А. А. Васильев

Консервативная правовая идеология России

Теологические и духовные аспекты

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 340.1

ББК 67.0

В19

Автор:

Васильев А. А., доктор юридических наук, доцент, директор юридического института Алтайского государственного университета, заведующий кафедрой теории и истории государства и права. Автор более 250 научных работ, в том числе более 20 монографий по проблемам источников права, консервативной правовой идеологии, политико-правовым идеалам славянофилов и почвенников, государственному учению Ивана Грозного. В последние годы разрабатывает тему научного права, проблемы влияния новой технологической реальности на правовую систему. Удостоен медали Российской академии наук за книгу «История русской консервативной правовой мысли России».

Рецензенты:

Перевалов В. Д., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации, заведующий кафедрой теории государства и права Уральского государственного юридического университета;

Кодан С. В., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, профессор кафедры теории государства и права Уральского государственного юридического университета.

Монография посвящена историко-правовому исследованию консервативной правовой идеологии России. Показаны генезис, этапы развития и основные течения консервативной правовой идеологии России. В работе обоснованы консервативный идеал самодержавия как формы правления, державность Российского государства, симфония церкви и государства, идея единства верховной власти и т. п. Особое внимание уделено синтетической концепции права как единства веры, нравственности и закона в трактовке российских традиционалистов. В исследовании рассмотрены охранительные концепции правообязанности, общественного права. Автор доказывает роль консервативной правовой идеологии как оплота и охранителя российской духовной культуры, политической независимости и самобытности политико-правовых традиций России.

Законодательство приведено по состоянию на 31 декабря 2021 г.

Монография предназначена для ученых, аспирантов и студентов юридических и исторических вузов и всех интересующихся проблемами российского консерватизма.

УДК 340.1

ББК 67.0

© Васильев А. А., 2022

© ООО «Проспект», 2022

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Еще в XIX в. М. Н. Катков, видный представитель отечественного охранительства, заметил, что в российском обществе слова «консерватизм», «охранительство», «реакция» используются как ругательные и нет большей беды для ученого человека, интеллигента, как прослыть консерватором, реакционером. Прошло более сотни лет после высказанных слов, но по-прежнему консерватизм вызывает чаще всего отрицательные оценки. Как справедливо пишет современный правовед А. С. Карцов, отечественному консерватизму не повезло, по сравнению с другими социально-политическими и правовыми учениями. Российская наука первенство отдала либеральным и неолиберальным политико-правовым концепциям, а консерватизм воспринимается не более как ретроградство и своего рода течение, интересное только с точки зрения археологии мысли — истории идей и политико-правовых концепций.

Интерес к правовой идеологии отечественных консерваторов обусловлен продолжающимся поиском национальной идеи России. Либерально-демократический идеал, экспортированный в Россию из Западной Европы, показал за последние 20 лет свои разрушительные последствия для российской духовности и государственности. Попытки внедрения либеральной идеологии наткнулись на мировоззренческий барьер. Российскому сознанию либеральные идеи оказались чужды на уровне менталитета, исторически сформировавшихся духовных ценностей. Актуальность консерватизма для юриспруденции очень точно подметил А. С. Карцов: «Актуальность обращения к правовой идеологии консерватизма определяется присутствием отдельных черт в коллективном правосознании российского общества»1.

В таком ракурсе изучение консервативной правовой традиции России, безусловно, служит формированию общей национальной идеи, укорененной в российской истории и духовных традициях. Актуализация творчества отечественных традиционалистов в немалой степени обусловлена политическими реалиями. Часть политических сил России стала в своих политических программах утверждать консервативные идеалы или пользоваться традиционными символами — религиозность русского народа, имперская природа России, идея преемственности и стабильности политико-правового развития и т. п. При этом зачастую в политическом дискурсе ошибочно воспринимается наследие российского традиционализма, а политические силы пользуются им в целях привлечения общественного внимания, а не для действительного возрождения традиций России.

В середине 2000-х гг. Правительство России взяло курс на «консервативную стабилизацию», отдавая предпочтение стабильности, эволюции, преемственности в государственном развитии. В целом ряде программно-целевых документов Российской Федерации ключевыми началами российской политики определены консервативные установки: устойчивое развитие, государственная и общественная безопасность, стабильность, забота о сбережении народа, сохранение традиционной семьи, патриотизм, державность, опора на традиции и духовные ценности российского общества и т. п.2 Так, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года национальная безопасность определяется как «состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционные права, свободы, достойные качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие Российской Федерации, оборону и безопасность государства»3.

В начале XXI в. консервативная правовая мысль интересна в условиях новой волны «модернизации российской экономики», когда снова актуален конфликт стабильности и динамизма, прогресса и реакции, новаций и традиций, либерализма и консерватизма4. Очевидно, что консерватизм в таких общественно-политических условиях ценен своими рецептами по сохранению центральных духовных ценностей, политико-правовых идеалов и институтов, которые обеспечивают органический, естественный ход развития без сползания в катастрофу и анархию5. Как показывает опыт ряда государств, модернизация экономики может происходить при сохранении духовной культуры, традиций и государственно-правовой самобытности народа (Япония, Китай, Сингапур и др.).

Предметом работы являются закономерности генезиса, развития и функционирования консервативной правовой идеологии России.

Цель предпринятого исследования заключается в изучении возникновения, эволюции, сущности и форм проявления консервативной правовой идеологии России.

Задачами исследования выступают:

— изучение сущности консервативной правовой идеологии;

— анализ ценностного содержания, гносеологических установок российской консервативной правовой идеологии;

— изучение течений, школ и персоналий российской консервативной правовой мысли;

— выявление предпосылок появления и эволюции охранительной правовой идеологии России;

— определение периодизации истории консервативной правовой мысли России;

— сравнительный анализ российской и европейской консервативной правовой идеологии;

— изучение функций охранительной правовой идеологии России;

— анализ регулятивного потенциала традиционалистской правовой мысли России;

— изучение консерватизма как формально-юридического источника российского права в исторической ретроспективе;

— раскрытие интуитивного механизма действия охранительных правовых идеалов через национальное юридическое мировоззрение;

— обоснование консервативной концепции происхождения и понимания государства;

— изучение самодержавия как идеальной формы правления в охранительной традиции России;

— анализ концепции симфонии церкви и государства;

— исследование империи как формы государственного устройства в представлениях российских консерваторов;

— изучение сущности права в консервативной правовой концепции;

— изучение концепции обычного права как господствующей формы права в учении консервативных мыслителей России;

— анализ консервативной теории субъективного права;

— изучение охранительной концепции общественного права как альтернативы делению системы права на публичное право и частное право;

— анализ концепции «консервативной стабилизации»;

— разработка предложений по совершенствованию российского государства и права с учетом консервативной правовой идеологии.

Автором работы выдвигается гипотеза о том, что в российском правосознании, позитивном праве по-прежнему преобладают традиционалистские правовые ценности и архетипы, оказывающие мощное идеологическое и регулятивное воздействие на социальный порядок и правовую систему в современной России.

Степень научной разработанности политико-правового наследия российских консерваторов, несмотря на наличие целого ряда глубоких и интересных исследований, нельзя признать удовлетворительной. Консерватизм в России в целом остается белым пятном в научной мысли: социальной философии, истории, политологии, правоведении.

Среди трудов, посвященных российскому консерватизму, преобладают работы философов, историков и политологов. Так, в работах А. В. Репникова, В. А. Гусева, С. А. Шестакова, С. В. Лебедева, В. Э. Багдасаряна, И. А. Исаева, А. М. Руткевича, П. Ю. Рахшмира, А. А. Ширинянца, О. А. Платонова, А. Н. Савельева, В. Я. Гросула раскрывается концептуальное ядро, мировоззренческие идеалы и ценности отечественного консервативного социально-политического течения.

Исторические и ценностные аспекты консервативной идеологии России раскрыты в трудах А. В. Репникова, В. Я. Гросула, А. Н. Боханова, А. Ю. Минакова. В работах А. Н. Боханова детально проанализированы не только биографии русских монархов, но и раскрыта самодержавная теория отечественного традиционализма6. А. В. Репников и А. Ю. Минаков затронули генезис и сущность консервативной идеологии России на рубеже XIX–XX вв. и в начале XIX в. соответственно7. О. А. Платонов в основном касается экономической составляющей в учениях консерваторов, в особенности идеи нестяжательской организации хозяйства, артельных форм кооперации8. А. Н. Савельев в своих произведениях затронул политические идеи российского консерватизма — империю, сбережение российского народа, национальный вопрос, форму государственного устройства, а также сконструировал модель использования опыта традиционализма в современной России9. Высокий уровень научной глубины характерен для работ А. М. Руткевича, подробно рассмотревшего природу консервативной идеологии и основные течения консервативной идеологии на Западе в XX в.10

Вместе с тем правоведческие аспекты консерватизма в России практически не исследовались представителями философии, истории, политологии и других научных дисциплин. Вероятно, недостаточное внимание к собственно-юридическим вопросам в рамках консервативной идеологии России связано с тем, что право в отечественном традиционализме не играло первостепенной роли, как в либерализме. Кроме того, отечественные охранители за редким исключением не стремились к созданию целостных социально-политических, философских и правовых концепций, испытывая скептицизм по отношению к отвлеченному доктринерству.

И. А. Исаев в своих трудах значительное внимание уделил сущности и основным течениям европейского традиционализма, затронул особенности русской консервативной мысли XIX–XX вв. Особое значение представляют рассуждения ученого о соотнесении консервативной традиции России с ретроспективной утопией, сущности евразийской государственно-правовой концепции11. Одним из первых к проблематике консерватизма обратился В. Г. Графский, который вместе со своими учениками уделил внимание таким мыслителям, как И. А. Ильин, св. П. Флоренский, славянофилы и др.12 Наиболее полно консервативные политико-правовые идеи в учебной литературе по истории политических и правовых учений отражены в учебниках В. Г. Графского, И. А. Исаева и В. В. Лазарева13.

По-прежнему среди исследований российского консерватизма преобладают документально-биографические очерки жизни и творчества отдельных консерваторов или их течений (И. А. Ильина, И. Л. Солоневича, славянофилов, почвенников)14. Так, Е. В. Тимошина в солидном исследовании по истории русской правовой мысли пореформенного консерватизма сконцентрировала внимание лишь на взглядах К. П. Победоносцева. При несомненной пользе и значении таких трудов, очевидно, не хватает комплексных, целостных исследований российского консерватизма, в том числе в вопросах политико-правового характера.

К более обобщающим трудам можно отнести произведения А. С. Карцова и А. В. Корнева. В монографии А. С. Карцова показана целостная концепция русской консервативной правовой идеологии в конце XIX — начале XX в., выявлены идеалы и ценности русского правового консерватизма15. Однако автор не ставил себе задачи проследить предысторию консерватизма в России и развитие неоконсервативной правовой мысли в XX–XXI вв. К сожалению, в исследовании А. С. Карцова не показаны прогностические и прикладные возможности использования консервативной правовой идеологии в современной правовой системе России.

В работах А. В. Корнева аналогично рассматривается консервативная правовая мысль рубежа XIX–XX вв. Автор особое внимание обращает на сопоставление консерватизма с либеральной правовой теорией, показывает соотношение полицейского и либерального правового государства16. Правда, в работе слабо анализируется борьба консервативной теории с социалистическими и анархическими учениями, не затрагивается государственное учение консерватизма, специально-юридические вопросы в консерватизме (источники права, система права, субъективное право) и практически не предложены рецепты для совершенствования российского государства и права с опорой на достижения отечественного традиционализма.

В недавно защищенной докторской диссертации Н. И. Биюшкиной раскрыты идейные, организационные и правовые начала охранительного курса в 1870–1890-е гг. при жизни императора Александра III, показано положительное значение курса консервативной стабилизации для обеспечения безопасности, противодействия терроризму, модернизации экономики17. Справедливо Н. И. Биюшкина подвергла критике термин «контрреформы», поскольку мероприятия Александра III были лишь приспособлением реформ Александра II к изменившимся социально-политическим и экономическим условиям. Тем не менее, в работе Н. И. Биюшкиной затронуты исключительно историко-правовые стороны хотя и значительного в формировании охранительной идеологии, но все-таки узкого периода в истории российского государства и консервативной концепции18.

В целом ряде работ раскрываются частные аспекты российской консервативной правовой мысли. Так, А. В. Андрейченко рассмотрел своеобразие консервативного правопонимания на рубеже XIX–XX вв. Н. Б. Комова раскрыла монархическую идею в консервативных учениях России XVIII–XX вв. И. А. Иванников показал эволюцию консервативных политико-правовых доктрин. А. В. Серегин подверг историко-правовому разбору концепцию монархии в российской правовой мысли. В работах С. В. Кодана рассматривается имперский опыт и юридическая политика России в первой половине XIX в.19 А. С. Карцов в целом ряде интересных исследований затронул концепции системы права, субъективных прав, рецепции права, суда присяжных в рамках консервативной правовой традиции России. Ценный исторический, фактологический материал по истории Российской империи, социальных институтов, государственности и права содержится в трудах историка Б. Н. Миронова20.

В целом исследования относительно российской охранительной правовой идеологии носят фрагментарный, портретно-биографический и хронологически узкий характер, относятся к рубежу XIX–XX столетий и не обращены к современной правовой системе и государственности России.

Теоретической базой исследования послужили труды отечественных и зарубежных теоретиков и философов государства и права: С. С. Алексеева, В. С. Нерсесянца, Г. В. Графского, В. Н. Синюкова, В. В. Лазарева, И. А. Ильина, Н. А. Бердяева, А. П. Семитко, Н. М. Коркунова, И. Ю. Козлихина, Б. Н. Чичерина, В. В. Сорокина, Р. В. Насырова, Г. Пухты, М. Н. Марченко, Л. И. Петражицкого, Н.Н. Алексеева, Н. Н. Тарасова, О. И. Цыбулевской, В. Д. Перевалова, А. С. Шабурова, И. Л. Солоневича и др.

Историко-правовая основа работы включает в себя произведения зарубежных и отечественных историков и правоведов: С. В. Юшкова, О. А. Чистякова, Б. А. Грекова, Б. А. Рыбакова, В. В. Кожинова, Л. Н. Гумилева, В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова, Н. И. Костомарова, Н. М. Карамзина, Б. Н. Миронова, М. Ф. Владимирского-Буданова, С. В. Кодана, А. С. Карцова, А. В. Корнева, В. А. Томсинова, И. А. Исаева, Н. М. Золотухиной, А. М. Величко, Н. И. Биюшкиной и других.

Особый круг работ составили произведения философов, социологов, культурологов, историков, политологов и правоведов по истории и теории консерватизма, российской традиционалистской мысли: А. А. Галкина, П. И. Рахшмира, А. Г. Дугина, А. М. Руткевича, В. А. Гусева, С. А. Шестакова, С. В. Лебедева, В. Э. Багдасаряна, О. Э. Попова, А. В. Репникова, Л. Г. Ионина, А. С. Савельева, А. Н. Боханова, И. А. Исаева, С. Н. Бабурина21, В. Я. Гросула и др.

Среди эмпирических источников исследования в целях реконструкции консервативной правовой идеологии России можно выделить несколько уровней.

I. Официальные документы, которые можно подразделить на две группы:

— нормативные источники, включая нормативно-правовые акты России на разных периодах ее исторического развития: источники русского права Киевской Руси, Московской Руси, императорской России, советской России и постсоветской России, в которых находили отражение консервативные и традиционные правовые идеалы и ценности (например, акты императора Александра III о введении чрезвычайного положения);

— документы идеологического характера, среди которых особую роль играли манифесты императоров, направленные на пропаганду в российском обществе консервативных идеалов (например, манифесты, подготовленные А. С. Шишковым в период войны с Наполеоном, выполнившие роль мощного патриотического и мобилизационного средства воздействия на общественное мнение);

— материалы конституционной и судебной практики, иллюстрирующие применение консервативных правовых идей на практике.

II. Первоисточники отечественной консервативной правовой идеологии, которые представлены следующими группами:

— публицистические работы российских консерваторов (статьи в печати А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, И. С. Аксакова, М. Н. Каткова, В. П. Мещерского, В. О. Меньшикова и др.);

— литературные произведения отечественных традиционалистов (Ф. М. Достоевского, А. А. Григорьева и др.);

— научные произведения собственно юридического содержания (Н. А. Захарова, П. Е. Казанского, И. А. Ильина, Л. А. Тихомирова и др.);

— различного рода письма, записки, направленные отечественными консерваторами императорам и государственным деятелям, а также переписка (записка Н. М. Карамзина «О древней и новой России» Александру I, записка С. С. Уварова Николаю I, записка К. С. Аксакова «О внутреннем состоянии России» Александру II, многочисленные письма и записки К. П. Победоносцева царю Александру III, записки Л. А. Тихомирова Николаю II), которые были весьма распространенной формой обращения русской интеллигенции к царю;

— мемуарное и эпистолярное наследие различных государственных деятелей и консервативных мыслителей (К. П. Победоносцева, В. М. Мещерского и др.).

III. Социологические данные (результаты социологических опросов), отражающие содержание и глубину традиционных правовых идей в правосознании российского общества.

IV. Обычное право, отражавшее традиционные правовые ценности российского общества. В силу неписаной природы обычного права реконструировать их можно было благодаря их отражению в национальном эпосе, устном народном творчестве (пословицы, поговорки юридического содержания) и обобщающим исследованиям правовых обычаев (Пахмана и Ефименко).

В методологическом плане следует обратить внимание на то, что традиционные, выросшие на классической, позитивистской почве, исследовательские подходы и методы имеют весьма ограниченные возможности в реконструкции и объяснении сущности отечественной охранительной правовой идеологии. Дело в том, что российский традиционализм нерасторжимо связан с духовно-нравственными принципами, которые не могут быть элиминированы и опущены, как того требует позитивистская, классическая методология (по принципу — познаваемо то, что может быть предметом наших чувств и опыта, то чего нет в опыте, то и не существует — Бог, Дух, Душа и т. п.). На свое­образие консерватизма как предмета исследования не раз обращали внимание отечественные ученые — А. В. Репников, А. Н. Боханов. Так, говоря о самодержавии, А. Н. Боханов пишет о культурно-цивилизационном подходе: «При обращении к заявленной проблематике уместен редко ныне встречаемый культурно-цивилизационный или феноменологический подход, при котором культура выступает не как вторичная величина, не как некий фрагмент цивилизации, или социо­устройства, а как самоценная, исторически обусловленная категория духовного порядка»22.

В этих условиях необходимо обращение к другим методологическим концепциям постклассической науки, которые принимают во внимание идеологические, духовные и личностные факторы в методологии23. В таких условиях особое значение приобретают культурологические принципы, социально-психологические методы исследования, позволяющие рассмотреть охранительную правовую мысль в культурно-цивилизационном аспекте, когда идеология, право, власть оцениваются в контексте социокультурной среды, в рамках господствующих в обществе ценностей, традиций, смыслов, образов (православная нравственность, самодержавный архетип, антропологический пессимизм и т. п.)24.

В качестве ведущего методологического подхода в исследовании используется традиционализм, позволяющий современные политико-правовые институты и элементы правосознания объяснить с точки зрения национальных правовых архетипов, базовых духовно-культурных оснований правовой системы (историзм, установка на поиск целостного знания как соединения разума, веры, воли, чувств, установка «разделения, но не смешения» и т. д.). Р. В. Насыров характеризует традиционализм как метод правового исследования: «Главной чертой традиционализма является не идеализация прошлого и стремление вернуться к нему, а признание религиозно-онтологических начал, которые должны определять смысл общественного и индивидуального бытия. Это мировоззрение направлено не только в прошлое; в его основе надежда на возврат к принципам Традиции в будущем, но это не означает повторение прошлого»25.

Методология исследования базируется на следующих подходах, принципах и методах научного поиска:

а) культурно-цивилизационный подход, позволяющий осмыслить консервативную правовую мысль России как рефлексивное восприятие самобытной правовой традиции России в контексте русской духовной культуры (Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, М. Л. Супатаев, Г. В. Мальцев и др.)26;

б) диалектический метод, позволяющий вскрыть взаимодействие консерватизма с либерализмом и социализмом;

в) формально-юридический метод, способствующий выявлению в российском законодательстве прошлого и современности принципов, норм и конструкций традиционалистского толка;

г) прогностический метод, позволяющий сформировать перспективы развития российского государства и права на базе достижений российского консерватизма;

д) метод анализа первоисточников — работ российских охранителей;

е) историко-правовой метод, служащий обнаружению причин возникновения и эволюции консервативных правовых идей;

ж) социально-психологические методы, позволяющие на основе изучения данных социологических опросов определить господствующие этико-правовые ценности в российском менталитете.

Ведущим методом изучения консервативной правовой идеологии России является метод реконструкции — восстановления государственно-правовых взглядов российских консерваторов путем историко-правового изучения наследия российского консерватизма и выявления в нем идеологических оснований. Причем задача реконструкции осложняется тем, что российская консервативная правовая идеология практически не представлена целостными, систематическими политико-правовыми трактатами. Поэтому для реконструкции государственно-правового учения отечественных консерваторов приходится прибегать к разнообразному эмпирическому материалу, включая публицистику, художественные произведения, мемуары, эпистолярное наследие, нормативные источники и результаты социологических исследований.

Глава 1. СУЩНОСТЬ, ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И ПЕРИОДИЗАЦИЯ ИСТОРИИ КОНСЕРВАТИВНОЙ ПРАВОВОЙ ИДЕОЛОГИИ РОССИИ

1.1. Понятие консервативной правовой идеологии России

Слова «охранительство», «консерватизм» «хранительство», «охранители», «охранительный» в социогуманитарной мысли преимущественно воспринимаются в негативном смысловом значении и ассоциируются с ретроградством, косностью, антипрогрессизмом. В научной литературе термин «охранительство» практически не встречается, хотя имеет глубокие корни в российской традиции. Вместо него широкое распространение среди ученых получили термины консерватизм и реакция. В юридической науке охранительные аспекты связаны с изучением прикладных, специально-юридических вопросов — «охранительной функции права» (Т. Н. Радько), «охранительных норм права и правоотношений», «функции государства по охране правопорядка»27.

Термин «охранительство» стал широко использоваться во второй половине XIX в. в связи с характеристикой государственного режима Российской Империи, обеспечивавшего защиту самодержавия от революционных потрясений и последствий модернизационных реформ Александра II. Однако слово «охранительство» появилось задолго до эпохи модерна и секуляризации русской культуры. Первые упоминания о хранительстве русских традиций, веры предков и безопасности русского государства встречаются в произведениях русской литературы X–XII вв. В древнерусской литературе, религиозно-философских трактатах и летописях функции князя были тесно связаны с охраной правды и православной веры, русской земли. В. А. Томсинов среди особенностей древнерусской политико-правовой мысли отмечает: «Среди функций князя одной из важнейших считалась функция защиты православного христианства, идея о князе — охранителе православия дополняла концепцию его богоизбранности. Согласно данной идее князь, будучи избранным Богом на престол, не просто призывался к православной вере, но должен был хорошо знать Христово учение и служить опорой Святой церкви»28.

C XV в. в Московской Руси получает распространение идея «Москва — Третий Рим», которая предполагает не только принятия Русью православной веры от Византии, но и обязанность русского народа и государства охранять православные народы, которые потеряли свою государственность.

В истории русской мысли прослеживается тесная связь хранительства с состоянием мира, порядка, стабильности. Верховная власть и православная церковь выступают хранителями мира в русском земле, ограждающих общественный порядок от зла и греха порочных людей. Наиболее четко охранительное предназначение самодержавной власти выразил в XVII в. Юрий Крижанич. В принадлежащем ему произведении «Беседы о правлении» обрусевший хорват отмечал парадоксальность того факта, что периоды покоя, хранительства в исторической хронике затмеваются периодами завоеваний и реформ, пусть и безуспешных. «Не должно нас смущать то, — писал Юрий Крижанич, — что завоевателей королевства всегда прославляли больше, чем хранителей. Ведь это случается потому, что в их делах больше новизны, они больше бросаются людям в глаза и производят больше шума и грохота… Потоки, рожденные внезапным дождем, поражают людей больше, нежели вечно текущие тихие реки, хоть реки эти куда полезнее. Точно так же более удивительным кажется людям тот, кто добудет, чем тот, кто сохранит, хотя эти прилагают не меньше, а порою и больше труда и мудрости»29.

Охранительные идеалы в начале XIX в. стал отстаивать Н. М. Карамзин, выступавший против либеральных проектов М. М. Сперанского, предполагавших ограничение самодержавия и введение парламентаризма. В своей «Записке о Старой и Новой России» он показал опасность нововведений и силу старины, устоявшихся традиций России, в том числе самодержавного правления. В споре Н. М. Карамзина и М. М. Сперанского о судьбах России Александр I, в конце концов, принял сторону писателя и историка. Однако, сама Записка увидела свет значительно позже.

Впервые в публицистику и общественные науки понятие «охранительство» стало проникать после обнародования в 1833 г. небезызвестного доклада графа С. С. Уварова «О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения» императору Николаю I. В докладе С. С. Уваров сформулировал концепцию «официальной народности», базировавшейся на православной вере, самодержавной форме правления и народных традициях. Более тщательно официальная государственная идеология 30–50-х гг. XIX в. разрабатывалась в исторических и публицистических трудах М. П. Погодина и С. П. Шевырева. Основной акцент официальной идеологи в Николаевское время был сделан на сохранении традиционных форм российской государственной и общественной жизни — православной веры, верховной самодержавной власти и русского национального характера (традиционной триады «православие, самодержавие, народность»).

В широкий научный и публицистический оборот слово «охранительство» вошло в пореформенную эпоху в связи с контрреформами Александра III и деятельностью таких видных консерваторов как К. П. Победоносцев, М. Н. Катков, Л. А. Тихомиров, К. Н. Леонтьев, князь В. П. Мещерский и других государственных деятелей, писателей и публицистов. Охранителями были признаны идеологи русского самодержавия, которое в эпоху распространения либерализма и социалистических концепций стало объектом критики и постепенно терять авторитет в слоях русской интеллигенции. В связи с чем охранительство стало пониматься как политико-правовая идеология, стоящая на страже безопасности императорской России и неприкосновенности самодержавия. Консерватизм конца XIX– начала XX вв. — защитная реакция государственников на угрожающие самодержавию учения и общественные катаклизмы (убийство Александра II, покушения на Александра III, террористические атаки на государственных деятелей, народные волнения, вольнодумство печати и т. п.).

В первых юридических актах императора Александра III «Манифесте о незыблемости самодержавия» от 29 марта 1881 г. и «Положении о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» от 14 августа 1881 г. впервые официально была выражена сущность охранительной идеологии — защита государственных и общественных устоев Российской Империи30. С данными положением можно непосредственно связать историю официального употребления термина «охранительная идеология» в российской политико-правовой жизни31. В «Манифесте о незыблемости самодержавия» император Александр III так определил охранительное направление российской государственной политики: «Но посреди великой нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую мы призываем утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений»32.

Первоначально охранительная доктрина не имела отрицательных коннотаций и лишь впоследствии с середины XIX в. под влиянием первоначально беспощадной либеральной, а потом и социалистической критики за охранительной идеологией надолго закрепился статус реакционного, косного течения русской буржуазно-помещичьей мысли, отстаивающего антипрогрессивные феодальные привилегии и монархические порядки. Историческая наука в советский период подвергла обструкции охранительную идеологию, а за ее представителями конца XIX — начала XX вв. до сих пор сохраняется клеймо реакционеров, «душителей» прогресса.

В современной социально-философской, исторической, политологической и юридической литературе термин «охранительная идеология» рассматривается с нескольких позиций:

— во-первых, охранительство отождествляется с консервативным мировоззрением — совокупностью взглядов, подчиненных идее сохранения традиционных ценностей цивилизации (религии, традиций предков, исторических сложившихся форм общественно-экономической и политической жизни и т. п.)33;

— во-вторых, охранительная идеология определяется как крайнее, радикальное течение консервативной мысли, выступающее за неизменность социального порядка или призывающее к возврату к утраченным традиционным ценностям средневековья. Так, А. С. Карцов, проводя классификацию консервативных течений России рубежа XIX — XX вв. отмечает: «Консерваторы — «охранители» — здесь самыми крупными фигурами были К. П. Победоносцев и М. Н. Катков — выступали против каких бы то ни было серьезных изменений, полагая, что любые новации лишь ухудшают состояние общества и государства, но считали неосуществимым полный возврат к дореформенным порядкам»34;

— в-третьих, с точки зрения сложившегося в советской науке и до сих пор существующего стереотипа охранительная идеология с сугубо эмоционально-оценочной, идеологической точки зрения рассматривается в качестве косной идеологии царской России, защищающей отмирающие пережитки феодализма — церковь, самодержавие, привилегии дворянской элиты, общинный строй и невежественность крестьянства.

Разумеется, что советская идеологема «охранительная мысль», отождествляемая с косной теорией неподвижности, мракобесия, ретроградством, антипрогрессизмом не выдерживает критики со строго научных позиций. Очевидно, что понятие «охранительная идеология» рассматривается в таком случае предвзято, с точки зрения большевистской идеологии, с которой представители охранительства боролись в преддверии революционных событий конца XIX и начала XX вв. В политическом и научном словаре советского периода охранительство неразрывно связывалось с деятельностью царской полиции, именовавшейся «охранкой», которая преследовала революционеров, в том числе большевиков. Как справедливо отмечают Д. В. Ермашов и А. А. Ширинянц «до недавнего времени эмоционально-негативная трактовка была характерна не только для бытовой лексики, что фиксирует, в частности, «Словарь русского языка» С. И. Ожегова, но и преобладала в научно-исследовательской и публицистической литературе»35. В силу чего в советскую эпоху идеологические путы не позволяли объективно подойти к изучению охранительной идеологии, ее природе, социальному назначению.

Вместе с тем, с точки зрения происхождения слова «охранительная мысль» не имеет негативного оттенка и по сути дела является тождественным происходящему из латинского языка слову «консерватизм». Так, в большинстве этимологических словарей русского языка отмечается образование прилагательного «охранительный» от существительного «охрана», означающего защиту и скорее всего заимствованного из польского языка (ochrona). В толковом словаре В. И. Даля под словом охранять появляется и охрана в таком ряду: «Охраненье, охрана, охранка, дейст[вие] по гл[аголу]. Охранное войско, гарнизон. Охранный лист, данный властью для охраны кого. Отдать деньги под охрану, на сохраненье. // Охрана, оберег, запись от сглаза или порчи, болезни и пр. // Врачебная охрана, диэта в обширн[ом] значен [ии]»36. В таком контексте слово «охранительный» означает что-либо защищающий, уберегающий, спасающий, охраняющий.

По мнению автора, необходимо в современных юридических исследованиях преодолеть односторонний, отрицательный подход к определению охранительства. Представляется, что охранительное мировоззрение при самом первом приближении к смысловому содержанию имеет и положительное содержание в смысле противостояния разрушению, необдуманным реформам, революциям и т. п. Более беспристрастный анализ показывает, что охранительство выполняет в любой культуре функцию сохранения традиции, обеспечения органичного развития общества без потерь для национальной культуры. Политические и идеологические условия российской истории в течение последних полутора столетий наложили на охранительство отрицательный отпечаток, который требует от современной науки более объективного и тщательного анализа.

В медицине, напротив, термин «охранительный режим» ассоциируется с бережным, мягким, не отягчающим, эволюционным выздоровлением человека без каких-либо серьезных мер и вмешательства с помощью операций или лекарств. По существу охранительный режим в медицине сродни процессу самоорганизации, самозаживления, самовосстановления за счет покоя и стабильности.

В положительном значении используется термин «охранительство» в православной литературе, где под ним понимается стояние в вере, защита христианских святынь и души человека от пагубного воздействия греха и искушений. Охранительство в православном богословии ассоциируется с защитой традиционного, основанного на святоотеческом предании христианства. Инок Всеволод (Филипьев) пишет: «Охранительство значит охрана. Охранника иначе называют стражником или постовым, то есть стоящим на страже, на посту. Пост — синоним охранительства… Православное охранительство призвано оберегать евангельские истины, создавать условия для жизни по ним. Оно противостоит всякому злу, защищает добро и правду, возвышает и возвещает евангельский идеал, обличает дух века сего, духа времени»37.

Дискуссионным остается вопрос о соотношении охранительной идеологии с консервативным мышлением. Слово «консерватизм» производно от латинского «conserve», означающего «сохранять», «хранить», «спасать», «беречь», «сберегать»38. Долгое время понятие консерватизм, как и понятие охранительство, вызывало исключительно отрицательные, критические ассоциации. Еще в середине 1880-х гг. М. Н. Катков указывал на широкое распространение в России эмоционально-критических оценок консервативной мысли: «Всего почетнее было прослыть прогрессистом; всего позорнее было попасть в разряд консерваторов. Было время (оно еще не миновало), когда слово консерватор употреблялось вместо брани, и несчастный, в которого бросалось это карательное прозвище, трепетал и бледнел и готов был пройтись колесом по городским улицам, чтобы искупить свой грех и перечислиться в ряды прогрессистов. Консерватор — это обскурант, крепостник, ненавистник человеческого рода, враг меньших братий, подлец и собачий сын…»39.

И только в последние два десятилетия после разрушения монистической идеологии социализма слово консерватизм стало приобретать утраченный смысл того течения общественной мысли, которое направлено на сохранение исторической преемственности и культурного наследия. Положительное зерно в традиционализме подчеркивает М. В. Сальников: «Национальная политико-правовая традиция представляет собой специфический механизм передачи социально-исторического опыта, а также выступает своего рода «иммунной системой», сдерживающей деструктивное влияние внешних факторов, либо напротив обеспечивающей их адаптацию к реалиям национального права»40.

Близких взглядов о высокой социальной ценности охранительства придерживается ведущий из историков российского консерватизма А. В. Репников. В одной из своих статей он отмечает: «Идея консервативной модернизации стала популярной еще и потому, что русские консерваторы были не только «охранителями» в узком смысле слова, но и пытались найти компромисс с происходившими в стране переменами. Иными словами те, кого еще недавно клеймили страшным словом — «реакционеры», в действительности стремились, опираясь на традиционные ценности, разработать и предложить продуманную систему мер, позволявших реализовать оптимальный, по их мнению, сценарий перехода к новым социально-экономическим отношениям, т. е. осуществить консервативную модернизацию в России (или, вернее сказать, консервативную стабилизацию в стране, переживающей эпоху реформ)»41.

Так в философской, исторической и политологической литературе консерватизм имеет несколько значений:

1. Консерватизм воспринимается в качестве естественного, психологического инстинкта человека, сопротивляющегося изменениям окружающего мира. В этом смысле консерватизм выполняет защитную функцию психического состояния человека. Так, признанные авторитеты в изучении консерватизма П. Ю. Рахшмир и А. А. Галкин отмечают: «Если трактовать консерватизм антропологически, т. е. как естественное свойство человеческой натуры, как определенный стиль мышления, психологии личности и группы, то можно обнаружить его признаки с незапамятных времен человеческой истории»42. В таком ключе консерватизм обеспечивает выживание человека и сохранение его психологического здоровья.

2. Консерватизм в «ситуативном» смысле понимается как идеология, защищающая статус-кво каких-либо социальных порядков независимо от их ценностного наполнения (С. Хатингтон). При таком подходе консерваторами могут считаться либералы, выступающие за сохранение основ свободного рыночного хозяйства, невмешательства государства в экономику и социалисты, ратующие за непоколебимость завоеваний социалистической революции43.

3. Консерватизм в «содержательном» (ценностном) плане связан с идеологией постреволюционной Европы, направленной на сохранение традиционных ценностей средневековой христианской культуры (К. Манхейм)44. С. В. Перевезенцев отмечает: «консерватизм — это система взглядов, отстаивающая и охраняющая традиционный церковный, государственный и общественный порядок, в противоположность либерализму, требующему прогрессивных модернизаций и реформ»45.

4. Смешанный, ситуативно-идейный подход, рассматривающий консерватизм как единство определенных ценностей, выполняющих охранительную роль в различные исторические эпохи.

Исключительно последний подход позволяет ввести консерватизм в поле научного исследования и изучать его как разновидность социально-политической и правовой идеологии. Консерватизм как естественное защитное средство человеческой психики показывает его глубокие социально-психологические корни в человеческом обществе. Консервативность сознания обеспечила эволюционное развитие человека и его выживание в окружающем мире. Однако, это скорее предмет для изучения социальной психологии, а не истории, политологии и юриспруденция. Хотя, несомненно, что тезис о необходимости консервативных инстинктов и чувств обосновывает ценность и историческую необходимость, жизненность консервативной идеологии в области политики и правовой жизни общества. Справедливо Рормозер подчеркивает ошибочность оценки консерватизма как детища эпохи Просвещения и революций, тогда как консервативные убеждения изначально присущи человеческому обществу и выступают способом сохранения человеческого вида в окружающей среде.

Ситуационный подход к пониманию консерватизма обоснованно критикуется за бессодержательность и внеисторический характер. В данном случае внимание обращается на функциональную роль социальной идеологии. Когда идеологическое течение независимо от его природы, аксиологического содержания защищает свои идеалы и ценности, она именуется консервативной. Такую сберегающую роль играют и либеральные, социалистические, националистические и другие течения идеологической мысли, которые в условиях критики или перехода их в оппозицию идеологии власти начинают стремиться к сохранению достигнутых в жизни общества результатов.

Вследствие чего в исследовании охранительство (консерватизм) изучается в ценностно-смысловом аспекте как разновидность общественной идеологии, опирающуюся на традицию и наследие предков. Восприятие консерватизма сквозь призму интеллектуальной формы следования общественной традиции позволяет размежевать охранительство и другие идеологические течения (либерализм и социализм). Такой позиции придерживаются В. А. Гусев, П. Ю. Рахшмир, А. А. Галкин, Г. Рормозер, Е. Шацкий, А. С. Карцов, А. В. Андрейченко и др.46

Общепринято в научном дискурсе возникновение консерватизма связывать с развитием западноевропейской цивилизации в конце XVIII — начале XIX вв., когда Великая буржуазная революция во Франции на основе идеологии философов-просветителей разрывала со средневековой традицией феодально-монархического, корпоративного и религиозного устройства общества. Основоположниками теоретического консерватизма считаются англичанин Ж. Берк, французы Ж. де Местр, де Бональд, которые в конце XVIII — начале XIX вв. выступили с критикой революционной идеологии просветителей, защищая исторически сложившиеся условия средневековой европейской культуры. Термин же «консерватизм» появился в связи с выходом журнала Шатобриана «Consevatuer». В первой трети XIX в. наименование консерваторов закрепилось за партией тори в английской парламентской практике.

В истории консерватизма выделяют несколько периодов и соответствующих течений:

1. классический консерватизм как реакция на французскую революцию (Э. Берк, де Местр);

2. националистический консерватизм XX в. как реакция на крушение традиционных политико-правовых ценностей и попытка возрождения традиционного уклада жизни (консервативная революция, Ю. Эвола, М. Элиаде, О. Шпенглер, К. Шмитт и др.);

3. неоконсерватизм как возврат к чистой теории либерализма конца XX в. (Хайек, Р. Рейган и другие).

Широкое распространение в литературе получила концепция «консервативной революции» — интеллектуального возврата к традиционным корням культуры без радикальной ломки общественного организма, но при этом путем поиска точек соприкосновения с социалистической идеологией и опорой на солидаризм и учетом роли рабочего движения. Особое место в истории консерватизма занимает традиционализм Р. Генона, который в отечественной науке детально раскрывается А. Г. Дугиным.

Сущность консерватизма — предмет серьезной полемики и разночтений между исследователями России и зарубежных стран. Так, американский философ С. Хатингтон выделяет несколько подходов в понимании консерватизма: 1) «автономный» — когда консерватизм предстает психологической установкой, независимой от конкретных обстоятельств; 2) «ситуационный» — когда консерватизм рассматривается в качестве идеологии, противодействующей опасности свержения любого существующего строя; 3) «аристократический» — когда речь идет о реакции на буржуазную революцию»47.

Разнообразие и национальную окрашенность взглядов на сущность консерватизма подчеркивает американский историк русского консерватизма Р. Пайпс: «Термин «консерватизм» имеет разные значения в зависимости от политической культуры страны, ибо именно она определяет, что он стремится сохранить. В Соединенных Штатах, например, консерватизм подразумевает ограничение государства, тогда как в России, наоборот, его расширение»48.

В российской философской, исторической и юридической литературе расхождений в понимании консерватизм не меньше49. К примеру, К. С. Гаджиев в современных государствах выделяет следующие консервативные движения: неоконсерваторов, новых правых, традиционалистов50. Такая пестрота в оценке сущности и истории консерватизм размывает его содержание, истоки и ценностное ядро. Так, современный неоконсерватизм в действительности является новой версией либерализма (тетчеризм или рейганизм, выступавших на восстановление индивидуализма, свободной экономики, уменьшение роли государственного регулирования и социальной поддержки). В результате консерватизмом охватывают абсолютно противоположных мыслителей К. П. Победоносцева, Хайека, К. Шмитта, Ю. Эволу, Л. А. Тихомирова, Р. Рейгана и др.

В семантическом плане слово «консерватизм» тождественно слову «охранительство» и на наш взгляд нет никаких веских оснований разграничивать данные понятия. Консерватизм и охранительство — эквивалентные по смыслу слова-синонимы, имеющие лишь различное языковое происхождение51. Зачастую авторы, которые различают данные понятия, охранительство рассматривают в качестве одной из форм консервативной идеологии наряду с либеральными консерваторами и реакционерами. Охранительная доктрина в таком случае определяется в качестве разновидности консервативной идеологии, защищающей традиционные государственные и общественные порядки, но не призывающей к осторожным реформам или возврату к утраченным формам социальной жизни.

По мысли автора, речь идет по сути дела о некоторых нюансах, деталях в развитии единой концепции охранительной (консервативной) мысли. Для характеристики отдельных различий в охранительных (консервативных) теориях можно говорить о видах, направлениях консерватизма или охранительства. Ведь нельзя отрицать того, что все течения консерватизма выступают за сохранение традиционных порядков, различаясь в восприятии самой традиции и возможности ее эволюции. Безусловно, имеется множество различий между концепциями славянофилов, почвенников, М. Н. Каткова, К. П. Победоносцева, Л. А. Тихомирова, И. А. Ильина и многих других. Но, вместе с тем, все эти течения образуют единую интеллектуальную традицию с едиными идеалами и ценностями (самодержавие, симфония властей, самобытность российской цивилизации, идея органического развития, необходимость укоренения интеллигенции в русской национальной культуре и т. п.). Общим, идентифицирующим ядром отечественного охранительства выступает следование традиции, а ценностным основанием — традиционное общество.

Соответственно, нельзя признать в качестве консервативного такое течение как современный либеральный консерватизм в США и Европе, поскольку для него главной ценностью является не традиционная европейская цивилизация с господством католической церкви, автократической власти, сословной иерархией, а Европа эпохи либеральной революции с идеалом свободы, парламентаризмом, протестантством и т. п.

Единственное, что можно отметить — это то, что более точное и определенное содержание имеет категория «охранительство», поскольку:

— понятие «консерватизм» размыто и имеет множество значений, а слово «охранительство» имеет более ясный, строгий смысл учения о сохранении социальных, культурных, государственно-правовых традиций;

— слово охранительство имеет происхождение в русском языке, а не заимствовано из других языков, как слово «консерватизм»;

— представители охранительной мысли чаще всего использовали именно слово «охранительство», нежели слово «консерватизм» (Крижанич, Посошков, Щербатов, Карамзин, Катков и др.);

— русский консерватизм связывается с началом XIX в. — противостоянием либеральных проектов М. М. Сперанского и консервативного мировоззрения Н. М. Карамзина, тогда как охранительство как идеология имеет более длительную историю и зарождается в эпоху становления российской государственности в VIII–IX вв. и позволяет охватить всю традиционалистскую мысль России.

В правовой науке до сих пор отсутствует разделяемое всеми учеными представление о сущности консервативной правовой идеологии. В основном исследователи не предлагают четких определений охранительной правовой идеологии. Вероятно, объяснение кроется в самой природе консервативной идеологии, которая критически относилась к рационализму и теоретическим концепциям развития общества. Недоверие к разуму как средству постижения истины приводило к тому, что консервативные мыслители, зачастую, не создавали каких-либо целостных учений. Следовательно, дать исключительно рациональную характеристику консервативной доктрине невозможно в силу самого отрицания консерватизмом всесилия человеческого разума.

Осложняется исследование охранительной правовой идеологии тем, что правовой компонент был наименее разработанной частью российского консерватизма, поскольку внимание традиционалистов было сконцентрировано на более высоких, экстраюридических ценностях — вера, церковь, нация, традиция, история и т. д.

Широко распространено апофатическое (отрицательное) определение юридического консерватизма или охранительства как идеологии, отрицающей реформы и прогресс. Такого рода определения не раскрывают сущности консерватизма, его идейного ядра.

Зачастую исследователи консервативной правовой мысли ограничиваются указанием тех фундаментальных онтологических и гносеологических ценностей, которым следовали охранительные идеологи. К примеру, А. С. Карцов раскрывает природу отечественного консерватизма через перечисление ряд общих принципов охранительной мысли: холизм, спиртуализм, традиционализм, органицизм, иерархизм, телеологизм52.

Аналогичного подхода в определении консерватизма через перечисление ряда ценностных постулатов данной идеологии придерживается А. С. Андрейченко: «Для консервативного правового мышления характерным является: социальный органицизм, философско-правовой идеализм, национально-культурный традиционализм и учет самобытности, уникальности каждой правовой культуры. К особенностям консервативного правопонимания следует также отнести отрицание односторонности юридического формализма; переориентацию правовой проблематики с изучения логико-методологических проблем на исследование смысло-жизненных, мировоззренческих основ правовой жизни общества; признание кризиса секулярного правосознания»53.

На взгляд автора, охранительная правовая идеология как особый тип мышления, идеология и тип правопонимания характеризуется следующими чертами:

1. Охранительные правовые взгляды обусловлены религиозной гносеологией и принципом провиденциализма. Будучи следствием религиозного вероучения, юридические представления предполагают освященность государства и права, их подчинение высшим, божественным абсолютам — служению добру и правде. Консерватизм исходит из ограниченности, условности государства и права и конечности их существования в истории человечества. Государство и право в такой мировоззренческой картине выступают средствами сохранения элементарных условий нравственного существования общества, безопасности и порядка, общественного мира. Сущность государства и права сводится к охранению стабильности, порядка, преемственности в развитии общества. Вместе с тем, высшие цели спасения человека не достижимы государственно-правовыми средствами, а предопределены внутренним самосовершенствованием человека.

2. Консервативная правовая мысль наполнена такими аксиологическими ценностями мировоззренческого характера как:

— теоцентризм, предполагающий божественную предустановленность мира и изначальную греховность человека, стремящегося преодолеть зло в собственной душе и соединиться в целое соборное общество вне государственных и юридических связей;

— целостность сознания, соединяющего веру, разум и чувство как средства достижения полноты в познании и приближении к Богу и как следствие недоверие к рационализму как гипертрофированному развитию рассудочного знания в отрыве от мистического озарения и бессознательных реакций;

— культур-национализм, презюмирующий самобытность каждой цивилизации и духовной традиции, в которых государство и право признаются формами существования народного духа;

— историзм, выражающий в почтении консерватизма к прошлому, национальной памяти, заведенному порядку и обычаям;

— эволюционизм, связанный с тем, что охранительство выступает за поступательное, преемственное развитие национальной культуры и государственно-правовых институтов;

— органицизм, основанный на представлении об обществе, государстве как особого рода живых организмов, не подлежащих какому-либо механистическому проектированию, рациональным экспериментам;

— религиозно-нравственный провиденциализм, подчиняющий материальное, телесное, тварное высшим духовным началам, в том числе нравственно обосновывающих функции и природу власти и права.

3. В идейном плане в охранительной правовой доктрине доминирует идея эволюционного, органичного развития государства и права. При этом охранительство чуждо концепции прогресса, лежащего в основе социализма и либерализм. Прогресс предполагает реформационное или революционное развитие общества по восходящей линии вплоть до идеального состояния. В таком ракурсе прошлое объявляется косным и сдерживающим прогресс. Прогресс отвергает прошлое и всецело обращен к будущему. Эволюционизм охранительства основан на убеждении в том, что каждый этап исторического развития самоценен и является ступенью к восхождению к небесному порядку. При этом консерватизм не отрицает изменения как такового, не выступает против новаций, но только как форм органичного развития правовых традиций, вырастающих из традиционных ценностей и отношений. А. С. Хомяков писал: «Консерваторство... есть постоянное усовершенствование, всегда опирающееся на очищающуюся старину. Совершенная остановка невозможна, а разрыв гибелен»54. Теория прогресса охранительства сводится к развитию на основе традиции. В то же время охранительство резко критикует антитрадиционалистские реформы и тем более сопротивляется любой насильственной революции.

4. Охранительство отличается от рациональных правовых доктрин концептуальной неоформленностью. В целом в консервативной картине мира государство и право, как и другие явления окружающего мира, воспринимаются не рационально, в понятийной форме, а в рамках религиозного акта веры, духовной интуиции. Поэтому в исследовательском плане весьма ограничены возможности научного знания в раскрытии природы и сущности охранительства как во многом иррационального течения русской правовой мысли. Невозможно рационально передать всю полноту иррациональной консервативной правовой мысли. Значительные пласты русского охранительства сосредоточены в национальной памяти, коллективном бессознательном. В связи с чем Рене Генон не случайно предлагал традиционализм описывать не рационалистически с применением терминологии общества эпохи «модерна», а соответствующим ему метаязыком, раскрывающем мистические глубины традиционного мышления.

5. Охранительная правовая идеология вырастает на базе исторически сложившейся государственности и правовой традиции. Консервативная идеология выражает традиционные для общества государственные и правовые институты, выработанные народной верой, духом и обычаями. В России к таким традиционным институтам можно отнести самодержавие, нравственные основы права, господства обычая, неформальные, общинные формы разрешения социальных конфликтов, перемещение центра тяжести с субъективных прав на юридические обязанности и т. п. В отличие от либерализма и социализма, не имеющих фактических оснований в жизни общества, охранительство обосновывается существованием органичных для общества государственно-правовых институтов. И. Л. Солоневич писал: «Если утопические течения во всем мире имеют перед нами огромное преимущества: обещания, реалистичность которых для среднего обывателя мира ничем не могут быть опровергнуты, то монархизм имеет свое трезвое преимущество: он исходит из реального прошлого. Без участия прошлого не формируется никакое настоящее, а всякое будущее основано на сегодняшнем настоящем»55.

6. Охранительная правовая концепция ретроспективна, обращена к выросшим из национального духа устойчивым формам государства и права. Идеал консерватизма лежит не в настоящем или будущем, а в прошлом — это традиционное общество. Вместе с тем, охранительство не является ретроспективной утопией, поскольку черты, ценности, институты традиционного государства и права сохраняются и в эпоху модернизации. Цель консерватизма далеко не всегда стоит в реставрации отживших государственно-правовых ценностей, а в сохранении устойчивых, органичных, проверенных самой историей государственных и правовых институтов. Так, Л. А. Тихомиров в начале XX в. выступал за возрождение патриаршества и соборов русской церкви не только в смысле возвращения к утраченным церковным институтам, но и как наиболее соответствующих православию форм управления и общения в церкви.

7. В функциональном плане охранительная правовая мысль направлена на защиту, охрану традиционалистских начал государственности и права. Особенно ярко функция преемственного, органичного, охранительного развития права и государства проявляется в периоды кризисов, революций, технических и научных модернизаций, войн и техногенных катастроф, когда традиционное юридическое мировоззрение предотвращает разрушение государственных и правовых форм общественной жизни, препятствует анархии, скатыванию цивилизации в хаос. Справедливо С. В. Перевезенцев указывает: «консерватизм — это учение, которое стремится обеспечить устойчивость общества и государства во время социальных бурь, внутреннюю защиту государственного и общественного организма от разрушительных тенденций»56.

8. С точки зрения роли в правовом регулировании консервативное правовое мировоззрение играет роль источника права. Причем консервативная правовая концепция выступала не только идеологическим, но и формально-юридическим источником (формой) права. В традиционном обществе охранительство — господствующий источник права. По сути дела консерватизм в традиционной правовой культуре совпадает с официальной, государственной идеологией, а потому и является непосредственно действующим регулятором, как через индивидуальное, так и коллективное правосознание. В переломные, деструктивные для общества эпохи консерватизм не теряет своего регулятивного потенциала и обеспечивает сохранение государственно-правовой преемственности. Даже при активной идеологической ломке профессионального юридического сознания, черты традиционного мышления сохраняются и продолжают оказывать влияние на юридическую деятельность. Наряду с этим традиционные юридические убеждения остаются сердцевиной правосознания общества, выросшего на традиции и передающего ее последующим поколениям и в меньшей степени поддающегося влиянию радикальных, модернистских течений правовой мысли.

9. Охранительная правовая идеология является одним из ключевых элементов правовой культуры как традиционного, так и модернистского, и постмодернистских обществ, решительно разорвавших связь со своим историческим прошлым. Как в форме архетипических правовых образов, так и рациональных концепций, консерватизм на всем протяжении истории государства и права обеспечивает охранение общества, государства и права от внешних и внутренних угроз, деформаций, ставящих под сомнение их существование.

10. Консервативное юридическое мировоззрение носит на себе национально-культурный отпечаток, отражает самобытные государственные и правовые формы цивилизации57. Либерализм и социализм, напротив, отрицают национальную культуру и претендуют на историческую универсальность. Так, в XIX в. на фоне развития романтической философии в Германии появляется историческая школа права Гуго, Савиньи, Пухты, объявившая немецкое право самобытной правовой системой. В России наиболее отчетливо самобытные правовые идеи прозвучали в творчестве славянофилов и почвенников. В то же время либеральные и социалистические учения космополитичны, хотя и обусловлены историей западноевропейской культуры. К. Н. Леонтьев по этому поводу отмечал: «Либерализм в России есть система весьма легкая и незатейливая еще и потому, что охранение у всякой нации свое: у турка — турецкое, у англичанина — английское, у русского — русское; а либерализм у всех один (т.е. либерализм не британский исключительный, особый, а общий — демократический либерализм)»58.

На взгляд автора, ошибочно сводить историю консерватизма к последним двум векам европейской истории как реакцию на французскую революцию, как это, к примеру, делает Карл Манхейм. Близкую позицию занимает Э. А. Попов, который полагает, что консерватизм — детище христианской культуры Запада и Востока, обнаружившееся в рамках разрушения традиционного общества в условиях революций, модернизации и секуляризации общественной жизни и сознания. Поэтому его историю можно проследить только в странах Западной Европы и России59.

Однако охранительство существовало и выполняло свою защитную функцию и до европейских революций и эпохи технологической модернизации. Консерватизм представлял собой часть традиционного общественного порядка, идеологию, идейные ценности традиционного общества. К тому же необоснованно ограничивать развитие консерватизма и такими узкими национальными рамками — государствами Европы и Россией. За пределами научного поиска оказывается как дореволюционная история самой Европы и России, так и других традиционных культур, не переживших подобных революций, но испытавших европеизацию и технологическую модернизацию — Китая, Индии, Японии, мусульманских государств и т. п. В такой методологической ориентации проявляется европецентризм и ограниченность поля исследования традиционалистской правовой мысли.

Необходимо выявить корни традиционализма, проследить его историческое развитие, установить его ценностный фундамент и социально-правовое значение, что возможно лишь при более широком взгляде на идеологию охранительства. Причем опыт восточных, азиатских культур важен с точки зрения сохранения традиционных ценностей в условиях экономической и технологической модернизаций. Культуры стран Азии сумели сохранить традиционную веру и общественные порядки, несмотря на тотальную перестройку аграрной экономики, переход к индустриализации и информационному обществу.

Охранительную правовую доктрину зачастую смешивают со смежными понятиями: «реакцией», «ретроградством», «фрондой», «антипрогрессизмом», «контрреволюцией». Причем эти понятия заметно идеологизированы и отражают общий пренебрежительный взгляд на них. На всех терминах лежит печать косности, мракобесия, неподвижности, чего-либо застывшего или отжившего. Характерно, что указанные термины потеряли свое первоначально нейтральное смысловое значение. Так, реакция от естественной ностальгии по прошлому, потерянным ценностям христианской Европы постепенно в общественном сознании стала переходить к значению борьбы с любыми изменениями и новшествами и стала синонимом неподвижности.

Несмотря на близость охранительства с названными понятиями, между ними есть существенные различия. Реакция может быть характерна для любой социальной идеологии, борющийся за сохранение собственных ценностей ввиду изменившихся социальных и идеологических условий. Охранительство неразрывно связано с традиционной культурой и выступает формой ее защиты и трансляции будущим поколениям. Кроме того, чаще всего реакция ассоциируется с первыми борцами против революций в Европе, тогда как консерватизм пронизывает всю историю цивилизации. Поэтому реакцию можно рассматривать как этап в развитии консервативной концепции в условиях активных социальных и правовых изменений.

В. А. Тонких и Ю. Л. Ярецкий разграничивают реакцию и консерватизм: «Консервативная идеология стремится сохранить существующие формы (в данном случае общественно-политического строя, политической жизни и т. п.), придать общественным отношениям стабильность, продлить это состояние в обществе. Реакция же — политический курс (идеология), стремящийся к возвращению старых, отживших политических форм (идеологических концепций). Реакция, как правило, сопровождается насильственными, террористическими действиями в отношении политических и идейных противников»60.

Ретроградство характеризует ретроспективность мышления — обращенность к устойчивым, привычным, старым порядкам и условиям, что сближает его с охранительством. В то же время ретроградство предполагает возврат к отжившим формам социальной практики, а консерватизм не только воспроизводит традиционные порядки, но и обеспечивает их эволюционное развитие. Ретроградство целиком переносится в прошлое, тогда как охранительство воспроизводит прошлое в настоящем, примиряясь с будущим. Поэтому ретроградство можно признать крайним течением в охранительной мысли, выступающей за возврат к утраченным ценностям традиционного общества.

Фронда с учетом исторического контекста понимается как критика правительственного курса, своего рода оппозиция со стороны всего общества или аристократии без учета идеологических пристрастий. Сам термин «фронда», означающий «праща», появился во Франции в XVII в. во время выступления парижан против короля. Охранительство также может быть связано с критикой курса правительственной политики, но, как правило, консерватизм выражает культ державности, государственности. Фрондировать может охранительство в том случае, если власть слабеет и теряет свой нравственный авторитет и в этом случае истинный консерватизм стремится к сохранению государственности и поддержанию авторитета власти.

Как реакция, контрреволюция охватывает лишь отдельный этап в развитии консервативной мысли. Причем далеко не всегда контрреволюция может быть основана на традиционализме, и может иметь источник в других социальных идеологиях — либерализме, шовинизме и т. п. Справедливо отмечают А. А. Галкин и П. Ю. Рахшмир, что «понятие консерватизм» имеет много общего с понятиями «реакция» и «контрреволюция», но оно не идентично им, поскольку лагерь реакции и контрреволюции может быть гораздо шире, чем консервативный. Во времена революционного кризиса в нем оказываются и более умеренные по сравнению с консерватизмом элементы либерального и реформистского толка. Кроме того, нужно учитывать, что реакция и контрреволюция в отличие от консерватизма в большей степени подвержены ситуационным колебаниям, связаны преимущественно с революционными потрясениями»61.

Поэтому недопустимо их смешивать, памятуя, что охранительство нетерпимо относится к любой социальной революции как угрозе естественному, планомерному развитию общества. В глубине консерватизма заложен антиреволюционный запал. Охранительство — своего рода иммунитет традиционной культуры от насильственных разрушений, социальных катаклизмов и революций.

«Антипрогрессизм» составляет один из ценностных элементов охранительства в смысле неприятия новоевропейской теории прогресса — перманентного улучшения человеческого общества, перехода от простого к сложному порядку на пути к рационально заданному общественному идеалу. Антипрогрессизм не означает застоя, неподвижности, стремления к статике. Консерватизм не отрицает развития, но не связывает его исключительно с движением к какому-либо социальному идеалу будущего устройства (обществу потребления, правовому государству, коммунистической формации и т. п.). Л. А. Тихомиров писал по поводу соотношения прогрессизма и консерватизма следующее: «В органической жизни есть элемент консерватизма в совершенно такой же степени, как и прогресса. Сохранение общества и его устоев безусловно необходимо, но должно мотивироваться какими-либо целями жизни нации. Сохранять то, что не нужно для ее жизни, или даже вредно, было бы, конечно, делом нелепым и означало бы только какое-то странной насилие над нацией. Но изменение должно иметь разумную цель и причины, иначе становится такой же бессмысленной ломкой жизни нации»62.

Теория развития охранителей подчинена религиозному восприятию времени и истории, которые по определению отвергают земной рай в посюсторонней жизни. В религиозном сознании человеческий мир ограничен и несет на себе печать греховности. Сама история человечества признается конечной и подчинена эсхатологическим началам, где идеалом становится не общественное благосостояние, а нравственное совершенство отдельного человека. Для консерваторов важен тот социальный порядок, который позволит устремить усилия человека в движении к Богу. И такой порядок нужно искать не в будущем человечества, а в прошлом, которое менее было искажено греховностью человека. Настоящее лишь воспроизводит прошлое и в силу дальнейшего грехопадения человека все более удаляется от божественных заветов, постепенно приближаясь к концу истории. Развитие выражается в повторении, следовании традиции, когда каждое поколение является самоценным, а не превращается в материал для будущего процветания. Уместно здесь вспомнить библейские слова из книги Экклезиаста: «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас»63.

Наконец, особого рассмотрения заслуживает вопрос о соотношении охранительной правовой идеологии с традиционализмом. Традиционализм как идеологическое течение, защищающее ценности традиционной культуры, идентично охранительству и консерватизму. Отечественный исследователь проблемы соотношения консервативной и либеральной теорий государства и права А. В. Корнев отождествляет консерватизм с традиционализмом: «Классический консерватизм — это прежде всего сознательный традиционализм, сопротивление прогрессизму и сохранение устоявшихся порядков»64.

Различие между охранительством и традиционализмом носит скорее лингвистический характер. В традиционализме в большей степени просматривается опора на традиционный уклад — социокультурный опыт (традиция — передача, преемственность в переводе с латинского языка). В то время как консерватизм и охранительство, образованные от глаголов «сохраняю», «охраняю», указывают на функциональную сторону социальной идеологии — защитный, уберегающий характер традиционалистских взглядов. Несовпадение этих понятий можно видеть лишь в том, что традиционализм менее рационален, зиждется в традиционном миросозерцании и характерен для так называемой дорефлексивной стадии в развитии охранительных правовых взглядов. Поэтому ряд авторов традиционализм определяют как исторический этап в развитии консерватизма в эпоху доминирования традиционной культуры. В связи с чем традиционализм отождествляют с архаическим консерватизмом. В. А. Гусев отмечает, что в таком случае «традиционализм, предстанет как автоматическое, нерефлектирующее, подсознательное следование традиции, а консерватизм — как осознанное, осмысленное»65.

Особой точки зрения на соотношение консерватизма и традиционализма придерживается В. Э. Багдасарян. В консерватизме ученый усматривает идеологию по сохранению традиционных порядков, которые выражены в господстве одной религии и одного титульного этноса. Консерватизм в таком случае представляет собой идеологию религиозно-этнической исключительности. Традиционализм для В. Э. Багдасаряна есть попытка возрождения архетипов национальной памяти, а не сохранение существующих порядков. Традиционализм при этом сочетается с идеей религиозного единства и политической симфонии народов, т. е. претендует на универсальный статус. Причем для исследователя в России традиционализма как идеологии нет, наиболее близко к традиционализму только течение евразийства66.

В отличие от терминов «консерватизм» и «охранительство» понятие «традиция» нашло закрепление в российском законодательстве. Зачастую традиции в нормативно-правовом массиве России связываются с национальными обычаями и образом жизни, бытом отдельных народов, проживающих в Российской Федерации. Так, в ст. 1 ФЗ «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» дано легальное определение территории традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации — особо охраняемые природные территории, образованные для ведения традиционного природопользования и традиционного образа жизни коренными малочисленными народами67.

Таким образом, консервативная правовая идеология может быть определена как совокупность архетипических правовых образов и рациональных идей, сложившихся на основе традиционной религии, национальных обычаев и государственно-правовых институтов традиционного общества и обеспечивающих органичное, эволюционное развитие общественного организма, государства и права.

Охранительная правовая мысль идентична консерватизму и традиционализму. В конечном счете «охранительство» не просто русский парафраз латинского слова «консерватизм», поскольку концепция хранительства глубоко укоренена к русской мысли и культуре (например, в идее князя — хранителя русской веры и земли, концепции катехона — государства как охранителя православия и удерживающего от наступления конца истории).

Охранительные правовые взгляды выступают неразрывной частью не только традиционной правовой культуры, но и общества в эпоху модерна и постмодерна, выступая способом сохранения государственно-правовых ценностей, институтов и средством преодоления анархии и беспорядка. В связи с чем, охранительная правовая мысль несет положительную функциональную нагрузку в развитии права и государства.

Наконец, консервативная правовая концепция выступает как идеологическим, так и формально-юридическим источником права в традиционном обществе и современных правовых системах, сохраняя преемственность и устойчивость в развитии права и правопорядка. Наличие в правовой культуре общества действенной охранительной правовой теории является залогом эволюционного развития правовой системы и конечном итоге средством выживания человека в условиях непрерывно модернизирующегося общества.

Охранительство настолько же естественно и необходимо в правовой культуре общества, как и другие социальные течения реформаторского или революционного стиля. Причем консервативное правовое мировоззрение формируется в поле национальной правовой культуры и не приемлет рецепции иностранной правовой традиции. Консерватизм априори национален, культурно обусловлен. Консервативные ценности одной правовой культуры не совпадают с ценностями других традиционных правовых систем. Поэтому изучая теорию охранительной идеологии невозможно создать единую традиционалистскую концепцию для всех правовых систем. Отечественный правовой консерватизм самобытен, как и европейский, мусульманский, конфуцианский и др.

Можно лишь вести речь об общих чертах, функциях и предпосылках охранительной правовой мысли, но не его универсальном ценностном и историческом наполнении, которые проистекают из своеобразия национальной правовой традиции. Так, европейский консерватизм XVIII–XX вв. был основан на католической доктрине власти и права, тогда как отечественный традиционализм обусловлен православной верой. Католицизм допускает верховенство церкви, римского папы как земного главы государства, а православие отрицает саму возможность превращения церкви в государство и использование государственных методов в церковной жизни.

В научном отношении необходимо проводить различие между такими категориями как «традиционные правовые архетипы», «консервативная правовая идея», «консервативная правовая идеология», «консервативная правовая доктрина», «консервативная правовая мысль». В научной литературе соотношение категорий «учение», «доктрина», «мысль», «идея», «идеология» имеет различное толкование. Так, широко распространен подход О. Э. Лейст к понятиям «учение» (доктрины), «идеология», «научная теория». В содержание учения (доктрины) ученый включает три компонента: 1) методологический стержень учения; 2) содержание (выраженные в понятийно-категориальной форме решения политико-правовых вопросов); 3) программные положения (оценки существующей государственно-правовой действительности, политические цели и задачи)68. По сути дела О. Э. Лейст, как и многие другие специалисты по истории политических и правовых учений, не разграничивают учение (доктрину) и идеологию, указывая на наличие в них общих элементов: оценочных суждений и программ политико-правового развития с выходом на практику). Научная теория отличается от учения, идеологии отсутствием оценок и политических целей, стремлением к воздействию на политико-правовую практику. Научная теория характеризуется объективностью и непредвзятостью. Еще одним заметным признаком идеологии обычно называют классовый характер, выражение в идеологии социальных интересов. К сожалению, в целом идеология долгое время по традиции, идущей от К. Маркса, понималась как ложное сознание, имеющие политические цели.

Отличие доктрины от учения обычно усматривают в ее систематизированном характере и отвлеченности и даже догматизме.

В российской юридической науке существуют различные подходы к пониманию правовой доктрины. В этимологии (науке о происхождении слова) выделяются две версии об истоках слова «доктрина».

Одни филологи происхождение понятия «доктрина» связывают с заимствованием в XIX в. русским языком из латинского слова «doctrina» — учение, основное положение, произошедшее от глагола «docere» — учить69.

Другие языковеды ссылаются на русское происхождение слова «доктрина». Так, профессор М. Фасмер пишет: «Дока — «знаток, толковый человек»… обычно считают семинарским образованием от латинского «doctus, doctor» «ученый». Зеленин объяснял это слово как исконно русское от дошлый — от доходить — дошедший своим умом до решения какой-либо задачи»70.

Этимологический анализ слова «доктрина» позволяет выделить два смысловых значения: а) доктрины как учения, текста; б) доктрины как совокупности идей, разделяемых учеными — доками, толковыми людьми. Применительно к правоведению правовая доктрина может пониматься как учение о праве (текст, созданный ученым-юристом) и идеи, поддерживаемые и защищаемые корпорацией юристов.

Российское законодательство содержит легальные определения доктрины. К примеру, под доктриной информационной безопасности Российской Федерации понимается совокупность официальных взглядов на цели, задачи и принципы, и основные направления обеспечения информации в Российской Федерации71.

В философском значении доктрина представляет собой учение, научную или философскую теорию72. Таким образом, большинством ученых доктрина характеризуется как система представлений, взглядов, принципов о природе, обществе и человеке.

По нашему мнению, правовая доктрина может рассматриваться в трех значениях.

Во-первых, правовая доктрина представляет собой юридическую науку в целом или отдельные области знания о праве. В данном значении правовая доктрина есть совокупность знаний, теорий, идей, понятий, суждений о праве, правовых явлениях (нормах права, правоотношениях, системе права, правотворчестве и т. п.).

Во-вторых, правовая доктрина может пониматься как отдельное учение о наличном или когда-либо существовавшем праве или идеальном правопорядке. В этом смысле правовой доктриной являются воззрения мыслителей, как прошлого, так и современности о праве. Например, правовые доктрины Платона и Аристотеля или Ганса Кельзена, Рудольфа Иеринга и т. д.

В-третьих, правовой доктриной могут называться господствующие в данном обществе представления о праве, его роли и ценности, направленные на преобразование политико-правовой реальности73. Иными словами речь идет о правовой идеологии как составной части государственной идеологии, а также правового сознания наряду с правовой психологии74. На наш взгляд, сущность правовой доктрины, ее устойчивые, глубинные свойства раскрывается в следующих чертах:

Правовая доктрина, как и правовая психология, отражает юридическую действительность, бытие права: нормы права, правоотношения, правовое поведение и т. д. Правовая идеология отражает наличный либо существовавший в прошлом правопорядок. В то же время в силу присущей человеческому разуму способности к фантазии, предвидению, в правовом сознании общества формируются представления об идеальном праве, обеспечивающем мир, покой и счастье всем людям на земле. По своей природе такими идеалами являются концепции правового государства, социального и демократического государства, коммунистического общества, идеи государственно-правового и культурного единства славян.

1. Правовая идеология предопределяется материальными условиями жизни общества, выражает те или иные интересы социальных групп и классов. Так, доктрина естественного права родилась в недрах зарождающегося класса капиталистов, нуждающихся в освобождение от феодальных пут и оков и потому выступавших за равенство всех сословий, свержение абсолютизма, неограниченной и всесильной власти монарха. В таких условиях только концепция общественного договора людей с властью и естественные права на свободу, собственность, стремление к счастью могли стать оправданием революции, слому не следующей договору власти, праву на восстание. Так, Декларация независимости Соединенных Штатов гласит: «Мы считаем самоочевидным, что все люди рождены равными, что они наделены…некоторыми неотъемлемыми правами, в числе которых — жизнь, свобода и стремление к счастью. Правительства устанавливаются для обеспечения этих прав, и если какая-либо форма правления становится губительной для народа, то народ вправе изменить или уничтожить ее и установить новое правительство…»75

2. Правовая доктрина представляет собой рациональную сторону правового сознания общества в отличие от правовой психологии, которая носит эмоциональный характер. В силу данного обстоятельства для правовой идеологии, покоящейся на разуме, мышлении, характерны такие особенности как:

— системность, которая означает, что правовая идеология охватывает весь круг нуждающихся в правовом регулировании общественных отношений в их связях и взаимоотношениях, способствуя тем самым выбору верного метода регулирования этих отношений. В то время как правовая психология отражает лишь непосредственно воспринимаемые чувствами отношения в их отдельных деталях и частностях, а потому не дает единой картины происходящего, всех взаимосвязей в обществе и не может по этой причине предоставить правильные рекомендации по упорядочению общественных отношений76;

— абстрактность, отвлеченность от частностей, деталей и сосредоточенность на общем, наиболее значимом. Общий характер правой доктрины находит свое выражение в формировании специально-юридических категорий (сделка, юридический факт, объект правонарушения и т. п.) и теорий (правотворчества, юридической ответственности и т. д.), а также языка права — языка нормативно-правовых актов и языка, на котором общаются юристы;

— научность правовой идеологии, которая предполагает получение достоверных, обоснованных знаний о праве, его роли в регулировании отношений в социуме;

— правовая идеология более статична и потому отстает от развития общественных отношений, в то время как правовая психология, будучи непосредственно связанной с юридической действительностью динамично, и живо, гибко реагирует на изменение общественных отношений77;

— правовая доктрина выражается в виде взглядов по поводу права, тогда как правовая психология объективируется в форме чувств и эмоций;

— абстрактность, статичность, а иногда и ложность правовой идеологии может стать причиной ошибок, выбора неверного пути развития права, чреватого социально-экономическими, политическими и духовными потерями.

4. Правовая идеология является предпосылкой создания правовых норм, предоставляя правотворческому процессу свой понятийный аппарат и методологический инструментарий по выявлению общественных потребностей в правовом регулировании общественных отношений и формулированию юридических конструкций и правил. Кроме того, действие права невозможно без его восприятия и усвоения сознанием и волей человека, то есть правосознанием.

Близкого подхода к категории «учения» придерживается В. Г. Графский. По мысли ученого, каждое учение включает в себя три элемента:

— логико-понятийный компонент;

— конкретно-исторический элемент;

— социально-практический компонент.

Для В. Г. Графского третий компонент «социально-практический» является доктринальным и представляет собой «некую главную авторскую идею (принцип), входящую в данное учение, и предполагает ту или иную степень политической нацеленности и политической реализуемости, а также момент такой практической реализуемости»78. Таким образом, В. Г. Графский, как нам представляется, обоснованно не разделяет учение, доктрину и идеологию. Более того, для ученого доктринальный элемент учения может приобретать самостоятельное значение как «практический совет», авторитетное наставление, развернутая рекомендация»79.

Категория «мысль» вовсе имеет очень широкое толкование. Следует согласиться с позицией А. А. Горохова и Ю. А. Зеленина: «История мысли» может рассматривать историю развития отдельной идеи (идеи-понятия и идеи-образа). В том числе рассматривать развитие этой идеи в различных источниках и не обязательно у общепризнанных мыслителей, но даже у малоизвестных персонажей и даже в рамках определенной социальной группы»80.

По мнению автора, с учетом сказанного значение данных категорий применительно к консервативной традиции можно раскрыть следующим образом:

— традиционные правовые архетипы сознания — психические элементы коллективной национальной памяти, практические лишенные рациональных очертаний и выражающихся в образах общественного сознания («царь-батюшка», «правда», голос совести и т. п.);

— консервативная правовая идея как мыслительная конструкция, отражающая государственно-правовые идеалы консерватизма;

— консервативная правовая идеология как совокупность идей, ценностей, концепций, опирающихся на национальную государственно-правовую традицию и оказывающих влияние на политико-правовую практику в целях обеспечения преемственности и порядка в государственно-правовом развитии;

— консервативная правовая доктрина в узком смысле без идеологического элемента (учение) представляет собой научную концепцию, отражающую консервативный проект устройства государства и правовой системы общества, как учение о праве и государстве.

Безусловно, в качестве заметной особенности отечественной консервативной правовой идеологии выступает ее идеологический характер при практически полном игнорировании попыток построения рациональной концепции, доктрины консерватизма. По признанию самих консерваторов, рационализация консервативных идеалов привела бы к потере ими мистических и сокровенных оснований. Тем не менее, анализ консервативных текстов позволяет осуществить реконструкцию консервативной правовой идеологии России, выявить в отечественном консерватизме в качестве неотъемлемого компонента учение о праве и государстве. Весьма редкое и отчасти справедливое суждение по этому поводу высказал А. В. Корнев: «По нашему мнению, у консерватизма есть мощная юридическая составляющая. И вообще, идеология русского консерватизма в основном выработана юристами»81.

Поскольку консервативная правовая идеология России далеко не всегда имела завершенный концептуальный характер в виде политико-правового учения, доктрины, а проявлялась в форме идей, архетипов, мысли, то для реконструкции консервативной идеологии приходится прибегать к анализу разнообразных форм отражения консервативной мысли:

— литературных произведений консерваторов (Ф. М. Достоевского, славянофилов и др.);

— эпистолярного наследия;

— законодательства;

— правовых обычаев как форм отражения правовых архетипов традиционного правосознания;

— различного рода записок, проектов и т. п.

В данном контексте особую роль приобретает метод реконструкции политико-правового учения, поскольку приходится собирать из россыпи консервативных мыслей и идей единую мозаику. Весьма при этом непросто создать аутентичное консервативное политико-правовое учение, не привнося в него авторской точки зрения и ложных смыслов. Прав В. Г. Графский по поводу сущности метода реконструкции: «При столкновении с полностью загадочной или только частично проясненной теорией естественной заботой исследователя становится восстановление, а иногда и домысливание недостающих элементов и конструкций теории на основе имеющихся либо вновь открытых фактов и свидетельств и даже при отсутствии таковых. Этот метод именуется методом реконструкции»82.

Таким образом, автором консерватизм воспринимается в ценностно-смысловом аспекте как разновидность общественной идеологии, опирающейся на традицию и наследие предков. Восприятие консерватизма сквозь призму интеллектуальной формы следования общественной традиции позволяет размежевать консерватизм и другие идеологические течения (либерализм и социализм). В рамках консервативной традиции особое место занимают государственно-правовые мотивы, которые хотя и тесно связаны с мировоззренческими и религиозно-нравственными интенциями, но все-таки имеют свое собственное значение.

Консервативная правовая идеология представляет собой интеллектуальную рефлексию относительно правовой традиции общества и наполнена такими ценностями как: историзм; солидаризм; теоцентризм; интуитивизм; культур-национализм; концепция целостного сознания; органицизм и др. Автором обосновывается возможность использования терминов «консерватизм», «охранительство», традиционализм» в качестве синонимичных, хотя термин «охранительство», по мысли автора, имеет более четкое смысловое наполнение как идеология охранения, сбережения российской цивилизации. Российская консервативная правовая идеология — совокупность идей и архетипов национального правосознания, отражающих российскую правовую традицию и обеспечивающих сбережение российского народа, государства и национально-культурной идентичности.

1.2. Сущность и основные течения консервативной правовой идеологии России

Вопрос о сущности охранительной правовой идеологии России в советской юридической науке решался исходя из социальной составляющей представителей охранительства. Консервативная теория считалась идеологией буржуазно-помещичьей верхушки русского общества. В современных условиях классовой позиции в трактовке сущности отечественного консерватизма придерживается В. Я. Гросул83. В зарубежной мысли аналогичные взгляды высказывались К. Манхеймом, связывавшим консервативную идеологию с определенной социальной средой — представителями феодальных аристократических кругов и духовенства, отстаивавших традиционные устои феодального общества84.

Вместе с тем, справедливо в философской, исторической и юридической литературе обращается внимание на ряд обстоятельств, лишающие классовый подход к сущности отечественного консерватизма своей эвристической роли. Во-первых, среди представителей охранительного юридического мировоззрения помещиков, дворян не так уж и много. Например, К. П. Победоносцев — выходец из семьи профессора, а дед его был священником. Ф. М. Достоевский с учетом родовитых корней был всю жизнь на грани борьбы за существование. А. А. Григорьев, несмотря на происхождение из служилого слоя и высокое образование еле-еле сводил концы с концами, и на закате жизни оказался в долговой яме. Действительно, славянофилы были помещиками, но и для них, и для других консерваторов была характерна идеализация быта русского крестьянина и идея возврата к родной почве — традициям простого народа. К тому же славянофилы находились в оппозиции бюрократической власти и над ними был установлен полицейский надзор. Ф. М. Достоевский, Н. Я. Данилевский были осуждены за участие в революционном кружке Петрашевского, но, тем не менее, стали приверженцами охранительного мировоззрения.

Во-вторых, практически все охранители резко обличали несправедливость крепостного права, т. е. боролись против привилегий помещиков и дворян, настаивали на служебной роли дворянства и интеллигенции. Так, не последнюю роль в освобождении крестьян в 1861 г. сыграли проекты славянофилов и личное участие А. С. Хомякова и Ю. Ф. Самарина в упразднении крепостного права.

В-третьих, в целом для русской консервативной правовой мысли характерна классовая нейтральность и социальный универсализм. Охранители не были защитниками интересов какого-либо класса — дворян или духовенства, а напротив, выражали общую для России национальную идею. Многие из отечественных консерваторов пережили период увлечения европейскими идеалами, образованием, но, в конце концов, вернулись к народным традиционалистским ценностям — Н. М. Карамзин, М. М. Сперанский, И. В. Киреевский, Ф. М. Достоевский, К. П. Победоносцев, Н. Я. Данилевский, Л. А. Тихомиров, Н. А. Бердяев и др. Верно опровергает концепцию К. Манхейма аргумент Э. А. Попова о том, что консерваторы русского зарубежья вне своей естественной среды — Родины, продолжали линию охранительного мировоззрения85.

В-четвертых, консервативные взгляды широко распространены среди различных социальных слоев русского общества и в каком-то смысле долгое время традиционализм был национальной идеей (до 1917 г.) и государственной идеологией до начала XVIII в. Так, самодержавные устремления Андрея Боголюбского в XII в. поддержали низы восточных городов Руси, и прежде всего, г. Владимира. В XVI в. с просьбой к Ивану IV вернуться из монастыря на царский престол пришли посадские люди, а в Смутное время единство, независимость, самодержавные начала были восстановлены провинциальным крестьянством и ремесленничеством. Василия Темного выкупали всем миром из плена, в том числе Строгановы, которые могли и отделиться со всей Сибирью от России. Совершенно верно А. В. Корнев отмечает: «В отличие от других теорий, консерватизм сложно политически идентифицировать с каким-либо классом или с социальной группой. Консерватором в одинаковой степени может быть и банкир, и крестьянин»86.

Другой распространенной концепцией в объяснении природы российской охранительной правовой идеологии является теория единой для России и Европы консервативной реакции. Русский консерватизм оценивается как разновидность европейской реакции на Великую буржуазную революцию во Франции с соответствующими общими чертами и этапами эволюции. Безусловно, европейская революция оказала значительное влияние на общественную жизнь и идеологию России. Но, применительно к развитию отечественного охранительного мировоззрения европейские события рубежа XVIII–XIX вв. играли лишь косвенную роль — скорее катализатора в пробуждении консервативных юридических ценностей. Российский и европейский юридический консерватизм глубоко отличаются по своей духовной, идеологической основе (православие и католицизм), социальной базе (нация и класс крупных феодалов), предпосылкам (военные и духовные угрозы для традиций России и буржуазный уклад, революция) и этапам развития.

Европейский консерватизм — реакция на расцвет либерализма, тогда как российское охранительство актуализировалось при любой угрозе для внешней, экономической, духовной самостоятельности России. Причем, западный консерватизм и либерализм тесно соприкасаются и, наконец, еще в XIX в. сливаются в единую либеральную идеологию. Так, в Великобритании деление на тори и виги, консерваторов и лейбористов давно потеряло свой первоначальный смысл. Идеологические программы этих партий показывают единодушие в приверженности либеральным ценностям. Сам западный консерватизм, европейская традиция несла в себе зачатки будущего модерна и либерализма — идея богочеловека в эпоху Возрождения, рационализм схоластики, стяжательство, культ политического, экспансивность, расизм, законнический фетишизм и т. п. Поэтому не случайно, что в современных условиях европейский консерватизм практически полностью преодолен и речь идет о неоконсерватизме как возрождении либерализма в чистом виде с идеей неприкосновенности частной собственности и принципом laisesfaire.

Русская консервативная мысль не может быть объяснена с точки зрения оппозиции либерализму, который хотя и был самым непримиримым противников охранительства, все-таки сыграл роль лишь одного из факторов активизации консервативной реакции наряду с социализмом и другими угрозами для традиций России. Традиционализм отечественного мировоззрения до сих пор не преодолен и показывает свою глубокую устойчивость в российской ментальности. Эпоха модерна не привела к потере консервативных ценностей российским правосознанием. Напротив, охранительность отечественного мировоззрения нивелирует издержки модернизационных сдвигов и препятствует разложению национальной государственности и правовой системы в условиях глобализации политических институтов и унификация правовых систем.

К тому же анализ консерватизма как антитезы либерализма не дает содержательного представления об охранительной правовой мысли, а сводится к перечислению тех либеральных ценностей, которые им отрицаются: неприятие индивидуализма, господства частной собственности, свободы совести и атеизма, рынка, демократических выборов, парламента, свободы печати, концепции прав личности и т. п. Однако, охранительная правовая идеология имеет собственное содержание, ценностное наполнение и должна изучаться в контексте культурно-цивилизационного подхода, выступающего за самобытность национальной правовой мысли.

Следует признать исходя из общепринятых исторических фактов, что российская цивилизация обладает собственными, а не заимствованными духовными, политическими, социальными, экономическими и правовыми ценностями. Так, вплоть до начала революции 1917 г. рабочий класс не был доминирующим, большую часть населения представляли патриархальные крестьяне — около 80%. До социалистической формации русская экономика показывала очевидный рост на основе не капиталистических принципов, а за счет православных начал общинной и артельной хозяйственной жизни. Еще долгое время свою силу сохраняли обычаи русского крестьянства и народов России87. К примеру, советский строй не изменил очень давнего, возникшего еще в Московской Руси обычая оставлять пищу и одежду для беглых каторжных, крестьян в особых местах — погостах и станах. В этом обычае была заложена глубоко христианская идея всепрощения, сочувствия и оценки преступников как несчастных, не лишающихся милосердия88.

Сходство европейского и российского консервативного юридического мировоззрения заключается в единстве функций охранительной идеологии — защиты национальных государственно-правовых ценностей, обеспечении преемственного развития государства и права. Сами же государственно-правовые традиции России и европейских государства глубоко различаются и прежде всего в религиозном плане, предопределившим и расхождения в политико-правовых традициях. Так, католицизм и протестантизм возвышают научное знание в целом и юриспруденцию в частности, когда и божественные тайны объявляются доступными силе диалектики и схоластики. В конце концов, рационализм европейского мышления привел к созданию концепций преобразования государства и права как форм социального проектирования, конструирования реальности (новоевропейская концепция естественного права, общественного договора, нормативизм Г. Кельзена и др.).

Православное мировоззрение, признавая ценность рациональных форм познания, скептически относится к результатам научных исследований, а первенство отдает целостным актам мистического проникновения в божественность мира и непосредственным формам переживания права — правды, актов совести. Развитие права видится не в следовании рациональным теориям, а в самопроизвольном раскрытии, органическом развертывании правовых убеждений народа. Чуждо православной традиции влечение к власти, жажда власти и борьба за власть, что отличает европейскую политическую ментальность. Не случайно, что славянофилы, прежде всего К. С. Аксаков, обратили внимание на аполитизм российского политико-правового сознания — отказ от политической борьбы за власть и вверение ее как тяжкого бремени самодержавному царю.

Православная вера, традиции русского народа, ментальность предопределили своеобразие, самобытность отечественной охранительной правовой мысли. Охранительная правовая концепция России основывается на православной онтологии, утверждающей создание мира по воле Бога — Творца, определяющего ход истории человечества. В гносеологическом плане консервативная правовая мысль России исходит из приоритета целостности сознания, разума, веры, чувств и интуиции в познании мира и божественного замысла. Глубокий отпечаток на отечественный консерватизм оказала христианская антропология, обосновывающая двоякую сущность человека — созданием по подобию Бога, но поврежденного грехом и слабостями (первородный грех Адама). Учение об идеальном строе на земле в консерватизме выражается в совершенствовании внутреннего мира человека, преодоления зла в душе. В меньшей степени консерватизм обращен на улучшение внешних сторон материальной и социально-культурной жизни. Для охранителей внешние условия жизни — есть результат внутренней работы человека над своим духом. Все недостатки земной жизни кроются в пороках совести людей, а не в качестве общественных учреждений. И. А. Ильин по этому поводу замечал: «Христианин стремится построить жизнь на христианских традициях и «освятить» все сферы жизни. Он старается по-христиански очистить и упорядочить свой внутренний мир; а уже потом, на этой основе, преобразовать и внешнюю жизнь. Он принципиально отвергает беспорядки и перевороты»89.

Стержнем русской юридического консерватизма является христианский идеал общественного устройства — соборное братство верующих, не терпящее никакого насилия и формализма в духовном общении людей, а также антропологический принцип греховности человека — его нравственной поврежденности. Изначально, для русской правовой мысли была характерна установка на стремление к полному воплощению заветов Бога о церкви как теле христовом — соборном единстве людей в любви и сострадании путем преодоления греха не во внешней жизни, а собственной душе. Поэтому для христианского миропонимания государственность и право — явления земной, греховной жизни на пути к небесному граду. В связи с чем значение государственно-правовых институтов тленно, ограничено во всемирно-историческом плане и подчинено духовным доминантам.

Вследствие чего, общественный идеал консерватизма лежит в плоскости не совершенствования государственных и юридических форм жизни, а в сфере внутренней борьбы человека со своим грехом и последующим единением в церкви и общине. Государству и праву в условиях греховности мира принадлежит роль охраны веры, общины, духовных ценностей от проявлений человеческого зла — войн, преступлений, внедрения богопротивных идей и форм жизни и т. п. В земной жизни приближение к социальному идеалу возможно лишь в таких формах духовного и материального общения как община (мир), семья и церковь. Роль государства и права в христианской концепции соборности, по мнению П. И. Новгородцева, состоит в том, что «в процессе общественного строительства право и государство представляют собой лишь известные вспомогательные ступени этого развития, которые сами по себе слишком слабы для преобразования жизни. Их задача — возможно ближе подняться к действительному идеалу общественной жизни, воплощенному в Церкви в ее идеальном смысле, как месте внутреннего свободного сожития людей, освященном и поддерживаемом божественной благодатью»90.

Примечательно, что охранители подчеркивали, что и до принятия христианства русский народ в общинном устройстве был близок к первым христианским общинам, основанным на взаимопомощи, общности судьбы, любви и милосердия. Так, К. С. Аксаков замечал: «Еще до христианства, готовый к его принятию, предчувствуя его великие истины, народ наш образовал в себе жизнь общины, освященную потом принятием христианства»91.

Характерными чертами соборного общества, церкви Христовой в понимании консерваторов и в первую очередь основоположников концепции соборности А. С. Хомякова, Ф. М. Достоевского являются:

— соборное единство представляет собой органическую цельность, естественно сближающую людей общей духовной идеей;

— соборная жизнь имеет в своей основе свободный акт воли человека, вступающего в лоно церкви;

— соборное единство обращено к нравственному идеалу, а не земным и плотским наслаждениям;

— соборный коллектив преисполнен любви и сострадания верующих, все силы отдающих нравственному деланью и жертвенности ради других людей, даже не верующих. В таком обществе каждый человек виноват за всех, несет бремя служения другим людям;

— соборное единство не ведет к растворению личностей, а как говорил А. С. Хомяков, образует из разных голосов хоровое целое;

— соборная жизнь не мыслима вкупе с авторитарными, властными началами и юридическими, формально-догматическими регуляторами. И. А. Есаулов очень точно замечает: «Без­бла­го­дат­ное («ме­ха­ни­че­с­кое») сле­до­ва­ние за­ко­ну трак­ту­ет­ся в тра­ди­ции пра­во­слав­но­го хри­с­ти­ан­ст­ва как раб­ст­во и не­сво­бод­ное под­чи­не­ние не­об­хо­ди­мо­с­ти; как заповеди, иду­щие не от Бо­га, но «при­ду­ман­ные» че­ло­ве­ком (на­при­мер, «рим­ское пра­во» и во­об­ще идея «пра­во­во­го про­ст­ран­ст­ва»); как фор­маль­ные рам­ки аб­ст­ракт­ной «нор­мы», не мо­гу­щие пре­ду­с­мо­т­реть мно­го­об­ра­зия кон­крет­ных жиз­нен­ных кол­ли­зий; как «мерт­вая бук­ва», уби­ва­ю­щая жизнь и пре­пят­ст­ву­ю­щая ду­хов­но­му спа­се­нию; как не­что про­ти­во­по­лож­ное Цар­ст­ву Бо­жию»92;

— в соборной жизни людям открывается благодать. Человек, разорвавший связь с другими людьми, не может приблизиться к божественной истине, вкусить божью милость и благодать;

— земными, историческими формами соборного единства выступают русская крестьянская община, производственная артель, церковь;

— в конечном итоге земной путь общества должен идти по пути превращения принудительного единства людей (государства) в свободное соборное целое (церковь). В «Братьях Карамазовых» Ф. М. Достоевского о. Паисий замечает: «По русскому же пониманию и упованию надо, чтобы не церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а, напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем более иным более. Сие и буди, буди!»93.

Идеал соборного устройства общества не был исключительно умозрительным и находил свои живые воплощения в реальных социальных учреждениях. Соборными началами были пронизаны крестьянские общины, соборы церкви и земские соборы в дореволюционной России. Идея соборности не лишена и государственно-правовых следствий. Соборность предполагает в сфере юриспруденции следующие постулаты:

— существование органических коллективных субъектов права (общин, семьи, этноса, народа, государства);

— наличие коллективной ответственности;

— использование общественных форм и средств разрешения споров;

— стремление к обеспечению мира, гармонии в общественной жизни.

Наконец, соборность признается в качестве одной из доминант российского менталитета на официальном уровне. В Концепции патриотического воспитания, которая является частью Государственной программы патриотического воспитания граждан Российской Федерации на 2011–2015 гг., в патриотизм включается соборность и потребность россиян в коллективной жизни94.

Следует отметить, что в рамках консервативной правовой мысли России ее сторонники далеко не по всем вопросам были единодушны. Так, К. П. Победоносцев был против идеи славянофилов относительно введения представительного учреждения, Л. А. Тихомиров писал о восстановлении Земских Соборов как органов народного представительства. К. Н. Леонтьев, Н. Я. Данилевский в определенной степени оправдывали крепостное право, с критикой которого резко выступали славянофилы. Л. А. Тихомиров и К. Н. Леонтьев создавали проекты самодержавия с опорой на рабочий класс. Славянофильское крыло охранительства отрицало формальный закон, тогда как И. А. Ильин выступал за построение государства не только на высокой нравственной культуре, но и юридических началах. По-разному консервативные мыслители относились к возможности проведения государственных и правовых реформ. Но, все-таки различия между представителями отечественной охранительной правовой концепции носят частный характер. В принципиальных, отправных началах и ценностях охранители представляют собой единую интеллектуальную традицию.

Православные корни консервативной правовой концепции отразились на следующих политико-правовых концепциях консервативной теории России:

1) богоустановленность власти в сочетании с верховенством православного идеала соборного общества;

2) идеократический характер государственности, или власть идеи, национального идеала — государства правды;

3) признание идеалом формы правления — самодержавия — единоличной, наследственной власти монарха, ограниченной Богом и совестью монарха;

4) обоснование патриархальных, отечески-сыновних, доверительных отношений между самодержцем и народом;

5) идея симфонии, живого общения, взаимной поддержки церковной и государственной властей вкупе с идеалом перерастания принудительного единства людей в свободное, церковное общение верующих;

6) идея царской власти и власти государственной как нравственного подвига, духовной жертвы для Господа и народа;

7) концепция народной монархии, выражающая в опоре царской власти на низы общества в сочетании с системой народных, представительных учреждений — Соборов (Земских Соборов);

8) концепция относительной независимости общества от государственного вмешательства — земское и государево дело в сочетании с широкими правами местного самоуправления, препятствующих гипертрофическому проникновению власти в жизнь общества;

9) этическое оправдание права и противопоставление правды, нравственности и закона с идей правды как некоего космического и божественного порядка;

10) понимание субъективного права как долга, святой обязанности, нравственного самоограничения ради других членов общества (правообязанности);

11) признание совести регулятором поведения человека и ограниченности функций и возможностей формального закона, сводящихся к охране нравственности. Механизм действия права основан не на подчинении внешним формальным установлениям, а на добровольном принятии мистически, интуитивно воспринимаемых велений совести;

12) первенство традиции, народного обычая над другими источниками права и приоритет неформальных, традиционных форм разрешения социальных конфликтов — домашнего суда, общинного суда, суда совести, церковного и божьего суда;

13) концепция преемственности развития государственности и правопорядка — трансляции государственно-правовых ценностей и институтов;

14) идея органического развития государства и права как форм национального духа, не поддающихся всеобъемлющему контролю со стороны разума и социальному проектированию по каким-либо заданным образцам;

15) идея единства государственной власти, централизации при сохранении национального, религиозного и культурного разнообразия — империи, выстроенной на добровольных и равноправных началах;

16) концепция государственно-правовой самобытности России и своеобразия национальных оснований русского права, препятствующая заимствованию иностранного политико-правового опыта и обосновывающая самостоятельность российской правовой системы по отношению к романо-германской правовой семье;

17) идея сбережения русского народа в физическом, материальном, духовно-культурном плане от уничтожения, вымирания или завоевания.

С. Н. Бабурин, рассуждая о сущности российского консерватизма, пишет: «Смысл общенациональной идеологии всегда был предельно прост — это спасение, выживание, самосохранение и развитие уникальной российской цивилизации перед лицом глобальных вызовов, угроз и опасностей XXI в. А русская идея состоит в том, чтобы жить по Совести во имя Спасения»95.

В целом охранительную правовую доктрину России можно охарактеризовать как религиозно-традиционную, поскольку она покоилась на православной вере и государственно-правовых традициях русского народа96. Причем, несмотря на период взаимной борьбы язычества славян и православия, охранительное мировоззрение выражает единство христианских ценностей и русского национального характера, что неоднократно отмечалось отечественными мыслителями прошлого и современности. Известны слова Ф. М. Достоевского о том, что «русская душа — христианка», показывающие глубокое сродство православия и национальной ментальности российского народа. Очень важно подчеркнуть религиозную составляющую русской охранительной правовой мысли, что накладывает существенный отпечаток на ее природу. Религиозность консервативного юридического мировоззрения не позволяет в полной мере рационалистически объяснить ее рационально, в пределах формальной логики и позитивистской юриспруденции. Адекватное познание традиционалистской правовой мысли должно быть сопряжено с учетом особенностей православной интеллектуальной традиции и применением культурно-цивилизационного и культурологического подходов. В противном случае познавательные возможности в изучении консерватизма обречены на неудачу.

В рамах единой в общих основаниях консервативной правовой мысли России можно выделять ряд школ и личностей, имевших особые политико-правовые взгляды и влиявших на политико-правовую практику России. Предтечами консерватизма можно считать М. М. Щербатова и «екатерининских стариков», который при императоре Александре I противодействовали либеральным начинаниям царя и его ближайшего круга. Михаил Михайлович Щербатов (1733–1790) происходил из рода Рюриковичей — внука великого князя Владимира Черниговского. В 1750 г. князь М. М. Щербатов поступил на службу в Семеновский полк, а после выхода в 1762 г. «Манифеста о вольности дворянской» он вышел в отставку и поселился в своем родовом имении в Ярославской губернии. В это время он начинает заниматься историей России. В 1767 г. он был избран депутатом в комиссию по подготовке проекта Уложения, которое планировала утвердить императрица Екатерина II вместо действовавшего Соборного Уложения 1649 г. и новоуказных статей. В 1788 г. князь Щербатов был определен на должность президента камер-коллегии, отвечавшей за учет государственных доходов. В следующем году он становится сенатором.

С конца 1768 г. императрица Екатерина II разрешили Щербатову разобрать бумаги Петра I и открыла ему государственный архив. Собранные материалы были использованы для его пятнадцатитомной «Истории Российской». Помимо исторических работ и публикации первоисточников М. М. Щербатов оставил немало публицистических трудов по социальным, экономическим, государственным и правовым в

...