С. П. Жданов

Криминалистическое учение о реализации специальных знаний вне судебной экспертизы

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.98

ББК 67.52

Ж42

Автор:

Жданов С. П., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданско- правовых дисциплин РЭУ им. Г. В. Плеханова, доцент кафедры «Таможенное право и организация таможенного дела» РУТ (МИИТ), доцент кафедры философии, политологии, социологии им. Г. С. Арефьевой НИУ «МЭИ».

Рецензенты:

Жбанков В. А., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации (Российская таможенная академия);

Козлов В. А., доктор юридических наук, профессор (Генеральная прокуратура Российской Федерации);

Нестеров А. В., доктор юридических наук, профессор (Российский федеральный центр судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации);

Опальский А. П., доктор экономических наук, профессор (Следственный комитет Российской Федерации).

Монография посвящена криминалистическому учению о реализации специальных знаний вне судебной экспертизы (специологии, или судебной специологии). В приложении представлен инициативный авторский проект федерального закона «О деятельности специалиста в Российской Федерации».

Законодательство приведено по состоянию на июнь 2022 г.

Для научных работников, профессорско-преподавательского состава, аспирантов (адъюнктов), студентов (курсантов), слушателей образовательных учреждений высшего образования, а также практических работников правоохранительных органов и экспертных учреждений России.

УДК 343.98

ББК 67.52

© Жданов С. П., 2023

© ООО «Проспект», 2023

ВВЕДЕНИЕ

В современных социально-экономических условиях варианты и интенсивность использования специальных знаний в области науки, техники, образования и культуры возрастают не только в уголовном процессе, но и в иных отраслях права. Это связано как с ускоренным развитием тех областей знаний, данные которых используются в криминалистике и в противоправной деятельности, так и с расширением сфер использования криминалистических знаний на иные, помимо традиционных, отраслей права.

Интенсивный рост всегда происходит хаотично, подстраиваясь под нужды общества. Но после накопления определенного опыта он требует изучения и систематизации, так как только понимание процесса, его основ и причин, может привести к дальнейшему осмысленному развитию.

О значимости и необходимости исследования использования вне экспертных специальных знаний свидетельствуют впечатляющие статистические сведения ГИАЦ МВД России, например, за 2010–2014 гг. об использовании в раскрытии преступлений криминалистических сил и средств, непосредственно связанных с участием специалиста-криминалиста ЭКЦ. Так, в целом по России в 2010, 2011, 2012, 2013 и 2014 гг. количество предварительно расследованных преступлений соответственно составило 1 430 977, 1 311 846, 1 252 779, 1 238 251 и 1 185 029, в том числе с использованием криминалистических средств и методов – 945 401, 854 347, 805 409, 779 732 и 691 912, из них:

а) силами экспертно-криминалистических подразделений органов внутренних дел – 840 730, 752 094, 691 279, 652 682 и 549 928, в том числе путем участия в проведении осмотров мест происшествий и других следственных действий – 669 793, 596 851, 537 871, 502 127 и 410 839, производства экспертиз – 367 873, 340 219, 322 543, 310 253 и 279 260, проверок по экспертно-криминалистическим учетам – 287 052, 239 273, 195 778, 159 647 и 107 212;

б) силами подразделений экспертных учреждений иных министерств и ведомств – 95 736, 91 348, 97 129, 104 118 и 101 444, в том числе путем проведения экспертиз – 60 832, 59 789, 65 215, 72 503 и 81 923, использования оперативно-справочных учетов ИЦ – 1 156 218, 1 044 122, 965 631, 913 596 и 845 543, сил общественности – 50 815, 43 240, 37 664, 31 888 и 25 228, служебно-розыскных собак – 82 344, 71 650, 66 134, 60 224 и 52 719, аппаратно-программных средств и комплексов ЕИТКС – 756 371, 715 616, 664 133, 675 105 и 618 9031. В настоящее время тенденции не изменились.

Монография посвящена криминалистическому учению о реализации специальных знаний вне судебной экспертизы (специологии или судебной специологии)2. В приложении представлен инициативный авторский проект федерального закона «О деятельности специалиста в Российской Федерации».

Автор выражает искреннюю благодарность рецензентам и другим специалистам – ученым и практическим работникам, кто в процессе обсуждения материалов монографии высказал объективные замечания и внес предложения по ее совершенствованию, а также своей семье за поддержку.

Глава 1. ПРЕДПОСЫЛКИ ФОРМИРОВАНИЯ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ О РЕАЛИЗАЦИИ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗНАНИЙ ВНЕ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

§ 1.1. Исторические предпосылки формирования криминалистического учения о реализации специальных знаний вне судебной экспертизы

Каждое учение может и должно сформироваться лишь тогда, когда к этому есть естественные предпосылки. Своевременность его формирования можно оценить лишь изучив исторические тенденции рассматриваемого явления. При этом ко всякому вопросу можно подойти научно, лишь исторически рассмотрев развитие исследуемого явления в целом3.

В научной литературе существует обоснованное мнение, что в целом институт использования специальных знаний (познаний) возник уже тогда, когда в обществе, с одной стороны, возникли ремесло и наука, то есть появились сами специальные знания и люди ими обладающие. С другой стороны, должно было сформироваться право, как основной нормативный регулятор общественных отношений в государственно-организованном обществе4. При этом большинство авторов делают акцент исключительно на становлении института судебной экспертизы5, хотя и заявляют об изучении всей истории использования специальных знаний. Значительно меньшее число исследователей реально поднимают проблемы исследования института использования специальных знаний в целом6. Естественно, что в ходе этих исследований, фрагментарно, авторы затрагивают и отдельные вопросы, связанные с деятельностью специалиста. Однако работ, связанных с изучением исторических процессов становления института именно специалиста, практически не усматривается.

Точную дату первого случая привлечения специалиста, как носителя специальных знаний, естественно назвать не возможно. Однако в научной литературе встречается мнение о том, что специальные познания активно применялись на Руси задолго до принятия Соборного уложения 1649 г., несмотря на то, что законодательной основы этого еще не существовало7. Например, В. Л. Попов, Н. С. Глоба, Х. А. Дзестелов, А. В. Куликов считают, что примерно с середины XIII в. для определения подлинности денег стали использоваться достижения физики, химии и математики, а также появились хоть примитивные, но основанные на достижениях науки соответствующие методики8. О возможности этого косвенно свидетельствует и существующие оценки состояния судопроизводства того времени, где восполнением недостатков законодательства мог служить «живой обычай»9.

Действительно, еще в начале XVI в. именно сведущими лицами, как правило, дьяками, при судебных разбирательствах проводились осмотры документов в целях установления их подлинности, а также исследовались почерк и подписи.

Так, в 1535 г. врач Феофил по поручению правительницы Елены произвел освидетельствование удельного князя Андрея Старицкого по поводу подозрения в симуляции болезни10. Эта же практика использования специальных знаний продолжалась и после принятия Соборного уложения 1649 г.

Некоторые авторы считают, что форма использования специальных знаний в старом русском судопроизводстве ближе всего к экспертизе. Так, первая медицинская экспертиза с судебной целью, как указывает И. Ф. Крылов, состоялась в 1649 г.11

В специальной литературе высказывается мнение, что первым из дошедших до нас законодательных актов, которым вводилась государственная регламентация проведения судебной экспертизы, можно считать Указ от 6 марта 1699 г. «О порядке исследования подписей на крепостных актах в случае возникшего о подлинности оных спора или сомнения, о писании крепостей в поместных и вотчинных делах в поместном приказе, а не на Ивановской площади, и о потребном числе свидетелей для крепостных актов»12. Однако, оно весьма спорно. Так, В. Н. Махов обращает внимание на то, что действительно указ делает обязательным по спорным делам, находящимся в производстве Поместного приказа, исследование подписи на крепостных актах только дьяками и подьячими, но речь идет «об исследовании спорных документов, то есть о деятельности сведущих лиц в гражданском судопроизводстве»13. При этом, по мнению ряда авторов, нельзя забывать, что сама практика проведения таких исследований, именно дьяками и подьячими, сложилась задолго до этого указа и не имела явного сходства с современной регламентацией экспертного исследования14.

Большинство авторов пытаются выявить момент зарождения либо именно экспертизы, в ее современном понимании, либо именно момент начала использования знаний специалиста, опять же в его современном понимании. Вряд ли это обоснованно. Каждый исторический этап имеет свой уровень развития наук, свои общественные отношения и свои регламенты. Нельзя современные взгляды проецировать на прошлое или на будущее, так как они являются частью сегодняшнего дня. Можно только поддержать мнение Л. М. Исаевой, что «неправильно искать в исследованиях того времени прямых аналогий с нынешними формами использования специальных знаний в судопроизводстве. Скорее всего, использование специальных знаний в судопроизводстве России до реформы 1864 г. вообще следует рассматривать как самостоятельную форму – заключение сведущих лиц, которые являлись прообразом эксперта и специалиста»15. Эта точка зрения действительно подтверждается тем, что при систематизации российского законодательства, проведенной при Николае I, в Своде законов уголовных 1832 года в уголовный процесс вводится именно единое понятие «сведущих людей». При этом, например В. Н. Махов, обращает внимание, что в ст. 197 (кн. 2, т. XV Свода законов Российской Империи 1832 г. – далее Свод) показания сведущих людей уже прямо называются как приемлемые в качестве доказательств по уголовным делам16. Согласно ст. 212 Свода «если точное узнавание встречающегося в деле обстоятельства предполагает особые сведения или опытность в какой-либо науке, искусстве или ремесле, то надлежит истребовать о том показание и мнение сведущих людей, соображаясь с правилами, изложенными в главе об исследовании происшествия и осмотре»17.

Таким образом, можно сказать, что со времен Древней Руси до принятия Свода законов уголовных 1832 г. в российском государстве в судопроизводстве, в том числе уголовном, широко использовались специальные знания «сведущих людей», участие которых в судопроизводстве следует рассматривать как самостоятельную форму – заключение сведущих лиц, которые являлись прообразом эксперта и специалиста». В отличие от Л. М. Исаевой, которая связывает окончание этого этапа с принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 г., вероятно, он закончился несколько раньше, а именно с принятием Свода законов уголовных 1832 г., когда в уголовный процесс было законодательно введено именно единое понятие «сведущих людей». До этого момента на уровне законодательных актов участие лица, обладающего специальными знаниями, было не закреплено, а также ни в Соборном уложении 1649 г. (Уложение Алексея Михайловича)18, которое было основным правовым кодексом России XVII-XVIII в., ни в более древних Судебниках нет прямых упоминаний об экспертизах или даже о необходимости обращения за помощью к людям, обладающим специальными знаниями.

Не опровергает этот вывод и информация, детально рассмотренная Л. М. Исаевой19 относительно роли Указа от 19 декабря 1828 г. № 2531 (далее – Указ), основные положения которого вошли в Устав врачебный, включенный в Свод законов Российской Империи 1832 г.20 Роль данного Указа оценивается неоднозначно. П. Люблинский21 связывал оформление заключения эксперта как доказательства именно с Указом 1828 г., тогда как, например, В. Н. Махов полагал, что его необходимо рассматривать всего лишь в качестве одного из этапов на пути формирования института сведущих лиц и его составной части – судебной экспертизы22.

Так, оформление действия, схожего с современным судебным экспертным исследованием можно связать с появлением Указа от 19 декабря 1828 г. № 2531 (далее – Указ), основные положения которого вошли в Устав врачебный, включенный в Свод законов Российской Империи 1832 г.23. Так в ст. 1193 Устава врачебного (§ 3 Указа) говорилось, что «Судебный осмотръ тѣла производится не иначе какъ по формальному отъ слѣдователя требованiю, в которомъ должны быть означены: предметъ изслѣдованiя, мѣсто и время, когда оное имѣетъ быть произведено, съ поименованiем лицъ, долженствующихъ при ономъ находиться, и цѣль, для которой свидѣтельство предпринимается, причемъ врачамъ должны быть предлагаемы ясные и опредѣлительные вопросы, на которые имъ должно отвѣчать»24.

Действительно можно согласиться с мнением25, что начиная с 1828 г. (Указ от 19 декабря 1828 г. № 2531) мы наблюдаем четко выраженную законодательную регламентацию проведения исследования специалистами: осмотр трупа проводится согласно Устава врачебного, указываются правила назначения исследования, регламентируется сам ход и написание итогового заключения и т.д. Более того, составлением такого свидетельства дозволяется врачу заниматься и дома (ст. 1199 Устава врачебного; § 13 Указа).

Нужно отметить и то, что еще до принятия Указа 1828 г. предпринимались попытки упорядочить и внести регламентацию в использование медицинских знаний в ходе уголовного судопроизводства. Например, в Высочайше утвержденном докладе Медицинской коллегии «Об учреждении медицинских управ» от 19 января 1797 г. были изложены правила осмотра мертвых тел. Порядок свидетельства следующий: «во-первых, велено описать то, что снаружи на теле оказывается, а напоследок, что по вскрытии головного черепа, груди, брюха и прочих членов видеть можно. Не должно ничего о том говорить, что действительно неизвестно и о чем не можно быть совершенно уверен»26. Указом от 29 декабря 1809 г. подтверждены правила установленные 154 Воинским артикулом и дополнительно определено, что если на теле есть очевидные признаки причины смерти (застрелен, удавлен, зарезан, утоплен, замерз и т.д.), то «лекарское засвидетельствование совершенно бесполезно; ибо вскрытие тела не обнаруживает того, от самоубийства ли смерть последовала, или же она насильственно причинена другими, а тем менее можно открыть виновника преступления, что зависит только от полицейского изыскания».

Очевидно, что данные указания были отрывочны и не носили глобальный характер. С этим были согласны и юристы Царской России. Так, В. А. Линовский отмечал, что «все существующие до 1928 г. узаконения, в которых находятся постановления об осмотре мертвых тел не вполне исчерпали предмета своего, поэтому чувствуема была потребность в постановлениях более полных и точных. Недостаток этот наконец был пополнен в 1828 г., изданное в 19 день декабря того года Наставление представляет правила, соответствующие успехам врачебных наук»27.

Однако до принятия Свод законов Российской Империи 1832 г. все действия лиц, обладающих специальными знаниями, регламентировали на отраслевом, например врачебном, уровне и не были напрямую закреплены в уголовном процессе. Например, регламентация проведения судебно-химических исследований зародилась в недрах того же упомянутого Указа 1828 г. Так Указом вводилось положение, что при подозрении в отравлении должно проводиться химическое исследование подозрительных веществ, которое осуществляется врачебным управлением и врачами и фармацевтами по правилам науки и подробным наставлениям Медицинского совета Министерства внутренних дел. Лишь Свод законов уголовных ввел данные рекомендации в статус законодательных и действующих на всей территории Российской Империи.

На смену Свода законов уголовных 1832 г. пришел Устав уголовного судопроизводства 1864 г. Именно с ним, как показано выше, не совсем обоснованно, большинство исследователей и увязывают начало регламентации действий сведущих лиц в уголовном судопроизводстве. Наиболее характерным для упомянутой группы исследователей является точка зрения, высказанная Я. В. Комисаровой, а именно: «…субъектами судопроизводства «сведущие люди» были признаны лишь во второй половине XIX в., с принятием в 1864 г. Уставов уголовного и гражданского судопроизводства»28.

Действительно в становлении института сведущих людей, характеризующимся более подробной его регламентацией, можно считать принятие Устава уголовного судопроизводства 1864 г. Это же касается и начала регламентации деятельности специалиста. Так, Н. Н. Розин по этому поводу писал, что «многие положения, установленные законом для свидетелей, распространенны им и на экспертов... С другой стороны, взгляд на эксперта как на специального судью или помощника судьи, вызывавший в некоторых законодательствах тенденцию к организации экспертизы, как должностного действия, нашел свое применение в ст. 336 Устава уголовного судопроизводства. Тем не менее, наше право признало и особый характер экспертизы, ограничив экспертов от свидетелей (ст. 693 Устава уголовного судопроизводства)»29.

Л. Е. Владимиров обратил внимание на тот факт, что потребность в использовании специальных знаний появляется у лиц, ведущих производство по делу, в двух различных ситуациях: во-первых, когда необходимо получить информацию, которой должностные лица не обладают, но благодаря которой могут самостоятельно решить возникший по делу вопрос; во-вторых, когда должностные лица в любом случае не способны разрешить тот или иной вопрос, поскольку речь идет об использовании научных знаний из областей, в коих они в отличие от юриспруденции специалистами не являются. Соответственно, Л. Е. Владимиров назвал «сведущих лиц», опирающихся в своих заключениях на опытность в каком-нибудь ремесле, занятии или промысле, «справочными свидетелями», а тех, кто дает заключения, исходя из положений какой-либо науки, «научными судьями», заложив тем самым основы разграничения процессуального статуса эксперта, проводящего всестороннее исследование в целях разрешения вопроса, интересующего следствие или суд, и специалиста, вызываемого для сообщения сведений справочного характера30.

Однако все таки Устав уголовного судопроизводства 1864 г., в плане использования специальных знаний сведущих людей, продолжил и развил положения, уже декларированные в Своде законов уголовных 1832 г., учтя при этом новые состязательные принципы судопроизводства и отказ от формальной теории доказательств31. Таким образом можно выделить следующий этап развития института специалистов – переход от декларирования их деятельности к регламентации. Этот этап длился всего несколько десятилетий с 1832 по 1864 гг., однако позволил накопить необходимый для этого практический опыт.

Не останавливаясь в деталях на их анализе, укажем некоторые ключевые моменты, выявленные в ходе проведенного исследования, которые помогут представить подход к привлечению сведущих людей именно для выполнения задач современного специалиста, существовавший в уголовном судопроизводстве Российской Империи вплоть до революционных событий 1917 г.

Во-первых, в ст. 326 Устава уголовного судопроизводства были перечислены лица, которых можно считать сведущими: врачи, фармацевты, профессора, учителя, техники, художники, ремесленники, казначеи и лица, приобретшие особую опытность в результате продолжительных занятий по какой-либо службе или части. Интересным является то, что уже здесь является понимание, что не каждый учитель, техник или лицо иной специальности может считаться лицом сведущим, а только «приобретший особую опытность».

О том, что проблеме сведущих людей, привлекаемых к участию в уголовном судопроизводстве, уделялось большое внимание, могут свидетельствовать и положения ст. 694 Устава уголовного судопроизводства, разрешающие до принятия присяги отводить сторонами сведущих людей за неимением ими тех качеств, которые требуются от них законом. Учитывая это, как отмечала Л. М. Исаева, в ст. 350 Устава уголовного судопроизводства даже оговаривалось, что повивальные бабки не приглашаются для самостоятельного судебно-медицинского освидетельствования женщин, но могут быть призываемы в качестве помощниц судебного врача32.

Во-вторых, продолжается выделение возможных форм использования специальных знаний в судопроизводстве, среди которых более четко проявляются тенденции введения в процесс нового участника – специалиста.

Устав уголовного судопроизводства предусматривал несколько форм осмотра и освидетельствования. Согласно ст. 315 Устава уголовного судопроизводства осмотры и освидетельствования производятся в присутствии понятых или непосредственно судебным следователем, или через сведущих людей. В комментариях того времени указанной статьи поясняется, что закон установил два рода осмотров и освидетельствований: через следователя, когда для производства их не встречается необходимости в каких-либо специальных знаниях, и через сведущих людей, в присутствии следователя; в обоих случаях при осмотре и освидетельствовании должны находиться понятые. Из этого правила Устав уголовного судопроизводства делает, в частности, следующие исключения: а) по ст. 331 Устава уголовного судопроизводства, освидетельствование через сведущих людей может быть произведено и без следователя и понятых, если представляются особые к тому препятствия; б) по ст. 351 Устава уголовного судопроизводства, при таком освидетельствовании женщин, которое сопровождается обнажением частей тела, следователь не присутствует, если того потребуют освидетельствуемые33. Очевидно, что последнее сильно напоминает современное освидетельствование.

Мы видим, что осмотр и освидетельствование, проводимые судебным следователем (в отличие от таковых действий, проводимых сведущими лицами), не предусматривали участия сведущих людей. Поэтому, на первый взгляд, кажется вполне логичным искать истоки современных форм использования специальных знаний именно в осмотрах и освидетельствованиях, проводимых сведущими лицами. И действительно, в специальной литературе достаточно распространено мнение, что «осмотры и освидетельствования через сведущих лиц, в частности врачей, содержали некоторые признаки и той формы использования специальных знаний сведущих лиц, которая ныне именуется: участие специалистов в следственных действиях»34. Однако анализ законодательства Царской России XIX века и практики его применения дает основания не согласиться с этим утверждением.

Прежде всего, осмотр и освидетельствование, проводимые следователем и сведущими лицами (но не судебными врачами), тесно взаимосвязаны. На практике, если речь шла об осмотре и освидетельствовании сведущим лицом непосредственно на месте происшествия, то его скорее следовало считать единым целым со следственным осмотром, чем самостоятельным действием. Так, в ст. 319 Устава уголовного судопроизводства, расположенной в разделе, посвященном именно осмотру и освидетельствованию следователем, говорится, что судебный следователь составляет протокол, по возможности, на самом месте производства этих действий. При этом все оказавшееся записывается в той последовательности, как осматривалось и открывалось. А в комментариях к ней подчеркивается, что «и мнѣнiя экспертовъ должны быть записаны въ протоколъ, такъ какъ только судебнымъ врачамъ предоставлено право излагать свое мнѣнiе въ отдѣльномъ акте, который имѣетъ значенiе только приложенiя къ протоколу слѣдователя»35. Получается, что, по сути мы видим регламентацию действий прототипа специалиста (в его современном понимании), которого называют «экспертом».

В дополнении к вышеизложенному можно упомянуть, что «по мнению профессора Рейсса желательно, чтобы следователя при выезде на место преступления, там, где это возможно, сопровождал технический эксперт – специалист»36. То есть уже в 1915 г. термин и понятие «специалист», как технического эксперта вошло в научную юридическую литературу того времени.

Эту же точку зрения высказывала Л. М. Исаева, опираясь на комментарии к ст. 318 Устава уголовного судопроизводства, посвященной осмотру и освидетельствованию судебным следователем37, где подчеркивается, что при производстве осмотров, судебный следователь должен непременно примерить к следам преступления найденные там или у подозреваемого орудия, которыми оно могло быть совершено. Там же П. В. Макалинский приводит пример из практики, где для разъяс­нения способа, которым была открыта дверь судебный следователь «пригласилъ слесарей которые, отвинтивъ замокъ, нашли внутри его свѣжую царапину, которая, какъ оказалось по испытанiи, не могла быть произведена бородкою ключа отъ этого замка, и такимъ образомъ сделалось несомнѣннымъ, что дверь была отперта для кражи или другимъ ключомъ или отмычкою»38. Если добавить к этому, что результаты привлечения слесарей были отражены в протоколе следственного осмотра, то мы видим полную аналогию с современной практикой привлечения лица, обладающего специальными знаниями, к осмотру места происшествия в качестве специалиста.

Таким образом, аналогию действий лица, схожую с современным пониманием функций специалиста в уголовном судопроизводстве следует искать не в осмотрах и освидетельствованиях, проводимых сведущими лицами, а в осмотре и освидетельствовании, проводимых судебным следователем.

Так, в ст. 318 Устава уголовного судопроизводства указывалось на то, что при производстве осмотров и освидетельствований судебный следователь, в случае надобности, делает надлежащие измерения, а если возможно, то и чертежи осмотренных мест и предметов. А в комментариях к ней указывается, что если следователь сам не умеет чертить или рисовать, то он должен пригласить для этого в качестве сведущего лица чертежника, землемера, архитектора, живописца или фотографа39.

Помощь следователю при осмотре места происшествия в обнаружении, выявлении и фиксации, а также в упаковке следов рук возлагалась на чины полиции40. В настоящее время в таких же ситуациях именно эту задачу обычно выполняет специалист-криминалист, который по должности тоже является «чином полиции». К тому же следует отметить, что даже сличение следов рук, обнаруженных на месте происшествия, с отпечатками задержанных лиц могло производиться самими чинами полиции, которые в тот период времени являлись по сути специалистами в области дактилоскопии, так как изучали этот раздел криминалистики только они.

Все выше сказанное позволяет сделать вывод о том, что специалист, как самостоятельный субъект уголовно-процессуальной деятельности, начинает формироваться, а его действия регламентироваться в уголовном судопроизводстве именно в период действия Устава уголовного судопроизводства. Причем его прототипа мы видим не столько в рамках осмотра и освидетельствования, проводимых сведущими лицами, сколько в таковых, проводимых судебным следователем. Таким образом, можно сказать, что «специалист» и надобность в нем возникли не в ХХ в., как считали некоторые ученые, а еще в ХIХ в. Например, В. Н. Махов для демонстрации того, что именно только в ХХ в. практика стала требовать привлечения сведущих лиц к участию в следственных действиях, что не предусматривалось уголовно-процессуальным кодексом, но нашло отражение в ряде ведомственных документов, указывает, что «в инструкции о порядке производства обыска и выемки (Циркуляр НКЮ № 69, НКВД № 155 от 9/3 мая 1928 г.) говорилось о случаях, когда возможно открывать помещения и хранилища самостоятельно лицом, уполномоченным на производство обыска или выемки, или же при помощи специалистов, например, слесаря»41. Однако практически тоже мы видим столетием раньше. Действительно в ст. 366 Устава уголовного судопроизводства, посвященной производству обыска, среди прочего упоминается о праве следователя открывать запертые помещения и хранилища, когда хозяин не делает этого добровольно. В комментариях к ней поясняется, что если хозяин не соглашается показать следователю запертое, то следователь имеет право открыть его тем способом, который в этом случае представляется возможным и менее способным повредить осматриваемое помещение; так, например, замки отпираются слесарями, если таковые имеются поблизости42.

Таким образом, несмотря на то, что в уголовном судопроизводстве Российской Империи, опирающемся на Устав уголовного судопроизводства, существовало только одно лицо, обладающее специальными знаниями – «сведущие люди», основа для процес­суального разделения использования специальных знаний сведущих лиц в процессуальной форме – экспертизы и в рамках привлечения специалистов для участия в следственных действиях была уже создана. Поэтому с этого момента можно рассматривать раздельно становление экспертизы, как одного из процессуальных действий, и формирование Учения (специологии), как направления вне экспертного использования специальных знаний (вне судебной экспертизы). Учитывая, что формирование единой системы использования специальных знаний вне судебной экспертизы носило весьма хаотичный характер и значительно отставало от регламентации судебной экспертизы, логично предположить, что становление Учения (специологии) тоже должно возникнуть значительно позже возникновения учения о судебной экспертизе (экспертологии). Это в целом и показала практика ХХ–ХХI в.

Следующим этапом развития судопроизводства в целом и, естественно использования в нем специальных знаний, связан с октябрьской социалистической революцией 1917 г. Декрет о суде от 22 октября 1917 г. № 1 разрешил судьям руководствоваться действовавшими до революции законами о судопроизводстве, если они не были отменены и не противоречили революционному правосознанию. Однако анализ литературы того времени показывает, что это утверждение носило декларативный характер. Это естественно, так как Устав уголовного судопроизводства регламентировал общественные отношения Царской России, а не нового, принципиально иного, строя. Иллюстрацией могут служить Положение о психиатрической экспертизе РСФСР от 8 мая 1919 г., Положение о судебно-медицинских экспертах от 24 октября 1921 г., которые определили экспертов-врачей в качестве научных судей, заключения которых обязательны для судов, что противоречило всей системе уголовного судопроизводства Царской России, которая смогла уже в конце ХIХ в. отказаться от формальной системе оценки доказательств и перейти к состязательному процессу. Этап хаоса продолжался с 1917 по 1922 гг. и завершился с принятием УПК РСФСР 1922 г., а затем и УПК РСФСР 1923 г.

Анализ положений УПК РСФСР 1922 г. и УПК РСФСР 1923 г. показал, что по сути они вернули институт использования специальных знаний на тот же качественный уровень, что был реализован в Уставе уголовного судопроизводства. Разница была лишь в том, что термин «сведущее лицо», используемый в Уставе уголовного судопроизводстве в УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. был заменен на термин «эксперт». Так, ч. 2 ст. 192 УПК РСФСР 1923 г. гласила, что эксперты вызывались не только для дачи экспертных заключений; в случае необходимости они приглашались для участия в проводимых следователем осмотрах и освидетельствованиях. Судебно-медицинские эксперты приглашались не только, если возникала необходимость во вскрытии и патолого­анатомическом исследовании трупа, но и для участия в их осмотрах, а также освидетельствованиях потерпевшего, обвиняемого и в других случаях, где требуются специальные знания врача (ст. 193). Ст. 64 УПК РСФСР 1923 г. указывала, что лицо, вызываемое в качестве эксперта, обязано явиться и участвовать в осмотрах и освидетельствованиях и давать заключения. При этом само участие эксперта в осмотрах и освидетельствованиях, согласно ст. 192 УПК РСФСР 1923 г., должно регламентироваться правилами, изложенными в ст. 169–174 УПК РСФСР 1923 г., где речь идет о правилах производства экспертизы в уголовном судопроизводстве.

В. Н. Махов считает, что «нормы в ст. 64, 192 и 193 УПК РСФСР 1923 г. явились результатом влияния дореволюционного уголовно-процессуального законодательства, предусматривающего осмотры и освидетельствования, проводимые сведущими людьми, как начальный этап экспертизы»43.

Непонятность в УПК РСФСР формы участия эксперта при проведении ряда следственных действий привели к обширной дискуссии по поводу правовой природы осмотров и освидетельствований, проводимых с его участием. Так, М. М. Гродзинский признавал, что такие осмотры и освидетельствования являются особой формой экспертизы, так как при их проведении «происходит применение специальных знаний при доказывании»44. Противоположную позицию высказывал Р. Д. Рахунов: «…участие эксперта в осмотре носит процессуальный характер, поскольку закон разрешает такое участие, но не является экспертизой»45. Существовали и промежуточные точки зрения, например, что эксперты, участвуя в осмотрах и освидетельствованиях, осуществляют некую в непроцессуальную деятельность.

Таким образом, в целом выведя уголовное судопроизводство из хаоса, УПК РСФСР 1923 г. значительно упорядочил проведение собственно экспертиз, но совершенно не решил вопрос об иных формах привлечения лиц, обладающих специальными знаниями, к расследованию. Можно даже сказать, что институт специалистов в современном их понимании был практически уничтожен. Это привело к тому, что объективные предпосылки к законодательному введению в уголовный процесс такого участника, как специалист сложились лишь в 60-х г. Свой вклад внесло и дальнейшее развитие науки и техники. С 1952 г. следователи стали оснащаться специально разработанным криминалистическим комплектом, который мог понадобиться при проведении различных следственных действий: осмотров, обысков и т.п.

УПК РСФСР 1960 г. ввел много нового46. Наиболее ярким стало введение в уголовный процесс нового субъекта – специалиста. По мнению Л. М. Исаевой явилось первым шагом уже не в потенциальной, а в реальной дифференциации института «сведущих людей» в двух направлениях: привлечение лиц, обладающих специальными знаниями, в качестве «специалистов» для участия в следственных действиях или в качестве «экспертов» для проведения экспертных исследований47. С этого момента развитие всего института пошло через совершенствование именно этих двух направлений.

Изначально законодатель просто оговорил следственные действия, к участию в которых следователь мог привлекать специалистов. Обязательным являлось участие специалиста в области судебной медицины при наружном осмотре трупа на месте его обнаружения и при его эксгумации (ст. 180), а также участие педагога при допросе свидетелей в возрасте до 14 лет (ст. 159); упоминалась возможность привлечения специалистов для участия в таких следственных действиях, как осмотр (ст. 179), осмотр трупа (ст. 180 – привлечение иного специалиста помимо врача), следственный эксперимент (ст. 183), выемка и обыск (ст. 170), контроль и запись переговоров (ст. 174¹ введена в 2001 году). При проведении освидетельствования было возможно привлечение врача (ст. 181); при допросе – переводчика (ст. 151) либо педагога (ст. 159) (возможность привлечения специалистов иного рода не предусматривалась). При проведении очной ставки и опознания участие специалиста законодателем не предусматривалось (ст. 162–166).

Но нечеткость в законодательстве очертаний нового субъекта – специалиста требовало дополнительных пояснений. Поэтому в 1966 г. УПК дополнился ст. 133¹ «Участие специалиста», где давались разъяснения относительно прав и обязанностей специалистов, особенностей их вызова и т.п. В дальнейшем эта статья неоднократно уточнялась и дополнялась.

В итоге получилось, что в случаях, предусмотренных УПК РСФСР 1960 г., следователь вправе вызвать для участия в производстве следственного действия специалиста, не заинтересованного в исходе дела. Специалист обязан: явиться по вызову; участвовать в производстве следственного действия, использовать свои специальные знания и навыки для содействия следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств; обращать внимание следователя на обстоятельства, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств; давать пояснения по поводу выполняемых им действий. При этом он вправе делать подлежащие занесению в протокол заявления, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств.

Были усовершенствованы или впервые сформулированы положения, регулирующие компенсацию процессуальных издержек при вызове экспертов и специалистов, обязательное проведение экспертизы, права обвиняемого при назначении и производстве экспертизы и т.д.

Таким образом, именно в УПК РСФСР 1960 года удалось создать систему привлечения к судопроизводству лиц, обладающих специальными знаниями, состоящую из двух раздельных субъектов уголовного процесса – «специалиста», участвующего только в следственных действиях, и «эксперта», лица, производящего экспертное исследование.

Дальнейшее совершенствование института лиц, обладающих специальными знаниями, нашло свое развитие в УПК РФ 2001 г.

Прежде всего, отметим, что в уголовном процессе, как и раньше, осталось два самостоятельных процессуальных участника, обладающих специальными знаниями, – «специалист» и «эксперт». Взгляд на «эксперта», по сути, не изменился. Однако законодатель впервые дал определение понятия «специалист», в котором содержатся указания на то, какими знаниями он обладает, как привлекается к участию в производстве по делу, каковы его функции. При этом, если в УПК РСФСР 1960 г., исходя из смысла статей, декларирующих возможность привлечения специалиста, таковым следовало рассматривать лицо, обладающее специальными знаниями, и привлекаемое к участию только в следственных действиях и то лишь, где это предусматривалось законодательством (ст. 159, 179, 180 и др.), то в УПК РФ функции специалиста трактуются значительно шире. Согласно п. 1 ст. 58 УПК РФ, специалист может привлекаться для участия во всех без исключения процессуальных действиях, включая следственные.

Также расширены права специалиста. Если в УПК РСФСР оговаривалось лишь право «делать подлежащие занесению в протокол заявления, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств» (ст. 133¹ «Участие специалиста»), то в УПК РФ уже вводятся следующие права: отказаться от участия в производстве по уголовному делу, если он не обладает соответствующими специальными знаниями; задавать вопросы участникам следственного действия с разрешения дознавателя, следователя, прокурора и суда; знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, и делать заявления и замечания, которые подлежат занесению в протокол; приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, ограничивающие его права (п. 3 ст. 58 «Специалист»)48.

Право задавать участникам следственного действия с разрешения дознавателя, следователя, суда вопросы является новым положением. При анализе законодательства выясняется несколько важных обстоятельств: вопросы задаются, только если это нужно для выполнения профессиональных функций специалиста, основной задачей при этом является получение специалистом информации, могущей повысить результативность его работы; вопросы задаются только с разрешения дознавателя, следователя, суда.

Изменения претерпели и обязанности специалиста. Раньше специалист был обязан: явиться по вызову; участвовать в производстве следственного действия, использовать свои специальные знания и навыки для содействия следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств; обращать внимание следователя на обстоятельства, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств; давать пояснения по поводу выполняемых им действий (ст. 133¹ УПК РСФСР). В такой трактовке косвенно оговаривались и функции специалиста – использовать свои специальные знания и навыки для содействия следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств; обращать внимание следователя на обстоятельства, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств; давать пояснения по поводу выполняемых им действий. В УПК РФ отсутствует понятие «обязанности» специалиста, осталось лишь положение об его «ответственности», которая регламентируется ст. 58, а в УПК РСФСР – оговаривалась ст. 139.

Также следует отметить, что если механизм привлечения специалиста к участию в следственных действиях в УПК РФ детально отработан, то возможность их привлечения к участию в целом в процессуальных действиях или для постановки вопросов эксперту всего лишь декларируется, так же, как и введение права защитника на привлечение специалиста. Например, в п. 2 ст. 58 УПК РФ указывается, что вызов специалиста и порядок его участия в уголовном судопроизводстве определяются ст. 168 и 270 УПК РФ. Но при обращении к упомянутым статьям мы видим, что ст. 168 УПК РФ («Участие специалиста») разъясняет лишь правила привлечения следователем или дознавателем (ст. 223 УПК РФ) специалиста к участию в следственном действии, а ст. 270 УПК РФ относится к участию специалиста в судебном разбирательстве. При этом, остается открытым вопрос о форме привлечения специалиста, если речь идет об участии в иных процессуальных действиях.

Таким образом, можно утверждать, что институт «специалистов» в УПК РФ 2001 г. продолжил свое развитие. Законодатель пошел по пути дальнейшей дифференциации и совершенствования каждого из направлений использования лиц, обладающих специальными знаниями, то есть раздельного развития института специалистов и экспертов49.

С учетом выявленных тенденций развития единого института специальных знаний в двух формах – судебная экспертиза и вне экспертного использования специальных знаний (вне судебной экспертизы), необходимость и своевременность формирования Учения (специологии) очевидна.

Однако, как принято в науках, на пути естественного течения часто возникают некие завихрения, в целом не влияющие на процесс, а иногда даже подкрепляющие его правильность.

Иллюстрацией является Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», который внес новые нормы, в том числе касающиеся особенностей доказывания при производстве дознания в сокращенной форме. Одним из них было положение о праве дознавателя, с учетом конкретных обстоятельств уголовного дела, не назначать судебную экспертизу по вопросам, ответы на которые содержатся в заключении специалиста по результатам исследования, проведенного в ходе проверки сообщения о преступлении, за исключением следующих случаев: необходимость установления по уголовному делу дополнительных, имеющих значение для уголовного дела фактических обстоятельств; необходимость проверки выводов специалиста, достоверность которых поставлена под сомнение подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем; наличие предусмотренных ст. 196 УПК РФ оснований для обязательного назначения судебной экспертизы.

По мнению Е. А. Зайцевой данный закон дает основание утверждать, что его разработчики пренебрегли закономерностями становления института специалистов при формулировании правил доказывания для дознания в сокращенной форме. Сентенция о праве дознавателя «не назначать судебную экспертизу по вопросам, ответы на которые содержатся в заключении специалиста по результатам исследования, проведенного в ходе проверки сообщения о преступлении, за исключением следующих случаев...» (п. 3 ч. 3 ст. 226.5 УПК РФ) свидетельствует о том, что благодаря «новаторству» нашего законодателя нивелируется сущностное различие между правовым институтом специалиста и судебной экспертизы, которое заключалось в возможности производства процессуальных исследований только в рамках судебной экспертизы50.

В современном уголовно-процессуальном законодательстве отдельных стран бывшего советского пространства имеются положения о возможности использования в доказывании заключений специалиста, но они представлены в иной форме и допускаются только в определенных случаях. Ситуация, когда можно не назначать судебную экспертизу по вопросам, ответы на которые содержатся в заключении специалиста по результатам исследования, проведенного в ходе проверки сообщения о преступлении, в законодательстве стран постсоветского пространства не усматривается.

Максимально это реализовано в Уголовно-процессуальном кодексе Республики Молдова (УПК РМ), который предполагает использование специальных знаний в форме: научно-технического и судебно-медицинского исследования (ст. 139–141 УПК РМ); производства экспертизы (ст. 142–152 УПК РМ); допроса эксперта (ст. 153 УПК РМ); участия специалиста в производстве процессуальных действий (ст. 87 УПК РМ).

Основным здесь является то, что на фоне назначения экспертизы только после возбуждения уголовного дела, разрешается проведение научно-технического и судебно-медицинских исследований как до, так и после возбуждения уголовного дела. Они признаются процессуальными действиями, регламентируемыми уголовно-процессуальным законодательством, но проводятся только «в случае существования угрозы исчезновения некоторых средств доказывания или изменения обстоятельств и необходимости срочного выяснения некоторых фактов и обстоятельств по делу» (ст. 139 УПК РМ).

Большинство других республик придерживаются необходимости назначения экспертизы как до, так и после возбуждения уголовного дела. Такой подход, например, реализован в Республике Казахстан и Кыргызской Республике. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан делает акцент на производстве экспертизы – допускает ее производство не только после, но и до возбуждения уголовного дела. Однако до возбуждения уголовного дела ее проведение разрешено лишь в случае, «когда принятие решения о возбуждении уголовного дела невозможно без производства экспертизы» (ст. 242 УПК РК). Тот же принцип разрешения производства экспертизы до возбуждения уголовного дела при отсутствии иных форм процессуальных исследований реализуется в УПК Кыргызской Республики, но уже даже без ограничения случаев ее проведения до возбуждения уголовного дела (ст. 165, 199 УПК КР).

Таким образом, приравнивание заключений специалиста к полноценному экспертному исследованию, не только нарушает тенденции становления правового поля использования специальных знаний, но и грубо нарушает сами сложившиеся как в теории, так и на практики представления о смысле и роли данных документов в доказывании.

В целом, анализ ключевых законодательных актов, повлиявших на практику использования специальных знаний в уголовном судопроизводстве России, позволил условно выявить исторические этапы формирования института специалистов:

– со времен Древней Руси до принятия Своде законов уголовных 1832 г. (используются специальные знания «сведущих людей», участие которых в судопроизводстве следует рассматривать как самостоятельную форму – заключение сведущих лиц, которые являлись прообразом эксперта и специалиста. На уровне законодательных актов участие лица, обладающего специальными знаниями, еще не закреплено);

– 1832–1864 гг. Переход от декларирования форм деятельности сведущих лиц к регламентации. Этот этап длился всего несколько десятилетий с 1832 г., с момента принятия Свода законов уголовных 1832 по 1864 гг., однако позволил накопить необходимый для этого практический опыт;

– 1864–1917 гг. В уголовном судопроизводстве именно в период действия Устава уголовного судопроизводства начинает формироваться понимание специалиста, как самостоятельного субъекта уголовно-процессуальной деятельности, начинает формироваться регламентация его действия. Причем прототип специалиста в его современном понимании зарождается не в рамках осмотра и освидетельствования, проводимых сведущими лицами, а в таковых, проводимых судебным следователем. Создается правовая основа для процессуального разделения использования специальных знаний сведущих лиц в процессуальной форме – экспертизы и в рамках привлечения специалистов для участия в следственных действиях. Однако использование специальных знаний вне экспертизы носило весьма хаотичный характер и значительно отставало от регламентации экспертизы;

– 1917–1922 гг. На фоне декларирования сохранности положений Устава уголовного судопроизводства 1964 г., не идущих в разрез с новой идеологией, принимаются Постановления и Декреты, разрушающие единую систему судопроизводства Царской России и возвращающие ее назад – к эпохе формальной теории доказательств. Институт использования специальных знаний вне экспертизы разрушен, еще не создавшись;

– 1922–1960 гг. Этап хаоса, продолжавшийся с 1917 по 1922 гг., завершился с принятием УПК РСФСР 1922 г., а затем и УПК РСФСР 1923 г. В целом выведя уголовное судопроизводство из хаоса, УПК РСФСР 1923 г. значительно упорядочил проведение собственно экспертиз, но совершенно не решил вопрос об иных формах привлечения лиц, обладающих специальными знаниями, к расследованию. Можно даже сказать, что институт специалистов в современном их понимании был практически уничтожен, любое действие лица, обладающего специальными знаниями, сводилось к проведению некой экспертизы;

– 1960–2001 гг. УПК РСФСР 1960 г. ввел нового процессуального субъекта – «специалиста», что привело к началу реальной дифференциации института «сведущих людей» в двух направлениях: привлечение лиц, обладающих специальными знаниями, в качестве «специалистов» для участия в следственных действиях или в качестве «экспертов» для проведения экспертных исследований. По сути, именно в этот период закладываются основы Учения (специологии);

– 2001–2013 гг. С принятием УПК РФ 2001 г. расширяются возможности использования специальных знаний сведущих лиц в расследовании за счет декларирования возможности привлечения специалиста по усмотрению следователя к участию во всех процессуальных, а не только в строго оговоренных, следственных действиях; появляется право защитника на привлечение специалиста. То есть начинают усовершенствоваться правовые основы деятельности специалиста, что дает основание для формирования Учения (специологии);

– 2013 г. – по настоящее время. Дальнейшее развитие института специалистов с некоторыми отклонениями от выявленной ранее тенденции формирования представления о специалисте как о «сведущем свидетеле», заключение которого не связано с проведением полноценных исследований и, соответственно, не является доказательством. Причиной может быть, что институт дознания в сокращенной форме заново появился в российской правоприменительной практике, по сути, только в ХХI в. Соответственно тенденции его становления могли повлиять и на более общие тенденции становления института специалистов в уголовном судопроизводстве.

Таким образом, анализ возникновения и становления правового института специалистов приводит к выводу о наличии объективных закономерностей его самостоятельного развития, отдельного от судебной экспертизы. Можно только поддержать Е. А. Зайцеву, которая считает, что «эти два подразделения уголовно-процессуальной отрасли права должны и далее развиваться по самостоятельному пути, и совершенствование законодательства не должно вести к сращиванию указанных нормативных образований, а наоборот – способствовать их дальнейшему обособлению и специализации»51.

§ 1.2. Тенденции совершенствования современной правовой регламентации реализации специальных знаний вне судебной экспертизы

Современные особенности правовой регламентации криминалистического учения о реализации специальных знаний вне судебной экспертизы сводятся к правовой регламентации вне экспертной деятельности лиц в уголовном судопроизводстве, обладающих специальными знаниями, которыми и являются специалисты.

Статус специалиста в уголовном судопроизводстве неоднократно рассматривался в научной литературе52. Однако законодатель определил специалиста как лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое к участию в процессуальных действиях в порядке, установленном УПК РФ, для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела, для постановки вопросов эксперту, а также для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию (ч. 1 ст. 58 УПК РФ).

Обязанности специалиста в УПК РФ не конкретизированы. Однако они напрямую вытекают из перечисленных в ст. 58 УПК РФ целей, для реализации которых привлекается специалист.

Если обратиться к законодательному определению понятия «специалист», то следует отметить, прежде всего, что формулировка «содействует в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов», вызывает вопросы. В целом это положение законодательно закрепляет те функции, которые были свойственны специалисту и до принятия УПК РФ. А. С. Лазари совершенно справедливо отмечал, что «объекты деятельности специалиста здесь ограничиваются «предметами и документами», а ведь этими понятиями не охватываются такие объекты, как вещества и запаховые следы, при обнаружении и изъятии которых потребность в специальных знаниях и технических средствах испытываются постоянно»53.

При этом норма ст. 58 УПК РФ о привлечении специалиста к участию в процессуальных действиях для содействия в применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела несколько не ясна. С одной стороны, речь идет о привлечении специалиста в качестве помощника, лицам, привлекшим его (видимо, следователю или защитнику), именно для оказания содействия в применении технических средств. С другой стороны, эти средства должны целенаправленно использоваться лишь в исследовании материалов уголовного дела, а, скажем, не для исследования материалов еще не приобщенных к нему. В чем здесь противоречие? Если поставить акцент именно на исследование материалов уголовного дела, то надо заметить, что специалисту не обязательно требуется использование технических средств. Например, грубая подчистка в документе и так для него очевидна, а если речь идет о специалистах в некоторых гуманитарных областях, то им технические средства часто не нужны вообще. По мнению Л. М. Исаевой, если рассматривать именно «содействие в применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела», то следует отметить, что лица, привлекающие специалиста – защитник, следователь (иное лицо, ведущее дознание) или суд, крайне редко сами используют технические средства для исследования материалов уголовного дела (конечно, если рассматривать «исследование материалов» шире, чем организацию прослушивания или просмотра кассет и т.п.). В их арсенале имеются совсем иные юридические методы54. Это положение развила А. С. Лазари, отметив, что «если же здесь имеется в виду предоставление права обвиняемому, его защитнику ксерокопировать (или иным образом снимать копию) материалы дела для использования их в целях подготовки ходатайств или постановки вопросов эксперту, то такие действия скорее следует рассматривать как изучение, а не как исследование»55.

В свете этого и не только А. Р. Белкин предлагает в ст. 58 УПК РФ внести следующие уточнения и дополнения:

«Статья 58. Специалист

1. Специалист – не заинтересованное в исходе уголовного дела лицо, обладающее специальными знаниями и привлекаемое судом или любой стороной:

1) для участия в процессуальных действиях в порядке, установленном настоящим Кодексом;

2) для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов; в собирании доказательств в порядке ч. 3 ст. 86 настоящего Кодекса, их проверке и оценке;

3) для исследования материалов уголовного дела с применением технических средств;

4) для постановки вопросов эксперту, проверки и оценки экспертного заключения;

5) для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию.

…

5. За дачу заведомо ложного заключения и (или) заведомо ложных показаний специалист несет ответственность в соответствии со ст. 307 УК РФ.

6. За разглашение данных предварительного расследования специалист несет ответственность в соответствии со ст. 310 УК РФ»56.

Между тем, А. М. Зинин перечисляет следующие обязанности специалиста (строго ограничиваются компетенцией и кругом его специальных знаний), участвующего в производстве следственного действия:

– являться по вызову следователя для участия в следственном действии;

– содействовать следователю в изучении и фиксации обстановки происшедшего события, обнаружении следов и вещественных доказательств;

– применять научно-технические средства для обнаружения, фиксации и изъятия следов и вещественных доказательств, исходя из конкретных задач, поставленных перед ним следователем;

– обращать внимание следователя на обстоятельства, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием следов и вещественных доказательств;

– давать пояснения по поводу выполнения своих действий и других специальных вопросов, применяемых технических средствах в рамках своих познаний;

– оказывать содействие следователю и заинтересованным лицам в выявлении причин и условий, способствовавших совершению преступлений, и выработке мер по их устранению, используя свои специальные знания и результаты их применения в данном следственном действии;

– проводить по согласованию со следователем на месте производства процессуального действия предварительное исследование следов в целях принятия неотложных мер к раскрытию преступления и розыску преступника;

– по поручению следователя принимать участие в проверке, оценке и использовании доказательств57.

В свою очередь, ч. 3 ст. 58 УПК РФ предусматривает права специалиста:

а) отказаться от участия в производстве по уголовному делу, если он не обладает соответствующими специальными знаниями;

б) задавать вопросы участникам следственного действия с разрешения дознавателя, следователя и суда;

в) знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, и делать заявления и замечания, которые подлежат занесению в протокол;

г) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, ограничивающие его права.

По мнению В. А. Снеткова, наряду с указанными в законе специалист пользуется на практике и другими правами:

– знать, для какой цели, участия в каком следственном действии он вызывается;

– подробное задание следователя, действия, которые предполагает поручить ему следователь;

– обстоятельства дела, по которому проводятся следственные действия, в том числе и такие, которые не связаны с обнаружением и изъятием доказательств, но, с его точки зрения, могут иметь значение для дела;

– инициативно и самостоятельно, по своему усмотрению, использовать методы и средства, решать вопросы технического характера (в пределах определенных следователем предмета, целей и задач следственного действия)58.

Среди основных прав специалиста, по мнению Ю. Г. Корухова, должны быть названы следующие:

– отказаться от участия в производстве по делу в качестве специалиста, если он не обладает необходимыми в данном случае специальными знаниями;

– задавать вопросы участникам следственного действия с разрешения следователя, дознавателя, прокурора, суда (имеются в виду вопросы, относящиеся к анализу тех обстоятельств, которые требуют привлечения специальных знаний);

– знакомиться с протоколом процессуального действия, в котором он участвовал, делать замечания и заявления, подлежащие занесению в протокол;

– приносить жалобы на действия (бездействие) дознавателя, следователя, прокурора, суда, ограничивающие его права;

– давать заключение и давать показания по обстоятельствам, требующим применения его профессиональных знаний;

– участвовать в процессуальных действиях как предусматривающих его участие, так и в любых иных по усмотрению лица, ведущего производство по делу59.

Предложения Л. В. Лазаревой по совершенствованию процессуального статуса специалиста, включающие:

1) дополнения в ч. 3 ст. 58 УПК РФ где специалист вправе:

а) давать заключение в пределах своей компетенции;

б) участвовать с разрешения дознавателя, следователя и суда в процессуальных действиях;

в) быть уведомленным о цели своего вызова, а также о том, какого рода специальные знания от него требуются;

г) в случае сомнений в своей компетентности отказаться от участия в следственном действии, о чем заранее необходимо сообщить следователю;

д) знакомиться с материалами уголовного дела, относящимися к вопросам, разрешение которых требует специальных знаний; ходатайствовать о предоставлении ему дополнительных материалов, необходимых для дачи заключения;

е) выполнять поручения следователя по собиранию доказательств в опасных и труднодоступных местах;

2) ч. 4 ст. 58 УПК РФ изложить в следующей редакции: «4. Специалист не вправе производить исследование материальных объектов при подготовке заключения, а также разглашать данные предварительного расследования…» – далее по тексту60.

Таким образом, с учетом высказанных суждений А. Р. Белкиным и другими учеными, а также собственной позиции автора предлагаем ст. 58 УПК РФ изложить в следующей редакции:

«Статья 58. Специалист

1. Специалист – лицо, обладающее специальными знаниями и привлекаемое судом или любой стороной для участия в следственных и иных процессуальных действиях в порядке, установленном настоящим Кодексом.

2. Специалист обязан участвовать:

в следственных и иных процессуальных действиях в порядке, установленном настоящим Кодексом для:

1) содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, в собирании доказательств в порядке, предусмотренном ч. 3 ст. 86 настоящего Кодекса, их проверке и оценке;

2) применения технических средств и изучения материалов уголовного дела с их применением;

3) постановки вопросов эксперту, проверки и оценки экспертного заключения;

4) разъяснения сторонам и суду вопросов, требующих его специальных знаний.

3. Вызов специалиста и порядок его участия в следственных и иных процессуальных действиях определяются ст. 168 и 270 настоящего Кодекса.

3¹. Стороне защиты не может быть отказано в удовлетворении ходатайства о привлечении к участию в производстве по уголовному делу в порядке, установленном настоящим Кодексом, специалиста для разъяснения вопросов, требующих его специальных знаний, за исключением случаев, предусмотренных ст. 71 настоящего Кодекса.

3². В случае установления факта заинтересованности специалиста в исходе уголовного дела, специалист подлежит отводу в порядке ст. 71 настоящего Кодекса, а данные им до этого заключения и показания признаются недопустимыми доказательствами в порядке ст. 75 настоящего Кодекса. Факт оплаты услуг специалиста одной из сторон сам по себе не является доказательством заинтересованности специалиста в исходе уголовного дела.

4. Специалист вправе:

1) отказаться от участия в производстве по уголовному делу, если он не обладает соответствующими специальными знаниями;

2) задавать вопросы участникам следственного и иного процессуального действия с разрешения дознавателя, следователя и суда;

2¹) давать показания и разъяснения, заключение в пределах своих специальных знаний по поставленным перед ним судом или любой стороной вопросам;

3) знакомиться с протоколом следственного и иного процессуального действия, в котором он участвовал, и делать заявления и замечания, которые подлежат занесению в протокол;

4) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, органа дознания, следователя, прокурора и суда, ограничивающие его права.

5. Специалист не вправе:

1) давать заведомо ложное заключение и (или) заведомо ложные показания;

2) уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя или в суд;

3) разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу в качестве специалиста, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 настоящего Кодекса.

6. За дачу заведомо ложного заключения и (или) заведомо ложных показаний специалист несет ответственность в соответствии со ст. 307 УК РФ61.

7. За незаконный отказ специалиста от дачи заключения или показаний специалист несет ответственность в соответствии со ст. 308 УК РФ62.

8. За разглашение данных предварительного расследования специалист несет ответственность в соответствии со ст. 310 УК РФ».

Производство по уголовным делам связанное с участием специалиста, представляют собой весьма специфическую область уголовно-правового воздействия63. Представляется, что современная уголовная политика России в данной сфере должна быть направлена не столько на ужесточение уголовной ответственности специалистов (лиц обладающих специальными знаниями), сколько на обеспечение условий для установления истины по уголовному делу.

Не случайно УК РФ содержит ряд норм (ст. 295, 296, 302, 307 и 309), так или иначе направленных как на пресечение возможных негативных последствий преступных посягательств на интересы судебной власти со стороны специалиста, так и на обеспечение нормальных условий осуществления им своей уголовно-процессуальной функции.

Привлечение специалиста к уголовной ответственности возможно за разглашение данных предварительного расследования по ст. 310 УК РФ, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 УПК РФ.

Более того, заключение и показания специалиста являются важными средствами доказывания обстоятельств дела и в некоторых случаях лежат в основе обвинения и (или) профессиональной защиты от него. Поэтому ненадлежащее или недостаточное правовое обеспечение достоверности показаний и заключений специалистов способно породить ряд серьезных проблем для современного правосудия и как одного из важнейших элементов и достижений правовой культуры, и как особого объекта уголовно-правовой охраны. Среди таких проблем отметим следующее64:

1) отсутствие норм о юридической ответственности специалиста за да

...