С. М. Кочои

Антиэкстремистские нормы:
правовое обоснование противодействия терроризму

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.326

ББК 67.408

К75

Автор:
Кочои С. М., доктор юридических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ, почетный работник юстиции России, академик РАЕН.

Рецензенты:
Кузнецов А. П., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ (Нижегородская академия МВД РФ);
Трапаидзе К. З., кандидат юридических наук, доцент, адвокат (МГИМО МИД России).

Монография содержит характеристику уголовно-правовых норм о терроризме как опаснейшей форме экстремизма, их социально-политическое и правовое обоснование. Затрагивает отдельные спорные позиции в теории и практике уголовной ответственности за терроризм.

Включает анализ антитеррористического законодательства ряда зарубежных государств и практику его применения. Особое внимание уделяется преступлениям, совершенным международной террористической организацией «Исламское государство».

Законодательство приведено по состоянию на 1 октября 2020 г.

Предназначена для обучающихся и преподавателей юридических факультетов (вузов), а также научных работников и юристов, практикующих в уголовно-правовой сфере деятельности.

Работа выполнена в рамках государственного задания 075-00293-20-02 от 25.05.2020, № FSMW-2020-0030.
Монография подготовлена при информационной поддержке СПС «КонсультантПлюс».

УДК 343.326

ББК 67.408

© Кочои С. М., 2020

© ООО «Проспект», 2020

ВВЕДЕНИЕ

Интернациональный характер экстремизма не вызывает сомнений, однако международно-правовых документов, содержащих его определение, практически не существует. Исключением является Шанхайская Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (2001 год). Статья 1 данной Конвенции под экстремизмом понимает «какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон». Таким образом, согласно позиции государств, подписавших Шанхайскую конвенцию (Сторон), экстремизм — это, во-первых, преступление, во-вторых, преступление насильственного характера. Однако вряд ли такое понимание экстремизма может быть признано соответствующим этимологическому содержанию данного слова, означающего «приверженность к крайним взглядам и мерам»1. Поэтому, если и согласиться с мнением о том, что определение экстремистских преступлений в Шанхайской конвенции является «первым примером международного закрепления дефиниции «экстремизм»2, то только с оговоркой о том, что этот пример вряд ли можно считать удачным.

Иное дело опаснейшая форма экстремизма — терроризм, который в международном и национальном праве имеет достаточно много определений. Терроризм — наднациональное явление, поэтому борьба с ним не может быть очерчена границами определенного государства. В этом отношении большой научный и практический интерес представляют международно-правовое законодательство и законодательство отдельных зарубежных государств (прежде всего, имеющих богатую нормотворческую и правоприменительную практику), посвященное вопросам уголовной ответственности за терроризм. Более того, возможное использование положительного международного и зарубежного законодательного опыта, с учетом особенностей национального законодательства и практики его применения, в собственной стране — важное направление противодействия терроризму.

Создавая международно-правовые конструкции противодействия терроризму, нельзя игнорировать тот бесспорный факт, что терроризм находит все новые формы поддержки некоторых государств, одно из которых — Турция — Президентом РФ прямо было названо «пособником терроризма»3. Данное обстоятельство делает терроризм трудным противником, которого нельзя победить без целого комплекса мер, в том числе межгосударственного и регионального характера.

Помимо анализа и обобщения законодательства, а также практики его применения, особую важность приобретает исследование деятельности международных организаций, практикующих религиозный терроризм. Отдельные из них смогли распространить свою криминальную деятельность на территорию многих государств мира, в том числе Российской Федерации. Бесспорным фактом является незаконная финансовая и кадровая подпитка, которую получают международные террористы из РФ. Немаловажно и то обстоятельство, что боевой опыт, полученный джихадистами, может быть использован на территории России с целью совершения новых террористических преступлений. Все это необходимо учитывать в процессе разработки мер по противодействию международным террористическим организациям (как на законодательном, так и правоприменительном уровне).

По заявлению Президента РФ, за 10 лет в мире совершено более 100 тысяч террористических актов, их жертвами стали люди самых разных национальностей и вероисповедания. От рук экстремистских террористических группировок только в 2014 году погибло свыше 32 тысячи человек из 67 стран мира4. В последующие годы активность таких группировок не спадала. Более того, именно на этот период пришелся рост могущества (2013–2017), а затем и закономерный закат (2017–2019) крупнейшей в современной мировой истории международной террористической организации мусульман-суннитов под названием «Исламское государство» (далее — ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), создавшей «халифат» на части территорий Сирии и Ирака. Подтверждением возросшей опасности исламистского терроризма стала прокатившаяся по крупнейшим городам Америки и Европы волна террористических актов, ответственность за совершение которых брала на себя указанная организация.

Россия относится к тем государствам, которые реально пострадали от терроризма и которые непосредственно ведут не просто борьбу, а войну против терроризма. Несмотря на успешные военные операции против терроризма внутри страны (на Северном Кавказе) и разгром основных сил международного терроризма за ее пределами (в Сирии и Ираке), вопрос об эффективном антитеррористическом законодательстве продолжает оставаться актуальной темой для всех исследователей терроризма.

Угроза терроризма привела к тому, что сегодня в мире почти не осталось государств, в которых не было бы специального, антитеррористического законодательства. Российская Федерация, естественно, не является исключением. В ней безопасность и противодействие терроризму относятся к приоритетным направлениям развития науки, технологий и техники, что делает необходимым комплексное исследование всех аспектов противодействия терроризму, среди которых важное место отводится законодательным, прежде всего, уголовно-правовым мерам.

Согласно обновленной Стратегии национальной безопасности РФ, деятельность террористических и экстремистских организаций, «направленная на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, дестабилизацию работы органов государственной власти, уничтожение или нарушение функционирования военных и промышленных объектов, объектов жизнеобеспечения населения, транспортной инфраструктуры, устрашение населения, в том числе путем завладения оружием массового уничтожения, радиоактивными, отравляющими, токсичными, химически и биологически опасными веществами, совершения актов ядерного терроризма, нарушения безопасности и устойчивости функционирования критической информационной инфраструктуры Российской Федерации, относится к «основным угрозам государственной и общественной безопасности»5.

Подтверждением таких угроз является существенный рост количества преступлений террористического характера и экстремистской направленности. Причем такой рост особенно был заметен в первых двух годах, последовавших за объявлением о создании «халифата» (2014 год), что, на наш взгляд, нельзя считать случайным совпадением. Так, по данным Генеральной прокуратуры России, в 2015 году количество преступлений террористического характера в целом в стране увеличилось на 36,3% и составило 1538. Следующий — 2016 год — и вовсе оказался рекордным за последнее десятилетие (2010–2020): прирост таких преступлений составил 44,8% (всего 2227 преступлений террористического характера). Что касается преступлений экстремистской направленности, то наибольший их рост также пришелся на 2016 год — 9,1% (всего 1450 преступлений; хотя максимальное за десятилетие их количество было зарегистрировано в 2017 году — 1521 преступление).

Географию распространения на территории РФ «террористических» и «экстремистских» преступлений можно считать примечательной в контексте превалирования при их совершении религиозного мотива: в 2019 году, как и во все предыдущие годы, лидерами среди регионов были Республика Дагестан (532 преступлений), Чеченская Республика (149 преступлений) и Кабардино-Балкарская Республика (120 преступлений). Республика Дагестан оказалась лидером и по количеству зарегистрированных преступлений экстремистской направленности — 54 (из 585 зарегистрированных в РФ; кстати, это наименьшее количество преступлений экстремистской направленности, зарегистрированных в 2010–2020 годах)6.

Сами исследуемые преступления постоянно также совершенствуются, изощренными становятся способы их совершения, поэтому перманентные исследования идеологии и практики экстремизма и терроризма являются настоятельной необходимостью, прежде всего, с целью разработки новых средств, в том числе уголовно-правового характера, для эффективного противодействия им.

Нуждаются в самостоятельном исследовании регулярные изменения и дополнения антиэкстремистских и антитеррористических норм УК РФ. Имеется потребность в обобщении и детальном изуче­нии многочисленных предложений (субъектов законодательной инициативы, специалистов в области уголовного права) о внесении изменений и дополнений в антиэкстремистское и антитеррористическое законодательство, а также концепций и мнений относительно путей его развития.

В целом, комплексное исследование идеологии и практики экстремизма и терроризма представляется настоятельной необходимостью для разработки новых средств уголовно-правового характера по эффективному противодействию преступлениям, относящимся к этим явлениям или связанным с ними.

Очевидно, уголовно-правовые нормы остаются главным средством в борьбе против таких преступлений. Однако ответ на вопрос о том, насколько указанные нормы являются эффективными в этой борьбе, можно получить в ходе их комплексного и системного исследования. В данном случае предстоит выяснить, соответствуют ли антитеррористические нормы действующего законодательства современным задачам борьбы с терроризмом, учитывают ли они в полной мере обстоятельства, влияющие на степень опасности конкретных преступлений, содержат ли они обоснованные с точки зрения теории и практики санкции, в какой мере в этих нормах отражен положительный опыт других стран, а также исторический опыт России в борьбе против терроризма и т. д.

Изложенные обстоятельства обусловливают актуальность выбранной для настоящего исследования темы.

Научная и практическая значимость работы заключается в том, что содержащиеся в ней выводы, предложения и рекомендации могут быть использованы в законотворческой работе по подготовке проектов соответствующих нормативных правовых актов (в том числе в порядке de lege ferenda). Кроме того, возможно их использование в правоприменительной деятельности, в частности, для корректировки судебно-следственной практики борьбы с экстремистскими и террористическими организациями религиозного характера.

Выводы, предложения и рекомендации, содержащиеся в исследовании, могут быть использованы в учебном процессе (в частности, при преподавании таких дисциплин, как «Уголовное право», «Уголовное право зарубежных государств», «Международное уголовное право», «Законодательство о противодействии терроризму» и др.) и научной деятельности (в процессе дальнейшей разработки тем, связанных с уголовно-правовым противодействием экстремизму и терроризму).

Методологическую основу исследования составили такие методы познания, как сравнительно-правовой, историко-правовой, статистический, логический и др.

Исследование охватывает период с 2014 до 2020 года.

Глава 1.
НОРМЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА КАК ОСНОВА УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ЗА ТЕРРОРИЗМ. АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ НОРМЫ В ЗАРУБЕЖНОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ

§ 1. Борьба с терроризмом и международное право

Первый в истории современного международного права всеобщий документ о борьбе с терроризмом был принят еще в 1937 году. Однако разработанная тогда Лигой Наций Конвенция о предупреждении и наказании терроризма так и не вступила в силу7. В последующем всеобщие международно-правовые документы о терроризме готовились и принимались Организацией Объединенных Наций. На сегодняшний день действующими являются 16 таких документов, среди которых:

международные конвенции о борьбе с захватом заложников (1979), с бомбовым терроризмом (1997), с финансированием терроризма (1999), с актами ядерного терроризма (2005);

конвенции о преступлениях и некоторых других актах, совершаемых на борту воздушных судов (Токийская конвенция, 1963), о борьбе с незаконным захватом воздушных судов (Гаагская конвенция, 1970), о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации (Монреальская конвенция, 1971), о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов (1973), о физической защите ядерного материала (1979), о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства (1988), о маркировке пластических взрывчатых веществ в целях их обнаружения (1991), о взаимной правовой помощи и выдаче в целях борьбы с терроризмом (2008), о борьбе с незаконными актами в отношении международной гражданской авиации (Пекинская конвенция, 2010);

протоколы о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию (1988), о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе (1998), протокол к Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства (2005), протокол, дополняющий Конвенцию о борьбе с незаконным захватом воздушных судов (Пекинский протокол, 2010).

К важнейшим документам ООН (Генеральной Ассамблеи) следует относить и Декларацию о мерах по ликвидации международного терроризма (1994), Декларацию о глобальных усилиях по борьбе с терроризмом (2001), Декларацию по вопросу о борьбе с терроризмом (2003), Венскую декларацию (2004), а также Глобальную контртеррористическую стратегию ООН, принятую в 2006 году в виде резолюции (60/288) и Плана действий.

Борьбе с терроризмом также посвящен ряд резолюций Совета Безопас­ности ООН, среди которых особо следует выделить Резолюцию 1373 от 28.09.2001. Во-первых, данная резолюция была единогласно принята в соответствии с Главой 7 Устава ООН, что делает ее обязательной для всех государств-членов ООН. Во-вторых, она предусматривает обмен соответствующей информацией между ними. Резолюция рекомендовала всем государствам как можно скорее ратифицировать все существующие международные конвенции и протоколы о борьбе с терроризмом. Также было заявлено, что все государства «должны обеспечить, чтобы террористические акты квалифицировались как серьезные уголовные правонарушения во внутригосударственных законах»8. В-третьих, для мониторинга положений рассматриваемой резолюции был учрежден Контртеррористический комитет Совета Безопасности9.

В вышеуказанных международных документах воплощены некоторые руководящие принципы, среди которых такие как признание важного значения уголовной ответственности за террористические преступления и необходимость отмены законодательных актов, которые предусматривают исключения из такой ответственности по политическим, философским, идеологическим, расовым, этническим, религиозным или аналогичным основаниям10. Наиболее опасные деяния террористического характера признаны преступными, в частности, благодаря следующим документам ООН:

1. Гаагская конвенция (1970) объявляет преступными действия любого лица на борту воздушного судна, находящегося в полете, кто «незаконно, путем насилия или угрозы применения насилия или путем любой другой формы запугивания захватывает это воздушное судно или осуществляет над ним контроль»;

2. Монреальская конвенция (1971) объявляет преступными действия лица, незаконно и преднамеренно совершающего акт насилия в отношении лица, находящегося на борту воздушного судна в полете, если такой акт может угрожать безопасности этого воздушного судна, а также помещение на воздушное судно взрывчатого вещества;

3. Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов (1973), требует, чтобы участники Договора устанавливали уголовную ответственность и предусматривали «соответствующее наказание с учетом тяжкого характера» за преднамеренное убийство, похищение или другое нападение против личности или свободы лица, пользующегося международной защитой, насильственное нападение на официальное помещение, жилое помещение или транспортное средство такого лица, а также за угрозу совершить такое нападение;

4. Конвенция о заложниках (1979) предусматривает, что «любое лицо, которое захватывает или удерживает другое лицо и угрожает убить, нанести повреждение или продолжать удерживать другое лицо для того, чтобы заставить третью сторону, а именно: государство, международную межправительственную организацию, какое-либо физическое или юридическое лицо или группу лиц — совершить или воздержаться от совершения любого акта в качестве прямого или косвенного условия для освобождения заложника, совершает преступление захвата заложников по смыслу данной Конвенции»;

5. Конвенция о ядерных материалах (1980) устанавливает уголовную ответственность за незаконное владение, использование, передачу или кражу ядерного материала и угрозу использовать ядерный материал для причинения смерти, серьезных увечий или существенного ущерба собственности;

6. Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства (1988), объявляет преступлением действия лица по незаконному и преднамеренному захвату судна или осуществлению контроля над ним силой или угрозой силы или путем любой другой формы запугивания; совершение акта насилия против лиц на борту судна, если этот акт может угрожать безопасному плаванию данного судна; помещение или совершение действия в целях помещения на борт судна устройства или вещества, которое может разрушить это судно, и совершение других актов, направленных против безопасности судов.

Протокол к данной Конвенции (2005) объявляет преступлениями: использование судна в качестве средства для совершения террористического акта; перевозку на борту судна различных материалов, когда известно, что они предназначены для использования с целью причинить или создать угрозу причинения смерти или серьезных увечий или ущерба для совершения террористического акта; перевозку на борту судна лиц, которые совершили террористический акт;

7. Международная Конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом (1997) объявляет преступлением действия любого, кто «незаконно и преднамеренно доставляет, помещает, приводит в действие или взрывает взрывное или иное смертоносное устройство в пределах мест общественного пользования, государственного или правительственного объекта, объекта системы общественного транспорта или объекта инфраструктуры или таким образом, что это направлено против них с намерением причинить смерть или серьезное увечье, или с намерением произвести значительное разрушение таких мест, объекта или системы, когда такое разрушение влечет или может повлечь причинение крупного экономического ущерба»;

8. Международная Конвенция о борьбе с финансированием терроризма (1999) требует, чтобы участники Договора предпринимали шаги, с тем чтобы воспрепятствовать и противодействовать финансированию террористов, независимо от того, осуществляется ли такое финансирование прямо или косвенно через организации, которые утверждают, что преследуют благотворительные, общественные или культурные цели, или также вовлечены в запрещенные виды деятельности, такие как незаконный оборот наркотиков и поставки оружия; обязывает государства привлекать тех, кто финансирует терроризм, к уголовной, гражданской или административной ответственности за такие деяния;

9. Международная Конвенция о борьбе с актами ядерного терроризма (2005) устанавливает уголовную ответственность за незаконное владение радиоактивным материалом, его изготовление, использование, требование и угрозу использовать радиоактивный материал для причинения смерти, серьезного увечья или существенного ущерба собственности или окружающей среде, «или с намерением вынудить физическое или юридическое лицо, международную организацию или государство совершить какое-либо действие или воздержаться от него»;

10. Конвенция о борьбе с незаконными актами в отношении международной гражданской авиации (2010) объявляет преступлением незаконные акты против гражданской авиации, среди которых акты насилия на борту воздушного судна, разрушение его, использование воздушного судна для причинения смерти, разрушение или повреждение аэронавигационных средств, выбрасывание с борта любого оружия (биологического, химического или ядерного), и др.

Вместе с тем, к общим недостаткам документов ООН следует относить отсутствие в них определения самого терроризма11. По этой же причине зашли в тупик многолетние (с 2000 года) переговоры о принятии Всеобъемлющей конвенции по международному терроризму. Целью Конвенции, работа над которой возложена на учрежденный в 1996 году Специальный комитет12, является запрещение всех форм международного терроризма, лишение террористов и их сторонников возможности получить финансовые ресурсы, оружие и убежище. Однако при этом возникает опасение, не приведут ли используемые в ней определения к смешению понятий «террористическая организация» и «освободительное движение», «государственный терроризм» и «деятельность национальных вооруженных сил»13. По мнению координатора переговоров Карлоса Диаса-Паниагуа, определение терроризма не может быть политическим, оно должно быть выработано с соблюдением надлежащей правовой процедуры, быть юридически определенным14.

Определение преступления «терроризм», которое было внесено на рассмотрение разработчиков проекта Конвенции еще в 2002 году, гласит:

«1. Любое лицо совершает преступление по смыслу настоящей Конвенции, если это лицо, с помощью любых средств, незаконно и умышленно причиняет:

(А) смерть или тяжкое телесное повреждение любому лицу, или

(Б) серьезный ущерб государственной или частной собственности, в том числе местам общественного пользования, государственному или правительственному объекту, объекту системы общественного транспорта, объектам инфраструктуры и окружающей среды, или

(В) повреждение имущества, мест, объектов или систем, указанных в Параграфе 1 (б) настоящей статьи, которые причиняют или могут повлечь причинение крупного экономического ущерба,

когда цель такого деяния в силу его характера или контекста состоит в том, чтобы запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения любого акта»15.

Само по себе данное определение терроризма, следует заметить, не вызывает споров. Разработчики проекта Конвенции спорят о том, возможно ли применение данного определения к деятельности вооруженных сил того или иного государства либо к движению за самоопределение. Координатор переговоров, поддержанный делегациями западных государств, предлагает следующие исключения для вышеназванного определения:

«1. Ничто в настоящей Конвенции не затрагивает других прав, обязательств и ответственности государств, народов и отдельных лиц в соответствии с международным правом, в частности, в соответствии с целями и принципами Устава Организации Объединенных Наций и международного гуманитарного права.

2. Деятельность вооруженных сил во время вооруженного конфликта, как эти термины понимаются в международном гуманитарном праве, которые регулируются этим правом, не регулируется настоящей Конвенцией.

3. Мероприятия, проводимые вооруженными силами государства в целях осуществления их официальных обязанностей, поскольку они регулируются другими нормами международного права, не регулируются настоящей Конвенцией.

4. Ничто в настоящей статье не освобождает от ответственности или делает законными незаконные акты, не препятствует привлечению к ответственности на основании других законов»16.

Однако делегации государства-членов Организации Исламская Конференция предлагают иное исключение:

«2. Деятельность сторон в ходе вооруженного конфликта, в том числе в условиях иностранной оккупации, как эти термины понимаются в международном гуманитарном праве, которые регулируются этим правом, не регулируется настоящей Конвенцией.

3. Мероприятия, проводимые вооруженными силами государства в целях осуществления их официальных обязанностей, поскольку они соответствуют нормам международного права, не регулируются настоящей Конвенцией»17.

Действительно, многие народы добились независимости или освободились от иностранной оккупации благодаря вооруженной борьбе против собственных марионеточных правительств или вооруженных сил иностранных государств. Партизаны в Советском Союзе, Франции или бывшей Югославии, боровшиеся против армии фашистской Германии и ее союзников в годы Второй мировой войны, не были террористами. Точно так же не были террористами повстанцы в Алжире, воевавшие против иностранной, колониальной армии Франции, и повстанцы в ЮАР, свергшие в результате вооруженной борьбы «свой» режим апартеида. Распространять на подобные движения определение «терроризма» (что, собственно, делали сами оккупанты и коллаборационисты), по нашему мнению, было бы кощунством, игнорированием уроков истории.

К сожалению, и сегодня есть на Земле территории, которые в международном праве определяют как «оккупированные территории». И точно так же есть режимы, которые из-за своей антинародной, репрессивной политики провоцируют свои народы на восстания и вооруженные конфликты. Поэтому задачей народов и государств является не лишение других народов права на развитие, в том числе права на самоопределение18, а сосредоточение усилий против любого насилия, в первую очередь, направленного против невинных, невооруженных лиц. В этом отношении нам представляется вполне возможным объединение вышеназванных исключений из определения терроризма, предлагаемых западными и исламскими государствами:

«2. Деятельность сторон в ходе вооруженного конфликта, в том числе в условиях иностранной оккупации, как эти термины понимаются в международном гуманитарном праве, которые регулируются этим правом, не регулируется настоящей Конвенцией.

3. Мероприятия, проводимые вооруженными силами государства в целях осуществления их официальных обязанностей, поскольку они регулируются другими нормами международного права, не регулируются настоящей Конвенцией».

Однако если вопрос о едином определении в международном праве преступления терроризма — это вопрос будущего (хочется надеяться, ближайшего), то вопрос об имплементации международно-правовых норм о терроризме в национальном законодательстве — вопрос сегодняшнего дня. Полагаем, что последний вопрос актуален для Российской Федерации. Развитие современного российского уголовного законодательства происходит без учета отдельных положений международного права. Так, например, Гаагская конвенция (1970 г.) объявляет преступным захват находящегося в полете воздушного суда или осуществление контроля над ним, тогда как УК РФ (211) говорит о захвате такого судна только с целью угона. Монреальская конвенция (1971 г.) знает такое преступление, как «помещение на воздушное судно взрывчатого вещества», а УК РФ — нет. Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов (1973 г.), требует, чтобы была установлена уголовная ответственность за «преднамеренное убийство, похищение или другое нападение против личности или свободы лица, пользующегося международной защитой, насильственное нападение на официальное помещение, жилое помещение или транспортное средство такого лица», а также за угрозу совершить такое нападение, тогда как УК РФ (ст. 360) предусматривает ответственность только за нападение на лиц, пользующихся международной защитой, их служебное или жилые помещения либо транспортные средства, и т. д.

Согласно ч. 2 ст. 1 УК РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права являются неотъемлемым источником отечественного уголовного права. Представляется, что нормы о терроризме, предусмотренные в международных документах, должны быть текстуально, по возможности, в полном объеме отражены в УК РФ. Причем с учетом значимости этих норм, важности охраняемых ими объектов, а также опасности преступлений, предусмотренных ими, назрела необходимость объединения их (возможно, наряду с преступлениями экстремистской направленности) в отдельную главу УК РФ.

§ 2. Борьба с терроризмом в Европейском союзе

Правовую основу антитеррористической политики Европейского союза (далее — ЕС) составляет Рамочное решение Совета ЕС «О борьбе с терроризмом» от 13.06.200219. Указанный документ примечателен тем, что содержит определение террористического преступления (ч. 1 ст. 1). Данное обстоятельство крайне важно для обеспечения большего единообразия в национальном законодательстве государств-членов Рамочного решения.

Европейское определение рассматриваемого преступления характеризуется сочетанием двух элементов. Объективный элемент террористического преступления включает следующие альтернативные деяния:

a) посягательство на жизнь человека, способное привести к смерти;

b) посягательство на физическую неприкосновенность человека;

c) похищение человека или захват заложника;

d) причинение значительного разрушения правительственному или общественному объекту, транспортной системе, объекту инфраструктуры, включая информационную систему, стационарной платформе, расположенной на континентальном шельфе, месту общественного пользования или частной собственности, которое может угрожать жизни людей или привести к крупным экономическим потерям;

e) захват воздушных судов, морских судов или других средств общественного или грузового транспорта;

f) производство, хранение, приобретение, перевозка, поставка или использование оружия, взрывчатых веществ или ядерного, биологического или химического оружия, а также исследования в области развития биологического и химического оружия;

g) выброс опасных веществ или провоцирование пожаров, наводнений или взрывов, создающих опасность для жизни людей;

h) перебои или нарушения снабжения водой, электроэнергией или любым другим фундаментальным природным ресурсом, создающим опасность для жизни людей;

i) угроза совершить любое из вышеперечисленных действий.

Субъективный элемент террористического преступления включает следующие альтернативные цели:

— серьезное устрашение населения;

— неоправданное принуждение правительства или международной организации совершить или воздержаться от совершения любого акта;

— серьезная дестабилизация или разрушение фундаментальных политических, конституционных, экономических или социальных структур страны или международной организации.

Рамочное решение Совета ЕС содержит еще одно важное определение — понятие террористической группы. Согласно ст. 2 (ч. 1) данного документа, «террористическая группа» означает структурно оформленную группу из более чем двух человек, сложившуюся за определенный период времени и действующую согласованно с целью совершения террористических преступлений. В свою очередь, «структурно оформленная группа» означает группу, которая «не была образована случайно для немедленного совершения преступления и в которой не обязательно формально определены роли ее членов, оговорен непрерывный характер членства или создана развитая структура».

Рамочное решение (ч. 2 ст. 2) объявляет наказуемым:

a) руководство террористической группой;

b) участие в ее деятельности, в том числе путем предоставления информации или материальных ресурсов или финансирования ее деятельности «со знанием того, что такое участие будет способствовать преступной деятельности террористической группы».

Документ выделяет также «преступления, связанные с террористической деятельностью» (ст. 3). К ним относятся:

a) кража при отягчающих обстоятельствах с целью совершения одного из террористических преступлений;

b) вымогательство с той же целью;

c) составление фиктивных административных документов с целью совершения одного из террористических преступлений или участия в деятельности террористической группы.

Согласно статье 4 Рамочного решения, объявляются наказуемыми также подстрекательство к совершению и пособничество в совершении вышеуказанных преступлений20, а также покушение на их совершение21.

Документ (ст. 5) требует от государств, его подписавших, предусмотреть в своем национальном законодательстве эффективные уголовно-правовые санкции, в том числе допускающие возможность выдачи виновного лица другому государству. Особо оговариваются сроки лишения свободы, которые должны быть «более суровыми», чем в национальном законодательстве за те же преступления, но совершенные без специальной цели, обязательной для террористических преступлений. При этом верхний предел срока лишения свободы за руководство террористической группой «не может быть меньше 15 лет», а за участие в ней — 8 лет.

Однако государства-члены Рамочного решения могут снизить размеры наказаний, если правонарушитель:

a) отказывается от продолжения террористической деятельности;

b) предоставляет административным или судебным органам информацию, которую они иначе не могли бы получить, помогая:

i) в предотвращении или смягчении последствий преступления;

ii) в идентификации или привлечении к ответственности других виновных;

iii) в отыскании доказательств или

iv) в предотвращении других преступлений, перечисленных в ст. 1–4 Рамочного решения.

Документ (ст. 7) не обходит стороной вопрос об ответственности юридических лиц. Он требует от государств, его подписавших, принятия «необходимых мер к тому, чтобы юридические лица могли быть привлечены к ответственности за любое из преступлений, предусмотренных статьями 1–4». Для такого привлечения достаточно факта совершения преступления в пользу юридического лица. При этом санкции к юридическим лицам, признанным ответственным за совершение любого из вышеназванных преступлений, должны быть эффективными, включающими как уголовно-правовые, так и иные наказания (ст. 8 Рамочного решения).

Анализируемый документ был изменен и дополнен Рамочным решением Совета ЕС от 28.11.200822. В частности, появилась новая редакция ст. 3, касающаяся преступлений, связанных с террористической деятельностью. Перечень таких преступлений (ч. 2) расширен за счет следующих деяний:

a) публичное подстрекательство к совершению террористического преступления;

b) вербовка для терроризма;

c) обучение для терроризма.

Кроме того, в этой же статье (ч. 1) предложены определения всех этих новых понятий.

Ценность представляют в Рамочном решении «О борьбе с терроризмом» также нормы, гарантирующие соблюдение в ходе борьбы с терроризмом основных прав и свобод граждан государств, его подписавших, таких как права на уважение частной и семейной жизни, права на забастовку, свободу слова, собраний, объединений или выражения мнений. Важное принципиальное дополнение содержат изменения, внесенные в 2008 году, согласно которым «выражение радикальных, полемических или спорных взглядов в общественной дискуссии по чувствительным политическим вопросам, в том числе терроризму, выходит за рамки настоящего Рамочного решения, в частности, определения публичного подстрекательства к совершению террористического преступления».

§ 3. Общеевропейское законодательство о борьбе с терроризмом и перспективы реформирования УК РФ

Терроризм справедливо относят к наиболее опасным преступлениям современности. Он представляет угрозу для всех без исключения государств, поэтому и борьба с этой угрозой требует объединения усилий всех государств. Одной из областей, где требуется такое объединение, является уголовное законодательство. Очевидно, внутреннее законодательство государств, в первую очередь, ставших мишенью международных террористических групп, необходимо сблизить. Основой для такого сближения, на наш взгляд, должны стать общепризнанные нормы международного права, посвященные борьбе с терроризмом. Для Российской Федерации, в силу известных причин, интерес представляют, в первую очередь, региональные, общеевропейские правовые акты о противодействии терроризму. Полагаем, что именно с этими актами23 (анализ которых приведен ниже) следует согласовывать национальное антитеррористическое законодательство.

1. Среди важнейших международных региональных документов, направленных против терроризма, следует упомянуть Европейскую конвенцию о пресечении терроризма от 27.01.197724. Согласно ст. 1 данного документа, для целей выдачи между Договаривающимися государствами ни одно из нижеперечисленных преступлений не будет рассматриваться в качестве политического преступления или преступления, связанного с политическим преступлением, или преступления, совершенного по политическим мотивам:

а) преступление, подпадающее под действие положений Конвенции по борьбе с преступным захватом воздушных судов (Гаагская конвенция, 1970);

b) преступление, подпадающее под действие положений Конвенции по борьбе с преступными актами, направленными против безопасности гражданской авиации (Монреальская конвенция, 1971);

с) серьезное преступление, связанное с покушением на жизнь, физическую неприкосновенность или свободу лиц, находящихся под международной защитой, включая дипломатических агентов;

d) преступление, связанное с похищением, захватом заложников или серьезным незаконным насильственным удержанием;

е) преступление, связанное с применением бомб, гранат, ракет, автоматического стрелкового оружия или письма или посылки, если подобное применение создает опасность для людей;

f) покушение на совершение одного из вышеуказанных преступлений или участие в качестве сообщника лица, которое совершает или пытается совершить подобное правонарушение.

Согласно ст. 5 Европейской конвенции, любое государство, ее подписавшее, не обязано выдавать преступника иностранному государству, если данное государство «имеет серьезные причины полагать», что просьба о выдаче преступника «представлена с целью преследования или наказания лица по соображениям расы, национальности или политических взглядов или вследствие того, что положение этого лица может быть ухудшено по одной или другой из этих причин»25. Однако данное положение, по нашему мнению, не входит в противоречие со ст. 1 Конвенции, не является ее недостатком. Наоборот, оно представляется достаточно гибким и практически необходимым (особенно не для граждан государств-членов ЕС, преследуемых в своих государствах именно по перечисленным в ст. 5 Конвенции признакам).

Недостатком же Конвенции мы считаем оговорку, содержащуюся в ст. 12, согласно которой каждое государство «может при подписании или в момент передачи документа о ратификации указывать территорию или территории, на которые распространяется настоящая Конвенция». Так же оцениваем оговорку в ст. 13 Конвенции о том, что каждое государство «может в момент подписания или в момент передачи документа о ратификации объявить о том, что оно сохраняет за собой право отказаться от передачи преступника иностранному государству в случае каждого правонарушения, указанного в статье 1, которое оно рассматривает в качестве политического правонарушения, или как правонарушение, связанное с политическим правонарушением, или как правонарушение, вызванное политическими побуждениями». По нашему мнению, реализация указанных оговорок может лишить Конвенцию обязательной и общеевропейской силы.

13.05.2003 был подписан Протокол о внесении изменений в Европейскую конвенцию о пресечении терроризма. Данный документ заменил перечень террористических преступлений (установленный в ст. 1 Европейской конвенции) посягательствами, подпадающими под действие:

c) Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов (1973);

d) Международной конвенции о борьбе с захватом заложников (1979);

e) Конвенции о физической защите ядерного материала (1979);

f) Протокола о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию (1988).

Кроме этого, Протокол дополнил указанный перечень новыми преступлениями, подпадающими под действие положений:

g) Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства (1988);

h) Протокола о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе (1988);

i) Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом (1997);

j) Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма (1999).

Положения новой редакции ст. 1 Европейской конвенции были распространены также на соучастников, организаторов и руководителей, а также лиц, покушавшихся на совершение любого из вышеперечисленных террористических преступлений26.

Протокол (ст. 4) внес важные изменения также в ст. 5 Европейской конвенции. Согласно новым ее пунктам, ничто в Конвенции не должно толковаться как возложение обязанности на запрашиваемое государство выдать лицо, если такому лицу в запрашивающем государстве грозит смертная казнь или пожизненное лишение свободы без права на досрочное освобождение. Лицо может быть выдано, если только запрашиваемое государство получит гарантии, которые оно считает «достаточными», что смертная казнь не будет вынесена или данное лицо не будет осуждено пожизненно без права на досрочное освобождение27.

Еще один региональный правовой акт, на основании которого ведется борьба с терроризмом, — Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма от 16.05.200528. Документ (ст. 1) непосредственно не раскрывает содержание понятия «террористические преступления», понимая под ним любое преступление, подпадающее под действие следующих договоров.

1. Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов, подписанная в Гааге 16.12.1970.

2. Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации, заключенная в Монреале 23.09.1971.

3. Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов, принятая в Нью-Йорке 14.12.1973.

4. Международная конвенция о борьбе с захватом заложников, принятая в Нью-Йорке 17.12.1979.

5. Конвенция о физической защите ядерного материала, принятая в Вене 03.03.1980.

6. Протокол о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию, совершенный в Монреале 24.02.1988.

7. Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства, совершенная в Риме 10.03.1988.

8. Протокол о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе, совершенный в Риме 10.03.1988.

9. Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом, принятая в Нью-Йорке 15.12.1997.

10. Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма, принятая в Нью-Йорке 09.12.1999.

Здесь, действительно, следует согласиться с Хансом-Питером Гассером в том, что терроризм — это социальное явление, «слишком сложное, чтобы подлежать простому и практическому определению»29. Поэтому Конвенция 2005 года, как и все ранее рассмотренные международно-правовые акты, касающиеся борьбы против терроризма, дает определение терроризма традиционным способом — «путем перечисления конкретных видов преступных актов»30.

В Конвенции, вместе с тем, непосредственно раскрываются такие понятия, как «публичное подстрекательство к совершению террористического преступления» (ст. 5), «вербовка террористов» (ст. 6) и «подготовка террористов» (ст. 7). Каждое государство должно принимать меры для признания в своем внутреннем законодательстве указанных деяний, в случае их совершения незаконно и умышленно, преступлениями. Аналогичная мера должна быть применена также в отношении «сопутствующих преступлений», к которым Конвенция (ст. 9) относит:

а) соучастие в преступлении, указанном в ст. 5–7 Конвенции;

b) организация или наставление других лиц на совершение преступления, указанного в ст. 5–7 Конвенции;

c) содействие совершению одного или нескольких преступлений, указанных в ст. 5–7 настоящей Конвенции, группой лиц, действующих с общей целью. При этом такое содействие должно быть умышленным и оказываться:

i) либо в целях содействия преступной деятельности или достижения преступной цели группы, если такая деятельность или цель связаны с совершением преступления, указанного в ст. 5–7 Конвенции;

ii) либо при осознании умысла группы совершить преступление, указанное в ст. 5–7 Конвенции.

Конвенция предлагает государствам также устанавливать юридическую, включая уголовную, ответственность юридических лиц за совершение любого преступления, предусмотренного ст. 5–7 и 9.

Согласно ст. 20 Конвенции, ни одно из преступлений, перечисленных ст. 5–7 и 9, не рассматривается для целей выдачи или взаимной правовой помощи как политическое преступление или преступление, связанное с политическим преступлением, или преступление, совершенное по политическим мотивам. Однако Конвенция (ст. 21) не налагает обязательство выдавать какое-либо лицо или оказывать взаимную правовую помощь, если запрашиваемое государство имеет «веские основания» полагать, что просьба о выдаче в связи с преступлениями, указанными в ст. 5–7 и 9 Конвенции, или о взаимной правовой помощи в отношении таких преступлений имеет целью уголовное преследование или наказание этого лица по причине его расы, вероисповедания, гражданства, этнического происхождения или политических убеждений или что удовлетворение этой просьбы нанесло бы ущерб положению этого лица по любой из вышеупомянутых причин. Такое обязательство отсутствует также в случае, если лицо, к которому относится просьба о выдаче, может быть подвергнуто пыткам или бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения и наказания либо подвергнуто смертной казни или пожизненному заключению без возможности условно-досрочного освобождения. Исключение составляют случаи, «когда согласно применимым договорам о выдаче запрашиваемая Сторона обязана осуществить выдачу, если запрашивающая Сторона предоставляет гарантию того, что смертная казнь не будет назначена, или, в случае ее назначения в качестве наказания, не будет приведена в исполнение, или что это лицо не подвергнется пожизненному заключению без возможности условно-досрочного освобождения, и запрашиваемая Сторона сочтет такую гарантию достаточной»31.

Таким образом, следует признать, общеевропейское законодательство о противодействии терроризму содержит необходимые инструменты для эффективного применения. Последнее, однако, возможно только при условии конвергенции национальных правовых систем государств, подписавших данное законодательство.

2. В Российской Федерации борьба с преступлениями террористической направленности ведется на основании Уголовного кодекса 1996 года (далее — УК РФ). Правда, непосредственно в УК РФ нет понятия «преступления террористической направленности», оно имеется лишь в названии постановления Пленума Верховного Суда РФ № 1 от 09.02.2012 («О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности»), однако его содержание в этом документе также не раскрывается.

В УК РФ имеются другие понятия, такие как:

— террористический акт (ст. 205);

— террористическая деятельность (ст. 205¹);

— терроризм (ст. 205¹, 205², 207).

Все указанные понятия раскрываются в Федеральном законе от 06.03.2006 № 35-ФЗ (с последующими изменениями и дополнениями) «О противодействии терроризму».

Наказуемы по УК РФ также:

— содействие террористической деятельности (ст. 205¹);

— публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (ст. 205²);

— прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности (ст. 205³);

— организация террористического сообщества и участие в нем (ст. 205⁴ УК);

— организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации (ст. 205⁵);

— заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207).

Анализ вышеуказанных норм УК и норм профильного Закона свидетельствует о наличии неоправданных противоречий как между ними, так и между самими нормами УК. Во-первых, нормы УК о террористической деятельности (статьи 205¹–205⁴) сильно отличаются от нормы Федерального закона «О противодействии терроризму» (п. 2 «а» ст. 3), непосредственно раскрывающей понятие «террористическая деятельность». К ней ст. 205¹ УК относит не только «террористический акт», предусмотренный ст. 205 УК (как это делает профильный Закон), но также преступления, предусмотренные ст. 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК (а также ст. 205¹, 205², 220 и 221 — согласно примечанию 1 к ст. 205¹ УК). С другой стороны, в ст. 205³ УК между «террористической деятельностью» и преступлениями, предусмотренными ст. 205¹, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК, использован союз «или»32. При этом само название ст. 205³ УК

...