А. С. Смыкалин

КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО
(НА ПРИМЕРЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ XI–XXI ВВ.)

Учебное пособие

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 348.01

ББК 67.3(0)42

С50

Автор:

Смыкалин А. С. – доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ, заведующий кафедрой истории государства и права УрГЮУ.

Рецензенты:

доктор юридических наук, профессор В. Д. Перевалов;

кандидат исторических наук, доцент, проректор Екатеринбургской Православной Духовной Семинарии, протоиерей Петр Мангилёв.

Рассмотрены проблемы взаимоотношений Русской православной церкви и Российского государства в историческом и правовом аспектах. Дан анализ канонического права XI–XXI вв. Представлено развитие гражданского законодательства по вопросу «Религия и право» в России и пр.

Юристам и тем, кто интересуется историей канонического (церковного) права и деятельностью РПЦ.

УДК 348.01

ББК 67.3(0)42

© Смыкалин А. С., 2015

© ООО «Проспект», 2015

© Уральский государственный юридический университет, 2015

ВВЕДЕНИЕ

Взаимоотношения Церкви и государства, всегда находящиеся в центре внимания любого общества, имеют давнюю историю. В настоящее время, хотя согласно ст. 14 Конституции РФ 1993 г. Церковь отделена от государства, ее многогранная деятельность требует четкого нормативного закрепления. В связи с этим возникла потребность в подготовке юристов, способных разбираться в характере и особенностях данных взаимоотношений, обладающих богословской культурой. Учебников и учебных пособий, в которых была бы предпринята попытка предложить студентам (юристам и неюристам) осмыслить специфику религиозно-правовой проблематики, единицы. Проблема же здесь двуедина: светским юристам дать возможность ознакомиться с богословской культурой, а церковнослужителям – со светским (государственным) законодательством.

Преподавание церковного права началось в России в 1776 г. на основе Инструкции, составленной митрополитом Платоном (1737–1812 гг.) для Московской духовной академии, и сводилось к объяснению содержания «Кормчей книги». В 1798 г. Святейший Синод распорядился организовать изучение церковного права и в других Духовных академиях. С 1814 г. церковное право стало преподаваться по разработанной ректором Санкт-Петербургской духовной академии архимандритом Филаретом (1783–1867 гг.) программе, предполагавшей систематическое изложение всего курса.

На юридических факультетах российских университетов преподавание церковного права впервые было введено в 1835 г. До 1863/1864 учебного года студенты-юристы изучали его в рамках курса богословия, обязательным оно являлось только для лиц православного вероисповедания.

«Общий устав Императорских Российских университетов» 1863 г. предусмотрел действие на юридических факультетах кафедр церковного законоведения. Первоначально курс церковного права носил исключительно богословский характер. На кафедрах работали такие выдающиеся ученые-юристы, историки и богословы, как: специалист по государственному праву А. Д. Градовский (1841–1889 гг.), правовед-международник Ф. Ф. Мартенс (1845–1909 гг.), государствовед и историк права В. И. Сергеевич (1832–1910 гг.), цивилист С. В. Пахман (1825–1910 гг.), специалист в области уголовного права Н. С. Таганцев (1843–1923 гг.).

Создателями предмета «Церковное право» были Н. С. Суворов, Н. С. Таганцев, А. С. Павлов, а историком церковного права – известный русский и советский ученый, основатель «Истории государства и права СССР» С. В. Юшков. Несколько изданий выдержал курс церковного права, подготовленный профессором протоиереем Владиславом Цыпиным.

При Советской власти Церковь подвергалась правовой дискриминации и не имела прав юридического лица, церковные организации не могли являться субъектами гражданско-правовых отношений, на юридических факультетах прекратилось преподавание канонического (церковного) права. Так продолжалось долгие десятилетия, лишь 1 октября 1990 г. в результате принятия Закона СССР «О свободе совести и религиозных организациях» Церкви вернули ее юридические права.

Став юридическим лицом, Церковь сегодня активно участвует в экономической, политической и социальной жизни государства. Однако о структуре церковной власти, составе и устройстве Русской Православной Церкви (РПЦ) мы имеем весьма смутное представление. Еще меньше сведений о понятии церковного протокола, характере взаимоотношений со светской властью, православном церковном этикете, правилах общения и переписки, церковных наградах и знаках отличия и т. п.

За последние двадцать лет многократно увеличилось число религиозных объединений (в Российской Федерации их зарегистрировано более 25 тыс.); все большее число граждан России относят себя к верующим того или иного религиозного направления; возникли десятки религиозных политических партий и церковно-общественных движений. Религиозные объединения вовлечены практически во все сферы общественно-политической жизни страны – культуру, образование, армию и т. п.

К сожалению, до настоящего времени в России нет достаточного количества специалистов в области государственно-конфессиональных отношений, например юристов, ориентирующихся в религиозно-правовых вопросах, светские вузы не готовят. Вопросы церковной реституции до сих пор не урегулированы, и хотя по этому поводу издан Указ Президента, практического механизма его реализации нет.

Предлагаемый курс канонического права не богословский (церковное право преподают в Духовных семинариях и академиях). Его цель – ознакомить юристов с российским законодательством по проблеме «Религия и право», и наряду со светским законодательством проанализировать церковное; дать историко-описательную картину развития церковного права XI–XXI вв.; ознакомить студентов с церковным протоколом и характером взаимоотношений между РПЦ и Российским государством.

Автор надеется, что изучение спецкурса не только обогатит знание студентов-юристов в этой области, но и поможет им в будущей практической деятельности при решении конкретных жизненных ситуаций во взаимоотношениях Церкви и государства.

Глава I.
КАНОНИЧЕСКОЕ (ЦЕРКОВНОЕ) ПРАВО: ИСТОРИЯ, ЗАДАЧИ КУРСА

1. Православное учение о Церкви. 2. Богочеловеческая природа Церкви. 3. Применимость правовых категорий к жизни Церкви. 4. Место канонического (церковного) права в системе права. 5. Каноническое (церковное) право как наука. Изучение церковного (канонического) права в Византии и Греции. Церковное правоведение в России. Задача, метод и система науки канонического (церковного) права. Наука канонического (церковного) права и ее отношение к наукам богословским и юридическим. Каноническое (церковное) право и российская правовая наука.

1. Православное учение о Церкви

Каноническое, или церковное, право мало изучено отечественной юриспруденцией. В XIX – начале XX в. оно читалось на юридических факультетах всех российских университетов. В советское время, когда церковь была официально отделена от государства, в светских вузах его не преподавали. Сегодня идеологические оковы спали, и, на наш взгляд, следовало бы переосмыслить роль церковного права в юридической науке.

Основоположником курса канонического (церковного) права считается профессор протоиерей В. А. Цыпин, опубликовавший в 1994 г. первый за последние 80 лет курс лекций по данной дисциплине (в 1996 г. его переиздали тиражом 10 тыс. экз., и вскоре он стал библиографической редкостью).

С точки зрения В. А. Цыпина, каноническое (церковное) право – «это нормы и правила, регулирующие как внутреннюю жизнь Церкви в ее общинно-институциональном аспекте, так и ее отношения с другими общественными союзами религиозного или политического характера».

Исследование канонического (церковного) права взаимосвязано с правовыми и нравственными процессами, происходящими в современном российском обществе, ибо православное церковное право – одна из важнейших составных фундамента, на котором сформировалась российская правовая система, его влияние на национальный правопорядок было значительным в течение практически всей российской истории¹. Как справедливо отметил Патриарх всея Руси Кирилл (Гундяев), «для того, чтобы обеспечить действительно устойчивое существование человеческого сообщества, необходимо опираться на новое многополярное и многоукладное устройство мира. При этом религиозные или иные традиции должны быть учтены при формировании общей цивилизационной картины. Настало время вернуть обществу понимание религии как глубочайшего пласта человеческой культуры, как основы, которую невозможно ограничить рамками личной жизни»².

2. Богочеловеческая природа Церкви

Являя собой Царствие Небесное на земле, Церковь с самого рождения обнаружила свою Богочеловеческую природу, которой она отличается от всех иных человеческих обществ, в том числе и религиозных.

Церковь есть Божественное учреждение, в котором Святой Дух дает людям благодатные силы для духовного возрождения, спасения и обожения³.

Церковь Христова – это Царство не от мира сего (Ин. 18, 36), в то же время это Царство, явленное в сем мире. С человеческой стороны она представляет собой «общество человеков, соединенных православною верою, законом Божиим, Священноначалием и Таинствами».

В Священном Писании (Библии) слово «церковь» употребляется как для указания на ее неземную природу – Дом Божий, «который есть Церковь Бога живого, столп и утверждение истины» (1 Тим. 3, 15), «Тело Христово, которое есть Церковь» (Колосс. 1, 24–25), так и для обозначения человеческого общества, говоря о том, что «согрешившего брата надо сначала обличить наедине, а если не послушается, то перед свидетелями, Господь добавил: “Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь”» (Мф. 18, 17).

Слово «церковь» восходит к греческому словосочетанию «κυριακη οικον» (Господень Дом), что указывает на Божественную и человеческую стороны природы Церкви.

Как Тело Христово Церковь бесконечно превосходит все земное и никаким земным законам не повинуется, но как человеческое общество она подчиняется общим условиям земного порядка: вступает в те или иные отношения с государствами, другими общественными образованиями. Уже одно это обстоятельство вводит ее в область права. Однако последняя касается не только указанных отношений Церкви, она охватывает и внутрицерковную жизнь, устройство Церкви, взаимоотношения между церковными общинами и институтами, а также между ее отдельными членами.

Создатель и Глава Церкви дал ей Свой закон – правило веры и правило жизни по вере, т. е. догматы веры и нравственный закон. Кроме того, он дал и закон, которым устанавливаются отношения между отдельными частями ее живого организма. Свои основные законы Церковь получила от самого Христа, а другие – издавала властью, которую Он вручил ей.

Нормы и правила, регулирующие как внутреннюю жизнь Церкви, в ее общинно-институциональном аспекте, так и ее отношения с различными общественными союзами религиозного или политического характера, составляют церковное право. Данными нормами, правилами, законами Церковь оберегает свой богоданный строй.

3. Применимость правовых категорий к жизни Церкви

Чтобы четче установить область церковного права, необходимо раскрыть значение понятия «право». Философия права знает много определений этого, казалось бы, одинаково понимаемого термина, что обусловлено существованием разных теорий права.

Одно из определений (имеется в виду классическое римское определение), вошедшее в «Диге́сты» императора Юстиниана (533 г.) и заимствованное в византийские законодательные сборники «Васи́лики» («Бази́лики») и «Прохиро́н» (IX в.), канонический сборник «Алфавитная синтагма» Матфея Властаря (1335 г.), сформулировано так: «Право есть творчество в области доброго и равного». Конечно, оно выражено не языком современной науки, но логически ясно и однозначно. Область права отделяется им от науки и искусства: подразумевается, что наука – это творчество в области истинного, а искусство – в области прекрасного. Указанием же на «равное» право отмежевывается от морали, которая тоже, будучи творчеством в области доброго, не ограничена требованием равенства.

Понятия равенства, справедливости, эквивалентности позволяют провести отчетливую границу между правом и моралью. Недаром в древности эмблемой права служили весы – инструмент, предназначенный для измерения тяжести предметов через установление равновесия.

Каноническому (церковному) праву присущ характер принудительности, но меры принуждения, применяемые церковной властью, решительно отличаются от тех, которые используются государственной властью. Церковь не уполномочена своим Основателем принуждать физически, опираясь на материальную силу, что может позволить себе государство.

Другая важная особенность церковных санкций – то, что даже самые тяжкие из них применяются не только ради поддержания церковного порядка, но и ради духовной пользы самого нарушителя церковных законов. Хотя светское право не пренебрегает исправлением правонарушителя, оно не ставит его во главу угла. Предусматриваемая уголовными кодексами ряда стран смертная казнь свидетельствует о том, что нравственное исправление преступника не во всех случаях является целью законодательства. Евангелие же учит нас тому, что всякая человеческая душа имеет бесконечную ценность: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16, 26). Даже такая крайняя церковная кара, как анафема, применяется не только для защиты церковного мира, но и для побуждения преданного ей к раскаянию, с тем чтобы помочь ему «в познание истины прийти».

4. Место канонического (церковного) права в системе права

Еще в Древнем Риме существовало деление права на публичное (jus publicum) и частное (jus privatum). В «Дигестах» императора Юстиниана сказано: «Публичное право, которое (относится) к положению римского государства, частное, которое (относится) к пользе отдельных лиц».

Опираясь на данное классическое разделение, многие правоведы и канонисты либо пытаются отнести каноническое (церковное) право к одному из названных институтов, либо разграничивают его на каноническое (церковное) публичное и каноническое (церковное) частное. В Риме религия отождествлялась с государственными интересами, поэтому священное право (jus sacrum) в «Дигестах» рассматривается как часть публичного, государственного права: «Публичное право включает в себя святыни (sacra), служение жрецов, положение магистратов». Именно эту точку зрения поддержали некоторые христианские (не только западные, но и русские) канонисты. Профессор Н. С. Суворов, например, писал: «В церковном праве нет надобности различать публичное и частное право, потому что всё вообще церковное право носит публичный характер». Правда, его мнение не разделяют такие видные православные канонисты, как епископ Никодим (Милаш), профессор А. С. Павлов и др.

Чтобы правильно судить об отношениях между Церковью и государством, между каноническим (церковным) и государственным правом, следует иметь в виду принципиальное различие между внутренним и внешним каноническим (церковным) правом. Последнее, безусловно, входит в сферу государственного права. Государство может рассматривать Церковь как публичную корпорацию и даже признавать за церковными правилами статус государственных законов, оно может признавать ее всего лишь как частное общество или устанавливать какие-либо нормы для ее существования, может (подобно Римской империи) объявить ее вне закона. Однако внутрицерковное законодательство по своей природе во всех указанных случаях остается совершенно самобытным и суверенным.

Некоторые канонисты, главным образом католические авторы, подчеркивая независимость и самостоятельность Церкви от государственной власти, включают взаимоотношения между ними в область международного права. За такой позицией, очевидно, скрывается представление о Церкви как о своеобразном государственном образовании, но забывается, что Церковь является все-таки Царством не от мира сего, иноприродным политическим союзом, преследующим цели, отличные от государственных, а потому и не имеющим основания для заключения конкордатов⁴ и договоров, опосредующих международные отношения. Несостоятельны потому и те системы, в которых каноническое (церковное) право, наряду с государственным и международным, включается в публичное право как его особая отрасль.

Нет серьезных оснований относить каноническое (церковное) право и к области частного права. Несмотря на то, что религия – дело совести, а не государственная повинность, т. е. дело частное (с христианской точки зрения не может быть принуждения к религиозной вере), Церковь не есть дело частное. Церковь, конечно, представляет собой частное общество по отношению к государству, которое не признает за ним статуса публичной корпорации, Церковь – частное общество и в отношении к тем лицам, которые к ней не принадлежат, но для своих членов Церковь (это самое главное) – организм, обладающий предельной универсальностью.

5. Каноническое (церковное) право как наука

В новозаветном языке «канон» – «правила» христианской жизни: «Тем, которые поступают по сему правилу (κανων), мир им и милость, и Израилю Божию» (Галл. 6, 16); «...впрочем, то чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу (κανων) жить» (Флп. 3, 16).

В церковной лексике оно стало одним из самых многозначных: обозначает и перечень Священных Книг, и список клириков, и особый литургический жанр. Предмет нашей науки – дисциплинарные постановления (правила апостольские, соборные и святоотеческие).

Каноны (κανωνες) следует отличать как от о́росов (ορος) – догматических определений Соборов, так и от законов (порог), изданных гражданской властью.

Изучение церковного (канонического) права в Византии и Греции. В древности право изучалось в высших школах, где обучающиеся получали знания энциклопедического характера: в Афинах, Александрии, Антиохии, Бейруте, Риме, Константинополе. В этих своеобразных университетах, где и после издания «Миланского эдикта» преобладали профессора-язычники, получили хорошее юридическое образование Тертуллиан, святые Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский. В 534 г. Юстиниан запретил язычникам вести преподавание, и часть школ перестала существовать. Университеты остались лишь в Риме, Константинополе и Бейруте. В 634 г. закрылась и Бейрутская школа.

Правоведы Константинопольской школы в эпоху Македонской династии участвовали в издании законодательных сборников «Прохиро́н», «Эпанаго́га» и «Васи́лики». Светское и каноническое право в Византии в ту эпоху не отделяли друг от друга. Канонисты были одновременно и знатоками гражданского права.

Первую специальную юридическую школу открыли в XI в. в Константинопольском монастыре св. Георгия. Возглавляющий ее носил титул номофилакса (хранителя законов), и у него экзаменовались все кандидаты на судебные должности. С Константинопольской школой связаны труды авторитетных греческих канонистов Алексия Аристина, Феодора Вальсамона (они также возглавляли ее, имея титулы номофилаксов), Иоанна Зонары и Димитрия Хоматина.

Изучение канонов в Византии носило по преимуществу практический, а не теоретический и исследовательский характер. Сначала составлялись систематизированные своды правил и законов, разрабатывалась предметная классификация правовых норм с выделением рубрик и подведением под них различных законодательных актов. Затем к тексту правил стали приписывать объяснительные заметки (схолии), в которых истолковывались неясные выражения, а Аристин, Зонара и Вальсамон сделали к ним экзегезы⁵.

Из-за завоевания Константинополя крестоносцами юридическую школу перевели вначале в Никею, а потом в Ефес. В столицу она вернулась лишь после ее освобождения. В XIV в. в Византии были составлены знаменитая «Алфавитная синтагма» иеромонаха Матфея Властаря и «Руководство к законам, или Шестикнижие» фессалоникийского номофилакса Константина Арменопула.

С падением Константинополя наступил конец церковного правоведения на греческом Востоке. Лишь на рубеже XVIII–XIX вв. появился новый канонический сборник с толкованиями «Пидалион» («Кормчая»), составленный святым Никодимом Святогорцем и иеромонахом Агапием. За подлинным текстом каждого правила в нем следуют его изложение на новогреческом языке и комментарии, основанные на классических толкованиях Аристина, Зонары и Вальсамона. В многочисленных примечаниях обсуждаются трудные вопросы канонического права. Для священнослужителей большой интерес представляют помещенные здесь богослужебные указания и пасторологические советы. Некоторые канонисты считают «Пидалион» самым совершенным и авторитетным сводом православного церковного права.

В 1852–1859 гг. под редакцией Ралли и Потли в Афинах вышла шеститомная «Синтагма Божественных и святых Канонов». В «Алфавитную синтагму», наряду с каноническим корпусом, включая «Номоканон в 14 титулах», «Синтагму» Матфея Властаря и толкования Аристина, Зонары и Вальсамона, вошли позднейшие законодательные акты Константинопольской Патриархии и законы о Церкви, изданные в Греческом королевстве. Из трудов греческих ученых нового времени заслуживают внимания «Руководство по церковному праву» К. Ралли, монографии Аливизатоса, исследования Конидариса по устройству Древней Церкви, канонические работы одного из крупнейших богословов XX в. Григория Папамихаилу, труды церковного историка и канониста нашего времени митрополита Сардикийского Максима (Христополуса).

Церковное правоведение в России. Преподавать предмет начали в конце 18 столетия в Московской славяно-греко-латинской духовной академии. В Инструкции, данной академии митрополитом Московским Платоном, предписывалось читать и объяснять «Кормчую книгу», сравнивая содержащийся в ней старый славянский перевод церковных канонов с подлинным текстом их по изданию Бевериджа. Это предписание (но уже для всех Духовных академий) было закреплено в Указе Святейшего Синода 1798 г. В 1808 г. в «Правилах о преобразовании духовных училищ» снова появляется каноническое (церковное) право Русской Церкви. Задача преподавания теперь гораздо шире. В проекте «Устава духовных академий», составленном на основании упомянутых правил, говорилось: «Каноническое право нашея церкви требует особенного внимания профессора, тем более, что доселе не приведено оно еще в надлежащий порядок и должно быть поясняемо собственными его (профессора) изысканиями». Тут, как и в упомянутом синодальном Указе 1798 г., подразумевалось особенное право Русской Церкви. Комиссия Духовных училищ, составив для Санкт-Петербургской духовной академии общую систему этого права, предложила правлению академии поручить способнейшему из преподавателей «выбрать из древних и новейших церковно-политических постановлений положения, касающиеся важнейших духовных дел, и представить их в особом хронологически-систематическом сочинении». В 1814 г. Комиссия вновь обратилась к правлению Санкт-Петербургской духовной академии с предложением собрать в краткую систему канонического (церковного) права «коренные правила церковного управления с доказательством оных из слова Божия, соборов и отцов (церкви), с прибавлением Духовного Регламента». Но ни то ни другое предписание не было (и не могло быть) исполнено, так как на преподавателей церковного права в духовно-учебных заведениях возлагалась задача не только научной обработки всего материала, но и его сбора. Между тем преподавание предмета обычно соединялось с преподаванием других богословских наук. Поэтому первые опыты систематического изложения канонического (церковного) права в Духовной академии заключались только в более или менее удовлетворительном выполнении указанной выше официальной программы данной дисциплины. К тому же они носили преимущественно богословский характер, т. е. содержали не одно церковное право, а разные предметы из других богословских наук, хотя лучшие богословы того времени (например, митрополит Филарет) хорошо осознавали, что эта наука «дальше всех других отстоит от центра богословских знаний».

Университетский устав 1835 г. впервые ввел преподавание канонического (церковного) права на юридических факультетах университетов. Наука первоначально носила чисто богословский характер: чтение лекций поручалось профессору богословия, а слушание было обязательно только для студентов-юристов православного исповедания. Не имея внутренней органической связи с другими предметами, она естественно оставалась в университетах как бы приемышем: ее преподавали и слушали только по требованию Устава. Примечательно, что первый полный учебник церковного права написал профессор богословия Университета св. Владимира протоиерей Скворцов.

В новые и более благоприятные условия в университетах предмет поставил Университетский устав 1863 г. По нему преподавание канонического (церковного) права было отделено от богословия, а на юридическом факультете учреждена самостоятельная кафедра церковного права. Предмет стал обязательным для всех факультетских слушателей. В результате возникла необходимость его преподавания лицом, имеющим юридическое образование.

В 1874–1875 гг. вышел курс профессора Московского университета Н. К. Соколова «Из лекций по церковному праву». Лекции, по мнению А. С. Павлова, «отличались замечательной ясностью изложения и достаточно твердою юридической постановкою предмета».

В 1888 г. появился «Краткий курс церковного права» профессора Казанского университета И. С. Бердникова (самый полный из учебников церковного права). Однако, с точки зрения А. С. Павлова, он оказался «не совсем удачен по своей системе и отличается более богословским, чем юридическим характером». Отметим, что ориентация на богословское истолкование канонов, не совсем обычная для русских руководств по канонике, скорее не недостаток, а его достоинство.

Широкой известностью пользовался «Курс церковного права» профессора Ярославского юридического лицея Н. С. Суворова – квалифицированного юриста, превосходно знавшего источники канонического (церковного) права и историю церковных институтов, особенно западных. Впервые изданный в 1888–1890 гг., впоследствии переработанный в «Учебник церковного права», он многократно переиздавался.

Наиболее удачным русским руководством по канонике считается «Курс церковного права» А. С. Павлова, изданный в 1902 г. после его смерти по студенческим записям его лекций в Московском университете. Протоиерей Владислав Цыпин отметил, что он написан хорошим, живым языком, не особенно свойственным юридической литературе, отличается от других учебников продуманной системой изложения, а главное, строго православной позицией автора.

В XIX – начале XX в. исследований в области канонического (церковного) права было много. Так, в 1839 г. вышло посмертное второе издание исследования петербургского юриста Г. А. Розенкампфа «О Кормчей книге», в котором он все доступные ему списки «Кормчей» разделил на разряды и фамилии.

Известный археограф и источниковед Н. В. Качалов в 1850 г. выпустил работу «О значении Кормчей в системе древнего русского права». Ученый полагал, что освоение «Кормчей» должно быть включено в общий курс канонического (церковного) права допетровской Руси для того, чтобы «определить в кратком обзоре юридическое значение духовенства в России и отношение его к светской власти в период до Петра Великого: это пояснит нам характер и содержание, а вместе с тем и практическое значение “Кормчих”, писанных в нашем отечестве».

Во второй половине XIX в. вышли такие источниковедческие труды А. С. Павлова, как «Первоначальный славяно-русский номоканон» (1869 г.), «Книги законные» (1885 г.) и «Номоканон при Большом Требнике» (1872 г.). Опираясь на свои археографические и текстологические изыскания, он пришел к выводу, что «Номоканон в 14 титулах» на славянский язык был переведен позже «Номоканона» Иоанна Схоластика. Последний знали на Руси уже в XI–XII вв.

Крупным специалистом по источникам древнерусского канонического (церковного) права считался Серафим Владимирович Юшков (1888–1952 гг.), ставший основателем курса «История государства и права СССР» (1940 г.).

Задача, метод и система науки канонического (церковного) права. Задача – построение системы канонического (церковного) права. Говоря словами епископа Никодима (Милаша), следует «показать происхождение и развитие церковного права, указать, что составляет его неизменное основание, чтобы посредством юридической логики и законов истории установить критерий для суждений о том, насколько что-либо существующее в церковном устройстве может, смотря по местным обстоятельствам, измениться».

Таким образом, задача науки канонического (церковного) права включает, во-первых, восстановление исторического процесса формирования действующего канонического (церковного) права одновременно с развитием церковных институтов; во-вторых, изложение нормы права, в основу которого должны быть положены не абстрактные схемы, рационалистически выводимые из априорных принципов, а та норма, та догма права, которая совпадает с положительным законодательством Древней Церкви – «Правилами Апостолов, Соборов и Отцов»; в-третьих, описание действующего ныне положительного права отдельных Поместных Церквей; в-четвертых, критический анализ существующего церковного устройства, критерием которого являются, с одной стороны, древние каноны, с другой – реальные потребности современной жизни.

Что касается метода нашей науки, то, как справедливо отмечал профессор А. С. Павлов, «наилучшим должен быть признан метод историко-догматический... Мы должны восходить к неточным началам каждого церковно-юридического института и потом следить за всеми фазами его исторического развития, постоянно и точно отличая те местные, национальные, политические влияния, под действием которых он достиг настоящего своего вида. В этом генетическом процессе право Церкви предстанет перед нами как живое, в своем жизненном росте, со своим собственным характером. Следя за этим процессом, мы обязаны постоянно иметь в виду связь церковного права с самим существом Церкви, с догматическими основаниями церковно-юридических институтов. Эти основания должны служить пробою для положительного права. С точки зрения этих оснований открывается, что составляет существенное зерно каждого церковно-юридического института и что есть только внешняя его оболочка, изменяющаяся со временем и не требующая постоянного и твердого вида. Такой метод ясно покажет нам, что следует признавать в праве Церкви существенным и неизменным и что случайным и несущественным, и как далеко можно идти в церковных преобразованиях, не касаясь существа Церкви и не колебля оснований ее права»⁶.

Будучи наукой церковной, каноническое право органически связано с системой богословских дисциплин: с экзегетикой Священного Писания, с экклезиологией, с нравственным и пастырским богословием, с литургикой. В своих исторических и источниковедческих изысканиях канонисты опираются на патрологию и церковную историю. Как юридическая дисциплина каноническое (церковное) право входит в систему юридических наук, особенно тесно соприкасаясь с римским правом, с обычным правом славян, германцев и других христианских народов, с историей публичного и частного права, а также с ныне действующим правом тех государств, в которых есть Поместные Православные Церкви, и, наконец, с теорией права.

В изучении церковно-правовых источников нельзя обойтись без вспомогательных дисциплин: археологии, дипломатики, текстологии, палеографии.

Что касается системы канонического (церковного) права, то в наше время безнадежно устарели как заимствованная из «Институций» святого Юстиниана слишком абстрактная схема, по которой право делится на три отдела: лица (personae), предметы (res) и действия (actiones), так и предложенная в XII в. Бернардом Павийским предметная рубрикация: судья (judex) – учение о носителях церковной власти, суд (judicium) – учение о судопроизводстве, клир (clerus) – учение о правах и обязанностях духовенства, брак (sponsalia) и преступление (crimen) – учение о церковных преступлениях и наказаниях. В такой рубрикации нет ни внутренней связи, ни настоящей системы.

Опираясь на системы канонического (церковного) права, разработанные в новое время, протоиерей В. Цыпин предлагает следующий план изучения курса: 1) источники канонического права; 2) церковное устройство (клир и миряне, монашество); 3) органы церковного управления (во Вселенской и Поместной церквах, в епархии и на приходе); 4) виды церковной власти; 5) взаимоотношения Православной Церкви с инославными церквами и государствами.

Наука канонического (церковного) права и ее отношение к наукам богословским и юридическим. В силу своего самостоятельного значения каноническое (церковное) право составляет предмет особой юридической науки с аналогичным названием. По своему содержанию наука канонического (церковного) права находится в тесной связи с богословскими науками. Так, из догматического богословия она берет основные понятия Церкви, из нравственного богословия заимствует истины христианской морали, в которых раскрываются дух и мотивы церковно-юридических норм; церковная история знакомит нас с фактами, под влиянием которых произошла та или иная церковно-юридическая норма или образовался канонический институт. Однако все указанные заимствования из богословских наук не изменяют характера нашей науки как юридической. Она имеет дело исключительно с правом церкви и все чисто богословские элементы в своем содержании подчиняет юридической точке зрения, излагает их только с юридической стороны. Поясним это несколькими примерами.

1. Догматическое понятие Церкви как духовного Царства Божьего на земле, в котором господствует воля Божья и действуют таинственные силы Божественной благодати, не входит в круг предметов, подлежащих рассмотрению в науке канонического (церковного) права. Последняя имеет дело с Церковью как с внешним человеческим союзом, имеющим свою особенную организацию и состоящим в известных отношениях с другими человеческими союзами.

2. Учение о Таинстве Крещения, именно как таинстве, т. е. благодатном средстве духовного возрождения человека, принадлежит догматическому богословию, а не каноническому (церковному) праву, ибо это внутреннее действие крещения не подлежит внешнему наблюдению и юридически не может быть доказано. Для канонического (церковного) права же крещение есть способ вступления в церковное общество и основание общей церковной правоспособности. С этой точки зрения в науке канонического права может идти речь только об условиях действительности акта крещения. Равным образом догматическое учение о церковной иерархии, о том духовном правомочии, которое сообщается иерархическим лицам через Таинство Рукоположения, не имеет места в науке права, потому что сам акт рукоположения, или хиротонии, есть чисто религиозный (доказать, получил ли действительно рукоположенный духовные дарования, соединяемые с понятием таинства, нельзя). Поэтому рукоположение как таинство не входит в область права, но рассматривается в нем как единственный законный способ вступления в иерархию: с правовой точки зрения оно создает для рукоположенного новое положение в церкви, дает ему новые права, налагает на него новые обязанности.

Итак, присутствие богословских элементов в нашей науке нисколько не мешает ей оставаться наукой юридической в строгом смысле этого слова.

Каноническое (церковное) право и российская правовая наука. Православное каноническое (церковное) право является одной из важнейших составных частей фундамента, на котором сформировалась российская правовая система. Необходимо отметить, что его влияние на национальный правопорядок было значительным, данный факт признается не только отечественными, но и зарубежными правоведами. Более того, основополагающие христианские ценности составляют базис современного российского законодательства. В ретроспективе каноническое (церковное) право лежит на глубинных императивах человеческого сознания, отрицание которых может привести к распаду социальной системы.

За годы Советской власти многие аксиологические ориентиры оказались в значительной степени деформированными, и сейчас происходит процесс возрождения утраченных ценностей. Так, 26 сентября 1997 г. вышел Закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», а 30 ноября 2010 г. – Закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения».

Сегодня мы стали свидетелями процесса восстановления правового статуса Русской Православной Церкви. Господствовавший в советский период монистический подход к праву существенно обеднял юриспруденцию, необоснованно сужал ее предмет. Комплексное изучение канонического (церковного) права полезно для профессионального становления любого юриста, ибо базируется на многовековых традициях, идущих еще от римского права и основанных на фундаментальных ценностях цивилизованных обществ.

Кроме того, следует учитывать, что каноническое (церковное) право удачно сочетает в себе правовое и моральное регулирование. Богатый опыт успешного взаимодействия права и морали в рамках канонического (церковного) права может быть использован для формирования его комплексного нормативного воздействия на общественные отношения.

Как известно, право не только политико-юридическое явление, но и социально-этическое, а потому исследование нравственных ценностей в праве приобретает особую важность.

Право и мораль представляют собой однопорядковые явления, объективированные регуляторы поведения индивидов в общественных отношениях. Они состоят из общих правил социально значимого поведения индивидов, призванных внести в жизнь людей начала упорядоченности, стандарты должного или, наоборот, недопустимого. Как пишет С. С. Алексеев, они формируют аксиологический механизм, оценивая жизненные явления и процессы с позиций содержащихся в них нормативных установок, в результате чего одни поступки характеризуются как «правовые или моральные», а другие – как «неправовые или аморальные»⁷.

Сходство права и морали проявляется и в единстве выполняемых ими функций. Помимо регулятивной и оценочной функций, следует отметить:

репродуктивную, заключающуюся в воспроизводстве данной социальной системы (конкретного социального строя);

трансляционную, связанную с предыдущей и воплощающуюся в передаче сконцентрированных в праве и морали достижений социального опыта от поколения к поколению, обеспечивая преемственность и развитие общественных отношений;

воспитательную: ценности, содержащиеся в морали и праве, способствуют успешной социализации личности, ее правильной ориентации в общественном пространстве⁸.

Особенно ярко данное взаимоотношение проявляется в брачно-семейном законодательстве. В дореволюционный период ему посвятили свои исследования известные историки права М. Ф. Владимирский-Буданов, К. А. Неволин, а также ученые-канонисты И. С. Бердников, А. С. Павлов, Н. К. Суворов, В. И. Сергеевич. После 1917 г. в России тема права и морали долго не изучалась. Первые публикации по ней появились в постсоветский период: в 1994 г. вышла книга протоиерея В. Цыпина «Курс церковного права». После 2000 г. современные исследователи начали больше внимания уделять проблеме светского и церковного законодательства о браке и семье, даже есть диссертационные работы.

Можно отметить, что объединение моральных и правовых норм произошло в одном, если так можно выразиться, «церковно-светском документе» – принятом 4 февраля 2004 г. VIII Всемирным Русским народным собором «Своде нравственных принципов и правил в хозяйствовании». По своей регулятивной природе Свод – это симбиоз императивности морали и правовых начал.

Развитие по данному пути продолжается и в настоящее время.

Глава II.
ИСТОЧНИКИ КАНОНИЧЕСКОГО (ЦЕРКОВНОГО) ПРАВА

1. Общая характеристика источников канонического (церковного) права. 2. Церковь как источник своего права. Божественное право и церковное законодательство. 3. Источники канонического (церковного) права государственного происхождения. Источники русского канонического права от середины XV столетия до учреждения Патриаршества. Источники русского канонического (церковного) права эпохи Патриаршества. 4. Источники канонического (церковного) права синодальной эпохи. Взаимоотношения Церкви и государства. «Духовный Регламент». Церковное законодательство начала XX в. 5. Источники канонического (церковного) права новейшей эпохи. Первый период (1917–1918 гг.). Второй период (1918–1945 гг.). Третий период (1945–1990 гг.). Четвертый период (1990-е гг. – по настоящее время).

1. Общая характеристика источников канонического права

Вопрос об источниках права имеет серьезное теоретическое и практическое значение, так как от особенностей источников зависят правовая система в целом и многие ее элементы в частности (например, общеобязательность, нормативность и степень юридической силы правовых актов, методы и способы правового регулирования общественных отношений, включая корпоративные).

Идеальный источник права – правосознание, т. е. все духовное, в том числе идеи философские и нравственные, экономические и политические, обыденные и научные, религиозные и профессиональные, юридические и иные, а также теории, оценки, установки, взгляды и соответствующие каждому из данных компонентов способы выражения (научные труды, учебная литература, результаты социологических опросов и т. д.).

Исторические источники права – конкретно-исторические условия жизнедеятельности общества на определенном этапе его становления (к примеру, уровень развития производства, правосознания, правовой культуры).

Фактические источники права – реально существующие в настоящее время обстоятельства материальной и духовной жизни, действующие формально-юридические и другие факторы, служащие основанием для совершенствования законодательства и правового регулирования общественных отношений в целом.

Институциональные источники – «творцы» права, соответствующие субъекты и участники правоотношений, деятельность которых направлена на создание права.

Формальные, или формально-юридические, источники – способы (формы) внешнего выражения содержания (политического, нравственного, юридического, психологического и т. п.) права. В литературе еще выделяется внутренняя форма права, т. е. его строение, структура, деление на нормативно-правовые предписания, институты, отрасли ит. п., тесно взаимосвязанные и взаимодействующие между собой.

Текстуальные источники права – большинство форм права: правовые обычаи, нормативные правовые акты, материалы юридической практики и другие официальные акты-документы.

Нетекстуальные источники права – разнообразные виды правосознания и различные духовные ценности (например, философские, религиозные и нравственные).

Традиционные (типичные) формы права для российской правовой системы – нормативные правовые акты.

Нетрадиционные (редко используемые) – правовые обычаи.

Как отмечает специалист в области канонического права М. Ю. Варьяс, в настоящее время в литературе по каноническому (церковному) праву мало внимания уделяется общему понятию его источников, при этом несколько преувеличивается описание некоторых из них и их генезиса⁹.

М. Ю. Варьяс делит источники канонического (церковного) права на материальные, рецептивно-преемственные, гносеологические, формально-юридические. К материальным источникам он относит следующие.

1. Божественную волю, выраженную в Священном Писании и Священном Предании. Первоисточником канонического (церковного) права является Божественная воля Основателя Церкви, главным источником – Божественное Откровение и его наиважнейшая часть – Священное Писание (Библия). Все писания, утверждает Церковь, «богодуховенны».

Помимо Священного Писания, существует и Священное Предание. Под ним подразумевается совокупность правил церковной веры и жизни, полученных Церковью от тех же боговдохновенных авторитетов, от которых она имеет и Священные Писания, но переданных не письменно, а устно, или в непосредственных апостольских постановлениях.

Священное Писание – важнейший из источников всего церковного учения, в том числе и канонического (церковного) права. Священное Писание делится на две части: Ветхий Завет и Новый Завет.

Большинство ветхозаветных предписаний, согласно решениям Апостольского Собора, утратило свою силу. Собор предписал лишь «...воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины и блуда, и не делать другим того, что себе не хотите...» (Деян. 16, 28–29).

К числу тех норм Ветхого Завета, которые сохранили обязательную силу и сегодня, относятся Десять заповедей (Исх. 20, 2–17), данных Богом пророку Моисею на горе Синай. Если первоначально они действовали как моральные нормы, то впоследствии – как духовные источники права.

Четыре Евангелия – первоисточники христианского догматического, нравственного учения и канонического права. Заповеди Христовы как прямое выражение Божественной воли общеобязательны для Церкви, они составляют краеугольный камень ее учения и жизни. Кроме того, именно в Новом Завете (главным образом в Евангелиях) закреплены основные юридические факты, имеющие значение для общественных отношений в Церкви (имеется в виду семь Таинств Церкви)¹⁰.

2. Церковь в целом как корпорацию особого рода в лице своих органов власти.

3. Отдельные Поместные автокефальные Церкви в лице своих органов власти. Источники норм канонического (церковного) права (правда, необязательные для Вселенской Церкви, а действующие в пределах власти установившего их органа или в пределах степени его авторитетности) – акты Поместных Соборов (т. е. Соборов Поместных Церквей, например Русской Православной Церкви), статуарное право (постановления, издаваемые своей властью, в своей области отдельным епископом, монастырем, другим церковным обществом), обычай (об их сохранении говорят и сами церковные каноны), судебный прецедент, мнения авторитетных канонистов и др.

4. Государство в лице его властных органов.

Существуют и другие подходы к классификации источников права. Автор учебника «Церковное право» протоиерей Владислав Цыпин, например, выделяет материальные и формальные источники права (под материальными источниками подразумеваются лица и институты, создающие правовые нормы, под формальными – документы, памятники, в которых они изложены), а также Божественное право. Первоисточником последнего является Божественная воля Основателя Церкви. Она действовала в Церкви при ее создании, ей Церковь будет подчиняться «во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20).

Божественное Откровение содержит в себе полноту истины о Боге и человеке. Догматы веры и нравственные заповеди – главное в Откровении. Оно включает в себя и учение Спасителя об устройстве Церкви, о способах поддержания церковного мира и благочиния, о средствах восстановления попранного церковного порядка. Данная сторона в учении Христа носит правовой характер.

Заповеди Спасителя и постановления, изданные боговдохновенными апостолами (например, о епископах и диаконах – 1 Тим. 3, 1–13, об отношении к государственной власти – Рим. 13, 1–7), содержащиеся в Священном Писании, составляют по общепринятой у канонистов терминологии Божественное право (jus divinum). Однако область Божественного права не ограничивается правовыми нормами, содержащимися в Священных Книгах. Заповеди, которые, хотя и не вошли в Писание, но хранились в Церкви изначально (Откровенная истина, Священное Предание, правила, которые Церковь получила от апостолов), являясь частью Священного Предания, также составляют Божественное право.

Некоторые канонисты ограничивают сферу Божественного права теми нормами, которые имеют абсолютно неизменный характер. Правда, при такой точке зрения не все правовые заповеди, включенные в Писание, могут иметь вес Божественного права. А. С. Павлов писал: «Какой же критерий должно принять для безошибочного суждения о том, что из правил церковно-общественной жизни, содержащихся в Священном Писании, принадлежит к jus divinum и что не принадлежит? Таким критерием может служить только ясно выраженное сознание Вселенской Церкви, что известное правило или установление имеет свой источник в Божественной воле, а не есть только предписание, вызванное исключительно обстоятельствами Церкви первенствующей»¹¹.

Приводя в пример правило апостола Павла о том, что «...епископ должен быть непорочен, одной жены муж...» (1 Тим. 3, 2), он сопоставляет его с обязательным по действующему церковному праву безбрачием епископа. На том основании, что эта заповедь апостола не осталась действующей нормой во все века церковной истории и происхождением своим обязана обстоятельствам «Церкви первенствующей», А. С. Павлов выводит ее за рамки Божественного права.

Однако, как представляется, не включать в Божественное право те заповеди, которые хотя и имеют свой источник в Божественной воле, но не носят абсолютно неизменного характера, а вызваны преходящими обстоятельствами времени, было бы насилием над логикой. Вопрос об изменяемости правовых норм следует отделить от вопроса об их источниках.

Неизменность нормы нельзя считать непременным критерием ее принадлежности к Божественному праву. С одной стороны, воля Божия выражается в попечении о наших временных нуждах, с другой – изменяемость правил апостольского, а значит, Божественного происхождения (поскольку «Писания Апостолов» имеют для нас авторитет совершенно надежной, аутентичной сокровищницы Божественных заповедей) не тождественна их отменяемоемости.

Вдумаемся в смысл приведенного профессором Павловым правила о единобрачии епископов. Каково намерение законодателя, устанавливающего эту норму? Оно, безусловно, заключается не в требовании, чтобы епископ был непременно женат, а в запрещении ему второбрачия. Поэтому установившееся в Церкви впоследствии безбрачие епископата никоим образом не нарушает (а лишь восполняет) апостольскую заповедь, вводит новое, более жесткое условие, которому должен отвечать кандидат в епископы, оставляя неприкосновенным идущий от Апостольского писания запрет второбрачия епископам.

2. Церковь как источник канонического (церковного) права

Божественное право и церковное законодательство. Первоисточник канонического (церковного) права – Божественная воля. Второй материальный источник – Церковь. Поэтому, безусловно, правомочны изданные церковной властью правила и нормы, которые не только не противоречат Божественной воле, но и вытекают из нее. Из данного принципа становится очевидной условность границы, отделяющей Божественное право (в узком смысле слова) от церковного права, которое отдельные канонисты называют человеческим правом Церкви. Рассмотрим подробнее нормы и правила, составляющие церковное законодательство.

Каноны¹². В состав канонического свода входят «Правила святых Апостолов», «Каноны шести Вселенских и десяти Поместных Соборов» и «Правила тринадцати отцов». Известный сербский богослов архимандрит Юстин (Попович) писал: «Святые каноны – это святые догматы веры, применяемые в деятельной жизни христианина».

Соборы. Это орган Вселенского епископата (носителя высшей церковной власти). Вселенские Соборы по учению Церкви непогрешимы, что вытекает из догмата о непогрешимости Церкви. Некоторые канонисты, среди них профессор Н. С. Суворов, ограничивают непогрешимость Соборов лишь их догматическими определениями (о́росами), не распространяя ее на соборные каноны.

Частное церковное законодательство. Церковное законодательство в древности не исчерпывалось канонами. Его развитие не прекратилось и после того, как сложился основной канонический корпус. Однако законодательные акты, изданные высшей властью Поместных Церквей или епархиальными архиереями, не имеют общецерковного значения. Применение их ограничено границами епархий или автокефальных¹³ Церквей.

Статуарное право. Включает церковные локальные нормативные акты. Низшая законодательная инстанция в Церкви – епископ. Правда, свои особые правила, уставы, статусы могут издавать и некоторые монастыри, церковные братства, общества. Однако законодательное творчество перечисленных и подобных им институтов, подчиненных епископу или непосредственно высшей власти Поместной Церкви, осуществляется не в силу прав, принадлежащих им самим по себе, а по полномочиям церковных инстанций, имеющих самостоятельную законодательную власть.

Обычай. Писаными законами не охватывается действующее в Церкви право. Есть еще такой вид церковного права, как обычай. Последний действует и вне церковной сферы. Юристы определяют обычай как регламентированный образ действий, обязательность которого основана не на прямом предписании закона, а на общем убеждении в том, что он традиционен, правомочен, необходим. Право народов догосударственной эпохи утверждается на обычае.

3. Источники канонического (церковного) права государственного происхождения

Своеобразие отечественной истории в период зависимости Русской Церкви от Константинопольского Патриарха состояло в том, что действовавшие на Руси церковно-правовые документы государственного происхождения издавались разными инстанциями: местной великокняжеской и удельной княжеской властью, византийскими императорами и золотоордынскими ханами.

Законодательство русских князей, естественно, составляет большую часть церковно-правового материала. Так называемые княжеские уставы (в отличие от законов византийских императоров) практически не затрагивают внутрицерковную жизнь, а касаются лишь взаимоотношений между Церковью и государством: чаще всего в них перечисляются предоставляемые Церкви льготы.

Важнейший памятник отечественного права – «Устав святого Владимира». Он сохранился в нескольких редакциях. В нем говорится об обязательном пожаловании государством десятины в пользу Церкви, определены также круг лиц и перечень дел, подсудных святительскому суду. Столь разные темы присутствуют в одном документе потому, что их связывает забота князя о содержании митрополии: суды предполагают взимание судебных пошлин.

Согласно Уставу к ведению церковного суда отнесены бракоразводные дела («роспуст»); так называемое смилное заставание, которое одни ученые понимают как преступную любовную связь, другие, в частности А. С. Павлов, – как тяжбу о неустойках, связанных с приданым. Святительский суд рассматривает также следующие дела: «пошибание» (изнасилование) и умычка (похищение невесты, девушки), браки между близкими родственниками, разные виды волшебства (ведьмство, зелейничество, потвори, чародеяния, волхования, зубоежа, еретичество), татьба (воровство), гробокопательство, идолопоклонство, осквернение храмов, избиение сыном отца или матери дочерью, неприличное защищение женою своего мужа в драке, противоестественные пороки, убийство матерью незаконно прижитого младенца.

К кругу лиц, подсудных церковной власти, в «Уставе святого Владимира» отнесены «игумен, поп, диакон, дети их, попадья и кто в клиросе, игумения, чернец, черница, проскурница, псаломник, лечец (лекарь), прощеник и задушный человек (вольноотпущенники), сторонник (странник, богомолец), слепец, хромец, моностыреве, гостиницы, странноприимницы»¹⁴.

«В 1926 г. профессор С. В. Юшков, изучая научное издание текстов Устава, пришел к выводу, получившему всеобщее признание в современной науке: “В основе Устава... лежит грамота о выделении десятины церкви Богородицы в 995–996 годах, которая была переработана в первый Устав в начале XI века (до 1011 г.) в связи с учреждением епископских кафедр, распространением на них церковной десятины и установлением церковной юрисдикции. Устав продолжал складываться и развиваться в XI–XII веках вместе с укреплением и расширением церковной организации. В него были внесены перечни церковных судов и церковных людей. Архетипический текст, лежащий в основе существующих редакций, сложился в середине или второй половине XII века”»¹⁵.

Влияние Устава на русское право огромно: вплоть до эпохи Петра Великого судебная власть Церкви по тяжбным и уголовным делам сохранялась в тех пределах, которые были очерчены Уставом святого Крестителя Руси.

До нас дошел также «Устав князя Ярослава Мудрого». О его происхождении высказывались суждения, аналогичные суждениям о происхождении «Устава святого Владимира». Так, по мнению А. С. Павлова, «Устав князя Ярослава Мудрого» появился в результате частной кодификации норм церковного права, вызванных исторической (жизненной) необходимостью перенести в сферу церковного суда систему вир (денежных штрафов) и продаж, принятую в «Русской Правде». Мы согласны с К. А. Неволиным, утверждающим, что основа Устава «могла быть древняя, принадлежащая времени введения христианства в России, ярославовская... но говорить о подлинности этого Устава в собственном смысле, то есть о принадлежности его как письменного памятника самому Ярославу, можно еще менее, чем о подлинности такого же устава, приписываемого святому Владимиру».

Между тем «Устав князя Ярослава Мудрого» интенсивно изучался в XX в. С. В. Юшков пришел к выводу, что архетипический текст Устава принадлежит к XII в. Историк А. А. Зимин, продолжая гиперкритическую тенденцию русской науки XIX столетия, отнес составление текста Устава к рубежу XIV–XV вв., считая местом его происхождения канцелярию святителя Киприана.

Наиболее убедительна точка зрения Я. Н. Щапова, полагавшего, что архитипический текст Устава относится к XI в., а упоминание, что он составлен князем Ярославом по согласованию с митрополитом Илларионом, вполне достоверно. Пространная редакция «Устава князя Ярослава Мудрого» появилась на рубеже XII–XIII вв., а краткая редакция восходит к середине XIV столетия, хотя она точнее воспроизводит его первоначальный текст. Концепцию Я. Н. Щапова разделяет и современный американский ученый, крупный специалист по средневековому русскому праву Д. Кайзер.

В «Уставе князя Ярослава Мудрого» определен не только круг дел, связанных с совершением церковных преступлений и подведомственных святительскому суду, но и предусмотрены наказания для виновных, весьма необычные для церковно-судебной практики, – денежные штрафы. Например, «аще жена будет чародеица, паузница, или волхва, или зелейница, и муж, доличив, казнит ю (накажет), а не лишится (то есть она не перестанет заниматься волшебством), митрополиту 6 гривен».

Уставы святого Владимира и князя Ярослава Мудрого включались в русские рукописные «Кормчий».

Источники русского канонического (церковного) права от середины XV столетия до учреждения Патриаршества. С середины XV в. начинается период автокефального бытия Русской Церкви. Одновременно она разделяется на две метрополии: одна (с центром) – в Киеве, другая – в Константинопольском Патриархате.

Установление автокефалии ненадолго прервало общение Русской Церкви с Константинопольским Патриархом, которое после падения Константинополя (1453 г.) и восстановления в Византии Православия возобновилось. Правда, автокефалия нашей Церкви не признавалась на Востоке вплоть до учреждения на Руси Патриаршества (1589 г.).

Получив автокефалию, русские митрополиты попали в несравненно большую, чем прежде, зависимость от московских государей, ставших после освобождения Руси от монголо-татарского ига самодержавными правителями. Именно в них стали видеть правопреемников государей Третьего Рима (Москвы).

Источники русского канонического (церковного) права остались неизменными: «Номоканон» в виде «Кормчей книги», постановления Соборов, канонические ответы и послания иерархов, Уставы святого Владимира и князя Ярослава Мудрого. Однако канонические нормы сохраняли свою силу в области внутрицерковного права, в отношениях же Церкви с государством давление светской власти стало намного сильнее прежнего. Государи присвоили себе право избирать митрополитов. Так, Великий князь Василий Темный в послании польскому королю писал: «Кто будет нам люб, тот и будет митрополитом всея Руси».

Главным церковным законодательным органом оставались Поместные Соборы, но влияние московских государей и на состав, и на постановления Соборов было огромно. По словам А. С. Павлова, великие князья и цари «сами указывали предметы соборных рассуждений, и притом такие, которые относились не только к сфере внешнего, но и внутреннего права Церкви, они же нередко публиковали соборные постановления от своего собственного лица».

Московский Собор 1551 г. (Стоглавый), созванный при святом митрополите Макарии и Иоанне Грозном, имеет большое историческое значение. Предметы соборных рассуждений были предложены царем в 69 вопросах (действительно ли вопросы сформулированы самим царем или отредактированы и составлены святым Макарием или его помощниками, сказать трудно). Собор издал «Уложение», разделенное (по аналогии с «Судебником Ивана Грозного») на 100 глав и названное «Стоглавом». В нем затронуты главные стороны церковной жизни, собраны и систематизированы все нормы действующего права Русской Церкви. Исходным материалом послужили «Кормчая», «Устав святого Владимира», постановления Собора 1503 г., послания митрополитов. В постановлениях «Стоглава» говорится об архиерейских пошлинах, церковном суде, дисциплине духовенства, монахов и мирян, богослужении, монастырских вотчинах, народном образовании и призрении (заботе) нищих. Собор предложил епископам и городскому духовенству устраивать школы для подготовки ставленников¹⁶; мирянам предоставил возможность выбирать кандидатов священства. Надзор за благочинием Стоглавый Собор возложил на поповских старост и десятильников, а надзор над ними самими – на соборных священников, архимандритов, игуменов и протопопов.

«Стоглав» отменил «несудимые» грамоты, тем самым сделав все монастыри и приходские причты¹⁷ подсудными своим епископам. Светским судам он запретил судить духовных лиц. В соборных постановлениях осуждались распространенные в народном быту бесчинства и пережитки язычества: судебные поединки, скоморошеские представления, азартные игры, пьянство.

Многие постановления «Стоглава» касаются богослужения. Некоторые из них (о двуперстии, о сугубой аллилуйи) стали впоследствии знаменем старообрядцев. Отменил их Большой Московский Собор 1667 г., который объяснил факт их принятия «простотою и невежеством» отцов «Стоглава».

Вопреки постановлению Собора 1503 г., «Стоглав» разрешил взимание ставленнических пошлин, но установил для них, равно как и для треб, твердую таксу. При этом было решено, что все дани должны собирать не архиерейские чиновники, а поповские старосты и десятильники.

Собор 1572 г. издал грамоту о четвертом браке¹⁸ Иоанна Грозного (1530–1584 гг.), в которой в виде исключения брак не расторгли, но на царя наложили епитимью¹⁹. Собор подтвердил недопустимость четвертого брака, подлежащего непременному расторжению.

Постановлением Собора 1580 г. архиерейским домам и монастырям запрещалось приобретать новые земельные владения. Исключение было сделано лишь для бедных монастырей, но и они могли получать новые вотчины только через царские пожалования.

Источники русского канонического (церковного) права эпохи Патриаршества. После учреждения Патриаршества в Москве в 1589 г. Поместный Собор 1590 г. издал деяние (помещено в начале «Кормчей») с грамотой Константинопольского Патриарха Иеремии II об избрании Патриархом Иова и о патриаршем титуле его преемников.

В XVII в. Соборы продолжали оставаться высшей церковной инстанцией. Собор 1621 г. при Патриархе Филарете вынес постановление «О перекрещивании католиков, лютеран и реформаторов, присоединяемых к Православной Церкви». Данное постановление сначала в отношении католиков отменил Собор 1656 г., а затем в отношении лютеран и реформаторов – Собор 1667 г.

Собор 1666 г., созванный для суда над расколоучителями, издал «Наставления благочиния церковного» как руководство для приходских священников.

Собор 1667 г. (при правлении царя Алексея Михайловича) вошел в историю под названием Большого Московского. В нем участвовали восточные Патриархи Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский. Собор рассмотрел дело Патриарха Никона, отменил благоприятные старообрядчеству постановления «Стоглава», а также постановление Филаретовского Собора о перекрещивании западных христиан и запрет священнослужения вдовым священникам и диаконам. Отцы Большого Московского Собора запретили рукополагать невежд. Священникам Собор повелел обучать своих детей грамоте.

Вступивших же во второй брак священнослужителей он постановил лишать сана, но дозволял им петь на клиросе или поступать на государеву службу, кроме военной. Мирянам вновь воспретили судить клириков за церковные преступления. Повторены были прежние постановления о наказании еретиков не только церковными, но и «градскими» казнями. Собор запретил постригать одного из супругов без согласия другого, требовать от постригающихся вкладов в монастырь, а также посвящать за литургию²⁰ более одного епископа, священника и диакона, самовольно открывать мощи без предварительного дознания и соборного постановления.

С сентября 1648 г. по январь 1649 г. в Москве заседал двухпалатный Собор: в одной палате совещались царь Алексей Михайлович, Боярская дума и Освященный (Архиерейский) Собор 1649 г., в другой – выборные люди от всех чинов Российского государства. Двухпалатный Собор составил «Уложение», которое напечатали в 1649 г.

Его первая глава «О богохульниках и о церковных мятежниках» предусматривала наказания за совершение церковных преступлений: «Будет кто иноверцы, какия ни буди веры, или и русский человек, возложит хулу на Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, или на рождшую Его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, или на Честный Крест, или на святых Его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того богохульника обличив, казнити, зжечь. А будет какой бесчинник пришед в церковь Божию во время Святыя Литургии, и каким ни буди обычаем, Божественная Литургии совершит не даст, и его изымав и сыскав про него допряма, что он так учинит, казнити смертию безо всякия пощады... А будет такой бесчинник кого ни буди в церкви Божии ударит, а не ранит, и его за такое бесчиние бити батоги, да на нем же взяти тому, кого он ударит, бесчестие».

В гл. 13 «Уложения» предусматривалось учреждение Монастырского приказа: «А ныне Государь царь и Великий князь Алексей Михайлович... указал Монастырскому приказу быти особно, и на митрополитов, и на архиепископов, и на епископов... и на их крестьян, и на монастыри, и на архимандритов, и на игуменов, и на строителей, и на келарей, и на казначеев, и на рядовую братью, и на монастырских слуг, и на крестьян, и на попов, и на церковный причет, во всяких исцовых искех суд давати в Монастырском приказе».

Монастырский приказ учреждался как высшая судебная инстанция по тяжбным (спорным по поводу того или иного права гражданского) делам для монастырей, монастырских людей и приходских принтов. Митрополит Новгородский Никон, будущий Патриарх, решительно противился учреждению Монастырского приказа, считая неправомерной судебную власть светских чиновников над духовенством и церковными людьми даже по гражданским делам. Однако его протесты оказались тщетными.

4. Источники канонического (церковного) права синодальной эпохи

Взаимоотношения Церкви и государства. В 1700 г. скончался Патриарх Адриан. Двадцать один год во главе Русской Церкви стоял Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Стефан (Яворский), а в 1721 г. Патриаршество было упразднено. Вместо Патриарха и Соборов учреждался малый собор – Святейший Синод, который и стал высшим органом церковной власти.

Началась новая эпоха в истории нашей Церкви, получившая название синодальной. Характер взаимоотношений между Церковью и государством существенно меняется. Симфония²¹ церковной и государственной власти подвергается деформации, смещается в сторону так называемого территориализма (протестантского принципа главенства светского государя над всеми религиозными общинами подвластной ему территории).

Привилегированное положение Православной Церкви в государственно-правовом сознании связывается уже не столько с тем, что учение ее истинно, сколько с тем, что Православие, согласно основным законам государства, является вероисповеданием монарха и большинства его подданных.

Государственная власть в синодальную эпоху жестко контролирует церковную жизнь. Соборы не созываются, а Святейший Синод действует не только как орган высшей церковной власти, но и как правительственное учреждение, которое, подобно Сенату, Государственному Совету или Кабинету министров, имеет на то полномочия от Высочайшей власти. Все распоряжения Синода выходят со штемпелем «По указу Его Императорского Величества» и с визой синодального обер-прокурора.

В системе церковного законодательства рассматриваемой эпохи профессор Н. С. Суворов выделяет «императорское церковное законодательство, указы и определения Святейшего Синода и государственное о Церкви законодательство».

С церковной точки зрения было бы правильно различать лишь два основных материальных источника русского церковного права: государство (Высочайшую власть и зависимые от нее органы правления – Сенат, Государственный Совет, Кабинет министров) и Церковь в лице Святейшего Синода. Распоряжения последнего приобретали законную силу в государстве вследствие их утверждения государем, но церковный авторитет данных распоряжений покоился на том, что Синод – малый архиерейский собор – представлял весь российский епископат. Такое различие важно, поскольку в зависимости от того, принадлежит тот или иной акт синодальной эпохи к области собственно церковного законодательства или государственного законодательства о Церкви, определяется его авторитетность в наше время.

«Духовный Регламент». Это важнейший церковно-правовой памятник эпохи, на котором зиждется синодальный строй церковного управления. «Духовный Регламент» составлен епископом Феофаном (Прокоповичем) в 1719 г., подписан Освященным (Архиерейским) Собором и утвержден Петром I в декабре 1720 г. Впервые напечатан в 1721 г. после учреждения Синода. Точное название документа – «Регламент, или Устав Духовной коллегии», хотя предусмотренная в нем коллегия была переименована на первом ее заседании в Святейший Синод.

«Регламент» состоит из трех частей. В первой части, озаглавленной «Что есть духовное коллегиум и каковыя суть важные вины такового правления?», дается общее представление о коллегиальной форме правления, объясняются ее преимущества перед единоличной властью; проводится мысль об опасности двоевластия в государстве.

Во второй части, назва

...