В. В. Груздев

Автономное гражданско-правовое регулирование

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 347

ББК 67.404

Г90

Автор:

Груздев В. В., доктор юридических наук, доцент кафедры гражданского и предпринимательского права Новосибирского государственного университета экономики и управления, старший научный сотрудник научно-образовательного центра «Цивилист» при кафедре гражданского права Юго-Западного государственного университета.

Рецензенты:

Болдырев В. А., доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданского права Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия (г. Санкт-Петербург);

Комиссарова Е. Г., доктор юридических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, профессор кафедры гражданского права Пермского государственного национального исследовательского университета (г. Пермь).

Монография представляет собой системное исследование всех известных видов индивидуального гражданско-правового саморегулирования в рамках объединяющей их категории автономного гражданско-правового регулирования.

Выявляется сущность автономного гражданско-правового регулирования, исследуются его акты и отдельные разновидности – договорное регулирование, регулирование при совершении односторонних сделок, регулирование при совершении юридических актов реализации субъективных прав и обязанностей.

Законодательство приведено по состоянию на 1 июля 2022 г.

Издание предназначено для студентов, магистрантов, аспирантов и преподавателей высших учебных заведений, научных и практических работников, а также всех читателей, интересующихся проблемами современного гражданского права.

УДК 347

ББК 67.404

© Груздев В. В., 2022

© ООО «Проспект», 2022

Введение

Актуальность темы исследования. Фундаментальные проблемы гражданско-правового регулирования не могут оставаться без внимания цивилистической науки. К их числу относятся вопросы о сущности, средствах, видах автономного регулирования, требующие системного исследования.

Сегодня проблематика гражданско-правового регулирования посредством юридических актов участников имущественных и личных неимущественных отношений является одной из наиболее востребованных областей отечественной цивилистики – издается огромное количество трудов по его различным аспектам. Высокая плодотворность творческой деятельности делает необходимой систематизацию накопленных знаний, встречающую на своем пути значительные трудности. Складывается ситуация, когда многочисленные результаты анализа отдельных сторон рассматриваемого явления не сводятся воедино в целостное научное учение. Категория «автономное гражданско-правовое регулирование», способствующая выявлению единства, дифференциации и структурной взаимосвязи всех известных современному гражданскому законодательству видов индивидуального саморегулирования, почти не употребляется.

Распространенное в юриспруденции понятие децентрализованного регулирования соответствует по своему объему понятию саморегулирования, при котором субъекты, отличные от государственной власти, определяют собственное поведение и поведение попадающих в сферу их правового влияния неопределенных адресатов либо конкретных лиц. Соответственно, выделяются нормативное саморегулирование и индивидуальное саморегулирование (децентрализованное регулирование в узком смысле). Изложенное свидетельствует об отсутствии у категорий децентрализованного регулирования и саморегулирования строгой частноправовой привязки, что указывает на их недостаточность для проведения цивилистических исследований закономерностей регламентации общественных отношений. Существует необходимость в использовании специально-отраслевой категории «автономное гражданско-правовое регулирование».

Автономное гражданско-правовое регулирование, выражая диспозитивные начала цивилистической отрасли, носит поднормативный характер и осуществляется участниками оборота свободной волей, в своем интересе, по собственной инициативе. В гражданском праве конкретизация в ходе автономного регулирования юридических норм их адресатами приобретает первостепенное, основополагающее значение, и такое регулирование предстает как основной вид целенаправленного индивидуально-упорядочивающего воздействия на общественные отношения.

Исторически опередившая теорию индивидуального регулирования доктрина частной автономии не учитывает методологического значения данной теории для понимания роли юридических актов саморегулирования в процессе целенаправленного гражданско-правового воздействия на общественные отношения. Известные науке, законодательству и правоприменительной практике акты не подвергаются унификации, не выявляется с общих методологических позиций роль каждого из них в механизме гражданско-правового регулирования.

Понятием сделки стремятся охватить все юридически направленные волеизъявления. Однако индивидуальное саморегулирование в цивилистической отрасли не исчерпывается сделочным регулированием. Составляющие предмет данной отрасли общественные отношения подвергаются упорядочению также при совершении актов осуществления субъективных гражданских прав и исполнения гражданских обязанностей.

Существующие сложности в квалификации действий, посредством которых реализуются субъективные гражданские права и обязанности (в том числе получившего законодательное признание решения собраний гражданско-правовых сообществ), приводят в ряде случаев к сомнительным выводам. Встречаются попытки необоснованного расширения понятия юридического факта, ставящие под сомнение добротно выстроенную систему знаний о правовом регулировании, его процессе и механизме. Подобное положение дел неизбежно сказывается на состоянии гражданского законодательства и практике его применения, признающих распространенные в обороте акты реализации прав и обязанностей юридическими фактами.

Проблемы упорядочения поведения субъектов посредством корпоративных актов нередко относят к области нормативного (в том числе локального) или субординационного регулирования. В результате названные акты исследуются в отрыве от иных частноавтономных регуляторов.

В различных областях юридической науки традиционно изучаются проблемы регулирования общественных отношений с помощью ненормативных правовых средств. В отечественном праве методологической основой подобных исследований служит теория индивидуального регулирования, зародившаяся в первой половине XX века и развитая к настоящему времени на высоком уровне.

Теория индивидуального регулирования продолжает совершенствоваться путем осмысления знаний, накопленных отраслевыми науками, включая цивилистику. Издаются многочисленные работы, посвященные разнообразным аспектам индивидуального регулирования (Л. Т. Бакулина, В. В. Ершов, А. Д. Корецкий, И. А. Минникес, Н. А. Пьянов, М. Ю. Тихомиров и др.).

Вместе с тем, начиная с XIX века в гражданско-правовой литературе широко обсуждается понятие частной автономии, выступающей специально-отраслевой предпосылкой автономного регулирования. По этой проблематике издано множество научных трудов зарубежных (Ж. Буше, Х. Зейлер, Л. Ж. Морандьер и др.), отечественных дореволюционных (И. А. Покровский, В. И. Синайский и др.), советских (С. И. Аскназий, Б. С. Мартынов, В. Н. Шретер и др.) и современных (Ю. В. Байгушева, Е. А. Крашенинников и др.) авторов.

Впервые термин «автономное» использован для характеристики индивидуального правового регулирования, противостоящего правоприменительной (субординационной, властной) регламентации общественных отношений (С. С. Алексеев, В. М. Горшенев, В. Ф. Яковлев). Данное научное направление, связанное с исследованием всех видов индивидуального саморегулирования в рамках единой категории, по существу не получило дальнейшего развития. В гражданско-правовой науке изучаются главным образом отдельные разновидности автономного регулирования. Существует необходимость создания на основе отечественной теории поднормативного регулирования концепции автономного гражданско-правового регулирования. Указанная концепция должна объяснять все случаи регламентации оборота посредством направленных на правовые последствия волеизъявлений самих его участников. При этом следует отталкиваться от роли, которую играют юридические факты, а также акты реализации прав и обязанностей в механизме гражданско-правового регулирования. Требуется самостоятельное системное исследование автономного регулирования, осуществляемого посредством договора, односторонней сделки, юридического акта реализации субъективных гражданских прав и обязанностей.

Актуальность темы исследования проявляется в следующих аспектах.

Социально-экономический аспект. Реформирование экономики и связанная с ним либерализация правовой политики российского государства привели к существенному усилению диспозитивных начал цивилистической отрасли, обеспечивающих свободу участников оборота в регламентации своего поведения. Приобрели важнейшее значение юридические акты, совершаемые субъектами в целях удовлетворения собственных потребностей. Автономное гражданско-правовое регулирование создает наиболее благоприятный социально-экономический климат для обеспечения стабильности и развития гражданского оборота, основанного на частной инициативе и предприимчивости участников общественных отношений, регламентируемых цивилистической отраслью.

Политико-правовой аспект. В области указанных отношений на первый план выходят интересы различных лиц, не поддающиеся унификации на нормативном уровне. С целью создания необходимых условий для удовлетворения таких интересов требуется перенос «центра тяжести» правового регулирования на индивидуальный уровень, где варианты реализации правосубъектности определяют сами ее носители. Результативность гражданско-правового регулирования напрямую связана с наделением участников регулируемых отношений возможностью действовать в юридическом пространстве по свободному усмотрению. Признаются правовые последствия актов, совершенных лицом в конкретной ситуации в своих интересах, своей волей и по собственной инициативе. Основная роль отводится автономному гражданско-правовому регулированию, осуществляемому юридически направленными волеизъявлениями самих субъектов регулирования.

Доктринальный аспект. В цивилистической науке исследования отдельных видов индивидуального гражданско-правового саморегулирования ведутся при отсутствии прочного теоретического фундамента в виде выверенных методологических подходов. За основу берутся либо отраслевые представления о диспозитивной свободе, которые оказываются недостаточными для объяснения роли индивидуального саморегулирования в процессе регламентации общественных отношений, либо положения общеправовой теории индивидуального регулирования, не получающие должного цивилистического осмысления. Ощущается нехватка работ, систематизирующих многочисленные знания об отдельных видах автономного регулирования на методологической основе, обеспечивающей прочную связь специально-отраслевых исследований частной автономии с общеправовой теорией индивидуального регулирования. Необходимо формирование целостного цивилистического знания обо всех известных доктрине и юридической практике видах индивидуального саморегулирования. Это становится возможным по результатам глубокого анализа явления автономного гражданско-правового регулирования.

Правотворческий аспект. По мере развития и усложнения оборота появляются акты индивидуального саморегулирования, которые объявить сделками напрямую без оговорок и условностей весьма проблематично. Несмотря на ведущиеся в доктрине дискуссии, решения собраний гражданско-правовых сообществ признаны законодателем юридическими фактами, то есть ненормативными средствами регулирования, и в указанном качестве отграничены от сделок, однако без использования четких критериев. В гражданском законодательстве упоминаются соглашения, сущность которых не всегда раскрывается, что порождает трудности при определении природы подобных юридических актов, а также круга норм, подлежащих применению при разрешении конкретных дел. Для решения указанных проблем следует сформулировать общие и специальные нормы об актах автономного гражданско-правового регулирования – сделках, юридических актах реализации субъективных гражданских прав и обязанностей.

Правоприменительный аспект. Анализ судебной практики показывает отсутствие единообразных подходов к определению регулирующей силы договоров, односторонних сделок, решений собраний гражданско-правовых сообществ и органов юридического лица. Обобщающих суждений относительно известных видов индивидуального гражданско-правового саморегулирования интерпретационные и правоприменительные акты не содержат. Это вызвано отсутствием теоретических фундаментальных исследований категории автономного гражданско-правового регулирования и отмеченным выше несовершенством действующего гражданского законодательства в рассматриваемой области.

Таким образом, вопросы о сущности, средствах, видах автономного регулирования подлежат системному исследованию с учетом нового качественного витка в развитии российской цивилистики, вызванного усилением отраслевых диспозитивных начал на фоне происходящих в стране социально-экономических преобразований.

Глава 1. АВТОНОМНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ КАК ВИД ИНДИВИДУАЛЬНОГО ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

1.1. Индивидуальное правовое регулирование в условиях диспозитивности цивилистической отрасли и частной автономии субъектов

Цивилистическая отрасль является элементом частноправовой подсистемы российского права, нормы которой воздействуют на отношения, лежащие вне сферы политико-властной организации общества. Данная сфера характеризуется свободой лиц, реализующих правосубъектность в своем интересе, своей волей, по своей инициативе и формулирующих на основе диспозитивности правила собственного поведения в ходе индивидуального правового регулирования.

В развитых зарубежных правопорядках различают нормативное и индивидуальное регулирование, но не рассматривают процесс и механизм правового регулирования.

Согласно классическому представлению западноевропейской мысли на одном полюсе находится право в виде обобщенных предписаний, на противоположном полюсе – применение права посредством индивидуальных актов.

Так, Л. Ж. Морандьер указывает на необходимость различать юридическое положение двоякого рода: общее юридическое положение, заранее установленное объективным правом, и особое юридическое положение, определяемое самим индивидом в конкретной правовой ситуации1.

Распространены учения, носящие прагматичный, в ряде случаев сомнительный характер, например, немецкая доктрина обязательственных и распорядительных сделок.

Деление сделок на обязательственные и распорядительные производится исходя из принципа разделения: вещно-правовое положение субъектов изменяет сделка распорядительная (verfügungsgeschäfte), а не обязательственная. Принцип разделения дополняется принципом абстракции (правовая основа распорядительной сделки содержится не в ней самой, а в обязательственной сделке)2. Отсюда – вполне логичный, но пагубный для правильного восприятия автономного регулирования вывод о существовании сделок, лишенных программирующего поведение субъектов значения3.

Существуют подходы мировоззренческого масштаба, значительно оторванные от процесса правового регулирования общественных отношений. К таковым относится, например, теория ступеней («Stufenbau Theorie») немецкого ученого А. Меркеля, находившегося под влиянием нормативистских взглядов Г. Кельзена4. Согласно данному научному направлению правовой порядок – это система общих и индивидуальных норм, связанных между собой в ходе своего создания. Право регламентирует собственное рождение, и каждая норма возникает по предписаниям какой-либо другой нормы, создаваемой, в свою очередь, диспозицией основной нормы, обеспечивающей единство системы правовых норм5.

Как указывают критики теории ступеней, формирование права необходимо рассматривать не только в статике, но и динамике, где правовая норма не всегда представляет собой обобщенное правило, поскольку может быть конкретной (индивидуальной)6. Однако признавать индивидуальные правила юридическими нормами крайне сомнительно. Смешение нормативных и индивидуальных правил широко наблюдается в странах общего права. Например, в английской доктрине под нормой права понимается любое правило поведения, вне зависимости от того, носит оно общий или индивидуальный характер, поэтому и индивидуальные акты считаются нормативными7.

Исследование автономного регулирования в иностранной литературе зачастую сводится к поверхностному описанию частной автономии, что явно недостаточно для познания его сущности. Систематизация накопленных знаний об автономном гражданско-правовом регулировании становится возможной на основе разработанной отечественной юриспруденцией теории индивидуального (поднормативного) регулирования, в развитии которой прослеживается три основных этапа.

В 40–80-е годы прошлого столетия с использованием отраслевых «эмпирических» данных, включая сведения, полученные цивилистической наукой, формируются общие подходы к познанию сущности индивидуального правового регулирования, отличного от нормативного правового регулирования8. На этом этапе впервые использовано словосочетание «автономное регулирование»9.

Второй этап (1990–2000 годы) знаменуется разработкой плодотворной теоретической базы для новых исследований10.

На третьем этапе (с 2010 года) пристальное внимание ученых привлекают особенности индивидуального отраслевого (в том числе гражданско-правового) регулирования, которые подвергаются параллельному осмыслению на общетеоретическом уровне11.

Обнаруживается присущая поступательному, циклическому развитию юридической науки картина: материал отраслевых дисциплин получает обобщение в теории права и используется для специально-отраслевых исследований, результаты которых опять же обобщаются теорией права и используются для новых отраслевых исследований. В частности, в современной цивилистике наблюдается интенсивный рост знаний о различных видах индивидуального саморегулирования.

Учитывая изложенное, в настоящей работе необходимо выяснить, как индивидуальное регулирование понимается в отечественной теории права, играющей роль методологического фундамента для проведения специально-отраслевых юридических исследований.

К проблеме индивидуального регулирования обращаются многие теоретики права, однако до настоящего времени не определено даже место индивидуального регулирования в среде правового регулирования.

В. П. Реутов указывает на существование в юридической науке двух основных подходов к пониманию индивидуального правового регулирования: 1) широкого, охватывающего индивидуальным правовым регулированием все виды правомерного поведения, относящиеся к урегулированию конкретных ситуаций в индивидуальном порядке и дополняющие нормативное правовое регулирование; 2) узкого, связывающего индивидуальное правовое регулирование с известной долей свободного усмотрения, действия самостоятельно, хотя бы это предусмотрено в соответствующей норме лишь в общей форме12.

Сторонники узкой трактовки в обоснование своей позиции приводят следующую аргументацию: если признать индивидуальным регулированием процесс реализации права, предполагающий индивидуализацию и наполнение конкретным содержанием абстрактно предусмотренных юридическими нормами прав и обязанностей, то на долю нормативного регулирования останется только принятие нормативных актов13.

В результате индивидуальное правовое регулирование часто сводится к властной деятельности уполномоченных на то органов, то есть правоприменению, и ограничивается ситуациями, когда закон позволяет субъекту правоприменения действовать самостоятельно, принимать решение с учетом всех обстоятельств14.

Как известно, правовым регулированием признается осуществляемое с помощью норм позитивного права и других правовых средств воздействие на общественные отношения с целью их упорядочения15. Правовое регулирование невозможно представить без индивидуальных правил, которые наряду с юридическими нормами определяют содержание правоотношения как явления объективной реальности. Потребность в подобных правилах наиболее заметна в цивилистической отрасли, нормами которой регулируется имущественный оборот, имманентно предполагающий совершение целенаправленных волевых актов обмена экономическими благами.

Проблема «действия самостоятельно» при реализации права становится особенно острой для правоприменительного регулирования, где свобода усмотрения вообще вряд ли допустима – самостоятельность означает здесь только собственное усмотрение, которое по существу является зависимым, поскольку осуществляется в интересе публично-правового образования, уполномочившего правоприменителя, и диктуется необходимостью совершения властного действия. Следовательно, названная проблема актуальна для субординационного регулирования, при котором индивидуализация прав и обязанностей субъектов производится на императивных началах, что, в свою очередь, требует разграничения индивидуальных актов, не допускающих административного или судебного усмотрения, и индивидуальных актов, предполагающих такое усмотрение, которые по этой причине и предлагается относить к собственно индивидуальному регулированию.

Обусловленное диспозитивностью цивилистической отрасли индивидуальное правовое регулирование свободно само по себе, a priory, так как осуществляется субъектом регулирования в своем интересе и по собственной инициативе, приобретая форму автономного регулирования. Нормы данной отрасли допускают в регулируемых ими общественных отношениях поведение, которое даже гипотетически не может определяться централизованно (его, что называется, нельзя вообразить), поскольку целиком и полностью нацелены на самостоятельность участников оборота, утрачивая без нее всякий смысл. Неслучайно в литературе подчеркивается, что в гражданско-правовом регулировании ненормативные средства имеют приоритет над нормами гражданского права (имеются в виду, конечно же, диспозитивные правила)16. Ведь индивидуальное регулирование, основанное на свободе усмотрения и выражающее самую суть гражданско-правового регулирования, поставлено во главу угла. Ограничение диспозитивной свободы императивной необходимостью совершения некоторых действий является второстепенным и служит главным образом автономному регулированию как центральной составляющей гражданско-правового регулирования. Поэтому автономное регулирование, вне всякого сомнения, выступает основной разновидностью индивидуального гражданско-правового регулирования. Цивилистическая отрасль демонстрирует настоятельную потребность в широком понимании индивидуального правового регулирования.

Опасения по поводу того, что индивидуальное регулирование в указанном смысле умаляет долю нормативного в правовом регулировании, беспочвенны. Нормативное регулирование предполагает действие юридических норм, которое продолжается на всем протяжении процесса правового регулирования. В то же время на стадиях возникновения, реализации прав и обязанностей нормативное регулирование органично сочетается с индивидуальным регулированием, что делает необходимым рассматривать их в качестве взаимосвязанных разновидностей одного явления – правового регулирования. Масштабность нормативного регулирования проявляется уже в том, что его результатом выступают правила поведения общего характера (юридические нормы), в то время как результатом индивидуального (казуального, поднормативного, ненормативного17) регулирования – индивидуальные веления. Поэтому индивидуальное правовое регулирование следует за нормативным правовым регулированием и дополняет его, конкретизируя предписания правовых норм применительно к единичным случаям18.

Широкое понимание индивидуального регулирования нисколько не снижает «сквозной» роли нормативного в правовом регулировании. Индивидуальное регулирование как разновидность правового регулирования – это целенаправленное воздействие на общественные отношения с помощью ненормативных правовых средств. «Индивидуальное, – указывал С. С. Алексеев, – упорядочение поведения людей при помощи разовых персональных регулирующих акций, решений данного вопроса, относящихся к строго определенному случаю, к конкретным лицам»19. Все остальное приходится на долю нормативного правового регулирования, которое по-прежнему остается весьма значительным фактором, определяя общие условия правового регулирования20.

В. В. Ершов предлагает рассматривать правовое и индивидуальное регулирование в качестве разновидностей родового и общенаучного понятия регулирования общественных отношений. По утверждению ученого, необходимо различать правовое и индивидуальное регулирование как парные категории21.

Названные категории не изолированные, но отнюдь и не парные. Индивидуальное регулирование, будучи разновидностью правового регулирования, органично сочетается с другой разновидностью правового регулирования – нормативным регулированием. Приведенный подход же без достаточных к тому оснований разрывает индивидуальное (вид) и правовое (род) регулирование: правовое регулирование в рамках дихотомического деления противопоставляется индивидуальному регулированию, которое в этом случае вдруг оказывается неправовым. Причем нормативное регулирование либо вовсе утрачивается, либо по сути отождествляется с правовым, однако обе указанные альтернативы в равной мере категорически неприемлемы.

Таким образом, под индивидуальным регулированием следует понимать самостоятельный вид правового регулирования – правовое воздействие на общественные отношения, связанное с установлением, изменением или прекращением юридических прав и обязанностей их участников в индивидуальном порядке, направленное на урегулирование конкретных ситуаций, требующих юридического разрешения, и осуществляемое путем совершения односторонних правомерных юридически значимых действий, заключения договоров и соглашений, либо властной правоприменительной деятельности уполномоченных субъектов, результатом которого являются индивидуальные правовые акты22.

В гражданском праве представлены оба вида индивидуального правового регулирования – автономное регулирование, при котором индивидуальные правила поведения создаются самими субъектами по свободному усмотрению, и правоприменительное регулирование, когда адресованные субъектам индивидуальные предписания «спускаются сверху» компетентными органами в процессе осуществления политико-организационной деятельности. Сообразно с этим к индивидуальным правовым актам, влекущим гражданско-правовые последствия, относятся акты автономного регулирования и правоприменительные акты.

Индивидуальное правовое регулирование – это не только правоприменительное (субординационное), но и автономное (координационное) регулирование. Речь идет о целенаправленном воздействии на общественные отношения посредством индивидуальных правил, которые могут содержаться в любом индивидуально-правовом акте, независимо от того, проявляется ли в нем свободное усмотрение субъекта регулирования. В случае правоприменительной деятельности, основанной хотя и на собственном, но все-таки зависимом усмотрении властного органа, индивидуальное регулирование заключается в правоприменительной конкретизации, которая необходима для перевода абстрактно предусмотренных юридическими нормами прав и обязанностей в область индивидуализированных юридических связей. В отличие от этого автономная конкретизация сопряжена с формулированием новых правил, которые удовлетворяют частным интересам действующих по свободному усмотрению субъектов регулирования. Гражданско-правовое регулирование охватывает оба вида индивидуального регулирования, но основным среди них является автономное регулирование, опирающееся на диспозитивные начала цивилистической отрасли.

В гражданско-правовой науке диспозитивность принято связывать с юридической свободой, частной инициативой и усмотрением субъектов права23. Этот методологически верный подход требует следующего уточнения: корни диспозитивности следует искать в необходимости учета правом складывающегося в практической деятельности объективного и субъективного расположения участников регулируемых отношений. Ведь в переводе с латыни термин «dispositio» означает «расположение» (существует психологическое понимание диспозиции как готовности, предрасположенности субъекта к поведенческому акту, действию, поступку или их последовательности24).

Юридически значимые действия (бездействие) – разновидность социального поведения, которое, будучи явлением реальной действительности, всегда имеет место в определенных фактических обстоятельствах и при определенном волевом состоянии личности. Соответственно, понятие гражданско-правовой диспозиции в интересующем нас плане включает два элемента: 1) объективный – реальное расположение субъекта в конкретном общественном отношении (внешняя диспозиция); 2) субъективный – психическое (волевое) расположение субъекта (внутренняя диспозиция). Указанные элементы находятся в известной диалектико-материалистической связи «бытие определяет сознание»: расположение субъекта в общественном отношении предопределяет направленность воли данного субъекта на определенные действия, вместе с тем волевое расположение субъекта оказывает обратное влияние на расположение данного субъекта в общественном отношении. Стало быть, цивилистическая диспозиция как разновидность юридической диспозиции есть обусловленная сложившимся жизненными обстоятельствами волевая предрасположенность участника оборота к влекущему гражданско-правовые последствия поведению.

Свобода, инициатива, интерес – это внешние атрибуты диспозитивности. Сущность диспозитивности заключается в нацеленности права на диспозицию участников регулируемых отношений. Диспозитивность частного права обусловлена объективным разнообразием складывающегося на практике положения участников регулируемых отношений, вследствие чего им (участникам) надлежит предоставить возможность действовать в юридическом пространстве по свободному усмотрению. Необходимость учета диспозиции приводит к переносу «центра тяжести» правового регулирования на индивидуальный уровень, где варианты реализации правосубъектности определяют сами ее обладатели. Право обращается к личности, признавая последствия действий (в том числе непоименованных в законе), совершенных ею в конкретной ситуации в своих интересах, свободной волей и по собственной инициативе. В условиях диспозитивности правовое регулирование нацелено на практическую сферу, наполненную «неисчислимыми как песок морской» интересами отдельных лиц, не поддающимися унификации на нормативном уровне. Отсюда – правонаделение, включая дозволение правоотношений, элементы и динамика которых определяются участниками гражданского оборота самостоятельно. В отличие от этого императивность в праве вызвана необходимостью создания в централизованном порядке единых моделей поведения, определяемых исходя из строго обозначенных, унифицированных интересов (как правило, публичных), и, как следствие, запрета в данной области непоименованных законом правоотношений.

Реализация права – это претворение позитивного права в жизнь правомерным поведением субъектов. Она сопровождается реализацией правосубъектности, которой наделены участники правоотношений. Неслучайно правосубъектность признается одной из необходимых предпосылок правоотношения, включая гражданско-правовую связь. Реализуя правосубъектность, ее обладатель проявляет себя в качестве волеспособного лица. Поэтому правовое регулирование имманентно предполагает признание государством за участниками регулируемых отношений правосубъектности с одновременным созданием юридических условий ее реализации. Правосубъектность имеет два аспекта – как определенная связь государства с субъектом, благодаря которой государство устанавливает пределы поведения субъекта, и как способность субъекта быть участником правоотношений25.

Личность становится субъектом гражданского права в момент появления на свет, и под этим углом зрения гражданско-правовое регулирование предполагает необходимость предоставления ей правосубъектности для обеспечения возможности участия в обороте. Кроме того, требуется создать условия реализации предоставленной правосубъектности, которые бы учитывали свободу воли ее обладателя, а также существо регулируемых общественных отношений.

«Воля, – выразительно высказался Р. Иеринг, – должна быть признана поистине творческою, т.е. строящей из самой себя, силой в мире – такова она в Боге, такова, по подобию его, и в человеке»26.

По утверждению В. А. Ойгензихта, свобода является свойством воли, ее природой, без свободы нельзя говорить о регулировании поведения. Понятие «свобода воли» является предпосылкой свободного волевого процесса как психического регулирования поведения (познание необходимости, способность и возможность совершить основанный на этом познании процесс регулирования). В то же время свобода воли включает в себя этот процесс, проявляющийся в господстве над собой, в практическом осуществлении его в соответствии с познанной необходимостью. Свободная воля реализуется человеком путем конкретного психического регулирования своего поведения, включающего выбор решения и путей его реализации27.

Способность выражать собственную свободно сформированную волю является неотъемлемым качеством субъектов гражданского права – физического лица, юридического лица, публично-правового образования, каждый из которых может осуществлять автономное регулирование.

Как указывал И. А. Покровский, гражданское право исконно являлось правом отдельной личности как известной волевой единицы, сферой ее свободы и самоопределения. Государство принципиально воздерживается от непосредственного и властного регулирования общественных отношений, а предоставляет такое регулирование множеству иных маленьких центров, которые мыслятся как некоторые самостоятельные социальные единицы, как субъекты права. Они, будучи отдельными центрами регулирования, являются носителями собственной воли и инициативы. Государство не вторгается в их отношения и дает свои определения, по общему правилу, лишь на тот случай, если частные лица почему-либо своих определений не делают. Гражданское право есть система юридической децентрализации и координации, область свободы и частной инициативы28.

Цивилистический метод находит характерное выражение в автономном регулировании. Признание актов автономного регулирования порождающими гражданско-правовые последствия действиями есть, безусловно, принципиальный отказ от централизации в пользу децентрализации, направленной на учет внутренней и внешней диспозиции участников оборота. Автономное регулирование является той разновидностью свободного усмотрения, которая имеет место при реализации гражданской правосубъектности посредством совершения ее обладателем в своих интересах и по собственной инициативе целенаправленных волевых актов, включающих правила поведения данного лица в конкретной правовой ситуации. Результатом автономного регулирования становятся индивидуальные правила поведения самих субъектов регулирования.

Юридическая диспозитивность есть допущение правом действий, совершаемых по свободному усмотрению обладателя правосубъектности исходя из сложившихся обстоятельств объективной реальности. Диспозитивность, будучи существенной чертой метода гражданско-правового регулирования, позволяет участникам имущественных и личных неимущественных отношений свободно, по своему усмотрению приобретать субъективные гражданские права и обязанности, определять содержание этих прав и обязанностей, соответственно осуществлять и исполнять их. Неслучайно гражданско-правовой метод именуется диспозитивным29.

Изложенные замечания позволяют выделить следующие основные признаки диспозитивного поведения участников регулируемых гражданским правом отношений.

Во-первых, диспозитивным является только правомерное поведение. «Диспозитивность, – подчеркивал проф. О. А. Красавчиков, – свойство социальное, которым наделяет граждан и других субъектов права закон. Вне закона, помимо него ни граждане, ни юридические лица не могут стать носителями диспозитивности, а в силу этого приобретать, осуществлять или распоряжаться своими правами»30. Неправомерные действия лежат за пределами диспозитивности, так как право не может допускать подобных действий.

Во-вторых, диспозитивное поведение представлено активной или пассивной реализацией правосубъектности ее обладателем. Активная форма реализация правосубъектности выражается в положительных или отрицательных действиях, вызывающих юридический эффект и имеющих следующие этапы динамического роста (в аспекте диспозитивности): 1) приобретение субъективного права (юридической обязанности)31; 2) сохранение приобретенного субъективного права; 3) осуществление и защита приобретенного и сохраненного субъективного права. При пассивной реализации правосубъектности ее носитель воздерживается от действий, влекущих правовые последствия.

Понятием реализации правосубъектности, таким образом, охватываются и случаи вступления лица в юридическую связь с последующим осуществлением субъективных прав, входящих в содержание данной связи. По этой причине в ходе характеристики диспозитивности нет надобности в отдельном указании на осуществление субъективных прав.

В-третьих, диспозитивность предполагает свободное усмотрение реализующего правосубъектность лица в решении вопросов об участии в правоотношении и определении конкретной конструкции последнего. При этом речь идет о волевом, инициативном поведении, отвечающем интересам данного субъекта. Следовательно, свободное усмотрение складывается из интереса, свободной воли, инициативы соответствующего лица.

Диспозитивность имеет значение принципа цивилистической отрасли – руководящей идеи, в силу которой в основу гражданско-правового регулирования положено признание государством действий, совершаемых в конкретных практических обстоятельствах участниками оборота их частной автономией. Указанным принципом охватывается свобода договора, рассматриваемая п. 1 ст. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации32 одним из начал гражданского законодательства33.

Понятие «частная автономия» встречается в научных трудах XIX века, и с этого времени обозначаемое им явление широко обсуждается в цивилистике34. При этом, несмотря на известные терминологические расхождения, ученые практически единодушны в том, что сущность соответствующего явления кроется в возможности субъекта права действовать по своему (собственному) усмотрению.

В энциклопедии европейского частного права Института Макса Планка (Германия) частная автономия признана наиболее фундаментальным началом либеральной системы частного права и выражена как свобода индивидуумов определять свои правоотношения по собственному разумению35.

В том же духе в другом европейском издании частная автономия (Privatatonomie) определяется как принадлежащее отдельному лицу право самостоятельного формирования (Selbstgestaltung) собственных правоотношений по своей воле36.

По мнению немецкого цивилиста Ж. Буше, в основе частной автономии лежит реальная способность человека к самоопределению, «самозаконничеству», основанная на правовом порядке, установленном государством, который, в свою очередь, покоится на ценности самоопределения, признаваемой в обществе37.

Французский ученый Л. Ж. Морандьер усматривает сущность частной автономии в свободе воль и их соответствии потребностям общества, сотрудничестве отдельных людей с законодателем38.

В. И. Синайский под частной автономией понимал известный простор, оставляемый правопорядком каждому лицу при вступлении в юридические сделки. По его мнению, в частной автономии находит выражение способность к самоопределению в области гражданского оборота39.

И. А. Покровский рассматривал частную автономию в качестве «активной свободы, которая составляет необходимое продолжение самого гражданского права»40.

Приведенным теоретическим положениям созвучны суждения современных российских цивилистов о том, что под частной автономией, именуемой в абз. 1 п. 1 ст. 2 ГК РФ автономией воли, понимается предоставленная законом лицу возможность оформлять отношения с другими лицами через совершение волеизъявлений41; важнейшим проявлением частной автономии выступает договор, и весь гражданский правопорядок покоится на том фундаментальном положении, что стороны могут урегулировать отношения по своему усмотрению42; любой субъект гражданского права свободен в выборе варианта поведения, реализуя предоставленные ему права своей волей и в своем интересе43.

В абз. 1 п. 1 ст. 2 ГК РФ упоминается об автономии воли участников регулируемых гражданских правом общественных отношений, а в абз. 1 п. 2 ст. 1 ГК РФ констатируется, что граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. В п. 1 ст. 9 ГК РФ закреплено, что граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права. Аналогичная терминология используется во многих положениях названного Кодекса, а также других законодательных актов (см., например, п. 1 ст. 106.5, абз. 2 п. 2 ст. 123.6, п. 2 ст. 209, п. 3 ст. 271, абз. 2 п. 1 ст. 326, п. 4 ст. 421 ГК РФ, ч. 2 ст. 1 Жилищного кодекса Российской Федерации44).

Строго говоря, по своему (или собственному) усмотрению действует всякое правосубъектное лицо, намеренно осуществляющее принадлежащее ему право. Даже публично-правовые полномочия реализуются по усмотрению властного субъекта. Юридические возможности перестают быть собственно возможностями, если их нельзя использовать по воле обладателя. Например, субъективное право по определению представляет собой меру возможного поведения, имманентно предполагающего усмотрение управомоченного на превращение соответствующей возможности в действительность. В этом смысле фраза «граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права» оказывается тавтологичной.

Другое дело – свобода усмотрения, которая наблюдается далеко не во всех случаях реализации правосубъектности.

В области регулируемых публично-правовыми отраслями отношений уполномоченные государственный (муниципальный) орган или должностное лицо действуют непременно в чужом интересе. В своих интересах компетенция никогда не осуществляется: воля уполномоченного производна от воли политически-властного субъекта, предоставившего полномочия, – будучи самостоятельным субъектом права, уполномоченный выражает собственную волю, которая, однако, должна учитывать волю уполномочившего. При несоответствии воли уполномоченного воле уполномочившего имеет место злоупотребление полномочиями (использование полномочий во вред уполномочившего).

В частноправовых отраслях правосубъектность является юридическим средством удовлетворения, прежде всего, собственных интересов правосубъектного лица, вследствие чего ее реализация является по общему правилу свободной (например, обладатель ограниченного вещного права осуществляет данное право по свободному усмотрению, поскольку пределы последнего устанавливаются законом, а не по воле собственника соответствующего имущества).

В случае осуществления субъективного права, объем которого определен с учетом воли другого лица (например, права аренды), управомоченный обязан учитывать эту волю, за которой скрываются интересы другого лица. Однако обладатель подобного права непосредственно осуществляет его по свободному усмотрению, пусть и ограниченному волей другого участника правоотношения (причем на соответствующее ограничение управомоченным лицом была свободно выражена собственная воля). Следовательно, и здесь наблюдается частная автономия субъекта гражданского права.

Зависимым является усмотрение представителя, который должен выражать свою волю в соответствии с волей представляемого лица45. Как видно, в гражданском праве выделяются два вида собственного усмотрения – свободное усмотрение и зависимое усмотрение (усмотрение представителя). В этой связи нередко используемую законодателем фразу «по своему (собственному) усмотрению» целесообразно заменить выражением «по свободному усмотрению», которое адекватней характеризует автономную реализацию правосубъектности ее обладателем.

Свободное усмотрение субъекта гражданского права присутствует на стадиях: принятия решения об участии в правоотношении, приобретения субъективного права и (или) создания юридической обязанности, сохранения субъективного права и (или) юридической обязанности, осуществления субъективного права и (или) исполнения юридической обязанности. В отличие от этого публично-правовое усмотрение имеет место исключительно на стадии осуществления полномочий, когда требуется поднормативное регулирование посредством правоприменительных актов, допускаемое, однако, в предварительно установленных юридическими нормами случаях и пределах, – речь идет о публично-правовом усмотрении, известными разновидностями которого являются судебное усмотрение и административное усмотрение. Вместе с тем и правоприменительные акты признаются источниками индивидуальных правил поведения участников оборота, поскольку способны влечь за собой гражданско-правовые последствия.

Учитывая изложенное, частную автономию можно определить как основной способ реализации гражданской правосубъектности, который выражается в деятельности, осуществляемой обладателем данной правосубъектности по свободному усмотрению (в своем интересе, свободной волей, по собственной инициативе) с соблюдением установленных универсальным императивом пределов.

Во-первых, частная автономия указывает на способ юридически значимого поведения субъекта, совершившего выбор в пользу свободного усмотрения. Частная автономия характеризует динамику гражданской правосубъектности. Речь идет о «правосубъектности в действии». Автономным является не участник гражданского оборота, а участие в гражданском обороте. Реализация правосубъектности, в том числе посредством осуществления субъективных прав, – это вызывающая правовой эффект деятельность, которая, как разновидность социального поведения, представляет собой объективацию волевого состояния личности, обусловленного определенными жизненными обстоятельствами. Поэтому частная автономия есть проявление юридической диспозитивности в свободно осуществляемой участниками оборота деятельности – активной (при участии в гражданском правоотношении) или пассивной (при воздержании от участия в гражданском правоотношении).

Во-вторых, частная автономия есть основной способ реализации гражданской правосубъектности. Обеспечивающая частную автономию диспозитивность выступает принципом цивилистической отрасли. Гражданское право, если оно не будет нацелено на внешнюю и внутреннюю диспозицию участников оборота, лишится значения регулятора имущественных и личных неимущественных отношений, станет бессильным.

Частная автономия – это разновидность собственного усмотрения, которое включает свободную волю действующего в своем интересе лица. Интерес в изъявлении воли приобретает относительно самостоятельное значение и предстает как инициатива. Следовательно, элементами частной автономии выступают интерес, свободная воля, инициатива обладателя гражданской правосубъектности. Зависимое усмотрение, будучи второй разновидностью собственного усмотрения, находится за пределами понятия частной автономии.

В-третьих, частная автономия наблюдается при совершении юридических актов, а также тех результативных действий, юридических поступков, фактических актов, которые выражают целенаправленную волю субъекта. Соответственно, выделяются два вида частной автономии – частная автономия при программировании поведения субъектов (в случае совершения юридических актов) и частная автономия, лишенная программирующего значения (в случае воздержания от участия в правоотношении и при намеренном совершении результативных действий, юридических поступков, фактических актов)46.

Частной автономии нет при возникновении правоотношения (например, обязательства из причинения вреда), а также при осуществлении гражданских прав (например, в случае ненамеренного повреждения вещи, выступавшей объектом права собственности) или исполнении гражданско-правовых обязанностей (например, в случае исполнения обязательства за должника без перепоручения исполнения) помимо воли субъекта.

Наконец, частная автономия как относящееся к плоскости свободы явление имеет пределы, которые устанавливаются создаваемым в цивилистической отрасли универсальным императивом. В указанных пределах усмотрение участников оборота является свободным – даже при обязательном совершении сделки или юридического акта реализации поведение программируется субъектом свободной волей, в своем интересе и по собственной инициативе. Другое дело, что в известных случаях содержание акта автономного регулирования устанавливается судом, который, однако, вынося решение, например, по преддоговорному спору, выражает общую волю сторон договора, направленную на достижение преследуемого ими правового результата. Задача суда в таких случаях состоит в том, чтобы найти вариант поведения, в максимальной степени удовлетворяющий правильно понятым интересам контрагентов47.

Универсальный императив представляет собой механизм сдерживания диспозитивной свободы субъектов гражданского права, определяя тем самым границы частной автономии, в том числе пределы автономного регулирования как регулирования поднормативного свойства.

В основу гражданско-правового регулирования положены юридически значимые действия, совершаемые в конкретных практических обстоятельствах участниками оборота по свободному усмотрению. Вместе с тем всякая свобода требует ограничений, без которых она немыслима. В частности, отсутствие ограничений свободы реализации гражданской правосубъектности, наряду с прочим, приводило бы к невозможности обеспечения публичных интересов и баланса частных интересов, в том числе защиты слабых участников оборота. Способом правового регулирования при ограничении свободы субъектов становится обязывание.

Прежде всего, обязанности закрепляются в императивных нормах. Тем самым формируется явный императив, который очевидным образом определяет должное поведение субъектов регулируемых отношений.

Вместе с тем в условиях общего дозволения заранее предусмотреть все варианты социально-вредного поведения участников регулируемых отношений нереально. Явного императива оказывается недостаточно для разумного и справедливого ограничения диспозитивной свободы. Требуется имплицитный (подразумеваемый) императив, устанавливающий необходимые для обеспечения юридически значимых интересов пределы частной автономии субъектов. Поэтому складывающийся в гражданском праве универсальный императив включает два элемента – явный императив и имплицитный императив.

Явный императив формируется: 1) императивными нормами; 2) диспозитивными нормами, не конкретизированными их адресатами; 3) правовыми обычаями; 4) условиями актов автономного регулирования; 5) предписаниями правоприменительных актов. Юридические нормы и правовые обычаи, будучи источниками права, образуют явный императив общего характера, в то время как условия актов автономного регулирования и предписания правоприменительных органов являются индивидуальными правилами.

Имплицитный императив определяет границы реализации гражданской правосубъектности общим запретом поведения, затрагивающего чужие права или охраняемые законом интересы (по принципу известной римской максимы «право одного заканчивается там, где начинается право другого»). Рассматриваемым элементом устанавливаются пределы юридической деятельности, нарушение которых превращает формально не запрещенное законом поведение в неправомерное по содержанию. В отличие от явного императива имплицитный императив представлен предельно абстрактной формулой, подлежащей истолкованию с учетом конкретных обстоятельств использования субъектом предоставленной ему диспозитивной свободы во вред другому субъекту.

Нарушение имплицитного императива наблюдается в случаях, когда затрагиваются: 1) интересы государства или общества в целом48, включая интересы неопределенного круга лиц (публичные интересы в обеспечении обороны и безопасности государства, правопорядка, жизни и здоровья граждан, нравственности, охраны окружающей среды и т.п.); 2) субъективные права или охраняемые законом интересы определенных лиц. Как подчеркивается в цивилистической литературе, ограничение прав должно происходить на основе гармоничного учета публичных и частных интересов49.

Цивилистической отрасли присущ общедозволительный тип правового регулирования. Значит, императивными могут признаваться лишь такие гражданско-правовые нормы, которые явно не допускают автономной конкретизации либо недопустимость автономной конкретизации которых диктуется принципами построения российской правовой системы50. Нарушение указанных норм неизбежно затрагивает публичные интересы. В данном случае имплицитный императив очерчивает границы императивности норм.

Свободой участников оборота охватывается предоставленная им возможность изменить диспозитивную норму или исключить ее действие. Однако конкретизация диспозитивной нормы в ходе автономного регулирования не должна нарушать чьих-либо прав и охраняемых законом интересов. Получается, что имплицитным императивом устанавливаются также границы диспозитивности гражданско-правовых норм.

Универсальный императив позволяет рассматривать в качестве основания гражданско-правовой защиты действия, которые не образуют публичного правонарушения, но вместе с тем затрагивают субъективные права и охраняемые законом интересы (см., напр., ст. 16.1, ст. 1067 ГК РФ и др.). Напротив, поведение, которое на первый взгляд противоречит норме права, однако не умаляет прав или охраняемых законом интересов, не составляет основания гражданско-правовой защиты или гражданско-правовой ответственности, поскольку при таких условиях соответствующая норма должна считаться диспозитивной. В подобных ситуациях имплицитный императив не только дополняет явный императив, но и служит средством его выявления: если нет нарушения юридически значимых интересов, нет императива. В гражданском праве явный императив устанавливает пределы поведения участника оборота только в совокупности с имплицитным императивом.

Таким образом, универсальный императив образуют: императивные нормы и не конкретизированные субъектами диспозитивные нормы; индивидуальные правила поведения; правовые обычаи; общий запрет поведения, затрагивающего чужие права или охраняемые законом интересы. В указанном качестве универсальный императив, наряду с прочим, способствует социализации и гуманизации гражданского права в соответствии со ст. 7 Конституции Российской Федерации51.

Изложенные замечания позволяют выделить следующие основные черты универсального гражданско-правового императива.

Во-первых, универсальный императив в равной мере распространим на все случаи нарушения или оспаривания субъективных прав (охраняемых законом интересов), определяя границы диспозитивной свободы участников регулируемых цивилистической отраслью общественных отношений.

Во-вторых, универсальный императив исчерпывающе сдерживает эгоистическую свободу субъектов гражданского права двумя взаимодополняющими способами – установлением явных предписаний и посредством недопущения поведения, хотя бы формально не нарушающего указанных предписаний, но затрагивающего чужие права (охраняемые законом интересы). Ведь дозволение отнюдь не означает вседозволенность.

В-третьих, универсальный императив гибко обеспечивает необходимый баланс заслуживающих уважения интересов отдельных лиц, государства и общества в целом, устанавливая в условиях общего дозволения пределы конкретной юридической деятельности участников оборота.

В-четвертых, универсальный императив являет собой пример идеального сочетания широко используемых в современном гражданском праве категорий разумности, справедливости, добросовестности. Так, ограничение диспозитивной свободы должно быть разумным и иметь целью достижение социальной справедливости, что, в свою очередь, предполагает добросовестность участников оборота, которые действуют с оглядкой не только на букву закона, но и его внутренний смысл, не допускающий нарушения юридически значимых интересов.

Выводы.

В гражданском праве представлены оба вида индивидуального правового регулирования – автономное регулирование, при котором индивидуальные правила поведения создаются самими субъектами по свободному усмотрению, и правоприменительное регулирование, когда адресованные субъектам индивидуальные предписания «спускаются сверху» компетентными органами в процессе осуществления политико-организационной деятельности. Основной разновидностью индивидуального гражданско-правового регулирования является автономное регулирование, обусловленное диспозитивными началами цивилистической отрасли. Автономное регулирование как вид индивидуального гражданско-правового регулирования наблюдается в случаях упорядочения субъектами собственного поведения на основе частной автономии. Частная автономия заключается в деятельности, осуществляемой обладателем гражданской правосубъектности по свободному усмотрению (в своем интересе, свободной волей, по собственной инициативе) с соблюдением установленных универсальным императивом пределов. Универсальный императив образуют: императивные нормы и не конкретизированные субъектами диспозитивные нормы; индивидуальные правила поведения; правовые обычаи; общий запрет поведения, затрагивающего чужие права или охраняемые законом интересы.

1.2. Понятие, правовая природа, виды автономного регулирования

Юриспруденцией традиционно исследуется децентрализованное упорядочение общественных отношений, включая договорное, локальное, корпоративное регулирование, правотворчество саморегулируемых организаций, муниципальное правотворчество. Необходимо выявить сущностные характеристики автономного регулирования как индивидуального саморегулирования, основанного на диспозитивных началах цивилистической отрасли, отграничив его от прочих видов децентрализованного регулирования.

Впервые термин «автономное» использован для характеристики индивидуального правового регулирования, противостоящего правоприменительной (субординационной, властной) регламентации общественных отношений.

В. М. Горшенев предложил объединить все формы индивидуального регулирования понятием «поднормативное регулирование», которое он разделил на правоприменительное регулирование, осуществляемое с помощью актов применения права, и автономное регулирование, средствами которого являются договоры и односторонние сделки52.

С. С. Алексеев подчеркивал, что автономное регулирование выражает существенную особенность метода гражданского права, непосредственно связанную с имущественно-распорядительной самостоятельностью субъектов, правовое положение которых характеризуется равенством и юридической диспозитивностью – «правовой свободой», «автономией», возможностью в индивидуальном порядке регламентировать содержание своих прав и обязанностей53.

В. Ф. Яковлев охарактеризовал договор в качестве средства автономного регулирования отношений, то есть установления экономико-правовой связи и определения ее содержания с учетом волеизъявления самих участников54.

К сожалению, данное научное направление, связанное с исследованием всех видов индивидуального саморегулирования в рамках единой категории, по существу. не получило дальнейшего развития. Напротив, рядом ученых предложено признавать автономным регулирование лишь односторонними правомерными действиями, а договорное регулирование считать координационным55. С таким противопоставлением автономного и координационного регулирования, искусственно отдаляющим их друг от друга, нельзя согласиться.

«Автономный» (от др.-греч. αὐτονομία – «самозаконие») в одном из его значений понимается как независимый в управлении56. В связи с этим применительно к правовому регулированию рассматриваемый термин оттеняет не количество сторон, участвующих в регулировании, а качество регулирования. Если автономное регулирование – это «самозаконие», то им должны охватываться все самостоятельные, осуществляемые по свободному усмотрению регулирующие акты субъектов права (как односторонние, так и двух-, многосторонние).

Для описания исследуемой разновидности индивидуального правового регулирования правильно использовать предикат «автономное», но не в значении «существующее само по себе», а в смысле «свободное», «независимое», словом, осуществляемое по свободному усмотрению. Ведь частная автономия характеризует поведение субъекта – автономным является не участник гражданского оборота, а участие в гражданском обороте. При таком подходе автономными оказываются как односторонние, так и двух-, многосторонние действия – главное, чтобы в них проявлялась свободное усмотрение субъектов регулируемых отношений.

Кроме того, с логической точки зрения понятие координационного регулирования, которое может быть не только индивидуальным, но и нормативным, намного шире понятия автономного регулирования. Координация присуща цивилистическому методу, обеспечивающему равенство участников гражданско-правовых связей, включая правоотношения, которые возникают, изменяются или прекращаются на основании односторонних сделок. Автономное регулирование, как разновидность индивидуального гражданско-правового регулирования, непременно является координационным, поскольку осуществляется в рамках юридического взаимодействия субъектов, не находящихся друг с другом в политико-властных отношениях. Вместе с тем гражданско-правовое регулирование, выступающее в целом координационным, допускает в известных случаях субординационное индивидуальное регулирование, которое и противостоит в рамках соответствующей классификации автономному регулированию.

Следовательно, этимологически и логически термин «автономный» указывает на качество индивидуального правового регулирования, подчеркивая его поднормативный, относительно самостоятельный по отношению к нормативному регулированию характер. Важно сохранить историческое, правильное значение данного термина. По указанным причинам автономным в настоящей работе признается регулирование не только односторонними, но и двух-, многосторонними поведенческими актами участников имущественных и личных неимущественных связей.

Сложившееся в общей теории права положение дел сказывается на состоянии цивилистической науки, в которой категория автономного регулирования сегодня почти не употребляется. Индивидуальным саморегулированием единодушно признается только сделочное регулирование57. Понятием сделки стремятся охватить все юридически направленные волеизъявления, включая действия, имеющие целью реализацию субъективных прав и обязанностей (например, решения собраний гражданско-правовых сообществ). В таких условиях попытки разграничения соответствующих действий приобретают во многом формальный характер, учитывающий главным образом порядок формирования воли лиц58.

Проблемы упорядочения поведения субъектов посредством корпоративных актов относят к области нормативного (в том числе локального)59 или субординационного60 регулирования. Поэтому данные акты исследуются с использованием разных методологических подходов и в отрыве от иных частноавтономных регуляторов.

Несмотря на ведущиеся в доктрине дискуссии, решения собраний названы в пп. 1.1 п. 1 ст. 8 ГК РФ юридическими фактами, то есть ненормативными средствами регулирования, и в указанном качестве отграничены от сделок, однако без использования четких критериев и формулирования общих положений. Судебная практика восполняет образовавшийся пробел с использованием норм о сделках61, что, в свою очередь, наводит на мысль о тождественности соответствующих юридических актов. Образуется замкнутый круг.

В законе упоминаются иные акты индивидуального саморегулирования (п. 1 ст. 247, п. 1 ст. 309.1, п. 1 ст. 405, п. 5 ст. 1044 ГК РФ и др.), сущность которых однозначно не выражается. В результате возникают трудности в определении правовой природы подобных актов, равно как и круга гражданско-правовых норм, подлежащих применению при разрешении конкретных дел.

Как справедливо отмечает О. М. Родионова, сторонники теории поднормативного регулирования, отразив состояние проблемы ненормативного регулирования, не решили ее на цивилистическом уровне62. Причиной этого, как представляется, являются отмеченные выше искажение в теории права и забвение в цивилистике обладающей важное познавательное значение категории «автономное регулирование». Именно данная категория позволяет исследовать системно и на основе единого методологического фундамента все известные современному гражданскому законодательству виды индивидуального саморегулирования, обнаружив не только их дифференциацию, но и структурную взаимосвязь. Отталкиваясь от полученных таким образом научных результатов, в ГК РФ следует предусмотреть общие и специальные нормы об автономном гражданско-правовом регулировании.

В литературе отмечается, что понятие правовой природы указывает на юридические характеристики, структуру, место и роль явления в ряду других, позволяя выявить основание (глубинную сущность, «правовой корень») данного явления63. Дефиницию категории автономного гражданско-правового регулирования целесообразно предварить анализом часто используемых в юридической науке смежных понятий саморегулирования и децентрализованного регулирования. Неизбежно обращение к знаниям, накопленным не только гражданско-правовой наукой, но и другими юридическими дисциплинами, прежде всего общей теорией права.

Ю. А. Тихомиров определяет саморегулирование как систему управления общественными делами, построенную на основе самоорганизации и самодеятельности64. При таком подходе допускается существование не только индивидуального, но и нормативного саморегулирования, в том числе в качестве одного из способов координации экономической деятельности общества65.

Индивидуальное правовое регулирование может быть централизованным или децентрализованным, причем децентрализованное регулирование выступает известным антиподом централизованного регулирования.

К пониманию децентрализованного регулирования наметились два различных подхода.

Первой группой ученых децентрализованное регулирование трактуется широко – им охватывается правовое регулирование, не исходящее из одного центра. Оно может осуществляться субъектами федерации, местными органами государственной власти, органами местного самоуправления, администрацией учреждений, предприятий, организаций, трудовыми коллективами, самими участниками конкретных общественных отношений. В интересах названных субъектов в качестве средств правового регулирования используются как нормативные, так и индивидуальные правовые акты66.

Сторонники другого направления ограничивают децентрализованное регулирование индивидуальным саморегулированием.

В. В. Лазарев различает централизованное регулирование, при котором регулирование «сверху донизу» осуществляется на властно-императивных началах, и децентрализованное регулирование, на ход и процесс которого оказывают влияние участники регулируемых отношений путем договоров, односторонних правомерных юридических действий67.

В цивилистической науке децентрализованное регулирование и саморегулирование также трактуются по-разному.

По известному утверждению И. А. Покровского, «если публичное право есть система юридической централизации отношений, то гражданское право, наоборот, есть система юридической децентрализации: оно по самому своему существу предполагает для своего бытия наличность множества самоопределяющих центров»68.

Как полагает Ю. Г. Лескова, в гражданском праве можно выделить саморегулирование, осуществляемое: а) внутри юридического лица; б) при помощи юридического лица – саморегулируемой организации; в) на основании гражданско-правового договора69. Вместе с тем автором не названо саморегулирование посредством односторонних действий, равно как и не до конца выдержано основание предложенной классификации, – если в первых двух случаях речь идет о субъекте регулирования, то во втором говорится уже о средстве регулирования.

Ряд ученых признают за стандартами и правилами саморегулируемых организаций свойство нормативных правовых актов70, другие не согласны с таким подходом71. Высказана компромиссная точка зрения: нормативность правил и стандартов саморегулируемой организации зависит от наличия или отсутствия у данной организации нормотворческих функций72.

Разрабатываемые саморегулируемой организацией стандарты и правила, рассчитанные на неоднократное применение и действующие независимо от возникновения на основании них конкретных юридических связей, распространяются на отношения членов данной организации с неопределенным кругом субъектов. Поэтому названные стандарты и правила включают предписания, бесспорно обладающие признаками правовых (в том числе технико-правовых) норм.

Содержащиеся в стандартах и правилах нормы обязательны для членов саморегулируемой организации и создаются ею в порядке делегированного правотворчества73. К примеру, саморегулируемыми организациями осуществляется техническое регулирование, которое является одной из форм государственного регулирования и в этом качестве представляет собой управленческую деятельность государства74.

Трудно согласиться с мнением ученых, которые относят стандарты и правила саморегулируемой организации к актам, содержащим нормы гражданского права75.

Член саморегулируемой организации вступает в различные по природе юридические связи, а именно: 1) гражданско-правовые отношения по договорам с потребителями его товаров, работ, услуг; 2) гражданско-правовые отношения с саморегулируемой организацией по договору об имущественном обособлении76; 3) административно-правовые отношения с саморегулируемой организацией, в рамках которых несет обязанность соблюдать требования правил и стандартов, исходящих от саморегулируемой организации как субъекта, наделенного отдельными государственными и публичными полномочиями, а поэтому обладающего административно-правовым статусом (речь идет о нормативном и технико-нормативном регулировании саморегулируемой организацией деятельности своих членов на базе делегированного правотворчества)77.

Правотворческая функция саморегулируемой организации не имеет какого-либо отношения к гражданско-правовому регулированию. А вот установление, изменение, прекращение, реализация прав и обязанностей, образующих содержание правоотношения по договору об имущественном обособлении саморегулируемой организации как юридического лица корпоративного типа, – это, безусловно, индивидуальное регулирование, основанное на диспозитивных началах цивилистической отрасли. В литературе справедливо обращается внимание на различие актов саморегулируемой организации, которые определяют ее правовое положение как корпорации, с одной стороны, и обеспечивающих, наряду с законодательными и подзаконными нормативными правовыми актами, правовые основы саморегулирования, с другой стороны78.

Казалось бы, саморегулированием должно обниматься регулирование посредством правового обычая, применяемого в какой-либо области человеческой деятельности. Однако это впечатление обманчиво. В данном случае имеет место санкционированное правотворчество, поскольку значение нормы права придается государством уже сложившемуся в недрах регламентируемых отношений правилу поведения. При названном виде правотворчества, как известно, юридическая норма исходит от санкционирующего ее субъекта (применительно к гражданско-правовому регулированию – от федерального органа законодательной власти).

Нормативное саморегулирование предполагает подзаконное правотворчество, не исходящее из единого центра, под которым следует понимать государство (включая субъекта федерации) в лице его уполномоченных органов. Сюда от

...