Н.М. Марченко

ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

Учебник

2-е издание,
переработанное и дополненное

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 340(075.8)

ББК 67.0я73

         М30

Рецензенты:

В. П. Казимирчук, доктор юридических наук, профессор,

Ю. А. Тихомиров, доктор юридических наук, профессор,

Т. М. Шамба, доктор юридических наук, профессор

Второе издание учебника «Теория государства и права» подготовлено в соответствии с учебной программой изучения данной дисциплины и с учетом требований, содержащихся в государственном образовательном стандарте высшего профессионального образования по специальности «Юриспруденция».

Для студентов, обучающихся по специальности «Юриспруденция».

УДК 340(075.8)

ББК 67.0я73

© М. Н. Марченко, 2004

© ООО «Проспект», 2008

© МГУ им. М. В. Ломоносова, художественное оформление, 2008

Предисловие

Уважаемый читатель!

Вы открыли одну из замечательных книг, изданных в серии «Классический университетский учебник», посвященной 250-летию Московского университета. Серия включает свыше 150 учебников и учебных пособий, рекомендованных к изданию Учеными советами факультетов, редакционным советом серии и издаваемых к юбилею по решению Ученого совета МГУ.

Московский университет всегда славился своими профессорами и преподавателями, воспитавшими не одно поколение студентов, впоследствии внесших заметный вклад в развитие нашей страны, составивших гордость отечественной и мировой науки, культуры и образования.

Высокий уровень образования, которое дает Московский университет, в первую очередь обеспечивается высоким уровнем написанных выдающимися учеными и педагогами учебников и учебных пособий, в которых сочетаются как глубина, так и доступность излагаемого материала. В этих книгах аккумулируется бесценный опыт методики и методологии преподавания, который становится достоянием не только Московского университета, но и других университетов России и всего мира.

Издание серии «Классический университетский учебник» наглядно демонстрирует тот вклад, который вносит Московский университет в классическое университетское образование в нашей стране и, несомненно, служит его развитию.

Решение этой благородной задачи было бы невозможным без активной помощи со стороны издательств, принявших участие в издании книг серии «Классический университетский учебник». Мы расцениваем это как поддержку ими позиции, которую занимает Московский университет в вопросах науки и образования. Это служит также свидетельством того, что 250-летний юбилей Московского университета — выдающееся событие в жизни всей нашей страны, мирового образовательного сообщества.

Ректор Московского университета акалемик РАН, профессор

В. А. Садовничий

ВВЕДЕНИЕ

Вопросам теории государства и права в отечественной и зарубежной юридической литературе традиционно уделялось и уделяется большое внимание. Об этом свидетельствуют, в частности, опубликованные на рубеже XIX—XX вв. работы известных российских ученых-юристов и философов С. А. Муромцева «Определение и основное разделение права» (М., 1879), Н. М. Коркунова «Лекции по общей теории права» (СПб., 1904), Е. Н. Трубецкого «Энциклопедия права» (М., 1906), Ф. Ф. Кокошкина «Русское государственное право» (М., 1908), Г. Ф. Шершеневича «Общая теория права», т. 1—4 (М., 1910—1912), И. В. Михайловского «Очерки философии права» (Томск, 1914) и др.

О значительном внимании к вопросам теории государства и права в послереволюционный период говорят также многочисленные монографии по данной тематике, а кроме того — учебники и учебные пособия. В числе последних — работы А. И. Денисова «Теория государства и права» (М., 1984), М. П. Каревой, С. Ф. Кечекьяна, А. С. Федосеева и Г. И. Федькина «Теория государства и права» (М., 1955), К. А. Мокичева «Теория государства и права» (М., 1971) и ряд других.

Особенно большое число учебников и учебных пособий по теории государства и права, равно как и по другим юридическим дисциплинам, было подготовлено отдельными авторами и коллективами авторов за последние годы. Начавшаяся в 1985 г. «перестройка» и демократизация общественно-политической и государственной жизни на основе новых принципов и социальных ценностей стимулировали данную работу, подтолкнули авторов к написанию новых учебников.

Одновременно остро встал вопрос не только и даже на столько о количестве изданных учебников и учебных пособий по теории государства и права, сколько об их качестве. Важной оказалась проблема оптимального сочетания новых взглядов с традиционным, ставшим классическим для отечественного государствоведения и правоведения материалом. Не менее актуальной оказалась проблема переоценки некоторых устаревших, хотя и сложившихся лишь за последние десятилетия в нашей стране государственно-правовых, политико-правовых и духовных ценностей1.

Речь идет, в частности, о необходимости «корректировки» укоренившегося в сознании юристов, политологов, философов, социологов и специалистов в области других общественных наук представления о государстве, праве, политике и демократии лишь как о «чисто» классовых явлениях, институтах и учреждениях, тогда как они сочетают в себе наряду с классовыми также национальные, групповые, клановые, этнические, личные и многие другие цели и интересы.

Речь идет также об изменении отношения под влиянием появившихся новых фактов и обстоятельств к таким политико-юридическим по своей природе явлениям, институтам и учреждениям, как правовое государство, принцип разделения властей, институт частной собственности, многопартийность и множественность («плюрализм» — американский вариант) идеологий, деление права на публичное и частное и др. Раньше они воспринимались, как правило, лишь в сугубо критическом, точнее — негативном плане, тогда как опыт России и других государств показывает, что их следует рассматривать и в позитивном плане. В каждом из них наряду с отрицательными сторонами есть и несомненные положительные стороны.

Следует отметить, что процесс переоценки некоторых ценностей и изменения отношения к отдельным явлениям, институтам и учреждениям в нашей стране и в других ранее именовавших себя социалистическими странах не всегда проходил гладко, безболезненно. Иногда он сопровождался со стороны отдельных авторов, в частности специалистов в области конституционного (прежнего — государственного) права, приступами самобичевания и раскаивания в совершении ими неких теоретических «грехов» в прошлом и столь же эмоциональными заверениями и заклинаниями быть «правильными», политически и идеологически непогрешимыми в настоящем и будущем.

Однако, несмотря на отдельные эмоциональные, зачастую порожденные новой политической конъюнктурой в России и других странах «всплески», в целом вполне естественный, обусловленный объективными изменениями в экономике, обществе и государстве процесс пересмотра некоторых прежних взглядов и подходов, а также зарождения и становления новых государственно-правовых воззрений и доктрин проходил вполне естественно и достойно.

И это понятно, поскольку в данном случае речь идет не о крушении каких-то политических или идеологических идеалов и нереализованных амбиций, затрагивающих значительные слои населения или отдельные группы людей, а о закономерном процессе непрерывного развития и совершенствования юридической науки и образования. Последние имеют свои непреходящие, фундаментальные академические и образовательные ценности, не подверженные ни конъюнктурной эрозии, ни влиянию со стороны непрерывно возникающих в обществе и по истечении определенного времени канущих в Лету сиюминутных политических и государственно-правовых идей. Это касается, в частности, представлений о государстве и праве, законности и конституционности, правотворчестве и правоприменения, правонарушении и правомерном поведении, наконец, о месте и роли государства и права в жизни общества и политической системы2.

Какие, например, функции выполняет право в жизни общества и какова его реальная роль по отношению к государству? Меняются ли они применительно к разным типам государства и права или же остаются неизменными?

Безусловно, меняются, и весьма существенно. В силу неразрывной связи государства и права можно с полной уверенностью сказать, что каковым по своей сущности и назначению является государство, таковым будет и право. Какова социально-классовая роль в обществе государства, таковой будет и роль права.

Следует отметить также, что государство и право взаимозависимы друг от друга, но в то же время они относительно самостоятельны. Если государство издает правовые акты, обеспечивает их соблюдение и в случае неисполнения содержащихся в них требований применяет принудительную силу, то право, в свою очередь, активно воздействует на государство путем установления общеобязательных для всех его органов, должностных лиц и организаций правил поведения. С помощью норм права закрепляется их статус, определяются рамки их деятельности, устанавливаются их структура, порядок деятельности и взаимоотношений.

Но означает ли это, что такая взаимосвязь и взаимозависимость относится лишь к определенному типу государства и права, а не имеет общего, фундаментального характера, так же как и функции права по отношению к государству и обществу, его роль? Нет, не означает.

Независимо от типа, формы или просто превходящих обстоятельств по отношению к государству и обществу право всегда выступает прежде всего как регулятор общественных отношений — экономических, политических и иных отношений. Право закрепляет существующий в той или иной стране государственный и общественный строй. В этом заключается одна из его функций и назначение. Устанавливая конкретные права и обязанности сторон (граждан, должностных лиц, общественных и государственных организаций), право вносит определенный порядок в общество и государство, создает юридические предпосылки для его активности и эффективности.

Именно поэтому каждое государство стремится не только к изданию отвечающих его интересам законов и других правовых актов (постановлений, декретов, распоряжений и т. п.), но и к их полному осуществлению. Не случайно в таких фундаментальных юридических актах, как Кодекс Наполеона, особо указывается на то, что «законы являются подлежащими исполнению на всей Французской территории». Что «нельзя нарушать частными соглашениями законов, затрагивающих общественный порядок и добрые нравы». И что судья, который откажется судить «под предлогом молчания, темноты или недостаточности закона», может подлежать преследованию по обвинению «в отказе в правосудии».

Наряду с функциями закрепления и регулирования общественных отношений право в любом обществе и государстве выполняет также воспитательную роль, которая проявляется в том, что закон опирается не только на государственное принуждение, но и на убеждение. И это положение имеет общее, фундаментальное значение. Небезынтересно отметить, что еще римские юристы придавали огромное нравственное и воспитательное значение праву.

Цицерон, например, считал, что «закону свойственно также и стремление кое в чем убеждать, а не ко всему принуждать силой и угрозами». По его мнению, каждому закону должно сопутствовать введение (преамбула), цель которого — укрепить «божественный авторитет закона» и использовать страх божьего наказания для предотвращения его нарушения.

На авторитет, воспитательную роль закона и на божью кару уповали не только римские юристы и философы, но и многие мыслители более поздних времен. «Величие и ничтожность человека настолько зримы, — писал великий французский философ Вольтер (1694—1778), — что истинной религии необходимо поучать нас тому, что в человеке заложен некий огромный принцип величия и одновременно — некий огромный принцип ничтожества».

Воспитательная роль права проявляется и в том, что оно призвано развивать в людях чувство справедливости, правды, добра, гуманности. Закон есть «царь всех божественных и человеческих дел», — с пафосом провозглашали римские юристы. Нужно только, чтобы он стоял «во главе как добрых, так и злых», служил «мерилом справедливого и несправедливого». Он приказывает делать то, что «должно быть совершаемо».

Помимо названных функций право по отношению к любому обществу и государству выполняет и иную, более разнообразную роль. Данный вывод, как и многие другие положения теории государства и права, имеет не локальный или преходящий, а общий, универсальный, не подверженный сиюминутным политическим или иным влияниям характер.

В предлагаемом учебнике по теории государства и права, выходящем вторым изданием, предпринимаются попытки оптимального сочетания фундаментального материала и прикладного, традиционных, классических выводов и подходов к исследованию предмета с современными, новыми подходами.

При подготовке учебника использовался отечественный и зарубежный опыт написания подобных работ. Учтены современные научные исследования в сфере государственной и правовой жизни, а также новейшее российское и отчасти зарубежное законодательство. В работе представлен широкий спектр мнений по рассматриваемым проблемам.

Автор выражает искреннюю благодарность официальным рецензентам за огромную помощь в подготовке настоящего учебника к печати.

Глава I.
ПРЕДМЕТ, МЕТОД И МЕТОДОЛОГИЯ ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

§ 1. Необходимость установления предмета и объекта изучения теории государства и права

Каждая научная и учебная дисциплина имеет свою особую область или, что одно и то же, — свои предмет и объект познания. Своевременное и точное установление предмета и объекта изучения имеет принципиальное значение как для процесса становления и развития данной дисциплины, так и для выполнения ею свойственных ей функций, для ее социальной или научно-технической значимости.

Важно отметить, что наличие четко определенного, отграниченного от сферы «приложения» других, смежных дисциплин предмета изучения свидетельствует о научной зрелости, относительной самостоятельности и потенциальной эффективности рассматриваемой отрасли знаний и академической дисциплины.

Первоначальное и к тому же самое общее представление о том, что изучает теория государства и права, дает название данной науки и учебной дисциплины. Оно указывает, в частности, на то, что теория государства и права исследует прежде всего такие явления и понятия, как государство и право.

Однако изучением государства и права занимаются и другие науки: история государства и права, философия, политология, социология, отраслевые юридические дисциплины и др. Каждая из них изучает государство и право под определенным углом зрения, рассматривает лишь ту или иную их отдельную сторону, аспект. А вместе они создают цельную картину, разностороннее представление о государстве и праве.

Однако название «теория государства и права» не в полной мере отражает специфику предмета и объекта данной дисциплины, поскольку, согласно издавна сложившейся и устоявшейся традиции, в рамках курса теории государства и права изучается не только сама государственно-правовая материя, но и некоторые другие тесно связанные с ней явления. Речь идет, в частности, о таких институтах, как демократия, политическая система, политический (государственный) режим и др.

Кроме того, говоря о названии представляемой науки как об идентифицирующем ее признаке, следует иметь в виду также, что данная отрасль знаний и учебная дисциплина не везде и не всегда именовалась и именуется теорией государства и права, или общей теорией государства и права, как она сейчас зачастую называется.

В ряде случаев она ассоциируется, например, с тем, что раньше называлось энциклопедией права. Раскрывая характер и содержание данной довольно древней дисциплины, в которую, по словам Г. Ф. Шершеневича, в конце XVIII — начале XIX в. ворвался «новый философский дух», автор говорит о том, что в этот период энциклопедия права представляла собой «соединение элементов юридического, философского и исторического». В ее содержании в данный, как и в последующие, период выделялись две основные тенденции. С одной стороны, стал заметно сокращаться традиционный для данной дисциплины «обзор различных частей положительного права». А с другой — «стал выдвигаться очерк основных понятий о праве». Энциклопедия права начала приближаться к «философии права»3.

Несмотря на то что в российских и западноевропейских университетах данной дисциплине первоначально уделялось значительное внимание, что ее нередко называли «наукой наук» и считали, что она «служит необходимым введением в изучение специальных юридических наук»4, все же состоятельность энциклопедии права как самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины подвергалась со стороны ряда известных в тот период ученых-юристов сомнению5. Со временем в России энциклопедия права по своему названию и содержанию постепенно «перешла в теорию права»6, а на Западе наряду с ней и под ее определенным влиянием набрала силу такая дисциплина, как современная юриспруденция.

Нужно отметить, что юриспруденция как наука и учебная дисциплина возникла задолго до появления энциклопедии права. Юриспруденция, писал в связи с этим Л. Петражицкий, — это «весьма древняя наука и ученая профессия». Существование и «обильное развитие этой ученой профессии» является «характерным спутником правовой жизни» уже на таких ступенях развития культуры, когда о появлении и развитии научно-теоретического знания и исследования, «о добывании и разработке научного света ради него самого, ради знания и объяснения явлений еще нет и не может быть речи»7. В настоящее время, как и раньше, юриспруденция широко изучается в зарубежных юридических вузах как дисциплина, занимающаяся, согласно своей природе и характеру, по мнению японских исследователей, изучением «природы права, причин и условий его возникновения и развития». К основным направлениям ее исследования они относят: проблемы методологии права; изучение причин и условий возникновения и развития права; историю развития политической и социальной мысли; теорию государства и права с особым выделением демократических и тоталитарных доктрин; основные принципы организации деятельности органов юстиции и др.8

Рассматриваемая отрасль знаний и учебная дисциплина, именуемая теорией государства и права, нередко выступала и выступает не только под названием энциклопедии права или юриспруденции, но и фактически отождествляется с правоведением. Последнее при этом рассматривают не иначе как «общественную науку, изучающую право как особую систему социальных норм», правовые формы организации и деятельности государства и политической системы общества9.

Сравнивая различные сложившиеся в юридическом мире представления о юриспруденции, энциклопедии права и как о науке, и как об учебной дисциплине с содержанием теории государства и права, нетрудно заметить, что между ними существует значительное сходство. Речь идет, разумеется, о содержании теории государства и права и данных дисциплин, а не об их названии. Аналогично дело обстоит и с энциклопедией права, у которой сходное с теорией государства и права содержание, но, как видим, другое название.

Из этого следует, что, несмотря на то что, по общему правилу, название той или иной отрасли знаний и дисциплины, включая теорию государства и права, адекватно отражает ее содержание, из этого правила имеются исключения. Поэтому при определении характера теории государства и права как самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины, при определении специфики ее предмета и объекта гораздо важнее и надежнее использовать не ее название, а ее суть и содержание.

§ 2. Содержание предмета теории государства и права

Вопрос о содержании предмета теории государства и права традиционно вызывает споры среди исследователей государства и права и, естественно, решается далеко не одинаково.

Так, одними учеными в качестве предмета теории государства и права рассматриваются «общие закономерности возникновения, развития и функционирования государства и права как таковых и специфические закономерности возникновения, развития и функционирования государства и права каждого в отдельности, взятого классового (чаще употребляется термин «исторического») типа»10.

Другими авторами предмет теории государства и права видится в том, что в качестве такового выступают «право и государство как явления общественной жизни, закономерности их возникновения, функционирования, их классово-политическая и общечеловеческая сущность, содержание и формы, юридические отношения и связи, особенности правового сознания и правовой культуры»11.

В третьих случаях предмет теории государства и права представляется как «закономерный процесс возникновения и развития государства и права на различных исторических ступенях движения классового общества, сущность, содержание, формы и функции государства и права, взаимосвязь государства и права, правотворчество и правоприменение...»12.

Имеются и иные определения предмета теории государства и права. При существующих между ними различиях все они сходятся в том, что данная наука имеет дело с такими сторонами и процессами государственно-правовой жизни, как процесс возникновения, становления и развития государства и права — общие закономерности данного процесса; взаимосвязь государства и права; их характерные признаки, формы, сущность, содержание и черты; место и роль государства и права в жизни общества и в его политической системе; право, правосознание, законность и конституционность; законодательный процесс и его отдельные стадии; правомерное поведение, правонарушение и юридическая ответственность.

Кроме названных существуют и другие блоки вопросов, которые непосредственно связаны с государственно-правовой жизнью и входят в содержание предмета теории государства и права. Их много, и они весьма разнообразны. Перечислять все нет никакой необходимости, да и возможности. К тому же, как писал французский просветитель, правовед и философ Ш. Монтескье (1689—1755), «никогда не следует исчерпывать предмет до того, что уже ничего не остается на долю читателя, дело не в том, чтобы заставить его читать, а в том, чтобы заставить его думать»13.

§ 3. Развитие предмета теории государства и права

При рассмотрении предмета теории государства и права методологически важным представляется подчеркнуть, что он, как и сама наука о государстве и праве и соответствующая ей учебная дисциплина, не является чем-то раз и навсегда данным, неизменным, а с течением времени изменяется и развивается. Это, в свою очередь, не только затрудняет, но и делает бессмысленными попытки исчерпывающего определения предмета теории государства и права и его содержания как чего-то застывшего.

Так, если раньше в рамках отечественного курса теории государства и права особое внимание уделялось «государству диктатуры пролетариата», «общенародному» государству и праву, «государству всеобщего благоденствия», «государству ночного сторожа» и другим считавшимся актуальными явлениям и понятиям, то в настоящее время эти теории и доктрины стали достоянием истории. На первый план вместо них все больше выдвигаются концепции «правового государства», «социального государства», естественно-правовые теории прав и свобод граждан и др.

Различные изменения предмета теории государства и права находят свое отражение не только в соответствующей научной и учебной литературе, но и в конституционном законодательстве.

Не случайно в Конституции России 1993 г., отражающей официальный взгляд и оценку государственно-правовых явлений, особое внимание акцентируется на том, что Российская Федерация «есть демократическое федеративное правовое государство» (ст. 1), «социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» (ст. 7).

Разумеется, основа предмета теории государства и права — общие закономерности возникновения, развития и функционирования государства и права, ядро данной науки и учебной дисциплины сохраняется. Неизменными остаются, например, такие общие закономерности, как возникновение и становление государства и права лишь на определенном этапе развития общества (на уровне его материального, а вместе с тем социального и иного расслоения), обусловленность характера и уровня развития государства и права характером и уровнем развития экономики и общества и др.

Что же касается используемого при этом эмпирического материала, а также различных «частных» теорий, взглядов и представлений о государственно-правовых явлениях, институтах и учреждениях, то они видоизменяются.

В зависимости от уровня, конкретно-исторических и иных условий развития общества, уровня развития общественного сознания, культуры и идеологии меняется также представление о самих государстве и праве, характере их взаимосвязи и взаимодействия, их месте и роли в жизни общества.

Причем все ведущиеся в настоящее время споры о характере взаимоотношения государства и права, а вместе с тем и о содержании теории государства и права как науки и учебной дисциплины носят не только объективный, обусловленный противоречивостью исследуемой материи, но субъективный характер. И это вполне естественно, поскольку сама государственно-правовая материя по своей природе и характеру является именно таковой.

§ 4. Объект изучения теории государства и права и соотношение его с предметом

В юридической литературе не без оснований отмечается, что «признание объекта общей теории права в качестве ее относительно самостоятельного элемента, отличного от того, что понимается под предметом данной науки, имеет принципиально важное значение». Ибо с помощью данной категории определяется круг явлений и процессов объективной реальности, с познания которых начинается сложный, противоречивый и чреватый ошибками и заблуждениями процесс познания предмета науки14.

Вопрос о содержании объекта теории государства и права исследователями государственно-правовых явлений, институтов и учреждений понимается и решается по-разному.

Не подвергая сомнению тот факт, что объект теории государства и права, так же как и любой иной самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины, выступает не иначе как в виде объективной реальности, т. е. в виде реально существующих явлений, институтов и учреждений, в то же время авторы, занимающиеся изучением проблем государства и права, весьма по-разному понимают эту исследуемую ими объективную реальность.

Одни правоведы и государствоведы включают в понятие объективной реальности применительно к содержанию объекта теории государства и права «чистую» государственно-правовую действительность. По их мнению, содержание объекта теории государства и права — это фактически вся существующая в той или иной стране государственно-правовая надстройка, включающая в себя все государственные и правовые институты, правовые нормы, правоотношения, правопорядок, правотворчество, правоприменение и т. д.15

С такого рода выводом, равно как и с предшествующей ему логикой рассуждений, нельзя не согласиться. Они вполне понятны и оправданны. Однако до определенного предела. А именно — до тех пор, пока понятие «юридического» феномена не отождествляется и не смешивается с политическим или любым неюридическим феноменом. Пока государственно-правовые явления, институты и учреждения не растворяются в политических или иных явлениях, институтах и учреждениях.

Несомненно, что государство и право возникают и развиваются не в вакууме, а в определенной экономической, политической и иной среде, под постоянным воздействием этой среды. Соответственно они и изучаются с учетом воздействия на них данной среды.

Однако означает ли это, что объектом познания теории государства и права должна быть не только государственно-правовая материя, но и вся окружающая ее неюридическая среда? Несомненно, не означает. В противном случае имела бы место неправомерная подмена, а точнее — поглощение содержанием объекта теории государства и права содержания объектов политологии, социологии и других «прилегающих» к теории государства и права наук.

Неюридическая среда входит в содержание объекта теории государства и права наряду со всей реально существующей государственно-правовой материей лишь постольку, поскольку она имеет к ней непосредственное отношение, и лишь в той части, которая напрямую связана с государством и правом, а соответственно оказывает прямое воздействие на государство и право.

При рассмотрении вопроса о соотношении предмета теории государства и права с объектом исследования необходимо отметить, что не все авторы данные термины и понятия различают и не все они идею о проведении грани между объектом и предметом разделяют. В ряде научных и учебных изданий понятия предмета и объекта исследования рассматриваются как совпадающие друг с другом, как идентичные.

Однако на самом деле, в реальной жизни и в исследуемой государственно-правовой действительности все обстоит далеко не так. А именно — наряду с предметом данной научной и учебной дисциплины существует также ее объект.

В плане их соотношения следует напомнить, что если в качестве предмета теории государства и права выступают общие закономерности возникновения, становления и развития государства и права, т. е. определенная сторона, срез или аспект государства и права, то в качестве объекта ее исследования выступают государство и право в целом.

§ 5. Методологический характер задач, решаемых теорией государства и права

Подобно любой иной отрасли знаний и учебной дисциплины, теория государства и права на каждом этапе своего развития преследует ряд конкретных целей и задач, на решение которых направляются усилия исследователей.

В реальной жизни зачастую трудно бывает определить характер этих целей и задач, а тем более квалифицировать их на «чисто» юридические, политические, академические и иные, ибо, по общему правилу, они весьма тесно переплетаются между собой и взаимно дополняют друг друга.

Несомненно, что подобное деление неизбежно окажется весьма условным и относительным, но тем не менее оно имеет смысл. Дело в том, что выделение даже смешанных (политических с юридическими, академических с политическими и т. д.) целей и задач, которые решаются в рамках теории государства и права, помогает наряду с ее предметом и содержанием лучше понять характер данной дисциплины, определить ее роль, функции и назначение.

Отвечая на вопрос о том, какие конкретно задачи решаются в пределах данной дисциплины, известный русский ученый И. Михайловский писал еще в начале ХХ в. в отношении теории права, что эта дисциплина ставит перед исследователем по крайней мере две академические задачи. Первая из них заключается в том, чтобы построить «логически законченную систему понятий, лежащих в основе всех специальных юридических наук, и обобщить все результаты этих наук, проникнутые не только внешним, но и внутренним единством». А вторая задача состоит в том, чтобы «изучить методы, при помощи которых разрабатываются специальные науки». При этом, пояснял автор, то, что «эта последняя задача не входит в область ни одной из специальных наук, совершенно, очевидно: вопросы методологии являются общими для всех наук»16. Нетрудно увидеть, что эти, равно как и другие им подобные задачи, решаемые теорией права, независимо от их видов, носят методологический характер.

Аналогичные академические, точнее, методологические по своему характеру задачи имеет и теория государства. На ранних стадиях развития общества, когда, с одной стороны, не проводилось деления между государством и политикой, когда, по выражению Г. Еллинека, «под влиянием античных воззрений» практиковалось употребление терминов «наука о государстве» и «политика» в качестве «равнозначащих»17, а с другой — не прослеживалась достаточно четкая и последовательная взаимосвязь и взаимозависимость между государством и правом, задачи теории государства и задачи теории права ставились и решались обособленно.

В более поздний период развития общества и государства, включая современный, когда наряду с продолжавшейся и продолжающейся дифференциацией юридических наук и систем права на новые отрасли, подотрасли и институты возникла одновременно потребность в «обобщающей» науке, каковой логически стала теория государства и права, задачи теории государства и задачи теории права приобрели известную общность и стали решаться не обособленно друг от друга, а вместе.

Таким образом, те задачи, которые раньше возлагались в отдельности на теорию государства и на теорию права, теперь решаются теорией государства и права. Это касается в первую очередь методологических задач, связанных с выработкой новых и совершенствованием используемых государственно-правовых категорий и понятий, с разработкой и совершенствованием методов познания государства и права, с использованием новых философских и иных подходов к исследованию государственно-правовой материи.

При решении общих для теории государства и теории права методологических задач тем самым решаются и политико-юридические задачи. Ибо как нет методологии в «чистом», социально или классово нейтральном виде, так нет и соответствующих социально или классово «чистых» методологических задач.

Например, решая такой важный методологический вопрос, как понятие и определение права — этого «высшего и основного понятия» в юридической науке, по представлению Г. Ф. Шершеневича18, или же аналогичный вопрос о понятии и определении государства, мы тем самым решаем одновременно и соответствующие политико-юридические вопросы, а именно вопросы о том, чьи социальные, а точнее, социально-политические и правовые ценности и интересы данные понятия и определения отражают; по каким социально-политическим и юридическим представлениям (чертежам) создаются те или иные государственно-правовые конструкции; наконец, в чьих политических и иных интересах они функционируют, чьи интересы и ценности они при этом выражают и защищают.

Наряду с методологическими задачами теория государства и права одновременно решает и мировоззренческие вопросы. Мировоззрение, согласно сложившемуся о нем представлению, выступает как «система обобщенных взглядов на объективный мир и место человека в нем, на отношение людей к окружающей их действительности и самим себе, а также обусловленные этими взглядами их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности»19.

Мировоззрение в широком смысле слова включает совокупность всех самых разнообразных взглядов человека на окружающий мир. Это и философские, и политические, и правовые, и этические, а также иные взгляды и представления. Главным образом мировоззрение формируется под влиянием окружающего человека материального и духовного бытия, а также под воздействием получаемой им в процессе жизнедеятельности многообразной информации и различных знаний.

Немаловажную роль среди последних играют знания, формирующиеся в рамках теории государства и права и получаемые в процессе ее изучения. Будучи научными по своей природе, объективно отражающими окружающий человека государственно-правовой мир, они тем не менее выражают вполне определенное (философское, политическое, этическое и пр.) видение государственно-правовых явлений, институтов и учреждений.

§ 6. Метод и методология теории государства и права. Классификация методов

Наряду с предметом и объектом, свойственными любой научной и учебной дисциплине, теория государства и права имеет также и свой метод. По сравнению с предметом и объектом теории государства и права, которые дают ответ на вопрос о том, какую область общественно-политической и правовой жизни изучает данная наука и дисциплина, метод указывает на то, как, каким образом она это делает. Метод представляет собой своего рода средство, способ познания исследуемой государственно-правовой материи.

Безотносительно к конкретной отрасли знаний и учебной дисциплине метод представляется как прием изучения реальной действительности и получения о ней объективных знаний. Совокупность же методов научного познания действительности формирует методологию исследования.

Как отдельные методы, так и методология в целом определяются в решающей мере предметом самой науки. Это объективный фактор. Однако важную роль играют и субъективные факторы. Они заключаются в возможности и способности исследователя вырабатывать новые или же использовать по своему выбору старые наиболее эффективные методы исследования предмета.

Методология теории государства и права представляет собой систему особых приемов, принципов и методов изучения общих закономерностей возникновения, становления и развития государственно-правовых явлений. Для теории государства и права свойственно наличие не одного какого-либо отдельно взятого приема, принципа или способа исследования государства и права, а их системы, совокупности. Многие из них широко используются и в других науках. В особенности это касается принципов исследования государственно-правовой и иной материи, а также философских подходов.

Разумеется, государство и право могут изучаться и изучаются во всем мире с самых различных философских, мировоззренческих и идеологических позиций. Это вполне понятно и естественно. В связи с этим Конституция России, равно как и конституции ряда других стран, признает и закрепляет идеологическое многообразие. В Конституции Российской Федерации декларируется также, что «никакая идеология не сможет устанавливаться в качестве государственной или обязательной» и что «в Российской Федерации признаются политическое многообразие, многопартийность» (ч. 1—3 ст. 13).

Однако политическое и идеологическое многообразие, различные философские и мировоззренческие позиции и подходы к изучению государства и права вовсе не исключают, а, наоборот, всячески предполагают получение объективных знаний, полноценной информации об исследуемой материи, использование ряда частных и общих принципов и приемов, характерных не только для теории государства и права, но и для других гуманитарных наук и учебных дисциплин20.

Наряду с различными философскими подходами к процессу изучения государства и права важное значение в системе методологии имеют сами методы или способы и средства познания.

В зависимости от сферы распространения и охвата исследуемой материи, а также от их специфики и характера все методы классифицируются на несколько групп. Это: а) всеобщий диалектико-материалистический метод; б) общие методы; в) специальные методы; г) частные методы21.

Всеобщий диалектико-материалистический метод распространяется на все без исключения конкретные науки и на все этапы или стадии процесса познания. Особое внимание данному методу придавалось и придается в отечественной и зарубежной марксистской литературе. Характеризуя его с точки зрения динамичности и всеобщности, Ф. Энгельс писал, что «диалектика и есть не более как наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления».

Диалектико-материалистический метод используется учеными других политических взглядов и мировоззрений. Это вполне понятно и объяснимо, поскольку данный метод затрагивает и помогает решать не только и даже не столько мировоззренческие, политико-идеологические проблемы, сколько сугубо научные, академические вопросы.

Применительно к теории государства и права, равно как и к любой иной науке, использование диалектико-материалистического метода, как показывает практика его применения, с неизбежностью ведет по нарастающей линии от менее емкого и глубокого знания к более широкому и глубокому знанию о государстве и праве, к быстрому накоплению теоретически и практически значимой о них и для них информации.

Одна из причин эффективности данного метода заключена в том, что с его помощью улавливается и теоретически отражается тот реальный исторический путь, по которому проходило и проходит само развитие государства и права. С помощью диалектико-материалистического метода внимание исследователя акцентируется не только на выявлении особенностей и определении понятия государства и права («определение понятия самого из себя» — Ленин), но и на их связях между собой и с окружающими их явлениями, институтами и учреждениями. Государство и право рассматриваются как в статике, так и в динамике — с точки зрения их эволюционного и революционного развития, с позиций их внутренних противоречий («противоречивость в самой вещи», «противоречивые силы и тенденции во всяком явлении» — Ленин), под углом зрения их взаимодействия с окружающей политической, экономической, социальной и иной средой.

Общие методы используются не только в теории государства и права, но и в других науках. Среди них — методы сравнения, анализа и синтеза, абстрагирования, системного и структурного подходов, методы подведения менее общего понятия под более общее, восхождения от абстрактного к конкретному и др.

Разумеется, не все эти методы одинаковы по частоте и эффективности применения. Например, методы анализа и синтеза используются в повседневной научной работе гораздо чаще, чем, скажем, системный метод. Однако все они имеют важное значение для получения объективных знаний о государстве и праве, для глубокого и всестороннего исследования рассматриваемой материи.

По широте охвата сферы применения и отчасти по своему характеру общие методы в своей совокупности ассоциируются со всеобщим диалектико-материалистическим методом22. Они находятся в постоянной взаимосвязи и взаимодействии, дополняют и развивают друг друга. Общие методы, так же как и всеобщий диалектико-материалистический метод, широко востребованы во всех без исключения конкретных науках. Однако, в отличие от последнего, общие методы, как справедливо отмечается в современной юридической литературе23, охватывают собой далеко не все стадии научного познания. Сфера их применения ограничивается решением лишь определенных познавательных задач.

Следует отметить также, что диалектико-материалистический метод, составные элементы которого в виде таких законов диалектики, как переход количественного состояния в качественное, отрицания, закон единства и борьбы противоположностей и др., действует повсеместно и на постоянной основе, независимо от того, осознается ли он исследователями. Некоторые общие методы, точнее их применение, ассоциируются иногда хотя и с весьма условными, но достаточно четко обозначенными временными рамками.

Речь идет, в частности, о таких общих методах, как системный метод, «открытие» которого для юридической науки, включая теорию государства и права, и широкое, интенсивное использование неразрывно связаны с разработкой системных исследований в различных сферах жизни общества лишь в послевоенный период.

Имеется в виду также сравнительный метод, активное использование которого применительно к государственно-правовой материи началось только со второй половины XIX — начала ХХ в., когда стала формироваться относительно самостоятельная отрасль правовых знаний под названием «сравнительное право». Это не означает, что сравнительный метод в юридической науке не применялся раньше. Однако это применение не имело постоянного, систематического характера.

Специальные методы. Они разрабатываются в рамках отдельных специальных наук и широко используются для изучения государства и права. К специальным методам обычно относятся математические, статистические, психологические, кибернетические, конкретно-социологические и многие другие.

Практическая значимость этих методов заключается в том, что они вместе с другими методами позволяют взглянуть на государство и право с позиций негосударственно-правовых дисциплин, помогают создать более полное представление о государстве и праве.

В частности, с помощью конкретно-социологического и статистического методов исследователь стремится получить количественные, а вместе с тем и качественные оценки различных государственно-правовых явлений, институтов и учреждений (например, эффективность предпринимаемых мер по борьбе с организованной преступностью и коррупцией), выявить основные тенденции развития государства и права на том или ином этапе их развития, наметить и применить наиболее действенные меры по борьбе с негативными последствиями в их развитии.

Частные методы. Главная особенность их заключается в том, что они вырабатываются самой теорией государства и права и другими юридическими науками и используются только в пределах этих наук. К данной группе методов следует отнести методы выработки правовых решений, методы толкования норм права, формально-юридический метод и др.

Частные, как и все другие методы теории государства и права, имеют не только сугубо академический, но и практический характер. Например, с помощью формально-юридического метода проводится исследование с целью выработки практических рекомендаций по дальнейшему развитию и совершенствованию различных форм или источников права, отдельных правовых актов, норм и институтов, по систематизации существующего в стране нормативно-правового материала, по развитию законодательной и правоприменительной техники и т. д.

§ 7. Основные принципы познания государства и права

В методологическом арсенале теории государства и права весьма важную роль играют принципы познания исследуемой материи. Среди них особо выделяются такие, как принцип всесторонности исследования, принцип историзма, комплексности в изучении государства и права, органичного сочетания теории и практики, практического подтверждения теоретических выводов и др.

Что означает каждый из этих принципов и в чем их суть?

Основной смысл принципа всесторонности заключается в том, чтобы изучать государственно-правовые явления не сами по себе, а во взаимосвязи и взаимодействии с другими соотносящимися с ними явлениями. Полнота и всесторонность исследования предполагают также рассмотрение государства и права не в одном каком-либо аспекте, а во всех аспектах, дающих общее их видение.

Принцип историзма в исследовании государства и права означает рассмотрение существующих государственно-правовых явлений не только под углом зрения их настоящего, но и с позиций их прошлого и будущего. Весьма важны здесь ответы на вопросы, касающиеся причин возникновения государства и права, условий их становления и развития в настоящем и в прошлом, основных перспектив и тенденций их эволюции в будущем.

Рассматривая историю развития государственно-правовых и иных явлений в двояком смысле — как движение во времени, процесс и как познание этого процесса, известный русский историк, профессор Московского университета В. Ключевский настоятельно подчеркивал именно такое многоплановое исследование данного процесса, обусловленное многими причинами.

В одной из своих начальных лекций, составляющих курс русской истории, он говорил, что вполне понятен «практический интерес, побуждающий нас изучать историю России особо, выделяя ее из состава всеобщей истории: ведь это история нашего отечества». Но, подчеркивал автор, «этот воспитательный, т. е. практический, интерес не исключает научного, напротив, должен только придавать ему более дидактической силы». Итак, спрашивал В. Ключевский, начиная особый курс русской истории, какую научную цель может иметь «специальное изучение истории одной какой-либо страны, какого-либо отдельного народа»? И пояснял: «Эта цель должна быть выведена из общих задач исторического изучения», т. е. из задач изучения общей истории человечества24. Эта цель заключается в глубоком и всестороннем познании конкретных государства и права или любого иного явления, института и учреждения, а также в использовании исторического опыта для их развития и совершенствования.

Суть принципа комплексности изучения государства и права заключается в том, чтобы исследовать их не только с юридической точки зрения, но и с философской, социологической, политэкономической, политологической. Важно рассматривать все стороны и элементы государства и права не только в статике, но и в динамике: как они возникли, как развивались и какими стали теперь.

При этом в процессе познания государственно-правовых явлений используются категории, понятия и юридические («право», «законность», «правоотношение», «правотворчество», «правоприменение»), и из арсенала других наук.

В частности, весьма важными при этом являются такие философские категории и понятия, как «сущность», «форма», «содержание», «структура», «функция», «система», «элемент», «компонент» и др. Они выступают в качестве отправных, исходных положений в процессе исследования не только государственно-правовых, но и иных явлений, институтов и учреждений.

Основной смысл принципа органического сочетания теории и практики в процессе познания государства и права заключается в том, что изучение различных сторон государства и права на теоретическом уровне и разработка их концепций не могут успешно вестись без накопления соответствующего материала и его первичной обработки на эмпирическом уровне, без обстоятельного анализа и последующего синтеза эмпирических знаний, без глубокого изучения и обобщения сложившихся между ними взаимоотношений.

Постоянное изучение и обобщение практики функционирования государства и права разных стран способствуют общественно-политической и материальной деятельности людей и их организаций, направленной на укрепление и совершенствование этих институтов. Анализ практики, кроме того, дает возможность свести к минимуму или полностью устранить всякого рода негативные моменты, мешающие нормальному развитию государства и права, глубже понять и использовать механизмы их взаимодействия с экономикой обществом. Анализ практики позволяет также углубленно разрабатывать основные положения теории государства и права, усовершенствовать ее понятийный аппарат, выявлять тенденции и закономерность развития этой науки.

Глава II.
МЕСТО И РОЛЬ ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА В СИСТЕМЕ ДРУГИХ НАУК

§ 1. Политико-юридический характер теории государства и права

Название каждой научной отрасли знаний и учебной дисциплины отражает особенности не только их предмета, но и характера и содержания. Это касается как естественных, технических, так и гуманитарных, общественных наук.

Теория государства и права в этом отношении не является исключением. Характер ее и содержание, находясь в органической связи и будучи обусловленными предметом этой науки, в значительной мере отражаются в ее названии.

О чем говорит название рассматриваемой отрасли знаний и учебной дисциплины? Во-первых, о том, что это — теория. А теория понимается как «система обобщенного знания», объяснения различных сторон исследуемого явления. Она воспринимается также как «форма научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях действительности»25.

Во-вторых, что это не абстрактная теория, а «система обобщенного знания» о конкретных явлениях, в качестве каковых выступают государство и право26. В-третьих, что это не изолированные друг от друга явления и соответствующие им институты и учреждения, а взаимосвязанные между собой, взаимозависимые друг от друга и взаимодополняющие друг друга феномены. И, в-четвертых, что рассматриваемые феномены в виде государства и права по своему происхождению являются не естественными, техническими или природными, а сугубо общественными, социальными явлениями.

Исходя из того, что государство — социальное явление, общепринято (a priori) считать его одновременно и политическим явлением, а право, естественно, — юридическим явлением. В результате мы приходим к логическому выводу о том, что рассматриваемая отрасль знаний и учебная дисциплина под названием «теория государства и права», имеющая дело с данными феноменами, должна рассматриваться не иначе как одновременно в качестве политической и юридической отрасли знаний и дисциплины. Политико-правовой характер теории государства и права отражается, таким образом, в ее названии.

Однако, допуская возможность определения характера теории государства и права, равно как и любой иной дисциплины, по названию, следует обратить внимание вместе с тем на известную условность и даже поверхностность такого подхода и «метода» определения.

Дело заключается прежде всего в том, что данная отрасль знаний и учебная дисциплина не везде и не всегда именовалась и именуется теорией государства и права или общей теорией государства и права, как она сейчас иногда называется27.

В ряде случаев она ассоциируется, например, с тем, что раньше называлось энциклопедией права. Раскрывая характер и содержание данной, довольно древней дисциплины, в которую, по словам Г. Ф. Шершеневича, в конце XVIII — начале XIX в. ворвался «новый философский дух», автор говорит о том, что в этот период энциклопедия права представляла собой «соединение элементов юридического, философского и исторического». В ее содержании в данный, как и в последующие, период, выделялись две основные тенденции. С одной стороны, стал заметно сокращаться традиционный для данной дисциплины «обзор различных частей положительного права», а с другой — «стал выдвигаться очерк основных понятий о праве. Энциклопедия права начала приближаться к философии права»28.

Несмотря на то что в российских и западноевропейских университетах данной дисциплине первоначально уделялось значительное внимание, что ее нередко называли «наукой наук» и считали, что она «служит необходимым введением в изучение специальных юридических наук»29, все же состоятельность энциклопедии права как самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины подвергалась со стороны ряда известных в то время ученых-юристов сомнению30. Со временем в России энциклопедия права по своему названию и содержанию постепенно «перешла в теорию права»31, а на Западе наряду с ней и под ее определенным влиянием набрала силу такая дисциплина, как современная юриспруденция.

Нужно отметить, что юриспруденция как наука и учебная дисциплина возникла задолго до появления энциклопедии права. Юриспруденция, писал в связи с этим Л. Петражицкий, — это «весьма древняя наука и ученая профессия». Существование и «обильное развитие этой ученой профессии» является «характерным спутником правовой жизни» уже на таких ступенях развития культуры, когда о появлении и развитии научно-теоретического знания и исследования, «о добывании и разработке научного света ради него самого, ради знания и объяснения явлений еще нет и не может быть речи»32. В настоящее время, так же как это было и раньше, среди авторов, занимающихся проблемами юриспруденции, нет единого мнения ни о предмете, ни о методе, ни о характере этой весьма важной юридической отрасли знаний и дисциплины.

Отмечая данное обстоятельство и подчеркивая «неопределенность» даже самого термина и названия указанной науки и дисциплины, американские юристы считают, например, что юриспруденция представляет собой: а) систему знаний и «умений» в области права; б) науку, изучающую «писаные и неписаные права человека как таковые»; в) «систему права и самое право»33. Канадские ученые определяют юриспруденцию как «науку о праве, которая исследует принципы позитивного и реально существующего права, а также правовые отношения». Основными ее задачами являются: установление принципов, на основе которых создаются и реализуются нормы права; классификация этих принципов и установление их субординации; выделение в каждом из принципов наиболее важных, существенных элементов и отделение их от несущественных и др.34

Японские исследователи рассматривают юриспруденцию в качестве научной и учебной дисциплины, занимающейся «изучением природы права, причин и условий его возникновения и развития». К основным направлениям ее исследования они относят: проблемы методологии права; изучение причин и условий возникновения и развития права; историю развития политической и социальной мысли; теорию государства и права с особым выделением демократических и тоталитарных доктрин; основные принципы организации и деятельности органов юстиции и др.35

Наконец, отечественные ученые-юристы, отождествляя юриспруденцию с правоведением и юридической наукой, рассматривают ее как «общественную науку, изучающую право как особую систему социальных норм», правовые формы организации и деятельности государства и политической системы общества36. Сравнивая различные сложившиеся в юридическом мире представления о юриспруденции как о науке и учебной дисциплине с содержанием теории государства и права, нетрудно заметить, что между ними существует значительное сходство. Речь идет, разумеется, о содержании теории государства и права и юриспруденции, а не об их названии. Аналогично дело обстоит и с энциклопедией права, у которой сходное с теорией государства и права содержание, но, как видим, другое название.

Таким образом, несмотря на то что, по общему правилу, название той или иной отрасли знаний и дисциплины, включая теорию государства и права, адекватно отражает ее содержание, из этого правила имеются нередкие исключения. Поэтому при определении характера теории государства и права как самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины гораздо важнее и надежнее использовать не ее название, а предмет и содержание.

Отвечая на вопрос, какой характер имеет теория государства и права и что она собой в социальном плане представляет, следует обращать внимание прежде всего не на ее название, а на то, чем она занимается, какие стороны или аспекты государства как политического феномена и права, как юридического явления она изучает, что составляет ее предмет и содержание.

Кроме того, важно исходить также из того, какие по характеру цели стоят перед теорией государства и права и какие по характеру задачи она решает. Ведь от того, на что направлено изучение охватываемого ее предметом материала, для решения каких по своему характеру (политических, юридических, сугубо научных, образовательных и пр.) задач используются получаемые при исследовании государства и права с позиций данной дисциплины научные знания, в значительной степени зависит характер теории государства и права.

Разумеется, в реальной жизни четкое деление задач или целей, которые преследуются в процессе научных исследований и при изучении теории государства и права, на чисто политические, академические и другие далеко не всегда представляется возможным, ибо зачастую они переплетаются друг с другом и взаимно дополняют друг друга. Такое деление весьма условно и относительно, но тем не менее оно имеет смысл. Дело в том, что выделение даже смешанных (политических с юридическими, академических с политическими и т. д.) целей и задач, которые решаются в рамках теории государства и права помогает наряду с ее предметом и содержанием лучше понять характер данной дисциплины.

Какие же задачи по своему характеру решает теория государства и права и какие цели она при этом преследует? Отвечая на данный вопрос еще в начале ХХ в. в отношении теории права, известный русский ученый И. Михайловский писал, что общая теория права ставит перед исследователем по крайней мере две академические задачи. Первая заключается в том, чтобы построить «логически законченную систему понятий, лежащих в основе всех специальных юридических наук, и обобщить все результаты этих наук в одно гармоническое целое, проникнутое не только внешним, но и внутренним единством». А вторая задача состоит в том, чтобы «изучить методы, при помощи которых разрабатываются специальные науки». При этом, пояснял автор, то, что «эта последняя задача не входит в область ни одной из специальных наук, совершенно очевидно: вопросы методологии являются общими для всех наук»37.

Аналогичные академические, точнее — методологические по своему характеру задачи решала раньше и теория государства. На ранних стадиях развития общества, когда, с одной стороны, не проводилось деления между государством и политикой, когда, по выражению Г. Еллинека, «под влиянием античных воззрений» практиковалось употребление терминов «наука о государстве» и «политика» в качестве «равнозначащих»38, а с другой — не прослеживалась достаточно четкая и последовательная взаимосвязь и взаимозависимость между государством и правом, задачи теории государства и задачи теории права ставились и решались обособленно.

Наука о государстве классической древности, констатировал в связи с этим Г. Еллинек, «не различала строго учений о государстве и о праве», тем более, что для нее «все вообще человеческое общежитие имело государственный характер». Прогрессирующая специализация, пояснял автор, обязанная своим происхождением развитию науки о праве у римлян, возвысила общее правоведение, в рамках которого стали изучать не только вопросы государства, но и вопросы права, «на степень самостоятельной области знания»39. В более поздний период развития общества и государства, включая современный, когда наряду с продолжавшейся и продолжающейся дифференциацией юридических наук и систем права на новые отрасли, подотрасли и институты появилась одновременно потребность в «обобщающей» науке, каковой логически стала теория государства и права, задачи теории государства и теории права приобрели известную общность и стали решаться не обособленно друг от друга, а вместе.

Поскольку в реальной жизни и в теории, отражающей эту жизнь, «науки о государстве и о праве находятся в тесной систематической связи», — писал еще в XIX в. Г. Еллинек, — то существуют дисциплины, которые должны быть отнесены к той или другой, именно дисциплины, изучающие «юридические свойства и отношения» как самого государства, так и права. «Они являются науками как о государстве, так и праве»40. Одной из таких наук, наряду с историей государства и права, историей политических и правовых учений и др., является теория государства и права.

Решая общие для теории государства и для теории права методологические задачи, она тем самым решает и политико-юридические задачи. Ибо так же как нет методологии в чистом, социально- или классово-нейтральном виде, так нет и соответствующих социально- или классово чистых методологических задач. Например, изучая такой методологически важный вопрос, как понятие и определение права — этого «высшего и основного понятия» в юридической науке, по представлению Г. Ф. Шершеневича41, или же решая аналогичный вопрос о понятии и соответствующие политико-юридические вопросы, а именно — вопросы о том, чьи социальные, а точнее — социально-политические и правовые ценности и интересы данные понятия и определения отражают; по каким социально-политическим и юридическим представлениям (чертежам) создаются те или иные государственно-правовые конструкции; наконец, в чьих политических и иных интересах они функционируют, чьи интересы и ценности они при этом выражают и защищают.

Наряду с методологическими задачами теория государства и права одновременно решает и мировоззренческие вопросы. Мировоззрение, согласно сложившемуся о нем представлению, выступает как «система обобщенных взглядов на объективный мир и место человека в нем, на отношение людей к окружающей их действительности и самим себе, а также обусловленными этими взглядами их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности»42.

Мировоззрение в широком смысле слова включает в себя совокупность всех самых разнообразных взглядов человека на окружающий мир. Это и философские, и политические, и правовые, и этические, и все иные взгляды и представления. В решающей мере мировоззрение формируется под влиянием окружающего человека материального и духовного бытия, а также под воздействием получаемых им в процессе жизнедеятельности многообразной информации и различных знаний.

Немаловажную роль среди последних играют знания, формирующиеся в рамках теории государства и права и получаемые в процессе ее изучения. Будучи научными по своей природе, объективно отражающими окружающий человека государственно-правовой мир, они тем не менее выражают вполне определенное (философское, политическое, этическое и пр.) видение государственно-правовых явлений, институтов и учреждений.

В советской юридической литературе такое видение именовалось классовым подходом к рассмотрению проблем государства и права, объективным восприятием их сквозь призму классовых интересов ценностей и отношений. Нередко оно сопровождалось ссылками на, в принципе правильное, многократно подтвержденное самой жизнью, но несколько одностороннее ввиду своей ориентации только на классовое восприятие положение В. И. Ленина о том, что «люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов»43.

Односторонность такого ориентированного только на классовые интересы и ценности подхода к оценке и восприятию государственно-правовых явлений, институтов и учреждений заключается в том, что при этом не учитываются все иные (групповые, индивидуальные, национальные и пр.) интересы и ценности. Это, несомненно, является крайностью.

Однако другая, не менее ярко проявляющаяся особенно в настоящее, постсоветское время крайность — представление о государстве, праве, законности, конституционности и пр. как о неких «свободных» от каких бы то ни было интересов и ценностей, кроме «общемировых», «общечеловеческих» и других феноменов. За такими утверждениями на бытовом, прагматическом уровне чаще всего скрывается невежество или же лукавство, а на политическом и идеологическом уровнях — элементы фарисейства и демагогии. Дело в том, что в мире не было и нет ни чисто классовых, ни чисто надклассовых, общечеловеческих ценностей и интересов. А соответственно и отражающих их представлений и понятий о государственно-правовых явлениях, институтах и учреждениях. Все они взаимосвязаны и взаимозависимы. И все они в той или иной мере в их понятиях и определениях.

Теория государства и права, вырабатывая эти понятия и формулируя их определения, с неизбежностью (хотя и в разной степени) учитывает во избежание их явной субъективности и общественной неприемлемости все эти социальные ценности и интересы, создает тем самым объективно необходимые предпосылки для формирования как отдельных политико-правовых взглядов граждан, так и всего их мировоззрения44. В этом также, помимо ранее названных факторов, проявляется политико-юридический характер данной отрасли знаний и учебной дисциплины.

§ 2. Место и роль теории государства и права в системе гуманитарных наук

Теория государства и права, как было уже отмечено, далеко не единственная наука и учебная дисциплина, объектом исследования которой являются государство и право. Изучением последних занимаются также и другие дисциплины. Среди них важное место занимают неюридические отрасли знаний и дисциплины, такие, как философия, политология, экономические науки, социология и социальная психология.

В процессе исследования государства и права вполне естественно и неизбежно возникает вопрос о соотношении их друг с другом, а также с теорией государства и права.

Как соотносится, например, теория государства и права с философией, имеющей также отчасти дело с государственно-правовой материей? Отвечая на данный вопрос, следует сказать прежде всего, что философия — наука о всеобщих закономерностях, которым подчиняются как бытие человека (природа и общество), так и человеческое мышление, процесс познания. С теорией государства и права у нее весьма глубокая и многогранная связь. Она прослеживается по разным направлениям.

Теория государства и права широко использует, в частности, философские категории и всеобщие понятия, выработанные в течение многих столетий представителями этой науки. В свою очередь, философия в процессе своего развития и совершенствования постоянно опирается на тот материал, который вырабатывается теорией государства и права вместе с другими юридическими науками и который помогает ей формулировать общие принципы государственно-правового развития общества.

Среди философских категорий и понятий, которые активно применяются в теории государства и права, в качестве примеров можно назвать такие, как «отношение», «функции», «прогресс», «свобода», «развитие», «эволюция», «связь», «целое» и др. Широкое использование философских категорий и понятий в рамках теории государства и права имеет не только сугубо теоретическое, но и огромное методологическое значение.

Весомую роль в развитии теории государства и права играет также широкое использование ею философских законов и закономерностей, философский, мировоззренческий аспекты. Ведь не следует забывать, что философия является одной из важнейших форм общественного сознания, направленной на выработку определенного мировоззрения как отдельного человека, так и всего общества, на формирование системы идей, взглядов и представлений об окружающем мире и о месте в нем человека. И на основе того, на каких мировоззренческих позициях стоит исследователь, в значительной мере будут определяться и результаты его исследований.

В учебной и научной литературе совершенно справедливо в связи с этим указывается, что «обращение к передовым достижениям философии при изучении проблем государства и права» позволяет исследователям избегать мировоззренческих ошибок, способствует правильной постановке новых проблем и более осознанному решению «вечных» вопросов государства и права45.

Прямая и остро ощутимая зависимость государственно-правовых теорий и взглядов от тех или иных философских воззрений прослеживается на всех этапах развития человеческого общества.

Идеологические основы мировоззрения зачастую способствовали выработке и насаждению антидемократических государственно-правовых теорий и идей. Например, идеалистическая по своему характеру философская система Гегеля объективно дала импульс распространению консервативно-реакционных взглядов на государство и право. Рассматривая государство как идею разума, свободы и права, а его существование и функционирование — как шествие Бога в мире, Гегель предлагал в качестве образца такой идеи разума считать конституционную монархию. Развивая свои взгляды в далеко не демократических условиях прусской монархии, Гегель рьяно отстаивал суверенитет наследственного конституционного монарха, отвергал демократическую идею народного суверенитета, восхвалял чиновничество как главную опору государства «в отношении законности и интеллигентности».

Материалистические основы мировоззрения, в отличие от идеалистических, чаще всего способствовали возникновению и развитию прогрессивных, демократических государственно-правовых теорий и идей. В качестве примера можно сослаться на материалистические основы мировоззрения Дж. Локка, содействовавшие выработке представления о государстве как о «социальном институте», призванном обслуживать интересы не отдельных лиц, а всех слоев общества, о неотчуждаемости человека «ни при каких обстоятельствах» от ряда естественных прав и свобод (право на жизнь, право владения имуществом и др.), о необходимости установления и реализации принципа разделения властей, и др.

Справедливости ради следует отметить, однако, что не всегда идеализм в философии приводил к появлению консервативных, антидемократических теорий и идей в сфере государственной и правовой жизни. И наоборот, материалистические философские воззрения не всегда выступали в качестве надежной основы для выработки и реализации прогрессивных, демократических государственно-правовых теорий и идей.

В подтверждение сказанного можно сослаться на идеалистические основы мировоззрения Т. Мора, сочетавшиеся с его твердыми религиозными убеждениями, которые не только не привели его, как это можно было ожидать, исходя из его социального положения (известный государственный деятель, канцлер Англии в 1529—1532 гг.), к оправданию существовавшего в то время в Англии антидемократического по своей природе, монархического строя, но, наоборот, подтолкнули его к завуалированной критике этого строя, к описанию им в своей знаменитой «Утопии» некоего идеально демократического, фантастического по своему духу государственного строя.

В отличие от других стран, повествовал автор устами своего героя Гитолдея, где «повсюду говорящие об общественном благополучии заботятся только о своем собственном», при данном, единственном в своем роде общественном строе, «где нет никакой частной собственности, они фактически занимаются общественными делами». Далее. В других странах каждый знает, что «как бы общество ни процветало, он все равно умрет с голоду, если не позаботится о себе лично». Поэтому в силу необходимости он «должен предпочитать собственные интересы интересам народа».

Что же касается данного общественного строя, то здесь, «где все принадлежит всем, наоборот, никто не сомневается в том, что ни один частный человек не будет ни в чем терпеть нужды, стоит только позаботиться о том, чтобы общественные магазины были полны». Тут не надо тревожиться, продолжал автор, насчет своего пропитания; «не приходится страдать от жалобных требований жены, опасаться бедности для сына, беспокоиться о приданом дочери». Каждый может быть спокоен «насчет пропитания и благополучия как своего, так и всех своих близких»46.

Говоря о роли философского мировоззрения в разработке государственно-правовых теорий и идей, нельзя забывать о том, что оно способствует не только развитию научных исследований, но и лучшему усвоению изучаемого в курсе теории государства и права материала.

Наряду с философией теория государства и права имеет тесные связи и с политологией. Политология — это наука, занимающаяся изучением всего многообразия политологического мира, именуемого политикой. В поле зрения исследователей-политологов находятся общие законы развития политических явлений, институтов и учреждений, вопросы политической власти, политической системы, политической идеологии, политического режима, политических отношений и др.47

Используя политологические данные, теория государства и права рассматривает государственно-правовые явления не только с точки зрения их внутреннего строения, формы, сущности и содержания, но и под углом зрения их места и роли в системе других политических по своему характеру явлений, институтов и учреждений. Это дает возможность исследовать их не только самих по себе, но и в контексте их связей с окружающей политической средой. В результате такого подхода, например, к исследованию государства или его отдельных органов появляется возможность видения государства и его аппарата не только «изнутри», но и «извне» — со стороны его связей с политической системой общества или же с ее отдельными элементами, такими, как политические партии, общественно-политические организации, союзы и пр.

Между теорией государства и права и политологией существуют не только прямые, но и обратные связи. Это означает, что не только политология оказывает влияние на развитие теории государства и права, но и наоборот. Последнее проявляется, в частности, в том, что в процессе проведения политологических исследований и изучения курса политологии широко используются, наряду с собственно политологическим материалом, также положения и выводы, сделанные специалистами в области теории государства и права. Это касается, например, вопросов понимания государства и государственного механизма, проблем определения политической власти, соотношения политического и государственного режимов, форм и функций государства, соотношения государства, политических партий и регулирующих их деятельность норм права.

Неразрывная связь существует также между теорией государства и права и экономическими науками. Последние, выступая в качестве важнейшей составной части общественных наук, включают в себя политическую экономию, историю экономической мысли, экономическую статистику, экономику труда, экономику отдельных отраслей хозяйства, финансы и кредит и др. Теоретическую и методологическую основу экономической науки составляет политэкономия.

Экономические науки, занимаясь изучением различных средств и способов производства, форм собственности, методов управления экономикой, характера производительных сил и производственных отношений, проблем труда и заработной платы и т. п., решают тем самым не только сугубо экономические, но и социально-политические вопросы.

Ведь от того, например, как, на какой основе решаются проблемы производства, накопления и распределения материальных и иных благ, вопросы соотношения производственных и распределительных отношений, во многом зависит состояние не только экономики, но и самого общества, а вместе с ним и государства.

Не случайно поэтому данным вопросам в экономических науках традиционно уделялось повышенное внимание. А определение законов, которые «управляют» процессами производства и распределения, известный английский экономист XVШ в. Д. Рикардо считал «главной задачей политической экономии».

Продукт земли, писал он, «все, что получается с ее поверхности путем соединенного положения труда, машин и капитала», делится между тремя классами общества, а именно: владельцами земли, собственниками денег или капитала, необходимого для ее обработки, и рабочими, трудом которых она обрабатывается.

Но доли всего продукта земли, продолжал автор, достающиеся каждому из этих классов под именем «ренты», «прибыли» и «заработной платы», весьма различны на разных стадиях общественного развития, «в зависимости главным образом от уровня плодородия почвы, накопления капитала и роста населения, от квалификации и изобретательности работников и от орудий, применяемых в земледелии. Определить законы, которые управляют этим распределением, — главная задача политической экономии»48.

Опираясь на основные выводы и положения, сформулированные экономическими науками, теория государства и права исходит из предпосылки, что экономика, материальный базис общества оказывают в конечном счете решающее воздействие на процесс формирования и развития соответствующей им надстройки, одной из составных частей которой являются государство и право.

Многовековой опыт существования общества показывает, что каждому типу или разновидности экономики (рабовладельческого, феодального или иного общества) должен соответствовать вполне определенный тип государственной и правовой систем. В этом смысле допустимо, с известными оговорками о несовпадении в деталях, говорить об экономической обусловленности и даже об экономической заданности государственно-правовых явлений, институтов и учреждений.

Из этого следует, что, не преувеличивая, а тем более не абсолютизируя характер прямой связи и обусловленности государственно-правовой материи экономической материей, его не следует и преуменьшать. Опыт России и многих других стран со всей убедительностью показал, что даже в рамках одного и того же типа экономики и государственно-правовой системы учет характера этой связи и обусловленности имеет огромное не только теоретическое, но и практическое значение.

Это означает, помимо всего прочего, что успешное проведение радикальных политических или государственно-правовых преобразований в той или иной стране с неизбежностью предполагает одновременное проведение и соответствующих экономических преобразований. И наоборот.

Теория государства и права исходит также из того, что не только экономика, а вместе с ней экономические науки влияют на государство и право, а следовательно, и на юридические науки, но и, в свою очередь, последние оказывают значительное влияние на первые. В юридической литературе правильно указывалось, что стихийное, не опосредованное государственно-правовым регулированием развитие экономических процессов может привести к расстройству и упадку всей системы материального производства. Мировой опыт показывает, что политическая власть, не принимающая необходимых мер для целенаправленного развития экономики, может причинить экономическому развитию величайший вред, подорвать и попусту разбазарить экономический потенциал страны. Результаты такого пагубного воздействия, например, российской государственной власти на экономику бывшего СССР и нынешней России стали очевидными, что подтверждает справедливость данного положения.

Большое академическое и политико-практическое значение имеют постоянные связи теории государства и права с социологией. Согласно сложившемуся в научном мире представлению, социология является одной из гуманитарных дисциплин, занимающейся изучением общества как целостной системы, а также его отдельных составных частей и институтов, различных социальных слоев, групп. В центре внимания социологов неизменно находятся вопросы организации и управления обществом, закономерности и тенденции развития и функционирования различных социальных систем.

Понятие социологии — это «обобщенное», точнее, общеродовое понятие, которым охватывается целый ряд ее отраслей, включая такие, например, как социология политики, социология отдельных составных частей экономики (промышленности, сельского хозяйства и т. п.), социология образования, социология права и др.

Теория государства и права опирается в своем развитии как на общую социологическую теорию и методологию, изучающую закономерности функционирования всего общества, так и на частные социологические теории, имеющие дело с закономерностями развития отдельных сфер жизни общества.

С теоретической точки зрения весьма важное значение имеет использование в процессе изучения государственно-правовых явлений, институтов и учреждений выводов и обобщений, сделанных в рамках социологии политики и социологии права. Особую значимость при этом приобретают даже те весьма спорные и противоречивые суждения и понятия, которым за пределами социологии, вне социологического контекста и фона уделялось бы гораздо меньше внимания. В качестве примера можно сослаться на довольно спорное и одностороннее рассмотрение (в социологическом плане) государства и права как исключительно «силовых», «принудительных институтов».

Современное государство, доказывал еще в начале ХХ в. известный немецкий социолог М. Вебер, есть «то человеческое сообщество, которое внутри определенной области» претендует на «монополию легитимного физического насилия». Ибо для нашей эпохи характерно то, что «право на физическое насилие приписывается всем другим союзам или отдельным лицам» лишь настолько, насколько государство допускает со своей стороны это насилие: единственным источником «права» на насилие считается государство.

И далее. Государство, равно как и другие политические союзы, исторически ему предшествовавшие, есть «отношение господства людей над людьми», опирающееся на легитимное (во всяком случае, считающееся легитимным) насилие как средство. «Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует»49.

Подход к государству, а соответственно и к исходящему от него позитивному праву как к институтам (средствам) господства и подчинения, насилия и принуждения в определенной мере адекватно отражает реальную действительность.

Однако при этом не учитываются другие стороны государства и права. В частности, вне поля зрения исследователей остаются охранительные, протекционистские, защитительные, воспитательные и иные функции государства и права. Игнорируется, в частности, тот факт, что государство в повседневной жизни и многообразных отношениях может выступать не только в качестве суверена, устанавливающего общеобязательные для всех своих граждан и организаций — физических и юридических лиц правила поведения. Во многих отношениях с ними оно может выступать также в качестве равноправного партнера.

Это относится в первую очередь к гражданско-правовым отношениям. Согласно, например, ст. 124 Гражданского кодекса РФ «Российская Федерация, субъекты Российской Федерации: республики, края, области, города федерального значения, автономная область, автономные округа, а также городские, сельские поселения и другие муниципальные образования выступают в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с иными участниками этих отношений — гражданами и юридическими лицами». К государству в целом, равно как и к другим связанным с ним субъектам гражданско-правовых отношений, согласно действующему законодательству, применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, «если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов» (п. 2 ст. 124 ГК РФ).

Рассмотрение государства и права с социологических позиций помогает глубже и разностороннее понять их и с других позиций, в частности с точки зрения теории государства и права50.

Этому же способствует и широкое использование теоретиками государства и права конкретных социологических исследований жизнедеятельности государственно-правовых институтов. Помимо академической важности они имеют определенную и практическую значимость. Данные социологических исследований позволяют успешно решать, например, проблемы совершенствования государственного аппарата, дальнейшего развития форм и содержания (функций) государства, повышения эффективности права.

Постоянная и последовательная связь теории государства и права прослеживается с социальной психологией.

Сформировавшись как самостоятельная отрасль знаний (отрасль психологии) и самостоятельная дисциплина в начале ХХ в., социальная психология представляет собой науку, занимающуюся выявлением и изучением закономерностей поведения людей, обусловленных фактом их принадлежности к определенным социальным слоям и группам, а также изучением психологических характеристик отдельных человеческих сообществ и групп.

Имея предметом своего изучения общие закономерности возникновения, становления и развития государства и права, теория государства и права не может решать свои задачи без учета достижений социальной психологии, без знания социально-психологических особенностей отдельных социальных групп (властных и прочих структур) и всего общества в целом. Попытки определения уровня правового сознания общества, степени развития правовой культуры населения, эффективности правотворчества и правоприменения в той или иной стране — все это и многое другое можно успешно решить лишь при условии широкого использования достижений социальной психологии.

При рассмотрении проблем возникновения, становления и развития государства и права весьма важно иметь в виду также, что это не формальные, социально индифферентные или социально выхолощенные процессы, протекающие сами собой, вне поля зрения и участия в них отдельных слоев или всего общества. Это социально обусловленные, общественные процессы, как в рамках отдельно взятых стран, так и всего мирового сообщества.

От состояния социальной психологии, выражающегося в социально-политической активности или, наоборот, в перманентной пассивности населения, в душевной приподнятости и целенаправленности народа и нации или, наоборот, их психологической подавленности, социальной апатии и безразличии к судьбе общества и государства; в историческом оптимизме народа и нации или же в их неверии в будущее существующей общественной и государственно-правовой системы, историческом пессимизме; в уверенности перед грядущим будущим или в страхе за будущее своей страны, государства и общества; в полном доверии и уважении к властям предержащим или же, наоборот, в полном неверии в их способности управлять страной и их общественном презрении, — от всего этого и многого другого в значительной степени зависят не только стабильность и эффективность существующего государства и права, но и реальные перспективы их существования и развития. От этого же зависят их жизнеспособность и конкурентоспособность на мировой арене.

Современный опыт России, так же как и многих других стран, со всей очевидностью доказывает, что наряду с системой иных факторов именно психологическое состояние общества оказывает весьма важное воздействие на процесс становления и развития, а также на характер (демократический, псевдодемократический, олигархический и т. п.) вновь возникающего государственно-правового и общественного строя.

Известный французский социолог, психолог и историк Гюстав Лебон, живший на рубеже XIX—XX в., вместе с рядом других авторов считал даже, что на процесс возникновения, становления и развития государственно-правовых и общественных институтов решающее влияние оказывают не только временно возникающие и исчезающие социально-психологические факторы, но и постоянно существующий у каждого народа, расы и нации свой душевный настрой, своя душа.

Наиболее яркое впечатление, вынесенное мною из продолжительных путешествий по разным странам, писал автор в своей знаменитой работе «Психология народов и масс», — это то, что «каждый народ обладает своим душевным строем столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства и его искусства»51.

Многие мыслители древности и современности, продолжал автор, «думали найти в учреждениях народов причину их развития. Я же убежден в противном и надеюсь доказать», что учреждения имеют на развитие цивилизации крайне слабое влияние. «Они чаще всего являются следствиями, но очень редко бывают причинами»52.

Без сомнения, подытоживал Г. Лебон, история народов определяется очень различными факторами. Она полна особенными событиями, случайностями, которые были, но могли и не быть. Однако рядом с этими случайностями, с этими побочными обстоятельствами существуют «великие неизменные законы», управляющие общим ходом каждой цивилизации. Эти неизменные, самые общие и самые основные законы вытекают из душевного строя народов и рас. Жизнь народа, его учреждения, его верования и искусства суть только видимые продукты его невидимой души. «Для того, чтобы какой-нибудь народ преобразовал свои учреждения, свои верования и свое искусство, он должен сначала переделать свою душу. Для того, чтобы он мог передать другому свою цивилизацию, нужно, чтобы он был в состоянии передать также свою душу»53.

Говоря о влиянии душевного настроя народов и рас на процесс возникновения, становления и развития государственно-правовых и общественных институтов, Г. Лебон повествует также о значительном (зачастую в негативном плане) воздействии на данный процесс толпы.

Под термином «толпа» автором понимается «собрание индивидов», отличающееся по своим специфическим признакам и особенностям, с одной стороны, от народа, который под действием ряда факторов иногда становится толпой, а с другой — от каждого из отдельных индивидов, формирующих эту толпу.

В собрании индивидов, именуемом толпой, поясняет ученый, сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных лиц, образующих толпу, «принимают одно и то же направление». Образуется «коллективная душа», хотя и имеющая временный характер, но вместе с тем приобретающая «очень определенные черты». Собрание индивидов в таких случаях, считает Г. Лебон, становится тем, что называется «организованной толпой или толпой одухотворенной, составляющей единое существо и подчиняющейся закону духовного единства толпы»54.

Характерными признаками толпы, оказывающими хотя и кратковременное, но вместе с тем нередко весьма ощутимое воздействие на государственно-правовую и общественную жизнь, согласно учению Г. Лебона, являются следующие.

Прежде всего, это психологическое подавление индивида и полное его подчинение разбушевавшейся в своих страстях толпе. Поразительный факт, замечает в связи с этим автор, заключается в том, что каковы бы ни были индивиды, составляющие толпу, каков бы ни был их образ жизни, занятия, их характер или ум, их превращения в толпу достаточно для того, чтобы «у них образовался род коллективной души, заставляющей их чувствовать, думать и действовать совершенно иначе, чем думал бы, действовал и чувствовал каждый из них в отдельности»55.

Преобладание в толпе бессознательного над сознательным. Сознательная жизнь ума в этих условиях, по наблюдению Г. Лебона, «составляет лишь очень малую часть по сравнению с его бессознательной жизнью». В толпе индивид «перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли не существует». Его состояние «очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта». Такой субъект вследствие «парализованности своей сознательной мозговой жизни становится рабом бессознательной деятельности своего спинного мозга, которой гипнотизер управляет по своему произволу». Сознательная личность у загипнотизированного совершенно исчезает, так же как воля и рассудок, и все чувства и мысли направляются волей гипнотизера56. В толпе исчезают любые выдающиеся, незаурядные качества индивида и доминируют общие для всех самые заурядные качества. Такое «соединение заурядных качеств в толпе» и объясняет нам, по мнению автора, почему толпа никогда не может выполнить действия, требующие возвышенного ума. Решения, касающиеся общих интересов, принятые собранием даже знаменитых людей в области разных специальностей, мало чем отличаются «от решений, принятых собранием глупцов», так как и в том и в другом случае «соединяются не какие-нибудь выдающиеся качества, а только заурядные, встречающиеся у всех. В толпе может происходить накопление только глупости, а не ума»57.

Чрезмерная легковерность толпы и податливость ее внушению. Всегда блуждая на границе бессознательного, толпа, «лишенная всяких критических возможностей», является весьма склонной к восприятию всякого рода легенд, «самых неправдоподобных рассказов», небылиц, а также к «коллективным галлюцинациям».

Не нужно даже, чтобы прошли столетия после смерти героев, писал Г. Лебон, для того, чтобы «воображение толпы видоизменило их легенду». Превращение легенды совершается иногда в несколько лет58. Так, при Бурбонах Наполеон изображался каким-то идиллическим филантропом и либералом, другом униженных. Тридцать лет спустя добродушный герой превратился в кровожадного деспота, который завладел властью и свободой, погубил три миллиона человек единственно только для удовлетворения своего тщеславия. Теперь мы присутствуем при новом превращении этой легенды. Когда пройдет еще несколько десятков столетий, ученые будущего, ввиду таких противоречивых повествований о герое, быть может, вообще подвергнут сомнению само его существование.

Явная склонность толпы к впадению в крайности, преувеличениям происходящих событий, к «односторонности чувств» и восприятия. Односторонность и преувеличение чувств толпы ведут к тому, что она не ведает ни сомнений, ни колебаний. «Как женщина, толпа всегда впадает в крайности». Высказанное подозрение тотчас же превращается в неоспоримую очевидность. Чувство антипатии и неодобрения, едва зарождающееся в отдельном индивиде, «в толпе тотчас же превращается у него в самую свирепую ненависть»59.

В толпе «индивид приближается к примитивным существам», «дурак, невежда и завистник освобождаются от сознания своего ничтожества и бессилия, заменяющегося у них сознанием грубой силы, преходящей, но безмерной»60. Кроме названных черт и особенностей толпы, оказывающих определенное влияние на социально-правовую сферу жизни общества, следует указать также на такие свойственные ей признаки, как «заразительность» всякого рода митинговыми лозунгами и призывами, осознание ею чувства некой неодолимой силы, импульсивность, раздражительность, изменчивость в настроениях и мнениях, консерватизм и нетерпимость.

Кроме того, по мнению Г. Лебона и других представителей социальной психологии, толпу отличает такой признак, как «авторитарность в своих суждениях». Это означает, с одной стороны, что толпа не терпит каких бы то ни было возражений и «прекословий». Индивид «может перенести противоречие и оспаривание, толпа же их не переносит». Малейшее публичное прекословие «немедленно вызывает яростные крики и бурные ругательства в толпе, за которыми следуют действия и изгнание оратора»61. С другой стороны, это означает, что толпа сама бывает весьма податливой и восприимчивой по отношению к таким «определенным чувствам», как авторитарность и нетерпимость, «как только они будут ей навязаны».

Массы, поясняет в связи с этим Г. Лебон, «уважают только силу, и доброта их мало трогает», ибо они смотрят на нее как на одну из форм слабости. И далее. «Симпатии толпы всегда были на стороне тиранов, подчиняющих ее себе, а не на стороне добрых властителей». Самые высокие статуи толпа всегда воздвигает первым, а не последним. Если толпа охотно топчет повергнутого деспота, то это происходит лишь оттого, что, «потеряв силу, деспот этот уже попадает в категорию слабых, которых презирают, потому что их не боятся»62.

Из всего сказанного о специфических признаках и особенностях толпы, равно как и о других социальных феноменах, рассматриваемых в рамках социальной психологии, можно прийти к выводу, что для теории государства и права они имеют не только академическое, но и прикладное, политико-практическое значение. Они помогают глубже понять содержание и тенденции развития государственно-правовой и общественной жизни, суть происходящих в той или иной стране общественно-политических процессов, технологию управления государством и обществом, приемы манипулирования общественным мнением и сознанием.

В теоретическом плане они заставляют задуматься и попытаться осмыслить тот множество раз подтвержденный самой жизнью факт, что в судьбах страны, общества и государства, в особенности при проведении всевозможных реформ и революций, в разрушении старых, неугодных стремящимся к власти слоям и классам общественно-политических и государственных структур огромное значение имеет не только сознательное участие масс в этих процессах, но и их неосознанное, зачастую подогреваемое и манипулируемое извне участие.

Огромную теоретическую и политико-практическую важность для глубокого понимания сути государства и права, а также проведения четкого различия между демократическим и псевдодемократическим государством, между «демократией» и «массократией» или, что одно и то же — «толпократией», имеет осознание тезиса, развиваемого Г. Лебоном и другими учеными о том, что «целый народ под воздействием известных влияний иногда становится толпой»63. В качестве «известных влияний» могут выступать массированное воздействие на сознание масс со стороны официальной идеологии и пропаганды, оболванивание населения средствами массовой информации, зомбирование его с помощью других находящихся в распоряжении правящих кругов средств.

§ 3. Соотношение теории государства и права с другими юридическими науками

Теория государства и права занимает важное место не только среди гуманитарных неюридических, но и в системе юридических наук. В зависимости от предмета исследования и сферы научного познания все юридические науки и учебные дисциплины подразделяются на три основные группы: историко- и теоретико-правовые, отраслевые и специальные (прикладные) юридические науки и дисциплины.

К историко- и теоретико-правовым дисциплинам относятся история отечественного государства и права, история государства и права зарубежных стран, история политических и правовых учений, теория государства и права, философия права, социология права и сравнительное право, или сравнительное правоведение. К этой же группе юридических наук следует отнести также все более проявляющуюся как самостоятельная отрасль знаний и дисциплина юридическую конфликтологию.

К отраслевым юридическим наукам и учебным дисциплинам относятся конституционное право, административное, коммунальное, гражданское, финансовое, коммерческое, уголовное, уголовно-процессуальное, трудовое, земельное, экологическое право и другие юридические науки, имеющие в качестве объекта изучения различные отрасли права.

Специальные (прикладные) юридические науки и учебные дисциплины — это криминалистика, криминология, судебная медицина, судебная психиатрия, судебная статистика и др.

Особое место в системе юридических наук занимает международное право.

Для того чтобы понять, какое место теории государства и права отводится в системе юридических наук и какую роль она при этом играет, необходимо соотнести ее с каждой из названных групп наук.

Обратимся вначале к историко- и теоретико-правовым наукам и дисциплинам. В данной группе наук и дисциплин объективно существуют две подгруппы — историко-правовые и теоретико-правовые дисциплины. Относясь ко второй подгруппе, теория государства и права с каждой из них соотносится по-разному.

С историко-правовыми науками взаимосвязь и взаимодействие теории государства проявляется, с одной стороны, в том, что при выявлении общих закономерностей возникновения, становления и развития государственно-правового механизма, равно как и при проведении других теоретических исследований, представители теории государства и права не могут обойтись без конкретного исторического материала, а также без знания основных исторических событий и процессов, без понимания того, что процесс развития государства и права изучается в рамках историко-правовых дисциплин под иным (по сравнению с теорией государства и права) углом зрения и в хронологическом порядке.

С другой стороны, эта взаимосвязь и взаимодействие проявляются в том, что история государства и права в процессе познания тех или иных глобальных по своему характеру исторических явлений и событий не может зачастую обойтись без выводов и обобщений, сделанных в рамках теории государства и права. Речь идет, в частности, о выводах и обобщениях, касающихся форм правления и форм государственного устройства, государственного режима, аппарата государства, системы права и источников права, понятия и содержания рецепции права и др.

Затрагивая проблему соотношения теории государства и права, с одной стороны, и истории государства и права — с другой, многие авторы вполне резонно замечают, что если теория государства и права, имея дело с общими закономерностями развития государственно-правовой материи, отражает исторический процесс лишь в абстрактной форме, «освобожденной от всех исторических случайностей», и только с помощью логического метода, то в отношении истории государства и права дело обстоит иным образом.

А именно: имея предметом своего изучения «исторические процессы развития сложной системы государственных и юридических учреждений», история государства и права исследует их не «вообще», в абстрактной форме, а в строго «определенной конкретно-исторической обстановке, в хронологической последовательности», на основе выявления как общеисторических закономерностей этих процессов, так и закономерностей, проявляющихся в пределах тех исторических эпох, которые являются важнейшими ступенями в развитии конкретных общественных систем64.

При всем объективно существующем различии в подходах и приемах (методах) изучения государственно-правовых явлений, институтов и учреждений у теории и истории государства и права довольно много общего. Общность их проявляется, во-первых, в том, что они, акцентируя внимание на прошлом в развитии государства и права, не упускают из поля зрения и их настоящее. Во-вторых, уделяя значительное внимание причинам и условиям зарождения государства и права, они в то же время центральное место в своих исследованиях отводят закономерности их развития. И, в-третьих, рассматривая процесс возникновения, становления и развития государства и права в целом, они одновременно держат в поле зрения и процесс развития государства и права отдельных стран. При этом исследователи всегда исходят из тезиса, что «конкретная история не только многообразна, но и сугубо индивидуализирована. Реальная история отдельных стран, народов и государств уникальна. События, происходящие в той или иной стране, нигде и никогда потом в точности не повторяются65.

Глубокие связи теории государства и права прослеживаются также и с теоретико-правовыми науками — философией, социологией права, сравнительным правоведением, юридической конфликтологией. И это вполне понятно, имея в виду не только общность объектов и близость предметов их изучения, но и сходство методов их исследования.

Следует, однако, заметить, что далеко не все ученые разделяют данную точку зрения в отношении философии права и социологии права и относят их к системе юридических наук. Многие профессиональные философы и социологи издавна были склонны рассматривать их не иначе как в качестве составных частей философии и социологии66. Это тоже вполне понятно, имея в виду цеховые, корпоративные научные интересы.

Еще Гегель в своем известном произведении «Философия права» отмечал, что «наука о праве — это часть философии. Она должна поэтому развить идею, представляющую собою разум предмета, из понятия или, что то же самое, наблюдать собственное имманентное развитие самого предмета».

«Сословие юристов, — сетовал мыслитель по поводу философии права, — которое обладает особым знанием законов, считает часто это своей монополией, и кто к сословию не принадлежит, не должен иметь тут голос». Но, опрометчиво восклицал автор, как нет необходимости быть сапожником, чтобы знать, «хорошими приходятся ему сапоги, так не надо принадлежать к цеху, чтобы иметь знание таких предметов, которые затрагивают общие интересы».

Весьма спорное утверждение. На него Г. Ф. Шершеневич, имея поддержку со стороны других своих коллег, вполне резонно отвечал: «Конечно, всякий может чувствовать, что сапог жмет, но всякий ли способен указать, как нужно сделать сапоги, чтобы они не жали ногу? Ощущение непригодности государственного устройства или правового порядка доступно каждому гражданину, но разве это есть понимание непригодности исторической формы, основанное на знании сущности государства и права?»

И в заключение: «Философы превратили философию права в придаток практической философии, и вместо того, чтобы строить представление о праве и государстве, исходя из явлений действительности, открывающейся при изучении государственного устройства и государственного управления, содержания норм права и их осуществления при применении, философы хотят навязать правоведению свои представления, построенные вне всякого соприкосновения с данными действительной государственной и правовой жизни»67.

В настоящее время острота спора о принадлежности философии права, так же как и социологии права, уменьшилась. Этими науками и дисциплинами занимаются в основном юристы. Однако для ряда философов и социологов вопрос остается все еще открытым.

Говоря о соотношении теории государства и права и философии права, следует заметить, что они органически сочетаются друг с другом, взаимно дополняют друг друга, но вместе с тем не взаимозаменяют друг друга. Ибо если теория государства и права занимается выявлением и изучением общих закономерностей развития государства и права, то философия права, согласно сложившемуся о ней представлению, имеет дело в основном с процессом познания и объяснения сути правовой материи, с процессом изучения и философского объяснения правового бытия.

Предмет философии права, отмечает в связи с этим Д. А. Керимов, можно охарактеризовать как разработку логики, диалектики и теории познания правового бытия68. Философию права, подтверждает данное видение предмета этой дисциплины Ю. Г. Ершов, следует рассматривать как науку о познавательных ценностных и социальных основах права69. Философия права, вторит им С. С. Алексеев, выступает как научная дисциплина, призванная «дать мировоззренческое объяснение права, его смысла и предназначения, обосновать его под углом зрения сути человеческого бытия, существующей в ней системы ценностей»70.

Теория государства и права находится в тесной связи со сравнительным правоведением. В отечественной юриспруденции сравнительное правоведение длительное время находилось, да и сейчас еще находится на далекой периферии научных исследований и юридического образования. В западноевропейских университетах эта дисциплина изучается и преподается уже более 150 лет.

Объектом исследования сравнительного права (правоведения) являются правовые системы разных стран и народов. Предмет изучения данной отрасли знаний и учебной дисциплины — «общее и особенное в различных правовых массивах и системах, сферы и аспекты их динамичного соотношения между собой»71.

Появление и развитие сравнительного права — явление такое же естественное и неизбежное на определенной стадии развития общества и государства, как и зарождение национального права. Оно обусловлено многими факторами, но наиболее важными из них являются те, которые ассоциируются с расширением и углублением между различными странами и народами экономических, торговых и иных связей, требующих профессионального знания правовой системы не только своей страны, но и других стран, а также унификации механизмов правового регулирования.

Жизнь народов, писал Р Иеринг во второй половине XIX в., в период интенсивного развития связей между разными странами, «не есть изолированное стояние друг подле друга». Как и «жизнь отдельных личностей в государстве», она «есть общение, система взаимных соприкосновений и влияний — дружественных и враждебных, отдача и присвоение, заимствование и сообщение, короче — громадный обман, охватывающий все стороны человеческого бытия». И это касается не только материального мира, но и духовного, правового72.

В процессе такого общения и информации возникает реальная возможность не только оценить преимущества и недостатки правовых систем других стран, но и сквозь призму этих систем по-новому взглянуть на свою собственную правовую систему, увидеть все ее плюсы и минусы, перенять все лучшее, что есть в правовых системах других стран.

Преуспевание любого народа, подмечал Иеринг, точно так же как и преуспевание «единичной личности», во многом связано с «непрерывным заимствованием извне». Его язык, его искусство, его нравы, вся его культура, одним словом, «его индивидуальность или национальность является, как и телесный и душевный организм единичной личности, продуктом бесчисленных влияний и заимствований из внешнего мира»73.

Если в древности, продолжал автор, в силу слабых связей и раздробленности народов, каждый из которых «развивался сам по себе и для себя, независимо от других», не было и не могло быть общей науки права или истории права, а существовала лишь история прав отдельных народов, то в новое время, в новом мире все обстоит иначе: «история права получает высший полет; здесь возносится она поистине до истории права». В силу постоянной взаимосвязи и взаимодействия различных народов друг с другом, «нити отдельных прав», отдельно развивавшиеся правовые системы «не бегут более рядом, не соприкасаясь друг с другом, но перекрещиваются, соединяются в одну ткань».

В результате такого взаимодействия, «соединения практики и науки самых разных народностей для общности действий», наряду с кооперацией, у юристов разных стран появилось одновременно и своеобразное разделение труда. То, что думал юрист в Испании, констатировал в связи с этим Иеринг, избавляло от аналогичного труда ученого в Германии, «голландец строил на основании, которое положил француз, практика итальянских судов оказывала определенное влияние на судоговорение всех прочих земель»74.

В настоящее время потребность в кооперировании усилий юристов разных стран, необходимость в интеграции и унификации законодательства, а следовательно, и в развитии сравнительного правоведения не только не уменьшается, а, наоборот, еще больше возрастает. Это связано как с порождаемыми самой жизнью теоретическими проблемами, так и с практическими потребностями в развитии сравнительного государствоведения и правоведения.

Соотнося последнее с теорией государства и права, необходимо отметить, что в одних случаях сравнительное право рассматривается как составная часть теории государства и права. Предполагается, что у них общий понятийный аппарат в виде таких категорий и понятий, как «право», «система права», «норма права», «правовые традиции», «правовая культура», «правосознание» и пр. Имеется в виду, что у них также общие цели и предмет. Сравнительное правоведение ставит своей целью, писал еще Г. Ф. Шершеневич, путем сравнения права разных народов «на разных ступенях культуры выяснить общие законы развития права»75.

В других случаях сравнительное право представляется в виде самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины. В связи с этим Ю. А. Тихомиров вполне справедливо говорит «об особой связи сравнительного правоведения с общей теорией государства и права», имея в виду относительную самостоятельность первой дисциплины по отношению ко второй.

Многим исследователям и практикующим юристам, пишет автор, до сего дня кажется возможным полностью охватить проблематику сравнительного правоведения рамками общей теории государства и права. «Да, такое поглощение возможно, но лишь в ограниченных пределах». Для общей теории государства и права важна иная, более высокая мера абстракции «нормативной концентрации», когда в отношении общего и особенного доминирующим является первый элемент в этой паре. Все правовое разнообразие трудно охватить подобным образом, и оно неминуемо требует своего «правового поля»76.

Это означает, что сравнительное право как самостоятельная дисциплина имеет свой, отличный от теории государства и права предмет, свой метод (сравнительный) и свой понятийный аппарат. Что же касается «особых связей» с теорией государства и права, то суть их выражается в том, что обе эти дисциплины действуют в одной и той же сфере — правовой, пользуются общими, выработанными в рамках теории государства и права понятиями, преследуют по сути дела одни и те же цели и решают весьма сходные между собой теоретически и практически значимые задачи.

Наряду с традиционными теоретико-правовыми дисциплинами, теория государства и права имеет тесные связи и с нетрадиционными, вновь формирующимися дисциплинами, такими, например, как юридическая конфликтология. Под этой дисциплиной понимается раздел (или направление) общей конфликтологии, предметом которого является изучение конфликтов, возникающих, развивающихся и разрешающихся как в рамках внутригосударственного (национального), так и международного права77.

Юридическая конфликтология, будучи смежной, «стыковой» отраслью знаний, имеет непосредственные связи с такими дисциплинами, как социология, психология, социальная психология, отраслевые юридические науки. Тесные, обоюдные связи у нее прослеживаются и с теорией государства и права.

Конкретное выражение они находят, с одной стороны, в том, что юридическая конфликтология использует весь необходимый для ее нормального функционирования арсенал теоретических и методологических средств, вырабатываемых в рамках теории государства и права. Это касается, в частности, определения понятия интереса в праве и механизмов его реализации, определения принципа разделения властей и выработки согласительных процедур для разрешения конфликтов между различными ветвями власти, установления наиболее оптимальных условий гармонизации и унификации законодательства и устранения возникающих при этом конфликтов и др.78

С другой стороны, конкретное выражение связей конфликтологии с теорией государства и права заключается в том, что последняя, в свою очередь, может активно использовать положения и выводы, вырабатываемые в рамках последней79. Это относится, в частности, к разработке проблем, касающихся толкования норм права, правотворчества и правоприменения, усиления эффективности права, совершенствования форм правления и государственного устройства и др. Наиболее оптимальное, бесконфликтное решение этих и многих других проблем имеет огромное не только теоретическое, но и практическое значение.

Наряду с теоретико- и историко-правовыми дисциплинами теория государства и права имеет глубокие и многосторонние связи с отраслевыми юридическими науками и дисциплинами. По отношению к каждой из них теория государства и права выступает в качестве своеобразной синтезирующей конкретной юридической материи и обобщающей науки. Она способствует приведению в некую логическую систему все накопившиеся в течение веков знания о государстве и праве, помогает упорядочению всей сложившейся в мире государственно-правовой информации, содействует выработке определенного взгляда на анализ государственно-правовых явлений, институтов и учреждений и подхода к нему.

Говоря о необходимости такой обобщающей, «гармонизирующей» разнообразные юридические знания науки, И. В. Михайловский писал в начале ХХ в., что при первом взгляде на правовую жизнь, на отдельные науки, изучающие эту жизнь, «может получиться впечатление хаоса». Однако более внимательное наблюдение наводит на мысль, что здесь мы «имеем дело с областью явлений однородных, связанных с общими началами, представляющих одно гармоническое целое».

Отсюда, делал вывод автор, возникает «логическая неизбежность такой науки, коиторая ставила бы себе задачей изучение не какой-нибудь одной части явлений правовой жизни, а всей совокупности этих явлений в их органическом единстве, которая стремилась бы найти гармонию в кажущемся хаосе разрозненных специальных наук»80.

Обобщающий и синтезирующий характер теории государства и права по отношению к отраслевым юридическим наукам проявляется в следующем. Во-первых, в том, что в отличие от них, обстоятельно занимающихся лишь отдельными составными частями, сторонами государственной и правовой жизни, теория государства и права имеет дело со всей «синтезированной» государственно-правовой материей.

Во-вторых, теория государства и права, в отличие от отраслевых юридических дисциплин, занимающихся разработкой своего специального понятийного аппарата, вырабатывает общие для них всех категории и понятия. Последние в подавляющем большинстве своем служат исходной базой, основой для выработки менее общих, специальных понятий в рамках отраслевых юридических дисциплин.

В качестве примера можно сослаться на общее понятие правоотношения, которое вырабатывается теорией государства и права, а применительно к отдельным отраслям права конкретизируется и детализируется соответствующими отраслевыми юридическими дисциплинами. В результате этого мы имеем дело не только с общим понятием правоотношения, но и с более конкретными — уголовно-правовыми, гражданско-правовыми, административно-правовыми, трудовыми и иными правоотношениями.

Аналогично обстоит дело и с другими общими для всех отраслей права и вырабатываемыми на их основе в рамках отдельных отраслевых дисциплин более конкретными понятиями, такими, как норма права, правонарушение, правоприменение, юридическая ответственность и др.

И, в-третьих, чистая теория государства и права вырабатывает общие для всех отраслевых юридических наук и дисциплин методы и принципы научного познания. Она служит методологической основой познания государственно-правовой материи. На этой основе в рамках каждой отдельной отраслевой науки и учебной дисциплины вырабатываются свои собственные, отраслевые принципы и методы познания и реализации норм права.

Так, в рамках гражданского права России вырабатываются и реализуются такие принципы, имеющие огромное теоретико-методологическое и практическое значение, как принцип дозволительной направленности гражданско-правового регулирования, равенства правового режима для всех субъектов гражданского права, недопустимости произвольного вмешательства в частные дела, свободы договора, свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств на всей территории Российской Федерации81.

Трудовое право России вырабатывает и использует такие отраслевые принципы, как запрещение принудительного труда, свобода труда, свобода трудового договора, равенство возможностей субъектов трудовых отношений (равная трудовая правосубъектность) и др.82

Теория государства и права имеет с отраслевыми юридическими науками не только прямые, но и обратные связи. Это означает, что не только теория государства и права оказывает влияние на эти отрасли знаний, но и сама, в свою очередь, подвергается с их стороны определенному влиянию. Достигается это в основном благодаря разработке и накоплению отраслевыми юридическими науками того огромного эмпирического материала, который используется теорией государства и права при определении ею общих категорий и понятий, а также при выработке общей методологии.

Без использования этого материала и без опоры на отраслевые юридические науки теория государства и права неизбежно утратила бы свои академические и методологические позиции, выхолостилась бы как самостоятельная отрасль знаний и учебная дисциплина, и в конечном счете ее существование и функционирование потеряли бы всякий смысл.

Теория государства и права имеет определенные связи со специальными (прикладными) юридическими науками и учебными дисциплинами. Однако по сравнению с отраслевыми юридическими науками эти связи, как правило, являются менее интенсивными и по преимуществу не прямыми, а косвенными. Объясняется это прежде всего тем, что специальные науки хотя и относятся к разряду юридических, но в своем содержании имеют весьма широкий спектр естественных, технических и ряда других наук.

Глава III.
ПОНЯТИЕ И ОСНОВНЫЕ ПРИЗНАКИ ГОСУДАРСТВА

§ 1. Определение понятия государства

Вопрос о понятии государства является столь же сложным и древним, сколь и само государство. К нему постоянно обращались философы и юристы всех стран и народов на всех этапах возникновения и развития государства — с Древнего Рима и Древней Греции вплоть до наших дней.

«Что такое государство? — восклицал один из российских государствоведов в начале XX в., А. Паршин, — вот вопрос, который до сих пор стоит открытым перед человеческим умом». И далее: «Правильный ответ на этот вопрос должен иметь большое значение для жизни народов. Правда, многие практические деятели общества и государства полагают, что они всегда имеют достаточно данных для разрешения проблем наличной общественно-государственной жизни независимо от того, имеется ли правильное определение государства или не имеется. В этом случае практические деятели говорят, что теоретическим определением природы государства могут заниматься только любители философы, а не люди, которые находятся в горниле общественной и государственной жизни и своими деяниями фактически обязаны творить общественную и государственную жизнь. Действительная жизнь государства не может остановиться и ждать точных определений ее философией»83.

С последним трудно спорить. «Практические деятели» правы, говоря, что общественная и государственная жизнь не может остановиться и ждать точных определений государства. Без них, а вместе с тем и без четкого представления о том, что такое государство, как оно функционирует и каков его механизм, можно обойтись достаточно длительное время. Однако при одном условии — если не обращать внимания на неизбежное со временем падение уровня его слаженности и эффективности.

В ранней и в более поздней, вплоть до современной, истории развития человечества имело место множество случаев, когда государством управляли без достаточных о нем знаний, лишь на основе проб и ошибок, эмпирического опыта. Результаты такого правления для самого государства и для общества, как правило, были далеко не однозначными, а нередко, как показывает, например, опыт бывшего СССР, весьма плачевными.

Совершенно прав был российский автор А. Паршин, когда писал, что без глубокого и разностороннего понимания природы и сущности государства практически невозможно грамотное, квалифицированное им управление. Объективная необходимость и практическая потребность в знаниях о государстве по мере развития общества неизбежно возьмут верх над эмпирическим подходом к нему и незнанием о нем. Так было уже не раз в истории развития общества, и так будет.

Лет сорок или пятьдесят тому назад, писал еще в начале XX в. в связи с этим А. Паршин, проводя аналогию между отношением «практических деятелей» к государствоведению и к некоторым естественным наукам, в частности химии, практические деятели в области химических производств имели точно такое же отношение к химикам-философам. Они игнорировали научные работы химиков и свои производства вели в заводах на основании тех практических данных, которые получались от технических опытов, не вникая во внутренний смысл химических явлений и довольствуясь получаемыми практическими результатами. Но теперь обстоятельства изменились. В настоящее время на красочных заводах Германии картина уже иная. Философ-химик на таких заводах уже persona grata. Его химический кабинет уже святая святых завода!84 Автор выражал исторический оптимизм и уверенность в том, что со временем такое же высокое место в государственной и политической жизни общества займет ученый — государствовед и правовед.

При определении понятия государства важно учитывать не только неодинаковое восприятие одних и тех же государственно-правовых явлений разными людьми, но и сложность и многогранность самого государства как явления.

Кроме того, как верно подметил известный австрийский юрист Г. Кельзен, «трудности в определении понятия «государство» усугубляются еще и тем, что данным термином обычно обозначаются самые разнообразные предметы и явления»85. Так, этот термин иногда используется в самом широком смысле, а именно — «для обозначения общества как такового или же какой-либо особой формы общества». Нередко же он применяется и в очень узком смысле — для обозначения какого-либо особого органа или органов общества, например органов управления или же субъектов управления, а также нации или территории, на которой проживает население той или иной страны. Неудовлетворительное состояние политической теории, являющейся в основе своей теорией государства, заключает автор, в значительной мере предопределяется тем фактором, что исследователи государства нередко «используют одни и те же термины в совершенно разных значениях или же рассматривают разные явления и понятия как идентичные»86.

В каких смыслах, по мнению Кельзена — одного из основателей теории правового нормативизма, может употребляться и употребляется понятие государства?

Во-первых, понятие государства может применяться в юридическом смысле. Государство может рассматриваться исключительно с «чисто юридических позиций». Оно может представляться как юридическое лицо, «правовой феномен», как своеобразная корпорация. От других корпораций государство отличается «лишь установленным в масштабе нации или страны правовым порядком». В силу этого «с юридической точки зрения проблемы государства в значительной мере проявляются как проблемы национального правового порядка». Причем государство выглядит не иначе как «такой образ действий и порядок поведения людей, который мы обычно называем правовым порядком».

Государство как юридический феномен предполагает, что «отношения между ним и правом должны рассматриваться по аналогии с отношениями между правом и индивидуумом». Это означает, по мнению Кельзена, что государство, несмотря на то, что оно издает или санкционирует право, должно быть, как и индивид, «в своем поведении и действиях связано правом».

Во-вторых, понятие государства может употребляться в социологическом смысле. В данном аспекте оно должно пониматься как некая «социологическая общность», «социальная реальность, существующая независимо от ее правового порядка и правовой реальности».

Для государства, рассматриваемого в социологическом смысле, характерной чертой является исходное (с момента его возникновения и функционирования) рассредоточение власти по различным органам. Фактически, замечает автор, «не существует таких государств, где все акты и действия (команды, подаваемые от имени государства) исходили бы первоначально от одного правителя. В обществе всегда существовало и существует несколько командных структур. В результате их деятельности всегда возникало значительное число доминирующих в обществе отношений, а также бесчисленное количество всякого рода актов управления и подчинения, совокупность которых отражала то, что называется социологическим государством»87.

В-третьих, понятие государства может определяться как живой, «естественный организм». В соответствии с таким подходом оно рассматривается не иначе как «форма социальной биологии».

Подобный взгляд на понятие государства до Кельзена разделялся многими авторами, в основном сторонниками так называемой органической теории государства. Достигнув апогея в своем развитии на рубеже XIX—XX в., данная теория пыталась объяснить всю социальную жизнь биологическими закономерностями. При этом общество полностью отождествлялось с организмом, а государство считалось «единственным институтом, предназначенным для обеспечения благополучия всех как ныне живущих, так и еще не родившихся граждан»88.

Наконец, в-четвертых, понятие государства определяется Кельзеном и его сторонниками-нормативистами как «система норм», как «нормативный порядок» или же как «политически организованное общество», как «государство-власть».

Государство, подчеркивал автор, имеет политический характер, проявляется прежде всего как политическая организация потому, что оно устанавливает «порядок использования силы, потому, что оно обладает монополией на применение силы»89.

Итак, сложность и многогранность государства как явления и понятия, с одной стороны, и субъективность его восприятия различными авторами — с другой, объективно обусловливают возможность и неизбежность его многовариантного понимания и не менее разнообразного его толкования.

С учетом этого становится вполне понятен сам факт возникновения в различные периоды развития общества множества определений понятия государства и их активного использования. «Сколько существовало государствоведов и философов, — писал Л. Гумплович, — столько существовало и определений государства». Весьма заметно при этом сказывался субъективизм.

Осуждая политическую предвзятость, тенденциозность в определении понятия государства, особенно сильно, по мнению автора, проявившиеся в XIX столетии, Л. Гумплович сетовал на то, что в определении государства иногда «изображают не то, что представляло и представляет из себя в действительности государство, но то, чем оно должно быть по субъективному взгляду, по субъективной точке зрения, желаниям и идеалам каждого отдельного государствоведа, политика и философа». Всякая политическая партия, отмечал автор, имела как девиз свое собственное определение государства, такое, в котором она закрепляла свои желания и требования и стремилась «лишь к тому, чтобы согласно с ними было преобразовано данное государство».

В качестве примеров Л. Гумплович ссылался на определения, даваемые в работах отдельных авторов XIX в. и в словарях. В частности, критическому рассмотрению подвергается им весьма идеалистическое определение государства, в соответствии с которым оно представляется как «народное соединение, организованное для постоянной реализации заведомо высшего закона, а также высшего блага». Или определение, согласно которому государство рассматривается как «суверенный морально-личный, живой свободный общественный союз народа — союз, который по конституционному закону, в свободно-конституционной организации народа, под руководством конституционного и самостоятельного правительства стремится к правовой свободе и в ее пределах к назначению, а потому и к счастью всех своих членов»90.

Не касаясь вопроса о преимуществах и недостатках приведенных определений, а также правомерности или неправомерности столь критического к ним отношения со стороны Гумпловича, следует отметить лишь, что «предвзятость» и «субъективизм» никогда не были в почете — ни в XIX в., ни в других столетиях, ни в связи с определением понятия государства, ни в связи еще с чем бы то ни было. Однако это не должно означать табу, некий запрет под флагом борьбы с субъективизмом на творческие поиски в осознании и определении государства, на разностороннее представление о нем и его многовариантное определение.

Весьма важно, чтобы поиски носили не умозрительный, оторванный от жизни, от государственно-правовой действительности характер, а адекватно отражали различные стороны и аспекты государства. Если это условие — научность и объективность исследования соблюдаются, то множественность определений понятия государства не только оправданна, но и объективно необходима. Она открывает широкие возможности для более глубокого и разностороннего познания самого государства и его понятия.

Как же определялось государство на различных этапах его развития?

Один из величайших мыслителей античности, Аристотель (384—322 гг. до н.э.), считал, что государство — «самодовлеющее общение граждан, ни в каком другом общении не нуждающееся и ни от кого другого не зависящее».

Выдающийся мыслитель эпохи Возрождения Никколо Макиавелли (1469—1527) определял государство через общее благо, которое должно получаться от выполнения реальных государственных интересов.

Крупный французский мыслитель XVI столетия Жан Боден (1530—1596) рассматривал государство как «правовое управление семействами и тем, что у них есть общего с верховной властью, которая должна руководствоваться вечными началами добра и справедливости. Эти начала должны давать общее благо, которое и должно составлять цель государственного устройства».

Известный английский философ XVI в. Томас Гоббс (1588—1697), сторонник абсолютистской власти государства — гаранта мира и реализации естественных прав, определял его как «единое лицо, верховного владыку, суверена, воля которого вследствие договора многих лиц считается волею всех, так что оно может употреблять силы и способности всякого для общего мира и защиты».

Создатель идейно-политической доктрины либерализма английский философ-материалист Джон Локк (1632—1704) представлял государство как «общую волю, являющуюся выражением преобладающей силы», т. е. большинства граждан, «входящих в государство». Он рассматривал государство в виде совокупности людей, соединившихся в одно целое под началом ими же установленного общего закона.

По-разному понималось государство и в более поздний период вплоть до настоящего времени. В немецкой литературе, например, оно определялось в одних случаях как «организация совместной народной жизни на определенной территории и под одной высшей властью» (Р Моль); в других — как «союз свободных людей на определенной территории под общей верховной властью, существующей для всестороннего пользования правовым состоянием» (Н. Аретин); в третьих — как «естественно возникшая организация властвования, предназначенная для охраны определенного правопорядка» (Л. Гумплович).

В российской литературе разных периодов тоже можно найти немало определений. Например, государство как «объективный факт нашей планеты» представляется в виде «социального явления кооперативного выполнения» за счет населения и для населения страны непременных условий проявления и развития индивидуальной жизни91. Государство определяется и как организованное общение людей, связанных между собою духовной солидарностью и признающих эту солидарность не только умом, но поддерживающих ее силою патриотической любви, жертвенной волей, достойными и мужественными поступками92. Оно рассматривается и в качестве союза «свободных людей, живущих на определенной территории и подчиняющихся принудительной и самостоятельной верховной власти»93, и как объединение людей, «властвующих самостоятельно и исключительно в пределах территории»94.

Нередко, особенно в послереволюционный период (после 1917 г.), государство в России представлялось как «особая организация силы», «организация насилия для подавления какого-либо класса»95. В академических изданиях и в учебной литературе оно зачастую трактовалось в строго классовом смысле, как «политическая организация экономически господствующего класса, аппарат власти, посредством которого этот класс осуществляет свою диктатуру», или же как исторически преходящая, выделившаяся из общества и обусловленная его экономическим строем классовая организация политической суверенной власти, обеспечивающая и защищающая общие интересы собственников основных средств производства96.

В последние десятилетия, начиная с 1985 г., когда на первый план в официальной общесоюзной, а затем российской политике и идеологии вместо узкоклассовых подходов стали выступать «общечеловеческие ценности», классовая тональность в определениях государства стала постепенно вытесняться общесоциальной тональностью. Государство вновь пытаются определять в качестве организации или института «всех и для всех». Довольно типично при этом определение понятия государства, в котором оно рассматривается как «единая политическая организация общества, которая распространяет свою власть на всю территорию страны и ее население, располагает для этого специальным аппаратом управления, издает обязательные для всех веления и обладает суверенитетом»97.

Узкоклассовый подход к определению понятия государства, а вместе с тем и к его сущности, несомненно, является крайностью. Однако крайностью является и общечеловеческий подход. Отказываясь от одной, чисто классовой, крайности, осознанно или неосознанно авторы — приверженцы «общечеловеческих ценностей» и интересов впадают в другую не менее искажающую действительность крайность.

В жизни нет ни чисто классовых, ни чисто общечеловеческих государственных институтов, а следовательно, и соответствующих им определений понятия государства. Истина, как это нередко случается, проходит где-то по «золотой середине».

Из этого следует, что при определении понятия государства важно учитывать не только его классовые элементы и соответствующие признаки, но и внеклассовые, общечеловеческие признаки и черты.

В свете сказанного наиболее приемлемым определением государства, по сравнению с ранее предложенными, было бы определение, в соответствии с которым государство рассматривается как «организация политической власти, необходимая для выполнения как сугубо классовых задач, так и общих дел, вытекающих из природы всякого общества»98. Данное определение точнее других отражает не только понятие, но и социальное назначение государства как института, обслуживающего интересы и стоящих у власти классов или групп, и самого общества.

§ 2. Основные признаки государства

Будучи на протяжении всей истории развития человечества ключевым явлением и понятием политической жизни, политической теории и практики различных стран, государство как институт или организация всегда отличалось от других, догосударственных (существовавших до него) и негосударственных (существующих наряду с ним), институтов и организаций своими специфическими признаками. Их выявление и изучение открывает путь к более глубокому и разностороннему пониманию не только прошлого, но и настоящего нашей страны и других стран.

За всю историю развития человечества великими мыслителями и политическими деятелями разных времен было высказано множество самых различных мнений и суждений об основных признаках государства.

Так, древнегреческий ученый и философ Демокрит (460—370 гг. до н.э.) считал специфической особенностью государства то, что в нем должны быть представлены всеобщее благо и справедливость. «...Хорошо управляемое государство, — писал он, — есть величайший оплот: в нем все заключается и, когда оно сохраняется, все цело, а погибает оно, с ним вместе и все гибнет».

Знаменитый римский оратор, государственный деятель и мыслитель Цицерон (106—43 гг. до н.э.) рассматривал в качестве одного из основных признаков государства дело, «достойное народа». Причем под народом им понималось «не любое соединение людей, собранных вместе каким бы то ни было образом, а соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права и общностью интересов».

Выдающийся мыслитель эпохи Возрождения Н. Макиавелли видел признак государства в политическом состоянии общества. В чем оно заключалось? Говоря кратко, в установлении и поддержании отношений между властвующими и подвластными; в наличии органов юстиции и законов; в существовании тем или иным образом организованной политической власти. «Все государства, все державы, обладавшие и обладающие властью над людьми, были и суть либо республики, либо государства, управляемые единовластно», — писал он в своем знаменитом сочинении «Государь».

Каковы же основные признаки, отличающие государственную организацию от догосударственной и негосударственной (политических партий, общественных организаций и пр.)?

Прежде всего, это наличие выделенного из общества и нередко стоящего над ним аппарата власти и управления. Он состоит из особого слоя людей, основным занятием которых является выполнение властных и управленческих функций. Они не производят непосредственно ни материальных, ни духовных благ, а лишь управляют. Свои должности эти люди занимают путем избрания, назначения, наследования или замещения. Основными составными частями аппарата власти и управления, т. е. аппарата государственной власти, являются органы законодательной власти, исполнительной власти, суда, прокуратуры и др.

Каждое общество надеется иметь в государственных органах, у государственного руля своих лучших представителей. Еще древнегреческий мыслитель, философ Платон (427—347 гг. до н.э.) мечтал об идеальном государстве как справедливом правлении «лучших и благородных». Главную отличительную особенность такого государства Платон видел в том, что в нем преодолевается раскол на бедных и богатых, на безраздельно властвующих и полностью подвластных. Обычное государство он рассматривал в виде «множества государств», в которых «заключены два враждебных между собой государства: одно — бедняков, другое — богачей; и в каждом из них опять-таки множество государств».

Основным признаком государства является также наличие аппарата принуждения. Он состоит из особых отрядов вооруженных людей в виде армии, полиции, разведки, контрразведки, всякого рода принудительных учреждений (тюрьмы, лагеря и т. п.).

Аппарат власти и управления вместе с особыми отрядами вооруженных людей в литературе нередко называют публичной властью, придавая ей первостепенное значение.

Следует отметить, что в науке нет одинакового понимания и однозначного толкования публичной власти. Обычно ее рассматривают в качестве одного из основных признаков государства. Иногда — как синоним государства.

Однако, несмотря на подобные расхождения, все авторы едины в том, что наличие публичной власти имеет принципиальный характер для любой государственной организации, в корне отличающей ее от догосударственной, первобытно-общинной организации.

В условиях первобытного строя власть имела общественный характер. Она целиком и полностью совпадала непосредственно с населением. В обществе не было людей, которые бы не занимались производительным трудом, а только властвовали и управляли. Непосредственно производительный труд органически сочетался и совмещался с управленческим трудом. Властные функции по управлению делами рода, племени, союза племен, фратрий и других объединений, существовавших в рамках первобытно-общинного строя, выполнялись не выделяющимися из общества и не ставящими себя над ним людьми, как это имеет место в условиях государственной организации, а самими занятыми производительным трудом взрослыми членами этого общества.

Властные функции осуществлялись как через систему органов самоуправления — советов родов, фратрий, племен и др., так и непосредственно, путем участия в собраниях родовых и иных объединений. Старейшины родов, военачальники, жрецы и другие лица, выполнявшие властные функции, были выборными и сменяемыми. Они избирались из числа самых уважаемых членов рода. Не в пример государственным чиновникам, за которыми стоит государство с его разветвленным аппаратом и принудительными органами, любой вождь, жрец или старейшина рода опирался лишь на моральный авторитет, уважение и поддержку членов этого объединения.

Общественная власть, возникшая и укрепившаяся в условиях первобытного общества, основанного на материальном и социальном равенстве всех его членов, не могла успешно функционировать на более поздних этапах, в условиях общества, расколотого по материальному и другим признакам на имущие и неимущие классы, социальные слои и группы. Общественная власть неизбежно должна была быть заменена публичной властью.

Говоря о социальной роли публичной власти, необходимо отметить, что, распространяясь на все общество и охватывая его своими велениями, она всегда и во всех государствах обслуживала в первую очередь интересы господствующих кругов. При этом она неизменно была яблоком раздора между противостоящими друг другу классами. «Жажда власти, — писал древнеримский историк Тацит, — с незапамятных времен присущая людям, крепла вместе с ростом Римского государства и, наконец, вырвалась на свободу. Пока римляне жили скромно и неприметно, соблюдать равенство было нетрудно. Но когда весь мир покорился римлянам, а государства и цари, соперничавшие с ними, были уничтожены, то для борьбы за власть открылся широкий простор. Вспыхнули раздоры между Сенатом и плебсом; то буйные народные трибуны, то властолюбивые консулы одерживали верх друг над другом. На форуме и на улицах Рима враждующие стороны пробовали силы для грядущей гражданской войны. Вскоре вышедший из плебейских низов Гай Марий и кровожадный аристократ Луций Корнелий Сулла оружием подавили свободу, заменив ее самовластием».

Установлением тирании закончилась борьба за власть в демократическом Риме. Так нередко заканчивалась она и в других государствах. Иногда самовластие сопровождалось такими беззакониями, самодурством и распущенностью венценосцев, что современники содрогались. Например, о четырехлетнем (37—41 гг. н.э.) правлении римского императора Калигулы, отличавшемся откровенным садизмом, произволом и жестокостью, можно судить по тому, что даже известию об убийстве Калигулы люди поверили не сразу. Подозревали, что он сам выдумал и распустил слух об убийстве, чтобы разузнать, что о нем думают в народе.

Среди основных признаков государства выделим такой, как разделение населения по территориальным единицам. В отличие от первобытного строя, где общественная власть распространялась на людей по кровнородственному признаку, в зависимости от их принадлежности к тому или иному роду, фратрии, племени или союзу племен, при государственном строе власть распространяется на них в зависимости от территории их проживания. С образованием государства жители, по меткому замечанию исследователей, «в политическом отношении превращались в простую принадлежность территории».

Независимо от кровнородственных связей они выступают на территории государства либо как граждане (в условиях республики), либо как подданные (в условиях монархии), либо как лица без гражданства или иностранцы, подпадающие под юрисдикцию государства, под действие его законов.

Территория государства — своего рода материальная база, без которой оно не может существовать. Это естественное (а не какое-либо иное, в том числе общественное) условие существования и функционирования государства99.

Под территорией государства обычно понимается пространство, в пределах которого осуществляется государственная власть. Составными частями территории государства являются следующие пространства и приравненные к ним объекты. Во-первых, земля и ее недра, образующие сухопутную территорию. Во-вторых, реки, озера, искусственные водохранилища, а также морские внутренние и территориальные воды, омывающие территорию данного государства (водная территория государства). В-третьих, воздушное пространство над сухопутной и водной территорией (воздушная территория государства). В-четвертых, объекты, приравненные к территории государства (морские и воздушные суда, космические корабли и станции, действующие под флагом данного государства, и другие принадлежащие государству объекты).

Каждое государство обладает на своей территории всей полнотой власти и исключает какое бы то ни было вмешательство в дела «своего» общества и государства иностранных властей. В правовых системах различных стран, а также в международном праве общепризнанными являются принципы территориального верховенства, территориальной целостности и неприкосновенности.

Отечественные и зарубежные авторы, признавая и развивая данные принципы, тем не менее иногда по-разному понимают и интерпретируют их содержание, равно как и содержание самого понятия «территория». Г. Кельзен, например, определяет территорию государства как «территориальную сферу распространения национального правового порядка» и рассматривает ее в двух смыслах — узком и широком.

Под территорией в узком смысле автор понимает «пространство, в пределах которого лишь одно государство, а именно то, которому принадлежит территория, управомочивается издавать общеобязательные акты». В то же время подобная деятельность других государств на этой территории полностью исключается. Территория государства в широком смысле «включает в себя, наряду с территорией в узком смысле, также пространство, где на равных основаниях могут действовать одновременно несколько государств»100. К таковому относится, в частности, водное пространство, имеющее статус открытого моря. На этом пространстве каждое государство имеет право на свободное плавание своих судов под национальным флагом. На каждом из судов действуют законы «своего» государства.

К территории государства в широком смысле относятся также территории, не принадлежащие ни одному из государств. Их правовой статус аналогичен статусу открытого моря.

Граждане государства, проживающие на его территории и вне, равно как и сама территория, находятся под защитой государства. Принципы целостности и неприкосновенности территории означают запрещение ее насильственного расчленения или захвата и отторжения ее части. Подобные акты, от кого бы они ни исходили извне, квалифицируются как акты прямой агрессии. У каждого государства есть право и обязанность на защиту своей территории и своих граждан, проживающих на данной территории.

Территориальное деление населения и распространение государственной власти лишь на население определенной территории неизбежно влекут административно-территориальное деление. Вся территория государств разбивается на ряд административно-территориальных единиц. В разных странах они называются по-разному: округа, провинции, области, края, дистрикты, графства, районы и т. д. Но их назначение и функции едины — организация государственной власти и управления на занимаемой ими территории.

Одним из основных признаков государства является суверенитет101. Что он означает? Во-первых, верховенство государственной власти внутри страны, во-вторых, независимость ее на международной арене.

Верховенство проявляется в способности государственной власти самостоятельно издавать общеобязательные для всех членов общества правила поведения, устанавливать и обеспечивать единый правопорядок, определять права и обязанности граждан, должностных лиц, государственных и партийных, общественных органов и организаций.

В суверенитете государства находит свое политическое и юридическое выражение полновластие господствующих кругов. В нем же выражается способность государства, независимо от других государств, формировать и проводить в жизнь свою внутреннюю и внешнюю политику.

В мире всегда существовали и существуют государства с формальным или ограниченным суверенитетом.

Формальным суверенитет государства считается тогда, когда он юридически и политически провозглашается, а фактически, в силу распространения на него влияния других государств, диктующих свою волю, не осуществляется.

Частичное ограничение суверенитета может быть принудительным и добровольным.

Принудительное ограничение суверенитета может иметь место, например, по отношению к побежденному в войне государству со стороны государств-победителей.

Добровольное ограничение суверенитета допускается самим государством по взаимной договоренности с другими государствами, например, ради достижения определенных, общих для всех них целей. Добровольно суверенитет ограничивается и тогда, когда государства объединяются в федерацию и передают ей часть своих суверенных прав.

Известный французский теоретик государства и права М. Ориу усматривал факт самоограничения государственного суверенитета и в том, что государственная власть должна подчиняться праву, действовать в рамках права. «Все согласны, — писал он, — что самоограничение должно быть», т. е. что политическая власть должна самопроизвольно подчиняться положительному праву «и столь же самопроизвольно исполнять лежащее на ней обязательство создания положительного права с целью связывания им своей деятельности». Вопрос лишь в том, продолжал М. Ориу, следует ли рассматривать такое самоограничение как «акт или решение субъективной воли государства, или же это есть результат объективной государственной организации?»102

Ответ на данный вопрос автор искал в разделении государственного суверенитета как понятия «весьма богатого», непосредственно связанного с «равновесием между правом в действии, каковым является политическая власть, и осуществившимся правом, которое есть положительное право», на юридический и политический, или «правительственный», суверенитет. Ответ он искал и в неодинаковом характере соотношения данных видов суверенитета с правом.

Наряду с государственным суверенитетом существуют суверенитет народа и суверенитет нации.

Суверенитет народа означает его верховенство в решении коренных вопросов организации своей жизни — общественного и государственного строя, основных направлений развития внутренней и внешней политики, экономических установлений и осуществления полного и всестороннего контроля за деятельностью государственных органов и всего государства.

В большинстве конституций современных государств содержатся указания на то, что их власть исходит от народа и принадлежит народу. Теоретически государственная власть должна выражать интересы народа и служить народу. Однако практически это далеко не всегда так. Государственная власть и суверенитет порой не совпадают с народной властью и суверенитетом.

Под суверенитетом нации понимается полновластие нации, ее возможность и способность определять характер своей жизни, осуществлять свое право на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства.

Основным признаком государства наряду с отмеченными являются займы и налоги. Первоначально они были необходимы лишь для того, чтобы содержать армию, полицию и другие принудительные органы, а также государственный аппарат. Позднее они стали использоваться и на различные осуществляемые государством образовательные, медицинские, культурные, воспитательные и иные программы.

Разумеется, получаемые за счет займов и налогов средства не всегда и не везде использовались лишь на государственные нужды. Ими довольно часто пользовались и пользуются власть имущие, строя на эти средства себе виллы, замки, дворцы и используя на другие личные потребности и цели.

Древнеримский историк и писатель Светоний, автор широко известного сочинения «Жизнь двенадцати цезарей», так описывает «расходование» государственных средств, получаемых за счет налогов и поборов, Нероном (37—68 гг. н.э.): он, Нерон, более всего был расточителен в постройках. Сооруженный им в центре Рима дворец поражал воображение современников. Площадь его была такова, что тройной портик по сторонам был длиной в милю. Внутри был пруд, подобный морю, окруженный строениями, «подобными городам, а затем — поля, пестреющие пашнями, пастбищами, лесами и виноградниками, и на них — множество домашней скотины и диких зверей». В покоях же все было покрыто золотом, украшено драгоценными камнями и перламутровыми раковинами. В обеденных залах потолки были «с поворотными плитами, чтобы рассыпать цветы, с отверстиями, чтобы рассеивать ароматы. Главный зал был круглый и днем и ночью вращался вслед небосводу».

На протяжении всей истории развития государства особо важное значение для его содержания имели налоги. Они всегда были главным источником пополнения казны. Под налогами обычно понимаются обязательные платежи, устанавливаемые и взимаемые государством с граждан и юридических лиц.

По способу взимания они делятся на прямые и косвенные. Прямые налоги взимаются с доходов и имущества граждан и юридических лиц прямо, непосредственно, косвенные — опосредованно, путем включения их в стоимость производимой продукции или путем прибавления их к цене товаров.

Виды, размеры и количество налогов могут быть самыми разнообразными и зависят от типа и характера самого государства и общества, а также от существующих в той или иной стране традиций и нравов. В своих исторических исследованиях Светоний весьма красочно рассказывает о том, как изощрялись некоторые римские императоры в изобретении все новых и новых налогов, а также в выжимании их из населения.

Например, император Веспасиан (9—79 гг. н.э.), известный своей скаредностью, устанавливал налоги даже на уборные. И его собственный сын Тит открыто возмущался таким неслыханным нововведением. Когда этот налог принес первую прибыль, Веспасиан сунул в нос Титу монету и спросил, пахнет ли она. Отсюда и пошло широко известное выражение «деньги на пахнут».

Многочисленными налогами опустошали Древний Рим и другие его правители. Император Нерон, вопреки существовавшим обычаям, облагал огромными налогами не только рядовых граждан, но и храмы. Известно его изречение: «Будем действовать так, чтобы ни у кого ничего не осталось».

Император Калигула, по свидетельству Светония, истощившись и оскудев, занялся грабежом, прибегая к исхищреннейшим наветам, торгам и налогам. Поистине не было человека, такого безродного и такого убогого, которого он не постарался бы обездолить103.

Установления, касающиеся видов и порядка взимания налогов, закреплялись в законах и иных нормативно-правовых актах. Такое закрепление имеет место и в настоящее время. В большинстве современных государств существует целая серия законов, составляющих в своей совокупности налоговое право. Уплата налогов нередко рассматривается как конституционный долг или как конституционная обязанность граждан.

«Каждый обязан платить законно установленные налоги и сборы», — закрепляется, например, в ст. 57 Конституции Российской Федерации 1993 г. «Население подлежит обложению налогами в соответствии с законом», — записано в ст. 30 Конституции Японии 1947 г. «Все участвуют в общественных расходах в соответствии со своими экономическими возможностями посредством справедливой налоговой системы», — указывается в п. 1 ст. 31 Конституции Испании 1978 г.

В каждом государстве существуют специальные органы, занимающиеся сбором налогов, различных податей и организацией государственных займов. Порядок их деятельности, равно как и определение размеров, видов и порядка взимания налогов, регулируется специальными законами.

Кроме названных основных признаков каждое государство характеризуется своими символами, памятными датами, атрибутами. У каждого государства свои гимн, флаг, установившиеся правила официального поведения, традиции, формы обращения людей друг к другу и приветствия. Они, как правило, отличаются краткостью, экспрессивностью и легкой произносимостью. Вместе с присущими каждому государству основными признаками они позволяют провести достаточно четкую грань между государственной организацией, с одной стороны, и догосударственной и негосударственной организациями — с другой.

Глава IV.
ПОНЯТИЕ И ОСНОВНЫЕ ПРИЗНАКИ ПРАВА

§ 1. Проблемы правопонимания на различных этапах развития общества

Весьма странным для людей, не имеющих отношения к юридической профессии, и не менее тривиальным для лиц, профессионально занимающихся вопросами государства и права, является утверждение, а точнее — констатация того непреложного факта, что к настоящему времени в отечественной и зарубежной юридической науке еще не выработано единого представления о праве и что многие проблемы, касающиеся правопонимания, едва ли не стали вечными и неизменными104. Об этом со всей очевидностью свидетельствует государственно-правовой опыт многих стран, а также многочисленные исследования, проводившиеся по данной тематике в течение ряда последних столетий в юридический науке.

Так, еще в конце XVIII столетия основоположник немецкой классической философии И. Кант в своей работе «Метафизика нравов» (1797) не без оснований констатировал, что вопрос о том, что такое право, может «смутить правоведа — если только он не хочет впасть в тавтологию или вместо общего решения сослаться на то, что утверждали когда-либо законы какой-нибудь страны». И далее: «Что следует по праву (quid sitjuris), т. е. что говорят или говорили законы в том или ином месте, в то или другое время, он (правовед.— М. М.) еще может указать; но право (recht) ли то, чего они требуют, и каков всеобщий критерий, на основании которого можно вообще различать правое и неправое (justuin et iniustum), — это остается для него тайной, если он хоть на время не оставляет указанные эмпирические принципы и не ищет источник этих суждений в одном лишь разуме»105.

Столетие спустя, в конце XIX — начале ХХ в., другой немецкий ученый, известный юрист Р. Иеринг, касаясь проблем правопонимания, также акцентировал внимание на их нерешенности и недостаточной ясности в отношении того, что обычно именуется правом. Как известно, писал он в своей небольшой по объему, но весьма содержательной работе «Борьба за право» (1908), термин «право» является довольно неопределенным и обычно употребляется «в двух значениях: в объективном и субъективном». В первом смысле право означает совокупность всех защищаемых государством правовых положений, законный порядок жизни». А во втором — под правом понимают «конкретное проявление абстрактных правил в конкретном правомочии личности»106.

Аналогичные суждения о неопределенности понятия права и отражаемого им явления, а также о нерешенности проблем правопонимания высказывались различными отечественными и зарубежными авторами и в более поздний период. В частности, в первой половине ХХ в. об этом многократно говорил один из крупнейших теоретиков права, австрийский юрист Г. Кельзен. В своей известной работе «Чистое учение о праве» (1934) он особо акцентировал внимание на том, что «теория права должна прежде всего определить понятие о своем предмете». Чтобы дать определение права, подчеркивал ученый, «следует начать со словоупотребления, т. е. установить, что означает слово «право» в немецком языке и его эквиваленты в других языках (law, droit, diritto и т. д.). Следует выяснить, имеют ли социальные явления, обозначаемые этим словом, сходные признаки, отличающие их от других сходных явлений, и достаточно ли значимы эти признаки для того, чтобы служить элементами понятия социальной науки. В результате такого исследования, заключал автор, «могло бы выясниться, что словом «право» и его многоязычными эквивалентами обозначаются столь различные предметы, что никакое общее понятие не может охватить их все»107.

Наконец, следует заметить, что вопросы, касающиеся неопределенности понятия права и нерешенности проблем правопонимания, вызывали бесконечные споры на протяжении всей второй половины ХХ в. и что они остаются спорными и вместе с тем весьма актуальными как в российской, так и в зарубежной юриспруденции и поныне.

Об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные монографии, брошюры и статьи, опубликованные в данный период108, а также проводившиеся по проблемам правопонимания дискуссии.

Одной из таких дискуссий, состоявшихся в рассматриваемый период, была дискуссия «О понимании советского права». Она проводилась в конце 70-х годов под эгидой журнала «Советское государство и право» и получила весьма широкий резонанс не только среди советских, но и среди зарубежных исследователей права. Среди вопросов, предлагавшихся для обсуждения ее участниками, были, в частности, такие, как: о различных подходах к пониманию права, о возможности и «принципиальной допустимости» существования одного или нескольких определений права, о соотношении права с другими элементами правовой надстройки и др.109

Анализируя характер поставленных вопросов и содержание выступлений участников данной дискуссии, нетрудно заметить, что исходным положением практически во всех выступлениях была констатация факта нерешенности проблем правопонимания и определения понятия права в отечественной и зарубежной юридической литературе, а основной целью их была попытка сделать если не прорыв, то хотя бы еще один шаг в этом направлении.

Однако, несмотря на прилагаемые в данный и в более поздний периоды усилия юристов, традиционные проблемы, связанные с выработкой приемлемого для всех определения понятия права, и проблемы правопонимания так и остаются по сей день весьма острыми и нерешенными.

Совершенно прав был Г. В. Мальцев, когда констатировал совсем недавно, что «известное замечание Канта о том, что юристы все еще ищут определение права, остается справедливым и в наши дни»110. Юридическая мысль, отмечал автор, «судя по всему, обречена на бесконечный поиск определения права, побуждаемая к этому практической необходимостью построить правопорядок на фундаменте как можно более надежных, четких и полных знаний о его сущности, предмете правового регулирования». С одной стороны, постоянная неудовлетворенность достигнутым уровнем юридических знаний, вечно актуальное ощущение неполноты права, желание его усовершенствовать, а с другой — возрастающее вместе с опытом понимание относительности результатов, добываемых юридической мыслью, ограниченного и преходящего выводов, в «истинность которых люди уже успели поверить»111.

Говоря о проблемах правопонимания, необходимо отметить, что успешное решение их весьма важно не только само по себе как правовая самоценность и самодостаточность, но и в связи с познанием других неразрывно связанных с понятием права явлений и отражающих их категорий и понятий.

Речь идет, в частности, о таких «производных» от того или иного представления о праве явлениях и понятиях, как сущность и содержание права, его роль (функции) и назначение, механизм правового регулирования, система права и правовая система и др. Особую значимость при этом имеет разработка вопросов, касающихся форм, или источников права, которая целиком и полностью зависит от решения проблем, непосредственно связанных с представлением о праве как таковом и определением понятия права.

Сравнивая между собой такие, например, весьма контрастные правовые системы, как, с одной стороны, светские, а с другой — религиозные правовые системы, нетрудно видеть, что каждая их разновидность связана с вполне определенным представлением не только о самом праве, но и об источниках права.

Светские правовые системы, независимо от их особенностей и принадлежности к тем или иным правовым семьям, ориентируют, в частности, на такие же по своей природе и характеру светские формы, или источники права, как закон, декрет, постановление, указ и пр. Помимо всего прочего они свидетельствуют о том, что светское по своей природе и характеру право имеет и должно иметь только аналогичные по своей природе и характеру формы, или источники права, и наоборот.

В свою очередь, религиозные правовые системы самой своей природой, характером и логикой своего существования и функционирования ориентируют исследователя соответственно на поиски и познание не светских, а религиозных форм, или источников права, таких, как Библия, Коран, Талмуд и др. Тем самым они утверждают вполне очевидные истины, суть которых заключается в том, что мусульманское, иудейское или любое иное религиозное право имеет и должно иметь только соответствующие их природе и характеру религиозные формы, или источники права. В основу последних приверженцами религиозных правовых систем закладывается не земная воля в виде воли царей, императоров, народов и пр., а божественная воля.

Следует отметить, что данное положение применительно к религиозным правовым системам имеет отнюдь не локальный или случайный, а глобальный и закономерный характер. Оно распространяется на все без исключения религиозные правовые системы независимо от их специфических особенностей, а также от времени их возникновения, широты охвата тех или иных слоев общества и длительности их существования.

Идея божьей воли, пронизывающая собой сущность, содержание и формы выражения религиозного права, лежала и лежит в основе не только всех широко известных, дошедших до нас религиозных правовых систем, но и в основе всех, аналогичных по своей природе и характеру малоизвестных правовых систем.

Так, идея божьей воли лежала, как отмечают специалисты в области римского права, в основе возникновения и развития на территории Древнего Рима в VШ—VI вв. до н.э. архаического сакрального права. Это право представляло собой систему норм, или правил поведения, призванных «упорядочить отношения между людьми и богами» и связанных с обязательствами строгого соблюдения ритуалов, жертвоприношений и культов112. Согласно сакральному праву «именно у бога следовало брать землю и любое другое имущество в пользование, именно у него надо было просить хорошего урожая, обильного приплода или значительных доходов»113. Нарушение сакрального права рассматривалось римлянами как нарушение божественной воли, как неправомерное деяние, требующее от нарушителей соответствующего искупления114.

Идея божьей воли пронизывала собой и все другие религиозные правовые системы, включая их сущность, содержание и самые различные формы их организации и самовыражения.

Помимо всего прочего она недвусмысленно указывала на то, что природа и характер религиозного права всегда предопределяли и предопределяют собой природу и характер всех свойственных ему форм или источников права.

Аналогично обстоит дело, как было уже отмечено, не только с религиозным, но и со светским правом. Указывая на это обстоятельство, известный русский ученый-юрист Н. М. Коркунов еще в конце XIX в. обращал внимание на то, что не только с помощью природы и характера, а также представления о праве можно судить о природе и характере его источников, но и наоборот, на основе специфических особенностей тех или иных форм, или источников права, можно судить о природе и характере самого права.

В своих Лекциях по общей теории права в разделе «Определение права по источнику» он, в частности, подмечал, что «определения юридических норм по их источнику более объективны, нежели определения по содержанию. Они не переходят в суждения о праве, не указывают, чем должно бы быть право, а имеют в виду указать отличительный признак действительно существующих юридических норм». Этим, продолжал автор, и объясняется популярность их среди юристов того направления, которое служит реакцией против идеалистических уравнений прежнего времени. Особенно распространившееся за последнее время в Германии направление это оттуда перешло и к нам»115.

И в заключение: «Определения такого рода представляют, так сказать, две разновидности». Одни из них определяют юридические нормы как нормы, устанавливаемые органами государственной власти», другие «более общим образом признают источником права общество в его целом»116.

Рассматривая проблемы правопонимания в связи с исследованием форм, или источников права, следует выделить, применительно к изучению светских правовых систем и их источников, несколько имевших место в отечественной и зарубежной юридической литературе направлений и подходов, часть из которых используется и поныне.

В дореволюционной (до Октябрьской революции 1917 г.) России довольно распространенными направлениями и подходами к решению проблем правопонимания, наряду с психологической теорией117, были такие, которые ассоциировались с попытками их разрешения исключительно с позиций позитивного права или же позитивного и естественного права.

В первом случае акцент ставился исключительно на взаимосвязи и взаимодействии государства и права, вне каких бы то ни было взаимоотношений последнего с обществом или иными явлениями, институтами и учреждениями. Возникавшие при этом время от времени споры касались лишь таких вопросов, как есть ли право произведение государства или, наоборот, его основание? Подчинено ли государство праву или, напротив, «стоит над ним в качестве его высшего источника?», и т. п.118

Ответы на данные и им подобные вопросы содержались в соответствующих развивавшихся в данный период отечественными и зарубежными правоведами теориях. Среди них были такие, как теория «первенства права», приписывающая, по словам Ф. Кистяковского, «первенствующее значение праву и выводящее из него государство; теория «первенства государства», ставящая на первое место государство и рассматривающая право как «производное от него явление»; теория «параллелизма права и государства», ставящая право и государство «рядом друг с другом, как две самостоятельные, хотя и связанные между собой силы»119.

Во втором случае, когда проблемы правопонимания пытались одновременно решать с позиций позитивного и естественного, точнее — обновленного естественного права, основной акцент ставился не только на взаимоотношении права и государства, но и на характер взаимосвязей права и общества.

В зависимости от того, писал в связи с этим Е. Трубецкой, «чем обуславливается обязательность правовых норм», все они подразделяются на две различные группы, «причисленные к двум основным формам права». Все те правовые нормы, пояснял автор, «коих обязательность обуславливается санкцией того или другого внешнего авторитета (например, государства, церкви), суть нормы права позитивного или положительного». Напротив того, «все те правовые нормы, коих обязательность не обуславливается каким-либо внешним авторитетом, а требованиями разума, суть нормы права естественного»120.

Наряду с названными направлениями и подходами к разрешению проблем правопонимания в рассматриваемый период в отечественной и зарубежной литературе нередко использовались также идеи, лежащие в основе исторической школы права.

Комментируя этот факт, И. В. Михайловский писал еще в самом начале века, что право, как оно понимается основателями и последователями исторической школы права, будучи одними из проявлений народного духа, всегда подчинялось и подчиняется «общему закону органического развития». Вследствие этого оно получает высший авторитет. Как «органический продукт народного духа, создающийся помимо сознательной деятельности человека, оно не может подлежать никакой нравственной критике»121. Оно одинаково обязательно как для подданных, так и для власти: ведь «законодательство не участвует в его образовании, но лишь выжидает течения народной жизни и санкционирует нормы, возникшие уже из этой жизни, записывает, формулирует их». Законодатель, с точки зрения сторонников исторической школы права, есть не кто иной, как «выразитель народного духа, а обычаи и законы — это формы для распознания права, таящегося в глубине народного духа»122.

В советский период, охватывающий собой более чем 70-летний отрезок времени, начиная с 1917 г. и кончая 90-ми годами ХХ в., проблемы правопонимания решались, как правило, с «нормативистко-позитивистских» позиций. В основе данного подхода и направления лежало известное определение понятия права, принятое по докладу А. Вышинского Первым совещанием научных работников права в 1938 г.

Понятие права при этом рассматривалось как «совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу»123.

На базе данного представления о праве отечественными и зарубежными исследователями из соцстран были выработаны два весьма отличающихся друг от друга по своему логическому объему и содержанию, но весьма близко примы

...