М.Н. Марченко, Е.М. Дерябина

Теория государства и права России

Том 1

Государство

Учебное пособие

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 340(470+571)(075.8)

ББК 67.0(2 Рос)я73

М30

Авторы:

Марченко М. Н. – доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации;

Дерябина Е. М. – кандидат исторических наук, доцент юридического факультета Военного университета Министерства обороны Российской Федерации.

Учебное пособие подготовлено на основе и в соответствии с учебной программой изучения дисциплины «Теория государства и права» с учетом исторических, межнациональных, межконфессиональных и других особенностей Российского государства и права.

Работа состоит из двух частей (теория государства и теория права) и рассчитана на студентов, обучающихся по специальности «Юриспруденция».

УДК 340(470+571)(075.8)

ББК 67.0(2 Рос)я73

© Марченко М. Н., Дерябина Е. М., 2019

© ООО «Проспект», 2019

Предисловие

В отечественной и зарубежной юридической литературе значительное внимание традиционно уделялось и уделяется общей теории государства и права, вбирающей в себя сходные признаки и черты, свойственные любому, ранее существовавшему и ныне существующему государству и праву. Об этом свидетельствуют многочисленные работы, посвященные рассмотрению данной тематики, в виде монографий, учебников и учебных пособий, бесчисленных статей1, опубликованных в тематических сборниках и научных журналах.

Однако, уделяя значительное внимание вопросам общей теории государства и права, исследователи нередко оставляют в стороне, на втором плане или вообще опускают вопросы, касающиеся, условно говоря, «частных» теорий — теорий конкретных, национальных государств и правовых систем.

По аналогии с историей можно сказать, что «частная» теория, как и «конкретная история не только многообразна, но и сугубо индивидуализирована». Как и «реальная история», теория «отдельных стран, народов и государств уникальна. События, происходящие в той или иной стране, нигде и никогда потом в точности не повторяются»2. Аналогично обстоит дело и с «частной» теорией.

Исходя из этого, можно сказать, что «частная» теория — ее суть, содержание и назначение, как и реальная история отдельных стран, народов и государств, в своем роде всегда уникальна и неповторима.

Разумеется, это не означает ее некой изолированности, а тем более оторванности от общей теории государства и права, имея при этом в виду, что последняя, как было отмечено, с одной стороны, аккумулирует в себе сходные признаки и черты конкретных государств и правовых систем, а с другой стороны, выступает в качестве исходной основы процесса формирования и развития национальных государственно-правовых систем и, соответственно, их теорий.

Теория Российского государства и права в этом плане не является исключением. Она возникает и функционирует не сама по себе, а в тесной связи и взаимодействии, как с общей теорией государства и права, в рамках общих закономерностей возникновения и развития государства и права, так и с «частными» теориями национального государства и права других стран.

Как и любая иная «частная» теория, теория Российского государства и права порождается и развивается не иначе как под влиянием и вместе с окружающей Российское государство и право социально-экономической, политической, культурной, отчасти — природной и иной средой3.

Именно среда, основополагающими компонентами которой являются экономические и социальные феномены — экономика и общество, предопределяет сущность, содержание, функциональную роль и назначение рассматриваемой государственно-правовой материи, а вместе с тем — и адекватно отражающей ее теории.

Эта же среда предопределяет в конечном счете также специфичность данной теории, основные черты и особенности, выделяющие ее среди других национальных «частных» теорий.

Такого рода черт и особенностей, свидетельствующих о самобытности и специфическом характере теории Российского государства и права, довольно много и все они весьма разнообразны. Однако среди них можно выделить наиболее яркие и наиболее значимые как для характеристики Российского государства и права, так и для более глубокого и разностороннего представления об отражающей их теории.

В числе подобного рода черт и особенностей выделяются такие, которые: а) непосредственно связаны с весьма длительным, по сравнению с такими государственно-правовыми системами, как США, периодом существования и функционирования Российского государства и права, накопивших огромный исторический опыт оптимального решения как внутренних, возникающих внутри общества, так и внешних проблем; б) касаются отсутствия на большей части территории российского общества и государства рабовладельческих социально-экономических, политических, правовых и иных свойственных каждому рабовладельческому обществу и государству отношений; в) ассоциируются с разнотипным характером истории и теории Российского государства и права, прошедшим весьма сложный и противоречивый путь развития от феодального государства и права к капиталистическому — в дооктябрьский период (1917 г.), от капиталистического к социалистическому типу государства и права — в советский период, и от социалистического типа вновь (в 90-е гг. ХХ в.) возврат назад, вспять к капиталистическому типу государства и права — в современный, постсоветский период; г) органически связаны с традиционным для российской государственно-правовой материи и, соответственно, для теории Российского государства и права разноэтническим, многонациональным и многоконфессиональным характером. Такого рода черты и особенности российской государственно-правовой материи и ее теории со всей очевидностью просматриваются как на ранних этапах существования Русского государства, со времени принятия христианства на Руси, так и на всех последующих этапах их развития, включая современность.

Кроме названных черт и особенностей, свойственных Российскому государству и праву, которые адекватно отражаются в их теории, следует указать также на такие, которые обусловливаются высоким уровнем национальной культуры и духовной жизни российского общества, генетической связью и глубокой преемственностью различных поколений и целого ряда создаваемых ими на разных этапах развития российского общества культурных, духовных и иных институтов и ценностей; и др.

Исходя из этого и других подобного рода феноменов, скрепляющих российское общество на разных этапах его развития, а вместе с ним и возникающие на его основе институты, следует заключить, что, несмотря на разнотипность и порождаемую ею весьма противоречивую по своей природе разноэтапность развития Российского государства и права, тем не менее при рассмотрении российской истории и теории как таковой вообще и истории и теории государства и права в частности речь следует вести в первую очередь не о раздробленности и «разорванности» российской истории и теории, а вместе с ними Российского государства и права, а об их историческом, формально-юридическом и фактическом единстве.

Речь должна идти, прежде всего, как представляется, не о противопоставлении одних этапов или периодов развития Российского государства и права другим — досоветского советскому, а советского — постсоветскому или, наоборот, как это зачастую имеет место в отечественной литературе, а о нахождении точек их соприкосновения и взаимосвязи, памятуя о том, что эти, порою весьма противоречивые в социально-классовом отношении и далеко не совместимые в этом плане друг с другом этапы и периоды тем не менее являются этапами и периодами развития одного и того же государственно-правового образования — Российского государства и права.

Рассмотрение российской государственно-правовой материи как относительно целостного образования с позиций единой истории и теории позволяет глубже и разностороннее понять, на основе анализа прошлого Российского государства и права, их настоящее и, соответственно, на основе анализа настоящего, включая тенденции развития государства и права, с известной определенностью предвидеть в обозримой перспективе их будущее.

Авторы выражают глубокую благодарность рецензентам настоящей работы, а также своим коллегам — членам кафедры теории государства и права юридического факультета МГУ, оказавшим помощь своими советами и замечаниями при подготовке данного учебного пособия к печати.

При подготовке данной работы к изданию в отдельных случаях авторами использовался ранее опубликованный ими принципиально важный для более глубокого понимания некоторых рассматриваемых вопросов материал.

Раздел I.
Общетеоретические и методологические проблемы исследования Российского государства и права

Глава I.
Общие черты и особенности Российского государства и права

§ 1. От общей теории государства и права к теории Российского государства и права

1. Независимо от того, идет ли речь о теории государства и права или любого иного социально значимого явления, согласно сложившемуся в отечественной литературе представлению, «теория» понимается как «система идей в той или иной отрасли знания» или же как «форма научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях действительности»4.

В западной литературе «теория» представляется в более обобщенном виде, как «толкование (explanation) общих принципов науки или искусства» и как «составная часть (branch) науки или искусства, выступающая в виде знания принципов их построения и методов их осуществления»5.

В процессе познания государственно-правовой, равно как и иной действительности, понятие теории органически сочетается с рядом других, «прилегающих» к нему явлений и понятий, таких, в частности, как «учение» о том или ином общественно значимом и государственно-значимом явлении и «концепция».

При этом «учение» как своего рода средство познания действительности проявляется в виде «совокупности теоретических положений о какой-либо области явлений действительности» или же в виде «системы воззрений какого-либо ученого или мыслителя». В свою очередь, «концепция» выступает как «определенный способ понимания, трактовки какого-либо явления», как «основная точка зрения, руководящая идея для их освещения» или просто как «ведущий замысел»6.

Будучи тесно связанной и взаимодействующей с «учением», «концепцией», равно как и с другими однопорядковыми феноменами наподобие «доктрины», выступающими в виде средств познания действительности, теория всегда отличалась в методологии юридической или иной науки своими особенностями как в формах выражения и проявления, так и в своей структуре и содержании.

Основными компонентами «теории» всегда были и остаются, согласно мнению методологов, ее неотъемлемые составные, а точнее — структурные части, как: а) наличие самодостаточной эмпирической базы, которая включает в себя «множество зафиксированных в данной области знания фактов»; б) формирование «исходной теоретической основы» в виде «множества допущений, постулатов, аксиом, общих законов теории, в своей совокупности описывающих идеализированный объект»7; в) допущение в рамках теории «множества правил логического вывода и доказательства»; г) наличие ряда «выведенных в теории утверждений с их доказательствами, составляющих основной массив теоретического знания»8.

Выступая в процессе познания реальной действительности в качестве одного из наиболее эффективных средств, «теория» подразделяется, в зависимости от тех или иных критериев, на различные виды или разновидности.

В частности, в зависимости от сферы ее разработки и применения, теория подразделяется на политическую, экономическую, социальную, правовую и другие ее разновидности. В зависимости от своего логического объема и широты охвата рассматриваемой материи, она представляется в виде теории в широком смысле как «комплекс взглядов, представлений и идей, направленных на истолкование и объяснение какого-либо явления», и теории «в более узком и специальном смысле». В этом варианте она рассматривается как «высшая, самая развитая форма организации научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях определенной области действительности — объекта данной теории»9.

2. Будучи наделенной такими универсальными признаками и чертами, как предметность, системность, полнота, логическая обоснованность и непротиворечивость10, теория подразделяется также на общую теорию и, по логике вещей, — на «частную», менее общую теорию или теории.

Применительно к государственно-правовой материи общая теория права идентифицируется как «система объективно-истинных знаний, которая наиболее полно и последовательно (без логических противоречий) отражает общие закономерности становления и функционирования права в форме понятий, категорий, научных закономерностей, принципов и теоретических конструкций и иных теоретических знаний»11.

Аналогичным образом, но с акцентом на государственную материю, определяется также общая теория государства, отражающая в таких же формах, как и общая теория права, общие закономерности его возникновения, становления и последующего развития.

Неслучайно поэтому, определяя предмет теории государства и права как научной и учебной дисциплины, авторы акцентируют внимание прежде всего на том, что общая теория права и государства — это «общественная наука о закономерностях возникновения, развития и функционирования права, правосознания и государства вообще, о типах права и государства, в частности, об их классово-политической и общечеловеческой сущности, содержании, формах, функциях и конечных судьбах»12.

Выступая в качестве универсального государственно-правового феномена, отражающего и вбирающего в себя все те общеродовые признаки и черты, которые свойственны любому, ранее существовавшему или ныне существующему государственно-правовому образованию, общая теория государства и права имеет дело лишь с общими закономерностями их возникновения, становления и развития. Она указывает, в частности, на органическую и закономерную связь процесса возникновения, становления и развития любого государственно-правового образования с определенным уровнем развития породившего его общества, с определенным характером существующих в обществе производственных отношений, с тем или иным уровнем развития в стране экономики, структуры общества, финансовой системы и т. д.

Однако общая теория государства и права, помимо общих закономерностей возникновения, становления и развития государственно-правовых явлений в мире, не указывает и объективно не может, в силу своей универсальной природы и характера, указать, во-первых, на особенности процесса эволюции государства и права и их соответствующих закономерностей на том или ином этапе развития общества.

А во-вторых, общая теория государства и права не может дать ответ на такие теоретически и практически важные вопросы, которые касаются, например, наиболее благоприятных условий формирования, становления и последующего развития государства и права; наиболее эффективных форм выражения и проявления их общих закономерностей.

Следует заметить, что на решение данных и им подобных вопросов в научной литературе нередко обращалось особое внимание. При этом верно подмечалось, что любая закономерность, любой закон как «существенная, повторяющаяся и устойчивая связь явлений, обусловливающая их упорядоченное изменение, не только фиксирует повторяющуюся, устойчивую связь, но и объясняет ее. В осуществлении закона большую роль играют условия». Ибо «меняя условия субъект способен воздействовать на него, на его формы, на глубину, время действия и т. п., а также на смену законов»13.

3. Если общая теория государства и права, имеющая дело лишь с общими закономерностями их формирования, становления и развития, в силу своей природы и характера, не может дать удовлетворительные ответы на эти и им подобные вопросы, касающиеся, в частности, тех или иных условий возникновения и эволюции государственно-правовых явлений, а также форм проявления их общих закономерностей на том или ином этапе развития общества или же в пределах той или иной страны, то такие ответы на них в полной мере даются в других, менее общих по своему логическому объему и широте охвата реальной действительности теориях.

Речь при этом идет о таких теориях или учениях государства и права, как они раньше в учебной и научной литературе назывались, как «учение о государстве и праве вообще»; учение «об эксплуататорском государстве и праве и их типах (рабовладельческом, феодальном и капиталистическом)»; учение о государстве и праве, «возникающих в ходе демократической революции и национально-освободительной борьбы» и учение о социалистическом государстве и праве14.

Используя данную классификацию теорий государства и права, предоставляется вполне допустимым и правомерным выделять и рассматривать, наряду с общей теорией государства и права, такие менее общие по своему логическому объему теории, как теории различных типов — рабовладельческого, феодального, капиталистического и социалистического — государств, а также теории отдельных государственно-правовых образований, в том числе — теорию Российского государства и права как исторически целостного государственно-правового образования, охватывающую и отражающую в себе весь исторический путь его развития — с момента образования в виде Древней Руси (IX–XII вв.) и вплоть до современного этапа его развития.

Разумеется, данные теории как системы «объективно-истинных знаний», в той или иной мере отражающих и раскрывающих закономерности становления и развития государства и права в форме различных теоретических конструкций, категорий, понятий и других им подобных компонентов, не существуют сами по себе, в изоляции друг от друга и от общей теории государства и права.

Теория Российского государства и права так же, как и теория любого иного национального государственно-правового образования, органически связана не только с другими национального и «типового» уровня, однопорядковыми и однородными теориями, но и с общей теорией государства и права.

Для теории Российского государства и права, равно как и для теории любого иного национального государственно-правового образования, общая теория государства и права, отражающая общие закономерности их формирования, становления и развития, служит своего рода отправной точкой и ориентиром в процессе разработки и последующего совершенствования данной и других ей подобных теорий.

В соотношении общей теории государства и права с теорией российского государственного правового образования так же, как и с другими теориями государства и права национального или «типового» — рабовладельческого, феодального, капиталистического и социалистического — уровня, нет и не может быть, в силу природы и характера рассматриваемой государственно-правовой материи, каких бы то ни было признаков иерархии. Однако между ними, как однородными и однопорядковыми явлениями, органически связанными между собой и взаимодополняющими друг друга, всегда существовала и существует логическая взаимозависимость.

При этом общая теория государства и права как отражатель общих закономерностей процесса возникновения, становления и развития государственно-правовой материи, создает и закрепляет своего рода стандарты, на базе и с учетом которых формируются и развиваются правовые теории. А последние, в свою очередь, вбирая в себя и синтезируя соответствующий эмпирический материал в виде юридических фактов и их изначальных обобщений, тем самым пополняют и обогащают не только свое внутреннее содержание, но и оказывают влияние на ассоциирующуюся с ними общую теорию.

4. Рассматривая вопрос о соотношении общей теории государства и права с теорией российского, равно как и любого иного национального или «типового» государства и права, в плане его более глубокого и разностороннего познания, представляется вполне допустимым и целесообразным использовать при этом по аналогии традиционное соотношение философских категорий общего, особенного и единичного.

В качестве категории общего, охватывающей собой все сходные стороны и «связи между явлениями»15 одного и того же рода или вида, в данном случае — государства и права, можно рассматривать общую теорию государственно-правового образования, а вместе с тем и такие ее содержательные компоненты, как, например, общее понятие государства и права, которое формируется на основе наиболее важных признаков и черт, свойственных любому явлению, именуемому государством и правом.

В частности, когда мы говорим о Российском государстве и его теории, то всегда имеем в виду, что на каком бы этапе своего развития оно не находилось, оно всегда обладало и обладает такими общими признаками и чертами, свойственными любому государству, как наличие публичной власти, суверенитета, территориальной организации государственной власти и общества, системы налогов и сборов, формальных атрибутов государства в виде гимна, флага, национальных праздников и др.

Вполне естественно, что на каждом этапе развития российского общества, в частности, в советский и постсоветский периоды, эти признаки и черты наполняются новым социальным содержанием, но они тем не менее не теряют своего изначального свойства и назначения, неизменно оставаясь признаками и чертами, на основе которых формируется общее понятие государства, интегрированное в содержание общей теории государственно-правовой материи.

Аналогичным образом обстоит дело и с общим понятием права, интегрированным так же, как и общее понятие государства, в общую теорию государственно-правовой материи, рассматриваемую с философских позиций в качестве категории общего по отношению к теории «типового» государства и права, выступающей в виде категории особенного, и к теории национального государства и права, проявляющейся в виде категории единичного.

При этом если категория общего применительно к государственно-правовой материи и ее теории охватывает собой, как было отмечено, сходные стороны и связи всех без исключения явлений, именуемых государством и правом, то категория особенного ограничивается охватом сходных сторон и связей лишь тех государств и правовых феноменов, которые относятся к тому или иному их типу.

Что же касается категории единичного, которая, как свидетельствует философия, используется для обозначения того, «что присуще только одному явлению, что отличает одно отдельно взятое явление от всех остальных явлений в данной группе»16, то этой категорией охватывается круг лишь тех сторон и связей государства и права, которые свойственны исключительно какой-либо одной национальной государственно-правовой системе. В данном случае — Российскому государству и праву как исторически единому и относительно целостному государственно-правовому образованию, прошедшему огромный путь своего становления и развития.

Рассмотрение Российского государства и права и его теории в категориальном плане, в виде единичного во взаимосвязи и взаимодействии с категориями общего и особенного, отражающих обобщенный опыт познания и само знание реальной государственно-правовой материи, позволяет глубже и разностороннее понять российскую государственно-правовую действительность, как в ее прошлом, так и в настоящем.

Кроме того, это позволяет путем выявления и изучения тенденций развития современного Российского государства и права с определенной долей условности говорить о характере и основных направлениях их эволюционного развития и совершенствования в обозримом будущем.

§ 2. Особенности российского государственно-правового образования — эмпирическая основа его теории

1. Теория российского, также и любого иного государственно-правового образования, выступая в виде одной из форм научного познания государства и права, формирующего целостное представление о закономерности их возникновения, становления и развития, опирается на определенную эмпирическую базу, которая складывается из системы многочисленных жизненных фактов, и также из их изначального осмысления и обобщения.

В качестве такого рода фактов или фактических обстоятельств, создающих эмпирическую основу данной теории, могут выступать и в действительности выступают те, самые разные, особые признаки и черты, которые характеризуют Российское государство и право на всем историческом пути их развития и которые выделяют их среди других государств и правовых систем.

Подобно особым признакам и чертам, свойственным каждому, отдельно взятому государству и праву, особенности Российского государства и права возникают и развиваются не сами по себе, а под влиянием самых различных — социально-экономических, политических, природных, климатических, национальных и иных — факторов.

Возникая и развиваясь под влиянием системы факторов, образующих окружающую государство и право среду, все государственно-правовые институты со всеми их особенностями должны, по логике вещей, в полной мере соответствовать, адекватно отражать и полностью соотноситься с этой средой.

Законы, заключал при рассмотрении вопроса о соотношении права и среды Ш. Монтескье в своем известном труде «О духе законов», должны «соответствовать физическим свойствам страны, ее климату — холодному, жаркому или умеренному, — качествам почвы, ее положению, размерам, образу жизни ее народов — земледельцев, охотников или пастухов, — степени свободы, допускаемой устройством государства, религии населения, его склонностям, богатству, численности, торговле, нравам и обычаям»17.

Кроме того, резюмировал просветитель, законы должны находиться «в таком тесном соответствии со свойствами народа, для которого они установлены, что только в чрезвычайных редких случаях законы одного народа могут оказаться пригодными и для другого народа»18.

2. Какие признаки и черты, жизненно важные факты и фактические обстоятельства, свойственные российскому обществу и государственно-правовому образованию на всем историческом пути его становления и развития, составляют эмпирическую основу его теории и, соответственно, выделяют Российское государство и право среди других национальных государственно-правовых образований?

Отвечая на данный и ему подобные вопросы с опорой на методологически исходные положения Ш. Монтескье, касающиеся соотношения права, а вместе с ним в определенной мере и государства, с окружающей средой, в российской государственно-правовой системе можно выделить следующие характерные особенности и черты.

Во-первых, следует обратить внимание на исторически длительный период существования и функционирования Российского государства и права по сравнению с другими мировыми и региональными державами (США, Канада, Австралия и другие), вобравших в себя огромный многовековой опыт государственного и правового строительства, взращивания и совершенствования духовной жизни российского народа, становления и развития отечественной науки, культуры и образования.

Наряду с исторически длительным периодом времени существования и функционирования Российского государства и права, в процессе рассмотрения их основных черт и особенностей, составивших эмпирическую базу теории российского государственно-правового механизма, следует указать также на огромное территориальное пространство, находившееся под юрисдикцией Российского государства, вызывавшее необходимость значительной централизации государственной власти и ассоциировавшееся вплоть до революции 1917 г. с самодержавием.

Касаясь данной «имманентной» особенности Российской империи, Екатерина II в своих записках рассуждала: «Если бы кто был настолько сумасброден, чтобы сказать: вы говорите мне, что величие и пространство Российской империи требует, чтобы государь ее был самодержавен; я ни мало не забочусь об этом величии и об этом пространстве России, лишь бы каждое частное лицо жило в довольстве; такому безумцу я бы отвечала: знайте же, что если ваше правительство преобразится в республику, оно утратит свою силу, а ваши области сделаются добычею первых хищников»19. И в заключение добавляла: «Не угодно ли вам с вашими правилами быть жертвою какой-нибудь орды татар, и под их игом надеетесь ли жить в довольстве и приятности»20.

Во-вторых, среди характерных черт и особенностей Российского государства и права, возникших и развивавшихся на базе российского общества на протяжении всего исторического пути их эволюции, следует указать на их, ставший традиционным многонациональный и, за исключением советского — «атеистического» периода, многоконфессиональный характер.

Чтобы убедиться в многонациональном, а точнее — в интернациональном характере России, достаточно напомнить, что накануне Октябрьской революции 1917 г. и после революции на ее территории проживало более 100 национальностей и народностей. С образованием СССР входившая в его состав Российская Федерация была самой многонациональной союзной республикой. В ее состав входили, отражавшие национальные особенности России, 16 автономных республик, 5 автономных областей и 10 автономных округов21.

Многонациональный характер российского государственно-правового образования на всем многовековом пути его развития органически сочетался и дополнялся его многоконфессиональным характером. Имея в виду, что на территории России в течение многих столетий, наряду с традиционным для Руси христианством, широко распространялись и внедрялись в сознание определенной части российского населения многочисленные каноны и других религий22.

Роль и значение религиозного фактора в становлении и развитии духовной жизни и в просвещении российского народа, равно как и в его государственно-правовом строительстве, не следует недооценивать, как это имело место до недавнего времени в отечественной литературе. Несомненно, была крайность и односторонность в познании отечественной истории, теории и культуры. В связи с этим прав был митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, когда писал, что «оглядывая русскую историю, православный наблюдатель повсюду находит несомненные следы промыслительного Божия попечения о России»23.

Однако, говоря о влиянии религиозного фактора на духовное, государственно-правовое и иное историческое развитие России, его не следует в то же время переоценивать. Ибо это будет уже другая крайность и односторонность в познании как прошлого, так и настоящего Российского государства и права, отдающая судьбу России целиком «в руки божия» и недооценивающая роль и значение в определении ее судьбы самого российского народа.

В этом отношении трудно согласиться с митрополитом Иоанном, утверждающим, что все события в России «происходят почти всегда вопреки объективным закономерностям», свидетельствуя о том, что определяют историю не земные, привычные и, казалось бы, незыблемые законы, а мановения Божии, сокрушающие «чин естества» и недалекий человеческий расчет24.

Крайне заманчиво звучат рассуждения автора о том, что «чудо сопровождает Россию сквозь века». В конце Х в., поясняет он, «вошли в купель святого крещения племена полян, древлян, кривичей, вятичей, радимичей и иных славян. Вышел из купели — русский народ, в течение шести веков (с X по XVI ) вдумчиво и сосредоточенно размышлявший о месте Святой Руси в мироздании, пока, наконец, в царствование Иоанна IV не утвердился в своем национально-религиозном мировоззрении»25.

Однако весьма спорно, заключает исследователь, «все это — вопреки обстоятельствам, условиям, возможностям, выгоде, расчету»26. Без опоры божественных сил народные силы, как показывает многовековой мировой опыт, нигде в мире, включая Святую Русь, ничего не происходило.

В-третьих, среди отличительных черт и особенностей Российского государства и права, составляющих эмпирическую основу их теории, следует выделить многотипный, а точнее — разнотипный характер данного государственно-правового образования.

Исходя из сложившегося в научной литературе представления об историческом типе государства, а вместе с ним и позитивного права, как совокупности наиболее существенных признаков и черт, свойственных государствам и правовым системам одной и той же общественно-экономической формации27, необходимо отметить, что российская государственно-правовая система, в отличие от ряда зарубежных государственных и правовых систем, прошла весьма сложный и противоречивый путь, связанный с коренным изменением на каждом этапе развития российского общества ее сущности, содержания, форм организации государственной власти, целевых установок и социально-классового назначения28.

Зародившись в основе своей в образе феодального государственно-правового образования со всеми свойственными данному типу признаками и чертами, Российское государство и право по мере развития общества и смены производственных отношений, переросло в буржуазное государственно-правовое образование, а после Октябрьской революции 1917 г. оно стало социалистическим образованием. Последнее существовало вплоть до политического переворота 90-х гг. ХХ в., возвратившего страну на раннекапиталистический путь развития.

По сравнению с зарубежными государственно-правовыми образованиями Российское государство и право с формационной точки зрения имеет, таким образом, две отличительных особенности. Первая из них заключается в возврате Российского государства и права социалистической («коммунистической») формации в капиталистическую общественно-экономическую формацию, в рамках которой оно пребывает и по настоящее время.

Что касается второй особенности становления и развития Российского государства и права с формационной точки зрения, то она заключается в отсутствии рабовладельческого этапа их эволюции, а следовательно, — и самого рабовладельческого типа государственно-правового образования в российской истории.

Указывая на эту особенность Российского государства и права, миновавших рабовладельческий этап своего развития и сразу перешедших, а точнее — начавших свое развитие с феодализма, следует, однако, ради объективности, заметить, что с данным, казалось бы, общеизвестным фактом, не все исследователи согласны29.

Речь идет о тех авторах, которые не усматривали принципиальной разницы между рабовладельческим и феодальным строем и, со ссылкой на В. И. Ленина30, считали, что крепостное право в России мало чем отличалось от рабства негров в США.

Данная точка зрения, вполне естественно, не получила широкого распространения уже хотя бы в силу той очевидности, согласно которой в условиях рабовладельческого государства и права, независимо от того, была ли это Древняя Греция, Древний Рим31 или любое иное государственно-правовое образование, раб, как одно из основных «действующих в нем лиц», всегда находился в полном бесправии, неизменно оставался «говорящим орудием». В то время как в федеральном государстве крепостной, хотя и был зависим от феодала, но тем не менее обладал некоторыми правами.

На территории Киевской Руси в XI в., по свидетельству историков, в рабском положении находилась лишь относительно незначительная часть «феодально-зависимого населения», именуемого холопами, которая пополнялась в основном лицами, попавшими в плен32.

Что же касается остальных слоев «феодально-зависимого населения», таких как закабаленные люди — закупы и влачи, наймиты (наемники), изгои, задушные люди и другие, то они, по свидетельству исследователей, обладали определенным социально-правовым статусом и различались как по своему материальному, так и по правовому положению33.

Исходя из анализа складывавшихся в Киевской Руси — в обществе и государстве отношений, исследователи вполне определенно заключают, что Древнерусское государство и право было феодальным, а не иным государством и правом «с самого его начала», с момента его образования и последующего развития34. Это, несомненно, наложило заметный отпечаток по сравнению с другими древними государственно-правовыми образованиями, как на характер, так и на особенности путей его дальнейшего развития и совершенствования.

В-четвертых, важной особенностью Российского государства и права, составляющей эмпирическую основу его теории, является «многоликость» сущности, содержания форм правления и государственного устройства, а также политического режима, присущих каждому типу данного государственно-правового образования, возникающего на разных этапах его развития и изменяющегося по мере его эволюции.

С теоретической точки зрения каждый из этих феноменов, включая прежде всего формы государства и политический режим, обладает такими же признаками и чертами, которые свойственны формам и политическому (государственному) режиму любого иного государства. А в практическом плане, в реальности они могут радикально отличаться друг от друга. Это в полной мере касается не только отдельных государств и государственных образований, но и различных этапов развития Российского государства и права, в пределах которых возникают и развиваются различные типы государственно-правовой материи35.

В-пятых, наряду с названными особенностями Российского государства, а вместе с тем и права, формирующими эмпирическую базу его теории, следует обратить особое внимание также на особенность, связанную с необходимостью поддержания (на всем историческом пути развития российской государственно-правовой системы) на высоком уровне всех тех институтов, в задачу которых входила охрана общественного и правового порядка внутри страны и защита российского общества и государства от угрозы нападения и давления извне36.

Изучение истории Российского государства на разных ступенях его развития весьма убедительно свидетельствует о том, что появление такой особенности — это не случайность, а порожденная самой жизнью на протяжении многих веков закономерность.

В основе ее лежит, как правило, неприязненное, а нередко враждебное отношение к России и ее народу правящих кругов — «элит» некоторых бывших или нынешних «цивилизованных» стран, зачастую вызванные элементарной зависимостью и подспудным желанием если не завладеть, то хотя бы быть «причастными» к использованию огромной российской территории, «освоению» несметных природных богатств и эксплуатации дешевого высококвалифицированного труда.

Анализируя многовековой «опыт общения» России с Западом и, именуя Запад, вместе с «огромным незападным большинством человечества» «архиагрессором современной эпохи», известный английский историк А. Тойнби отмечал, что хотя «Россия и Запад довольно удачно взаимодействовали в пору раннего средневековья», несмотря на «различный образ жизни», но в более поздний период, отчасти в силу алчности и агрессивности Запада, между ними возникло отчуждение37.

«Отчуждение, — писал исследователь, — началось в XIII в., после нашествия татар на Русь. Татарское иго продолжалось недолго, ибо татары были степными кочевниками и не могли укорениться в русских лесах и полях». В результате татарского ига, повествовал ученый, «Русь потерпела убытки, в конце концов, не столько от татар, сколько от западных соседей, неприминувших воспользоваться ослаблением Руси, для того, чтобы отрезать от нее и присоединить к западнохристианскому миру западные русские земли в Белоруссии и на Украине (выделено нами. — М. М.)38. И только в 1945 г., — заключал историк, — России удалось возвратить себе те огромные территории, которые западные державы отобрали у нее в XIII и XIV вв.»39.

Общий вывод, к которому пришел автор в результате своего исследования характера отношений России и Запада, сводится в конечном счете к тому, что «за последние несколько веков угроза России со стороны Запада, ставшая с XIII в. хронической, только усилилась с развитием на Западе технической революции, и следует признать, что однажды разразившись, эта революция не проявляет до сих пор никаких признаков спада40.

А вместе с нею, как свидетельствует реальность последних веков, не проявляют явных признаков спада враждебности и попытки давления Запада на Россию с помощью всякого рода санкций и прочих «ограничений».

По-прежнему злободневным остается высказанное еще в XIX в. мнение исследователей о том, что Запад вообще и Европа в частности хотели бы видеть Россию в конечном счете слабым и зависимым от них государством. С их позиций «всякое преуспеяние России, всякое развитие ее внутренних сил, увеличение ее благоденствия и могущества есть общественное бедствие, несчастье для всего человечества»41.

В свете сказанного совершенно очевидным является необходимость уделения Россией на всех этапах ее развития, включая современный, ассоциирующийся с разрушением с помощью западных «партнеров» СССР, особого внимания укреплению и поддержанию на высоком уровне всех тех государственных органов и институтов, которые обеспечивают внутригосударственный порядок и внешнюю безопасность страны.

Выделяя данную особенность российского государственно-правового образования, следует подчеркнуть, что вместе с другими его особенностями она формирует эмпирическую основу теории Российского государства и права, выступающей подобно теоретическим конструкциям других национальных государств и правовых систем своеобразным продолжением и одновременно «конкретизацией» общей теории государства и права.

В-шестых, среди других особенностей российского государственно-правового образования, составляющих эмпирическую основу его национальной теории, следует выделить сохраняющиеся на всем пути исторического развития Российского государства единство и преемственность его изначальной социально-этнической, а позднее — многонациональной, многоконфессиональной и иной природы, характера, исторической памяти народа, народного духа и культуры.

Значительно отличаясь друг от друга в социально-классовом и ином отношении, различные этапы развития Российского государства и права, наряду со свойственными им специфическими признаками и чертами, которые их отличают друг от друга, имеют в то же время то нечто общее, что их объединяет.

Это «нечто» заключается, в частности, в том, что существующие на разных этапах разнотипные государственно-правовые системы возникают и развиваются в рамках одной и той же цивилизации — «православного христианства», охватывающего собой, как констатирует известный английский историк А. Тойнби, «континент от Балтики до Тихого океана и от Средиземноморья до Северного Ледовитого океана»42.

Эти государственно-правовые системы объединяют также то, что они формируются и функционируют на базе одной и той же — славянской культуры; одного и того же менталитета; одних и тех же многовековых традиций и обычаев; наконец, — на базе одного и того же непрерывно развивающегося и исторически трансформирующегося российского общества, в котором, как отмечал Н. М. Карамзин, всегда имел место патриотизм как «любовь ко благу и славе отечества и желание способствовать им во всех отношениях»43.

Исходя из наличия общего у государственно-правовых систем различных этапов развития российского общества, наряду с особенным, рассматриваемые системы, несмотря на их разнотипность, представляется теоретически и практически важным, а методологически возможным трактовать периоды развития и функционирования этих систем как особые этапы развития и функционирования одного и того же национального в широком смысле Российского государства.

При этом, естественно, необходимо иметь в виду и учитывать тот неоспоримый факт, что российское, также, скажем, как французское, немецкое или любое иное национальное государство на всем пути своего исторического развития подвергается значительным, а порою — радикальным изменениям не только по форме правления и государственного устройства, но и по своей социально-классовой сущности, содержания и своего прямого социально-классового предназначения.

От того, что, скажем, советское и постсоветское государства, а вместе с ними и их правовые системы, будучи разнотипными, самостоятельными по своей сути и содержанию, самодостаточными феноменами, призванными обслуживать в приоритетном порядке интересы различных слоев общества и классов, они отнюдь не перестают быть от этого, в силу своей «генетической» связи, национальной природы, характера и других общих для них признаков и черт, неотъемлемыми составными частями как «виртуального», так и реально существующего Российского государства.

Изучение разных этапов развития российского государственно-правового механизма с позиции их взаимной «генетической» взаимосвязи и определенной преемственности дает возможность глубже познать Российское государство, а вместе с ним и право, как на отдельных этапах, так и на протяжении всей истории их существования и развития.

Весьма важным при этом представляется рассматривать российское государственно-правовое образование не как некий механический феномен, распадающийся на различных этапах развития российского общества на отдельные, не связанные между собой составные части, а как единый, сохраняющийся на всем своем историческом пути развития, несмотря на внутренние социально-экономические и иные противоречия, относительно целостный организм.

Будучи обусловленным едиными цивилизационными, духовными, историческими и многими другими факторами, проявляющимися в виде национальных в широком смысле («российских»), исторических и других традиций и обычаев, российский государственно-правовой организм, с момента своего зарождения и вплоть до настоящего времени неизменно сохранял, благодаря преемственности различных составных частей, свою относительную целостность и идентичность.

Используя сложившиеся в отечественной и зарубежной юридической литературе представления о различных ипостасях государственного феномена и соответствующую терминологию, российский государственный механизм, охватывающий собой государственные образования различных этапов развития российского общества, во избежание недомолвок и путаницы, можно рассматривать не в виде обычного государства, а в виде государственности.

Понятие последней, согласно сложившемуся в научной литературе о ней представлению, как весьма «широкое понятие» охватывает собой не только и даже не столько феномен государства как такового, сколько «предгосударственные образования (например, при первоначальном возникновении государства), а также национально-государственные образования и иные автономные образования политического характера»44.

В переводе с языка теории на язык практики использование термина и понятия государственности применительно к российскому государству, означает, что, охватывая собой ряд относительно самостоятельных по отношению к нему, к обществу и экономической структуре государственных образований, возникших, на различных этапах развития российского общества, Российское государство в целом как явление и отражающее его понятие, выступает не иначе, как в виде своего рода «собирательного» явления и соответствующего ему, а точнее — соотносящегося с ним понятия45.

В основе процесса образования и сохранения определенной целостности Российского государства на всем историческом пути его существования и функционирования46, помимо ранее названных факторов, значительную роль играет возникшая на ранних стадиях развития Российского государства и сохранившаяся до наших дней своеобразная «социальная генетическая связь» между различными этапами развития общества и между различными поколениями, с одной стороны, а также между различными этапами эволюции российского общества и государства — с другой.

Важное значение в понятии и содержании «генетической связи», существующей в обществе и государстве, по аналогии с генетической связью, существующей в природе, имеет их постоянная изменчивость и своего рода «наследственность», в основе которых лежит их неизменная поэтапная преемственность.

При этом речь идет, прежде всего, о преемственности «народного духа», лежащего, как утверждал в начале XIX в. Г. Пухта, в основе процесса формирования и развития права, а вместе с ним и государства. Автором вполне резонно утверждалось, что «та же сила» в образе народного духа, которая выдвигает право, образует также и государство, без которого право имело бы неполное бытие47.

Положение о неразрывной связи государства и права и преемственности в развитии, лежащего в их основании «народного духа» в полной мере касается любого, в том числе Российского государства, а вместе с ним и права, особенности формирования и развития которого служат эмпирической базой как концепции истории государства и права России, так и ее государственно-правовой теории.

§ 3. Проблемы периодизации исторического пути развития Российского государства и права

1. Глубокое и всестороннее изучение Российского, равно как и любого иного государства и права, с неизбежностью ставит вопрос о необходимости деления их истории, а вместе с тем и органически связанной с ней теории на определенные периоды. Они идентифицируются в научной и справочной литературе в виде «промежутка времени, в течение которого заканчивается какой-либо повторяющийся процесс», или же — в виде «промежутка времени в развитии чего-либо, характеризующегося теми или иными признаками, особенностями»48.

Применительно к историческому пути развития Российского государства и права периодизация означает выделение в нем таких «промежутков времени» в их эволюционном и революционном развитии, каждый из которых бы, будучи неразрывно связанным с другими «промежутками времени», отличался бы своими, свойственными только ему особенностями49.

Периодизация исторического пути развития Российского государства и права имеет весьма глубокий академический смысл, а вместе с тем — трудно переоценимое теоретическое и практическое значение.

В теоретическом плане значимость периодизации обусловливается тем, что она дает возможность исследовать такое сложное, многогранное, внутренне противоречивое явление со своей многовековой историей, каким является Российское государство и право, не «вообще», абстрактно, а вполне конкретно, поэтапно, с учетом всех его позитивных и негативных сторон на каждом этапе и в целом на всем пути его развития.

С теоретической и методологической точек зрения нельзя не согласиться с мнением о том, что «хотя история есть непрерывное движение, изучать ее сплошным, нераздельным потоком невозможно. Научный анализ и обобщение требуют членения исторического материала на хронологические отрезки, периоды»50.

Прагматизм и практическое значение периодизации исторического пути развития Российского государства и права заключается, прежде всего, в том, что она, создавая предпосылки для сбора конкретного исторического материала, способствует тем самым воспитанию на его основе уважения и любви к Отечеству, патриотизма, а также формированию, сохранению и обогащению у народа исторической памяти.

Укрепляясь под воздействием и с помощью исторической науки, последняя, как верно подмечается в литературе, «в свою очередь выполняет функции интеграции общества, скрепляет единство поколений, создает представление об общей исторической судьбе и исторической ответственности, поддерживает нравственное здоровье общества, питает национальную гордость»51.

2. Каковы критерии периодизации исторического пути развития Российского государства и права? И в связи с этим: каковы те периоды или этапы, которые в своем развитии проходит Российское государство и право?

Отвечая на эти и другие, им подобные вопросы, следует заметить, что в юридической и исторической науке, занимающихся проблемами Российского государства и права, нет однозначного на них ответа.

Основные причины существования нескольких, несовпадающих друг с другом ответов на одни и те же вопросы, заключаются, во-первых, в сложности, многогранности, а в ряде случаев — внутренней противоречивости рассматриваемой материи.

Акцентируя внимание на данных особенностях исторического пути развитии Российского государства и права, ученые-историки особо подчеркивают, что «история нашей родины знает все типы государства и права — от рабовладельческого до социалистического». «Правда, — поясняют авторы, — не каждый народ прошел все эти ступени. Рабовладельческие государства существовали только в Причерноморье, Закавказье и Средней Азии. Славяне, прибалтийские народы, казахи и другие миновали рабовладельческую формацию и пришли сразу к феодализму»52.

Во-вторых, разнообразие ответов на одни и те же вопросы, касающиеся критериев периодизации исторического пути развития Российского государства и права и выделения на их основе тех или иных периодов или этапов истории России, объясняется, наряду с объективными причинами, коренящимися в особенностях рассматриваемой материи, также субъективными причинами, связанными с мировоззренческой позицией самих исследователей.

В переводе на язык практики последняя означает, что вопрос о периодизации исторического пути развития Российского государства и права решается не на основе объективно существующего эмпирического материала, касающегося истории Российского государства и права, а на основе сложившихся у авторов мировоззренческих установок, В обобщенном виде эти установки выступают, согласно сложившемуся в академической литературе о них представлению, в виде «системы обобщенных взглядов на объективный мир и место в нем человека, на отношение людей к окружающей их действительности и самим себе, а также обусловленных этими взглядами их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности»53.

В отличие от объективного подхода к периодизации исторического пути развития Российского государства и права, равно как и в других аналогичных случаях, мировоззренческий фактор, как свидетельствует общественно-политическая практика, зачастую страдает односторонностью познания, предубежденностью авторов и крайностями в выводах и оценках рассматриваемых явлений.

В качестве одного из примеров предубежденного подхода некоторых авторов к исследованию исторической материи, может служить практика так называемых двойных стандартов, при которой одним — «своим» в политическом и идеологическом плане государственно-правовым системам приписываются только положительные свойства, а другим, наоборот, — только отрицательные черты.

История, а вместе с ней и теория стран, «шествующих впереди других по столбовым дорогам цивилизации, — справедливо подмечается в связи с этим в исторической литературе, — расцвечивается положительными характеристиками исторических фактов, явлений, процессов и личностей. Сочинения же по истории “нецивилизованных” стран изобилуют негативной информацией и антигероями»54.

3. Касаясь конкретных критериев периодизации исторического пути развития Российского государства и права и выделения на их основе его различных периодов или этапов, необходимо, как представляется, обратить внимание, прежде всего, на такой традиционный и широко используемый в юридической науке вплоть до настоящего времени критерий, каким является формационный критерий55.

Суть его, как известно, заключается в соотнесении того или иного национального государства, в том числе Российского государства и права, с определенной государственной образующей — рабовладельческой, феодальной, капиталистической или «коммунистической» общественно-экономической формацией, и выделения, исходя из этого, на основе данного критерия соответствующего периода или этапа его развития.

Согласно сложившемуся в отечественной, а отчасти и в зарубежной марксистской литературе представлению общественно-экономическая формация как основание периодизации и типизации государственно-правовых систем охватывает собой все стороны и аспекты социально-экономической, политической и иных сфер жизни общества, находящемся на определенной исторической ступени своего развития, и определяющей соответствующий тип государства и права.

В основе каждой общественно-экономической формации лежит определенный — рабовладельческий, феодальный, капиталистический или социалистический — способ производства и порождаемые им производственные отношения56.

В силу этого, заключают исследователи, «поскольку развитие государства и права зависит прежде всего от экономического базиса, то и периодизация истории государства и права соответствует периодам развития производственных отношений. Основным общественно-экономическим формациям (кроме первобытно-общественного строя) соответствуют определенные типы государства и права»57.

Применительно к историческому пути развития Российского государства и права, следуя формационному критерию, необходимо отметить, во-первых, однотипный характер государства и права каждого «формационного» периода или этапа развития российского общества. А во-вторых, разнотипный характер всей российской государственности, охватывающей собой всю историю возникновения, становления и последующего развития Российского государства и права58.

Отмечая однотипный характер Российского государства и права, функционирующего в рамках отдельных общественно-экономических формаций и разнотипный характер всей российской государственности не следует упускать из виду также тот факт, что наряду с существующими формациями и соответствующими им типами государственно-правовых образований, в российской действительности имели место и межформационные, переходные периоды развития российского общества и соответствующие им переходные межтиповые состояния Российского государства и права.

Речь идет, в частности, о таких межформационных и, соответственно, межтиповых состояниях Российского государства и права, каким считалось государство диктатуры пролетариата и соотносящееся с ним позитивное право — государство и право переходного периода от капитализма к социализму. Или модель Российского государства и права, возникшая после событий 90-х гг. ХХ в. — государства и права переходного периода, обратно, от «развитого социализма» к «дикому капитализму», со всеми вытекающими из этого последствиями59.

3. Наряду с формационным критерием периодизации всего исторического пути развития Российского государства и права, в соответствии с которым выделяются периоды, соотносящиеся с различными общественно-экономическими формациями и функционирующими в их пределах типами государства и права, в отечественной литературе рассматриваются и другие критерии.

Это, в частности, социокультурный критерий (подход), предлагающийся к использованию вместо формационного, а заодно — и цивилизационного подходов в периодизации истории развития позитивного права и, соответственно, неразрывно связанного с ним государства.

Социокультурный подход, отмечают исследователи, основывается «на системном рассмотрении и анализе социума, и парадигме — “социальная материя” и “социальное мышление” берутся в единстве, без априорных предположений о том, что из них “главнее”»60.

Кроме названных критериев (подходов) периодизации истории развития Российского государства и права определенное внимание в отечественной литературе уделяется синергетическому критерию (подходу), призванному преодолеть, по мнению авторов, «ограниченность формационного и цивилизационного подходов к истории, представляющих путь народов как линейное восхождение от низших форм к высшим», развитие по неким «передовым образцам», как модернизационные переходы от традиционных обществ к современным61.

Преимущество данного критерия или подхода к периодизации исторического пути развития России заключается, как полагают исследователи, в том, что синергетический подход «основан на таких понятиях, как нелинейность, неустойчивость, непредсказуемость, альтернативность развития». Особую значимость при этом для понимания истории, по мнению авторов, «приобретает развитие в точке бифуркации — точке ветвления процесса, являющейся отправной для новой линии эволюции»62.

Яркими примерами подобных точек бифуркации в российской истории, положивших начало «новой линии» в развитии социально-экономической, политической и других сфер жизни российского общества, а вместе с тем государства и права, могут служить, в частности, такие исторически значимые явления, как Октябрьская революция 1917 г. или события 90-х гг. ХХ в., положившие начало формированию, наряду с «новым» обществом, нового типа государства и права.

4. Помимо отмеченных критериев периодизации истории Российского государства и права и выделения на их основе различных периодов или этапов развития данной государственно-правовой материи, исследователи, занимающиеся данной проблематикой, предлагают также использовать, судя по их рассуждениям, весьма близкий к формационному критерию классовый критерий, подразделяющий, в соответствии с марксистским подходом, всю классовую структуру общества на эксплуататорские классы — классы, использующие чужой труд, и неэксплуататорские (пролетарские) классы.

Согласно данному критерию весь исторический путь развития Российского государства и права подразделяется на два таких основных периода, как дооктябрьский (до Октябрьской революции 1917 г.) и послеоктябрьский период — период существования и функционирования советской власти63.

В свою очередь каждый из этих периодов, на основе «частных» критериев, разбивается на определенные части, отражающие специфические условия и особенности развития государства и права в данный, относительно незначительный по историческим меркам, момент или же — по сравнению с основным, выделяемым авторами периодом — этап.

В частности, в рамках дооктябрьского периода развития Российского государства и права автором подобного рода двухпериодной классификации истории России С. В. Юшковым выделяются такие относительно самостоятельные этапы, как этап формирования и развития Киевского государства, периоды превращения Русского государства в централизованное и многонациональное государство, период кризиса в Российской империи крепостного хозяйства (до буржуазных реформ 60–70-х гг.), функционирование общественно-политического строя Российской империи в пореформенный период, и др.64

Разумеется, выделение различных, относительно самостоятельных частей в рамках дооктябрьского, равно как и любого иного периода развития Российского государства и права, имеет весьма важное значение для глубокого и разностороннего познания как отдельно взятых периодов, так и для исследования всей истории становления и развития российской государственности в целом.

Однако при этом не менее, а скорее более важным, исходя из масштабов исследования, представляется более строгое определение объективных критериев периодизации и более четкое выделение на их основе ключевых периодов или этапов исторического пути развития Российского государства и права65.

Предлагаемые авторами различные варианты периодизации истории Российского государства и права, определения критериев и выделения с их помощью основных периодов развития российского государственно-правового механизма, несомненно, содержат в себе определенные позитивные моменты и уже в силу этого заслуживают особого внимания и более обстоятельного рассмотрения.

В первую очередь, это относится, как представляется, к предложенной В. С. Юшковым периодизации, к подразделению всей истории развития Российского государства и права на два периода: дооктябрьский и послеоктябрьский.

Однако, поскольку данная периодизация проводилась еще в середине ХХ в., до развала советского государства и возникновения постсоветского государства, то она, естественно, не могла охватывать собой всю последующую, современную историю развития Российского государства и права.

В силу этого предложения периодизация нуждается в некоторой корректировке, которая касается как самих критериев периодизации, так и выделения на их основе различных периодов истории развития Российского государства и права.

В плане разрешения данного вопроса можно со значительной долей уверенности предположить, что в качестве одного из таких «универсальных», охватывающих всю историю России критериев мог бы выступать, как представляется, институт частной собственности, который был свойственен как дооктябрьскому (досоветскому), так и постсоветскому периоду, исключая разделяющий их советский период.

Исходя из этого весь исторический путь развития Российского государства и права логически верным будет подразделить на три ключевых периода: дооктябрьский (досоветский), советский и постсоветский периоды.

Глава II.
Проблемы методологии познания Российского государства и права

§ 1. Общая методология и конкретные методы исследования Российского государства и права

1. В процессе познания российского, равно как и любого иного государства и права или любого социально-значимого явления, отечественными и зарубежными авторами традиционно уделяется повышенное внимание вопросам понятия, структуры, роли и значения методологии как таковой «вообще» и методологии юридической науки, имеющей дело с процессом изучения государственно-правовой материи в частности66.

Это особенно видно и значимо по сравнению, в частности, с концом XIX – началом XX в., когда известный немецкий государствовед и правовед, профессор Гейдельбергского университета Г. Еллинек, не без сожаления писал о том, что «всякий, приступающий к исследованию основных социальных проблем, не может не почувствовать с первых же шагов отсутствия глубоко продуманной методологии»67. «Всякое исследование основных явлений государственной жизни», доказывал ученый, должно начинаться «с установления методологических принципов на основе результатов новейших изысканий в области теории познания и логики». Лишь при этом познании, заключал автор, мы приобретаем надежное орудие, как для критического отношения к прежней литературе, так и для плодотворных самостоятельных исследований68.

Однако, несмотря на повышенное внимание в настоящее время к вопросам методологии как таковой, вообще и методологии юридической науки, в частности, многие из них, в том числе вопросы понятия, структуры и содержания методологии остаются в значительной степени спорными и до конца нерешенными. А это, как известно, отнюдь не способствует адекватному познанию любого рассматриваемого явления, в том числе — Российского государства и права.

Обратившись к анализу научной литературы, посвященной рассмотрению тех или иных проблем методологии, легко заметить, что при исследовании данных вопросов, как правило, над единством мнений авторов преобладает разнобой.

Так, если одни авторы рассматривают методологию как «известную систему исходных теоретических знаний», отражающих наиболее общие закономерности объективного мира, служащих средством, орудием, инструментом, руководящим принципом при решении задач, возникающих в теоретической и практической деятельности людей69.

То другие исследователи отождествляют методологию, в одних случаях, с «общетеоретическими проблемами любой науки»; в других — с философией; в третьих — с диалектикой; в четвертых случаях рассматривают методологию как самостоятельную частную науку, не совпадающую с философией; и т. д.70

Третья же группа авторов полагает, что методология проявляется в двуедином образе или обличии. А именно: а) как система познавательных средств, различных методов и приемов, используемых в какой-либо науке; б) как учение, или область знания, изучающая «средства, предпосылки, а также принципы организации познавательной и практически — преобразующей деятельности»71.

Наряду с данными определениями понятий методологии, в научной литературе имеют место и другие, отражающие различные стороны и аспекты этого явления, о ней представления.

Несомненно, наличие различных взглядов и подходов к определению понятия любого явления, в том числе методологии, имеет определенный резон и дает в процессе его познания, как правило, положительный эффект. Ибо позволяет охватить его в полном объеме и рассмотреть данное явление с различных сторон.

Однако при этом неизбежно, наряду с позитивными моментами, возникают и негативные моменты, Суть их сводится, во-первых, к тому, что в ряде случаев, особенно при возникновении противоречий в подходах к рассмотрению понятия методологии или любого иного явления, множественность разноречивых определений понятия рассматриваемого явления затрудняет его использование.

А во-вторых, множественность разноречивых, порою чрезмерно емких определений понятия методологии, приводит, по справедливому замечанию Д. А. Керимова, к тому, что «понятие методологии и его предназначение оказываются полностью и окончательно размытыми»72.

Понятие методологии, подчеркивалось исследователями еще в 80-е гг. ХХ столетия, стало сейчас настолько употребительным и модным, что почти лишилось всякой определенности и в большинстве случаев просто сливается с понятием философии73.

Помимо проблем, связанных с неопределенностью и «размытостью» понятия методологии в научной литературе традиционно обсуждаются так же до конца нерешенные вопросы, касающиеся его логического объема и содержания.

Суть обсуждаемой проблемы сводится, по общему правилу, к неоднозначному восприятию характера и содержания методологии как явления и, соответственно, его понятия.

Дело в том, что если при рассмотрении характера и содержания методологии одни авторы акцентируют внимание на том, что методология — это ничто иное, как совокупность или система методов, принципов и других приемов познания права или любой иной исследуемой материи, то другие авторы рассматривают методологию не просто как систему методов и других средств познания, а как учение о них.

Методология «в точном значении этого слова, — писал по этому поводу В. М. Сырых, — представляет собой учение о методах, особую науку, ставящую своей непосредственной задачей разработку и совершенствование системы приемов, способов научного познания»74.

Принципиальное различие между данными подходами и представлениями о методологии, как нетрудно заметить, заключается в том, что в первом случае она воспринимается как нечто механическое, сложившееся из совокупности методов и им подобных средств познания. В то же время, как во втором случае, методология представляется в виде науки, учения об этих методах и средствах.

В данном случае она проявляется в виде «всеобщего научного руководства к действию, составляющим базис всей системы знаний, познавательный стержень любой отрасли науки»75.

Анализируя данные, наиболее устоявшиеся и наиболее распространенные подходы и представления о методологии как о явлении вообще и о ее различных разновидностях, включая методологию юридической науки, в частности76, следует заметить, что теоретически и практически не только допустимо, но и вполне оправданно, как представляется, во избежание односторонности и поверхностности в процессе познания Российского государства и права и других явлений рассматривать методологию одновременно, с одной стороны, как систему методов и средств познания, а с другой — как учение об этих методах и средствах. В теоретическом и практическом плане одно и другое является, по сути, двумя, неотделимыми друг от друга сторонами одной и той же «медали», именуемой методологией.

При этом совокупность методов и средств познания проявляется как своего рода «материальное» содержание методологии, а наука, учение об этих методах и средствах выступает в виде их теоретического, «идеального», или «духовного» содержания. Вполне естественно, что «материальное» и «теоретическое», или «духовное» содержание методологии неразрывно связано между собой, дополняют друг друга и обуславливают друг друга. При этом «материальное» содержание методологии создает основу, базу для ее теоретического содержания как объект исследования, а, в свою очередь, последнее, будучи результатом научного познания существующих методов и других средств, способствует их дальнейшему развитию и совершенствованию.

2. Рассматривая методологию познания Российского государства и права, равно как и любой иной материи, отечественные и зарубежные авторы при этом исходят из того, что она, во-первых, как явление и социальная категория имеет не локальный, а глобальный, точнее — универсальный характер. Будучи таковой, она в равной мере применяется в процессе познания не только каких-либо отдельных, а всех без исключения сфер жизни общества и государства77.

Во-вторых, что определение характера и содержания методологии как учения о методах и других средствах познания, представляющего собой, согласно научным канонам, «совокупность теоретических положений о какой-либо области явлений действительности»78, с неизбежностью предполагает использование разностороннего подхода к ней и всестороннего анализа охватываемых ею методов.

Особое значение имеет в процессе познания различных социальных явлений, в том числе Российского государства и права, применение исторического и логического подходов и соответствующих методов79.

Применительно к познанию Российского государства и права, равно как и любого иного явления, это предполагает, прежде всего, определение того, как и в каких условиях данное явление возникло, «какие основные этапы в своем развитии оно прошло и как изменилось в процессе этого развития, чем стало в момент своего исследования» и, наконец, какие тенденции проявлялись на пути его эволюционного движения80.

В-третьих, при рассмотрении методологии познания Российского государства и права или любой иной материи, отечественные и зарубежные исследователи исходят из того, что она, будучи предопределенной характером и особенностями охватываемых ею методов, в решающей степени, наряду с последними, зависит от характера и особенностей исследуемого объекта81.

В-четвертых, в процессе выявления особенностей методологии как явления, выступающего одновременно в виде совокупности методов познания и учения о них, авторы, занимающиеся данной тематикой, исходят из того, что методология юридической или любой иной науки может выступать также в качестве методологии познания, соответствующей ей практики.

Правда, касаясь данного вопроса, западные исследователи констатируют, что в зарубежной теории познания основное внимание традиционно уделяется методологии исследования правовых или иных явлений — «методологии науки», а не «методологии практики»82, хотя это и не всегда является гарантией высокого качества познания рассматриваемой материи. Все дело в том, что помимо и наряду с методологией науки, призванной обеспечить высокий уровень научного познания исследуемого объекта, существуют и другие «превходящие» — внутренние и внешние факторы, оказывающие позитивное или, наоборот, негативное, воздействие на познавательный процесс83.

И, в-пятых, при выявлении характерных черт и особенностей методологии познания российской государственно-правовой или любой иной материи, авторы исходят из того, что это, наряду с самим познанием, как правило, весьма сложный творческий процесс, состоящий из целого ряда дополняющих друг друга «операций».

Среди них в научной литературе выделяются такие «операции», как: «научная постановка проблемы, ее четкое формулирование», выдвижение «альтернативных идей» и возможных путей разрешения проблемы; выбор оптимальной идеи для ее разрешения; использование альтернативных идей в случае, «если первоначально избранная идея не решила проблемы» и «выход решенной проблемы на практику путем определения этапов действия»84.

Наряду с названными чертами и особенностями методологии как явления, выделяющих ее среди других социальных явлений, в научной литературе указывается и на другие характерные для нее признаки, позволяющие в своей совокупности рассматривать ее в виде всеобщей методологии.

Фактически отождествляя последнюю с философией «как с наукой о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления», авторы не без оснований выделяют также так называемую частную методологию, «в качестве которой выступают знания общего характера о той или иной форме человеческой деятельности»85.

Одним из примеров такого рода методологии может служить методология юридической науки вообще, сводящаяся в конечном счете к методологии познания всей государственно-правовой материи, и методология познания Российского государства и права в частности.

3. Не касаясь всех сторон и аспектов последней, обратим более пристальное внимание лишь на такую ее весьма важную часть, как структура, в значительной степени зависящую от характера, сущности и содержания самого исследуемого объекта — Российского государства и права.

Анализ структуры, или строения методологии познания Российского государства и права показывает, что она, как и методология любого исследуемого объекта, почти полностью предопределяется структурными и другими особенностями этого объекта.

Особенность структуры методологии юридической науки вообще к методологии познания Российского государства и права в частности заключается в ее двухуровневом, или «двухслойном» порядке. На одном из них — на «материальном» уровне находится вся совокупность методов и всех иных средств познания рассматриваемой правовой материи. А на другом — на «теоретическом» уровне — учение об этих методах и средствах.

На «теоретическом» уровне методологии юридической науки и методологии познания Российского государства и права в качестве структурных элементов выступают различные теоретические положения, научные гипотезы и взгляды, касающиеся понятия и содержания используемых методов и других средств познания правовой материи, а также их видов, характера их взаимосвязи и взаимодействия, места и роли их в исследовании того или иного правового объекта.

Наряду с данными элементами «теоретического» уровня, методология юридической науки вообще и методология познания государства и права России включают в себя также такой элемент, как мировоззрение исследователя.

В соответствии со сложившимся в научной литературе представлением, мировоззрение воспринимается в виде «системы принципов, взглядов, ценностей, идеалов и убеждений, определяющих как отношение к действительности, общее понимание мира, так и жизненные позиции, программы деятельности людей»86.

Касаясь вопроса о мировоззрении как одного из элементов методологии познания мира, Ф. Энгельс писал, что «все миропонимание Маркса — это не доктрина, а метод. Она дает не готовые догмы, а отправные пункы для дальнейшего исследованиия и метод для того исследования»87.

Будучи одним из носителей тех или иных мировоззренческих позиций, каждый исследователь, наряду с другими их носителями — социальными слоями, группами, классами и т. п., обладает определенными знаниями и убеждениями и, вполне естественно, оказывает известное влияние на процесс формирования и развития «теоретического» уровня методологии юридической науки.

По логике вещей это возможно лишь тогда, когда мировоззрение исследователя выступает не как нечто внешнее по отношении, к методологии юридической науки, а как ее внутренняя составляющая, как ее неотъемлемый структурный элемент.

4. Рассматривая структуру методологии юридической науки и методологии познания Российского государства и права на «материальном» уровне, следует обратить внимание прежде всего на методы, а вместе с ними и на другие средства познания права. Общепризнанно, что методы познания правовой и любой иной материи в системе методологии играют ведущую роль и уже в силу этого они заслуживают особого внимания и отдельного рассмотрения.

Общее понятие метода, разработанное и используемое философами и другими учеными на протяжении многих столетий, сводится к тому, что это есть «способ достижения цели, определенным образом упорядоченная деятельность»; средство познания и «воспроизведения в мышлении изучаемого предмета»; «манера, стиль и путь» познания исследуемой материи88.

В современной научной литературе метод в самом широком смысле рассматривается так же, как система приемов исследования, комплекс различных способов и принципов познания, совокупность приемов и процедур изучения рассматриваемой материи89.

В структуре и содержании метода рядом исследователей выделяются различные уровни, или аспекты, обусловливающие двойственное его понимание и толкование как «системы конкретных способов и принципов достижения поставленной цели исследования» и как системы инструментов (средств)»90.

При этом научный метод в одних случаях представляется в весьма абстрактном плане, в частности, как «способ, или путь (way) получения научных знаний» или же как средство «восприятия научных или же отторжения ненаучных знаний»91. А в других — довольно конкретно и обстоятельно, позволяя исследователям, руководствуясь с учетом соответствующих особенностей, в процессе познания любых, не исключая правовых явлений.

5. Будучи однородными по своей социальной природе, содержанию и назначению явлениями, методы познания государственно-правовой или иной материи тем не менее различаются друг от друга по самым разным критериям — основаниям.

Так, например, в зависимости от сферы распространения и охвата исследуемой материи, а также от их специфики и характера все методы классифицируются на несколько групп. Это: а) всеобщий, диалектико-материалистический метод; б) общие методы; в) специальные методы; г) частные методы92.

Не касаясь классификации методов на основе других критериев, следует указать на то, что в структуре методологии познания Российского государства и права, равно как и других явлений, ведущую роль играет диалектический метод. В отечественной литературе ему традиционно уделялось значительное внимание.

Помимо этого метода важную методологическую роль в механизме исследования Российского государства и права играют также общие (общенаучные) методы.

Как следует уже из названия, они распространяются и широко используются не только в юридической, но и в других науках. Среди них — методы сравнения, анализа и синтеза, абстрагирования, системного и структурного подходов, методы подведения менее общего понятия под более общее, восхождения от абстрактного к конкретному и др.

Разумеется, не все эти методы одинаковы по частоте и эффективности применения. Например, методы анализа и синтеза используются в повседневной научной работе гораздо чаще, чем, скажем, системный метод. Однако все они имеют важное значение для получения объективных знаний о Российском государстве и праве, для глубокого и всестороннего исследования рассматриваемой материи.

По широте охвата, сфере применения и отчасти по своему характеру общие методы в своей совокупности ассоциируются со всеобщим диалектико-материалистическим методом93. Они находятся в постоянной взаимосвязи и взаимодействии, дополняют и развивают друг друга. Общие методы так же, как и всеобщий диалектико-материалистический метод94, широко востребованы во всех без исключения конкретных науках. Однако в отличие от последнего, общие методы, как справедливо отмечается в современной юридической литературе95, охватывают собой далеко не все стадии научного познания. Сфера их применения ограничивается решением лишь определенных познавательных задач.

Следует отметить также, что диалектико-материалистический метод, составные элементы которого в виде таких законов диалектики, как переход количественного состояния в качественное, отрицания, закон единства и борьбы противоположностей и другие, действует повсеместно и на постоянной основе, независимо от того, осознается ли он исследователями. Некоторые общие методы, точнее их применение, ассоциируются иногда хотя и с весьма условными, но достаточно четко обозначенными рамками.

Речь идет, в частности, о таких общих методах, как системный метод, «открытие» которого для юридической науки, включая общую теорию права, и широкое, интенсивное использование неразрывно связаны с разработкой системных исследований в различных сферах жизни общества лишь в послевоенный период.

Имеется в виду также сравнительный метод, активное использование которого применительно к государственно-правовой материи началось только со второй половины XIX–XX в., когда стала формироваться относительно самостоятельная отрасль знаний под названием «сравнительное право». Это не означает, что сравнительный метод в юридической науке не применялся раньше. Однако это применение не имело постоянного, систематического характера.

Специальные методы. Они разрабатываются в рамках отдельных специальных наук и широко используются, в том числе для изучения Российского государства и права. К специальным методам обычно относятся математические, статистические, психологические, кибернетические, конкретно — социологические и многие другие.

Практическая значимость этих методов заключается в том, что они вместе с другими позволяют взглянуть на государство и право с позиций негосударственно-правовых дисциплин, помогают создать более полное представление о российской государственно-правовой действительности.

В частности, с помощью конкретно-социологического и статистического методов исследователь стремится получить количественные, а вместе с тем и качественные оценки различных государственно-правовых явлений, институтов и учреждений (например, эффективность предпринимаемых мер по борьбе с организованной преступностью и коррупцией); выявить основные тенденции развития Российского государства и права на том или ином этапе; наметить и применить наиболее действенные меры по борьбе с негативными последствиями в их развитии.

Частные методы. Главная особенность их заключается в том, что они вырабатываются самой теорией государства и права и другими юридическими науками и используются только в пределах этих наук. К данной группе методов следует отнести методы выработки правовых решений, методы толкования норм права, формально-юридический метод и др.

Частные, как и все другие методы познания Российского государства и права, имеют не только сугубо академический, но и практический характер. Например, с помощью формально-юридического метода проводится исследование с целью выработки практических рекомендаций по дальнейшему развитию и совершенствованию различных государственных институтов, форм или источников права, отдельных правовых актов, норм и институтов, по систематизации существующего в стране нормативно-правового материала, по развитию законодательной и правоприменительной техники и т. д.

§ 2. Диалектический метод познания Российского государства и права

1. В системе методов и других средств познания российского, так же как и любого иного государства и права, диалектическому, или диалектико-материалистическому методу познания, как он зачастую называется в отечественной литературе, неизменно отводится ключевая роль.

Суть, содержание и назначение данного, универсального по своей природе и характеру метода в идеалистическом варианте, как известно, разработанного г. Гегелем, а в материалистическом — философами-марксистами, сводится в конечном счете к требованию рассматривать исследуемую государственно-правовую или иную материю в беспрерывном движении, изменении и развитии.

Определяя диалектику с точки ее значимости для процесса познания, Ф. Энгельс отмечал, что она проявляется «как наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления»96.

Среди основных элементов диалектики как сложного и разностороннего явления В. И. Ленин с полным основанием выделял, в частности, следующие: 1) определение понятия самого из себя (рассматривается сама вещь в ее отношениях и развитии); 2) противоречивость в самой вещи, противоречивые силы и тенденции во всяком явлении; 3) соединение анализа и синтеза97.

Диалектический материализм отличается от предшествующих форм материализма тем, что, распространяя основные положения философского материализма не только на природу и мышление, но и на общество, философы-марксисты выделяют, в частности, такие устоявшиеся и проверенные основные системообразующие принципы, как: а) принцип материальности, исходящий из первичности материи по отношению к сознанию, в котором она отражается и которое наполняет его определенным содержанием; б) принцип единства и относительной целостности мира, бытия как непрерывно эволюционирующей универсальной системы; в) принцип познаваемости окружающего мира, согласно которому мерой познанности мира, определяющей степень соответствия полученных знаний объективной реальности, является общественно-производственная, общественно-политическая и иная практика; г) принцип непрерывного развития исследуемых явлений и всей окружающей среды, исходящий из того, что все явления мира и мир в целом находятся в постоянном движении и развитии, и источник этого процесса — возникновение и разрешение внутренних противоречий, ведущих к отрицанию одних состояний и образованию других, принципиально новых качественных явлений и процессов98.

Изучая данные и подобные им принципы, наполняющие содержание универсального по своей природе и характеру диалектического метода, нетрудно определить, что подавляющее большинство из них полностью применимо не только к природе и мышлению, но и к социальной среде. Несомненно, что в этом смысле процесс познания Российского государства и права, правовой системы общества не является исключением, если иметь в виду, в частности, материальность исследуемых явлений, их познаваемость, непрерывность процесса развития и совершенствования, обусловленность его возникновением в них и разрешением их внутренних противоречий.

Применимость данных и иных принципов к процессу познания Российского государства и права свидетельствуют, помимо прочего, о том, что к нему «приложимы» и в полной мере действуют в его пределах, наряду с принципами, широко известные законы диалектики как формы всеобщей связи и взаимосвязи явлений. Это закон единства и борьбы противоположностей, закон отрицания отрицания и закон взаимного перехода количественных изменений в качественные.

Наконец, процесс познания Российского государства и права, равно как и любого сложного, социально-значимого явления, наряду с принципами диалектики и другими средствами познания, «обеспечивается» также системой таких категорий материалистической диалектики, как: общее, особенное и единичное; форма и содержание; сущность и явление; причинность, целесообразность и цель; необходимость и случайность; возможность, вероятность и действительность; структура и элементы.

2. Применяя в процессе исследования Российского государства и права диалектический метод, за неимением возможности остановиться на рассмотрении всех наполняющих его содержание и соотносящихся с ним принципов и элементов, обратим внимание лишь на некоторые, наиболее значимые из них.

Одним из таких принципов, формирующих содержание диалектического метода, является принцип непрерывного развития рассматриваемого объекта — в данном случае Российского государства и права, а вместе с тем — и окружающей его среды.

Руководствуясь выработанным в философской литературе понятием «развития» как «закономерного, направленного качественного изменения материальных и идеальных объектов»99, отличающегося совокупностью данных свойств от понятия простого «изменения», следует заметить, что Российское государство и право как объект исследования обладает всеми свойствами, как развития, так и простого изменения.

Иными словами, на всем историческом пути своего многовекового функционирования Российское государство и право не только подвергалось различным изменениям, но и постоянно развивалось.

В основе этого развития всегда лежали и лежат многочисленные экономические, социальные, культурные, духовные, политические и другие факторы. Развитие Российского государства и права на каждом историческом этапе в решающей степени обусловливалось характером и уровнем развития общества, на базе которого оно зарождалось и совершенствовалось; уровнем и характером доминирующих в стране экономических связей; утвердившегося типа и форм собственности; уровнем развития в стране общей и правовой культуры; степенью духовного, интеллектуального и психологического состояния общества на том или ином этапе развития Российского государства и права100.

Выделяя особенности многовекового развития российского государственно-правового механизма как «закономерного, направленного качественного изменения» по сравнению с другими его изменениями, важно обратить внимание на следующие обстоятельства.

Во-первых, на то, что многовековое развитие российской государственности носит типовой и межтиповой характер. В переводе с языка теории на язык общественно-политической практики это означает, что в своем развитии Россия прошла путь от феодального типа государства к капиталистическому, от капиталистического типа (с октября 1917 г.) к социалистическому (советское государство), а от социалистического типа — обратно, вспять — к раннекапиталистическому типу (постсоветское государство). Кроме того, Российское государство одновременно проходит «межтиповой», переходный путь от одного типа к другому.

В зависимости от мировоззренческих позиций переход от одного, более раннего — феодального типа государства, ассоциировавшегося с соответствующей общественно-экономической формацией, к последующему, более позднему, капиталистическому, а затем — к социалистическому («коммунистическому») типу в одних случаях, чаще — с марксистских позиций рассматривается как прогрессивное развитие, как движение вперед в общественной эволюции.

При этом, разумеется, обратное движение от социализма к дикому капитализму, как это имело место в России 90-х гг. ХХ в., вполне естественно рассматривается как шаг назад.

В то же время, в других случаях, в частности, с либеральных позиций все воспринимается и оценивается с точностью «до наоборот».

Во-вторых, при рассмотрении особенностей развития российского государственно-правового механизма следует обратить внимание на его различные, чередующиеся между собой, по мере возникновения соответствующих изменений в экономической, социальной и других сферах жизни общества, эволюционные и революционные формы.

Последние, по общему правилу, возникают и проявляются «на стыке» различных общественно-экономических формаций и, соответственно, при переходе от одного типа государства и права к другому. В то же время как первые — эволюционные формы развития государства и права имеют место в пределах сложившихся общественно-экономических формаций и, соответственно, в рамках устоявшихся типов государства и права.

Революционные формы связаны с резкими качественными изменениями, происходящими в социально-экономической, политической, государственно-правовой и других сферах жизни российского общества, а эволюционные — с постепенными, плавными изменениями, происходящими в них.

В-третьих, среди особенностей процесса развития Российского государства и права, кроме названных, следует указать также на сохранение и поддержание в рамках каждого этапа эволюции российского общества и, соответственно, в пределах каждого типа государства и права определенного качественного состояния как самой исследуемой материи — в виде государственно-правового механизма, так и окружающей его среды.

Качественное состояние государственно-правового механизма и окружающей его среды предопределяется на каждом этапе эволюции российского общества не только характером, но и типом складывающихся в нем экономических, социальных и иных отношений, специфичных для общественно-экономической формации, которую общество проходит в своем развитии101.

Будучи неразрывно связанными и обусловленными друг другом, социально-экономическая и иная среда оказывает прямое воздействие на Российское государство и право, обеспечивая при этом на каждом этапе развития Российского общества их определенное качественное состояние. В свою очередь, Российское государство и право оказывают обратное воздействие на процесс формирования и развития окружающей их среды, обеспечивая тем самым ее определенное качественное состояние.

В-четвертых, важной особенностью процесса многовекового развития Российского государства и права является прохождение его и преодоление им периодически возникающих на разных этапах развития российского общества, вплоть до настоящего времени, экономических, политических и иного рода кризисных явлений.

При рассмотрении данной особенности с позиций диалектического метода весьма полезным представляется, по примеру М. Ориу, «различать с исторической точки зрения две категории кризисов». А именно: кризисы, возникающие в период роста и централизации тогда, когда «еще молодое государство самоутверждается, укрепляет свою власть и само является ареной жестокой борьбы за завоевание власти и кризисы, происходящие в период децентрализации, когда зрелое государство стремится осуществить внутри себя политическую свободу и, в то же самое время, социальную справедливость»102.

К числу кризисов первой «категории» следует отнести кризисные ситуации, возникающие в период зарождения, становления и укрепления каждого нового типа государства и права на различных этапах развития российского общества.

Такого рода кризисные ситуации возникали, например, в первые годы существования советского государства, когда шла ожесточенная борьба за власть и в разгаре была Гражданская война. Кризисные ситуации имели место в экономической, политической, социальной и других сферах жизнедеятельности государственной власти также в начале 90-х гг. ХХ в. в результате проводимых ею так называемых «радикальных реформ»103.

К разряду кризисов второй «категории», имевших место в истории России, можно отнести все те кризисные ситуации, которые возникали в пределах устоявшихся на различных этапах развития российского общества типов государств.

Во избежание резкого обострения социально-экономических, политических и иных противоречий в стране и создания революционной обстановки, такого рода кризисные ситуации разрешались, как правило, путем проведения разного рода реформ, разряжающих напряженную обстановку в обществе.

В качестве одного из примеров разрешения такого рода кризисных ситуаций путем проведения реформ могут служить, проводимые в этих целях реформы середины XIX в. Это, в частности, Крестьянская реформа 1861 г., Земская реформа 1864 г., Судебная реформа 1864 г., полицейская и военная реформы 60–70-х гг. XIX в. и др.

3. Наряду с названными особенностями многовекового развития Российского государства и права, применение диалектического, или диалектико-материалистического метода познания реальной действительности позволяет выделить и другие особенности данного процесса, а вместе с тем и всего российского государственно-правового механизма в целом.

Разумеется, это с необходимостью предполагает широкое использование, наряду с диалектическим методом, также и ряд других методов.

§ 3. Исторический и логический методы познания государственно-правовой материи

1. Если диалектический, универсальный по своей природе и характеру метод-диалектика является, по образному выражению Гегеля, «движущей душой всякого научного развертывания мысли», то все другие — частные и общие методы выступают в виде своеобразных средств «развертывания» этих мыслей, а вместе с тем и «сопряженной» с ними реальной государственно-правовой и иной действительности.

Одним из таких весьма важных в теоретическом и практическом плане методов познания является исторический метод, неразрывно связанный с логическим методом.

Придавая особую значимость данному методу, г. Еллинек писал еще в начале ХХ в. о том, что научное познание какого-либо учреждения «необходимо предполагает историческое исследование его». Исторический материал, рассуждал автор, «собранный кропотливым трудом целых поколений, представляется почти невообразимым. Тем не менее ни в одной, даже ограниченной области не может быть речи об исчерпывающей полноте материала, которая вообще представляется недостижимой»104.

Аналогичных взглядов относительно важности исторического метода в процессе познания государственно-правовой материи придерживался примерно в этот же исторический период и г. Шершеневич. В своей «Общей теории права», изданной в 1910–1912 гг., он замечал по поводу государственного правопорядка, что «правовой порядок, наблюдаемый нами в известный момент времени, есть закономерный продукт всей предшествовавшей истории данного народа. В его прошлом могут быть обнаружены причины, по которым общественный строй принял ту, а не иную политическую и юридическую форму». По этой причине, заключал автор, «юрист должен обратиться к истории права, которая объяснит ему, как сложился существующий правовой порядок, поможет ему лучше познать действующее право, наконец, даст ему твердую опору, для его реформаторских стремлений»105.

Подобно правопорядку вопрос о необходимости и важности применения исторического метода в полной мере относится также к процессу познания любого государства вообще и различных государственных образований, не исключая Российского государства на разных этапах его развития.

Что собой представляет исторический метод и в чем его спе­цифика?

Отвечая на эти вопросы, следует констатировать, что суть исторического метода заключается в том, чтобы подойти к исследованию искомого явления не только и даже не столько с позиций его понятия, формы, содержания и т. п., сколько — с точки зрения истории его возникновения, становления и развития. Главное в научном подходе и познании, отмечал в связи с этим В. И. Ленин, «это — не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»106.

Исторический метод познания различных явлений, институтов и учреждений исходит, в силу своей природы и характера, из основного тезиса о том, что все они как в пространстве, а главное — во времени относительны107, что все государственные образования, не исключая досоветского, советского и постсоветского Российского государства, вместе с их правовыми и иными системами относительно времени не вечны. Они возникают в определенное время, в течение определенного, обусловленного заложенным в них потенциалом, развиваются и видоизменяются, достигая своего определенного предела, и уходят, как и множество других им подобных, ранее существовавших образований, в историческое небытие или же трансформируются в своей сущности, формах и содержании.

В силу этого весьма важным представляется для понимания сути и содержания исследуемого явления в настоящем, а также перспективы его развития в будущем, при рассмотрении исторического пути его развития видеть и принимать во внимание не только позитивные моменты, но и те трудности, а также кризисные моменты, которые возникали в процессе его образования, становления и развития.

Следует заметить, что на эти стороны исторического развития различных общественных образований, и прежде всего государств, в процессе применения исторического метода неоднократно обращалось внимание.

Так, М. Ориу в своих «Основах публичного права», как было отмечено, указывал на то, что для полноты исследования весьма полезно различать с исторической точки зрения две категории кризисов государства. А именно — кризисы роста и кризисы зрелости108.

Гольбах П. в своей очередной (девятой беседе) «О распаде государства», сравнивая государственный механизм с человеческим организмом, обращал внимание на то, что «государственные организмы, подобно человеческим, носят в себе зародыши своей гибели; как и люди, они пользуются более или менее долговременным здоровьем; как и люди, они подвержены острым заболеваниям и кризисам, которые уносят их жизнь очень быстро, или хроническим болезням, которые подтачивают их постепенно, исподволь разрушая основы жизни»109.

2. Говоря об «острых заболеваниях и кризисах» роста или зрелости, постигающих государства на том или ином историческом этапе их развития, следует заметить, что в данном случае имеются в виду лишь «естественные» болезни и кризисы, возникающие в том или ином государстве в силу внутренних причин.

Но наряду с ними не следует забывать, особенно в настоящее время, и не учитывать в процессе применения исторического метода искусственно создаваемых кризисов и проблем.

Они создаются, как свидетельствует реальность, с одной стороны, с помощью внешнего по отношению к государству экономического, политического и иного, открытого или скрытого воздействия на него «дружественных» государств — «государств-партнеров». А с другой — с помощью действующей на территории государства и внутри соотносящегося с ним общества так называемой «пятой колонны» — «иностранных агентов», финансируемых «дружескими» государствами и преследующих, как правило, под флагом борьбы за демократию и права человека их политические и иные цели.

Такого рода кризисы, олицетворяемые так называемыми «цветными революциями», искусственно создавались за последние десятилетия в бывшей Югославии, Грузии и других государствах. В настоящее время такой кризис парализовал Украину.

Искусственно создаваемые политические и иные кризисы, несомненно, сыграли также свою определенную роль и в развале Советского Союза. Именно в развале, а не в распаде СССР, как утверждают, пытаясь оправдаться путем создания себе «алиби», ветераны «пятой колонны».

Стремясь выгородить своих западных «друзей», приложивших, как показывает анализ их соответствующей деятельности, немало усилий вместе с «пятой колонной» для ослабления СССР, М. С. Горбачев — бывший лидер Советского государства и Коммунистической партии Советского Союза в это время, без тени смущения и признаков сожаления за совершенные им деяния, бодро заявляет, что «несомненно, абсолютно и определенно: развалили Союз мы сами»110.

Что же касается распространенной на Западе «устоявшейся теории» заговора против СССР и «целенаправленной стратегии по развалу советской империи», также как и «руки Вашингтона», то все это, по мнению взявшего на себя полную ответственность за совершенное преступление М. С. Горбачева, «вообще выдумки»111. Ибо у многих западных «серьезных политиков того времени, — утверждает бывший руководитель Советского государства, — была просто паническая боязнь развала Советского Союза хотя бы по той простой причине, что иметь дело с одним понятным Горбачевым лучше, чем с дюжиной новых непредсказуемых лидеров»112.

К легковесности и наивности данных аргументов М. С. Горбачева относительно причин и самой «панической боязни» западных политиков развала великой державы под названием Советской Союз, нечего ни добавить, ни убавить. Остается сожалеть лишь, что к этим «аргументам» не прислушались западные «серьезные политики», когда разрабатывали и методически реализовывали планы проведения подрывной деятельности против первой и единственной в мире страны Советов.

Следует добавить, констатируя факты, связанные с введением незаконных «санкций» со стороны США и их сателлитов против современной России, что деятельность, направленная на ослабление Российского государства велась со стороны западных «серьезных политиков» не только против советского социалистического государства, но и продолжает вестись уже против постсоветского капиталистического государства.

Этот факт, равно как и все другие социально значимые факты, имевшие и имеющие определенное значение для развития и совершенствования российской государственности, следует непременно иметь в виду и учитывать в процессе изучения российской государственно-правовой материи как с помощью исторического, так и других методов познания.

Правда, при этом не следует упускать из поля зрения то обстоятельство, что в силу разных мировоззренческих и иных причин, обусловленных политическими, идеологическими и иными интересами государств сами факты могут «опровергаться» весьма произвольной, искажающей их настоящий смысл интерпретации.

В качестве примера можно сослаться на развернувшуюся в последние десятилетия на Западе пропагандистскую кампанию, направленную на искажение фактов решающей роли Советского Союза в победе над фашизмом во Второй мировой войне.

Искажая реальные исторические факты, западные «серьезные политики», идеологи и пропагандисты пытаются доказать всему миру, что не СССР и его армия, а их союзники, открывшие Второй фронт только в 1944 г., фактически накануне поражения немецкого фашизма, внесли-де основной вклад в победу над этим «исчадием ада».

Разумеется, эти и другие подобного рода политико-идеологические экзерсисы, построенные на искажении реальных фактов, рассчитаны прежде всего на людей, слабо знающих или вообще не знающих ни отечественной, ни зарубежной истории. Однако это отнюдь не означает, что в процессе исследования исторического пути развития Российского государства с помощью исторического или любого иного метода на искажения исторических, равно как и других социально значимых фактов, рассчитанных в основном на определенную часть, а не на все общество, не следует обращать внимание.

Объективность исследования рассматриваемой государственно-правовой материи с неизбежностью требует не только учета и анализа всего существующего эмпирического материала, но и борьбы с возможными его искажениями.

В этом плане особую роль призван сыграть реализуемый в отечественной исторической науке принцип историзма как один из основных принципов «в диалектическом подходе к изучению социальной действительности», который, по справедливому замечанию исследователей, «обязывает рассматривать явления и события в их возникновении и развитии, неразрывной связи с конкретными историческими условиями»113.

Принцип историзма, констатируют авторы, предполагает «всестороннее исследование объекта изучения», включая изучение его структуры «как органического целого системы», изучение совокупности «следующих друг за другом во времени исторических связей и зависимостей, характеризующих развитие объекта»; выявление и изучение закономерностей развития объекта; анализ «законов перехода от одного исторического состояния к другому»114.

3. В неразрывной связи и взаимодействии с принципом историзма и историческим методом важное значение в процессе изучения многовекового пути развития Российского государства и права имеет логический метод.

Выявляя особенности логического метода по сравнению с историческим методом, исследователи отмечают, что если исторический метод «есть метод, применение которого требует мысленного воспроизведения конкретного исторического процесса развития», то логический метод является «особым методом отражения того же исторического процесса»115. Логическое, со слов Ф. Энгельса, — это то же историческое, но «освобожденное от исторической формы и от нарушающих стройность изложения исторических случайностей»116.

Логический метод в процессе познания российской государственности акцентирует внимание исследователей не только на изучении ее сущности, внутреннего строения, закономерностей и особенностей ее становления и развития в прошлом, но и на тенденциях ее развития в настоящем и будущем.

При этом, в отличие от исторического метода, верно подмечают ученые, логический метод «позволяет отвлекаться от случайного, несущественного в государственной и правовой жизни общества, а исторический метод обязывает анализировать факты, события, процессы, характеризующие государство и право, учитывать все зигзаги и случайности, сквозь которые прокладывают себе дорогу объективные закономерности возникновения и развития государства и права»117.

Будучи «типичным» методом для теории государства и права и других общетеоретических дисциплин, логический метод в своем содержании и проявлении отнюдь не сводится к чисто абстрактным формам. Во избежание схоластики он опирается на реальную действительность в виде социально значимых фактов, процессов, событий и других явлений, зафиксированных исторической наукой и другими дисциплинами, и постоянно нуждается в исторических «иллюстрациях».

Последние, в соответствие со своим прямым назначением, призваны подтвердить или, наоборот, опровергнуть в исторических спорах или дискуссиях «правильность» проводимых с помощью логического метода изысканий и обоснованность сделанных при этом выводов.

Например, при рассмотрении вопроса о закономерностях перехода от одной общественно-экономической формации к другой и формирования при этом соответствующих типов государства и права на основе российского общества, находящегося на том или ином этапе своего развития, принципиально важно не только и даже не столько констатировать данное обстоятельство, сколько привести, опираясь на исторические данные, конкретные факты, указать на конкретные причины и условия, подтверждающие или, наоборот, опровергающие сделанный вывод.

С методологической точки зрения, в данном, равно как и в других подобных случаях, мы имеем дело, кратко говоря, с «диалектикой» конкретного и абстрактного, с движением познания Российского государства и права от конкретного, в качестве какового выступает реальный эмпирический материал, зафиксированный исторической наукой, к абстрактному.

По аналогии с «диалектикой» конкретного и абстрактного в процессе изучения Российского государства и права с использованием исторического и логического методов представляется допустимым также применение метода подведения менее общего под более общее с целью выявления особенностей того и другого. Это допустимо, в частности, на примере соотношения однопорядковых понятий или теорий государства, возникающих на разных этапах развития российского общества, с общим понятием государства или его теорией.

В «диалектике» данного соотношения в качестве менее общего звена выступает понятие (теория) национального государства — Российского государства в целом, состоящее из ряда государственных образований, возникающих на разных этапах развития российского общества. Более общим понятием (теорией) по отношению к нему является понятие (теория) государства того или иного типа — понятие (теория) «типового» государства. И наиболее общим (всеобщим) в этом соотношении понятий (теорий) выступает понятие (теория) государства как такового, вообще, как явления выделяющего его среди других социально-политических и иных явлений.

Если в «диалектике» конкретного и абстрактного наиболее приближенным к реальной действительности и наиболее богатым по своему содержанию является конкретное, то в «диалектике» менее общего и более общего, на примере соотношения разного уровня обобщений понятийного аппарата и теоретических конструкций государства наиболее близко к реальной действительности находится, и, следовательно, наиболее богатым по своей сути и содержанию является понятие и теория национального государства.

Исходя из этого можно сделать вполне определенный и, как представляется, заслуживающий внимания вывод о том, что в процессе познания российской, так же как и любой иной государственно-правовой материи, следует больше внимания уделять, наряду с общей теорией государства и абстрактного о нем представлении, более приближенной к жизненным реалиям теории национального государства.

Разумеется, речь при этом не идет об игнорировании или же о противопоставлении теории национального государства сложившейся веками и устоявшейся общей теории государства. Имеется в виду лишь необходимость дальнейшего развития, совершенствования и дополнения последней за счет теории национального государства в связи с повышением его роли и значения в современном мире, обусловленными новыми «вызовами времени».

§ 4. Системный характер Российского государства и системный метод его исследования

1. Несмотря на разнотипность российского государственно-правового механизма, состоящего из феодального, капиталистического и социалистического государства и права, он, тем не менее, как свидетельствует многовековой опыт его существования и функционирования, является системным образованием, обладает системностью, которая, как отмечают философы, «будучи характерной чертой материальной действительности», фиксирует преобладание в мире организованности над хаотичными изменениями»118.

Системный характер, согласно сложившемуся в отечественной и зарубежной литературе представлению о понятии и содержании системы как философской и социологической категории проявляется прежде всего в целостном характере российского или иного государства.

В теоретико-методологическом и практическом плане целостность государства понимается как наиболее высокая форма его внутренней организованности, разносторонней связанности, упорядоченности и взаимной дополняемости составляющих его частей.

Категория целостности, отмечается в философской литературе, выражает «качественную автономию, самодостаточность предмета, меру интегрированности в рамках сущности его внутренних и внешних условий, меру-способность предмета к самовыдвижению и к саморазвитию». Кроме того, целостность рассматривается так же, как «мера противостояния предмета силам энтропии, разложения, принципом которых выступает бесконечная раздробленность»119.

Целостность государства имеет различные уровни и проявляется в самых разных сферах и формах. Представляется вполне допустимым рассматривать целостность государства в институциональном, функциональном, информационном и других планах. Причем уровни их целостности, особенно в процессе становления и первоначального развития государства, как в силу объективных, так и субъективных причин, могут не всегда совпадать. Это может проявляться, например, тогда, когда в процессе формирования государственного механизма, состоящего из различных институтов в виде разнообразных органов, учреждений и государственных организаций, имеют место функциональные сбои в их повседневной деятельности, допускаются подмены, дублирование и т. д.

Однако несовпадение разных уровней целостности отдельных составных частей государственного механизма или их отсутствие у некоторых из них вовсе не означает отсутствия данного свойства у государства как такового. Ибо целостность последнего не является простой суммой целостных свойств составляющих его структурных элементов и иных его составных частей. Это — интегративное или, как его обычно называют исследователи, «системное качество», возникающее у государства не в результате механического сложения соответствующих свойств его элементов или частей, а в результате их повседневной взаимосвязи и взаимодействия, направленных на достижение общих целей, стоящих перед государством, и на решение возникающих на каждом этапе развития общества общих для всех его составных элементов и частей задач.

Говоря о целостности государства как об одном из весьма важных его системных признаков, следует заметить, что проблема определения, а главное — формирования и сохранения данного свойства государственной организации, во все времена существования и функционирования государственного механизма стояла в центре внимания философов, историков, политических и государственных деятелей, а также юристов — теоретиков и практиков.

Еще в глубокой древности китайский философ и политический деятель Мо-Цзы (479–400 гг. до н.э.), обращаясь к проблеме установления и поддержания в стране порядка и целостности государства, писал, что «ныне в Поднебесной служилые и благородные великие люди — ванны и гунны, если только они желают сделать богатой свою страну, умножить ее население, упорядочить управление и наказания, утвердить свой престол, должны почитать единство»120. Связывая целостность государства и единство страны с благополучием общества и порядком как самоценностью, автор философски рассуждал: «Чтобы навести порядок в стране, нужно знать причину беспорядков, то, устранив эту причину, приведешь страну к процветанию и спокойствию; если не знаешь причины беспорядков, то невозможно навести порядок в стране»121.

Проблема целостности и органического единства государства рассматривалась философами и политическими мыслителями разных стран и в более поздние периоды развития общества.

Известно, например, что Т. Гоббс в начале XVII в. определял государство как «единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты»122.

Гегель Ф. рассматривал в конце XVIII — первой половине XIX в. различные формы проявления и уровни целостности государства, определял его как «обладающее первичной господствующей властью союзное единство оседлых людей»123.

Сходные по своей целевой установке и направленности определения целостности государства, исходящие в своей основе из того, что от уровня развития данного свойства государства и от степени единства его составных частей во многом зависит эффективность государства, содержались также в работах других многочисленных авторов-философов, политических и государственных деятелей, а также юристов.

Повышенный интерес и внимание к целостности государства — это не только дань истории, но это и современность. Ибо на каком бы этапе развития человеческой цивилизации не находилось государство, от него — от его целостности и эффективности во многом зависит состояние общества. И наоборот.

Нарушение целостности государства, скажем, путем возникновения двоевластия с неизбежностью влечет за собой раскол в обществе. В свою очередь, возникновение политического, социального или иного раскола в обществе, негативно сказывается на целостности и другим параметрам государства; ведет к его ослаблению или даже разрушению.

Именно на это направлены инициированные извне, со стороны «цивилизованных» государств по отношению к «нецивилизованным» народам, всякого рода «цветные революции», информационные войны и тому подобные изобретения западной «настоящей», в смысле — очередной «подлинной» демократии.

2. Выделяя целостность государства как один из его системных признаков, теоретически и практически важным представляется иметь в виду, что данный признак органически связан и взаимно дополняется другими его системными признаками, которые свойственны не только государству как системе, но и всем иным явлениям, институтам и учреждениям, рассматриваемым в системном плане.

Речь идет о таких традиционных для любой системы признаках, как наличие структурных элементов, существование системообразующих связей между ними, наличие разнообразной окружающей среды, формирование у явлений, институтов и учреждений проявляющихся в виде системы интегративных (системных) свойств и качеств, выделяющих их среди других, несистемных феноменов.

Вполне естественно и понятно, исходя из институциональных, функциональных и иных особенностей рассматриваемых в системном плане явлений, институтов и учреждений, что у каждого из них системные признаки с точки зрения их формы и содержания проявляются далеко не одинаково. Однако, несмотря на специфику их формирования и проявления, все они создают в каждом отдельном случае общее представление как о предмете, так и об объекте системного исследования.

Применительно к системному изучению Российского государства, равно как и в отношении к другим объектам и предметам системного познания, специфика системных признаков данных феноменов обусловливается специфическим характером самой исследуемой материи в целом, равно как и ее отдельных составных частей. В силу этого, например, при системном исследовании институционального механизма государственной организации в качестве структурных элементов данной, частной по своему характеру системы, будут выступать ее отдельные институты. При рассмотрении государства в функциональном плане в качестве структурных элементов данной частной системы, выступающей по отношению к государству в целом в виде подсистемы, будут выделяться и рассматриваться его отдельные направления деятельности — функции.

В процессе системного познания государства в теоретико-идеологическом отношении в качестве структурных элементов данной подсистемы будут выступать формирующие ее идеи и доктрины.

Аналогично обстоит дело со спецификой форм выражения и содержания структурных элементов, также как сторон и аспектов государственного механизма, рассматриваемого в системном плане. Будучи органически связанными между собой и взаимодействующими друг с другом, данные и им подобные элементы оказывают прямое влияние не только друг на друга, но и на состояние государственного механизма в целом.

Это обусловлено прежде всего тем, что, как в теоретическом, так и в практическом плане государство, будучи целостным, системным образованием, выступает по отношению к формирующим его институциональным, функциональным и иным частным системам в виде вбирающей их в себя общей системы, или, как такого рода системы именуются в научной литературе, в виде мета- или мегасистемы.

Структурными элементами Российского государства, рассматриваемого в системном плане и представляемого в виде общей системы, теоретически и практически будут считаться частные системы. От уровня развития и состояния последних, как частных систем, в прямой зависимости находятся уровень развития и состояние их общей системы-государства. Чем выше уровень их развития и чем устойчивее их состояние, тем стабильнее и самодостаточнее будет государство.

И наоборот. В тех случаях, когда в силу различных объективных или субъективных причин нарушается деятельность какой-либо частной системы, данное явление в зависимости от его силы и значимости может иметь как преимущественно локальный, ограничиваясь пределами этой частной системы, так и широкомасштабный, глобальный характер, распространяясь на другие частные системы и на весь государственный механизм в целом. Если такого рода негативные явления, возникшие в пределах одной или нескольких частных систем, существенно сказываются, а тем более парализуют деятельность других частных систем и всего государства как общей системы в целом, то это рассматривается и именуется системным кризисом.

Примером подобного явления может служить кризис российской государственности начала и конца 90-х гг. XX в. В первом случае паралич власти и государства был связан с государственным переворотом в стране, осуществленным определенными кругами во главе с бывшим первым секретарем Свердловского обкома КПСС Б. Ельциным и с последующим захватом («приватизацией») этим же кругом лиц основных отраслей бывшей государственной («общенародной») собственности.

Во втором случае кризис и без того «парализованного государства», по выражению некоторых высокопоставленных лиц124, был связан с настигшим в 1998 г. нашу страну дефолтом, явившимся в конечном счете прямым следствием проводившихся в предшествующие годы, как и в последующий период, в стране «демократических» реформ.

3. Важным признаком системного характера государственных образований, включая Российское государство, кроме целостности как их основополагающего признака и наличия структурных элементов, является установление и поддержание между этими элементами системообразующих связей, «стягивающих» их в единое целое и обеспечивающих тем самым повседневное существование и функционирование государства.

В каждом государстве и обществе системообразующие связи существуют и проявляются, наряду с возникающими в их недрах, противоположными по своей природе и направленности, системоразрушающими связями, которые не только ослабляют, но и в некоторых случаях разрушают целостность государства.

Рассматривая процесс образования и развития системоразрушающих связей внутри государственного механизма и других политических организаций, вызванных «расхождениями» между формирующими их институтами, известный отечественный философ и экономист А. А. Богданов писал в своем основном сочинении под названием «Всеобщая организационная наука»: «Интересно наблюдать расколы политических организаций. Приходилось иногда видеть, что в момент самого разрыва различия едва уловимы, самими деятелями формулируются весьма неясно и сбивчиво, причем даже одна сторона приписывает другой те самые отрицательные черты, какие та приписывает ей. Но после раскола уже через короткое время обнаруживаются значительные расхождения — тактические, программные, теоретические; они явно возрастают; и все более возрастает необходимая величина тех воздействий, которые могли бы вновь спаять разорванное»125.

Целостность государства как общей системы, равно как и любых иных мегасистем, сохраняется во всех тех случаях, когда поддерживается определенный баланс сил и возможностей, формирующих ее частных систем, когда центростремительные силы и порождаемые ими системообразующие связи уравновешиваются или превышают центробежные силы и продуцируемые ими системоразрушающие связи. При этом уровень и характер целостности государства-системы находится в прямой зависимости от уровня и характера соотносящихся друг с другом частных систем и, соответственно, порождаемых в процессе их взаимосвязи и взаимодействия системообразующих и системоразрушающих связей.

Аналогично обстоит дело с целостностью Российского государства на разных уровня его развития, в частности, на уровне советского и постсоветского государств как общих систем не только в плане соотношения их с другими частными системами и с возникающими внутри них системообразующими и системоразрушающими связями, но и в плане соотношения данной целостности с окружающей ее экономической, политической, социальной и иной средой. Именно среда в конечном счете предопределяет сущность, содержание, формы и другие параметры возникающих под ее воздействием и функционирующих государств, не исключая Российского государства.

В связи с этим нельзя не вспомнить заслуживающие внимания слова А. А. Богданова, занимавшегося проблемами «сохранения» государственных и иных систем, о том, что «сохранение», означающее нормальное существование и функционирование системы, которое «никогда не бывает абсолютным, а всегда лишь приблизительным», «является результатом подвижного равновесия систем с ее средою»126. Такое «сохранение», рассуждал автор, образуется и поддерживается «двумя потоками активностей — ассимиляцией, поглощением и усвоением активностей извне, и дезассимиляцией, разусвоением активностей, их потерей, переходом их во внешнюю среду»127.

Последняя как один из важнейших атрибутов любой системы, включая рассматриваемые государства, представляет собой весьма сложное и многогранное явление. В структурном и функциональном плане внешняя среда логически подразделяется, в зависимости от природы и характера своих составных компонентов, на две основные части. А именно — на так называемую интрасоциетальную и экстрасоциетальную среду128.

По отношению к государству первая выступает в виде тех негосударственных систем, а также «множества типов поведения, отношений, идей», теорий, межличностных и иных связей, которые возникают вместе с государством на основе и в рамках одного и того же общества и которые являются вместе с ним фрагментами этого общества129.

Что же касается второй — экстрасоциетальной части окружающей государство как систему среды, то она включает в себя все внешние как по отношению к государству, так и по отношению к «его» обществу системные и иные явления, оказывающие на него непосредственное и опосредованное (через интрасоциетальную часть среды) влияние.

Естественно, что влияние может быть как позитивным, способствующим дальнейшему укреплению и развитию государства, так и негативным, сдерживающим его развитие.

В зависимости от характера воздействия на то или иное государство-систему со стороны окружающей его среды и способности государства создавать механизмы приспособления его к изменяющимся условиям в полной мере предопределяется такое его качество, как адаптивность, а вместе с тем его возможность и способность адекватно своим интересам отвечать на вызовы времени.

В тех же случаях, когда государства-системы не могут в одиночку справиться с нарастающими негативными, «возмущающими» их экономическими, социальными, политическими или иными воздействиями — вызовами среды, они объединяются для защиты и «продвижения» общих интересов в соответствующие союзы. Одним из наиболее ярких примеров такого объединения может служить объединение в 1992 г. европейских государств в Евросоюз с целью сохранения самих себя и всей Европы, культурный и цивилизационный закат которой был предсказан О. Шпенглером еще в начале XX в.130

Создавая новые системные образования в виде союзов, равно как и укрепляя свою собственную целостность, государства тем самым порождают новые и усиливают уже существующие у них интегративные качества, проявляющиеся в виде значительного повышения их роли в современном мире, их социально-политической и иной значимости и эффективности.

Верно предсказав культурный и цивилизационный закат Европы, в значительной своей части погрязшей ныне в тупиковом для будущего европейского сообщества гомосексуализме и других подобного рода «цивилизационных» проявлениях, всемирно известный философ, однако, явно ошибался, характеризуя государство как «застывшую историю», а историю как «текучее государство» и заявляя при этом, что «только выдуманное теоретиками государство представляет собой систему»131.

Государство, как свидетельствует тысячелетний опыт его существования и функционирования, это не «застывшая история», а весьма динамичное, постоянно развивающееся и совершенствующееся системное явление, которое играет трудно переоценимую и все более возрастающую в жизни общества роль по мере усиления его целостности и других системного характера интегративных качеств.

В полной мере это относится к любому государству, не исключая российского, на разных этапах его развития. И это необходимо учитывать, применяя в процессе его познания наряду с другими методами системный метод.

Данный метод, как показывает история и практика, является одним из наиболее распространенных и эффективных методов, применяемых в XX в.132

Уделяя особое внимание системному методу, отечественные и зарубежные исследователи не без оснований акцентируют внимание на том, что он позволяет, умозрительно охватив собой всю государственную и непосредственно связанную с ней материю, исследовать ее с самых разных сторон в виде целостного явления, состоящего из множества разнообразных, взаимосвязанных между собой и взаимодействующих друг с другом составных частей. Причем как в статике, так и в динамике, как в историческом плане, так и в современном разрезе.

Наряду с этим системный подход к познанию государства, так же как и к исследованию других системных явлений и структур, таких, в частности, как политическая система, дает возможность, по справедливому замечанию авторов, «поставить ряд ключевых вопросов, ответы на которые помогли бы сделать более насыщенной конкретным содержанием»133 традиционную модель государства, зачастую представляемую в научной и учебной литературе в виде перечня и краткого анализа тех или иных свойственных ему признаков.

Среди этих вопросов главным всегда был и остается вечный и весьма насущный для каждой эпохи и для каждого поколения исследователей вопрос об «истинной» сути и назначении государства как организации и официального представителя всего общества. Вопрос о том, является ли тот или иной тип или конкретное государство благом для своего, соотносящегося с ним общества, как об этом обычно утверждают его апологеты, или же в нем всегда содержится определенная доля зла по отношению к своему народу, как об этом заявляют его критики.

Очевидно, чтобы убедительно ответить на данный и другие подобного рода вопросы, касающиеся в данном случае Российского государства, нужно подходить к их исследованию не иначе как комплексно и системно, с учетом всех сторон процесса его образования, становления и функционирования.

Только с использованием системного метода можно с определенной долей условности определить также уровень полезности того или иного конкретного государства для большей части или для всего общества и его эффективности; установить степень и соотношение заложенного в нем относительно интересов и ценностей всего общества, а также стоящих у власти кланов, социальных слоев или классов, добра и зла; попытаться разработать и предложить современному обществу, в особенности такому, стоящему на перепутье от «развитого социалистического общества» к «благостно-демократическому» капиталистическому обществу, как нынешнее российское общество, наиболее адекватную его интересам и ценностям и наиболее приемлемую для него модель государства134.

Ибо современная модель «правового» государства в России, где по наблюдению ученых-специалистов в области конституционного права, все рычаги политической и государственной власти находятся «в руках блока», состоящего из прежней номенклатуры; слоя чиновников, «получивших и захвативших дискреционные полномочия по принятию решений (прежде всего по переделу собственности)»; «новой буржуазии» — «новых русских», выросших в основном из среды мафиозных группировок и из среды «красных директоров»; а также из региональной номенклатуры, «сумевшей вырвать себе привилегии у центральной власти»135, — эта модель «правового», псевдодемократического государства страдает с точки зрения интересов подавляющего большинства полунищих российских граждан, проживающих в одной из богатейших по своим природным и иным условиям стран мира, явной ущербностью и отчужденностью.

Эта модель напоминает, по меткому выражению журналистов, «государство Черкизон» — московскую культовую барахолку, закрытую по инициативе Правительства Москвы, где царили торгашеская психология и мораль, где все покупалось и продавалось и где российские законы в отношении торговых «бизнесменов» фактически не действовали136.

Системный метод помогает четче и глубже осознать ту повседневную гнетущую реальность, которая царит в стране, где в соответствии с идеями либерализма, бездумно перенесенными в постсоветскую Россию из XVIII в XXI в., государство самоустраняется от своих экономических и других функций, отдавая все на откуп рынку и уповая на то, что «рынок решит все»137, и предложить обворованному и цинично обманутому в 90-е гг. — ельцинскую эпоху — обществу отвечающую его подлинным интересам, историческим традициям и национальным ценностям, глубоко чуждым торгашеской морали, модель и концепцию развития как самого общества, так и государства138.

Вопрос о разработке новой модели и концепции государства с опорой на системный метод и иные подходы в настоящее время встает не только в отношении российского постсоветского государства, но и в отношении, хотя и по иным причинам, других государств.

Нарастающие в сфере экономики, финансов, в системе массовой информации и в других сферах жизни общества глобализация и регионализация с неизбежностью ставят вопрос о необходимости внесения соответствующих духу и вызовам времени «корректировок» в институциональную, функционально и другие стороны жизнедеятельности современного, в том числе российского постсоветского государства.

В связи с этим отнюдь не случайно один из известных столпов «глобализованного капитализма» Ф. Фукуяма акцентирует внимание прежде всего на том, что «для будущего мирового порядка самое важное — это обучиться построению государства» и что «искусство построения государства будет ключевой составляющей национальной силы, столь же важной, как способность развертывать традиционную военную мощь для поддержания мирового порядка»139.

Что лежит в основе системного познания государственной материи? Чем обусловлены его особенности? Какие факторы оказывают позитивное, а какие, негативное влияние на процесс системного исследования российского, как и любого иного государства?

Эти и другие подобные им вопросы неизбежно встают перед исследователем, познающим государство, а вместе с ним и другие явления, включая право, с помощью системного метода, воспринимаемого в самом общем значении как способ познания материи или средство достижения цели, и системного подхода, выступающего в виде определенного, в данном случае — системного направления исследования.

Отвечая на них, следует, прежде всего, иметь в виду тот факт, что системное познание хотя и осуществляется людьми — субъектами познания и в этом смысле является субъективным, но тем не менее по сути своей и характеру оно, будучи обусловленным реальной, независимо от человеческого сознания существующей реальностью, объективно.

Системный характер исследования государства, равно как и любых иных явлений, институтов и учреждений, не является произвольным, а в решающей степени зависит от характера самого предмета системного познания — от характера внутригосударственных связей и взаимодействий различных государственных органов и организаций, от характера и взаимоотношений с властными структурами и с обществом, от особенностей форм правления, форм государственного устройства и государственного, а шире — политического режима.

Иными словами, характер и особенности методологии системного познания государства в преобладающей степени обусловливаются характером и особенностями предмета этого познания — государства. Каково с точки зрения уровня системности состояние исследуемого государства, таковыми будут и особенности его системного познания, а вместе с тем и результат этого познания.

Разумеется, речь в данном случае идет об адекватности отражения через механизм системного познания реально существующей государственной действительности, а не о виртуальной абстрактности, именуемой, в силу разных причин, государством или государственностью.

В процессе системного познания искомого предмета Российское государство как реальная, повседневно функционирующая система с большей или меньшей степенью адекватности отражается в его формирующейся формально-понятийной, теоретически и практически значимой системе, состоящей из совокупности различных форм, понятий, категорий и т. п., позволяющей со значительной долей достоверности определять все плюсы и минусы рассматриваемой государственной системы, увидеть ее достоинства и недостатки.

При глубоком и разностороннем исследовании искомой материи формально-понятийная система выступает не только как адекватное отражение реальной государственной жизни, но и как ее своеобразный теоретический срез.

Говоря о факторах, оказывающих влияние на процесс системного познания государственно-правовой машины, о том, от чего зависит эффективность ее системного исследования и что при этом следует с методологической точки зрения в первую очередь учитывать, представляется важным обратить внимание на то, какой смысл вкладывается авторами в понятие государства и как оно соотносится с понятием общества.

Ибо одно дело, когда в процессе системного познания, скажем, советского и постсоветского государств они рассматриваются как особая организация общества со всеми его властными и иными признаками и атрибутами, такими как наличие публичной власти, суверенитета, территориальной организации населения, налогов, сборов и т. д. Или когда то или иное государство представляется в виде некоей «корпорации населяющего определенную территорию народа», обладающей «первичной верховной властью»140, либо в форме «общественного союза, представляющего собой самостоятельное, признанное принудительное властвование над свободными людьми»141.

И совсем другое дело, когда государство представляется не в виде организации, охватывающей и упорядочивающей общество, а в виде неотъемлемой его составной части или же всего общества. Характерными в этом плане являются такие его определения, согласно которым «государство (civitas) — это объединение множества людей, подчиненных правовым законам»142; это — «замкнутая совокупность множества людей, подчиненных одним и тем же законам и одной и той же высшей принудительной «власти»143; это, наконец, «всякое человеческое общество, в котором существует политическая дифференциация между правящими и управляемыми, одним словом, политическая власть»144. Термин («слово») «государство», поясняется при этом, «специально служит для обозначения обществ, где политическая дифференциация достигла известной степени и где политическая власть представляет некоторые характерные черты»145.

Нетрудно видеть, что в зависимости от того, какое смысловое значение «государства» берется за исходное в процессе системного, равно как и любого иного его познания, иными словами, каким видится предмет, а шире и точнее — объект познания, таким в конечном счете будет и его результат.

Если системное исследование направлено, как это имеет место в первом случае, на познание собственно государственной материи, существующей в относительно самостоятельном виде по отношению к социальной и иной материи, то результат будет один, а именно будет получено системное, цельное представление о сущностной, содержательной, институциональной и функциональной сторонах государственного, а не какого-либо иного, непосредственно связанного с государством и взаимодействующего с ним механизма.

В тех же случаях, когда системное исследование направлено на познание государства как «множества людей», как «всякого человеческого сообщества», подчиняющегося одним и тем же законам и одной и той же «принудительной власти», т. е. государства, которое полностью отождествляется или хотя бы частично смешивается с обществом, то результат такого его системного познания, несомненно, будет иной. Ибо при таком подходе к изучению «государства-общества» невозможно рассчитывать на получение системного, целостного представления о сугубо государственной, впрочем, как и любой иной материи, поскольку она перемешана в данном случае с чисто социальной материей.

Системный так же, как и любой иной метод может быть полезен и эффективен только в том случае, если он используется по назначению, т. е. применительно к таким объектам, как российское или иное государство; имеющим системный характер и если нет смешения одних явлений и отражающих их понятий с другими.

Теоретически и практически важным представляется учитывать это в процессе системного познания не только государства, но и других системных объектов. Точно так же весьма важно при этом следует иметь в виду то обстоятельство, что государство как система, подобно процессу его системного познания, содержит в себе наряду с элементами, указывающими на объективный характер его существования и функционирования, также и субъективные элементы, указывающие на то, что государство создается, познается и управляется не само по себе, а сознательным, волевым образом — людьми. В силу этого субъективному фактору в организации и жизнедеятельности государства, так же как и его познанию, на всех этапах развития человеческой цивилизации, как известно, всегда уделялось и уделяется повышенное внимание.

Известно в связи с этим, например, что еще в древнеиндийском политическом трактате под названием «Артхашастра, или Наука политики» (IV–II вв. до н. э.) авторы ставили довольно злободневные и поныне вопросы типа: что для государства хуже — «государь слепой (т. е. совершенно не знающий политической науки) или такой, который неправильно понимает ее?». И отвечали: государь, «лишенный совсем знаний в политике, что бы он ни предпринимал, будет упорствовать (в своем неправильном образе действий) или зависеть от других, и его «неправильные поступки» приведут к гибели государства. «Что же касается государя, не уверенного в методах политики, то если он отступит от правильных методов, его можно наставить на правильный путь»146.

В этом же трактате содержались весьма поучительные для каждого государства рассуждения, подчеркивающие важность субъективного фактора в осуществлении государственной власти. «Когда государь деятельный, — подчеркивалось в одном из них, — то вслед за ним деятельны и его слуги. Если царь бездеятелен, то вслед за ним бездеятельны и его слуги, которые и уничтожают его дела, и он одолевается ненавидящими его. Поэтому пусть царь проявляет свою деятельность»147.

Пожелания и требования к царям, государям и другим главам государств, олицетворяющим собой субъективную сторону государственного механизма, иногда сопровождались угрозами религиозного или светского наказания за злоупотребление властью или же за ненадлежащее исполнение своих обязанностей. Ярким примером могут служить Законы Ману (II в. до н. э. — II в.), где говорилось: «Царь, наказывающий не заслуживающих этого, а заслуживающих этого не наказывающий, принимает на себя великое бесчестие и идет в ад» (гл. VIII, ст. 128), или: «...царь, который по недоразумению беспечно мучает свою страну, немедленно лишается вместе с родственниками страны и жизни»148.

По мере развития человеческой цивилизации такого рода требования наказания для власть имущих все дальше уходили в прошлое, радикально корректировались и видоизменялись, постепенно приобретая «цивилизованные» юридические, политические и моральные формы. Но тем не менее, хотя и в сугубо декларированном, выхолощенном виде, они всегда оставались, свидетельствуя помимо всего прочего о важности для нормального существования и функционирования государства не только его самодостаточной объективной, но и субъективной стороны. В силу этого во избежание односторонности в процессе системного познания российского государственного механизма необходимо уделять должное внимание исследованию государства как в объективном, так и в субъективном плане, — государства как объекта и государства как субъекта.

Помимо этого и наряду с этим в процессе системного анализа российского или иного государства методологически важным представляется иметь в виду и учитывать также такие факторы, как характер связей государства-системы с другими, возникающими в рамках и на базе породившего его общества экономической, социальной, политической и иными системами. Памятуя при этом о том, что, как многократно отмечалось исследователями, в мире, где постоянно возникают новые государства и формируются новые политические системы, существует поистине множество примеров того, «когда меняющаяся экономика, культура или социальная структура могут оказывать влияние на политическую жизнь»149, а вместе с тем на политическую систему общества и на государство независимо от того, именуется ли оно, скажем, правовым государством или доправовым.

Одним из таких примеров может служить постсоветская Россия, где переходящая из одного — централизованного — состояния в другое — децентрализованное, «сосредоточенное» в руках узкой социальной прослойки экономика оказывает решающее влияние не только на государство, но и на состояние самого общества.

Прежний, существовавший в советский период баланс отношений между экономикой, государством и обществом как системами, основанный на приоритете государственной собственности, в 1990-е гг. разрушается, и вместо него формируется новая модель складывающихся между ними отношений, основанная на фактическом преобладании частной собственности, а точнее, монопольной, олигархической собственности перед другими, незначительными по своему удельному весу в сфере экономики, формами собственности.

Разумеется, что при этом радикально меняется характер отношений между искомыми системами; разрушаются их прежние, ставшие традиционными внутрисистемные и межсистемные связи; возникают кризисные явления в экономике, влекущие за собой вместе с другими факторами деградацию общества и ослабление государства.

Аналогичные ситуации, связанные с радикальным изменением характера отношений государства как системы с другими внутренними, а вместе с тем и с внешними международно-правовыми системами, приводящими к кризису переходных экономики, общества и государства, имели место не только в России, но и в других странах.

В связи с этим резонным представляется замечание М. Ориу по поводу того, что изучать государство в целом и его режим «единственно в его состоянии здоровья и нормального развития значило бы отрешиться от реальности». Следует рассмотреть также «беды и болезни», которые постигают государство и его режим, «кризисы, которые являются результатом этих болезней, и средства, которые пытаются применить для его исцеления»150.

Данная, в принципе, верная постановка вопроса относится не только к системному исследованию государства в кризисных условиях и характера его отношений с другими системными явлениями, но и к иным методам его познания, которые необходимо использовать «при разборе этой обширной проблемы патологии государства»151.

Наряду с отмеченными факторами, на которые следует обращать внимание и учитывать в процессе системного познания государства не менее важным представляется держать в поле зрения и учитывать также уровень относительной самостоятельности и возможной отчужденности государства по отношению к обществу.

Наличие относительной институциональной, функциональной и иной самостоятельности государства к обществу — явление естественное и вполне объяснимое, имея в виду, прежде всего, тот факт, что государство как организация общества и его официальный представитель наделяется им определенными властными полномочиями и тем самым, наряду с другими особенностями, выделяется из него на ранних стадиях развития человеческой цивилизации и относительно обосабливается от него. Неестественным, однако, при этом является то, что, набирая силу по мере развития общества на более поздних этапах человеческой цивилизации, государство не только выделяется из него, но и с помощью принудительных и более гибких, «демократических» мер и средств, к числу каковых относятся выборы, становится над ним и фактически «распоряжается» им.

Отмечая это обстоятельство, Ф. Энгельс в своей известной работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» далеко не без оснований заключал, что, «обладая публичной властью и правом взыскания налогов, чиновники становятся, как органы общества, над обществом. Свободного, добровольного уважения, с которым относились к органам родового общества, им уже недостаточно, даже если бы они могли завоевать его; носители отчуждающейся от общества власти, они должны добывать уважение к себе путем исключительных законов, в силу которых они приобретают особую святость и неприкосновенность». И далее: даже «самый могущественный монарх и крупнейший государственный деятель или полководец эпохи цивилизации мог бы позавидовать тому не из-под палки приобретенному и бесспорному уважению, которое оказывают самому незначительному родовому старейшине. Последний стоит внутри общества, тогда как первые вынуждены пытаться представлять собой нечто вне его и над ним»152.

Относительная самостоятельность государства, доведенная до своего предела и превратившаяся в полную или почти полную самостоятельность, является неестественной, по общему правилу, несовпадающей, а нередко противоречащей интересам и ценностям общества, чуждого ему.

Обладая относительной или выходящей за пределы относительной самостоятельности властью, государство, как известно, может воздействовать на общество в нескольких направлениях и с разным результатом, а именно: государство может воздействовать на общество в направлении его поступательного развития и совершенствования — так, как это делают государства, уделяя особое внимание открытию свободного, без каких бы то ни было финансовых затрат, доступа всего населения к образованию, развитию медицинского обслуживания общества, недопущению в обществе нищеты, безработицы, бездомности и т. д.

Кроме того, государство может своими действиями оказывать на общество негативное воздействие: привести к снижению уровня его жизни, морали, демографическому спаду и т. д. Ярким примером этому может служить постсоветское «демократическое» государство 1990-х гг., которое, как отмечают исследователи, под влиянием зарубежных сил, выстраивающих «новый мировой порядок, применяя свои собственные ценности на всем мировом пространстве», сделало очень многое в плане создания материальных и иных условий для «успешной» деградации российского общества153.

Помимо названных направлений, государство может воздействовать на развитие общества исключительно в каком-либо одном направлении, например в направлении милитаризации, как это имело место в довоенный период в фашистской Германии, Италии или Японии.

Данные, равно как и любые иные факторы, касающиеся относительной самостоятельности государства и его различных направлений воздейст

...