А. В. Корнев

Социология права

Учебник

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 340.11:316 

ББК 60.5я73 

К67

Автор:

Корнев Аркадий Владимирович — доктор юридических наук, профессор, заместитель заведующего кафедрой теории государства и права ФГБОУ ВПО «Московский государственный юридический университет имени О. Е. Кутафина (МГЮА)», автор свыше 150 научных и учебно-методических работ. Специализируется в сфере общей теории права и государства, социологии права, истории политических и правовых учений.

Рецензенты:

В. В. Лазарев, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель наук РФ; В. В. Барис, доктор политических наук, кандидат философских наук, профессор.

Предлагаемый учебник подготовлен в соответствии с государственными образовательными стандартами высшего профессионального образования. В нем излагаются ключевые темы и категории, составляющие содержание учебного курса «Социология права». Также в учебнике рассматривается соотношение общей теории права и государства, социологии права и философии права. Наряду с этим показывается значение прикладных социологических исследований для отраслевых юридических дисциплин.

Для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов и факультетов, а также для всех, кто интересуется социолого-правовой проблематикой.

УДК 340.11:316 

ББК 60.5я73

© Корнев А. В., 2014 

© ООО «Проспект», 2014

Никогда не следует исчерпывать предмет до того, 

что уже ничего не остается на долю читателя. 

Дело не в том, чтобы заставить его читать, 

а в том, чтобы заставить его думать.

Ш. Л. Монтескье

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящее время в Российской Федерации осуществлен переход на двухуровневую подготовку юристов, а именно бакалавриат (уровень высшего профессионального образования, срок обучения 4 года) и магистратура (уровень высшего профессионального обучения, срок обучения 2 года). Это произошло в рамках так называемого Болонского процесса (Болонская декларация, к которой присоединилась Россия 19 сентября 2003 г.), т. е. формирования единого европейского образовательного пространства, что должно обеспечить взаимное признание дипломов и обеспечение равных возможностей для трудоустройства выпускников юридических вузов стран, которые присоединились к этому процессу.

Справедливости ради стоит отметить, что отношение к этому в российском юридическом научном сообществе совершенно разное. Нет единства и среди практиков. Но, как и многие другие реформы, реформа образования осуществляется без широких общественных дискуссий. Отсюда и такое отношение к ней. Будем исходить из того, что больших изменений в реализации основных подходов реформы высшего юридического образования все-таки не будет.

Социология права — новая юридическая дисциплина, которая предусмотрена Федеральными государственными образовательными стандартами высшего профессионального образования третьего поколения только для магистерских программ. Наряду с ней появилась и философия права. Этих учебных дисциплин нет в программах подготовки бакалавров.

Ранее в рамках теперь уже классического пятилетнего обучения юристов, которое, по всей видимости, было оптимальным, главные проблемы философии права (т. е. понимание права) и социологии права (социальная обусловленность и эффективность права), рассматривались в учебниках теории государства и права. Данные вопросы, конечно же, никуда не уйдут из содержания учебников, поскольку без них преподавать и изучать эту учебную дисциплину попросту не имеет смысла. Вместе с тем ни один учебник, если исходить из разумности его объема, не в силах вместить всех тех проблем, которые могут составлять объект и предмет философии и социологии права. В связи с этим имеет место острая необходимость в учебниках и учебных пособиях по социологии и философии права. Пока их не так много, и в этом можно усмотреть больше плюсов, чем минусов.

В настоящее время по многим учебным дисциплинам изданы и издаются десятки учебников. Это обстоятельство вовсе не дает оснований для оптимизма. Часто сей факт объясняют тем, что в настоящее время торжествует плюрализм, чего не было ранее. Такое положение вещей можно еще как-то объяснить относительно теоретических дисциплин. Но совсем другое дело — отраслевые юридические науки и дисциплины. Они ведь «привязаны» к законодательству, к кодифицированным нормативным правовым актам. В данном случае свобода авторской позиции существенно ограничена. Тем не менее она присутствует, особенно на фоне далеко не идеального российского законодательства. Совсем другое дело — общетеоретические дисциплины, к которым относится социология права. Но и здесь есть трудности, о которых имеет смысл сказать.

Социология права, как отмечалось выше, новая юридическая дисциплина для современного российского юридического образования. Но социология права как наука имеет уже солидный возраст. В данном случае мне не хотелось бы подробно анализировать отличия двух ипостасей социологии права. Для этого еще будет и место, и время. Тем не менее есть потребность высказаться вполне определенно по статусу социологии права в системе юридического образования. Представляется, что социология права, как и философия права, являются составными частями общей теории права и государства. Конечно, и та и другая дисциплины претендуют на самостоятельность. Тем не менее эта самостоятельность всегда будет иметь очень условный характер. Какие бы претензии социологией права на самостоятельность ни высказывались, в сущностном, онтологическом плане это ничего в корне поменять не может. Понятно, что не сама социология права продуцирует такие амбиции, а те специалисты, которые сведущи в этом непростом и интересном предмете.

Стремление придать социологии права вполне самостоятельный характер обречено на неудачу точно так же, как и попытки разделить общую теорию права и государства на теорию государства и теорию права, а то и вовсе предложить вместо нее нечто вроде теории юриспруденции или теории правовой системы. Эти попытки не совсем понятны, особенно в свете того, что их содержание выступает как не совсем удачная версия традиционного учебника теории государства и права.

Теоретические науки в настоящее время переживают не лучшие времена. Личный опыт позволяет отметить несколько пренебрежительное отношение к теоретическим знаниям, которое наблюдается в настоящее время. Сегодня на первый план выдвигается практическая сторона дела. Нет никаких оснований отметать такой подход. Но тем не менее союз теории и практики столь же объективен, сколь и необходим. Если бакалавры юриспруденции ориентированы на овладение умениями и навыками в области нормотворческой, правоохранительной, правоприменительной, экспертно-консультационной, педагогической (за исключением высших учебных заведений) деятельности, то магистры юриспруденции, кроме этого, должны иметь навыки научно-исследовательской работы, уметь анализировать процессы в сфере государственно-правового строительства, выявлять в них закономерности и обобщать их. Кроме того, магистры пишут диссертации по разным отраслям права. Подготовить качественную научно-исследовательскую работу без серьезных социолого-правовых знаний и исследований невозможно. В силу этого социология права в этой части способна дать несравненно больше, чем общая теория права и государства.

Право — продукт общества, эволюции его институтов. Воспроизводство общества есть одновременно и воспроизводство социальных регуляторов, к которым принадлежит и право. Однако социология права не может обойти вниманием и институт государства, без которого функционирование права крайне проблематично. В современных развитых странах право, объективированное в законодательство, несет основную нагрузку в механизме социальной регуляции. Да и вообще государство имеет не менее важную ценность, чем право. Давно пора осознать эту мысль, хотя многие к этой идее относятся по-прежнему осторожно. Классики социологии в массе своей относились к институту государства с великим пиететом.

Хотелось бы сделать оговорку и в части еще одного важного обстоятельства. Громадные перемены в нашей стране начались вовсе не с 1985 г., не с так называемой перестройки, а несколько раньше. В самом начале своего недолгого правления Ю. В. Андропов произнес поистине сакраментальную фразу: «Мы не знаем общества, в котором мы живем». Сегодня возникает другой вопрос: «А знаем ли мы то общество, которое построено сейчас?» Многие учебные издания излишне уделяют внимания критике советского прошлого, которое уже стало историей. Полезней было бы сосредоточиться на современности, на осмыслении той социальной реальности, которая имеет место сегодня, в том числе через призму социологически-правового подхода. К сожалению, мы живем в проблемном, очень непростом, если не сказать в очень больном обществе, перспективы которого пока неопределенны. Описать природу общества, вскрыть истинные причины социальных процессов — вот в чем состоит призвание социологии вообще и социологии права в частности. В силу самых разных причин многие авторы цензурируют сами себя, несколько убегают от социальной реальности в область критики советского периода, заполняют драгоценные площади своих учебных изданий, по сути, бесполезным материалом. Каким бы трансформациям ни подвергалось общество, оно всегда будет связано с прошлым, в котором было все: и плохое, и хорошее. Элементарная научная добросовестность требует объективности. К сожалению, сегодня это в большом дефиците.

Любой автор волен формировать такую структуру учебника или учебного пособия, которая более всего отражает его научную и педагогическую позицию. Однако есть формальные требования и сложившиеся традиции. Настоящий учебник ориентирован на магистерские программы «Социология права», на основании которых читается соответствующий курс в ведущих юридических вузах Российской Федерации. Кроме того, он подготовлен в том числе и на основе фундаментальных работ соответствующего профиля современных отечественных авторов, таких как С. А. Боботов, Ю. И. Гревцов, Л. И. Спиридонов, В. М. Сырых, В. П. Казимирчук, В. Н. Кудрявцев, В. В. Лазарев, В. В. Лапаева, Г. В. Мальцев, М. Н. Марченко, В. С. Нерсесянц, и др.

Структурно настоящий учебник представлен четырмя разделами. Первый раздел посвящен концептуальным основаниям социологии права. Во втором рассматриваются проблемы формирования социологии права как в России, так и в других странах. Третий раздел отражает институциональные основания социологии права и наиболее перспективные направления социолого-правовых исследований. В четвертом разделе описываются методы и методики социологических исследований правовой действительности, анализируется современное состояние социологии права и пути ее дальнейшего развития.

В результате освоения дисциплины студент должен:

знать:

• предмет и методологию социологии права;

• место и роль социологии права в системе юридических наук;

• социальный механизм действия права;

• формы взаимодействия структурных элементов права и соответствующих сфер общественной жизни;

уметь:

• применять знания социальной действительности в сфере правотворчества, правореализации и правоохраны;

• ориентироваться в социальных проблемах правовой действительности;

• оценивать социальные последствия правовой политики;

• анализировать эффективность правового регулирования, диалектически сочетая социальные и юридические критерии;

владеть:

• элементарными понятиями общей социологии и социологии права;

• методикой социологических исследований правовой действительности;

• навыками теоретического осмысления эмпирических данных;

• опытом использования полученных данных в целях решения конкретных правовых проблем;

быть компетентным:

• в области социально-правовой проблематики, в сфере правотворчества, правореализации и правоохраны.

И последнее. Содержание курса «Социология права» еще не сформировалось в окончательном варианте. В нем есть пограничные темы, которые можно отнести к различным отраслям юридической науки. Тем не менее в учебнике излагается традиционный набор проблем, обычно рассматриваемых в рамках данной учебной дисциплины.

РАЗДЕЛ I.
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ СОЦИОЛОГИИ ПРАВА

Глава 1.
СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА КАК СОСТАВНАЯ ЧАСТЬ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА

---

В результате освоения данной темы студент должен:

Знать:

• объект и предмет социологии права;

• структуру социологии права, ее место в системе общей теории права и государства;

• соотношение социологии права с общей социологией и отраслевыми юридическими дисциплинами

Уметь:

• различать особенности общей теории права и государства, социологии права и философии права;

• соотносить социолого-правовые оценки юридической реальности с другими (политическими, экономическими и т. д.)

Владеть:

• навыками оперирования основными понятиями социологии права

---

 

1.1. Общая теория права и государства и ее место в системе юридического образования и науки

Содержание настоящего параграфа будет несколько отличаться от учебников теории права и государства в силу хотя бы того факта, что это учебник по социологии права. Поэтому нет смысла детально описывать объект и предмет теории права и государства, соотношение теории права с другими юридическими дисциплинами. Без чего действительно нельзя было обойтись, так это без иллюстрации связи теории права и государства с другими, наиболее близкими ей науками и без освещения проблемы ее становления.

За довольно продолжительный период своего существования социология права так и не нашла своего места среди общественных наук. Справедливости ради стоит отметить, что недостатка в различных версиях места и роли социологии права нет. Они будут рассмотрены несколько позже. Пока же возьмемся утверждать, что социология права есть не что иное, как одна из органичных, составных частей общей теории права и государства, впрочем, как и философия права. Это, так сказать, одна из граней социологии права. Есть, впрочем, и другая, о чем речь пойдет несколько позже. Причем, вполне осознанно в данном случае, теория права не отделяется от теории государства.

Легко предположить, что данный подход вызовет критику не только у социологов и философов, что вполне понятно, но и у некоторой части юристов. Тем не менее отказываться от этой точки зрения не представляется возможным по следующим основаниям.

Общепринято считать, что теория права и государства является одной из общественных наук. Она возникла и развивается как система знаний о государственно-правовой жизни общества. Общество возникло намного раньше, чем государство. Система социального регулирования также возникает несколько ранее, чем право в современном понимании этого слова. Но представить себе бытие современного общества без регулирующего воздействия государственно-правовых механизмов невозможно.

Науки принято классифицировать на общественные, естественные и технические. В последнее время необычайную популярность приобретает идея единства науки. В свете этого выдвигаются предложения об искусственности деления наук. Дескать, принципиальной разницы между общественными науками и, например, естественными науками не существует. Общество все чаще стали квалифицировать как часть материального мира, объективно обособившуюся от природы, но очень тесно связанную с ней. Следовательно, существуют некие общие законы, которые одинаково действуют как в природных системах, так и в социальных.

Поистине нужно обладать большой смелостью, чтобы выдвигать подобные посылы, как, впрочем, и отвергать их. Отметим лишь, что отдельные предположения, гордо именуемые как «законы общественного развития», на практике оказываются всего лишь тенденциями, и не более того. В свое время выдающийся английский философ и правовед Т. Гоббс пытался законы и принципы механики, необычайно популярной в его время, перенести на государственно-правовые явления и институты. Как известно, в споре с представителями точной науки Гоббс был посрамлен и уже больше никогда не ввязывался в подобные мероприятия. Есть и обратные примеры. Можно вспомнить выдающегося ученого-физика А. Д. Сахарова с его отдельными социальными проектами.

И все-таки отвергать причинно-следственные связи, закономерности, а может быть, и законы, которые так или иначе проявляются в жизни социума, так же нелепо, как утверждать, что земля плоская. Наряду с этим приходится признать, что законы и закономерности применительно к обществу как к сложнейшей макросистеме не носят абсолютного, категоричного характера, как это можно наблюдать в естествознании. Тем не менее закономерности как устойчивые связи между явлениями, а законы как выражение постоянного отношения между двумя явлениями — объективная реальность, от которой никуда не уйти.

Сегодня любая работа, касающаяся какой-либо общественной проблематики, будь то экономика, культура, искусство или жилищно-коммунальное хозяйство, начинается с констатации того, что страна находится в кризисе, что кризис этот носит системный характер, а стало быть, ничего удивительного нет в том, что такие-то проблемы объективно существуют. Если общество больно в целом, то ждать выздоровления стоит только тогда, когда все социальные системы будут качественно меняться.

Мысль, в общем-то, банальная, и комментировать ее нет смысла. Гораздо важнее другое. Об этом другом стали говорить только в последнее время. Правда, не так громко и настойчиво, как хотелось бы.

Отечественное обществознание оказалось не на высоте положения в восьмидесятых годах теперь уже прошлого, ХХ века. Тогда тема кризиса, а то и вовсе бесперспективности советского проекта, стала доминировать в общественных науках. На этом поле «отметились» практически все: экономисты, философы, входившие в моду политологи. Не остались в стороне и представители юридической науки. Демон разрушения правил бал не только в работах, претендующих на академичность, но и на телевидении, радио, в газетах, одним словом практически всюду, где была возможность высказаться, которой раньше так не хватало. К сожалению, не было другого, а именно серьезной аналитики, вдумчивости, трезвого и объективного взгляда на мир. Вместо этого имела место увлеченность яркой и зачастую безответственной фразой. Политизированность, догматика превысили все разумные границы. В итоге страна впала в тяжелейшую депрессию. Вина обществоведов в этом процессе очевидна, и только единицы признали сей неприятный факт. Трудно решиться, но все-таки можно констатировать неспособность обществоведов просчитать развитие нашего общества хотя бы на ближайшую перспективу.

Известно, что в 1991 г. группа американских экономистов, среди которых было пять будущих нобелевских лауреатов, обратилась с открытым письмом к М. С. Горбачеву, в котором высказывали соображения по сути проводимых экономических реформ. Они предупреждали, что для успеха реформ надо сохранить землю и другие природные ресурсы в общественной собственности. Американские ученые предвидели пагубные последствия, если они будут отданы в частные руки.

Отечественные обществоведы в массе своей придерживались прямо противоположной точки зрения. И что же в итоге? Нобелевский лауреат по экономике Дж. Стиглиц дает такую оценку современным реформам: «Россия обрела самое худшее из всех возможных состояний общества — колоссальный упадок, сопровождаемый столь же огромным ростом неравенства. И прогноз на будущее мрачен: крайнее неравенство препятствует росту». И далее отмечает: «Россия представляет собой интереснейший объект для изучения опустошительного ущерба, нанесенного стране путем "проведения приватизации любой ценой"».

То, что наша страна представляет собой интересный объект для изучения, не делает чести прежде всего нам. Отечественная наука должна была предвидеть все это, но по разным причинам она не выполнила своей миссии. Нельзя безнаказанно игнорировать закономерности развития общества, которые имеют некоторые особенности, применительно к той или иной стране. Один из американских экспертов, работавших в России, А. Эмсден, признался: «Политика экономических преобразований потерпела провал из-за породившей ее смеси страха и невежества».

К сожалению, в нашем обществе всегда прибегают к сравнению, когда дело касается выбора вектора общественного развития, и как нетрудно догадаться, всякий раз сравнение бывает не в нашу пользу. При этом как-то упускается из вида, что социальный мир и социальная организация в России совсем другие, следовательно, и результаты могут оказаться не теми, которых ожидают. Правда, это осознание нередко приходит с большим опозданием.

Общество изучается многими науками, но каждая из них концентрирует свое внимание на каких-то определенных сегментах социума, будь то экономика, политика, право, духовная сфера. Любая общественная наука, имея свой объект и предмет изучения, пытается вскрыть законы, закономерности, описать тенденции применительно к строго определенным сферам общественного бытия. В силу того что у общественных наук один объект изучения, они просто обречены на тесную взаимосвязь, обмен добытыми знаниями, что вовсе не исключает и элементов состязательности, а в какой-то степени и соперничества. Естественно, это происходит посредством так называемого человеческого фактора.

Право и государство изучаются не только юридическими науками. Более того, усилия юридических наук окажутся более плодотворными, если они будут прибегать к тесному сотрудничеству с другими отраслями научного знания.

В первую очередь хотелось бы сказать о сотрудничестве теории права и государства с философией. Из нее, как известно, вышли все другие науки, которые благодарны ей за формирование основополагающих категорий, ведь без них всякое познание обречено на провал.

Современные философы не имеют единого мнения относительно статуса философии. Некоторые из них не считают ее наукой в традиционном понимании этого слова. Но не это главное. Уже в античной Греции Аристотель сформировал такие понятия, как сущность, форма и содержание, без которых нельзя ничего познать, в том числе и в сфере государственно-правовой действительности. Философия объясняет общественное бытие в целом, пытаясь установить взаимозависимость всех процессов, которые проистекают в нем, включая, естественно, право и государство. Необходимое и случайное, причина и следствие, законы и категории диалектики, как и сама философия в целом, являются теоретической базой и инструментарием для теории права и государства.

Тесные связи у теории права и государства с политической теорией. Она ставит задачу изучения политической сферы, политической системы, политических процессов, политических партий и движений и т. д. Сама политическая теория формировалась на стыке философии, социологии, теории государства и конституционного права. Политическая сфера гораздо шире, чем правовая. Государство — политический и правовой институт одновременно. Современное государство осуществляет свою политику, т. е. управляет обществом при помощи права, конкретнее законов, которые порой рождаются в острой политической борьбе между различными политическими институтами, и прежде всего политическими партиями.

Нельзя представить себе теории права и государства без истории, без истории государства и права, как отечественной, так и зарубежной. Теоретизировать, т. е. изучать, открывать законы и закономерности в отрыве от исторического опыта невозможно.

Исторический фон дает пищу для осмысления современных государственно-правовых реалий. Любые гипотезы и предположения можно взвешивать, оценивать на историческом материале. Скольких бы ошибок мы смогли избежать, если бы учились хотя бы на собственных примерах.

Теория права и государства тесно взаимодействует и с политической экономией. Не подлежит сомнению очевидный факт, что сам институт права, как, впрочем, и институт государства, органично вплетается в эволюцию экономических форм и процессов, прежде всего производства, потребления и обмена продуктами. Не случайно И. Бентам говорил о том, что «собственность и право рождены вместе. У них общая судьба». К этому трудно что-либо добавить. Одна из самых дискуссионных проблем применительно к экономической сфере — вопрос о пределах и формах вмешательства государства в экономику. Нет оснований пересматривать некогда устоявшуюся позицию, суть которой сводится к тому, что политические и правовые институты в конечном счете определяются экономикой. Современное государство регулирует экономические отношения с помощью правовых средств. Вместе с тем юридические законы (разумеется, в качестве источников права. — А. К.) следует формировать в соответствии с законами экономики, имеющими объективный характер.

Само собой разумеется, что теория права и государства не может обойтись без взаимодействия с социологией, относительно новой по сравнению с юриспруденцией наукой. Рождение социологии нельзя назвать случайностью. В данном аспекте нет необходимости развивать эту мысль. Обычно социология квалифицируется как наука об обществе как целостной системе и его отдельных институтах, о социальных связях между ними, что обеспечивает целостность социума как макросистемы.

Нет оснований оспаривать, что право, как и другие социальные регуляторы, сформировалось в результате многочисленных социальных практик. Право — явление социальное, которое формирует общество. Государство подключается к этому процессу на заключительном этапе, когда сложились общественные отношения известной значимости, которые нуждаются в правовом регулировании. В результате появляются законы и иные формы права. Однако источниками права в материальном смысле слова выступают различные правообразующие факторы, суть общественные отношения, носящие экономический, политический, социальный и иной характер.

Таким образом, право — один из институтов общества. Тем не менее не все учебники социологии уделяют праву должного внимания, а некоторые и вовсе не считают нужным даже упомянуть о праве. Между тем ни одно общество современного типа не может существовать без права. Право — явление институциональное, и оно является необходимым социальным институтом, как и все остальные.

В идеале, конечно, социология как наука об обществе не может обходить своим вниманием такие институты, как государство и право. Прибегая к некоторому абстрагированию, можно утверждать, что право и государство находятся внутри общества, они есть составные части социума. И все-таки теория права и государства отличается от социологии не только тем, что предмет второй значительно шире. Чего, впрочем, нельзя сказать о социологии права. Несмотря на то что право и государство являются обществоведческими категориями, теория права и государства, в отличие от социологии, сосредотачивает свое внимание на юридических аспектах социальной организации, на правовых формах различных социальных связей между социальными институтами. У теории другая степень конкретизации государственно-правовых институтов, которые, повторим, в своей основе имеют социальный характер.

В системе юридического образования и науки общей теории права и государства принадлежит особое место. Следует отметить, что представления о праве и государстве возникают практически одновременно с самим феноменом государственности. Однако собственно теория как наивысшая форма понимания и отражения правовой реальности возникает гораздо позже. Любая теория как система понятий, суждений, концепций обретает статус науки только тогда, когда поднимается до осознания сущности и закономерностей той сферы бытия, которая составляет объект и предмет ее исследования.

Справедливости ради стоит отметить, что теория права и государства сформировалась в качестве науки и учебной дисциплины относительно недавно. До конца XIX — начала ХХ в. она развивалась в рамках философии права. Сама же философия права первоначально своим предметом имела естественное право как нечто идеальное и образцовое, а затем стала заниматься теоретическими проблемами позитивного права (Куницин А. П. Право естественное, 1820; Редкин П. Г. Из лекций по истории философии права в связи с историей философии вообще. Т. 1-7, СПб., 1881–1891).

Роль своеобразного мостика между философией права и сформировавшейся впоследствии теорией права сыграла энциклопедия права, которая параллельно с первой выполняла по сути роль второй, пытаясь соединить без всяких попыток теоретических обобщений существующие правовые знания в единую систему. Энциклопедия права выполнила важнейшую задачу, сформировав словарь юридических понятий, который затем стал органичной частью общей теории права и государства.

Определенной вехой в формировании общей теории права и государства стало опубликование в 1869 г. видным ученым-правоведом М. Н. Капустиным основательного труда под названием «Теория права. Общая догматика. Ч. 1». Отдавая должное энциклопедии права, он выразил сомнение относительно ее способности двигаться дальше в понимании права во всем его многообразии. Капустин полагал, что «каждая юридическая наука рассматривает право в приложении к известной системе отношений со всех сторон — догматической, исторической и политической. Но необходима также такая наука, которая установила бы общую догму права и общества, указала бы на юридическую область в целом ее объеме и на связь отдельных юридических отношений, наконец, определила бы общую систему юридических наук». Такой наукой, по его мнению, должна стать теория права и общества (выделено нами. — А. К.). Именно теория общества, а не теория государства.

Действительно, первоначально теория права формировалась в рамках философии права, сама же философия права обязана своим рождением юридической науке. Так было и в России, так было и на Западе. Издав свою знаменитую «Философию права» в 1820 г., Г. В. Ф. Гегель всего лишь воспользовался словосочетанием, которое было сформулировано немецкими юристами знаменитой исторической школы права, в частности Г. Гуго. Глава исторической школы, наряду с догматикой и историей права, предложил развивать «философию позитивного права», которую он понимал как «философскую часть учения о праве». Гегелю такая мысль показалась слишком узкой, поскольку философия права должна была, по его мнению, «познать идею права — понятие права и его осуществление». Кстати, полное название работы Гегеля звучит так: «Естественное право и наука о государстве в очерках. Основы философии права», что говорит о том, что он не допускал мысли об обособленном существовании права и государства. Понятие «право» употребляется в гегелевской философии права в трех основных значениях:

1) право как свобода (идея права);

2) право как определенная ступень и форма свободы (особое право);

3) право как закон (позитивное право).

Творцом позитивного права является государство, а государство, по Гегелю, «есть шествие Бога на земле». Гегель — этатист, но его этатизм носит правовой характер.

Выход теории права за рамки философии права был вполне закономерным. Рождение теории права в качестве базовой методологической науки было предопределено самой жизнью, а точнее, бурным развитием во второй половине XIX столетия товарно-денежных отношений. Стремительное развитие экономики, формирование общеевропейского рынка с разнообразными отношениями производства и обмена потребовали соответствующего правового регулирования. Первоначально в рамках цивилистики, а затем на уровне различных отраслей права постепенно начинает формироваться теория права, основной задачей которой становится формирование общих понятий и категорий юридической науки и практики.

Рассматривая зарождение и развитие общей теории права и государства, следует отметить, что прилагательное «общая» в названии науки и учебной дисциплины появилось отнюдь не случайно. По своей природе теория не может замыкаться на частностях, какой-либо казуистике или исключениях из правил. С момента своего рождения она была нацелена на выявление общих закономерностей существования права и государства, которые невозможно открыть в рамках отдельных отраслей права или на опыте отдельной национальной государственно-правовой реальности.

Требует пояснения и тот факт, почему наука и учебная дисциплина со временем получили название «Теория права и государства». В другой интерпретации — «Теория государства и права», «Общая теория права» (Г. Ф. Шершеневич), хотя первоначально склонялись к названию «Теория права и общества». Аргументы восходили к известному изречению древних Ubi societas, ibi jus («Где общество, там и право» — лат.). По образному выражению Б. Н. Чичерина, «как факт, право есть явление общественной жизни».

Сходные позиции обнаруживал и князь Е. Н. Трубецкой, который полагал, что «право содержит в себе элемент личный и общественный». Одним словом, поскольку право есть порождение социума и одно из условий его существования, необходимо поэтому изучать общество. К тому же общество и право, как считали многие авторы, появляются раньше государства. Тем не менее некоторые ученые в название своих фундаментальных работ стали включать теорию государства, как это сделал Л. И. Петражицкий, выпустив свою известную работу «Теория права и государства в связи с теорией нравственности» (СПб., 1906). Этому примеру последовал и П. А. Сорокин, который подготовил «Элементарный учебник общей теории права в связи с теорией государства» (Ярославль, 1919). Впоследствии П. А. Сорокин станет выдающимся социологом, одним из основоположников социологии в США.

Другие пошли по иному пути. Например, П. Г. Виноградов, который будет достойно представлять русскую юридическую науку в английских университетах, назвал свою работу «Очерки по теории права» (М., 1915). В самом же содержании своих работ Виноградов, как и многие другие авторы, обращался к проблеме государства и его связи с правом.

Такой подход нельзя назвать случайностью. Среди представителей юридических профессий было очень много людей с либеральными взглядами, поэтому вольно или невольно их политические убеждения влияли на видение права и государства. И все-таки соображения чистой науки перевесили. Жесткая, причинно-функциональная взаимосвязь государства и права была настолько очевидна, что практически никто не решался рассматривать эти категории абсолютно изолированно друг от друга. Так и было сформировано устоявшееся ныне название, хотя неуклюжие, политически ангажированные попытки разорвать теорию права и теорию государства будут предприниматься уже потом, в постсоветское время, но не получат широкой поддержки в научном сообществе.

Это обстоятельство имеет важное значение в контексте попыток представить социологию права вне теории права и государства. Аргументация сторонников самостоятельности социологии права обычно сводится к тому, что юридический позитивизм, нормативизм (т. е. «право есть система норм, которые устанавливает или санкционирует государство»), господствующий в юридической науке, и прежде всего в теории государства и права, якобы оставляет за рамками внимания правообразующие процессы, которые происходят в обществе и к которым государство если имеет, то очень незначительное отношение.

Во-первых, в теории государства и права всегда был плюрализм мнений относительно вопросов правопонимания даже в самые трудные, жесткие времена. А. Я. Вышинский, если внимательно читать его произведения, вовсе не настаивал на незыблемости того определения права, которое он сформулировал в 1938 г. Во-вторых, даже представители нормативной школы права в России, в частности профессор Н. И. Палиенко, относил право к наиболее сложным явлениям социального мира. В силу этого «общие законы общественной жизни действуют и в области права. Право, следовательно, не может быть понято вне связи с фактами и условиями действительной жизни». По его мнению, право не выходит из закономерностей общественных явлений. Право действительно выступает как нормы, правила, которые выражают идею о должном порядке общественных связей. При этом не стоит забывать, предостерегал «нормативист»

Палиенко, что действительная жизнь, фактические отношения во всем их разнообразии являются необходимыми предпосылками этих норм, почвой, на которой право развивается, черпает свое содержание и к которой оно применяется.

Из российских дореволюционных юристов, пожалуй, лучше всех выразил социальный характер права Б. А. Кистяковский, в числе работ которого есть и фундаментальный труд «Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права» (М., 1916). Он не просто объяснял право как социальное явление, а шел дальше. С точки зрения Кистяковского, «изучение права как социального явления нужно не только для осуществления теоретической цели — достичь наиболее полного знания права. Оно является насущной потребностью того, чтобы право не расходилось со справедливостью и чтобы само право было справедливым».

Очень любопытны взгляды А. С. Ященко, которые он выразил в одной из своих работ «Синтетическая точка зрения в юридических теориях» (СПб., 1912). Он видел в праве совокупность действующих в обществе, психически переживаемых людьми и нашедших себе выражение в объективных социальных формах норм, которые устанавливают путем охраны или разграничения принудительное равновесие между интересами внешней свободы лица и интересами общественного блага.

Изучение права с ориентацией на его связи с обществом характерно и для А. С. Алексеева. Он полагал, что в обществе живут юридические идеи, но там нет готовых формул. Однако законодатель в своей лаборатории применяет к ним правила юридической техники и конструирует логическую систему правовых предписаний (определений). Но «эти определения становятся живыми законами лишь постольку, поскольку в них живы принципы и требования, подсказанные законодателю тем правовым сознанием, органом которого он является».

Иллюстрация взглядов ведущих теоретиков права дореволюционной России позволяет утверждать о том, что теория права и государства формировалась как юридическая дисциплина, базирующаяся на интерпретации права как социального явления. Иными словами, теория права никогда не состоялась бы, если бы игнорировала социальную основу тех правовых категорий, которые она изучает. По всей видимости, в советский период произошла некая «юридизация» науки, как бы нелепо это ни звучало, с большим привлечением политического контекста, связанного с диалектическим единством права и государства в ущерб подлинно социальной сущности государственно-правовых явлений.

Сложившуюся ситуацию очень хорошо описал Г. В. Мальцев. До появления современных научных методологий, констатирует он, юристы слабо себе представляли, до какой степени право и его регулятивный потенциал зависят от состояния более широких сфер регулирования, частью которых они являются. Полагали, что закон есть самый действенный и доступный инструмент для изменений в общественном развитии. Автономность права как регулирующей системы преувеличивали до того, что право объясняли из «права», задачи юридического регулирования выводили из самой правовой системы.

Таким образом, можно констатировать, что на каком-то этапе теория права и государства, вопреки своей методологической, комплексной природе, вольно или невольно сузила свой объект и предмет исследования, увлеклась исключительно юридической стороной дела в ущерб социальной, в самом широком смысле этого слова. В дореволюционной России теорию права и государства, а в другом варианте теорию права и общества представляли несколько в ином свете. Правда, это касается не всех авторов. Взять хотя бы Г. Д. Гурвича, который сформировался как ученый в России в период глубоких трансформаций, имевших место вскоре после Октябрьской революции 1917 г., но получил широкую известность на Западе. Собственно говоря, позиция Гурвича как нельзя лучше характеризует определенную точку зрения в части квалификации социологии права в ее соотношении с общей теорией права.

Гурвич называет социологию права и философию права теоретическими дисциплинами, но отказывает в этом общей теории права, которую в ряде своих работ, изданных под общим названием «Философия и социология права. Избранные произведения» (СПб., 2004), называет догмой права. Теория права, по его мнению, есть всего лишь «систематическое изложение права, действующего в определенной социальной среде и в определенную историческую эпоху». То есть теория права представлена как догма права.

С этим согласиться достаточно сложно. Догма права в таком виде, как она сложилась, и теория права совсем не одно и то же. Если свести теорию только к правовой догматике, то следует признать самостоятельное существование теории права и государства, отдельное от философии и социологии права. Теория в силу своей природы не может и не должна быть только догматикой. И дело тут не только в том, что правовую догматику не очень интересуют социальные факты, а значит и социальные основания права. Если право — явление социальное, то и воспринимать его нужно соответствующим образом.

Не совсем понятна имеющая место тенденция сведения теории права только до учебного курса, до скромной роли системы понятий. Некоторые юристы вольно или невольно несколько принижают роль той науки, которой они занимаются. Так, В. Г. Графский, рассуждая о соотношении теории права и философии права, считает возможным предложить следующий тезис: «Исходным положением здесь может считаться взгляд, согласно которому теория по объему и характеру своих объяснительных возможностей выглядит более узкой и упрощенной в сравнении с философией права». А далее В. Г. Графский, аргументируя свою позицию, подкрепляет ее ссылкой на В. С. Нерсесянца: «Философия права занимается исследованием права, его сущности и понятия, его оснований и места в мире, его ценности и значимости, его роли в жизни человека, общества и государства, в судьбах народов и человечества».

Полагаю, что лучшего комплимента теории права придумать очень сложно. Более того, солидарная позиция В. Г. Графского и В. С. Нерсесянца, научное творчество которых вызывает глубочайшую симпатию, наглядно иллюстрирует очевидное: как философия права, так и социология права — не более чем как составные части общей теории права и государства. Из тех проблем, которые входят в предмет философии права (в качестве юридической дисциплины) и социологии права (опять же в качестве юридической дисциплины), нет ни одной, которая бы не входила в предмет общей теории права. Теория права и государства также исследует право, его сущность и понятие, его основания (т. е. социальные основания, других просто нет), роль в жизни человека, общества и государства. Что касается государства, то само название предмета говорит за себя.

Конечно, теория права и государства не замахивается на освещение роли права в судьбах народов и человечества, что выглядело бы несколько самонадеянно, тем не менее роль права и государства в условиях глобализации освещается практически в каждом учебнике, не говоря уже о научных трудах.

Более убедительной выглядит позиция И. Л. Честнова. «Если право — это социальное явление, — обоснованно полагает он, — то юридические понятия не существуют сами по себе, вне политических, экономических и других их аспектов, сторон. "Чистых", не отягощенных политикой, экономикой, психологией, моралью и другими факторами юридических категорий нет и быть не может». И далее: «Именно теория права, включающая, с моей точки зрения, философию права, теорию среднего уровня и эмпирический уровень, опосредованный фактами, "поставляемыми" отраслевыми юридическими дисциплинами, призвана обосновать новое правопонимание, отвечающее вызову постмодерна».

Соглашаясь с этой позицией в целом, хотелось бы немного возразить, и кое-что добавить. Во-первых, трудно себе представить «теорию среднего уровня», во всяком случае в данном контексте. Американский социолог Мертон, который ввел понятие «средний уровень теории», понимал под ними социологические теории, промежуточные между малыми рабочими гипотезами и всевключающими спекуляциями, образующими некоторую господствующую концептуальную схему. Например, «теория» общества. В отечественной науке применяется более адекватная категория, которая называется «частные социологические теории». Во-вторых, эмпирический уровень, опосредованный фактами, «поставляется» теории не только отраслевыми юридическими дисциплинами, но и конкретными социологическими исследованиями, в том числе и в сфере регулирования различных отраслей права. Действительно, без эмпирики теоретизировать, в том числе и в отраслевых юридических науках, затруднительно.

Есть и еще одно соображение, о котором следует упомянуть. Общая теория права и государства существует и как одна из общественных наук, и как учебная дисциплина. Как наука, имеющая соответствующий методологический статус, она изучает общие закономерности возникновения, развития и функционирования государственно-правовых явлений, их социальную сущность, роль и значение в обществе, перспективы развития. Теория права и государства как одна из юридических дисциплин, разумеется, не может не интересоваться закономерностями, в силу которых функционируют государственно-правовые явления. Но у нее есть и другое призвание, а именно формирование понятийного аппарата, юридического словаря, усвоение которого позволяет воспринимать правовую действительность не абстрактно, а через конкретные термины и категории, которые несут определенную смысловую нагрузку. Законы как формы права приходят и уходят, а термины и понятия остаются. Как писал классик, «одно слово законодателя, и целые библиотеки превращаются в горы макулатуры». В силу этих причин теория права и государства является базовой юридической дисциплиной.

Вместе с тем теория права и государства как юридическая дисциплина является уязвимой в плане соотношения с социологией права. Учебный курс социологии права и учебный курс теории права и государства кажутся вполне самостоятельными. Иное дело — наука.

Для формирования новой науки по меньшей мере нужны три условия. Во-первых, объект и предмет исследования. Во-вторых, открытые законы и закономерности. В-третьих, эмпирическая база, которая бы подтверждала действительно истинный характер этих законов и закономерностей. В данном случае социология права есть просто составная часть общей теории права. Допустим, изучается эффективность механизма правового регулирования или более широко — правовой политики. Как здесь быть? Ответ очевиден. Юрист должен быть в определенной мере социологом, а социолог, который проводит исследования в правовой сфере, не может обойтись без общетеоретических правовых знаний. Но, собственно говоря, даже не это главное. Поскольку право как регулятор и составляющие его компоненты — явления социальные, то и изучаться они должны в рамках единой науки — общей теории права и государства.

Авторской позиции более всего импонирует точка зрения С. С. Алексеева. Он, в частности, пишет, что, монистически объединяя философскую, социологическую и специально юридическую характеристики права, общая теория права является многоплановой, многоаспектной областью знания. В рамках этой единой теории есть относительно обособившиеся группы проблем, которые могут быть обозначены как вопросы «философии права», «социологии права», специально юридической теории (общей позитивной теории).

Вопросы философии права — это, например, вопросы о методологии в правоведении; социологии права — об эффективности права, условиях и причинах правонарушений, социальной структуре и уровне правосознания; специально юридическая теория — о видах источников права, классификации юридических норм, юридических фактах, коллизионных нормах, приемах толкования и применения юридических норм. Но важно подчеркнуть: по своей природе, логике большинство философских, социологических и специально юридических вопросов в теории права таково, что они должны существовать в органическом единстве и могут обособляться в теории условно. Таким образом, заключает С. С. Алексеев, «философия права», «социология права», «специально юридическая теория» не автономные с абсолютными границами части общетеоретических знаний, не их подотрасли, а, скорее, общие направления в рамках единой науки, охватывающие и некоторую упомянутую выше «чистую» проблематику соответствующего профиля¹.

Иными словами, общая теория права (как общая наука), в отличие от специально юридической теории, может и должна объединить философию и социологию права для наиболее полного и успешного понимания сущности и содержания права, а также его регулятивных возможностей.

1.2. Соотношение общей социологии и социологии права

О месте и роли социологии права в системе обществоведения не утихают споры до настоящего времени. Вместе с тем отдельные авторы, в частности Г. Д. Гурвич, высказывают идею о том, что «социология права как более поздняя по сравнению с общей социологией (неотъемлемой отраслью которой она является) научная дисциплина все еще находится в стадии формирования». По его мнению, несмотря на постоянно возрастающий интерес, который она пробуждала на протяжении последних десятилетий, несмотря на всю ее актуальность, социология права все еще не имеет четко определенных контуров.

В какой-то части можно согласиться с очень уважаемым в социологическом мире западным ученым российского происхождения. Тем не менее можно констатировать существование двух социологий права одновременно. Одну можно признать в качестве юридической дисциплины как составную часть общей теории права и государства. Другая, по верному определению Гурвича, является неотъемлемой частью общей социологии. Несмотря на одно название, социология права дуалистична по своей природе, являясь юридической и социологической дисциплиной одновременно. В настоящем параграфе будет сделан акцент на социологии права как части общей социологии.

В учебной и научной литературе формирование общей социологии обычно связывают с именем французского мыслителя Огюста Конта (1798—1857), который впервые и ввел категорию «социология». Кстати сказать, О. Конт в числе первых прошел по конкурсу в Политехническую школу (высшее учебное заведение), учеба в которой самым серьезным образом сказалась затем на системе его социологических взглядов. К числу тех, кто оказал огромное влияние на Конта как на мыслителя, следует в первую очередь отнести Сен-Симона, у которого он в течение нескольких лет был секретарем. К числу своих предшественников сам О. Конт относит Ш. Л. Монтескье, автора «О духе законов». По мнению выдающегося русского социолога и историка Н. И. Кареева, «если кто-либо имеет право на имя социолога, когда не было еще социологии, то это право, конечно, принадлежит Монтескье». Таким образом, французский юрист и просветитель своими работами дал мощный толчок для рождения новой науки — социологии.

Конечно, социальные знания и социология далеко не одно и то же. Социальные знания, т. е. знания об обществе, стали формировать выдающиеся античные мыслители. Греки сформировали политику — учение о государстве, которое они еще не отделяли от общества. Римляне основали юриспруденцию как учение о праве. Но ни то ни другое не являлось учением об обществе как единой системе, а только об отдельных сферах его бытия.

Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что появление социологии было закономерным. Уже в XVII в. произошла огромная «культурная мутация». В Западной Европе, перетекая одна в другую, произошли четыре революции.

Религиозная революция — протестантская Реформация — изменила представление о Боге, взаимодействии человека с Богом, а значит и человека с человеком. Затем прошла научная революция, которая создала новое представление о мире, в том числе и о человеке. Она дала человеку совершенно новый способ познания — науку. В дальнейшем наука породила новый тип техники — прецизионную машину, которая стала основой современного промышленного оборудования. Возникла фабрика как система машин, произошла индустриальная (промышленная) революция, которая перевернула организацию общества: и производство, и быт, и социальную культуру. Наконец, произошли и политические (буржуазные) революции, которые оформили все эти изменения как новый общественный строй (С. Кара-Мурза).

До всех этих изменений в Европе единственным авторитетом, который легитимизировал все социальные явления, являлась католическая церковь. В результате научной революции ее место заняла наука, освободившаяся от влияния теологии.

Современный российский социолог Ж. Т. Тощенко на круглом столе в редакции журнала «Социологические исследования», посвященном истории социологии и истории социальной мысли, высказал несколько продуктивных идей в данном контексте, в частности: «Как и когда размежевались между собой социальное и социологическое знание, когда наступила грань, позволившая говорить о социологии как суверенной науке? Какие причины привели к ее институализации? Соглашусь с выводом, что история социальной мысли включает все многообразие знаний об обществе... Что же касается социологического знания (даже не затрагивая многочисленных споров о предмете социологии), то оно могло появиться в условиях изменившихся обстоятельств: человек стал самоценностью исторического процесса лишь в период буржуазных революций, и именно это было основанием для возникновения новой социальной науки. К тому же она стала прибегать к методам познания, не применяемым другими социальными науками, но широко используемыми в точных. Конечно, социологическое знание в момент своего конституирования было во многом несовершенно, неполно, отрывочно, что затем в определенной степени, постепенно восполнялось (и до сих пор восполняется) трудом последователей и представителей данной отрасли знания».

Длинные цитаты не всегда плохи, особенно когда в них содержатся не одна мысль, а несколько.

Есть, правда, и другие мнения. Известный современный философ, социолог и публицист С. Кара-Мурза полагает, что главным побудительным мотивом к возникновению социальной науки была не столько осознанная самоценность человека, сколько осознание угрозы, зарождавшейся в новом обществе. В ранних обществах главные угрозы порождались природными катаклизмами: засухами и наводнениями, землетрясениями и извержениями вулканов. Эти опасности не исчезли, хотя в большинстве из них человек оказался защищенным техникой и, шире, культурой. В Новое время главные угрозы стали порождаться самим обществом и создаваемой человеком техносферой, а также конфликтами интересов между социальными и национальными общностями, в том числе быстрыми сдвигами в массовом сознании или в коллективном бессознательном. Возникла необходимость в управлении обществом, которая приобретала форму своеобразной технологии, основанной на знании научного типа.

Вполне возможно, и те и другие причины вызвали необходимость в науке, которая бы занималась обществом в целом, а не его отдельными сегментами, как это было до этого.

Некоторые социологи полагают, что рождение социологии, как науки обобщающей, сродни формированию биологии. Так, например, появление жизни на земле, ее различные формы изучались зоологией, ботаникой, анатомией, физиологией и т. д. Тем не менее в области этих наук потребовалось установить общее учение об органической жизни, которое развилось в целую науку — биологию. Таким образом, на биологию можно смотреть как на философию всех отдельных наук, изучающих какие-либо стороны органической жизни на земле. Точно такую же функцию, но уже на примере изучения общества, приписывают социологии.

Выглядит это весьма сомнительно, и вот почему.

Известно, что наука, как принципиально иная форма общественного сознания по сравнению с религией, первоначально имела форму прикладных знаний, которые обслуживали конкретные виды социальных практик. Так, политическая наука снабжала правителей конкретными рекомендациями в части управления государством. Деятельность юристов сводилась к практическим советам в области государственного управления, а также производства и обмена. Экономисты давали рекомендации в части накопления богатств. Иными словами, науки в самом начале своего зарождения еще не делились на теоретические и прикладные (практические).

По мнению О. Конта, так сказать, «отца-основателя», социология должна быть чистой, т. е. теоретической наукой об обществе. Приложением же добытых социологических знаний к практической жизни должна заниматься другая научная дисциплина, которую он называл политикой. Социологии же следует быть общей теорией общества, т. е. исследовать те законы, которые определяют все явления общественной жизни. Зарождение социологии базировалось на мысли о том, что общество должно изучаться точно так же, как естественные науки изучают природу. Видимо, сказался факт обучения основателя социологии в политехнической школе, а также общение с Сен-Симоном, который серьезно увлекался естественными науками. Сен-Симон и Конт были единодушны во мнении о необходимости создать положительную науку об обществе, которую Конт первоначально хотел назвать социальной физикой. Метафизический метод, основанный на внешнем созерцании явлений, был объявлен ненаучным.

К моменту формирования социологии уже сложились по крайней мере четыре общественные науки, самостоятельный статус которых никто не оспаривал. Это история, политическая наука, юриспруденция и политическая экономия. Каждая из этих наук изучала соответствующую сферу общества как некую данность, без обращения к своей, т. е. «предметной истории». Иными словами, объект их изучения пребывал в некоей статике, что, конечно же, нельзя признать правильным. На этом фоне уже произошло некоторое сближение истории и философии, итогом которого стало рождение философии истории.

О. Конт определился с тем, что общественные явления подчиняются определенным закономерностям, которые составляют общество как равный себе предмет. Однако идея о подчинении общественного развития определенным закономерностям заимствована из философии истории. Таким образом, в момент своего формирования социология была ориентирована на выявление двух видов закономерностей — общественного устройства и общественного развития.

Великая французская революция положила собой новый этап в развитии европейской культурной доминанты. Ее результаты многих напугали, многих разочаровали. Достаточно вспомнить метаморфозу, которая имела место в мировоззрении И. Г. Фихте. Революция была встречена им с восторгом, а затем наступил скепсис и даже враждебность. Многие европейские интеллектуалы возлагали вину за неоднозначные результаты французской революции на традиции рационалистической философии. Но в то время как одни противопоставляли ей устаревшие религиозные догмы, другие предлагали в качестве альтернативы нечто другое, претендующее стать научными основами управления обществом. К их числу относились Сен-Симон и О. Конт. В 1822 г. последний издает «План научных трудов, необходимых для преобразования общества». В скромности автора явно не заподозришь.

Не стоит думать, что Конт и тем более Сен-Симон были в принципе против рационализма. Вовсе нет, тем более что претензия на научное объяснение общества не может исключать рационализм в принципе. Дело в том, что общество в целом и отдельные стороны его бытия рационалистическая философия интерпретировала как исключительно продукты творчества человека и даже как своеобразные произведения искусства. Религию и право объясняли как результат творческой деятельности жрецов и законодателей. О. Конт резко критиковал Руссо вовсе не за его политические взгляды в целом, а за то, что он объяснял возникновение государства заключением договора. Эти воззрения Конт квалифицировал как политическую метафизику. Он полагал, что общество и его институты не творения рук человеческих, а суть естественные явления, возникающие и развивающиеся подобно организмам. Иными словами, общество следует понимать по аналогии с организмом.

Любопытный факт состоит в том, что в своей критике Ж.-Ж. Руссо О. Конт весьма тесно сблизился со взглядами представителей исторической школы права и даже с Ж. де Местром, которого можно характеризовать не только как консерватора, но даже как реакционера. Эта близость проистекала из того, что представители исторической школы права характеризовали право «как естественное развитие народного духа», а де Местр объяснял возникновение социальных институтов божьим промыслом. Главное, что в данных случаях отрицалась творческая деятельность человека, подчеркивалось его бессилие перед действием «естественных законов».

Самая фундаментальная работа О. Конта называется «Курс позитивной философии». По Конту, познание окружающей действительности проходит через три разные теоретические состояния: состояние теологическое или фиктивное; состояние метафизическое или отвлеченное; состояние научное или положительное (позитивное). Отсюда проистекают три вида философии или общих систем взглядов на совокупность явлений, которые взаимно исключают друг друга. Понятно, что первым трем теоретическим состояниям

О. Конт отказывает в способности понимать истинное бытие. Но и положительная (позитивная) философия отнюдь не всесильна. Ее задача состоит в том, чтобы рассматривать все явления как подчиненные неизменным естественным законам, точное число которых необходимо определить. При этом установить первичные и конечные причины человеческий ум не в состоянии.

Из своего закона о трех умственных состояниях Конт хотел сформулировать основной принцип социологии в качестве закона, который призван был объяснить всю историю человечества. За это его критиковали и критикуют до сих пор.

Несомненной заслугой Конта следует считать обоснование классификации наук на теоретические (науки в собственном смысле слова) и практические (искусства). Для Конта социология являлась теоретической наукой, а вовсе не прикладной, если воспользоваться современными терминами. Но и теоретические науки он делил на два вида: абстрактные (общие) и конкретные. Абстрактные науки, или общие, имеют своим предметом открытие законов, управляющих разными классами явлений, рассматривая все случаи, какие только можно определить. Другие науки — конкретные, частные, описательные, назначение которых состоит в приложении этих законов к действительной истории различных существующих предметов. Иными словами, есть науки, которые открывают законы явлений, и есть науки, описывающие явления. Конт считал социологию наукой абстрактной, общей, как, например, физику или биологию, которые «подпитывают» множество наук, но окончательные выводы и обобщения делают только они. Такова же роль и обоснованной им новой науки.

Четко обозначить объект и предмет общей социологии — не такая простая задача, как кажется. Проще всего сказать, что это наука об обществе и закономерностях его структурного устройства и развития. Современные российские учебники по социологии не отличаются единством мнений, даже относительным. Так в чем же дело? Можно ли этот не очень приятный для науки факт объяснить только субъективными причинами, вкусовыми пристрастиями авторов или причины все-таки лежат глубже. Представляется, что авторские предпочтения не являются в данном контексте решающими. Вопрос в другом. Насколько правомерно утверждать, что существует только одна социология права (в смысле социологической дисциплины) и что она есть не что иное, как часть общей социологии, если сама социология не имеет общепринятого объекта и предмета исследования? Не может часть быть вполне определенной, если этой определенности недостает у общего. Впрочем, обратимся к аргументам.

Крупнейший социолог ХХ в. Теодор Адорно незадолго до своей смерти с юмором вспоминал, что в пору его руководства «Немецким социологическим обществом» практически каждый новый его член после непродолжительного периода в этой почтенной организации выдвигал предложение о создании комитета (секции) для какой-нибудь «социологии через дефис». Иными словами, члены этого общества предлагали конституировать, легализовать, обосновать и т. д. «социологию политики», «социологию семьи», «социологию труда» и т. д.

В этом ряду можно представить и социологию права. Такого рода предложения были и будут в дальнейшем. Но без всякой иронии Т. Адорно совершенно четко изложил свое мнение в следующей форме: «Но ведь из того, что социологические точки зрения или социологическая постановка вопросов — я намеренно выражаюсь до некоторой степени обобщенно — применимы ко всему, конечно же, следует, что вообще исходя из предмета, исходя из чистого объекта социологию определить и установить невозможно — и с тем меньшим успехом, что само ее центральное понятие, понятие общества, как я пытался объяснить, со своей стороны, представляет собой не предмет, но категорию опосредования (выделено нами. — А. К.)».

Мысль, надо прямо сказать, довольно интересная. Она заставляет задуматься о содержании предмета социологии. Устоявшиеся, традиционные науки, по мнению Адорно, легко можно обнаружить на географической карте всех наук, чего нельзя сделать в отношении социологии. Вместе с тем Адорно разделяет социологию на «теоретическую социологию» и «специальную социологию». Теоретическая социология должна заниматься обществом в целом, открывать закономерности его существования и развития. Она вырастает из философии, хотя, например, О. Конт крайне негативно к ней относился. Однако и здесь есть проблемы, о которых стоит сказать.

Дело в том, что общепризнанного понятия общества среди социологов нет. Более того, отдельные из них и вовсе предлагают отказаться от этого понятия ввиду его слишком сложного характера. Общество, говорят они, должно быть неким фоном, на котором следует рассматривать проблемы, имеющие социальный характер.

Тот же Адорно постоянно подчеркивает, что сама социология образовалась из большого количества научных дисциплин, связь между которыми если и есть, то весьма и весьма относительная. Он говорит о том, что в социологии, в отличие от юриспруденции, фактически невозможно давать четкие дефиниции социальным феноменам. Вообще, по его мнению, «социология не является согласованной наукой, как юриспруденция или медицина».

Тогда возникает закономерный вопрос: что же представляет собой социология?

По версии Т. Адорно, «социология — это рефлексия о социальных моментах в рамках каких-либо предметных областей; рефлексия, которая простирается от простой физиогномической констатации общественных импликаций до формирования теорий об общественной тотальности. С этими социальными моментами социология связана с необходимостью, а не только периферически, следовательно, для того чтобы социология стала возможной, ей должны быть присущи предметные содержания, предметные области, которые сами по себе поначалу были ей чуждыми — вот что делает ее отграничение весьма проблематичным».

Ключевое значение в данном случае имеют два момента, две категории — рефлексия и предметная область. Рефлексировать — значит отражать. А если быть совсем точным, то рефлексия есть процесс самопознания субъектом внутренних психических актов и состояний. Так же как невозможно постигать что-либо без понятий, так же невозможно понять общество в целом, если не делить его на некие сферы, сегменты. Что будет, вопрошает Адорно, если сложить друг с другом так называемые специальные социологии, например политическую социологию, социологию хозяйства, социологию организации, то, что сегодня называется социологией государства, а также социальную психологию.

Но опять возникает вопрос: даст ли это смешение какую-либо ясность в части того, что существенно для общества, и что есть общество в целом, каковы его законы, которые могут объединить и подчинить себе разные сферы бытия общества, включая право и государство? В данном случае возникают серьезные проблемы.

Американский социолог Ф. Гиддингс в своей работе «Основания социологии» соглашается с тем, что в настоящее время есть серьезные основания сомневаться в существовании социологии как единой науки в силу того, что не удалось открыть единства, которое лежит в основе всех сфер жизни общества. Лучшим социологам пока не по силам выполнить эту важную задачу, но это не означает отказа от претензии свести к единству все социальные явления.

Похоже, что сам Гиддингс не очень-то верит в реализацию этой задачи, коль скоро говорит о том, что «социология есть наука, которая стремится понять общество в его целом и пытается объяснить его посредством космических законов и причин».

«Законами» космоса можно объяснить все, что угодно, и каждый социолог вправе будет их обосновывать. Хотя справедливости ради стоит отметить, что уже сегодня пытаются объяснить многие социальные явления магнитными бурями, солнечными затмениями и т. д. Даже если принять во внимание зависимость социальных явлений от космических, то в таком случае объект и предмет социологии становятся еще более размытыми. Хотя создается впечатление, что Гиддингс, употребляя словосочетание «космические законы», не имел в виду их буквальное понимание.

С точки зрения М. Вебера, «социология есть наука, стремящаяся, истолковывая, понять социальное действие и тем самым казуально объяснить его процесс и воздействие». Если несколько упростить, то социология должна заниматься изучением поведения социальных субъектов.

Созвучные идеи можно обнаружить и у крупнейшего американского социолога Т. Парсонса. Объясняя характер социологии, он полагает, что отправным пунктом является понятие социальных систем действия. Взаимодействие индивидов происходит таким образом, что его можно рассматривать как систему в научном смысле и подвергать ее теоретическому анализу, успешно примененному к различным типам систем. Известно, что Парсонс в своих исследованиях делал упор на изучении социальных систем.

Французские исследователи Э. Дюргейм и Г. Тард в своих работах не претендовали создать теорию общества. Они занимались теорией культурных феноменов, которые пытались рассматривать как социальные феномены. Да и вообще, Э. Дюркгейм полагал, что «в современном состоянии научного поиска мы даже не знаем доподлинно, что представляют собой основные социальные институты, такие как государство или семья, право собственности или договор, наказание и ответственность. Мы почти совсем не знаем их причин, выполняемых ими функций, законов их эволюции, в некоторых вопросах мы едва начинаем видеть какие-то проблески». Тем не менее, отмечает Дюркгейм, большинство социологов считают своей обязанностью поучать по всем проблемам одновременно, наивно полагая, что можно на нескольких страницах или в нескольких фразах постигнуть саму сущность самых сложных явлений.

По мнению американского социолога Дж. К. Хоманса, единственное назначение теории, а социология — это прежде всего теория, заключается в том, чтобы объяснять, т. е. объяснять социальные факты.

Его соотечественник Ф. Знанецкий полагает, что социология — частная наука о культуре с собственным эмпирическим полем. Он призывает оставить претензии социологов придать ей характер фундаментальной науки, поскольку это невозможно в принципе, учитывая слишком разноплановый характер того института, который принято называть обществом. Социология, с его точки зрения, должна заниматься такими категориями, как социальные действия, социальные отношения, социальные личности и социальные группы.

Таким образом, можно подвести некоторые итоги. Главный вопрос заключается в том, что социология все еще занимается поиском своего объекта и предмета. Объявить в качестве таковых общество — это еще не значит внести ясность в этот в высшей степени сложный вопрос. Разумеется, никто не собирается оспаривать само существование социологии как науки и учебной дисциплины. Это было бы слишком поспешным, неоправданно легкомысленным заявлением. Социологическая мысль и социологическое знание являются составной частью духовной культуры человечества. Вместе с тем проблема от этого никуда не исчезает.

Не претендуя на истину в последней инстанции, рискнем предположить, что социология не в состоянии ответить на вопросы: что есть общество и каковы законы его устройства, существования и развития? Разумеется, в определениях «общество» недостатка нет, достаточно посмотреть в учебники и словари. Но речь идет не о понятии, а о сущности. Сущность, как говорил Гегель, «должна являться». Общество, если рассматривать его в статике и динамике, дает нам бесчисленное множество проявления своей сущности, и что же: одна наука в состоянии ее понять и объяснить другим? Весьма сомнительно.

Есть ли общие основания у права, экономики, политики и духовной сферы. Между ними, разумеется, есть связи. Но какой характер они носят: абсолютный или относительный? Не совсем понятно, может ли социология быть наукой для всех обществ или все-таки есть особенности. Например, западные социологи утверждают, что если коэффициент децильности, т. е. разница в доходах самых бедных и самых богатых превышает 10—12 раз, то в этом обществе происходит социальная революция. Россия давно перешла эти показатели, и мы называем это стабильностью. Получается, что законы социологии в России не работают. Впрочем, в России не работают и экономические законы, о чем неоднократно заявляли экономисты с мировым именем. Можно, конечно, избежать этого неудобства и ответить, что социальные явления релевантны. Еще пример. В других странах бедность, как правило, следствие низкого уровня образования. У нас все с точностью до наоборот. Можно ли в этом случае формировать чисто российскую социологию? К месту можно привести слова П. А. Сорокина: «Я сожалею, что западноевропейские и американские социологи не организовали специальную научно-социологическую экспедицию в Россию для наблюдения социальных явлений. Здесь они имели бы возможность экспериментально проверить много теорем и, вероятно, освободились бы от многих ложных положений».

Эти слова не утратили своей актуальности и по сей день.

Целесообразней, как представляется, другой путь. Многие известные и даже выдающиеся социологи, несмотря на условность такого деления, полагали, что социология формировалась на базе многих наук, включая юриспруденцию. Некоторые из них всячески выступали за специализацию, за то, чтобы заниматься конкретной сферой жизни общества, давая ей социологическое объяснение и открывая там законы и закономерности. К слову сказать, применительно к обществу в целом это сделать практически невозможно. Описать — да, но обосновать закон почти невозможно. Общество не может быть постигнуто в виде непосредственного факта. Социология — это прежде всего рефлексия (Т. Адорно). Выявить закономерности и законы возможно лишь в конкретных сегментах социума: политике, праве, экономике и т. д. В силу этого возьмем на себя смелость утверждать, что социология не наука об обществе, это синтез наук, изучающих конкретные сферы общественных отношений. Само общество есть лишь категория опосредования. Стало быть, то, что мы называем социологией, есть синтез социологии политики, социологии организации, социологии хозяйства (экономики), социологии труда, социологии права и т. д. Каждая из этих наук никогда не сможет покинуть ту сферу, которую она изучает. Естественно, это относится и к социологии права в ее юридическом, а не социальном варианте.

1.3. Предпосылки формирования социологии права

Есть серьезные основания утверждать, что социология права сформировалась несколько раньше, чем общая социология. Не случайно многие известные социологи признавали факт формирования социологии из разрозненных, не связанных между собой научных дисциплин. Изучение права как социального явления имело место на протяжении нескольких столетий, задолго до того, как О. Конт сделал попытку формирования новой науки — социологии.

Конечно, не подлежит сомнению сам факт очень раннего обнаружения тяги к социальным знаниям вообще. Тут любой представитель общественных наук найдет истоки своей дисциплины еще в глубокой древности. Социология, как и социология права, не является здесь каким-либо исключением. Платон и Аристотель — вот два титана античности, из творчества которых произрастают корни многих наук. Однако не все теории в момент своего зарождения могли претендовать на научность

...