Т. А. Алексеева

Глава испанского государства:
история конституционализации

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 342(460)(091)

ББК 67.400-3(4Исп)

А47

Автор:
Алексеева Т. А., профессор-исследователь факультета права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Рецензенты:
Арановский К. В., доктор юридических наук, Судья Конституционного Суда РФ;
Козлихин И. Ю., доктор юридических наук, профессор;
Коломер Виадел А., профессор конституционного права.

Монография посвящена истории формирования конституционного института главы государства в Испании (XIX–XX вв.). Несмотря на имевшиеся перерывы и возвращения к прошлому опыту, в Испании явно просматривается магистральная линия поступательного развития, отразившаяся в принимавшихся учредительных актах, которые отличались преемственностью по содержанию и формально-юридическим особенностям.

Книга основана на анализе более 200 нормативных и индивидуальных правовых актов и демонстрирует вклад испанского права в историю конституционализма в части формирования понятия, формы и содержания института главы государства.

Для правоведов, историков и всех интересующихся проблематикой истории права, конституционного и сравнительного права, а также политико-правового развития Испании.

При поддержке Института Сервантеса в Москве.

УДК 342(460)(091)

ББК 67.400-3(4Исп)

© Алексеева Т. А., 2021

© ООО «Проспект», 2021

ВВЕДЕНИЕ

Испанская история предлагает яркие иллюстрации современным представлениям о главе государства, его статусе, видах, взаимоотношениях с другими государственными органами. Некоторые из них встречались в дореволюционной, советской и современной российской исторической и юридической литературе. Краткие характеристики основных законов Испании XIX в. и правлений королей содержались в трудах дореволюционных российских историков: И. В. Лучицкого, В. К. Пискорского, А. С. Трачевского, Н. И. Кареева. Замечания о различных главах государства встречаются в публикациях А. Е. Кудрявцева, С. Лившица, Д. Лиянова, Б. Р. Минлоса, Г. Цветкова и др., появившихся после установления в Испании II Республики и в первые годы франкистского режима, а также в исследованиях историков-испанистов 1950–1980-х гг.: М. А. Додолева, И. М. Майского, Б. М. Мерина, С. П. Пожарской, Л. В. Пономаревой, Д. П. Прицкера, Г. С. Филатова и др. В последние десятилетия опубликовано множество работ Н. Е. Аникеевой, Ю. В. Василенко, В. А. Ведюшкина, О. В. Волосюк, А. В. Марея, И. Ю. Медникова, В. В. Суховерхова, Г. А. Филатова, А. В. Шубина и др. по истории Испании и ее внешней политике, которые продолжают указанную традицию. Принятие Конституции 1978 г. послужило поводом для появления ряда работ российских историков и политологов: Г. И. Волковой, А. В. Дементьева, А. Н. Медушевского, С. П. Пожарской, В. В. Степина и др., — уделивших внимание различным аспектам истории и современному состоянию короны и статуса короля.

В дореволюционной юридической литературе выделяется труд профессора государственного права А. Д. Градовского, который проанализировал правовое положение монархов по основным законам Испании XIX в. в ракурсе конституционной истории стран континентальной Европы1. Среди юристов советской эпохи, проявивших интерес к истории Испании, только статьи И. П. Трайнина содержали оценки ее политико-правового развития и формально-юридический разбор отдельных нормативных актов, определявших статус главы государства2. В СССР юристами (В. А. Савиным, Н. Г. Хибриковым3) были проведены исследования законодательства Ф. Франко, закрепившего его полновластие. Конституция Испанского королевства 1978 г., текст которой неоднократно переводился на русский язык, стала предметом изучения специалистов по конституционному праву (В. И. Карпец, Е. Ю. Комлев, В. А. Савин, И. Ю. Трещетенкова и др.4), которые анализировали характерные черты конституционного строя Испании после ухода из жизни каудильо Ф. Франко.

В учебной литературе и научных исследованиях специалистов по конституционному праву в последние десятилетия нередко содержатся обращения к статусу испанского короля для подтверждения выдвигаемых авторами теоретических положений, и компаративистский анализ правового статуса и фактического положения современных глав государств, прежде всего, в ракурсе его места в системе единой государственной власти.

История становления в Испании конституционного института главы государства представляется примечательной не только с познавательной и дидактической точек зрения. Следует признать важное значение испанского права в формировании данного института для всей романо-германской правовой семьи. Он заслуживает внимания прежде всего потому, что именно в данной стране сформировался и был легализован институт главы государства, официально закрепленный под таким названием.

В испанской доктрине в различные эпохи господствующее положение занимала одна из трех разновидностей такого понимания:

– как абстрактного, обобщающего родового понятия, обнимающего различных правителей с неодинаковым объемом власти и полномочий;

– как высшего органа, занимающего центральное место в системе государственных органов и обладающего верховной властью;

– как органа «нейтральной» власти, обеспечивающей гармоничное функционирование всего государства.

Во второй половине XIX в. термин «глава государства» использовался в испанской юридической доктрине как родовое понятие по отношению к единоличным (президент, король, царь, султан и т. п.) и коллегиальным (директория, сеньория и т. п.) органам прошлого и современности, прежде всего, выполнявшим роль представителей соответствующего государства внутри страны и за ее пределами. Под влиянием зарубежного — французского, немецкого, итальянского — правоведения испанские юристы исследовали институт королевской власти как разновидность главы государства5 и короля как носителя исполнительной власти, применяя при этом сравнительно-правовой и исторический подходы, свойственные правоведению страны еще в первой половине XIX в.6

Истоки второй разновидности понимания главы государства восходят к законодательному опыту Франции периода Легитимной монархии. Статья 14 Конституционной хартии от 4 июня 1814 г., октроированной Людовиком XVIII, объявляла короля «верховным главой государства» (le chef suprême de l`État)7. Данная формулировка указывала, во-первых, на роль короля в осуществлении государственной власти и, во-вторых, на его место по отношению к разнообразным высшим органам, учреждавшимся в период Великой Французской революции и наполеоновских войн.

Первое основание стало основой заимствования «французского шаблона» в тех государствах, где создавались и промульгировались октроированные конституции, основанные на монархическом принципе8: в отдельных государствах Германского союза9, а также в Сардинском королевстве10. Второе основание, сохранявшее значение в самой Франции до революции 1848 г., исключая «Сто дней» Наполеона Бонапарта в 1815 г., вновь стало актуальным во время президентства Луи-Наполеона Бонапарта11. Не принятый Г. Гегелем термин Reichsoberhaupt12 нашел адекватное закрепление в Конституции Германской империи 1849 г. для обозначения главы учреждаемого союзного государства (ст. 68, 70 отдела III «Глава империи»)13. Использование понятия главы государства при создании должности, заменяющей короля, имело место и в Испании в 1873, 1931, 1936, 1947 гг.

Идея верховного положения главы государства оказалась востребованной в 1936 г., через два месяца после начала гражданской вой­ны, в стане врагов II Республики. Ф. Франко был объявлен главой государства, и после падения Испанской Республики данное понятие стало ассоциироваться с его безграничной властью.

Наряду с представлением о главе государства как высшем органе, закрепленном законодательно Конституционной хартией 1814 г., в первые десятилетия XIX в. в Испании получили распространение идеи Б. Констана. На основе анализа государственного строя Великобритании французский мыслитель и политический деятель выделил пять властей: королевская, исполнительная, «традиционная представительная», «представительная власть мнения», судебная14. В предложенной системе «королевскую власть» осуществляет глава государства (chef de l`etat), «каким бы ни был его титул»15. При этом королевскую власть Б. Констан определил как «нейтральную» (pouvoir neuter), назвав ее также «сдерживающей» или «умеряющей» (modérateur)16, предназначенной обеспечить «взаимную поддержку, взаимопонимание и согласные действия» других властей. Во время «конституционного» трехлетия юрист Р. Салас продемонстрировал в своем учебнике знание взглядов Б. Констана, разграничив власть «министерскую» («исполнительную в узком смысле») и власть «нейтральную» («королевскую или регулирующую»)17.

Понимание Б. Констаном королевской власти как «нейтральной» прошло апробацию в Бразилии, граничившей с Испанской Америкой, и в Португалии — соседке Испании на Пиренейском полуострове. Статья 100 Политической конституции Бразильской империи, октроированной 25 марта 1824 г. Педру I18, объявила императора «верховным главой нации» (Chefe Supremo da Nação)19, которому вверялась, помимо власти исполнительной, также власть «сдерживающая» (moderador). Аналогичные положения содержались и в португальской Конституционной хартии, утвержденной 29 апреля 1826 г. королем Педру IV — вернувшимся из Бразилии Педру I20. Конституционная хартия Португалии 1826 г. была особо отмечена российским юристом и политиком Ф. Ф. Кокошкиным как акт, реципировавший «теорию умеряющей или нейтральной власти»21, к которой он относился весьма критично.

Этот опыт был учтен авторами Конституционного проекта 1873 г. А на научном уровне его осмыслил В. Сантамариа де Паредес, представивший в своем «Курсе политического права» королевскую власть как «гармонизирующую» и нацеленную на обеспечение слаженного функционирования всей системы государственной власти22.

Третья разновидность понимания главы государства была воспринята учредителями при разработке конституций 1931 г. и 1978 г.

Монография состоит из двух частей, что определено существенными различиями конституционного оформления главы государства в Испании. Первая часть посвящена более чем столетней истории конституционализации королевской власти, прерывавшейся опытом I Республики, регентствами и деятельностью фактических правителей, получивших название «диктаторов».

Опыт ХХ в. представлен тремя видами глав государств: президентом Испанской Республики, главой государства и институтом главы государства франкистской Испании, а также королем и короной. Как ни парадоксально, функционирование главы франкистского государства, получившее закрепление в законах, объявленных основными, и не будучи конституционным по своей природе и форме, стало важнейшим шагом к завершению становления конституционного института.

Начало процесса конституционализации главы испанского государства было положено первой Конституцией, по существу, дарованной Наполеоном в 1808 г. Историко-правовой характер работы позволяет завершить ее общей характеристикой главы государства в соответствии с Конституцией 1978 г. и кратким обращением к отдельным аспектам его развития в конце ХХ — начале ХХI в., оставив осмысление последствий реализации конституционных норм специалистам в области публично-правовых и политологических исследований.

Каждый из двух разделов объединяет две главы. После анализа истории конституционного (применительно с франкистскому этапу — законодательного) оформления статуса главы государства и соответствующего института, в историко-правовом ключе анализируются основные его элементы. Исследование базируется на изучении более чем 200 нормативных актов и иных документов.

Процесс конституционализации главы государства в Испании, несмотря на бурную политическую историю страны в XIX—ХХ вв., отличается следованием накопленному опыту и его тщательным использованием. Испания демонстрирует конструктивную роль и весомый потенциал института главы государства, который зависит не только от конституционных положений, но и от конкретной социально-политической обстановки и личности главы государства.

Раздел I.
КОРОЛЬ И КОРОНА В КОНСТИТУЦИОННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ 1808–1931 ГГ.

Глава 1.
КОНСТИТУЦИОННОЕ ОФОРМЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ: ОТ АБСОЛЮТНОЙ МОНАРХИИ К КОНСТИТУЦИОННОЙ

§ 1. Первые конституционные акты

1808 г.: предыстория конституционализации статуса короля. Отречения от короны. В XIX в. Испания вступила как абсолютная монархия с королем Карлосом IV (1788–1808) из династии Бурбонов. Окончание его пребывания на троне было ознаменовано событиями, которые стали увертюрой превращения короля в ограниченного монарха. С правовой точки зрения наиболее важны три факта военно-политической истории страны, ускорившие конституционализацию Испании: оккупация испанской территории французскими войсками на основе договора, заключенного в Фонтенбло 27 октября 1807 г., выступление в королевской резиденции Аранхуэс и его последствия (17–19 марта 1808 г.) и восстание в Мадриде 2 мая того же года.

Войска наполеоновской Франции вступили на Пиренейский полу­остров для завоевания британской союзницы Португалии в соответствии с франко-испанским договором. Он был заключен представителями короля Испании и императора французов, соответственно Е. Искьерда и генералом Дюроком, и ратифицирован 29 октября 1807 г.23 Примечательно, что император французов принимал на себя обязательство признать короля Испании «императором двух Америк… по наступлении общего мира или в течение трех лет» (п. 12). Однако, реализовав поставленную задачу, иноземная армия не покинула Испанию. Отечественный историк А. З. Манфред обратил внимание на тот факт, что прежде чем решить судьбу королевства, император некоторое время колебался, поскольку Испания много лет выступала союзницей Франции, а династия Бурбонов являлась одной из самых давних в Европе24.

Значительным фактом политико-правовой истории Испании стало восстание в Аранхуэсе в ночь с 17 на 18 марта 1808 г., направленное против «Князя мира» М. Годоя25, которого считали виновником французского вторжения в Испанию. Важнейшим результатом этого выступления стало вынужденное отречение Карлоса IV от престола в пользу сына — принца Астурийского Фернандо, объявленное 19 марта26. Оно получило одобрение значительной части жителей столицы и страны, но вызвало смятение в королевской семье. В труде графа Торено представлены многочисленные письма членов королевской семьи, адресованные Наполеону c обращением «брат» (hermano) и «друг» (amigo) и отражающие беспокойство в связи с отречением Карлоса IV и его последствиями. Для окончательного разрешения вопроса об испанском троне император потребовал от всех испанских Бурбонов явиться во Францию — в Байону27.

Перед отъездом из столицы Фернандо VII, которому была обещана встреча с императором французов на испанской территории, сформировал Верховную правительственную хунту (Junta Suprema de Gobierno) во главе с дядей короля инфантом доном Антонио. Она, как отметил граф Торено, «в соответствии с устными инструкциями короля должна была заниматься всеми административными и срочными вопросами, согласовывая свои решения по наиболее важным из них c Его Величеством»28. 17 апреля 1808 г. именно в данный орган, на имя ее председателя — собственного брата, направил письмо Карлос IV, заявляя о ничтожности своего отречения, сделанного 19 марта «в силу принуждения»29.

Третий военно-исторический факт — восстание в Мадриде 2 мая 1808 г., начавшееся в связи с отбытием из столицы последнего члена королевской семьи — инфанта Франсиско. Подавленное солдатами наполеоновского маршала И. Мюрата, оно стало сигналом к началу национально-освободительной войны испанцев против французских завоевателей. Испания стала первой страной, оказавшей решительное сопротивление привыкшей к победам армии Наполеона. Развернувшаяся война, включавшая мощное партизанское движение, стала прологом к тому поражению, которое через несколько лет потерпит император. Поэтому, находясь на острове Святой Елены в январе 1819 г., он признался генералу Бертрану: «Наиболее тяжелая ошибка, мною совершенная, была экспедиция в Испанию»30. Рассматривая войну за независимость в контексте межгосударственных отношений европейских государств, российские историки отмечают, что она означала превращение Пиренейского полуострова «в поле сражения Великобритании и Франции за мировое лидерство и господство»31.

Непосредственным поводом и стимулом для конституционализации королевской власти в Испании стала серия «байонских» отречений от короны. Она отражена в документах, представленных в книге графа Торено. Особый интерес из них представляет переписка Карлоса IV и его преемника во время их нахождения в Байоне, куда Фернандо VII прибыл 20 апреля 1808 г.

Прежде всего внимания заслуживает письмо Фернандо VII, написанное отцу 1 мая 1808 г., так как его содержание будет частично заимствовано учредителями при разработке конституционного законодательства. В письме содержался отказ Фернандо VII от предложения Карлоса IV вернуть ему трон, который Фернандо VII аргументировал ссылкой на принадлежность ему короны в соответствии с «основными законами» после отречения от нее Карлоса IV. При этом Фернандо VII сформулировал условия возвращения короны отцу, и одно из них — созыв Кортесов в Мадриде, полномочных утвердить отречение32. В этом письме, как и в ответе, данном 4 мая на письмо Карлоса IV от 2 мая, в котором он подчеркивал, что его отречение — результат принуждения и насилия33, Фернандо предлагал возможность управлять королевством от имени отца, если тот не желает править сам и не планирует возвращаться в Испанию34.

В испанской историко-правовой литературе принято обращать внимание на два декрета, подписанных Фернандо VII 5 мая 1808 г. Первый содержал предписание Верховной правительственной хунте переместиться в надежное место и приступить к исполнению «всех функций суверена»; во втором, адресованном Кастильскому совету, указывалось на необходимость созвать Кортесы, что впервые было предложено в его письме отцу от 1 мая. Примечательно, что данные акты не были официально опубликованы, и в испанской историо­графии представлены со ссылками на труд Г. М. де Ховельяноса и документацию Центральной хунты35 или на работы ряда других авторов36.

6 мая 1808 г. Фернандо VII написал отцу письмо с отречением от короны37. Однако оно не ознаменовало завершение истории с отречениями в Байоне, так как накануне, 5 мая, «Князь мира» М. Годой от имени Карлоса IV и Ж. Дюрок от имени императора французов подписали договор о передаче «всех прав на трон Испаний и Индий» Наполеону и о предоставляемых им Карлосу гарантиях и материальном содержании; кроме того, император обязывался сохранить самостоятельность Испанского королевства и католическую религию как государственную38. 6 мая Ж. Дюроком от имени императора французов и Х. Эскоикисом от имени Фернандо как принца Астурийского был подписан договор, в котором предусматривались гарантии и определенное материальное содержание за отказ наследника от претензий на корону в будущем39.

Лишь 13 мая 1808 г. в “Gaceta de Madrid” были опубликованы: протест Карлоса IV по поводу вынужденного отречения 19 марта, датированный 21 марта, и сопровождавшее его обращение к императору французов; обращение по тому же поводу, датированное 17 апреля 1808 г. и направленное инфанту дону Антонио как главе Верховной правительственной хунты40, а также письмо Фернандо, направленное 6 мая 1808 г. той же хунте, об отречении от короны в пользу отца41.

20 мая в “Gaceta de Madrid” были опубликованы полученные из Франции письма: об отречении Карлоса IV от короны в пользу Наполеона (от 8 мая 1808 г.), о признании данного отречения Фернандо как принцем Астурийским, а также двумя инфантами (от 12 мая 1808 г.)42.

19 мая 1808 г. генерал-лейтенант королевства И. Мюрат, герцог де Берг, и Верховная правительственная хунта, оставленная Фернандо VII в Мадриде в качестве верховного органа власти на время его отсутствия, издали приказ, которым объявили, что «в соответствии с волей императора французов» созывается в Байоне 15 июня «генеральная депутация в составе 150 членов, состоящая из духовенства, знати и общего представительства для того, чтобы позаботиться о счастье всей Испании, обсудив несчастья, которые принесла ей прежняя система, и наиболее подходящие реформы и средства для их преодоления как во всей Нации, так и в каждой провинции в отдельности». Данный документ установил порядок выборов и направления в депутацию представителей от дворянства, духовенства, городов, обладавших правом посылать своих представителей в кортесы, от провинций, наделенных привилегиями, военных, экономических обществ и университетов (п. 1–25)43.

25 мая 1808 г. Наполеон, император французов, король Италии и протектор Рейнской конфедерации, подписал обращение к испанцам, которое было опубликовано в “Gaceta de Madrid” 3 июня 1808 г. В нем Наполеон объявил: «Испанцы, я созывал генеральную ассамблею представителей от провинций и городов. Желаю лично узнать ваши желания и ваши нужды. После этого я воспользуюсь своими правами и передам вашу славную корону другому лицу, гарантируя при этом конституцию, которая примирит святую и здравую власть суверена со свободами и привилегиям народа»44.

Однако распространение национально-освободительного движения после восстания в Мадриде 2 мая 1808 г. и непопулярность созываемого собрания затруднили проведение выборов. 4 июня 1808 г. командующему французскими войсками И. Мюрату пришлось дополнить представительство путем назначения отдельных лиц для достижения установленного числа членов генеральной депутации. Прибывшие в Байону явились представителями «всех существующих властей — военной, духовной, судебной и административной, а также аристократии»45, — которые были готовы сотрудничать с Наполеоном. Участники генеральной депутации в целом надеялись, что Наполеон обеспечит сохранение в Испании монархической формы правления, хотя и без прежней династии, предотвратит революцию, «опасную для блага государства», проведет «глубокие и всесторонние политические и социальные реформы, избавив страну от пут феодализма», и искренне рассчитывали на проведение реформ46. Испанцы, поддержавшие императора французов, в отличие от патриотически настроенных членов испанского общества, получили название «офранцуженных» (“afrancesados”). Также их называли «хосефинами» (“josefinos”), т. е. сторонниками назначенного Наполеоном короля Жозефа (на испанский манер — Хосе)47.

После «байонских отречений» и принятия Наполеоном решения о передаче испанской короны брату Жозефу, 29 мая 1808 г. Кастильскому совету был направлен проект будущей конституции, который под давлением И. Мюрата одобрил его через два дня. 6 июня 1808 г. Наполеон подписал декрет о передаче испанского престола своему брату Жозефу Бонапарту, занимавшему до того трон в Неаполитанском королевстве48.

Конституция 1808 г. Оформление власти короля-иноземца. Заседания генеральной депутации прошли в Байоне во Франции с 15 июня по 7 июля 1808 г. под председательством «офранцуженного» Мигеля де Асансы. На первом из них присутствовали только 65 из 150 членов, а на последнем — 95 (имеются также сведения о 93)49. Собрание признало Жозефа Бонапарта королем Испании, одобрило предложенные государственные преобразования, принесло присягу Конституции. Байонская конституция была предложена самим императором французов50, затем просмотрена выдающимися «офранцуженными» (Мигелем де Асанса, Мариано де Уркихо и некоторыми другими). В генеральной депутации она была зачитана вслух и в текст были внесены незначительные изменения редакционного характера51.

При этом самая многочисленная группа присутствовавших в генеральной депутации согласилась с предложением Наполеона об учреждении королевской власти, при которой иные органы, включая Кортесы, являлись только вспомогательными и консультативными. Среди согласившихся были как известные приверженцы правления просвещенного абсолютного монарха (Асанса, Уркихо), так и традиционного неограниченного монарха (Эттенард и Салинас). Вторая группа предпочла бы закрепить активную роль Кортесов в осуществлении государственной власти наряду с королем. К числу тех, кто разделял данную позицию, относились англофилы (Л. Марселино Перейра и другие), предпочитавшие следование английской модели организации власти. Также имелись в депутации и лица, уверенные в необходимости существенного ограничения власти монарха (В. Алкала Гальяно и другие)52.

Конституция была объявлена «доном Хосе Наполеоном» как королем Испании и официально опубликована в “Gaceta de Madrid” 27–30 июля 1808 г.53 Она служила целям легализации и легитимации представителя семьи Бонапартов на испанском троне, получившего его путем уступки со стороны брата. Также Конституция формально-юридически закрепила завоевание страны французами, обязывая Испанию заключить «вечный наступательный и оборонительный союз на суше и на море» с Францией. Кроме того, в тексте Конституции содержалась отсылка к специальному договору, который определит численность контингента, предоставляемого каждой стороной для ведения совместных боевых действий (ст. 124).

В обоснование появления Жозефа на испанском престоле, Конституция представлялась во введении не только как «основой закон», но и как «договор», заключенный королем из новой династии с испанским обществом, представленным генеральной депутацией. Также в преамбуле содержалось указание на октроированный характер акта: он принят, утвержден и объявляется королем, мнение «национальной хунты, созванной в Байоне по приказу нашего дорогого и любимого брата Наполеона», имело консультативный характер и только было предварительно заслушано.

Хотя предложение одного из участников Байонской генеральной депутации Х. Солера объявить Испанию «конституционной монархией, функционирующей в соответствии с законом», не получило поддержки истинных учредителей, по мнению И. Сарасолы, Конституция 1808 г. закрепила, не провозгласив это открыто, форму правления в виде конституционной монархии «имперского типа», при которой король является главным государственным органом и полновластным правителем54. Вместе с тем, вопреки предложению Арриваса, Гомес Эрмосилли и Х. Солера, в тексте Основного закона так и не появилась глава, специально посвященная статусу короля55. В Акте 1808 г. была отражена специфика территориальных пределов королевской власти в колониальной державе. Наполеон намеревался при помощи нормы об объявлении равенства прав жителей метрополии и территорий в Америке и Азии (ст. 87) заручиться поддержкой жителей испано-американских колоний. Значение данного положения высоко оценивается отдельными исследователями как попытка конституировать новый порядок взаимоотношений между Испанией на Пиренейском полуострове и ее заморскими территориями, иной порядок отношений короля со своими подданными, проживающими за океаном56.

Закрепление новой династии Бонапартов на испанском троне как главная цель принятия акта пронизывала всю Конституцию. Она в значительной степени посвящена оформлению статуса короля-иноземца: весьма подробно определялись очереди наследников испанского престола из семьи Бонапартов на основе признанных в Испании правил (гл. 2), регламентированы вопросы создания регентства и назначения опекуна несовершеннолетнему королю (гл. 3), материального обеспечения монарха и его семьи (гл. 4), его взаимоотношения с другими органами власти и должностными лицами (гл. 5–13).

Многим современникам Байонский акт57 напоминал ставшую основой правления Наполеона как первого консула Конституцию Франции 1799 г.58 с изменениями 1802 и 1804 гг., в которую были лишь включены вкрапления испанских традиционных институтов и правовых явлений. В ХХ в. испанские историки рассматривали Конституцию 1808 г. как результат «скрещивания институтов испанской монархии и сенатус-консульта 18 мая 1804 г., который закрепил за Наполеоном титул императора» (М. Артола)59, «гибрид», соединивший идеи «испанского просвещения XVIII в. и наполеоновского конституционализма» (А. Баамонде, Х. Мартинес)60. Для модернизации испанской монархии из Франции была заимствована идея незначительно ограниченной королевской власти, а также экспортированы институты Сената, министерств, Государственного совета. Их сочетание с испанским историческим учреждением (Кортесами) отвечало представлениям значительного числа «офранцуженных» о должном правлении. Объявление королем Конституции «во имя всемогущего Бога» и приверженность католической религии как государственной, признание ею сословных привилегий отличало Байонскую конституцию 1808 г. от Конституции Франции.

И. Сарасола рассматривает Конституцию 1808 г. как «октроированную хартию, посредством которой король допустил самоограничение», превратив монархию в конституционную, хотя и при авторитарном режиме правления61. Само действие октроированной Конституции ставилось в зависимость от воли короля: она должна была вводиться «последовательно и постепенно» посредством его декретов и указов так, чтобы все ее положения вступили в силу до 1 января 1813 г. (ст. 143). Для обеспечения неизменности акта и стабильности учреждаемого строя законодатель ограничил возможность внесения в его текст изменений и дополнений, что могло иметь место лишь по воле короля (ст. 146).

Король осуществлял нормотворчество, играя ключевую роль в издании законов и декретов, имеющих силу законов, издаваемых в период между заседаниями Кортесов. Исключительно королю принадлежала законодательная инициатива и право промульгации законов в форме его декретов после рассмотрения и одобрения Кортесами (ст. 86). Кроме того, до сессии Кортесов король сам издавал декреты, имеющие силу законов, при условии их предварительного обсуждения Государственным советом (ст. 60).

В связи с тем, что компетенция короля строго не определялась октроированной Конституцией, он мог осуществлять любые действия, если таковые прямо не относились к полномочиям других органов, т. е. не были им делегированы. В Конституции 1808 г., не основанной на принципе разделения властей, король, как отметил Т. Куадро-Салседо, предстал органом управления62 и осуществлял всю полноту административной власти. Ему ассистировали в определенных в конституционном тексте случаях консультативные советы и комиссии с участием представителей разнообразных государственных органов. Сенат, Государственный совет и Кортесы (данный порядок соответствует установленному в Конституции) содействовали королю в реализации королевской власти. Он формировал состав данных органов или принимал в их формировании участие, определенное Основным законом, а также оказывал влияние на их деятельность. Так, Государственный совет помогал в формулировке политически значимых решений, Сенат — в вопросах, имеющих конституционное значение и в осуществлении конституционного контроля; министры были обязаны исполнять волю короля; Кортесы — сотрудничали, хотя и по узкому кругу вопросов, с королем в деле принятия законов и могли поставить вопрос об ответственности министров.

Кортесы наделялись тремя функциями: законодательной, бюджетной и контрольной63. Их предназначение состояло только в обсуждении и утверждении закона о бюджете, принимаемого на три года, законов о налогах, о монетной системе, уголовного и гражданского кодексов (ст. 82). Представительному органу вверялись незначительные контрольные функции, прежде всего в бюджетной сфере (ст. 84–85).

Конституция 1808 г. имела исключительно перспективный характер, она не основывалась на уже сложившихся политических отношениях. Неудивительно, что патриоты, страстно желавшие своей Родине свободы и процветания (такие, как просветитель и государственный деятель Г. М. де Ховельянос и либерал, один из авторов Конституции 1812 г. А. Аргуэльес), увидели в Байонской конституции стимул к разработке национального Основного закона. Промульгация Конституции 1808 г., как акта, «учредительного по сути, систематизированного по форме и относительно либерального по содержанию, спровоцировала разработку альтернативной конституции противниками наполеоновского вторжения»64. Однако не следует полностью игнорировать влияние Байонского акта на последующее конституционное развитие Испании не только с точки зрения заимствования формы, но и содержания Основного закона, прежде всего в части закрепления статуса главы государства. Несложно обнаружить сходство структуры, начальных слов преамбул, стремление авторов проектов текстов узаконить конкретную личность на троне (Жозефа (Хосе) — в 1808 г., Фернандо — в 1812 г.), тщательное закрепление вопросов престолонаследия, назначения регентства, имущественного положения королевской семьи, взаимоотношения монарха и других органов государственной власти. Обеим конституциям предназначалось стать основой конституционной монархии как формы правления испанского государства. И. Сарасола определил ее по Байонской конституции как конституционную авторитарную монархию, так как «центром государства» был король, а по Конституции 1812 г. — как национальную, поскольку таковым являлся орган национального представительства — Кортесы65.

Испании было предназначено начать свою конституционную историю, подобно Германии, Италии, Швейцарии, получив «в дар» от завоевателя политический кодекс, закреплявший переход от абсолютизма к конституционализму. Однако испанский народ не пожелал следовать воле императора французов и проявил полную самостоятельность в определении судьбы своей государственности в сложных социально-политических условиях.

Органы власти де-факто. В результате присутствия французских войск на значительной части территории Пиренейского полуострова, начавшейся освободительной войны и серии отречений от короны в Испании фактически образовался «вакуум» реальной публичной власти. Предназначенные осуществлять ее в отсутствии короля Кастильский совет и Верховная правительственная хунта оказались под контролем французов. В ходе национально-освободительной войны испанцы стали учреждать собственные органы власти — местные хунты, возникавшие, как отметил историк М. Туньон де Лара, «спонтанно в целях организации национальной обороны и компенсации отсутствующего государственного аппарата»66. Их роль и значение определялись с политико-правовой точки зрения через понятие суверенитета. Историк права Х. А. Эскудеро отмечает: «Вследствие того, что король «не реализовал суверенитет, народ осуществил его и организовал хунты в каждом городе или провинции», в отдельных случаях они объявляли себя верховными и суверенными67. Потребность в объединении усилий по ведению военных действий и организации национальной власти привела к формированию верховных хунт исторических областей Испании (одна из них 20 июля 1808 г. от имени Фернандо VII объявила войну Франции), а затем и к созыву Центральной хунты, состоявшей из 35 представителей от 17 верховных хунт. 25 сентября ее заседания начались торжественным актом. Она должна была действовать во время отсутствия «желанного» короля Фернандо VII68. Претензии на фактическое замещение короля отразились в декрете от 4 октября 1808 г., в соответствии с которым вводилось обращение «Величество» в отношении Центральной хунты69.

После принятия решения о самороспуске 29 января 1810 г., завершив свою деятельность 30 января 1810 г., хунта приняла декрет о создании регентства, которое в отсутствии короля Фернандо VII должно было осуществлять исполнительную власть до тех пор, пока Кортесы не назначат правительство. Главный итог деятельности Центральной хунты заключался в подготовке созыва национального представительства — однопалатных Генеральных и чрезвычайных кортесов, ставших «политическим результатом войны за независимость»70.

Генеральные и чрезвычайные кортесы. Признание «любимого» короля. Заседания учредительных Кортесов были открыты 24 сентября 1810 г. на территории, не оккупированной французскими войсками — первоначально близ Кадиса, а затем в самом городе. Испанские историки и правоведы всесторонне проанализировали состав депутатов и пришли к общему выводу: лидерство в представительном органе принадлежало либералам (liberales)71.

Преамбула Декрета, принятого в первый день заседаний Генеральных и чрезвычайных кортесов, 24 сентября 1810 г.72, представляла собой формулу его объявления от имени Фернандо VII, «по милости Бога Короля Испании и Индии», с указанием на временное осуществление его полномочий Регентским советом. Декретом 25 сентября она была предписана для промульгации всех декретов Генеральных и чрезвычайных кортесов, принимаемых до введения в действие Конституции. После промульгации Конституции 1812 г. в тексте был указан второй источник королевской власти — Конституция (ст. 155). В соответствии с первым декретом учредителей король только промульгировал акты, которые одобрены и приняты ими.

Учредители продемонстрировали решительный отказ от предложенного Наполеоном противопоставления понятий «суверен» и «народ». Генеральные и чрезвычайные кортесы закрепили за собой право и обязанность реализовать национальный суверенитет и четко обозначили исключительно им принадлежащую учредительную власть — право принять конституцию. Переход к конституционному правлению, отказ от абсолютной монархии осуществлялся посредством реализации принципа разделения властей: Кортесы не желали «оставлять объединенными власти законодательную, исполнительную и судебную…». При этом не предусматривалось участие короля — а во время его отсутствия и регентства — в законодательном процессе. Монарху вручалась исполнительная власть, которую должны были реализовать лица, «ответственные перед нацией». Правосудие продолжали вершить суды.

Генеральные и чрезвычайные кортесы решительно объявили о признании «своим единственным и законным королем сеньора дона Фернандо VII Бурбона» и объявили недействительным его отречение от престола в пользу Наполеона «не только потому, что этот несправедливый и незаконный акт был вызван применением насилия, но главным образом потому, что нация не давала на него своего согласия». Данная декларация, сделанная на первом заседании и закрепленная в тексте первого декрета, была названа автором законодательного предложения Муньосом Торреро проявлением национального суверенитета, принадлежащего Кортесам73. А. Боррехо считал объявление приверженности монарху, наряду с декларированием национального суверенитета и разделения властей, важнейшим положением Декрета от 24 сентября 1810 г. По его мнению, данная декларация имела своим источником средневековые вольности, «забытые в период абсолютизма»74. Согласно испанской традиции Фернандо был признан наследником престола (принцем Астурийским) Кортесами, открывшими свои заседания 14 сентября 1789 г., которым он принес соответствующую присягу 23 сентября75. Историк Д. Рико-и-Амат считал, что Кортесы в 1810 г. не только имели право, но и были обязаны провозгласить Фернандо VII королем Испании на своем первом заседании, подтвердив его восшествие на престол и аннулировав его отречение и объявление королем Жозефа Бонапарта76. В ознаменование четвертой годовщины отречения в пользу «желанного» короля 19 марта 1812 г. была промульгирована Политическая конституция испанской монархии.

Созданный Регентский совет (он должен был заменить действовавшее на тот момент регентство) обязывался, как было указано в декрете, прежде всего, признать «воплощенный в Кортесах национальный суверенитет, принести присягу в повиновении законам и декретам, которые будут приниматься Кортесами». Весьма примечателен установленный декретом текст вопросов клятвы, подлежащей принесению членами Регентского совета: «Признаете суверенитет нации, представленной депутатами Генеральных и чрезвычайных кортесов? Желаете ли подчиняться их декретам, законам и Конституции, которая будет принята в соответствии с высшими целями, для которых они созваны; желаете выполнять их и принимать меры для их исполнения? Желаете защищать независимость, свободу и единство нации? Религию католическую, апостольскую, римскую? Монархическую форму правления? Возвращение на трон нашего любимого короля дона Фернандо VII Бурбона? И всегда заботиться о благе государства?»

Регентства — временные заместители отсутствующего короля. До возвращения монарха в 1814 г. в стране действовали три регентских совета, сформированные Кортесами и существовавшие, соответственно, в следующие периоды: 28 октября 1810 г. — 22 января 1812 г., 22 января 1812 г. — 8 марта 1813 г., 8 марта 1813 г. — 10 мая 1814 г. Они являлись временными органами, предназначенными замещать отсутствующего короля на территории, не подконтрольной французам. Их статус был закреплен регламентами, утвержденными 16 января 1811 г., 26 января 1812 г. и регламентом, разработанным и утвержденным 8 апреля 1813 г. на основе Конституции 1812 г.

Регламент от 16 января 1811 г.77, по оценке Л. Санчеса Ахеста, впервые в истории испанского законодательства определил содержание исполнительной власти в системе конституционно оформленного разделения властей78. В начальных положениях документа содержалось указание на то, что «исполнительная власть именуется Регентским советом», который действует до возвращения короля или принятия Конституции (п. 3 ст. 1 гл. 1). В соответствии с регламентом Регентский совет назначался Кортесами путем тайного голосования в составе трех членов. Совет имел титул «Высочества». Он мог делать Кортесам предложения о реформах и мероприятиях, но при этом не обладал правом законодательной инициативы. Регентский совет подписывал декреты и другие документы, которые в соответствии с законом должен был подписывать король, и нес за них ответственность перед Кортесами, которые могли сместить с должностей членов Регентского совета. На Совет была возложена обязанность по опубликованию декретов Кортесов в предписанной форме и доведению их текстов до сведения всех государственных органов и должностных лиц.

Регентский совет осуществлял назначения на все гражданские, церковные и военные должности, ежемесячно предоставляя Кортесам перечень произведенных назначений. Должности министров, послов и иных дипломатических представителей замещались только после предварительного сообщения об этом Кортесам, а назначение главнокомандующих армией и флотом требовало их утверждения. По регламенту министры были ответственны перед Регентским советом.

Совет был не вправе вмешиваться в осуществление правосудия, но мог освободить от должности судью в случае совершения им преступления, а также временно отстранить его от должности, предварительно уведомив об этом Кортесы. Регентский совет мог отдать приказ об аресте или задержании любого лица не более чем на 48 часов с последующей передачей дела в суд. Эта процессуальная гарантия прав личности — первая в законодательстве Кадисских кортесов — дополнялась положением о праве лица на обращение с жалобой в Кортесы в случае ее нарушения.

В соответствии с регламентом Регентский совет обеспечивал сбор налогов и пошлин и надлежащее использование полученных доходов, ежегодно предоставляя Кортесам отчет о поступлениях в казну и расходовании государственных средств. В области внешней политики Совет наделялся правом заключать международные договоры, однако союзные, мирные и торговые договоры нуждались в ратификации Кортесов. По регламенту право объявлять войну относилось к их исключительной компетенции; этот вопрос подлежал рассмотрению в закрытом заседании. Обязанностью Совета являлось обеспечение внутренней и внешней безопасности государства. Ежемесячно он должен был предоставлять в Кортесы отчет о состоянии вооруженных сил. Однако традиционное королевское право помилования было закреплено за Кортесами, а не за регентством.

Члены Совета должны были получать жалование, определенное Кортесами, и не могли покинуть местонахождение Совета без их разрешения. Генеральные и чрезвычайные кортесы, с недоверием относясь к органу исполнительной власти, установили в регламенте контроль за его деятельностью. От него они отказались год спустя, после создания 22 января 1812 г. правительства-регентства, что было предусмотрено их первым декретом.

Регламент регентства был принят 26 января 1812 г. после обсуждения и одобрения статей Конституции, определяющих правовое положение короля, что оказало влияние на текст этого акта79. Регентство согласно регламенту, в отличие от Конституции 1812 г. объявлялось коллегиальным органом, осуществляющим в отсутствие короля часть его правомочий. Регентство назначалось Кортесами в составе пяти членов во главе с председателем, сменяемым каждые шесть месяцев. В регламенте отсутствовали многочисленные оговорки о необходимости предоставления отчетов и докладов Кортесам. Регентство осуществляло свою деятельность самостоятельно при их общем контроле; его компетенция была значительно шире, чем у предусмотренного Конституцией Регентского совета, и в ряде случаев она определена в тех же формулировках, что и полномочия короля в уже одобренной ст. 171 Конституции. Так, регентство наделялось правом издавать указы, необходимые для исполнения законов. Однако, осуществляя права органа исполнительной власти в отсутствие короля, оно не могло санкционировать законы, объявлять войну, производить помилование. Регентам запрещалось лично командовать вооруженными силами.

В регламенте содержались положения о взаимоотношениях регентства с Государственным советом как совещательным органом, созданным декретом 21 января 1812 г., и указывались случаи, когда оно должно выслушать мнение Совета. Регламент включал положения о министрах, не объединенных в коллегиальный орган. При необходимости регентство могло собирать их вместе. Также регламент закреплял правило контрасигнатуры: акты регентства нуждались в подписании соответствующим министром. По приглашению Кортесов или по указанию регентства министры были обязаны присутствовать на заседаниях законодательного органа как представители исполнительной власти, однако они не могли присутствовать при голосовании. Регенты были ответственны перед Кортесами за исполнение своих обязанностей, министры — за подписанные указы, которые не соответствовали Конституции и законам, а также перед регентством — за правильное исполнение своих обязанностей. При этом законодатель не ограничился декларациями и предписал, что в случае неодобрения действий регентов или министров издается декрет о привлечении их к ответственности, после чего они отстраняются от должности.

Положения регламента 1811 г., изначально являвшегося актом временного действия, демонстрировавшим недоверие по отношению к регентству, были незначительно заимствованы членами конституционной комиссии при закреплении в Основном законе статуса короля и частично использованы при подготовке регламента регентства, утвержденного 26 января 1812 г.

Статус короля по Конституции 1812 г. Положения о короле были предопределены идеями разработчиков проекта Конституции и соответствовали заложенным в ней принципам. В конституционной комиссии, созданной 23 декабря 1810 г., из пятнадцати депутатов пять являлись служителями церкви, а десять были юристами. Входившие в ее состав либералы (liberales), включая ее председателя Муньоса Торреро, не обладали численным преимуществом, однако проявляли большую активность. Образованные и воспитанные на идеях Великой французской революции либералы сумели в значительной степени реализовать свои чаяния в конституционном проекте. Проект Конституции был представлен Кортесам 18 августа 1811 г. и активно обсуждался с 25 августа 1811 до марта 1812 г.

Политическая конституция испанской монархии 1812 г. была типичным образцом либеральной модели основного закона, характерной для первого этапа конституционного развития европейских государств80, выделяемого в современной отечественной юридической литературе. Она была учредительным актом, политическим кодексом, ставшим порождением «революционно-демократического национализма», имевшим мультинациональную идейную и юридическую базу. Конституция базировалась не только на пиренейских средневековых источниках, но и впитала конституционные идеи и нормы английского и французского происхождения81.

Конституция 1812 г., принятая без монарха и на волне высокой политической активности народа, впоследствии «пугала своим демократическим характером европейские парламенты»82. Однако в условиях аналогичного социального подъема, как обратил внимание А. Бар Сендон, во Франции, а затем и в Нидерландах, «увядающую монархию заменила республика». В Испании же вопрос о сохранении монархии не стал предметом дискуссии83. Вместе с тем при закреплении статуса короля очевидно заимствование положений Конституции Франции 1791 г., в копировании которой впоследствии нередко обвиняли Генеральные и чрезвычайные кортесы, которые акцентировали исключительно испанские корни своего творения. Х. Варела Суансес-Карпенья отметил сходство устремлений депутатов Кортесов и депутатов Учредительного собрания 1789–1791 гг. во Франции, а также различие их лексикона. Вместо обращения к идеям общественного договора и естественных прав человека, как это сделали во Франции, испанские либералы сосредоточились на ограничениях королевской власти, истоки которых пытались обнаружить в историческом праве Кастилии, Наварры и Арагона и показать, что они были нарушены во время деспотизма Габсбургов и Бурбонов84.

Испания провозглашалась наследственной ограниченной (умеренной) монархией (ст. 14). Комментируя это положение, Г. Рольнерт Лиерн отметил, что в нем была закреплена форма правления, при которой монарх перестал быть сувереном и превратился в орган исполнительной власти, передаваемой по наследству и ограниченной конституционно85. А. Бар Сендон подчеркнул, что «умеренная монархия» предполагала ограничение власти короля и недопустимость осуществления им тех полномочий, которые имелись у монархов в прошлом86.

Конституция объявлялась от имени отсутствовавшего короля с упоминанием замещающего его регентства. Формула стала в большей или меньшей степени образцом для вводных частей всех последующих конституций Испании. В ней Генеральные и чрезвычайные кортесы заявили о двух источниках власти короля: он правил по милости Бога и Конституции. Комментируя признание божественного источника королевской власти, Р. Далмау отметил, что он вообще был характерен для либеральных конституций конца XVIII в., отражавших юснатуралистские убеждения законодателей, устанавливавших границы власти, не ставя при этом проблему демократического характера учредительной власти87. Упоминание второго источника власти отличало Основной закон от предписаний Конституции 1808 г. и Декрета от 24 сентября 1810 г. Характерная черта Конституции — постоянно подчеркиваемая приверженность испанцев католической религии и признание ее государственной (ст. 12)88. Личность монарха объявлялась священной и неприкосновенной (ст. 168); он носил традиционный титул «Его Католического Величества» (ст. 169).

Указание на Конституцию как второй источник королевской власти явилось следствием уже состоявшегося признания учредительным собранием верховенства нации при решении своей судьбы, а короля — лицом, обязанным подчиниться ее воле. Принцип национального суверенитета — «суверенитет по существу принадлежит нации» (ст. 3) — заменил собой свойственную абсолютизму идею королевского суверенитета. Он стал идейной основой ограничения власти короля, и на нем базировался весь текст Конституции 1812 г. Из суверена и учредителя король превратился в учрежденный государственный орган. Его статус был определен Конституцией, принятой без его участия Кортесами — собранием представителей нации.

Указание на наследственный характер власти дополнительно подчеркивало неприемлемость иностранного короля на престоле. Более того, в Основном законе подтверждалась верность «любимому» и «желанному» королю, имя которого было четко указано, что стало моделью и при создании последующих конституций в Испании. Учредители зафиксировали: королем являлся «ныне правящий сеньор дон Фернандо VII Бурбон» (ст. 179). Примечательно, что декретом от 13 сентября 1813 г. Кортесы определили: датой начала правления Фернандо VII является день вступления Конституции в силу89. Она, в свою очередь, была промульгирована в день четырехлетней годовщины отречения от престола Карлоса IV в пользу Фернандо VII.

Весьма обширный раздел IV Конституции 1812 г. «О короле» (ст. 168–241) объединил семь глав: 1) «О неприкосновенности короля и о королевской власти»; 2) «О наследовании короны»; 3) «О несовершеннолетии короля и о регентстве»; 4) «О королевской семье и признании принца Астурийского»; 5) «О дотации королевской семьи»; 6) «О министрах»; 7) «О Государственном совете». Статус короля, как и других высших органов, был детально регламентирован, он стал моделью, которой следовали при создании конституционных актов в Испании XIX—XX в. Однако последующие учредители стремились избавиться от излишней детализации, поэтому разделы, посвященные королю или короне, были не столь объемными.

С технико-юридической точки зрения учредители определили компетенцию короля двумя способами: путем предоставления ему исчерпывающего перечня прав (ст. 171) и запретом совершать определенные действия (ст. 172). Его деятельность находилась под наблюдением Кортесов, при этом в период между сессиями действовала их постоянная депутация, на которую возлагалась обязанность в том числе и по наблюдению за исполнением Конституции и законов (ст. 159, 160). Ведущая роль однопалатных Кортесов была очевидной. Высокая степень ограничения власти короля — характерная черта Конституции 1812 г., отличающая ее от всех других основных законов начального периода конституционного развития стран континентальной Европы в эпоху Великой французской революции и наполеоновских войн. Поэтому А. Торрес дель Морал посчитал, что конституция закрепила «протопарламентскую» монархию90. Король ни под каким предлогом не мог препятствовать созыву Кортесов, откладывать и приостанавливать их заседания, распускать их, мешать их деятельности. Без согласия Кортесов он не мог покинуть королевство, отречься от престола, распоряжаться испанской территорией, заключать наступательные союзы, торговые договоры, сделки займа с иностранной державой, отчуждать государственное имущество, вступать в брак. Королю не разрешалось устанавливать налоги и вводить пошлины, осуществлять конфискацию имущества испанцев, вмешиваться в осуществление ими права собственности, по своему усмотрению лишать лицо свободы и подвергать наказанию. За нарушение ряда запретов следовало признание короля отрекшимся от престола. Королю также было запрещено вмешиваться в деятельность судов (ст. 243–244).

В Предварительной записке членов конституционной комиссии король был назван «главой управления, высшим должностным лицом нации», который «должен быть наделен поистине мощной властью»91. Так учредители заявили о своем отношении к королю как к главе исполнительной власти, которому подчинены министры, а также подчеркнули его связь с испанской нацией. Согласно Конституции, монарху вручалась исполнительная власть (ст. 16), а Кортесы «совместно» с ним осуществляли законодательную власть (ст. 15).

В Предварительной записке члены конституционной комиссии мимоходом использовали термин «глава государства»: поясняя смысл и содержание раздела VII («О налогах», а именно, ст. 345 и 347), они указали, что «король как глава государства» принимает решение о расходовании публичных средств, предоставленных в его распоряжение Кортесами, так, как ему представляется наиболее соответствующим потребностям нации92. Появление термина «глава государства» в данном документе явно не связано с лексической проработкой полномочий короля и может быть признано случайным93.

В то же время депутаты Генеральных и чрезвычайных кортесов неоднократно в ходе дискуссий называли короля «главой (cabeza) нации»94 и тем самым не только демонстрировали знание исторических источников права, но и выражали свое отношение к его роли в новой организации власти.

Важное место в тексте Основного закона уделено общим правилам наследования престола, которые будут рассмотрены далее в соответствующем параграфе. Вместе с тем, Генеральные и чрезвычайные кортесы закрепили уточняющую норму для решения вопроса о престолонаследии в будущем — после ухода из жизни признанного ими короля: «После смерти дона Фернандо VII Бурбона трон займут его законные наследники мужского или женского пола; а при их отсутствии — его братья и сестры или их законные наследники в установленном порядке, при этом соблюдается право представления и предпочтение более близкой степени родства» (ст. 180). Данное положение Конституции 1812 г., введенной в третий раз в действие в 1836 г., юридически обосновало правление Изабеллы II.

14 марта 1812 г. Кортесы приняли декрет о «торжественности, с которой надлежит подписать Политическую конституцию испанской монархии, присягнуть ей и опубликовать ее»95. В соответствии с положениями данного декрета 18 марта ее текст был зачитан в открытом заседании Кортесов и подписан в двух экземплярах всеми 184 депутатами; один экземпляр был направлен регентству. Промульгация конституции намечалась на 19 марта. Подпись отсутствующего монарха для вступления акта в законную силу не требовалась. В соответствии с указанным декретом депутаты, а затем и регентство, принесли присягу Конституции, потом была отслужена торжественная месса в кафедральном соборе и дан артиллерийский салют.

18 марта 1812 г. Кортесы приняли два декрета: один об опубликовании и распространении текста Конституции по всей Испании96, второй — «о торжественности, с которой должна объявляться Конституция» и приноситься присяга во всех населенных пунктах и в частях вооруженных сил97.

Возвращение Фернандо VII и его отказ от конституционных границ королевской власти. Реальное возвращение Фернандо VII на испанский престол в 1814 г. было обосновано двумя юридическими фактами: во-первых, конституционным признанием его королем, которое было закреплено Генеральными и чрезвычайными кортесами, и, во-вторых, договором, заключенным в Валенкае во Франции, где пребывал «желанный» король. Вернуться в Испанию Фернандо VII смог, урегулировав отношения с императором французов. 11 декабря 1813 г. был подписан договор98 о «мире и дружбе» между Фернандо VII и Наполеоном (ст. 1), о прекращении между Францией и Испанией «вражды на море и на суше» (ст. 2). В соответствии с договором «император французов и король Италии» признал Фернандо «королем Испании и Индий», право на трон его наследников в соответствии с порядком, который установлен основными законами Испании (ст. 3), а также подтвердил целостность территории Испании в довоенных пределах (ст. 4). Наполеон обязывался вернуть провинции и земли, еще занятые на тот момент французскими войсками (ст. 5), а Фернандо — обеспечить освобождение территорий, занятых англичанами (ст. 6), и возвращение прав, привилегий и имущества, которых были лишены испанцы, находившиеся на службе Жозефа во время его правления (ст. 9). Кроме того, стороны договорились о заключении в будущем франко-испанского торгового договора, до подписания которого коммерческие отношения должны были регулироваться по довоенным правилам (ст. 14). Таким образом, существование национальной власти в Испании в период войны и наличие Конституции и законодательства, принятого Генеральными и чрезвычайными, а затем и ординарными, Кортесами, было полностью проигнорировано сторонами, заключившими договор в Валенкае. В то же время либералы в Кортесах настаивали на принесении королем присяги в соответствии с Конституцией 1812 г., прежде чем он приступит к управлению государством. Однако Фернандо VII, вернувшись в Испанию, пожелал править как неограниченный монарх и получил поддержку своих абсолютистских стремлений со стороны значительной части населения и части депутатов Кортесов. Поэтому он и решился на объявление 4 мая 1814 г. декрета, которым Конституция 1812 г. объявлялась «порождением французской революции, анархии и террора», а акты Кортесов аннулировались99. В Испании вновь наступило время неограниченной власти короля.

Вторая попытка введения Конституции 1812 г. Для абсолютной власти короля наиболее опасным было недовольство, которое стали демонстрировать военные своими выступлениями (pronunciamientos), впервые состоявшимися уже в 1814 г. Но критическая масса недовольства копилась в течение нескольких лет. 1 января 1820 г. восстал военный корпус в Кадисе, которому надлежало отправиться для подавления антиколониального движения в Америке. Мятеж в войсках ознаменовал начало революции, охватившей страну. 9 марта 1820 г. Фернандо VII присягнул Конституции 1812 г., а 9 июля были созваны Кортесы, большинство в которых имели либералы. В Испании началось «либеральное (конституционное) трехлетие». Деятельность Кортесов, нацеленная на проведение решительных преобразований всех сторон общественной жизни, имела антиабсолютистское и антифеодальное содержание. Однако и эта попытка установить конституционную монархию в конечном счете завершилась неудачей, в том числе и благодаря внешнеполитическому фактору. С одной стороны, испанские события стали стимулом для начала серии южноевропейских революций (Португалия, Италия, Греция). С другой стороны, они сплотили монархов Священного союза, которые организовали проведение конгрессов в Троппау, Лайбахе, Вероне.

По решению Веронского конгресса (20 октября — 14 декабря 1822) французские войска 7 апреля 1823 г. вторглись на территорию Испании. 1 октября 1823 г. после встречи с командующим французскими войсками король подписал декрет об отмене всего законодательства периода «конституционного трехлетия». В результате интервенции Испания вновь стала абсолютной монархией.

* * *

Первые попытки конституционализации Испании были вызваны стечением внутренних и внешних факторов. Им непосредственно предшествовали действия короля, наносящие вред интересам испанского общества и, потому, вызвавшие протест со стороны его значительной части, готовой к изменению статуса короля. Намерение перехода от абсолютизма к конституционному правлению было ознаменовано принятием двух конституций — 1808 и 1812 гг., традиционно именуемых по месту их принятия, соответственно, Байонской и Кадисской. Хронологически Байонская конституция 1808 г. была первой в истории Испании, но история ее создания — это эпизод завоевательной политики императора французов. Принятие второй конституции является результатом движения, возникшего в самом испанском обществе. Тем не менее, оба акта имели французские корни. Акт 1808 г. по своему происхождению был даром императора французов, который устанавливал правила управления Испанией со стороны навязанного ей короля-иноземца. При этом декларировалось, что на его издание дали согласие прибывшие в Байону представители испанского общества, заключившие тем самым договор от имени населения своей страны. Юридическим источником данного акта была действовавшая на тот момент Конституция Франции, закрепившая могущество Наполеона Бонапарта. Тем не менее, Конституция, обеспечившая легализацию и легитимацию власти короля-иноземца в Испании, создавала условия для правления монарха в условиях ограниченной конституционной монархии.

Напротив, одним из основных юридических источников Конституции 1812 г., в том числе и в части закрепления королевской власти, являлась Французская конституция 1791 г. Она стала моделью оформления статуса короля как государственного органа, который обязан функционировать в соответствии с Конституцией, основанной на признании фундаментальных принципов национального суверенитета и разделения властей.

§ 2. Эпоха правления королевы Изабеллы II

Юридические основания занятия престола Изабеллой II. Периодом конституционного утверждения королевской власти стало время правления королевы Изабеллы, продолжавшееся 35 лет. Сам факт появления на троне в 1833 г. только что родившегося ребенка создал условия для возвращения, и на этот раз уже окончательного, к конституционному правлению. Процесс взросления королевы, формирования ее жизненных установок и личностных характеристик в значительной степени определил особенности хода конституционализации королевской власти в 1834–1868 гг. При этом становление правового института королевской власти не было прямолинейным. Его результаты были определены не столько влиянием политико-правовых идей, сколько соотношением политических сил в обществе при значительном воздействии внешнеполитических факторов.

Правление королевы сопровождалось борьбой различных сил испанского общества: ее сторонников — с «карлистами», защитников абсолютизма — с приверженцами ограничения власти короля, «прогрессистов» — с «умеренными». Вследствие множества военных выступлений оно было названо П. Виларом «эрой пронунсиаменто»100. Страна пережила две гражданские «карлистские» войны, а завершилось правление Изабеллы II Сентябрьской («Славной») революцией 1868 г.

Важнейшим для внутриполитической активности, вызвавшим и международную реакцию, стал вопрос о правомерности занятия престола дочерью Фернандо VII. Только в четвертом браке у короля появился ребенок. В ожидании его рождения, 29 марта 1830 г. Фернандо VII подписал декрет, который был опубликован в “Gaceta de Madrid” 3 апреля101. В нем король промульгировал “Pragmática Sanción” — решение Карлоса IV о порядке наследования короны, сформулированное после обсуждения в Кортесах, собравшихся в 1789 г. в Мадриде. Тем самым было объявлено о восстановлении правила, закрепленного в “Las Siete Partidas” (II.15.2), согласно которому старшая дочь наследовала трон при отсутствии у короля сыновей или смерти таковых до вступления в наследство. Декретом 1830 г., как и актом 1789 г., отменялось «Согласованное решение» (“Auto acordado”) Филиппа V от 10 мая 1713 г.102, и Испания возвращалась к порядку наследования короны, который «соблюдался в течение более чем 700 лет».

10 октября 1830 г. в королевской семье родилась дочь. Спустя три дня декретом от 13 октября 1830 г. Фернандо VII предписал оказывать своей «любимой дочери инфанте донье Марии Изабелле Луизе» почести как принцу Астурийскому. При этом король указал: она признавалась «наследницей и правопреемницей короны, если Бог не даст мне сына»103. Данный акт вызвал негодование Карлоса Марии Исидро — дона Карлоса (1788–1855), младшего брата Фернандо VII, надеявшегося унаследовать трон.

18 сентября 1832 г., во время болезни короля, ставшей основой для «моря интриг», сторонники дона Карлоса добились подписания Фернандо VII кодицилла об отмене «Прагматической санкции»104. В документе, составленном при участии первого государственного секретаря графа де Алкудья, написанном рукой министра юстиции Франсиско Тадео Каломарде и зачитанном вслух, а затем подписанном королем в присутствии королевы и четырех министров, было объявлено об отмене Прагматической санкции 1789 г. При этом король изъявил волю на то, чтобы «данный королевский декрет был сохранен секретариатом министерства юстиции без опубликования и исполнения до момента его смерти»105.

20 ноября 1832 г. Совет министров сформулировал предложение королю об официальном отказе от принятого им решения, и 31 декабря 1832 г. было объявлено, что Фернандо VII, состояние здоровья которого стало улучшаться с 22 сентября 1832 г., отменил декрет от 29 марта 1830 г. об аннулировании “Pragmática Sanción” и, тем самым, о восстановлении порядка, закрепленного “Las Siete Partidas”. В тексте акта король объяснял его подписание «моментом агонии, к которой подвела его тяжелая болезнь», а также подчеркивал, что он «не может нарушать основные законы королевства»106.

Однако декретом 4 апреля 1833 г. Фернандо VII вновь объявил о действительности Прагматической санкции 1789 г. и назначил на 20 июня 1833 г. принесение присяги подданными принцу Астурийскому («наследному принцу — первородному сыну, а при отсутствии лица мужского пола — первородной дочери»)107. Также в “Gaсeta de Madrid” были опубликованы поздравления по случаю опубликования решений 1789 г.108

29 сентября 1833 г. король скончался. А 3 октября 1833 г. королева направила для опубликования его завещание, датированное 12 июня 1830 г. В документе содержалось волеизъявление Фернандо VII назначить свою жену Марию Кристину де Бурбон правительницей королевства и регентшей на время малолетства будущего преемника — сына или дочери (до достижения наследником 18-летнего возраста — п. 11)109. Данным завещанием обосновывалось право на трон малолетней Изабеллы II, а ее матери — на регентство. Дон Карлос не признал данный документ и, заявив о своих правах 1 октября 1833 г., начал военные действия. Так, спор о престолонаследии, отражавшийся в течение ряда лет в юридических актах, которые издавались при участии различных групп влияния, привел к гражданской войне. Возвращение к кастильской системе престолонаследия впоследствии было закреплено Королевским статутом 1834 г.

Указанные документы оказали существенное влияние на конституционное оформление королевской власти в эпоху правления Изабеллы II. Они породили существенные политико-правовые последствия и стали основой понимания значимости юридических актов со стороны правительницы королевства, ее дочери-королевы, а также политиков и государственных деятелей — как близких им, так и находившихся в оппозиции. Видимо, этим объясняется стремление использовать конституцию и конституционные законы для закрепления изменений в политической жизни Испании, влияющих на статус королевской власти, которые инициировала та или иная партия, и была готова промульгировать королева при соблюдении установленного порядка принятия актов. Конституция в правление Изабеллы II стала фиксировать определенность государственного строя и создала основу для порядка и спокойствия, в которых так нуждались власть и население в эпоху гражданских войн и социальных волнений.

Королевская власть по Королевскому статуту 1834 г. В период малолетства Изабеллы II прерогативы королевской власти осуществляла ее мать Мария Кристина (1833–1840), которая именовалась в промульгируемых ею конституционных актах вдовствующей королевой (Reina Viuda) и правительницей королевства (Gobernadora del Reino). В это время помимо проблем, связанных с «карлистской» войной и необходимостью решать социально-экономические проблемы, перед правительницей трижды остро были поставлены вопросы о радикальных государственных преобразованиях и принятии конституционных актов. Этому способствовали не только выступления военных и настроения в определенных кругах испанского общества, но и внешнеполитическое влияние и международная обстановка.

22 апреля 1834 г. в Лондоне был подписан Договор о Четверном союзе, участниками которого стали Великобритания, Франция, Португалия и Испания. 18 августа 1834 г. были согласованы дополнительные статьи к договору110. Согласно его положениям король Франции обязывался к принятию мер, направленных на исключение поддержки «карлистов» через испано-французскую границу в Пиренеях, а Великобритания — к оказанию помощи «Ее Католическому Величеству» вооружением, снаряжением, а при необходимости и военно-морским флотом (ст. 2 Дополнительных статей). Кроме того, союз был «призван обеспечивать стабильность либеральных режимов в Европе», а короли Великобритании и Франции выступили в роли «покровителей» молодых либеральных режимов в государствах на Пиренейском полуострове111. Договор о Четверном союзе не только обеспечил военно-материальную поддержку правительницы Марии Кристины, но и юридически зафиксировал международное признание королевы Изабеллы II.

Так на международной арене королева-правительница начала сотрудничать с Францией, недавно пережившей Июльскую революцию 1830 г., Великобританией и Португалией, в то время как Австрия, Пруссия, Россия, Королевство обеих Сицилий и Сардинское королевство выступили внешнеполитической опорой дона Карлоса. Тот же принцип определил и политические ориентиры. Политическим кредо дона Карлоса был абсолютизм, поэтому Мария Кристина, не разделяя конституционные устремления, была вынуждена искать себе поддержку среди противников дона Карлоса — либералов, выступавших за введение в Испании конституции. Данный исторический фон и определил следующий шаг в правовой определенности королевской власти.

Сторонники королевы-правительницы внутри Испании состояли из двух основных групп. Первая была представлена приверженцами абсолютизма, вторая — либералами, влияние которых обеспечило подготовку проекта Королевского статута. Разработка акта велась негласно: в процессе принимали участие только Совет министров и Государственный совет112. 10 апреля 1834 г. Статут был подписан от имени Изабеллы II ее матерью-правительницей королевства, а 15–17 апреля опубликован в “Gaceta de Madrid” вместе с декретом о его промульгации и введении в действие113.

Королевский статут, октроированный Марией Кристиной, демонстрировал, хотя и формально, ее участие в создании акта конституционного характера и ее согласие на введение его в действие. Данная особенность Статута и его формы, наряду с содержанием и базовым «монархическим принципом», сближает его с французской Хартией 1814 г., а не с более близкой ему по времени действия «июльской» Хартией 1830 г.114, и отличает от принятой учредительным собранием Конституции 1812 г. В испанской историко-правовой литературе последних десятилетий значение Статута как королевского акта оценивалось по-разному. Его рассматривали то как закон о созыве Кортесов, хотя и содержащий отдельные конституционные нормы, то как закон о Кортесах и их месте в политической системе115, то как октроированную хартию без декларации прав116, то как органическую часть конституции, подобную конституционным законам Третьей республики во Франции117.

Понятие «конституция» во время подготовки акта было весьма нежелательным при испанском королевском дворе. Поэтому будущие «прогрессисты» признавали его «октроированным актом», занимающим определенное место в иерархии нормативных актов — между основными и обычными законами. А их оппоненты — будущие «умеренные» — признавали Статут «основным законом» (ley fundamental), предпочитая данный термин «конституционному закону» или «конституции»118. Основной автор проекта Ф. Мартинес де ла Роса, избегая слова «конституция», называл документ «основным законом» или «постоянным законом», а также законом, реставрирующим «наши древние основные законы»119.

Поэтому в королевском декрете, сопровождавшем текст Статута, его провозглашение обосновывалось намерением «восстановить в полной мере и действии основные законы монархии» для «процветания и славы» нации120. Таким образом, как и во время деятельности Генеральных и чрезвычайных кортесов, от имени королевы-правительницы декларировалась историко-юридическая база преобразований. Королевское право созывать Генеральные кортесы поддерживалось ссылкой на законодательство XVI в. (ст. 1), что было сделано, как указывалось авторами проекта в предварительной записке к Статуту, для обеспечения «твердости и блеска трона и счастливого будущего нации»121. Учреждаемые Кортесы, однако, несмотря на упоминание исторических основ, предстали совершенно новым государственным органом, созданным по образцу английского парламента, заимствованного опосредованно, через образец французских палат: пэров и депутатов, действовавших в периоды Легитимной и Июльской монархии. Использование пути, выразительно определенного Б. Клаверо, как «проторенного и провалившегося» в 1812 г. в Кадисе122 было отмечено значительным своеобразием. В отличие от приверженности историческим традициям либералов в Кадисе, которые использовали «истоки народной активности и значимости нации, обнаруженные в средневековых пиренейских королевствах», представленный в Статуте историзм, как справедливо отметил Х. Варела Суансес-Карпенья, является консервативным123. В Испании, как и во Франции в 1814 г., от имени королевы были предоставлены «нации такие права и такая доля участия в управлении, которые и практически могли быть согласованы с началами монархическими»124. Данный подход должен был обеспечить легитимацию Статута в самых различных слоях общества, а также широкую поддержку королевы Изабеллы и правительницы Марии Кристины в войне с доном Карлосом со стороны различных групп населения.

В отличие от первой национальной конституции в Статуте нет специального раздела, посвященного правовому положению монарха. Это отличало данный акт от французской Хартии 1814 г., в которой имелся подобный раздел — «Формы королевского управления» (ст. 13–23). Королевский статут 1834 г., в отличие от Конституции 1812 г., не регулировал вопросы порядка престолонаследия, компетенцию монарха, правила формирования и основы деятельности Правительства. Он имел практический, а не программный характер, и ему изначально была уготована роль временного учредительного акта.

Несмотря на то, что на испанском престоле, в отличие от французского, могла оказаться и действительно оказалась женщина, законодатель использовал только термин «король» (rey), не упоминая «королеву» (reina). Х. Томас Вильярройа обратил внимание на три элемента статуса короля, базирующихся на тексте Статута и ярко проявившихся в политической жизни Испании. Таковыми являлись: фактическое существование регентства в связи с несовершеннолетием королевы, необходимость «поделиться» некоторыми собственными полномочиями, возникшая у короны, с учреждаемыми (или «реставрируемыми») институтами, а также особое значение королевской власти как фактора политической интеграции в условиях гражданской войны125.

Королевский статут 1834 г. подтвердил сохранение за короной исторически сложившейся власти, включая созыв Кортесов. Однако он закрепил отдельные ограничения королевской власти путем передачи некоторых полномочий Кортесам и Правительству. Кортесы — институт, действительно, имеющий собственную историю — предстают, как отметил исследователь Е. Понт, в преобразованном виде126. Традиционное для Испании название представительного органа было использовано для обозначения совершенно нового органа, созданного по образцу английского парламента и аналогичного тому, что был оформлен французскими хартиями 1814 и 1830 гг. Так, Статут закрепил новеллу для Испании: Кортесы состоят из двух палат: Палаты пэров и Палаты депутатов (ст. 2). На их организацию и функционирование королевская власть оказывает большое влияние.

Бикамерализм впервые ввод

...