М. Н. Марченко

Проблемы теории государства и права

Учебник

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 34(470+571)(075.8) 

ББК 67(2Рос)я73 

М30

Марченко М.Н.

Учебник включает как традиционные темы по курсу «Проблемы теории государства и права», так и целый ряд других, выходящих за рамки обычной общевузовской программы. Рассмотрены вопросы, касающиеся государства и права переходного типа, принципа разделения властей, соотношения международного и национального права и др. Особое внимание уделено проблемам классификации национальных правовых систем, критериям классификации, определению места и роли правовой системы России среди других правовых систем, соотношению светской и религиозной систем права.

Для студентов, аспирантов и преподавателей вузов.

УДК 34(470+571)(075.8) 

ББК 67(2Рос)я73

© М. Н. Марченко, 2008 

© ООО «Проспект», 2008

ВВЕДЕНИЕ

Курс лекций под названием «Проблемы теории государства и права» традиционно читался и в настоящее время читается, наряду с курсом «Теория государства и права», в целом ряде классических и вновь образованных юридических вузов. Он рассчитан на студентов старших курсов, изучивших отраслевые и иные юридические дисциплины, в том числе историко-юридические и общетеоретические, и подготовленных к творческому восприятию предлагаемого курса.

Необходимость чтения данного курса обусловливается самой логикой высшего юридического образования, заключающейся в том, что если изучением теории государства и права (в некоторых вузах — основ теории государства и права) начинается процесс познания государственно-правовой материи и собственно сам процесс юридического образования, то изучением проблем теории государства и права, равно как и других более углубленно изучаемых юридических дисциплин, как бы подводится итог данному процессу, и он фактически завершается. Об этом свидетельствует и то формальное обстоятельство, что в число экзаменов, относящихся к категории выпускных, государственных экзаменов, входит и экзамен по теории, а фактически — по проблемам теории государства и права.

Программа курса по проблемам теории государства и права в основе своей опирается на программу изучения теории государства и права, хотя в плане методики подачи материала, выбора тем исследования, а также глубины и объема исследуемой материи ее вовсе не повторяет.

Наряду с некоторыми традиционными для теории государства и права темами, касающимися, в частности, понятия государства, его форм, норм права, правоотношений, юридической ответственности, правонарушений и т.п., в курсе лекций по проблемам теории государства и права рассматривается также целый ряд других, выходящих за рамки обычной программы по теории государства и права, нетрадиционных для отечественной юриспруденции тем.

Среди таких тем в настоящем пособии освещаются, в частности, темы, касающиеся государства и права переходного типа, принципа разделения властей, соотношения международного и национального права и др.

Особое внимание в работе уделяется проблемам классификации национальных правовых систем, критериям классификации, определению места и роли правовой системы России среди других правовых систем, соотношению светской и религиозной систем права.

Необходимость введения и изучения этих и иных им подобных тем обусловливается не только стремлением к расширению традиционного юридического кругозора, ограниченного, по общему правилу, лишь кругом тех или иных национальных правовых проблем, но и вполне естественной потребностью исследователей в более глубоком и разностороннем изучении, сквозь призму других правовых систем, своей собственной правовой системы.

В связи с этим нельзя не согласиться со словами Р. Иеринга, сказанными более ста лет назад по поводу рецепции римского права: пока юридическая наука «не решается поставить принцип всеобщности наравне с принципом национальности, до тех пор она не будет в состоянии ни понять того мира, в котором она сама живет, ни обосновать научным образом уже совершившееся усвоение римского права»¹.

Нельзя также не признать справедливость утверждений наших современников относительно того, что «национальная ограниченность правовых знаний в пределах данной страны, ее замкнутость на сугубо национальном позитивистском материале, при всей его важности для каждого правоведа, являются в конечном счете губительными для правоведения как истинной науки»2.

В силу сказанного оправданным и крайне необходимым представляется и углубленное рассмотрение проблем национального права, включая его понятие, формы, источники, механизм взаимосвязи и взаимодействия норм права с другими социальными нормами и т.д., не только самих по себе, но и в контексте аналогичных проблем, присущих другим правовым семьям и системам права.

С наибольшей отдачей это можно было бы осуществить в рамках курса сравнительного правоведения, который уже более 150 лет читается в зарубежных вузах и который, по логике развития юридического образования и здравому профессиональному смыслу, в недалеком будущем, не исключено, что займет достойное место и в отечественных юридических вузах. Но поскольку этого пока не случилось, то наиболее приемлемой дисциплиной, в пределах которой можно было бы обсуждать и решать круг обозначенных по сути своей сравнительно-правовых проблем, являются проблемы теории государства и права.

Автор выражает искреннюю благодарность членам кафедры теории государства и права и политологии Юридического факультета МГУ, а также официальным рецензентам за помощь, оказанную ими при подготовке настоящего учебного пособия к изданию.

ГЛАВА I.
ПРЕДМЕТ, ОБЪЕКТ И МЕТОД ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

§ 1. Определение предмета теории государства и права

1. Вопрос о предмете теории государства и права является исходным как при ознакомлении с этой сложившейся отраслью научных знаний, так и при изучении ее как соответствующей учебной дисциплины.

Определение предмета теории государства и права, равно как и любой иной учебной дисциплины, означает установление круга общественных и иных явлений, институтов и учреждений, которые она изучает. Наличие четко отграниченного от других, смежных дисциплин предмета свидетельствует о научной зрелости, относительной самостоятельности и потенциальной эффективности рассматриваемой отрасли знаний и академической дисциплины.

Что же изучает теория государства и права? Другими словами, что составляет предмет теории государства и права? Обратим внимание на название данной науки и учебной дисциплины. Уже оно частично отвечает на поставленный вопрос, указывая на то, что эта наука имеет дело прежде всего с государством и правом.

Однако изучением государства и права занимаются и другие науки: история государства и права, философия, политология, социология, отраслевые юридические дисциплины и пр. Каждая под своим определенным углом зрения рассматривает лишь тот или иной их аспект. А все вместе они создают цельную картину, дают разностороннее представление о государстве и праве.

Исходя из того, что вопросами государства и права занимаются и другие научные и учебные дисциплины, следует сделать вполне логичный и определенный вывод о том, что государство и право как таковые не могут выступать в качестве предмета теории государства и права. Они являются лишь той основой, базой, на которой формируется и уточняется ее предмет.

2. В научной и учебной литературе нет единого понимания и соответственно толкования предмета теории государства и права. Причем различное представление о предмете данной научной дисциплины относится не только к исследованиям разных лет, скажем, советского и постсоветского периодов. Это же касается и работ, опубликованных в последние — «перестроечные» и «постперестроечные» годы. И дело заключается не только и даже не столько в более глубокой и более откровенной политизации и идеологизации работ прежних лет по сравнению с современными деидеологизированными и деполитизированными произведениями. Это было бы слишком упрощенное объяснение причины сложившейся ситуации. Дело заключается прежде всего в огромной сложности, многоаспектности и внутренней противоречивости самой исследуемой государственно-правовой материи.

В зависимости от того, какая сторона (аспект) государственно-правовой жизни берется за исходное при определении предмета теории государства и права, также, впрочем, как и при определении самих понятий государства или права, таким будет и определение.

При сравнении попыток определения предмета теории государства и права в разные годы можно заметить, что в одних случаях, когда акцент делался прежде всего на политико-идеологической стороне государственно-правовой жизни, предмету теории государства и права придавался чрезмерно политизированный и идеологизированный характер.

Довольно типичными в этом отношении были определения предмета теории государства и права, а вместе с тем и определения ее как науки и учебной дисциплины, которые формулировались в отечественных учебниках 50—60-х годов. Марксистско-ленинская теория государства и права, констатировалось в учебнике «Теория государства и права» 1955 г., «есть наука о классовой сущности и формах государства и права, об их исторических типах, об их значении в жизни общества, наука о закономерностях возникновения и развития государства и права, о принципиальном отличии сущности, назначения и роли социалистического государства и права от любого эксплуататорского государства и права»³.

В других случаях, когда акцент перемещался с политико-идеологической стороны государственно-правовой жизни на академическую сторону, предмет теории государства и права определялся и определяется как сугубо научный, полностью освобожденный от каких бы то ни было политических и идеологических веяний феномен.

Характерным для подобного подхода к определению предмета теории государства и права стало негласное, молчаливое признание того весьма спорного и противоречивого тезиса, согласно которому любая политическая или же политико-юридическая по своей природе и характеру дисциплина, каковой, в частности, является теория государства и права, может иметь «чисто» академический, отрешенный от какого бы то ни было политического или идеологического налета предмет4.

Такого в жизни не бывает. Это искусственная, слегка рафинированная конструкция, порожденная в значительной мере, как представляется, искаженно понятыми, конституционно закрепленными в России и ряде других государств положениями о «политическом многообразии» и «идеологическом плюрализме».

Предмет теории государства и права по самой природе этой дисциплины и «по определению» не может не иметь политического и идеологического аспекта. Ибо в противном случае нужно было бы признать никогда и никем не признаваемое в силу объективных причин положение о том, что государство и право как явления, изучаемые данной дисциплиной, не имеют ничего общего ни с политическими, ни с идеологическими явлениями. А это, разумеется, далеко не так. Правовое, социальное, полицейское или любое иное государство, точно также как конституционное, административное право и ряд других отраслей права, носит не только ярко выраженный политический, но и соответствующий идеологический характер. Отрицать это и не учитывать при определении предмета теории государства и права означало бы противоречить реальной действительности.

Разумеется, речь не идет о реанимации широко известного в советский период, вплоть до развала СССР, принципа «партийности» предмета и самой теории государства и права, которые согласно этому принципу воспринимались исключительно с классовых, политических и идеологических позиций. Это, несомненно, была бы крайность. Речь идет лишь о том, чтобы не впадать в другую крайность — не отрывать государственно-правовую жизнь и изучающие ее научные дисциплины, включая теорию государства и права, от реальной, в значительной мере политизированной и идеологизированной на современном этапе развития общества жизни.

3. Несмотря на различные подходы к определению предмета теории государства и права и возникающие вследствие этого различные о нем представления авторов, занимающихся данной проблематикой, имеется все же больше общего в их позициях, чем особенного, больше сходства, нежели различия. При существующих различиях все определения предмета теории государства схожи, в частности, в том, что они исходят из посылки, что данная наука имеет дело с такими сторонами и процессами государственно-правовой жизни, как: общие закономерности возникновения, становления и развития государства и права; взаимосвязь государства и права; их характерные признаки, формы, сущность, содержание и черты; место и роль государства и права в жизни общества и в его политической системе; право, правосознание, законность и конституционность; законодательный процесс и его стадии; правомерное поведение, правонарушение и юридическая ответственность. Они и составляют основное содержание предмета теории государства и права.

Кроме названных существуют и другие блоки вопросов, которые непосредственно связаны с государственно-правовой жизнью и входят в содержание предмета теории государства и права. Их много, и они весьма разнообразны. Перечислять все нет никакой необходимости. К тому же, как писал французский просветитель, правовед и философ Ш. Монтескье (1689—1755), «никогда не следует исчерпывать предмет до того, что уже ничего не остается на долю читателя. Дело не в том, чтобы заставить его читать, а в том, чтобы заставить его думать»⁵.

Говоря о содержании предмета теории государства и права, следует заметить, что как содержание данной науки, так и ее предмет не являются неизменными, застывшими, а с течением времени изменяются и развиваются. Это не только затрудняет, но и делает бессмысленными попытки исчерпывающего определения предмета теории государства и права, его содержания как чего-то раз и навсегда данного, неизменного.

Например, если раньше в рамках отечественного курса теории государства и права особое внимание уделялось доктринам «государства диктатуры пролетариата», «общенародного государства и права», «государства всеобщего благоденствия», «государства ночного сторожа» и иным, считавшимся актуальными, то в настоящее время эти доктрины стали достоянием истории. Сейчас на первый план все больше выдвигаются концепции правового государства, социального государства, естественно-правовые теории прав и свобод человека и гражданина и др.

Не случайно в действующей Конституции России, отражающей официальную оценку государственно-правовых явлений, особое внимание акцентируется на том, что Российская Федерация «есть демократическое федеративное правовое государств» (ст. 1), «социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» (ст. 7).

4. Разумеется, основа предмета теории государства и права, ядро данной науки и учебной дисциплины — общие закономерности возникновения, развития и функционирования государства и права — сохраняется. Что же касается используемого при этом эмпирического материала, а также различных «частных» теорий, взглядов и представлений о государственно-правовых явлениях, институтах и учреждениях, то они видоизменяются.

Речь идет, в частности, о таких «частных» теориях, как теория происхождения государства и права, теория сущности и форм государства и права, теория системы, содержания и структуры норм права, теория механизма правового регулирования, правотворчества, применения и толкования права, теория законности и конституционности, и многих других. Именно из них, прежде всего из системы этих «частных» теорий, складывается, по справедливому замечанию А.Ф. Черданцева, относительно самостоятельная отрасль знаний и учебная дисциплина, которая называется теорией государства и права, а точнее — «общей теорией государства и права»⁶.

Однако рассматривая теорию государства и права под данным углом зрения, ее нельзя сводить только к совокупности составляющих ее частных теорий. Общая теория государства и права по своей структуре и содержанию отнюдь не исчерпывается, как представляется, лишь совокупностью частных теорий. Она имеет дело в первую очередь не с теориями, в той или иной мере адекватно отражающими государственно-правовую действительность, а с самой действительностью. В этом смысле для общей теории государства и права все частные теории, по-своему отражающие и объясняющие отдельные государственные или правовые явления, институты и учреждения, существующие и функционирующие в реальной жизни, являются вторичными феноменами, в то время как сама, непосредственная государственно-правовая жизнь является по отношению к ней первичной.

Нет сомнения в том, что частные теории помогают глубже и разностороннее осознать государственно-правовую действительность, но они не могут дать даже в своей системе, совокупности цельной и адекватной картины этой действительности. В значительной мере этого можно достичь лишь с помощью общей теории государства и права, которая имеет дело не с отдельными частями или сторонами государственно-правовой действительности и отдельными, отражающими их теориями, а со всей государственно-правовой действительностью в целом, с системой возникающих на ее основе частных теорий, а также с разрабатываемой на базе целостной государственно-правовой действительности общей теорией возникновения, становления и развития государства и права, своего рода — метатеорией.

5. Рассматривая вопрос о предмете общей теории государства и права в плане его соотношения с предметами частных теорий, следует четко и вполне определенно констатировать, что подобно тому, как общая теория государства и права не сводится ни к системе, ни к простой совокупности частных теорий, так и предмет первой, а тем более его ядро, никогда не сводился и логически не может сводиться к совокупности предметов последних.

Общие закономерности возникновения, становления и развития (функционирования) государства и права, рассматриваемые в качестве предмета теории государства и права, а точнее — в качестве его ядра, не могут рассматриваться в виде некоего «синтезированного», общего предмета частных теорий государства и права. Это является бесспорным и не вызывает каких-либо противоречивых суждений со стороны затрагивающих данный вопрос авторов.

Однако совсем по-иному обстоит дело, когда рассматриваются проблемы, касающиеся понятия, содержания и видов общих закономерностей возникновения, становления и развития государства и права. По данному вопросу над единством мнений зачастую преобладает разнобой.

Исходя, как правило, из общего философского понимания и толкования законов и закономерностей как «внутренних существенных связей явлений, обусловливающих их необходимое развитие»⁷, многие авторы, выявляющие и раскрывающие общие закономерности возникновения, становления и развития государства и права, приходят при этом к далеко не одинаковым выводам⁸.

Одни из них, например, считают, что предмет теории государства и права включает в себя пять видов закономерностей, выделяемых по таким основаниям (критериям), как: а) особенность расположения и проявления в социальном пространстве; б) исторические рамки действия (всеобщие, общие и особенные); в) степень охвата государственно-правовой материи (общие и частные); г) тип связей различных государственно-правовых явлений, институтов и учреждений (структурные, функциональные и генетические) и д) особенность форм проявления (динамические и статические)9.

Другие авторы выделяют в предмете теории государства и права два вида закономерностей. Причем не только общие, но и особенные («специфические») закономерности, считая при этом, что «изучение специфических закономерностей государства и права и составляет задачу общей теории государства и права»¹⁰. Эти закономерности, поясняют авторы, «являются общими, поскольку они свойственны государству и праву как целостным общественным явлениям, и в то же время они предстают как специфические по отношению к общим закономерностям общества в целом»11.

Кроме названных существуют и иные классификации и представления об общих закономерностях возникновения, становления и развития государства и права как основы, или ядра, предмета теории государства и права. Например, многие авторы вполне оправданно выделяют в системе закономерностей, с одной стороны, те из них, которые в равной мере распространяются на государство и право, а с другой — те, которые свойственны только государству или же только праву. Первые рассматриваются как общие, а вторые — как особенные закономерности. При этом в качестве особенных закономерностей права наряду с традиционными закономерностями иногда рассматриваются правовые принципы, а в качестве общих закономерностей в предмет теории государства и права включаются вместе с «чистыми» закономерностями возникновения, становления и развития государства и права также оказывающие на них непосредственное влияние экономические, политические и иные «объективные социальные закономерности»¹².

Наиболее четко данная позиция была высказана В.М. Сырых при рассмотрении предмета теории государства и права, а также предмета общей теории права. По мнению ученого, предмет последней представляет собой «систему общих закономерностей права как тотального целого, а также социологических, экономических, политических и иных закономерностей, которые влияют на действие и развитие права, его закономерностей, и систему закономерностей познания предмета данной науки»¹³.

Позитивная сторона этого подхода к определению предмета теории права, равно как и самого определения, несомненно, заключается в том, что предпринимаются попытки более широко, чем это было традиционно, взглянуть на теорию права и на ее предмет, посмотреть на них не только «изнутри», но и как бы со стороны, учесть при этом не только чисто юридические факторы, формирующие теорию права, но и все иные, неюридические факторы, оказывающие на нее и на ее предмет непосредственное влияние.

Негативный момент при этом заключается в том, что при «включении» экономических, политических, социологических и иных закономерностей наряду с «чисто» юридическими в предмет общей теории права непроизвольно стирается грань между предметом общей теории права, с одной стороны, и предметами других непосредственно связанных с ней неюридических наук — с другой. Логически это ведет к утрате специфики общей теории права и ее предмета по сравнению с другими аналогичными ей теориями и их соответствующими предметами, к возможности подмены их друг другом, к размыванию граней между теми и другими.

6. При определении предмета теории государства и права важно учитывать не только статику государственно-правовой материи и формирующихся на ее основе взглядов, теорий и подходов к решению тех или иных проблем, но и их динамику. Помимо всего прочего весьма важно, как представляется, иметь в виду, в частности, то обстоятельство, что в зависимости от уровня, конкретно-исторических и иных условий развития общества, уровня развития общественного сознания, культуры и идеологии меняется также представление о самих государстве и праве, характере их взаимосвязи и взаимодействия, их месте и роли в жизни общества. Причем все возникающие в настоящее время споры о характере взаимоотношения государства и права как науки и учебной дисциплины носят не только объективный, обусловленный противоречивостью исследуемой материи, но и субъективный характер. И это вполне естественно. Помимо традиционно сложившегося и полностью себя оправдавшего представления о теории государства и права как единой науке и учебной дисциплине высказываются и другие заслуживающие внимания и обсуждения мнения. Скажем, доказывается необходимость ее деления на две самостоятельные отрасли знаний и учебные дисциплины — теорию государства и теорию права; предлагается переименовать «теорию государства и права» в «теорию права и государства», подчеркнув тем самым приоритетную роль права перед государством; высказываются суждения о целесообразности рассмотрения теории государства и права как составной части «особой науки — политологии» и введения самостоятельной дисциплины под названием «общая теория права», которая, исследуя общие закономерности становления и развития юридической надстройки, входила бы в качестве отрасли в юридическую науку и составляла ее принципиальную часть, теоретическую основу¹⁴.

Вполне очевидно, что при определении предмета теории государства и права, равно как и при рассмотрении других ее сторон, наряду с объективными факторами нельзя не учитывать и субъективных, выражающихся в стремлении не только глубже понять исследуемую материю, но и четче, доходчивее изложить полученные знания, найти им подобающее место в общей системе знаний. Но не менее очевидно и то, что в процессе познания государства и права на первом плане должны находиться объективные факторы, действительность. Это означает, что при решении вопроса о характере соотношения государства и права важно исходить из факта их объективных взаимосвязей и взаимодействия. Важно учитывать также, что государство и право не только возникают в силу одних и тех же социально-экономических условий, но и в силу изменения этих же условий постоянно изменяются и развиваются.

Чрезвычайно важно подчеркнуть, что государство и право, будучи неразрывно связанными между собой и взаимодействуя как относительно самостоятельные явления, выполняют сходные экономические и социально-политические функции, постоянно активно влияя друг на друга. Государство в лице уполномоченных на то органов создает правовые нормы, охраняет их и гарантирует их соблюдение. Иными словами, государство прямо воздействует на право. В свою очередь, право оказывает обратное воздействие на государство. Оно связывает государственные органы конституционными и иными нормами, упорядочивает деятельность этих органов, «вводит» их активность в законное русло, создает предпосылки для их эффективности.

Из всего этого следует, что государство и право не могут искусственно разрываться, а следовательно, и изучаться по-настоящему в отрыве друг от друга. Глубокое и разностороннее их познание возможно лишь в рамках единой отрасли знаний и академической дисциплины — теории государства и права.

В научной и учебной литературе по этому поводу совершенно справедливо отмечалось, что с точки зрения методики изучения «в пределах единой науки теории государства и права вполне оправданно и даже необходимо структурное выделение соответствующих разделов, специально посвященных либо государству, либо праву, которые наряду с тем, что неразрывно связаны между собой, несомненно и обладают определенной самостоятельностью». Сообразно этому, подчеркивают авторы, оправдано написание отдельных монографий или курсов лекций по теоретическим проблемам права или государства. «Однако их научная польза и практические результаты прямо связаны с нацеленностью не на искусственное разъединение, а на дальнейшее обогащение и развитие сложившейся в течение многих десятилетий единой, самостоятельной науки — теории государства и права»¹⁵.

§ 2. Объект теории государства и права и его соотношение с предметом

1. В отечественной юридической литературе вопрос об объекте теории государства и права, также как и вопрос о ее предмете, воспринимается и решается далеко не однозначно. Общность подходов при этом заключается, однако, в том, что при рассмотрении проблем, касающихся предмета теории государства и права, основные споры концентрируются исключительно вокруг его понятия и содержания. Ни у кого при этом не возникает сомнений относительно допустимости и необходимости его существования.

Что же касается объекта теории государства и права, то периодически возникающие вокруг него споры ведутся относительно не только понятия и содержания, но и необходимости его существования как такового. Спектр мнений об объекте теории государства и права колеблется от полного и открытого его признания и вплоть до столь же полного, и открытого или молчаливого его отрицания.

Кроме того, многими авторами нередко допускается неправомерное смешение объекта теории государства и права с ее предметом. Это дало повод для вполне оправданного упрека в адрес этих авторов со стороны В.М. Сырых в том, что они или недостаточно четко разделяют предмет и объект теории государства и права, или же полностью их отождествляют.

«Маститые профессора, — пишет автор, — по-прежнему уверяют своих студентов в том, что предметом теории государства и права выступают такие явления, как государство и право, основные закономерности их возникновения и развития, их сущность, назначение и функционирование в обществе». Между тем, замечает исследователь, подобное понимание предмета теории государства и права «имеет один существенный недостаток», суть которого в том, что «предмет науки берется вне соотношения с объектом и фактически поглощает его». В предмет теории государства и права при этом включаются «как его непосредственное содержание — закономерности функционирования и развития исследуемых явлений», так и компоненты, входящие в объект науки, каковой является форма проявления этих закономерностей в реальной жизни, конкретно-исторические процессы возникновения, развития и современного существования государства и права¹⁶.

Отождествление предмета и объекта науки, заключает В.М. Сырых, приводило к тому, что проблема объекта правовой науки, в том числе и теории государства и права, «не подвергалась специальному углубленному изучению, а сложная, диалектически противоречивая связь объекта и предмета науки оставалась нераскрытой»¹⁷.

2. Можно спорить или не спорить о причинах упущения из поля зрения исследователей проблем понятия и характера взаимосвязи и взаимодействия объекта и предмета теории государства и права, но бесспорным остается одно — тот факт, что если в научной и учебной литературе вопросам, касающимся определения понятия и содержания предмета данной дисциплины, традиционно уделяется довольно значительное внимание, то относительно объекта теории государства и права все обстоит как раз наоборот.

Именно в силу этого обстоятельства прежде всего многие вопросы, касающиеся как самого понятия и содержания объекта теории государства и права, так и других его сторон, остаются до сих пор открытыми, почти неисследованными.

При этом дело заключается не только и даже не столько в наличии различных взглядов, неодинаковом понимании и толковании терминов и понятий «объект» теории государства и права и ее «предмет», сколько в недостаточном исследовании данной проблемы как таковой. В научной и учебной юридической литературе имеет место, по-видимому, недооценка теоретической и практической значимости вопроса о предмете и объекте теории государства и права, важного с точки зрения не только их определения и изучения, но и их четкого разграничения. Ведь от того, насколько определенно решается вопрос о предмете и объекте исследования той или иной дисциплины, включая теорию государства и права, будет зависеть и ее эффективность, теоретическая и практическая значимость, ее отдача.

Исследователями данной проблематики вполне справедливо отмечалось, что объект, «будучи самостоятельным и необходимым компонентом общей теории права, имеет важное теоретическое и методологическое значение, позволяет не только углубить представления юристов о системном строении теории, но и позитивно решить ряд других фундаментальных проблем»18.

3. Как решается вопрос о понятии и содержании объекта теории государства и права и его соотношении с предметом данной науки в настоящее время?

Обратившись к опубликованным на эту тему научным работам, можно констатировать, что в одних случаях под «объектом общей теории права и иных отраслей» понимается «единство норм права, юридической практики, а также социальной практики в той части, в которой она обусловливает формирование и развитие права»19. За основу и содержание объекта берется при этом: а) право (система норм), б) правовая практика и в) часть социальной (неюридической) практики, которая «обусловливает формирование и развитие правовых явлений и процессов»20.

Не трудно заметить, что в данном случае речь идет лишь об объекте теории права, а не об объекте теории государства и права. Пользуясь аналогией, можно предположить, что под объектом теории государства и права понимались бы наряду с правом, юридической и отчасти неюридической практикой также и государство с соответствующей практикой.

В других случаях под объектом теории права понимается сама данность права, его бытие, как своего рода социальный процесс, который следует видеть таким, каков он есть на самом деле, а именно — «в движении и взаимодействии с субъектом, определяющим свою точку зрения на него, цели познания и практического использования»21.

Объект в данном случае рассматривается как весьма сложный феномен, состоящий из: а) правовой формы, опосредующей экономические и иные, непосредственно связанные с ней общественные отношения, б) правовых норм и институтов, на которых базируется вся юридическая практика, и в) правовой культуры, правового сознания, юридической науки. По аналогии с правом и в данном случае определяется объект исследования не только теории государства, но вместе с ним — и теории государства и права.

Наконец, в-третьих случаях под объектом теории государства и права понимается такой ее «специфический объект», который охватывает «все политико-правовые феномены (государство, право, правоотношения), а также конкретно-исторические условия их существования, реальное поведение субъектов права, а также психологию граждан, должностных лиц, их оценки своего правомерного и противоправного поведения, действующего права, деятельности государственных органов»²². Кроме того, познание объекта предполагает также «обращение и к такому понятию, как научная деятельность ученых-юристов, которая включает в себя помимо объекта такие элементы, как субъект, цель (цели), средства, конечный продукт, социальные условия, активность субъекта»23.

Наряду с названными существуют и другие точки зрения и представления об объекте теории государства и права. Обобщая их, можно констатировать, что объект, в отличие от предмета данной науки, суть которого составляют общие закономерности возникновения, становления и развития государства и права, рассматривается в весьма широком, порой труднообозримом плане. Помимо «чистой» государственно-правовой материи он «вбирает» в себя, по мнению некоторых исследователей, также:

а) «конкретно-исторические условия» существования государства и права;

б) социальную (неюридическую) практику, оказывающую воздействие на процесс формирования и функционирования государственно-правовых институтов; 

в) психологию граждан и должностных лиц, связанную с оценкой как своего поведения, так и деятельности государственных органов и организаций;

г) научную деятельность ученых-юристов.

Однако основное отличие объекта теории государства и права от ее предмета заключается не только и даже не столько в широте и объеме охватываемых им явлений, понятий, теорий, идей, институтов и учреждений, сколько в природе и характере опосредованных им феноменов.

Основное различие данных категорий состоит, как представляется, в том, что если объект теории государства и права — это сама государственно-правовая данность, реально существующее государственно-правовое бытие, реальная государственно-правовая жизнь, то предмет данной науки по своей природе и характеру совершенно иной. А именно — это выявленные и выявляемые благодаря интеллектуальной деятельности субъекта познания и отражаемые в его сознании глубинные связи, или срезы этой жизни.

Философская категория «объект» поясняется в философской литературе: это есть категория, «отражающая то, что противостоит субъекту в его предметно-практической и познавательной деятельности». И далее: «Объективная реальность, существующая независимо от человека и его сознания, выступает как объект для познающего индивида в формах деятельности, языка и знаний, выработанных в ходе исторического развития общества»²⁴.

Используя данную философскую категорию при определении объекта теории государства и права, можно сказать, что такой объективной реальностью, существующей независимо от сознания человека и отражающей то, что «противостоит» человеку (субъекту познания) в его «предметно-практической и познавательной деятельности» и что составляет собственно ее объект, — такой объективной реальностью является государственно-правовая реальность, объективно существующая государственно-правовая жизнь.

4. Каково содержание объекта теории государства и права — реально существующей государственно-правовой жизни и как он соотносится с предметом данной научной дисциплины? Ограничивается ли понятие объекта теории государства и права только сугубо юридической материей и сферой или, же оно охватывает и другие непосредственно прилегающие к данной сфере и оказывающие на нее активное воздействие сферы?

Отвечая на эти и им подобные вопросы, следует исходить, с одной стороны, из того, что каждая сфера общественной жизни, включая государственно-правовую жизнь, каждый экономический, правовой, политический, идеологический или любой иной институт, каждое возникающее в той или иной сфере отношение или же соответствующее им учреждение имеет свои собственные, неповторимые особенности, свою специфику. В силу этого государственно-правовая жизнь, как и любая иная отдельно взятая сфера жизни, коренным образом отличается от иных сфер и ни в какой степени не отождествляется ни с какой другой сферой жизни.

Специфику объекта юридической науки, верно отмечается в связи с этим в литературе, «составляет прежде всего право как регулятор общественных отношений классового общества». Собственно, оно и составляет «основное отличие юридических наук от других частей обществознания»²⁵.

Учитывая неповторимое своеобразие и относительно самостоятельный характер государственно-правовой жизни, или сферы, по отношению к другим сферам, следует прийти к выводу о том, что данная сфера жизни общества как объект теории государства и права может, а иногда и должна изучаться самостоятельно, безотносительно к другим сферам жизни.

В этом плане безусловно правы те авторы26, которые критически относятся к весьма категоричным выводам и суждениям относительно того, что «всегда необходимо исследовать политическое содержание закона, его социальное назначение, обусловленность общественными отношениями и т.д.»²⁷. Законы в большинстве случаев, также как и государство и право в целом, следует изучать сами по себе, с точки зрения их внутреннего строения, содержания, иерархии составляющих их частей, форм проявления и т.п.

С другой стороны, отвечая на вопрос о содержании государственно-правовой жизни как объекта теории государства и права, данную сферу жизни нельзя отрывать во избежание ее самоизоляции от других сфер жизни общества. Общеизвестно, что в реальной действительности нет и не может быть четких границ между различными сферами жизни общества, ибо все взаимосвязано и в значительной мере взаимообусловлено. В силу этого попытки глубокого и всестороннего изучения государственно-правовой или любой иной сферы жизни общества без учета ее взаимосвязей и взаимообусловленностей с другими, особенно сопредельными, сферами жизни не могут дать, по определению, искомого положительного результата.

В этом отношении несомненно прав В.М. Сырых, отмечая, что «теоретический анализ сущности, социального назначения права, закономерностей его функционирования и развития, т. е. основополагающих проблем правоведения, невозможен без учета связи права с другими социальными явлениями и процессами»²⁸.

Однако где та четкая и бесспорная грань, за которой заканчивается государственно-правовая жизнь, сфера и начинается экономическая, политическая или любая иная жизнь, сфера? И в связи с этим опять встает прежний, неразрывно связанный с ним вопрос: каковы границы, объем содержания объекта теории государства и права и каков критерий определения этих границ? Включает ли в себя объект теории государства и права только сугубо юридические явления, институты и учреждения или же одновременно и прилегающие к ним, непосредственно связанные с ними и оказывающие прямое воздействие на них экономические, политические и иные явления, институты и учреждения?

Вопросы не тривиальные, если учитывать их сложность, а также их методологическую и научно-практическую значимость. Дело в том, что, ограничивая объект теории государства и права лишь «чисто» юридическими феноменами, мы тем самым лишаем себя возможности рассматривать их такими, какие они есть в действительности, — в органической взаимосвязи и взаимодействии с политическими, экономическими и иными неюридическими феноменами. Искусственно изолируя государственно-правовую, а шире — всю юридическую сферу жизни общества от всех других сфер, мы тем самым непроизвольно выхолащиваем социальное содержание этой сферы, сводим все существующие в обществе государственно-правовые явления, институты и учреждения лишь к простой их форме, лишенной содержания. Это, несомненно, будет крайностью, искусственно ограничивающей возможности глубокого и всестороннего исследования государственно-правовой материи.

Однако другой, не менее пагубной для процесса ее познания крайностью будет отнесение к объекту теории государства и права наряду с «чисто» государственно-правовой, юридической материей также всей тесно связанной с ней политической, экономической и иной неюридической материи. Это неизбежно приведет к стиранию граней между различными сферами жизни общества и соответствующими существующими в их пределах институтами, утрате их специфики, к смешению юридической материи с неюридической, непроизвольной подмене одних институтов другими. Такой подход к определению объекта исследования теории государства и права и установлению его содержания, несомненно, также затрудняет глубокое и всестороннее познание государственно-правовой материи.

5. Избегая крайностей в определении объекта теории государства и права и его содержания, истину, по-видимому, следует искать, как всегда, в «золотой середине». Обобщение накопившегося материала по данной проблематике, а также сама логика исследования государства и права подводят к выводу о том, что объект теории государства и права, с одной стороны, не должен замыкаться рамками только «чисто» государственно-правовой материи, а с другой — он не должен вбирать в себя всю неюридическую материю. В содержание объекта теории государства и права может включаться наряду с государственно-правовыми явлениями, институтами и учреждениями лишь та часть политической, экономической и иной материи, которая не просто, а непосредственно, напрямую связана с юридической материей и которая оказывает непосредственное, прямое воздействие на процесс формирования и функционирования этой материи.

В целях более обстоятельного и детального исследования объекта теории государства и права было бы целесообразным рассматривать его не вообще как таковой в целом, а дифференцированно, отделяя в нем главное от неглавного, основное от неосновного.

В зависимости от выполняемой роли и значимости различных составных частей, составляющих объект теории государства и права, их можно дифференцировать следующим образом.

Во-первых, необходимо выделить основу объекта теории государства и права, его ядро. В качестве такового выступают государство как организация общества со всеми своими специфическими признаками и атрибутами и право как система норм, установленных или санкционированных государством.

Во-вторых, следует выделить в структуре и содержании объекта теории государства и права его среднее, промежуточное между основой объекта и его неюридической частью звено. В качестве среднего звена можно рассматривать все те юридические по своей природе и характеру явления, институты и учреждения, которые непосредственно связаны с государством и правом, в определенном смысле производны и зависимы от них и в повседневном существовании и функционировании оказывают прямое или косвенное воздействие на них. Речь идет, в частности, о правовой культуре, правосознании, правовой идеологии, правовых отношениях, правомерном поведении, правонарушениях и т.д.

Наконец, в-третьих, в структуре и содержании объекта теории государства и права необходимо вычленить еще одно, в юридическом отношении гораздо менее значимое, чем другие ее составные части, основное звено. В качестве формирующих его компонентов выступают все те политические, экономические и иные феномены (факторы), которые имеют непосредственную связь с государственно-правовыми и другими опосредуемыми ими явлениями, институтами и учреждениями и которые оказывают на них прямое влияние.

Не вдаваясь в подробности предметного анализа каждой из трех составных частей объекта теории государства и права, следует обратить внимание, во-первых, на то, что если первые две из них являются по своей природе и характеру юридическими, то третья, будучи органически связанной и взаимодействующей с ними, тем не менее остается неюридической.

Следует иметь в виду, что поскольку государственно-правовая жизнь исследуется не только теорией государства и права и другими юридическими науками, но и неюридическими — историческими, политическими, экономическими и другими науками, то объект исследования теории государства и права в определенной своей части может быть одновременно и объектом исследования этих наук²⁹. В зависимости от того, под углом зрения какой неюридической дисциплины рассматривается объект теории государства и права, на первый план в этом исследовании будут выступать и соответствующие — исторические, политические, экономические и другие — взаимосвязи и взаимодействия государства и права, с одной стороны, и исторических, политических, экономических и иных феноменов (факторов) — с другой.

При рассмотрении государства и права как целого, например, с позиции политологии, предметом которой являются «политические явления и процессы, закономерные взаимосвязи многочисленных политических учреждений, органов и организаций по поводу политической власти, а также политическое сознание и политическое поведение людей»³⁰, основное внимание исследователей будет фокусироваться прежде всего на политической стороне (аспекте) объекта теории государства и права, на взаимосвязях и взаимодействиях юридических феноменов, содержащихся в первых двух частях объекта теории государства и права, с политическими феноменами, содержащимися в третьей его части. Именно политические, а не какие-либо иные взаимосвязи и взаимодействия государства и права с окружающей их социальной средой выступают при этом на первый план и рассматриваются одновременно как составная часть объекта исследования и теории государства и права и политологии. Аналогично дело обстоит и с другими изучающими государственно-правовую жизнь неюридическими дисциплинами.

6. Как соотносится объект теории государства и права с ее предметом и какую роль он играет по отношению к предмету?

Отвечая на данный вопрос, необходимо иметь в виду следующие направления их взаимосвязи и взаимодействия.

Во-первых, категория «объект теории государства и права», охватывающая весьма широкий круг юридических и неюридических явлений, идей, теорий, институтов и учреждений, является первоначальной базой, исходным материалом для выработки предмета теории государства и права.

Во-вторых, объект теории государства и права, а точнее — его содержание, рассматриваемое не только в статике, но и в динамике, служит своего рода ориентиром в плане дальнейшего уточнения и развития ее предмета.

И, в-третьих, объект теории государства и права, его четкое и последовательное разграничение с предметом, как справедливо замечает В.М. Сырых, «дает объективные критерии для признания той или иной совокупности научных знаний в качестве самостоятельной отрасли правоведения»³¹. Речь идет, в частности, о неправомерности и необоснованности, по мнению ученого, разделения «единого предмета общей теории права на три самостоятельные или относительно самостоятельные юридические науки», такие как общая теория права, философия права и социология права.

Подобное разделение, аргументирует свое мнение В.М. Сырых, неизбежно ведет к дублированию данных наук и их предметов и создает иллюзию «возможности решения глубинных проблем правоведения априорным путем, за счет дедуктивного применения тех или иных философских принципов, категорий»32.

Философия права, общая теория права и социология права, напоминает автор, как отрасли правоведения были выделены еще 150 лет назад, «когда общая теория права еще должна была отвоевать себе место под солнцем у весьма почтенной по возрасту и положению философии права». Борьба завершилась в пользу общей теории права. Уже в конце XIX в. известные российские ученые, такие, например, как Н.М. Коркунов, убедительно доказали «искусственность деления единого предмета на две дисциплины и целесообразность их объединения в рамках общей теории права». Объединение этих наук «позитивно сказалось и на конечных результатах, способствовало успешному развитию общей теории права, углублению знаний о праве и его закономерностях³³.

Высказанное мнение является довольно убедительным и, несомненно, заслуживает особого внимания. Однако в современной научной литературе существуют и иные, не совпадающие с данной позицией, достаточно аргументированные и также требующие к себе внимания точки зрения³⁴. Но дело сейчас не в них, а в том, что выделению и развитию этих юридических наук, независимо от оценок природы и характера их взаимоотношений, способствовало решение проблем соотношения объекта и предмета общей теории права вообще (на ранних стадиях развития правоведения) и теории государства и права в частности.

§ 3. Метод и методология теории государства и права

1. Среди множества проблем, возникающих на пути исследования государства и права, значительное место занимают проблемы, связанные с определением наиболее адекватного и эффективного метода (методов исследования), а также соответствующей методологии познания государства и права. Данные проблемы не являются символичными, временными, а имеют хронический, непреходящий характер.

Еще в начале XX в. известный немецкий ученый-юрист Г. Еллинек писал по этому поводу в своей работе «Общее учение о государстве»: «Всякий, приступающий к исследованию основных социальных проблем, не может не почувствовать с первых же шагов отсутствия глубоко продуманной методологии. В литературе учения о государстве господствует в этом отношении величайшая путаница»³⁵.

Вплоть до настоящего времени, продолжал автор, любое, даже «бессмысленное измышление из области учения о государстве», если только оно преподносилось «с должным апломбом», обращало на себя внимание и серьезно обсуждалось. При этом «утверждения заменяли факты, убеждения — доказательства, неясность сходила за глубокомыслие, произвольные умствования — за высшее познание». В силу главным образом этих причин, сетовал ученый, в исследованиях о государстве, а вместе с тем и о праве «образовался столь значительный пробел, что в течение последних десятилетий ни один систематический труд не сумел привлечь к себе хотя бы некоторого внимания». Старые, «ненадежные методы или точнее — прежнее отсутствие методов не совместимы более с требованиями современной научной мысли. Новые же методы еще только нарождаются». Поэтому многие исследователи стараются, констатировал автор, «как-нибудь наскоро коснувшись основных понятий, затем уже сосредоточить преимущественное внимание на исследовании деталей»³⁶.

Всякое исследование основных явлений государственной и правовой жизни, делал окончательный вывод Г. Еллинек, для того чтобы стать плодотворным, должно начинаться с установления методологических принципов на основе результатов новейших изысканий в области теории познания и логики»³⁷.

Слова маститого ученого, высказанные более ста лет назад, сохраняют свою актуальность и поныне. Общепризнанным в настоящее время является тот факт, что любое плодотворное самостоятельное исследование, включая теорию государства и права, с неизбежностью предполагает опору на основательно разработанные методы познания и соответствующую им методологию.

2. Естественно, что, как и каждая отрасль знаний и учебная дисциплина, теория государства и права имеет не только свой предмет, но и свой метод. Предмет теории государства и права дает ответ на вопрос, что, какую область общественно-политической и правовой жизни изучает данная наука и дисциплина. Метод указывает на то, как, каким образом она это делает.

Безотносительно к конкретной отрасли знаний и учебной дисциплине метод есть прием или способ изучения действительности и получения о ней объективных знаний.

Метод, говорится в отечественном философском словаре, «в самом общем значении» понимается как «способ достижения цели, определенным образом упорядоченная деятельность». Метод же, рассматриваемый «в специально философском значении», определяется как «способ познания» и как «способ воспроизведения в мышлении изучаемого предмета»38.

Аналогичным образом, хотя и с некоторыми нюансами, метод определяется и в зарубежной литературе. В широко известном на Западе словаре Вебстэра, например, метод определяется как «путь достижения какой-либо цели»; как «средство; процесс; процедура» разрешения какого-либо вопроса и т.п.39.

Говоря о методе теории государства и права, равно как и других наук, следует иметь в виду, что в реальной действительности ни одна научная или учебная дисциплина не ограничивается и не может ограничиться применением только одного какого-либо, пусть даже такого «широко охватывающего» или «всеохватывающего» метода, как его нередко именуют, каким является диалектический метод. Наряду с ним и помимо него в процессе познания широко используются и многие другие — общие, частные, специальные и иные методы.

В силу этого названия типа «метод теории государства и права» или метод любой иной научной дисциплины необходимо рассматривать как в известной мере условные, обобщающие процесс использования различных приемов и способов познания в рамках данной дисциплины и вместе с тем указывающие на то, что в системе методов, применяемых в процессе познания государственно-правовой или иной материи, один из них непременно выступает на первый план как основной, ведущий метод.

Исходя из того, что в теории государства и права, равно как и в рамках любой иной научной дисциплины, применяется не один, а несколько методов познания исследуемой материи, более логичным было бы, как представляется, говорить не о методе той или иной науки в единичном плане, а о совокупности методов, их системе — о методологии.

В научной литературе методология как философское понятие и категория определяется по-разному. Но общий смысл ее сводится к тому, что методология — это: а) совокупность методов, «приемов исследования, применяемых в какой-либо науке»; б) учение «о методе познания и преобразования мира»; в) специальный раздел логики и философии⁴⁰.

Как конкретные методы, так и методология в целом обусловливаются в решающей мере предметом самой науки. Это объективный фактор. Однако важную роль играют и субъективные факторы. Они заключаются в возможности и способности исследователя вырабатывать новые или же использовать по своему выбору старые, наиболее эффективные методы изучения материи.

Методология теории государства и права представляет собой систему особых приемов, принципов и способов изучения общих закономерностей возникновения, становления и развития государственно-правовых явлений. Подчеркнем не один какой-либо прием, принцип, способ исследования государства и права, а именно их систему, совокупность. Многие из них широко используются и в иных науках — философии, истории, социологии и др.

Разумеется, государство и право могут изучаться во всем мире с самых различных философских, мировоззренческих и идеологических позиций. Это вполне понятно и естественно. Конституция России, равно как и конституции ряда других стран, признает и закрепляет «идеологическое многообразие». В Конституции Российской Федерации (ст. 13) особо декларируется, что «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» и что «в Российской Федерации признаются политическое многообразие, многопартийность».

3. Однако политическое и идеологическое многообразие, различные философские и мировоззренческие позиции и подходы к изучению государства и права вовсе не исключают, а, наоборот, предполагают, что для получения объективных знаний, полноценной научной информации об исследуемой материи требуется использование ряда общих для всех юридических наук и дисциплин приемов, принципов, способов познания. В частности, среди принципов познания выделяются следующие.

Во-первых, принцип всесторонности исследования государства и права. Основной смысл его заключается в том, чтобы изучать государственно-правовые явления не сами по себе, а во взаимосвязи и взаимодействии с другими соотносящимися с ними явлениями. Полнота и всесторонность исследования предполагают также рассмотрение государства и права не в одном каком-либо аспекте, а во всех аспектах, дающих общее их видение.

Во-вторых, принцип историзма в исследовании государства и права. Он означает рассмотрение существующих государственно-правовых явлений не только под углом зрения их настоящего, но и с позиций их прошлого и будущего. Весьма важны здесь ответы на вопросы, касающиеся причин возникновения государства и права, условий их становления и развития в настоящем и в прошлом, основных перспектив и тенденций их эволюции в будущем.

Рассматривая историю развития государственно-правовых и иных явлений «в двояком смысле» — как «движение во времени, процесс» и как познание этого процесса, известный русский историк профессор Московского университета В. Ключевский считал настоятельным обусловленное многими причинами именно такое многоплановое исследование данного процесса.

В одной из своих начальных лекций, составляющих курс русской истории, он говорил, что вполне понятен «практический интерес, побуждающий нас изучать историю России особо, выделяя ее из состава всеобщей истории: ведь это история нашего Отечества». Но, подчеркивал автор, «этот воспитательный, т.е. практический, интерес не исключает научного, напротив, должен только придавать ему более дидактической силы». Итак, спрашивал В. Ключевский, начиная особый курс русской истории: какую научную цель может иметь «специальное изучение истории одной какой-либо страны, какого-либо отдельного народа?». И тут же пояснял: «Эта цель должна быть выведена из общих задач исторического изучения», т.е. из задач изучения общей истории человечества»⁴¹. Эта цель заключается в глубоком и всестороннем познании конкретного государства и права или любого иного явления, института и учреждения, а также в использовании исторического опыта для их развития и совершенствования.

В-третьих, принцип комплексности в изучении государства и права. Содержание этого принципа заключается в том, чтобы исследовать их не только с юридической точки зрения, но и с философской, социологической, политэкономической, политологической. Важно рассматривать все стороны и элементы государства и права не только в статике, но и в динамике: как возникли, как развивались и какими стали теперь.

При этом в процессе познания государственно-правовых явлений используются категории и понятия как юридические («право», «законность», «правоотношение», «правотворчество», «правоприменение»), так и из арсенала других наук. Прежде всего это отправные, исходные философские категории и понятия, такие, как «сущность», «форма», «содержание», «структура», «функция», «система», «элемент», «компонент».

В юридической литературе в связи с широким использованием философских категорий и понятий справедливо указывалось на то, что не нужно бояться «философизации» или «социологизации» государственно-правовой науки. Ведь понятийный и категориальный аппарат, выработанный философией, является адекватным отражением всех открытых и познанных свойств материи, всех существующих в действительности явлений, включая и такие сложные, многогранные, как государство и право. Только полагаясь и опираясь на этот аппарат, на философские понятия и категории, можно идти от более общего, первоначального представления о государственно-правовой материи к менее общему, углубленному представлению о ней.

Однако важно не подменять юридическое исследование философским, социологическим или любым другим исследованием, не смешивать юридический подход к познанию государства и права с философским или любым иным подходом.

Признавая методологическую роль философских категорий и понятий и справедливость слов о том, что стремление низвести научную абстракцию до уровня обыденного сознания ничего, кроме вреда, не принесет, нельзя не заметить, что переоценка их методологического потенциала, увлечение абстрактными построениями и рассуждениями, граничащими с отрывом от живой повседневной практики, может привести к не менее пагубным последствиям в процессе изучения государства и права и выработки их теории. Это касается всех без исключения философских категорий и понятий, но в первую очередь таких, как «общее и особенное», «необходимое и случайное», «конкретное и абстрактное», «возможное и действительное», «форма и содержание», «причина и следствие».

В-четвертых, вся сложившаяся в процессе функционирования государственно-правовых явлений практика, весь накопленный при этом опыт, все свойственные практике особенности и черты должны быть учтены и соответствующим образом отражены в используемых категориях и понятиях. Только в этом случае они наполняются конкретным содержанием и приобретают вполне определенный социальный смысл. Только в этом случае можно говорить об их методологической значимости и эффективности как средстве познания государства и права.

Аксиомой является то, что изучение различных сторон государства и права на теоретическом уровне и разработка их концепций не могут успешно вестись без накопления соответствующего материала и его первичной обработки на эмпирическом уровне, без обстоятельного анализа и последующего синтеза эмпирических знаний, без глубокого изучения и обобщения сложившихся между ними взаимоотношений.

Можно по-разному относиться к научному и идейному наследию В.И. Ленина, но нельзя не признать правоту его слов о том, что «практика выше (теоретического) познания, ибо она имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности»⁴².

Постоянное изучение и обобщение практики функционирования государства и права разных стран способствуют общественно-политической и материальной деятельности людей и их организаций, направленной на укрепление и совершенствование этих институтов. Анализ практики, кроме того, дает возможность свести к минимуму или полностью устранить всякого рода негативные моменты, мешающие нормальному развитию государства и права, препятствующие тому, чтобы глубже понять и использовать механизмы их взаимодействия с экономикой, обществом.

Анализ практики позволяет также углубленно разрабатывать основные положения теории государства и права, усовершенствовать ее понятийный аппарат, выявлять тенденции и закономерности развития этой науки.

4. Наряду с принципами познания большое методологическое значение для исследования государства и права имеют методы познания. В научной и учебной литературе их принято делить на следующие группы.

A. Общие методы. Они используются не только в теории государства и права, но и в других науках. Среди них — методы сравнения, анализа и синтеза, абстрагирования, системного и структурного подходов, подведения менее общего понятия под более общее, восхождения от абстрактного к конкретному.

Разумеется, не все эти методы имеют одинаковое по частоте и эффективности применение. Например, метод анализа и синтеза используется в повседневной научной работе гораздо чаще, чем, скажем, системный метод. Однако все они разрабатываются в рамках специальных наук и широко используются для изучения государства и права. К специальным методам обычно относят математические, статистические, психологические, кибернетические, конкретно-социологические и многие другие.

Практическая значимость этих методов заключается в том, что они вместе с другими методами позволяют подойти к государству и праву с позиций наук, которые не являются государственно-правовыми, тем самым помогая создать более полное представление о государстве и праве.

B. Частные методы. Главная их особенность заключается в том, что они вырабатываются самой теорией государства и права и другими юридическими науками и используются только в этих науках. Назовем, в частности, сравнительно-правовой метод, методы выработки правовых решений, толкования норм права.

Среди частных методов сравнительно-правовой метод необходимо выделить особо. Сравнение в форме сопоставления или же противопоставления давно и весьма активно используется в различных отраслях знаний и учебных дисциплинах. Что же касается сравнительно-правового метода, то он стал широко применяться не так давно. Наиболее активно и продуктивно он стал использоваться во многих странах в послевоенный период.

И это не случайно. В бурно развивающемся послевоенном мире, в условиях быстрого налаживания международных связей особенно остро стала ощущаться необходимость исследования государственно-правовых систем не только самих по себе, изолированно друг от друга, но и в сравнении, в тесной взаимосвязи и тесном взаимодействии.

Отражая эту усиливавшуюся тенденцию сравнительного исследования государственно-правовых систем, известный французский ученый Р. Давид писал в середине 60-х годов: «Пытаться ограничить юридическую науку пределами одного государства и излагать или развивать эту науку без учета идей и опыта науки других стран — это значит ограничить свои возможности познания и деятельности». Автор был прав, утверждая, что правоведение, как и любая иная общественная наука, не может изучаться «надлежащим образом только в чисто национальном плане» и что «юридический национализм — это провинциализм», несовместимый с настоящей наукой, обедняющий и создающий опасность для развития и применения самого национального права⁴³.

Сравнительное исследование государственно-правовых систем дает возможность глубже и разностороннее анализировать прежде всего сами национальные системы, выявлять и изучать их позитивные и негативные особенности и черты. Этому же способствует применение и ряда других методов познания государства и права.

§ 4. Диалектика как методология научного познания государства и права

1. Согласно издавна сложившемуся и ныне устоявшемуся представлению о диалектике она является системой научных взглядов и учений о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Имея универсальный характер, диалектика, естественно, самым непосредственным образом распространяется на все стороны государственной и правовой жизни, а также на государство и право в целом.

В научной литературе с целью более глубокого изучения диалектики как методологии познания государства и права весь процесс ее зарождения и совершенствования подразделяют на несколько стадий, или этапов44. Называя эти стадии «глобальными научными революциями в методологии теории государства и права» и персонифицируя их по именам ученых, сыгравших в их осуществлении наиболее заметную роль, некоторые авторы дифференцируют всю историю развития диалектики следующим образом.

Период «первой глобальной научной революции» в познании государства и права охватывает, по их мнению, V—IV вв. до н.э. Исторический смысл этой «революции» заключается в том, что научное познание исследователи стали отличать от других форм изучения государства и права, а также в том, что были заложены основы создания новых норм и образцов построения политического и правового знания. Этот период условно называют аристотелевским, поскольку именно в трудах Аристотеля наука о государстве и праве в этот период была выражена наиболее ярким образом. В своем известном произведении под названием «Политика» Аристотель писал, что государство есть «продукт естественного развития» и что возникает оно «ради потребностей жизни, но существует оно ради достижения благой жизни»⁴⁵.

Вторым этапом в развитии диалектики — периодом «второй глобальной революции» в методологии познания государства и права считается период с XVII по XVIII в. Суть произошедших кардинальных изменений в данный исторический отрезок времени в процессе познания государства и права заключается в переходе от метафизической модели представления о государстве и праве к диалектической. Рассматриваемый период вполне оправданно называют гегелевским, поскольку именно благодаря трудам Гегеля, и прежде всего его «Философии права», диалектический метод в его идеалистическом варианте (диалектико-идеалистический метод) в процессе познания государства и права выступает на первый план.

В праве, писал в связи с этим Гегель, «человек должен найти свой разум, должен, следовательно, рассматривать разумность права, и этим занимается наша наука в отличие от позитивной юриспруденции, которая часто имеет дело лишь с противоречиями»⁴⁶.

Наконец, третий период развития диалектики — «третья глобальная научная революция» в методологии познания государства и права.47 Он охватывает исторический отрезок времени начиная с конца XIX в. и вплоть до наших дней. Этот период по праву называется марксистским, поскольку основной вклад в совершенствование диалектики на данном этапе был внесен научными трудами К. Маркса и Ф. Энгельса. Суть радикальных изменений, произошедших в этот период в методологии познания государства и права, сводится к разработке нового, диалектико-материалистического метода и к замене им прежнего диалектико-идеалистического метода.

Данный метод был безраздельно господствующим в методологии исследования государства и права в советский период и частично — в постсоветский период. Однако по мере нарастания изменений в постсоциалистическом обществе, государстве и праве, а также по мере радикализации проводимой новым правящим сообществом политики, означавшей резкий поворот от марксизма и диалектического материализма к антикоммунизму и антисоветизму, у ряда исследователей государства и права в весьма ускоренном темпе произошло методологическое прозрение.

Спектр мнений при этом распространялся от полного неприятия марксизма и диалектического материализма до его прежнего, безраздельного восприятия и использования. Своего рода промежуточным вариантом между этими двумя крайними подходами стал развиваемый некоторыми авторами так называемый «методологический плюрализм», или «методологический универсализм правовой науки»⁴⁸.

Характеризуя его, И.П. Малинова отмечает, что «методологический плюрализм — это по-своему целостное, внутренне связное явление. У него есть свои закономерности, обобщение которых требует инвариантной по отношению к любым методологическим интерпретациям системы представлений, некоторого универсального языка»49.

Следует заметить, что далеко не все авторы, в особенности те, которые стоят на позициях диалектического материализма, разделяют позиции сторонников «методологического плюрализма», или некоего «методологического универсализма», в исследовании государства и права. И это разнообразие взглядов и подходов вполне естественно и понятно, ибо переходный период в развитии постсоциалистического общества, государства и права не может не отразиться соответствующим образом как на представлении о них самих, так и на методологии их познания.

Главное сейчас состоит не в критике или самокритике методологических взглядов и подходов, а в том, чтобы в поисках «новой» методологии познания государства и права в очередной раз не допускать политической конъюнктуры и обусловленных ею методологических крайностей.

Весьма важным при этом представляется, чтобы в процессе поиска новой либеральной или иной методологии под флагом борьбы с прежним застоем и господством «непререкаемых догм» в советской и постсоветской юриспруденции не было утрачено то ценное, позитивное, что было накоплено столетиями в процессе становления и совершенствования диалектики как науки об общих законах развития природы, общества и мышления, чтобы не начинать все вновь, с «чистого листа».

2. Разумеется, речь в первую очередь идет о тех основных принципах, категориях и законах, которые собственно и составляют суть самой диалектики вообще⁵⁰ и ее содержания применительно к процессу познания государства и права в частности.

Имеются в виду, например, такие основные принципы диалектики, как саморазвитие и имманентность развития государства и права, принципы внутренней противоречивости и целостности их развития, повторяемости и поступательности развития, преемственности в развитии государства и права и др.

В современной философской или же околофилософской литературе их называют иногда принципами «неореформистской диалектики», имея в виду предопределенность изменений в постсоветский и постсоциалистический период как диалектики в целом, так и ее отдельных законов, категорий и принципов. Практика реформирования социализма в России, отмечается в связи с этим исследователями, «дает богатый материал для дальнейшей разработки фундаментальных проблем неореформизма, включая неореформистскую диалектику, которая действительно выступает как всеобщая теория развития и духовное оружие реформирования современного мира»51.

3. Особую значимость в процессе познания государства и права на всех этапах развития любого — советского или постсоветского, реформированного или неореформированного — общества играют принципы всеобщей связи и развития данных явлений и порожденных ими институтов и учреждений.

Можно по-разному относиться (и это будет естественно для разных слоев общества и их представителей) к теоретическому и политико-практическому наследию тех, кого называют классиками марксизма-ленинизма, но при этом непререкаемым остается тот факт, что они вполне сознательно и оправданно уделяли принципам всеобщей связи и развития особое внимание.

Усматривая в принципах всеобщей связи и развития огромный методологический и познавательный потенциал, классики марксизма-ленинизма определяли даже саму развиваемую ими материалистическую диалектику не иначе как «науку о связях» и «наиболее общих законах всякого движения», как науку о «всеобщих законах движения и развития»⁵². «Марксизм учит нас, — подчеркивал В.И. Ленин, — рассматривать всякое явление в его развитии и не довольствоваться одним поверхностным очертанием»⁵³. Для того чтобы действительно знать предмет, указывал он, «надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-первых. Во-вторых, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении»54. У диалектики, резюмировал В.И. Ленин, есть две взаимосвязанные стороны или части — это учение о связях⁵⁵ и учение «о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде»⁵⁶.

4. Принципы всеобщей связи и развития явлений не существуют изолированно друг от друга, также как и от других принципов и законов диалектики. Они находятся между собой в постоянном единстве и взаимодействии⁵⁷, органически сочетаются друг с другом и взаимно дополняют друг друга. Без учета методологических возможностей хотя бы одного из них невозможно создать полное представление о тех или иных рассматриваемых явлениях вообще и о государстве и праве как целостном явлении в частности. Каждый из этих принципов помогает раскрыть государство и право под определенным углом зрения, принцип всеобщей связи позволяет исследовать государство и право на различных этапах их эволюции в их относительно неизменном состоянии, под углом зрения статики, в то время как принцип развития дает возможность всесторонне изучать их в динамике. Вместе же данные принципы позволяют создать цельную, адекватно отражающую исследуемый объект — государственно-правовую жизнь — картину.

Взаимосвязь и взаимодействие принципов всеобщей связи и развития свидетельствуют о том, что между ними как методологическими средствами познания много общего, сближающего их друг с другом, и в то же время много особенного, отличающего их друг от друга. Общность данных принципов применительно к процессу познания государства и права проявляется в следующем.

Во-первых, в наличии у них свойств и признаков универсальности, широкой применимости к исследуемой материи. Чтобы убедиться в этом, достаточно сказать, что принципы всеобщей связи и развития играют большую методологическую роль не только в процессе познания внешних сторон государства и права — формы их существования, системы их связей с другими социальными системами и подсистемами, но и в процессе познания их глубинных связей, особенностей и черт, касающихся их сущности, содержания, закономерностей их возникновения и развития.

Во-вторых, в направленности принципов всеобщей связи и развития на один и тот же объект, на процесс познания одной и той же материи — государственно-правовой жизни. Создавая общий методологический фон в процессе исследования государства и права, данные принципы не только взаимно обусловливаются и оказывают в процессе их применения обоюдное воздействие друг на друга, но и предполагают существование друг друга. Это детерминируется прежде всего самой логикой процесса познания исследуемого объекта — государственно-правовой жизни, полное и всестороннее изучение которой с необходимостью предполагает, с одной стороны, рассмотрение ее в статике, т.е. с широким использованием методологических возможностей принципа всеобщей связи, а с другой — исследование ее в динамике, с применением всего методологического потенциала принципа развития явлений.

В-третьих, в общности тех весьма важных методологических, логических, гносеологических, мировоззренческих, прогностических и иных функций, которые принципы всеобщей связи и развития выполняют вследствие других принципов. В силу огромной методологической и социально-политической значимости данных принципов отнюдь не случайным представляется тот факт, что в научной литературе при рассмотрении вопросов понятия и содержания методологии все чаще делался акцент на том, что данные, равно как и все другие принципы диалектики, являются ведущими средствами в процессе познания государства и права⁵⁸.

В-четвертых, в обоюдном воздействии принципов всеобщей связи и развития явлений не только на процесс познания исследуемой материи — государственно-правовой жизни, но и на процесс формирования ее научной теории. Касаясь вопроса о методологической роли философских принципов, категорий в решении ряда теоретических проблем, некоторые авторы не без основания, на наш взгляд, отмечают, что они «способны помочь ориентироваться в том бесконечном обилии материала, который грозит скрыть от исследователя не только перспективу, но и вообще весь мир, оставив перед его взором необозримую гору практических знаний и теорий, касающихся одной, иногда довольно узкой проблемы»⁵⁹.

Методологическая роль принципов всеобщей связи и развития явлений в процессе выработки и совершенствования теории государства и права сводится в основном к тому, что они: а) способствуют наряду с другими принципами и категориями диалектики накоплению и приведению в единую систему эмпирического материала; б) указывают на основные пути и направления формирования и совершенствования теории государства и права; в) определяют общефилософское содержание этой теории и ее научный аппарат; г) выступают в качестве методологической основы «философской интерпретации материала на любом уровне социологического исследования, тем более на уровне общесоциологической теории»60; д) способствуют реализации познавательных и прогностических функций теории государства и права61.

В-пятых, в объективном характере существования и функционирования принципов всеобщей связи и развития явлений. Будучи важнейшими составными частями сущности и содержания диалектико-материалистического метода, а также ряда общих и частных методов, данные принципы никогда не выступают как нечто субъективное, оторванное от реальной действительности, не «заложенное» в ней самой. также как и метод (методы) научного познания государства и права или любого иного явления, они постоянно находятся в неразрывной связи с субъектом и объектом познания и выступают, по выражению Гегеля, «как орудие, как некоторое стоящее на субъективной стороне средство, через которое она соотносится с объектом»⁶².

Отмечая объективный характер принципов всеобщей связи и развития, В.И. Ленин называл гениальной, выражающей суть материалистической диалектики идею о «всемирной всесторонней, живой связи всего со всем»⁶³, также как и идею о вечности движения и развития материи, положение о том, что «борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение»⁶⁴.

5. Наряду с общими чертами и проявлениями методологической роли и назначения принципов всеобщей связи и развития явлений у каждого из них применительно к процессу познания государственно-правовой жизни есть также свои особенности и черты.

Относительно, например, принципа всеобщей связи явлений можно сказать, что его методологические особенности и черты, как это следует уже из названия данного принципа, в общем и целом обусловлены тем, что данный принцип ориентирует исследователя на познание государства и права прежде всего сквозь призму опосредуемых ею связей и отношений. В качестве методологических исходных положений при этом могут выступать следующие теоретические посылки: а) природа, сущность, содержание, основные свойства и черты государства и права в целом, равно как и иных явлений, не возникают и не создаются из их отношения к другим вещам или явлениям, а «лишь обнаруживаются в таком отношении», б) совокупность связей и отношений, опосредуемых государством и правом и их различными элементами, практически неотделима от их материальных носителей; в) все рассматриваемые связи и отношения имеют строго определенный, конкретно-исторический характер. Они зависят от условий, места, времени, этапов (фаз, периодов) развития государства и права, обладают известной относительной самостоятельностью и выступают в качестве носителей относительно самостоятельной объективной тенденции (тенденций) развития политических, нравственных и иных отношений; г) всеобщая связь и зависимость явлений обнаруживает себя в рамках государственно-правовой жизни общества как наиболее общая закономерность существования и функционирования последней, как результат взаимодействия составляющих ее структурных элементов, как выражение внутреннего единства и бесконечности связей и отношений государства и права с другими явлениями.

Использование принципов всеобщей связи и развития вместе с другими принципами диалектики в процессе познания государства и права, несомненно, создаст прочную методологическую основу для более глубокого и разностороннего познания исследуемой материи.

ГЛАВА II.
ВЗАИМОСВЯЗЬ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
С ДРУГИМИ НАУЧНЫМИ ДИСЦИПЛИНАМИ

§ 1. Проблемы классификации юридических наук и определения характера взаимоотношений теории государства и права с ними

1. В научной и учебной литературе существует несколько вариантов классификации юридических наук. Традиционно, например, в зависимости от предмета исследования и сферы научного познания все юридические науки и учебные дисциплины подразделяются на три основные группы: историко- и теоретико-правовые, отраслевые и специальные (прикладные) юридические науки и дисциплины.

К историко- и теоретико-правовым дисциплинам относятся история отечественного государства и права, история государства и права зарубежных стран, история политических и правовых учений, теория государства и права, философия права, социология права и сравнительное право, или сравнительное правоведение. К этой же группе юридических наук следует отнести также все более проявляющуюся как самостоятельная отрасль знаний и дисциплина юридическую конфликтологию.

К отраслевым юридическим наукам и учебным дисциплинам относятся конституционное право, административное право, гражданское право, финансовое право, коммерческое право, уголовное право, уголовно-процессуальное право, трудовое, земельное, экологическое и другие юридические науки, имеющие в качестве объекта изучения различные отрасли права.

К специальным (прикладным) юридическим наукам и учебным дисциплинам относятся криминалистика, криминология, судебная медицина, судебная психиатрия, судебная статистика и др.

Особое место в системе юридических наук занимает международное право⁶⁵.

Наряду с данной классификацией юридических наук существует также более дробная их классификация. В отдельные их разновидности и группы выделяются, в частности: а) теория государства и права как «общетеоретическая отрасль юридической науки»; б) историко-правовые науки, к которым относятся история государства и права России, зарубежных стран, история политических и правовых учений; в) специальные отраслевые юридические науки: государственное (конституционное) право, административное право, трудовое право, гражданское право, экологическое право, уголовное право, гражданский процесс, уголовный процесс и др.; г) юридические науки, тесно связанные со специальными отраслевыми, но вместе с тем имеющие свой самостоятельный предмет изучения, такие, как правоохранительные органы, организация самоуправления, право социального обеспечения, криминология и др.; д) технико-прикладные юридические науки, широко пользующиеся данными других наук, в том числе математики, статистики, химии, медицины, психологии, кибернетики. Это криминалистика, бухгалтерский учет и экспертиза, судебная статистика, судебная медицина, судебная психиатрия, судебная психология; е) международное право, подразделяемое на международное публичное право и международное частное право⁶⁶.

Существуют и другие, в определенной мере отличающиеся друг от друга варианты классификации юридических наук. Однако отличие их друг от друга не является принципиальным. По сути оно и не может быть таковым, поскольку за основу классификации берутся фактически одни и те же критерии.

2. Периодически возникающие при этом споры по поводу классификации юридических наук и до конца не решенные проблемы касаются в основном относительно частных, локальных тем.

Например, наиболее часто возникают споры в рамках теории государства и права и отраслевых наук по поводу правомерности или наоборот, неправомерности рассмотрения той или иной системы норм в качестве самостоятельной отрасли или подотрасли права. Соответственно — и по поводу правомерности или неправомерности выделения совокупности научных знаний, касающихся данной системы норм, в самостоятельную отрасль юридической науки.

Некоторыми авторами при этом оспариваются одновременно и общепризнанные за последние годы сами основы (критерии) выделения тех или иных отраслей права: предмет правового регулирования и метод. Акцентируя внимание на том, что данный подход к определению отраслей права, равно как и сами критерии их выделения, является фактически результатом выполнения «своего рода научной директивы», выработанной еще в 1938 г. Всесоюзным совещанием советских юристов и получившей свое дальнейшее развитие в послевоенные годы, В.Д. Сорокин считает⁶⁷, например, что необходимо коренным образом пересмотреть прежний подход и критерии решения данной отраслевой и «системной» (касающейся содержания системы права) проблемы.

События последнего десятилетия в нашей стране, констатирует автор, кардинально изменившие экономическую, политическую и социальную структуру общества, «тем не менее, как это ни странно, в принципе не повлияли на существо упомянутой концепции», выработанной еще в 1938 г. «сохранившейся, так сказать, в первозданном виде»⁶⁸.

Суть нового подхода к решению рассматриваемых проблем В.Д. Сорокин видит в том, чтобы «перенести» предмет и метод правового регулирования как критерии выделения отраслей и институтов права на всю систему права. Наличие единого предмета правового регулирования «для всей системы права в целом, — убеждает ученый, — факт, не вызывающий сомнений, если, конечно, право рассматривать как целостность, объединяющую соответствующие элементы всех уровней ее структуры». Но в таком случае, делается вполне логичный вывод, «приходится признать и существование единого метода правового регулирования, обслуживающего названный предмет»⁶⁹.

Данное мнение, первоначально высказанное автором еще в 70-е годы⁷⁰, несомненно, заслуживает, также как и любая иная научная идея, всяческого к себе внимания и тщательного рассмотрения. Это бесспорно.

Однако вопрос заключается в том, насколько изжила себя прежняя «научная директива» классификации и упорядочения поистине безбрежного правового массива, накопившегося в нашей стране за все прошедшие и нынешние годы, и изжила ли она себя как таковая вообще. И конкретнее — каковы ее реальные, а не навеянные очередной политической или иной конъюнктурой плюсы и минусы? Ведь если исходить только из того, что с данной «своего рода научной директивой» нужно распрощаться только лишь потому, что в ней просматривается начиная с 1938 г. налет сталинизма или иного «изма». Это будет одна постановка вопроса. Если же это необходимо сделать в силу сугубо научных или иных объективных причин, то будет иметь место совсем иной подход.

Разумеется, при рассмотрении проблем классификации юридических наук, равно как и при решении иных государственно-правовых проблем, нельзя не учитывать тех изменений, которые произошли в нашей стране и других бывших социалистических странах за последние годы. Однако при этом не следует упускать из вида и факт сохранения глубокой преемственности, особенно в области науки, менталитета, культуры, образования и пр.

Не следует, в частности, игнорировать то обстоятельство, что в структуре и содержании системы российского права наряду с традиционными отраслями и институтами права за последние годы стали особо выделяться коммерческое, банковское, налоговое, муниципальное и другие отрасли и подотрасли права и что больше внимания в теории государства и права стало уделяться, также как и в других «рыночных» странах, наряду с подразделением правового массива на институты, отрасли и подотрасли права, рассмотрению публичного и частного права71.

Не исключено, что перенесение методологии исследования и упорядочения права путем использования таких критериев, как предмет и метод, с отраслевого уровня на уровень системы права — «сложившейся целостности» даст возможность получить новые знания о праве и его системе. Проблема, однако, требует специального изучения и предварительного ответа по крайней мере на два «лежащих на поверхности» вопроса. Суть первого заключается в том, не будет ли механистическим подход к определению предмета системы права в целом, если его рассматривать, как предлагается в литературе, в качестве «единого предмета правового регулирования, системными элементами которого как раз и являются уже известные предметы отраслей, образующих систему российского права»?⁷²

Смысл второго вопроса сводится к тому, не подменяется ли при перенесении предмета с отраслевого уровня на уровень системы права в целом предмет системы (если таковой существует вообще) ее объектом?

Кроме названных возникают и другие вопросы, которые ставят под сомнение, но отнюдь не решают, а тем более «не снимают с повестки дня» теории государства и права проблемы предмета и объекта системы российского, равно как и любого иного права.

3. Касаясь других проблем и споров, возникающих в связи с классификацией юридических наук, следует обратить внимание также на то, что они имеют место чаще всего при определении характера и отнесении той или иной дисциплины к определенной группе юридических наук (общетеоретические, теоретические, прикладные и т.п.); при подразделении отраслей права на фундаментальные (главные), к которым относят такие отрасли права, как конституционное, административное, гражданское, уголовное и др., и специальные (неглавные) отрасли права, такие, как природоресурсное, природохранительное, уголовно-исполнительное и др.

Большинство возникающих в процессе классификации юридических наук проблем, имея частный характер, являются перманентными, обусловленными самой динамикой государственно-правовой жизни и периодически разрешаемыми.

Совершенно правы те исследователи данных проблем, которые утверждают, что в силу их множественности, локальности и частой сменяемости нет необходимости давать их исчерпывающий перечень и приводить по каждой из них различные точки зрения. Ясно одно, справедливо отмечается в литературе, что «никакие детальные подразделения юридических наук не смогут адекватно отразить быстро меняющуюся, динамичную картину современно жизни», для которой характерно не только выделение научных направлений, но и становление отраслей, подотраслей права, комплексных отраслевых образований и вместе с тем одновременное отпадение и «самоликвидация других направлений отраслевой юридической науки»⁷³.

4. В связи с классификацией юридических наук и подразделением их, согласно устоявшейся в теории государства и права схеме, на историко- и теоретико-правовые, отраслевые и специальные (прикладные) юридические науки и учебные дисциплины встает вопрос о том, каков характер отношений теории государства и права как юридической науки с другими юридическими науками. Какое место в системе юридических наук она занимает и какую роль при этом играет?

Чтобы ответить на эти и им подобные вопросы, необходимо соотнести ее с каждой из названных групп наук, а также с некоторыми отдельно взятыми научными и учебными дисциплинами.

Обратимся сначала к историко- и теоретико-правовым наукам и дисциплинам. В данной группе наук и дисциплин объективно существуют две подгруппы — историко-правовые и теоретико-правовые дисциплины. Входя во вторую подгруппу, теория государства и права с каждой из них соотносится по-разному.

С историко-правовыми науками взаимосвязь и взаимодействие теории государства проявляются, с одной стороны, в том, что при выявлении общих закономерностей возникновения, становления и развития государственно-правового механизма, равно как и при проведении других теоретических исследований, представители теории государства и права не могут обойтись без конкретного исторического материала. Они не могут обойтись также без знания основных исторических событий и процессов, без понимания того, что процесс развития государства и права изучается в рамках историко-правовых дисциплин под иным (по сравнению с теорией государства и права) углом зрения и в хронологическом порядке.

С другой стороны, эта взаимосвязь и взаимодействие проявляются в том, что история государства и права в процессе познания тех или иных глобальных по своему характеру исторических явлений и событий не может зачастую обойтись без выводов и обобщений, сделанных в рамках теории государства и права. Речь идет, в частности, о выводах и обобщениях, касающихся форм правления и форм государственного устройства, государственного режима, аппарата государства, системы права и источников права, понятия и содержания рецепции права и др.

Затрагивая проблему соотношения теории государства и права, с одной стороны, и истории государства и права — с другой, многие авторы вполне резонно замечают, что если теория государства и права, имея дело с общими закономерностями развития государственно-правовой материи, отражает исторический процесс лишь в абстрактной форме, «освобожденной от всех исторических случайностей», и только с помощью логического метода, то в отношении истории государства и права дело обстоит иным образом.

А именно — имея предметом своего изучения «исторические процессы развития сложной системы государственных и юридических учреждений», история государства и права исследует их не «вообще», в абстрактной форме, а в строго «определенной конкретно-исторической обстановке, в хронологической последовательности», на основе выявления как общеисторических закономерностей этих процессов, так и закономерностей, проявляющихся в пределах тех исторических эпох, которые являются важнейшими ступенями в развитии конкретных общественных систем⁷⁴.

При всем объективно существующем различии в подходах и приемах (методах) изучения государственно-правовых явлений, институтов и учреждений у теории и истории государства и права довольно много общего. Общность их проявляется, во-первых, в том, что они, акцентируя внимание на прошлом в развитии государства и права, не упускают из поля зрения и их настоящее. Во-вторых, в том, что, уделяя значительное внимание причинам и условиям зарождения государства и права, они в то же время центральное место в своих исследованиях отводят закономерностям их развития. И, в-третьих, что, рассматривая процесс возникновения, становления и развития государства и права в целом, они одновременно держат в поле зрения и процесс развития государства и права отдельных стран. При этом исследователи всегда исходят из тезиса, что «конкретная история не только многообразна, но и сугубо индивидуализирована. Реальная история отдельных стран, народов и государств уникальна, события, происходящие в той или иной стране, нигде и никогда потом в точности не повторяются»⁷⁵.

Глубокие связи теории государства и права прослеживаются также и с теоретико-правовыми науками — философией права, социологией права, сравнительным правоведением, юридической конфликтологией. И с учетом не только общности объектов и близости предметов их изучения, но и сходства методов их исследования это вполне понятно.

Следует, однако, заметить, что далеко не все ученые разделяют данную точку зрения в отношении философии права и социологии права и относят их к системе юридических наук. Многие профессиональные философы и социологи издавна были склонны рассматривать их не иначе как в качестве составных частей философии и социологии⁷⁶. Это тоже вполне понятно с позиции цеховых, корпоративных научных интересов.

Еще Гегель в своем известном произведении «Философия права» отмечал, что «наука о праве — это часть философии. Она должна поэтому развить идею, представляющую собою разум предмета, из понятия или, что то же самое, наблюдать собственное имманентное развитие самого предмета».

«Сословие юристов, — сетовал мыслитель по поводу философии права, — которое обладает особым знанием законов, считает часто это своей монополией, и кто к сословию не принадлежит, не должен иметь тут голос». Но, опрометчиво восклицал автор, как нет необходимости быть сапожником, чтобы знать, «хорошими приходятся ему сапоги, так не надо принадлежать к цеху, чтобы иметь знание таких предметов, которые затрагивают общие интересы».

Весьма спорное утверждение. На него Г.Ф. Шершеневич, имея поддержку со стороны других своих коллег, вполне резонно отвечал: «Конечно, всякий может чувствовать, что сапог жмет, но всякий ли способен указать, как нужно сделать сапоги, чтобы они не жали ногу? Ощущение непригодности государственного устройства или правового порядка доступно каждому гражданину, но разве это есть понимание непригодности исторической формы, основанное на знании сущности государства и права?»

И в заключение: «Философы превратили философию права в придаток практической философии, и вместо того, чтобы строить представление о праве и государстве, исходя из явлений действительности, открывающейся при изучении государственного устройства и государственного управления, содержания норм права и их осуществления при применении, философы хотят навязать правоведению свои представления, построенные вне всякого соприкосновения с данными действительной государственной и правовой жизни»⁷⁷.

В настоящее время острота спора о принадлежности философии права, также как и социологии права, уменьшилась. Этими науками и дисциплинами занимаются в основном юристы. Однако для ряда философов и социологов вопрос остается все еще открытым.

Говоря о соотношении теории государства и права и философии права, следует заметить, что они органически сочетаются друг с другом, взаимно дополняют друг друга, но вместе с тем они не взаимозаменяют друг друга. Ибо, если теория государства и права занимается выявлением и изучением общих закономерностей развития государства и права, то философия права, согласно сложившемуся о ней представлению, имеет дело в основном с процессом познания и объяснения сути правовой материи, с процессом изучения и философского объяснения правового бытия.

Предмет философии права, отмечает в связи с этим Д.А. Керимов, можно охарактеризовать как разработку логики, диалектики и теории познания правового бытия78. Философию права, подтверждает данное видение предмета этой дисциплины Ю.Г. Ершов, следует рассматривать как науку о познавательных ценностных и социальных основах права⁷⁹. Философия права, вторит им С.С. Алексеев, выступает как научная дисциплина, призванная «дать мировоззренческое объяснение права, его смысла и предназначения, обосновать его под углом зрения сути человеческого бытия, существующей в ней системы ценностей»⁸⁰.

Теория государства и права находится в тесной связи со сравнительным правоведением. В отечественной юриспруденции сравнительное правоведение длительное время находилось, да и сейчас еще находится на далекой периферии научных исследований и юридического образования. В западноевропейских университетах эта дисциплина изучается и преподается уже более ста пятидесяти лет.

Объектом исследования сравнительного права (правоведения) являются правовые системы разных стран и народов. Предметом изучения данной отрасли знаний и учебной дисциплины является «общее и особенное в различных правовых массивах и системах, сферы и аспекты их динамичного соотношения между собой»⁸¹.

Появление и развитие сравнительного права — явление такое же естественное и неизбежное на определенной стадии развития общества и государства, как и зарождение национального права. Оно обусловлено многими факторами, по наиболее важными из них являются те, которые ассоциируются с расширением и углублением между различными странами и народами экономических, торговых и иных связей, требующих профессионального знания правовой системы не только своей страны, но и других стран, а также унификации механизмов правового регулирования.

Жизнь народов, писал Р. Иеринг во второй половине XIX в., в период интенсивного развития связей между разными странами «не есть изолированное стояние друг подле друга». Как и «жизнь отдельных личностей в государстве», она «есть общение, система взаимных соприкосновений и влияний — дружественных и враждебных, отдача и присвоение, заимствование и сообщение, короче — громадный обмен, охватывающий все стороны человеческого бытия». И это касается не только материального мира, но и духовного, правового82.

В процессе такого общения и информации возникает реальная возможность не только оценить преимущества и недостатки правовых систем других стран, но и сквозь призму этих систем по-новому взглянуть на свою собственную правовую систему, увидеть все ее плюсы и минусы, перенять все лучшее, что есть в правовых системах других стран.

Преуспевание любого народа, подмечал Иеринг, точно также как и преуспевание «единичной личности», во многом связано с непрерывным заимствованием извне». Его язык, его искусство, его правы, вся его культура, одним словом, «его индивидуальность или национальность является, как и телесный и душевный организм единичной личности, продуктом бесчисленных влияний и заимствований из внешнего мира»83.

Если в древности, продолжал автор, в силу слабых связей и раздробленности народов, каждый из которых «развивался сам по себе и для себя, независимо от других», не было и не могло быть общей науки права или истории права, а существовала лишь история права отдельных народов, то в новое время, в новом мире все обстоит иначе.

В новом мире «история права получает высший полет; здесь возносится она поистине до истории права». В силу постоянной взаимосвязи и взаимодействия различных народов друг с другом «нити отдельных прав», отдельно развивавшиеся правовые системы «не бегут более рядом, не соприкасаясь друг с другом, но перекрещиваются, соединяются в одну ткань».

В результате такого взаимодействия, «соединения практики и науки самых разных народностей для общности действий», наряду с кооперацией у юристов разных стран появилось одновременно и своеобразное разделение труда. То, что думал юрист в Испании, констатировал в связи с этим Иеринг, избавляло от аналогичного труда ученого в Германии, «голландец строил на основании, которое положил француз, практика итальянских судов оказывала определенное влияние на судоговорение всех прочих земель»⁸⁴.

В настоящее время потребность в кооперировании усилий юристов разных стран, необходимость в интеграции и унификации законодательства, а следовательно, и в развитии сравнительного правоведения не только не уменьшается, а, наоборот, еще больше возрастает. Это связано как с порождаемыми самой жизнью теоретическими проблемами, так и с практическими потребностями в развитии сравнительного государствоведения и правоведения.

Соотнося последнее с теорией государства и права, необходимо отметить, что в одних случаях сравнительное право рассматривается как составная часть теории государства и права. Предполагается, что у них общий понятийный аппарат в виде таких категорий и понятий, как «право», «система права», «норма права», «правовые традиции», «правовая культура», «правосознание» и пр. Имеется в виду, что у них также общие цели и предмет. Сравнительное правоведение ставит своей целью, писал еще Г.Ф. Шершеневич, путем сравнения права разных народов «на разных ступенях культуры выяснить общие законы развития права»⁸⁵.

Спустя почти столетие аналогичные мысли развивались и развиваются некоторыми современными авторами. Например, в весьма характерном по названию («Как компаративисты, свободно ориентируясь в правовой географии мира, уже 100 лет плутают в трех соснах») разделе книги «Логические основания общей теории права», написанной В.М. Сырых, категорически утверждается, что «никакой компаративистики как самостоятельной отрасли правоведения нет и быть не может, поскольку она не имеет самостоятельного, отличного от других юридических наук предмета — системы изучаемых только этой наукой закономерностей»86. И тут же добавляется: «Никаких новых открытий на уровне закономерного и необходимого» в проводимых в рамках сравнительного правоведения исследований нет. «Предмет сравнительного правоведения, — утверждает автор, — на самом деле представляет собой перечень проблем, исследуемых на эмпирическом уровне всеми юристами-компаративистами». Что же касается классификации правовых систем современности, проводимой компаративистами, то она «целиком и полностью входит в предмет общей теории права, призванной осуществлять типологию права как в историческом, так и в современном, ставшем состоянии. Равно как и в предмет данной науки входят методологические проблемы сравнительного правоведения»⁸⁷.

Не вдаваясь в дискуссию по данному вопросу, в особенности по поводу категоричности заявлений типа «нет и не может быть» сравнительного правоведения как относительно самостоятельной отрасли (подотрасли) знаний, хотелось бы лишь заметить, что иметь в науке свое мнение — это всегда хорошо, но еще лучше, чтобы оно было не только и даже не столько категоричным, сколько в такой же мере аргументированным.

В других случаях сравнительное право представляется в виде самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины. В связи с этим Ю.А. Тихомиров вполне справедливо говорит «об особой связи сравнительного правоведения с общей теорией государства и права», имея в виду относительную самостоятельность первой дисциплины по отношению ко второй.

Многим исследователям и практикующим юристам, пишет автор, до сего дня кажется возможным полностью охватить проблематику сравнительного правоведения рамками общей теории государства и права. «Да, такое поглощение возможно, но лишь в ограниченных пределах». Для общей теории государства и права важна иная, более высокая мера абстракции «нормативной концентрации», когда в отношении общего и особенного доминирующим является первый элемент в этой паре. Все правовое разнообразие трудно охватить подобным образом, и оно неминуемо требует своего «правового поля»88.

Это означает, что сравнительное право как самостоятельная дисциплина имеет свой, отличный от теории государства и права, предмет, свой метод (сравнительный) и свой понятийный аппарат. Что же касается «особых связей» с теорией государства и права, то суть их выражается в том, что обе эти дисциплины действуют в одной и той же сфере — правовой, пользуются общими, выработанными в рамках теории государства и права понятиями, преследуют, по сути дела, одни и те же цели и решают весьма сходные между собой теоретически и практически значимые задачи.

Наряду с традиционными теоретико-правовыми дисциплинами теория государства и права имеет тесные связи и с нетрадиционными, вновь формирующимися дисциплинами, такими, например, как юридическая конфликтология. Под этой дисциплиной понимается раздел или направление общей конфликтологии, предметом которого является изучение конфликтов, которые возникают, развиваются и разрешаются как в рамках внутригосударственного (национального), так и международного права⁸⁹.

Юридическая конфликтология, будучи смежной, «стыковой» отраслью знаний, имеет непосредственные связи с такими дисциплинами, как социология, психология, социальная психология, отраслевые юридические науки. Тесные, обоюдные связи у нее прослеживаются и с теорией государства и права.

Конкретное выражение они находят, с одной стороны, в том, что юридическая конфликтология использует весь необходимый для ее нормального функционирования арсенал теоретических и методологических средств, вырабатываемых в рамках теории государства и права. Это касается, в частности, определения понятия интереса в праве и механизмов его реализации, определения принципа разделения властей и выработки согласительных процедур для разрешения конфликтов между различными ветвями власти, установления наиболее оптимальных условий гармонизации и унификации законодательства и устранения возникающих при этом конфликтов и др.⁹⁰

С другой стороны, конкретное выражение связей конфликтологии с теорией государства и права проявляется в том, что последняя, в свою очередь, может активно использовать положения и выводы, вырабатываемые в рамках последней91.

5. Наряду с теоретико- и историко-правовыми дисциплинами теория государства и права имеет глубокие и многосторонние связи с отраслевыми юридическими науками и дисциплинами. По отношению к каждой из них теория государства и права выступает в качестве своеобразной синтезирующей конкретный юридический материал и обобщающей науки. Она способствует приведению в некую логическую систему все накопившиеся в течение веков знания о государстве и праве, помогает упорядочению всей сложившейся в мире государственно-правовой информации, содействует выработке определенного взгляда и подхода к анализу государственно-правовых явлений, институтов и учреждений.

Говоря о необходимости такой обобщающей, «гармонизирующей» разнообразные юридические знания науке, И.В. Михайловский писал в начале XX в., что при первом взгляде на правовую жизнь, на отдельные науки, изучающие эту жизнь, «может получиться впечатление хаоса». Однако более внимательное наблюдение наводит на мысль, что здесь мы «имеем дело с областью явлений однородных, связанных с общими началами, представляющих одно гармоническое целое».

Отсюда, делал вывод автор, возникает «логическая неизбежность такой науки, которая ставила бы себе задачей изучение не какой-нибудь одной части явлений правовой жизни, а всей совокупности этих явлений в их органическом единстве, которая стремилась бы найти гармонию в кажущемся хаосе разрозненных специальных наук»92.

Обобщающий и синтезирующий характер теории государства и права по отношению к отраслевым юридическим наукам проявляется в следующем. Во-первых, в том, что в отличие от них, обстоятельно занимающихся лишь отдельными составными частями, сторонами государственной и правовой жизни, теория государства и права имеет дело со всей, «синтезированной» государственно-правовой материей.

Во-вторых, в том, что теория государства и права в отличие от отраслевых юридических дисциплин, занимающихся разработкой своего специального понятийного аппарата, вырабатывает общие для них всех категории и понятия. Последние в подавляющем большинстве своем служат исходной базой, основой для выработки менее общих, специальных понятий в рамках отраслевых юридических дисциплин.

В качестве примера можно сослаться на общее понятие правоотношения, которое вырабатывается теорией государства и права, применительно к отдельным отраслям права конкретизируется и детализируется соответствующими отраслевыми юридическими дисциплинами. В результате этого мы имеем дело не только с общим понятием правоотношения, но и с более конкретными — уголовно-правовыми, гражданско-правовыми, административно-правовыми, трудовыми и иными правоотношениями.

Аналогично обстоит дело и с другими общими для всех отраслей права и вырабатываемыми на их основе в рамках отдельных отраслевых дисциплин более конкретными понятиями, такими, как норма права, правонарушение, правоприменение, юридическая ответственность и др.

И, в-третьих, в том, что теория государства и права вырабатывает общие для всех отраслевых юридических наук и дисциплин методы и принципы научного познания. Она служит методологической основой познания государственно-правовой материи. На этой основе в рамках каждой отдельной отраслевой науки и учебной дисциплины вырабатываются свои собственные, отраслевые принципы и методы познания и реализации норм права.

Так, в рамках гражданского права России вырабатываются и реализуются такие принципы, имеющие огромное теоретико-методологическое и практическое значение, как принцип дозволительной направленности гражданско-правового регулирования, принцип равенства правового режима для всех субъектов гражданского права, принцип недопустимости произвольного вмешательства в частные дела, принцип свободы договора, принцип свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств на всей территории Российской Федерации⁹³.

Трудовое право России вырабатывает и использует такие отраслевые принципы, как принцип запрещения принудительного труда, принцип свободы труда, принцип свободы трудового договора, принцип равенства возможностей субъектов трудовых отношений (равной трудовой правосубъектности) и др.94

Теория государства и права имеет с отраслевыми юридическими науками не только прямые, но и обратные связи. Это означает, что не только теория государства и права оказывает влияние на эти отрасли знаний, но и сама, в свою очередь, подвергается с их стороны определенному влиянию. Достигается это в основном благодаря разработке и накоплению отраслевыми юридическими науками того огромного эмпирического материала, который используется теорией государства и права при определении ею общих категорий и понятий, а также при выработке общей методологии.

Без использования этого материала и без опоры на отраслевые юридические науки теория государства и права неизбежно утратила бы свои академические и методологические позиции, выхолостилась бы как самостоятельная отрасль знаний и учебная дисциплина, и в конечном счете ее существование и функционирование потеряло бы всякий смысл.

6. Теория государства и права имеет определенные связи со специальными (прикладными) юридическими науками и учебными дисциплинами. Однако по сравнению с отраслевыми юридическими науками эти связи, как правило, являются менее интенсивными и по преимуществу не прямыми, а косвенными. Объясняется это прежде всего тем, что специальные науки хотя и относятся к разряду юридических, но в своем содержании они имеют весьма широкий спектр естественных, технических и ряда других наук.

§ 2. Теория государства и права как политико-юридическая наука

1. Относя в процессе классификации юридических наук теорию государства и права к теоретико-правовым наукам, следует иметь в виду, что она традиционно рассматривается также и как политико-правовая, политико-юридическая наука.

Теория государства и права, говорилось в связи с этим еще в 80-е годы, в частности в учебнике с одноименным названием под редакцией известного ученого А.И. Денисова, «представляет собой такую политико-юридическую науку, которая тесно связана, с одной стороны, с философией диалектического и исторического материализма, политической экономией и научным социализмом, а с другой — с различными отраслевыми и прикладными юридическими науками. Она находится в контакте даже с естествознанием и техническими науками»⁹⁵.

Следует заметить, что положение о теоретико-правовом и политико-юридическом характере теории государства и права сохраняет свою силу и поныне. Это не только дань прошлому, но это и настоящее.

2. Общеизвестно, что название каждой научной отрасли знаний и учебной дисциплины отражает не только особенности их предмета, но и особенности их характера и содержания. Это касается как естественных, технических, так и гуманитарных, общественных наук.

Теория государства и права в этом отношении не является исключением. Характер ее и содержание, находясь в органической связи и будучи обусловленными предметом этой науки, в значительной мере отражаются в ее названии.

О чем говорит название рассматриваемой отрасли знаний и учебной дисциплины? Во-первых, о том, что это — «теория». А теория понимается как «система обобщенного знания», объяснения различных сторон исследуемого явления. Она воспринимается также как «форма научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях действительности»⁹⁶.

Во-вторых, что это не абстрактная теория, а «система обобщенного знания» о конкретных явлениях, в качестве каковых выступают государство и право. В-третьих, что это не изолированные друг от друга явления и соответствующие им институты и учреждения, а взаимосвязанные между собой, взаимозависимые друг от друга и взаимодополняющие друг друга феномены. И, в-четвертых, что рассматриваемые феномены в виде государства и права по своему происхождению являются не естественными, техническими или природными, а сугубо общественными, социальными явлениями.

Исходя из того, что государство как социальное явление общепринято (а priori) считать одновременно и политическим явлением, а право, естественно, — юридическим явлением, то в результате приходим к логическому выводу о том, что рассматриваемая отрасль знаний и учебная дисциплина под названием «Теория государства и права», имеющая дело с данными феноменами, должна рассматриваться не иначе как одновременно в качестве политической и юридической отрасли знаний и дисциплины. Политико-правовой характер теории государства и права отражается, таким образом, в ее названии.

Однако, допуская возможность определения характера теории государства и права, равно как и любой иной дисциплины, по названию, следует обратить внимание вместе с тем на известную условность и даже поверхностность такого подхода и «метода» определения.

Дело заключается прежде всего в том, что данная отрасль знаний и учебная дисциплина не везде и не всегда именовалась и именуется теорией государства и права, или общей теорией государства и права, как она сейчас иногда называется97.

В ряде случаев она ассоциируется, например, с тем, что раньше называлось энциклопедией права. Раскрывая характер и содержание данной довольно древней дисциплины, в которую, по словам Г.Ф. Шершеневича, в конце XVIII — начале XIX в. ворвался «новый философский дух», автор говорит о том, что в этот период энциклопедия права представляла собой «соединение элементов юридического, философского и исторического». В ее содержании в данный, как и в последующие, период, выделялись две основные тенденции. С одной стороны, стал заметно сокращаться традиционный для данной дисциплины «обзор различных частей положительного права». А с другой — «стал выдвигаться очерк основных понятий о праве. Энциклопедия права начала приближаться к философии права»⁹⁸.

Несмотря на то что в российских и западноевропейских университетах данной дисциплине первоначально уделялось значительное внимание, что ее нередко называли «наукой наук» и считали, что она «служит необходимым введением в изучение специальных юридических наук»99, все же состоятельность энциклопедии права как самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины подвергалась со стороны ряда известных в тот период ученых-юристов сомнению¹⁰⁰. Со временем в России энциклопедия права по своему названию и содержанию постепенно «перешла в теорию права»¹⁰¹, а на Западе наряду с ней и под ее определенным влиянием набрала силу такая дисциплина, как современная юриспруденция.

Нужно отметить, что юриспруденция как наука и учебная дисциплина возникла задолго до появления энциклопедии права. Юриспруденция, писал в связи с этим Л. Петражицкий, — это «весьма древняя наука и ученая профессия». Существование и «обильное развитие этой ученой профессии» является «характерным спутником правовой жизни» уже на таких ступенях развития культуры, когда о появлении и развитии научно-теоретического знания и исследования, «о добывании и разработке научного света ради него самого, ради знания и объяснения явлений, еще нет и не может быть речи»¹⁰². В настоящее время, также как это было и раньше, среди авторов, занимающихся проблемами юриспруденции, нет единого мнения ни о предмете, ни о методе, ни о характере этой весьма важной юридической отрасли знаний и дисциплины.

Отмечая это обстоятельство и подчеркивая «неопределенность» даже самого термина и названия этой науки и дисциплины, американские юристы считают, например, что юриспруденция представляет собой: а) систему знаний и «умений» в области права; б) науку, изучающую «писаные и неписаные права человека как таковые»; в) «систему права и самое право»¹⁰³. Канадские ученые определяют юриспруденцию как «науку о праве, которая исследует принципы позитивного и реально существующего права, а также правовые отношения». Основными ее задачами являются: установление принципов, на основе которых создаются и реализуются нормы права; классификация этих принципов и установление их субординации; выделение в каждом из принципов наиболее важных, существенных элементов и отделение их от несущественных и др.¹⁰⁴

Японские исследователи рассматривают юриспруденцию в качестве научной и учебной дисциплины, занимающейся «изучением природы права, причин и условий его возникновения и развития». К основным направлениям ее исследования они относят: проблемы методологии права; изучение причин и условий возникновения и развития права; историю развития политической и социальной мысли; теорию государства и права с особым выделением демократических и тоталитарных доктрин; основные принципы организации и деятельности органов юстиции и др.¹⁰⁵

Наконец, отечественные ученые-юристы, отождествляя юриспруденцию с правоведением и юридической наукой, рассматривают ее как «общественную науку, изучающую право как особую систему социальных норм», правовые формы организации и деятельности государства и политической системы общества106. Сравнивая различные сложившиеся в юридическом мире представления о юриспруденции как о науке и учебной дисциплине с содержанием теории государства и права, не трудно заметить, что между ними существуют значительные черты сходства. Речь идет, разумеется, о содержании теории государства и права и юриспруденции, а не об их названиях. Аналогично дело обстоит и с энциклопедией права, у которой сходное с теорией государства и права содержание, но, как видим, разные названия.

Из этого следует, что, несмотря на то что по общему правилу название той или иной отрасли знаний и дисциплины, включая теорию государства и права, адекватно отражает ее содержание, из этого правила имеются и нередкие исключения. Поэтому при определении характера теории государства и права как самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины гораздо важнее и надежнее использовать не ее название, а предмет и содержание.

3. Отвечая на вопрос, каков характер теории государства и права и что она собой в социальном плане представляет, следует обращать внимание прежде всего не на ее название, а на то, чем она занимается, какие стороны или аспекты государства как политического феномена и права как юридического явления она изучает, что составляет ее предмет и содержание.

Кроме того, важно исходить также из того, какие по характеру цели стоят перед теорией государства и права и какие по характеру задачи она решает. Ведь от того, на что направлено изучение охватываемого ее предметом материала, для решения каких по своему характеру (политических, юридических, сугубо научных, образовательных и пр.) задач используются получаемые при исследовании государства и права с позиций данной дисциплины научные знания, также в значительной степени зависит характер теории государства и права.

Разумеется, в реальной жизни четкое деление задач или целей, которые преследуются в процессе научных исследований и при изучении теории государства и права, на «чисто» политические, академические и другие далеко не всегда представляется возможным, ибо зачастую они переплетаются друг с другом и взаимно дополняют друг друга.

Такое деление является весьма условным и относительным, но тем не менее оно имеет полный смысл. Дело в том, что выделение даже смешанных (политических с юридическими, академических с политическими и т.д.) целей и задач, которые решаются в рамках теории государства и права, помогает, наряду с ее предметом и содержанием, лучше понять характер данной дисциплины.

Какие же задачи по своему характеру решает теория государства и права и какие цели она при этом преследует? Отвечая на данный вопрос, еще в начале XX в. в отношении теории права известный русский ученый И. Михайловский писал, что общая теория права ставит перед исследователем по крайней мере две академические задачи. Первая из них заключается в том, чтобы построить «логически законченную систему понятий, лежащих в основе всех специальных юридических наук и обобщить все результаты этих наук в одно гармоническое целое, проникнутое не только внешним, но и внутренним единством». А вторая задача состоит в том, чтобы «изучить методы, при помощи которых разрабатываются специальные науки». При этом, пояснял автор, то, что «эта последняя задача не входит в область ни одной из специальных наук, совершенно очевидно: вопросы методологии являются общими для всех наук»¹⁰⁷.

Аналогичные академические, точнее — методологические по своему характеру задачи решала раньше и теория государства. На ранних стадиях развития общества, когда, с одной стороны, не проводилось деления между государством и политикой, когда, по выражению Г. Еллинека, «под влиянием античных воззрений» практиковалось употребление терминов «наука о государстве» и «политика» в качестве «равнозначащих»108, а с другой — не прослеживалась достаточно четкая и последовательная взаимосвязь и взаимозависимость между государством и правом, задачи теории государства и задачи теории права ставились и решались обособленно.

Наука о государстве классической древности, констатировал в связи с этим Г. Еллинек, «не различала строго учений о государстве и о праве», тем более что для нее «все вообще человеческое общежитие имело государственный характер». Прогрессирующая специализация, пояснял автор, обязанная своим происхождением развитию науки о праве у римлян, возвысила общее правоведение, в рамках которого стали изучать не только вопросы государства, но и вопросы права, «на степень самостоятельной области знания»¹⁰⁹. В более поздний период развития общества и государства, включая современный, когда наряду с продолжавшейся и продолжающейся дифференциацией юридических наук и систем права на новые отрасли, подотрасли и институты, возникла одновременно потребность в «обобщающей» науке, каковой логически стала Теория государства и права. Задачи теории государства и задачи теории права приобрели известную общность и стали решаться не обособленно друг от друга, а вместе.

Поскольку в реальной жизни и в теории, отражающей эту жизнь, «науки о государстве и о праве находятся в тесной систематической связи», писал еще в XIX в. Г. Еллинек, то существуют дисциплины, которые должны быть отнесены к той и другой, именно дисциплины, изучающие «юридические свойства и отношения» как самого государства, так и права. «Они являются науками как о государстве, так и о праве»¹¹⁰. Одной из таких наук наряду с историей государства и права, историей политических и правовых учений и др. является теория государства и права.

Решая общие для теории государства и для теории права методологические задачи, она тем самым решает и политико-юридические задачи. Ибо также как нет методологии в «чистом», социально- или классово-нейтральном виде, так нет и соответствующих социально- или классово-«чистых» методологических задач.

Например, решая такой методологически важный вопрос, как вопрос о понятии и определении права — этого «высшего и основного понятия» в юридической науке, по представлению Г.Ф. Шершеневича111, или же решая аналогичный вопрос о понятии и определении государства, мы тем самым решаем одновременно и соответствующие политико-юридические вопросы. А именно — вопросы о том, чьи социальные, а точнее — социально-политические и правовые ценности и интересы данные понятия и определения отражают; по каким социально-политическим и юридическим представлениям (чертежам) создаются те или иные государственно-правовые конструкции; наконец, в чьих политических и иных интересах они функционируют, чьи интересы и ценности они при этом выражают и защищают.

Наряду с методологическим задачами теория государства и права одновременно решает и мировоззренческие вопросы. Мировоззрение, согласно сложившемуся о нем представлению, выступает как «система обобщенных взглядов на объективный мир и место человека в нем, на отношение людей к окружающей их действительности и самим себе, а также обусловленные этими взглядами их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности»112.

Мировоззрение в широком смысле слова включает в себя совокупность всех самых разнообразных взглядов человека на окружающий мир. Это — и философские, и политические, и правовые, и этические, и все иные взгляды и представления. В решающей мере мировоззрение формируется под влиянием окружающего человека материального и духовного бытия, а также под воздействием получаемой им в процессе жизнедеятельности многообразной информации и различных знаний.

Немаловажную роль среди последних играют знания, формирующиеся в рамках теории государства и права и получаемые в процессе ее изучения.

Будучи научными по своей природе, объективно отражающими окружающий человека государственно-правовой мир, они тем не менее выражают вполне определенное (философское, политическое, этическое и пр.) видение государственно-правовых явлений, институтов и учреждений.

В советской юридической литературе такое видение именовалось классовым подходом к рассмотрению проблем государства и права, объективным восприятием их сквозь призму классовых интересов, ценностей и отношений. Нередко оно сопровождалось ссылками на в принципе правильное, многократно подтвержденное самой жизнью, но несколько одностороннее ввиду своей ориентации только на классовое восприятие положение В.И. Ленина о том, что «люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов»¹¹³.

Односторонность такого ориентированного только на классовые интересы и ценности утверждения и подхода к оценке и восприятию государственно-правовых явлений, институтов и учреждений заключается в том, что при этом не учитываются все иные (групповые, индивидуальные, национальные и пр.) интересы и ценности. Это, несомненно, является крайностью.

Однако другой не менее ярко проявляющейся особенно в настоящее, постсоветское время крайностью является представление о государстве, праве, законности, конституционности и пр. как о неких «свободных» от каких бы то ни было интересов и ценностей, кроме «общемировых», «общечеловеческих» и пр. феноменах114. За такими утверждениями на бытовом прагматическом уровне чаще всего скрывается невежество или же лукавство, а на политическом и идеологическом уровнях — элементы фарисейства и демагогии. Дело в том, что в мире не было и нет ни «чисто» классовых, ни «чисто» надклассовых, «общечеловеческих» ценностей и интересов. А соответственно — и отражающих их представлений и понятий о государственно-правовых явлениях, институтах и учреждениях. Все они взаимосвязаны и взаимозависимы. И все они в той или иной мере отражаются в их понятиях и определениях.

Теория государства и права, вырабатывая эти понятия и формулируя их определения, с неизбежностью (хотя и в разной степени) учитывает, во избежание их явной субъективности и общественной неприемлемости, все эти социальные ценности и интересы, создает тем самым объективно необходимые предпосылки для формирования как отдельных политико-правовых взглядов граждан, так и всего их мировоззрения. В этом также, помимо ранее названных факторов, проявляется политико-юридический характер данной отрасли знаний и учебной дисциплины.

4. Наряду с указанными факторами политико-юридический характер теории государства и права находит свое проявление также и в функциях данной отрасли знаний и учебной дисциплины.

В научной и учебной литературе существуют разные мнения по поводу содержания (качества) и количества выполняемых теорией государства и права функций. Однако независимо от подходов и взглядов на понятие, содержание и виды функций, выполняемых теорией государства и права, большинство исследователей данной проблемы сходятся на том, что данная научная дисциплина выполняет по крайней мере три функции.

Во-первых, методологическую функцию, связанную с разработкой методов исследования, принципов и понятий, которые широко используются в отраслевых и иных юридических дисциплинах, находят в них свою локализацию и конкретизацию. Теория государства и права, как не раз подтверждалось самой жизнью, «служит для отраслевых дисциплин той основой, которая позволяет им успешно решать свои отраслевые познавательные и иные задачи»¹¹⁵.

Во-вторых, эвристическую функцию, указывающую на возможность и способность теории государства и права не только познавать наличное «государственно-правовое бытие», но и открывать новые законы и закономерности в становлении и развитии государства и права: «эвристика» по-гречески означает «отыскивать», «открывать».

И, в-третьих, прогностическую функцию, в теоретическом и практическом плане означающую возможность и способность теории государства и права на основе анализа эмпирического материала, взятого из самой государственно-правовой жизни, а также выводов и обобщений, сделанных в пределах различных юридических и неюридических наук, определять основные тенденции и направления развития государства и права в обозримом будущем, разрабатывать и обосновывать в связи с этим соответствующие гипотезы, предугадывать в ближайшем и отдаленном развитии государства и права наиболее вероятные и наиболее оптимальные пути.

Кроме названных, широко признанных функций теория государства и права, по мнению некоторых ученых, выполняет и другие функции, такие, в частности, как онтологическая функция, политическая и идеологическая функции, а также организаторская, или практически-организаторская функция¹¹⁶.

Исходя из характера и многообразия функций теории государства и права, а также решаемых ею задач, в научной и учебной юридической литературе ее не случайно называют иногда не только общетеоретической или политико-правовой (политико-юридической) дисциплиной, но и просто общественной наукой, наукой «философского (методологического) характера», а также «революционной, творчески-преобразующей наукой»¹¹⁷.