УГОЛОВНОЕ ПРАВО И СОВРЕМЕННОСТЬ

Сборник научных статей

Выпуск 6

Ответственный редактор
доктор юридических наук, профессор
Г. А. Есаков

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343

ББК 67.408

         У26

Ответственный редактор д-р юрид. наук, проф. Г. А. Есаков.

Сборник содержит научные материалы по актуальным проблемам современного уголовного права, включая вопросы ответственности за преступления в сфере экономики, разграничение уголовного и административного права и т. д. В сборник вошли научные статьи, подготовленные преимущественно кафедрой уголовного права и криминалистики факультета права НИУ ВШЭ и представителями иных высших учебных заведений. Материалы сборника охватывают широкий круг вопросов уголовного права и криминологии, международного уголовного права и т. д.

Материалы сборника представляют интерес для научных и практических работников, аспирантов, студентов и всех интересующихся новейшими исследованиями в области российского, международного и зарубежного уголовного права.

УДК 343

ББК 67.408

© Коллектив авторов, 2016

© ООО «Проспект», 2016

ПРЕДИСЛОВИЕ

Кафедра уголовного права и криминалистики факультета права НИУ ВШЭ продолжает традицию выпуска сборника научных статей «Уголовное право и современность».

Материалы сборника разбиты на три части. В первой обсуждается широкий круг вопросов, связанных с уголовной ответственностью в различных областях, развитием науки уголовного права и криминологии.

Вторая часть сборника представляет собой трибуну молодого ученого и включает статьи аспирантов и студентов. Возможно, некоторые их суждения покажутся или чересчур смелыми, или чересчур простыми, но в любом случае за ними — будущее развитие науки.

В третьей части кафедра уголовного права и криминалистики публикует учебно-методическую разработку последних лет — программу дисциплины «Экономическое уголовное право», которая успешно читается в НИУ ВШЭ как «дисциплина по выбору из общеуниверситетского пула» (или дисциплина МАГОЛЕГО — устоявшееся название общего набора дисциплин, обязательных для выбора студентами первого курса магистратуры НИУ ВШЭ всех образовательных программ).

Г. А. Есаков, д-р юрид. наук,
профессор, заведующий кафедрой
уголовного права и криминалистики факультета права НИУ ВШЭ,
ответственный редактор сборника

ЧАСТЬ I

КОРРУПЦИОННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ: ПЕРСПЕКТИВЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ. УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

Н. В. Бугаевская,
канд. юрид. наук, доцент,
докторант Академии ФСИН России (г. Рязань)

Коррупция — это явление, обусловленное становлением и развитием механизмов государственной власти. При этом оно является отражением нравственного состояния общества, природы человеческих отношений, а также феноменом его правовой жизни. Правовые средства противодействия коррупции должны иметь четкое и определенное юридическое содержательное наполнение, не только констатировать проблему коррупции, но и определять конкретные механизмы противодействия ей.

Согласно Федеральному закону от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» (далее — Федеральный закон «О противодействии коррупции») коррупцию можно определить через две модели коррупционных преступлений: злоупотребление властью и подкуп. Данные виды деяний закреплены в УК РФ, в том числе и как преступления в сфере экономики, в главах 21 «Преступления против собственности», 22 «Преступления в сфере экономической деятельности» и 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях». Рассмотрим последовательно по главам нормы УК РФ с разъяснениями, почему те или иные составы преступлений относятся к числу коррупционных, апеллируя при этом к перечню № 23 преступлений коррупционной направленности из указания Генеральной прокуратуры РФ и Министерства внутренних дел РФ от 11 сентября 2013 г. № 387-11/2 (далее — Перечень № 23).

Называемые ранее в законодательстве «должностные хищения», а ныне преступления главы 21 УК РФ мошенничество и присвоение и растрата, совершаемые с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 159, ч. 3 и 4 ст. 159¹, ч. 3 и 4 ст. 159², ч. 3 и 4 ст. 159³, ч. 3 и 4 ст. 159⁵, ч. 3 и 4 ст. 159⁶, ч. 3 и 4 ст. 160), обладают признаками коррупции, если совершены должностным лицом, лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации. Использование управленческого статуса позволяет лицу похищать бюджетные средства, средства коммерческих, иных организаций. Корыстная цель и прямой умысел при совершении данных преступлений являются необходимыми субъективными признаками коррупционных преступлений и присутствуют в конструкции данных составов.

В главе 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности» закреплены составы преступлений — воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности (ст. 169), регистрация незаконных сделок с землей (ст. 170), которые также обладают признаками коррупционных деяний¹.

Так, воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности (ст. 169 УК РФ) представляет собой деяние должностного лица, совершенное с прямым умыслом, нарушающее установленный законом порядок предпринимательской и иной экономической деятельности, а также конституционные права граждан на осуществление такой деятельности², а именно неправомерный отказ в государственной регистрации индивидуального предпринимателя или юридического лица либо уклонение от их регистрации, неправомерный отказ в выдаче специального разрешения (лицензии) на осуществление определенной деятельности либо уклонение от его выдачи, ограничение прав и законных интересов индивидуального предпринимателя или юридического лица в зависимости от организационно-правовой формы, а равно незаконное ограничение самостоятельности либо иное незаконное вмешательство в деятельность индивидуального предпринимателя или юридического лица. Само деяние и способ его совершения свидетельствуют о том, что оно укладывается не только в предложенную формулу коррупционного преступления (злоупотребление властью), но и даже имеющуюся в законе («иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества или государства»). Тем более не ясно, почему в Перечне № 23 воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности (ст. 169 УК РФ) относится к числу преступлений коррупционной направленности только при наличии сведений о совершении преступления, связанного с подготовкой, в том числе мнимой, условий для получения должностным лицом взятки, тогда как при наличии корыстного мотива оно само по себе являет вид служебного злоупотребления.

Регистрация незаконных сделок с недвижимым имуществом (ст. 170 УК РФ) предусматривает ответственность должностных лиц, которые, используя свое служебное положение, совершают действия, нарушающие закон³. Таким образом, данное деяние также с полным правом можно отнести к специальной разновидности злоупотребления должностными полномочиями, а значит и к коррупционным преступлениям. По действующему УК РФ рассматриваемая норма является специальной по отношению к содержащимся в ст. 285 и 292: регистрация заведомо незаконных сделок с недвижимым имуществом и умышленное занижение кадастровой стоимости объектов недвижимости — частный случай злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285); искажение сведений государственного кадастра недвижимости — частный случай служебного подлога (ст. 292)⁴. В связи с этим неясной представляется позиция законодателя, который, предусматривая наказание в специальной норме, значительно смягчил его относительно общих норм, не установив в санкции ст. 170 УК РФ такой вид наказания, как лишение свободы.

В виду данного обстоятельства считаем, что санкция ст. 170 УК РФ нуждается в пересмотре в сторону ужесточения. Еще одним аргументом в пользу этого служит то, что в отличие от преступлений «злоупотребление должностными полномочиями» и «служебный подлог», посягающих лишь на один объект — государственную власть, интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления, преступление, ответственность за которое установлено в ст. 170 УК РФ, посягает на два объекта — интересы в сфере экономической деятельности и еще на вышеуказанный, а его субъектом также является должностное лицо. Ужесточение санкций в сфере экономической деятельности необходимо, что бы сделать подобные нарушения «невыгодными»⁵. Рост преступности, в том числе тяжких и особо тяжких преступлений, приводит к мысли о необходимости совершенствования положений Уголовного кодекса, что подтверждается ситуацией с преступностью не только внутри страны, но и на международном уровне. В связи с этим, например, А. Михлин отметил, что сложившаяся криминологическая ситуация стимулирует принятие жестких мер по борьбе с преступностью, в том числе в уголовном законодательстве⁶.

Другие преступления главы 22 УК РФ, относимые Перечнем № 23 к деяниям коррупционной направленности (ст. 174, 174¹, 175, 178, 179 УК РФ), не обладают в полной мере признаками коррупции.

Преступления, связанные с легализацией (отмыванием) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем (ст. 174 и ст. 174¹ УК РФ), приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем (ст. 175 УК РФ), недопущение, ограничение или устранение конкуренции (ст. 178 УК РФ) в качестве одного из квалифицирующих признаков предполагают совершение деяния лицом с использованием своего служебного положения. По нашему мнению, только относительно данных составов, закрепленных в п. «б» ч. 3 и ч. 4 ст. 174, п. «б» ч. 2 и ч. 3 ст. 174¹, ч. 3 ст. 175, п. «а» ч. 2 ст. 178 УК РФ, можно говорить о коррупционном преступлении, так как использование служебного положения предполагает наличие надлежащего субъекта — должностного лица или лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной некоммерческой организации, которое действует вопреки интересам службы. Только в таком случае указанные преступления являют собой злоупотребление служебным положением, а значит злоупотребление властью. Недопущение, ограничение или устранение конкуренции и совершается в подавляющем большинстве случаев специальным субъектом, использующим свое служебное положение, поскольку иное в современных условиях, если и не невозможно, то крайне затруднительно⁷.

При отсутствии данного способа — использования лицом своего служебного положения — утверждать, что преступления, изложенные в названных статьях, в целом имеют не коррупционный характер, а коррупционную направленность, действительно можно только при обстоятельствах, указанных в Перечне № 23, — квалификации деяний по совокупности с другими коррупционными составами, например с получением взятки или коммерческим подкупом (в случае со ст. 174, 174¹, 175 УК РФ), или при наличии сведений о совершении преступления, связанного с подготовкой, в том числе мнимой, условий для получения должностным лицом, государственным служащим и служащим органов местного самоуправления, а также лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества, незаконного представления такой выгоды (в случае со ст. 178 УК РФ).

Относительно состава ст. 179 УК РФ, также фигурирующего в Перечне № 23 как преступление коррупционной направленности, говорить о том, что он имеет характер коррупционного, несостоятельно. Данное деяние представляет собой принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения под угрозой применения насилия, уничтожения или повреждения чужого имущества, а равно распространения сведений, которые могут причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего или его близких, при отсутствии признаков вымогательства; при этом субъектом может являться любое физическое лицо. Преступление не связано со служебной деятельностью, а носит насильственный характер. В этом смысле коррупционную направленность оно получает только в соответствии с международными стандартами и если является условием для последующего получения незаконного вознаграждения (п. 4.1 Перечня № 23).

Незаконное получение кредита (ст. 176 УК РФ) также вид злоупотребления властью. Часть 1 ст. 176 УК РФ устанавливает специальный вид злоупотребления полномочиями, если субъектом является лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, а в ч. 2 ст. 176 УК РФ закреплен вид злоупотребления должностными полномочиями и злоупотребления полномочиями, так как получателями государственного целевого кредита могут являться только должностные лица государственных и муниципальных организаций и лица, выполняющие управленческие функции в государственных и муниципальных предприятиях⁸.

Несомненно относятся к числу коррупционных деяний злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК РФ) и коммерческий подкуп (ст. 204 УК РФ) как прямо указанные в антикоррупционном законе. Объектом преступления, предусмотренного ст. 204 УК РФ, являются общественные отношения, складывающиеся в сфере осуществления законной деятельности (службы) лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой или иной организации⁹.

ДОКТРИНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ УК РФ 1996 Г.: СОСТОЯНИЕ И ГЕНЕЗИС

Р. О. Долотов,
канд. юрид. наук, доцент
(НИУ ВШЭ)

Принятый в 1996 г. УК РФ действует уже более 17 лет. На протяжении последнего пятилетия все чаще ведутся разговоры о необходимости принятия либо новой редакции УК РФ, либо нового уголовного кодекса¹⁰. Данный факт резонно вызывает вопросы: почему это происходит, каковы правовые и социальные предпосылки для подобной реформы, насколько они обоснованы? В научной литературе можно найти различные ответы на поставленные вопросы¹¹, многие из которых заслуживают серьезного внимания. Однако, несмотря на высокую степень убедительности высказанных аргументов, в значительной степени они обусловлены субъективным восприятием проблемы (чего в принципе невозможно избежать).

В такой ситуации возникает потребность в таком методологическом подходе, который позволил бы максимально объективно оценить «весомость» и значимость тех или иных правовых и социальных предпосылок для новой кодификации в уголовной сфере. Высокой степенью валидности в данном случае, как нам представляется, обладает сравнительно-правовой метод, а именно, выявление подобных предпосылок для реформы уголовного законодательства в странах с аналогичной правовой системой. Указанному критерию более всего соответствуют страны СНГ, воспринявшие после развала СССР в своих уголовных законах многие советские, а затем и российские законодательные традиции, касающиеся сферы уголовно-правового регулирования.

Развитие уголовного законодательства государств — участников СНГ (в том числе бывших) представляет несомненный интерес, учитывая их общий первоначальный правовой замысел, и последующее индивидуальное развитие.

Речь идет о следующих 12 государствах: Азербайджан, Армения, Беларусь, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Молдова, Россия, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Украина.

Уголовное законодательство обозначенных государств активно развивается и реформируется. Так, например:

— в 2010 г. в Туркменистане была принята новая редакция УК Туркменистана 1997 г.;

— в 2013 г. в Таджикистане постановлением правительства от 2 ноября 2013 г. № 492 была утверждена концепция уголовно-правовой политики Республики Таджикистан, в которой сказано, что «конечная задача уголовно-правовой политики Республики Таджикистан состоит в совершенствовании уголовного законодательства Республики Таджикистан, которое предусматривает разработку Уголовного кодекса Республики Таджикистан в новой редакции… На первом этапе (2014–2017 годы) создаются организационные, информационные и научно-методические предпосылки для совершенствования уголовного законодательства Республики Таджикистан и практики его применения. Также на этом этапе разрабатывается проект Уголовного кодекса Республики Таджикистан в новой редакции. На втором этапе (2018–2020 годы) продолжаются основные направления совершенствования уголовного законодательства»¹²;

— в 2014 г. в Казахстане был принят новый (уже второй после распада СССР) уголовный кодекс (УК Казахстана 1997 г. утратил силу);

— в 2014 г. в Армении по приказу министра юстиции была сформирована рабочая группа по разработке концепции нового уголовного кодекса Армении, принятие которого планировалось в 2015 г.¹³;

— в 2014 г. в Грузии начал работу межведомственный координационный совет по реформе системы уголовного права¹⁴.

Содержание уголовного законодательства всех вышеуказанных 12 стран на момент принятия УК РФ 1996 г. позволяло причислить их к сформировавшейся в XX в. «восточной ветви» континентальной системы права, обладающей рядом особенностей, отличающей ее от большинства других стран этой правовой семьи.

Речь идет о доктринальных положениях (идеях на уровне правового менталитета), отраженных прежде всего в Общей части уголовного права этих стран¹⁵. Причем неважно, прописано ли то или иное правило непосредственно в тексте уголовного закона или оно сформулировано в науке — главное, чтобы оно было (например, положения о фактической ошибке не прописаны в УК большинства стран СНГ, но все они применяют аналогичные концептуальные подходы при решении этих вопросов).

В этой связи особо актуальным представляется проведение сравнительно-правового анализа среди уголовных законов стран СНГ, для выявления того, какие отличительные черты УК РФ 1996 г. оказались «жизнеспособными», востребованными среди стран «восточной ветви» континентальной правовой семьи, а какие не выдержали проверку временем, в том числе в самой России.

Отправной точкой для исследования является текст УК РФ 1996 г. на момент его принятия, который позволяет нам выделить следующие 10 базовых положений, несвойственных для многих стран континентальной системы права: 1) полная кодификация уголовного законодательства; 2) отсутствие категории «уголовных проступков» и их аналогов при жестком разделении уголовного права с административным (преступлений и правонарушений) по признаку присутствия или отсутствия общественной опасности; 3) отказ от административной преюдиции в уголовном праве, опять-таки при жестком разделении уголовного права с административным; 4) полный отказ от уголовной ответственности юридических лиц; 5) выделение приготовления к преступлению в качестве самостоятельной стадии преступления в рамках Общей части уголовного закона, с открытым перечнем вариантов подготовительной деятельности; 6) выделение в Общей части УК четырех видов соучастников (исполнителя, подстрекателя, организатора, пособника); 7) наличие судимости как самостоятельного уголовно-правового института; 8) наличие в уголовном праве института амнистии как основания для освобождения от уголовной ответственности или наказания; 9) включение в УК принудительных мер медицинского характера в качестве самостоятельного уголовно-правового института; 10) наличие полной конфискации имущества как вида наказания. Последнюю черту УК РФ 1996 г. сложно причислить к базовым идеям, однако в связи с тем, что отказ от этого вида наказания вызвал колоссальные споры в научной среде России, мы включили данный пункт в поле нашего анализа.

Перейдем теперь к более детальному рассмотрению данных признаков.

1. Полная кодификация уголовного законодательства. Для абсолютного большинства стран континентальной системы права не характерно сосредоточение всех уголовно-правовых норм в одном законодательном акте. На момент принятия УК РФ полная кодификация уголовного законодательства была осуществлена лишь в странах бывшего СССР (за исключением Эстонии) и еще всего двух странах мира, испытавших на себе идеологическое воздействие СССР, — в Монголии и во Вьетнаме.

Наличие единого законодательного источника уголовного права является не простой формальностью. Подобная отличительная особенность оказывает опосредованное влияние и на содержательную часть уголовного права: каждый раз, внося любое изменение в уголовный закон, законодатель должен произвести это таким образом, чтобы единство и логика уголовного кодекса были сохранены. Многочисленная критика по этому поводу, высказываемая в адрес отечественного законодателя, с одной стороны, может свидетельствовать не только о непрофессионализме российских законотворцев, но и о принципиальной невозможности поддерживать эталонное качество уголовно-правовой материи в условиях ее перманентной изменчивости в рамках одного единого нормативно-правового акта.

Кроме того, монизм источников уголовного права приводит к тому, что возникает ситуация, когда defacto ряд уголовно-правовых по своей сути норм не включаются в УК, а прописываются в иных законах (например, такие обстоятельства, исключающие преступность, как уничтожение воздушного судна с заложниками на борту, используемого для совершения террористического акта¹⁶, или пребывание в составе организованной преступной группы (оперативное внедрение)¹⁷, либо включение в законы санкций, фактически имеющих уголовно-правовое значение (например, депортация иностранцев, совершивших особо тяжкое преступление)¹⁸, однако dejure эти положения не признаются уголовно-правовыми, что вызывает межотраслевой диссонанс.

В этой связи может возникнуть вопрос о целесообразности принятия дополнительных уголовных законов. Среди стран СНГ (в том числе и тех, которые прекратили свое членство в этой организации) только Грузия пошла по этому пути, приняв в 2005 г. уголовный закон «Об организованной преступности и рэкете». Некоторые нормы УК Грузии также косвенным образом допускают возможность принятия законов, содержащих уголовно-правовые нормы. Например, ст. 32 УК Грузии гласит: «Не являются противоправными действия лица, совершившего предусмотренное настоящим Кодексом деяние при наличии иных обстоятельств, которые хотя в настоящем Кодексе прямо не упоминаются, но вполне удовлетворяют условиям правомерности этого деяния». Фраза «условия правомерности» фактически означает, что в других (помимо УК) законах могут регламентироваться обстоятельства, исключающие преступность деяния.

В целом же страны СНГ не отказались от полной кодификации уголовного законодательства и, как показывают проводимые реформы, не собираются от нее отказываться. Например, в ст. 1 нового УК Казахстана 2014 г. сказано: «Уголовное законодательство Республики Казахстан состоит из настоящего Уголовного кодекса Республики Казахстан. Иные законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат применению только после их включения в настоящий Кодекс».

Таким образом, полную кодификацию уголовного законодательства можно признать востребованной и апробированной временем идеей для стран СНГ.

2. Отсутствие в уголовном законе категории «уголовные проступки» и их аналогов. Одной из важных отличительных особенностей отечественной правовой системы по сравнению с большинством европейских стран, принадлежащих к континентальной правовой семье, можно признать жесткое разделение уголовного права с административным правом — разграничение преступления и административного правонарушения по признаку присутствия или отсутствия общественной опасности. Как отмечает Л. В. Головко, советско-постсоветское право выделило из сферы уголовного права так называемые административные правонарушения, начав развивать их в качестве автономной и не уголовной правовой категории¹⁹.

В докладе ОБСЕ по уголовному правосудию для Центральной Азии, в частности, отмечается, что в постсоветских странах к категории административных правонарушений часто относят нарушения, которые могут иметь серьезные последствия для нарушителя и могут рассматриваться как преступные по существу. Согласно законодательству этих стран, лица, совершившие такие административные правонарушения, не имеют процессуальных гарантий, которыми обладают лица, совершившие уголовные преступления. Европейский Суд по правам человека счел, что понятие уголовного преступления является автономной концепцией, которая не подлежит четкой классификации. Это означает, что даже если правонарушение квалифицируется как административное, оно может быть уголовным по сути и требовать соблюдения правовых процедур, обычно ассоциируемых с уголовными преступлениями²⁰.

Подобная ситуация (противопоставление преступлений и административных правонарушений) в качестве своего логичного следствия имеет перманентное обсуждение двух альтернативных способов «снятия напряжения» между этими двумя отраслями права: а) использование административной преюдиции в уголовном праве; б) переход к европейской модели, а именно к выделению в преступном деянии наряду с преступлением менее опасного деяния — проступка.

Следует отметить, что Россия, отказавшаяся принципиально от административной преюдиции и уголовных проступков в момент принятия и введения УК РФ в действие, в дальнейшем не выдержала подобного «напряжения» и частично прибегнула к первому варианту решения проблемы — использованию административной преюдиции, о которой более подробно мы скажем далее.

В настоящее время лишь три страны (из двенадцати исследуемых нами) в условиях регулирования административных правонарушений отдельно от преступлений продолжают обходиться без уголовных проступков и административной преюдиции: Молдова, Азербайджан и Армения, причем последняя, судя по всему, скоро выпадет из этой тройки, так как, по словам А. А. Габузяна (руководителя рабочей группы по разработке концепции нового уголовного кодекса Армении), в концепции нового УК Армении «не предусмотрены проступки, но преступления небольшой тяжести являются как бы аналогами уголовных проступков: за эти преступления не назначается лишение свободы, если совершены впервые, они не влекут судимости».

Непосредственно категорию уголовных проступков в своем законодательстве уже закрепили Украина и Казахстан.

Про необходимость выделения уголовных проступков в качестве самостоятельного института украинские ученые стали активно писать еще 5–6 лет назад²¹, как раз после принятия Концепции реформирования уголовной юстиции в Украине²². Целесообразность появления в законодательстве уголовных проступков украинскими криминалистами уже практически не ставится под сомнение, споры идут лишь о форме реализации данной идеи: принятие отдельного кодекса об уголовных проступках либо включение уголовных проступков в действующий уголовный кодекс Украины²³.

Необходимо отметить, что понятие «уголовные проступки» в 2012 г. уже включено в украинский Уголовно-процессуальный кодекс, однако положения, касающиеся этого института, должны вступить в силу лишь после принятия закона об уголовных проступках, чего до сих пор не произошло, однако это лишь вопрос времени. В Верховной Раде Украины рассматривается уже получивший положительное заключение комитета по вопросам законодательного обеспечения правоохранительной деятельности законопроект от 16 апреля 2014 г. № 4712 «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно реализации положений Уголовного процессуального кодекса Украины», который предусматривает включение в Особенную часть УК Украины отдельной части (книги), полностью посвященной уголовным проступкам. Данный законопроект также предполагает включение в Общую часть понятия «уголовное правонарушение», подразделяющегося на два вида: преступление и проступок²⁴.

В статье 10 УК Казахстана 2014 г. четко прописывается, что уголовные правонарушения в зависимости от степени общественной опасности и наказуемости подразделяются на преступления и уголовные проступки, а уголовным проступком признается совершенное виновно деяние (действие либо бездействие), не представляющее большой общественной опасности, причинившее незначительный вред либо создавшее угрозу причинения вреда личности, организации, обществу или государству, за совершение которого предусмотрено наказание в виде штрафа, исправительных работ, привлечения к общественным работам, ареста. Согласно ст. 79 УК Казахстана уголовные проступки не влекут за собой судимость.

В других странах СНГ целесообразность внедрения категории уголовных проступков активно обсуждается на уровне теории. Так, среди белорусских ученых высказывается мнение о необходимости упразднения административной ответственности как вида юридической ответственности, с последующим трансформированием административных правонарушений в уголовные проступки²⁵.

Таким образом, можно сделать вывод, что правовыми предпосылками включения в уголовное законодательство категории уголовных проступков являются: а) противопоставление преступлений и административных правонарушений как категорий отдельных отраслей права; и б) отсутствие процессуальных гарантий при совершении наиболее опасных административных правонарушений, которыми обладают лица, совершившие преступления небольшой тяжести.

Социально-правовой предпосылкой для появления уголовных проступков в национальном законодательстве можно признать позицию ОБСЕ по данному вопросу, которую вынуждены учитывать страны, стремящиеся к более глубокой интеграции с европейским сообществом.

3. Отказ от административной преюдиции в уголовном праве. Одним из принципиальных новшеств принятого в 1996 г. УК РФ стал отказ от административной преюдиции. Отметим сразу, что использование при конструировании состава преступления такого криминообразующего признака, как неоднократность, нельзя однозначно отождествлять с административной преюдицией, так как для наличия данного признака (неоднократности) вовсе необязательно привлечение к административной ответственности. Поэтому под административной преюдицией мы будем понимать лишь непосредственное указание законодателем на факт привлечения к административной ответственности при описании конкретных составов преступлений.

Сложно не согласиться с тем, что вопрос об административной преюдиции является одним из самых спорных среди отечественных ученых специалистов в области уголовного права²⁶.

В нашу задачу не входит участие в дискуссии о целесообразности существования данного института, нам важно другое — насколько живуча концепция, при которой в рамках жесткого деления административного права с уголовным и при отсутствии в уголовном праве категории уголовных проступков законодатель может обходиться без административной преюдиции? Как показала отечественная практика, российский законодатель не смог долго продержаться без нее. В настоящее время административная преюдиция применяется при конструировании составов преступлений в семи из десяти стран СНГ, отказавшихся от категории уголовных проступков: Беларусь, Грузия, Кыргызстан, Россия, Таджикистан, Туркменистан²⁷, Узбекистан.

Таким образом, можно предположить, что административная преюдиция является вынужденной мерой, предпосылкой для которой опять-таки выступает разведение преступлений и административных правонарушений по самостоятельным отраслям права и нежелание законодателя ввести в уголовный оборот категорию проступков.

4. Полный отказ от уголовной ответственности юридических лиц. Уголовная ответственность юридических лиц — еще один камень преткновения в отечественной науке уголовного права. Интересно то, что в обоих предварительных проектах УК РФ 1996 г. предусматривался институт уголовной ответственности юридических лиц, однако при принятии уголовного кодекса законодатель отказался от юридического лица как субъекта преступления. В настоящее время идея дополнения УК РФ нормами об уголовно-правовых мерах в отношении юридических лиц активно продвигается представителями Следственного комитета РФ (ими разработан соответствующий законопроект²⁸), что и неудивительно, учитывая тот факт, что согласно упомянутому законопроекту все преступления, к которым причастны юридические лица (если имеются основания для применения в отношении их мер уголовно-правового характера) Следственный комитет РФ предлагает отнести к своей подследственности.

Среди стран СНГ лишь одна страна сразу же включила данный институт в свой национальный уголовный кодекс, принятый после развала СССР, — Молдова. Статья 63 УК Молдовы 2002 г. предусматривает три вида наказания, которые могут применяться к юридическим лицам: а) штраф; б) лишение права заниматься определенной деятельностью; в) ликвидация.

Чуть позже (в 2006 г.) парламент Грузии дополнил свой УК новым разделом — Раздел шестой¹ «Уголовная ответственность юридического лица», в котором подробно прописал виды наказаний для юридических лиц, порядок и условия их применения. Так, согласно ст. 107³, видами наказаний, назначаемых юридическим лицам, являются: а) ликвидация; б) лишение права заниматься деятельностью; в) штраф; г) лишение имущества.

Спустя шесть лет (в 2012 г.) в УК Азербайджана появляется новая глава — Глава 15.2 «Уголовно-правовые меры, применяемые к юридическим лицам», в которой устанавливается исчерпывающий перечень видов уголовно-правовых мер, применяемых к юридическим лицам: а) штраф; б) специальная конфискация; в) лишение юридического лица права заниматься определенной деятельностью; г) ликвидация юридического лица.

По аналогичному пути в 2014 г. пошел и украинский парламент, включив в УК Украины Раздел 14-1 «Меры уголовно-правового характера для юридических лиц», предусматривающий три меры: а) штраф; б) конфискация имущества; в) ликвидация. В статье 96-4 УК Украины специально оговаривается, что меры уголовно-правового характера не могут быть применены к государственным органам, органам местного самоуправления и созданным ими в установленном порядке организациям, которые полностью содержатся за счет соответственно государственного или местного бюджетов, фондов общеобязательного государственного социального страхования, Фонда гарантирования вкладов физических лиц, а также международных организаций.

В проекте закона о введении института уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц, разработанного Следственным комитетом РФ, предлагается шесть мер: а) предупреждение; б) штраф; в) лишение лицензии, квоты, преференций или льгот; г) лишение права заниматься определенным видом деятельности; д) запрет на осуществление деятельности на территории Российской Федерации; е) принудительная ликвидация.

Отличительной особенностью данного проекта является не столько обильный перечень перечисленных мер, сколько предложение о введении института судимости для юридических лиц, которая влечет за собой установление для осужденного юридического лица ограничения прав и возложение обязанностей, определенных федеральным законом. В частности, проектом закона предусматривается снятие в отношении юридических лиц с непогашенной судимостью ограничений, связанных с периодичностью проведения проверок юридических лиц органами государственного контроля (надзора), а также органами муниципального контроля. Деятельность таких юридических лиц, осуществляемая ими в сфере, в которой было совершено преступление, будет проверяться один раз в год.

Итак, в процессе развития уголовного законодательства отказ от уголовной ответственности юридических лиц не поддержали четыре из двенадцати рассматриваемых нами стран (Молдова, Грузия, Азербайджан и Украина). Вероятность отказа России от этой идеи также весьма высока (учитывая высокий лоббистский потенциал Следственного комитета РФ).

Формально правовых предпосылок для введения уголовной ответственности юридических лиц в России нет. Международные обязательства России, связанные с ответственностью юридических лиц, в полной мере обеспечиваются положениями Гражданского кодекса РФ, Гражданско-процессуального кодекса РФ, Кодекса об административных правонарушениях РФ, федеральными законами «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма», «О противодействии терроризму» и другими нормативными правовыми актами. Кроме того, применяемая в СНГ модель административной ответственности юридических лиц (в ее содержательной части) во многом похожа на уголовную ответственность юридических лиц в европейских странах континентальной системы. Таким образом, административная ответственность юридических лиц в странах СНГ (в том числе России) отчасти представляет собой вариант квазиуголовной ответственности, в связи с чем в данных государствах отсутствуют и социальные предпосылки для непосредственного включения в уголовные кодексы норм об ответственности юридических лиц, так как все те «уголовно-правовые» меры, которые, в частности, предлагаются в вышеупомянутом проекте Следственного комитета РФ, спокойно можно прописать в административном законодательстве. Косвенным подтверждением тому выступает позиция Армении, согласно которой, по словам А. А. Габузяна (руководителя рабочей группы по разработке концепции нового уголовного кодекса Армении), уголовная ответственность юридических лиц предусматривалась в первоначальном варианте концепции нового УК, но при ее обсуждении было принято политическое решение руководством страны пока что ограничиться лишь административной ответственностью.

Таким образом, реальной социально-правовой предпосылкой для введения уголовной ответственности юридических лиц в странах СНГ можно признать лишь давление некоторых международных организаций, например ОЭСР, ссылающейся на необходимость соответствия национального законодательства международным стандартам, в частности стандарту ответственности юридических лиц за коррупционные преступления в соответствии с Конвенцией Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию и Конвенцией ОЭСР о борьбе со взяточничеством²⁹.

Именно на основе рекомендаций ОЭСР вопросы уголовной ответственности юридических лиц прорабатывались в Грузии, Азербайджане и Украине (как странах-участницах Стамбульского плана действий по борьбе с коррупцией для стран Восточной Европы и Центральной Азии)³⁰.

5. Выделение приготовления к преступлению в качестве самостоятельной стадии преступления. Выделение приготовления к преступлению в качестве самостоятельной стадии преступления в рамках Общей части уголовного закона, с открытым перечнем вариантов подготовительной деятельности, характерно для уголовных кодексов всех стран СНГ и одновременно не свойственно абсолютному большинству остальных государств континентальной правовой семьи.

Данная особенность уже отмечалась в сравнительно-правовых исследованиях. Например, В. Н. Додонов указывает на то, что в странах англо-американской системы, а также во многих государствах континентальной системы права (Испании, Италии, Норвегии, большинстве стран Латинской Америки, Франции и ее бывших колониях) институт приготовления к преступлению отсутствует как таковой. Наказуемыми в тех или иных случаях могут признаваться только отдельные виды подготовительных действий (сговор, подстрекательство)³¹.

Первое, на что хочется обратить внимание, — за все время действия УК РФ 1996 г. единственной главой, в которую ни разу не было внесено ни одного изменения, является глава 6 «Неоконченное преступление», что свидетельствует о верном (жизнеспособном) подходе отечественного законодателя к выделению трех самостоятельных стадий преступления. Аналогичная ситуация наблюдается во всех двенадцати изучаемых нами странах — все они сохранили стадию приготовления в Общей части своих уголовных кодексов.

Таким образом, ни правовых, ни социальных предпосылок для отказа от имеющейся концепции неоконченного преступления не наблюдается.

6. Выделение в Общей части УК четырех видов соучастников (исполнителя, подстрекателя, организатора, пособника). Соучастие по праву признается многими учеными самым сложным институтом внутри Общей части уголовного права. Результатом развития отечественной науки уголовного права в данном направлении (происходившей в упорной борьбе мнений и теоретических взглядов) явилась самостоятельная концепция института соучастия (во многом основанная на акцессорной теории), в которой исполнитель включается в число соучастников наряду с тремя другими разновидностями соучастников: подстрекателем, организатором и пособником.

Подобный подход позволяет говорить о таких формах соучастия, как «простое» и «сложное» соучастие, что не характерно для абсолютного числа иных стран континентальной системы права, как нехарактерно и выделение фигуры организатора в качестве самостоятельного вида соучастника³².

Из всех стран СНГ (в том числе бывших) только Грузия формально не включает исполнителя в число соучастников, выделяя его отдельно. Это явствует уже из названия самой ст. 25 УК Грузии «Ответственность исполнителей и соучастников». В целом же ни одна из двенадцати рассматриваемых нами стран с момента принятия УК РФ 1996 г. не отказалась от использования вышеупомянутого «квартета» при регулировании вопросов ответственности за преступления, совершенные в соучастии, в связи с чем предложенная в УК РФ теоретическая конструкция института соучастия может быть признана успешной.

7. Наличие судимости как самостоятельного уголовно-правового института. Судимость — один из наиболее спорных юридических институтов в современном уголовном праве, практически не встречающийся в законодательстве зарубежных стран в том виде, как она прописана в уголовных кодексах стран СНГ (на данный факт специально обратил внимание судья Конституционного Суда РФ А. Л. Кононов³³).

Как показала история, за прошедшие 18 лет с момента принятия УК РФ 1996 г. ни одна из рассматриваемых нами стран не отказалась от института судимости в уголовном законодательстве и не подвергла его серьезной трансформации.

Каких-либо правовых либо социальных предпосылок для отказа от данного института в настоящее время не наблюдается.

8. Наличие в уголовном праве института амнистии как основания для освобождения от уголовной ответственности или наказания. Амнистия — давний институт, известный подавляющему числу государств, но регламентируется и применяется данный институт везде по-разному.

В научной литературе регулярно высказываются тезисы о необходимости исключения института амнистии из уголовного закона. Так, С. Н. Сабанин указывает на то, что акт амнистии нарушает принцип справедливости уголовного закона, который предусматривает равенство всех категорий граждан независимо от пола, возраста, национальности и др.³⁴

В уголовном законодательстве целого ряда развитых государств Европы, относящихся к континентальной правовой семье, институт амнистии как основание для освобождения от уголовной ответственности или наказания отсутствует, например в Германии, Испании, Нидерландах, Польше, Норвегии, Швеции.

В этой связи может возникнуть вопрос о целесообразности сохранения данного института в уголовном праве. К настоящему времени ни одна из стран СНГ (в том числе бывших) не исключила данный вид освобождения от уголовной ответственности (наказания) из своих УК, что подтверждает востребованность этих государств в амнистии и отсутствии предпосылок для ее ликвидации.

9. Включение в УК принудительных мер медицинского характера в качестве самостоятельного уголовно-правового института. В научной литературе уже неоднократно отмечалось, что включение принудительных мер медицинского характера в Общую часть уголовного кодекса в качестве самостоятельного института можно признать отличительной особенностью всех стран бывшего СССР — правовое регулирование назначения и применения принудительных мер медицинского характера в России и странах романо-германской семьи существенно отличаются

...