Правовое положение коренных народов в России и зарубежных странах

Монография

Под редакцией 
доктора юридических наук, профессора 
А. Ф. Малого, 
кандидата юридических наук 
С. В. Бухмина, 
кандидата юридических наук 
Р. Ш. Гарипова

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 342.7

ББК 67.400.7

П68

Рецензенты:
Железнов Б. Л., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Республики Татарстан;
Романовская О. В., доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой «Государственно-правовые дисциплины» Пензенского государственного университета.

Под редакцией доктора юридических наук, профессора А. Ф. Малого, кандидата юридических наук С. В. Бухмина, кандидата юридических наук Р. Ш. Гарипова.

В монографии рассматриваются общие теоретические и практические вопросы правового статуса коренных народов России и некоторых зарубежных стран. Ее содержание базируется на международных правовых документах, национальном законодательстве отдельных государств и правоприменительной практике. Исследование проведено авторским коллективом, включающим в себя как представителей России, так и иностранных специалистов, занимающихся проблемой защиты прав аборигенного населения.

Монография дает представление о законодательном регулировании статуса коренных (малочисленных) народов России и таких стран, как Канада, Норвегия, Мексика, США, а также Эквадор, Колумбия и другие страны Латинской Америки. В работе нашли отражение взгляды ученых, касающиеся оценки действующего национального законодательства, перспектив его развития, гарантий прав коренного населения.

Законодательство приведено по состоянию на 1 августа 2020 г.

Книга может быть полезна научным работникам, преподавателям, аспирантам, студентам, всем, кто интересуется проблемами сохранения этнической самобытности коренных народов.

УДК 342.7

ББК 67.400.7

© Коллектив авторов, 2020

© ООО «Проспект», 2020

КОЛЛЕКТИВ АВТОРОВ

Н. Н. Аверьянова, кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и муниципального права ФГБОУ ВО «Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского» — § 3, раздел I;

Р. Р. Амирова, кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и административного права ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет» — § 2, раздел IV;

Е. В. Бердникова, кандидат политических наук, доцент кафедры конституционного и муниципального права ФГБОУ ВО «Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского» — § 1, раздел I;

С. В. Бухмин, кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры конституционного и административного права ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет» — § 2, раздел II;

Р. Ш. Гарипов, кандидат юридических наук, профессор факультета международных отношений Американского университета (Вашингтон, округ Колумбия) — § 1, раздел II; § 1, раздел IV;

Т. В. Заметина, доктор юридических наук, профессор кафедры конституционного права ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия» — § 2, раздел I;

Г. Н. Комкова, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права ВГБОУ ВО «Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского», заслуженный юрист Российской Федерации — § 3, раздел I;

Д. А. Кондращенко, кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и муниципального права ФГБОУ ВО «Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского» — § 2, раздел I;

А. Ф. Малый, доктор юридических наук, профессор кафедры конституционного и административного права ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет», заслуженный юрист Российской Федерации — § 1, раздел I; § 5, раздел IV;

Е. Б. Султанов, кандидат юридических наук, заведующий кафедрой конституционного и административного права ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет», заслуженный юрист Республики Татарстан — § 5, раздел IV;

Г. Р. Хабибуллина, кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и административного права ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет» — § 3, раздел IV;

Т. Я. Хабриева, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, академик РАН, директор Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, заслуженный юрист Российской Федерации — введение;

А. М. Хурматуллина, кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры конституционного и административного права ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет» — § 4, раздел I.

ЗАРУБЕЖНЫЕ АВТОРЫ

Адам Крипел, профессор юридического факультета Южного университета (штат Луизиана, США), практикующий адвокат. Бывший вице-президент Калифорнийской ассоциации индейского права. Сооснователь Торговой палаты индейцев Луизианы и член «Объединенной нации Хума» (индейское племя в штате Луизиана, США) — § 2, раздел III;

Брэдфорд Морс, декан и профессор юридического факультета Университета Томпсон Риверс в городе Камлупс (Британская Колумбия, Канада). Заслуженный профессор Университета Оттавы (Канада), член совета директоров Общества юридического образования Британской Колумбии и Международного торгового арбитража — § 3, раздел III;

Дэвид Вилкинс, профессор факультета исследований американских индейцев Университета Миннесоты (США). Член «Нации Лумби» (индейское племя в штате Северная Каролина, США). Автор многочисленных публикаций по истории и правам индейцев Северной Америки — § 1, раздел III;

Шелли Вилкинс, партнер в Вилкинс Форуме правительственных исследований и старший аналитик Сената штата Вашингтон (США). Более двадцати лет опыта работы в качестве консультанта индейских племен и законодателей штата. Автор публикаций о правах индейцев в США — § 1, раздел III;

Наталия Руиз Морато, член исследовательской группы по сравнительному конституционному праву Национального университета Колумбии. С 2018 по 2019 г. научный сотрудник Центра Вудро Вилсона (Вашингтон, округ Колумбия, США), где занималась исследованием прав коренного населения и охраны окружающей среды в послевоенной Колумбии — § 5, раздел III;

Силья Аеберсолд, докторант юридического факультета Американского университета (Вашингтон, округ Колумбия, США), сотрудник Центра верховенства права и эффективного управления — неправительственной организации в Вашингтоне. Занималась юридической практикой в Колумбии, Танзании и Швейцарии — § 7, раздел III;

Ойвинд Равна, профессор юридического факультета Университета Тромсё — Арктический университет Норвегии. Руководитель исследовательской группы по правам саами и коренных народов Университета Тромсё — Арктический университет Норвегии, главный редактор научного журнала «Арктический вестник права и политики» — § 4, раздел III;

Луис Фелипе Дучисела, экс-советник по вопросам коренных народов Всемирного Банка с 2013 по 2018 г. Занимал должность министра по вопросам коренных народов и национальных меньшинств Республики Эквадор и возглавлял Ассоциацию по сохранению Амазонии. Луис Фелипе принадлежит к народу Кечуа, проживающему в центральной части Андских Кордильер Эквадора и считающемуся потомком Империи инков — § 6, раздел III.

Staff of authors

N.N. Averyanova, Ph.D, Аssociate Professor at the Department of Сonstitutional and Municipal Law of Saratov State University — § 3, section I;

R.R. Amirova, Ph.D, Аssociate Professor at the Department of Constitutional and Administrative Law of Kazan Federal University — § 2, section IV;

E.V. Berdnikova, Ph.D, Аssociate Professor at the Department of Сonstitutional and Municipal Law of Saratov State University — § 1, section I;

S.V. Bukhmin, Ph.D, Senior Lecturer at the Department of Constitutional and Administrative Law of Kazan Federal University — § 2, section II;

R.Sh. Garipov, Ph.D, Professor at the Department of International Relations of American University — § 1, section II; § 1, section IV;

T.V. Zametina, LL.D, Professor at the Department of Constitutional Law of Saratov State Law Academy — § 2, section I;

G.N. Komkova, LL.D, Professor, Head of the Department of Constitutional and Municipal Law of Saratov State University, Honored lawyer of the Republic of Tatarstan — § 3, section I;

D.A. Kondrashchenko, Ph.D, Associate Professor at the Department of Constitutional and Municipal Law of Saratov State University — § 2, section I;

A.F. Maly, LL.D, Professor at the Department of Constitutional and Administrative Law of Kazan Federal University, Honored lawyer of the Russian Federation — § 1, section I; § 5, section IV;

E.B. Sultanov, Ph.D, Head of the Department of Constitutional and Administrative Law of Kazan Federal University, Honored lawyer of the Republic of Tatarstan — § 5, section IV;

G.R. Khabibullina, Ph.D, Аssociate Professor of the Department of Сonstitutional and Administrative Law of Kazan Federal University — § 3, section IV;

T.Y. Khabrieva, LL.D, Professor, Аcademician of the Russian Academy of Sciences, Director of the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Honored lawyer of the Russian Federation — introduction;

A.M. Khurmatullina, Ph.D, Senior Lecturer at the Department of Constitutional and Administrative Law of Kazan Federal University — § 4 section I.

Foreign authors

Adam Crepelle is an attorney and a Visiting Assistant Professor at Southern University Law Center. He is a former vice president of the California Indian Law Association and is a co-founder of the American Indian Chamber of Commerce of Louisiana. He is an enrolled citizen of the United Houma Nation — § 2, section III;

Bradford W. Morse, B.A., LL.B., LL.M., is Dean and Professor of Law at the newest law school in Western Canada, at Thompson Rivers University Faculty of Law in Kamloops. He was appointed a professor emeritus at University of Ottawa (Canada). Dean Morse is currently a member of the Board of Directors of the Continuing Legal Education Society of BC and the BC International Commercial Arbitration Centre — § 3, section III;

David E. Wilkins is a citizen of the Lumbee Nation and holds the McKnight Presidential Professorship in American Indian Studies at the University of Minnesota. Author of numerous publications on the history and rights of North American Indians — § 1, section III;

Shelly H. Wilkins is a partner with the Wilkins Governmental Research Forum. Her background includes work as a Senior Analyst with the Washington State Senate with more than twenty years experience as an advisor for Tribal and state lawmakers. She is the Author of publications about the rights of Indians in the United States — § 1, section III;

Natalia Ruiz Morato is a member of the Constitucionalismo Comparado research group of Colombia’s National University. She is a Wilson Center Fellow (2018-2019) in Washington D.C., working on environmental peacebuilding in post conflict Colombia — § 5, section III;

Silja Aebersold is S.J.D. Candidate at American University Washington College of Law in Washington D.C. She currently works as Program Officer for the Center for Rule of Law and Good Governance, a nonprofit organization registered in Washington D.C. She has also gained working experience in a Swiss law firm and non-profit organizations in Colombia, Tanzania, and Switzerland — § 7, section III;

Øyvind Ravna, Dr. juris, (eq. PhD in law) (2008) is professor at the Faculty of law, UiT The Arctic University of Norway. Professor Ravna is the head of the Research Group on Sámi and Indigenous People Law at UiT and editor-in-chief of academic journal Arctic Review on Law and Politics — § 4, section III;

Luis Felipe Duchicela served as Global Advisor on Indigenous Peoples at the World Bank from January 2013 until his retirement from the Bank in June 2018. He was also the first National Secretary (Minister) of Indigenous Peoples and Ethnic Minority Affairs of the Republic of Ecuador. Luis Felipe was the Executive Director of the Amazon Conservation Association in Washington D.C. He is Ecuadorean, of Quechua descent, from the Puruhá People of the Chimborazo province in the central Andes of Ecuador, which was part of the Inca Empire in pre-Hispanic times — § 6, section III.

ВВЕДЕНИЕ

Специфика каждого исследования определяется характером научной проблемы, постановкой цели и задач научного поиска. Замысел настоящего исследования заключается в том, чтобы, опираясь на существующие эмпирические и теоретические разработки, провести всесторонний анализ российского законодательства, международного и зарубежного опыта правового регулирования, в результате которого выявить основные модели, а также определить наиболее оптимальные механизмы защиты прав коренных народов и, по возможности, предложить интегрировать имеющиеся прогрессивные демократические достижения в национальное законодательство.

В мире насчитывается 370 миллионов представителей коренных народов — это пять процентов мирового населения, проживающего в 70 странах мира1. В Российской Федерации проживает 47 коренных малочисленных народов2, из которых 40 — это коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации3.

Коренные народы сохраняют свою самобытность, в том числе особые социальные, экономические и политические устои, имеют свои традиции и системы знаний. Языки, на которых говорят коренные народы, составляют большинство языков мира, а многообразие культур, носителями которых они являются, — бесценная часть всемирного наследия. Но главное, что их объединяет, — это преемственная связь с определенной территорией, на которой они исторически проживают. При этом, являясь «хранителями» самых богатых с точки зрения биологического разнообразия территорий на планете, именно коренные народы во многих странах мира по-прежнему причисляются к наиболее уязвимым слоям населения.

Необходимость защиты их прав объясняется разрастающейся экспансией культуры современного постиндустриального общества, постепенно распространившейся практически во всех уголках планеты. Как следствие, возможности сохранения традиционного образа жизни, традиционной хозяйственной деятельности коренных народов постепенно ограничиваются, несмотря на заявленные как на международном, так и на национальном уровне цели обеспечения сохранения самобытности и этнокультурного развития коренного населения.

Учитывая имеющиеся угрозы утраты самобытности коренных народов, международным сообществом была признана важность формирования механизмов их международно-правовой защиты4. В современном международном праве защита прав коренных малочисленных народов (национальных меньшинств) рассматривается как составная часть защиты прав человека5. Это следует, в частности, из Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств 1995 г., где подчеркивается, что защита национальных меньшинств и прав и свобод лиц, принадлежащих к этим меньшинствам, является неотъемлемой частью международной защиты прав человека и в качестве таковой является областью международного сотрудничества. Вместе с тем следует отметить, что принятые в этой области конвенции носят преимущественно рекомендательный характер, предусмотренные в них стандарты реализуются через национальное законодательство. В значительной мере защита прав данной категории лиц обеспечивается деятельностью судебных органов, в том числе Межамериканского Суда по правам человека, Европейского Суда по правам человека.

Следует подчеркнуть, что сами понятия «национальные меньшинства» и «коренные народы» в международном праве на протяжении длительного времени четко не разграничивались, и только с принятием в 1989 г. Конвенции Международной организации труда № 169 понятие «коренные народы» утвердилось и в международном, и в национальном праве. Однако до сих пор в континентальной Европе в силу различных причин, в том числе устоявшихся традиций, применяется в основном термин «национальные меньшинства»; это прослеживается в постановлениях Европейского Суда по правам человека, официальных актах Совета Европы, докладах и заключениях Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии) Совета Европы.

Защите прав коренных малочисленных народов уделяется особое внимание в странах Арктического региона, при этом в последние годы отмечается усиление потенциала консолидации правовых решений таких государств. Соответствующие вопросы обсуждаются, в частности, в рамках Арктического Совета — международного форума арктических государств и организаций коренных народов Арктики. В Российской Федерации развивается тенденция согласованного развития с другими арктическими государствами, что находит отражение в документах стратегического планирования.

Предметное обращение ученых к проблеме правового положения коренных малочисленных народов, выделение соответствующей самостоятельной научной проблемы имело место еще в начале прошлого века6, при этом большую часть советского периода эти вопросы рассматривались в свете патерналистской и модернизационной концепций. Переосмысление наследия советской юридической науки в части регулирования правового положения коренных малочисленных народов было обусловлено отказом от ранее существовавшей государственной политики их языковой и культурной ассимиляции и переходом к политике сохранения их самобытного социально-экономического и культурного развития, защиты исконной среды обитания, традиционных образа жизни, хозяйствования и промыслов. В последние десятилетия наука, в том числе юридическая, приходит к осознанию ценности культурного многообразия, необходимости создания равенства возможностей и прав всех народов на самостоятельное развитие.

В Российской Федерации наблюдается увеличение числа работ, в которых находят отражение различные аспекты обеспечения и защиты прав коренных народов7. Тем не менее основные проблемы, затрагивающие статус данных народов, пока не получили всестороннего разрешения. Среди них проблемы категориально-понятийного аппарата, в частности, применительно к самому термину «коренной народ»; взаимоотношений этих народов с промышленными компаниями; этнологической экспертизы; возмещения убытков в результате причиненного ущерба исконной среде обитания; использования правовых обычаев для регламентации отношений с участием представителей данных народов и др. По-прежнему остается нерешенным и главный вопрос — содержательное наполнение права на развитие этих народов, в том числе, каковы границы между достижением цели сохранения традиционного образа жизни этих народов и их вовлечением в цивилизационные процессы, действующие в контексте социальных институтов современного общества.

Это актуализирует необходимость проведения дальнейших научных исследований в этой области.

В данной монографии раскрываются теоретические и практические проблемы защиты прав коренных народов, что позволяет отнести данный труд к числу как фундаментальных, так и прикладных правовых исследований. При этом сама работа — пример удачного творческого союза российских и зарубежных ученых. Благодаря этому в работе нашли отражение оригинальные исследования особенностей законодательного регулирования статуса коренных народов в Канаде, Норвегии, Мексике, США, а также Эквадоре, Колумбии и ряде других государств Латинской Америки.

Представленный научный проект не сводится лишь к взаимному обмену знаниями, а имеет глубокую основу, предполагающую сотрудничество во имя достижения общей цели — усиления внимания к проблемам формирования и развития правового статуса коренных народов и повышения эффективности защиты их прав. Такая коллаборация расширяет горизонты научной деятельности, позволяет лучше понять всю сложность исследуемых проблем, проанализировать причины их возникновения и перспективы решения.

В монографии рассматривается генезис правового статуса коренных народов в его международном и национальном преломлении. Во всем многообразии источников права раскрывается правовое содержание статуса коренных народов, особое внимание уделяется правовым обычаям как одному из наиболее древних источников права и регуляторов отношений с участием лиц, относящихся к коренным народам. Раскрываются разнообразные практики защиты их прав, обусловленные спецификой исторического опыта, направленностью развития и тенденциями построения системы законодательства, сложившимися особенностями развития этих народов.

Отдельное внимание уделяется российскому опыту обеспечения и защиты прав коренных малочисленных народов. Как известно, в настоящее время в России разработан достаточно большой массив отраслевых и специальных законов, в которых коренные малочисленные народы выступают основными субъектами регламентируемых отношений. В силу федеративного устройства государства и соответствующих положений Конституции РФ (ст. 71, 72, 76) данное законодательство состоит из двух блоков законов и иных нормативных правовых актов, формируемых на федеральном уровне и уровне субъектов Российской Федерации. При этом федеральное законодательство первично и приоритетно ввиду того, что предмет данного регулирования составляют, прежде всего, права и свободы человека и гражданина. Их установление отнесено к ведению Российской Федерации. Региональное законодательство носит дополняющий и конкретизирующий характер. Его направленность предопределяется отнесением вопросов защиты прав и свобод человека и гражданина, защиты прав национальных меньшинств, защиты исконной среды обитания и традиционного образа жизни малочисленных этнических общностей к совместному ведению Российской Федерации и ее субъектов.

В новом конституционном цикле Россия вырабатывает свою национальную модель конституции, соответствующую отечественному менталитету и новым требованиям государственной безопасности страны; формируемая социально-ценностная модель учитывает накопленный исторический опыт, проверенные эволюцией практики и приоритеты8.

Уникальный многонациональный состав населения, многовековой опыт сосуществования народов, богатство исторически сложившихся традиций обусловливают необходимость сохранения и развития таких значимых ценностей, как культурная самобытность всех народов и этнических общностей Российской Федерации, этнокультурное и языковое многообразие, общероссийская культурная идентичность. Одновременно государство ориентируется на дополнительную защиту прав национальных меньшинств, коренных малочисленных народов. Последовательным шагом в этом направлении стало закрепление в ходе конституционной модернизации соответствующих государственных гарантий сохранения этнокультурного и языкового многообразия, а также обязательства Российской Федерации защищать культурную самобытность всех ее народов и этнических общностей (обновленная ст. 69 Конституции РФ).

Об особом отношении государства к коренным малочисленным народам свидетельствует установление на конституционном уровне гарантии их прав согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам Российской Федерации. Тем самым, подтверждая свою приверженность международным стандартам в области прав коренных малочисленных народов, Россия подчеркнула свое стремление внести вклад в их сохранение и развитие.

Общей тенденцией развития российского законодательства является усиление комплексного характера регулирования статуса коренных малочисленных народов, в котором задействованы нормы и институты различных отраслей права. Особую роль играют нормы природоресурсного законодательства (земельного, водного, лесного, законодательства о недрах, животном мире и др.), что обусловлено спецификой целей защиты данных народов.

Вместе с тем остается достаточно много проблем, связанных как с законодательными, так и институциональными механизмами защиты прав коренных народов:

– регламентация прав коренных малочисленных народов на пользование землей, которые до сих пор не имеют четкого и ясного юридического содержания;

– механизмы создания территорий с особым режимом для традиционного природопользования и их изъятием для промышленных нужд с обеспечением экологической и этнологической безопасности;

– права на приоритетное природопользование, в рамках регламентации которых наблюдается тенденция уравнивания в правах представителей коренных народов с иными пользователями;

– компенсации, возможность получения которых признается, но не подкрепляется наличием правовых инструментов;

– сохранение и защита объектов культурного наследия коренных малочисленных народов.

Имеются проблемы конкретизации понимания традиционного рыболовства, в том числе в части определения приоритетного доступа к рыбопромысловым участкам в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности. До сих пор, несмотря на предпринятые законодательные меры, не переведены в практическую плоскость вопросы идентификации лиц из числа коренных малочисленных народов в целях предоставления им дополнительных мер социальной поддержки.

Все это требует совершенствования отраслевых юридических конструкций регламентации прав коренных народов на пользование в приоритетном порядке различными видами природных ресурсов в процессе осуществления традиционной хозяйственной деятельности.

Сохраняется потенциал для развития и других сегментов механизма правовой защиты коренных малочисленных народов. Так, признание их прав на защиту исконной среды обитания и традиционного образа жизни в качестве конституционных открывает возможность более широкого использования средств судебной защиты, в том числе путем направления конституционной жалобы9 как дополнительного субсидиарного способа защиты указанных прав. Возможность ее использования адекватна конституционному статусу коренных малочисленных народов — это мера, способная содержательно усилить гарантии их прав.

Сформулированные в монографии выводы и предложения ориентируют на продолжение дискуссии по вопросам совершенствования регулирования и защиты прав коренных малочисленных народов, последующий поиск научно обоснованных решений, которые бы отвечали современным вызовам.

Раздел I.
ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ПРАВОВОГО СТАТУСА КОРЕННЫХ НАРОДОВ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

§ 1. Понятие и признаки коренных народов

1.1. Этнологическая и политико-правовая миссия аборигенного населения

Исследование вопросов, связанных с определением правового статуса коренных народов, напрямую детерминирует необходимость изучения общетеоретических аспектов, включающих в первую очередь проведение дефинитивного анализа категории «коренные народы» и установление совокупности квалифицирующих данное понятие признаков.

Общемировое историческое развитие начиная с древнейших времен и по сей день характеризуется постоянными процессами территориального демографического передвижения, обусловленными непосредственным воздействием природно-климатических, экономических, политических и иных факторов. Миграция населения представляется абсолютно естественным явлением, вызванным стремлением человечества к удовлетворению собственных потребностей в совершенствовании социально-экономического положения, а также зачастую необходимостью обеспечения личной безопасности в связи с войнами, вооруженными конфликтами или политическими преследованиями. Нативность миграции обусловлена биологической сущностью человека как части живой природы, в которой все организмы, в зависимости от геолокации, делятся на автохтонов, обитающих в пределах местности, где они первоначально зародились, и аллохтонов, появившихся в данной местности в результате расселения из своего изначального ареала распространения.

Биологическую методику классификации на основе территориального признака можно спроецировать и на население, которое по аналогии можно разделить на автохтонное (либо аборигенное) население, проживающее в настоящее время в пределах собственного исторического ареала расселения, и аллохтонное население (поселенцы), появившееся в данной местности в результате миграции или инвазионизма.

Вместе с тем вызывает особый интерес вопрос о синонимичности понятий автохтоны (аборигены) и коренной народ. С одной стороны, представляется очевидным, что между ними существует непосредственная когерентность, обусловленная тем, что термин «коренной народ» также имеет антропогенно-территориальную основу, выраженную в тесной исторической связи населения и территории, на которой оно проживает в данный момент. С этой точки зрения представляется допустимым лингвистическое взаимозамещение рассматриваемых понятий. Однако, с другой стороны, категория «коренной народ» не только является выражением этнологической характеристики определенной части населения, но и выполняет важную политико-правовую миссию. Можно с уверенностью констатировать, что введение в научный оборот данного понятия связано с политизацией общественных отношений с участием коренных этносов, вызванной насущной необходимостью их юридической защиты, обеспечения равенства и охраны их прав и свобод. Особенности уклада жизни, самоуправления и хозяйствования требовали со стороны государства особого подхода в правовом закреплении специального статуса данной категории населения, которая нуждалась в обеспечении дополнительных гарантий реализации своих прав, их особой охране и защите и создании дополнительных правовых инструментов реализации своих интересов и потребностей.

Исторически сложилось, что в разное время аборигенное население в различных уголках мира подверглось весьма жесткой политике преследования и даже истребления со стороны переселенцев. Для большинства стран этот период связан с процессами колонизации, интенсивно проявившимися в XV–XX вв. В большинстве случаев государства использовали откровенно дискриминационный подход в регулировании отношений с участием коренных жителей, нивелирующий на протяжении достаточно длительного периода времени их национальную самобытность, языковую и культурную идентичность. Ярким примером, демонстрирующим наиболее острые моменты неудержимой территориальной экспансии, бесчеловечной эксплуатации людских и природных ресурсов, является исторический факт бесконтрольного истребления бизонов в Северной Америке в XIX в., которое чуть не привело к исчезновению целой популяции этого дикого животного. Однако в данной истории нас интересует не столько жестокое обращение с представителями фауны, сколько те негативные последствия, которые напрямую затронули коренное население США. Дело в том, что действия охотников и крупных корпораций, безусловно поощряемые со стороны американского правительства, имели целью не только извлечение коммерческой прибыли, но в своей основе содержали хитроумный политический подтекст — истребить целые племена индейцев, лишив их фактически единственного материального средства существования и обрекая на голодную смерть. В общемировой практике государственного развития фактов геноцида в отношении коренного населения, подобных этому, к сожалению, предостаточно. Реминисцентным памятником бесчеловечности и позора «цивилизованного» мира являются многочисленные примеры создания в европейских странах человеческих зоопарков, в которых главными экземплярами, выставлявшимися в них для развлечения состоятельной публики, были представители коренного населения, насильно вывозившиеся из традиционных мест проживания целыми семьями. Без преувеличения огромная популярность такого рода «развлечений» обусловливалась аттрактивностью внешней экзотичности и самостийности быта, несоответствующих устоявшимся представлениям и ценностям «цивилизованных» европейцев. Такая форма эксплуатации беззащитных и в физическом, и в юридическом плане народов приносила организаторам баснословные доходы. В данных условиях мало кто задумывался о судьбах экспонируемых, многие из которых погибали в первые же годы пребывания в чужой стране от антигуманных условий, голода и инфекций.

Переломным моментом в решении проблем коренных народов можно считать 40-е гг. XX в., когда было положено начало распаду колониальной системы. Особую роль в процессе деколонизации сыграло международное сообщество, объединившее и активизировавшее государства в борьбе с проявлениями расовой и национальной дискриминации, ксенофобии и геноцида. По мнению ряда ученых, именно «международно-правовое признание прав этнических меньшинств и коренных народов способствовало усилению их политической активности, ибо они получили реальные механизмы воздействия на региональные и федеральные власти государств, с которыми были связаны их исторические судьбы»10.

1.2. Международно-правовое закрепление понятия «коренной народ»

Крайняя степень уязвимости и беззащитности правового положения коренных народов перед общемировой тенденцией универсализации общественной жизни, нивелирующей веками наработанные навыки ведения хозяйственной деятельности, особенности развития этносов, нашла свое отражение в многочисленных документах ООН, свидетельствующих о том, что мировое сообщество озабочено сохранением коренных народов как носителей особой культуры, являющейся достоянием всего человечества. С целью защиты прав коренных народов разработаны, приняты и продолжают разрабатываться правовые документы как на международном, так и национальном уровнях. Казалось бы, выработан достаточно устойчивый понятийный аппарат, позволяющий адекватно отражать в нормативных правовых актах содержание юридических конструкций. Однако все еще открытым остается вопрос о содержательном наполнении тех или иных юридических терминов. Т. Я. Хабриева пишет: «В доктрине международного права сложился неоднозначный подход к тому, нужно ли вообще всеми признанное определение коренных народов»11.

В то же время термин «коренной народ» важен для национального законодательства, поскольку позволяет идентифицировать этническое сообщество, часть народа страны, имеющее особые критериальные признаки, позволяющие ему быть субъектом права, а его членам обладать особыми правами и привилегиями, иметь особую защиту этих прав, нашедшую отражение в национальном законодательстве.

Особенности национального регулирования отношений с участием этносов могут проявляться и в различном содержательном наполнении понятия «коренной народ». В силу того, что основную ответственность за сохранение этнической идентичности аборигенного населения несут государства, на чьей территории в силу различных исторических событий (присоединение, завоевание территорий) оказались малочисленные этносы, национальный законодатель самостоятельно решает вопросы правового закрепления отношений, касающихся коренных народов.

Международное право представлено рядом конвенций, направленных на сохранение малочисленных этносов. Именно в них получил развитие терминологический ряд, отражающий понятие «коренной народ». В то же время имплементация норм международного права в национальное законодательство требует единого подхода к определению содержания используемых понятий, правовых конструкций, применению юридико-технических приемов и способов.

Исследование различных сторон жизни коренных народов является предметом внимания представителей различных наук, но следует согласиться с тем, что реальная возможность защиты прав и интересов коренных народов возникает тогда, когда мы четко определяем субъект, который требует защиты. А это возможно в силу единого понимания происходящих процессов и их участников, а также единого подхода к трактовке содержания того или иного термина. Не менее важно предоставить этим народам самим отстаивать свои права всеми законно доступными средствами, что предполагает их «встроенность» в правую систему в качестве участников правоотношений.

Понятие «коренной народ» появилось в международно-правовых документах только во второй половине XX в. До этого использовались различные термины: «аборигены», «автохтоны», «коренное население», «инородцы», «туземцы», «этническое меньшинство». Генеральными конференциями МОТ в первой половине XX в. были предприняты шаги в направлении придания проблемам аборигенного населения международно-правового звучания. Тогда же зарождалась и соответствующая терминология. Конвенция МОТ № 64 (1939 г.) и Конвенция МОТ № 86 (1947 г.) «О трудовых договорах трудящихся коренного населения» использовали термин «коренное население». Он сохранился и в Конвенции № 107 (1957 г.) «О защите и интеграции коренного и другого населения, ведущего племенной и полуплеменной образ жизни, в независимых странах». Из ее названия следовало, что защиты требует не только коренное, но и другое население, определяющим признаком которого является ведение племенного или полуплеменного образа жизни.

В тексте самой Конвенции № 107 использован обобщающий термин «заинтересованное население». К числу коренного населения Конвенция относила следующих лиц: а) проживающих в независимых странах и имеющих менее высокую социально-экономическую стадию развития по отношению к остальной части населения; б) чье правовое положение регулируется частично или полностью их собственными обычаями, традициями или особым законодательством; в) являющихся потомками жителей, которые населяли географическую область до ее завоевания или колонизации; г) ведущих образ жизни, более соответствующий социально-экономическому и культурному строю тех времен, чем строю страны, в состав которой они входят.

В Конвенции МОТ 1989 г. «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах»12 использован уже термин «коренной народ». Отдельно выделена этническая группа — народ, ведущий племенной образ жизни. Каждый из этих двух этносов, согласно Конвенции, имеет собственные признаки, позволяющие выделить их из числа основного населения государства:

«a) народы, ведущие племенной образ жизни в независимых странах, социальные, культурные и экономические условия которых отличают их от других групп национального сообщества и положение которых регулируется полностью или частично их собственными обычаями или традициями, или специальным законодательством;

b) народы в независимых странах, которые рассматриваются как коренные ввиду того, что они являются потомками тех, кто населял страну или географическую область, частью которой является данная страна, в период ее завоевания или колонизации или в период установления существующих государственных границ, и которые, независимо от их правового положения, сохраняют некоторые или все свои социальные, экономические, культурные и политические институты»13.

Замена в Конвенции термина «население» на «народ» не несет какой-то особой смысловой нагрузки. Сама Конвенция под народом понимает группу людей, идентифицирующих себя как коренной народ посредством указания на свою этническую принадлежность (п. 2 ст. 1). В обычной практике словом «народ» обозначают этнос, сообщество людей, объединенных общими признаками (происхождение, язык, культура). В международном праве не сложилось единого общепризнанного понятия «народ». Оно может включать «племя, группу племен, народность, этническую нацию, религиозную общность, языковую общность»14. В науке конституционного права данным понятием обозначают население данного государства, образующее единую социально-экономическую и политическую общность. Оно может означать также обособленную от других национально-культурную общность, не связанную с территорией государства15.

Сформулированные в Конвенции критерии выделения коренных народов отражают общие признаки, но не являются универсальными, в них не нашли отражение некоторые сущностные характеристики коренных народов, обусловленные, в частности, их особым отношением к природе16. Неприемлемой для многих государств является ссылка на колонизацию как признак принадлежности к коренным народам17.

Декларация ООН о правах коренных народов 2007 г. дает возможность этносам идентифицировать свою принадлежность к народам, имеющим особый коллективный правовой статус. В п. 2 ст. 1 Декларации акцентируется внимание на признаке, который признается основным: «Указание самих народов на их принадлежность к числу коренных или ведущих племенной образ жизни рассматривается как основополагающий критерий для определения групп, на которые распространяются положения настоящей Конвенции» (п. 2 ст. 1).

1.3. Закрепление понятия «коренной народ» национальным законодательством

Думается, что при исследовании затрагиваемой проблематики следует дифференцировать понимание термина «коренной народ» мировым сообществом, с одной стороны, и национальными государствами, с другой. В международно-правовом представлении юридическая экспликация данного понятия должна служить охране традиционного уклада их жизни, а вот национальное законодательство направлено на усиление гарантий правовой защиты их отдельных прав и свобод, что выражается в правовой регламентации их особого статуса посредством определения дополнительных привилегированных условий для их жизнеобеспечения.

Детализации понимания содержания дефиниции «коренные народы» будет способствовать осуществление аналитической дифференциации данной категории в соотношении с такими понятиями, как «этнос», «национальное меньшинство», «этническое меньшинство» и иные термины, которые зачастую используются в синонимическом контексте, однако имеют совершенно различное смысловое наполнение.

Профессор С. В. Соколовский только в тексте Конституции РФ выявил семь базовых терминов и терминосочетаний: народ (население), народ (этническая общность), многонациональный народ, коренной малочисленный народ, национальное меньшинство, малочисленная этническая общность и национальность18. Все это приводит к мысли о необходимости внедрения принципа системности в структуру терминологического инструментария, используемого в нормативных правовых актах, направленных на регулирование отношений в сфере этнополитики.

Об этом же говорит и В. В. Степанов, который отмечает, что понятия «национальное меньшинство», «этническое меньшинство», «местное этническое сообщество» в России воспринимаются как синонимы, хотя иногда делается различие, что этническая группа — это коренное население, а нацменьшинства — пришлое население, но в отдельных правовых документах понятия «коренной малочисленный народ» и «национальное меньшинство» фактически приравниваются19. Аналогичной точки зрения придерживается Д. Тэпс, который, проводя анализ соотношения понятий «национальные меньшинства» и «коренные малочисленные народы», приходит к выводу, что «…если для всех малочисленных народов Россия является исторической родиной, то для национальных меньшинств она будет таковой не всегда. Поэтому не все народы численностью менее 50 тыс. человек можно отнести к коренным малочисленным народам»20.

Если обратиться к содержанию Большой Советской Энциклопедии, то можно увидеть отсутствие трактовки понятия «коренной народ», как и категорий «национальное меньшинство» или «этническое меньшинство», что во многом связано с идеологией национальной политики в СССР, направленной на построение единой исторической общности — советского народа. Вместе с тем нашли свое терминологическое отражение дефиниции этноса, народности и нации. Так, этнос понимался как исторически сложившаяся устойчивая группировка людей — племя, народность, нация, основным условием возникновения которой является общность территории и языка21. Нация, по мнению составителей энциклопедии, представляет собой историческую общность людей, сложившуюся в ходе формирования общности их территории, экономических связей, литературного языка, некоторых особенностей культуры и характера, которые составляют ее признаки22. Народность также является исторически сложившейся языковой, территориальной, экономической, культурной общностью людей, предшествующей нации23. Основным отличием этноса и нации является обусловленность социальными, политическими и экономическими факторами в установлении внутренних связей между членами последней. В российской политической науке зачастую можно встретить такие понятия, как «коренная нация», «титульная нация», «гражданская нация», «культурная нация», но ни теоретически, ни идейно их содержание четко не определено24.

Проводя параллели с категорией «коренной народ», следует подчеркнуть, что ее использование несет в себе совершенно иное целевое наполнение, нежели чем просто констатацию этнонациональной идентичности. Любой представитель коренного народа является одновременно представителем какого-либо этноса, народности либо нации. Вместе с тем этнос, народность или нация не всегда являются коренными. Поэтому объединяющий все вышеперечисленные категории контекст исторической, культурной, языковой общности в трактовке коренного народа дополняется указанием на историко-географическую связь с территорией, на которой жили его предки.

На проблему отсутствия и сложности формулирования универсального определения коренных народов указывает Ф. Р. Ананидзе, который отмечает в качестве основных причин расовые, культурные, языковые, религиозные различия данной категории населения, представители которой проживают фактически на всех обитаемых континентах, находятся на разных этапах социального, экономического и культурного развития и имеют разные потребности, интересы, стремления и требования25. Действительно, в современном мире коренное население проживает в 79 странах мира с разным уровнем социально-экономического развития и дифференцированным подходом государства в реализации этнонациональной политики и регламентации правового статуса данной категории. Кроме того, не стоит забывать и о племенах, которые до сих пор находятся на стадии общинно-родовой формации, проживают вне государственной организации, а некоторые из них практикуют каннибализм, но также подпадают под определение коренных народов.

По мнению Ф. Р. Ананидзе, к основным критериям и компонентам категории «коренной народ» можно отнести следующие:

– являются потомками тех, кто населял определенную территорию до миграции населения с другой культурой, обычаями, языком или религией;

– занимают недоминирующее, в подавляющем большинстве зависимое, а порой и дискриминационное положение в обществе;

– характеризуются языковыми, традиционными, часто расовыми особенностями отличными от остальной части населения данной территории;

– сознательно причисляют себя к коренному населению, что является частью их культуры, религии, бытия и существования вообще;

– главной отличительной чертой является их привязанность к отцовским, традиционным землям, природе, окружающей среде вообще, что выражается в особой любви, уважении к ней, во взаимосвязанности и взаимозависимости этих двух понятий, поскольку все это является неотъемлемой частью культуры, быта, религии, жизни и главной опорой выживания, существования и развития коренных народов26.

Первые три критерия, выделяемые исследователем, можно отнести к так называемым объективным признакам, которые демонстрируют проявление внешних характеристик и условий жизнедеятельности коренных народов. Самоидентификация и духовная связь с природой и окружающей средой представляют категорию субъективных признаков, обусловленных внутренним мироощущением и отношением коренных народов к собственному положению в обществе. Как отмечается в Исследовании проблемы дискриминации в отношении коренного населения, подготовленном Специальным докладчиком Подкомиссии по предупреждению дискриминации и защите меньшинств ООН Хосе Р. Мартинесом Кобо, при определении коренных народов в правовых документах государств большое значение придается именно объективным элементам (происхождение, культура и т. д.), а субъективные элементы (самосознание, признание со стороны общины) все меньше находят признание в качестве основополагающих характеристик27.

1.4. Критериальные признаки коренных народов

Обращаясь к вопросу определения признаков коренных народов, следует разделить все основополагающие характеристики данной категории на три крупных блока, включающих историко-культурные, социально-экономические, правовые критерии.

Историко-культурные отличия коренных народов включают в себя особое историческое прошлое, культурную и языковую идентичность.

Современное положение коренных народов неразрывно связано с негативными последствиями, вызванными исторической несправедливостью периода колонизации и завоевания территорий, которое выразилось в лишении земель, ресурсов, угнетении, рабстве и дискриминации, лишении самоидентичности. Отголоски этих негативных явлений обнаруживаются и сегодня вследствие превалирования экономических интересов отдельных государств и транснациональных корпораций над традиционным укладом жизни коренных народов.

Культура коренных народов базируется на тех традиционных знаниях о мире, природе, обрядах, ритуалах, здоровье, которые веками сохранялись в памяти предков и передавались ими из поколения в поколение. Эти знания обеспечивают не только их жизнедеятельность, но и способствуют сохранению их самобытности и самоопределения. Они являются источником существования не только самих коренных народов, но и в целом влияют на развитие общемировой культуры. Однако не всегда общественное восприятие традиций и ценностей данной категории населения является положительным. Зачастую они рассматриваются как архаические и примитивные, не соответствующие прогрессивному этапу развития социума. Хрупкость традиционных знаний в современном обществе, которая проявляется в их серьезной подверженности агрессивной ассимиляции массовой культуры, стандартизации и универсализации социальных ценностей, обуславливает необходимость их особой правовой охраны, формирования государственной национальной политики, основанной на сохранении культурной самоидентичности. К сожалению, на сегодняшний день культуры коренных народов во многих частях мира находятся под угрозой исчезновения, причем особую проблему представляет языковая экспансия, которая приводит к утрате языкового наследия коренного населения. Язык представляет собой не только средство коммуникации, но и основу, базис любой культуры, элемент истории народа. Лингвистическое вымирание ставит под угрозу этнонациональную идентичность и разрушает чувство принадлежности к определенной общности, что негативным образом сказывается на культурной преемственности коренных народов. Выходом решения сложившейся проблемы можно считать включение миноритарных языков в образовательные программы с целью сохранения традиционных знаний и практик коренного населения. Обращение внимания мирового сообщества на указанную проблему позволило Организации объединенных наций объявить 2019 год Международным годом языков коренных народов, в течение которого был реализован целый комплекс мероприятий, направленных на поддержание языковой идентичности.

Одной из особенностей жизненного уклада коренных народов является использование обычного права как основы управления отношениями в общине, что также может рассматриваться как неотъемлемый элемент национальной культуры. Следует отметить, что правовые обычаи устанавливают не только культурные, религиозные или языковые традиции, но и в большинстве случаев относятся к сфере урегулирования основ природопользования коренного населения. Обычное право по своей природе носит естественный характер, оно способствует независимому самоуправлению внутри общины, самостоятельному решению вопросов здравоохранения, образования, культуры, благоустройства территорий и т. д., однако оно не гарантирует возникновения государственной юридической интервенции, что приводит к нежелательным конфликтным ситуациям, судебным спорам и, как следствие, ущемлению правового статуса коренного населения.

Вместе с тем следует указать и на обратную, негативную сторону жизни коренных народов в условиях примата обычного права, которая выражается в том, что некоторые представители коренных общин отрицают действующие государственные институты и нормы. Так, например, отказываясь регистрировать своих детей в соответствии с существующим правовым порядком, они своими действиями заведомо обусловливают ограничение юридического статуса будущих поколений в части реализации ими отдельных категорий прав и свобод, присущих любому гражданину государства. Большая часть этих ограничений напрямую затрагивает сферу участия граждан в управлении делами государства, в частности, делает невозможным участие в избирательном или референдумном процессах. Возможности юридической защиты со стороны государства в данном случае также минимизированы.

Говоря о первобытности и практически нетронутости обычаев и традиций предков ряда коренных народов, Ф. Р. Ананидзе отмечает, что такие традиции и обычаи иной раз до такой степени «нетронуты», что позволяют указанным народам заниматься каннибализмом (людоедством), несмотря на строгий запрет на это официальными властями государств, на территории которых они проживают28.

Социально-экономические признаки коренных народов включают традиционный уклад экономических отношений, низкий уровень экономического развития, малочисленность, особую роль земли и природных ресурсов.

Система хозяйствования данной категории населения во многом основана на традиционном укладе жизнеобеспечения, который главным образом предполагает ведение натурального хозяйства. Преимущественными видами экономической деятельности являются народные промыслы, охота, рыболовство, скотоводство, собирательство и иные хозяйственные формы, обусловленные тесной тотемической связью народа с окружающей средой и природой, которые оказывают огромное влияние на его быт и культуру. По мнению Д. С. Велиевой и Т. В. Заметиной, традиционный образ жизни и хозяйствования следует считать неизменными именно потому, что они сохраняют духовное единение с природой, смысл которого состоит в обеспечении жизни человека и в сохранении окружающей среды29. Рассуждая о традиционных экономических институтах коренных народов, С. В. Паникарова отмечает, что на территории Российской Федерации сложилось несколько типов такого хозяйствования: крупноотгонное оленеводство, таежное скотоводство, крупноотгонное скотоводство равнинных и горных степей, морская охота, оленная охота, северное и таежное промысловое хозяйство, рыболовное традиционное хозяйство, земледелие в комплексе с лесными промыслами. Причем некоторые из них в настоящее время практически исчезли или кардинально трансформировались (морская и оленная охота, северное таежное промысловое хозяйство), а другие и сегодня оказывают существенное влияние на экономику национальных регионов и территорий (крупноотгонное и таежное скотоводство, земледелие в комплексе с лесными промыслами)30.

Основными особенностями традиционного хозяйствования являются в первую очередь примитивность используемых технологий, преобладание ручного труда, натуральный обмен и обеспечение минимальных потребностей человека в еде, одежде, жилище. Традиционность уклада экономики коренных народов напрямую обусловила их экономическую незащищенность и отставание в развитии, которые выразились не только в высоком показателе уровня бедности данной категории населения, но и определили низкий уровень образования, информационно-технологическое отставание, что также крайне негативно сказывается на их общем правовом положении в обществе.

Проблема образования в системе социализации коренных народов имеет несколько обоюдонаправленных факторов развития. С одной стороны, в большинстве случаев складывается ситуация, когда школьные программы не адаптированы с учетом особенностей культурного разнообразия коренных этносов ввиду недостаточности знаний о языке и образе жизни представителей данной категории населения. Такое положение вещей напрямую негативным образом сказывается на культурной идентификации детей. С другой стороны, сами коренные народы зачастую не рассматривают получение государственного образования в значении необходимого элемента социализации своих детей, что в дальнейшем приводит к проблемам, когда, уже будучи взрослыми, они не могут достичь соответствующего социального положения в обществе, испытывают проблемы с трудоустройством и дальнейшей жизнью в условиях национальной экономики, основанной в первую очередь на конкуренции профессиональных качеств трудовых ресурсов.

Традиционная система хозяйствования коренных народов усугубляется еще одним немаловажным фактором, серьезно нивелирующим возможность экономического роста и жизнедеятельности в условиях национальной экономики, который заключается в информационно-технологическом разрыве, существующем в развитии современного общества и общин коренного населения. Многие представители данной категории граждан в силу как субъективных, так и объективных причин не имеют возможности пользоваться достижениями научно-технического прогресса. У большинства представителей этнических общин либо отсутствует достаточный уровень образования, либо ресурсы для активного владения и применения информационно-коммуникационных технологий, а значит, получения жизненно важной в современных условиях информации.

Малочисленность как признак коренных народов можно рассматривать дуально: в общемировом и национальном контекстах. В первом случае следует говорить о том, что коренные народы составляют по разным оценкам всего порядка 5% населения земного шара, что непосредственным образом сказывается и на численности их общин в масштабах национальных государств. Как правило, коренное население составляет меньшинство от общего количества проживающих в стране, занимает в этнонациональной структуре общества недоминирующее положение. Вместе с тем существуют и исключения. Как отмечает Р. Ш. Гарипов, в некоторых странах Южной Америки коренные народы представляют большую часть населения (например, в Перу к коренным народам относятся около 45% населения, это потомки цивилизации инков — кечуа и аймара; в Боливии — 60% населения составляют народы кечуа, аймара и гуарани)31.

Основу жизнедеятельности коренных народов традиционно составляют земля и природные ресурсы, используемые ими для удовлетворения минимальных экономических потребностей и необходимые для поддержания их благосостояния. Практически вся история развития коренных народов связана с их борьбой за территории, представляющие исконно сложившийся ареал их проживания, хозяйствования, а так также рассматриваемые как источник культурной и социальной идентичности. В настоящее время под воздействием как глобальных проблем, возникающих в связи с изменением климата и деградацией экосистем, прогрессирующим уменьшением биологического разнообразия, так и внешнего агрессивного давления добывающей отрасли промышленности, благосостояние и жизнь целых этнических общин находятся под угрозой социально-культурной ассимиляции. Земля для коренных народов — это не только основа физического существования, но и форма духовной связи с предками, на знаниях и традициях которых построена вся текущая жизнедеятельность. Самобытность коренных общин напрямую зависит от возможности свободно владеть и распоряжаться территорией и природными ресурсами, управлять ими.

Экологические проблемы, усугубляющие положение коренного населения, во многом вызваны нерациональной государственной политикой, не только не учитывающей интересы данной категории граждан, но и в целом не придающей значение тем угрозам, которые несет в себе масштабная эксплуатирующая деятельность добывающих отраслей промышленности, реализация инфраструктурных проектов по строительству плотин, гидроэлектростанций и т. д., кардинальным образом меняющих экосистемы, внешнее техногенное воздействие, основанное на внедрении инновационных методов в сельском хозяйстве, использующих достижения генной инженерии, химические удобрения и пестициды. Все вышесказанное приводит к катастрофическому ухудшению окружающей среды, а также негативным образом отражается на жизни многих коренных общин, вынуждая их против своей воли оставлять родные места и переселяться на другие территории, часто не имея дополнительных ресурсов и средств для дальнейшего выживания. Принудительное переселение в большинстве случаев стимулирует рост нищеты, маргинализацию коренных народов и их дальнейшую дискриминацию.

Политика государств в урегулировании вопросов использования коренными народами земли, территорий и природных ресурсов предполагает абсолютно дифференцированные подходы в ее реализации. Рядом стран вообще отрицается наличие особых прав коренного населения на землю и природные ресурсы. В тех государствах, где установлены соответствующие процедуры признания прав на землю и демаркацию территорий, используются средства, предполагающие социальный диалог и включенность коренного населения в процесс принятия управленческих решений, а также предусматриваются меры конституционно-правовой защиты, выносятся соответствующие судебные решения (Боливия, Дания, Индонезия, Канада, Конго, Новая Зеландия, Норвегия, Филиппины, Эквадор). В других странах, в том числе в Австралии, Колумбии и США, для обеспечения коллективного контроля со стороны коренных народов за ними были закреплены соответствующие участки земли и территории. Вместе с тем, по признанию международных органов, занимающихся проблемами коренного населения, в мире по-прежнему существует большой разрыв между формальным признанием и фактической реализацией прав коренных народов32.

Является очевидным, что во всех странах государственное управление землями и природными ресурсами, включенными в ареал традиционного расселения коренных народов, должно осуществляться на основе включенности их представителей в разработку административных решений и нормативных правовых актов, касающихся вопросов использования территорий. Широкое информирование населения и предварительное согласование проектов освоения земель и природных ресурсов играют основополагающую роль в механизме урегулирования конфликтов в сфере природопользования. Внедрение диалоговой модели взаимоотношений и консультирования правительств с коренными народами должно способствовать не только охране окружающей среды и рациональному землепользованию, но и соблюдению международных стандартов в области прав человека.

Правовые признаки коренных народов обусловлены особой уязвимостью их юридического статуса и необходимостью обеспечения дополнительных гарантий государственной поддержки и защиты. Историческое прошлое и современная действительность сформировали целую систему угроз и практик, препятствующих нормальному, естественному развитию данной категории населения. В отношении коренных народов применяется целый арсенал дискриминационных процедур, связанных в первую очередь с отнятием земель и ресурсов, что ведет к бедности, маргинализации. Зачастую у них отсутствует свободный доступ к правосудию, наблюдаются случаи отказа в праве на юридическое признание, политическое представительство и участие в управлении делами государства. До сих пор, несмотря позитивный опыт внедрения международных гуманитарных стандартов, в отношении коренного населения осуществляется политика ассимиляции, принимающая нередко агрессивные формы, связанные с жестокостью, физическим насилием и даже убийствами, актами расовой дискриминации, принудительным переселением.

Уязвимость правового статуса коренных народов требует выработки мер государственной национальной политики, направленных на улучшение условий существования и усиление охраны прав и свобод. Данные меры реализуются рядом государств в форме принятия специальных правовых актов, предусматривающих создание дополнительных гарантий их беспрепятственной жизни и деятельности в местах традиционного расселения. Также следует упомянуть создание специализированных государственных институтов, способствующих представительству и защите интересов коренных общин. Нельзя не отметить и особую роль самих представителей данной категории населения, которые активно продвигают идею самоопределения и автономии коренных народов, участвуют в правозащитной деятельности в борьбе за свободное и независимое существование. В ряде государств сформировались и действуют местные и национальные движения коренного населения, отстаивающие свои права и свободы, нередко подвергаясь политическому преследованию и физическому насилию со стороны национальных правительств.

Совокупность представленных выше признаков коренных народов, выведенная на основе юридико-технического анализа дефинитивного содержания международных правовых актов, описывающих данную категорию населения, отнюдь не решает те проблемы, которые возникают при попытке точного определения того или иного этноса как коренного. Неопределенность категориальных трактовок становится наиболее очевидной, если затрагивать историю этногенеза и территориального развития Российского государства, а также современный подход Российской Федерации в определении правового статуса коренных народов. Теоретически в России почти все народы могут считаться коренными, поскольку в течение многих поколений проживают на территории ареала расселения. Во многом именно этот факт обусловил доминирование критерия малочисленности в определении коренных народов, чтобы юридически выделить те этнические группы, которые нуждаются в большей правовой защите. С другой стороны, можно согласиться с точкой зрения Р. Ш. Гарипова, который считает такой подход однозначно дискриминационным и не соответствующим планам правительства по демографическому росту населения, которое в силу заинтересованности в дополнительных гарантиях правовой защиты не стремится к увеличению своей численности33.

На протяжении веков народы осуществляли массовые переселения, сохранялись и становились коренными или ассимилировались с местным населением и теряли свои этнические признаки. В историческом и этнографическом контекстах на сегодняшний день представляется однозначно проблематичным проследить направления миграционных потоков и с точностью определить территориальные границы принадлежности и исконного обитания большинства этносов. В этих условиях выделение и оперирование категорией «коренной народ» наряду с правовыми целями дополнительной юридической защиты приобретает и ярко выраженный политический подтекст, выражающий остроту национального вопроса в пределах территории всего государства либо отдельной ее части. Достаточно упомянуть о неоднозначном решении Конституционного суда Республики Саха, в котором закреплялось признание территории Якутии родной землей и исторической родиной якутского народа, источником его экономического благополучия, уникальной культурной и языковой идентичности34. Однако стоит отметить, что, по мнению ряда ученых, якуты не являются исконными народами, проживающими на территории современной Якутии, а появились там в результате миграционных процессов в XII–XIV вв., частично ассимилировав и вытеснив эвенков (тунгусов) и юкагиров (оду

...