Другие берега

Владимир Набоков

совершенно особенная для меня книга.

я долго не могла подступиться к работам Набокова – они, как мозаика с множеством мелких деталей никак не давали моему взгляду охватить их целиком, ловили на крючок узоров, орнаментов, сложных ассоциаций. я всматривалась в каждый кусочек майолики, не понимая что он – часть монументального замысла автора.

к изучению Набокова я подошла с рациональностью ученого: я люблю мемуары, я узнаю больше об авторе и привыкну к его языку. и, кажется, мой эксперимент удался.

речь Набокова напомнила мне витраж из множества цветных акварельных стеклышек, сияющий на свету, хрупкий и прекрасный.

буквально заново обучаясь чтению, я с удовольствием находила в главе 3 отсылки к образу, который появился в главе 1. и возникало чувство, что этот маленький секрет разгадала только я.

художественный язык Набокова настолько визуален, но в то же время невероятно оригинален. и среди перманентного восхищения гениальностью метафор, живописностью взгляда, были и редкие минуты тихой радости, когда я находила среди строк и свои мысли и думала: «а ведь я тоже вижу так».

под предлогом собственной биографии Набоков документирует время, его форму, движение, скорость. и, пробравшись через ассоциативную вязь, невыносимо грустно обнаружить замшелый колосс времени, для которого любая биография – даже самая удивительная – лишь мимолетное дуновение ветра.

кроме прочего, жизнь Набокова – это удивительный срез эпох, когда мир стал совершенно другим. удивительно наблюдать, как человек, родившийся «усадебной России» перевозит в эмигрантскую комнатушку багаж ценностей, идеалов и планов, что он оставляет позади, а что умещает в дорожный чемодан.

проблеском узнавания поразила та работа, которую автор назвал «реставрацией прошлого». не питая надежды достичь того же уровня мастерства в этом нелегком труде, я все же смутно разглядела среди строк и себя в ночи перед тетрадным листом.

и, конечно, феноменальная память Набокова, этот дар, который позволил соединить все линии его жизни в один невероятный узор, собрать все, до последнего, цветные стеклышки в этот витраж, когда мне не удается собрать даже пары осколков своих воспоминаний.

Прозрачно льющийся рефлексивный поток бережно сохраненных мнемозиной воспоминаний, словно краски в старом чемоданчике художника, хранимом на запыленном чердаке и вновь пущенные в дело умелой рукой мастера, создают прекрасную картину жизни.
И не покидает ощущение, пронесенное через все повествование, собственного мира, бережно хранимого ото всех и сохраняющего от безумств коллективного психоза тех времен, чтобы затем быть подаренным большому миру Словом, соединяющим авторское осмысляющее начало и красочные потоки бытия.

Пока я читал книгу, меня постоянно преследовал вопрос: "​Неужели он помнит себя так чётко с трёх лет?" Неужели, у кого-то такая мощная память? Ранние впечатления, частично пересекающиеся с впечатлениями, пожалуй, любого ребёнка, воспринимаются более близкими. А вот используемые выражения-ассоциации, типа, "родной, как собственное кровообращение" вообще не впечатлили: что обычный человек знает о кровообращении? Как его воспринимает? Что роднее, кровообращение, глаз, или кишечник? Или вот другой пример, "Рубиновые стигматы" - образно, но всё же текст не очень здоровым мною воспринимается, очень много обращений к телесной тематике. А когда говорится про виденье звуков, не упоминается таламус. Возможно, не был открыт еще, конечно, как и действие ЛСД. А вот воспоминание про грибы очень яркое, меня впечатлило. Эта корзинка, запачканная черникой, так и появляется перед глазами.

Еще вопрос, за что Набоков так не любит Фрейда. Не раз упоминается, с добавлением нелестных эпитетов типа "клюнет ли тут с гнилым мозгом фрейдист". Посетил психолога и обиделся?

Хвалебные оды в отзывах поются языку. Я же с трудом продирался через набор устаревших слов, огромное количество которых требовало отдельного осмысления. И ладно еще "чеховское пенсне" - тут можно себе что-то представить, хотя я абсолютно не понимаю, чем оно отличается от обычного пенсне. Но дальше ведь идёт "бабочка-полигония" - и я абсолютно не представляю, о чём это. Аталия? Расин? Я понимаю, что я не очень силён в классике, но я даже не слышал ничего похожего! Эта книга для меня потихоньку становится противоположностью лёгкого и положительного "Вина из одуванчиков" от Бредбери. Зато язык "классически" - Нора Гааль была бы в восторге! Но сколько тут иностранных слов...

Ну а мне приходится постоянно обращаться к словарю, как при чтении Гарри Поттера на английском. Ну и, конечно, невольно замечаешь, сколько слов мы потеряли... Но нужны или они? Игра Халма - то, что мы называли просто уголками. Даже не слышал этого слова, теперь, возможно, запомню. Конечно, видно, что словарный запас у Набокова фееричный и что фразы конструирует он интересно, возможно, из-за привычки говорить на английском. Но от книги веет академичностью а не живостью. Передо мною не возникает картинки. Читать скучновато, слежу за словами, а общего представления о произведении нет... Это как прийти смотреть на картину, и любоваться мазком, а не произведением.

Ближе к концу стало интереснее. Особенно исторические моменты. "Крым показался мне совершенно чужой страной: все было не русское, запахи, звуки, потемкинская флора в парках побережья, сладковатый дымок, разлитый в воздухе татарских деревень, рев осла, крик муэдзина, его бирюзовая башенка на фоне персикового неба; все это решительно напоминало Багдад, — и я немедленно окунулся в пушкинские ориенталии." Какие только неожиданные вещи не вываливаются из книг при прочтении. А ведь Крым с 1774 года принадлежал России. События же, описываемые в книге - примерно 1917 год. В 17-18 годах в рамках крассного террора "обрусили", получается.

В книге как-то очень странно прыгают даты. Вот только что был 17 год, а теперь рассказ про Англию, про которую будет написано в книге в 16 году. Не удобно.

Только закончив читать книгу я понял, что мне не нравилось. Концовка книги читалась гораздо проще и интереснее. Я думаю, что причина в том, что про ребёнка и его впечатления написано взрослым языком, поэтому меня вообще не зацепило. Утрируя, получается так: "Выйдя на улицу, я увидел как испаряется вода, чтобы дальше вернуться к нам живительным дождем", и это слова трёхлетнего ребенка? Конец же книги проще, про взрослого и подростка читать таким языком - нормально. Но основная часть книги по-взрослому о детях.