишением каких-либо прав33.

В «Обзоре практики разрешения судами споров, связанных с воспитанием детей» Верховного Суда Российской Федерации приводится следующее обоснование: судебной коллегией по гражданским делам Калининградского областного суда было частично изменено решение Светловского городского суда: из решения суда исключено указание о том, что общение отца З. с дочерью должно происходить по адресу проживания ребенка, поскольку, как пришел к выводу суд кассационной инстанции, ограничение возможности общения отца с дочерью только по месту ее жительства не соответствует как интересам ребенка, так и интересам отца, так как его участие в воспитании предполагает не только общение с ребенком в жилом помещении, но и возможность совместных прогулок, посещения кинотеатров, культурно-массовых мероприятий, с тем чтобы отец мог в полной мере осуществлять свои родительские права и выполнять обязанности по обеспечению духовного и нравственного развития ребенка. При этом суд кассационной инстанции исходил из положений ст. 66 Семейного кодекса РФ и того, что с учетом представленных доказательств оснований считать, что общение дочери с отцом вне места ее проживания причинит вред ребенку, не имеется. Истец характеризуется только с положительной стороны, данных о том, что исходя из его личных, нравственных качеств общение с дочерью не будет соответствовать интересам ребенка, судом не установлено. Доводы же ответчика (матери ребенка) о том, что истец должен общаться с дочерью два раза в месяц в течение двух часов и только по месту жительства ответчицы и в ее присутствии, судебная коллегия признала несостоятельными, поскольку указанное время не может быть признано достаточным для участия истца в воспитании ребенка. Родители имеют право и обязаны воспитывать своих детей. Родители несут ответственность за воспитание и развитие своих детей. Они обязаны заботиться о здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии своих детей. Родители имеют преимущественное право на обучение и воспитание своих детей перед всеми другими лицами34.

Начиная рассуждения на эту тему, заметим, что духовная культура отличается от материальной культуры. А право, будучи явлением сложным и многоаспектным, своим содержанием относится к духовной культуре, а своим массивом нормативно-правовых актов к материальной культуре. Но коль скоро в юридических текстах содержатся смыслы, идеи и принципы, вызывающие толкование применительно к конкретной правовой ситуации, то право в целом можно считать явлением духа.

Было время, когда «духовное» и «духовность» рассматривали исключительно в религиозном контексте. К настоящему моменту секуляризация общественного сознания доведена до такого состояния, что религия стала предметом индивидуализации и в этом смысле оказалась объектом «приватизации». Кроме того, понимание духовности ограничивается только позитивными характеристиками, хотя более подготовленным людям известно, что духовность бывает разной — светлой и темной, позитивной и негативной.

На фоне позитивно понимаемой духовности религиозность нарочно нагружается негативными смыслами как проявление косности и авторитаризма. В сознании социумов сформировано убеждение, что духовность — это хорошо, это современно, это опыт саморазвития, а религиозность — это плохо. Правда же заключается в том, что настоящей духовности вне религии быть не может.

Концептуализация духовности применительно к юридическому исследованию позволяет правильно оценить место и роль права в человеческой цивилизации. Р. Уитноу пришел к выводу: «Духовность может быть определена как состояние связанности с божественным, сверхъестественным, трансцедентным порядком реальности или, в качестве альтернативы, как чувство или осознание высшей реальности, превосходящей повседневную жизнь»35. Положительная духовность связана с восприятием Бога и объективным переживанием Божественной истины.

Но людям настойчиво внушается духовность как ориентация на субъективные переживания, которые интерпретируются как уникальные и выдающиеся. Немецкие исследователи духовности Г. Штрайб и С. Геннерих в своих публикациях приводят десятки определений этого понятия, но ни одного религиозного:

­принцип гармонии человека с природой;

– интенсивный поиск своего «Я»;

– поддержание связи между моральными ценностями и человечностью;

– интуиция по отношению к тем сферам и сущностям, которые не являются специфицированными;

– опыт правды и мудрости, которые находятся за пределами рационального понимания;

– сознание нематериального, невидимого мира;

– оппозиция к религии, догматическим правилам и традициям;

– индивидуальная практика медитации36.

Различные современные авторы определяют содержание понятия «духовность» через:

– воодушевление;

– возвышенность эстетических чувств;

– сострадание;

– интеллект;

– моральность;

– образованность;

– любовь к Родине;

– усвоение мировой культуры;

– интеллигентность;

– использование оккультных духовных практик37.

Неточное, условное и приблизительное описание духовности получило распространение, благодаря атеистическому контексту дискуссии. Светская духовность страдает от своей поверхности, отсутствия надлежащего источника, изменчивости. Религиозная духовность современным обществом игнорируется. Вместе с тем по-настоящему духовным людям ничем не препятствуют многоконфессиональность, мультикультурализм, атеизм и другие разновидности человеческих заблуждений.

В результате понятие «духовность» невозможно привести к какому-то единому значению. Духовность в сознании современных людей отчетливо противопоставлена религиозности. Но это может отвечать реальности только в том случае, когда рассматриваемая духовность по своей сущности негативна. Такая духовность направлена на мистику, мистический внутренний опыт индивида, когда его духовные искания приводят к абсолютизации собственного «Я» и ощущению превосходства над окружающими. Таков итог искусственного обособления духовности и религиозности.

Теперь на первый план выходит не приверженность конкретному набору религиозных заповедей, а ориентация на личный опыт. Это означает, что религиозность ориентирована на социум, а ложно подаваемую духовность ориентируют на индивида. Таким лукавым приемом из пространства высших истин и смыслов исключаются те интеллектуально развитые личности, для которых духовный поиск является жизненной необходимостью. Таких интеллектуалов превращают в самолюбивых и самодовольных эгоистов, которые в каких-то ситуациях могут представлять опасность для общества.

Чем мир становится опаснее и непонятнее, тем сильнее в людях пробуждается тоска по духовности, которая бы давала направление и смысл повседневной жизни. Но в современных условиях индивидуум сам принимает решение о своей духовности и сам выстраивает собственную нравственную шкалу, причем на первый план выступают такие понятия как «самоутверждение» и «личный успех». Единой истины больше не существует, а понятия «духовность» и «религиозность» оказываются все более несвязанными между собой.

Духовный поиск современного человека носит предельно прагматический характер («А что мне лично это даст?»), приватный характер («Во что я верю — это мое личное дело!») и релятивистский характер («Истины нет. Все веры по-своему истинны»). Характерной особенностью такой духовности является подвижность мировоззрения, создание себе духовных вождей, сектантство и неизбежный крах иллюзий.

Индивидуалистическая духовность демонстрирует стремление интеллектуалов превратить свой собственный опыт трансценденции в источник общественной морали. В этом заключается главная привлекательность данного понятия для интеллигенции и молодежи. На Западе термин «духовность» уже давно употребляется по отношению к духовным практикам Востока, народным суевериям, различным формам оккультизма, магии, теософии, медитации, йоги, боевых искусств, ароматерапии, астрологии, неоязычества. Подмены зашли так далеко, что даже переживание футбольного азарта выдают за проявление некоей светской духовности38.

Юриспруденция озабочена упорядочением общества и дальнейшим движением этого общества к благу. А конструкторы новой духовной реальности дезориентируют общественное сознание, уводят духовный поиск людей в тупик и фактически разлагают человеческую природу. Главный итог ложно понимаемой духовности — преодоление правопорядка, расчеловечивание человека, нагнетание споров и конфликтов в обществе. В этом заключается большая юридическая проблема.

В словаре русского языка С. И. Ожегова духовность определяется как «свойство души, состоящее в преобладании духовных, нравственных и интеллектуальных интересов над материальными»39. Авторы самого широкого спектра мировоззрения понимают духовность в качестве средства, формирующего личность человека40. Духовность может пониматься как ценностные основания культуры. Те ценности, которые транслирует духовная культура, оказываются основой для права и нравственности.

«Наличие приоритета духовных ценностей в системе ценностей индивида недостаточно для того, чтобы утверждать, что данный человек духовен. Важно, чтобы человек вел себя в соответствии с этими ценностями даже в самых довлеющих обстоятельствах»41. Этот постулат важен для использования в юридической сфере, если нас интересует искренность и активность правомерного поведения субъектов.

Для субъекта права, придерживающегося духовного образа жизни, характерно:

– поиск смысла жизни;

– состояние умиротворения;

– предсказуемость выбора и линии поведения;

– постоянная работа над собой, самосовершенствование, самообучение и саморазвитие;

– вера в Бога;

– любовь к людям;

– смирение;

– отторжение зла во всех его проявлениях;

– законопослушное поведение;

– патриотизм:

– порядочность;

– внутренняя свобода;

– ответственность за себя и других;

– непрерывный самоконтроль.

Духовный человек перестает быть изолированным индивидом, решающим эгоцентрические задачи, и рассматривает свою жизнь как служение Богу и людям. Как заметил А. В. Багаев, «духовность — это способность отдельного индивида в своей сознательной деятельности выходить за рамки своей собственной жизни, своего собственного индивидуального существования, ставить перед собой и реализовывать в своей деятельности цели и задачи, не связанные с поддержанием своего собственного существования»42.

Одухотворенным людям противоположны атеисты, которых отличает:

– неустойчивость правомерной линии поведения;

– непредсказуемость решений;

– страх смерти;

– нервозность, психологическая неустойчивость и регулярные депрессии;

– беспомощность перед лицом проблем и кризисов;

– лукавство.

Г. Ореханов и К. Колкунова провели специальное исследование образа жизни атеистически настроенных соотечественников и обнаружили среди прочего, что «в тех регионах, в которых число атеистов велико, как правило, уровень рождаемости очень низкий; наоборот, там, где число верующих заметно выше, выше и уровень рождаемости»43. А это свидетельствует об отсутствии у атеистов мотивации к жизни.

Атеисты попытались избавить общество от религии и внедрить в качестве замены эрзац-духовность, но сначала им не удалось приватизировать истину, а затем обнаружилось банкротство светской «духовности». Российские реформаторы разных эпох делали основную ставку на закон, не доверяя общественному правосознанию и другим источникам права. На основе закона ими предполагались перемены в обществе. Тем самым идеологи просвещения и реформирования в своих приемах и способах правового развития России недалеко ушли от критикуемого ими бюрократического аппарата государства. Ставка на закон всегда блокировала общественную инициативу, ограничивала роль правосознания и приводила к переоценке и даже абсолютизации государственного законотворчества.

Юридическое образование должно рассматриваться одним из средств приобщения человека к духовной культуре и формирования его духовности. Для этого в сфере юридического образования нужно предусматривать компонент правового воспитания. Образование как трансляция знаний еще не обеспечивает духовности обучающихся. Требуется соответствующая воспитательная работа. И мы приветствуем государственную политику поддержки духовно-нравственного воспитания школьников и студентов, которая со временем должна только углубляться.

Наконец-то в реформенной России появился юридический документ, окончательно закрепивший план дискуссии о духовности — «Концепция духовно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России». В этом и иных подобных случаях выражение «духовно-нравственное развитие» означает «религиозно-нравственное», просто из уважения к чувствам атеистов это не провозглашается прямо.

В процессе рефлексии понятий мы выяснили, что духовность не всегда бывает позитивной. Правильная духовность может быть только религиозной, а для человека русской культуры — православной. Религиозная духовность связана с традиционными конфессиями, с присущим им иерархическим строем, верой в обладание единой спасительной истины, которую человек может сознательно воспринять, а его восприятие может быть проверено и подтверждено. В соответствии с этим религией формируется стройный набор правильных представлений о Боге, мире и человеке, исходя из которых он должен и вести себя правильно, правильно устраивать свою жизнь в трансцендентной перспективе вечной жизни.

Религия как воплощение светлой духовности дает субъекту права надежный ориентир для правового выбора. Более надежных ориентиров правомерности, чем Божьи заповеди, человечество не имеет и своими силами выработать не смогло.

Юридическая наука столкнулась с невозможностью укрепления правопорядка светскими средствами — законодательствованием, увеличением числа правоохранительных структур, усилением уголовной репрессии. Многие авторитетные представители юридической науки С. С. Алексеев, В. Н. Синюков, В. П. Малахов, В. А. Бачинин, О. И. Цыбулевская, А. М. Величко и др. признали в своих трудах, что истины вне религиозного контекста не существует.

Рассуждения о существовании светской духовности запутывают вопрос и выдают заведомо негодные сегменты за содержание духовности. Следование так называемой светской духовности есть профанный путь поиска. Дискурс духовности как «нерелигии» в продолжении всего ХХ столетия породил две горячие мировые войны и одну холодную, неэффективную государственность и обильное, но беспомощное законодательство.

Духовность означает единство истины, добра и красоты. Эти абсолютные ценности образуют содержание духа права, который занимает в правовой сфере вершинное место и служит единственным внеидеологическим и неполитизированным критерием правомерности. Благодаря духу права исправляются недостатки законодательной работы, становится доступной истина в споре о праве, осуществляется толкование права как таковое. Право — это явление духа. Игнорирование духа права оборачивается периодами бесправия и несправедливости.

§ 1.2. Понятие «дух права» и перспективы его использования

Духовность как состояние субъекта права выражается через переживание высших чувств, что субъективно испытывается как ощущение слияния с чем-то более значительным и более высоким, чем «я». Как процесс духовность связана с поиском смысла, в результате чего и открывается некий смысл для субъекта. Духовность — это уникальное свойство, присущее лишь человеку, которое проявляется как устремленность к высшим ценностям (Истине, Добру и Красоте).

Исходя из этого, духовность можно определить как уникальное психологическое свойство человека, которое проявляется в устремленности к высшим ценностям через переживание высших чувств, в результате чего субъектом познается определенный смысл, отражающий содержание этих ценностей.

Опыт переживания и открытия смыслов благотворно влияет на личностный рост человека44. Каждый такой опыт способствует развитию личности субъекта права, формированию новых личностных качеств.

Духовность получает свою качественную определенность как системообразующее свойство на уровне личности, так как личность выступает в целостности своих взаимоотношений с миром.

Являясь устойчивой системой ценностей, духовность задает специфический тип мироотношения субъекта права. Соответственно, религиозность и нравственность выступают в качестве измерений духовности человека.

По мнению В. П. Яссмана и К. И. Локтева, духовность может быть рассмотрена как метасистемное свойство внутреннего мира человека, развивающегося как в познавательном, так и в личностном планах, субъекта, ищущего и обретающего смысл45. В. И. Слободчиков и Е. И. Исаева определяли психологию духовности как «особую форму рационального знания о становлении субъективного духа человека»46. Духовное бытие человека они раскрывали как «высший способ личного существования, связанный с освобождением от обыденной жизни, от соблазна влечений, пристрастий и прельщений собственной самости»47.

В светском значении слово «духовность» отождествляется с культурой, которую наработало человечество, духовность отождествляется с творческой деятельностью. Ассоциировать духовность с восприимчивостью к хорошей музыке и изящным искусствам означает подмену высокого низким. С этой точки зрения мы теряем смысл всего духовного, встаем на позиции релятивизма.

Отождествлять духовность с нравственностью возможно лишь в том случае, если мы понимаем, что нравственность — это одна из форм духовности. Нравственность отражает ценностную сторону человека и общества и выступает как духовная ценность, а духовность — это путь, активность, предполагающие определенную направленность.

В. Н. Колесников в духовности подчеркивает «потребность постижения смысла и назначения своей жизни»48. Л. П. Буева считает, что «духовность есть интегральное качество, относящееся к сфере смысложизненных ценностей, определяющих содержание, качество и направленность человеческого бытия и образ человеческий в каждом индивиде»49. Н. Н. Никитина отмечает не менее важные характеристики: «Духовность — сложное образование, качественная характеристика сознания и самосознания личности, отражающая целостность и гармонию ее внутреннего мира, способность выходить за пределы себя и гармонизировать свои отношения с окружающим миром. Она определяется не столько образованностью, широтой и глубиной культурных запросов и интересов, сколько постоянным трудом души, осмыслением мира и себя в этом мире, стремлением к совершенствованию себя, преобразования пространства собственного внутреннего мира, расширению своего сознания. Это и особый эмоциональный строй личности, проявляющийся в тонких движениях души, обострением восприятия всего, что окружает человека, в способности к высоким духовным состояниям и установлению духовных связей между людьми, в основе которых — понимание и чуткое отношение к человеку, забота о его духовном росте и благополучии»50.

У представителей разных областей знаний духовность раскрывается как

– фундаментальное, основополагающее качество человека и его потенциальная сущность;

– высшее проявление нравственности;

– стремление личности к высшему идеалу и сфере трансцендентного;

– ориентация на решение смысложизненных проблем;

– ценностное содержание сознания;

– практика наивысших человеческих добродетелей;

– активное порождающее начало и основание совершенствования человека.

Итак, научная точка зрения не исключает использование понятий «дух», «духовность», «духовная безопасность», «духовная власть» и других подобных51. Духовность можно рассматривать как доминантное личностное качество, определяющее ценностно-смысловую, выбранную человеком направленность его жизни и деятельности. Ту или иную сторону духовности человек всегда избирает добровольно и погружается в нее всей направленностью своей личности. Профессиональные преступники, прошедшие школу лжи, насилия и криминала, «украшенные» татуировками, говорящие на воровском жаргоне, фактически тоже служат духам — только падшим.

Александр Мень писал о формах реализации человеческой духовности и отмечал, что существует темная, демоническая форма ее реализации52. Как талант, как наука, как любые другие возможности, наша духовность может быть направлена на добро и на зло.

Духовность можно понимать как сверхразумное начало в человеке, а его духовное развитие определять степенью приближения к Богу. Все иные определения, приведенные нами выше, имеют признаки недосказанности и приблизительности. Подлинная жизнеутверждающая духовность вне Бога недостижима.

Духовность есть проявление духа в его антропологической ипостаси. Духовность человека восходит своим происхождением к сверхличному духовному первоначалу — Богу. В христианстве образ Иисуса Христа играет роль эталона, позволяющего измерять степень духовности человека и каждого нового исторического периода. Надежным компасом правомерного пути для христианина выступают Божьи заповеди, Священное Писание и Предание, а также золотое правило, гласящее: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». (Матф.7; 12).

Духовность выступает в человеке, по мнению В. В. Зеньковского, не только как творческая сила, но и как начало целостности и иерархичности. Этим, в частности, аргументируется примат духовного начала в человеке53.

Н. Н. Алексеев отмечал, что духовность субъекта права обеспечивает духовный характер правовых установлений. Он показал в своих трудах глубокую взаимосвязь системы ценностей и системы права. Искаженные ценности, писал он, лежащие в основании сформировавшегося права, искажают нравственный лик права. Это препятствует постижению человеком своих идеалов как чего-то реального и жизненно важного и толкает его на путь утопий54.

Духовное не может тесниться в рамках социальной жизни, но нас юристов интересует прежде всего сфера права, поэтому мы выходим на понятие «дух права», самое таинственное и могущественное из всех понятий в юриспруденции.

Понятие духа неизбежно употребляется в светском обороте, поскольку обозначает объективное явление, без которого масса других явлений оказывается непонятной. И несмотря на регулярное обращение к понятию духа светских людей, нужно признать тот факт, что оно возникло и развивалось именно в религиозной сфере. «Когда мы произносим слово «духовность», — писал А. И. Осипов, — то слышим, что корнем является «дух». В абсолютном смысле духом является Бог»55.

Понятие духа в онтологической иерархии стоит выше понятия психики и охватывает те элементы внутреннего мира человека, когда внутри психических процессов, протекающих по законам причинности, проявляется свобода от причинности. Духовная жизнь происходит не только на вершинах психики, но пронизывает собой весь мир души человека.

В своем пределе духовность является проявлением сверхсознания (М. В. Лодыженский56) — особого состояния сознания, характеризующегося проникновением в суть вещей, постижением истины.

Еще Платон понимал дух как сверхразумное начало. Духовность у него характеризуется как внутренняя свобода человека от внешних обстоятельств. Дух он считал общим, вселенским началом, а душу — началом индивидуальным, стремящуюся к освобождению и слиянию с Духом. Следовательно, духовность человека по Платону — это уровень приближения его души к Духу, что определяет взаимосвязь понятий духовности и душевности. С развитием христианского вероучения утвердился постулат, согласно которому в каждом из людей существует образ Божий как присутствие абсолютного духа, позволяющее им обладать разумом и свободой. Человек, созданный Богом по своему образу и подобию, предстает не только носителем того, что относительно и преходяще, но и обладателем того, что имеет абсолютный характер. Однако наличие образа еще не означает причастности к Богу, а является лишь возможностью уподобления ему, стремления к этому. Таким образом, с позиций христианства, духовность человека — это степень приближения его к образу Божьему, а душевность — сила стремления к нему.

Многие современники склонны называть духовным человека, который развивает свои умственные способности (ученого, художника, поэта, актера) либо представителей псевдорелигиозных сект. На самом деле духовный человек — это личность, которая руководствуется мотивами обожения (совершенствования) своей жизни и ведет постоянную внутреннюю борьбу с грехами и соблазнами. Духовность есть укорененность человека в вере в Бога. Духовность позволяет чловеку возвышаться над социальной и физической ограниченностью земного существования. Юристам небезразлично, что для духовного человека определяющую роль играет не эгоизм и зависимость от разного рода страстей, а идеалы истины, добра и красоты. Человек духовный — это личность, сознающая самоценность и уникальность собственного внутреннего мира и вместе с тем причастность к универсальным, вечным и непреходящим началам бытия.

Дух — начало невещественное, нематериальное, имеющее метафизическую природу. В трудах Платона и Аристотеля дух определен как творящее мировое первоначало, исходное основание сущего и должного, первопринцип, предопределяющий содержание норм поведения людей.

Дух первичен. В сферах хозяйствования, культуры, образования, юриспруденции победа начинается с воодушевления или одухотворенности, то есть с обретения духа.

В духе человека сфера духовного обретает антропологическую форму, в духе права — сверхличную. Право само есть явление духа, которое может существовать «безвидно», то есть метафизически. Право может действовать на отношения и сознание их участников вне и помимо своих форм и источников. Так при вынесении судебного решения оказываются востребованными цели права.

Дух права есть сила, способная создавать формы и законы своего бытия. Дух творит себе соответствующие формы. Дух формирует формы права. Из этой формулы становится очевидным, что дух права может реализовываться не только в собственно духовной практике, но и в повседневных человеческих взаимоотношениях и поступках. Г. В. Мальцев писал, что «законодательство есть не что иное, как выраженная языком юридических норм программа общественного развития»57. Представляется, что данная формулировка требует смыслового расширения. Законодательство должно быть выражением духа права, если законодатель хочет сформировать гармоничные общественные отношения.

Применение правовых норм, по утверждению И. А. Ильина, требует предметного разумения того, ради чего право вообще создается, применяется и поддерживается. Применяющий право должен иметь в виду не только формальную законность нормы и не только ее объективное содержание, но и ее объективное назначение — ее духовную миссию и ее жизненную функцию, а это значит, что он должен исходить из основы нормального правосознания и руководиться его аксиомами58.

Дух права обнаруживается в действии права, создании источников права, толковании права. Через дух права правовая материя демонстрирует способность к развитию, некую потенциальную творческую энергию. Это дух, который самонаправляет развитие права. Законодателю и правоприменителю не дано уничтожить дух права, но они, к сожалению, привыкли его игнорировать.

Правоприменителям знакомо состояние, при котором они находили ответ на сложнейшие вопросы в силу какого-то таинственного озарения. То есть находили реальность невидимого и устраняли противоречия между фактами реальной действительности и нормативно-должными предписаниями. Состояние, в котором субъект правоприменения находит справедливый выход из тупиковой правовой ситуации можно определить как духовное состояние, где проявляется духовное «я» человека. В этом опыте переживаний большую роль играют такие качества человеческой личности, в которых как раз и проявляется сфера духа — человечность, милосердие, любовь к людям, честность, личная порядочность, мудрость, нелицемерность, ответственность, совестливость, способность противостоять страстям.

Дух бывает разным, но дух права выражает высший божественный план и порядок. Одно это ставит дух права выше буквы закона. Поэтому право относится к разряду сверхценностей, а закон — к ценностям относительным и преходящим. Неправовой закон подлежит отмене как юридически ничтожный акт. Это значит, что право должно быть иерахичным и иметь единый дух. Очевидно, что все по-настоящему правовые явления существуют только потому, что есть духовная реальность.

Дух права выражает идеи абсолютного блага — истины, добра и красоты. Эти идеи, будучи по своей природе генетически первичными, имманентны духовности и передают правовым системам свои существенные признаки — вечность, объективность, неуничтожимость, безусловность, безотносительность. Истина, добро и красота — это метафизическая триада есть не три разных начала, а одно. Это одна и та же духовная константа, но под разными углами зрения рассматриваемая. Духовная, правомерная жизнь, подчиненная любви к человеку есть истина. Воспринимаемая как непосредственное действие другого — она есть добро. Предметно же созерцаемая третьим — красота.

Истина, добро и красота отмечаются в целеполагании права, ибо разрешение спора о праве стремится к истине, правопорядок должен воплощать добро, а весь арсенал юридической техники обеспечивает красоту права. Христианские авторы с древних времен переводили слово «истина» словом «любовь» и в этом заключается довольно тонкое наблюдение: ученый, влюбленный в свою научную тему, добивается наилучших результатов и кажется, все ему в этом способствует; судья, любящий людей, склонен выносить правосудные приговоры.

В духовном акте любви мы постигаем в человеке не только то, что есть, как уникальная и неповторимая личность, но также и то, что он может быть в своей уникальности и неповторимости и чем он может стать — его энтелехию. Припомним парадоксальное определение понятия «человек» как возможности — возможности осуществлять ценности и самого себя. То, что видит любовь — это во многом возможность человека.

По древним законам молодую женщину-прелюбодейку нужно побить камнями. Христос против жестокости. Он считает, что зло порождает и умножает зло и что путь человечества в этом смысле ведет в тупик. Зло будет рождаться злом, будет разрастаться до тех пор, пока не поглотит человечество. И вот Он считает, что спасти человечество может только одно: безграничная, безмерная всепоглощающая любовь. Древние законы учат: будь жестоким, око за око, зуб за зуб. А Христос говорит: люби всех и даже врагов, делай ближнему так, как ты хочешь, чтобы делали тебе. Если имеются основания, не наказывай, но прощай. И тогда в ответ на твое неожиданное движение души возникнет ответное движение. Точно так же, как зло порождает зло, твоя любовь породит ответную любовь. А та — в свою очередь. Так учит Он, заботящийся о будущем человечества. Но вот простой случай: жена совершила прелюбодеяние. Ее нужно побить камнями. Интересно, как выйдет из положения этот проповедник. Если Он согласится, что ее нужно побить, значит, Он отступился от своего учения. Если Он скажет отпустить ее, значит, все решат, что Он безответственный нарушитель закона и ненависть законников обрушится уже не на преступницу, а него самого. А Иисус Христос сказал по этому поводу: «Кто из вас без греха, пусть первым бросит в нее камень!» Толпа переглянулась и разошлась молча, женщина была отпущена. Так дух права восторжествовал над буквой закона.

О. А. Донских писал, что только любовь к людям может внутренне удержать от превышения власти59. Н. В. Гоголь в поздних своих сочинениях поднимал ту же проблему. Любовь «должна быть передаваема по начальству, — писал он, — и всякий начальник, как только заметит ее устремленье к себе, должен в ту же минуту обращать ее к поставленному над ним высшему начальнику, чтобы таким образом добралась она до своего законного источника, и передал бы ее торжественно ввиду всех всеми любимый царь Самому Богу»60. Идея о том, что монарх должен любить народ, в то время как навстречу ему чиновники устремляют поток народной любви, развивалась славянофилами. Нельзя любить принцип, рассуждали они, закон можно уважать, но не любить. Право — это принцип, монарх — лицо. Право уважается, монарх может быть любим. Острословы, читая эти строки, вот уже много лет смеются над искренним порывом классика. Уже при Петре I концепция замены закона на любовь в управлении страной не была востребована. Модернизирующейся стране нужна была не любовь всех ко всем, а структурированная до мелочей жесткая десакрализованная система управления. Но русский царь, по Гоголю, не бездушный управленец, он помазанник Божий, то есть основание всеобщей взаимной любви в обществе: «Государственные люди, законоискусники и правоведцы смотрели на одну его, царя, сторону, а именно как на высшего чиновника в государстве. А мы православные и все русские считаем, что государь — это верховный патриарх, отец-батюшка, который имеет высшую, Божескую любовь к людям»61. На этом основании, кстати говоря, российскую монархию нельзя отождествлять с абсолютными монархиями Европы — русский монарх верил в Бога и силой веры ограничивался произвол его власти. В. Г. Белинский думал, что имел право сказать Гоголю: «Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов — что Вы делаете?»62 Подражая Белинскому, пошли по пути элементарного хамства и другие забытые ныне гонители63.

То, что человечеству не удалось возвести правовой порядок, основанный на любви людей друг к другу — это факт истории. Но фактом является и то, что любовь к людям встречается в повседневной юридической практике через акты милосердия, сострадания, помощи, прощения.

Любовь не может внедряться формально-юридически, путем принудительных средств. Любовь как проявление духа должна зародиться во внутреннем мире субъекта права добровольно. Чаще всего это происходит с теми, кто прошел школу личных страданий, школу искренней веры и/или школу добротного воспитания. Пока же современное «цивилизованное» общество ради комфортности жертвует главным — самыми глубинными духовными ценностями.

А. И. Экимову принадлежат суждения, представляющие истину как временный, относительный ориентир: «Говоря о научности правовых исследований, обычно имеют в виду, что они могут быть свободны от каких-либо субъективистских предпочтений, от влияния индивидуальных или групповых своекорыстных интересов. Однако этот лукавый тезис, если в него начинают искренне верить, может далеко завести. Неискушенные в политике люди, к тому же поддерживаемые некоторыми известными правоведами, думают, что существует чистая правовая истина, независимая от политических интересов, отражающая общечеловеческие ценности (признаваемые в ту или иную историческую эпоху или, напротив, неизменные во все времена) и начинают ориентироваться на эту вымышленную истину. Но есть и другая точка зрения, которая достаточно последовательно была представлена в советской теории государства и права. В соответствии с ней все правовое является в своей основе политическим и сам закон — мера политическая»64.

Когда юристов готовят к тому, что истины нет, трудно представить себе более опасную дезориентацию. Пичкать студентов-юристов необозримой нормативной и комментаторской информацией и при этом делать из них циников — очень вредная тенденция. Выходит, внушать юристу любовь к ближнему ума не хватает, а прививать цинизм можно сколько угодно. Такую модель подготовки юридических кадров нужно назвать разрушительной для социума.

Дух права выражается также в правовой мере. Между ограничением и мерой существует неформальная диалектическая связь. Однако именно мера — ключевая характеристика организации как упорядоченного бытия в его отличии от безмерности, характерной для хаоса. Мера пронизывает право полностью, что свидетельствует об универсальности этого фактора. При определении предмета правового регулирования правоведы озабочены мерой государственного вмешательства в общественную жизнь. Нормы и принципы права выражают собой какое-либо значение меры в праве. Когда законодатель определяет пределы, ограничения, рамки чего-либо, он пытается определить меру в праве. Судьи, следователи, дознаватели постоянно заботятся о соблюдении меры в опросе свидетелей, постановке вопросов на экспертизу, сборе вещественных доказательств и т. д. Если закономерности, связанные с наличием меры, нарушаются в правотворчестве, юридической технике либо поведении субъектов права, правовое регулирование переживает сбой. Таким образом, мера в праве выступает абсолютной закономерностью саморазвертывания духа права.

Дух права не имеет качеств субъекта, а обнаруживается как абсолютное начало права, критерий истины, добра и красоты в правовой сфере. Он присутствует во всех юридических явлениях и процессах.

Нематериальность, неформализованность духа права позволяет считать его одной из разновидностей божественной энергии. Дух права далеко не всегда проявляется через мозг правотворцев и правоприменителей ввиду низкого уровня сознания людей.

Именно дух права, а не авторитет тех или иных правоведов придает понятиям, ценностям и принципам права безусловный характер, ограждает от релятивизации и обесценивания. Соответствуя духу права, правовые понятия и ценности становятся независящими от изменения социально-исторических условий и политической конъюнктуры. Дух права сам вечен и непреходящ и поэтому соответствующие ему правовые понятия и принципы тоже обретают долговечность.

Роль духа права заключается не в накапливании правовой информации, а в способствовании постижению смысла. Творческая миссия духа права состоит в том, чтобы создавать порядок, мир, доброту в человеческих взаимоотношениях. Ценность права в первую очередь духовна, а не инструментальна. Благодаря праву происходит постоянное воспроизводство духовно-нравственных абсолютов в разнообразных правоотношениях, достигается гражданский мир среди умиротворенных сограждан, происходит отделение порядка от произвола и несвободы, достигается определенность и точность в содержании правовых идей и принципов, обеспечивается бесконфликтная и цивилизованная самореализация людей.

Право есть явление духа. Оно должно быть духовно обусловленным, чтобы получить наивысшую легитимность и устойчивость.

Правовая система общества не может функционировать и воспроизводить себя в среде, где все относительно. Правовой системе необходимы абсолютные ценности, нормы и смыслы, не подлежащие переоценкам. Юридической практике необходимы надежные ориентиры, а не преходящий идеологический хлам. В этом деле роль духа права незаменима. Дух права, исходящий от вечного и самого авторитетного источника — Бога, придает качественно особый характер юридической доктрине, законодательству и юридической практике. Все, исходящее от Бога, получает качество абсолютно бесспорного. Ценности, смыслы и нормы, имеющие своим источником Бога, предписывают душе субъекта права определенное внутреннее состояние — веру и соответствующее ей внешнее поведение.

Сам факт существования духа права по-новому ставит вопросы о правовом воспитании, правотворчестве, реализации и толковании права. Так, например, действие духа права заставляет пересмотреть предмет правового регулирования — в него на самом деле входят не только общественные отношения, но и внутренний мир людей. Правовые взгляды и представления находятся в единстве с практическими отношениями, поэтому духовные качества личности программируют правомерный либо противоправный вариант выбор поведения.

Юристы (в том числе ученые) скептического склада представят себе дух права в качестве интеллектуальных озарений, свойственных далеко не всем членам юридического сообщества. Чтобы не упрощать научный вопрос сверх меры, нужно показать, как проявляет себя и в чем предстает дух права во всех звеньях правовой системы общества.

Вспомним азы правогенеза. Прежде чем возникнуть нормам, формируются идеи права. Если нормы права составляют материал позитивного законодательства, то идеи права есть область правосознания. Можно говорить, что право посредством идей и неписанных принципов права существует вне формальных источников, а в сознании лиц, разрешающих споры о праве. Это один из примеров воплощения и действия духа права. Содержание целого ряда источников права формируется интуитивным путем (речь идет не только о формировании правовых обычаев65).

Ученых-правоведов уже посещала догадка о том, что правовая система любого общества имеет свою собственную матрицу возможных состояний и может преобразовываться и трансформироваться лишь в рамках этой присущей ей матрицы. Это другой пример «сферы ведения» духа права. В 1990-е гг. отечественную правовую систему пытались перестроить по рекомендациям западных советников, но дух права удержал всю правовую конструкцию в границе национального колорита.

Важно увидеть в структуре духа права не только присутствие божественной энергии, но и присутствие национального духа. То обстоятельство, что религиозные, нравственные и правовые установления по своему содержанию во многом совпадают и требуют не красть, не лгать, не причинять вред ближним, свидетельствует о нормативности духовного лейтмотива. В сознании всех народов встречаются одинаковые правила, в которых зафиксированы оптимальные модели социального поведении, в наибольшей степени способствующие выживанию и благоденствию разнообразных человеческих сообществ. Нужно подчеркнуть, что речь идет о базовых духовно-нравственных первопринципах, а не о текущем законотворчестве. Универсальные первопринципы связаны как с миром абсолютного духа, так и с архетипами коллективного бессознательного и глубинными установками народного духа. В силу этого они не поддаются произвольным деформациям со стороны светских властей.

Невозможность построения одной единой правовой системы для всего мира до сих порможно объяснить замыслом Бога о разнообразии наций и фактом существования различных наций со свой культурой, интересами, традициями и пр. В годы Великой Отечественной войны и в дни Победы над фашизмом правительство нашей страны не смущалось отдавать должное русскому государствообразующему народу. Было понимание того, что ведущая нация должна осознавать себя подобающим образом для мобилизации всех сил большой и многонациональной страны. Менталитет русских оказывает существенную роль на правопонимание, правовые режимы и особенности реализации права в России. Таким образом, дух права — это божественная энергия и подчиненное ей своебразие национального характера и национального самосознания народа.

Американская юридическая система фактом своего существования ставит вопросы: «Является ли дух права атрибутом любой национальной правовой системы?», «Можно ли считать роль судей решающей в использовании духа права?» Американские юристы полагают, что «творцы закона должны широко опираться на первоначальные и окончательные решения суда в определении подлинных намерений и интересов и в формулировании их максимального выражения»66.

Во-первых, события истории США неизменно приводили сначала к торжеству протестантизма, а теперь — сект и атеизма. А если конкретное общество отвергает Бога, Бог отвергает такое общество. Но любовь Божья беспрецендентна и потому можно наблюдать, как дух права фрагментарно проявляется в судьбе отдельных американцев. А, во-вторых, даже в духовно здоровых обществах ни одна ветвь государственной власти не может монополизировать процесс подпитки духа права. Все ветви власти и общество в целом участвуют в этом процессе.

О. Э. Лейст пенял в своих работах, что ценности правовых норм, к сожалению, не имеют общепринятого масштаба и зависят от идеологии67. С. С. Алексеев не был столь категоричен и подразделял правовые ценности на вечные и социальные68. В атеистических государствах привыкли, что система ценностей — всего лишь набор очередных идеологических ориентиров. Но это не повсюду так. Дух права, если он не вытравлен из правовой системы полностью, наделяет правовые ценности трансцендентальным смыслом и придает им безусловные критерии проверки — Божьи заповеди. Без Бога любые ценности действительно утрачивают в человеческом сознании свою абсолютность и становятся относительными, а значит беззащитными перед критическими и скептическими выпадами.

Нормативное регулирование — не единственная форма существования права. По большому счету нормативные положения — это составная часть оценочного мышления субъектов права, посредством которого люди и коллективы самоопределяются по отношению к правомерной и противоправной линии поведения, адаптируются к конкретным условиям жизни. Правосознание субъектов права — важная часть духовного мира и благоприятная среда для воздействий духа права. Значительное воздействие на поведение субъектов дух права оказывает в сфере правосознания. Любая юридическая норма при сознательном преобразовании становится внутренним мотивом субъекта права: полезная норма вызывает мотивацию «надо»; норма, посягающая на материальное положение человека, влечет отторжение и саботаж.

Нужно возразить тем авторам, которые пытаются заместить понятие «дух права» категорией «смысл законодательства». А из смысла законодательства якобы с помощью индукции могут быть выведены принципы права, прямо не сформулированные в законе, и на их основе может быть решено дело. В юриспруденции немало материала, который не выводится строго говоря из юридических категорий. Нас приучали верить, что принципы права будто бы выводятся из смысла формально-определенных норм, но в действительности все обстоит иначе: принцип права, даже если он не писан, служит основой нормотворчества в определенном направлении. Исследования принципов права, прав человека, субъективных прав, правовой доктрины и т. п. вынуждает нас покинуть область юриспруденции как точной науки и перейти в область идеалов духовно-нравственного содержания. Все принципы права носят не формально-юридический, а духовно-нравственный характер.

Дух права со всей очевидностью опроверг марксистско-ленинскую ошибку о том, что «право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества»69. На роль базиса общества марксисты выбрали второстепенную вещь. Именно духом побеждают армии и народы, которые не всегда располагают современной военной техникой. Как раз благодаря приоритету духовности над экономикой всегда есть возможность улучшить экономические отношения. А безнравственный собственник или предприниматель создает для правопорядка много проблем.

Итак, дух права проявляется в

1) правосознании

2) методах правоведения

3) адекватных правовых теориях и доктринах

4) юридическом мировоззрении

5) предмете правового регулирования

6) источниках права

7) правовом оформлении институтов власти

8) этике юристов

9) цели права

10) правовых понятиях и дефинициях

11) непреходящих правовых идеалах

12) формообразовании права

13) правообразовании

14) обычном праве

15) юридических фикциях

16) правовых аксиомах

17) правовых преюдициях

18) правовых презумпциях

19) юридическом стиле

20) правовой мере

21) символах права

22) оценочных понятиях права

23) судейском усмотрении

24) аналогии права

25) субъективном праве

26) правовом воспитании

27) идеях и принципах права

28) системообразующих связях права

29) техниках толкования права

30) процессе преодоления пробелов в праве

31) процессе преодоления коллизий в праве

32) процессе преодоления юридических конфликтов

33) правовой интуиции

34) правовой идеологии

35) правовой психологии

36) мотивации правомерного поведения субъектов права

37) воле в праве

38) юридическом языке

39) вине субъектов права

40) свободе субъектов права

41) правовых традициях

42) правовых мифах

43) механизме самоорганизации права

44) иерархии в праве

45) гомеостазисе в праве

46) аффекте

47) красоте в праве

48) совести

49) истине

50) любви к людям

51) милосердии

52) саморегулировании субъектом права своего поведения

53) правовом стимулировании

54) гармонии юридических текстов и правового порядка

55) правовой культуре

56) правовых поощрениях

57) одухотворенных традициях

58) правовом воспитании

59) правомерном поведении

60) борьбе за отстаивание прав и законных интересов

61) эффективности правовой системы

62) правопорядке

63) воздаянии при возложении юридической ответственности и др.

§ 1.3. Дух права и буква закона: характер соотношения

«Бедный малый в больничном бараке
Отдал душу смиренную Богу:
Он смотрел на дорожные знаки
И совсем не смотрел на дорогу».
С. Я. Маршак

За десятилетия господства в стране нормативизма и формально-юридического подхода российские юристы привыкли к верховенству буквы закона в правовой сфере. Как правило, практикующие юристы теряются, когда встречают пробел в законе. Нужно отметить, что такое положение характерно не только для отечественной правовой системы, но и для романо-германской и англо-саксонской юридических семей, в которых культивируется трепет перед нормативом, от какой бы ветви государственной власти он не исходил.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации выдвигает следующие постулаты: приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего кодекса и основан на правильном применении уголовного закона (статья 379 УПК РФ). Заметим, справедливость приговора проверяется в этом случае по букве закона, следовательно, законность оказывается выше справедливости. Если приговор признается справедливым в том случае, если он вынесен в соответствии с действующим законодательством, тогда требование неукоснительного соблюдения закона составляет содержание принципа законности. Выходит, справедливость подменяется законностью. Но это принципы права с разным содержанием. А между тем именно на реализации законности настаивает законодатель, когда говорит о справедливости. Справедливость, сведенная к соблюдению норм закона — это подлог и фикция.

Согласно п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебном решении» решение законно в том случае, когда оно принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, которые подлежат применению к данному правоотношению, или данное решение основано на применении в необходимых случаях аналогии закона или аналогии права (ч.1 ст. 1, ч.3 ст. 11 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации). Н. А. Власенко дает настойчивый совет: «В процессуальном праве должен действовать принцип минимальной аналогии. Аналогия в процессуальном праве допустима лишь в случаях, специально разрешенных в законе. … Правовая аналогия, ее объем и пределы в праве должны регламентироваться, «дозироваться» самими юридическими нормами»70. Так законодатели и ученые, воспитанные на доктрине нормативизма, сокращают легальные возможности использования духа права.

Исследователи восторженно отзываются о римском праве, спорят о степени его рецепции в той или иной стране мира, но при этом забывают, что римское право помимо прочего представляет собой печальный опыт человечества по вытеснению духа права буквой закона. Древние римляне со священным трепетом, достойным лучшего применения, чтили законы. Объективно законы рассматривались ими как высшие проявления идеалов права. Хорошо известны провозглашенные римскими юристами постулаты: «Закон превыше всего», «Государством должен править закон», «Закон выше любой должности», «Закон суров, но это закон», «Кто живет по закону, тот никому не вредит», «Если не знаешь, как поступить — поступай по закону», «Мы должны быть рабами законов, чтобы стать свободными», «Пусть рухнет мир, но восторжествует закон», «Закон — единственный бог, которому все должны поклоняться». Все эти афоризмы, ставшие в целом ряде стран аксиомами права, опровержимы и страдают общим недостатком — за ними нет права хотя бы в значении искусства добра и справедливости. Так называемое римское «право» обслуживало олигархию законников и антидемократические режимы. При таком регулировании Понтий Пилат не мог реально рассчитывать на сохранение жизни Иисуса Христа и потому отдал невиновного в руки законников для распятия.

Принцип «не запрещенное законом дозволено» обеспечивает примат буквы закона над духом права. Реализация данного принципа предполагает верховенство закона не только над иными нормативно-правовыми актами, но и над целями и принципами права тоже. Если «не запрещенное законом дозволено» наружу вылазят лихоимцы, стремящиеся извлечь выгоды из законодательных недомолвок и противоречий. Может авторы этого лозунга делают ставку на добросовестность субъектов общественных отношений? Но тогда почему современников никто по-настоящему не воспитывает и люди с детства предоставлены желтым страницам Интернета, нагнетающим скандальность телевизионным шоу и множественным примерам циничного поведения? Если у государства нет противодействия разложению собственных граждан, обществу и государству сложно оправдывать доверие по отношению друг к другу. В отсутствие системы духовно-нравственного воспитания граждан свобода личности оборачивается свободой зла.

В теории отечественного права дошло до того, что формирование принципов права стали связывать исключительно с законодательной деятельностью государства. Законодательство при таком формально-юридическом подходе, представляя собой на самом деле лишь одно из вспомогательных, дополнительных и необязательных звеньев в возникновении правовых принципов, становится начальным источником их формирования, приобретает качество самоценного элемента, лишая, по сути, всякого смысла попытки понять природу принципов права. К счастью, формирование правовых принципов идет не только путем их объективации в нормах законодательных актов. Принципы права чаще всего открываются учеными-правоведами на основе глубокого изучения разнообразных правовых явлений и процессов. Принципы права не выдумываются силой научного интеллекта, а открываются учеными как объективные закономерности существования и функционирования правовой системы, коды ее потенциального развития.

Н. Г. Александров в пору господства нормативизма отметил важнейшее доказательство действия духа права: «Основные принципы права по своему содержанию являются объективными. Это означает, во-первых, что проведение основных принципов в жизнь для любого государства составляет объективную необходимость и, следовательно, политика, отступающая от них, неизбежно потерпела бы крах»71. Доктор юридических наук, профессор Н. Г. Александров не реже четырех раз в неделю дирижировал настоящим симфоническим оркестром — конечно, такому уникальному человеку дух права не мог не открыться.

Нормативистский тип правопонимания социальной силой правотворчества признает государственную власть. Такое отношение к правообразованию исключает из поля зрения дух права. Не случайно нормативизм превратился в идеологию авторитарных режимов. Теория естественного права делает ставку на неотчуждаемые с рождения права человека, которые ему дарованы «природой». О Творце, создавшем человека и наделившего его свободной волей, представители данной теории предпочитает не упоминать. Теория естественного права занимается обоснованием прав частных собственников, а дух права для нее остался недостижим. Социологическая теория права расположена к поискам права не в нормах, а в отношениях. В ней, в частности, обсуждается формирование права из судебных прений, но, увы, в споре не всегда рождаются Истина, Любовь и Красота, а судья — не лучший гарант правосудия72. Для государственных машин безразлично, какие нормы внедрять в жизнь (законодательные либо судебные). Отождествление права с нормами — общая ошибка многих типов правопонимания. Психологическая школа права, со своей стороны, тоже имеет благородный посыл. Она стремится вывести право из взаимных психологических переживаний людей по поводу объективных обязательств друг перед другом. Вне духа права психологам не дано отыскать общую основу для правовых переживаний, поэтому все заканчивается описанием банальных казусов и капитуляцией перед внутренним миром человека. В исторической школе права апеллируют к духу народа и это уже кое что, но в целом этот подход приземляет значение духа до уровня бытовых обычаев. Таким образом, ни один из типов правопонимания должного внимания духу права не уделяет, то есть упускает самое главное в сфере права. Суть юридической дискуссии составляет не противостояние школ естественного и позитивного права, а борьба формалистов с правоведами.

Во многом это обусловлено тем, что в правоведении сформирована сугубо светская, атеистическая традиция, отягощенная государствоцентристской правовой политикой. В таких условиях государство предстает уверенным в своей самодостаточности, но справиться с хаосом нравственного распада общества не может.

Ставка на букву закона порождает массу таких «правоприменителей», которым свойственны формализм, беспринципность, цинизм, карьеризм. Подобное отношение практических работников к своим обязанностям влечет отрыв юридической практики от реальных целей правового регулирования. Представители различных школ права отмечают, что гуманное отношение к простым людям и забота об их судьбе еще не стали основным принципом правоприменительной деятельности73.

Когда вместо духа права говорят о мифической государственной воле, нормативный материал от этого эффективнее не становится. Рассуждения о государственной воле в праве не связаны с научным понятием, а служат задачам политической пропаганды. Французский правовед Леон Дюги писал: «истина заключается в том, что закон есть выражение не общей воли, ибо она не существует, и не воли государства, которой также нет, а воли нескольких вотирующих лиц. Во Франции закон есть выражение воли 350 депутатов и 200 сенаторов, образующих обычное большинство в Палате и в Сенате»74.

Известные научные исследования оперируют терминами «воля законодателя», «воля народа», «государственная воля» и т. п. Все перечисленное волей является только по названию, а на деле это требования индивидуально-определенного субъекта права. Решение субъекта правотворчества может не совпадать с его волей и желанием адресата. Выявить волю законодателя всегда проблематично, поэтому на практике каждую норму закона подвергают толкованию для уяснения ее смысла, другими словами — духа права. «Воля народа» — менее удачный термин, чем «дух народа». А «воля законодателя» — менее удачный термин, чем «дух права». Воля в праве выступает всегда в качестве воли индивида. Таким образом, закон способен выразить только волю отдельных лиц, а в процессе толкования выясняется не воля законодателя, а дух права.

Юристы нередко задают знаниям о праве непреодолимые границы, в рамках которых познание вырождается в казуистику и мельчение предмета. Что до сих пор мешает юристам подниматься над буквой закона и познать дух права? Формалистический подход.

Существующее право объявляется замкнутой системой формальных норм, которые исключают соображения, вытекающие непосредственно из существа дела в ходе его рассмотрения и уж тем более оставляют невостребованными принципы и цели права. В результате не допускается, чтобы соображения духовно-нравственного масштаба изменили норму или хотя бы дополнили ее, даже несмотря на то, что сама по себе норма не связана с существом дела. Действие любой нормы ограничено областью фактов и заведомой фрагментарностью.

Достоинство Конституционного Суда заключается в том, что как таковой этот суд был сконструирован правовой мыслью для примирения буквы закона с духом права. Само устройство этого суда, его юрисдикция предусматривают возможность отмены неправовых законов и подзаконных актов, как нормативных, так и индивидуальных. Практика Конституционного Суда доказала свою приверженность духу права и общеправовым принципам в частности. Конституционный Суд демонстрирует, что не связан с предписаниями писаного законодательства.

Буква закона не самодостаточна, ибо не самоценна. Она предполагает соответствие духу права. Норма права — это правило, которое по своей природе, форме и функциональному значению должно соответствовать духу права, и только поэтому ее необходимо придерживаться. Если норма противоречит духу права, она подлежит отмене.

Дуализм духа права и буквы закона заключается в несовпадении их природы. Дух права выражает идеи, принципы, символы и ценности, способные быть регулятивными. Тогда как буква закона есть совокупность документально выраженных норм, которые обладают конститутивной сущностью. На основе и в соответствии с духом права строится система формализованных и официально принятых норм — законодательство. Право, фундирующее закон, не может происходить сугубо индуктивным путем через обобщение эмпирических фактов. Право есть явление духа.

Форма права не должна поглощать его содержание, уничтожать идею права, а вместе с ними и цель права. Дух права и буква закона в действительности находятся в положении строгой субординации. Инструкции и процедуры призваны способствовать действию духа права, а не душить его. Юридической технике нельзя вступать в конфронтацию с Идеей права. Когда буква закона вытесняет собой дух права, происходит и следующий — букву закона начинают душить юридическая техника и юридическая казуистика. В итоге от права не остается ничего святого и начинается торжество бесправия во всем.

Разве допустимо в чем-либо высшее сводить к низшему? Конечно, не допустимо. А тогда почему юристы мирятся с тем, что всю субстанцию права сводят к его низшему материально-техническому уровню? Положение, при котором юридическая техника определяет собой право, ненормально. Процесс замены права юридической техникой нужно остановить обращением к духу права.

Гражданское население не всегда уместно обвинять в правовом нигилизме, если учитывать, чего люди натерпелись от законодательной активности. Декларативный и популистский характер законодательства, чехарда с обновлением одних и тех же нормативных актов, введение в действие несправедливых законов за многие десятилетия снижали доверие народа к закону как таковому. Если российское общество возможно упрекать в нигилизме к букве закона, то уважение к духу права у него присутствовало всегда. Поиск справедливости и смысла во всем очень характерно для людей российской правовой культуры.

Современные государства погружаются в искусственно созданные обстоятельства террора, войн, бедности. В качестве ответа на вызовы современности государства не придумали ничего лучше, чем развязывание полицейского произвола и перепроизводство нормативных актов. Из-за необозримости нормативно-правового массива нарушается привычная классификация источников права, а новый официальный классификатор не представляется возможным принять из-за ведомственных и научных разногласий.

Буква закона необходима, если ей отводить правильное место в иерархии права. С ее помощью общество регулирует направленность поведения людей. Однако правовое поведение людей осуществляется в тех границах, которые задаются системой ценностных абсолютов.

Не имея возможности доверять людям полностью, государства ограничивают пространство индивидуальной свободы, создавая регулятивный механизм за рамками субъекта. Но при этом не надо забывать о существовании иррациональных ценностных абсолютов и необходимости саморегуляции поведения.

Буква закона может полноценно применяться, когда в группах юридически значимого общения имеется непосредственное сопереживание. Способность сопереживать лежит в основе нравственного отношения к действительности. Нормами права обобщаются и структурируются отношения сопереживания между людьми. Эти сопереживания, со своей стороны, запускают механизм действия права на основе саморегулирования.

Буква закона детерминирует развитие общественных процессов в различных направлениях, а дух права одухотворяет эти процессы, удерживая их в границах Истины, добра и Красоты. Детерминируемая буквой закона необходимость реализуется в функционировании социума не помимо свободы, как в природе, а через деятельность свободных субъектов.

Человек — это прежде всего дух, а уже потом тело, представляющее собой внешнюю оболочку для духа. Поэтому становится понятной важность для людей духа права как источника одухотворенности, как сокровищницы мудрости, как среды богообщения.

Любая самая технологичная буква закона не может служить абсолютным и непреходящим мерилом правомерности. Архивы хранят множества отживших, устаревших норм. Буква закона всегда достаточно неопределенна и условна, а значение ее всегда временно и относительно. Убеждение в том, что право тоже есть нечто относительное (и по содержанию своему и по обязательности) возникает из-за торжества буквы закона над духом права. В. С. Соловьев еще в XIX в. определял право как исторически подвижное явление75. Современный автор А. С. Ахиезер пишет: «Законы принимаются на основе конъюнктурной целесообразности под влиянием различных групп, монополий, каждая из которых интерпретирует государственный интерес на основе собственного частного интереса»76. К сожалению, такое впечатление сложилось у наблюдателей реально происходящих процессов. Причиной тому — неадекватное положение буквы закона в системе права.

Вспоминается письмо одной женщины в федеральную газету: «Дорогая редакция! Обращаюсь с важным для меня вопросом. Мой отец участвовал в митингах защитников Белого Дома в Москве в августе 1991 г. и был награжден медалью «Защитнику свободной России» как герой. В октябре 1993 г. мой отец снова вышел к стенам Белого Дома, где участвовал в митингах и демонстрациях, строил вместе с другими баррикады. И на этот раз всех, кто участвовал в строительстве баррикад, назвали участниками массовых беспорядков. В том и другом случае поведение отца было совершенно одинаковым, а юридические последствия почему-то разные. Почему?» Юрист, дававший ответ гражданке от имени газеты, в частности, отметил: «Если бы победителем в противостоянии 1993 г. вышла законодательная ветвь власти, то ни о каком привлечении к уголовной ответственности защитников «Белого Дома» не было бы и речи. Напротив, они опять считались бы национальными героями»77. Такие ситуации подчеркивают, что букву закона возможно поворачивать в сторону любого смысла, если при этом допускается игнорирование духа права как такового.

Нередки противоречия между абстрактностью отдельных предписаний закона и конкретностью регулируемой сферы общественной жизни, где преобладает индивидуальная неповторимость жизненных ситуаций. Данное противоречие зачастую пытаются преодолеть путем принятия новых законов и/или конкретизацией общих положений закона в подзаконном нормотворчестве. В результате одна норма плодит еще десятки норм. Помимо нормативной инфляции проблема состоит еще и в том, что законодательная норма слишком абстрактна, а подзаконная норма слишком казуистична, чтобы нормативное регулирование оказывалось подходящим для общественных отношений. Сфера действия любого нормативного акта предполагает схематизм, который не всегда соотносим с реальностью. Точность и однозначность в дефиниции законодательного акта всегда упрощает и схематизирует многосложные и уникальные отношения, поэтому совсем не гарантирует реализацию истины, но деформирует, подгоняет общественные отношения под составленную законодателем схему.

И казуальная, и абстрактная формы нормативного регулирования в современном обществе достигли такого предела малоэффективности, за которым ощущается объективная потребность в неформальном саморегулировании поведения людей. Переход к такому действенному виду правового воздействия возможен при актуализации духовно-нравственных оснований права.

Важна не только буква закона (формальная сторона права), но и те фундаментальные идеи и принципы, которые определяют мировоззренческую, аксиологическую, целевую и иную направленность правового регулирования. Функционирующие в правовой сфере общества режимы, механизмы, учреждения детерминированы духовно-нравственными основаниями права.

Нормативные предписания по себе всего лишь инструмент. Они не создают сами себя, они — производное культурно-исторических форм. За ними должны стоять духовно-нравственные ценности конкретной традиции, иначе они становятся инструментами власти, произвола отдельных кланов, а не основой справедливого порядка. Без высшей нравственности и любви буква закона восстает против своего творца — человека — и уничтожает его. Юридизм представляет собой один из вариантов технократического общества, когда технология выступает в роли панацеи.

Судебная реформа российского императора Александра II апеллировала к смыслу законодательства, преодолевая примат буквы закона. Так, статья 9 Устава гражданского судопроизводства и статья 12 Устава уголовного судопроизводства вменяли в обязанность судебным органам основывать решения на точном разуме существующих законов, а в случае их неполноты, неясности или противоречия суд должен был основывать решение на общем смысле законов. Следовательно, за судом признавалось не право, а обязанность толковать букву закона в пользу духа права. Суд, который отказывает в приговоре под каким бы то ни было предлогом, подвергается ответственности за отказ от правосудия.

Свободная юрисдикция суда таит риски для общества в случаях, когда судьи предоставлены сами себе либо исполняют то, что им велят кураторы сверху; когда судьи на первое место ставят свою карьеру и готовы на любой компромисс с собственной совестью; когда судьи полагаются только на свое личное усмотрение, а целями и принципами права пренебрегают. Судьи и другие правоприменители при толковании буквы закона должны ориентироваться на дух права, на цели и принципы права. Буквальное следование закону — редкий случай для добросовестного судьи. Формалистические методы работы судьям вообще противопоказаны. Нормы закона должны интерпретироваться в свете обоснованных идей, целей и принципов, характерных для данной сферы правового регулирования.

Современные государства мира предпочитают решать все общественные проблемы принятием новых нормативных актов. У депутатов парламентов появилось совершенно ненормальная привычка: хвалиться количеством принятых по их инициативе законов. А потом с этим необозримым нормативным массивом никто не может работать.

С появлением новых электронных средств контроля за людьми законодатели поддаются искушению регламентировать все стороны человеческой жизни. Но что произойдет, если симпатии и антипатии заменить на обязанности? Тогда начнутся контрольные проверки того, как вы будете себя вести в соответствии с возложенными обязанностями. Живое человеческое общение тут же превращается в подневольность. Расширение сферы действия буквы закона влечет новые обязанности и наказания для человека. Исполнительность начинают рассматривать как важнейшую характеристику индивидуальности и значимости человека.

Что важнее для ребенка: режим дня или потребности? Если режим, то мама должна будить грудного младенца, чтобы его покормить, потому что пора, а потом не давать кричащему от голода малышу поесть, потому что по расписанию до кормления еще пятнадцать минут. Если еда, сон, туалет жестко регламентированы, а любое обращение ребенка о своей потребности игнорируется («Потерпи!»), наказывается («Не смей!»), высмеивается («Обжора!»), то рано или поздно ребенок: а) начнет ориентироваться на правила и перестанет слышать и чувствовать себя; б) начнет протестовать до полного неповиновения диктату. То же самое бывает в судьбе государств и народов. Избыток нормативной регламентации превращает людей в дрессированных животных и/или вызывает массовые беспорядки.

Саморазвертывание духа права безопаснее для общества, чем перепроизводство буквы закона. Умножение буквы закона всегда оценивается отрицательно и связывается с ошибками государственной деятельности. Дух права стремится к саморазвертыванию на основе Божественного провидения и присущей духу народной традиции. Это позволяет найти ответы на вопросы, которые впервые поставил еще Платон, стремившийся выяснить, откуда у людей с их ограниченными интеллектуальными возможностями и не всегда достаточным эмпирическим опытом берется способность открывать ценностные смыслы и участвовать в создании грандиозных творений.

Представляется целесообразным дифференцировать правовые системы в соответствии с духовно-нравственным подходом и выделить две основные группы: правовые системы, обеспечивающие приоритет духа права и правовые системы, обеспечивающие приоритет буквы закона. Правовых систем первой группы меньшинство и принадлежат они преимущественно к восточной цивилизации. Примат закона есть атрибутивное свойство западной цивилизации.

М. И. Воловикова отмечала: «Если для западного правосознания закон является реальной, действенной силой и темы, связанные с законодательством, обсуждаются с интересом, то у нас на протяжении десятилетий наблюдается иная картина. Закон вмешивается в судьбу человека при трагическом стечении обстоятельств. Поэтому сама тема закона для многих наших соотечественников зачастую связана с травмирующими переживаниями»78.

В истории русского права известен один из первых памятников права «Русская Правда», в тексте которой термина «закон» нет вообще — только «правда» и «суд». Термин закон практически не использовался в светском правотворчестве Руси почти до царствования Петра I — его нет в судебниках и ранних уставных грамотах. Само слово «закон» из русского языка не исчезало, но употреблялось главным образом в богословии. Объяснение этому факту можно отыскать в «Слове о Законе и Благодати» Иллариона. Закон — не православное слово.

В собрании пословиц В. И. Даля есть такая: «Хоть бы все законы пропали, только бы люди правдой жили». Русские в продолжение столетий предпочитали, чтобы человек поступал справедливо не по причине внешнего для себя условия (закона), а потому, что несет правоту и правду в себе.

Переживая вызовы непрерывных военных посягательств на свою территорию, Русь формировала идеальное понимание жизни и выражала его в языке. И наиболее дорогой идеал оказался выраженным словом «правда». Анализируя семантические и грамматические характеристики этого слова, можно сказать, что правда является пересечением двух смысловых полей — справедливости и истины.

Хотя правда в Х–XIII вв. употреблялась в значении близком к закону, она часто оказывается рядом со словами «любовь», «истина», «честь», чего нельзя сказать о слове «закон». Закон понимался нашими предками как установленная извне норма, нечто внешнее по отношению к человеку, а правда — как внутреннее содержание личности. Правда выражает также значение «правильный, достоверный, настоящий». Не случайно употребление слова «правда» было связано с клятвами в суде: «А на семь на восемъ целуй ко мне крест по любви въ правду, безо всякие хитрости», «То ти мне поведати въ правду, безъ примышленья»79.

Законов много и не может быть одного, рассуждали на Руси, а правда может быть только одна. На вопрос: «У каждого человека своя правда?» отвечали — правдой можно признавать только то, что не противопоставляется Божьим заповедям. А если «правда» человека теряет связь с Богом, она обращается в ложь, в кривду. Кривда теснит правду и может

...