А. М. Плешаков

Зоологические преступления:
общественно опасные деяния с использованием животных.
Особенная часть

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.6/.7

ББК 67.408

П38

Автор:
Плешаков А. М. – доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник Центра изучения проблем управления и организации исполнения наказаний в уголовно-исполнительной системе ФКУ НИИ ФСИН России.

Рецензенты:
Чистяков А. А. – доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики юридического института Российского университета дружбы народов;
Шкабин Г. С. – доктор юридических наук, доцент, главный научный сотрудник Научно-исследовательского института ФСИН России.

В монографии рассматриваются составы умышленных и неосторожных преступлений, которые совершаются с использованием животных. В структуре работы выделяются убийства, причинение вреда здоровью различной тяжести, кражи, грабежи, разбои, вымогательства, хулиганство, применение насилия в отношении представителя власти и др. Анализируются посягательства с имитацией участия животных и псевдозоологические преступления, которые не могут быть совершены в силу биологических свойств животных.

Законодательство приведено по состоянию на 30 апреля 2022 г.

Книга предназначена для судей и сотрудников органов предварительного расследования, прокуроров, адвокатов, а также для научных работников, преподавателей уголовного права, студентов юридических учебных заведений и широкого круга читателей.

Текст публикуется в авторской редакции.

УДК 343.6/.7

ББК 67.408

© Плешаков А. М., 2022

© НИИ ФСИН России, 2022

© ООО «Проспект», 2022

ВВЕДЕНИЕ

Монография является второй частью работы о зоологических преступлениях. В первой (Общая часть) были рассмотрены этно­зоологические и правовые основы общественно опасных деяний с использованием животных, их объективные и субъективные признаки1. В настоящем исследовании анализируются конкретные зоологические преступления, в которых животные выполняют ту или иную роль объек­тивного характера: орудия преступления, специального средства, предмета, используемого как оружие, либо определяют способ совершения преступного деяния.

В начале работы необходимо высказать ряд общих замечаний. Это касается структуры монографии, методов исследования, эмпирической базы и определения индивидуального образа действий виновного лица.

1. Структура работы

Все преступные деяния с использованием животных были сгруппированы по разделам Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ). Анализировались общественно опасные посягательства против личности, в сфере экономики, против общественной безопасности, государственной власти и безопасности человечества. В данной системе преступлений выделялись и отдельные главы Особенной части УК РФ.

В разделе о преступлениях против жизни и здоровья рассматривались убийства (простые и квалифицированные); умышленное причинение вреда здоровью различной тяжести; истязания и пытки; причинение смерти и тяжкого вреда здоровью по неосторожности, а также посягательства против половой свободы. В разделе о преступлениях против собственности анализировались кражи, грабежи, разбои, вымогательства, уничтожение или повреждение имущества, а также общественно опасные деяния в сфере экономической деятельности. В системе преступных посягательств против общественной безопасности и общественного порядка рассматривались: террористический акт, хулиганство, незаконный сбыт наркотических средств, незаконная охота.

В группе преступлений против государственной власти были выделены: превышение должностных полномочий, халатность, применение насилия в отношении представителя власти. В международных преступных деяниях против безопасности человечества анализировались геноцид и экоцид.

В структуре работы рассматривалось и такое явление, которое мы условно обозначали как «псевдозоологические преступления». Во-первых, это общественно опасные посягательства с имитацией участия животных. Подобный обманный прием используется виновным для сокрытия своих истинных целей или создания видимости о непричастности к событию.

Во-вторых, это вымышленные преступления. Такие действия подчас отмечаются в литературных источниках и преподносятся как существующие в действительности, однако животные не могут их совершать в силу биологических причин. В-третьих, это деяния, в которых животные получают псевдоюридический статус в качестве «виновных», «задержанных», «арестованных», «очевидцев», «свидетелей» и т. п., то есть субъектов человеческих правоотношений. Выделение различных видов псевдозоологических преступлений объяснялось стремлением показать то, чего никак не может быть ни в реальной жизни, ни в системе правоотношений.

2. Методы исследования

В процессе исследования применялись логико-юридический и исторический методы познания действительности. Эти способы изучения зоологических преступлений основаны на формализме правовых норм, законах логического мышления и на анализе детерминантов исторического развития человеческих сообществ.

Использовались эмпирические методы познания: конкретно-социологический, документально-аналитический, сравнительно-правовой и экземплификационный. Цель этих методов заключалась в том, чтобы собрать, обобщить и описать как можно большее число единичных фактов о преступлениях с участием животных.

Конкретно-социологический метод изучения уголовных дел и обобщение фактологического материала позволили определить характерные черты зоологических преступлений в их внешнем проявлении. Были выявлены типичные ошибки и недостатки при установлении оснований уголовной ответственности за преступления с использованием животных.

В свою очередь, социологический анализ сообщений респондентов – медицинских работников, сотрудников правоохранительных органов, профессионалов в работе с животными и других лиц – показал, что существуют особенности в психологическом восприятии событий. В нарративных интервью (свободная беседа) отмечались субъективные факторы: возникновение страха и даже ужаса при нападениях животных или при угрозе их натравливания; резкое сужение в сознании обстоятельств и деталей происходящего; спонтанные и хаотичные ответные реакции и т. п.

В устных сообщениях всегда существовала недоговоренность о чем-либо, что-то вообще не было замечено либо объяснялось весьма непоследовательно. В силу чрезмерных эмоциональных реакций и выборочной памяти степень правдоподобности подчас оставалась неопределенной. В этих условиях мы старались минимизировать возможные искажения в рассказах респондентов.

Вместе с тем в подлинности информации не приходилось сомневаться. Вероятность развития событий при совершении зоологического преступления оставалась достоверной и логически непротиворечивой.

При документально-аналитическом способе исследования (контент-анализ) рассматривались конкретные ситуации при совершении преступлений с использованием животных. Сообщения из средств массовой информации (газетные и журнальные публикации, телевидение, информационно-телекоммуникационные сети, включая Интернет), публикаций из научно-популярной литературы (энциклопедии, альманахи, этико-юридические очерки, социально-психологические этюды, обзоры криминальных событий и т. п.) как единицы социологического измерения обладают относительной степенью достоверности и проверяемости. Однако это косвенная информация так называемого второго плана, то есть ненаблюдаемая непосредственно, представляет собой естественную социально-психологическую реакцию (социальную рефлексию) на факт, случай, эпизод, событие или даже на возможность совершения зоологического преступления.

Применение метода контент-анализа было обусловлено тем, что для изучения неординарного уголовно-правового явления любой текстовый документ представляет собой ценный источник сведений. Пренебрегать подобным огромным объемом информации мы не могли, поскольку в таких сообщениях содержались сходные смыслы, то есть типичные ситуации совершения преступлений с использованием животных.

При сравнительно-правовом методе исследования выявлялись сходства и различия между преступными деяниями с применением животных и другими преступными посягательствами общеуголовного характера, совершенными без помощи животных. Последние мы условно и стилизованно определили как «морфологические преступления» (от лат. morfos – форма), то есть формы анатомического строения человека, отличной от других биологических организмов. Сравнение в основном проходило по факультативным признакам объективной стороны конкретного состава преступления.

При анализе изучаемого явления устанавливалась его соотносимость с положениями как уголовного права зарубежных стран, так и международного права. Подобное сравнение позволило утверждать, что признаки любого преступного деяния с использованием животного обладают универсальным характером, то есть совокупностью понятий, общих для многих юридических языков и правовых систем. Разумеется, эти понятия по-разному выражаются и служат для различного применения. В связи с этим вся информация о зоологических преступлениях в других странах была адаптирована к российскому уголовному законодательству. При таком методически упрощенном подходе (собственно адаптация), несмотря на различие в деталях, юридическая суть содеянного не менялась. Совершение общественно опасного деяния за рубежом признавалось таковым и по УК РФ.

В исследовании был использован и такой частный эмпирический метод, как экземплификация (от англ. exemplification - пояснение примером, иллюстрацией). Суть этого социологического способа заключается в анализе конкретного примера о зоологическом преступлении из любого литературного произведения. По существу, экземплификация представляет собой иллюстрацию, наглядную демонстрацию преступного события на эмоционально-чувственном уровне.

В художественных примерах отражается не только внешняя форма преступления с использованием животного, но и психологические реакции виновного, его противоречивые мотивы, представления, стремления, заблуждения, коллизии и конфликты социальной жизни. Разумеется, искусство в его различных формах не является научным знанием, хотя и стремится к пониманию человеческого бытия в соответствии с положениями логики (так называемая типизация)2. Отражение зоологических преступлений в художественных произведениях и в уголовном праве происходит под разными углами зрения, с диаметрально противоположных позиций. Факты использования животного против человека совершенно по-другому фиксируются в материалах уголовного дела по сравнению с их описанием на страницах литературных произведений. Между этими формами отражения действительности нет тождества, по содержанию они неравноценны друг другу. Вместе с тем в этих несовместимых на первый взгляд видах человеческой деятельности (творчество и право) много общего. В принципе и то и другое направлено на анализ и осмысление отношений между людьми. Соответственно метод экземплификации является, по нашему мнению, неким связующим звеном между художественным творчеством и реалиями уголовного права.

В юридической литературе давно и неоднократно отмечалось огромное влияние художественных произведений на формирование общественного правосознания и систему социальных ценностей, на выявление целей и мотивов поведения людей в сфере различных отраслей права: гражданского, семейного, уголовно-процессуального и, конечно, уголовного3. Без образного отображения жизненных противоречий и человеческих страстей наука уголовного права теряет, на наш взгляд, социальную гармонию и превращается в бездушный и грубый набор правовых установлений. Произведения искусства, наоборот, своими выразительными средствами обращают нас к категориям, «недосягаемым для системного анализа»4.

Метод экземплификации не абсолютизирует требований социальных наук к репрезентативности исследования и к источникам получения информации. Соответственно любое художественное отображение зоологического преступления рассматривалось в качестве одной из форм документов «второго плана», то есть не обладающего достаточной социологической достоверностью.

Однако подобный анализ творческих произведений может оказаться, по нашему мнению, даже более результативным, чем самое детальное эмпирическое исследование. Дело в том, что художественный материал содержит в себе существенно большее количество информации, чем счетная ее величина. Для человеческого восприятия при эквивалентном отражении социологических данных, выраженном в многословном описании фактов и деталей, всегда требуется значительно больше мысленных усилий, чем наглядность живого и зрительного образа. Соответственно при подобном методическом приеме осмысление зоологических преступлений может подняться, на наш взгляд, даже на более высокий социологический уровень.

3. Эмпирическая база исследования

В структуре общеуголовных (морфологических) преступлений общественно опасные деяния с использованием животных занимают весьма незначительную часть. В статистическом плане они «растворены» в показателях всей преступности, хотя на индивидуальном уровне фиксируются иррегулярно, но постоянно, на протяжении десятилетий, если не столетий.

В ходе исследования были систематизированы процессуальные документы (приговоры судов, апелляционные и кассационные определения, материалы уголовных дел и т. п.), в которых отражались факты использования животных для достижения преступного результата. В решениях судов общей юрисдикции и органов предварительного расследования выделялись ключевое понятие («животное») и сходные правовые ситуации, сопряженные с этой смысловой единицей. Путем сплошной выборки были выделены зоологические преступные деяния, которые в дальнейшем фиксировались в количественных показателях. Фактологические данные извлекались из более 5000 уголовных дел о всех общеуголовных преступлениях: о причинении вреда здоровью различной тяжести, грабежах, разбоях, вымогательствах, хулиганстве, превышении должностных полномочий, применении насилия в отношении представителя власти и др. При обработке сведений были задействованы электронные ресурсы из различных сайтов: sudact.ru, casemine.com, hunting.ru, zoozashita.ru и др.

Результаты исследования показали, что на протяжении последнего десятилетия (2012–2021 гг.) в 22 регионах России (Москва, Санкт-Петербург, Воронежская, Ленинградская, Орловская, Псковская, Рязанская, Тверская, Тульская области, республики Алтай, Тыва, Хакасия, Приморский край и др.) общий удельный вес зоологических преступных посягательств среди преступлений той или иной категории не превышает 0,1%. По некоторым общественно опасным деяниям (убийства, кражи, изнасилования, уничтожения имущества и др.) этот показатель фиксируется в еще меньшем объеме. Однако по отдельным категориям уголовных дел (разбои, хулиганство, применение насилия в отношении представителя власти) использование животных в совершении преступлений отмечается значительно чаще (до 3%). Эти тенденции относительно стабильны, характерны для других регионов страны и, видимо, будут наблюдаться в дальнейшем.

В эмпирическую базу, то есть в объем изучения человеческого опыта как источника познания отдельных фактов, вошли также данные из уголовных дел, прекращенных органами предварительного расследования или судами, отказные материалы (отказ в возбуждении уголовного дела). Для иллюстраций зоологических преступлений была использована информация из нарративных интервью различных категорий респондентов. Опрос проводился с перерывами, на протяжении более чем двадцати лет и осуществлялся по мере возникновения таких возможностей. В работе также содержатся сведения из научных публикаций других авторов. В общем объеме эмпирического материала выделены более 150 конкретных примеров о преступлениях, совершенных с использованием животных.

При анализе «вторичных» социологических данных мы исходили из императивного положения о том, что все обстоятельства дела, указанные в той или иной публикации или сообщении респондента, доказаны. Эта схематичность изложения, хотя и являлась упрощенным приемом, тем не менее не позволяла что-то придумывать от себя. Иными словами, что написано или рассказано, то мы и считали доказанным, разумеется, в тех случаях, когда это не противоречило логике преступного поведения. В связи с этим в работе при рассмотрении зоологических преступлений не использовались оговорки типа: «предположим, что…»; «давайте представим себе…» и т. п.

Последующая систематизация эмпирического материала позволила нам перейти от простого описания зоологических преступлений к их структурному анализу. Цифровые показатели закономерностей и свойств преступлений с использованием животных отражались в разных разделах работы, посвященных конкретным преступлениям. Это касалось социологических данных:

– о внезапно возникшем умысле при убийстве;

– об особо жестоком способе лишения жизни другого человека;

– о причинении смерти по небрежности или легкомыслию;

– причинении тяжкого вреда здоровью с использованием собак;

– об отказе права на животное или о создании виновным ложного алиби;

– о физическом и психическом насилии при разбое;

– породах собак, используемых для совершения преступления, и об отражении этого обстоятельства в материалах уголовного дела;

– внешних формах запугивания при вымогательстве;

– мотивах уничтожения чужих животных, совершенного в состоянии крайней необходимости;

– об использовании собак при хулиганстве и при других преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений;

– о категориях должностных лиц и об их халатности в отношении животных;

– натравливании собак на представителей власти и о разных формах такого насилия.

4. Индивидуальный образ действий

При анализе способов совершения зоологических преступлений (тайный, открытый, насильственный, общеопасный, особо жестокий) была проведена их дополнительная классификация. Создание подобной систематики связано с оценкой так называемого индивидуального образа действий виновного лица (от лат. modus operandi – образ/способ действия). Такое поведение представляет собой систему микроприемов, которые осуществляются последовательно, в соответствии с замыслом виновного. По существу, modus operandi – это «малый» способ в способе преступления. Выделение индивидуального образа действий как «визитной карточки» лица было обусловлено стремлением подчеркнуть своеобразие и неординарность преступного посягательства и отразить субъективные особенности общественно опасного поведения.

Все формы modus´а operandi были квалифицированы по группам, получившим стилизованное название. Это – баскервилизм (причинение физического вреда путем натравливания животного); запугивание (угроза нападением животного); провокация (создание обстоятельств или условий для агрессивных действий биологических особей); отложенная агрессия (отсроченная реакция животного для нападения); отвлечение внимания (обман потерпевшего); длинная рука (для тайного изъятия имущества) и др.5

Все виды modus´а operandi соотносились с уголовно-правовыми способами совершения преступления и отмечались в работе. Необходимость использования подобного методического приема объясняется несколькими обстоятельствами. Во-первых, тем, чтобы фиксировать уникальность случая сквозь призму причинно-следственных связей в сходной группе зоологических преступных деяний. Во-вторых, тем, чтобы каждый будущий или возможный факт использования животных в преступных целях находил свое место в созданной классификационной системе.

* * *

Автор выражает свою искреннюю признательность всем, кто помогал в подготовке этой книги. Прежде всего это мои рецензенты – доктор юридических наук, профессор Алексей Алексеевич Чистяков и доктор юридических наук, доцент Геннадий Сергеевич Шкабин, а также преподаватели кафедры уголовного права Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя.

Большая благодарность редакторам и корректорам, которые помогали готовить рукопись работы. Спасибо всем, кто давал интервью по поводу зоологических преступлений и высказывал критические замечания по содержанию монографии. Это участие и помощь позволили увидеть правовую реальность такой, какая она есть, и рассмотреть проблему преступлений с использованием животных более широко и всесторонне.

ОСОБЕННАЯ ЧАСТЬ

Глава I.
Зоологические преступления против личности

§ 1. Преступления против жизни, совершенные с использованием животных

В Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, в разделе VII, содержится ряд глав, в которых предусмотрена ответственность за преступления против личности – против жизни и здоровья, против половой неприкосновенности и половой свободы и др. Судебно-следственная практика показывает, что, такие общественно опасные деяния иногда совершаются с использованием животных. В них биологические особи выступают как факультативный признак объективной стороны состава преступления, то есть как орудие или как средство его совершения.

В гл. 16 УК РФ предусмотрена ответственность за преступления против жизни и здоровья, которые являются частью более широкого круга посягательств на личность. В уголовном законодательстве нет отдельной главы о преступных деяниях против жизни. Однако дифференциация ответственности за их совершение свидетельствует о том, что они представляют собой отдельную и самостоятельную подсистему норм, поскольку жизнь является абсолютной ценностью, охраняемой уголовной законом6.

В общей структуре общеуголовных преступлений (всех зарегистрированных) удельный вес убийств и покушений на их совершение составляет менее одного процента7. В свою очередь, доля зоологических преступных деяний против жизни еще более незначительная и, видимо, едва достигает сотых долей процента. Однако эти неординарные преступные деяния хотя и совершаются от случая к случаю, но фиксируются постоянно как у нас в стране, так и за рубежом.

В юридической литературе отмечалось, что убийства могут совершаться как с прямым, так и с косвенным умыслом и носят в основном ситуативный характер8. По времени возникновения они обычно совершаются с внезапно возникшим умыслом – от 80 до 90%. Так называемая предумышленность деяний для них, как правило, нетипична.

В зоологических преступлениях картина прямо противоположная. Опыт правоохранительной деятельности показывает, что убийства с использованием животных, наоборот, в подавляющем большинстве случаев осуществляются с заранее обдуманным умыслом. Лицо в течение какого-то промежутка времени вынашивает и рассчитывает свои действия.

При анализе убийств выделим две группы: умышленное причинение смерти (основной состав преступления) и ряд квалифицированных убийств. Отдельно рассмотрим причинение смерти по неосторожности.

1. Умышленное причинение смерти (основной состав убийства)

В ч. 1 ст. 105 УК РФ предусмотрена ответственность за умышленное причинение смерти другому человеку. Такие деяния нередко называют простым убийством. Понятие «простое», то есть самое обыкновенное, однородное по составу, означает, что убийство совершается как без отягчающих обстоятельств (ч. 2 ст. 105 УК РФ), так и без смягчающих (ст. 106–108 УК РФ)9.

В судебно-следственной практике к простым убийствам, как правило, относят те, которые совершаются:

– из ненависти или вражды, возникшей на почве личных неприяз­ненных отношений;

– из ревности;

– в драке или ссоре;

– из страха перед мнимой опасностью.

Выделяют и другие виды умышленного причинения смерти: при нарушении правил охранной службы; с согласия потерпевшего; при жертвоприношениях (ритуальные убийства); криминальный каннибализм и т. д.10 Рассмотрим отдельные из этих преступных посягательств.

Простое убийство из ненависти или вражды нередко возникает в результате противоречий и конфликтов между виновным и потерпевшим. Это то, что называется личными неприязненными отношениями. Поводом для возникновения мотива могут быть оскорбление словом или действием, недостойное или аморальное поведение потерпевшего, критические высказывания в адрес виновного, невыполнение обязательств, нарушение устоявшихся обычаев или традиций и другие многочисленные варианты межличностных отношений.

Ненависть – это эмоциональное чувство сильной злобы, отвращения, неприязни. Вражда представляет собой отношения или действия, проникнутые крайней неприязнью, ненавистью. В свою очередь, неприязнь – это недружелюбие, недоброжелательность11. Как видим, этимологически и психологически эти понятия совпадают или дополняют друг друга. Данные чувства и отношения амбивалентны, то есть им присуща, как минимум, двойственность переживаний. Чаще всего убийству из ненависти или вражды сопутствует месть, которая является актом возмездия, воздаяния. Виновный стремится отплатить злом за причиненное ему зло или обиду, получить «компенсацию» за душевные страдания, удовлетворить чувства гнева и т. п. Соответственно может происходить трансформация одного мотива в другой, их слияние или пересечение.

Рассмотрим один из примеров простого убийства с использованием животных, совершенного по мотивам вражды и сопутствующей ненависти. Поскольку эмпирический материал весьма ограничен, обратимся к историческому документу второго плана. Тем не менее в данной иллюстрации сохраняется логическая непротиворечивость поведения и психологическая достоверность содеянного.

Так, согласно историческим сведениям, в средневековой Японии однажды возникла вражда между двумя ниндзя (клан профессиональных убийц). Некто Х. Дзюбей – синоби (в пер. с яп. – крадущийся) состоял на службе у одного из феодальных князей. Он долго готовил убийство своего давнего врага С. Момоти – ниндзя из другого региона. В конечном итоге Дзюбей применил весьма необычный способ из арсенала ниндзя-но-инубуэ (яп.) – совокупности приемов по использованию животных для диверсий или для причинения вреда конкретному человеку. Способ был основан на естественных рефлексах и инстинктах диких животных.

Пробравшись в дом врага, синоби убедился, что Момоти крепко спит, и выпустил на него из принесенного мешка три десятка очень голодных ласок. В то же мгновение Момоти неожиданно «проснулся», поскольку был заранее предупрежден о покушении, и швырнул в своего противника пригоршню крысиного помета. Обезумевшие от голода животные моментально и инстинктивно среагировали на запах крысы, бросились на синоби и загрызли его. Дзюбей получил в ответ не менее изобретательную «обратную атаку»12.

Ласки (лат. mustela nivalis) – хищные животные из семейства куньих (соболь, горностай, куница, харза и др.), весом около 250 граммов и длиной не более 20 см, отличаются необыкновенной верткостью, стремительностью, кровожадностью и запредельной бесстрашностью. На человека они никогда ни в одиночку, ни в группе специально не нападают.

Видимо, к этому примеру и следует относиться как к исторической легенде об изобретательности и изощренности людей для причинения вреда другим, даже несмотря на поразительные результаты ниндзя в дрессировке животных для нанесения телесных повреждений или смерти.

Неизвестно, что конкретно сформировало намерения Дзюбея для убийства Момоти. При любом варианте они руководствовались одинаковыми и взаимными мотивами и стремились свести личные счеты за причиненное зло или обиду. Простое убийство имело персонифицированный (индивидуальный) характер, основанный на личных неприязненных отношениях.

Умышленное причинение смерти может происходить по мотиву ревности. В системе психических состояний ревность является весьма многовариантной. По своей внутренней сути это может быть стремление сохранить чувства, желание на исключительное обладание объектом любви, мучительные сомнения в верности и т. п.13 Поводом к ревности нередко служит измена любимого человека (как действительная, так и предполагаемая). В уголовно-правовой литературе такое чувство иногда называется эротической ревностью14. Это чувство, как и ненависть, наполнено сопутствующими и амбивалентными переживаниями – озлоблением, завистью, отчаянием, гневом и т. п. Однако чаще всего убийство из ревности сопряжено все с той же местью, со стремлением отплатить за свою боль, за душевные страдания. Вместе с тем в преступную мотивацию ревности и мести входят: постановка цели, выбор средств для ее достижения, принятие решения, прогнозирование своего будущего поведения, расчет на сокрытие преступления и т. д.15

Как показывает опыт, практически все убийства из ревности, совершенные с использованием животных, связаны со сферой сексуальных отношений. Подобные преступные деяния бывают весьма изобретательными. Лишение жизни другого человека – объекта любви или своего соперника – порой отличается жестокостью и коварством.

Так, в нарративном интервью в 1996 г. в одном из районов Тувинского автономного национального округа (ныне – Республика Тыва) бывший сотрудник милиции рассказал об убийстве из ревности. Преступление было замаскировано под несчастный случай на охоте. Один из участников драмы сильно ревновал свою жену к предполагаемому сопернику – местному учителю начальных классов. Однако собственных чувств и отношения к нему не показывал.

Однажды, проявляя видимое дружелюбие, уговорил потерпевшего (которому передал один из своих карабинов), а также своего близкого приятеля к браконьерской охоте на лежащую в берлоге медведицу (медвежицу, как говорили в этом регионе). Потерпевший до этого в подобных мероприятиях не участвовал.

Существуют общие правила техники безопасности при охоте на бурого медведя. Так, становиться у берлоги следует с одной стороны и в одну линию параллельно возможному выходу зверя. Категорически запрещено находиться напротив так называемого чела – выхода из берлоги. Все эти требования были нарушены. Виновный расставил всех полукругом, а потерпевшего поставил как раз напротив чела. По настоянию ревнивого мужа непосредственно перед охотой все они сильно выпили, что весьма удивило третьего участника, однако он согласился. Виновный убедил новичка, что тот будет «первым номером», то есть должен стрелять первым. Все эти обстоятельства свидетельствовали о том, что правила техники безопасности были грубо и сознательно нарушены, поскольку главный герой этой трагедии являлся опытным охотником и не раз добывал крупного зверя.

После того как медвежицу разбудили при помощи длинного шеста, она выскочила из берлоги столь неожиданно и стремительно, что стоящий у нее на пути новичок-потерпевший фактически никак на нее не среагировал. Ударом лапы с серповидными когтями (каждый длиной более спичечного коробка), ударом, который порой с одного раза ломает хребет лосю, медведица снесла человеку верхнюю часть черепа. В это время ревнивый муж выстрелил, но неудачно, только перебив зверю лапу. Животное моментально развернулось и подмяло под себя человека. Впоследствии оказалось, что медведица сразу порвала ему сонную артерию и смерть наступила от обильной кровопотери. Третий участник браконьерской охоты наконец-то сбросил оцепенение и дважды удачно выстрелил, попав в так называемое убойное место зверя (основание шеи).

Оставшийся в живых очевидец события утверждал, что он категорически выступал против охоты. Однако находился в состоянии опьянения и плохо помнит детали. О ревности знал (догадывался), но ни во что не вмешивался и ни о чем со своим другом не договаривался.

Умышленное причинение смерти из ревности с помощью животных фиксируется и в зарубежной судебно-следственной практике. Так, в США в 1994 г. судом общей юрисдикции округа Куахога штата Огайо за убийство своей сожительницы был осужден некто Д. Манн. Виновный натравил на потерпевшую своего питбультерьера. Собака вцепилась в горло и загрызла женщину. В приговоре было указано, что Д. Манн использовал животное как оружие16.

Простое убийство с использованием животных подчас совершается из-за страха, при так называемой мнимой опасности. Мнимая она потому, что виновный только предполагает, думает или представляет, что может возникнуть потенциальная угроза для его охраняемых законом интересов. Обычно эти психические ассоциации возникают в ответ на предыдущие (удачные или неудачные) посягательства на собственность. Виновный в своих предположениях исходит из того, что возможны и последующие незаконные действия и от них надо как-то защищаться. Соответственно мотивация лица при мнимой опасности связана со стремлением сохранить объекты гражданских прав (жилище, материальные ценности, движимое имущество и т. д.).

Для защиты собственности иногда прибегают к помощи опасных животных. Их нахождение в доме или на территории маскируется, об их присутствии никому не сообщается, и тем самым создается смертельная «зоологическая» ловушка. Физическая суть такой западни заключается в том, что в тесное или достаточно ограниченное пространство помещают ядовитых змей, пауков, иногда – хищников. Лишенный маневра и средств защиты вор, не знающий об опасности, претерпевает все негативные последствия от неизбежного контакта с недружелюбными представителями фауны.

Действительно, если вор проникает ночью в достаточно ограниченное пространство, где находится ядовитая змея, то пресмыкающееся инстинктивно воспринимает это как нападение. Если кобра или черная мамба нанесут укус в лицо или в место, где близко расположены крупные кровеносные сосуды, то у потерпевшего практически не остается шансов остаться в живых.

Подобный механизм защиты имущества от потенциальных похитителей известен очень давно, как минимум, более трех тысяч лет. Так, в Древнем Египте нередко использовали следующий прием: внутри гробницы фараона, где всегда хранились ценные предметы, недалеко от входа ставился сосуд, инкрустированный драгоценными камнями. В него помещали скорпионов. Разумеется, красивая вещь сразу могла привлечь внимание вора. Нередко такие сосуды или кувшины снабжались выталкивающими пружинами и при контакте с ними ядовитые животные способны были «десантироваться» на похитителя17. Исторические сведения, разумеется, не содержат информации о том, сколько было погибших от подобного применения скорпионов.

Зоологическая ловушка по своему содержанию и внешней форме в принципе не отличается от других способов и средств для предотвращения возможных посягательств на собственность (минирование территории, постановка капканов в помещении, подключение материальных объектов к источникам высокого напряжения и т. п.). Все эти предупредительные устройства рассчитаны на поражение потенциального вора.

В юридической литературе правильно, на наш взгляд, указывалось, что подобные действия должны оцениваться как простое убийство (если нет квалифицирующих обстоятельств) и не должны влечь за собой ответственность за убийство при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108 УК РФ)18. Подобный вывод обусловлен рядом обстоятельств, связанных с определением момента начала и окончания посягательства. В соответствии с законодательством (ст. 37 УК РФ) и теорией уголовного права общественно опасное посягательство должно быть наличным и реальным. При зоологической ловушке таких обстоятельств нет: действия еще не начинались (нет наличности) и не существуют в действительности, а только в предположениях (нет реальности). Соответственно нет самой ситуации необходимой обороны – не от кого защищаться: ни от действий, не связанных с насилием, опасным для жизни обороняющегося, ни от непосредственной угрозы применения такого насилия (ч. 2 ст. 37 УК РФ).

Подобная «преждевременная» оборона от неких предполагаемых угроз превращается в акт самочинной физической расправы. Страх перед мнимой опасностью порождает и динамику дальнейшей мотивации. Виновный стремится самостоятельно наказать возможного (будущего) вора, либо отплатить ему за ранее совершенные кражи, либо навсегда прекратить дальнейшие преступные попытки и т. п. Соответственно устройство зоологической западни представляет собой своеобразный самосуд виновного, который осуществляется заранее, что, безусловно, недопустимо.

Простое убийство, обусловленное страхом перед мнимой опасностью, может совершаться и в крайних случаях. Сильный испуг, страх за собственную жизнь способны побудить виновного к умышленному причинению смерти другому человеку. В законодательном плане это определяется как превышение пределов крайней необходимости, то есть причинение потерпевшему вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых такая опасность устранялась19. Подобное превышение пределов фиксируется, когда интересам и правам личности (право на жизнь) причиняется умышленный вред, равный или более значительный, чем предотвращенный (ч. 2 ст. 39 УК РФ). В обобщенном виде это та ситуация, когда одно лицо спасает свою жизнь за счет смерти другого, то есть причиняется равный вред. В теории уголовного права такое развитие событий получило название «коллизия жизней»20. Поскольку в Особенной части УК РФ нет ответственности за убийство в виде причинения смерти при превышении пределов крайней необходимости, то содеянное, на наш взгляд, следует квалифицировать по ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Простое убийство с использованием животных при «коллизии жизней» весьма редкое и экзотическое явление. Иллюстрацией может послужить пример, опубликованный в юридической литературе более 130 лет назад.

Итак, стая голодных волков преследует двух людей, едущих в санях. Один из них ввиду неизбежной смерти выталкивает другого из повозки, чтобы задержать хищников и иметь время ускакать21.

Эта драматическая ситуация имеет и художественное описание побуждений, эмоций и страхов человека, причинившего смерть своему односельчанину. В ожидании неизбежной гибели в его сознании проносятся следующие мысли: «А ведь догонят! Догонят окаянные, на части разорвут… Не спасут нас лошади, тяжело им двоих-то переть… Что же делать-то?!»

И вот оно решение: «Ты ужо извини, соседушко. Знать судьба у тебя такая. А то ведь, что иначе, выходит? Вдвоем, что ли пропадать? Ну уж нет, дудки, благодарю покорно! А так, ежели я живой останусь, глядишь и ребятишкам твоим и вдовице как-нибудь да и помогу… Прощай, Емельян, не обессудь!» Схватив сзади Емельяна за плечи, Игнат что было мочи вышвырнул его из повозки на снег…22

Прежде чем оценивать подобное деяние, необходимо высказать ряд этологических замечаний по поводу утверждения о неизбежной смерти от волков. Вероятность гибели от этих животных весьма невелика – никакой неизбежности (абсолютной предопределенности) не существует.

Дело в том, что волки всегда боятся людей, хотя и очень избирательно: женщин опасаются гораздо меньше, чем мужчин (тем более вооруженных), детей не боятся вообще. Тем не менее хищники никогда на людей специально не охотятся, поскольку человек не является их естественной добычей. Достоверных свидетельств враждебного поведения люпусов (от лат. lupus – волк) по отношению к человеку всегда было мало. Практическое отсутствие подлинных сведений даже сформировало у части зоологов мнение о том, что для людей волк не опасен. Однако это не совсем так23.

Анализ агрессивных действий люпусов выявил определенные закономерности в их поведении. Волки нападают, когда теряют страх перед человеком, что нередко связано с их охотничьими инстинктами. Известны случаи, когда волки нападали на домашний скот и не трогали пастуха, бросались на лошадь и не трогали седока и т. п. Хищники атаковали и в тех ситуациях, когда человек непосредственно вставал между ними и их «законной», как они считали, добычей – домашними животными. Это происходило в тех случаях, когда человек сам атаковал хищников, пытаясь защитить свое «одушевленное» имущество, спасти его, спрятать и т. п.

Например, известен случай гибели фельдъегеря в 1838 г., когда волки напали на лошадей и опрокинули легкие сани. Фельдъегерь бросился на хищников с саблей и был растерзан. Все это происходило на глазах у ямщика, который не рискнул вступить в схватку, убежал с места трагедии и впоследствии сообщил о происшествии в полицию. Характерно, что волки тело фельдъегеря не тронули и сожрали только лошадей24.

Соответственно мы анализируем ситуацию о возможном нападении волков. Скорее всего, выброшенный из саней Емельян не пострадал бы и хищники продолжили преследование лошадей. Однако, разумеется, нет гарантий в подобном развитии событий.

Русский ученый А. А. Лохвицкий считал, что в приведенном им примере нет никакого убийства и действия человека, спасающего свою жизнь, правомерны. Такие экстраординарные случаи он называл «состоянием крайности» в той же крайней необходимости. Иными словами, различал как бы две формы этого института («обычная» крайняя необходимость и «крайняя»).

Точка зрения о том, что в ситуации «коллизии жизней» нет никакого преступления, в XIX в. поддерживалась и другими русскими учеными25. В обоснование этого мнения были положены и суждения знаменитых философов (И. Фихте, И. Кант, Г. Гегель и др.) о форме естественных прав человека: о «праве принуждения», о «праве произвола» или, наоборот, о «принуждении без права» и т. п.26

В свою очередь, в теории уголовного права современной России положение о том, что в ситуации крайней необходимости «жизнь за жизнь» нет преступления, базируется, во-первых, на философской концепции «перевешивающего интереса» (блага), то есть перевешивающего значения меньшего зла, во-вторых, на математических посылках – смерть одного человека предотвращает гибель, как минимум, двух человек27.

Однако применительно к нашему примеру получается какая-то абсурдная картина: за счет смерти Емельяна Игнат предотвращал смерть уже двух человек – свою собственную и того же Емельяна. По нашему мнению, это схоластические попытки (искусственные, отвлеченные, чисто формальные), связанные со стремлением завуалировать качественный критерий (жизнь за жизнь) и выделить количественный показатель (одна жизнь за две жизни). Фактическое несоответствие в том, что при таком арифметическом подходе собственная жизнь почему-то учитывается как единица расчета, хотя она сохраняется за счет другой.

С юридической позиции одна жизнь (любого человека) как абсолютная ценность (благо), безусловно, равна другой28. В анализируемом примере причинен равный вред – жизнь одного за жизнь другого. Это позволяет говорить о простом убийстве при превышении пределов крайней необходимости и квалифицировать содеянное по ч. 1 ст. 105 УК РФ.

В судебно-следственной практике встречаются редкие случаи убийства, когда животные используются не только как непосредственное орудие для его совершения, но и как средство для сокрытия следов преступления. Дикие звери, птицы, рыбы, насекомые, а также животные-синантропы (обитающие рядом с человеком) способны достаточно быстро уничтожать останки людей. На это порой и рассчитывает виновный. В климатических условиях России при ограниченном числе представителей фауны, способных пожирать трупы людей или их части, такую роль выполняют домашние собаки.

Так, приговором Котовского районного суда Волгоградской области некто Ф. был признан виновным в совершении простого убийства. Ф. в состоянии алкогольного опьянения после ссоры с потерпевшим К. на почве личных неприязненных отношений взял во дворе своего домовладения «фрагмент ветви дерева» и нанес им несколько ударов по голове К. Затем повалил его на землю и произвел отчленение головы. С целью сокрытия преступления голову он выбросил в речку, тело отвез в овраг, где прикопал в брошенной землянке.

Виновный предполагал, что труп рано или поздно могут обнаружить. Для того чтобы затруднить установление личности убитого по отпечаткам пальцев, Ф. останки человеческих рук, как сказано в приговоре, «скормил своей собаке». Виновный признался в содеянном и был осужден к лишению свободы по ч. 1 ст. 105 УК РФ29.

2. Квалифицированные убийства

Убийства, совершенные при отягчающих обстоятельствах, представляют собой наиболее опасные преступления против жизни. Формально квалифицированных составов преступлений тринадцать (пп. «а» – «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ). В каждом из этих пунктов содержится от двух до пяти альтернативных обстоятельств объективного или субъективного характера. Соответственно если квалифицированное убийство может быть совершено с каким-либо одним (любым) обстоятельством, то их законодательное количество увеличивается в три раза. В принципе каждое из них может быть совершено с использованием животных. Проанализируем некоторые из подобных преступлений.

Это убийство:

– в связи с осуществлением потерпевшим своей служебной деятельности;

– малолетнего лица;

– совершенное с особой жестокостью;

– совершенное общеопасным способом;

– из корыстных побуждений.

Квалифицированным убийством признается умышленное причинение смерти потерпевшему в связи с осуществлением им служебной деятельности (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ). С помощью документально-аналитического и экземплификационного методов рассмотрим этот вид убийства.

Так, перед Второй мировой войной у английских спецслужб возникла «оперативная необходимость» в ликвидации немецкого дипломата, который занимал высокий пост и обеспечивал разведывательную деятельность вермахта. Для этой цели был разработан химический состав, который на определенное время полностью устранял запах конкретного человека – его пота и кожи. В одном из магазинов, куда вошел немец, с помощью сотрудников спецслужб была создана искусственная толчея и ему через брюки сделали мгновенный укол в ягодицу. Дипломат сильно испугался и быстро пошел в посольство, где его тщательно осмотрели, сделали анализ мочи и крови, но никакого яда не обнаружили. Разумеется, не устанавливали наличие или отсутствие запаха и отпустили сотрудника домой.

Вся оперативная комбинация базировалась на двух объективных факторах: во-первых, дипломат жил один в загородном коттедже, во-вторых, у него была немецкая овчарка – мощная, свирепая и великолепно обученная. Собака без команды бросалась на любого постороннего, на любого «чужого», оказавшегося в помещении. Когда дипломат переступил порог, первейший его друг неожиданно бросился в горло и загрыз хозяина30 (modus operandi – провокация).

До войны сотрудник немецкого посольства (как бы мы к нему ни относились) исполнял свои профессиональные обязанности по должности. Убийство потерпевшего и осуществлялось в целях прекращения его служебных действий в будущем. Указанное деяние (при его адаптации к современному уголовному закону) должно, на наш взгляд, квалифицироваться как умышленное причинение смерти в связи с осуществлением потерпевшим своей служебной деятельности.

О таких «превентивных» убийствах известно очень мало. Сведения о подобного рода «джеймсбондовских» преступлениях, как правило, скрываются, они нередко камуфлируются спецслужбами под самоубийство или под несчастный случай. Такие деяния совершались всегда и, видимо, будут совершаться в дальнейшем.

С позиции криминалистической одорологии (система методов и технических средств обнаружения, изъятия, хранения и исследования запаховых следов)31 совершение анализируемого преступления вполне допустимо. Во-первых, запах, исходящий от конкретного человека, предопределен генетически и не зависит ни от его питания, ни от его одежды, ни от парфюмерии. Такой запах на время может быть завуалирован другими запахами. Во-вторых, инструментальная одорология вполне способна разработать химические составы, блокирующие весь спектр летучих веществ, определяющих индивидуальный запах. В-третьих, обоняние собаки, а не глаза и уши является для нее основным и главным анализатором окружающей действительности, прежде всего запаховых следов.

Можно загримировать постороннего человека, сделать похожим голос, надеть на него обычную одежду хозяина, но для собаки он все равно будет «чужой». Можно, наоборот, изменить внешность хозяина, нацепить на него нелепую одежду – собака все равно узнает «своего».

Следующая разновидность квалифицированного убийства – это лишение жизни малолетнего лица (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ). В современном мире умышленное причинение смерти малолетнему с помощью животных является чрезвычайно редким преступлением. Однако в антропологии права (отрасль, которая изучает неписаные законы, нормы и обычаи первобытных общин) такие деяния описываются достаточно подробно. Этот социальный феномен известен очень давно под названием «убийство лишних детей». Данное явление связано с традиционными элементами культуры в виде жертвоприношения младенцев32.

В нашем мире есть еще достаточно много мест, где люди живут по первобытным законам и где указанные преступления таковыми не признаются. Российский журналист Л. Круглов в конце ХХ века собрал обширный материал об обычаях и нормах поведения женщин-амазонок, племя которых было обнаружено на восточной стороне о-ва Новая Гвинея (государство Папуа-Новая Гвинея). Огромный остров расположен в архипелаге Бисмарка в Новогвинейском море.

Уникальное женское сообщество на протяжении длительного времени в одном из отдаленных регионов развивалось изолированно, без непосредственного участия мужчин. Женская община воспитывала новые поколения девочек и выработала для этого собственные законы и традиции.

Вполне понятно, что совсем спрятаться женщины не могли, поскольку для продолжения жизни нужны мужчины, поэтому раз в году часть амазонок отправлялась к ближайшему племени, где жили представители противоположного пола. Затем начиналось длительное наблюдение со стороны, выбор партнера и осторожное сближение. Все очень боялись. Молодые женщины впервые в жизни видели мужчин и вполне могли ткнуть любого из них копьем. Мужчины опасались их дикого и непредсказуемого нрава. В итоге, руководствуясь генетической программой поведения, о которой никогда и не слышали, пары выбирали друг друга и уходили в джунгли. После нескольких дней, проведенных в построенном шалаше, мужчина и женщина расставались, чтобы не встретиться больше никогда.

Рожденных девочек воспитывали и готовили для «настоящей» женской работы: охоты и войны. Мальчиков убивали. Их оставляли на специальном помосте в джунглях, принося в дар местным зверям33 (modus operandi – баскервилизм).

В этом этнокультурном обычае «убийства лишних детей» в форме жертвоприношения остается много неизвестного. Судя по всему, каждого ребенка относили на помост сразу после родов, может быть, и позже, или это делали в отношении двух–трех одновременно. Вряд ли сама мать клала новорожденного на «алтарь», неясно, принимала ли она непосредственное участие в жертвоприношении и какова ее конкретная роль. Своими криками младенцы привлекали внимание лесных зверей, однако неизвестно, что это за хищники. Скорее всего, они из семейства кошачьих, но возможно, и другие.

При адаптации этих случаев к российскому уголовному праву их следует, на наш взгляд, квалифицировать как убийства малолетних путем бездействия, то есть как лиц, априорно находящихся в беспомощном состоянии34. С объективной стороны физическая беспомощность новорожденного обусловлена тем, что он никаким образом не способен справиться хоть с чем-либо и защитить себя. У него для самозащиты нет собственных сил, и он всегда нуждается в помощи взрослых. С субъективной стороны это преступление характеризуется заведомостью действий виновной, то есть последняя с очевидностью и несомненностью осознает, что младенец является беспомощным и не в состоянии принять меры к самосохранению. Это редкое преступное деяние представляет определенные трудности для квалификации, поскольку необходимо провести его разграничение с другими преступлениями. Здесь нет оставления малолетнего в опасности (ст. 125 УК РФ), поскольку такое бездействие матери является способом для умышленного причинения смерти, то есть целенаправленным поведением. Заведомое непринятие мер по защите ребенка от безусловного нападения животных полностью охватывается п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ и не требует дополнительной квалификации по ст. 125 УК РФ. По нашему мнению, здесь нет оснований и для уголовной ответственности по ст. 106 УК РФ (Убийство матерью новорожденного ребенка). Речь идет об одном из видов такого убийства – умышленном лишении жизни младенца сразу же после родов. Согласно ст. 106 УК РФ ребенок должен быть не любой, а только новорожденный. В судебной медицине период новорождения ограничивается одними сутками (24 часа)35.

В нашем примере неизвестно, каким было физическое состояние матерей сразу после родов, самостоятельно ли они относили детей на специальный помост в течение суток или нет. Скорее всего, нет. Ведь в этом процессе наверняка участвовали и другие члены сообщества, которые и осуществляли жертвоприношение.

Поведение женщин, убивающих своих детей, вряд ли подпадает и под иные виды убийств, предусмотренных ст. 106 УК РФ (лишение жизни новорожденного в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости). Данных о подобных психотравмирующих факторах (условиях в племени), о негативной межличностной атмосфере, а также о психических расстройствах и об аффектированной мотивации нет. Однако вряд ли такие обстоятельства присутствовали. Ведь жертвоприношения практиковались достаточно долго и контролировались доминирующими старухами племени. Убийства воспринимались как сознательная необходимость и одобрялись всеми членами сообщества. Это, видимо, не травмировало психику матерей-убийц и не порождало у них психических расстройств.

Самостоятельным, квалифицированным видом убийства признается умышленное причинение смерти, совершенное с особой жестокостью (п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ).

В принципе всякое убийство с использованием животных является жестоким, поскольку всегда крайне суровым является его результат – смерть человека. Однако степень жестокости при совершении преступления может быть неодинаковой36. В уголовном законодательстве среди всех «обычных» (ординарных, простых) убийств выделена такая форма, как лишение жизни другого человека с жестокостью необыкновенной, отдельной, независимой от других «жестокостей».

Данное юридическое словосочетание является оценочной уголовно-правовой категорией, и оно устанавливается с учетом всех обстоятельств конкретного уголовного дела. Иными словами, оценка «особости» – это прерогатива правоприменителя, а не задача судебно-медицинских, судебно-психологических либо судебно-психиатрических экспертиз.

В юридической литературе неоднократно предпринимались попытки выделить критерии особой жестокости. Предлагалось оценивать эту категорию через морально-чувственные установления – запредельная свирепость, поразительная беспощадность, чудовищная бессердечность или через ее степень: сверхобычная, экстраординарная, из ряда вон выходящая и т. п.37

Правильные по своей психологической сути, эти критерии, тем не менее, с юридических позиций остаются нечеткими, расплывчатыми, излишне широкими. Однако, несмотря на эту относительную неопределенность, можно сделать вывод о том, что особая жестокость всегда наполнена явно избыточным насилием, его чрезмерной интенсивностью38.

В соответствии с рекомендациями Верховного Суда РФ, изложенными в постановлении Пленума «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», понятие особой жестокости необходимо связывать как со способом убийства, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным подобных действий39. Высший судебный орган страны указал на частные (отдельные) случаи, когда может присутствовать анализируемый признак. Это возможно, например, когда перед лишением жизни или в процессе совершения преступления к потерпевшему применяются пытки, истязания, глумление или убийство совершается с причинением особых страданий (нанесение большого количества телесных повреждений, использование медленно действующего яда, сожжение заживо и т. д.). Соответственно особая жестокость может проявляться через «особые страдания» как физического, так и психического характера (длительная, мучительная боль, тяжелые нравственные переживания и т. п.).

В судебно-следственной практике иногда фиксируются такие особо жестокие способы убийства, как: обваривание человека кипятком, обливание соляной кислотой, воздействие электротоком или низкими температурами, вырывание ногтей или отрубание пальцев перед лишением жизни и др. В свою очередь, особая жестокость убийства с использованием животных, например, затравливание человека собакой, в течение длительного времени такое же редкое явление, как вышеперечисленные способы. По крайней мере, подобные зоологические преступления встречаются не чаще, чем, допустим, сожжение заживо (около 2%) или закапывание потерпевшего живым (около 1%)40.

Особая жестокость зоологического убийства иногда может приобретать необычные, изощренные и мучительные формы, основанные на использовании естественных свойств животных. Среди них можно отметить такие способы, как медленное обескровливание потерпевшего при помощи кровососущих паразитов либо пожирание человека крысами или насекомыми и др.

Так, в нарративном интервью в 1992 г. российский врач, который ранее работал в одной из стран Восточной Африки, рассказывал, при каких обстоятельствах он видел останки человека, убитого особо жестоким способом. Как это произошло, сообщили местные жители.

Члены преступной группировки, которые занимались незаконной добычей ценных животных, занесенных в Международную Красную книгу, заподозрили своего сотоварища в предательстве и сотрудничестве с полицией. После того как тот после избиений признался в конфиденциальном содействии правоохранительным органам, последовала расплата. Жертву обездвижили (прострелили ноги) и привязали к большому пню примерно в 50–70 метрах от передовых отрядов муравьев-кочевников (муравьев-легионеров).

Эти насекомые (подсемейство эцетонов) существуют без муравейников. Время от времени они образуют охотничьи колонны, достигающие до полусотни метров в длину. В их армии порой насчитывается до 20 миллионов солдат. Огромные массы насекомых при своем относительно небыстром движении (примерно до 200 метров в час) облепляют и убивают все живое (змей, ящериц, крыс, мелких млекопитающих и т. п., которые не успели спастись бегством)41.

Потерпевший в течение получаса до гибели испытывал ужас и кричал, поскольку понимал, что его ожидает. Смерть от атаки муравьев наступила не сразу. Сначала возникла аллергическая реакция, затем анафилактический шок и в конечном итоге удушье (modus operandi – баскервилизм).

В принципе это сообщение респондента не противоречит известным сведениям об агрессивном поведении данного вида муравьев. Один из американских биологов достаточно эмоционально описывал этих «ужасающих существ». Автор отмечал, что их армии кочуют полчищами, покрывающими не один гектар. Бесчисленными массами они кидаются на кого угодно и уничтожают всех на своем пути. Огромные сами по себе (до 3 см длиной), эти твари способны вырывать своими жвалами целые куски мяса. Впиваясь, они сжимают челюсти так крепко, что при попытке оторвать их от себя муравьиная голова вместе со жвалами остается в теле жертвы.

В сельских больницах эти убийцы губят лежачих пациентов, не способных убежать. Однако отвратительнее всего, что при нападениях они шипят. «Кошмар наяву – пишет биолог, – шипение муравьиного легиона!»42

Квалифицированным является и убийство, совершенное обще­опасным способом (п. «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Подобное преступление фиксируется в тех случаях, когда, осуществляя умысел на убийство, виновный применяет способ, заведомо опасный не только для конкретного потерп

...