Роман состоит из четырех частей, в первой — короткая биография Стендаля, в которой он фигурирует под настоящей фамилией Бейль, а не литературным псевдонимом. Вторая часть состоит из путевых заметок из двух путешествий в Альпы неназванного рассказчика, биография которого похожа на биографию самого Зебальда, и одного эпизода из жизни Казановы. Третья часть описывает сложный период в жизни Кафки, которого автор называет «Доктор К.» Четвертая часть — ностальгическая история о поездке рассказчика в родную немецкую деревню в глуши, в которой он не бывал несколько десятилетий. «Головокружения» — первая часть трилогии, продолжение — «Эмигранты» и «Кольца Сатурна».
В.Г. Зебальд (1944–2001) — немецкий писатель, поэт и историк литературы, преподаватель Университета Восточной Англии, автор четырех романов и нескольких сборников эссе. Роман «Головокружения» вышел в 1990 году.
Когда первый раз прочла Зебальда, "Кольца Сатурна", то ли в поезде, то ли в самолёте, испытала удивление, что можно писать сентиментальную прозу в ХХ веке и не скатиться в пошлость. Или же я просто падка на хайп? Тогда я так и не поняла, понравилось мне или нет. Решила, что скорее нет. Но на протяжении следующих месяцев я постоянно мысленно возвращалась к прочитанному. "Так, стоп, мне же понравилось!" - подумала я, в очередной раз пересказывая кому-то какой-то отрывок. "Головокружения" не поддались поездке на сапсане, как я рассчитывала. Во время чтения постоянно ловила себя на том, что уже машинально вожу глазами по странице, думая совершенно о другом. В результате читала почти неделю. Но теперь я опять не могу понять, понравилось мне или нет.
Один из встреченных персонажей говорит о воспоминаниях, что это что-то странное, сродни катаракте. Необъяснимая тревога и постоянно сбитый фокус, попытки ухватиться за события и миры, которые постоянно пропадают из поля зрения. От этого и головокружения.
Потому и не следует, советует Бейль, приобретать гравюры с хорошими видами на встреченное в пути. Ибо вскоре гравюра целиком завладеет тем местом в памяти, которое отведено для собственного нашего воспоминания об этом, и, можно сказать, разрушит его.
С одной стороны, я слишком разборчив и иногда часами брожу по улицам, прежде чем обретаю способность принять решение; с другой стороны, в конце концов я просто наобум куда-нибудь заворачиваю и там, чаще всего в унылой обстановке с тягостным ощущением неловкости, поглощаю еду, которая мне не по вкусу
Совершенно невозможно, запишет он на другой день, вести единственно возможную жизнь — жить вместе с женщиной, но так, чтобы каждый был свободен, каждый сам за себя, не состоять в браке ни для видимости, ни по сути, просто быть вместе; совершенно невозможно сделать этот единственно возможный шаг за пределы мужской дружбы, ведь там, стоит лишь пересечь установленную границу, уже занесена нога, которая растопчет его.