Л. Ю. Василевская, Е. Б. Подузова, Ф. А. Тасалов

Цифровизация гражданского оборота:
big data в механизме гражданско-правового регулирования
(цивилистическое исследование)

Монография

В 5 томах.
Том V

Ответственный редактор 
доктор юридических наук, профессор 
Л. Ю. Василевская

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 347:004.8

ББК 67.404:32.813

В19

Авторы:
Василевская Л. Ю., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 1, 2 гл. 1;
Подузова Е. Б., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – § 3, 4 гл. 1, гл. 2;
Тасалов Ф. А., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) – гл. 3.

Рецензенты:
Арсланов К. М., доктор юридических наук, профессор, зав. кафедрой гражданского права Казанского (Приволжского) федерального университета;
Примак Т. К., доктор юридических наук, профессор, зав. кафедрой гражданского права и процесса Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта;
Суслова С. И., доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского и предпринимательского права, заместитель директора по научной работе Иркутского института (филиала) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России).

Монография представляет собой пятый том серии книг, посвященных наиболее актуальным проблемам цифровизации гражданского оборота.

Заключение и исполнение большинства договоров, взаимодействие субъектов частного права друг с другом и с представителями публично-правовых образований сопровождается электронным документооборотом. Операции с информацией (информационной составляющей big data) осуществляются в различных сферах деятельности, включая digital-медицину и digital-закупки.

На базе анализа нормативного, доктринального и эмпирического материала, включая разбор судебных решений и конкретных практических ситуаций, было проведено исследование проблем, связанных с big data, предложены пути их решения. Позиция авторов обосновывается с учетом актуальных направлений развития гражданского законодательства и современных подходов правоприменительной практики к разрешению соответствующих споров. Это позволяет использовать данную монографию руководителям правовых департаментов, а также подразделений, обеспечивающих информационную безопасность юридических лиц и органов государственной власти, представителям правоохранительных органов, адвокатуры, нотариата и судейского сообщества, иным правоприменителям для обоснования принимаемых решений.

В книге пошагово рассмотрены практические проблемы, связанные с использованием big data в различных сферах деятельности, что представляет интерес для бизнес-сообщества, в частности компаний, работающих в сфере маркетинга в социальных сетях (SMM), а также для практикующих юристов, специализирующихся на правовом сопровождении передачи, обработки и хранения информации.

Законодательство приведено по состоянию на 29 августа 2022 г.

Материал монографии основывается на комплексном анализе большого количества источников. Для обучающихся высших учебных заведений уровней бакалавриата, магистратуры, специалитета и аспирантуры после каждой главы представлен список нормативных правовых актов, иных актов, судебной практики и дополнительной литературы. Критический анализ современных доктринальных и практических подходов к регламентации отношений с использованием big data выступает хорошей основой для подробного изучения рассматриваемой проблематики в ходе обучения по юридическим, экономическим и информационным образовательным профилям.

Текст публикуется в авторской редакции.

УДК 347:004.8

ББК 67.404:32.813

© Василевская Л. Ю., Подузова Е. Б., Тасалов Ф. А., 2022

© ООО «Проспект», 2022

ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящее время — время интенсификации цифровых процессов и технологий — ни одна сфера жизнедеятельности человека не обходится без передачи и обработки информации (информационной составляющей big data). Для оптимизации работы в сфере производства (промышленность, строительство, сельское хозяйство, транспорт и др.), здравоохранения, науки, банковской сферы, торговли, при оказании медицинских услуг, услуг связи, государственных услуг, организации и проведении договорной работы (в том числе и digital-­закупок) собирается, передается и обрабатывается большой объем сведений, значительная часть которых носит конфиденциальный характер. Сбор, накопление, обработка, хранение и передача информации происходит с помощью «искусственного интеллекта» и его технологий в компьютерных устройствах — определенных программ, алгоритмов, изобретений и проч., функциональное единство и «работа» которых позволяют структурировать информацию и визуализировать ее в цифровой форме не только в разнообразных базах данных, но и в создаваемых в виде удобного для использования третьими лицами (пользователями — физическими и юридическими лицами) готового продукта (сервиса, онлайн-­платформы, онлайн-­классифайда) — банка данных. Очевидно, big data не может быть сведена к постоянно пополняемому и возобновляемому потоку информации, big data — это и базы данных, и используемые для различных целей — государственных, социальных, познавательных, коммерческих — банки данных.

В гражданском законодательстве до сих пор отсутствуют и легальное определение big data, и правовой режим big data, не установлены квалифицирующие признаки этого понятия, не выявлены его элементы, а также способы распоряжения правами на большие данные. Нормативная регламентация отношений, связанных с big data, ограничивается легализацией электронной формы договора и электронной подписи, а также установлением обязанности предоставлять различные виды информации в публичные и частные информационные системы. Отсутствует необходимая нормативная база для квалификации и применения на практике соглашения на предоставление и обработку информации в качестве полноценной гражданско-­правовой сделки. Признание электронной формы договора разновидностью его простой письменной формы во многом носит декларативный характер и связано на практике со сложностями придания юридической силы электронному документу.

В законодательстве, доктрине и на практике нет четкого разграничения понятий «соглашение» и «согласие», многие практикующие юристы отождествляют понятия «персональные данные», «биометрические данные», «информация, составляющая врачебную тайну» и др. На практике допускается получение согласия на обработку различных видов конфиденциальных сведений на основании одного документа, названного согласием либо договором. При этом не принимается во внимание наличие или отсутствие воли у лица, подписавшего согласие на это. От гражданина требуется согласие только на обработку сведений, в то же время согласие на их передачу упускается из виду и не является обязательным. Остается неясным, каким образом признается легальной обработка конфиденциальной информации без получения согласия лица на ее предоставление? Не установлена юридическая связь между big data, персональными данными пациента, его изображением, биометрическими данными, а также информацией, составляющей, например, врачебную тайну, что приводит на практике к невозможности защиты им своих прав. Правила о защите аккаунта, идентификации и аутентификации сторон сделки или отправителя юридически значимого сообщения, совершенного в электронной форме, носят поверхностный, неправовой характер и часто противоречат предписаниям гражданского законодательства. Кроме того, отсутствует действенный механизм защиты персональных и биометрических данных гражданина, а также информации, ставшей известной, например, в ходе организации и проведения электронных закупок.

Обозначенные проблемы не находят разрешения на доктринальном уровне в силу отсутствия соответствующих норм гражданско-­правового характера. К сожалению, большинство доктринальных источников по исследуемой проблематике носит исключительно описательный характер, весь анализ сводится к бездумному копированию содержания действующих нормативных правовых актов, а также сведений из сети Интернет без какой-­либо научной, теоретико-­правовой оценки. Big data, а также персональные данные ошибочно квалифицируются в качестве нематериальных благ. Такой подход большинства представителей научного сообщества не способствует разрешению широкого спектра практических проблем цифровой информационной сферы. Судебная практика старается избегать толкования норм гражданского и так называемого информационного законодательства, ограничиваясь их переписыванием, и уходя от проблем правового режима big data (базы данных, банка данных), правовой природы согласия на предоставление и обработку информации, легальности организации и проведения электронного документооборота, совпадения реального субъекта права и его цифровой проекции, спорных аспектов идентификации и аутентификации обладателей прав на аккаунт и привлечения к ответственности операторов информационных систем, включая электронные торговые площадки и социальные сети.

Деловая практика представлена рядом документов, сопровождающих обработку и хранение информационной составляющей big data. В основном, эти документы касаются персональных данных гражданина и информации, составляющей врачебную тайну, и имеют форму согласия на их обработку или раскрытие. При решении вопроса о содержании таких документов, как показывает их анализ, их составителями был выбран поверхностный и легковесный подход, без конкретизации форм, способов и целей обработки этой информации. Необходимость получения согласия на само предоставление конфиденциальной информации по-­прежнему остается без должного внимания тех, кто составляет подобные «филькины грамоты». Передача, обработка и хранение иных видов информационной составляющей big data находятся чаще всего без документарного юридического сопровождения.

Именно поэтому в книге был представлен и решен комплекс взаимосвязанных задач по проблематике big data в цивилистическом аспекте:

— рассмотрение понятия big data как самостоятельного сложного объекта гражданских прав; соотношения понятий «big data», «база данных» и «банк данных» и особенностей их гражданско-­правового режима;

— выяснение функционального назначения «искусственного интеллекта», технологий «искусственного интеллекта» в механизме обработки больших данных, оцифровки информации в виде базы данных и их влияния на формирование соответствующего правового режима;

— выявление особенностей распоряжения правами на big data (база данных, банк данных) в электронной форме, анализ основных договорных конструкций, соглашений и согласий;

— анализ проблем, связанных с квалификацией и применением согласия на предоставление, обработку информации;

— выявление особенностей содержания пользовательского соглашения и соглашения о конфиденциальности;

— рассмотрение теоретических и практических проблем защиты аккаунта в информационных системах, включая социальные сети;

— анализ особенностей предоставления, обработки, хранения отдельных видов big data при оказании медицинских услуг в digital-­среде, а также специфика охраны прав на big data в исследуемой области;

— исследование особенностей электронного документооборота в сфере digital-­закупок, включая правовые гарантии реализации принципа прозрачности электронных закупок в условиях санкций;

— анализ иных проблем, связанных с использованием big data.

Изложенные выше доктринальные и практические проблемы стали объектом научного интереса авторского коллектива монографии1, предопределили ее структуру и подход к рассмотрению и анализу проблем с методологических позиций: от общего — к частному. Весь материал поделен на главы и параграфы, после каждой главы представлен библиографический список (нормативные правовые акты, иные акты, судебная практика, дополнительная литература).

Содержание монографии, на наш взгляд, делает ее интересной и востребованной для широкого круга читателей: студентов бакалавриата и магистратуры, специалитета, аспирантуры, практикующих юристов, руководителей коммерческих и бюджетных организаций, медицинских работников, сотрудников научно-­исследовательских центров, нотариусов, адвокатов, судей, работников нотариальных контор, должностных лиц органов государственной власти, руководителей правовых департаментов и др.

На основе рассмотрения примеров из деловой практики представлены практические рекомендации по составлению документов, корректно описывающих правовой режим, а также опосредующих предоставление, обработку и хранение информационной составляющей big data в различных сферах деятельности, включая digital-­медицину и digital-­закупки. В книге даны готовые решения проблем, с которыми сталкиваются коммерческие и бюджетные организации в исследуемой области.

На наш взгляд, монография является хорошей основой для научной и практической деятельности юристов, ведения бизнеса, проведения правовых тренингов для сотрудников компаний, организации оказания медицинской помощи и проведения электронных закупок, обучения и повышения квалификации по юридическим и экономическим дисциплинам.

Предлагаемый читателю том V подготовлен вместе с моими талантливыми учениками — Подузовой Екатериной Борисовной и Тасаловым Филиппом Артемьевичем, кандидатами юридических наук, закончившими с отличием Университет имени О. Е. Кутафина (МГЮА), аспирантуру по кафедре гражданского права нашего Университета и работающими после окончания аспирантуры на кафедре гражданского права МГЮА.

Многие положения, освещаемые в книге, несомненно, послужат основой для научных дискуссий. Авторы принимают на себя ответственность за содержание книги, ее возможные пробелы и заранее признательны за критику и замечания, которые могут помочь в дальнейшей научно-­исследовательской работе.

Доктор юридических наук, профессор,
профессор кафедры гражданского права
Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА)
Член Научно-консультативного Совета
при Верховном Суде Российской Федерации
Л. Ю. Василевская
26.08.2022

Глава 1.
BIG DATA: ВЗГЛЯД ЦИВИЛИСТА НА ПРОБЛЕМУ

§1. Big data: юридическая квалификация и особенности правового режима

Цифровизация всех сфер жизни невозможна без big data — больших данных, электронный обмен которыми дал возможность лицам получать, передавать и обрабатывать большие объемы информации. В настоящее время big data становится не только одним из основных инструментов организации коммерчески ценной информации в сфере бизнеса, но и важным средством решения различных социальных и государственных и задач.

Сфера применения больших данных многообразна: это различные сферы производства (промышленность, строительство, сельское хозяйство, транспорт и др.), здравоохранение, наука, банковская сфера, торговля, в которых можно собрать и обработать используемые для определенных целей массивы информации.

Бизнесу большие данные необходимы для:

• оптимизации определенных процессов — например, крупные банки используют большие данные, чтобы обучить чат-­бот2 — программу, которая заменит сотрудника банка по простым вопросам и при необходимости переключит на специалиста;

• прогнозирования — например, анализируя большие данные о продажах товара, продавец может предусмотреть поведение покупателя и покупательский спрос на товары в зависимости от времени года или экономической ситуации в стране;

• моделирования — например, с помощью анализа данных о прибыли и издержках юридические лица (производители, продавцы, услугодатели и др.) могут построить модель для прогнозирования прибыли.

Банковская сфера не обходится без big data. Банковские системы сегодня генерируют очень много данных, которые используют в различных целях — для выявления мошенничества и краж, рассмотрения заявок на кредит и т. п.

Большие данные дают возможность обеспечить существенные прорывы в здравоохранении: сбор, обмен и изучение накопленных учеными и практикующими врачами данных позволяют совершенствовать медицинскую разработку и диагностику, лечение и уход за пациентами. В современных условиях развитие digital-­медицины и оказание телемедицинских услуг практически становится невозможным без big data3.

В последние годы происходит активное внедрение big data и в договорный процесс. Как отмечают многие практикующие юристы, большие данные в условиях цифровизации экономики становятся не только важнейшим фактором разработки и принятия управленческих решений, но и средством оптимизации электронного документооборота, например, в сфере закупок4. В современных условиях разработка теоретических основ внедрения и развития технологий big data в сфере закупок становится одной из важных задач в науке гражданского права.

При всем многообразии подходов к определению и пониманию сути «больших данных» следует исходить из технического толкования big data и, прежде всего, из трактовки больших данных как огромного, колоссального объема информации, разнообразия ее типов и видов. Википедия на русском языке определяет больши́е да́нные (англ. big data, [ˈbɪɡ ˈdeɪtə]) как «обозначение структурированных и неструктурированных данных огромных объемов и значительного многообразия, эффективно обрабатываемых горизонтально масштабируемыми программными инструментами, появившимися в конце 2000-х годов и альтернативных традиционным системам управления базами данных и решениям класса Business Intelligence»5. Таким образом, о больших данных говорят как о социально-­экономическом феномене, связанном с появлением в цифровую эпоху технологических возможностей анализировать огромные массивы данных.

В качестве основных технических характеристик для больших данных традиционно в литературе выделяют «три V»: объем (англ. volume — в значении величины физического объема), скорость (velocity — как скорости прироста, так и высокоскоростной обработки и получения результатов), многообразие (variety — в возможности одновременной обработки различных типов структурированных и полуструктурированных данных)6. С точки зрения информационно-­технологической, в совокупность инструментов обработки больших данных изначально включались, прежде всего, специальное программное обеспечение, определенные алгоритмы, реализующие обработку и хранение данных, а также специальные системы управления базами данных. В дальнейшем к большим данным стали относить и разнообразные информационно-­технологические решения, в той или иной степени обеспечивающие сходные по характеристикам возможности по обработке сверхбольших массивов данных, включая их поиск и передачу сложными техническими устройствами.

Следовательно, свести определение big data только к большому объему информации во всем ее многообразии означает, вне сомнения, допущение неточности. Понятия big data и информации не являются синонимами.

При отождествлении рассматриваемых понятий не учитываются элементарные правила логики, одно из которых гласит: определение понятия — это логическая операция, раскрывающая его содержание. Любое понятие как идеальное отражает сущностные признаки определенного объекта (явления, процесса) объективной реальности. Как правило, определения понятий принадлежат к числу родовидовых, т. е. определений через ближайший род и видовое отличие. Во-­первых, установление существенных признаков понятия, как правило, осуществляется через указание ближайшего рода (родового понятия), к которому данное определяемое понятие принадлежит. Во-­вторых, указывается особый признак или группа признаков, характерных лишь для определяемого понятия и отсутствующих у других понятий данного рода. Этот признак (или группа признаков) является видовым отличием, а сам прием определения понятия называется определением «через ближайший род и видовое отличие». Поэтому определение понятия — это логическая операция, посредством которой одно (определяемое, видовое) понятие необходимо подвести под другое, более широкое (определяющее, родовое) понятие, выделив в нем существенные признаки (видовое отличие). С точки зрения методологии такая взаимосвязь родовых и видовых понятий раскрывается при помощи диалектики общего и отдельного.

Итак, во всяком определении следует различать определяемое и определяющее понятия. При этом посредством определяющего (родового) понятия и указания в нем существенных признаков (видовое отличие) определяется суть определяемого понятия. Таким образом, содержание определяемого понятия включает общие (родовые) и отличительные (видовые) признаки, т. е. перечисляются не все признаки определяемого понятия, а только родовые и видовые признаки. Именно посредством выделения конститутивных, основных квалифицирующих признаков видового понятия в его определении (через родовое понятие) происходит его «выравнивание» по объему и содержанию с родовым понятием.

Следовательно, определение любого понятия решает следующие задачи:

1) отличает посредством выделения видовых особенностей определяемые через понятие и входящие в его объем объекты (явления, процессы) от всех остальных объектов (явлений, процессов) объективной реальности, входящих в объем определяющего (родового) понятия;

2) обобщает определяемые объекты (явления, процессы) посредством выявления общих (родовых) признаков;

3) выражает сущность указанных объектов (явлений, процессов)7.

Это означает, что любое понятие обобщает определяемые объекты (явления, процессы) некоторого множества и выделяет это множество по отличительным для него признакам8.

Применительно к понятиям «информация» и «big data» это означает следующее. Родовым понятием с точки зрения логики, позволяющим раскрыть особенности видового понятия big data, является понятие информации. Родовое понятие «информация» дает возможность выделить общий (родовой) признак определяемого понятия big data: большие данные есть информация. Но видовое понятие big data обладает не только родовым (общим) признаком, но и специфическими (видовыми признаками), благодаря которым информация квалифицируется как big data.

Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ (ред. от 14.07.2022) «Об информации, информационных технологиях и защите информации» (далее — Закон № 149-ФЗ, Закон об информации) определяет информацию как сведения (сообщения, данные) независимо от формы их представления (п. 1 ст. 2). При этом следует иметь в виду, что с методологических позиций, информация — это сведения об окружающем мире (объекте, процессе, явлении, событии), которые являются объектом преобразования — превращения материального в идеальное. Это сведения, воспринимаемые человеком и (или) специальными устройствами, есть отражение фактов материального или духовного мира. Следовательно, информация как сведение есть определенное знание, являющееся продуктом интеллектуальной деятельности, поскольку знание – это полученная определенным способом и упорядоченная определенным образом информация, которая с различной степенью достоверности и объективности отражает в сознании человека те или иные свойства существующей действительности.

Ценность информации — в ее доступности и обладании. Чтобы поделиться информацией, она должна быть интерпретирована в той или иной форме, доступной для: 1) восприятия человеком, с одной стороны, и 2) хранения, обработки, поиска, передачи сложными техническими устройствами и их системами, с другой стороны. Следовательно, в результате интерпретации информация «становится» данными, оформленными в том или ином виде. Для восприятия человеком эти формы могут быть визуальными (текст, картинки), звуковыми, вкусовыми, тактильными. Для технических устройств и их систем (компьютер, планшет, смартфон, плейер, сервер и проч.) эти формы иные, позволяющие воспринимать ее как поток цифр. Часто под этой формой интерпретации информации понимают и компьютерную, и машинную, и электронную, и цифровую информацию9, хотя суть одна — цифровая форма интерпретации информации. Это означает, что нет оснований для различения понятий «электронный» и «цифровой»10. При этом не следует забывать, что применительно к big data речь идет потоке данных, часть которых уже структурирована с помощью, как отмечалось, программного обеспечения, а другая (появившаяся, «сырая») — еще не структурирована11.

Следовательно, большие данные — это цифровая структурированная и неструктурированная информация, доступная для хранения, обработки, поиска и передачи сложными техническими устройствами и их системами. Функции хранения, обработки, поиска и передачи данных осуществляются с помощью специального программного обеспечения — совокупности программ на компьютерных устройствах, а также алгоритмов — «инструкций», создаваемых для исполнения программ по упорядочиванию больших данных.

Это означает, что говорить о big data можно только при наличии:

– потока данных;

– существования специальной программы (специальных программ) на ЭВМ в цифровом формате;

– функционирования, исполнения указанных программ;

– появления в результате исполнения программ цифровой структурированной информации.

Таким образом, возникает сложное структурное образование — big data, говорить о котором в статическом состоянии вне своего материального носителя — компьютера невозможно, поскольку именно он с определенным компьютерным обеспечением запускает исполнение сложнейших математических программ по накоплению и структурированию данных, их хранению, поиску и передаче. Следовательно, при анализе big data речь должна идти о динамическом процессе — процессе исполнения различных компьютерных программ на компьютерных устройствах (ЭВМ) в виде структурированных данных.

Очевидно, big data — условное понятие. Речь, на наш взгляд, должна идти о результате интеллектуальной деятельности человека, о своеобразном инновационном продукте, материальным носителем которого является ЭВМ. Не вызывает сомнения, что в создании big data определяющее значение имеет «искусственный интеллект» и его технологии, позволяющие сохранять «сырую» информацию, накапливать ее, обрабатывать, структурировать и передавать. Это означает, что big data есть информация исключительно в цифровой форме ее представления. А поскольку big data невозможно представить без процессов, методов поиска, сбора, хранения, обработки, предоставления, распространения информации, а также способов осуществления таких процессов и методов, рассматриваемых законодателем как информационные технологии (см.: п. 2 ст. 2 Закона № 149-ФЗ), постольку большие данные — это не только цифровая информация, но соответствующие информационные технологии — технологии «искусственного интеллекта», с помощью которых осуществляются не только процессы, методы поиска, сбора, хранения, обработки, предоставления и распространения информации, но и управление базами данных12.

Более того, невозможность рассмотрения big data без материального носителя, технических средств означает, что большие данные можно относить и к определенной информационной системе, которую законодатель определил как «совокупность цифровой информации и обеспечивающих ее обработку информационных технологий и соответствующих технических средств» (см.: п. 4 ст. 2 Закона № 149-ФЗ). Именно запрограммированные «действия» этой системы обрабатывают «сырую» информацию, структурируют ее, сохраняют и обеспечивают передачу данных.

Юристу, не разбирающемуся в тонкостях программирования (для него в этом нет необходимости), трудно понять, в чем разница между понятиями «база данных», «хранилище больших данных», «большие данные», «система управления базами данных». Кратко остановимся на технической характеристике указанных понятий в целях выяснения их правовой сущности.

Система управления базой данных (СУБД) — это набор программ, которые позволяют пользователям получать доступ к базе данных, управлять данными, а также отображать и составлять отчеты. СУБД также выполняет задачу управления доступом к базе данных. Наиболее распространенным типом СУБД на рынке услуг является реляционная СУБД13, которая структурирует данные в виде таблиц. Примерами систем управления реляционными базами данных являются MySQL, Oracle и база данных Microsoft SQL Server14. Реляционные базы данных используются для хранения и предоставления доступа к взаимосвязанным элементам информации. Эти базы данных основаны на реляционной модели — интуитивно понятном, наглядном табличном способе представления данных. Каждая строка, содержащая в таблице такой базы данных, представляет собой запись с уникальным идентификатором, который называют ключом15.

Хранилище данных — сложный процесс, включающий создание репозитория данных в виде базы данных. Репозиторий данных — это логическое разделение данных. Он содержит несколько баз данных, которые используются для приложения16. Например, в одном репозитории финансовых данных могут находиться разные базы данных (структура, затраты, прибыль), поддерживающие финансовые приложения. Или другой пример. В определенном репозитории пациентов могут находиться базы данных (имя, возраст, рост, вес, анамнез пациентов и т. д.). Пользователь репозитория применяет его для использования, преобразования или агрегирования (объединения) данных в полезную информацию для определенных целей. Разделение данных по репозиториям значительно облегчает процесс обработки информации, связанный с ростом объемов данных в хранилище данных.

Итак, хранилище данных — это структурированные данные в базах данных в результате процесса создания репозитория. Это означает, что хранилище данных можно рассматривать и как разновидность системы управления данными17.

Следовательно, хранилище включает в себя следующие компоненты:

• базу данных для хранения данных и управления ими;

• программы для извлечения, загрузки и преобразования данных, которые служат основой подготовки данных к анализу;

• средства статистического анализа, отчетности и глубинного (сущностного) анализа данных;

• инструменты анализа для визуализации данных и их представления для пользователей;

• другие, более сложные аналитические приложения, которые с помощью «искусственного интеллекта» генерируют поступающую информацию по определенным алгоритмам и в зависимости от целей ее применения подвергают последнюю соответствующей обработке и структурированию, что обеспечивает не только вариативность в анализе данных, но и их разнообразные функциональные возможности18.

Очевидно, что основной задачей появившихся в конце 1980-х гг. хранилищ было обеспечение обмена данными между операционными базами данных (базы данных для поддержки бизнеса) и системами поддержки принятия решения (СППР). По мере того, как возрастала эффективность хранилищ данных, они превращались из «складов информации» для поддержки традиционных платформ бизнес-­аналитики в обширные аналитические инфраструктуры, которые сегодня обслуживают самые разнообразные потребности субъектов бизнеса, включая операционную аналитику и управление эффективностью. Сегодня технологии «искусственного интеллекта» применяются практически во всех цифровых инструментах для промышленности, сферы обслуживания и бизнеса. И хранилища данных не стали исключением. Широкое применение больших данных и внедрение новых цифровых технологий способствуют изменению требований к хранилищам данных и их функциональным возможностям19.

В связи с этим возникает вопрос: как соотносятся понятия «большие данные» и «база данных»? С технической точки зрения, принципиального отличия между этими понятиями нет. Большие данные и база данных:

1) представляют набор перманентных (постоянно сберегаемых) данных, организованных в соответствии с определенными правилами структурирования данных в хранилище, поддерживаемых в памяти компьютера и используемых для информационных потребностей пользователя;

2) хранятся и обрабатываются в вычислительной системе;

3) существуют благодаря хранилищу — сложному компьютерному процессу, включающему создание репозитория данных в виде баз данных;

4) существуют в неструктурированном (несистематизированном) и структурированном (систематизированном) виде;

5) невозможны без системообразующего элемента — информационных технологий как технологий «искусственного интеллекта», с помощью которых осуществляются процессы и методы поиска, сбора, хранения, обработки, предоставления и распространения данных.

Попытки отграничения больших данных от базы данных с помощью количественных показателей VVV (volume, velocity, variety) безусловно несовершенны, поскольку в последнее время в технической литературе стали выделять четыре V (добавлялась veracity — достоверность), пять V (в этом варианте прибавляли viability — жизнеспособность, и value — ценность) и даже семь V (добавляли также variability — переменчивость, и visualization)20. Во всех случаях при выделении этих признаков подчеркивается, что определяющей характеристикой для больших данных является не только их физический объем, но и иные качественные характеристики, существенные для понимания сложности задачи обработки и анализа данных для достижения многообразных социальных, научных или коммерческих целей.

С методологической точки зрения базы данных — это способ существования самих больших данных. База данных — это понятие, отражающее свойство данных как информации находиться в структурированном виде.

По сути, речь идет об одном и том же явлении — об информации больших объемов, анализируемой программистами и IT-специалистами с различных сторон в зависимости от стоящих перед ними задач. Реализация этих задач осуществляется посредством определенных компьютерных программ, а результат обозначается по-­разному. Если акцент делается на обработке и структурировании данных, то речь идет, прежде всего, о хранилище данных — как определенном динамическом процессе, осуществляемом с помощью специальных компьютерных программ и алгоритмов. Если программист анализирует полученную структурированную информацию, то он ставит вопрос, прежде всего, о базе данных. Если делается упор на методах поиска, сбора, хранения, обработки, предоставления, распространения информации и управлении базами данных, то на первый план выдвигается проблема технологий «искусственного интеллекта» в анализе большого объема информации. За обозначенными нами понятиями стоят процессы, которые характеризуют анализируемое явление — данные как информацию с определенной стороны, в определенном ракурсе. Для программистов это важно, а для юристов — нет. Для юриста не имеет значения техническая характеристика объекта. Для него ценно другое — можно ли рассматривать анализируемое явление как объект гражданских прав, если — да, то возникает вопрос, как вовлечь его в гражданский оборот, посредством каких юридических действий.

Такой подход к определению big data дает возможность сделать вывод, что речь идет о сложном объекте гражданских прав — едином неделимом объекте, в состав которого могут входить различные охраняемые результаты интеллектуальной деятельности:

– программный продукт, программа как результат «машинного творчества», который следует квалифицировать в качестве программ для ЭВМ (объекты авторского права — последний абз. п. 1 ст. 1259 ГК РФ);

– программное обеспечение компьютера (как совокупность программ), позволяющее осуществить на компьютере автоматизированную обработку информации и создать хранилище (репозиторий данных);

– алгоритмы и программное обеспечение в качестве ноу-­хау;

– технические решения как изобретения;

– и др.

Именно благодаря единству и «работе» этих элементов большие данные предстают перед нами как база данных. База данных — это цифровая визуализация больших данных на материальном носителе (компьютерном устройстве) пользователя. Такое понимание big data — предстать перед пользователем в виде базы данных, дает возможность разграничения понятий «данные как сведения» и «данные в базе данных». В последнем случае речь идет о данных в структуре big data как базы данных, т.е. о данных как (неструктурированной) информации, готовой в обработке или уже подвергшейся обработке (структурированной).

Набор указанных элементов в структуре сложного объекта может быть различным, очевидно только одно: как считают программисты, IT-специалисты, — структурообразующим элементом big data являются программы для ЭВМ, технологии «искусственного интеллекта», без них не может быть big data. На наш взгляд, речь идет о единой технологии (как результате научно-­технической деятельности), включающей в том или ином сочетании изобретения, программы для ЭВМ, ноу-­хау и другие результаты интеллектуальной деятельности. Не вызывает сомнения, что для такой технологии в структуре больших данных обязательным элементом, предопределяющим ее основную функциональную характеристику, является «искусственный интеллект», внедрение которого в технологию больших данных может быть предусмотрено не на одном, а на нескольких материальных носителях (ЭВМ). Каждый из различных результатов интеллектуальной деятельности, входящих в технологию big data, безусловно, сохраняет юридическую значимость самостоятельного объекта интеллектуальных прав, поскольку исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности, которые входят в состав единой технологии, признаются и подлежат защите в соответствии с правилами части четвертой ГК РФ.

Итак, как представляется, big data следует рассматривать как сложноструктурное образование, как сложный объект интеллектуальных прав, состоящий из разнородных охраняемых результатов интеллектуальной деятельности — разных программ для ЭВМ, имеющих различное функциональное назначение в структуре big data; изобретений, ноу-­хау и др. Все перечисленные структурные элементы больших данных, входящие в их состав, соединяясь между собой, образуют, безусловно, обладающий свойствами, не сводимыми к свойствам отдельных элементов и выполняющий самостоятельные функции сложный объект. Таким образом, big data представляет собой самостоятельный объект, обладающий новой качественной определенностью и функционально отличающийся от входящих в его состав результатов интеллектуальной деятельности. Учитывая практическую значимость больших данных, они, несомненно, должны быть включены в перечень охраняемых результатов интеллектуальной деятельности, предусмотренный ст. 1225 ГК РФ. Более того, анализ положений ст. 1240 ГК РФ о сложном объекте интеллектуальных прав позволяет сделать вывод о том, что предписания законодателя о закрытом перечне сложных объектов не отвечают сегодня в полной мере требованиям реального экономического оборота в сфере инноваций, в частности, в решении проблемы правовой квалификации больших данных в качестве сложного объекта интеллектуальных прав. На наш взгляд, речь должна идти о больших данных именно как о сложном объекте интеллектуальных прав.

Вместе с тем следует иметь в виду, что необходимо отграничивать big data от результатов, полученных от использования big data. В последнем случае, на наш взгляд, не может быть и речи об их рассмотрении в качестве результатов интеллектуальной деятельности (РИД), поскольку эти результаты достигаются посредством применения технологий «искусственного интеллекта» в структуре big data, а не являются итогом творческой деятельности человека.

Такое понимание big data дает возможность поставить вопрос о его правовом режиме. В ГК РФ объектами интеллектуальных прав признаются программы для ЭВМ и базы данных (п. 1 ст. 1225 ГК РФ). Если взять за основу легальное определение базы данных в п. 2 ст. 1260 ГК РФ, станет понятным, что оно вряд ли приемлемо для раскрытия сути big data и, по сути, является архаичным.

В п. 2 ст. 1260 ГК РФ указывается, что базой данных является представленная в объективной форме совокупность самостоятельных материалов (статей, расчетов, нормативных актов, судебных решений и иных подобных материалов), систематизированных таким образом, чтобы эти материалы могли быть найдены и обработаны с помощью электронной вычислительной машины (ЭВМ). Очевидно, представленное определение базы данных требует в современных условиях цифровизации и развития информационных технологий корректировки, поскольку, как отмечает М. А. Рожкова, оно «вероятно, стало следствием того, что для разработчиков Кодекса (речь идет о ГК РФ. — Л. В.) ориентиром служили исключительно базы известных справочно-­правовых систем»21.

Суть основных недостатков этого определения базы данных можно свести к следующему.

1. Совокупность материалов как база данных сведена только к таким материалам как статьи, расчеты, нормативные акты, судебные решения и иные подобные материалы, что, исходя из представленной нами характеристики базы данных, трудно признать верной. В хранилище данных попадают данные из социальных сетей, видео-­и аудиофайлы, спутниковые изображения, данные с серверов, данные о перемещении «мобильного» абонента, данные анамнеза пациентов, персональные данные и проч. Поэтому за хранилищами больших данных трудно воспринять трактовку базы данных, закрепленную законодателем в п. 2 ст. 1260 ГК РФ.

2. Если речь идет о совокупности материалов, которые могут быть найдены и обработаны ЭВМ, то очевидно, что этой объективной формой (материальной по своей сути), как уже отмечалось, выступает только цифровая форма. Указание на объективность формы без конкретизации ее в современных условиях как формы цифровой (материальной) обедняет саму суть определения базы данных, поскольку в юридической литературе достаточно часто допускаются ошибки в квалификации цифровых объектов и цифровой формы объектов в качестве нематериальных22.

3. Недостаточно четко сформулированы критерии отнесения базы данных к объекту авторских прав (гл. 70 ГК РФ «Авторское право»), поскольку, с одной стороны, законодатель допускает их квалификацию в качестве составных объектов (п. 2 ст. 1260 ГК РФ), а, с другой, в общих положениях (гл. 69) разд. VII ГК РФ «Права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации» указывается на возможность рассмотрения базы данных как сложных объектов (п. 1 ст. 1240 ГК РФ).

4. Трудно согласиться с критериями отнесения базы данных к объекту смежных прав (гл. 71 ГК РФ «Права, смежные с авторскими»). Речь идет о базе данных, которая содержит «не менее 10 тысяч самостоятельных информационных элементов (материалов)» и является результатом «существенных финансовых, материальных, организационных или иных затрат» (п. 1 ст. 1334 ГК РФ). Возникает вопрос: а если база данных, например, содержит 9, 9 тысяч элементов, ее нельзя признать результатом существенных финансовых, материальных, организационных или иных затрат, а, следовательно, она — не объект смежных прав? Ранее уже отмечалось, что не количественная, а качественная характеристика big data имеет определяющее значение в ее характеристике, поэтому указание в законе на количественные показатели базы данных при постоянном их изменении в сторону увеличения вряд ли следует признать удачным. Вот почему и предложение В. О. Калятина о возможности введения критерия существенных инвестиций в создание базы данных как объекта смежных прав23, по существу, не решает проблемы разграничения баз данных как объектов и авторских, и смежных прав.

5. Очевидно, противоречивый подход законодателя к трактовке базы данных (возможность отнесения базы данных не только к объектам авторских, но и смежных прав) вносит правовую неопределенность в понимание специфики правового режима базы данных, нашедший отражение и в доктрине. Так, М. А. Рожкова, анализируя проблему правового режима базы данных, отмечает, что «база данных может стать объектом авторских прав и получить правовую охрану в соответствии с положениями гл. 70 ГК РФ…, если она признается составным произведением…»24. Возникает вопрос: можно ли базу данных как объект авторских прав рассматривать в качестве сложного объекта по правилам ст. 1240 ГК РФ? Или другой пример. А. Ю. Чурилов пишет: «На неоригинальность базы данных в ЕС распространяется режим sui generis; отечественный законодатель распространил на такие базы данных режим смежных прав…»25. В этом случае непонятна позиция А. Ю. Чурилова по вопросу критериев отнесения базы данных к объекту смежных прав по предписаниям п. 1 ст. 1334 ГК РФ. Разве неоригинальность является мерилом отнесения базы данных к объектам смежных прав? Возможность отнесения базы данных не только к объектам авторских, но и смежных прав позволила авторам сделать вывод о том, что в первом случае речь должна идти о «творческих» базах, а во втором случае, когда речь идет о праве изготовителя базы данных (ст. 1333 и 1334 ГК РФ), — о «нетворческих» базах данных.

Поскольку большие данные существуют и визуализируются не иначе, как в виде базы данных, рассмотрение базы данных как способа существования больших данных дает возможность, на наш взгляд, распространения режима базы данных на большие данные, с учетом устранения тех основных недостатков, указанных выше.

Рассмотрение больших данных как сложного объекта интеллектуальных прав диктует необходимость дать некоторые комментарии по данному вопросу. Несмотря на то, что сложные объекты интеллектуальных прав представляют собой относительно новую для российского законодательства категорию, отметим, что отсутствие в ГК РФ легального определения данного понятия обусловливает различие подходов по данному вопросу в доктрине. Так, Н. А. Новикова пишет о том, что «сложный объект — такой результат интеллектуальной деятельности, который включает нескольких охраняемых результатов интеллектуальной деятельности»26. По мнению Ю. С. Харитоновой, сложный объект может включать «как охраняемые, так и неохраняемые результаты интеллектуальной деятельности (выделено нами. — Л. В.)»27. Однако, в соответствии с п. 1 ст. 1240 ГК РФ речь идет о сложном объекте, включающим несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности.

Исходя из предписаний абз. 1 п. 1 ст. 1240 ГК РФ можно выделить признаки сложного объекта:

• объект должен включать несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности;

• объект с правовой точки зрения должен представлять единое неделимое целое, то есть обеспечивать возможность использования всех входящих в сложный объект результатов интеллектуальной деятельности;

• объект должен быть включен в предусмотренный ГК РФ закрытый перечень сложных объектов.

Обратим внимание на последний признак сложного объекта. В ст. 1240 ГК РФ дан закрытый перечень сложных объектов, среди которых законодатель выделил кинофильм, театрально-­зрелищное представление, мультимедийный продукт и базу данных. На наш взгляд, такой подход законодателя создает правовую неопределенность в отношении правовой квалификации многих объектов в качестве сложного объекта, в частности такого объекта, как интернет-­сайт28.

До декабря 2010 г. в судебной практике превалировал подход, в соответствии с которым суды первых инстанций признавали достаточно широкий круг объектов в качестве сложных, расширительно толкую норму п. 1 ст. 1240 ГК РФ. Неправильная правовая квалификация многих объектов в качестве сложного объекта и послужила основанием для принятия Президиумом ВАС РФ постановления от 30 ноября 2010 г. о прекращении ошибочной практики: в нем было зафиксировано, что перечень сложных объектов не подлежит расширительному толкованию29.

Ранее нами обращалось внимание30, как известный цивилист В. В. Витрянский комментирует судьбу определенных законоположений в рамках проводимой реформы гражданского законодательства: «Особо необходимо выделить те новые законоположения, которые направлены на регулирование использования результатов интеллектуальной деятельности в сети Интернет и иных информационно-­телекоммуникационных сетях. Правда, и здесь не обошлось без сюрпризов. В законопроекте31, принятом в первом чтении, предусматривалось юридическое определение интернет-­сайта как составного произведения: представленная в объективной форме совокупность самостоятельных материалов, систематизированных таким образом, чтобы эти материалы могли быть размещены в сети Интернет (п. 2 ст. 1260 в редакции законопроекта). Кроме того, интернет-­сайты наряду с базами данных были включены в число сложных объектов (п. 1 ст. 1240 в редакции законопроекта), что должно было облегчить распоряжение правами на эти результаты интеллектуальной деятельности. Однако в окончательной редакции поправок, вносимых в текст части четвертой ГК РФ, указанные законоположения отсутствуют»32.

Представляется, что закрытый перечень сложных объектов не свидетельствует о безупречности избранной законодателем юридической техники: к сложным объектам, на наш взгляд, могут быть отнесены иные, не закрепленные в перечне результаты интеллектуальной деятельности.

Особого внимания заслуживает позиция Исследовательского центра частного права при Президенте РФ, выраженная по вопросам толкования и возможного применения отдельных положений части четвертой ГК РФ, в частности, по вопросу определения сложного объекта: «сложными объектами могут быть признаны только такие объекты, которые объединяя несколько охраняемых объектов в качестве структурных элементов, образуют не простую совокупность, а именно сложный структурный состав, характеризующийся как некое единое целое, в том числе посредством структурных и функциональных взаимосвязей»33.

Итак, большие данные следует квалифицировать как сложный объект интеллектуальных прав. Каждый из перечисленных выше структурных элементов как результат интеллектуальной деятельности охраняется либо авторским правом (программы для ЭВМ), либо патентным правом (изобретения), а в случае появления в структуре big data нетипичных результатов интеллектуальной деятельности (например, ноу-­хау) законодатель, как известно, предусматривает для них особый правовой режим, отличный от правового режима всех иных объектов интеллектуальных прав.

Таким образом, как отмечалось, большие данные представляют собой самостоятельный объект, обладающий новой качественной определенностью и функционально отличающийся от входящих в его состав результатов интеллектуальной деятельности. Учитывая практическую значимость big data как базы данных, большие данные, несомненно, должны быть не только включены, как подчеркивалось, в перечень охраняемых результатов интеллектуальной деятельности, предусмотренный ст. 1225 ГК РФ, но на них должен быть распространен режим базы данных либо предусмотрен иной режим интеллектуальных прав.

Возникает вопрос: какой режим интеллектуальных прав может быть предложен законодателю для big data, если режим базы данных будет не утраивать его по тем или иным причинам. В доктрине не раз отмечалась необходимость смены авторской на патентную модель охраны прав на программы ЭВМ в российском законодательстве. Эта дискуссия имеет, на наш взгляд, непосредственное отношение к big data, поскольку, как отмечалось ранее, основным структурным элементом этого интеллектуального продукта всегда выступают компьютерные программы.

В Европейском Союзе, например, предъявляются достаточно жесткие правила для патентования компьютерных программ: одним из основных условий патентоспособности компьютерной программы является «технический вклад» патентуемой программы в управление роботами или эффективность самого компьютерного обеспечения для решения определенных сложнейших технических инновационных задач34.

Представляется, что решение законодателем вопроса о гражданско-­правовом режиме big data рано или поздно поставит вопрос о необходимости перевода этих результатов интеллектуальной деятельности на патентный режим их охраны. Так, в частности, при решении этого вопроса, германский ученый А. Фидлер отмечает, что в отношении компьютерных программ нет непримиримого конфликта авторского и патентного права в регламентации прав на программное обеспечение. Задача законодателя — скоординировать эти два разных правовых режима. Автор отмечает, что патентный режим охраны компьютерных программ не учитывает того, что будущий патентообладатель на стадии описания и публикации будущего изобретения оказывается незащищенным, тогда как авторское право в отличие от патентного, противодействуя декомпиляции программы, не может ограничить или запретить ее техническое воплощение на практике per se35. Следовательно, законодатель, по мнению А. Фидлера, должен определить сферы действия авторского и патентного права применительно к компьютерным программам36.

Как известно, в ГК РФ норм о патентовании компьютерных программ нет. В силу предписаний закона (ст. 1350 ГК РФ) программы для ЭВМ не являются изобретениями и не могут быть запатентованы, но как отмечается в доктрине такую возможность нельзя исключать. Так, по мнению О. В. Ревинского, если удастся представить работу программы через реализацию технической идеи в аппаратном обеспечении самого компьютера, то возможность патентования компьютерной программы допустима37.

Отрицание патентоспособности софта базируется на признании российским законодателем компьютерных программ литературными произведениями (компьютерные программы входят в перечень объектов авторского права), что соответствует и положениям Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений (1886 г.). Однако, такая позиция законодателя, по мнению С. А. Синицына, «создает условия для монополизации соответствующего сегмента крупными и экономически сильными компаниями, и, как следствие, может привести к оттоку иностранных инвестеров, ориентированных на развитие рынка цифровых технологий и получение соответствующего стабильного дохода, не говоря уже о том, что режим охраны авторского права, ориентированный на сохранение формы, но не содержания результата интеллектуальной деятельности и преимущественное ограничение неличного использования произведения, не обеспечивает ожидаемых гарантий разработчику компьютерных программ в аспекте защиты от несанкционированного копирования и коммерческого распространения доработанной программы»38.

Постановка вопроса о возможности отнесения компьютерных программ к объектам патентной охраны не является новой39. Так, известный цивилист В. А. Дозорцев отмечал, что в программах ЭВМ именно содержание, а не форма имеет приоритет. Поэтому, по мнению ученого, распространение на такие программы охраны, установленной для литературных произведений, то есть охраны по созидательной системе, не может быть эффективным, поскольку «такая охрана соответствует интересам только кругов, занимающих в сфере разработки программ доминирующее положение и заинтересованных в более легком получении охраны как в своей стране, так и за границей», а, по сути, «для компьютерных программ нужна охрана «особого рода», функционирующая в рамках регистрационной системы»40.

Аналогичный подход отстаивал цивилист советского периода, занимавшийся проблематикой патентного права — И. Э. Мамиофа, который обосновывал возможность причисления знаковых систем, в том числе и алгоритмов, к патентоохранным изобретениям41.

В современный период вопрос о преимуществах патентной охраны цифровых решений был поставлен А. С. Ворожевич, которая также обратила внимание на то, что режим охраны компьютерных программ авторским правом не всегда является эффективным42.

Если ставить вопрос о возможной охране больших данных, то становится очевидным, что распространение механизма защиты авторским правом на такой сложный РИД вряд ли приемлемо, поскольку функции программного обеспечения big data, работа программы и самого «искусственного интеллекта» остаются незащищенными. Поэтому для защиты разработок в сфере больших данных и технологий «искусственного интеллекта» важно не само патентование функций и алгоритмов, методов и способов технического решения определенных задач, связанных с обработкой данных, их хранением и структурированием, а именно новое техническое решение, относящееся к продукту или способу (п. 1 ст. 1350 ГК РФ). Это означает, что нет оснований для запрета на защиту нормами патентного права big data и технологий «искусственного интеллекта» как самостоятельных продуктов в цифровой форме. Более того, их можно относить к числу патентоохраняемых объектов особого рода: обладатель патента должен иметь возможность защитить основную изобретательскую составляющую, которая является основной структурообразующей частью big data и воспрепятствовать сбыту этой инновационной продукции, патент на которую нарушен. Современное российское законодательство на данном этапе цифровизации экономики не готово признать big data, как и «искусственный интеллект», а также технологии «искусственного интеллекта» патентоохраняемыми объектами, поскольку до сих пор в российском гражданском праве не выработано даже четких критериев и требований к патентованию софта как части технического решения, не говоря уже о big data и «искусственном интеллекте» как сложном инновационном продукте, выступающим необходимым и системообразующим элементом big data. Таким образом, объект патентования, каким может выступить big data и «искусственный интеллект» (и/или технологии «искусственного интеллекта»), должен быть сохранен на материальном носителе, реализован на изобретательском уровне в виде нового интеллектуального продукта, промышленно применимого и вопроизводимого, а также соответствовать целям патентного права. Условия цифровизации экономики выступают объективным фактором в уточнении режима правовой охраны «искусственного интеллекта» (и/или технологий «искусственного интеллекта»), поскольку именно их разработка, гарантии прав правообладателей являются не только стимулом, но и условием развития инноваций, включая и создание big data, и технологий «искусственного интеллекта».

Одна из основных проблем в правовой характеристике big data заключается в том, что исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности — структурные элементы big data могут принадлежат различным субъектам: для создания больших данных как сложного объекта необходимо наличие как минимум нескольких правообладателей — первоначальных (как правило, на программы для ЭВМ как объекты авторских прав, из которых составляется сложный объект), а также собственно создателя big data как сложного объекта.

В связи с этим обратим внимание, как известный цивилист-­теоретик В. А. Дозорцев сформулировал признак многосубъектности сложного объекта. Автор определил сложный объект как «результат многослойного процесса, когда одни лица своей творческой деятельностью создают элементы, используемые на втором этапе уже другими людьми для комплексного объекта в целом»43.

По мнению В. О. Калятина и Е. А. Павловой, ст. 1240 ГК РФ создает совокупность прав на своего рода «рамочный» объект, главным субъектом которого является организатор44. Авторы отмечают, что организатор не вносит творческого вклада в новый объект, ограниваясь обеспечением его создания.

Применительно к созданию big data такой подход требует уточнения, поскольку, как считают многие IT-специалисты, лицо, организующее создание big data, и лицо, создающее big data часто совпадают. Объединение нескольких охраняемых объектов в рамках нового сложного объекта (в данном случае big data) не есть механическое, простое соединение их организатором. Речь идет о возникновении сложного объекта с новой качественной определенностью — существовать как единое целое, для достижения которого организатор, часто выступая руководителем проекта по созданию big data, безусловно, вносит в него свой творческий вклад. Так, в частности, требуется создание новых алгоритмов, новых программ для исполняемого кода45, организатор-­руководитель проекта должен разбираться в этих проблемах и предлагать способы их решения.

Для обоснования творческого вклада организатора создания больших данных дадим некоторые пояснения. Как уже отмечалось, структурообразующим элементом big data выступает «искусственный интеллект» в виде определенных программ для ЭВМ. Для программ — объектов авторского права в подп. 2 п. 1, п. 2 ст. 1280 ГК РФ установлены случаи свободного использования программ для ЭВМ лицами, правомерно владеющими экземпляром программы. Так, в частности, они вправе без разрешения правообладателя:

– изготовить копию программы для ЭВМ или базы данных при условии, что эта копия предназначена только для архивных целей или для замены правомерно приобретенного экземпляра в случаях, когда такой экземпляр утерян, уничтожен или стал непригоден для использования;

– изучать, исследовать или испытывать функционирование такой программы в целях определения идей и принципов, лежащих в основе любого элемента программы для ЭВМ;

– воспроизвести и преобразовать объектный код в исходный текст (декомпилировать программу для ЭВМ) или поручить иным лицам осуществить эти действия, если они необходимы для достижения способности к взаимодействию программы для ЭВМ, независимо разработанной этим лицом, с другими программами, которые могут взаимодействовать с декомпилируемой программой, при соблюдении установленных законом условий.

Чтобы было понятно, о чем идет речь, отметим, что объектный код программы (исполняемый код) — это подлежащая исполнению форма подходящего представления одного или более процессов (текст программы или язык программирования), которая компилируется программирующей системой. Объектный код появляется в результате взаимодействия исходного кода и специальной программы — компилятора. Как правило, в гражданском обороте распространяются программы в виде объектного кода46, а компилятор (специальную программу) необходимо создать.

В соответствии со ст. 1280 ГК РФ допускается лишь декомпиляция части программы лицом, правомерно владеющее экземпляром программы для ЭВМ, и только лишь, как отмечалось, в целях достижения способности к взаимодействию программы для ЭВМ, независимо разработанной этим лицом, с другими программами. В отличие от программ для ЭВМ применительно к патентоохраняемым объектам закон допускает широкие возможности по обратному инжинирингу — возможному проведению различных научных исследований, экспериментов над продуктом или способом, в которых использован патентоохраняемый объект (ст. 1359 ГК РФ).

Возникает вопрос: почему законодатель устанавливает различные правила для программ (объектов авторских прав) и патентоохраняемых объектов. Дело в том, как считают специалисты, исключительные права на программы для ЭВМ легко обойти в рамках процессов рефакторинга47 и обфускации48. IT-специалисту для этого необходимо получить лишь доступ к исходному коду. Безусловно, такую практику нельзя допускать при создании big data. Она не приводит к существенному усовершенствованию программы и, как правило, не затрагивает ее исполнения. Вместе с тем процессы рефакторинга и обфускации могут привести к существенным нарушениям интересов правообладателя, препятствовать эффективной коммерциализации программы для ЭВМ. В случае же с патентным правом ситуация обстоит иначе. Исследования и эксперименты над запатентованными решениями, как известно, необходимы для обеспечения кумулятивного, поступательного инновационного развития. Сущность запатентованного решения изначально известна всем заинтересованным лицам из формулы и описания решения. Исследования и эксперименты над продуктом (способом), в котором воплощено запатентованное решение важны, прежде всего, для того, чтобы заинтересованное лицо могло оценить эффективность патентоохраняемого объекта, перспективы его применения, возможности по его усовершенствованию. Такое использование патентоохраняемого объекта оправдано с позиции общественных интересов и не препятствует его надлежащему использованию правообладателем.

При этом, необходимо иметь ввиду, что по смыслу ст. 1274 ГК РФ и п. 2 ст. 1280 ГК РФ исследование программы для ЭВМ, как и любого другого объекта исключительных прав, может быть проведено как пользователем самостоятельно, так и любым иным лицом, обладающим специальными знаниями, но в интересах пользователя, с его ведома и по его согласию.

При создании больших данных все проблемы, связанные с декопмиляцией программ, их рефакторинга и обфускации, со стыковкой программ, с созданием новых алгоритмов, находятся, как правило, в сфере деятельности и контроля лица, организовавшего создание больших данных как базы данных.

Таким образом, право пользователя (организатора создания сложного объекта) программы для ЭВМ или патентоохраняемого объекта (изобретение) вполне совместимо с творческой деятельностью последнего (см.: ст. 1280, 1359 ГК РФ). При этом отметим, что в доктрине «интеллектуальная собственность» классифицируется в зависимости от наличия творческого характера объектов интеллектуальных прав, и с точки зрения данного критерия, можно выделить не только результаты творческой деятельности, но и результаты интеллектуальной деятельности, не обладающей признаками творческой, например, если объект создается в результате технического или организационно-­технического труда49.

По мнению Е. А. Павловой, «в отношении сложного объекта у лица, организовавшего его создание (гражданина или юридического лица), возникает некое особое право (выделено нами. — Л. В.), которое не всегда является исключительным правом на этот объект, но позволяет осуществлять необходимые действия по его использованию»50. Это право названо в абз. 1 п. 1 ст. 1240 ГК РФ правом использования результатов интеллектуальной деятельности, включенных в сложный объект. Данное право, по мнению автора, носит имущественный характер. Оно приобретается вышеназванным лицом у авторов и иных правообладателей, поэтому является производным по отношению к их правам.

Автор не объясняет, почему она рассматривает право организатора создания сложного объекта «как некое особое» право, не всегда являющееся исключительным. На наш взгляд, такая трактовка права объясняется тем, что автор, возможно, придерживается позиции, отмеченной нами ранее, а именно: «организатор не вносит творческого вклада в новый объект, ограничиваясь обеспечением его создания (выделено нами. — Л. В.)»51. Если функция организатора сводится только к обеспечению его создания, тогда, вероятно, можно допустить, что это право имущественное, но не исключительное. Однако, в этом случае, если нет исключительного права, то нет и объекта исключительного права — сложного объекта.

Применительно к big data такой подход вряд ли допустим, поскольку, по мнению IT-специалистов, соединение разнообразных программ на компьютере, включение их в сложный объект при использовании компиляторов (специальных программ, создаваемых в том числе и организатором — руководителем создания сложного объекта); стыковка программ с помощью разработанных для этого алгоритмов (ноу-­хау), посредством которых разнообразные программы начинают исполнять код, — все эти действия организатора создания сложного объекта свидетельствует о том, что его (организатора), можно рассматривать и как создателя нового объекта интеллектуальных прав — объекта сложного по своей структуре (каким и выступает big data). Поэтому трудно согласиться с трактовкой, согласно которой деятельность организатора создания сложного объекта — исключительно техническая или организационно-­техническая по своей сути, в противном случае возник бы вопрос: почему лицу, организовавшему создание больших данных должны принадлежать права как на отдельные результаты интеллектуальной деятельности, являющиеся структурными элементами big data (программы, ноу-­хау и проч.), так и право на все большие данные в целом.

Не меньше проблем возникает и по вопросу распоряжения исключительным правом на сложный объект. Прежде всего отметим, что право на сложный объект (право на big data) есть право использовать результаты интеллектуальной деятельности в составе big data (п. 1 ст. 1240 ГК РФ).

Для того, чтобы снизить риски, связанные с оборотом исключительных прав, законодатель предусматривает особый порядок распоряжения исключительными правами на охраняемые результаты интеллектуальной деятельности, входящие в состав сложного объекта. Нормы ст. 1240 ГК РФ устанавливают изъятия из общих правил о договорах отчуждения исключительного права и о лицензионных договорах.

Для использования результата интеллектуальной деятельности в составе сложного объекта изменено основное правило, заложенное в п. 3 ст. 1233 ГК РФ: договор, направленный на распоряжение исключительным правом, по умолчанию считается лицензионным. Во-­первых, в абз. 2 п. 1 ст. 1240 ГК РФ презюмируется, что договор, заключенный в целях приобретения права использования результата интеллектуальной деятельности, специально созданного или создаваемого для включения в сложный объект, считается договором об отчуждении исключительного права. По этому договору право использования результата интеллектуальной деятельности, специально созданного или создаваемого для включения в сложный объект, приобретает лицо, организовавшее создание сложного объекта, то есть к нему переходит исключительное право на соответствующий результат интеллектуальной деятельности в полном объеме, то есть организатор получает право использования этого результата любым не противоречащим закону способом и право расторжения приобретенным исключительным правом52.

Следует обратить внимание, что данная норма диспозитивная. Это означает, что между организатором создания сложного объекта и правообладателем результата интеллектуальной деятельности, созданного или создаваемого для включения в сложный объект, может быть заключен лицензионный договор. Таким образом, если в договоре не будет прямо указано, что он является лицензионным (или его лицензионный характер не будет с очевидностью вытекать из установленных договором пределов использования соответствующего результата), то он будет считаться договором об отчуждении исключительного права.

Во-­вторых, лицензионные договоры на использование результатов интеллектуальной деятельности в составе сложного объекта не могут быть ограничены каким-­либо сроком (в пределах действия исключительных прав) и не могут содержать условия, ограничивающие права лицензиата на использование объекта договора; такие условия признаются недействительными (п. 2 ст. 1240 ГК РФ). Данное правило, по сути, призвано обеспечить предоставление организатору создания сложного объекта всех правомочий, необходимых для использования этого объекта. Таким образом, правообладатель, с которым организатор заключает такой лицензионный договор, не может отказать организатору в предоставлении права на те или иные способы использования своего результата интеллектуальной деятельности в рамках сложного объекта в целом. Стороны могут предусмотреть иные условия, однако при отсутствии какого-­либо указания в тексте договора будут применяться не положения п. 3 и абз. 2 п. 4 ст. 1235 ГК РФ, а упомянутое правило, установленное в абз. 3 п. 1 ст. 1240 ГК РФ.

Обратим внимание: ни в абз. 3 п. 1, ни в п. 2 ст. 1240 ГК РФ не содержится предписаний об обязательности предоставления исключительных лицензий на основании лицензионных договоров. Законодатель не устанавливает никаких запретов и на предоставление сублицензий по таким договорам. Очевидно, что эти вопросы требуют согласования по усмотрению сторон договора.

При этом исключительное право на входящий в состав сложного объекта результат интеллектуальной деятельности (право использования входящего в состав сложного объекта результата интеллектуальной деятельности), приобретаемое лицом, организовавшим создание сложного объекта, не следует отождествлять с правом, которое приобретает указанное лицо в отношении такого объекта в целом (право на сложный объект)53.

На наш взгляд, помимо прав на отдельные результаты интеллектуальной деятельности, следует также выделять право на big data в целом, поскольку, как отмечал В. А. Дозорцев, «при охране только элементов, входящих в состав единого сложного творческого продукта, невозможно использование объекта в целом»54. По мнению авторитетного ученого, речь идет о фикции авторства, которая предусматривается для того, чтобы лицо, организовавшее создание сложного объекта, наделялось правом использования объекта в целом. Таким образом, по мнению автора, в этом случае допустимы «условные конструкции, не отражающие реальности», посредством которых обеспечивается достижение конечного результата (создание сложного объекта)55.

Что означают эти положения применительно к созданию big data? Лицо, организовавшее создание сложного объекта, должно получить от каждого правообладателя право использования результата интеллектуальной деятельности, вошедшего в состав сложного объекта по рассмотренным нами выше правовым основаниям (договор об отчуждении исключительного права в полном объеме или лицензионный договор). Следовательно, организатор создания big data должен заключить соответствующий договор и с авторами различных программ, и с правообладателями ноу-­хау — создателями алгоритмов, и с авторами изобретений, и с иными правообладателями результатов интеллектуальной деятельности. Однако, следуя логике В. А. Дозорцева, организатор создания big data должен приобрести право использования объекта в целом (право на сложный объект).

В ГК РФ регулирование отношений по приобретению права на сложный объект отсутствует. Представляется, что речь должна идти о соглашении56 организатора создания big data с каждым из правообладателей — либо в виде отдельных соглашений, либо в виде специального договорного условия, предусмотренного при заключении договора об отчуждении исключительного права в полном объеме или лицензионного договора с каждым правообладателем на использование конкретного результата интеллектуальной деятельности в составе сложного объекта. Таким образом, организатор создания big data посредством указанных правовых оснований приобретает не только права на отдельные результаты интеллектуальной деятельности, являющиеся структурными элементами больших данных (программы, ноу-­хау и проч.), но и право все большие данные в целом.

Что касается вопроса о характере единого права на big data, то однозначного ответа на этот вопрос дать сложно ввиду того, что данный объект исключительных прав не входит в перечень охраняемых результатов деятельности, на которые признаются интеллектуальные права. В случае признания его таковым, ответ будет очевидным, то есть это имущественное право можно будет рассматривать как исключительное.

Полагаем, что big data необходимо признать объектом исключительного права. В соответствии с п. 1 ст. 1240 ГК РФ право на сложный объект сводится к праву использования результатов интеллектуальной деятельности, включенных в его состав, что вряд ли следует признать правильным. Big data — самостоятельный объект, обладающий только ему присущими признаками и характеризующийся целостностью. В связи с этим право на сложный объект не должно сводиться к праву использования отдельных ее элементов. Исключительное право по ГК РФ — единое право, состоящее из ряда правомочий (и одновременно способов использования), перечень и содержание которых зависит от того, в отношении какого объекта данное право возникает. Правовая неопределенность по вопросу квалификации больших данных в качестве объекта интеллектуальных прав создает, на наш взгляд, сложности и в определении содержательной характеристики рассматриваемого единого права на big data.

Признание исключительного права на big data будет способствовать, на наш взгляд, более активному его вовлечению в имущественный оборот. Ведь если право на big data представляет собой право использования составляющих его объектов, для его передачи, как уже отмечалось, необходимо предоставить контрагенту право использования каждого объекта, входящего в состав больших данных. Признание права на big data исключительным позволит, на наш взгляд, передавать его посредством одного акта, что, несомненно, в большей мере отражает интересы участников оборота.

В литературе по вопросу прав организатора создания сложного объекта можно встретить подход, ошибочный по своей сути. Так, О. Ю. Шилохвост пишет: «Кроме указанных прав — исключительного права и права использования (выделено нами. — Л. В.) — в право на сложный объект будут входить иные правомочия, не связанные с использованием соответствующих результатов как объектов исключительных прав»57. Еще раз напомним, что в соответствии с абз. 1 п. 1 ст. 1229 ГК РФ обладатель (гражданин или юридическое лицо) исключительного права на результат интеллектуальной деятельности вправе использовать такой результат по своему усмотрению и любым не противоречащим закону способом.

Субъект (правообладатель), обладающий исключительным правом, вправе: 1) использовать результат интеллектуальной деятельности и 2) распоряжаться исключительным, имущественным по своей природе правом. Следовательно, суть права на big data заключается в возможности правообладателя изменить юридическую судьбу этого права либо путем отчуждения его третьему лицу (по договору об отчуждении исключительного права), либо путем его ограничения58 — предоставления другому лицу права использования (по лицензионному договору), а также передачи исключительного права в залог (по договору залога исключительного права)59.

Следовательно, основными договорными конструкциями, посредством которых происходит распоряжение исключительным правом на big data являются:

• договор об отчуждении права на big data;

• лицензионный договор;

• сублицензионный договор (с согласия лицензиара);

• договор залога исключительного права на big data;

• и др.

Что касается договора залога исключительных прав, то согласно п. 1 ст. 358.18 ГК РФ исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий могут быть предметом залога в той мере, в какой правила ГК РФ допускают их отчуждение.

Указанные договоры не исчерпывают все возможные способы распоряжения правом на big data. Право на big data может быть передано на основании смешанного договора, содержащего элементы как договора об отчуждении права, так и лицензионного соглашения. Нет запрета на распоряжение рассматриваемым правом путем заключения договора коммерческой концессии, а также иных договоров — договора доверительного управления исключительным правом на big data, договора о коллективном управлении исключительным правом на big data и др.

Организатором может выступать как физическое, так и юридическое лицо. В соответствии с п. 4 ст. 1240 ГК РФ лицу, организовавшему создание сложного объекта, предоставляется неимущественное право указывать свое имя (если это гражданин) или наименование (если это юридическое лицо), а также требовать такого указания при его использовании. Несмотря на то, что это право является неотчуждаемым и непередаваемым, его сложно отнести к личным неимущественным правам, поскольку оно возникает не у автора, а у лица, организовавшего создание сложного объекта, а этим лицом может быть, как отмечалось ранее, и юридическое лицо. Чаще всего этим лицом, организовавшим создание big data, является юридическое лицо.

Срок действия неимущественного права в ГК РФ не установлен, но по аналогии с предписаниями п. 4 ст. 1323 ГК РФ, можно предположить, что оно действует и охраняется в течение всей жизни гражданина либо до прекращения юридического лица как организатора создания сложного объекта.

Например, А. Л. Маковский указывал, что в ст. 1240 ГК РФ для создателей сложных объектов сосредоточены нормы о «квазиправе» на авторское имя юридических лиц60. Иную позицию на регламентацию сложного объекта обозначил В. С. Толстой, отрицающий какое-­либо влияние авторства юридических лиц на рассматриваемую конструкцию. Автор утверждает, что необходимость в новом объекте возникла ввиду намерения законодателя подготовить основу для закрепления особого «исключительного» права лица, организовавшего сложный объект в ГК РФ61. По мнению М. А. Рожковой, «решить обозначенную проблему квалификации «квазиправа» на авторское имя юридических лиц весьма просто: …право на имя относится к числу неотчуждаемых прав, а не личных неимущественных, поэтому права на авторское имя и физических, и юридических лиц вообще неверно рассматривать в ключе отнесения к одной из разновидностей интеллектуальных прав»62.

Вместе тем следует иметь в виду, что не может быть установлен единый режим для различных видов баз данных — государственных баз данных; баз данных, содержащих персональные данные; баз данных, используемых в коммерческих и некоммерческих целях; баз данных в Интернете; баз данных в частных сетях, принадлежащих юридическим лицам, и проч. Очевидно, при создании специального режима баз данных определенного вида необходимо учитывать, прежде всего, особенности их использования: раскрытие и получение доступа к находящейся информации в базе данных определяются ее характером и могут требовать согласия определенного лица. Это касается и персональных данных, и секрета производства, и информации, возможность ограничения доступа к которой установлена не только законом, но и локальными актами юридического лица в случае принадлежности ему базы данных. Это означает, что «родовидовой» подход к анализу определенной, разработанной для определенной цели (видовой) базы данных должен учитываться и в этом случае: общие положения режима базы данных как родового понятия должны быть дополнены правилами, определяющими специфику способов и форм использования базы данных как видового понятия. Именно с учетом этих положений и следует подходить к установлению специфического правового режима баз данных, содержащих персональные данные.

В регулировании отношений между субъектами гражданского права следует обратить внимание на различие между базами данных (англ. data base) и банками данных (англ. data bank). Несмотря на схожесть этих понятий и условность их разграничения, тем не менее в практике электронного оборота их используют, придавая им определенный смысл, хотя не вызывает сомнения, что банк данных, как и база данных — это, прежде всего, хранилище информации, т. е. база данных, организованная таким образом, чтобы облегчить пользователю локальный или удаленный поиск информации63. Это означает, что, если создаваемая правообладателем база данных предназначена исключительно для использования ее третьими лицами, она с помощью определенных программ и алгоритмов формируется в качестве отдельного продукта (сервиса, онлайн-­платформы, онлайн-­классифайда64), исключительные права на который чаще всего передаются третьим лицам по лицензионным (сублицензионным) договорам. На наш взгляд, создание базы данных в виде удобного для использования третьими лицами продукта дает возможность рассмотрения «базы данных в части их охраны от несанкционированного извлечения и повторного использования составляющих их содержание материалов» (подп. 4 п. 1 ст. 1304 ГК РФ) как объекта смежных прав и распространения на них соответствующего гражданско-­правового режима.

Таким образом, по своей сути банк данных — это большие данные в режиме смежных прав, существующие в виде самостоятельного продукта (РИД), исключительные права на который правообладатель может передать третьим лицам — пользователям банка данных по рассмотренным нами договорам.

С учетом изложенного следует подходить и к анализу проблемы о персональных данных. Не вызывает сомнения, что персональные данные могут выступать как составляющая big data. Вместе с тем отметим, что в доктрине существует понятийная, сущностная путаница в отношении трактовки персональных данных, частично объяснимая противоречивостью предписаний законов, в которых содержатся нормы о персональных данных.

Суть замечаний по этой проблеме можно свести к следующему.

Необходимо обратить внимание на то, что многие авторы рассматривают большие данные, базы данных, персональные данные как нематериальные блага. Например, Л. В. Санникова и Ю. С. Харитонова пришли к выводу, что большие данные отвечают признаку нематериальности актива65, В. В. Архипов рассматривает персональные данные как объект гражданских прав — нематериальные блага в смысле ст. 128 ГК РФ66, М. А. Рожкова пишет о том, что под категорию «персональные данные» на сегодняшний день подпадают разные по своей природе разновидности личной информации. В частности, автор относит к персональным данным «особо значимые конфиденциальные личные сведения», которые рассматриваются М. А. Рожковой «как разновидность тайн частной жизни (наравне с личными, семейными, интимными тайнами)»67. Согласно п. 1 ст. 150 ГК РФ личная и семейная тайна отнесена законодателем к нематериальным благам. К персональным данным автор относит и «уникальные идентификаторы человека, в частности, имя, отчество, фамилия гражданина, а также его псевдоним, в том числе и творческий»68. Имя69, как известно, также является нематериальным благом (п. 1 ст. 150 ГК РФ).

В связи с этим отметим, что существование в предмете гражданского права, поименованных в ст. 2 ГК РФ личных неимущественных отношений связывают, как правило:

1) с созданием интеллектуальной собственности — охраняемых законом результатов интеллектуальной деятельности (ст. 1225 ГК РФ) и

2) с признанием неотчуждаемых прав и свобод человека и других принадлежащих ему нематериальных благ (жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, личная и семейная тайна, имя гражданина, авторство и иные нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона (п. 1 ст. 150 ГК РФ). Перечисленные нематериальные блага неотделимы от человеческой личности, неотчуждаемы и не передаваемы третьим лицам иным способом, кроме случаев, предусмотренных законом, когда в установленном им порядке личные неимущественные права и другие нематериальные блага, принадлежащие умершему, могут осуществляться и защищаться другими лицами, в том числе наследниками правообладателя. Следовательно, нематериальные блага не могут быть товаром, предметом товарообмена. Именно поэтому такие отношения и лежащие в их основе нематериальные, неотчуждаемые блага личности, прежде всего, защищаются гражданским правом присущими ему средствами. Не случайно в абз. 2 п. 2 ст. 150 ГК РФ указано, что в случаях, если того требуют интересы гражданина, принадлежащие ему нематериальные блага могут быть защищены, в частности, путем признания судом факта нарушения его личного неимущественного права.

Итак, возникновение личных неимущественных прав в гражданском праве связывают и с созданием результатов интеллектуальной деятельности, и наличием нематериальных благ.

Как видим, авторы так или иначе сводят суть больших данных и персональных данных к нематериальным благам. На наш взгляд, эти суждения сложно признать верными. Ошибки связаны с тем, что авторы, как правило, рассуждают по следующей «схеме»: если материальные объекты признаются материальными благами, то и нематериальные объекты являются нематериальными благами.

С этим трудно согласиться. В гражданском праве, как известно, выделяют две группы идеальных благ. Первую группу составляют идеальные блага в виде результатов интеллектуальной деятельности — РИД (ст. 1225 ГК РФ) и приравненных к ним по юридическому режиму средств индивидуализации товаров и их производителей (товарные знаки, знаки обслуживания и проч.), которые именуются нематериальными объектами товарного характера70. Товарный характер указанных нематериальных объектов не означает распространения на них вещно-­правового режима, отношения по их использованию нуждаются в особом правовом оформлении (режиме), что достигается, как известно, путем признания за создателями или носителями соответствующих нематериальных объектов исключительных прав, которыми и может распорядиться правообладатель любым не противоречащим закону и существу такого исключительного права способом (п. 1 ст. 1233 ГК РФ). Свойством оборотоспособности, как известно, обладают не сами результаты интеллектуальной деятельности, а исключительные права на них, а также материальные носители РИД.

Отдельную (вторую) группу идеальных благ составляют личные неимущественные блага (честь, достоинство, имя, здоровье и т. д.), предусмотренные в ст. 150 ГК РФ и поименованные как нематериальные блага, правовой режим которых отличается от режима идеальных благ первой группы. Неслучайно законодатель, перечисляя их в ст. 128 ГК РФ в качестве объектов гражданских прав, отделяет охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации от нематериальных благ через запятую.

Информация по своей сути — нематериальный (идеальный) объект, но ее нельзя рассматривать в качестве нематериального блага в смысле предписаний ст. 150 ГК РФ. Например, личная тайна, имя гражданина, авторство — нематериальные блага, но информация об имени гражданина, информация о личной тайне, информация об авторстве не относятся к нематериальным благам, а, следовательно, предусмотренный законодателем правовой режим защиты нематериальных благ не может распространяться на информацию, в том числе и на персональные данные. В этой связи отметим, что Федеральный закон от 27.07.2006 № 152-ФЗ (ред. от 02.07.2021) «О персональных данных» (далее — Закон о персональных данных) определяет в п. 1 ст. 3 персональные данные как любую информацию, относящуюся к прямо или косвенно определенному или определяемому лицу (субъекту персональных данных).

Это означает, что следует разграничивать не только понятия личных неимущественных прав и их объектов [1) РИД, а также и 2) нематериальные блага по ст. 150 ГК РФ], но и сведения (данные) о конкретных нематериальных благах. Например, если здоровье — нематериальное благо, то право на здоровье — личное неимущественное право, обеспечивающее физическое и психическое благополучие (целостность) человека, а данные (информация) о здоровье физического лица относятся к категории сведений личного характера и в случае внесения их в определенную базу данных они, существуя в цифровой форме, выступают как составляющая big data. Или другой пример: если имя — нематериальное благо, то право на имя — личное неимущественное право, обеспечивающее индивидуализацию физического лица, а данные (информация) об имени гражданина в базе данных — составляющая big data. Такое разграничение понятий имеет практический смысл, поскольку позволяет «развести» гражданско-­правовые режимы личных неимущественных прав, нематериальных благ и персональных данных, выделить их особенности, не допуская их смешения.

Так, в частности, такое разграничение понятий дает возможность уточнить специфику оснований возникновения и прекращения личных неимущественных прав и нематериальных благ. Например, абсолютное личное неимущественное право на здоровье возникает с момента рождения человека (событие как юридический факт). При заключении договора между гражданином-­пациентом и медицинским учреждением, он уже становится обладателем ряда относительных субъективных прав — права на информацию о состоянии здоровья, права на квалифицированную медицинскую помощь, права выбора врача и проч. Совокупность этих относительных прав по своей природе конкретизирует содержание права на здоровье и определяет его пределы реализации в конкретной медицинской организации на период срока действия договора. Это означает, что выбор гражданско-­правовых средств и способов защиты нарушенных субъективных прав предопределен их природой — абсолютной или относительной.

Если речь идет о персональных данных, например, об информации о здоровье, то, безусловно, важно учитывать, кто является ее правообладателем и распространителем — физическое лицо как субъект информации о своем здоровье либо создатель (организатор) медицинской базы данных — медицинское учреждение, которое внесло информацию о здоровье пациента в базу данных. Поскольку информация как данные вне базы данных не может относиться к big data, постольку и персональные данные относятся к big data, если они существуют в базе данных. Т

...