А. Я. Аснис

Новые служебные преступления:
предпосылки криминализации и квалификация

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.35

ББК 67.408

А90

Рецензенты:
Максимов С. В., доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник ИПРАН РАН;
Яни П. С., доктор юридических наук, профессор, главный редактор журнала «Уголовное право»

В монографии исследуются истоки и правовые последствия реформы общих пределов криминализации служебных преступлений в сфере публичных и частных интересов (гл. 30 и 23 УК РФ). Рассматриваются вопросы социальной обусловленности и квалификации новых видов служебных преступлений в сфере экономики, связанных с незаконным производством и обращением лекарств, медицинских изделий и БАД (ст. 235¹, 238¹ и 327² УК РФ), созданием финансовых пирамид (ст. 172² УК РФ), незаконным привлечением денежных средств дольщиков (ст. 200³ УК РФ), со злоупотреблениями при выполнении государственного оборонного заказа (ст. 201¹ и 285⁴ УК РФ) и осуществлении закупок для обеспечения государственных и муниципальных нужд (ст. 200⁴ и 200⁵ УК РФ), ответственность за которые была введена в 2015–2019 гг.

Анализируется новая законодательная инициатива Президента России, ограничивающая применение ст. 210 УК РФ в целях признания учредителя, руководителя или иного работника организации организатором, руководителем или членом преступного сообщества, если такая организация не была заведомо создана для совершения одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений.

Предлагаются и обосновываются конкретные изменения отдельных статей УК РФ об ответственности за служебные преступления.

Законодательство приведено по состоянию на 1 января 2021 г.

Адресуется адвокатам, представителям правоохранительных, судебных и законодательных органов, научным работникам, преподавателям, аспирантам и студентам юридических вузов.

УДК 343.35

ББК 67.408

© Аснис А. Я., 2021

© ООО «Проспект», 2021

ВВЕДЕНИЕ

Служебная преступность, бесспорно, относится к числу наиболее исследуемых криминальных феноменов в мире1.

Только в нашей стране с момента вступления в силу действующего Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) 1 января 1997 г. были выполнены десятки значительных, в том числе диссертационных, исследований, посвященных уголовно-правовым и криминологическим аспектам служебных преступлений (прежде всего совершаемых в сфере экономики). Среди них нельзя не выделить работы Б. В. Волженкина, А. В. Галаховой, Л. Д. Гаухмана, Ю. Н. Демидова, Н. Ф. Кузнецовой, Н. А. Лопашенко, С. В. Максимова, В. С. Овчинского, А. А. Толкаченко, П. С. Яни12.

К одной из внешних причин неснижающегося внимания научного сообщества да и правоприменителей, в том числе адвокатов, к теме служебной преступности нужно, по-видимому, отнести высокую нормотворческую активность нашего законодателя, связанную с поиском лучших решений в борьбе с этим социальным злом. Очевидным проявлением этой активности стало почти непрерывное реформирование системы уголовно-правовых запретов на различные формы общественно опасного использования служебного статуса.

Подлинную причину повышенного внимания государства и исследователей к теме служебной преступности, на наш взгляд, все же следует искать в особой чувствительности общества к недооценке той опасности, которой обладают всевозможные отклонения от установленного порядка несения публичной или частной службы, если они нарушают или могут нарушить наши законные интересы.

Нетерпимость общества к любым проявлениям незаконного использования лицом своего служебного статуса (руководителем или сотрудником органа власти, организации либо их подразделения) сегодня в полной мере распространяется и на собственников, владельцев и иных бенефициаров любого бизнеса.

История человечества при этом содержит множество подтверждений тому, что злоупотребления своим должностным, имущественным или профессиональным статусом ради собственного благополучия или выгоды близких обществом обычно не прощаются. Признаются допустимыми любые кары для оступившихся или полностью утративших чувство меры дозволенного чиновников, собственников и руководителей бизнеса.

В этой связи неудивительно, что в качестве главного средства наведения порядка и восстановления социальной справедливости, как правило, предлагаются различные меры по усилению строгости и неотвратимости уголовной ответственности.

С момента вступления в силу действующего УК РФ наибольшим изменениям были подвергнуты те его главы, в которых преимущественно и сосредоточены статьи об ответственности за служебные преступления, сопряженные с извлечением экономической выгоды.

Более четверти (63) из 246 федеральных законов о внесении изменений в УК РФ, принятых с 1 января 1997 г. по 1 января 2020 г., относились к статьям 22-й, 23-й, 30-й его глав. При этом 80% всех поправок приходится на последнее десятилетие (2009—2019 гг.). В частности, криминализации были подвергнуты суммарно 38 видов общественно опасного поведения, основным или дополнительным непосредственным объектом которых выступают общественные отношения, обеспечивающие интересы службы в частном и негосударственном секторах экономики (33 — в период с 2009 по 2019 г.)13.

Судя по данным официальной уголовной статистики, активное реформирование системы уголовно-правовых запретов на служебные преступления (прежде всего в сфере экономики), включая криминализацию нескольких десятков видов общественно опасного поведения, не привело к реальному ужесточению уголовной репрессии в отношении «белых» и «синих» воротничков, за исключением сферы служебных отношений в негосударственном секторе экономики (гл. 23 УК РФ), в которой основным субъектом преступлений (и уголовной ответственности) являются учредители и руководители коммерческих организаций.

Если в 2009 г. за преступления, предусмотренные статьями 22-й, 23-й и 30-й глав УК РФ, были осуждены к различным уголовным наказаниям 20 724 чел. (по статьям гл. 22 — 11 036 чел., гл. 23 — 346 чел., гл. 30 — 9342 чел.)14, то в 2018 г. общее число осужденных за преступления, предусмотренные статьями названных глав, составило 15 331 чел., т. е. снизилось за десятилетие более чем на четверть (гл. 22 — 7717 чел., гл. 23 — 368 чел., гл. 30 — 7246 чел.)15.

Из приведенных статистических данных о числе осужденных за совершение преступлений в сфере экономической деятельности, интересов службы в коммерческих и иных организациях и преступлений против интересов государственной власти, государственной службы и службы в органах местного самоуправления следует, что нормотворческая активность законодателя в сфере борьбы со служебной преступностью была направлена вовсе не на усиление уголовной репрессии, а на ее дифференциацию, т. е., по сути, на детализацию общих уголовно-правовых запретов, формирование новой (уточненной) системы приоритетов уголовно-правовой борьбы со служебной преступностью.

Кроме того, нужно учитывать, что общие данные о статистике судимости за служебные преступления «нивелируют» нередко прямо противоположные тенденции, которые характерны для отдельных групп и видов служебных преступлений (например, для преступлений коррупционной направленности). Эти особенности судебной статистики затрагиваются в монографии по мере рассмотрения вопросов уголовной ответственности за отдельные новые виды преступлений.

Данные выводы в целом подтверждаются предлагаемым вниманию читателя анализом ключевых изменений, внесенных законодателем в систему норм об ответственности за служебные преступления в 2015—2019 гг., а также планируемых к внесению в УК РФ в ближайшее время.

В частности, речь идет о проекте федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 281 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» № 871811-7, который был внесен 26 декабря 2019 г. в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации (далее — Государственная Дума) Президентом России.

Этим законопроектом (наряду с иными изменениями) предложено дополнить примечание к ст. 210 УК РФ «Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)» новым пунктом, определяющим критерии неприменимости указанной статьи к учредителям, руководителям и работникам организации, зарегистрированной в качестве юридического лица, к руководителям и работникам их структурных подразделений16.

Законопроекты, официально внесенные в Государственную Думу и затрагивающие вопросы ответственности за служебные преступления, но возвращенные субъекту законодательной инициативы, в настоящей работе не рассматриваются. Тем не менее некоторые из них заслуживают упоминания, поскольку касаются чувствительных для общества проблем.

Так, 14 мая 2019 г. инициатору был возвращен проект федерального закона № 700448-7 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительной ответственности должностных лиц, лиц, занимающих государственные должности Российской Федерации или государственные должности субъекта Российской Федерации, а равно главы органа местного самоуправления», который предусматривал дополнение УК РФ новой ст. 2862 об ответственности за оскорбление, совершенное должностным лицом17.

Поскольку предлагаемая вниманию читателя работа является, по сути, продолжением опубликованной автором в 2005 г. монографии, посвященной общим проблемам законодательного закрепления и применения уголовно-правовых норм об ответственности за служебные преступления, большинство общих вопросов и их предысторию было решено опустить в надежде на доступность этой публикации18.

Вместе с тем некоторые общие вопросы (в частности, вопрос о субъекте служебных и в том числе должностных преступлений) все же подвергаются дополнительному исследованию (гл. 1 настоящей монографии).

Наряду с анализом традиционных для современной отечественной учебной и научной литературы по уголовному праву вопросов квалификации тех видов служебных преступлений в сфере экономики, ответственность за которые была введена в 2015—2019 гг. (незаконное производство и обращение лекарств, медицинских изделий и биологически активных добавок к пище (БАД) — ст. 2351, 2381 и 3272 УК РФ, создание финансовых пирамид — ст. 1722 УК РФ, незаконное привлечение денежных средств дольщиков — ст. 2003 УК РФ, злоупотребления при выполнении государственного оборонного заказа — ст. 2011 и 2854 УК РФ и осуществлении закупок для обеспечения государственных и муниципальных нужд — ст. 2004 и 2005 УК РФ), автор счел оправданным относительно подробно рассмотреть также вопросы социальной обусловленности, инициирования и парламентского обсуждения соответствующих новелл.

На наш взгляд, такой подход позволит читателю не только лучше понять подлинные цели, которые преследовал законодатель, криминализуя те или иные формы общественно опасного поведения публичных и непубличных служащих, но и оценить обоснованность и целесообразность предлагаемого автором толкования признаков впервые криминализованных видов деяний и мер по совершенствованию соответствующего законодательного материала.

Автор также считает своим долгом высказать слова признательности рецензентам за полезные замечания и рекомендации по настоящей работе.

Глава 1.
ОБЩАЯ РЕФОРМА ПРЕДЕЛОВ КРИМИНАЛИЗАЦИИ СЛУЖЕБНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СФЕРЕ ПУБЛИЧНЫХ И ЧАСТНЫХ ИНТЕРЕСОВ (ГЛ. 23 И 30 УК РФ)

Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления представляют собой самостоятельный род должностных и служебных преступлений, совершаемых в государственном секторе. Ответственность за преступления, входящие в рассматриваемую группу, предусмотрена одноименной гл. 30 Уголовного кодекса РФ. Лишь единожды (в конце 2008 г.) законодатель предпринял попытку расширить границы этого сектора, включив в круг субъектов соответствующих преступлений иностранных должностных лиц и должностных лиц публичных международных организаций (п. 5 примечаний к ст. 285 УК РФ)9. Тем самым был положен конец длившемуся более десяти лет теоретическому и практическому спору10 о допустимости (вопреки букве закона) применения к должностным лицам органов власти иностранных государств и должностным лицам международных организаций норм, закрепленных в гл. 30, а не в гл. 23 УК РФ11.

Менее чем через три года, с принятием Федерального закона от 4 мая 2011 г. № 97-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия коррупции»12, законодатель отчасти восстановил традиционный подход, ограничив круг преступлений, за которые по УК РФ могут нести ответственность иностранные должностные лица и должностные лица публичной международной организации, по сути, получением взятки (ст. 290 УК РФ).

Данное решение представляется нам крайне спорным в силу того, что получение взятки указанными категориями лиц не может наносить вреда общественным отношениям, обеспечивающим интересы государственной власти России, государственной службы в России или службы в органах местного самоуправления в России, подрывать авторитет названных институтов в общественном сознании. В качестве основного непосредственного объекта данного преступления в отсутствие в УК РФ главы (раздела), объединяющей(-го) запреты на преступления против установленного международными договорами России правопорядка, по нашему мнению, следует рассматривать общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя России (гл. 29 УК РФ), в части, относящейся к международным договорам Российской Федерации, которые являются составной частью ее правовой системы (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ) и одновременно элементом основ конституционного строя Российской Федерации в силу требований ч. 1 ст. 16 Конституции РФ.

Анализ статистики уголовно-правового нормотворчества показывает, что из 246 федеральных законов, которыми были внесены изменения в УК РФ с момента его вступления в силу с 1 января 1997 г., по состоянию на 1 января 2020 г. 12 непосредственно затрагивали положения, закрепленные в статьях гл. 30 УК РФ13. Этими законами был значительно расширен круг уголовно наказуемых деяний в сфере публичной власти и публичной службы (8 новых основных составов преступлений). Тем самым законодатель продолжил развивать тенденцию усиления уголовно-правового контроля за соблюдением служебных правил поведения14.

Простое сопоставление приведенных цифр с аналогичными данными по другим главам УК РФ показывает, что для российского законодателя уголовная репрессия в отношении носителей государственной власти и публичных служащих была и остается в центре внимания.

Наиболее существенные изменения в гл. 30 УК РФ (значение которых экспертами до настоящего времени не оценено в полной мере) были внесены в 2015—2016 гг. Применительно к данной главе настоящей работы внимание сосредоточено на ключевых, с нашей точки зрения, проблемах социальной обусловленности и применения уголовно-правовых и административно-правовых норм, затронутых изменениями, внесенными Федеральным законом от 13 июля 2015 г. № 265-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Федеральный закон № 265)15 и Федеральным законом от 3 июля 2016 г. № 324-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» (далее — Федеральный закон № 324) в статьи гл. 23 и 30 УК РФ16.

Федеральным законом № 265-ФЗ, вступившим в силу 24 июля 2015 г.: 1) расширен круг субъектов злоупотребления должностными полномочиями (п. 1 примечаний к ст. 285 УК РФ) за счет должностных лиц государственных компаний, государственных и муниципальных унитарных предприятий, акционерных обществ, контрольный пакет акций которых принадлежит Российской Федерации, субъектам Российской Федерации или муниципальным образованиям; 2) криминализован способ совершения халатности (ч. 1 ст. 293 УК РФ), выражающийся в неисполнении или ненадлежащем исполнении должностным лицом своих обязанностей по должности (в дополнение к уже наказуемому способу совершения халатности в виде неисполнения своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе); 3) выделен новый квалифицированный состав халатности, сопряженной с причинением особо крупного ущерба, т. е. ущерба на сумму, превышающую 7 млн 500 тыс. руб. (новая часть 11 ст. 293 УК РФ, новая редакция примечания к ст. 293 УК РФ); 4) второй квалифицированный состав халатности (ч. 2 ст. 293 УК РФ) дополнен альтернативным последствием в виде причинения тяжкого вреда здоровью человека по неосторожности.

Оценивая влияние названных изменений на квалификацию преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления, по нашему мнению, нельзя не учитывать следующих обстоятельств, которым, на наш взгляд, не уделено достаточного внимания в современной научной литературе, посвященной рассматриваемой новелле17.

Указанные новеллы были разработаны во исполнение п. 1 поручения Президента РФ Д. А. Медведева от 13 января 2012 г. Пр-108, данного по итогам совещания «О мерах по обеспечению подготовки и проведения тестовых соревнований зимне-весеннего сезона 2012 года, XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в Сочи»18.

Этим документом Правительству РФ было поручено представить предложения об усилении мер ответственности: а) руководителей созданных Российской Федерацией, субъектами Российской Федерации, муниципальными образованиями некоммерческих организаций, государственных и муниципальных унитарных предприятий, а также акционерных обществ, контрольный пакет акций которых принадлежит государству, за ненадлежащее исполнение должностных обязанностей, повлекшее за собой причинение существенного вреда охраняемым законом интересам государства и общества (п. 1 «а» и «б»); б) руководителей и собственников организаций, независимо от формы собственности, за невыполнение обязательств по договорам, заключенным в целях решения государственных и муниципальных задач, повлекшее за собой причинение существенного вреда охраняемым законом интересам государства и общества (п. 1 «б»). Оснований для издания рассматриваемого поручения к этому времени было уже более чем достаточно19.

Таким образом, изначально перед разработчиком стояла задача поиска нормативно-правовых решений, которые бы обеспечивали привлечение к юридической ответственности за ненадлежащее исполнение обязанностей руководителей любых, а не только контролируемых государством организаций.

При этом нужно учитывать, что уголовная ответственность за ненадлежащее исполнение своих обязанностей по должности руководителем коммерческой или иной организации, а также некоммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным учреждением (в том числе руководителями ГУП и МУП), которое совершалось не только вопреки законным интересам этой организации, но и в целях извлечения выгод и преимуществ для себя или других лиц либо нанесения вреда другим лицам, при условии, что такое деяние повлекло причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам общества или государства, на момент издания распоряжения должна была наступать по ст. 201 УК РФ («Злоупотребление полномочиями»).

Таким образом, разумно предположить, что Правительству РФ были поставлены задачи по разработке предложений, направленных на усиление мер ответственности руководителей любых организаций:

1) ненадлежащим образом (в том числе недобросовестно или небрежно) исполняющих обязанности по должности, вне связи с интересами этих организаций, мотивами и целями такого ненадлежащего исполнения обязанностей, и причинивших существенный вред «охраняемым законом интересам государства и общества» по неосторожности20;

2) не выполняющих обязательства по договорам, заключенным в целях решения государственных и муниципальных задач, и вследствие этого причинивших аналогичный вред (так же вне связи с интересами этих организаций, мотивами и целями такого невыполнения).

Однако, как показывает анализ разработанного в соответствии с рассматриваемым поручением Президента РФ проекта федерального закона № 394011-6 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»21 (далее — Законопроект № 394011-6), ни задачу криминализации халатного поведения в негосударственном секторе экономики, ни задачу криминализации неисполнения договорных обязательств не удалось решить в том виде, в котором они были сформулированы в рассматриваемом поручении Президента России22.

На наш взгляд, одной из причин неисполнения названного поручения Президента РФ стала «плохая совместимость» закрепленного в ст. 2 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) определения понятия предпринимательской деятельности как самостоятельной и осуществляемой на свой риск деятельности, направленной на систематическое получение прибыли, т. е. деятельности, сопряженной с вероятностью причинения вреда, и института неосторожной формы вины, закрепленного в ст. 26 УК РФ.

Уже после внесения в Государственную Думу Законопроекта № 394011-6 законодатель предпринял еще одну попытку «смягчить» это несоответствие путем дополнения ГК РФ новой ст. 531 «Ответственность лица, уполномоченного выступать от имени юридического лица, членов коллегиальных органов юридического лица и лиц, определяющих действия юридического лица». Данная норма закрепила обязанность лица, «которое в силу закона, иного правового акта или учредительного документа юридического лица уполномочено выступать от его имени… возместить по требованию юридического лица, его учредителей (участников), выступающих в интересах юридического лица, убытки, причиненные по его вине».

По смыслу абз. 2 п. 1 ст. 531 ГК РФ такое лицо признается виновным, «если будет доказано, что при осуществлении своих прав и исполнении своих обязанностей оно действовало недобросовестно или неразумно, в том числе если его действия (бездействие) не соответствовали обычным условиям гражданского оборота или обычному предпринимательскому риску»23 (выделено нами. — А. А.). Данное правило было распространено и на членов коллегиальных органов юридического лица, за исключением тех, кто голосовал против решения, повлекшего причинение юридическому лицу убытков, или, «действуя добросовестно, не принимал участия в голосовании» (п. 2 ст. 531 ГК РФ). Для лиц, имеющих фактическую возможность определять действия юридического лица, включая возможность давать указания перечисленным выше лицам (что относится к особенностям управления публичными обществами), установлено правило «действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно».

При этом признаются ничтожными (п. 5 ст. 531 ГК РФ) любые соглашения об устранении или ограничении ответственности названных категорий лиц при совершении ими недобросовестных действий (для публичных обществ также при совершении «неразумных действий»)24. Данная новелла, на наш взгляд, не только создала своеобразный алгоритм сближения цивилистической и уголовно-правовой моделей виновной ответственности руководителей организаций, но и обострила дискуссию о пределах рассмотрения гражданского иска в уголовном процессе25.

Другой причиной неисполнения рассматриваемого поручения Президента РФ от 13 января 2012 г., несомненно, стала сохраняющаяся и по сей день нормативная неразработанность использованных в нем понятий государственная задача и муниципальная задача (не следует путать с государственным (муниципальным) заданием для бюджетных организаций — ст. 692 Бюджетного кодекса РФ). Таким образом, указанные понятия могли быть и были истолкованы исполнителем поручения (Правительством РФ) самостоятельно.

На наш взгляд, нельзя также не обратить внимания и на то, что при реализации поручения Президента РФ от 13 января 2012 г. в части, касающейся необходимости усиления ответственности руководителей и собственников организаций, независимо от формы собственности, за невыполнение обязательств по договорам, заключенным «в целях решения государственных и муниципальных задач», поиск решения был связан в большей степени с совершенствованием мер административной ответственности.

Статьей 3 Федерального закона от 13 июля 2015 г. № 265-ФЗ ст. 7.32 «Нарушение порядка заключения, изменения контракта» Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ) была дополнена ч. 7, согласно которой «действия (бездействие), повлекшие неисполнение обязательств, предусмотренных контрактом на поставку товаров, выполнение работ, оказание услуг для нужд заказчиков, с причинением существенного вреда охраняемым законом интересам общества и государства», при условии, что такие действия (бездействие) не являются преступлением, применительно к должностным лицам и индивидуальным предпринимателям26 наказываются административным штрафом в размере от 5 до 15% стоимости неисполненных обязательств, предусмотренных контрактом на поставку товаров, выполнение работ, оказание услуг, но не менее 30 тыс. руб., или дисквалификацией на срок до 2 лет.

Данные меры, на наш взгляд, не только сопоставимы с наказаниями, предусмотренными ст. 293 или 201 УК РФ, но и могут превышать их в части размера штрафной репрессии. Так, в соответствии с санкцией нормы, закрепленной в ч. 11 ст. 293 УК РФ (введенной тем же Федеральным законом № 265-ФЗ), максимальный размер штрафа может составлять 500 тыс. руб. или соответствовать размеру заработной платы или иного дохода осужденного лица за 3 года. Таким образом, минимальный размер административного штрафа за неисполнение обязательств, предусмотренных контрактом, сумма которого превышает 10 млн руб., почти всегда будет превышать максимальный размер штрафа, назначаемого в качестве уголовного наказания. Учитывая, что ответственность по ч. 11 ст. 293 УК РФ может наступать в случае, если сумма ущерба для гражданина, организации или государства превысила 7,5 млн руб., имущественное уголовное наказание для большинства потенциальных нарушителей этого запрета будет предпочтительнее самого мягкого административного штрафа.

Разумеется, это условное сравнение может нивелироваться возможностями судейского усмотрения и многими дополнительными отрицательными последствиями, которые сопровождают уголовное наказание. Нельзя также не учитывать, что предусмотренные ч. 7 ст. 7.32 КоАП РФ меры ответственности (в отличие от мер, перечисленных в ст. 293 УК РФ) буквально не распространяются на случаи причинения существенного вреда гражданам и организациям. Отсутствие применительно к составу рассматриваемого административного правонарушения указания на организацию как на возможного потерпевшего в том значении, которое использовано в ст. 25.2 КоАП РФ, существенно снижает, на наш взгляд, эффективность данной нормы как инструмента защиты охраняемых законом интересов всех субъектов контрактной системы.

Например, согласно п. 5 ст. 3 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (с изм. и доп., вступ. в силу с 15 июля 2016 г.), государственным заказчиком является не только государственный орган, но и государственные корпорации «Росатом» и «Роскосмос», органы управления государственными внебюджетными фондами, а также государственные казенные учреждения, действующие от имени Российской Федерации или субъекта Российской Федерации27.

Таким образом, следует сделать вывод о том, что на дату принятия Федеральный закон № 265-ФЗ был далек от совершенства и содержал ряд спорных, противоречивых или недостаточных положений для достижения тех целей, которые были определены поручением Президента РФ от 13 января 2012 г. Пр-108. Поскольку многие из этих положений не могут быть исправлены правоприменителем (в том числе посредством разъяснения правоприменительной практики высшей судебной инстанцией по делам об административных правонарушениях и по уголовным делам), то указанные проблемы могут быть разрешены лишь самим законодателем.

Одновременно анализ рассматриваемого закона не может не привести к выводу о сохраняющейся противоречивости современной уголовной политики в сфере экономики. Наряду с тенденцией снижения уровня уголовной репрессии в отношении представителей бизнеса, достаточно детально рассмотренной в современной научной литературе по уголовному праву и уголовному процессу28, существует и другая тенденция — тенденция ужесточения уголовно-правового и административно-правового контроля за бизнесом, использующим бюджетные, а равно внебюджетные средства, находящиеся под прямым или косвенным контролем государства.

Федеральным законом № 324, вступившим в силу 15 июля 2016 г., в части, относящейся к служебным преступлениям, ответственность за которые предусмотрена статьями УК РФ в гл. 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях» и гл. 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления», были внесены следующие изменения:

1. применительно к коммерческому подкупу, ответственность за который предусмотрена ст. 204 УК РФ, дополнительно дифференцированы и последовательно депенализированы основные составы и, напротив, пенализированы квалифицированные составы активного и пассивного коммерческого подкупа, в частности: а) конкретизирован основной состав активного коммерческого подкупа (ч. 1 ст. 204 УК РФ) — устранена неопределенность, касающаяся незаконности оказываемых виновным лицом услуг имущественного характера, предоставляемых таким лицом иных имущественных прав лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации; б) к действиям, составляющим объективную сторону состава активного коммерческого подкупа, отнесены также незаконная передача денег, ценных бумаг, иного имущества, незаконное оказание услуг имущественного характера или предоставление иных имущественных прав, которые осуществляются по указанию лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, в отношении иного физического или юридического лица (не самого виновного лица); в) в качестве альтернативного условия передачи (оказания, предоставления) лицу, выполняющему управленческие функции, предмета коммерческого подкупа предусмотрено условие совершения таким лицом действия (бездействия) в интересах иного лица (не самого подкупающего); г) характер действий (бездействия), ожидаемых(-ого) со стороны подкупаемого лица, недвусмысленно ограничен такими действиями (бездействием), которые

...