автордың кітабын онлайн тегін оқу Семь уроков корпоративных конфликтов
Информация о книге
УДК 346+347.7
ББК 67.404
Б76
Божко М. П., Галанцев Д. А.
Корпоративные конфликты — это споры, возникающие между обществом, его участниками (акционерами), менеджментом. Постепенно, волею судебной практики, активными участниками конфликтов становятся и бенефициары компаний.
В основе корпоративных конфликтов, как правило, лежат противоречия между интересами крупных и мелких участников, акционеров и управленцев, а также бенефициаров и менеджмента компании. Кроме того, значимой причиной возникновения корпоративных конфликтов является борьба заинтересованных лиц за контроль над обществом.
В практической жизни корпоративные конфликты принимают самые разнообразные формы, нередко нанося серьезный ущерб и самим их участникам, и обществу в целом.
Законодательство приведено по состоянию на март 2017 г.
В данной книге авторы выделяют значимые тенденции развития судебной арбитражной практики в области разрешения корпоративных споров, а также дают рекомендации по их эффективному разрешению.
УДК 346+347.7
ББК 67.404
© Божко М. П., Галанцев Д. А., 2017
© ООО «Проспект», 2017
Урок 1.
С «серых кардиналов» срывают вуаль, сообщая им некоторые права и вполне определенные обязательства
Офшор: как много в этом звуке
В мире, который так стремительно и неизбежно глобализируется, практически не осталось границ. Находясь в Москве, можно в течение одного дня зарегистрировать компанию в каком-нибудь прелестном островном государстве, где почти или совсем не требуется платить налогов и вообще не нужно сообщать о себе что-либо. Эта мечта абсолютно законно сбывается в России с 1991 г. С тех самых пор и журналисты неизменно шутят на тему созвучия русских шор и зарубежных офшор, рассуждая о том, кто и на что в этой ситуации добровольно или вынужденно закрывает глаза.
А тем временем, регистрируя дело в офшоре, гражданин получает право трудиться у себя дома, но по законам иной страны — например, какого-нибудь микроскопического Белиза, правительство которого не постеснялось узаконить на своей территории рай. В этом раю никто не спрашивает, чем ты занимаешься и на что живешь. А ты, соответственно, оказавшись без присмотра, начинаешь вести дела. Заключаешь в Москве сам с собою копеечные сделки и платишь с них смешные налоги. А потом от имени своей иностранной компании играешь новую партию, но уже по-крупному и безо всякой повинности обогащать казну приютившей твой бизнес страны (которая, кстати, никогда и ни за что тебя не выдаст). И, главное, все легально и вроде бы даже довольны все, но…
В 2011 г. тогдашний российский премьер В. В. Путин посетовал, что «за офшором не видно конечного бенефициара», и еще через год заявил, что нам «нужна целая система мер по деофшоризации нашей экономики». А дальше кризис на Кипре и Ангела Меркель со своим предложением о введении крупного единовременного налога на банковские вклады, 30% из которых, кстати, принадлежат нашим соотечественникам. И вот уже в конце 2014 г. нынешний российский президент В. В. Путин подписывает закон о деофшоризации, обязывающий сообщать в налоговые органы об участии в капитале иностранных компаний. А потом еще ряд законов, и «КАМАЗ» с «МегаФоном» триумфально возвращаются домой. И, кажется, это только начало.
Однако, выводя на чистую воду, важно ведь не только по рукам бить, но и по голове хоть изредка гладить. Иными словами, беря под контроль крупный бизнес, государство не только получает удовольствие взимать налог с его прибыли. Приходится также реально защищать интересы того, кто поборол природную скромность и, наконец, признался в том, что он и есть «конечный бенефициар», которого все это время не было видно.
Что за зверь этот бенефициар?
В российской действительности, где чуть ли не весь крупный бизнес (был) построен на офшорных схемах, бенефициар — это тот, кто формально не имеет к компании никакого отношения, но по факту полностью ее контролирует и получает прибыль от ее деятельности. Не будучи акционером или директором и вообще не фигурируя ни в каких документах общества, бенефициар управляет работой его номинальных топ-менеджера и участников. Все это происходит на основе специального соглашения — трастовой декларации или трастового договора. В качестве юридического собственника акций компании при этом выступает ее номинальный акционер, а бенефициару принадлежат бенефициарные права, проистекающие из права справедливости (или его аналога в соответствующей офшорной юрисдикции).
Сама концепция бенефициарной собственности пришла к нам из английского права справедливости. Согласно ей бенефициарный собственник владеет или пользуется объектом, юридически принадлежащим другому лицу, а под бенефициарной собственностью понимается бенефициарный интерес лица в трастовой собственности, которая ему не принадлежит.
Отличный пример бенефициарной собственности — использование траста, где право собственности «расщепляется» и в результате доверительный собственник управляет и распоряжается выделенным имуществом, а бенефициар получает доход от его эксплуатации. В этой ситуации титул по общему праву (legal title) принадлежит доверительному собственнику, а титул по праву справедливости (equitable title) — бенефициару.
Постойте, а как это по-русски?
Неведомое раньше сочетание слов бенефициарный владелец впервые возникло в российском законодательстве в 2013 г. в ст. 3 Федерального закона № 115-ФЗ1 и стало обозначать физическое лицо, которое в конечном счете прямо (или через третьих лиц) владеет (или имеет преобладающее участие более 25% в капитале) клиентом (или юридическим лицом) либо имеет возможность контролировать его действия.
В Налоговом же кодексе присутствует лишь определение лица, у которого есть фактическое право на доходы (п. 2 ст. 7). И это тот, кто «в силу прямого и/или косвенного участия в организации, контроля над организацией <…> либо в силу иных обстоятельств имеет право самостоятельно пользоваться и/или распоряжаться доходом, полученным этой организацией». Кроме того, фактическое право на доходы имеет тот, в чьих интересах «иное лицо правомочно распоряжаться доходом, полученным организацией».
А в российском гражданском законодательстве термина «бенефициарный собственник» нет вообще. Гражданское право признает лишь формального собственника компании, которым в случае с номинальным собственником офшорной компании выступает номинальный же акционер (пусть и фактическим ее собственником является не кто иной, как бенефициар).
Для русского юридического уха понятие «бенефициар» обычно тождественно термину «выгодоприобретатель», что, надо сказать, достаточно точно отражает суть явления. Ведь бенефициаром компании является тот, кто получает экономическую выгоду от ее деятельности, и именно это обычно имеется в виду, когда юристы говорят о том, что некто «является бенефициаром этой компании», «…этой группы компаний», «…этой схемы» и т. п. Возникла столь точная аналогия из конструкции договоров доверительного управления имуществом и агентских договоров, где лицо, в интересах которого совершаются сделки доверительным управляющим либо агентом, именуется бенефициаром.
Примечателен, однако, тот факт, что несмотря на отсутствие термина в законодательстве, в последнее время в судебных решениях по гражданским делам суды все более активно используют понятия «бенефициар», «бенефициарный владелец» и проч. К примеру, в одном из дел российский арбитражный суд отметил, что «основным собственником истца во время заключения Договора пожертвования являлось <...> ООО «Финхолком», ему принадлежала доля в уставном капитале истца в размере 79,38%. В свою очередь, владельцем ООО «Финхолком» на 75% являлся гражданин М. Следовательно, он был конечным бенефициарным собственником истца через ООО «Финхолком»2.
При этом прояснять обстоятельства и находить доказательства в делах о бенефициарной собственности по-прежнему крайне сложно, ведь для того, чтобы вывести «серых кардиналов» из тени, у участников процесса должны быть действительно веские основания. А понимание, что назад дороги не будет, у них есть и так.
Разоблачать красиво
Когда речь заходит о бенефициарах и их делах, зарубежные юристы используют весьма поэтичную формулу, которая звучит как «lifting the corporate veil» или «piercing the corporate veil», что переводится как «поднятие (пронзание) корпоративной завесы (вуали)». Поднять корпоративную вуаль — значит вручить ответственность самостоятельного юридического лица его бенефициарам3.
В теории и практике этот термин употребляется в двух случаях:
• когда суд при решении вопроса об ответственности юридического лица отступает от принципа ограничения ответственности учредителей (участников) и возлагает ответственность на них (праву известны и обратные случаи — когда общество привлекается к ответственности по долгам участника);
• когда суд игнорирует обособленность юридических лиц, входящих в холдинговое образование или группу юридических лиц, и исходя из принципа «единой экономической единицы», возлагает ответственность самостоятельного юридического лица на обособленных юридических лиц, входящих в холдинг или группу.
По мнению управляющего партнера «Goltsblat BLP» А. Гольцблата, отечественному правопорядку доктрину срывания корпоративной вуали фактически подарил спор ООО «Олимпии» с двумя литовскими банками Parex Banka и Citadele Banka4. Именно в постановлении Высшего Арбитражного Суда РФ по этому делу5 впервые было прямо указано, что «предпринимательскую деятельность на территории РФ осуществляют ответчики, используя аффилированных лиц (доктрина «срывания корпоративной вуали»)...».
А суть спора была в следующем. ООО «Олимпия» подало иск о взыскании 624,27 млн руб. депозита и процентов по нему с Parex Banka и Citadele Banka и выиграло в трех инстанциях.
Кассационный суд московского округа по этому делу констатировал, что с целью обойти российское законодательство о банковском контроле Parex Banka и Citadele Banka фактически вели свою деятельность через аффилированных лиц Citadele Asset Management и Parex Asset Management. И конечно, если де-юре признать вопрос существования этой комбинации доказанным, то это, по мнению кассации, могло послужить основанием для признания за арбитражными судами РФ компетенции в подобных делах.
После этого банки обратились в суд надзорной инстанции со ссылкой на то, что российский суд вообще не имел права заниматься этим делом ввиду того, что у Parex Banka и Citadele Banka нет в РФ подразделений, официально зарегистрированных по банковскому законодательству.
Высший Арбитражный Суд РФ отменил постановление Федерального арбитражного суда Московского округа, обосновав свое решение тем, что «в заключении этих сделок не участвовали российские представительства и филиалы банков, а значит, дело не может рассматриваться в России». Однако применив доктрину срывания корпоративной вуали, в мотивировочной части высшая судебная инстанция указала: «из материалов дела усматривается, что фактически Parex Banka, а затем Citadele Banka осуществляли банковскую деятельность в Российской Федерации, оказывали банковские услуги частным субъектам в Российской Федерации через организованные представительства, функционирующие от их имени <…>, поэтому Citadele Asset Management и Parex Asset Management являлись субъектами, созданными в целях обхода законодательства Российской Федерации о банковском контроле».
Классический и жесткий способы «проткнуть» корпоративную вуаль
Надо сказать, что методы снятия корпоративной вуали в судебной-арбитражной практике варьируются от довольно мягких с анализом существующих доказательств, направлением запросов и прочего, до достаточно жестких, которые, в частности, были применены в деле ТСЖ «Скаковая, 5».
Суть иска ТСЖ «Скаковая, 5» к компании «АРТЕКС Корпорейшн» (Доминиканская Республика) была в том, что ТСЖ требовало освободить некие нежилые помещения и вернуть их ему6.
Суды первой, апелляционной и кассационной инстанций ТСЖ отказали, посчитав что спорные помещения ему не принадлежат, просто потому что они вообще не относятся к общему имуществу многоквартирного жилого дома, имеют самостоятельное значение и рассчитаны не только лишь на обслуживание дома и его жителей. А Высший Арбитражный Суд направил дело на новое рассмотрение и притом с решением применить концепцию деофшоризации — подхода к бремени доказывания добросовестности, который возник совсем недавно.
И такая необходимость появилась вот по какой причине. Раньше ТСЖ «Скаковая, 5» уже судилось — правда, не с «АРТЕКС Корпорейшн», а с ООО «Компания по управлению и развитию недвижимости «КомЭкс»», но по поводу все тех же злополучных помещений. По прошлому делу № А40-66308/06 у ТСЖ на руках имелось вступившее в законную силу решение Арбитражного суда города Москвы, где было написано, что эти помещения все-таки относятся к общему имуществу многоквартирного дома. Но ответчик в новом споре компания «АРТЕКС Корпорейшн» был не согласен с таким поворотом событий и настаивал, что указанное решение не имеет преюдициального значения для данного процесса, ведь ни компания «АРТЕКС Корпорейшн», ни Управление Росреестра по г. Москве не участвовали в рассмотрении дела, по которому оно выносилось.
Суд установил, что компания ООО «КомЭкс» ранее продала компании «АРТЕКС Корпорейшн» имущество, о котором идет речь. Встал вопрос об аффилированности компаний ООО «КомЭкс» и «АРТЭКС Корпорейшн» — то есть связи между собой лиц, проявляющих интерес к обладанию спорной недвижимостью.
В итоге, взяв во внимание все обстоятельства дела, суд решил, что ввиду того, что компания «АРТЕКС Корпорейшн» зарегистрирована в офшоре, у истца нет возможности доказать наличие аффилированности между ответчиком по делу № А40-66308/06-6-380 обществом «КомЭкс» и компанией «АРТЕКС Корпорейшн». А доказательства того, что спорное недвижимое имущество не является общим имуществом многоквартирного жилого дома, представленные компанией «АРТЕКС Корпорейшн», могут быть приняты судом по настоящему делу лишь в том случае, если будет раскрыта информация о выгодоприобретателях этой компании — то есть ею самой будет доказана ее добросовестность7. Ну а чтобы осуществить такое доказывание, придется раскрыть информацию о том, кто в действительности стоит за компанией — то есть предоставить суду сведения о ее конечном бенефициаре.
Иными словами, фактически суд обязал офшорную компанию указать на своих выгодоприобретателей под угрозой отказа в судебной защите ее интересов и притязаний.
Интересным примером задействования доктрины срывания корпоративной вуали стал, как ни странно, спор о разделе совместно нажитого в браке имущества, рассмотренный Верховным Судом РФ в июле 2015 г.8
Дело в том, что, решив развестись, супруга не стала ограничиваться разделом имущества, зарегистрированного на ее мужа в России. Она сочла возможным претендовать на половину акций и иной собственности офшорных компаний, принадлежащих супругу (включая деньги на счетах компаний в иностранных банках и ценные бумаги) — то есть пошла ва-банк и не прогадала. Хамовнический районный суд г. Москвы рассмотрел дело и установил, что супруг действительно является бенефициарным собственником офшорных компаний и фактически владеет их имуществом, а значит, его бывшей жене полагается 50% акций этих компаний. Апелляция оставила это решение без изменений, Верховный Суд РФ тоже поддержал его.
В этом деле была использована классическая схема срывания корпоративной вуали, когда стороны в силу крайней необходимости прибегли к помощи суда и вынуждены были последовательно раскрывать всю цепочку компаний и контролирующих их лиц. При этом предмет доказывания по-прежнему оставался крайне сложным и установить причастность лица к той или иной компании было непросто.
Еще один способ
А весной 2016 г. состоялся знаковый процесс, в ходе которого бенефициару пришлось самому убрать корпоративную вуаль в попытке доказать суду, что именно он и является конечным бенефициаром. Все началось с решения общего собрания общества, на котором был назначен неугодный бенефициару генеральный директор…
Однако реально оценить значение этого дела можно, если предварительно исследовать вопрос о том, могут ли вообще бенефициарные собственники оспаривать решения общих собраний и сделки, заключаемые компаниями. А для того, чтобы составить целостную картину, выясним для начала: кто вообще формально может оспаривать такие решения?
В силу ст. 49 Федерального закона № 208-ФЗ от 26 декабря 1995 г. «Об акционерных обществах» правом на обращение в суд с иском об оспаривании решения общего собрания акционеров наделены исключительно акционеры данного общества. При этом закон не ставит наличие или отсутствие такого права в зависимость от типа акций, принадлежащих акционеру. Правом на обжалование решений общего собрания обладает акционер, не участвовавший в работе общего собрания или голосовавший против обжалуемого решения. Иных требований к акционеру в законе нет.
Судебная практика сформировала подход о том, что истец должен обладать статусом акционера как на дату принятия оспариваемого решения, так и на дату подачи иска.
Согласно ст. 68 Арбитражного процессуального кодекса РФ обстоятельства дела, которые по закону должны быть подтверждены определенными доказательствами, не могут подтверждаться в арбитражном суде иными доказательствами. Это означает, в частности, что лицо, которое приобрело акции общества, становится его акционером с момента внесения записи в реестр акционеров, что может быть подтверждено только реестром акционеров общества или выпиской из него.
В соответствии с п. 7 ст. 49 Федерального закона «Об акционерных обществах» решения общего собрания акционеров может обжаловать лишь акционер, не принимавший участия в общем собрании, решения которого он обжалует, либо голосовавший против обжалуемых решений. При этом в соответствии с п. 1 ст. 58 Федерального закона «Об акционерных обществах» акционеры считаются принявшими участие в общем собрании акционеров в том случае, если они зарегистрировались для участия в собрании и их бюллетени были получены не позднее, чем за два дня до даты проведения общего собрания акционеров. Из п. 4 ст. 60 Федерального закона «Об акционерных обществах» также следует, что акционер, принявший участие в общем собрании, может выбрать один из трех возможных вариантов голосования по вопросам повестки дня: «за», «против», «воздержался».
Таким образом, в соответствии с указанными нормами закона можно сдел
...
