П. М. Титов

Частное обвинение в Российской Федерации

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.1

ББК 67.411

Т45

Автор:
Титов П. М., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры оперативно-разыскной деятельности органов внутренних дел Уральского юридического института Министерства внутренних дел Российской Федерации.

Рецензенты:
Дорошков В. В., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, член-корреспондент РАО, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Московского государственного института международных отношений (университета) Министерства иностранных дел Российской Федерации, секретарь Пленума, судья Верховного Суда Российской Федерации (в почетной отставке);
Стельмах В. Ю., доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного процесса Уральского юридического института Министерства внутренних дел Российской Федерации;
Вилкова Т. Ю., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовно-процессуального права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА).

Монография посвящена комплексному анализу проблем уголовного судопроизводства по делам частного обвинения, его сущности, порядку принятия заявления и рассмотрения дел. Законодательство приведено по состоянию на июль 2022 г.

Издание предназначено для специалистов в области уголовного процесса, практических работников правоохранительных органов (судей, прокуроров, следователей, дознавателей, адвокатов), преподавательского состава и обучающихся образовательных организаций юридического профиля.

Печатается в авторской редакции.

УДК 343.1

ББК 67.411

© Титов П. М., 2022

© ООО «Проспект», 2022

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Назначением уголовного судопроизводства является защита прав потерпевших от преступлений, а также обеспечение недопустимости привлечения невиновных к уголовной ответственности. Поскольку уголовное судопроизводство с социально-­политической точки зрения представляет собой реакцию государства в лице его специально уполномоченных органов на совершенное преступление, оно в обязательном порядке носит публичный характер, осуществляясь в интересах не только конкретного потерпевшего, но также всего общества и государства. Вместе с тем уголовно-­процессуальный закон предусматривает частный порядок уголовного преследования, при котором решение о возбуждении дела принимается исключительно по заявлению потерпевшего, а примирение потерпевшего и обвиняемого влечет обязательное прекращение уголовного преследования. Количество составов преступлений, дела о которых рассматриваются в частном порядке, не может быть велико, однако число самих деяний в общей массе преступлений является весьма значительным (за 2020 год судами рассмотрено около 12 500 таких дел1, в 2019 году — более 13 000 дел2).

Частное обвинение занимает в уголовном судопроизводстве уникальное место. С одной стороны, оно позволяет полно и всесторонне установить обстоятельства совершения общественно опасного деяния, дать правильную юридическую квалификацию действиям виновного. С другой стороны, уголовное преследование в частном порядке выступает не столько средством привлечения виновных лиц к уголовной ответственности и назначения им наказания, сколько способом разрешения уголовно-­правового конфликта. Законодатель учитывает, что если преступное деяние представляет для общества несущественную опасность, ввиду его направленности только на частные интересы потерпевшего, то для осознания обвиняемым своей вины и отказа от совершения новых (в том числе более опасных) преступлений достаточно самого факта осуществления уголовного преследования. Исходя из этого, наиболее желательной целью судопроизводства по делам частного обвинения, в отличие от других видов уголовного преследования, выступает примирение потерпевшего с обвиняемым и прекращение уголовного дела. Иными словами, частный порядок уголовного преследования предполагает реализацию назначения уголовного судопроизводства без осуждения виновного. Это особенно актуализируется в контексте общего курса на гуманизацию уголовного судопроизводства, максимально возможную замену уголовной репрессии иными способами обеспечения реализации целей уголовного закона.

Таким образом, частный порядок уголовного преследования, объек­тивно являющийся в условиях публичного уголовного судопроизводства исключением из правила и в силу этого не претендующий на большое количественное распространение, имеет в уголовном судопроизводстве достаточно важное социальное значение: разрешение уголовных дел без осуждения виновных и оказание серьезного профилактического воздействия на преступность.

Частное обвинение характеризуется процессуальными особенностями, несвой­ственными публичному уголовному преследованию: возбуждением уголовного дела судом, обязательностью заявления потерпевшего для начала уголовного преследования, выдвижением обвинения частным обвинителем, возможностью рассмотрения встречного заявления совместно с первоначальным и одновременным приобретением лицом статусов потерпевшего и обвиняемого, обязательностью прекращения уголовного преследования в связи с примирением потерпевшего и обвиняемого.

При этом законодательная регламентация уголовного судопроизводства по делам частного обвинения имеет определенные пробелы. Так, недостаточно полно урегулированы правоотношения, возникающие между участниками уголовно-­процессуальной деятельности, основания и порядок возбуждения уголовного дела частного обвинения мировым судьей, а также прекращение уголовного преследования в связи с примирением потерпевшего и обвиняемого. Не способствуют оптимизации нормативной регламентации несистемные изменения уголовно-­процессуального законодательства. Включение законодателем в число дел частного обвинения состава преступления, предусмотренного ст. 116¹ УК РФ, изменило подсудность соответствующих дел путем передачи их от мировых судей федеральным судам. Но общие правила принятия и рассмотрения заявлений остались прежними, и адресованы они исключительно мировым судьям. В связи с этим неясен порядок рассмотрения дел о преступлениях, предусмотренных ст. 116¹ УК РФ.

Далеко не все важные аспекты, касающиеся производства по делам частного обвинения, решены на концептуально-­теоретическом уровне. В частности, в науке не достигнуто единство мнений по поводу круга лиц, правомочных инициировать уголовное преследование в частном порядке, оснований и порядка рассмотрения встречного заявления, особенностей примирения по делам частного обвинения, возможности применения норм о реабилитации лица, подвергавшегося уголовному преследованию. Не в полной мере исследованы вопросы, касающиеся трансформации частного обвинения в публичное.

С 2013 года законодатель предусмотрел возможность реабилитации по делам частного обвинения, но только в том случае, когда судом первой инстанции был постановлен обвинительный приговор, впоследствии отмененный вышестоящим судом. Однако принятая норма УПК РФ не распространяется на ситуации, когда судом первой инстанции был вынесен оправдательный приговор либо уголовное преследование обвиняемого прекращено по реабилитирующему основанию. Неясно, приобретает ли обвиняемый право на возмещение вреда, причиненного уголовным преследованием, которое осуществлялось частным обвинителем, без участия государственных органов.

Неполнота исследования обозначенных проблем влечет затруднения в правоприменении, что наглядно подтверждают результаты анкетирования работников суда, прокуратуры и органов внутренних дел (зачастую их мнения являются диаметрально противоположными). В результате возникает риск нарушения субъективных прав участников уголовно-­процессуальной деятельности, невыполнения назначения уголовного судопроизводства. В правоприменительной практике зачастую происходит необоснованный отказ от частного порядка уголовного преследования: вместо этого дело возбуждается и расследуется по правилам публичного производства. При этом фактически не реализуется право потерпевшего и обвиняемого на примирение, что влечет негативные социальные последствия: рост числа осужденных лиц, снижение профилактического потенциала уголовного судопроизводства.

Отмеченные проблемы требуют глубокого теоретического осмысления через исследование правовой природы частного уголовного преследования, его нормативной регламентации, особенностей процессуального статуса участников судопроизводства по делам частного обвинения, специфики возбуждения и рассмотрения уголовного дела, вопросов трансформации частного обвинения в публичное, а также выявления пробелов в законодательстве, поиска путей обеспечения прав граждан на доступ к правосудию и на защиту от уголовного преследования в рамках частного обвинения, изучения отдельных аспектов осуществления уголовно-­процессуальной деятельности по данной категории дел, научного обоснования повышения эффективности реализации целей уголовного судопроизводства с учетом особенностей частного обвинения.

Степень научной разработанности темы. Правовая природа частного обвинения, процессуальные особенности данной категории дел исследовались как в прямой постановке, так и в контексте общих проблем уголовного судопроизводства в работах О. И. Андреевой, В. С. Балакшина, С. С. Безрукова, В. М. Бозрова, В. М. Быкова, Т. Ю. Вилковой, В. Н. Григорьева, А. В. Гриненко, В. В. Дорошкова, В. В. Кальницкого, О. В. Качаловой, Н. Н. Ковтуна, И. Н. Кондрата, Н. А. Колоколова, В. Н. Курченко, В. А. Лазаревой, А. Д. Прошлякова, И. В. Смольковой, В. Ю. Стельмаха, В. В. Хатуаевой и других авторов.

Особо следует выделить докторскую диссертацию В. В. Дорошкова, посвященную историческим, организационным и процессуальным аспектам деятельности мирового судьи (2003 г.), в которой обстоятельно изучены практически все аспекты рассмотрения дел частного обвинения.

Работы этих и других ученых создали базу для монографического исследования. Вместе с тем развитие концептуальных представлений о делах данной категории нельзя считать завершенным. Многие вопросы нуждаются в дальнейшей углубленной разработке.

Цель и задачи исследования. Целью настоящего исследования является развитие концептуальных представлений о частном обвинении, выработка научно обоснованных предложений теоретического и прикладного характера по наиболее актуальным проблемам судопроизводства по делам частного обвинения, направленных на совершенствование действующего уголовно-­процессуального законодательства.

Поставленная цель обусловливает необходимость решения следующих задач:

— выделить существенные отличительные особенности частного обвинения как особого порядка уголовного судопроизводства, выработать критерии отнесения преступлений к делам частного обвинения;

— с учетом особенностей инициирования уголовного преследования по делам частного обвинения уточнить круг лиц, признаваемых частными обвинителями;

— определить правовую природу заявления о возбуждении уголовного дела, подаваемого по делам частного обвинения, систематизировать требования к его содержанию;

— детализировать специфику проведения судебного разбирательства по делам частного обвинения, уяснить основания, условия и порядок принятия и рассмотрения встречного заявления одновременно с делом по первоначальному заявлению;

— обобщить проблематику трансформации частного и публичного обвинения, произвести классификацию видов трансформации, сформулировать комплекс предложений, обосновывающих правовые последствия трансформации;

— выявить специфику примирения потерпевшего с обвиняемым по делам частного обвинения, разработать особенности прекращения уголовного преследования по данному основанию;

— охарактеризовать порядок возмещения вреда, причиненного гражданину необоснованным уголовным преследованием;

— с учетом особенностей частного обвинения сформулировать предложения о корректировке норм уголовно-­процессуального закона в целях обеспечения гарантий прав потерпевших на доступ к правосудию при подаче заявления и при рассмотрении дела.

Нормативную правовую базу исследования составили Конституция Российской Федерации, нормы Уголовно-­процессуального кодекса Российской Федерации, Уголовного кодекса Российской Федерации, а также некоторые положения административного, семейного и гражданского процессуального законодательства, касающиеся уголовного судопроизводства по делам частного обвинения. В процессе работы над диссертацией были изучены правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации и разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации по исследуемой проблематике.

Теоретической основой исследования выступили труды отечественных специалистов в области уголовного процесса, а также ряда иных наук, в частности, общей теории права, конституционного и уголовного права, гражданского процесса.

Объектом исследования является совокупность общественных отношений, складывающихся между участниками уголовно-­процес­суальной деятельности по делам частного обвинения.

Предмет исследования составляет система норм уголовно-­процес­суального права, регламентирующих порядок уголовного судопроизводства по делам частного обвинения, а также ряд положений уголовного, административного, семейного, гражданского процессуального права, касающихся отдельных аспектов частного уголовного преследования, практика применения этих норм, научная литература по указанной проблематике.

Методологической основой исследования послужил диалектико-­материалистический метод, предполагающий изучение явлений с учетом взаимосвязей и взаимных зависимостей, и применявшийся при разработке основ частного обвинения. Использовались общие методы научного познания: общелогические (анализ и синтез, индукция и дедукция (при изучении процессуального статуса участников уголовного судопроизводства по делам частного обвинения, особенностей порядка возбуждения и рассмотрения дел, трансформации частного обвинения)) и общенаучные (системно-­структурный (при решении вопроса о месте частного обвинения в уголовном процессе), аналогии (при рассмотрении участия потерпевшего в делах частного обвинения), формально-­логический (при уяснении использованных в законе терминов), статистический (при использовании статистических данных, характеризующих специфику правоприменительной практики), конкретно-­исторический (при формулировании выводов о направлениях развития института частного обвинения)). Также применялись частнонаучные (специальные) методы, в том числе метод конкретно-­социологического исследования (анкетирование, интервьюирование, контент-­анализ (анализ документов, составляемых по уголовным делам).

Эмпирической базой исследования послужили материалы 190 уголовных дел и материалов частного обвинения, а также дел о преступлениях, отнесенных к частному обвинению, но расследованных в публичном порядке, находившихся в производстве мировых судей и органов предварительного расследования Свердловской, Челябинской областей, Пермского края, ряда других субъектов Российской Федерации в период с 2012 по 2020 год, результаты анкетирования 120 мировых судей, сотрудников прокуратуры и органов внутренних дел. Кроме того, использованы материалы судебно-­следственной практики, в том числе размещенные на официальных ресурсах правоприменительных органов, статистические данные Главного информационно-­аналитического центра МВД России.

Характер и объем изученных уголовных дел и материалов, использование взаимодополняющих методов получения и анализа эмпирических данных обеспечивают репрезентативность результатов исследования.

Сформулированные в работе выводы и предложения способствуют более глубокому пониманию сущности частного обвинения, позволяют существенно усовершенствовать правоприменительную деятельность по делам данной категории.

Глава 1.
ПРАВОВАЯ СУЩНОСТЬ ЧАСТНОГО ОБВИНЕНИЯ. ОСОБЕННОСТИ СТАТУСА УЧАСТНИКОВ ПО ДЕЛАМ ЧАСТНОГО ОБВИНЕНИЯ

§ 1. Правовая сущность частного обвинения

Каждое преступление характеризуется свой­ством общественной опасности. Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что «любое преступное посягательство на личность, ее права и свободы является одновременно и наиболее грубым посягательством на человеческое достоинство, поскольку человек как жертва преступления становится объектом произвола и насилия»3.

С. А. Бочкарев акцентирует внимание на том, что «жизнь человека протекает в двух основных формах: индивидуальной и общественной. Поэтому право защищает не только жизнь человека как эгоцентричного существа, но и как существа социального»4.

И. Г. Смирнова обоснованно указывает, что социальная ценность уголовного судопроизводства характеризуется «способностью закреплять гарантии, охранять и защищать права и свободы личности в согласовании с иными интересами, а также характеризуется адекватностью, необходимостью и достаточностью применяемых для этого правовых средств и юридических механизмов»5.

Преступное деяние, независимо от степени его тяжести, посягает не только на права и интересы конкретных потерпевших, но и на общество в целом. Кроме того, как верно отмечает М. С. Матейкович, «даже если преступник посягнул на права одного человека, эти права, как и сам потерпевший, ‒ высшая ценность, охраняемая и защищаемая государством»6.

Указанный фактор обусловливает публичную природу уголовного судопроизводства, которое является выражением правоохранительной функции государства и, по сути, представляет собой реакцию государства на совершенное преступление. С. Л. Лонь справедливо отмечает: «производство по уголовным делам ‒ это «карающий меч государства» для лиц, совершивших общественно опасные деяния… И какой бы вид уголовного судопроизводства каким бы порядком (формой) не прикрывался, сущность и назначение его изменить нельзя»7.

В этой связи следует согласиться с Л. А. Александровой, обращающей внимание на то, что на основе публичности «построено все уголовно-­процессуальное законодательство. В современном уголовном процессе публичная сущность данной отрасли права заключается в открытом заявлении государства о своей исключительной компетенции уголовного преследования и обязанности гарантировать соблюдение провозглашенных законов каждым физическим или юридическим лицом»8. Безусловно, уголовное судопроизводство носит публичный характер, даже если это не закреплено в УПК РФ в качестве принципа9.

Проявлением и одновременно существенным признаком публичности уголовного процесса выступает порядок возбуждения уголовного дела. В научной литературе правильно утверждается, что «инициатором судопроизводства в публично-­правовой сфере защиты от уголовных преступлений, где предметом судебного разбирательства становится уголовное дело, является преимущественно государство в лице уполномоченных органов»10. Уголовно-­процессуальный закон предусматривает в качестве общего правила, что дела возбуждаются при выявлении признаков преступления, при наличии повода и основания, независимо от волеизъявления потерпевшего (ч. 1 ст. 21, ч. 1 ст. 146 УПК РФ). В. Ф. Яковлев отмечает, что «у соответствующего государственного органа нет выбора в решении вопроса: привлекать правонарушителя к ответственности или не привлекать, поскольку он обязан при наличии данных о факте преступления возбудить уголовное дело, провести расследование и предъявить соответствующим лицам предусмотренное законом обвинение»11. В подобных случаях защищаются не только интересы конкретного потерпевшего, сколько интересы государства и общества, поскольку оставление преступления без государственной реакции нарушает принцип справедливости, стимулирует совершение новых преступных деяний, в том числе более тяжких, подрывает авторитет государства как субъекта, обязанного противодействовать преступности. В силу этого органы предварительного расследования обладают активностью и инициативностью в плане выявления преступлений и возбуждению по соответствующим фактам уголовных дел12. Иными словами, если факт совершения преступного деяния объективно подтвержден (установлены основания для возбуждения дела), однако потерпевший не желает, чтобы по данному факту было возбуждено уголовное дело и причастные к преступлению лица были привлечены к уголовной ответственности, дело возбуждается органами предварительного расследования без учета мнения потерпевшего. Также общим правилом, обусловленным публичным характером уголовного судопроизводства, выступает невозможность прекращения уголовного преследования вследствие примирения виновного лица с потерпевшим.

Вместе с тем из данного правила имеются примечательные исключения: дела, отнесенные законодателем к так называемому частному и частно-­публичному обвинению, а также возбуждаемые по заявлению коммерческой организации. При этом если особенности производства по делам частно-­публичного обвинения заключаются только в обязательной необходимости заявления потерпевшего для возбуждения дела и осуществления уголовного преследования, то специфика судопроизводства по делам частного обвинения намного глубже. Во-первых, это доказывание обстоятельств самим потерпевшим, а не органами предварительного расследования. Во-вторых, это строгая обязательность прекращения производства по делу вследствие примирения виновного с потерпевшим.

В настоящий момент в ч. 2 ст. 20 УПК РФ исчерпывающим образом определен круг составов преступлений, судопроизводство по которым осуществляется в порядке частного обвинения:

1. Умышленное причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности, без квалифицирующих признаков (ч. 1 ст. 115 УК РФ).

2. Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но без причинения вреда здоровью, при отсутствии хулиганских мотивов, а также мотивов идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении ­какой-либо социальной группы, если при этом деяние совершено лицом, ранее подвергнутым административному взысканию за аналогичное деяние (ст. 116¹ УК РФ).

3. Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию, без квалифицирующих признаков (ч. 1 ст. 128¹ УК РФ).

С. А. Яковлева правильно отмечает, что, хотя в ч. 1 ст. 20 УПК РФ указано, что порядок уголовного преследования (публичный, частно-­публичный или частный) определяется в зависимости от характера и тяжести совершенного преступления, фактически установление видов уголовного преследования для тех или иных составов преступлений осуществляется несколько по иным правилам13. Действительно, законодатель не применяет такие универсальные критерии, как категория преступления, объект преступного посягательства, а закрепляет конкретный перечень составов преступлений, руководствуясь, очевидно соображениями эффективности применения того или иного порядка уголовного преследования отдельно по каждому из этих деяний.

В науке уголовного процесса и правоприменительной практике само наличие дел частного обвинения обоснованно связывается с ограниченным допущением диспозитивных начал в уголовное судопроизводство, в целом имеющее публичный характер. Считается, что дела частного обвинения выступают прежде всего не инструментом назначения виновному лицу уголовного наказания, а прежде всего как профилактическое средство14. Сам факт вовлечения совершившего деяние лица в уголовно-­процессуальную деятельность, привлечение его к уголовной ответственности, способен оказать на него существенное воспитательное воздействие, в результате чего данное лицо откажется в будущем от совершения как аналогичных, так и более тяжких преступлений. При этом немаловажно, что лицо, в отношении которого прекращено уголовное преследование, не считается осужденным, для него не наступает последствий в виде уголовного наказания, судимости, и это имеет важные правовые и организационные последствия (например, не возникает препятствий для трудоустройства самого лица и его близких родственников в некоторые государственные органы).

Кроме того, можно согласиться с Е. В. Быковской, связывающей введение частного обвинения со «стремлением государства обеспечить охрану прав и интересов граждан путем повышения их правосознания, их активности в борьбе с преступлениями»15. Ведь именно в делах частного обвинения уголовное преследование инициируется исключительно потерпевшим, а в некоторых случаях ‒ также и иными лицами. При этом данные субъекты с социальной точки, прежде всего, выражают свое неприятие совершенного деяния, демонстрируют готовность законным путем отстаивать нарушенные интересы.

С учетом особенностей преступлений, дела о которых разрешаются в порядке частного обвинения, обеспечивается соблюдение воли потерпевшего на осуществление уголовного преследования. Поскольку соответствующие преступления посягают прежде всего на частные интересы конкретного потерпевшего и лишь в минимальной степени на государственные и общественные ценности. Такой подход представляется оправданным, он гарантирует уважение позиции потерпевшего и в то же время позволяет добиться решения общегосударственных задач.

С одной стороны, дела частного обвинения не могут занимать слишком большое место в структуре уголовного судопроизводства, поскольку это будет противоречить его публично-­правовой природе16. В этом плане большую важность представляет правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации, которую целесообразно привести достаточно развернуто: «введение законом уголовной ответственности за то или иное деяние является свидетельством достижения им такого уровня общественной опасности, при котором для восстановления нарушенных общественных отношений требуется использование государственных сил и средств. В связи с этим именно государство, действующее в публичных интересах защиты нарушенных преступлением прав граждан, восстановления социальной справедливости, общего и специального предупреждения правонарушений, выступает в возникающих в результате совершения преступления уголовно-­правовых отношений в качестве стороны, наделенной правом подвергнуть лицо, совершившее преступление, публично-­правовым по своему характеру мерам уголовно-­правового воздействия. Публичный характер уголовного права и складывающихся на его основе отношений не исключает, что при установлении общественной опасности и, соответственно, преступности деяния, посягающего на права и законные интересы конкретного лица, а также при решении вопроса о начале уголовного преследования, следует учитывать как существенность нарушения этих прав и законных интересов для самого потерпевшего, так и оценку им самим тяжести причиненного ему вреда и адекватности подлежащих применению к виновному мер правового воздействия. Определяя в рамках своих дискреционных полномочий, применительно к каким предусмотренным уголовным законом деяниям и в какой степени при решении вопросов о возбуждении дела и целесообразности последующего осуществления уголовного преследования федеральный законодатель должен учитывать позицию лица, в отношении которого такое деяние совершено, однако, не должен придавать этой позиции решающее значение применительно к деяниям, которые хотя и совершаются в отношении конкретных лиц, но по своему характеру не могут не причинять вред обществу в целом, а также правам и интересам других граждан и юридических лиц. Иное означало бы безосновательный отказ государства от выполнения возложенных на него функций по обеспечению законности и правопорядка, общественной безопасности, защите прав и свобод человека и гражданина и переложение этих функций на граждан»17. Разумеется, недопустимо относить к частному обвинению дела по тяжким и особо тяжким преступлениям, хищения в крупных размерах, посягательства на интересы государства в сфере незаконного оборота наркотических средств, оружия и т. п.

Т. Кленова по этому поводу обоснованно отмечает: «идея развития частного начала в уголовном праве представляется перспективной, но не в ущерб утверждению специфичности норм уголовного права и уголовно-­правовых отношений. Нельзя низводить значение уголовного наказания до подстраховки со стороны государства, резервной меры предосторожности и тем самым девальвировать уголовно-­правовые нормы»18. Таким образом, частные начала не могут господствовать в уголовном праве, а в силу этого — и в уголовно-­процессуальном, в системе отраслей права выступающем прежде всего способом реализации положений соответствующей отрасли материального права19.

С другой стороны, вполне реально обсуждать некоторое расширение сферы частного обвинения в российском уголовном процессе20. Иными словами, по тем делам, по которым возможно разрешение конфликта без осуждения виновного, частное обвинение вполне органично и гармонично «вписывается» в общую модель уголовного судопроизводства в Российской Федерации.

Для уточнения сферы частного обвинения необходимо выработать определенные критерии целесообразности отнесения дела по тому или иному составу преступления к категории частного обвинения. Данная проблема рассматривалась исследователями в советский период и продолжает анализироваться на современном этапе.

С. И. Катькало и В. З. Лукашевич (авторы основательного научного труда советского времени) выделяли следующие основания отнесения преступлений к частному обвинению: «1) посягательство на субъективные права граждан, их честь, достоинство и здоровье; 2) сложность установления не только общественной опасности деяния и личности виновного, но и признаков самого состава преступления без учета субъективного мнения пострадавшего; 3) совершение преступлений в ходе бытовых конфликтов; 4) отсутствие необходимости в производстве предварительного расследования; 5) способность потерпевших решать вопрос о привлечении виновного к уголовной ответственности без вмешательства государственных органов; 6) необходимость показаний потерпевшего, без получения которых нельзя правильно и объективно рассмотреть дело; 7) вмешательство государственных органов вопреки воле потерпевших может нанести существенный урон семейно-­брачным отношениям, товариществу, дружбе и привести к дальнейшему обострению конфликта; 8) меньшая общественная опасность по сравнению с другими преступлениями; 9) стремление законодателя определить справедливый порядок судопроизводства»21.

Представляется, что возможно выделение трех критериев отнесения того или иного преступления к делам частного обвинения.

Первый критерий (материально-­правовой) связано с природой самого преступного деяния. Оно должно посягать в большей части на интересы отдельного человека и в минимальной степени затрагивать другие общественно значимые и в силу этой значимости охраняемые уголовным законом правоотношения. Такой вывод опирается на правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации, согласно которой к частному обвинению относятся дела о преступлениях, «совершаемых обычно на почве конфликтов межличностного характера в основном в сфере внутрисемейных отношений, в общении между соседями и сослуживцами, по которым необходим учет субъективного восприятия потерпевшим совершенного в отношении него деяния»22.

Следует учитывать, что если деяние вообще не нарушает общественных интересов, оно не может признаваться преступлением. Те деяния, дела по которым относятся к частному обвинению, посягая на отдельного потерпевшего, нарушают и установленный государством порядок соблюдения тех или иных ценностей. Например, при нанесении побоев потерпевшему виновный демонстрирует отрицательное отношение к такой ценности как здоровье человека и игнорирует законодательно предусмотренный запрет на нарушение этой ценности. Иными словами, нанесение побоев отдельному лицу свидетельствует о возможности совершения виновным аналогичного деяния в отношении любого другого лица, поскольку виновный не признает для себя в качестве непреложного правила невозможность причинения вреда здоровью другого человека. Кроме того, следует согласиться с авторами, полагающими, что посягательство на здоровье человека вообще не может быть малозначительным в уголовно-­правовом смысле, поскольку оно всегда представляет общественную опасность23. Однако нельзя не учитывать, что имеются определенные составы преступлений, которые направлены главным образом на интересы отдельного лица, а общественные интересы при этом страдают минимально. Как правильно отмечает Г. М. Якобашвили, «личный интерес гражданина оказывается более ценным, чем конкурирующий государственный интерес»24. И. С. Дикарев дополняет: «законодатель исходит из того, что отказ от уголовного преследования лица … нанесет публичным интересам вред несоизмеримо менее значительный, нежели тот, который был бы причинен потерпевшему, если бы, вопреки его воле, уголовное преследование осуществлялось в публичном порядке»25.

Примерно такие же аргументы высказывались в научной литературе советского периода. Так, М. А. Чельцов акцентировал внимание на том, что «каждым отдельным посягательством такого рода правопорядок нарушается столь мало, что законодатель передает право преследовать виновного и отказываться от преследования потерпевшему от преступления»26. М. С. Строгович указывал: «государству нет смысла самому, по собственной инициативе, возбуждать преследование по этим делам, если лицо, формально признанное потерпевшим от этих преступлений, реально таковым себя не чувствует; лишь в том случае, когда потерпевший просит у государства защиты, соответствующий государственный орган ему эту защиту дает»27.

При этом и для конкретного потерпевшего не должно наступать серьезных последствий, в силу чего потерпевший не осознает деяние «как вызвавшее столь сильное неудобство, что целесообразно начать уголовное преследование в частном порядке»28. Наконец, можно использовать и такие частные критерии, как наличие между потерпевшим и обвиняемым родственных отношений, неосторожная форма вины и т.п.29 Производство именно по таким составам преступлений может быть отнесено к частному обвинению.

Второй критерий (процессуальный) связан с особенностями установления обстоятельств совершенного деяния. Поскольку уголовно-­процессуальная деятельность по делам частного обвинения, по общему правилу, не имеет досудебных стадий, а сбор основного массива доказательств возлагается на частного обвинителя, не имеющего государственно-­властных полномочий, к указанной категории дел необходимо относить только те, по которым не требуется поиск и изъя­тие материальных объектов, поскольку такие действия некому будет осуществлять. Исходя из отмеченного фактора, к делам частного обвинения крайне нецелесообразно относить любые виды хищений, что иногда предлагается в научной литературе30. Следует учитывать, что по таким делам требуется производство следственных действий, направленных на установление места нахождения и изъятие похищенного имущества.

Третий критерий (социально-­профилактический) заключается в способности соответствующего уголовного дела оказывать превентивное воздействие на обвиняемого. Иными словами, привлечение к уголовной ответственности за данное преступление позволяет предотвратить совершение обвиняемым другого деяния, как правило, более тяжкого. Разумеется, это не означает, что существует определенная дихотомическая конструкция, при которой преступлению, отнесенному к частному обвинению, строго соответствует ­какой-либо «парный» состав, являющийся публичным обвинением, «профилактируемый» таким образом делом частного обвинения. Закономерности взаимодействия значительно сложнее. Очевидно, что привлечение к уголовной ответственности за менее опасные преступления позволяет избежать прежде всего совершения преступных деяний с одинаковым или однородным объектом посягательства. Этот фактор и следует учитывать при установлении частного характера уголовного преследования за то или иное преступление. Если же преступление носит условно «самодостаточный» характер, не связано содержательно с другими составами преступлений и привлечение за его совершение к уголовной ответственности не в состоянии предотвратить совершение иных деяний, относить такой состав преступления к частному обвинения нецелесообразно.

Отдельными учеными высказано мнение о том, что критерии отнесения дел к частному обвинению должны рассматриваться не на объективном, а на субъективном уровне. Так, И. Ю. Куленкова считает, что в качестве критерия необходимо использовать не степень общественной опасности деяния, а желание потерпевшего привлечь виновное лицо к уголовной ответственности31. С таким подходом достаточно сложно согласиться. Критерий должен быть унифицированным, чтобы его можно было распространить на группу общественных отношений. Субъективное усмотрение этим требованиям соответствовать не может, поскольку по одинаковому составу преступления у одних потерпевших может возникнуть желание осуществить уголовное преследование виновного, а у других потерпевших — нет. Соответственно, на основе такого фактора невозможно провести градацию преступлений. Другой вопрос, что желание потерпевшего является непременным условием привлечения виновного к уголовной ответственности, однако это характеризует не преступления как таковые, а порядок судопроизводства по делам об этих преступлениях.

Совокупность приведенных аргументов позволяет сформулировать вывод о том, что к частному обвинению должны в основном относиться дела о преступлениях против личности, здоровья и личных свобод. Провозглашение ­каких-либо более детальных абстрактных критериев весьма затруднительно, поэтому дела частного обвинения должны определяться путем выбора отдельных составов преступлений, предусмотренных Особенной частью УК РФ.

Кроме того, следует поддержать В. Г. Степанову, указывающую, что обязательным условием отнесения дел к частному обвинению является «возможность урегулирования возникшего конфликта и установления нормальных отношений без вмешательства судебных органов (посредством примирения сторон, в частности)»32. Исчерпание конфликта заключается в достижении такого состояния, когда устраняется общественная опасность совершенного лицом деяния. По делам частного обвинения внешним объективированным проявлением исчезновения общественной опасности является, во-первых, добровольное и не вынужденное примирение потерпевшего с обвиняемым и, во-вторых, отсутствие ­какого-либо ущерба от совершенного преступления для других лиц. В подобной ситуации продолжение уголовного преследования выглядит избыточным проявлением уголовно-­правовой репрессии, перестает соответствовать задачам уголовного и уголовно-­процессуального законодательства, вызывает дисбаланс публично-­правовых и частно-­правовых интересов. В. В. Дорошков справедливо отмечает, что «примирение сторон в случае совершения правонарушения, затрагивающего исключительно частные интересы потерпевшего, — лучший вариант прекращения конфликта в обществе»33.

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что к делам частного обвинения могут относиться преступления, имеющие различные объекты посягательства. В связи с этим сложно согласиться с А. А. Старовой­товым, предлагающим объединить все составы преступлений, отнесенных к частному обвинению, в одной главе УК РФ34. Вид уголовного преследования — сугубо процессуальная категория, хотя и обусловленная уголовно-­правовыми факторами (степенью тяжести преступного деяния). Уголовный закон распределяет составы преступлений по главам в зависимости от объекта, но никак не по процессуальным критериям.

В науке уголовного процесса высказаны различные, подчас диаметрально противоположные точки зрения по поводу количества составов преступлений, дела по которым необходимо отнести к частному обвинению.

Часть ученых настаивает на резком расширении сферы частного обвинения. Так, Д. И. Ураковым выдвинуто предложение об отнесении к частному обвинению дел по мошенничеству в сфере экономической деятельности, при этом, по мнению автора, «уголовное преследование выступает крайней мерой для разрешения конфликтной ситуации, когда гражданско-­правовые средства не позволили потерпевшему от неправомерных действий восстановить свои права»35. Если с идеей о переводе некоторых дел о мошенничестве в категорию частного обвинения в принципе можно согласиться, то предложенные Д. И. Ураковым критерии такого перевода представляются более чем спорными. Их принятие, по сути, будет означать смешение сфер уголовно-­правового и гражданского регулирования, попытку решить гражданско-­правовой спор уголовными (и соответственно, уголовно-­процессуальными) средствами. Ели деяние характеризуется общественной опасностью, оно должно признаваться преступлением, и в этом случае гражданско-­правовые способы неприменимы для прекращения его совершения и устранения причиненных им последствий. Напротив, деяние, не представляющее общественной опасности, не может ни при каких обстоятельствах считаться преступлением, и по нему не должна производиться уголовно-­процессуальная деятельность, вне зависимости от желания лица, которому данным деянием причинен ущерб, а также от возмещения этого ущерба. Для решения указанных вопросов должен использоваться исключительно гражданско-­правовой инструментарий.

О. А. Тарнавский, также предлагающий существенно увеличить сферу действия, обосновывает свою идею тем, что «институт частного обвинения характеризуется ярко выраженными положительными практическими результатами в сфере защиты прав и законных интересов личности. Отсутствие прокурора при производстве по уголовным делам данной категории позитивно сказывается на объективности судей, которые выносят решения, не оглядываясь на возможность их обжалования со стороны государственного обвинения»36.

Однако приведенные автором аргументы более чем сомнительны.

Во-первых, вряд ли следует связывать положительные результаты по защите прав личности только и однозначно с личностью обвиняемого, его оправданием и невозможностью привлечения к уголовной ответственности, не принимая во внимание то, что остается незащищенным потерпевший. В рассматриваемом контексте следует согласиться с Е. А. Зайцевой, отметившей, что «в уголовном судопроизводстве, где происходит наиболее массированное вторжение в сферу охраняемых Конституцией РФ ценностей, должен обеспечиваться разумный баланс, позволяющий решать задачи публичного масштаба в гармонии с реализацией частных интересов и, прежде всего, потерпевшего (к такому выводу приводит анализ положений ст. 6 УПК РФ)»37. Само по себе число оправдательных приговоров, если не рассматриваются конкретные причины их вынесения по каждому делу, не может характеризовать демократичность правосудия. Иными словами, крайне некорректно считать «положительным практическим результатом» само по себе большое число лиц, освобожденных от уголовной ответственности.

Во-вторых, автор, по сути, утверждает, что оправдательные приговоры по делам частного обвинения выносятся не в результате тщательного установления обстоятельств содеянного, а из-за отсутствия возможности их квалифицированного обжалования. Тем самым фактически признается определенная дефектность таких судебных решений, то, что при грамотном обжаловании они просто не могли бы состояться. В демократическом и правовом государстве такая ситуация в принципе недопустима. Данный подход в известной степени дискредитирует судебную систему и осуществление судьями правосудия, поскольку любой приговор, как обвинительный, так и оправдательный, должен выноситься исключительно на основе установленных фактов, а не потому, что судья «не опасается» его обжалования.

Следует отметить и то, что резкое увеличение дел частного обвинения неизбежно приведет к «расширению прав субъектов, не являющихся юрисдикционными органами, депрофессионализации аргументов уголовного преследования»38, прежде всего — депрофессионализации доказывания и составления процессуальных документов, что не соответствует природе уголовного судопроизводства.

Вместе с тем сложно согласиться и с противоположной крайней позицией о необходимости полной ликвидации института частного обвинения и расследовании дел о соответствующих преступлениях в общей порядке. Поддерживающий эту идею И. И. Голубов приводит в ее поддержку следующие аргументы: а) снижение нагрузки на мировых судей; б) обеспечение экономии государственных средств (поскольку в рассмотрении дел частного обвинения участвуют мировой судья, секретарь судебного заседания и защитник, а дознание осуществляется только дознавателем); в) соблюдение презумпции невиновности (так как при производстве дознания осуществляется многоуровневый контроль со стороны начальника органа дознания, прокурора и суда, а мировой судья рассматривает дело единолично и отсутствие у него опыта может привести к отмене приговора)39.

Сформулированные тезисы как минимум очень спорные. Утверждение о необходимости снижения нагрузки на мировых судей за счет ее возложения на органы дознания имеет слишком ведомственный характер. Задача законодателя — сбалансировать элементы правоприменительной системы государства, а не добиться механической уменьшения нагрузки на ­какую-либо ее часть, пусть даже за счет других. Иными словами, в общегосударственном масштабе важность представляют как мировые судьи, так и органы дознания, также выполняющие значительный объем процессуальной деятельности40. Поэтому решение проблем взаимодействия указанных органов требуется осуществлять на комплексной основе, оптимизируя сами алгоритмы их деятельности.

Экономия средств от передачи в органы дознания уголовных дел, в настоящее время рассматриваемых в частном порядке, вряд ли будет достигнута, поскольку дознание хотя и производится одним дознавателем, но требует участия многих других субъектов правоприменительной деятельности (начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, прокурора и участников, не обладающих властными полномочиями).

Значительные сомнения вызывает аргумент о недостаточной подготовке мировых судей. Неясно, на чем основаны такие утверждения. Законодательство Российской Федерации предъявляет к мировым судьям такие же требования, как и к федеральным, поэтому, презюмируя соблюдение этих требований при назначении мирового судьи на должность, нельзя согласиться с тем, что он недостаточно подготовлен для рассмотрения уголовных дел. Более того, подобные утверждения в известной степени дискредитируют судебную систему Российской Федерации, ставят под сомнение ее способность выполнять возложенные на нее задачи по отправлению правосудия и осуществлению правоохранительной функции государства.

Что касается якобы имеющего место несоблюдения по уголовным делам частного обвинения презумпции невиновности, то правильным представляется замечание В. В. Урбана: «смысл данной презумпции заключается в том, что лицо не может считаться виновным без обвинительного приговора суда, а не в отказе от уголовного преследования в отношении конкретного лица с вынесением соответствующего постановления»41. То, что потерпевший (частный обвинитель) выдвигает обвинение, не может расцениваться как нарушение презумпции невиновности, поскольку осуществление уголовного преследование не означает признания лица виновным в совершении преступления.

Высокий уровень диспозитивного начала в делах частного обвинения, тем не менее, не дает оснований отождествлять их с исковым производством по гражданским делам, как полагают отдельные исследователи42. Общим является то, что производство и по гражданскому делу, и по уголовному делу частного обвинения начинается исключительно по волеизъявлению стороны (соответственно истца и потерпевшего), выраженному в специальном процессуальном документе (исковом заявлении и заявлении о совершении преступления), и развивается в пределах, установленных инициатором начала судопроизводства.

Однако между частным обвинением и гражданским судопроизводством имеются существенные отличия. Конституционный Суд Российской Федерации указал, что «включение элементов диспозитивности в уголовное судопроизводство не меняет ни характера публично-­правовых отношений, порождаемых фактом совершения преступления, ни природы принимаемых в связи с этим судебных решений как государственных правовых актов, выносимых именем Российской Федерации и имеющих общеобязательный характер, ни существа применяемых на основании этих решений мер государственного принуждения»43. Диспозитивность в делах частного обвинения имеет более ограниченный характер в сравнении с гражданскими делами.

В гражданском судопроизводстве истец вправе в ходе рассмотрения иска изменить его предмет и основания. Более того, в прямо предусмотренных законом случаях стороны в гражданском процессе вправе заключить процессуальное соглашение, определяющее правила рассмотрения их дел, которое становится обязательным даже для суда44.

В уголовном процессе по делам частного обвинения диспозитивность сводится к двум моментам: к исключительному праву заявителя на возбуждение уголовного преследования и на его прекращение путем примирения с обвиняемым. Во всех остальных аспектах дела производство по делам частного обвинения осуществляется по общим правилам уголовного процесса. В частности, по делам частного обвинения недопустимо заключение мирового соглашения в том смысле, в каком эта процедура существует в гражданском судопроизводстве, где истец и ответчик по своему усмотрению могут договориться о решении, не отражающем реально произошедшие факты, однако устраивающем обе стороны и не нарушающем базовые нормы законодательства. В уголовных делах частного обвинения пределы усмотрения потерпевшего (частного обвинителя) гораздо уже. Они ограничиваются следующей альтернативой: продолжение уголовного преследования по конкретному составу преступления либо отказ от уголовного преследования путем достижения примирения с обвиняемым. К­акие-либо другие варианты проявления усмотрения потерпевшего закон не предусматривает. Вариативность действий обвиняемого подсудимого еще меньше. Он вправе лишь добиться примирения с потерпевшим и согласиться с прекращением уголовного преследования по соответствующему нереабилитирующему основанию. Предлагать иные альтернативы окончания судопроизводства, за исключением прямо предусмотренных законом (осуждение, оправдание, прекращение уголовного преследования по названным в УПК РФ основаниям), подсудимый не вправе. Более того, в науке справедливо отмечается, что по уголовным делам суд, принимая решение, «действует от имени Российской Федерации, а не от имени потерпевшего (даже по делам частного обвинения)»45. Даже в случае прекращения уголовного дела за примирением сторон «при всей предопределенности решения … судья не перестает быть носителем публичной судебной власти. Судья принимает публичное властное решение, что само по себе предполагает и свободу оценки всех обстоятельств дела, и свободу судейского усмотрения, и персональную юридическую ответственность не только за процедурную чистоту рассмотрения дела, но и за обеспечение защиты частных и публичных интересов в конкретном деле»46. Именно поэтому при прекращении уголовного дела по рассматриваемому основанию мировой судья обязан убедиться в добровольности примирения.

Таким образом, диспозитивность по делам частного обвинения базируется на публичном характере уголовного судопроизводства, представляя определенное изъятие из его общих правил, причем данное изъятие носит ограниченный характер. Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что «включение элементов диспозитивности в уголовное судопроизводство — вплоть до придания волеизъявлению пострадавшего от преступления определяющего значения при принятии ряда ключевых процессуальных решений по делам частного обвинения, в том числе для предотвращения нежелательных последствий его участия в уголовном процессе, — не меняет характера публично-­правовых отношений, порождаемых фактом совершения преступления»47. Ограниченность диспозитивности объясняется характером общественных отношений, возникающих при производстве по уголовным делам частного обвинения. Факт, по поводу которого возникают и развиваются данные отношения, представляет собой преступное деяние. Соответственно, законодатель не вправе допустить излишне широкие пределы усмотрения потерпевшего и обвиняемого при принятии окончательного решения, поскольку это будет противоречить общим принципам уголовного судопроизводства и базовым интересам государства и общества. Иными словами, существенное увеличение роли усмотрения потерпевшего в уголовном судопроизводстве обусловит невозможность реализации назначения данного вида деятельности.

Если возможность осуществления уголовного преследования исключительно по заявлению потерпевшего и обязанность прекращения уголовного преследования в случае примирения потерпевшего с обвиняемым, хотя и сужает пределы публичности, но само по себе не меняет кардинальным образом парадигму уголовного судопроизводства, то расширение пределов усмотрения потерпевшего и обвиняемого, предоставление им возможности по собственному желанию конструировать судьбу уголовного дела вне предусмотренных уголовным и уголовно-­процессуальным законом рамок будет способно самым серьезным образом нарушить фундаментальные основы судопроизводства, разрушить баланс конституционно охраняемых ценностей.

Превентивная направленность дел частного обвинения, осуществление судопроизводства в интересах не столько общества, сколько лично потерпевшего, объективно обусловливает то обстоятельство, что наиболее желательным исходом по делу считается не осуждение обвиняемого, а его примирение с потерпевшим и прекращение уголовного преследования. Это не означает, что на дела частного обвинения не распространяются нормы о назначении уголовного судопроизводства (защита потерпевших от преступлений). Данная защита по делам частного обвинения осуществляется в процессуальных формах и с содержательной точки зрения подразумевает необходимость выяснения всех обстоятельств деяния, в том числе установление совершившего его лица, и обязанность компетентного органа дать правильную юридическую квалификацию содеянного. В этих аспектах производство по делам частного обвинения не имеет кардинальных отличий от дел публичного и частно-­публичного обвинения. Однако по делам частного обвинения иные формы и конечные результаты защиты потерпевшего. Поскольку именно прекращение уголовного преследования является оптимальным результатом по делу частного обвинения, дела данной категории в социальном смысле являются прежде всего способом разрешения уголовно-­правового конфликта без осуждения обвиняемого. Такой подход в полной мере соответствует правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, рассматривающего прекращение уголовного дела как констатацию отказа от дальнейшего доказывания виновности лица, несмотря на сохранение оснований для осуществления уголовного преследования48.

Таким образом, частное обвинение — это особый порядок уголовного судопроизводства, направленный на разрешение уголовно-­правового конфликта путем достижения примирения потерпевшего и обвиняемого под публично-­правовым процессуальным контролем суда, а также прекращение уголовного преследования. Применение данного порядка эффективно по делам о преступлениях, посягающих прежде всего на личные интересы потерпевшего и в минимальной степени на интересы других лиц, общества и государства. По таким делам установление фактических обстоятельств может быть произведено потерпевшим при содействии суда. Кроме того, в такой ситуации волеизъявление потерпевшего становится обязательным при принятии решения о судьбе уголовного преследования49.

По результатам рассмотрения основ частного обвинения можно сформулировать следующие выводы:

1. Частное обвинение занимает в уголовном судопроизводстве уникальное место, выступая способом разрешения уголовно-­правового конфликта без осуждения виновного и назначения ему уголовного наказания. С социальной точки зрения важным является превентивное значение дел частного обвинения, по которым сам факт осуществления уголовного преследования в отношении лица способствует его отказу от совершения других преступлений. Таким образом, назначение уголовного судопроизводства реализуется без применения к виновному мер уголовного наказания.

2. Частное обвинение в уголовном судопроизводстве строится на публично-­правовой основе. Все процессуальные решения (о возбуждении уголовного дела, о признании потерпевшим, о прекращении уголовного преследования, о признании виновным) принимаются судом.

3. Частное обвинение предполагает гораздо более высокий уровень диспозитивности, которая, тем не менее, проявляется только в двух аспектах: инициирование уголовного преследования исключительно потерпевшим и обязанность суда прекратить уголовное дело в случае достижения примирения между потерпевшим и обвиняемым.

4. Выделяются критерии отнесения конкретных составов преступления к частному обвинению:

а) материально-­правовой: направленность преступления главным образом на интересы конкретного потерпевшего и лишь в минимальной степени на интересы общества и государства;

б) процессуальный: возможность установления обстоятельств совершения преступления потерпевшим;

в) профилактический (социальный): оказание превентивного воздействия на обвиняемого самим фактом осуществления уголовного преследования.

§ 2. Проблемные аспекты определения статуса участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения

Состав участников по делам частного обвинения имеет особенности, обусловленные следующими факторами:

а) гораздо более высоким уровнем диспозитивности, обусловливающим возможность принятия решений по инициативе лиц, не наделенных государственно-­властными полномочиями;

б) приданием значительного числа полномочий по выдвижению обвинения и доказыванию обстоятельств совершения преступления частным лицам, что объективно приводит к некоторой депрофессионализации соответствующей деятельности;

в) отсутствием стадии предварительного расследования, в ходе которой происходит присвоение статусов участников уголовного судопроизводства по делам публичного и частно-­публичного обвинения.

Наибольшими особенностями характеризуется состав участников судопроизводства со стороны обвинения50. Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что по делам публичного обвинения «специфика уголовно-­правовых отношений как особой разновидности публично-­правовых отношений, возникающих в связи с совершением общественно опасных деяний, обусловливает особенности механизма осуществления судопроизводства по уголовным делам, в рамках которого уголовное преследование лица, предполагаемого виновным в совершении такого деяния, его привлечение к уголовной ответственности и возложение на него мер уголовно-­правового воздействия принимает на себя государство в лице специально уполномоченных органов, потерпевший же при этом выступает лишь в качестве субсидиарного участника на стороне обвинения»51. Иными словами, по делам публичного обвинения обвинительная деятельность, уголовное преследование выполняется исключительного государственными правоприменительными органами (предварительного расследования и прокуратуры). Потерпевший является субсидиарным участником со стороны обвинения, его полномочия сводятся к заявлению ходатайств и ограниченному участию в собирании доказательств (получении информации и материальных объектов, имеющих доказательственное значение, и представлении их лицу, в производстве которого находится уголовное дело).

По делам частного обвинения именно потерпевший, и никто более, инициирует как начало, так и прекращение уголовного преследования, причем желание потерпевшего является обязательным для органов уголовного судопроизводства52. Кроме того, на потерпевшего возлагается основная нагрузка по установлению обстоятельств совершения преступления, мировой судья лишь оказывает ему содействие в этом53.

В связи с отмеченными обстоятельствами необходимо обратить внимание на следующие моменты.

Во-первых, по делам частного обвинения потерпевший должен в полной мере обладать способностью по самостоятельной защите своих прав и интересов. Осуществление уголовного преследования в частном порядке основывается на инициативности потерпевшего в решении основных вопросов, возникающих в ходе судопроизводства. Соответственно, наличие ­каких-либо дефектов, препятствующих самостоятельному отстаиванию потерпевшим своих прав, превращает частное обвинение в фикцию, приводит к невозможности реализации назначения уголовного судопроизводства, а в более широком аспекте — к невыполнению уголовным судопроизводством своей социальной функции оптимальной регуляции общественных отношений, противодействия преступным проявлениям, защите граждан от подобных деяний.

Во-вторых, депрофессионализация обвинительной деятельности объективно обусловливает расширение действия представительства по делам частного обвинения. Другими словами, зачастую потерпевший не может на требуемом уровне выполнять соответствующие обязанности самостоятельно, в силу чего законодатель предусматривает возможность наделения необходимыми правомочиями лиц, представляющих потерпевшего. Кроме того, в случаях, когда потерпевший не в состоянии реализовать свои права и законные интересы в силу зависимости от обвиняемого, в уголовном деле участвует прокурор (ч. 8 ст. 318 УПК РФ).

Все перечисленные факторы приводят к тому, что сторона обвинения по делам частного обвинения зачастую представлена несколькими лицами, своего рода «обвинительной группой», при этом законодатель четко не устанавливает соотношение полномочий ее участников. Более того, права и обязанности прокурора по делам частного обвинения в действующем законе вообще не регламентированы, вместе с тем его принадлежность к стороне обвинения обусловливается формулировкой ч. 8 ст. 318 УПК РФ, в которой вступление в дело прокурора связывается с состоянием не кого бы то ни было, а именно потерпевшего. Вместе с тем приходится констатировать, что должное теоретическое осмысление указанных проблем отсутствует. Это обусловливает необходимость анализа указанных вопросов и разработки концептуальных основ статуса участников уголовного судопроизводства по делам частного обвинения.

По делам частного обвинения в обязательном порядке фигурирует потерпевший. Преступления, дела по которым отнесены уголовным законом к частному обвинению, предполагают причинение вреда конкретному потерпевшему.

Как и любой другой участник уголовного судопроизводства, не обладающий государственно-­властными полномочиями, потерпевший может быть определен в двух аспектах: материально-­правовом и процессуальном54. Материально-­правовой аспект заключается в том, что потерпевшим является лицо, которому непосредственно преступлением причинен имущественный, физический или моральный вред (ч. 1 ст. 42 УПК РФ, абз. 2 п. 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 июня 2010 года № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»).

В процессуальном аспекте потерпевший — это лицо, признанное таковым специальным решением правоприменительного органа. Вынесение такого постановления в случае установления причиненного лицу вреда от преступления является обязанностью, а не правом соответствующего правоприменительного органа55. Правовой статус лица как потерпевшего устанавливается исходя из фактического его положения и лишь процессуально оформляется постановлением, но не формируется им (ч. 1 ст. 42 УПК РФ, абз. 2 п. 3 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 июня 2010 года № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»). При этом потерпевший по делам частного обвинения имеет одно исключительное право — обратиться с заявлением о возбуждении уголовного дела и осуществлении уголовного преследования конкретного обвиняемого.

Материально-­правовой аспект статуса потерпевшего по делам частного обвинения не отличается от статуса этого участника уголовного судопроизводства по делам публичного обвинения, поскольку характер причиненного вреда, дающего основания для признания лица потерпевшим, не имеет никаких различий56. При этом, разумеется, следует учитывать, что в настоящее время законодатель относит к частному обвинению такие составы преступлений, по которым непосредственно преступным деянием может быть причинен физический или моральный вред. Однако, в случае нормативного расширения составов преступлений, отнесенных к частному обвинению, теоретически в их число могут попасть деяния имущественного характера, по которым потерпевшему причиняется имущественный вред.

В то же время, процессуальный порядок наделения лица статусом потерпевшего по рассматриваемой категории дел характеризуется существенными особенностями, поскольку возбуждение уголовного дела производится исключительно по заявлению потерпевшего. Это обстоятельство, а также возложение на потерпевшего обязанности доказывания обусловливает иной, более широкий объем прав и обязанностей потерпевшего по делам частного обвинения в сравнении с публичным и частно-­публичным обвинением57.

По делу частного обвинения потерпевшим по делу частного обвинения выступает любое лицо независимо от гражданства, возраста, психического состояния, знания языка уголовного судопроизводства и прочих подобных признаков, которому непосредственно преступлением причинен вред (в настоящее время — физический или моральный) и которое желает привлечь виновных к уголовной ответственности. Вместе с тем право на самостоятельное осуществление таких видов деятельности, как подача заявления о совершении преступления, собирание доказательств, принятие решения о прекращении уголовного преследования, возникает только по достижении лицом определенного возраста. В настоящий момент в науке не достигнуто единства мнений по поводу возраста, достижение которого предоставляло бы потерпевшему право самостоятельно подать заявление об инициировании уголовного преследования в частном порядке. Некоторые ученые считают, что право на самостоятельное обращение с заявлением наступает по достижении 18 лет58, другие — 16 лет59. Мнения практических сотрудников по данной проблеме существенно различаются. Если подавляющее большинство судей (70%) полагают возможной самостоятельную подачу заявления лицом после достижения 16-летнего возраста, то 95% сотрудников прокуратуры и 61% сотрудников органов внутренних дел считают, что самостоятельно подать заявление вправе только совершеннолетнее лицо60.

Несмотря на столь очевидный разброс мнений, правильной представляется точка зрения о возможности подачи заявления лицом по достижении 16 лет. Необходимо учитывать, что уголовная ответственность за совершение такого преступления, как заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ), установлена с 16-летнего возраста. Очевидно, что наличие признаков субъекта именно данного состава преступления позволяет лицу самостоятельно подавать заявление о совершении преступления. Иными словами, если лицо в состоянии нести по достижении 16 лет уголовную ответственность за заведомо ложный донос, оно может и самостоятельно сообщать в правоприменительные органы о совершении преступления. Нет ­каких-либо правовых и морально-­этических оснований ограничивать право таких лиц на самостоятельное обращение с заявлением о возбуждении уголовного дела частного обвинения.

В науке обращается внимание на то, что по делам частного обвинения не производится предварительное расследование, в силу чего до принятия заявления к производству мировым судьей не выносится постановление о признании лица потерпевшим, что, по мнению данных авторов, исключает возможность придания этому лицу данного процессуального статуса. Соответственно, выдвигается предложение о введении в УПК РФ самостоятельного участника уголовного судопроизводства — «пострадавшего»61. Такие предложения представляются недостаточно аргументированными. «Пострадавший», по сути, является тем же потерпевшим, только до принятия судьей заявления к производству. Процессуальные права предполагаемого «пострадавшего» будут практически полностью совпадать с правами потерпевшего. Неясно, какие позитивные моменты даст введение в уголовно-­процессуальный закон этого участника уголовного процесса, но очевидно, что применение закона будет существенно осложнено. «Дробление» процессуальных статусов способно лишь утяжелить процессуальные конструкции, сделать их более запутанными и трудновыполнимыми.

Лицо, которому преступлением причинен вред, по делу частного обвинения признается потерпевшим только при подаче заявления о привлечении виновного к уголовной ответственности и, соответственно, о возбуждении уголовного дела62. Это вытекает из сущности данной категории уголовных дел, по которым уголовное преследование производится исключительно по инициативе потерпевшего. Иными словами, даже если будет установлено, что лицу причинен вред преступлением, отнесенным к частному обвинению, однако это лицо не обратилось с заявлением о возбуждении уголовного дела, правоприменительный орган не вправе признать соответствующее лицо потерпевшим. При этом вряд ли можно согласиться с тем, что для придания лицу процессуального статуса потерпевшего не требуется соответствующего решения суда63. Очевидно, что суд должен признать лицо потерпевшим и отразить данный факт в протоколе судебного заседания.

Таким образом, с одной стороны, лицо, которому непосредственно преступлением причинен имущественный, физический или моральный вред, является потерпевшим (ч. 1 ст. 42 УПК РФ). С другой стороны, УПК РФ называет лицо, обратившееся с заявлением по делам частного обвинения, частным обвинителем. Соотношение статусов потерпевшего и частного обвинителя, прежде всего — их прав и обязанностей, в научной литературе проведено со значительными пробелами. На теоретическом уровне не сформулирован однозначно главный вопрос — когда частным обвинителем выступает лицо, не являющееся потерпевшим, и позиция кого из них (потерпевшего или частного обвинителя) становится решающей при определении судьбы уголовного дела (в первую очередь — прекращения дела в связи с примирением сторон).

В ч. 2 ст. 20 УПК РФ указано, что дела частного обвинения возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего и его законного представителя. Такое же правило закреплено в ч. 1 ст. 318 УПК РФ. Таким образом, заявителем по делам частного обвинения может быть как непосредственно потерпевший от преступления, так и его законный представитель. Исчерпывающий перечень субъектов, могущих выступать в качестве законных представителей, приведен в п. 12 ст. 5 УПК РФ: а) родители или усыновители; б) опекуны или попечители; в) представители учреждений или организаций, на попечении которых находится лицо; г) органы опеки и попечительства.

Сравнительный анализ норм, регламентирующих порядок возбуждения дел частного обвинения и вопросы, связанные с законным представительством в уголовном судопроизводстве, вызывает ряд вопросов.

Во-первых, приведенный в п. 12 ст. 5 УПК РФ перечень субъектов, могущих быть законными представителями, адаптирован только для несовершеннолетних представляемых. Вместе с тем нерешенной остается ситуация, когда лицо, в отношении которого совершено преступление, является престарелым и в силу этого не может самостоятельно подать заявление, и при этом имеет совершеннолетних близких родственников (детей или внуков). Действующий закон не позволяет в указанной ситуации близким родственникам выступать в качестве законных представителей, что вряд ли обоснованно как с социальной, так и с общеправовой точек зрения.

В ходе анкетирования было зафиксировано существенное расхождение в позициях сотрудников различных правоприменительных органов по вопросу о том, может ли подать заявление об осуществлении уголовного преследования в частном порядке лицо, выполняющие обязанности законного представителя в служебном порядке. Так, 100% судей полагают, что заявление об инициировании уголовного преследования вправе подать законный представитель, независимо от того, представляет ли он потерпевшего в силу родственных отношений или ввиду исполнения служебных обязанностей. Вместе с тем среди сотрудников прокуратуры и органов внутренних дел такую позицию разделяют только 48% и 54% соответственно, остальные полагают, что обратиться с заявлением вправе только лицо, признаваемое законным представителем в силу родственных отношений с потерпевшим64.

Представляется, что по делам частного обвинения, с учетом их фундаментальной специфики, прежде всего — осуществлением судопроизводства прежде всего в интересах самого потерпевшего, а не общества в целом — правом подачи заявления о возбуждении уголовного дела наделены только те законные представители, которые находятся в родственных отношениях с потерпевшим, то есть его родители или усыновители. Представители учреждений и организаций, на попечении которых находится потерпевший, а также работники органов опеки не должны наделяться соответствующими правами, поскольку характер их взаимоотношений с потерпевшим определяется должностным (служебным) положением, и вмешательство таких субъек­тов в процесс инициирования частного уголовного преследования представляется неоправданным, так как это противоречит правилам диспозитивности и самостоятельности принятия решения о привлечении виновного к уголовной ответственности.

Во-вторых, возникает вопрос, всегда ли субъекты, названные в п. 12 ст. 5 УПК РФ, вправе подать заявление в интересах несовершеннолетнего или умершего потерпевшего, о возбуждении уголовного дела частного обвинения. Представляется, что возможность возбуждения дела частного обвинения по заявлению законного представителя нельзя рассматривать как полную и свободную альтернативу возбуждению дела по заявлению самого потерпевшего. Иными словами, формулировки ч. 2 ст. 20 и ч. 1 ст. 318 УПК РФ отнюдь не свидетельствуют о том, что законный представитель вправе во всех случаях подать заявление о возбуждении дела частного обвинения вместо потерпевшего. Это вытекает из самой сущности рассматриваемой категории дел, по которым принятие юридически значимых решений ставится в полную зависимость от волеизъявления потерпевшего как лица, которому преступлением причинен вред. Предоставление законному представителю права по своему усмотрению и по своей инициативе решать вместо потерпевшего вопрос об осуществлении уголовного преследования нивелирует специфику дел частного обвинения, что будет противоречить общим положениям уголовно-­процессуального закона, разграничивающим виды уголовного преследования.

Исходя из этого, очевидно, что возбуждение уголовного дела по заявлению не потерпевшего, а законного представителя может иметь место в случаях, когда потерпевший не в состоянии самостоятельно защищать свои права и законные интересы. Перечень таких ситуаций не определен ни законодательно, ни в разъяснениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, ни в научной литературе.

Представляется, что к ним должны относиться:

а) недостижение потерпевшим 16-летнего возраста;

б) наличие у потерпевшего психического заболевания;

в) наличие у потерпевшего физического заболевания или недостатка, препятствующего самостоятельному обращению в суд;

г) зависимость потерпевшего от лица, совершившего деяние, лишающая возможности самостоятельной подачи заявления потерпевшим без наступления для него негативных последствий.

Думается, что подобные разъяснения целесообразно закрепить в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации.

При этом возникает вопрос о конкуренции предлагаемых правил и положений ч. 4 ст. 20 УПК РФ, согласно которым при наличии у потерпевшего беспомощного или зависимого от виновного состоянии уголовное дело возбуждается в общем порядке (следователем или дознавателем с согласия прокурора).

Очевидно, что ч. 4 ст. 20 УПК РФ должна применяться в следующих случаях:

а) если лицом, совершившим деяние, является близкий родственник потерпевшего;

б) если у потерпевшего не имеется близких родственников либо они проживают в другом населенном пункте;

в) если близкие родственники потерпевшего сами находятся в зависимости от виновного или по иным причинам не могут самостоятельно осуществлять свои права (например, в силу малограмотности, престарелого возраста и т. п.).

Данный перечень не должен быть исчерпывающим и может включать в себя иные сходные ситуации, сводящиеся к тому, что близкий родственник не в состоянии или не заинтересован помогать потерпевшему в осуществлении уголовного преследования. При отсутствии данных обстоятельств уголовное дело частного обвинения следует возбуждать по заявлению законного представителя.

Кроме того, в ч. 2 ст. 318 УПК РФ указано, что в случае смерти потерпевшего возбуждение уголовного дела частного обвинения производится по заявлению близкого родственника. Очевидно, что смерть не может наступить в результате самих преступлений, отнесенных к делам частного обвинения, поскольку они не предполагают наступления таких последствий. Близкий родственник и законный представитель в данном случае — понятия, не совсем совпадающие по содержанию, и дело не только в том, что до принятия мировым судьей заявления к производству лицо не наделяется формальным уголовно-­процессуальным статусом законного представителя. Основная отличительная особенность заключается в том, что уголовно-­процессуальный закон не связывает круг близких родственников и приведенный в п. 12 ст. 5 УПК РФ перечень субъектов, могущих быть законными представителями. По смыслу закона, правом подачи заявления в интересах умершего обладают его супруг (супруга), дети и внуки. Для возбуждения уголовного дела достаточно заявления хотя бы одного из близких родственников умершего.

Думается, что исходя из особенностей дел частного обвинения, необходимо скорректировать нормы УПК РФ, закрепив, что дела данной категории возбуждаются по заявлению потерпевшего, а в случае его смерти или невозможности самостоятельной подачи им заявления — близкими родственниками потерпевшего. В научной литературе выдвинуто заслуживающее внимания предложение о том, чтобы в случае смерти потерпевшего и отсутствия у него близких родственников правами потерпевшего наделялись представители государственных органов65. Думается, однако, что это допустимо по делам публичного и частно-­публичного обвинения, в то время как по делам частного обвинения право на осуществление уголовного преследования должно принадлежать только потерпевшему. Аналогичную позицию разделяет Пленум Верховного Суда Российской Федерации, указавший, что по делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть потерпевшего, права потерпевших не могут переходить к работникам органов социальной защиты населения, представителям администраций муниципальных образований и т. п. (абз. 5 п. 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 июня 2010 года № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»). Это разъяснение касается дел публичного обвинения, но очевидно, что даже если по делам этой категории, по которым осуществление уголовного преследования не ставится в зависимость от усмотрения потерпевшего, соответствующие субъекты не могут признаваться потерпевшими, то это тем более невозможно по делам частного обвинения, возбуждаемым исключительно по заявлению потерпевшего.

Таким образом, если потерпевший от преступления, отнесенного к частному обвинению, умер по причинам, не связанным с последствиями преступного деяния, уголовное дело может быть возбуждено только по заявлению его близкого родственника. Некоторыми процессуалистами в связи с этим обращается внимание на то, что дела частного обвинения имеют профилактическую направленность66, однако частный характер уголовного преследования вследствие этого обстоятельства не утрачивается. Если допустить, что возбуждение дела производится органом дознания, это, по сути, означает, что уголовное преследование становится публичным, но оснований для этого не имеется.

Как было отмечено, специфическим участником уголовного судопроизводства по рассматриваемой категории дел является частный обвинитель. Л. А. Александрова справедливо отмечает, что понятие «частный обвинитель» шире, чем потерпевший, поскольку частным обвинителем может выступать не только потерпевший, но и другие названные в УПК РФ лица67.

Процессуальный статус частного обвинителя в настоящее время регламентирован далеко не в полной мере, на что справедливо обращается внимание в научной литературе68.

Частный обвинитель — это самостоятельный участник уголовного судопроизводства, существующий только по делам частного обвинения. Само его возникновение стало возможным в результате усиления состязательности уголовного судопроизводства, и именно в рамках частного уголовного преследования.

В УПК РФ содержится два несколько отличающихся друг от друга понятия частного обвинителя. Так, в ч. 1 ст. 43 УПК РФ частный обвинитель определяется как лицо, подавшее заявление в суд по уголовному делу частного обвинения в установленном порядке и поддерживающее обвинение в суде (ч. 1 ст. 43 УПК РФ). В то же время в п. 59 ст. 5 УПК РФ указано, что частный обвинитель — это потерпевший или его законный представитель и представитель по уголовным делам частного обвинения. Эти несоответствия отмечены в научной литературе69. Решать их необходимо путем системного анализа положений законодательства и теоретических представлений о делах частного обвинения.

Различия между ч. 1 ст. 43 и п. 59 п. 5 УПК РФ обусловлены не принципиальной разницей в трактовке понимания частного обвинителя, а в том, что п. 59 ст. 5 УПК РФ характеризует частного обвинителя с точки зрения субъектного состава, а ч. 1 ст. 43 УПК РФ — с точки зрения характера осуществляемой им деятельности по делам частного обвинения. Как представляется, именно специфика деятельности должна определять круг лиц, допускаемых в качестве частного обвинителя. Исходя из содержания ч. 1 ст. 43 УПК РФ, в самом общем виде частный обвинитель выполняет два основных вида деятельности: 1) подача заявления; 2) поддержание обвинения в суде. Очевидно, что данный перечень является не совсем полным. Правильнее было бы говорить о том, что частный обвинитель осуществляет в отношении обвиняемого уголовное преследование, которое не сводится только к выступлению в судебном заседании.

В науке справедливо обращается внимание на то, что «процессуальный статус частного обвинителя не может формироваться на основании постановления о признании потерпевшим, поскольку законодатель предусматривает совершенно иной механизм введения данного участника в орбиту уголовного судопроизводства»70.

Согласно ч. 1 ст. 318 УПК РФ, частным обвинителем лицо становится с момента принятия судом заявления к своему производству. Необходимо отметить, что если уголовное дело в случаях, предусмотренных ч. 4 ст. 20 УПК РФ, возбуждается и расследуется в общем порядке, лицо, против которого совершено соответствующее преступление, приобретает процессуальный статус не частного обвинителя, а потерпевшего71. Таким образом, такой участник уголовного судопроизводства, как частный обвинитель, возникает только в судебных стадиях уголовного судопроизводства72.

Частный обвинитель в порядке осуществления уголовного преследования имеет следующие права:

1. Подача заявления о возбуждении уголовного дела. При этом следует отметить, что с ф

...