Уголовное право Российской Федерации

Проблемный курс для магистрантов и аспирантов

Том 1

Введение в уголовное право

Под общей редакцией
доктора юридических наук, профессора,
члена-корреспондента РАН А. Н. Савенкова

Научный редактор
и руководитель авторского коллектива
доктор юридических наук, профессор
А. И. Чучаев

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.2/.7(470+571)(075.8)

ББК 67.408(2Рос)я73

У26

Под общей редакцией доктора юридических наук, профессора, члена-корреспондента РАН А. Н. Савенкова.

Научный редактор и руководитель авторского коллектива доктор юридических наук, профессор А. И. Чучаев.

Настоящее издание является экспериментальным. Во-первых, в нем впервые в учебной литературе раскрыты религиозные, философские, идеологические и культурные основы уголовного права, показаны его межотраслевые связи, соотношение с уголовной политикой и криминологией, уголовным правом зарубежных стран, дана характеристика интеграционного уголовного права. При этом представлены и традиционные составляющие учебного курса: понятие, предмет и метод уголовного права, его цели, задачи и функции, принципы, генезис и эволюция уголовного законодательства и уголовно-правовой науки. Во-вторых, курс отличается изложением материала, в первую очередь ориентированного на существующие проблемы в теории уголовного права, что должно вызвать исследовательский интерес и способствовать более глубокому усвоению предмета.

Законодательство приведено по состоянию на 1 сентября 2021 г.

Работа рассчитана на магистрантов и аспирантов юридических вузов и факультетов университетов, а также может быть полезна всем, кто интересуется уголовным правом.

УДК 343.2/.7(470+571)(075.8)

ББК 67.408(2Рос)я73

© Коллектив авторов, 2022

© ООО «Проспект», 2022

АВТОРСКИЙ КОЛЛЕКТИВ

М. М. Бабаев, доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник Центра исследования проблем правосудия Российского государственного университета правосудия — гл. 13 (совместно с Ю. Е. Пудовочкиным);

Ю. В. Голик, доктор юридических наук, профессор Академии Следственного комитета РФ — гл. 6.

Ю. В. Грачева, доктор юридических наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» — гл. 3; § 1 и 2 гл. 4;

Г. А. Есаков, доктор юридических наук, профессор, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» — § 3–6 гл. 4; гл. 15;

А. И. Коробеев, доктор юридических наук, профессор, зав кафедрой уголовного права и криминологии Дальневосточного федерального университета — гл. 12;

В. В. Кулыгин, доктор юридических наук, профессор, директор Дальневосточного института (филиала) Всероссийского государственного университет юстиции (РПА Минюста России) в г. Хабаровске — гл. 8;

С. В. Маликов, доктор юридических наук, профессор Моковского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) — гл. 9 (совместно с А. И. Чучаевым);

Н. А. Ныркова, кандидат юридических наук, доцент Южного федерального университета — гл. 14;

Н. И. Пикуров, доктор юридических наук, профессор Университета прокуратуры России — гл. 11;

А. И. Плотников, доктор юридических наук, зав. кафедрой уголовного права Оренбургского института Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) — гл. 2;

Е. Ю. Пудовочкин, доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник Центра исследования проблем правосудия Российского государственного университета правосудия — гл. 13 (совместно с М. М. Бабаевым);

И. М. Рагимов, доктор юридических наук, профессор, председатель экспертного совета по правовым наукам Высшей аттестационной комиссии при Президенте Азербайджанской Республики — гл. 5;

А. Н. Савенков, директор Института государства и права РАН, чл.-корреспондент РАН, доктор юридических наук, профессор – предисловие;

А. И. Чучаев, доктор юридических наук, профессор, зав сектором уголовного права, уголовного процесса и криминологии Института государства и права РАН — гл. 1, гл. 9 (совместно с С. В. Маликовым), гл. 10;

А. В. Шеслер, доктор юридических наук, профессор Кузбасского института ФСИН России — гл. 7.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Уважаемый читатель, перед вами первый том «Введение в уголовное право» трехтомного издания «Уголовное право Российской Федерации. Проблемный курс для магистрантов и аспирантов». Казалось бы, в том огромном массиве учебной литературы, выпускаемой в России ежегодно, в том числе и по уголовному праву, появление еще одной работы – явление обыденное, не требующее акцентирования на этом особого внимания. Однако концептуальные положения, на которых основан курс, его структура, подходы к изложению материала (историзм, широта охвата проблем и другие несомненные его особенности) вызывает к нему особый интерес.

Весь материал первого тома можно условно разделить на три части. Первая часть формально традиционна; в ней рассматриваются вопросы, с которых, пожалуй, начинается любой учебник: понятие, предмет, метод и система уголовного права. Как в свое время указывал А. Ф. Бернер, «на входных вратах излагаемой науки должно быть прежде всего написано ее понятие».

Вместе с тем есть и существенные отличия от имеющихся учебных работ. Они заключаются не только в том, что авторы предприняли попытку объяснить происхождение термина «уголовное право», достаточно подробно показать становление и развитие доктрины о предмете и методе уголовного права как отрасли права (в том числе современные дискуссии о наличии собственно уголовно-правовых методов), но и в том, что сформулировали понятие науки уголовного права, раскрыли ее предмет, задачи и функции, показали методы уголовно-правовой науки, особо остановившись на двух из них, к сожалению, еще недостаточно используемых в научных исследованиях, – историческом и сравнительно-правовом (компаративистском).

Это же относится и к критическому осмыслению функций уголовного права, отстаиваемых рядом криминалистов, например концепции о социально-интегративной роли уголовного права, заключающейся в поддержании уголовно-правовыми средствами стабильности нормативной системы общества, и др. Наряду с принципами уголовного права, закрепленными в Уголовном кодексе РФ, в работе раскрываются и иные основополагающие идеи, которые определяют как содержание Кодекса в целом, так и содержание отдельных его институтов.

Вторая часть курса охватывает материал, который ранее в учебной литературе (как дореволюционной, советской, так и современной) никогда не излагался. Речь идет об основах уголовного права. В имеющихся компендиумах говорится о причинах возникновения права вообще и уголовного права в частности, особенности его развития в разных странах, но никогда в них даже не упоминаются основы рассматриваемой отрасли права. Получается, что уголовное право не имеет нравственного, религиозного, философского, идеологического и иного фундамента, чего не может быть по определению. Авторам удалось заполнить лакуну, образовавшуюся в учебной (да и не только) литературе.

Так, в главе, посвященной первоосновам уголовного права, освещается ряд фундаментальных вопросов, относящихся к его корням. Вначале дается общая характеристика, во-первых, обычаев и традиций, во-вторых, религии как нравственных основ уголовного права. Такая последовательность вполне объяснима: нравственность, отражением которой являются обычаи и традиции, возникла задолго до религии и независимо от нее. Именно она сыграла историческую роль в развитии человечества; при отсутствии религиозных и правовых средств, своими запретами и угрозами уберегала людей от нежелательных деяний. В пределах первобытной нравственности появляются разнообразные правила, запреты и предписания, соблюдение которых стало считаться безусловно обязательным, т. е. она становится нормативной категорией, предписывающей должное поведение и вводящей запреты на порицаемое поведение.

На определенном этапе развития общества религия превращается в огромную силу, оказывающую колоссальное влияние на все сферы жизни и деятельности человека, в том числе историю и культуру, быт и нравы. Именно она определяет преступность деяния, характер наказания и его исполнение, так как уже в первобытном обществе наказание были тесно связано с религиозными дозволениями и запретами. Когда же преступление стало рассматриваться как оскорбление божества, тогда оно начало признаваться примирением с Богом, очищением от греха, искуплением вины. С этого времени нравственной основой уголовного права выступала религия.

В этой части материал удачно дополняет характеристика Ветхого Завета, учение Христа как нравственной основы уголовного права, религиозно-нравственных основ и развития мусульманского уголовного права, религиозно-нравственных основ уголовного права в религиях, не основанных на божественных посланиях.

Если философские и идеологические аспекты уголовного права в целом в уголовно-правовой науке в той или иной мере рассматривались, то совершенно новым представляется анализ культурной основы данной отрасли права.

Как известно, право «родилось и выросло» в колыбели культурных традиций и обычаев; будучи даже относительно обособленным в рамках нормативной системы, продолжает жить и развиваться в общем культурном континууме. В том числе и в связи с этим само уголовное право как отрасль права обоснованно отнесено авторами курса к числу культурных ценностей. Последние в свою очередь обусловливают процесс формирования и реализации культурных норм, в том числе норм права, поэтому уголовное право есть универсальная культурная ценность, оно присутствует в любой культуре, находит отражение практически во всех институтах и уголовно-правовых нормах.

В учебной литературе (в доктрине уголовного права также практически не упоминается) впервые рассматриваются не только культурные основы уголовного права, но и уголовно-правовая культура современного российского общества. При этом авторы обоснованно исходят из того, что она, являясь органической частью общеправовой культуры, а в более широком смысле – национальной культуры, характеризует качественное состояние всего комплекса уголовно-правовых явлений, находящихся в непрерывном взаимодействии.

Большой интерес вызывает материал о культуре как правообразующем факторе, культурно-историческом генезисе российского уголовного права в предлетописную эпоху, об эволюции уголовно-правовой культуры от Русской правды до законов Российской империи.

История уголовного законодательства России, а иногда и история уголовно-правовой науки в той или иной мере представлены в учебниках, лекционных курсах, учебных пособиях и т. д. Однако и в этой части курс содержит материал, который широкому кругу юристов не известен. Речь идет о Советском уголовном уложении, разработанном Наркомюстом к началу 1918 г.

В основу Советского уголовного уложения положено Уголовное уложение 1903 г., оно построено по пандектному принципу, состоит из семи разделов. Первый раздел объединяет нормы Общей части, остальные – Особенной. Разделы поделены на главы, некоторые из последних – на отделения, которые охватывают 378 статей, 55 из них относятся к первому разделу.

Первый раздел состоит из гл. 1 «О преступных деяниях и наказаниях вообще», которая включает восемь отделений: 1) положения общие; 2) о пространстве действия Уголовного уложения; 3) о наказаниях; 4) об условиях вменения и преступности деяний; 5) о видах виновности; 6) о смягчении и замене наказаний; 7) об обстоятельствах, усиливающих ответственность; 8) об обстоятельствах, устраняющих наказуемость.

Уложение содержит следующие группы деяний: а) преступления против государства и государственного управления; б) преступления против общественного порядка и спокойствия; в) преступления против личности; г) преступления против имущественных прав; д) преступления против народного хозяйства; е) преступления по должности.

Авторы, включив Советское уголовное уложение в учебный курс, не только расширили источниковедческую базу, но и, по сути, устранили пробел в истории развития социалистического уголовного законодательства.

Третья часть курса объединяет главы, в которых рассматриваются вопросы о месте уголовного права в системе межотраслевых связей и уголовно-правовой системе современного мира, взаимосвязи уголовного права с уголовной политикой, криминологией, а также о соотношении российского уголовного права и интеграционного уголовного права.

Говоря о межотраслевых связях уголовного права, авторы исходят из того, что оно, являясь элементом системы российского права, неразрывно связано с другими его составляющими. При этом основания для межотраслевых взаимосвязей уголовного права заложены в самой сути его предмета. Общественные отношения, составляющие содержание предмета уголовного права, не могут существовать изолированно друг от друга.

Системные свойства уголовного права реализуются как на уровне отрасли, так и отдельных ее институтов, но наиболее разнообразные формы и виды взаимосвязи проявляются на уровне правовой нормы. Вступая во взаимодействие с другими отраслями права, уголовное право приобретает особые системные свойства.

При анализе системных связей уголовного права обоснованно выделяются их уровни и формы. Для межотраслевого взаимодействия в целом характерно согласование основных направлений правовой политики, определение общих сфер воздействия, интеграция и дифференциация предмета и метода правового регулирования. Более конкретной выглядит взаимосвязь на уровне правовых институтов при формировании комплексных межотраслевых образований. Самое широкое поле взаимодействия располагается на уровне правовых норм.

Исходя из указанных общих методологических положений, в курсе достаточно подробно рассматриваются проблемы взаимосвязи уголовного права с нормами конституционного, международного, гражданского права и др. Данное обстоятельство имеет принципиальное значение, в том числе для уяснения основ конструирования уголовно-правовых норм, имеющих бланкетную диспозицию, и практики применения последних.

Картину взаимосвязи и взаимодействия уголовного права с иными отраслями права существенно дополняет исследование его соотношения с уголовно-правовой политикой, представляющей собой научную дисциплину, в рамках которой вырабатываются и интегрируются основные задачи, принципы, направления и цели уголовно-правового воздействия на преступность, а также средства их достижения.

Это соотношение авторами представлено следующим образом. Если уголовное право как отрасль права есть некий результат деятельности государства по созданию системы уголовно-правовых норм, оформленных в виде уголовного закона, то уголовно-правовая политика выглядит как предшествующий этому результату (и сопровождающий его в дальнейшем) процесс определения стратегии и тактики борьбы с преступностью специфическими уголовно-правовыми средствами с фиксацией их в уголовном законе, применением на практике и выяснением их эффективности. Уголовно-правовая политика, таким образом, есть предтеча уголовного права, призвана формировать его как отрасль. Но именно в нем в конечном счете в концентрированном виде воплощаются основополагающие уголовно-политические установки государства, направленные на борьбу с преступностью и противодействие ей.

Указанные основополагающие моменты находят конкретизацию в содержании уголовно-правовой политики, криминализации и декриминализации деяний, их пенализации и депенализации.

Как известно, долгое время криминология изучалась в рамках уголовного права, выступала его структурной частью, а дореволюционные юристы (см. § 1 гл. 1 настоящей работы) включали ее в предмет этой отрасли права. Однако во второй половине прошлого века она выделилась в самостоятельную учебную дисциплину. С этого же времени в теории идут дискуссии о соотношении и взаимодействии уголовного права и криминологии.

Авторы курса обоснованно замечают, что с момента возникновения криминологии как науки ее сосуществование с уголовным правом было построено не столько на развитии и углублении их взаимной связи, сколько на эксплуатации идеи самостоятельности. Поэтому актуальной задачей современного этапа развития наук о преступлении и преступности является сокращение сформировавшейся дистанции, взаимное притяжение на основе осознания общности не только генезиса, но и задач и социальной ответственности.

Не обойдено вниманием и проблема криминологических основ (основания) уголовного права (уголовно-правовых норм). Этот термин достаточно широко используется в уголовно-правовой и криминологической литературе как нечто само собой разумеющееся, общеизвестное. В отечественной литературе можно встретить лишь редкие попытки определения либо установления некоторых его сущностных свойств. До сих пор в доктрине нет четкого объяснения того, что представляют собой криминологические основы уголовного права и в основу чего они должны быть заложены.

Рассуждения авторов о криминологических основах уголовного права и его взаимодействии с преступностью базируются на природе преступности, закономерностях функционирования, особенностях проявления во внешней среде, возможностях и пределах его изучения; иными словами, на информации и знании. Отсюда делается вывод: криминологические основы уголовного права – это переданная криминологией уголовному праву совокупность теоретических и прикладных знаний, которая определяет содержание его соответствующих концептуальных (фундаментальных) положений и норм, а также обеспечивает необходимое криминологическое сопровождение текущих процессов уголовно-правового законотворчества и правоприменения. Трактуя таким образом содержание криминологических основ уголовного права, взаимодействие уголовного права и криминологии, авторы предлагают исследовать явления не в качестве статичного и неизменного, а как некоего процесса. Этот элемент движения находит свое отражение не только в содержании, но и в основах взаимодействия криминологии и уголовного права.

Общие методологические характеристики рассматриваемого взаимодействия дополняются анализом соотношения криминологических теорий и уголовного права, взаимодействия субъектов уголовного права и криминологии, производства и оборота криминологической информации, механизма оборота последней между криминологией и уголовным правом. Это, с одной стороны, конкретизирует общетеоретические положения о соотношении уголовного права и криминологии, с другой стороны – позволяет более предметно представить механизм взаимодействия, взаимного обогащения информацией о преступлении и преступности, уголовно-правовых и криминологических мерах противодействия им.

В последние десятилетия интеграционные процессы, происходящие на территории бывшего СССР, привели к появлению нового юридического образования – интеграционного права. В теории права к нему отношение диаметрально противоположное: от констатации его объективной обусловленности, вызванной сближением и гармонизацией законодательства ряда стран, передачей некоторых функций государства наднациональному органу до полного отрицания факта существования такового (отрасли законодательства), признания этого явления современным мифом. Вероятно, поэтому в литературе нет и научно приемлемой дефиниции интеграционного права. Например, под ним предлагается понимать совокупность норм, которые регулируют общественные отношения, складывающиеся в процессе международной интеграции.

Отсюда становится очевидным, что интеграционное уголовное право находится в зачаточном состоянии, а перспективы его становления и развития как самостоятельной отрасли права зависят от множества факторов, находящихся в сфере взаимоотношения ряда государств, в первую очередь входящих в Евразийский экономический союз (ЕАЭС).

В курсе предпринята попытка обосновать наличие интеграционного уголовного права, сформулировать его понятие, определить границы (предметные рамки), показать потенциал уголовного законодательства государств – участников ЕАЭС. При этом авторы логично предваряют характеристику указанной отрасли права приведением доказательств существования интеграционного законодательства и юридическую силу регламентов ЕАЭС, обязательных для государств – членов интеграционного объединения. Специфику интеграционного права авторы видят в том, что оно: во-первых, охватывает достаточно широкую сферу правового регулирования, требующую сближения права; во-вторых, имеет приоритет над внутригосударственным; в-третьих, предполагает создание специального судебного органа, обеспечивающего единообразное толкование интеграционного права и разрешение коллизий между ним и национальным правом. Унифицированные подходы государств – членов ЕАЭС к регулированию базовых экономических отношений должны найти свое логическое завершение в единых согласованных подходах к уголовной ответственности за их нарушение в рамках интеграционного уголовного права.

Завершает курс материал о месте российского уголовного права в уголовно-правовой системе современного мира. В нем в целом раскрыты традиционные вопросы: типология уголовно-правовых систем современного мира; семья общего права; семья континентального права; семья религиозного права (мусульманское право); семья общинного права; семья обычного права.

Таким образом, можно констатировать: с одной стороны, в основу курса положены компетентностные модели магистранта и аспиранта, в нем много внимания уделено формированию общекультурных (универсальных, базовых, системных) компетенций, инвариантных к области деятельности указанных лиц – познавательные, творческие, социально-личностные; с другой стороны, курс имеет безусловно новаторский характер, содержит материал, расширяющий научно-­исследовательские возможности.

Глава I. УГОЛОВНОЕ ПРАВО: ПОНЯТИЕ, ПРЕДМЕТ И МЕТОД

§ 1. Становление и развитие доктрины уголовного права, его предмета и метода

Название отрасли права, регулирующей отношения, связанные с совершением преступления, его происхождение и время появления относятся к числу дискуссионных проблем. В зарубежных странах с давних времен сложились два основных подхода к наименованию этой отрасли: в одних случаях во главу угла ставится преступление и исходя из этого формулируется его название; сказанное в большей степени присуще англоязычным государствам (например, в Австралии, Великобритании, США — criminal law). В других случаях за основу берется наказание; по такому принципу определяется наименование в других странах (например, в Германии — strafrecht, в Болгарии — наказателно право, Македонии — казнено право и др.). Есть и третий вариант, в котором рассматриваемое понятие образовано от вины — кривично право (кривица — вина, а также проступок, преступление в зависимости от контекста, но чаще всего именно вина)1.

Характеризуя сложившуюся ситуацию, Н. С. Таганцев отмечает: «Преступное деяние как юридическое отношение заключает в себе два отдельных момента: отношение преступника к охраняемому законом юридическому интересу — преступление и отношение государства к преступнику, вызываемое учиненным им преступным деянием, — наказание, поэтому и уголовное право может быть конструировано двояко: или на первый план ставится преступное деяние, по отношению к которому кара или наказание является более или менее неизбежным последствием, или же вперед выдвигается карательная деятельность государства и преступное деяние рассматривается только как основание для этой деятельности. Отсюда и двойственное название…»2.

Как указывается в литературе, название рассматриваемой отрасли права имеет опосредованное отношение как к преступлению, так и к наказанию3. Прилагательный «уголовный» известен в русском и белорусском языках, образован от головьный — «убивающий», зафиксирован в древнерусских памятниках и является производным от «голова» — «убитый» (древнерусский головьникъ — убийца)4. При этом, как отмечается в словарях, происхождение самого слова «голова» неясно5. Таким образом, с одной стороны, название отрасли восходит к правовым памятникам Древней Руси. С другой стороны, оно, скорее всего, имеет корни в латыни; латинское прилагательное capitalis (от caput — голова, человек, индивидуум) в римском праве входит в название наказаний, связанных со смертной казнью, лишением свободы или римского гражданства.

В средневековой литературе (XVI в.) достаточно часто встречается слово «уголовие», употреблявшееся в значении «лишение жизни» или «лишение головы».

Скорее всего, термин «уголовное наказание» в правовую литературу впервые ввел М. М. Сперанский. В пояснениях к проекту Уголовного уложения Российской империи он писал, что уголовные наказания «суть те, где дело идет о голове, то есть о жизни … а жизнь каждого лица в обществе есть троякая: физическая, политическая и гражданская, две последние именуются правами состояния. Всякое наказание, непосредственно удручающее или умаляющее бытие или состояние лица, есть наказание уголовное»6.

В настоящее время уголовное право понимается в одном из трех значений: во-первых, как отрасль права; во-вторых, как отрасль науки; в-третьих, как учебная дисциплина7. В дореволюционной литературе термин «уголовное право» использовался только в первых двух значениях.

А. Ф. Бернер писал: «На входных вратах излагаемой науки должно быть прежде всего написано ее понятие»8. Однако ученые прошлых веков практически не исследовали уголовное право как отрасль права. Те же криминалисты, которые упоминали его в этом значении, ограничивались краткой дефиницией. Например, Г. И. Солнцев посчитал возможным лишь указать, что «систематическое начертание истин, из самых законов извлеченных, о неправомерных деяниях граждан, противу общей или частной безопасности устремляемых, и определяющих соразмерные за оные наказания, называется в ближайшем смысле Уголовным правом…»9.

Сам А. Ф. Бернер, исходя из сути названия отрасли права как strafrecht, выделял два значения уголовного права: во-первых, в субъективном смысле, понимая его как право государство на наказание (jus puniendi); во-вторых, в объективном смысле, понимая его как совокупность тех основных положений, которыми должно руководствоваться государство при осуществлении своего карательного права10.

В. Д. Спасович отмечал: «Совокупность законов, определяющих правила, по которым действует правительство в государстве при производстве уголовных взысканий с нарушителей общественного порядка, называется уголовным правом»11. Автор подчеркивает, что уголовное право как законодательство положительное есть часть всего законодательства какого-либо государства, в котором определяются преступления. Оно подразделяется на материальное и формальное. «Первое из них, или уголовное право в тесном смысле, заключает в себе все законы, определяющие преступления и соответствующим этим преступлениям наказания. Уголовное право формальное, или уголовное судопроизводство, есть совокупность законов, определяющих формы, обряды и приемы, употребляемые органами уголовной власти государства при применении уголовных законов к отдельным, совершенным в обществе преступлениям»12. Материальное уголовное право делится на две части: общую и особенную. «Общая часть рассматривает закон уголовный, преступление и наказание как общие, родовые понятия. Особенная часть от этих общих понятий переходит к частностям и излагает отдельные виды преступлений и их наказуемость»13.

В определении места уголовного права в системе законодательства положительного В. Д. Спасович был недостаточно последователен. С одной стороны, он считал, что карательное право, куда автор включал уголовное и дисциплинарное право, полностью относится к области общественного права (в современном понимании — публичного), «потому что оно есть право, принадлежащее обществу как целому, и существует в видах охранения общественного порядка от посягательств на него со стороны отдельных неделимых». С другой стороны, утверждал, что уголовное право примыкает к частному праву в области правонарушений и суда. «Правонарушение есть общее родовое понятие, заключающее в себе и правонарушения частные, подсудные суду гражданскому, и преступления уголовные, подсудные судам уголовным»14.

А. А. Пионтковский (отец), следуя установившейся традиции, в учебнике по уголовному праву определению последнего как отрасли права посвятил всего две страницы, причем расположив их после изложения материала об уголовном праве как науке. Надо сказать, что в целом автор достаточно близко подошел к современному понятию уголовного права как отрасли права, выделив в его определении совокупность юридических норм, меры воздействия, которые могут применяться к виновным, условия их реализации. Он пишет: «Комплекс юридических норм, устанавливающих допустимые в борьбе с преступниками меры воздействия и определяющих условия применения этих мер, образует из себя материальное уголовное право, или уголовное право в тесном смысле слова»15.

В этом высказывании обращают на себя внимание по крайней мере два момента: во-первых, в дефиниции не упоминается преступление, а говорится о преступниках; во-вторых, автор, как и другие дореволюционные криминалисты, уголовное право воспринимал в качестве родового понятия, охватывающего два видовых: уголовное право в тесном смысле слова, другими словами — материальное уголовное право, и формальное уголовное право, иначе говоря — уголовно-­процессуальное право.

По мнению А. А. Пионтковского, уголовное право, являясь публичной отраслью, регулирует одну из существенных функций государственной власти16. Это утверждение вызывает вопросы, поскольку оно на первый взгляд больше, пожалуй, относится к уголовному процессу, регламентирующему деятельность соответствующих органов власти, связанную с раскрытием, расследованием и рассмотрением дела в суде. К сожалению, сам автор не раскрывает сути указанной функции, однако скорее всего речь идет о противодействии преступности. Об этом свидетельствует его следующее высказывание: «Представляясь ни чем иным, как правом, специально охраняющим индивидуальные и коллективные интересы от преступных деяний, уголовное право содействует усилению и укреплению той охраны этих интересов, какая предоставляется господствующим правопорядком вообще»17.

А. Ф. Кистяковский, рассматривая уголовное право в двух первых его значениях, определяет их, во-первых, как «совокупность законов, относящихся до преступлений и наказаний»; во-вторых, как науку, «которая исследует, определяет и излагает понятия о преступлении и наказании». Отрасль права появляется раньше, отрасль науки — позднее, что объясняется их сущностью. «Что появление уголовного права как науки относится к более позднему времени, чем было то время, когда появилось уголовное право как совокупность законов и обычаев, — … до очевидности ясно и неоспоримо. Положение это подтверждается неоспоримыми историческими данными. Даже появление науки права вообще … нельзя … принимать за появление вместе с тем и науки уголовного права … Причина такого различия во времени появления того и другого заключается в различии свойств уголовного права как совокупности законов и уголовного права как науки. Первое создается непосредственною деятельностью человека и даже на низших ступенях развития … Второе для своего создания требует значительной степени развития обобщающей и систематизирующей мыслительной способности человека…»18. Наука, подчеркивает автор, является произведением высшего порядка и «более стройных чувств человека»19.

Надо заметить, что А. Ф. Кистяковский выделял два вида изучения уголовного права как отрасли права: практическое и теоретическое, т. е. говорил о его «двуликости»20. Практическое изучение уголовных законов достигается путем отправления той или другой судебной деятельности в обширном смысле этого слова. Теоретическое познание уголовных законов, дающее в результате науку уголовного права в тесном смысле, приобретается только их специальным изучением21.

П. А. Фейербах считал неудачным наименование первого вида (практического) изучения уголовного права. Он исходил из того, что предметом так называемой практической науки могут быть только искусственные правила (делопроизводство). Следовательно, и практическая часть уголовного права состоит, во-первых, из науки об искусственных правилах, которые служат руководством к исследованию, во-вторых, теории искусственных правил, используемых по уголовным делам, — знания о том, как докладывать и сочинять определения, и знания о ведении и регистрации дел. По мнению автора, в науку уголовного права в собственном смысле слова, помимо различных частей положительного права, необходимо включать:

1) философию, относя к ней и психологию (душесловие);

2) практическую философию, включая в нее а) право естественное и б) всеобщее уголовное право;

3) уголовную политику, охватывающую исторические науки вообще и историю соответствующего государства в частности;

4) зарубежное законодательство;

5) судебную врачебную науку (судебную медицину)22.

П. П. Пусторослев воспринимал уголовное право в обширном смысле как «совокупность правил права, определяющих правомерную борьбу государства и частных лиц против уг.[оловных] правонарушителей и уг.[оловных] правонарушений, или, короче говоря, против преступлений и преступников»23. Критикуя деление уголовного права в широком смысле на две ветви — собственно уголовное право и уголовно-судебное право, автор замечает, что оно представляется более сложным явлением, объединяющим четыре тесно связанные между собой составные части:

1) уголовно-определительное, или уголовное право, раскрывает в общем виде содержание уголовных правонарушений и установленных за них наказаний в государстве;

2) уголовно-охранительное право устанавливает в общем виде кому, при каких условиях и какими способами надлежит устранять будущие и прекращать происходящие уголовные правонарушения и их неправомерные последствия, выгодные правонарушителю;

3) уголовно-судебное право определяет в общем виде систему органов и их деятельность по отправлению уголовного правосудия в государстве или, «иначе сказать, определяет каково должно быть отправление уг.[оловного] правосудия в государстве и каким органам вручено производство этой деятельности»;

4) уголовно-исполнительное право регулирует в общем виде «кому, при каких условиях и какими способами надлежит приводить в исполнение правомерные оправдательные, освободительные и наказательные приговоры и определения, а также правомерные распоряжения о принудительных мерах по уг.[оловным делам]»24.

Нетрудно заметить, что в этом случае автор сводит воедино, исходя из современного отраслеообразования, три отрасли права: уголовное, уголовно-процессуальное, уголовно-исполнительное, а также, судя по всему, криминологию (уголовно-охранительное). Подобный подход не только затушевывает различия между указанными отраслями права и криминологией, но, главное, не позволяет показать специфические черты собственно уголовного права.

Как уже говорилось, в дореволюционной литературе бóльшее внимание уделялось уголовному праву как отрасли науки. Именно с ее характеристики практически начинаются все работы криминалистов того времени25. Например, П. А. Фейербах пишет: «Уголовное право (наука о наказательном праве) есть знание существующей в Государстве прав, основанных на законах наказательных относительно к подданным как нарушителям сих законов»26.

В российской доктрине уголовного права в целом сформировались два подхода к определению науки: широкий и узкий. Первый исходит из того, что предмет науки охватывает все, что связано с изучением борьбы с преступностью. Иначе говоря, с современных позиций можно утверждать, что имеет место симбиоз уголовного права (уголовная догматика), криминологии и уголовной политики. При этом, например, А. А. Пионтковский выделяет три аспекта исследования последней: социологический, уголовно-догматический и уголовно-политический. С социологической точки зрения вопросы борьбы с преступностью рассматриваются как реальные факты общественной жизни в их динамическом и статическом отношениях, выявляется эволюционный процесс развития и образования, раскрываются естественные законы, обусловливающие их рост и проявление, а также характер, роль и значение в определенной социальной среде. С уголовно-догматической точки зрения внимание исследователя сосредоточивается на изучении той «юридической оболочки», в которую эти явления облечены, уяснении процесса образования тех юридических норм, которыми регулируется борьба с преступностью, выявлении характера и особенностей этих норм, на их конструировании и систематизации. Наконец, с уголовно-политической точки зрения анализируется весь механизм борьбы с преступностью, его соответствие интересам этой борьбы и потребностям общественной жизни, определяются основы, на которых покоится данный механизм, и формы его функционирования, т. е. «тот идеал, сообразно которому должно бы организовать дело борьбы с преступностью»27.

Возражая Н. Д. Сергеевскому, Н. С. Таганцеву и другим криминалистам, считавшим, что исследования по криминологии (уголовной социологии, уголовной антропологии), уголовной политике и уголовной догматике нельзя соединять воедино в рамках одной науки из-за существующего между ними различия в методах и преследуемых задачах, А. А. Пионтковский отмечал: «Метод исследования не представляется характерным признаком отличия одной науки от другой, так как всякая наука пользуется для своих исследований, по мере надобности, то тем, то другим методом — то индукцией, то дедукцией. Наконец, что касается методологии в науке уголовного права, то нельзя не заметить, что эта наука даже и до образования криминологических и уголовно-политических доктрин не могла всегда оперировать при посредстве одной дедукции, а пользовалась в широких размерах и индуктивным методом…»28.

По мнению автора, при сравнении задач рассматриваемых наук действительно обнаруживаются некоторые различия между ними, но эти различия обусловлены не тем, что криминология (уголовная социология, уголовная антропология), уголовная политика и уголовная догматика являются самостоятельными отраслями наук, а тем, что любая наука, а не только названные, стремясь к определенной цели, разрешает целую совокупность крайне разнородных, но тесно взаимосвязанных между собой задач. При этом цель остается одной и той же29.

В то же время интеграция исследований по указанным направлениям обусловлена основным явлением общественной жизни — преступлением, все они изучают один и тот же объект — проблемы борьбы с преступностью, выделяя его составные части, направлены к достижению единого общего результата30.

Несколько ранее М. В. Духовской также утверждал: «Уголовное право изучает преступление, узнает причины его появления и указывает государству средства, годные к предупреждению этого явления»31. Исходя из этого, автор считал, что взгляд на уголовное право как на науку, изучающую только преступление и наказание, является неверным. Сравнивая уголовное право с медициной, доказывал, что как медицина лечит больной организм, так и уголовное право исцеляет общественный строй, избавляет его от преступления, являющегося ни чем иным как болезнью в правильной общественной жизни. «Поскольку такое сравнение уместно, то несправедливо лишать науку уголовного права одной из задач, стоящей перед медицинской наукой. Не только лечить уже заболевший организм, но и изучать болезнь, побудившие ее причины, и указывать средства, предотвращающие появление болезни. В этом плане уголовное право также должно изучать преступление, узнавать причины его появления и указывать государству средства, годные к предупреждению этого явления»32.

Оригинальную точку зрения о науке уголовного права высказывал В. В. Есипов. При этом надо иметь в виду, что автор несколько раз менял свое мнение. Так, вначале он, критикуя в первую очередь за односторонность уголовно-антропологическое и уголовно-социологическое направления, считал, что «уголовное право есть наука о преступлении и преступнике, о наказании и наказуемом»33. Позднее определял указанную науку несколько иначе. Делая акцент на ее гуманитарном аспекте, В. В. Есипов трактовал ее как науку «о человеке … о способах возрождения нравственно падшего человека»34. Эта дефиниция вряд ли дает представление о сути рассматриваемой науки, ее предмете, методах, функциях и задачах. Будучи достаточно экспрессивной, она, скорее, отражает образность мышления автора, искренне проповедующего гуманизм, «идущего под знаменем цивилизации».

Обстоятельную характеристику уголовное право как отрасль науки получило как в работах, специально посвященных этой проблеме, так и в пособии к лекциям Н. Д. Сергеевского35. При оценке позиции ученого необходимо иметь в виду, что в целом он тяготел к историко-сравнительному направлению в уголовном праве. Однако многие проблемы рассматривал с точки зрения позитивизма, а ряду его работ присущ научно-догматический метод.

Это обстоятельство отразилось и на формулируемом им понятии науки уголовного права. Н. Д. Сергеевский писал: «Наука уголовного права есть одна из наук юридических, имеющая своим предметом то явление государственной жизни, которое мы называем преступным деянием и наказанием. Исследуя юридическую природу преступного деяния и наказания и формулы права, эту природу определяющие, наука уголовного права служит практической цели — дать руководство к правильному пониманию и применению, критике и составлению уголовного закона. Этим определяется содержание уголовного права как науки юридической»36. Исходя из указанного понимая уголовно-правовой науки, автор ее содержание трактует достаточно широко, включая в него:

• учение об общем и о специальном составе преступных деяний;

• учение об уголовном законе, его конструкции и условиях применения;

• учение о наказании.

Таким образом, содержание науки уголовного права было подчинено ее практической цели — дать руководство к правильному пониманию и применению, критике и составлению уголовного закона.

Источником уголовно-правовой науки Н. Д. Сергеевский признавал «уголовные законы в обширном смысле слова»: а) законы писаные; б) история их текста; в) законы, установленные обычаем, если они признаются положительным правом; г) применение уголовных законов на практике. Однако, как он считал, этого недостаточно для полной реализации целей науки; «никакие логические операции над одними формулами положительного уголовного права не приведут исследователя к выполнению научных задач в вопросах de lege lata, так тем более в вопросах de lege ferenda. Для этого необходимо привлечь массу другого материала и неукоснительно пользоваться им для построения выводов и обобщений»37. Именно поэтому в число источников науки уголовного права он включал:

• законодательство иных отраслей права, без которых невозможно определить сущность уголовно-правового положения, т. е. межотраслевые связи уголовного права;

• зарубежное законодательство; его изучение обусловлено тем, что «цивилизованным народам … не суждена замкнутая жизнь; международные влияния проникают во все сферы, и игнорировать их мы не можем … Постоянные международные сношения имеют своим последствием развитие целого ряда, так сказать, общенародных институтов, которые нисколько не мешают самостоятельному развитию учреждений национальных, но для собственного своего приложения и понимания требуют знакомства с правом других стран»; главное в этом случае «заключается в том, чтобы не дать чужеземному материалу того значения, которого он иметь не должен»;

• бытовой материал, т. е. господствующие в обществе правовоззрения, не нашедшие отражения в праве. Он необходим как для совершенствования уголовного законодательства, так и для его применения, например «законодатель не должен устанавливать таких форм наказаний, которые противны народному правосознанию, хотя бы сам законодатель был убежден в полной допустимости и полезности этих наказаний»;

• специальные исследования в области физиологии, психологии, психиатрии и других наук, необходимые для закрепления в законе положений о субъективных условиях вменения, способности к вменению и невменяемости малолетних38.

В отличие от А. А. Пионтковского, Н. Д. Сергеевский считал, что всякая наука определяется тремя моментами: предметом, целью и методом. «При тождестве этих трех моментов в каких-либо двух исследованиях мы можем сказать, что оба эти исследования входят или должны войти в состав одной и той же науки, и наоборот, если эти три момента различествуют, то и исследования, о которых идет речь, не могут быть соединены воедино, в одну цельную систему»39.

Предмет и цель науки уголовного права, как было показано, автор включал в дефиницию последней, а характеристику ее методов сопровождал сравнением с методами других наук, которые, так или иначе, соприкасаются с уголовно-правовой наукой: социологией, биологией и т. д.40

Взгляды ученого будут представлены не полно, если хотя бы не упомянуть о его позиции относительно качества науки уголовного права, ее противопоставлении философским направлениям и приемам, которые способны не только к крупным логическим построениям, но и к выдвижению множества «более мелких изобретений, которые вырастают и пропадают в доктрине как метеоры или, вернее, как мыльные пузыри, не оставляя после себя ничего, кроме недоразумений»41. Эти «пузыри», или «родные дети философии», рассеянные по различного рода компендиумам, по мнению ученого, заслуженно выработали к себе отрицательное отношение юридической практики.

Надо сказать, что подобная оценка присуще не только Н. Д. Сергеевскому. Немецкий ученый А. Шютце, на которого ссылается последний, также утверждал, что «практика видит в доктринальных построениях карточный дом, воздушный замок или массу дождевой воды, которая образует грандиозное озеро весною и пропадает летом. Горький опыт сделал практику недоверчивой, чтобы не сказать запуганной»42.

Таким образом, автор отказывал философии в существовании в науке уголовного права. Пожалуй, в том числе и поэтому науку уголовного права противопоставлял другим социальным наукам — социологии и антропологии, видя в первой скорее искусство, чем доктрину, и в то же время подчеркивал их самостоятельность и определенную взаимосвязь. «Искусство опирается на науку, — пишет Н. Д. Сергеевский, — и, в свою очередь, наука не будет приведена к своей конечной цели без искусства. Наука исследует законы явлений, искусство пользуется их познанием для практических целей»43.

В творческом наследии Н. С. Таганцева нет трудов, специально посвященных проблемам науки уголовного права. Это, разумеется, нисколько не означает, что ученый игнорировал вопросы собственной уголовно-правовой теории; он к ним обращался во многих своих работах, при этом особое внимание уделяя методам научного исследования. Можно сделать вывод, что он уголовное право как отрасль науки трактовал в целом так же, как, например, А. Ф. Кистяковский. «… Уголовное право, — пишет Н. С. Таганцев, — как одна из юридических наук должно … иметь своим предметом изучение преступных деяний как юридических отношений». Автор замечает, что это положение считалось сакраментальным в науке. «Разнообразная деятельность, направленная к удостоверению учинения … лицом преступного деяния, установление его виновности и осуждение, порядок определения соответственно закону рода и меры ответственности, выбор законодателем известных карательных мер, годных для действительной охраны общественного порядка и спокойствия, распределение этих мер как кары за отдельные деяния сообразно их важности и свойствам, наконец, само выполнение этих мер, в особенности, например, лишения свободы и т. д., — все это дает не только разнообразный, но во многих отношениях и своеобразный жизненный юридический материал, систематическое изучение которого вполне пригодно дать содержание самостоятельной отрасли юридических наук — уголовному праву…»44.

Во второй половине XIX в. в уголовно-правовой литературе сформировались два подхода к сущности науки уголовного права. Одни ученые считали предмет последней существенно зауженным, поэтому на первый план предлагали выдвинуть не правовые, а социально-антропологические аспекты преступности, вместо метафизическо-юридических построений исследовать суть действительных явлений и законов, их регулирующих. Другие считали необходимым в предмет уголовного права включить социологию и антропологию; другими словами, преступление и преступника изучать с юридических, социальных и биологических позиций45. Критикуя эти подходы, Н. С. Таганцев обращает внимание на то, что социологического, антропологического и юридического исследования преступления и преступника теоретически не соответствует основным началам классификаций отдельных отраслей знания, а на практике принесет взаимный вред указанным наукам, так как они различаются методам и приемам анализа фактического материала и реализуемым целям46.

Поэтому предметом науки уголовного права как таковой «должно быть изучение юридической конструкции преступных деяний и вызываемой ими карательной деятельности государства, изучение совокупности норм, определяющих наказуемость преступных деяний», а предметом русской науки уголовного права — «изучение действующих в России постановлений о преступных деяниях и их наказуемости вообще, так и в отдельных родах и видах»47. Данное определение не только раскрывает содержание науки уголовного права, но и позволяет отграничивать ее от уголовного процесса.

Методы науки уголовного права относились к числу дискуссионных вопросов, причем именно здесь, в отличие от иных отраслей правовых наук, имелся наибольший разброс мнений. Особый интерес представляют два метода, в первую очередь из-за их диаметрально противоположного характера: во-первых, отвлеченный, или метафизический; во-вторых, так называемый положительный. Сторонники первого из них предпринимали попытки сформулировать все положения теории преступления и наказания исходя из дедуктивного метода, из a priori установленного понятия преступного, сущности карательной деятельности, условий гарантий личности и т. д. независимо от действующих законов соответствующего государства. Представители так называемого положительного метода уголовно-правовых исследований берут за отправную точку реально существующие уголовно-правовые отношения и строят не только учение об отдельных видах преступных деяний, но и общее учение о преступлении и наказании на основании уголовного законодательства, практики его применения, положений обычного права и т. д. По мнению Н. С. Таганцева, такой подход является предпочтительным и преобладающим в науке уголовного права48.

§ 2. Понятие уголовного права, его предмет и система

Как отмечал А. Э. Жалинский, основное исходное понятие уголовного права для отражения двуединой задачи — обозначения и тем самым объединения родственных и взаимосвязанных правовых норм в некоторое целое, образующее отрасль права. Оно выработано в процессе длительного исторического развития, состоящего в разграничении отраслей права (прежде всего, гражданского и уголовного) и кристаллизации их специфики. В этом смысле уголовное право есть отрасль права, т. е. совокупность предписаний, закрепленных в законе или иных источниках права, определяющих, какие деяния признаются преступлениями, какие меры уголовно-правового характера и при наличии каких предпосылок могут назначаться при совершении деяния, запрещенного уголовным правом49.

В современной уголовно-правовой литературе уголовное право как отрасль права всеми учеными трактуется практически одинаково. Под ним понимается система юридических норм, установленных высшими органами государственной власти, определяющих преступность и наказуемость деяния, основания уголовной ответственности, виды наказаний и иных принудительных мер, общие начала и условия их назначения, а также освобождение от уголовной ответственности и наказания.

Правда, встречаются дефиниции, согласно которым рассматриваемая отрасль права сводится к совокупности норм, определяющих, какие деяния являются преступлениями, и устанавливающих за их совершение наказания50. Очевидно, что в этом случае понятие уголовного право существенно заужено, за его пределами оставлена немалая часть норм, образующих «примыкающие» к преступлению и наказанию институты: обстоятельства, исключающие преступность деяния; освобождение от уголовной ответственности и наказания; принудительные меры уголовно-правового характера и др.

Есть дефиниции прямо противоположного характера, в которых наряду с другими обстоятельствами обращается внимание на то, что «уголовное право есть такая система норм, которая регулирует отношения, возникающие в результате совершения общественно опасных деяний, в целях охраны личности, общества и государства»51; «систему норм, основанных на идеях (принципах) законности, равенства, вины, справедливости и гуманизма…»52 и др.

Некоторые авторы вместо определения понятия уголовного права формулируют определение понятия уголовного законодательства, при этом содержательно представляя его так же, как и соответствующую отрасль права (в ее узкой характеристике)53.

Существование уголовного права в качестве самостоятельной отрасли права в настоящее время никем не оспаривается, хотя при этом приводятся разные доводы, подтверждающие исторически сложившиеся его «идентификационные признаки»54. Однако, как указывает Ю. Е. Пудовочкин, представления о легитимности уголовного права «еще не предрешают вопроса о том, что и как должно этим правом регулироваться, не предопределяют содержательную сторону уголовно-правовых запретов»55. Ответ на этот вопрос во многом зависит от ряда обстоятельств, в том числе функций уголовного права, стоящих перед ним задач, адекватная оценка возможностей уголовно-правового воздействия, социальных потребностей уголовно-правового реагирования и т. д. В. Д. Филимонов по поводу последнего момента отмечал: «Первоначальной причиной существования институтов и норм уголовного права следует считать порождение социальными противоречиями общественно опасное поведение лиц, противопоставляющих свои интересы общественным интересам. Однако причиной формирования определенного содержания институтов и норм уголовного права, а также их применения в практической деятельности необходимо признать социальную потребность в предупреждении и устранении общественно опасного поведения. Именно она сама, обладая определенным содержанием, обусловливает содержание институтов и норм уголовного права»56. Следовательно, по своей сути социальная потребность в уголовно-правовом регулировании является важным обстоятельством с методологических позиций.

Уголовное право как отрасль права входит в общую систему права России, оно обладает чертами и принципами, присущими праву Российской Федерации в целом (нормативность, обязательность для исполнения и т. д.). Основой уголовного права, как и других отраслей права, служит Конституция Российской Федерации. Многие ее положения имеют прямое отношение к защите прав и свобод человека и гражданина, интересов общества и государства, непосредственно к вопросам уголовной ответственности (например, конституционные положения о равенстве граждан перед законом, о смертной казни, о запрете повторного осуждения за одно и то же преступление и т. д.). Вместе с тем уголовное право отличается от других отраслей права, так как имеет свои особенные предмет и метод регулирования, свои задачи.

Дискуссия о предмете регулирования, обозначившаяся в дореволюционной теории уголовного права (в первую очередь применительно к науке уголовного права — см. § 1 настоящей главы), продолжалась и в советское время. В. Г. Смирнов, скрупулезно проанализировав все имевшиеся к середине прошлого века концепции, предложил свое видение проблемы, существенно отличающееся от ранее высказанных мнений. В качестве такового он предложил считать общественные отношения, возникающие в связи с совершением преступления, субъектами которого являются, с одной стороны, лицо, совершившее общественное опасное деяние, а с другой стороны — государство. При этом он имел ввиду властеотношения, т. е. государство наделялось исключительным правом применения наказания, а виновный — только обязанностью его претерпеть57.

Такая точка зрения корреспондировалась с устойчивой общетеоретической позицией, в соответствии с которой уголовно-правовая норма в принципе не могла породить правоотношения. Так, С. Ф. Кечекьян писал: « Нормы права подчас устанавливают одни лишь обязанности без корреспондирующих их прав… Таким образом, не всегда в результате действия нормы права складываются правоотношения»58. Подобная ситуация, по мнению автора, имеет место применительно к уголовно-правовым нормам, т. е. тем самым он отрицал саму возможность существования уголовно-правовых отношений59.

Вначале аналогичной позиции придерживался Я. М. Брайнин. Он считал, что «совершение лицом преступления ведет к возникновению особого рода отношения — властеотношения, которое выражается в одностороннем осуществлении своих прав и обязанностей органами карательной власти по раскрытию преступления и обнаружения виновных»60. Впоследствии он изменил точку зрения, признав, что преступление влечет не властеотношения, а правоотношения, субъекты которого обладают взаимосвязанными правами и обязанностями61.

Кстати сказать, работа В. Г. Смирнова явилась своеобразным катализатором дальнейшей разработки проблем предмета уголовно-правового регулирования. Был опубликован ряд исследований, в которых специально или в связи с анализом других вопросов рассматривались различные аспекты предмета уголовного права. Так, М. И. Ковалев, считая его связанным главным образом с законотворческой деятельностью и в меньшей степени относящегося к правоприменению, по сути, предлагал возродить концепцию, согласно которой таковым признавалось само преступление, а последнее рассматривать как общественное отношение. Он писал: «Предметом уголовно-правового регулирования являются общественно опасные действия, которые существенным образом посягают на советский общественный и государственный строй, социалистическую собственность, личность и права граждан, а равно общественные отношения, регулирующие общественный правопорядок»62.

Против признания предметом уголовного права властеотношения выступил Н. А. Огурцов. Полемизируя с В. Г. Смирновым, автор представлял его в виде правоотношения, которое «возникает между социалистическим государством, выступающим в лице органов правосудия, и преступником по поводу совершенного последним преступления и уголовной ответственности виновного за содеянное»63.

Более широкий взгляд на предмет уголовного права у А. В. Наумова. Он включает в него три группы общественных отношений: во-первых, возникающих в связи с совершением преступления между государством и лицом; во-вторых, отношения, по поводу воздержания граждан от нарушения уголовно-правового запрета; в-третьих, отношения, относящиеся к группе «позитивных базисных», в сохранении и развитии которых государство заинтересовано64.

Таким образом, сложившиеся в уголовном праве позиции ко второй половине XX в. были едины в главном: предметом уголовного права, даже если считать таковым преступление, являются общественные отношения. Различия пролегли главным образом в двух направлениях: а) признании общественных отношений властеотношениями или правоотношениями; б) определении количества (видов) отношений, охватываемых предметом регулирования (от одного до четырех).

В 1980–90-е гг. некоторые авторы, заявив о необходимости обновления методологического аппарата и деидеологизации уголовно-правовой науки, отказа от традиционно нормативистского правопонимания, переосмысления функций права вообще и уголовного права в частности, предприняли попытки возродить идею об отсутствии у уголовного права собственного предмета регулирования. Так, Л. Б. Тиунова утверждает, что «уголовное право вовсе не имеет своего материального предмета регулирования и отличается от остальных отраслей способом (методом) воздействия — санкции уго­ловно-правовых норм четко отдифференцированы. Это объясняется отнюдь не пред­метом регулирования, а общественной опасностью отклоняющегося поведения, с юри­дической точки зрения — видом правонарушения, характером противоправности. Сле­довательно, тут классификационный признак — вид ответственности, а не вид отно­шений»65.

По сути, аналогичную позицию занимает Б. Т. Разгильдиев, который считает, что в «задачу уголовного права не входит регулирование общественных отношений»; оно вообще «не может регулировать общественные отношения»66. Отрицание регулятивных свойств уголовного права, отказ от признания общественных отношений предметом уголовно-правового регулирования привели автора к неоднозначному выводу, согласно которому последним является человек, посредством воздействия на которого уголовное право как отрасль права удерживает его от совершения преступлений67.

Отметим в позиции Б. Т. Разгильдиева два момента. Во-первых, непоследовательность автора: с одной стороны, он не признает наличие у уголовного права собственного предмета, с другой стороны, в качестве такого называет человека. Во-вторых, признание предметом правового регулирования человека искажает сущность права вообще и уголовного права в частности; кроме того, это не учитывает взаимную связанность государства и человека корреспондирующими правами и обязанностями.

Некоторые ученые предлагали вернуться к теории, согласно которой предметом уголовного права следует признавать деяния, определяемые Уголовным кодексом как преступления. Так, А. Н. Игнатов считал, что предметом уголовного права выступают деяния, признаваемые преступными, а также наказания, предусмотренные за совершение таких деяний68. Позиция автора подверглась обоснованной критике, поскольку в этом случае общественно опасное деяние отождествляется с общественным отношением, что неизбежно приводит к выводу, что уголовное право содержит нормы, устанавливающие правила совершения такого рода деяний69.

По мнению ряда ученых, предмет уголовно-правового регулирования образуют не только отношения, возникающие между государством и преступником в связи с совершением преступления, но и отношения, появляющиеся в связи с запретом, содержащимся в нормах уголовного права70. Впервые эту позицию сформулировал, пожалуй, Е. А. Фролов. Он придерживался мнения, согласно которому уголовное право имеет два различных предмета: во-первых, предмет уголовно-правовой охраны (общественные отношения, соответствующие интересам развития общества); во-вторых, предмет уголовно-правового регулирования (конфликтные общественные отношения, чуждые обществу)71.

Достаточно близкой сказанному была позиция Ю. И Ляпунова: предметом охраны, как он считал, выступают общественные отношения, поставленные под защиту уголовного закона, а предметом регулирования — негативные общественные отношения72, возникающие в связи с совершением преступления73. Практически так же трактовал рассматриваемую категорию уголовного права В. П. Малков74.

Ряд авторов необоснованно расширяют границы предмета уголовного права, включая в него социальные отношения, обеспечивающие состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества, государства и сообщества государств от преступных посягательств75.

Наконец, следует привести еще одну точку зрения, которая, несомненно являясь оригинальной, не выдерживает никакой критики. Так, А. Ю. Кошелева утверждает, что предмет уголовного — это система его норм, а также система правовых и внеправовых закономерностей, определяющих эти нормы76, чего не может быть по определению.

Следует отметить, что предмет уголовного права относится к фундаментальным основам уголовно-правового регулирования. С. С. Алексеев подчеркивал, что «проблемы правового регулирования и связанный с ними особый понятийный аппарат — это, в сущности, особый угол зрения на всю правовую действительность, это методологический подход»77.

Предметом уголовно-правового регулирования выступают общественные отношения, содержание которых является специфическим, сложным и неоднозначным. И. Я. Козаченко пишет: «Общественные отношения, регулируемые уголовным правом (как и любой другой отраслью права), имеют … не один, а несколько уровней, И хотя такие отношения однородны, они одновременно многообразны и имеют тенденцию к дроблению: выделению основной группы общественных отношений (основного, или первого уровня) и производных от нее или примыкающих к ней группе общественных отношений (второго уровня). Предмет уголовного права (и не только его) никогда не замыкался и не может замыкаться только на одном виде общественных отношений, не распространяя свое влияние на их разновидности. Предмет уголовно-правового регулирования представляет собой категорию, охватывающую несколько уровней общественных отношений: первый уровень (вид) — главный, а другие уровни (разновидности) — производные. Каждый из уровней общественных отношений, регулируемых нормами уголовного права, относительно устойчив и имеет глубокие корни в прошлом, т. е. исторически обусловлен, как и само уголовное право»78.

Можно выделить две основные разновидности таких отношений как предмета уголовного права.

К первой из них относятся охранительные уголовно-правовые отношения, возникающие между государством, выступающим в лице уполномоченного на то органа, и лицом, совершившим деяние, содержащее все признаки состава преступления. Указанные субъекты данного правоотношения обладают совокупностью прав и обязанностей. Государство в уголовно-правовом отношении выступает как носитель права возложить на виновного ответственность за совершенное преступление и применить наказание, установленное законом, а преступник — носитель обязанности претерпеть неблагоприятные последствия нарушения уголовно-правовой нормы. В то же время лицо, совершившее преступление, имеет право на обоснованную юридическую оценку его действий, справедливое наказание. Отсюда вытекает корреспондирующая обязанность государства — привлекать лицо к уголовной ответственности, назначать наказание или иные меры (принудительные меры воспитательного воздействия или медицинского характера, конфискацию имущества) в строгом соответствии с требованиями уголовного закона.

Таким образом, предметом охранительных уголовно-правовых отношений является реализация уголовной ответственности и наказания, а также освобождение от уголовной ответственности и наказания.

Вторая разновидность общественных отношений, которые входят в предмет уголовного права, регулируется уголовно-правовыми нормами, наделяющими граждан правом на причинение вреда при наличии определенных обстоятельств: состояния необходимой обороны, крайней необходимости и т. д. Поощряя граждан на охрану своих прав и свобод, защиту других лиц, интересов общества или государства от общественно опасных посягательств, уголовный закон, с одной стороны, стимулирует их праводозволенную активность, с другой — формирует дополнительные сдерживающие мотивы у лиц, желающих совершить преступление. Отношения, которые возникают в связи с этим, специфичны. Осуществляя свое право, например на необходимую оборону, гражданин вступает в отношения как с лицом, совершившим общественно опасное посягательство, так и с государством.

Данные правоотношения называются регулятивными, они складываются на основе управомочивающих норм, определяющих права участников общественных отношений.

Уголовное право состоит из Общей и Особенной частей. Содержание Общей части обусловлено тремя основополагающими понятиями — уголовного закона, преступления и наказания. В ней законодатель провозглашает задачи уголовного законодательства и его принципы, указывает основание уголовной ответственности, определяет действие закона во времени и в пространстве, формулирует понятие преступления и выделяет категории преступлений, формы и виды вины, называет общие условия уголовной ответственности (возраст, вменяемость), закрепляет перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния, дает понятие и характеристику стадиям совершения преступления, соучастию в преступлении, определяет цели наказания, устанавливает систему наказаний, предусматривает порядок назначения наказания, а также освобождение от уголовной ответственности и наказания.

Особенная часть уголовного права включает в себя нормы, в которых содержится описание отдельных видов преступлений и определение меры установленных за их совершение наказаний. Кроме того, в данной части дается понятие преступлений против военной службы, указываются специальные виды освобождения от уголовной ответственности. В ряде примечаний к статьям сформулированы дефиниции соответствующих понятий, определяются количественные параметры оценочных понятий, отражаются уголовно-правовые иммунитеты и т. д.

Нормы классифицированы по разделам, которые, в свою очередь, состоят из глав.

Общая и Особенная части уголовного права, будучи структурными элементами одной системы, органически взаимосвязаны, взаимообусловлены и находятся в неразрывном единстве. Применение нормы Особенной части требует обращения к нормам Общей части, и наоборот. Положения Общей части относятся ко всем без исключения нормам, содержащимся в Особенной части уголовного права, они реализуются через нормы Особенной части и совместно с ними.

Уголовное право слагается из соответствующих институтов. Институт уголовного права — это система взаимосвязанных уголовно-правовых норм, регулирующих относительно самостоятельную совокупность сходных общественных отношений или какие-либо их компоненты. Они различаются между собой по объему и содержанию. Например, одним из наиболее крупных институтов уголовного права выступает институт наказания, меньшим по объему является институт соучастия и т. д. Путем совершенствования отдельных институтов происходит развитие уголовного права как отрасли права в целом.

Являясь отраслью права, уголовное право имеет сходные черты с некоторыми другими отраслями. Наиболее тесно оно связано с административным, уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным правом.

Административное право призвано регулировать общественные отношения, которые возникают, развиваются и прекращаются в сфере государственного управления, т. е. в связи с организацией и функционированием системы исполнительной власти. Одним из методов административно-правового регулирования, как и в уголовном праве, является запрещение определенных действий под страхом применения соответствующих юридических средств воздействия. Границы административного и уголовного права определяются характером и направленностью этих запретов: административно-правовые нормы запрещают совершение административных правонарушений; уголовно-правовые — преступлений. В первом случае за нарушение запрета применяется административное наказание, во втором — уголовное наказание.

Уголовно-процессуальное право регулирует отношения, возникающие между органом государства и лицом, совершившим уголовно наказуемое деяние, по поводу порядка и основания возбуждения, предварительного расследования и судебного рассмотрения уголовного дела. Таким образом, уголовный процесс есть форма жизни уголовного закона; применительно к уголовному праву он подчинен диалектике соотношения формы и содержания79.

Уголовно-исполнительное право регулирует порядок и условия исполнения и отбывания наказаний, определяет средства исправления осужденных. Уголовно-исполнительные отношения отличаются от уголовно-правовых (в частности, по основанию и моменту их возникновения, по субъектам). Так, основанием возникновения уголовно-правового отношения является факт совершения деяния, предусмотренного уголовным законом, а уголовно-исполнитель­ного — обвинительный приговор суда; уголовно-правовое отношение возникает в момент совершения указанного деяния, уголовно-исполнитель­ное — с момента обращения обвинительного приговора к исполнению. Субъектами уголовно-правового отношения являются лицо, совершившее общественно опасное деяние, предусмотренное Уголовным кодексом Российской Федерации, и государство, решающее вопросы привлечения к уголовной ответственности и наказания; субъектами уголовно-исполнитель­ного отношения — осужденный и учреждения и органы, исполняющие наказание.

Ряд вопросов уголовного права связан с международным правом. Уголовный кодекс основывается на общепризнанных принципах и нормах международного права. Такие институты, как действие уголовного закона в пространстве, экстерриториальность, выдача преступников, являются предметом обеих отраслей права. Отдельные нормы в Уголовном кодексе введены на основе международных конвенций, в которых принимает участие Российская Федерация, решение некоторых вопросов опирается на международное право.

§ 3. Методы уголовного права

Выше уже указывалось, что уголовное право как отрасль права имеет не только свой предмет, но и свой метод правового регулирования, иначе говоря, способ воздействия норм права на поведение людей, на регулируемые этой отраслью общественные отношения.

История формирования теории метода уголовного права и его видов, в отличие от разработки других основополагающих положений уголовного права как отрасли права, в том числе и его предмета, насчитывает чуть более полувека. В литературе ему практически не уделялось внимания80; в дореволюционной доктрине, как говорилось, предпочтение отдавалось уголовному праву как науке, а в теории советского уголовного права его исследование подменялось указанием на то, что уголовный закон есть средство (метод) охраны общественных отношений, его отличительной особенностью является «осуществляемый им метод социалистического государства — применение наказания…»81.

На становление и развитие теории метода уголовного права естественно сказалась общая теория права, в недрах которой сложились два подхода, разместившиеся на противоположных точках континиуума. Один из них исходит из того, что каждой отрасли права присущ специфический метод правового регулирования, т. е. совокупность приемов воздействия на общественные отношения с целью их изменения или сохранения с использованием предусмотренного законом инструментария. Так, С. С. Алексеев писал: «Каждая отрасль права отличается своей “юридической” самобытностью, юридическими особенностями, пронизывающими ее содержание, действие. Это юридическое своеобразие отрасли выражается, главным образом, в том, что ей присущ особый метод регулирования, который является основным непосредственным юридическим критерием разграничения отраслей права»82.

Справедливости ради следует заметить, что в теории права в настоящее время высказано и иное мнение. С. П. Маврин, например, пишет: «Ни одна отрасль не обладает единственным, неповторимым, абсолютно “чистым” и в этом смысле подлинно собственным методом … Теоретическая конструкция метода правового регулирования сегодня уже не имеет достаточного позитивного потенциала для своего практического использования в сфере достаточно большого числа отраслей, в связи с чем она и не может претендовать на исполнение роли единственно истинной и универсальной правовой теории, способной объяснить и доказать объективность структурирования позитивного права на некие самостоятельные отрасли»83.

Второй подход (он частично перекликается с позицией С. П. Маврина) заключается в том, что в отраслях права используются общеправовые методы, проявляющие свою специфику в каждой из них; другими словами, поиски специфического метода правового регулирования даже для тех отраслей права, где он должен проявляться наиболее рельефно, является необоснованными. Например, А. К. Романов утверждает, что «своеобразие и самостоятельный характер уголовно-правового метода в рамках предлагаемого в литературе общего подхода оказывается как бы размытым. Из анализа уголовно-правовых норм ясно, что здесь применяются те же юридические приемы, что и в иных отраслях права. Оказываемое уголовно-правовыми нормами регулирующее воздействие мало чем отличается от воздействия всех иных отраслей права… На поверку оказывается, что во многом выделение специфичного метода правового регулирования даже для тех основных отраслей права, где, по общему признанию, он должен быть наиболее ярко выражен, оказывается весьма проблематичным»84.

В доктрине уголовного права не сложилось единого мнения и о сути самого понятия «метод». Все дело в том, что в его определении используются слова «способ» или «прием». Будучи очень близкими по содержанию, они тем не менее имеют различные смысловые оттенки85. В уголовно-правовой литературе этот момент не учитывается. Пожалуй, только А. И. Бойцов предлагает различать методы и способы уголовно-правового регулирования. Под первым он предлагает понимать «способ воздействия со стороны государства на поведение участников общественных отношений в целях обеспечения состояния защищенности», а под вторым — «конкретные приемы воздействия уголовно-правовых норм на поведение людей»86.

Кроме того, необходимо обратить внимание еще на одно обстоятельство, суть которого сводится к тому, что в некоторых определениях метод уголовного права подменяется приемами разрешения уголовно-правового конфликта. Например, утверждается, что методы регулирования — это такие приемы реагирования на факт совершения преступления, как применение санкций уголовно-правовых норм, освобождение от уголовной ответственности или от наказания, применение принудительных мер воспитательного воздействия или мер медицинского характера и др.87

В теории уголовного права дискуссионными также являются понятие метода уголовно-правового регулирования и его виды. Так, М. И. Ковалев считал, что «…единственным методом регулирования … являются угроза применения наказания, содержащегося в уголовно-правовых санкциях, и его применение в случае совершения уголовно наказуемого деяния»88.

Применение санкций не выступает прерогативой уголовного права, оно присуще и другим отраслям права, например административному, гражданскому и др. Признавая данное обстоятельство, А. В. Наумов полагает, что несмотря на внешнее сходство, эти методы в уголовном праве являются сугубо специфическими по содержанию. Уголовное наказание как реализация уголовно-правовых санкций является самым суровым видом государственного принуждения89.

Содержание, как известно, не меняет правовой природы явления. Наказание было и остается мерой принуждения, средством воздействия на лицо, признанное виновным в совершении преступления. Между тем Уголовный кодекс РФ не ограничивается уголовно-правовыми запретами, нарушение которых влечет наказание, а содержит ряд поощрительных и стимулирующих норм.

При определении методов уголовного права на это обстоятельство указывает Ю. В. Голик, считающий, что, помимо принуждения, в уголовно-правовом регулировании применяется и поощрение. «Принуждение применяется к лицам, преступившим грань дозволенного. Оно выражается в лишении человека неких благ (от имущества до свободы и даже жизни). Поощрение — к лицам, испытывающим раскаяние, стремящимся вернуться к честной, законопослушной жизни и предпринимающим в этом направлении конкретные, одобряемые обществом шаги. Выражается оно в освобождении от обременений, налагаемых (или могущих быть наложенных) на лицо в связи с совершенным деянием.

Без принуждения уголовное право перестает быть уголовным и не может даже называться правом при нынешнем уровне развития общественной морали и общественных отношений. Без поощрения уголовная юстиция теряет смысл, поскольку любые усилия человека загладить свою вину перед обществом не будут получать подкрепления и в конечном счете начнут постепенно затухать, наказание будет носить исключительно возмездный характер»90.

Т. А. Бушуева, признавая в качестве предмета уголовного права отношения, возникающие вследствие совершения преступления, метод определяла как «карательно-восстановительный»91. В так называемой карательной части уголовно-правовой метод, по сути, как было показано, традиционен. Возникает вопрос оценки восстановительных возможностей уголовного права. Современное российское уголовное право восстановление социальной справедливости предусматривает в качестве цели наказания. Однако вряд ли метод отрасли можно сводить к цели пусть и одного из основных, но институтов уголовного законодательства. Вероятно, этот метод необходимо трактовать исходя из социальной функции уголовного права, связанной с восстановлением нарушенного преступлением баланса общественных отношений (в том числе интересов потерпевшего или общества в целом)92.

Анализ законодательства Российской Федерации свидетельствует, что в арсенале законодателя есть три приема регулирования, используемые исходя из оценки общественно значимого поведения лица в социуме: социально опасного, социально полезного и социально необходимого. В социологическом аспекте об этом писал еще П. А. Сорокин, выделяя в поведении человека ряд актов или поступков, которые, несмотря на их эмпирическую разнородность, представляют собой: 1) делание чего-нибудь; 2) неделание чего-нибудь. В свою очередь они распадаются на акты воздержания и акты терпения. При этом в каждой категории поступков можно выделить должно-дозволенные, рекомендуемые и запрещенные акты поведения93.

Регулируя общественные отношения, право следует социологическим представлениям о поведении человека. Социально опасные виды действия (бездействие) законодатель запрещает, предусматривая за нарушение запрета соответствующее наказание; социально полезные — разрешает, предусматривая соответствующие праводозволения и устанавливая условия и границы возможного поведения; социально необходимые — предписывает, законодательно закрепляя должное поведение лица. Все эти три варианта правового регулирования присущи различным отраслям права, но «в одних отраслях решающим является дозволение, в других — предписание, в третьих — запрет»94. Метод регулирования общественных отношений как комбинация правовых средств, по мнению ряда криминалистов, может характеризовать и метод уголовного права95.

Однако надо иметь в виду, что метод уголовного права нельзя сводить к совокупности приемов (способов) уголовно-правового регулирования; при его определении следует исходить из того, что он представляет собой систему, интегративная сущность которой обусловливается не только сущностью ее составляющих, но и в том числе особенностями взаимосвязи и взаимодействия последних.

Как указывается в литературе, метод имеет сложную, иерархическую структуру. «Прослеживается следующая взаимосвязь подсистем — из единого метода образуются диспозитивный и императивный методы, которые затем конкретизируются соответственно в методах поощрения, рекомендации или наказания и т. п. На основе единого метода с преобладанием диспозитивных или императивных начал формируются отраслевые методы»96.

В теории права в характеристику метода отраслевого правового регулирования включают не только не только форму и содержание правовых предписаний, но и иные обстоятельства, в частности:

1) порядок установления прав и юридических обязанностей;

2) степень определенности предоставленных прав и автономности действий субъектов отношения;

3) подбор юридических фактов, влекущих правоотношения;

4) характер взаимоотношения сторон в правоотношениях;

5) пути и средства обеспечения субъективных прав97.

Эти обстоятельства многие специалисты по общей теории права в том или ином виде включаются в дефиницию отраслевого метода правового регулирования. Так, С. С. Алексеев отмечал, что «специфические черты отраслевого метода концентрированно выражены в правовом положении (статусе) субъектов, а также в основаниях формирования правоотношений, способа определения их содержания, в юридических санкциях»98.

Как представляется, из указанной теоретической концепции исходит при определении метода уголовного права А. В. Сапий. Метод уголовно-правового регулировании им характеризуется как совокупность упорядоченных, связанных друг с другом правовых элементов (правовое положение субъектов уголовно-правовых отношений, юридические факты, приемы формирования конкретных прав и обязанностей, меры защиты прав и обеспечения исполнения юридических обязанностей), составляющих его структуру, посредством которых регулируются общественные отношения, отнесенные к предмету уголовного права с целью защиты интересов человека, общества и государства99.

Это определение в литературе подверглось критике. В частности, обращается внимание на то, что называемые автором структурные элементы метода уголовного права на самом деле являются либо результатом уголовно-правового регулирования (например, правовое положение субъектов), либо средствами регулирования (например, меры защиты прав), либо находится за пределами структуры метода. Несомненно, все эти компоненты так или иначе связаны с методом уголовного права, но не могут признаваться его составными элементами100.

Метод уголовного права предложено рассматривать как «обусловленную предметом и целями уголовного права уникальную, не повторяющуюся в иных отраслях права, комбинацию общеправовых приемов и способов регулирования, которая включает в себя государственные дозволения, обязывания и запреты, возлагаемые в нормах уголовного права на участников уголовно-правового отношения, и отражает исторически обусловленный тип и режим уголовно-правового регулирования»101.

В перечне способов не указано поощрение как метод уголовно-правового регулирования, хотя оно находит все более широкое отражение в нормах уголовного законодательства.

В зарубежной литературе подчеркивается, что выработанная веками максима, согласно которой преступников необходимо наказывать, обусловила даже появление стереотипа пунитивного (карательного) правосудия, в российском варианте — карательного уклона при рассмотрении уголовных дел. «Враждебность по отношению к нарушителю закона неизбежно предполагает установки на возмездие, подавление и исключение. Последние не обеспечивают … никакими принципами для искоренения преступности, для возвращения нарушителя к нормальным социальным отношениям или для формулировки нарушенных прав и установления с точки зрения их позитивных социальных функций»102. Именно поэтому метод поощрения все больше используется в уголовно-правовом регулировании, выступает своеобразным противовесом принуждению, неким образом гармонизируя методы уголовного права.

Таким образом, надо признать, что доктрина метода уголовного права находится в состоянии становления, о чем свидетельствует дискуссионность практически всех составляющих этой проблемы.

Наиболее оптимальным представляется включать в метод уголовного права такие приемы уголовно-правового регулирования, как запреты, обязывания, дозволения и поощрения.

Нарушение запрета совершать предусмотренные законом деяния влечет за собой уголовную ответственность. Невыполнение обязанности, предполагающей нормативно закрепленное предписание совершить определенные действия или, наоборот, воздержаться от их совершения, характеризуется теми же правовыми последствиями, что и нарушение запрета. Для регулятивных уголовно-правовых отношений характерен метод наделения граждан определенными правами (например, правом на обоснованный риск, неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения и т. д.). При реализации указанных прав допускается причинение вреда охраняемым законом общественным отношениям, а при определенных условиях — даже лишение жизни другого человека. Наконец, поощрение как метод уголовного права направлен на стимулирование поведения лица, совершившего преступления или отбывающего наказания.

§ 4. Наука уголовного права

Уголовное право как наука, являясь составной частью юридической науки, представляет собой систему взглядов, идей, представлений об уголовном праве, его институтах и путях развития.

Предмет науки уголовного права намного шире предмета уголовного права как отрасли права. Он охватывает не только действующее законодательство и практику его применения, но и историю становления и развития как уголовных законов, так и самой науки. В предмет науки также входит изучение зарубежного уголовного законодательства, а также определение перспективных направлений в области противодействия преступности. Одним словом, наука уголовного права исследует историю, современное состояние и будущее уголовного права России и зарубежных стран во всех его проявлениях: как уголовно-правовой доктрины; как уголовного законодательства и правоприменительной практики. Являясь частью общественных наук, уголовно-правовая наука способствует дальнейшему укреплению правовых начал жизнедеятельности российского общества, выступает основной теоретической базой борьбы с крайними и наиболее опасными формами отклоняющегося поведения.

На современном этапе развития общества на уголовное право возлагается решение ряда задач, которые имеют как сугубо теоретический, так и прикладной характер. К числу первых следует отнести разработку фундаментальных проблем, относящихся к основам уголовного права как отрасли права: уголовный закон и его социальная обусловленность; преступление и уголовный проступок (возможность и целесообразность его внедрения в уголовное законодательство); законодательная техника (в первую очередь, конструирование составов преступлений); уголовная ответственность и наказание; вменяемость, вина и т. д. Без прочной теоретической базы невозможно, во-первых, прогнозировать развитие уголовного законодательства; во-вторых, совершенствовать Уголовный кодекс с учетом в том числе широкого развития цифровых технологий и их внедрения во все сферы жизни; в-третьих, обеспечить надлежащее научное сопровождение применения уголовного законодательства на практике.

Прикладная задача науки уголовного права в самом обобщенном виде можно сформулировать как обеспечение реализации принципа законности, закрепленного в УК РФ. Для этого по результатам изучения и обобщения судебной практики издаются различного рода компендиумы (монографии, учебные пособия, научно-практические пособия и т. д.), из числа которых важное практическое значение имеют комментарии к Уголовному кодексу РФ. Научное толкование уголовного законодательства, ответы на наиболее сложные вопросы, возникающие в следственной, прокурорской, адвокатской и судебной практике, способствуют правильному пониманию и применению практическими работниками закона, устранению его нарушений.

Как уже говорилось, совершенствование уголовного законодательства — одна из важнейших уголовно-правовой науки. В этих целях изучается эффективность действующих норм, их соответствие сложившимся экономическим, социальным, идеологическим, политическим, национальным, религиозным и культурным условиям жизни общества, опыт зарубежных стран в уголовно-правовом регулировании и т. д. Реформа уголовного законодательства, кроме собственно уголовно-правовых исследований, обеспечивается социологическими и криминологическими изысканиями, в процессе ее осуществления используются достижения других наук, в том числе психологии, педагогики, физиологии человека и др. Учеными готовятся модельные законодательные акты (например, Модельный Уголовный кодекс для государств — участников СНГ, оказавший существенное влияние на формирование уголовного законодательства бывших республик СССР), проекты кодекса103 и отдельных уголовно-правовых норм (без этого, пожалуй, не обходится ни одно диссертационное исследование, особенно по проблемам Особенной части УК РФ).

Кроме того, наука уголовного права решает образовательные, воспитательные и культурно-просветительные задачи. Успешное противодействие преступности невозможно без подготовки юристов, не только отвечающих современным требованиям, но и умеющих учитывать в правоприменительной деятельности закономерности общественного развития. Ученые-юристы, наряду с разработкой теоретических проблем правовой пропаганды и правового воспитания населения, непосредственно проводят эту работу.

Наука уголовного права изучает зарубежное уголовное право в целях использования положительного опыта, в первую очередь в законотворческой деятельности.

Наконец, наука уголовного права занимается изучением собственной истории возникновения, становления и развития104, гносеологии уголовного права как части социальной эпистемологии105 и др.

Выделяется ряд функций науки как таковой:

1) описательная — предполагает выявление существенных свойств и отношений действительности;

2) систематизирующая — предусматривает отнесение описанного к определенным классам и разделам;

3) объяснительная — заключается в систематическом изложении сущности изучаемого объекта, причин его возникновения и развития;

4) производственно-практическая — сводится к определению возможности применения полученных знаний в производстве, для регулирования общественной жизни, в социальном управлении;

5) прогностическая — основывается на предсказании новых открытий в рамках существующих теорий, а также рекомендаций на будущее;

6) мировоззренческая — охватывает внесение полученных знаний в существующую картину мира, рационализацию отношений человека и мира.

Применительно к уголовно-правовой науке они сводятся, как правило, к трем: описательная, объяснительная и прогностическая функции106.

Наука уголовного права основана на определенных принципах, которые в том числе позволяют решать стоящие перед ней задачи. Во-первых, она рассматривает уголовно-правовые институты как социально обусловленные явления реальной действительности, раскрывая их социально-политическую сущность и предназначение. Во-вторых, исходит из исторической изменчивости уголовного права, его эволюционирования. В-третьих, изучает институты и нормы уголовного права во взаимосвязи с другими социальными явлениями, которые обусловливают совершение преступления либо испытывают на себе негативные последствия его совершения; при этом уголовное право как отрасль права признается одним из средств противодействия преступности. В-четвертых, вскрывает закономерности в сфере уголовно-правового регулирования общественных отношений, выявляет воздействие уголовно-правовых норм и в первую очередь регламентирующих наказание на поведение людей. В-пятых, в качестве критерия истинности знания считает практику; конкретным подтверждением данного принципа является эффективность уголовно-правовых мер, разрабатываемых теорией уголовного права.

Основываясь на указанных принципах, наука уголовного права использует ряд методов исследования, являющихся, по Ф. Бэкону, «светильником в руках путника, идущего в темноте»107.

Как было показано, метод науки уголовного права, его виды остаются дискуссионными уже на протяжении практически двух веков. Уголовно-правовая теория основывается на философских подходах к использованию методов. И. Кант метод трактовал как способ действия, выделяя его следующие виды: догматический, критический, натуралистический, научный, синтетический, скептический, экспериментальный, математический108. Разумеется, в уголовном праве используются только некоторые и них. В частности, А. В. Наумов выделяет догматический, социологический, сравнительно правовой, диалектический (философский) и др.109 Незавершенность перечня методов свидетельствует о том, что имеется и ряд других методов, используемых при исследовании уголовно-правовых явлений, например криминологический.

Все методы подразделяются на два вида:

1) формальные — догматический, сравнительно-правовой, историко-правовой;

2) содержательные — философский, социологический и криминологический.

Диалектический метод — это научно-философский метод постижения универсальных законов развития природы, общества и мышления; основан на признании всеобщей взаимосвязи материальных объектов, духовных сущностей и их непрерывном развитии, движущей силой которого выступает противоречие. Догматический метод — один из наиболее известных методов познания, используемых с древних времен, заключается в уяснении смысла правовой нормы с помощью анализа ее логической конструкции и значения используемых терминов. Социологический, или конкретно-социологический, метод основан на том, что институты уголовного права рассматриваются как социальные явления; именно он позволяет вскрыть социальную обусловленность уголовно-правовых норм, механизм их реализации и эффективность применения. Криминологический метод схож с социологическим, но имеет специфическую направленность — показывает, как уголовный закон влияет на преступность, его уровень, динамику и структуру.

В уголовно-правовой науке в последнее время наблюдается ограниченность ее методов. К сожалению, не получили, например, должного развития исторический и сравнительно-правовой методы исследования110.

Компаративистика обусловлена объективными факторами, среди которых можно выделить: а) нахождение России в мировой правовой системе; б) включение общепризнанных принципов и норм международного права в российскую систему права; в) усиление взаимодействия международного права (в частности международного уголовного права) и национального права (российского уголовного права), имплементация, сближение, унификация и гармонизация уголовного законодательства; г) востребованность зарубежного юридического опыта уголовно-право­вого регулирования социально-экономических явлений вообще и появившихся в связи с переходом России к рыночной экономике в частности; в) наличие в уголовном законодательстве норм о конвенциональных и конвенционных преступлениях, расширение международного правового сотрудничества в борьбе с транснациональной преступностью; г) институционализация сравнительно-правовых исследований в уголовно правовой сфере; д) повышение роли уголовно-правовой компаративистики в сфере юридического образования.

Сравнительное правоведение рассматривается в трех аспектах: как метод познания, как наука и как учебная дисциплина111. Г. А. Есаков признает его отраслью правовых знаний112. Некоторые ученые подчеркивают комплексный характер данного феномена, рассматривая его одновременно и как научный метод ис­следования, универсальный для всех отраслей юридической науки, и как научные знания о современных правовых системах113.

В научном познании явлений сравнение занимает важное место. Оно, будучи познавательной операцией, лежит в основе суждений о сходстве и различии объектов. С его помощью выявляются количественные и качественные характеристики предметов, классифицируется, упорядочивается и оценивается содержание явлений, в том числе правовой действительности. Любое же научное сравнение «представляет собой своеобразное комплексное явление, единство трех моментов: логического приема познания; процесса, т. е. особой формы познавательной деятельности; особого познавательного результата, знания определенного содержания и уровня»114; «сравнение — одна из лучших возможностей истинной оценки»115.

Потенциальные познавательные возможности сравнительно-правового метода заключаются в том, что он помогает «не только выявить противоположность, различия и черты преемственности правовых систем разных исторических типов и правовых семей, но и (что, может быть, самое главное) формулировать общетеоретические положения и конструкции, выявлять закономерности функционирования и развития, которые учитывают особенности правовых систем различных социальных структур, эпох, стран»116.

Сравнение может носить диахронный или синхронный характер. При первом сравниваются ранее существовавшие правовые системы и их компоненты, при втором — современные правовые системы. Если компаративному анализу подвергаются системы двух или более государств, то можно говорить о внешнем сравнении, если же одного государства — о внутреннем сравнении; последнее, как правило, осуществляется в странах, имеющих федеративное устройство. Наконец, сравнение может происходить на микро- и макроуровнях. Микросравнение предполагает внутреннее сравнение правовых норм и институтов, а макросравнение ориентировано на правовые системы в целом. Сравнение на глобальном уровне признается универсальным или глобальным.

Сравнение может осуществляться на разных уровнях, в литературе, как правило, выделяется три ступени: а) низкий, б) средний и в) верхний.

Первый уровень сравнительно-правового исследования предполагает компаративное изучение преимущественно юридико-технических аспектов законодательных актов, иначе говоря, сравниваются нормы исходя из круга регулируемых ими общественных отношений, правил законодательной техники и т. д. Второй уровень по своей сути является институциональным или отраслевым сравнением, например уголовного и административного права, уголовного и уголовно-исполнительного права и т. д. Надо иметь в виду, что данная ступень сравнительного исследования не может ограничиваться только нормативным материалом, требуется изучение социальных факторов, связанных с правовой системой в целом. Третий уровень охватывает сравнение правовых систем.

Объектом компаративистского исследования выступает уголовно-правовая реальность.

Сравнительное правоведение предполагает выделение определенных этапов в изучении материала. На первом этапе, называемом описательным (М. Шмиттофф) или унитарным и пассивным (Ж. Прадель), путем применения известных приемов познания (историко-правовой, системный, лингвистический и т. д.) изучается собственно зарубежное право. На втором этапе выявляются сходство и различия, определяются аналогии и т. д.

Сравнительно-правовые исследования проводятся путем либо функционального, либо нормативного сравнения.

Сравнительный подход к изучению права в России имеет большую историю. Можно утверждать, что в XIX в. в России не было ни одной работы по уголовному праву, в которой не был бы применен сравнительный метод исследования. Возможно, отчасти это делалось в какой-то мере вынужденно; российская уголовно-правовая наука находилась на стадии становления, поэтому многие авторы опирались на труды зарубежных специалистов и в первую очередь немецких криминалистов.

Компаративистика исходит из того, что именно сравнение позволяет познать истину, а транснациональная юридическая практика и прикладные научные исследования подтвердить ее117.

Можно выделить следующие функции уголовно-правовой компаративистики: информационно-аналитическая; методологическая; интеграционная; воспитательная и образовательная. Как представляется, они отражают все основные направления сравнительно-правового исследования.

Реализовать эти функции можно при соблюдении методологии сравнительного правоведения, т. е. определенных правил компаративного анализа.

Применительно к уголовно-правовому исследованию на микро- и институциональном уровнях методология предполагает определение: принадлежности исследуемого уголовного законодательства к конкретной правовой системе; признаков сравниваемых правовых явлений, уголовно-правовых норм и институтов, задач, решение которых обусловило появление и развитие последних; функциональных и институциональных связей уголовно-правовых норм и институтов в законодательном массиве страны; степени сходства и различий юридических понятий и терминов, используемых в сопоставляемых нормах и институтах уголовного права; особенностей законодательной техники; возможности использования полученных результатов в нормотворческой деятельности по совершенствованию и развитию законодательства.

Исторический метод исследования или, другими словами, принцип историзма как основополагающее методологическое начало является общенаучным. «Мы должны изучать факты прошлой жизни для того, чтобы открывать в них законы прогресса. Будущее способен видеть тот, кто познал прошедшее»118.

Историзм предполагает познание вещей и явлений в их развитии, становлении, связи с конкретными историческими условиями, рассматривает их как продукт определенной исторической эволюции, «с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»119.

Рассматриваемый метод исходит из диалектической взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего. Гегель писал: «Законодательство вообще и его частные постановления нужно рассматривать не изолированно и абстрактно, а как взаимно зависимые моменты некоторой целостности, в связи со всеми другими особенностями, составляющими характер определенной нации и определенной эпохи; в этой связи они получают свое истинное значение, а также и свое оправдание»120.

Криминалисты прошлых веков подчеркивали, что «только история может дать объяснение причин как современного состояния уголовного права, так и состояния его в предшествовавшие периоды»121. Н. Д. Сергеевский указывал: «Проследив происхождение известного института или законоположения, мы узнаем те условия, которые породили его и которые влияли на его развитие; зная это, мы имеем возможность решить: должно ли быть законоположение сохранено, или оно должно уступить другому, как потерявшее свое жизненное основание, вследствие изменившихся условий… Одним словом, для понимания, оценки и критики уголовного закона необходимо знать его историю; в противном случае все наши суждения лишены будут прочного основания…»122.

Методы уголовного права, как сам познаваемый объект, будучи важным научным инструментом, не являются застывшей категорией, а постоянно совершенствуются и развиваются.

Глава II. ЦЕЛИ, ЗАДАЧИ И ФУНКЦИИ УГОЛОВНОГО ПРАВА

§ 1. Понятие и соотношение целей, задач и функций в уголовном праве

Человека от всего живого на земле отличает развитое сознание, т. е. способность адекватно отражать мир, его свойства и явления, предугадывать их изменение, а соответственно и планировать свою деятельность, направляя ее к своему, предполагаемому, по крайней мере, благу. То, что человек рассчитывает сделать, тот результат, которого он хочет достичь, возникающий у него первоначально в сознании, называют в науке целью123. Как заметил К. Маркс «паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей – архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально. Человек не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю»124.

Кроме идеального будущего результата, возникающего в сознании действующего лица (осознании такого результата), являющегося важным моментом, характерным для цели, она определяет способ и характер действий, которыми достигается последняя.

Действия человека в его нормальном состоянии сознательны и целенаправленны125. Законодатель, устанавливая правовые нормы, принимая законы, рассчитывает на определенный результат их действия. Он возникает в его сознании как цель, которой нужно достичь применением законов. В этом смысле в науке говорят о целях законов и иных нормативных актов. Даже если прямо эти цели в них не формулируются, их уяснение важно для правильного понимания содержания нормативных требований; эти нормы существуют не сами по себе, а имеют отношение к целям, связаны с ними.

Под задачей обычно имеется в виду некий вывод, который мы должны сделать путем размышления. Однако о задаче мы говорим и в более широком смысле — не только как о мыслительной, но и практической деятельности. Она имеет определенное структурное сходство с целью, которое определяется тем, что решить задачу — значит добиться какого-то планируемого результата, т. е. фактически воплотить в реальность возникшую цель. Здесь уместно вспомнить ранее отмеченное свойство цели, указанное психологами, — цель определяет характер и способ ее реализации. Следовательно, цель предполагает определенное специфическое действие, движение, направленное на ее достижение. Но оно самостоятельно, со своим качеством (характером) и определенной формой реализации (способом). Это действие и его отмеченные специфические свойства (характер и способ) и являются задачей, при помощи которой достигается цель.

Отличие задачи от цели кроется в словах о том, что задача требует решения, а следовательно, волевого и практического подхода. Последний в свою очередь невозможен без учета конкретных условий реализации цели. Если цель — это результат, но мыслимый, представляемый, то задача — это результат, не просто мыслимый, а мыслимый как способ осуществления цели, т. е. мыслимый в конкретизированных условиях ее осуществления.

Итак, задачи воплощают цель (основную), которая и вызвала их к жизни, являясь объективно способами ее реализации. Вместе с тем субъективно они остаются целями, так как предполагают движение к определенному результату126, но целями более «маленькими», более конкретными, более частными внутри основной цели, породившей их. Из сказанного следует, что задачи — это те же цели, но конкретизированные применительно к практическим условиям. Их отличие от основной цели в том, что они обрастают объективными движителями к цели (практическим планированием, определением, разработкой и изготовлением реальных средств ее осуществления). Следовательно, цели и задачи совпадают не во всем, но в значительной мере. Они не имеют качественного и сущностного различия, если их рассматривать изолированно как явления, но отличаются пространственно-количественными координатами: общее представление о необходимом результате — цель; представление о необходимом результате в реальных условиях ее осуществления — задача.

Как отмечалось, задача помимо ее ядра — цели («маленькой» внутри «большой»), включает материальные носители ее осуществления. В конечном счете, последние служат и двигателями осуществления итоговой (большой) цели — цели в собственном смысле слова.

Таким образом, цели и задачи разделяет теоретический и практический момент. Теоретический охватывает постановку цели и ее формулирование. Цель формулируется в общем, объемно, масштабно, охватно и обязательно вербально. В силу этих свойств цель указывает вектор, направление движения, но не предусматривает практических способов ее реализации. Можно сказать, что цель в этом смысле абстрактна. Но цель возникает для того, чтобы она была достигнута, реализована.

Практический, деятельностный момент предполагает конкретизацию цели применительно к условиям достижения, осуществления и тем самым происходит переход от в общем формулируемой цели к задаче ее осуществления. Именно этими смысловыми оттенками предопределено использование названных понятий.

Соотношение понятий «цель» и «задача» исследовалось в уголовно-процессуальной науке Д. А. Мезиновым127 и некоторыми другими авторами128. По мнению Д. А. Мезинова цели и задачи как понятия равнозначны. Из этого исходят также Э. Е. Манивлец и К. И. Загуменный. В учебниках их нередко сводят к обобщенному понятию значения или даже предназначения129. Можно констатировать, что в процессуальной науке не находят принципиального различия в понятиях целей и задач. Такой вывод не вызывает особого возражения. Однако более точной представляется позиция О. Булулукова130, который также выделяет практический момент задачи по сравнению с целью.

В уголовно-правовой литературе цели и задачи часто не различаются. С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев, например, использовали понятия целей и задач как синонимы.131 Однако современные исследователи стремятся к более четкому их разграничению. Правильно этот вопрос, на наш взгляд, решается Т. Р. Сабитовым, отмечающим, что «цель — это мысленно представляемый результат какой-либо деятельности, задачи — это то, что дано для разрешения, исполнения, что нужно сделать для исполнения цели…»132.

Таким образом, есть определенная относительность и общность в содержании целей и задач. Причем при более детальном рассмотрении задача сама оказывается ничем иным как конкретизированной целью, которая в свою очередь может иметь еще более частную цель — задачу по отношению к ней, приобретающей тогда статус более общей цели. Такие смысловые трансформации возможны в соотношении концептуальных институтов и входящих в них норм, например уголовного права в целом в сравнении с наказанием как основным средством его реализации, а последнего — с отдельными видами наказаний.

Право выражает общественную потребность в утверждении в обществе взаимоотношений между людьми, основанных на справедливости, порядке, нравственности, предсказуемости, обеспечении условий для всестороннего развития личности, сохранности и устойчивого развития общества. В социальном и психологическом смысле названная потребность может рассматриваться как одна из целей всего общества, закрепляемая в праве. Уголовное право, являясь отраслью российского права, участвует в реализации этой цели своими специ­фическими средствами и само выступает как определенное средство, используемое обществом для достижения названной выше цели. Ядро уголовно-правовых средств составляют меры репрессивного характера, прежде всего наказание. Современное уголовное право вместе с тем использует комплекс и более мягких ограничительных мер, а также стимулирующие средства. Однако репрессия составляет главное содержание уголовного права.

Таким образом, в общесоциальном смысле цель сохранения несущих конструкций общественного организма обеспечивается решением задачи репрессивного воздействия путем введения уголовно-правовых норм. В свою очередь репрессия (уголовное право), ограждая общество от совершения преступления (предупреждение), обеспечивает защиту реальных общественных ценностей — личности, собственности и т. п. Соответственно, выявляется следующая зависимость: общественная (социальная) цель обеспечения его самосохранения от преступлений воплощается в решении задачи их предупреждения средствами уголовного права. Но решение этой социальной задачи в уголовном праве преследует более конкретную цель, а следовательно, и задачу охраны общественных отношений (собственности, общественного порядка и т. д.).

Строгость, жесткость, определенность уголовно-правовых мер и обязательность уголовного преследования за правонарушения разительно отличают уголовное право от всех иных отраслей права. В свою очередь они предопределяются предметом правового регулирования, который составляют наиболее важные для общества отношения. Значимость последних, возникающих на основе базовых ценностей, таких, например, как жизнь человека или общественное устройство, требует их надежной защиты. По существу значение уголовного права для социальных отношений сравнимо с хирургическими методами в медицине. Это крайнее средство, когда терапия (другие правовые отрасли) уже не справляются. Как и хирургия, уголовно-правовые средства бывают порой единственным вариантом устранения причины болезни. История свидетельствует, что общества, не обеспечивавшие защиту фундаментальных ценностей, прекращают свое существование и уходят в небытие. Разумеется, жизнеспособность общества обусловливается не только правом, но и многими другими средствами и механизмами. Но право, в особенности уголовное, является механизмом, упреждающим его критическое состояние. Упредительный характер уголовного права проявляется в направленности уголовного права на предупреждение деяний, способных серьезно поколебать общественный строй, установленный в нем порядок, базовые конструкции общественного устройства и саму личность как его живое и созидательное начало. На это прямо указывают отдельные уголовно-правовые и процессуальные нормы, регулирующие реакцию государственных институтов на преступление.

Так, о предупредительном характере уголовного права непосредственно указано в ч. 1 ст. 2 УК РФ («предупреждение преступлений»), ч. 2 ст. 43 УК РФ («предупреждение совершения новых преступлений»), в ст. 98 («предупреждение совершения … новых деяний»). Косвенно же об этом свидетельствуют и многие другие нормы.

В соответствии с ч. 2 ст. 21 УПК РФ в каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления. В подавляющем большинстве случаев для этого не требуется заявление потерпевшего или заинтересованного лица133.

Согласно ст. 43 УК РФ целью наказания, наряду с восстановлением социальной справедливости, является исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений134. В тех случаях когда закон допускает освобождение от уголовной ответственности и наказания, он исходит из того, что личность виновного исключает возможность совершения им нового преступления, а цель недопущения совершения нового преступления этим лицом обеспечивается самим фактом изобличения виновного вместе с его официальным удостоверением.

Таким образом, цель (основная, в собственном смысле) уголовного права — предупредить преступление и тем самым защитить общественные ценности, на которые преступление посягаает, создать условия для их сохранения и приумножения. Она задает определенную стратегическую линию развития уголовного права, вектор его трансформации, которые складываются из ряда взаимосвязанных и системных звеньев, определяемых правовыми нормами, прокладывающих своеобразный путь к достижению цели. Отдельные отрезки этого пути являются промежуточными этапами, а их достижение — задачами, которые должно решить.

Следует отметить, что говоря о задачах как определенных путях к цели, мы фактически обозначаем их соотношение в плане своеобразного ближайшего и отдаленного географического пункта, некоего пространственного разделения и соответственно временного разрыва между ними. Само решение задачи несомненно является процессом и проходит определенный путь от начала и до ее окончания и занимает некоторое время. Такая структура элементов видится в решении задачи именно как определенном процессе. Однако не следует думать, что основная цель — предупреждение преступления отделена от решения задач (охраны прав и свобод, собственности и т. п.) так же, как начальный и конечный моменты самой задачи. Основная цель выступает как общее понятие, отражающее конкретные задачи. Их различие не пространственное и временное как точек на линейном отрезке, а только смысловое, мыслимое, ментальное как общего и частного — в реальности они нераздельны, составляют единое явление.

Наряду с целями и задачами в науке уголовного права выделяются функции уголовного права. Функция (от лат. functio — осуществление, выполнение) — «способ поведения, присущий к.-л. объекту и способствующий сохранению существования этого объекта или той системы, в которую он входит в качестве элемента»135.

Понятие функции широко используется в науках, в особенности в тех из них, которые принято относить к естественным. Но не все науки понимают функции одинаково, хотя и сходно. Чаще всего функции рассматриваются как определенные зависимости между явлениями, нередко как причинные зависимости. Однако надо иметь в виду, что функции усматриваются и вне причинных отношений, хотя некоторые из них являются как бы ее внешней периферией. Например, зависимость между преступностью и уровнем потребления алкоголя. Такую зависимость в науке называют функциональной, что наглядно указывает на ее характер. Она весьма сходна с причинной зависимостью, с причинностью, но в отличие от нее является как бы неполной, не строгой, не жесткой, что обычно приписывают причинности.

Комплекс различных зависимостей выделяется в философии и психологии136. Однако наиболее близкое значение функции в уголовном праве имеет социологическое (в науке социологии) понимание. Оно связано с двумя принципиально важными моментами: во-первых, указанием на зависимость между различными структурными элементами единого социального процесса; во-вторых, на роль социального института, находящегося в центре этой зависимости, составляющим ее существо, в том или ином процессе. Другими словами, функция выявляет связь социальных явлений и влияние одного явления на другое (в более сложном понимании взаимное влияние) в более широкой системе взаимосвязей, где эта взаимосвязь показывает их роль, но не как отдельных самостоятельных явлений, а именно как вычлененной цепочки взаимосвязей целой системы.

Практически аналогичная характеристика функций права дается в общей теории российского права. В ней выделяются две основные позиции. По одной из них «функции права есть реализация его социального назначения, которое складывается из потребностей общественного развития»137. При этом под социальным назначением понимается «урегулирование, упорядочение общественных отношений, придание им определенной направленности, стабильности, создание необходимых условий для реализации прав и свобод личности и нормальных условий для развития общества»138.

Другой подход заключается в понимании функций права как главных направлений правового воздействия на общественные отношения, то есть формы, способы, пути влияния права на общественные отношения139.

Однако большинство ученых справедливо полагает, что понятие функций права должно охватывать оба подхода — «и социальное назначение права, и вытекающие из этого назначения способы и пути воздействия права на общественные отношения»140.

Предпочтительность этой позиции определяется взаимосвязью категорий общего и частного и их диалектического единства. В социальных отношениях, насыщенных сложным переплетением взаимосвязей, изоляция отдельных элементов требует учета их синтетического взаимопроникновения. Назначение права вне раскрытия конкретных форм и способов правового воздействия на общественные отношения носит лишь абстрактно понятийный характер, а содержание обозначаемого ими явления представляется неопределенным.

Соотношение функций, задач и цели уголовного права можно представить в виде следующей схемы: функция (назначение) — урегулированные правовые отношения (задачи) — отдаленный или конечный обобщенно выраженный результат (цель).

§ 2. Содержание понятий цели и задачи в уголовном праве

Задачи уголовного права как самостоятельной отрасли определяются его характерным содержанием и сущностью. Уголовно-правовые нормы теснейшим образом связаны с жизненными благами общества — от его физического существования до нравственного, интеллектуального и технологического совершенствования. К числу таких благ относятся, прежде всего, личность, общественные устои, институты и формы межличностного взаимодействия. Будучи устремленным к сохранению и приумножению наиболее ценных для общества благ, уголовное право предполагает наличие эффективных и жестких механизмов реализации уголовно-правовых норм, что зримо отличает его от других отраслей права.

Термин «уголовное право» является обобщающим и выражает понятие о всех уголовно-правовых нормах, которые непосредственно находят свое воплощение в законе. Предупреждение преступлений как цель уголовного права и его задача по охране наиболее важных отношений (собственности, общественного порядка и др.) находит нормативное подтверждение в законодательстве.

В ст. 2 Конституции РФ провозглашается, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». Из указанного конституционного положения следует, что усилия государства должны быть сосредоточены, прежде всего, на названном направлении. Обеспечение прав и свобод человека соответственно должно быть задачей государства и принимаемых им законов. В ч. 1 ст. 2 УК РФ в числе задач первой указана охрана прав и свобод человека и гражданина, затем названа охрана собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя, обеспечение мира и безопасности человечества и наконец, предупреждение преступлений.

Достаточно распространенной является двоякая характеристика задач: охранительная и предупредительная141. Охранительная подразумевает уголовное преследование за совершение преступлений, нарушающих обозначенные отношения. Поскольку закон в числе задач, наряду с охраной собственности и других ценностей, называет предупреждение преступлений, то формально он выражает и предупредительную задачу. Однако подобное структурирование и противопоставление задач, хотя и терминологически основано на законе, но не выверено логически, так как предупреждение преступлений — это то, на что направлено уголовное право в целом, то, ради чего оно и создано. Это — его главная и основная обобщенная задача, а следовательно цель по отношению к более конкретным задачам, названным в ч. 1 ст. 2 УК РФ. Преследуя лиц, нарушающих названные отношения, правоприменитель решает общую задачу предупреждения преступлений, логически выступающей целью относительно самих этих мер. Примечательно, что в этом же издании охрана тех же самых ценностей, указанных в ч. 1 ст. 2 УК РФ именуется уже функцией уголовного права142.

Б. Т. Разгильдиев обоснованно полагает, что уголовно-правовое понятие охраны является более широким, охватывает как охрану не нарушенных общественных отношений путем непосредственного удержания лиц от совершения преступлений, так и привлечение виновных в преступлении к уголовной ответственности, чтобы исключить новые преступления и, соответственно, не допустить нарушения других, незатронутых преступлением отношений143. Трактовка охранительной задачи, в которой объединяются два, как принято считать, самостоятельных блока — предупреждение преступлений (предупредительная) и преследование лиц, совершивших их (охранительная), возможна только как видение их в структуре более общей задачи — цели, а именно предупреждения преступлений, которую автор называет обобщенно охранительной и единственной задачей уголовного права144.

Не соглашаясь со смешением цели уголовного права и его задач как самостоятельных научных понятий, мы полностью разделяем позицию Б. Т. Разгильдиева по существу, т. е. понимание как главного и единого уголовно-правового охранительного процесса и направления — «уголовно-правовое обеспечение целостности … общественных отношений путем удержания лиц от посягательства на них»145.

Охранительное значение уголовного права в принципиальном плане разделяется и В. В. Мальцевым146.

Обобщая изложенное, необходимо отметить следующее. Целью уголовного права является недопущение преступлений как наиболее опасных правонарушений, способных поколебать общественные устои, т. е. предупреждение преступлений. Эта цель достигается путем решения задачи охраны наиболее важных общественных отношений: прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств; обеспечения мира и безопасности человечества, а также предупреждения преступлений.

В свою очередь в общесоциальном смысле использование уголовного права и его репрессивного механизма по предупреждению преступлений является задачей общества в достижении им цели обеспечения сохранности и приумножения наиболее важных для него благ и ценностей (самосохранение общества). С точки зрения общества важно не допустить подрыва его наиболее важных социальных конструкции (отношений), обеспечить их сохранность. Это и есть цель общества, достигаемая формированием и применением уголовного права как отрасли, предупреждающей преступления, решающей задачу их предупреждения (с точки зрения социального интереса). Последняя, являясь задачей, которую решает общество в обеспечении самосохранения, для самой отрасли является базовой целью. Таким образом, имеет место диалектическая трансформация целей и задач в зависимости от условий их реализации.

Таким образом, цели и задачи уголовного права выступают в качестве своеобразных начальных и конечных пунктов, замыкающих функции.

Часть 1 ст. 2 УК РФ заканчивается словами, «а также предупреждение преступлений». Текстуально требование о предупреждении преступлений перечисляется в законе как одна из его указанных задач. Однако общий характер этого положения не вызывает сомнений; предупреждение преступлений является общей и главной задачей, следовательно, в данной системе понятий — целью уголовного права. Если преступления предупреждаются, то, естественно, предварительно решаются и задачи, обозначенные в законе. При этом необходимо помнить, что исторически уголовное право отпочковалось от гражданского как система норм, имеющих иные цели, чем общегражданское право. Если общегражданские законы всегда направлены на восстановление того, что утрачено, то уголовное право устремлено на недопущение этого в дальнейшем147. Другими словами, уголовное право обращено в будущее. Его юридическая природа отражает социальный заказ на предотвращение деяний, нарушающих общественные взаимосвязи.

Проблема функций в науке уголовного права является относительно новой, возникшей в ходе развития доктрины. Ни в дореволюционный, ни в ранний советский период она не рассматривалась. Первое комплексное монографическое исследование по проблеме функций опубликовано в 60-е гг. прошлого века148, в последующие годы отдельные вопросы затрагивались в той или иной мере в различных работах по уголовному праву149

В. Г. Смирнов заложил основы учения о функциях уголовного права, современные уголовно-правовые исследования базируются на его концепции, развивая, уточняя или дополняя выводы автора. Так, по его мнению «“функция права” синтезирует задачи и способы регулирования общественных отношений … определяет в единстве цели и методы их регулирования. Но поскольку задачи и методы правового регулирования не могут быть поняты без уяснения структуры и содержания предмета, на который воздействует право, постольку понятие функции права фактически отражает в совокупности предмет, задачи и метод регулирования. Таким образом, здесь мы сталкиваемся с понятием, которое в единстве выражает социальное назначение правового регулирования…»150.

Значение функционального анализа справедливо отмечал И. Я. Козаченко, подчеркивая, что «во-первых, функции уголовного права указывают на ту социальную роль, которую оно выполняет по отношению к обществу, например в охране … общественных отношений от преступных посягательств… Во-вторых, функции обозначают зависимость, которые имеют место между различными элементами системы уголовного права, например между уголовной ответственностью и ее основанием…»151.

В приведенных научных суждениях отражены конструктивные черты функции: комплексный подход при их уяснении, отражение связи и зависимости отдельных уголовно-правовых институтов и норм уголовного права, а также их роли и социальное назначение.

Функция является весьма сложным понятием, возникающим на соотношении комплекса уголовно-правовых положений и норм, ее содержание в современной уголовно-правовой литературе характеризуются разнообразно.

По мнению Б. Т. Разгильдиева, «уголовно-правовая функция — это свойство уголовного права. Ее объектом выступают сознание и воля физических лиц»152. Эта характеристика уголовно-правовой функции носит слишком общий характер и не раскрывает ее содержательно. Не совсем понятно выделение некоего объекта функции, тем более в виде сознания и воли физических лиц. Можно предположить, что в последнем случае имеется в виду цель или задача уголовно-правового регулирования. Однако и цели, и задачи, и объекты имеют уже сложившиеся определения в уголовном праве, не совпадающие с трактовкой автора, что осложняет понимание проблемы.

В. Д. Филимонов рассматривает функцию права как роль, которую оно выполняет в социальных отношениях, определяемую направленностью и методом регулирования, свойственным ему. Такой подход предполагает характеристику механизма правового регулирования и его места в системе социального регулирования, что представляется вполне естественным153.

А. И. Коробеев считает, что «функциями уголовного права являются основные направления уголовно-правового воздействия на преступность»154. При этом он подчеркивает функциональность как проявление активности уголовного права.

С. И. Тимохин под функциями понимает объективные, относительно устойчивые и специфические свойства данной отрасли права как правового регулятора общественных отношений, обусловленные особенностями присущего им предмета и метода уголовно-правового регулирования155. Автор справедливо отмечает конструктивность и стабильность функции, ее связь со смысловыми значениями уголовно-правовых понятий.

Обобщенная и содержательная характеристика функции дается С. В. Анощенковой. Она пишет: «Если сущность права, основная идея его существования состоит в регулировании уголовно-правовых отношений, в целях создания условий для благоприятного существования и развития всего общества, то функция видится как явление этой сути в жизни, объективная реализация уголовного права. Сущность … отвечает на вопрос, что представляет собой уголовное право, функция — это вопросы о том, для чего оно существует и что делает или может сделать … Проявление вовне активности уголовного права как действующего социального регулятора и есть его миссия, его назначение, его функция»156.

Далее автор приходит к выводу, что функция уголовного права — это социальное назначение, в которое объективируется сущность уголовного права, состоящая в обеспечении правопорядка в интересах всех членов общества путем регулирования уголовно-правовых отношений157.

Достаточно очевидно, что приведенные мнения криминалистов о понятии функции в уголовном праве не имеют принципиального различия и сводятся, говоря обобщенно, к его назначению.

Таким образом, рассматривая функцию уголовного права, мы характеризуем взаимосвязь уголовного права с основными социальными процессами и показываем роль уголовного права во влиянии на них (изменении, прекращении) или в более высоком смысле — назначение (предназначение) уголовного права158.

Роль и значение (функцию) уголовного права в системе социального взаимодействия и регулирования нельзя выявить, не учитывая конечной цели этой отрасли права и соответственно задач, которые должны быть решены для ее достижения. Функция уголовного права, таким образом, определяется в единстве целей и задач как их системное и обобщенное выражение и реализация.

На взаимосвязь функций и целей прямо указывают и другие авторы159.

Функция выявляет объективно присущую отрасли права закономерность, устойчивое свойство160. Как теоретическое понятие отражает сложное взаимодействие социальных структур, элементов и явлений, которые не могут быть представлены как некие предметы (предметно). Понятие функции не отражает предмет как целостный материальный объект. Следовательно, определение функции предполагает анализ взаимодействия некоторых социальных явлений. Наиболее объемно эти социальные элементы выражены в задачах и в целях права. Анализ взаимодействия того, что рассматривается как задачи и их соотношение с тем, что мыслятся как цели, и должен выявить сущность и содержание функции. Соотношение функций, задач и цели уголовного права можно представить в виде следующей схемы: функция (назначение) — урегулированные правовые отношения (задачи) — отдаленный или конечный обобщенно выраженный результат (цель).

§ 3. Функции уголовного права

В общей теории права функции:

1) определяются сущностью права и его социальным назначением:

2) характеризуют необходимое (требуемое обществом) воздействие на общественные отношения;

3) направлены на осуществление наиболее важных, коренных задач, стоящих перед правом на данном этапе развития общества;

4) активно воздействуют на общественные отношения, на их упорядочение;

5) характеризуются непрерывностью, длительностью действия161.

Названные черты функций являются базовыми для всех отраслей права, должны быть положены в основу выявления и определения функций уголовного права.

В общей теории права дается их классификация. Прежде всего, функции разделяются на две больших группы: внутренние и внешние.

Внутренние функции права — это способы юридического воздействия на поведение людей и общественные отношения, которые лежат в рамках самого права. Они определяют собственно юридические функции права. Внешние функции права находятся как бы за пределами самого права и характеризуют право как социальный регулятор162.

К внешним относят общесоциальные функциям права. Среди них выделяют функции:

1) культурно-историческую; посредством ее право аккумулирует духовные ценности и достижения мировой культуры;

2) воспитательную; основывается на способности права выражать определенную идеологию и оказывать влияние на сознание и волю людей. Она направлена на воспитание высокого правосознания и формирование стимулов правомерного поведения;

3) социального контроля; стимулирует определенное поведение и в то же время ограничивает нежелательные с точки зрения общества поведение и действия, т. е. удерживает от совершения неправомерных действий;

4) информационно-регулирующую; информирует о возможностях того или иного социально значимого поведения и способствует социально полезному поведению.

Что касается собственно юридических (или специально юридических) функций, то среди них выделяют в общей теории две главные, или основные, функции — регулятивную и охранительную163. Считается, что главную роль выполняет регулятивная функция, поскольку она вытекает из назначения права упорядочивать, устанавливать правила и регулировать таким образом общественные отношения164. В общей теории проводится и еще более конкретизированное структурирование функции, которое может быть полезным и для науки уголовного права.

Следует отметить, что в уголовно-правовой теории общесоциальные функции непосредственно не выделяются, поскольку считается, что уголовно-правовое воздействие более концентрировано и специализировано. Однако те или иные проявления общесоциальных функций, например воспитательное или регулирующее, в той или иной мере обнаруживаются. Тем не менее и в рамках уголовного права возможна определенная градации функций по их значимости. Наиболее целесообразным представляется разделение функции на:

1) общие, проявляющиеся в большой части уголовно-правовых норм;

2) специальные, связанные с его отдельными направлениями (по субъектам, средствам воздействия и т. п.).

Некоторые авторы, наряду с конкретизированными задачами уголовного права, выделяют общую задачу (в нашей интерпретации — цель уголовного права), которую они видят во «всемерном замедлении темпов роста преступности, стабилизацию ее уровня, удержание преступности в контролируемых государством рамках»165. Безусловно, снижение темпов роста преступности или их полная остановка, сдерживание преступности — положительный результат уголовного правоприменения. Но рассматривать это в качестве общей задачи (цели) уголовного права, представляется недостаточным и не вполне согласующимся с самой идей уголовного права как инструмента предотвращения наиболее опасных правонарушений. Сторонники этой позиции справедливо отмечают идеалистичность характерной для советского периода постановки глобальной задачи по полному искоренению преступности. Но из этого неправильно было бы делать вывод, что цели предупреждения преступности не должно быть.

Цель не обязательно предполагает достижения результата, но она указывает, к чему надо прикладывать усилия, на что направлять свою деятельность. Отказ от цели предупреждения преступности может негативно сказаться на деятельности правоохранительных органов. Следует оговориться, что авторы названного Курса уголовного права, как и было сказано, говорят не о цели, а об общей задаче, хотя закон такой задачи не формулирует. Теория, разумеется, вправе выявлять фактические цели, которые буквально не выражены в законе. Однако авторы заявляют об абсолютном различии целей и задач, с чем принципиально нельзя согласиться. Так, они пишут, что цели и задачи «являются самостоятельными категориями и выполняют присущее лишь им предназначение в уголовном праве»166. Такая позиция не учитывает диалектической взаимосвязи и взаимных переходов целей и задач. Любая сознательная деятельность предполагает целеполагание — постановку целей. Но в силу сложности и структурированности социальной среды структурируются и сами цели, которые могут быть ближайшими, отдаленными, общими или конкретизированными. Задача в социально-психологическом смысле является ни чем иным как ближайшей, промежуточной целью, ведущей к цели отдаленной, конечной или общей. Задача — это та же цель, только в ее ближайшей и практической постановке. Задачи и цели, как и вообще все понятия, а тем более категориального плана не следует смешивать, но их не всегда допустимо противопоставлять и рассматривать изолированно. То, что на одном уровне обобщения является задачами, при более широком рассмотрении включается в цель как определенное звено (способ) ее реализации, как промежуточная цель, ведущая к более общей и составной цели. Задачи решаются не только сами по себе, хотя и в этом качестве они полезны, но для достижения более значимого и важного результата. Рассматриваемые именно в этом ключе, они раскрывают содержательно функцию (функции) уголовного права, его назначение, в более высоком смысле — предназначение.

Справедливо указывая на сложность и иерархичность правового регулирования, авторы далее фактически входят в противоречие со своим утверждением о недопустимости взаимопроникновения целей и задач, заявляя, что, «во-первых, задачи и цели правового регулирования имеют иерархическую структуру, находятся на различных уровнях и в отношениях соподчинения и, во-вторых, решения задачи более низкого уровня является средством решения задачи более высокого уровня»167. В этом случае они не замечают, что задачи более низкого и более высокого уровня в социально-психологическом плане есть не что иное, как ближайшие и отдаленные цели или цели в собственном смысле слова и задачи.

Из главной (основной) цели уголовного права, вытекающей из его природы и диктующей определенные задачи, обнаруживается и его функция — предупреждение преступлений как специфических правонарушений, осуществляемая репрессивными методами, т. е. предупредительная (превентивная) функция168. Как уже говорилось, это главная и основная функция уголовного права. Уголовное право направлено в первую очередь на предупреждение преступлений, хотя фактически оно оказывает предупреждающее действие и в отношении других правонарушений — административных, гражданских и иных. Уголовное право оказывает предупреждающее влияние и на общественно опасные деяния, юридически не признаваемые правонарушениями или преступлениями: поведение малолетних, невменяемых. В целом уголовное право оказывает стабилизирующее воздействие на всю систему общественных отношений, поскольку противодействует наиболее опасным деяниям, способным пошатнуть ее.

Данная функция реализуется посредством сложно организованной правоприменительной практики. В ней, как и в любой человеческой деятельности, дела обстоят не идеально, но в целом она находит свое воплощение в реальности, ибо в противном случае общество было бы дезорганизовано и, так или иначе, прекратило бы свое существование как социальная целостность. В различные исторические периоды многие государства переживали состояние дезорганизации, ставящие под угрозу их существования в значительной мере вследствие неудовлетворительной реализации предупредительной функции уголовного права169.

Предупредительная функция реализуется в удержании от преступлений граждан, которые при определенных условиях могут совершить преступления. Эта функция реализуется также в процессе уголовного преследования лиц, совершивших преступления. В отношении первых уголовное право действует угрозой наказания, в отношении вторых применяются реальные правоограничения, в том числе наказание. В преследовании лиц, совершивших преступления, нередко усматривается особая охранительная функция уголовного права. Это направление реализации уголовно-правовых норм безусловно обладает специфическим содержанием. Но нам представляется, что оно не может быть противопоставлено предупредительной функции, так как направлено в конечном счете на предупреждение преступлений. Целью любого уголовного преследования является, так или иначе, предупреждение преступлений как со стороны лица, совершившего преступления, так и со стороны иных лиц. Об этом прямо говорится в ст. 43 УК РФ и в ряде других норм. В случаях уголовного преследования имеет место репрессивный, силовой вариант воздействия на личность и общественное отношение. Тем не менее оно является продолжением общей предупредительной линии уголовного права.

Уголовное преследование направлено на локализацию преступления и привлечение к ответственности того, кто совершил преступление, включая применение наказания и иных уголовно-правовых мер, а также в определении форм, методов и пределов деятельности правоохранительных органов. Выражением этих мер являются положения Общей части УК о преступлении, наказании, иных мерах уголовно-правового характера. Они реализуются прежде всего в квалификации преступлений и привлечении виновных к уголовной ответственности.

Когда силовой механизм уголовного права не задействован, уголовное право оказывает сдерживающее психологическое влияние на лиц, способных совершить преступление путем угрозы применения репрессии.

То обстоятельство, что уголовное право не удерживает от преступлений всех и каждого, не свидетельствует, как уже было сказано, о его неэффективности. Значительное влияние на реализацию указанной функции оказывает правоприменительная практика, в особенности в части неотвратимости наказания. Как показывают исследования, при сбоях правоприменения, обусловленных различными социальными катаклизмами (войнами, вооруженными конфликтами, техногенными катастрофами), количество преступлений многократно возрастает, что косвенно свидетельствует о его реальной предупредительной роли.

Наряду с угрозой наказания и иных правоограничений, уголовное право является выражением общественного неодобрения, морального осуждения преступлений, посредством чего уголовное право и его принудительное осуществление дополняют и усиливают влияние на поведение людей, укрепляя в их сознании представление о недопустимости совершения преступлений170.

В моральном воздействии на людей реализуется воспитательная функция. В теории уголовного права, да и в обыденной практике достаточно распространено мнение, что большинство людей не совершает преступления по моральным соображениям, а не из-за боязни уголовной ответственности. С этими представлениями можно согласиться при условии учета сложной взаимосвязи права и морали и понимания того, что не только мораль оказывает влияние на право, но и право в определенной мере формирует нравственность, укрепляя ее в сознании людей действенностью права. «“Сигналы”, посылаемые правом и судебными действиями, содержат фактическую информацию о том, с чем связан риск неповиновения, но они также возвещают, что неповиновение — зло… Наказание есть средство выражения общественного неодобрения … уголовное право и его принудительное осуществление дополняют и усиливают влияние моральное влияние…»171.

Некоторые авторы основной социальной функцией уголовного права считают уголовно-правовое регулирование общественных отношений и поддерживают высказанную в литературе172 позицию о необходимости конкретизации функций уголовного права, называя ихспециальными. К последним они относят:

1) охранительную функцию (охраны общественных отношений);

2) регулятивную (организации, упорядочивания общественных отношений, связанных с совершением общественно опасного деяния)173.

Вместе с тем упоминается и восстановительная функция, которая представляется атрибутом уголовно-исполнительного права, поскольку реализуется в процессе исполнения наказания.

В этом случае имеет место определенная непоследовательность: с одной стороны, регулятивная функция названа основной (уголовно-правовое регулирование), с другой — она же называется в качестве специальной. Такое разделение не выдержано логически, поскольку одно и то же понятие в одном и том же отношении выступает как общее и частное (отдельное). Разумеется, все функции и их отдельные проявления взаимосвязаны, однако научный анализ не предполагает подобного смешения. В то же время указанный недостаток симптоматичен: он указывает на тавтологичность отделения регулирования от охраны отношений и наоборот. Поскольку же охрана в контексте рассматриваемой проблемы видится прежде всего как активная реакция на совершенное преступление и уголовное преследование совершивших его лиц, то обнаруживается ее подчинение предупредительной деятельности в целом (предупредительная функциональность). Именно данное обстоятельство и дает основание рассматривать предупредительную функцию в качестве главной и основной функции уголовного права. Нельзя не заметить также, что выдвигая в качестве главной функции регулирование общественных отношений без их конкретизации (во всяком случае, в наименовании функции оно никак не выражено), авторы не отражают ее уголовно-правовой характер. Как не раз отмечалось, охранительные и регулятивные свойства безусловно присущи уголовному праву, но первое являются более конкретным проявлением предупредительной деятельности, а второе лишь более общее выражение последней, не вполне отражающее уголовно-правовую специфику, тем более, что авторы исходят из позиции, что социальная регуляторная роль уголовного права в сравнении с другими отраслями права второстепенна (с этим вряд ли можно согласиться; для реализации второстепенных задач должны использоваться и второстепенные с точки зрения эффективности средства, к которым уголовное право никак не может быть отнесено; оно, скорее, крайнее, но никак не второстепенное).

Тимохин С. Ю. выделяет четыре, не сводимые, по его мнению, друг к другу, функции уголовного права: охранительная, регулятивная, предупредительная и воспитательная174.

Против выделения воспитательной функции возражает И. Э. Звечаровский, ссылаясь на отсутствие в арсенале уголовного права специально организованного и управляемого процесса формирования личности уголовно-правовыми средствами, осуществляемого специальными субъектами (педагогами) в особых учебно-воспитательных формах и учреждениях175. С этой позицией никак нельзя согласиться. Во-первых, уголовное право содержит определенные положения характерного воспитательного свойства. К примеру, меры воспитательного воздействия в отношении несовершеннолетних (ст. 90 и 91 УК РФ), пребывание несовершеннолетнего в специальном учебно-воспитательном учреждении (ч. 4 ст. 92 УК РФ). Во-вторых, вряд ли можно сводить воспитание к профессиональным мерам и учреждениям. Следуя этой логике, надо признать, что родители не занимаются и не должны заниматься воспитанием детей, если они не являются педагогами, тогда как на самом деле родители во все времена являются главными воспитателями. Наконец, воспитательное значение несомненно имеет судебный приговор и назначаемое наказание, не являющиеся самоцелью, а рассчитанные не в последнюю очередь на воспитательное воздействие.

В литературе высказывалось мнение о целесообразности исходного деления функций на явные и латентные (скрытые)176. Такое разделение функций представляется излишним. Нельзя отрицать, что функции, как и все явления, могут быть более или менее очевидными, придавая вопросу научное или познавательное значение. Однако названное предложение базируется на чисто формальных моментах: вытекает ли та или иная функция прямо из правовой нормы (по сути, указана или не указана в ней) или выводится по смыслу из одной или нескольких норм. Научное значение такого разделения минимально в силу его формалистического, а не сущностного начала. Оно было бы полезным, если бы выражало явные или скрытые функции по существу, если бы его сторонники вывели «на свет» некую укрытую, тайную функцию. Однако скрытые содержательные функции названная позиция не обнаруживает и не называет.

К специальным следует отнести также обусловленные специфическими институтами и конкретными нормами уголовного права следующие уголовно-правовые функции: 1) регулятивную; 3) компенсационную; 4) ограничительную; 5) восстановительную.

Регулятивная функция. Тема регулятивности уголовно-правовых норм уже затрагивалась в различном ракурсе в предыдущем изложении. Может также возникнуть вопрос, почему столь важное свойство уголовно-правовых норм записывается в разряд второстепенного? Во-первых, надо учитывать, что вся регулятивность уголовного права сводится к предупреждению преступлений, т. е. «растворяется» в предупредительной функции, обусловленной целью уголовного права. Во-вторых, в регулятивности в данном случае видтся установление прав и обязанностей субъектов уголовного правоотношения, следовательно, лишь внутриотраслевая регулятивность, обусловливающая соответственно ее частное значение. В-третьих, эта функция выделяется для специального рассмотрения потому, что она широко представлена в научных работах именно как самостоятельная функция.

Между тем с регулятивной функцией далеко не все однозначно, в юридической литературе наблюдается большой разброс мнений. Некоторые специалисты либо прямо отрицают ее наличие, либо не упоминают в числе функций. Б. Т. Разгильдиев, например, считает регулирование общественных отношений задачей, не свойственной уголовному праву177. Не названа такая функция в работах Б. В. Здравомыслова и В. Д. Филимонова178. Тем не менее большинство теоретиков признают наличие регулятивной функции уголовного права, хотя характеризуют ее различно179. Например, В. П. Малков вообще указывал только регулятивную функцию180.

Регулятивная функция в ее специфическом уголовно-правовом значении обычно рассматривается в целом как внешняя функция, поскольку представляется воздействием самого уголовного права за его пределы, на людей, на общественные отношения, на то, что находится за пределами правовой отрасли как таковой в самом обществе. Вместе с тем некоторые специалисты, напротив, видят в регулятивной функции, скорее, только внутреннее проявление.

Всякое целенаправленное воздействие является управлением и, соответственно, регулированием. Поэтому нельзя согласиться с Б. Т. Разгильдиевым, утверждающим, что уголовное право не регулирует общественные отношения181. Такое утверждение находится в противоречии с исходной позицией самого же автора, признающего ведущим охранительное свойство уголовного права, определяющим уголовно-правововую функцию как «регулятивно-обязывающее воздействие системы уголовно-правовых норм на физических лиц … для достижения задач, стоящих перед уголовным правом»182. Как справедливо отмечается в уголовно-правовой литературе, охранять и значит регулировать183, если не вдаваться в бесплодный спор о том, насколько регулирование отличается от охраны. Можно согласиться с В. В. Мальцевым, что «для отрицания наличия у уголовного законодательства регулятивной задачи достаточных оснований не имеется»184.

Следует отметить, что некоторые криминалисты не проводят четкого разграничения функций и задач в уголовном праве и рассуждают по существу о функциональном значении задач уголовного права. Так, В. В. Мальцев говорит о регулятивной задаче, а по существу речь идет о регулятивной функции. В то же время верным представляется его замечание о том, что «задачи уголовного права отнюдь не отграничены от функций уголовного законодательства “каменной стеной”»185. Однако их отождествление, что фактически допускает автор, является неверным.

Действительно, задачи являются основой функции, но ее правильное установление возможно только в соответствии с законодательством и в контексте его общей цели. В таком случае следовало бы показать, какие уголовно-правовые нормы выражают регулятивную задачу. Впрямую об этом нигде не говорится, даже в ст. 2 УК РФ, непосредственно характеризующей задачи. Вывод В. В. Мальцевым фактически делается не на основе задач, а из их соотношения с другими установлениями, не в последнюю очередь с учетом предупредительной направленности уголовного закона, закрепленного в той же статье. Но заключение, вытекающее из соотношения отдельных законодательных положений, обнаруживает именно функциональное значение, а не задачи, которые прямо формулируются в ст. 2 УК РФ. В этой связи, наоборот, более правильной является позиция Б. Т. Разгильдиева, настаивающего на различении задач и функций186, хотя проводимое их разграничение нельзя назвать четким и безупречным в силу ранее отмеченных обстоятельств.

Регулятивная функция, как правило, усматривается во внешнем воздействии уголовного права на субъектов отношений. Но в регулирующем действии уголовно-правовых норм нельзя не видеть внутреннюю сторону. Она характеризуется установлением прав и обязанностей участников общественного отношения, связанного с совершением преступления, определяет пути его развития. Сторонами общественного отношения выступают лицо, совершившее преступление, и государство в лице судебных и правоохранительных органов. Рассматриваемая функция создает уголовное правоотношение, определяет динамику и направление его развития. Она также формирует основу для соответствующих прав и обязанностей, непосредственно фиксируемых в уголовно-процессуальном законодательстве, для других участников уголовного правоотношения, интересы которых затрагиваются преступлением, потерпевших например.

Как было сказано, содержание регулятивной функции в уголовно-правовой литературе обнаруживает многообразие187. Однако оно является скорее вербально-терминологическим, чем существенным. Признание регулятивной функции так или иначе предполагает возникновение либо правоотношения в его строгом научном смысле (юридический факт, субъекты, права, обязанности и т. п.), либо непосредственное информационно-ментальное воздействие правовой нормы на сознание и, соответственно, на поведение людей, что иногда в литературе называют (несколько условно) общим правоотношением.

Компенсационная функция. Как отмечалось, происхождение уголовного права связано с необходимостью не просто урегулировать отношения по поводу утраты каких-либо ценностей, но прежде всего не допустить таких утрат в будущем. Отсюда карательная направленность уголовного права («чтоб другим неповадно было»), не характерная для других отраслей права. Однако со временем наказание, являющиеся собственно выражением кары, постепенно стало дополняться другими правоограничениями, карательный элемент которых минимален либо вообще сомнителен или отсутствует. Такая трансформация очевидно связана с формированием в общественном сознании понимания ценности прав и свобод личности и необходимости их защиты всеми возможными средствами, включая уголовно-правовые. Вместе с тем признание допустимости сосуществования, наряду с карательной направленностью уголовно-правовых норм, иных задач и перехода от острой уголовно-правовой репрессии как единственного метода уголовно-правового регулирования к сочетанию его с другими методами, повлекло еще бóльшее развитие и расширение уголовно-правового регулирования некарательными средствами, включая компромисс с виновным и стимулирование поощрительными мерами посткриминального поведения. Постепенное накопление названных мер дает основание для вывода о компенсационной и восстановительной функции. В современном уголовном праве компенсационные нормы расширяют юридическое поле своего воздействия и увеличиваются количественно. Примером этой тенденции являются нормы, отраженные в ст. 104¹ , 104³ УК РФ. В них предусматривается конфискация имущества, полученного в результате совершения преступления (ст. 104¹ УК РФ). При решении вопроса о конфискации имущества в первую очередь должен быть решен вопрос о возмещении вреда, причиненного законному владельцу (ст. 104³ УК РФ). По сути дела, здесь гражданско-правовая норма о возмещении вреда получает уголовно-правовую защиту и сливается с ней. Та же тенденция отчетливо проявляется в нормах об освобождении от уголовной ответственности и наказания. Здесь нельзя, конечно, не отметить положений ст. 76¹ УК РФ, которая так и называется — «Освобождение от уголовной ответственности в связи с возмещением ущерба». Возмещение вреда по этой статье является непосредственным основанием освобождением от уголовной ответственности. Хотя оно относится в основном к экономическим преступлениям, само по себе наличие такой нормы в уголовном праве является очевидным воплощением гражданско-правового требования и компенсационной функции. Возмещение ущерба как уголовно-правовое требование появилось в качестве одного из условий применения условного осуждения (ст. 73 УК РФ) и условно-досрочного освобождения (ст. 79 УК РФ), что ни в советский, ни постсоветский период считалось невозможным. Компенсационные требования в уголовном праве не всегда могут иметь положительное уголовно-правовое значение, поскольку не имеют непосредственного отношения к его основной функции — предупреждению совершения преступлений. Данное обстоятельство обусловлено тем, что компенсации являются средством урегулирования в основном материальных, т. е. по существу гражданско-правовых отношений. Уязвимость подобного подхода заключается не только в том, что размывается граница уголовного и гражданского права, но и в том, что применение условного осуждения и условно-досрочного освобождения может быть неосновательно сокращено. В свою очередь это увеличит (до некоторой степени искусственно) количество лиц, отбывающих наказание, снизит предупредительное воздействие, а также увеличит нагрузку на исправительную систему. Следует также учитывать, что большинство осуждаемых и осужденных, к которым может быть применено условное осуждение и условно-досрочное освобождение, находятся в сложных материальных условиях и далеко не всегда имеют доходы для возмещения причиненного вреда. От компенсационной функции не следует отказываться, однако не следует забывать, что она не может быть ведущей в уголовном праве, поскольку, как уже отмечалось, его природа не имеет в своей основе материального характера. Законодатель, придавший материальному фактору значение ведущего уголовно-правового критерия ряда уголовно-правовых не только отдельных норм, но и фактически институтов, перешел границу допустимого использования методов других отраслей права, в данном случае гражданского. В советский период возмещение ущерба учитывалось как смягчающее обстоятельство, но не превращалось в основание решения уголовно-правовых вопросов, что было оптимальным.

Компенсационный характер реализуется не только в возмещении материального ущерба, но и заглаживании вреда. Тем не менее чаще всего компенсируется именно материальный ущерб, что делает компенсацию по существу материальной, тем более что современное законодательство допускает даже моральный вред компенсировать материально.

Нельзя согласиться с трактовкой восстановительной функции уголовного права как восстановления социальной справедливости188, так как о восстановлении социальной справедливости можно говорить лишь весьма условно. По существу же речь идет о некоем психологическом успокоении населения в ответ на совершенное преступление, определенной психологической разрядке.

Ограничительная функция носит исключительно внутренний характер. Она адресована прежде всего правоприменителю, устанавливая границы репрессии и правоограничений. Эта функция находит выражение в признаках преступлений, не позволяя правоприменителю толковать их расширительно и произвольно. Так, в ч. 2 ст. 14 УК РФ говорится, что деяние, формально содержащее признаки того или иного указанного в законе деяния, не может считаться преступлением, если оно по сути не является таким, т. е. не содержит в себе общественной опасности. Несомненно, что все нормы, касающиеся определения преступления, его форм, составов преступлений содержат ограничительный момент. Очевидный ограничительный элемент присутствует в нормах о системе, видах наказаний, их сроках и размерах, назначении наказаний.

В. В. Мальцев выделил три основные функции «в самом общем плане, с позиций социального предназначения, социальной роли уголовного права, сохранения качественной определенности общей системы уголовного права»: охранительную, регулятивную и функцию обеспечения справедливости189. По его мнению, в указанном значении содержание функций и задач уголовного права в целом совпадают.

Функции и задачи не могут совпадать полностью. Как не раз отмечалось, между задачами и функциями нельзя ставить знак равенства, хотя они безусловно связаны. Вместе с тем функции вряд ли точно можно определить, не принимая во внимание их общей направленности с другими задачами, объединяемыми в цели. Обращает внимание специфическая функция, выделенная автором, — обеспечение социальной справедливости. Предназначено ли уголовное право функционально для обеспечения социальной справедливости? По-видимому, на позицию В. В. Мальцева оказала влияние идея справедливости, с которой связывают юстицию как определенную систему правоохранительных органов и принципы ее деятельности. Однако в этом смысле предполагается справедливость в расследовании преступлений и судебном производстве как сдерживающее начало произвола в отношении подозреваемого или обвиняемого. Но и признание уголовным законом справедливости в качестве одного из организующих нормативных начал не дает оснований рассматривать ее обеспечение в качестве функции. Логически справедливость не встраивается в цели и задачи уголовного права как их обязательная составляющая. Справедливость как понятие черпает свое содержание в морали и нравственности190. Если же рассматривать уголовное право по факту его реализации, то оно может демонстрировать несправедливость, в особенности в историческом отношении, поскольку широко известно, какую негативную роль подчас играло уголовное право в общественном развитии и цивилизации. Следует согласиться с высказанным в уголовно-правовой литературе мнением, что принципы и функции находятся в разных системах координат и их сравнение некорректно191.

По мнению С. Ю. Бытко следует выделить и такую функцию, как обеспечение государственного суверенитета в сфере уголовного преследования, которая реализуется положениями ч. 1 ст. 11 УК РФ, в соответствии с которой Российская Федерация обладает исключительным правом уголовного преследования лиц, совершивших преступления на ее территории, а также ч. 1 ст. 13 УК РФ, запрещающей выдачу граждан России, совершивших преступления на территории иностранного государства192. Эта точка зрения заслуживает внимания. В отмеченных нормах действительно реализуется суверенитет государства, что в современных сложных исторических условиях в особенности важно учитывать.

В уголовно-правовой литературе, в особенности в учебниках, указаны и иные функциональные возможности уголовного права (поощрительные, стимулирующие и др.)193. Например, А. В. Усс выдвинул положение о социально-интегративной функции уголовного права, которая, по его мнению, заключается в поддержании уголовно-правовыми средствами стабильности нормативной системы общества194. Автор не дает сколько-нибудь четкой характеристики, что имеется в виду под нормативной системой. Насколько можно судить, он говорит о ней в широком смысле, имея в виду не столько систему права как таковую, но и складывающейся на ее базисе фактический уровень общественных отношений. Говоря проще, под стабильностью нормативной системы подразумевается поддержание общественных отношений в таком состоянии, когда хотя и не обеспечивается их полная защита, но общество готово смириться с этим недостатком, поскольку система отношений в целом не дестабилизируется и сохраняется.

Однако уясняя функцию уголовного права, надо учитывать, прежде всего, требования его норм, во всяком случае, не только то, как они по факту реализуются, так как в противном случае правовой характер предмета исследования будет утрачен.

Утверждение, что уголовное право играет определенную роль в регуляции и поддержании социальных отношений, не может вызывать возражения. Однако положение, согласно которому стабильность правовой системы как бы держится на уголовно-правовых средствах и уголовное право — ее глобальный стабилизатор, представляется преувеличением. Каждая правовая сфера заботится о себе самим фактом своего существования и одновременно о системе в целом как ее часть, что хорошо видно, например, на конституционном праве.

Уголовное право действительно связано со всеми отраслями по их материальным основаниям. Оно как бы подключается к поддержке соответствующей правовой сферы, когда отдельные (заметим, именно отдельные, а не массовые) правонарушения приобретают наивысшую опасность и испытывают ее на прочность. Если правонарушения в соответствующей сфере становятся массовыми, то и уголовное право бессильно. Оно и право вообще просто процессуально-технологически не могут бороться с массовыми нарушениями. В таких случаях либо происходят революции и общества распадаются, либо начинают действовать чрезвычайные органы, а правовое поле как таковое на время исчезает.

Как представляется, концепция автора содержит противоречие: с одной стороны выдвигается идея о глобальной (интегрирующей) роли уголовного права в правовой системе, а с другой — его роль не рассматривается как непосредственно регулирующая, т. е. фактически признается второстепенной. В то же время уголовное право противопоставляется правовой системе, выступает как некий внешний надрегулятор, тогда как уголовное право само является органической частью правовой системы195.

Автор пытается обнаружить причины зарождения уголовного права, усматривая их в таких социальных процессах как отчуждение, индивидуализация и др. при переходе от родового строя к более сложным обществам. Однако в этих процессах нет ничего специфически уголовно-правового, это обстоятельства формирования права как такового, права вообще как социального регулятора196.

Особенность уголовного права и его специфическая роль, на наш взгляд, не в обеспечении социальной и нормативной интеграции, а тем более справедливости197, как утверждает автор (вернуть чужое, возместить ущерб, компенсировать нарушенное и вредоносное; вклад уголовного права в это есть, но в органике всей правовой системы), а в упреждающей обеспечительности (не допустить названных социальных и правовых потерь в будущем), сделать так, чтобы нарушитель не смог повторить те же нарушения, т. е. в предупредительной, превентивной роли. То, что это не всегда достигается, не обесценивает роль уголовного права, поскольку цели и задачи не перестают быть таковыми от того, что они не воплощаются в действительность. Их можно было бы признать не реальными фантазиями, не достойными общественного внимания или практической реализации, если бы они вообще, в принципе были не достижимы. Однако, как известно, по крайней мере об этом свидетельствуют данные судебной статистики, эти цели и задачи преимущественно реализуемы, вполне реальны и достойны выступать в качестве правового требования. Вот именно это — главная задача, а в контексте цели и функция уголовного права.

Свой подход А. В. Усс называет новым течением в уголовно-правовой науке, а по содержанию позитивной (нормостабилизирующей или социально-интегративной) общей превенцией198. Но несмотря на всяческое выделение нормастабилизирующего и социально-интегративного значения, он в итоге замыкает его на «превенции», что вполне понятно, без нее уголовно право «угасает» как самостоятельный, специфический регулятор. Таким образом, позиция автора реально не уходит дальше предупредительного значения уголовного права.

А. В. Усс усматривает ряд преимуществ практического плана, которые можно обобщенно выразить как ориентацию на социальные основания уголовного права, однако последние не только не отвергаются в современной науке, а давно стали практически обязательными в любом научном исследовании. Научная разработка интегративного значения уголовного права не умаляет его предупредительной роли, поскольку так или иначе основывается на ней.

Позиция А. В. Усса не является эвристической для науки уголовного права в части характеристики функции уголовного права. Она по-иному формулирует предупредительную функцию, делая упор не на ее сущностное (концентрированное выражение), а на конкретизацию содержательной стороны как механизма реализации уголовного права. Однако при этом автор фактически опускает, приземляет предупредительную функцию уголовного права до роли дежурного наблюдателя (в силу ее размывания в содержании), выхолащивает из нее импульс движения, активности — «пусть будет так, как есть». Но в таком случае это не превенция, а сохранение и консервация. Такая роль противоречит природе уголовного права и возвращает его в общегражданское правовое поле в качестве придатка гражданского права.

В начале работы автор указывает, что общепринятая концепция общего и специального предупреждения и связанные с ней функции уголовного права, признаваемые в науке, «не дает каких-либо однозначных ориентиров ни для законодательного определения системы наказаний, ни для их применения к конкретным лицам»199. В этом случае необоснованно сужается уголовно-правовая функция до реализации наказания. Однако более важно другое — предлагаемая концепция подменяет предупредительную функцию (как направленность на исключение негативного отношения, фактически создаваемого лицом при совершении преступления) консервацией и сохранением существующих уголовных правоотношений на базе сложившегося уровня преступности. Такой ориентир не может устроить ни науку, ни практику, ни тем более общество. Восстанавливать и сохранять существующее на данный временной и исторический момент — это задача гражданского права, из которого в свое время уголовное право и выделилось в силу исторических условий, на которые указывает и сам А. В. Усс200. Возникает вопрос: эти исторические условия (самоизоляция, отчуждение личности и пр.) изменились или отпали? Очевидно, что они не только не исчезли, но и, наоборот, обострились, усугубились. Тогда, в чем же логика иного концептуального настраивания уголовного права? Для этого нет ни социальных, ни логических оснований.

Рассматриваемая позиция имеет методологический изъян, обусловливающий в конечном счете выводы — функции элемента системы сводятся к его фактической работе, тогда как они определяются целью всей системы; цель же в свою очередь должна рассматриваться как мыслимый результат будущего, а не как фактический результат настоящего. Кроме того, автор как будто порою забывает, что рассматривает не просто социальный механизм, а механизм правовой, в основе которого должное, а не фактическое.

Проблема функций в уголовном праве, как, впрочем, целей и задач, естественно, не может считаться закрытой. Жизнь не стоит на месте. Новые исторические и социальные условия заставляют уголовное право обновлять и модернизировать свой нормативный инструментарий, повышать эффективность одной из ведущих отраслей российского права, какой несомненно является уголовное право.

Глава III. ПРИНЦИПЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА

§ 1. Понятие, признаки и функции принципов уголовного права

Пик внимания к принципам приходится на конец 60-х — начало 70-х гг. прошлого века, что объясняется предельной социалистической идеологизацией правовой науки. Переход к рыночным отношениям, исчезновение былой идеологической основы привели к значительному снижению публикаций по этой теме. Подчеркивая проблемность сегодняшнего состояния рассматриваемой области правовых знаний, В. Н. Протасов отмечает: «Принципы права понимаются весьма однобоко, развитие их понятия остановилось на месте, оно не отвечает общему уровню развития правовой теории и тормозит решение связанных с ним теоретических вопросов»201. Однако попытки их комплексного исследования в науке уголовного права все же предпринимаются202.

В теории права под принципами права понимают руководящие идеи, характеризующие содержание права, его сущность и назначение. С одной стороны, они выражают закономерности права, с другой — представляют собой наиболее общие нормы, которые действуют во всей сфере правового регулирования и распространяются на всех субъектов.

Не все ученые рассматривают принципы как основополагающие, руководящие идеи203, в науке их определяют и как основополагающие начала, основы права204, положения, требования, связи205 и др.

В толковых словарях идея трактуется как основная, главная мысль, замысел, определяющий содержание чего-нибудь206. В связи с этим законодатель, формируя отрасль права или правовой институт, руководствуется идеями, а не началами и тем более не основами. «Даже если создающий субъект и исходит из каких-либо начал, то это начала, созданные им же под руководством все тех же идей»207.

Принципы определяют пути совершенствования правовых норм, выступая в качестве руководящих идей для законодателя. Они являются связующим звеном между основными закономерностями развития и функционирования общества и правовой системой.

С. С. Алексеев выделил следующие их существенные черты:

• принципы права — это сквозные идеи;

• отражают основы права, закрепляемые в нем закономерности общественной жизни;

• реально выражены в самой материи права;

• имеют самостоятельное регулирующее значение208.

В некоторых работах по теории права к принципам права также относят: универсальность, так как ими пронизана вся юридическая материя, и они должны учитываться в любой ситуации; высшая императивность, т. е. непререкаемая обязательность принципов сильнее предписаний; общезначимость, означающая, что претворение их в жизнь имеет важнейшее значение для общества209.

По мнению В. Д. Филимонова, принципы, во-первых, выступают начальным, отправным положением уголовного права, с учетом которого формируется содержание его норм; во-вторых, отражают требование, обязательное для законодателя, правоприменителя и граждан в сфере борьбы с преступностью; в-третьих, содержат положение, имеющее сквозной характер для уголовного законодательства; в-четвертых, являются требованием, носящим устойчивый характер; в-пятых, признаются положением, получившим юридическое выражение в уголовно-правовых нормах210.

Н. А. Лопашенко отмечает, что принципы выявляют объективные закономерности уголовного права; основываются на Конституции РФ, общепризнанных нормах и принципах международного права и законодательства; направляют уголовное право в русло решения его задач; пронизывают все уголовное право, проявляясь во всех его институтах; обладают высшей императивностью и общезначимостью; имеют практическое значение211.

Ряд признаков принципов, сформулированные В. Н. Яшиным и Г. И. Гореловой, совпадают с уже приведенными. Так, они выделяют: нормативно-правовой характер приницпов, означающий закрепление в законе идей, положений, научных разработок; определение в них основных, исходных положений уголовного права, из которых могут следовать нормы более частного порядка; их концептуальный характер, т. е. обобщающий уровень идеи, положения; сквозное действие идеи, положения, пронизывающее все уголовное законодательство; тесную взаимосвязь и взаимообусловленность принципов, что позволяет их в юридической литературе рассматривать как систему, поскольку только определенная совокупность принципов может гарантировать выполнение стоящих перед уголовным правом задач212.

А. В. Арендаренко считает, что принципы уголовного права являются обязательными в силу их законодательного закрепления в нормах права; выступают основой механизма правового регулирования общественных отношений, являющихся предметом уголовного права; оказывают влияние на правотворческую и правоприменительную деятельности, а также поведение граждан; всегда связаны с целями и задачами уголовного права, а также основанием уголовной ответственности; имеют сквозной характер для уголовного законодательства; носят устойчивый характер; обязательны для законодателя, правоприменительных органов и граждан; являются результатом логической обработки конкретных норм права; существуют и работают только в системе213.

Несмотря на то, что в науке уголовного права не сложилось единого подхода к тому, какими признаками должен обладать принцип уголовного права, многие ученые отмечают его нормативный характер. Нормативность — исходное и основополагающее свойство права, придающее ему качество специфического регулятора, координатора деятельности людей, признак права, позволяющий выступать образцами, моделями возможного или должного поведения людей214.

Принцип уголовного права — это основополагающая идея, отражающая необходимую для государства и общества модель поведения, поэтому обладающая признаком нормативности215.

Другой существенной чертой принципов выступает то, что они созданы человеком, а не природой. В теории уголовного права существует и другая точка зрения по этому поводу. Так, С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев указывали, что принципы имеют двойственную природу, поскольку в них присутствуют как объективные, так и субъективные свойства. Объективная составляющая проявляется в том, что принципы права обусловлены существующими на данном этапе общественными отношениями. Закономерности развития общественных отношений предопределяют содержание принципов права, благодаря чему они изменяются от одной исторической эпохи к другой216. В этой связи С. С. Алексеев отмечал: «Принципы выступают в качестве таких правовых явлений, которые непосредственно связывают содержание права с его основами — теми закономерностями общественной жизни, на которых данная система права построена и которые она закрепляет»217.

«Субъективное же начало, — пишут С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев, — заключается в возможности выбора принципов, которые будут положены законодателем в основу тех или иных правовых институтов и правовой системы в целом»218. В связи с тем что принцип создается человеком, являются продуктом общественного сознания219, он субъективен, однако люди формулируют его соответственно общественным отношениям220.

Субъективное свойство принципов неразрывно связано с их научной обоснованностью. С. С. Алексеев указывал, что для того чтобы сформулировать принципы нужно проделать значительную мыслительную работу221, которую возможно осуществить используя научное мышление222.

О. В. Смирнов в процессе познания принципов выделил две стадии. На первой из них происходит ознакомление субъекта познания с многообразием действующих норм права. Причем, чем больше он познает правовые нормы, тем полнее складывается представление о принципах права. Второй этап автор связывает с применением научного познания, главная задача которого состоит в том, чтобы добраться до внутренней, скрытой стороны конкретных норм и всей системы права. «Научное же мышление в состоянии разобраться в сути правовых норм, поскольку призвано находиться среди многообразия свойств главное, наиболее устойчивое, закономерное, называемое сущностью права, его принципами. Мышление, наука обладает таким преимуществом потому, что обобщает одни свойства юридических норм и абстрагирует (отвлекается) от других. Поэтому, будучи определенным образом сформулированными, принципы права как абстракции действительности выступают в качестве продуктов юридического научного мышления»223.

Чем выше уровень научного мышления, тем более качественную разработку получает теория правовых принципов.

В качестве одного из признаков принципов уголовного права Т. Р. Сабитов называет то, что они является элементом правовой идеологии, поскольку находят свое бытие в идеях, представлениях о существующем или будущем в праве. «Формальная определенность в законе не является свойством правового принципа, что на данный момент признано большинством юристов»224.

С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев отмечали, что «опыт развития права показывает, что правовые принципы не выделялись в нормативном материале и не осмысливались как таковые, они не находили даже словесного упоминания в юридических источниках прошлого»225.

Идеологическое свойство принципов права хорошо проиллюстрировал С. С. Алексеев: «Право — надстроечное явление, принадлежащее к сфере идеологических отношений. И поэтому его начала, которые его пронизывают (как бы освещают изнутри) содержание юридических норм, могут быть названы своего рода “идеями”»226. В современной науке практически никем не оспаривается факт наличия у принципов права идеологического свойства.

Принципы права отражают всеобщее свойство ряда частных элементов, в этой связи их и нормы права можно представить в виде парных категорий «всеобщее» и «единичное». Всеобщее — это не совокупность единичных проявлений, а связь, присущая им. Это относится и к принципам права, так как они выступают в качестве всеобщего по отношению к нормам права. Общий признак в совокупности частных элементов проявляется в виде связей между ними; устанавливая ее, можно сделать вывод о наличии всеобщего в совокупности частного.

Принципы, будучи универсальными идеями, способны порождать неограниченный круг общественных явлений. По этому поводу Э. В. Ильенков отмечает, что всеобщее воплощает в себе «не только как возможность, но и как необходимость развертывания — так сказать “реальной экспликации” — простой формы в многообразно-расчлененную действительность»227. Принципы права представляют собой идеи, способные к постоянному созданию тех норм, в которых они получают свое бытие.

Принципы права — идеи, обобщенные настолько, что это дает возможность создавать не только подчиненные им правовые институты, отдельные правовые нормы, частные правила их конструирования, систематизации и применения, но также и утверждать идеи меньшей степени обобщенности — принципы отдельных правовых сфер. Так, общие уголовно-правовые принципы, закрепленные в ст. 3–7 УК РФ, настолько абстрактны, что содержат потенциал для развития данных идей в направлениях уголовно-правовой политики — криминализации, кодификации и т. д.228

Принципы уголовного права представляют собой не только всеобщую, универсальную идею по сути, но императивную по статусу, поскольку они общеобязательны как и любые другие правовые нормы. Вместе с тем соблюдение остальных правовых норм обеспечивается принудительной силой государства, а принцип такого обеспечения не имеет. Он лишь указывает на модель должного поведения.

Принципы уголовного права всегда обусловлены действующей политикой в сфере уголовно-правовой борьбы с преступностью. Право по своему существу имеет политическое содержание229. Принципы уголовного права — не исключение, но в отличие от норм права более в концентрированном виде выражают суть осуществляемой государством политики.

В. М. Семенов отмечал: «При помощи права политические требования приобретают общеобязательную силу, силу закона. Следовательно, в принципах права в наиболее сжатом виде выражены требования политики, отражена политическая направленность правового регулирования, сочетается правовая и политическая сущность»230. А. И. Бойко пишет: «Политическое содержание в принципах по борьбе с преступностью неизбежно, хотя бы потому, что государство есть политический инструмент власти, призванный заявлять и реализовывать, если это возможно в определенных социально-экономических координатах, интересах элиты»231. С. С. Алексеев подчеркивал: «Правосознание превращается в особо политически и юридически значимое явление после того, как образующие его идеи воплощаются непосредственно в праве, выражаются в его основополагающих принципах. Не случайно господствующее правосознание, рассматриваемое в этом аспекте, оказывается столь важным ориентиром в правотворческой и правоприменительной деятельности компетентных государственных органов, существенным кр

...