«Подшофе» — авторский перевод Виктора Когана американского сборника «On booze», вышедшего в 2011 году. Нью-йоркское издательство New Directions, ответственное за посмертную славу Фрэнсиса Скотта Фицджеральда (1896–1940), собрало журнальные публикации и работы писателя из своих архивов под одной обложкой. В книгу вошли дневниковые заметки, эссе и рассказы одного из самых ярких представителей «потерянного поколения», объединенные темой алкоголя и расположенные в обратном хронологическом порядке — от конца 1930-х до начала 1920-х годов. Фрагментарные, безрадостные, но пронзительно поэтичные тексты постепенно погружают нас в воспоминания об уходящей «эпохе джаза», бурном межвоенном времени и ностальгии о прежнем Нью-Йорке, как будто увиденном в дымке с палубы последнего парома на Стейтен-Айленд.
Жас шектеулері: 16+
Құқық иегері: ООО "Ад Маргинем Пресс"
Баспа: Ad Marginem
Аудармашы: Виктор Коган
Қағаз беттер: 109
Кітаптың басқа нұсқалары1
Подшофе
·
844
Пікірлер118
👍Ұсынамын
💧Көз жасын төктіреді
«И последнее, что запомнилось мне из того периода, это как однажды днем я ехал на такси между очень высокими зданиями под розовато-лиловым небом; я принялся громко кричать, ведь у меня было все, чего я мог желать, и я знал, что больше никогда не буду так счастлив»
У Скотта Фицджеральда и впрямь было все. Роскошная жизнь, шикарные отели, дорогой алкоголь, слава, красавица жена. И как же бесконечно жаль, что все это оказалось не более чем картинкой, не более чем способом казаться тем, кем не являешься в действительности. На эту тему можно рассуждать долго — чем он и занимается в своем потрясающем романе «Ночь нежна» и чем занималась я, когда писала на него отзыв, так что сейчас не буду много об этом. «Подшофе» — это сто двадцать восемь страниц нескончаемой боли, исступленного вопля, крика о помощи, направленного в никуда. Наверное, где-то здесь нужно пожалеть Скотта, но я не буду, — все это результат неправильных решений, неправильного поколения, неправильных судеб.
Сборник идет назад во времени — от абсолютного отчаяния к абсолютному счастью, так что читая последнее эссе и зная, что через несколько лет все станет еще хуже, невозможно не испытать бесконечной горести и сожаления. Фицджеральд во всем — человек крайностей, человек, не справившийся с собственной жизнью, потерпевший крушение, — что он и признает в одноименном эссе. В конце жизни в одном из интервью он сравнил себя с разбитой тарелкой — именно этот образ и рисуется в его поздних произведениях, в частности, в этом сборнике.
Но даже абсолютный крах своей жизни он пишет монументальным слогом, создавая атмосферу, подобно которой в мировой литературе просто не существует. Для меня Фицджеральд навсегда гений, навсегда тот, о раннем уходе которого я буду скорбеть, зная, сколько еще он мог написать. Непревзойденный, потрясающий, обворожительный — все это относится к нему, и как же чертовски жаль, что он сам не сумел этого понять.
У Скотта Фицджеральда и впрямь было все. Роскошная жизнь, шикарные отели, дорогой алкоголь, слава, красавица жена. И как же бесконечно жаль, что все это оказалось не более чем картинкой, не более чем способом казаться тем, кем не являешься в действительности. На эту тему можно рассуждать долго — чем он и занимается в своем потрясающем романе «Ночь нежна» и чем занималась я, когда писала на него отзыв, так что сейчас не буду много об этом. «Подшофе» — это сто двадцать восемь страниц нескончаемой боли, исступленного вопля, крика о помощи, направленного в никуда. Наверное, где-то здесь нужно пожалеть Скотта, но я не буду, — все это результат неправильных решений, неправильного поколения, неправильных судеб.
Сборник идет назад во времени — от абсолютного отчаяния к абсолютному счастью, так что читая последнее эссе и зная, что через несколько лет все станет еще хуже, невозможно не испытать бесконечной горести и сожаления. Фицджеральд во всем — человек крайностей, человек, не справившийся с собственной жизнью, потерпевший крушение, — что он и признает в одноименном эссе. В конце жизни в одном из интервью он сравнил себя с разбитой тарелкой — именно этот образ и рисуется в его поздних произведениях, в частности, в этом сборнике.
Но даже абсолютный крах своей жизни он пишет монументальным слогом, создавая атмосферу, подобно которой в мировой литературе просто не существует. Для меня Фицджеральд навсегда гений, навсегда тот, о раннем уходе которого я буду скорбеть, зная, сколько еще он мог написать. Непревзойденный, потрясающий, обворожительный — все это относится к нему, и как же чертовски жаль, что он сам не сумел этого понять.
🌴Демалысқа
Книга начинается с «похмельного стендапа», дальше перетекает в воспоминания о пребывании в разных отелях разных городов, а заканчивается Нью-Йорком 1920-х гг. и парой писем лучшему другу. Не ждите лихих историй, связанных с алкоголем. Выпивка вообще отошла на второй план. А на первый – ощущения от жизни в большом мегаполисе, семейное счастье и радость от карьерного роста и посиделок с селебритис.
Дәйексөздер1055
в подлинных потемках души всегда три часа ночи
Слушай! Мир существует только благодаря тому, что ты способен его воспринимать, и поэтому гораздо лучше будет сказать, что трещину дал не ты, а Большой Каньон.
Начав жизнь с чистого листа, вы уже не сможете вернуться назад; возврата в прошлое нет, потому что прошлое при этом попросту перестает существовать.
