А. Г. Хлебушкин

Преступления экстремистской направленности в системе посягательств на основы конституционного строя Российской Федерации.
Вопросы квалификации и судебная практика

Монография

Под научной редакцией
доктора юридических наук, профессора
Н. А. Лопашенко

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.341

ББК 67.408

Х55

Автор: Хлебушкин А. Г.

Рецензенты:

Тюнин В. И. — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России;

Яковлева Л. В. — доктор юридических наук, доцент, главный научный сотрудник Научно-исследовательского центра по изучению проблем уголовного, уголовно-процессуального законодательства и расследования преступлений (НИЦ № 5) ВНИИ МВД России;

Центр по противодействию экстремизму ГУ МВД России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

Под научной редакцией доктора юридических наук, профессора Н. А. Лопашенко.

В монографии на основе действующего законодательства, разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, специальной научной литературы и обширной судебной практики рассматриваются теоретические и прикладные проблемы уголовной ответственности за преступления экстремистской направленности.

Подробно анализируя составы конкретных преступлений, автор особое внимание уделяет вопросам квалификации, связанным с характеристикой и установлением ключевых признаков преступлений экстремистской направленности.

Законодательство приводится по состоянию на 1 августа 2015 г.

Книга адресована сотрудникам правоохранительных органов, судьям, научным работникам, учащимся и преподавателям вузов, а также всем, кто интересуется вопросами защиты личности, общества и государства от угроз экстремистского характера.

УДК 343.341

ББК 67.408

© Хлебушкин А. Г.,

© Санкт-Петербургский университет МВД России, 2015

© ООО «Проспект», 2015

Глава 1. Общая характеристика основ конституционного строя как объекта преступлений экстремистской направленности

§ 1. Особенности понятия конституционного строя, используемого в сфере уголовно-правовой охраны

«Конституционный строй» — понятие гораздо более широкое, нежели только правовое, оно может рассматриваться также в социальном, политическом и иных контекстах. Такая многозначность предопределяется имманентной связью конституционного строя с общественно-государственными явлениями и происходящими в стране процессами. Справедливо и утверждение о многофункциональности понятия конституционного строя — это и цель, и средство, и процесс, и результат1.

Сведение обеспечения состояния защищенности конституционного строя исключительно к правовым мерам было бы неоправданно узким подходом в силу того, что факторы, обусловливающие необходимость такой безопасности, равно как и критерии ее эффективности, выходят за рамки права2.

Однако, в силу значительной общественной опасности деяний, посягающих на конституционный строй, ведущая роль в противодействии им и, соответственно, среди гарантий конституционного строя, принадлежит мерам уголовно-правового воздействия. В ч. 1 ст. 2 УК РФ конституционный строй Российской Федерации указан в качестве одного из основных объектов уголовно-правовой охраны. Это нормативное положение получает выражение и на уровне видового объекта преступлений, ответственность за которые установлена нормами главы 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства».

Оптимальность конструирования и реализации уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за посягательства на конституционный строй, и правильная квалификации этих преступлений зависят, прежде всего, от верного понимания сущности конституционного строя как объекта уголовно-правовой охраны. Однако, нормативно оно не закреплено, а в теории уголовного права и конституционного права до сих пор нет единства мнений об определении понятия «конституционный строй».

Исследование уголовно-правовой охраны конституционного строя предполагает учет следующих его свойств:

1) в нем сочетаются объективное явление — «строй» и его правовая форма — «конституционный». Это особенно важно при рассмотрении вопросов о содержании основ конституционного строя как объекта конкретных преступлений, поскольку требует анализа фактических общественных отношений в соответствующих сферах, механизма причинения им вреда и пр.;

2) юридически являясь «порождением» отрасли конституционного права, он включен в систему объектов уголовно-правовой охраны, то есть в сферу действия права уголовного;

3) будучи объектом приложения охранительного воздействия уголовно-правовой политики, конституционный строй, как фундамент всей государственной системы, сам во многом предопределяет становление и развитие уголовно-правового воздействия. Основы конституционного строя закреплены в конституции, а последняя обладает юридической функцией, означающей, что она становится базой всей правовой системы3, правотворчества, правоприменения и правосознания4, да и сама по себе рассматривается как один из источников безопасности государства, его строя и власти5.

При рассмотрении конституционного строя, наряду с сугубо юридическими аспектами, неизбежно приходится обращаться к вопросам ценностного ориентирования.

Коренные социально-политические изменения, произошедшие в нашей стране в 1990-х гг., сопровождались столь же существенным реформированием системы права, фундаментом которой стала Конституция РФ 1993 г., закрепившая, прежде всего, новый формат государства и переориентацию социальных ценностей. В разное время отношение к одним и тем же ценностям и иерархия последних были неодинаковыми, что находило свое отражение и в правовых нормах. Последний уголовный кодекс советского государства — УК РСФСР 1960 г. — свидетельствовал о следующем ранжировании объектов уголовно-правовой охраны: сначала государство, затем общество и личность. Именно такой была структура его Особенной части, начинавшаяся с главы «Государственные преступления», в которой на первом месте располагалась ст. 64 «Измена Родине». Особенная часть УК РФ имеет иную структуру: преступления против личности — преступления против общества — преступления против государства.

Однако, было бы ошибкой принижать значение интересов государства среди объектов уголовно-правовой охраны, ибо они, в силу своей фундаментальности и проникновения во все иные сферы социума, предопределяют интересы как личности, так и самого общества. В теории подчеркивается необходимость избегать методологической ошибки — изолирования и противопоставления значимости охраны личности, с одной стороны, общества и государства — с другой. Эта ошибка — рецидив ранее существовавшего подхода с обратным содержанием, когда абсолютизировалась защита общих интересов в ущерб индивидуальным, а сейчас предлагается та же абсолютизация, но уже индивидуальных интересов6.

Не умаляя значения прав и свобод человека и гражданина, учитывая и то, что часто и широко цитируемая ст. 2 Конституции РФ о признании прав и свобод человека высшей ценностью расположена в главе «Основы конституционного строя», все же не стоит увлекаться чрезмерно возведением интересов личности на вершину уголовно-правовой охраны, поскольку только системная охрана личности, общества и государства обеспечит защиту соответствующих интересов. Э. Ф. Побегайло справедливо указывает, что «настала пора перейти от доктрины индивидуализма и установлений гарантий для отдельного индивида к доктрине общественной безопасности и обеспечения прав большинства населения»7. Прав и А. И. Коробеев, утверждающий, что в высказываниях о приоритете защиты интересов личности по отношению к другим объектам уголовно-правовой охраны упускается из виду следующее очевидное обстоятельство: интересы отдельной личности невозможно охранять, если с той же тщательностью не охраняются общие интересы личностей и их объединений8.

В. В. Мальцев прямо характеризует основы конституционного строя и безопасность государства Российской Федерации как объект, который и исторически, и по содержанию, значению в современных условиях и характеру его закрепления в Конституции важнее интересов отдельной личности, ибо без обеспечения основ конституционного строя, целостности и безопасности Российской Федерации такие интересы могут оказаться фикцией9. В теории также встречаются утверждения о необходимости признания приоритетным направлением защиту именно национально-государственных интересов Российской Федерации10 и предложения на первое место среди задач УК РФ ставить охрану основ конституционного строя. При этом отмечается, что установление данного приоритета не свидетельствует об ослаблении уголовно-правовой защиты личности, наоборот, дополнительная защищенность государства средствами уголовного закона способствует охране иных групп общественных отношений11.

Повышенное внимание к интересам личности, которое нашло свое отражение в структуре Особенной части УК РФ, оказало в свое время влияние и на понимание конституционного строя в период его становления в новой России. Как подчеркивается в литературе, для того времени (середины 90-х годов ХХ в.) характерной чертой большинства предлагаемых разными авторами понятий конституционного строя было то, что они основывались на категориях прав и свобод личности, а не власти и народовластия12. Возможно, названная тенденция складывалась под влиянием общего тогда увлечения значимостью прав и свобод личности, актуальность чего во многом обусловливалась распадом советского государства.

В действовавших ранее конституциях понятие «конституционный строй» до 1990 г. не использовалось, а соответствующие разделы назывались «Основы общественного строя и политики СССР» (Конституция СССР 1977 г.) или «Общественное устройство» и «Государственное устройство» (Конституция СССР 1936 г.), либо же аналогичных разделов не было, но в закон включались преимущественно нормы о структуре и полномочиях органов власти различных уровней (Конституция СССР 1924 г.).

В уголовном законодательстве понятие «конституционный строй» также не встречалось, хотя и указывались близкие по смыслу термины:

— «Преступлением признается всякое общественно-опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя…» (ст. 6 УК РСФСР 1922 г.);

— «Общественно-опасным признается всякое действие или бездействие, направленное против Советского строя…» (ст. 6 УК РСФСР 1926 г.);

— «Уголовный кодекс РСФСР имеет задачей охрану советского общественного и государственного строя…» (ст. 1 УК РСФСР 1960 г.);

— «преступлением признается предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на советский общественный или государственный строй…» (ст. 7 УК РСФСР 1960 г.).

Официально термин «конституционный строй» появился в Законе СССР от 14 марта 1990 г. № 1360–1 «Об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР»13, которым была изменена редакция ст. 7 Конституции (Основного закона) Российской Федерации — России 1978 г. с включением в нее следующего положения: «Не допускаются создание и деятельность партий, организаций и движений, имеющих целью насильственное изменение советского конституционного строя и целостности социалистического государства, подрыв его безопасности, разжигание социальной, национальной и религиозной розни». Данный термин использовался и в иных нормативных актах14 до принятия Конституции Российской Федерации 1993 г.

В настоящее время основы конституционного строя закреплены в главе 1 Конституции РФ, но самого понятия конституционного строя в ней нет, поэтому необходимо обращаться к теоретическим работам. В них это понятие трактуется двояко. Так, Е. И. Козлова и О. Е. Кутафин указывают следующее: «Строй, закрепленный конституцией государства, становится его конституционным строем… Однако, есть и другое понятие конституционного строя… относящееся не ко всякому государству, а лишь к такому, форма, способ организации которого имеет строго определенные черты, позволяющие считать его конституционным государством»15 (выделено авторами).

Анализ различных вариантов трактовки понятия «конституционный строй» позволяет сделать вывод о возможности их разделения на две группы и, соответственно, о существовании двух основных подходов к его определению, которые условно предлагается называть юридическим и аксиологическим.

Юридический подход базируется на признаке формального, нормативного закрепления основ конституционного строя. Сторонники данного подхода рассматривают конституционный строй как систему основополагающих общественных отношений (политических, социальных, экономических и иных), устанавливаемых (определяемых) конституцией или иным основным законом государства16.

Приверженцы же аксиологического подхода, хотя и ориентируются на наличие конституции (основного закона) и закрепленных в ней положений, тем не менее, во главу угла ставят соответствие конституции и самого строя демократическим ценностям (отсюда и условное название данного подхода от латинского «axia» — ценность), рассматривая конституционный строй как форму (или способ) организации государства, которая обеспечивает подчинение его праву и характеризует его как конституционное государство; порядок, при котором соблюдаются права и свободы человека и гражданина, а государство действует в соответствии с конституцией; способ организации государства, базирующийся на Конституции и защищаемых ею ценностей; систему социально-правовых отношений и институтов, подчиненную нравственным и конституционным велениям и т. п. 17. Конституционный строй иногда связывается и с понятием конституционализма18, который рассматривается как система представлений о конституционном государстве, их нормативном оформлении и реализации19.

Соответственно, при аксиологическом подходе конституционный строй не сводится только к фактам существования конституции и закрепления в ней необходимых основ, поскольку ключевым признаком конституционного строя признается соблюдение конституции и ее демократический характер20. Подобное понимание конституционного строя встречается и в работах, посвященных рассмотрению вопросов уголовно-правовой охраны конституционного строя21.

Иногда в литературе используются понятия широкого и узкого подхода к определению конституционного строя. При этом широкий подход обозначают аналогично указанному выше юридическому подходу, а узкий — аксиологическому22.

Таким образом, в теории конституционный строй понимается в юридическом (широком) и аксиологическом (узком) значениях.

Каждый из приведенных подходов по-своему правильный, ведь конституционный строй традиционно ассоциируется с демократией. Однако, проецирование излагаемых позиций в плоскость уголовно-правового воздействия приводит к следующим результатам.

Конституционный строй, при всей своей фундаментальности, не несет обязательного позитивного содержания в том смысле, что и государства, в которых не обеспечивается надлежащее соблюдение прав и свобод человека и гражданина, могут, тем не менее, провозглашать определенные основы своего устройства и закреплять их нормативно. Поэтому в теории предлагается различать юридически закрепленный конституционный строй и фактически существующий23, используются и формулировки «фактическая конституция»24, «конституция фактическая — конституция юридическая», «конституция реальная — конституция фиктивная»25.

Попытки рассматривать конституционный строй как некую идеальную модель государственного устройства, соответствующую тем или иным демократическим требованиям и принципам, неизбежно вовлекут в сферу дискуссий, которые не будут способствовать формированию четкого представления о том, что же такое конституционный строй, и, самое главное, что же должно охранять уголовное право. Один исследователь скажет, что права и свободы человека при том или ином строе соблюдаются и поэтому он является конституционным, другой будет утверждать обратное и существующий строй конституционным не признает.

Получается, что если строй кем-либо оценивается негативно (например, как недостаточно демократический), то с позиции оценивающего он не конституционный, а, значит, не подлежит уголовно-правовой охране, и его свержение не является преступлением. В итоге вопросы уголовно-правового обеспечения охраны такого строя решались бы исходя не из правовой сущности рассматриваемого явления, общеобязательных нормативных предписаний, содержания закрепленных в конституции норм, а с ориентацией на его качество, определяемое кем-либо по своему собственному усмотрению, своим критериям.

Поэтому в сфере уголовно-правовой охраны конституционного строя должен применяться исключительно юридический (широкий) подход к определению его сущности и содержания: то, что закреплено в конституции (основном законе), как основа государственного и общественного устройства, подлежит безоговорочной уголовно-правовой охране. Иное понимание сведет на нет весь общепризнанный формально-материальный характер как понятия преступления в целом, так и преступлений против основ конституционного строя, в частности.

Соответственно, предусмотренные уголовным законом посягательства на закрепленные в законе основы государственного и общественного устройства признаются преступлениями независимо от степени соответствия этих основ демократическим принципам.

Использование в сфере уголовно-правовой охраны основ конституционного строя аксиологического (узкого) подхода для оценки преступного характера посягательств на данные основы неизбежно привело бы к юридическому (и не только) хаосу, поскольку был бы устранен единственный четкий критерий такой оценки — правовой, а каждый давал бы ее с учетом каких-либо своих норм, эталонов, лишенных юридического, общеобязательного характера. При таких условиях любое деяние, например, публичные призывы к свержению конституционного строя или насильственный захват власти можно лукаво обозначить как совершенные «во имя истинной демократии» с одновременным провозглашением себя «справедливым» борцом за эту демократию. Оценка режима кем-либо как недемократичного не должна становиться выписанной самому себе «лицензией» на антигосударственные общественно опасные действия.

Источником юридического (широкого) подхода к пониманию конституционного строя выступает такая выделяемая в науке функция конституции, как верховная легализация основ существующего общественного и государственного строя, определенного порядка, при которой не имеет значения, принята «хорошая» или «плохая» конституция, поскольку и та, и другая придают высшую законность (собственно, конституционность) общественному и конституционному строю26.

Следует согласиться с утверждением, что формулировка «конституционный строй» может быть применена к любому государству, имеющему конституцию27. Соответственно, любое такое государство может принимать меры уголовно-правовой защиты конституционного строя вне зависимости от его (строя) ценностно-идеологической ориентации. И, также вне зависимости от указанной ориентации, посягательства на этот строй будут признаваться преступлениями.

Тем самым, как конституционный строй, подлежащий уголовно-правовой охране, должен рассматриваться тот строй, который закреплен в основном законе, безотносительно к его качеству. В противном случае соблюдение норм конституционного и уголовного права зависело бы от того, нравится ли кому-либо то, как и что они регулируют и охраняют, или нет.

Выводы

1. Существует два основных подхода к определению понятия конституционного строя, которые условно предлагается называть юридическим (широким) и аксиологическим (узким).

2. В сфере уголовно-правового обеспечения охраны конституционного строя допускается использование исключительно юридического (широкого) подхода к определению его сущности и содержания: то, что закреплено в конституции (основном законе) как основа государственного и общественного устройства подлежит безоговорочной уголовно-правовой охране.

3. Согласно юридическому (широкому) подходу, конституционный строй — это система основополагающих общественных отношений (политических, социальных, экономических и иных), устанавливаемых (определяемых) конституцией или иным основным законом государства.

§ 2. Основы конституционного строя как объект преступлений экстремистской направленности

Мы поддерживаем существующую в науке позицию о том, что объект уголовно-правовой охраны и объект преступления — идентичные понятия. Использование же конкретного термина зависит от рассматриваемой сферы: если анализируют охраняемые уголовным законом ценности, то говорят об объекте уголовно-правовой охраны. Когда же исследуется вредоносность деяния, приемлем термин «объект преступления»28.

Учение об объекте преступления на разных этапах было представлено несколькими теориями: субъективного права, правовых благ, нормативной теорией и теорией общественных отношений. Хотя такое разграничение является довольно условным, поскольку ученые зачастую не придерживались четко одной из названных теорий, выдвигая «пограничные» (с точки зрения данных теорий) воззрения29. Однако, вопросы развития взглядов на объект преступления в силу своей обширности являются предметом самостоятельных исследований30 и здесь не рассматриваются.

Настоящая работа основана на традиционной концепции признания объектом преступления общественных отношений, поставленных под охрану уголовного закона, нарушение которых причиняет социально опасный вред31. Связано это с тем, что данная концепция, во-первых, подтвердила свою многолетнюю состоятельность, и, во-вторых, поддерживается судебной практикой. Так, в решении Конституционного Суда РФ применительно к одному из преступлений экстремистской направленности (ст. 282 УК РФ) было указано, что содержащаяся в данной статье норма направлена на охрану общественных отношений, гарантирующих признание и уважение достоинства личности независимо от каких-либо физических или социальных признаков32.

Общественные отношения рассматриваются как связи между субъектами отношений, складывающиеся в процессе их материальной и духовной деятельности. Проявляются они в форме, определенном способе взаимодействия людей33. Более развернуто общественные отношения характеризуются как массовидная структурная совокупность постоянно повторяющихся конкретно-исторических социальных связей, зависимостей и разграничений между субъектами, возникающая в результате и в ходе общественно значимой предметной деятельности и определяемая в конечном счете материальными условиями жизни34.

При этом в теории уголовного права подчеркивается, что общественные отношения — категория социальная, а не правовая35.

Изложенное дает все основания утверждать, что в качестве объекта уголовно-правовой охраны основы конституционного строя следует рассматривать как систему общественных отношений.

Родовым объектом преступлений, предусмотренных разделом X УК РФ «Преступления против государственной власти», в который входит глава 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства», выступают общественные отношения, складывающиеся по поводу реализации интересов государственной власти.

Власть — это управление делами общества. Данное управление осуществляется через систему специальных органов (федеральных и субъектов Российской Федерации), наделенных определенными полномочиями, путем совершения действий и принятия норм, имеющих обязательное значение, выполнение которых в необходимых случаях достигается с помощью принуждения. В результате обеспечивается подчинение индивидуальных и коллективных субъектов единой воле, общим интересам. Источником власти является народ.

В теории в качестве свойств государственной власти указывают преимущественно именно эти признаки (в разном сочетании)36.

Соответственно, родовым объектом рассматриваемых преступлений можно считать общественные отношения, складывающиеся по поводу реализации организованного руководства делами общества со стороны государства и его органов.

По характеристике видового объекта преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства, объединенных в рамках главы 29 УК РФ, к числу которых относятся и рассматриваемые преступления экстремистской направленности, в теории общего мнения нет. Так, С. В. Дьяков родовым (в значении видового) объектом данных преступлений считает безопасность государства как состояние стабильности, прочности и защищенности личности, общества и конституционного строя в целом от тех источников опасности, которые реально имеются в современных условиях формирования в России нового общественно-экономического строя37.

В соответствии с источниками угроз, данный объект он подразделяет на три непосредственных объекта: внешнюю безопасность, внутреннюю безопасность и экономическую безопасность. Именно к преступлениям против внутренней безопасности автор относит составы, предусмотренные ст. 280, 282, 282¹, 282² УК РФ38.

А. В. Савинский считает видовым объектом преступлений главы 29 УК РФ государственную безопасность как совокупность внешней (суверенитет, территориальная целостность, обороноспособность) и внутренней (основы конституционного строя) безопасности государства39.

А. С. Ржевский выделяет основы безопасности государства, к которым относит защищенность конституционного строя, суверенитета, территориальной неприкосновенности, обороноспособности и других жизненно важных интересов40.

В. А. Бурковская, ссылаясь на работы О. Э. Лейста, А. Я. Куделича, А. Ю. Шумилова, также обращается к вопросам государственной безопасности, рассматривает ее как часть общественной безопасности, в связи с чем предлагает перенести главу 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» в IX раздел, изменив его название на «Преступления против безопасности общества и государства»41.

Не отрицая наличия самой тесной связи между государственной безопасностью и состоянием защищенности основ конституционного строя, все же позволим высказаться против их полного отождествления в уголовно-правовой сфере. Во-первых, Конституция РФ прямо определяет основы конституционного строя (глава 1); во-вторых, при квалификации преступлений против основ конституционного строя (включая преступления экстремистской направленности) для установления признаков конкретных составов необходимо обращаться именно к соответствующим положениям основного закона, а не к довольно абстрактному понятию «безопасность государства».

Выше излагались доводы относительно целесообразности использования в сфере уголовно-правовой охраны только юридического (широкого) подхода к определению понятия конституционного строя. В качестве еще одного аргумента проведем сугубо терминологическое моделирование: если заменить в названии главы 29 УК РФ понятие «конституционный строй» на «государственный строй»42, то представление о данном объекте уголовно-правовой охраны изменится мало, хотя при этом и отпадает то необходимо позитивное содержание, которые вкладывают сторонники аксиологического (узкого) подхода в понятие конституционного строя. В любом случае правоприменитель будет ориентироваться на охраняемые общественные отношения, складывающиеся в соответствии с определенными основами, отраженными в правовой материи. Причем материя эта вполне может носить иное, отличное от конституции, название. Например, в Германии соответствующая отрасль права называется «государственное право» (Staatsrehts), а не «конституционное право», там нет такого понятия, как «конституция» — аналогичный нормативно-правовой акт ФРГ носит название Основного закона43.

По сути, поддерживаемый нами юридический подход к определению конституционного строя, позволяет с известной долей условности отождествлять понятия «конституционный строй» и «государственный строй». Корни различий между этими понятиями можно поискать в вопросах соотношения понятий «конституционное право» и «государственное право». Долгое время отечественная юридическая наука в советский период оперировала именно понятием «государственное право», что предполагало, соответственно, наличие государственного, а не конституционного, строя. Это, однако, не порождало сложностей с определением соответствующего объекта уголовно-правовой охраны: объектом особо опасных государственных преступлений признавался советский общественный и государственный строй44.

В УК РФ используются два понятия: «конституционный строй» (ст. 2) и «основы конституционного строя» (название главы 29). В обоих случаях они обозначают объекты уголовно-правовой охраны. Однако, квалификация преступлений, ответственность за которые предусмотрена нормами главы 29 УК РФ, требует определения в качестве их объекта именно основ конституционного строя, поскольку эта формулировка используется в названии главы и, тем самым, для обозначения видового объекта данных преступлений.

Основы конституционного строя некоторыми авторами рассматриваются как общественные отношения45. Вместе с тем, часто высказываются точки зрения, согласно которым основы конституционного строя — это определенные принципы и нормы46. Существуют и компромиссные мнения о том, что основы конституционного строя можно понимать в двух аспектах: и как совокупность общественных отношений, составляющих основы построения общества и государства, и как правовой институт, регулирующий эти отношения47. Также предлагается различать две стороны понятия основ конституционного строя — объективную (устои реальных общественных отношений) и субъективное отражение объективной категории, устанавливаемое законодателем48 (видимо, в последнем случае речь идет о закреплении в конституции норм, определяющих соответствующие устои).

Если исходить из того, что основы конституционного строя — это принципы, положения, требования и т. п., то получится, что и уголовное право охраняет принципы, положения и требования. Но они не являются объектом правовой охраны, поскольку представляют собой нормативную фиксацию, описание, модель желаемых общественных отношений, а не сами общественные отношения.

Не следует отказываться от предлагаемого понимания конституционного строя (его основ) и в пользу признания последнего не общественными отношениями, а, например, социальной ценностью, благом. Причины в следующем:

а) конституционный строй предполагает обязательное нормативное закрепление его основ, то есть обязательное конституционно-правовое регулирование, поскольку только так определяются выдвигаемые и одобряемые обществом требования к порядку формирования органов власти, кругу их полномочий, территориальному устройству, основам экономической политики, правам человека и гражданина и т. д.;

б) даже если признать «конституционный строй» благом, социальной ценностью, то появляется такая ценность лишь с момента закрепления его основ в конституции или ином аналогичном нормативном акте, ибо до этого нельзя определить, чего именно желает общество в данной сфере свой жизни, что оно готово принять и охранять;

в) любая отрасль права направлена на регулирование определенных общественных отношений, которые выступают его предметом. Соответственно, право регулирует не социальные ценности и блага, а общественные отношения, складывающиеся по поводу возникновения, обеспечения существования и охраны этих благ и ценностей.

Следовательно, более приемлемо исходить из того, что, во-первых, уголовное право охраняет не нормы и принципы, а общественные отношения; во-вторых, конституционный строй — это совокупность определенных общественных отношений. Поэтому и его основы должны рассматриваться подобным образом.

В теории конституционного права приводятся различные классификации основ конституционного строя на фоне отсутствия единого подхода к решению этого вопроса. Так, М. В. Баглай выделяет четыре их вида: гуманистические основы конституционного строя; основные характеристики Российского государства; экономические и политические основы конституционного строя; основы организации государственной власти49.

Довольно полную характеристику основ конституционного строя приводит А. Е. Постников, который к ним относит следующие: 1) Российская Федерация — демократическое государство с республиканской формой правления; 2) Российская Федерация является суверенным государством; 3) народовластие; 4) федеративное устройство; 5) правовое государство; 6) права и свободы человека — высшая ценность; 7) разделение властей; 8) социальное государство; 9) основы экономической системы государства; 10) независимость местного самоуправления; 11) идеологическое многообразие; 12) политическое многообразие, многопартийность, равенство общественных объединений; 13) светское государство50.

Как видно, речь идет об основах государственного и общественного устройства. Тем самым, обобщенно основы конституционного строя можно охарактеризовать как общественные отношения, складывающиеся по поводу реализации принципов государственного и общественного устройства, закрепленных в положениях главы 1 Конституции РФ.

Один из элементов этих положений следует рассмотреть отдельно, поскольку в конституционно-правовом смысле он не сводится к нормам только лишь главы 1 Конституции РФ, однако, в уголовном законе «погружен» в основы конституционного строя в рамках объекта главы 29 УК РФ.

Речь идет об общественных отношениях, формирующихся и существующих в соответствии с нормами основного закона, содержащими общие требования о равенстве граждан, недопустимости возбуждения гражданской ненависти и вражды, а также о запрете любых форм ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности (ст. 13, 19, 29 Конституции РФ). Обобщенно данные требования можно обозначить как конституционные основы равенства граждан.

При этом не все конституционные основы равенства граждан отнесены к основам конституционного строя, поскольку устанавливаются не только нормами главы 1 Конституции РФ (например, ст. 19, провозглашающая принцип равенства и ст. 29, устанавливающая запрет на пропаганду или агитацию, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, расположены в главе 2 Конституции РФ).

Однако, и нормы (в том числе запреты), устанавливающие конституционные основы равенства граждан, которые содержатся в иных главах Конституции РФ, направлены на обеспечение основ конституционного строя, а именно стабильных отношений внутри российского общества, поскольку единственным источником власти является многонациональный народ, существующий в условиях равенства граждан, политического и идеологического многообразия, свободы вероисповедания.

Согласно ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»51 (далее также — Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ), к экстремизму, в частности, отнесены такие деяния, как насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии. Однако, первоначально эти деяния запрещены конституционными нормами (ч. 4 ст. 3; ч. 5 ст. 13; ч. 2 ст. 29 Конституции РФ). Поэтому можно говорить о наличии конституционных запретов на осуществление экстремистской деятельности, обеспечивающих состояние защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера.

Ответственность за осуществление названных и других экстремистских деяний предусмотрена ст. 280, 280¹, 282, 282¹, 282² и 282³ УК РФ, входящими в главу 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». Таким образом, данные нормы охраняют общественные отношения, складывающиеся в соответствии с конституционными основами равенства граждан и конституционными запретами на осуществление экстремистской деятельности. Имеются в виду, в частности, следующие нормы Конституции РФ: ч. 5 ст. 13 — «запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни»; ч. 2 ст. 19 — «Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности»; ч. 2 ст. 29 — «Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства».

Подтверждается изложенное и анализом судебной практики, который показывает, что суды, квалифицируя действия виновных лиц по ст. 282 УК РФ (это наиболее распространенное преступление экстремистской направленности), чаще всего указывают на нарушение осужденными именно ст. 13, 19 и 29 Конституции РФ52. Как верно отмечает Н. А. Лопашенко, «провозглашенные Конституцией РФ права и свободы личности ничто без их правовой регламентации и защиты различными отраслями права, в том числе и уголовным»53.

Таким образом, основы конституционного строя как объект уголовно-правовой охраны представляют собой общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения: а) соблюдения установленных главой 1 Конституции РФ принципов государственного и общественного устройства; б) равенства граждан; в) состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера.

Преступления экстремистской направленности (ст. 280, 280¹, 282, 282¹, 282² и 282³ УК РФ) способны причинить вред всем названным элементам.

Например, публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) могут выражаться в призывах к насильственному изменению политической системы Российской Федерации. Так, Н. изготовил два плаката, которые впоследствии публично демонстрировал на улице неопределенному кругу лиц. В тексте плакатов содержались публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя, физическому устранению Президента РФ, захвату и присвоению властных полномочий. Также в тексте были выявлены элементы, возбуждающие ненависть и вражду. Суд указал, что целью призывов было вовлечение широких масс в экстремистскую деятельность по мотивам политической ненависти. Действия Н. были квалифицированы по ч. 1 ст. 280 УК РФ54.

Универсальный в этом смысле характер имеет и преступление, ответственность за совершение которого установлена ст. 282² УК РФ: анализ судебной практики свидетельствует, что по данной статье к уголовной ответственности привлекались участники тех экстремистских и террористических (до изменений, внесенных в УК РФ Федеральным законом от 2 ноября 2013 г. № 302-ФЗ55) организаций, которые нередко преследуют именно политические цели (например, свержение действующей власти, установление исламского правления и т. п.). Так, Г. вступив в международную террористическую организацию «Партия исламского освобождения», будучи осведомленным о том, что она признана террористической и ее деятельность на территории РФ запрещена в связи с осуществлением экстремистской деятельности, умышленно создал условия для ее развития и функционирования. Он, действуя с целью увеличения численности участников данной организации, используя приобретенные им для этого специальные познания и агитационные навыки, приискал среди осужденных, отбывающих совместно с ним наказание, новых лиц с целью их последовательного склонения к участию в ней. Воздействуя на сознание и волю осужденных, Г. с указанной выше целью вводил их в религиозное заблуждение, подменяя традиционное в исламе понятие распространения этой религии в обществе идеями подстрекательства к организованной антиконституционной деятельности на территории Российской Федерации, основанными на доктрине непременного поэтапного создания теократического унитарного государства — Всемирного Халифата, обосновывающей и оправдывающей необходимость упразднения органов государственной власти, нарушения суверенитета и государственной целостности Российской Федерации, совершения действий, направленных на насильственный захват власти и насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации. Действия Г. были квалифицированы по ч. 1 ст. 282² УК РФ как организация деятельности экстремистской организации56.

В другом случае К. также был признан виновным в организации деятельности экстремистской организации и осужден по ч. 1 ст. 282² УК РФ. Он осуществлял деятельность по распространению идей международного религиозного экстремистского объединения. Для этой цели К. организовывал и активно участвовал в проводимых приверженцами данного объединения собраниях и семинарах, занимался проповеднической деятельностью для привлечения новых последователей. Он возглавлял миссионерские группы, выезжавшие в другие регионы с проповедями, читал вслух сборник этого объединения. В сборнике, как следовало из выводов лингвистически-религиозноведческой судебной экспертизы, имелись высказывания, направленные на разжигание религиозной ненависти и розни, ведения указанным объединением войны, направленной на уничтожение неверных. Призывы, содержащиеся в сборнике, также были направлены на отрицание роли светских государств и их правительств в обществе, против существующего государственного устройства и любых других форм государственного устройства57.

Структура основ конституционного строя как объекта уголовно-правовой охраны.

Согласно традиционной точке зрения, составными элементами общественного отношения являются: 1) участники — носители (субъекты) отношений; 2) предмет, по поводу которого существуют отношения; 3) общественно значимая деятельность (социальная связь) как содержание отношения58. Отметим, что говоря о конституционном строе и его основах как охраняемых уголовным правом общественных отношениях, мы неизбежно ведем речь об общественных отношениях, регулируемых конституционным правом, то есть о правоотношениях. Они проявляются и как результат воздействия норм права на уже существующие общественные отношении, и как новые общественные отношения, «продуцируемые» нормами конституционного права. При этом следует исходить из единства правоотношения как юридической формы и соответствующего общественного отношения как его содержания.

Субъекты конституционно-правовых отношений как объекта уголовно-правовой охраны.

В науке подчеркивается, что в социальных функциях лица отражается как содержание, так и характер социальных связей в отношении59. Поэтому установление состава субъектов общественных отношений позволяет не только точнее определить отношения, которые охраняются соответствующей уголовно-правовой нормой, но и уяснить содержание последних, поскольку суть отношения (связи) можно проследить только посредством исследования поведения субъектов в этих связях.

К числу субъектов конституционно-правовых отношений относят: 1) социальные общности, народ, нации, народности; 2) социальные образования — Российскую Федерацию и ее субъекты; городские, сельские поселения и другие территории; 3) Президента, Федеральное Собрание, Правительство; иные органы, осуществляющие государственную власть в Российской Федерации и ее субъектах; 4) избирательные комиссии; 5) органы местного самоуправления; 6) общественные объединения, их органы и должностных лиц, территориальные и трудовые коллективы граждан; 7) социальных индивидов — граждан, иностранцев и лица без гражданства60.

Однако, следует согласиться с высказанным в теории утверждением о том, что перечень конкретных субъектов конституционно-правовых отношений не может быть закрытым и носить исчерпывающий характер, поскольку единственным критерием отнесения того или иного участника к числу субъектов конституционно-правовых отношений является распространение на него конституционно-правовой нормы61.

Предмет конституционно-правовых отношений как объекта уголовно-правовой охраны.

Как уже указывалось выше, традиционной (хотя и не единственной), является концепция, согласно которой объектом преступления выступают общественные отношения. Содержание охраняемого уголовным законом общественного отношения во многом определяется тем интересом, по поводу которого оно складывается. Высказано утверждение о том, что изучение интереса позволяет выяснить и определить сущность соответствующего ему общественного отношения, которое в большинстве случаев не «лежит на поверхности», а скрыто от непосредственного восприятия62.

Реализация уголовно-правовой политики тесно связана с определением охраняемых с помощью ее средств интересов. В свою очередь, с позиции нарушенных интересов возможно и объяснение сущности объекта преступления, поскольку всякое преступление есть конфликт интересов индивида и общества63. Этот вопрос является частным случаем общей проблемы социальной обусловленности уголовно-правовых норм, точнее, выражением одного из критериев определения данной обусловленности, поскольку криминализация тех или иных деяний предполагает, прежде всего, установление круга интересов, которым данными деяниями причиняется вред.

Эффективная криминализация возможна лишь при правильном определении круга интересов, требующих уголовно-правовой охраны, поскольку «интересы являются детерминирующим фактором формирования и развития права… Интересы — своего рода база, поставляющая фактический материал для создания норм права»64.

Применительно к рассматриваемому вопросу необходимо решить две задачи: 1) определить соотношение интереса и объекта преступления; 2) определить круг интересов, охраняемых нормами, устанавливающими ответственность за преступления против основ конституционного строя, включая преступления экстремистской направленности.

В тексте уголовного закона неоднократно находят свое отражение вопросы охраны тех или иных интересов. Так, в ч. 2 ст. 12 и в примечании к ст. 275 УК РФ указываются интересы Российской Федерации. Тем самым официально признается наличие интересов государства. В ч. 1 ст. 12 УК РФ действие уголовного закона в отношении ряда лиц связывается с совершением преступления «против интересов, охраняемых настоящим Кодексом…». В ст. 37–42 УК РФ говорится о причинении «вреда охраняемым уголовным законом интересам». Указания на интересы граждан, общества и государства (в разном сочетании) встречаются в ст. 136, 140, 142, 163, 179, 202, 203, 285, 286, 286¹, 288, 292, 293, 343 УК РФ. В ст. 332 УК РФ идет речь о причинении вреда интересам службы, в ст. 340 и ст. 341 УК РФ — о причинении вреда интересам безопасности государства. Данное понятие используется и в названиях глав Особенной части УК РФ, формируемых, как известно, по признакам видового объекта: главы 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организация»; главы 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления». Все это свидетельствует о возможности признания интереса элементом объекта преступления.

В теории отмечается, что участники общественного отношения всегда являются одновременно носителями соответствующих охраняемых правом интересов65, а общественно значимое поведение, в котором проявляются, реализуются или нарушаются общественные интересы, составляет главную заботу общества и всегда направляется по желаемому для него курсу66. Однако, интерес не следует отождествлять с субъектами или поведением субъектов.

В литературе выделяют три основных варианта решения вопроса о соотношении интереса с общественным отношением как объектом преступления: 1) интерес — один из основных структурных элементов общественного отношения и вместе с ним выступает в качестве объекта преступления; 2) интерес и общественное отношение — различные понятия, поэтому категория «интерес» не может быть использована для определения объекта преступления; 3) интерес — не только элемент общественного отношения, отражающий его сущность, но и фактически само общественное отношение67.

Как видно, понимания соотношения интереса и общественного отношения довольно противоречивы. Следует, однако, согласиться с В. Н. Винокуровым в том, что противопоставлять интерес и общественные отношения нет смысла — установление интереса как направленности деятельности участников отношений является способом определения соответствующих общественных отношений, выступающих объектом преступления68. Н. И. Коржанский указывает, что тесная связь интереса с общественными отношениями дает основание назвать общественные отношения «общественными интересами в действии»69.

Существует концепция, согласно которой если общественных отношениях вещный предмет отсутствует, его место занимает какое-либо социальное благо (ценность), по поводу которого люди вступают в отношения70.

Предметом общественного отношения, выступающего объектом преступления, называется то, по поводу чего или в связи с чем существует само это отношение. Возникая между субъектами, отношение возможно только по поводу общего, единого для них предмета, который в свою очередь взаимно определяет соотносящиеся стороны. Отсюда в науке делается вывод о том, что предметом отношений всегда является все то, что входит в круг человеческих потребностей, а это обстоятельство как раз и обусловливает возникновение и функционирование самих отношений71.

Представляется, что если вещный предмет отсутствует, то именно интерес является предметом соответствующих общественных отношений, так как данные отношения складываются по поводу достижения (сохранения) определенной социальной ценности. А осознанная потребность в такой ценности — это и есть интерес.

Данный вывод имеет важное значение для определения объекта преступлений экстремистской направленности, поскольку ст. 280, 280¹, 282, 282¹, 282² и 282³ УК РФ не предусматривают обязательного наличия предмета преступления (как и потерпевшего). Но возведение названных деяний в ранг преступлений предполагает наличие ответа на вопрос о том, по поводу чего складываются соответствующие общественные отношения, охраняемые данными нормами, и что является их предметом.

Если в качестве одного из элементов структуры общественного отношения называют его предмет, то применительно к правоотношениям нередко в качестве синонима понятия «предмет» используется понятие «объект правоотношения»: «объект правоотношения — это предмет, на который направлена деятельность субъектов правоотношения, осуществляемая в процессе реализации ими своих юридических прав и обязанностей»72; «объекты правоотношений — это материальные и нематериальные блага, по поводу которых возникают правоотношения и на что направлена деятельность субъектов»73; «объект правоотношения — это то, по поводу чего субъекты вступают в юридическое отношение, на что направлены их интересы в ходе реализации, как правило, субъективных прав и субъективных юридических обязанностей»74; «общепринято под объектом понимать то, на что направлены субъективные права и юридические обязанности участников правового отношения»75. Само же правовое общественное отношение предлагается рассматривать как форму социального взаимодействия субъектов права с целью реализации законных интересов и достижения того, что предусмотрено законом или иным источником действующего права76.

Нетрудно заметить, что в приведенных цитатах авторы исходят из понимания объекта правоотношения, аналогичного пониманию предмета общественного отношения, которое приводилось выше: это то, по поводу чего или в связи с чем субъекты вступают в отношения между собой. Подобная терминологическая ситуация может порождать определенные трудности в сфере уголовно-правового воздействия, поскольку понятие «объект» используется в ином значении — объекта преступления. Поэтому следует согласиться с утверждением В. К. Глистина о том, что «применительно к нуждам уголовного права все то, по поводу чего или в связи с чем (выделено автором) существуют общественные отношения, целесообразно называть предметом отношения (выделено автором), в отличие от объекта, которым обозначают само общественное отношение как целостную систему»77.

В теории конституционного права к объектам (предметам) конституционно-правовых отношений относят политическую, экономическую и социальную системы, национально-государственное устройство, национальный суверенитет78; духовные, материальные и иные социальные ценности и блага, деятельность и явления действительности, по поводу которых государство вступает в конституционно-правовые отношения79; основы конституционного строя; человека, его права и свободы; интересы общества и государства; национальный и государственный суверенитет, федерализм и др.80.

Статьи 280, 280¹, 282, 282¹, 282² и 282³ УК РФ устанавливают ответственность за деяния, посягающие на общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения: а) соблюдения установленных главой 1 Конституции РФ принципов государственного и общественного устройства; б) равенства граждан; в) состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера. Здесь-то и проявляется интерес — общественно осознанная потребность в каком-либо социальном благе, социальной ценности. В качестве таких ценностей в анализируемых общественных отношениях, полагаем, выступают соблюдение указанных принципов, равенство граждан и отсутствие угроз экстремистского характера.

На основании изложенного можно сделать вывод о том, что предметом основ конституционного строя как конституционно-правовых отношений, охраняемых ст. 280, 280¹, 282, 282¹, 282² и 282³ УК РФ, являются определенные интересы — потребности в обеспечении: а) соблюдения установленных главой 1 Конституции РФ принципов государственного и общественного устройства; б) равенства граждан; в) состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера.

Носителем соответствующих интересов является, с одной стороны, государство, осуществляющее конституционно-правовое регулирование в целях обеспечения наличия и защиты соответствующих социальных ценностей. С другой — неопределенный круг лиц, также обладающих потребностью в этих социальных ценностях (граждане, их объединения, общество в целом).

Устанавливаемые между названными субъектами социальные связи по поводу реализации этих интересов вместе с самими субъектами и соответствующими интересами и составляют в совокупности традиционную трехэлементную структуру конституционно-правовых отношений, которые охраняются нормами главы 29 УК РФ.

Социальная связь в конституционно-правовых отношениях как объекте уголовно-правовой охраны.

Третьим структурным элементом общественных отношений, наряду с субъектами и предметом выступает социальная связь. Именно взаимосвязь, взаимодействие субъектов рассматривается как содержание такого отношения81.

Коль скоро мы ведем речь о правовых отношениях, ключевое значение в присущих им связях имеют соответствующие права и обязанности субъектов. Достаточно полно суть таких связей охарактеризовал Б. С. Никифоров: «Связь права и обязанности в правоотношении… является юридическим отражением, или выражением общественного отношения, представляющего собою не что иное, как связь, соотношение, согласованность для одного лица возможности вести себя определенным образом, а для другого лица или других лиц соответствующей невозможности или соответствующей необходимости вести себя определенны образом. «Соответствующей» — в том смысле, что поведение этого другого лица или этих других лиц не должно препятствовать или должно содействовать реализации указанной выше возможности»82.

Однако, следует учитывать особенность конституционно-правовых отношений: воля их участников или, по меньшей мере, одной стороны, носит государственно-властный характер83.

Таким образом, связью в основах конституционного строя как в объекте преступления выступает деятельность (поведение) субъектов данных правоотношений, осуществляемая в сфере действия конституционно-правовых норм, определяющих эти основы.

В качестве непосредственного объекта преступлений традиционно рассматривается конкретное общественное отношение, охраняемое соответствующей уголовно-правовой нормой, против которого направлено деяние, в данной норме описанное. «Анализ конкретного общественного отношения, на которое направлено посягательство, должен как минимум решить две практические задачи: выделить, во-первых, признаки, которые позволяют квалифицировать деяние по соответствующей норме уголовного закона, и, во-вторых, признаки, обозначающие границы значимых для уголовного права вредных последствий»84.

Подробнее характеристика объекта каждого преступления экстремистской направленности будет дана далее при анализе отдельных составов преступлений.

Следует учитывать, что, как отмечает В. С. Комиссаров, в силу многообразия и взаимосвязи общественных отношений их те или иные элементы могут быть составными частями иных общественных отношений. Однако, это уже другие общественные отношений, с другим содержанием, и скорее всего они будут являться объектом посягательства уже других преступлений85. Некоторые из основ конституционного строя действительно охраняются нормами других глав Особенной части УК РФ, что предполагает иной объект преступления. Так, например, общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения равенства граждан, охраняются не только ст. 282, но также и ст. 136 УК РФ «Нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина», расположенной в главе 19 «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина».

Значение верного установления объекта посягательства при квалификации преступлений экстремистской направленности переоценить невозможно. Именно объект преступления позволяет определить его общественную опасность, социальную вредоносность деяния.

Объект преступления является обязательным элементом любого состава преступления, соответственно, без непосредственного объекта посягательства не может быть установлено состава конкретного преступления экстремистской направленности (публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности, финансирования экстремистской деятельности и т. д.) в тех или иных действиях.

Установление характера вреда, причиненного общественным отношениям, позволяет разграничивать преступления, схожие по отдельным признакам (так, и бандитизм и организация экстремистского сообщества предполагают создание и участие в организованной группе), правильно применять закон при конкуренции уголовно-правовых норм, а также отграничивать преступления экстремистской направленности от административных правонарушений (например, возбуждение ненависти или вражды от массового распространения экстремистских материалов).

Выводы

1. Основы конституционного строя как видовой объект преступлений, ответственность за которые предусмотрена ст. 280, 280¹, 282, 282¹, 282² и 282³ УК РФ, представляют собой общественные отношения, складывающиеся по поводу обеспечения: а) соблюдения установленных главой 1 Конституции РФ принципов государственного и общественного устройства; б) равенства граждан; в) состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера.

2. В структуру названных общественных отношений входят: а) субъекты (государство, органы, осуществляющие государственную власть; органы местного самоуправления; общественные объединения; граждане; иные субъекты, на которых распространяется действие конституционно-правовых норм); б) предмет, в качестве которого предлагается рассматривать определенные интересы — потребности в обеспечении соблюдения установленных главой 1 Конституции РФ принципов государственного и общественного устройства, равенства граждан и состояния защищенности личности, общества и государства от угроз экстремистского характера; в) социальные связи — деятельность (поведение) субъектов данных правоотношений, осуществляемая в сфере действия конституционно-правовых норм, определяющих эти основы.

§ 3. Экстремизм как угроза основам конституционного строя: понятие и признаки

В 2014 г. была принята Стратегия противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года86, в которой прямо указывается, что экстремизм во всех его проявлениях ведет к нарушению гражданского мира и согласия, подрывает общественную безопасность и государственную целостность Российской Федерации, создает реальную угрозу сохранению основ конституционного строя, межнационального (межэтнического) и межконфессионального согласия. Экстремизм является одной из наиболее сложных проблем современного российского общества, что связано в первую очередь с многообразием его проявлений, неоднородным составом экстремистских организаций, которые угрожают национальной безопасности Российской Федерации.

В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года87 прогнозируется, что в будущем получат развитие националистические настроения, ксенофобия, сепаратизм и насильственный экстремизм, в том числе под лозунгами религиозного радикализма. Российская Федерация при обеспечении национальной безопасности на долгосрочную перспективу исходит из необходимости постоянного совершенствования правоохранительных мер по выя

...